Аркадий и Борис Стругацкие «Жук в муравейнике»

Сложно да и незачем писать развёрнутый отзыв о «Жуке в муравейнике». Сильная повесть, оставляющая, как и большинство текстов Стругацких нечто вроде инверсионного следа, который раз за разом возвращает к прочитанному. Как оно там было на самом деле? Значимы те или иные намёки или это только художественный приём? Можно ли исключительно исходя из текста восстановить ход событий, достаточно ли улик разбросали авторы по тексту?

И дело не в том, что такие уж глубокие вопросы поднимают Стругацкие. Глубокие, что спорить. Но дело ещё в форме. Мастерски и точно в панорамное полотно, открывающее огромную перспективу, вписаны маленькие люди, которые приковывают к себе внимание намертво.

Отвечая на вопросы оффлайн-интервью, Борис Стругацкий озвучил что-то вроде авторской интерпретации повести. Это, на мой взгляд, избыточная информация, лишающая текст стереоскопичности. Но, думаю, читатели любые интерпретации за рамками текст могут в расчёт не брать.

В далекие советские годы, на интуитивном уровне мне уже было ясно, что «Жук в муравейнике» — умная и не простая книга, но еще не хватало жизненного опыта, чтобы оценить ее по достоинству. Тогда на первое место выходил прекрасный, почти детективный сюжет и космический масштаб замысла. Спустя годы, когда необходимый жизненный опыт не просто получен, а вколочен в сознание нашей непростой историей, настало время прочитать книгу снова.

Помню, как в молодости меня возмущали подозрения Сикорски. Ведь разве мог этот замечательный мальчик Лева Абалкин, влюбленный в братьев нашим меньших, тонко чувствующий природу, нести какую-то угрозу для человечества? Зачем необходимы какие-то тайны, ведь люди — существа разумные, способные понять и разобраться в чем угодно. И, конечно, все мои симпатии были на стороне Айзека Бромберга, посвятившего жизнь борьбе против «тайной полиции» и «цензуры», а не Рудольфа Сикорски, коллекционирующего «скелеты в шкафу».

Сейчас я так уже не считаю. Пожалуй, только один пункт о «тайных полициях любого направления, ведущих к гибели невинных жертв» остается бесспорным. Но, другое... В романе только один Сикорски несет реальную ответственность за события и их последствия. Остальные — либо простые исполнители, как Максим, либо — сторонние наблюдатели, как Бромберг. На них не давит груз ответственности и можно позволить пространственные и отвлеченные рассуждения о нравственном выборе и сокрытии информации. Но никто из них не принимает окончательного решения.

Кстати, мы ведь так и не узнаем конец истории «подкидышей». И так уж был неправ Сикорски, когда боялся Странников, если учесть абсолютно бесчеловечный характер их эксперимента? А если бы его опасения оказались правдой и человечеству действительно грозила опасность? Какие тогда приводили бы доводы апологеты информационной вседозволенности?

Как много если. За это я и люблю Стругацких — за отсутствие однозначных и прямолинейных ответов, за отказ делить мир на «черное» и «белое», за возможность думать и находить лично твой ответ на поставленные ими вопросы. Поэтому для меня «Жук в муравейнике» сегодня — книга о том, что могут быть ситуации, когда нет однозначного решения. И об ответственности за последствия своих решений, какие бы они не были — удачные или ужасные. Может быть, пройдет еще время и, перечитывая книгу, появятся новые ответы. Очень на это надеюсь.

До чего, все-таки, трусливый народ — человечество. Как оно(мы) боится(мся) всего, чего не может понять. Вот перед нами — люди, обыкновенные биологические человеки, только

Несчастный, гонимый, как в «Бегущем по лезвию», Лев Абалкин должен вызвать сочувствие, а не вызывает. Уж не знаю, что у него там с генами, но с психикой явные нелады с детства. Не имел друзей, тиранил любимую девушку, всех подряд обвинял в сломанной жизни. Злой КОМКОН затравил беднягу? Как бы не так! Посмотрите на Корнея Яшмаа. Ему труднее должно быть, жить с таким знанием, а он живет и процветает. Да, думаю, и остальные из тринадцати, кто дожил до таких годов, живут себе спокойно и неприятностей близким не доставляют. Абалкин хорошо оттеняет Максима: на фоне неврастеника спокойный и рассудительный главный герой вызывает б0льшую симпатию.

Искренне жаль, что так невнятно обрывается линия воспоминаний. Очень хотелось узнать, к каким же выводам пришли хваленые эксперты во главе с Вандерхузе, и как Абалкин с Щекном спасли свои шкуры из плена. Вообще, слишком много недосказанностей, неожиданно быстрый финал и не доведенные до конца намеки на сюжетные линии вредят повести. Блестящая детективная интрига, отличный Максим в роли детектива, отличная фабула, главы на Надежде — вообще шедевр. Тема голованов интригует, тема странников интригует вдвойне. Казалось, еще пару глав подождать — и все станет ясно. А тут — резкая точка. И все великие загадки остаются глубокомысленной пустотой, ружья висят и не стреляют.

