К.А. Терина «Ыттыгыргын»

После энциклопедически полного отзыва-рецензии уважаемого taipan,а трудно добавить какие-то свои умные мысли по поводу. А ведь они есть! Поэтому пойду методом от противного и сообщу, в чем я с автором не согласен.

Но для начала общие впечатления. Я покорен, влюблен, пребываю в восторге! Причем, на всех уровнях восприятия. Читал накануне, перед сном, а потом всю ночь провел в мире повести, испытывая невероятные приключения с собой в главной роли)) То есть, при чтении «Ыттыгыргын» и подсознание было задействовано на всю ивановскую!

Ну еще бы — смесь триллера, классического английского детектива, морских приключений, ужастика, мифа, притчи и психологической драмы — и все это не набросано «наобум Лазаря», а сплетено в прочнейший канат, легко держащий всю массу внимания читателя над бесконечной бездной космоса.

Удовольствие от чтения усугубляло еще и первое правильно принятое решение. Имя КАТериной у меня на слуху лет пятнадцать, а читать я ее начал десять дней назад, когда ее книга была выбрана для обсуждения в Книжном клубе (где ее немедленно стали рвать в клочья так, как и голодные псы Рамси новорожденного наследника Русе Болтона не рвали))).

У меня есть давнишнее правило читать авторов, особенно перспективных, от начала к апофеозу. Вот и КАТерину я читал с первых же рассказов и далее. Так что особенно приятно было видеть, как нити характеров, образов и мотивов тянутся от блистательных рассказов «Крозельчикюс», «Качибейская опера», «Лед», «Оловянный летчик» к повести, в ней переосмысляются, переплетаются и усиливаются, еще больше упрочняя переплетение жанров, тем и идей.

Таким образом мы получаем паропанк с энергетикой термоядерного реактора.

Но острая фаза первой влюбленности в автора мне глаза не застит. Опыт, сын ошибок трудных, не позволяет))

Поэтому попробую критически подсветить два аспекта — идеологический и социально-политический.

В одном из аспектов реальности повести — это произведение о британском империализме. Который зародился в эпоху завоевания племенами англов и саксов острова Британия и достиг своего апофеоза в ходе Англо-бурской войны. (А действие «Ыттыгыргын» разворачивается в знаковом 1902 году!) И повесть свою КАТерина пишет не с точки зрения русских рабочих, распевавших песню «Трансвааль-Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне», или, там, Александра Гучкова, воевавшего против англичан на стороне буров, чего можно было бы ожидать от русского автора, а с точки зрения верного слуги британского империализма. (Как ранее она написала антифашистский рассказ с точки зрения фашиста, пусть и бывшего).

Эта повесть — прямой наследник Редъярда Киплинга и Джозефа Конрада («Да это же ремейк «Сердца тьмы!» — стукнул я себя по лбу где-то на середине текста))

Западнизм КАТериной в большинстве ее историй ярко проявляется, но тут он стал основой основ. Он у нее не самоуничижительный, как у подавляющего большинства наших авторов-западников, не прихлебательский — равная говорит с равными, а все-таки досадно!

Вспоминая нашего прекрасного писателя-мариниста К. Станюковича, ведь эта история могла бы происходить на российском пароходе. И вместо истории Удо Макинтоша мы могли бы читать о приключениях, например, кого-то вроде Андрея Толстого именно в том виде, как его блистательно изобразил Олег Меньшиков в «Сибирском цирюльнике».

Это было бы и правдивее, и точнее.

Ведь чем прославился среди всего человечества британский империализм? Тотальным нежеланием воспринимать чужие культуры, истреблением коренных народностей и хищническим разграблением всего, до чего только можно дотянутся. Естественно, у Киплинга и Конрада об этом и полслова не сказано!

А капитан Удо Макинтош в финале проявляет жертвенность и «всемирную отзывчивость», являющиеся сердцевиной именно русской культуры и мирополагания. (Я не говорю, что у других народов этого нет напрочь, но встречается сильно-сильно реже, а зачем множить фантастические сущности без надобности?))

