Иван Гончаров «Лучше поздно, чем никогда (Критические заметки)»

Не так часто писатели оправдываются перед публикой, объясняются с критиками и раскрывают вложенные в произведения смыслы. Так что стоит сказать спасибо Гончарову уже за это. Тем более, что во многом с ним я согласен.

Действительно, три романа: «Обыкновенные люди», «Обломов» и «Обрыв» — суть три части, три картины, три стадии заката крепостной, старой России. И персонажи из этих романов суть развитие типов на протяжении лет, как мужских, так и женских. Но что же обижаться, если из этих переходных личностей по истечении времени, на дальнем расстоянии, остались различимы только несколько из них, наиболее цельные?

Наибольшая часть статьи посвящена «Обрыву». Это понятно: последнее всегда ближе.

Прекрасно, что сам автор в этой статье подтверждает то, что я высказал в отзыве на «Обрыв», а именно, что первая часть написана слабо и что персонажи из неё очерчены схематично. Вот что пишет Гончаров:

«Здесь я должен сознаться в полной своей несостоятельности в изображении фигуры Софьи Беловодовой. Я не знал тогда вовсе, и теперь мало знаю, круг, где она жила, и тут критика вполне права. Это скучное начало, из которого вовсе нехудожественно выглядывает замысел — показать, как отразилось развитие новых идей на замкнутом круге большого света. И ничего, кроме претензии, не вышло из этой затеи.»

Признал, и хорошо. Но Гончаров отстаивает Райского как центрального, важного героя «Обрыва». Что ж, автора можно понять: столько труда вложено, столько сил отдано. Но опять же, сам Гончаров (в этой статье) признаёт, что Райский — тип переходный, этакий полупроснувшийся Обломов, который вроде как и хочет к чему-то приложить руки, но не способен на долговременные усилия. Так ровно таков же сам Обломов под влиянием Ольги или рядом со Штольцем. Так что непонятно мне, как наблюдателю дальнему, какой в Райском смысл, когда уже написаны и Обломов, и его противоположность — Штольц. Отвечая критике, Гончаров заявляет, что век менялся так быстро, что все промежуточные типы устарели раньше, чем он их описал (ну да, если роман писать двадцать лет, так и будет), но! они нужны для полноты картины и художественной правды. Возможно. Не буду спорить. Но и помнить их тоже не буду. Что Райского, что Волохова, что уже-забыл-как-звали нищего учёного.

При этом Гончаров сетует, что образы положительных героев в русской литературе вообще не удаются (к этому я вернусь в конце).

Переходя к женщинам, автор справедливо выделяет в своём романе Бабушку, Веру и Марфеньку и раскрывает, что же он хотел донести до читателя этими персонажами. Вот только счастливый брак послушной Марфеньки как-то не вписывается в предложенную автором идею о необходимости движения «на свет, к новым и разумным благам». Как-то так выходит, что бабка виновата в грехопадении Веры. Мол, не смогла уберечь её от новых опасностей, потому что сама о них не знала.

«Бабушка берегла ее только от болезней, от явных и известных ей зол и бед и не приготовила ни к каким неведомым ей самой бедам.»

Ну, это... нет слов.

В своём довольно резком отзыве на роман «Обрыв» я удивился, насколько контрастирует жизнь помещиков с протекающей на их глазах жизнью дворни. Не буду повторять здесь. Но в очередной раз вижу, как трепетно русский писатель отслеживает малейшие душевные колебания тунеядцев-нахлебников, которые по большому счёту сводятся к тому, что им нечем заняться.

Неудивительно, что среди них трудно найти положительного героя. Не там ищешь, Гончаров. Вся эта биомасса способна только паразитировать на труде крестьян, более или менее успешно. Да, в «Обрыве» есть Тушин, и Гончаров его справедливо хвалит.

«Фигура Тушина обрисована у меня в двух-трех местах (II том, V глава, далее в главах XVI и XVIII того же тома).

Это бессознательный новый человек, как его выкроила сама жизнь. Он прост, потому что создан таким, он работает, потому что иначе жизни не понимает, как не понимает и того, как можно, узнав Веру, не любить ее. Он мудро, то есть просто, здравым смыслом, решает вопросы и своей и чужой жизни, между прочим, Бабушки и Веры, когда они обратились к нему, и идет по своему пути твердым, сознательным шагом.

Он весь сложился из природных своих здоровых элементов и из обстоятельств своей жизни и своего дела, то есть долга и труда. Он простой, честный, нормальный человек, понимает и любит свое дело, к которому поставила его жизнь. Природа дала ему талант быть человеком — и ему оставалось не портить этого, оставаться на своем месте.

«Почувствовать и удержать в себе красоту природной простоты» — по словам Райского, в этом и вся его заслуга. Верить в эту простоту, быть искренним, понимать прелесть правды и жить ею, то есть иметь сердце и дорожить им, «если не выше, то наравне с умом». Тут весь очерк его.»

Прекрасно. Вот только что же он в романе один такой? Ответ простой: Гончаров не видит в не-дворянах людей. Которым ровно так же «природа дала талант быть человеком» и которые удерживают в себе «красоту природной простоты». Бабушка, Вера, Марфенька, Райский управляют, но не выдвигают наверх способных, талантливых крестьян. Вся их забота сводится к раздаче мелких подарков. При этом не препятствуют разврату и скотству дворни.

В последней части статьи Гончаров отвечает любителям реализма.

«художественная правда и правда действительности — не одно и то же. Явление, перенесенное целиком из жизни в произведение искусства, потеряет истинность действительности и не станет художественною правдою.

... художник пишет не прямо с природы и с жизни, а создает правдоподобия их. В этом и заключается процесс творчества!

Пособием художника всегда будет фантазия, а целью его, хотя и несознательною, пассивною или замаскированною, стремление к тем или другим идеалам, хоть бы, например, к усовершенствованию наблюдаемых им явлений, к замене худшего лучшим.»

Вполне исчерпывающий ответ, как по мне.

Довольная интересная статья. И сам Гончаров раскрылся, и многие мои замечания подтвердил.

P.S.

вот это прекрасно:

«И русские Марфеньки и Викентьевы никогда не ослушаются бабушки!

Они всегда бодро, резво и послушно, под ее глазами, пойдут по пути, покоряясь переменам, одобренным бабушкою, не нуждаясь ни в каких идеалах «нового счастья», не думая о будущем, не скучая жизнью в своей среде!

Эта часть поколений, толпа, большинство, будет жить, плодиться и множиться, и населять Русь, посменно работая, веселясь, подчас горюнясь и никогда не терзаясь неведомыми ей мучительными вопросами!»

Я бы только добавил: «И русские Марины будут раздвигать ноги перед каждым прохожим, и русские Савелии будут дубасить Марин поленами, и жаловаться бабушке, а той будет пофиг, как пофиг на проделки Егора, повальное пьянство и другие беды российского народа».