Очень неуютная вещь. Настолько неуютная, что ставить заслуженный ею высший балл поначалу просто не хочется. В чьей то шкуре ты хочешь войти в этот мир?

В шкуре Абалкина — «зверя около двери»? Но когда в тебя стреляют, и ты умираешь, то это очень, очень больно.

В шкуре Каммерера, который хочет, но не может его спасти? Так же, как хочет, но не может его понять? Максим (Мак Сим) ведь тоже уже не вполне сын своего времени, слишком много следов в его душе оставила планета Саракш.

Или в шкуре, не приведи господь, Сикорски, эдакого, на свою беду – разумного, лейкоцита «мира полудня».

А так всех понимаешь и всем сочувствуешь. Только сделать ты тут ничего не можешь, даже придумать «альтернативку». Нет её... Что было бы, воссоединись Абалкин с «детонатором»? Конец всему? Конец детства и начало взрослой жизни человечества? Или просто один странный человек, который даже не рождён женщиной, смог бы понять сам себя? Мир полудня (как и любое хорошо организованное человеческое общество) такие эксперименты на себе позволить не может. Общество защищает себя от вмешательства извне, что бы оно не несло.

Книга похожая на греческие трагедии своей обречённостью. Её герои просто не в силах сойти с путей, предначертанных им. Кому легче от того, что пути эти в руках не богов, что героев направляет то, насколько они чувствуют или не чувствуют себя участниками человечества...

«Наверное, если собрать всех двуногих,

Получится что-то вечное и святое»

(с) Ю.Арабов (известен, в частности, как соавтор сценария к «Дням Затмения» Сокурова по мотивам «За миллиард лет до конца света»).

Поставил книге средний бал. Как и всем остальным, мне понравилась история о планете Надежда. Вообще, я считаю Стругацких замечательными писателями-приключенцами. Которые зарыли свой талант в землю, ради написания какой-то «социальной» фантастики. «Социальной» в кавычках потому, что своё личное мнение они высказывают не опираясь: ни на теорию, ни на практику, и даже не на здравый смысл. А исходя из уровня сложности нерешаемых морально-этических вопросов. Постепенно забывая, что сложность морально-этических вопросов в том, что решение у них уже есть. И, хотя «Волны гасят ветер» еще не читал, я рискну назвать повесть «Жук в муравейнике» апофеозом пофигизма Мира Полудня. По крайней мере Б. Стругацкий в своих объяснениях плавно подводит к мысли о том, что написали, как написали — и так сойдет. Касаемо захватывающего детектива, Лукьяненко потом примерно так же выдерживал интригу. Но его Дозоры — это отдельный мир со своими проблемами. А Мир Полудня — это мир, где Стругацким хотелось бы жить и работать. Так и получается: если работать не хочется, то всё вокруг становится бессмысленным, а те, кто хоть что-то делают резко тупеют. «И зачем Вам так жить?» — как бы спрашивают авторы читателя. Как будто читатель имеет хоть какое-то отношение к ими написанному. Не важно, сколько раз скажут, что гениям достаточно только нащупать никому непонятное. Не важно, сколько хвалебных слов раздастся в кругу восхищенных единомышленников. И не важно, сколько раз повторят, что писатели хотели, чтобы читатель искал свой собственный смысл в их произведении. Халтура остается халтурой.

Главной идеей повести «Жук в муравейнике» является сопоставление деятельности Странников и прогрессоров во главе со Странником-Сикорски. Но свой уже не раз испробованный прием с разделением ключевой метафоры на две части Стругацкие сделали довольно топорно. Половинок получилось штук шесть. А историю на планете Надежда они не знали, как закончить и куда приткнуть. Так, что перед Нами куча мишуры, чтобы рассказать два раза одно и то же. Учитывая, что до Максима Каммерера всё доходит со второго раза — три.

И главной идеей повести становится мысль о том, что появление тайной организации неизбежно приводит к трагедии. Естественно. Ведь перед Нами заповедник не пуганных советских интеллигентов, где существует только личная ответственность за все плохое и отрубание хвоста по самую голову.

Книга начинается с того, что один прогрессор, Лев Абалкин, раскрыт. Спасая его, второй агент пропадает без вести. Все агенты на Саракше под угрозой. А главный свидетель принципиально скрывается от следствия. Не надо передавать никаких секретных папок никаким незаинтересованным лицам в личное пользование. Надо поднять весь Комкон-2 и спеленать Льва Абалкина. Сюжет от этого только выиграет. Но Стругацкие хотели, чтобы читатель искал, размышлял и задумывался. Над всем, кроме того, что сам сюжет недопустимо фантастичен. Не спорю, у Стругацких хватает таланта, чтобы провернуть превращение детектива в сборник аллегорий. Но в финале расследование Каммерера оказывается ненужным, а развязка превращается в форменную клоунаду. Достоинства у которой найдут либо упертые поклонники. Либо школьники, которые верят громким словам и считают, что громкие слова произносят только умные люди. А, поскольку и тех, и других было в избытке, Стругацких уносит волной подленьких намеков: только для любителей пошатать режим за стаканчиком портвешку. Мои слова, конечно, многим не понравятся. Но по-русски это называется зажрались.