В конце концов, кто столетиями жил бок о бок с всамделишными луораветланами, дал им азбуку и возможность выйти на просторы мировой культуры? Уж точно не английские джентльмены в пробковых шлемах! (Все было сложно и дико интересно! Читайте об этом недавнюю «Оленью кавалерию» Алексея Волынца)

Идеология автора и религиозный аспект финала делает менее достоверным. Давно замечено: у католиков и протестантов главный религиозный праздник — Рождество, день когда Бог стал человеком, а у православных — Пасха, день, когда человек стал Богом. Неувязочка выходит!

Так что западнизм автора сыграл в этой повести с ним злую шутку.

И все-таки «Ыттыгыргын» — замечательное и блистательное произведение... содержащее в своем сердце росток Маленькой Тьмы.

«Ыттыгыргын» как «винтерпанк»

С 1983-го года, когда с легкой руки американского фантаста Брюса Бетке в лексикон любителей жанра вошел термин «киберпанк», множатся и множатся жанровые ответвления, расходятся борхесовские тропки, змеятся смыслы и интерпретации. «Панков» стало много, на любой вкус – от сшитого грубой ниткой ститчпанка до завораживающего ренессансным изяществом клокпанка, от «пара» до «дизеля» – им нет числа… Общее у всех «панков» — горький привкус антиутопии, мрачная ирония эпохи больших перемен, повсеместная тектоническая дрожь социальных катаклизмов… «Мусорный ветер, дым из трубы…»

И кажется, ничем уже не удивить искушенного читателя, всё было… Однако, не перевелись в нашем Отечестве авторы, способные разворошить избитые медийные штампы и жанровые клише, начать мести по-новому, поставить всё с ног на голову и увлечь аудиторию праздничной атмосферой бахтинско-набоковской карнавализации!

Повесть «Ыттыгыргын» автора, издающегося под псевдонимом К.А.Терина, впервые вышла в 2014-м году в антологии АСТ «Призраки и пулемёты». Антология включила в себя произведения, написанные в жанре «паропанк». Год спустя повесть была опубликована при помощи издательского сервиса «Ридеро».

Повесть многогранна, это самый настоящий постмодернистский «метатекст», слоеный пирог, насыщенный культурными кодами и отсылками. Тут есть и фантдопущения, интересные для любителей «твердого сайфая», и литературные игры для тех, кому по душе мейнстрим. Тут и популярный до начала XX века способ описания гравитационных явлений – Теория Эфира. Тут и фольклор народа луораветланов (в русской разговорной культуре прочно закрепившихся архетипом «чукчей»). Тут и излюбленная гиками эстетика промасленных шестеренок, очков-гогглов и мощных паровых двигателей.

Прежде всего «Ыттыгыргын», конечно, следует рассматривать как безупречно сделанный образец уже упоминавшегося «паропанка». Можно увидеть тут и признаки прозы «Цветной волны», одним из ярких представителей которой является К.А.Терина, и жаркие дискуссии о которой до сих пор не утихают в сети… Это книга высокой, как принято говорить у сетевых обозревателей, «читабельности», с увлекательным сюжетом и крепкой драматургией, она прекрасно скрасит вечер-другой даже самому искушенному читателю, но вопросы при этом ставит очень серьезные.

«Ыттыгыргын» — раздолье для критика, потому что тут можно найти буквально всё. Это и альтернативная история, и этнографический детектив, и психологический триллер… Это немного космогонический трактат, и немного психоделический трип… Отдельные читатели даже упрекали автора в этой «мозаичности», но в его защиту хочется сказать: «какие времена, такие и книги!» Мы живем в эпоху победившего клипового мышления, а настоящий писатель тем и отличается от ремесленника, что пытается творчески осмыслить свою эпоху, что его проза всегда — в контексте окружающей действительности.

