Светлана Лыжина «Время дракона»

Когда начинаешь читать роман «Время дракона», то возникает ощущение, что автор решил потягаться с классиками типа Джойса. Джойс написал пухлую книжку, в которой показан всего один день жизни главного персонажа, а в романе «Время дракона» показан всего один день из жизни исторического Дракулы. Утром 11 августа 1460 года этот правитель направляется из своей столичной резиденции в монастырь неподалёку, а ближе к вечеру наконец-то приезжает к месту назначения. Дракула по дороге встречает разных людей, ведёт с ними обстоятельные разговоры, а каждый разговор вызывает цепочку ассоциаций и заставляет Дракулу вспоминать прошлое.

Зачем Дракуле так подробно это всё вспоминать, сначала не очень понятно. Опять возникает ощущение, что автор подражает классике. Например, Пушкину, ведь «Онегина» называют «энциклопедия русской жизни», а тут автор решил сделать что-то типа «энциклопедии средневековой жизни Восточной Европы».

Даже небольшой пёс-дракон, который сопровождает Дракулу в путешествии, кажется отсылкой к какому-нибудь произведению типа «Фауста» Гёте. Дракула считает, что выдумал этого пса-дракона ещё в детстве для развлечения, но автор даёт понять, что всё не так просто. Дракон — это дьявол, который принял облик забавной зверушки и нарочно дурачится, чтобы усыпить бдительность Дракулы, потому что уже много лет ведёт непрерывную охоту за его душой.

Сюжет раскручивается медленно, и от этого появляется мысль, что автор перемудрил, то есть можно было выкинуть половину деталей без всякого ущерба для сюжета. Зато дальше все события и детали переплетаются, связываются, и становится ясно, что автор романа «Время дракона» решил не потягаться с классиками, а просто использует приёмы классической литературы, чтобы ответить на вопросы, на которые в двух абзацах не ответишь. Тут действительно нужен эпический размах.

Например, когда читаешь другие романы про исторического Дракулу, там почти всегда сказано, что на характер этого человека сильно повлияла смерть отца. Именно сказано, а не показано, так что приходится делать над собой усилие, чтобы не сомневаться. Однако сомневаться хочется, потому что отец Дракулы в большинстве книг — незначительный персонаж, который никак не раскрывается. Исчезновение какой-то картонной фигуры на заднем плане повествования не вызывает эмоций, а если не вызывает, то сложно представить, что Дракула переживал из-за смерти отца.

В романе «Время дракона» автор серьёзно озадачился тем, чтобы показать, что для исторического Дракулы отец был центром мира, а когда отца не стало, то весь мир встал с ног на голову. В этом романе образ отца Дракулы раскрывается очень подробно — это занимает чуть ли не треть книги. Отец Дракулы показан как искатель приключений, который благодаря ловкости и сообразительности не раз выпутывался из передряг, и к тому же умел интересно рассказывать обо всех своих приключениях. Когда этот яркий и интересный персонаж всё-таки погибает, его реально жалко, и уже не возникает сомнений, что на Дракулу очень повлияла эта смерть.

Заодно в романе дан ответ на вопрос, как и почему исторический Дракула стал не просто жестоким правителем, а тем самым «зломудрым» Дракулой. Здесь опять же важна история жизни отца. У отца Дракулы были иллюзии, от которых пришлось последовательно избавиться. Первой разрушилась иллюзия, что братья всегда живут в мире друг с другом. А последними разрушились сразу две иллюзии: во-первых, наивная вера, что человек, которому ты однажды спас жизнь, никогда не решится тебя убить; и, во-вторых, убеждённость о том, что европейцы-христиане заведомо добрее и честнее турок-мусульман. Последние две иллюзии погубили отца Дракулы, привели к смерти. А сам Дракула, наученный отцовским примером, обозлился на мир, но зато стал очень хорошо разбираться в людях. Умение разбираться в людях — это и есть мудрость.

Также в романе «Время дракона» показано, что злость Дракулы в сочетании с мудростью очень нравилась подданным. Таким образом даётся ответ на ещё один важный вопрос: а что же сделало Дракулу легендой? Если вкратце, Дракулу сделала легендой народная память. А в этой памяти он остался потому, что очень лихо справлялся с одной из главных обязанностей правителя — творить суд. В романе «Время дракона» многие крестьяне, чтобы попросить Дракулу рассудить их, приходят издалека и готовы часами ждать на дороге, по которой этот правитель должен проехать. В книге показано, как Дракула в своей фирменной манере разбирает несколько дел. Например, дело двух крестьян, которые не могут поделить доставшееся им в наследство поле. Крестьяне в ходе разбирательства чуть не оказались посажены на кол, но в итоге остались полностью довольны решением. Другие крестьяне, которые просто зрители, тоже получают удовольствие от каждого такого шоу. Автор даже намекает, что позднее одно из этих разбирательств станет основой для истории «о ленивой крестьянке» из древнерусского «Сказания о Дракуле». Но, как всегда в таких случаях, молва всё перепутала и переврала, а «на самом деле» было так, как рассказывает автор романа «Время дракона».

История пса-дракона, давшего название книге, проходит красной нитью через весь текст, и чем дальше, тем реальнее становится эта зверушка. Когда-то давно это странное существо было простым драконом, выгравированным на клинке отцовского меча. Дракон жил в ножнах, как в пещере, а когда клинок с лёгким шуршанием выходил из ножен, то казалось, что дракон с шипением выползает из пещеры. Затем дракон явился с маленькому Дракуле во сне, и тогда выяснилось, что зверушка умеет разговаривать. Затем выяснилось, что она способна ощутимо влиять на жизнь других людей. Тут все оттенки перехода от фантазии к реальности, и следить за этим переходом довольно интересно.

Временами при чтении возвращается ощущение, что роман длинноват, и что половину деталей можно выкинуть, но если учесть, что автор стремился именно показывать, а не рассказывать, то вряд ли при сокращении количества деталей был бы такой же эффект погружения в эпоху и в сознание главного героя.

Первая часть – большой флэшбэк о детстве, приправленный остроумными сценками с селянами, ради которых не жаль продраться через основное повествование.

В начале чтения сложилось впечатление, что это что-то вроде ученической работы, и автор не пытался найти свой стиль, а взял и, следуя академическим принципам, тщательно сделал «как надо». Усугублялось это предисловием, которое выглядит неубедительно, словно автор зачем-то перед кем-то оправдывается.

К середине это ощущение ушло, то ли читатель привык, то ли что-то поменялось, диалоги перестали казаться натянутыми, а описания вставленными по необходимости, ибо завещано классиками школьной программы.

В целом, скорее да, чем нет. Если проделана работа, которой хватило аж на 4 тома, следует похвалить как минимум за упорство и работу с источниками.