Размышления о том, насколько коммунист в черной куртке с парабеллумом в кармане страшнее пещерного дикаря и прочие «высокоинтеллектуальные» шарады для подросткового возраста оставлю кому-нибудь еще. Я уже разучился сопереживать взрослым людям на серьезных должностях, день за днем бьющимся в детской истерике. И на вопрос о правоте Абалкина или Сикорски я отвечать не собираюсь. Последствия 38-го года прекрасно показывают, что высшая степень социальной защиты применима к обоим по очереди. И лишь любители борьбы бобра с ослом считают, что этот процесс бесконечен и всем срочно нужно успеть выбрать сторону.

Когда я задумывался над проблематикой этого романа — извечным вопросом конфликта личного и общественного блага — я подумал, что так лаконично и полно донести до читателя такую сложную дилемму могли только исключительно тонко мыслящие и образованные авторы-гуманитарии.

Когда я читал о действиях спецслужб будущего в романе, я подумал, что написать такую ахинею могли только исключительно тонко мыслящие и образованные авторы-гуманитарии.

А теперь подробнее. Главная тема романа подана действительно очень мощно. По сути авторы поставили героев, а вместе с ними и читателя, в положение «вилка Мортона» — когда любое решение проблемы является неправильным и неэтичным. В сложившейся ситуации Абалкина нельзя было пустить к «детонаторам», но и не пустить тоже нельзя. Оба варианта резко противоречили установкам общества «мира Полудня». Кстати, реакция Сикорски была абсолютно закономерной и предсказуемой — их двух нравственно неприемлемых вариантов он выбрал тот, который был приемлем в плане практичности (второй сценарий был и неэтичным, и непрактичным).

К тому же, Стругацкие подлили масла в огонь этой дилеммы, не сообщив читателю что бы случилось, доберись Абалкин до детонатора. АБС сами неоднократно подчеркивали, что отсутствие ответов на вопросы — их фирменный прием, и отступать от него они не собираются. Такой подход мы одобряем, тайны и загадки — лучшие друзья sci-fi. Кстати, этот жанр вообще основывается на описании процесса познания и раскрытии тайн Вселенной, и именно поэтому терпят крах новомодные романы типа «Слепого озера» или «Спина», в которых акцент смещен от ratio к описаниям тягот жизни угнетенных негров и семейным дрязгам. Но, как мне кажется, в данном случае авторы использовали недомолвки не столько для создания «завесы тайны», сколько чтобы избежать неудобных вопросов. Раскрытие секрета сделало бы возможной точную оценку адекватности действий Сикорски, что подорвало бы всю идею романа.

А теперь немного том, как АБС представляют себе деятельность спецслужб и как она отражена в «Жуке». И вот тут, товарищи, мы вступаем в царство такого дистиллированного бреда и такой лютой ахинеи, какие могут составить достойную конкуренцию какому-нибудь Резуну или Солженицыну. У нас есть потенциально опасные пары «человек+детонатор». Что мы будем с ними делать? Исследуем на удаленной базе? Поищем информацию по перекрестным источникам? Запустим совместную программу изучения этого феномена с другими разумными видами? На худой конец запрем в бункере на каком-нибудь астероиде у черта на рогах «до выяснения»? Нет, зачем все это? Мы интегрируем подозрительных людей в наше общество (предоставив им доступ к самой чувствительной информации, какая только существует) и воздержимся вообще ото всякого контроля над ними. А детонаторы будем хранить на Земле в центре самого густонаселенного района планеты. В музее. И даже доступ к ним не ограничим, потому что смотритель музея нам не разрешает (серьезно, именно так в романе объясняется возможность свободного доступа к ним). Более того, спецслужбы по прибытии Абалкина на Землю ограничиваются лишь вялым наружным наблюдением за ним, хотя в мире Полудня очевидно существуют значительно более эффективные средства отслеживания перемещений. И вообще, во всем деле Абалкина помимо самого Сикорски задействуется один (!) агент, разыскивающий «подопечного» методами XIX века и даже не имеющий полномочий задержать его в случае если. Вы наверное подумали, что это такая шутка или гротескный юмор от авторов. Но нет — АБС пишут эту феерию с совершенно серьезным лицом. Я готов согласиться, что технические подробности работы органов в романе не главное, они лишь — условное воплощение «государственной машины» и, шире того, одна из сторон конфликта «частное — общественное». Но читать бредятину про хранящиеся в общедоступном месте детонаторы и сохранять при этом серьезное отношение к роману в целом все же очень сложно.

По итогам получаем роман с чрезвычайно мощной главной темой, но увы, испорченный тотальной безграмотностью авторов в технических аспектах тех сторон жизни, которые они представляли себе лишь по страшилкам из «самиздата». Да и натянутыми отношениями со здравым смыслом, если уж на то пошло.

P.S. Не могу избавиться от мысли, что под образом Абалкина авторы «скромно» замаскировали самих себя. Эдакий тонко чувствующий интеллигент, гонимый обществом за то, что он слишком образован, слишком этичен и слишком глубоко понимает несправедливость и неправильность происходящего вокруг. Смотрите, говорят нам АБС, —

вот судьба интеллигента в тоталитарном совке — быть непонятым, гонимым и, в конце концов, убитым... Ах, несчастные мы! Такие излияния смешно слушать от людей, чьи книги «тоталитарный режим» издавал многотысячными тиражами, которым вручались премии (а заодно и дачи в Подмосковье) и кто был официальным законодателем мод в советской фантастике. Особенно забавны частые проколы АБС в попытках придать героям отрицательные или положительные черты. Тот же Абалкин очевидно задумывался как «честный человек, доведенный бездушным обществом до срыва», хотя на деле общество потакало всем его капризам (хочешь быть прогрессором — научим, больше не хочешь — ну не будь), а к трагедии его привела лишь собственная истеричность и несдержанность, от которых, кстати, помимо него пострадали как минимум его мать и девушка. А тот же Яшмаа, к примеру, — тоже один из «подкидышей» вполне себе успешен в «полуденном» обществе, причем в той же роли, которая так не устроила нервного Абалкина — прогрессора. Можно еще вспомнить Гага из «Парня из преисподней», который однозначно задумывлся авторами как варвар в цивилизованном мире, а на деле выглядит единственным вменяемым (хоть и вправду недалеким) человеком в творящемся вокруг балагане. Ну и конечно, нельзя не упомянуть, что глубины таланта АБС «раскрылись» во всей полноте после 1991 года — когда темницы рухнули и «творчество» полилось рекой.

P.P.S. Изложу еще свое личное мнение относительно главной темы романа и поступка Сикорски. Я уже писал, что он не мог поступить иначе, хотя авторы, как мне кажется, пошли не такой финал не потому, что понимали как он должен действовать, а чтобы «драматичнее вышло». На протяжении романа нам долго рассказывают историю Абалкина, знакомят нас с его внутренним миром и личной драмой. Поэтому нам легко ассоциировать себя с ним, примерить его ситуацию на себя и сопереживать ему. Соответственно, мы будем априори на его стороне, а поступок Сикорски кажется нам неэтичным и неоправданно жестоким. Но попробуем теперь представить себя, скажем, 17-летней девушкой, которая в момент драматической развязки находится в километре от места событий, совершенно ничего о них не знает и занята написанием своей первой картины. Или инженером, засидевшемся допоздна в бюро по соседству, потому что он близок к решению интересной и сложной задачи. Или молодой матерью, гуляющей в близлежащем парке со своим младенцем. Или самим этим младенцем, который только начал познавать мир. Все эти люди имеют ничуть не меньше прав на жизнь и свои личные интересы, чем Абалкин. А теперь представьте себе, что лично вам предстоит рассудить что важнее — все эти люди или потенциально опасный для них каприз одного неврастеника (который, кстати, в силу образования не может не понимать, что подвергает опасности не только себя, но и тысячи и тысячи людей вокруг). Подумайте какой выбор вы бы сделали на месте Сикорски. И, что, может быть еще важнее, какой выбор Сикорски вы бы одобрили, будь вы на месте одного из тех, кто не мог повлиять на происходящее, но кого могли бы затронуть возможные последствия воссоединения Абалкина с детонатором.

Есть такой — ещё советский — фильм, называется «Майор Вихрь». Там наша разведка предотвратила взрыв Кракова (немцы, отступая, заминировали весь город, и — после подрыва — от него должны были остаться одни руины). Исполнителем акции (ну, тем, кто нажмёт «большую красную кнопку») Берлин определил эсэсовца оберштурмфюрера Либо (фамилия такая). Само собой — случайного кого на такое место не назначат: истинный ариец, высокий голубоглазый блондин, сирота, воспитывался в интернате, потом — в спецшколе СС. Папа с мамой у него погибли за Фюрера и Германию. Это он так думал.

Во — о — от... А на самом деле — родители были коммунистами и погибли они в концлагере. Наши разведчики — чтобы подобраться поближе к этой «красной кнопке» — выложили этому Либо всю правду, и доказательства привели.

И — что вы думаете он сделал, этот СС-мэн? Этот зверь в образе человека с железными нервами, это несгибаемый слуга фюфера. Вы не поверите — он застрелился.

Поэтому выкрутасы, которые в книге творит Лев Абалкин — прогрессор, человек, по определению, с нервами из нержавеющей стали — они вполне оправданы, эти выкрутасы. 90% «душевного комфорта» — это адекватная самоидентификация Личности. Ежели оной «адекватной» нет — все прежние психологические установки перестают действовать. Но ежели – при этом — есть некие «защитные блоки», о наличии коих заранее позаботились Государство, Церковь, Семья или Общество (ну, там, Присяга, Верность, Честь и т.п.), то, очень даже просто: раз, два, и — пулю в лоб.

Так что поведение Абалкина — уверяю вас – полностью оправдано, и сомневаться в том, что Авторы «как-то недостоверно всё это рисуют» — право же, не стоит. Тем более, что оная проблематика – лишь часть идейной составляющей произведения, и Абалкин – не главный герой. А «правит бал» в фантастике – ПОЛНАЯ «тройка»: Идея + Тема + Антураж. Именно она делает фантастику – ФАНТАСТИКОЙ.

И вот, чего-чего, а вот должного Антуража у Стругацких – это, что называется, «без всякого сомнения». А Идею они подают («размешивая оную в Теме» как сахар в стакане чая) – как положено, завуалированно, прямо – в подсознание, на подкорочку. Это, ежели бог таланта литературного не дал – придется, что называется, «открытым текстом» морализировать: «мол, слушайся старших, руки мой перед едой, не греши, там, и всё такое.

А здесь – в гениальных произведениях – все интереснее, хотя и проще несколько. Таинственные Предтечи, космические корабли, инопланетные расы, погони, интриги, заговоры, тайные общества, планы внутри планов… Антураж. Динамика. Стиль. И.., как бы между прочим, прямо «на подкорочку» — пара-тройка Великих Истин и Глобальных Принципов.

Ненавязчиво. Как положено в хороших книжках

Понравилось. Читается легко и захватывающе. Сюжет скорее детективный. Читал перед Малышом и ОО. Поэтому было не ясно даже больше, чем и так не ясно. Я наивно думал, что из предыдущих книг можно узнать многое про Голованов, Пандору и «Мертвый Мир». Ну Стругацкие не очень любят повторяться. Голованы у них получились замечательные. Сперва мне казалось, что это цивилизация намного более деревенея чем люди, но со второго раза осознал, что Голованы — цивилизация спутник. Они может и умнее людей, но какая-нибудь гуманоидная цивилизация рядом им необходима для развития.

Кое что мы узнаем о тагорской цивилизации. Хотя при этом достаточно мало.

Что все-таки должны делать прогрессоры я так и не понял. Насколько активно должно быть их вмешательство и чего они все-таки добиваются. С КОМКОН2 все намного проще, понятнее и поэтому страшнее. Если присмотреться в сюжете можно увидеть след греческих мифов о пророчествах, где попытка изменить пророчество приводит к его исполнению.

В любом случая остается недоумение, чем можно оправдать такую жестокость по отношению к Абалкину. Куда смотрят психологи, если есть потенциально опасный человек, то сознательно сводить его с ума — самоубийство.

Концовка оставляет больше вопросов, чем ответов. Почему заначка генофонда для тагорян была на их родной планете, а для Землян Странник знает где. Уничтожить всегда проще, не говоря уж про, то что цивилизация может выйти в космос не научившись выращивать детей в пробирке. Рождается мысль, что Странники очень хорошо знают земную психологию: человек-любопытен. Сами Стругацкие предполагают, что просто исследуется реакция человечества на стрессовые воздействия. Иногда кажется, что Странники — это сеятели из «Принцесса стоит смерти» Лукьяненко.

«Жук в муравейнике» — это медитативное расследование, которое пытается расставить по местам все социально-философские точки над буквами Ё, которое приводит читателя к дилемме о выборе, выборе сложном и неукоснительно влияющем на само мировоззрение и отношение к жизни и ее безопасности, на отношение к тому, кто и как должен эту жизнь контролировать ради обеспечения стабильности и процветания или не контролировать вовсе в угоду свободе и нерациональному развитию. Это повесть об ограничениях, которые оправданы и существуют ради погашения рисков и катастроф, но которые неумолимо поместят на весы правосудия чью-то невинную жизнь. И наверное, в рамках данной предметной области стоит рассмотреть основные проблематики дилеммы о свободе и безопасности так, как видели ее братья Стругацкие.

1. Существование ограничений в условиях развитой цивилизации. Авторы ставят знак равенства между развитием (стремлением к прогрессу) и обеспечением безопасности и контроля, обусловливая такую зависимость большой ответственностью и глобальностью тех категорий, в которых эта цивилизация существует. Это та же самая проблематика, которая была озаглавлена в произведении «Беспокойство» персонажем Леонидом Горбовским, который буквально видел угрозу в том, как цивилизация подходит к получению и применению новых знаний, и какую минимальную роль в этом всем играет обеспечение безопасности. Это та же самая проблематика, которая была описана в качестве отрицательного примера в произведении «Далекая радуга»: когда на планете Радуга происходит катастрофа из-за халатности в обращении с новыми технологиями прогресса. И если углубиться в анализ всех упомянутых мной произведений станет ясно, почему авторы считают такую зависимость очевидной и необходимой для цивилизации, стремящейся в далекий космос.

2. Неизбежность трагедии от действий из лучших побуждений. Основная драма произведения заключена в разности и столкновении мировоззрений персонажей Льва Абалкина (либо потенциальная угроза для человечества, либо жертва из-за ошибочных суждений руководства человеческой цивилизации) и Рудольфа Сикорски (выступающего на стороне защиты человечества, но руководствующегося радикальными принципами). Понятно, что Рудольф Сикорски — это НЕ воплощение чистого зла, а довольно глубокая личность, в которую заложены принципы стремления к сохранению порядка и мира, к достижению лучших результатов только в интересах безопасности всей цивилизации. Это человек, который никогда не пойдет на огромный риск, если на кону стоит все человечество со всем его прогрессом и развитием. И с точки зрения Рудольфа (Экселенца) ситуация, в которой оказался Лев Абалкин, будет выглядеть, как вероятность некой угрозы, большой угрозы, и влекомый все теми же моральными принципами он никогда не допустит осуществления того самого худшего исхода, а значит пойдет на все, даже если для этого должна оборваться чья-то жизнь. Но ведь это всего лишь вероятность, домыслы, теории, а значит Экселенц пресекает не только возможную катастрофу, а так же и жизнь возможно невинного человека — и в этом и состоит дилемма: что важнее — безопасность ради стабильности и защиты или доказательство невиновности ради справедливости и спасения жизни? Авторы оставляют читателя наедине с этим парадоксом, делая финал открытым, не раскрывая истинных мотивов ни Абалкина ни «Странников», тем самым отдавая на откуп поступок Сикорски и даруя возможность решить для себя: к каким выводам вы придете, рассуждая и действуя в подобной ситуации. Либо это спасенная цивилизация и муки совести о загубленной возможно невинной жизни, либо это спасенная отдельная жизнь и возможные необратимые последствия для всего остального человечества — решайте, друзья, но в мире Полудня решение будет только одним и оно, к счастью или к сожалению, неизбежно.

3. Ксенофобия или страх перед необъяснимым. От дилеммы сугубо человеческой натуры авторы плавно переходят к проблеме глобального толка, рассматривая её все под тем же углом. Линия Странников уже прослеживалась в более ранних произведениях, наиболее остро и ярко проявляла себя в произведении «Малыш». В данном же случае она получает некое развитие, создавая всю ту же полемику между возможностью получения необходимых бесценных знаний наперекор возможным опасностям и банальном страхе перед необъяснимыми технологиями и их назначением, а так же перед непониманием чужой психологии. Этот страх по сути и является мотивом для проявления осторожности и обеспечения максимальной безопасности для всей цивилизации, является некой предпосылкой для действий Экселенца а так же для возникновения неминуемой трагедии. И тут авторы подводят черту перед осознанностью своей цивилизации, перед уровнем того осознания, на которое оно способно в вопросах понимания чужого мировоззрения. Стругацкие не объясняют мотивов Странников (наверное, так и не объяснят и в поздних произведениях), но, как мне кажется, в этом вопросе они в какой-то степени встают на сторону И. А. Ефремова и его теории о дружественности прогрессивного разума во вселенной, которую он раскрыл в произведениях «Звездные корабли» и «Сердце Змеи». Тем самым для себя я делаю некий вывод, что Странники — это дружественный и созидательный разум, просто неподдающийся анализу и осмыслению. Именно из-за этого недопонимания и страха перед необъяснимым даже в прогрессивном мире Полудня могут возникнуть трагические последствия, хотя бы банально потому, что человеку свойственно бояться не то чтобы за себя, но за свой вид определенно. Ведь никто из нас, читателей, или персонажей книг братьев Стругацких не отождествляет себя со всеми проявлениями разума во вселенной, а наоборот отделяет, возможно где-то на психологическом уровне держась именно за свою цивилизацию. Для мира Полудня пока это еще не взятая высота, до которой он, возможно, еще повзрослеет.

P. S. Отдельного внимания заслуживают главы с приключениями Абалкина на планете «Надежда», в которых так же немного раскрыты мотивы Странников, их вовлеченность в процессы становления других цивилизаций, а так же технологическое превосходство. Так же раскрыта неоконченная тема из произведения «Обитаемый остров», связанная с расой разумных голованов, которую открыл Максим, но продолжил и наладил сотрудничество именно Лев Абалкин, что говорит о нем, как о положительном герое, но над которым все же (по замыслу повести) висит тень сомнения.

Так или иначе у братьев получилось сложное для осмысления и выводов произведение, которое скорее больше задает вопросов читателю, чем предлагает ответов на самые философские темы, наверное, потому, что однозначных решений просто не существует в природе, как и не существует ответа в голове у Максима Каммерера, когда он видит перед собой Льва Абалкина, на вопрос — кто перед ним: «жук в муравейнике», или же это «хорек в курятнике»

Это одна из самых сильных книг, что я читала. По окончании меня просто потрясывало, я засиделась на работе допозна, потому что не могла оторваться от экрана.

Жуткая вещь, необычайно красивая именно тем, что просто и по-человечески страшная. Пробирающая, без всяких возвышенных фантазий, картинных ужасов и морей кетчупа.

Льва Абалкина банально жалко — система сначала сломала человеку жизнь, а потом уничтожила его. Зачем — так и непонятно. Можно было бы еще как-то понять и оправдать это, если бы действительно была цель. Но в данном случае именно непонятность и смутность угрозы делает причиненный вред непомерно большим.

Кто-то на фанатском форуме написал, что вариант «Абалкин — диверсант странников» с точки зрения идеи и сюжета гораздо интереснее вариант «Экселенц — старый дурак». Не могу согласиться. Просто речь идет о слишком разных по уровню сюжетах.

Роман неровный, да. Мне даже кажется, что у авторов получилось немного не то, что они задумывали — ведь по тексту это очередные приключения, пусть и драматические. А по идее, которая открывается за всей этой шелухой — социальная драма.

Классическая трагедия Ивана Карамазова, ни больше ни меньше. Беда только, что бога в этом мире нет, и вина за причиненное зло ложится непосредственно на людей. Злые Стругацкие ставят проблемы, но никогда не дают ответов)) Грустно, на самом деле, потому что у меня их тоже нет.

Сразу хочу отметить, что никакого священного трепета к советской фантастике и, в частности, к Стругацким у меня нет. Я вырос совсем на другой литературе и поэтому могу оценивать их произведения без каких-либо дополнительных эмоций. И оценка моя — это чуть выше среднего. Крепкое произведение, с хорошей интригой, но с неубедительной развязкой.

Для начала, я не согласен с классификатором. Для меня это был больше фантастический детектив, чем «Твёрдая научная фантастика». Здесь есть убийство, расследование, саспенс и интрига до последних страниц. Дальше, что хотелось бы отметить — это присущая советской литературе многослойность. Я не удивлюсь, если Лев Абалкин — это действительно собирательный образ советских эмигрантов (в первую очередь, евреев), для которых закрыта дорога назад.

Из неудачных моментов для меня — это концовка. Завязка всей истории, это убийство Тристана. Но,

И последнее. Я в первый раз вижу, чтобы концовку книги, финальную сцену выносили на обложку книги. Т.е. можно даже не скрывать в спойлеры — Абалкина убьют. Просто невероятно-наплевательское отношение к читателю от составителей серии.

Жук в Муравейнике находится несколько в тени своего предшественника — Обитаемого Острова. Когда вспоминают о Камерере, вспоминают в первую очередь ОО, первая экранизация — тоже его.

На мой взгляд — это неверно. Это полностью самостоятельное произведение. Да и Максим, в отличие от ОО не является главным героем, хотя повествование и ведется от его лица. Он скорее выступает регистратором и свидетелем событий, происходящих при минимальном его участии. Главными героями выступают тут два антагониста -Абалкин и Сикорски.

И у каждого из них своя правда.

Абалкин — жертва. Жертва ограничений, наложенных на его жизнь по факту его рождения и даже до его рождения. Ограничений, сломавших его жизнь, ограничений, заставивших его избрать нелюбимую профессию, ограничений, которые и привели его к финалу. Абалкин желает восстановить справедливость, желает понять — кто он и желает призвать к ответу тех, кто причастен к вмешательству в его жизнь. И мы не можем не сочувствовать ему.

Но и у Сикорски есть своя правда. В отличие от Абалкина он ответственен не только за себя. Он отвечает за все человечество. Безусловный талант Стругацких и заключается в том, что мы смотрим на одни и те же события как с точки зрения Абалкина, так и с точки зрения Сикорски. И что же мы видим? Нелюдь, (а как ни крути Абалкин это нелюдь, несмотря на его генетическое тождество с остальными людьми, потому как ни один обычный человек не связан с металлическими кружочками неясного происхождения вплоть до того, что они вызывают преждевременную смерть симбионта) при непонятных обстоятельствах, вызвавших гибель приставленного к нему сотрудника КОМКОНа бросает все и мчится на Землю, где применяя насилие к другим сотрудникам, отвергая все просьбы и предложения идет напролом к одному ему известной цели. И что должен думать, а главное предпринимать Экселенц? Кто как, а я не могу осуждать его за жестокое, но вынужденное решение.

Безусловный шедевр, вызывающий только одно сожаление — почему Стругацкие не написали больше книг.

Когда эта повесть появилась в печати — в 1980 году — язвительная израильская эссеистка Майя Каганская проанализировала языковую, визуальную и номерную символику «Жука в муравейнике» и пришла к выводу, что это — слегка, минимально завуалированная история сотрудника КГБ, в сорок лет узнающего, что он еврей и что его родители «погрузились в черную дыру» ГУЛАГа в 1937 году. И что его начальники прекрасно знают, кто он, и потому последовательно, умело и упорно ломают ему жизнь. Реакция на эссе Каганской была, мягко говоря, бурной, в ней принял участие даже Станислав Лем, а Стругацкие промолчали и через некоторое время выпустили повесть «Волны гасят ветер», где проблематика, выявленная Майей Каганской в «Жуке в муравейнике», была даже не замаскирована.

Майя Каганская, конечно, права, всё, отмеченное ею, в повести присутствует. Но это лишь скелет, каркас на который надета собственно повесть. «Жук в муравейнике» не исчерпывается аллюзией «чужого в чужой земле» и он не только о судьбе темноволосого мальчика из интерната в мире голубоглазых блондинов. Там и помимо этого есть много, много всякого, очень разного.

Стругацкие с ювелирной точностью распределили равновесие всех сюжетных и повествовательных элементов «Жука в муравейнике» так, что эта повесть становится тестом личности каждого читателя. Можно безошибочно составить психологический портрет каждого, высказывающегося по поводу «Жука». Никакое лукавство, никакая маскировка при вынесении суждений об этой повести невозможны. Фашист видит одно, либерал — другое, социал-демократ — нечто совершенно иное, третье. Это как усложнённый тест Роршаха, где каждый обнаруживает свою и только свою картинку, невидимую для людей с другим психологическим профилем.

У каждого из нас есть свой, сугубо личный, полностью индивидуальный взгляд на повесть «Жук в муравейнике».

Роман очень понравился, поэтому поставил десять. Что в нем хорошего? Первое, что отметил после прочтения: все персонажи ХОРОШИЕ: гуманоиды и негуманоиды! Драма в романе, целиком и полностью следствие очень сложной ситуации и потому нет необходимости в отрицательных персонажах (а еще говорят, что без злодеев никуда:smile:). Идея, сюжет, исполнение — все на высоте! Стоит сравнить с «Обитаемым островом» — «Жук...» без натяжек, чувствуется замечательная простота и свобода.

Очень хорошо, что Стругацкие не стали опускаться до разгадки тайны «тринадцати» — качество, от этого, только бы проиграло... Финал является некоторым разрешением ситуации, которое, конечно же, не удовлетворило ни персонажей, ни авторов, ни читателей. Добрую улыбку вызвала история с независимым и непреклонным музеем, который не передает экспонатов даже Господу Богу...:smile:

Книга продолжает роман «Обитаемый остров», читатель встречается с теми же героями — Максимом Каммерером и Рудольфом Сикорски, но «Жук в муравейнике» уже не назовешь приключенческой прозой: перед нами философская фантастика.

Дело о тринадцати «подкидышах» (вероятно «подброшенных» Странниками — некой высокоразвитой цивилизацией), инициированных в прошлом. Над ними осуществляют контроль, но однажды один из них — Лев Абалкин — становится неуправляемым. И тогда видится некая угроза человечеству. В книге нет четкого ответа, несут ли подкидыши и в частности Абалкин какую-то страшную беду.

В романе ставится под сомнение и сама идея прогрессорства. Если земляне считают себя вправе вмешиваться в дела других цивилизаций, то и другие — более развитые цивилизации — могут влиять на развитие Земли. Что мне очень нравится в книгах Стругацких так это то, что они не пытаются представить придуманные им миры отлакированно-идеальными. Эффект присутствия в книге полный, есть свои минусы, но достоверности не отнять. Герои реальные, эмоции реальные, поступки реальные. Все мы не совершенны: мы строим небоскребы на грязных улицах, самолеты домчат за пару часов на другой конец страны или мира, это чудо, а мы жалуемся, что обеды в полете были не вкусные, ноутбук с вай фаем уже не что-то за гранью логики, а что-то совсем уже обычное, незанимательное, как бутерброд со шпротами. И мы все еще бессильны перед природой не смотря на технический прогресс. И Стругацкие это учитывают. Вот например в этой книге одним из главных способов перемещения по земле была так называемая «нуль-Т», зашел в кабину и через секунду на другом конце света вышел из другой кабины, но при этом бывает что «нуль-Т» барахлит из-за нестабильности магнитного поля земли и ничего с этим не поделать, приходится лететь на «глайдере» , а ежели «нуль-Т» заработала, то не факт, что нет очереди.

Словом, в свое время, читал с удовольствием и советую прочесть всем кто не читал.