«Ыттыгыргын» — это «пэчворк», лоскутное шитье литературных течений и стилей, мастерски исполненная жанровая гибридизация. Но в нашей заметке хотелось бы несколько сузить диапазон восприятия текста, и рассмотреть повесть исключительно с позиций так называемого «винтерпанка».

Читатель задаст резонный вопрос: что такое «винтерпанк»?

Это экспериментальное и довольно узкое жанровое течение, пока еще не снискавшее широкой популярности, но представляющее несомненный интерес.

Сам термин впервые был сформулирован Григорием Панченко в начале 2012-го года в статье «Колотун-Бабай в санях Снежной королевы». Статья предваряла собой тематический, собственно «винтерпанковый», выпуск журнала «Меридиан». В своей статье Панченко упоминает сетевое литературное сообщество «Сюрнонейм» (и одноименный конкурс сюрреалистического и экспериментального рассказа), участники которого активно пробовали себя в новорожденном жанровом течении и первыми попытались обозначить «винтерпанковый» дискурс.

Изначально винтерпанк позиционировался как радикальное переосмысление жанра «святочного» рассказа, использующее характерное облако «зимних» тэгов (от шапок-ушанок до курток-кухлянок, от северного сияния до белых медведей), иронически обыгрывающее «типично новогоднюю» атмосферу.

Как пишет Панченко о ключевых винтерпанковых образах: «…Измененная реальность зимних игрищ (…), когда истончаются преграды между мирами. И волшебство соприкасается с обыденностью, в одной пляске кружатся жизнь и смерть, страх и смех, святость и кощунство…»

В случае с «Ыттыгыргыном», как уже говорилось, речь идет о жанровой гибридизации. Облако тэгов здесь значительно расширяется, и переосмысляется уже не просто «типично новогодняя», но «типично зимняя», «северная» атмосфера, возведенная в космический абсолют.

Действие повести разворачивается в начале XX века. Развитие технологий пошло по альтернативному пути, в авангарде прогресса по-прежнему — Владычица морей Британия, но только здесь она сделалась уже владычицей Млечного Пути.

Овладев секретами эфира, используя топливо-«флогистон» и сложнейшие паровые конструкции, британцы научились преодолевать подпространство-Изнанку, вступили в контакт с аборигенами Млечного Пути, луораветланами, и присоединили к империи новую колонию – снежные земли Наукан, расположенные по ту сторону Изнанки.

Главный герой – капитан пассажирского парохода «Бриарей» Удо Макинтош. В страшной катастрофе двенадцатилетней давности, связанной со спецификой Изнаночных путешествий, он потерял жену. Результатом этой трагедии стала особая форма лихорадки («поселившийся в солнечном сплетении беспокойный птенец…»), сопряженная с полной атрофией обычных человеческих чувств. Капитан Макинтош – эмоциональный калека. И, кажется, единственная форма чувств, доступная ему – ненависть к аборигенам.

Дело в том, что все луораветлане обладают особым органом чувств – «эйгир», нити-волоски, сродни вибриссам у кошек, при помощи которых они воспринимают окружающую реальность в эмоционально-цветовом диапазоне.

Пришествие британцев вносит свои коррективы в привычный уклад жизни аборигенов. Выясняется, что для детей-луораветланов непереносимо находиться в подпространстве-Изнанке (для них это – «Большая Тьма»). В сочетании с разрушительной силой, заложенной в «эйгир», это приводит к катастрофе, унесшей и жизнь супруги капитана Макинтоша, и его душевное здоровье.

Спустя двенадцать лет история повторяется – на борту вошедшего в Изнанку «Бриарея» оказывается похищенная девочка-аборигенка Мити, имеет место явная диверсия — убито несколько членов команды… До катастрофы остаются считанные минуты. И единственный человек, на чью помощь капитан Макинтош может рассчитывать, это шаманка Аявака. Двенадцать лет назад она стала причиной катастрофы, погубившей жену Макинтоша. От нее теперь напрямую зависит, чтобы ужас, сломавший жизнь капитану, не повторился вновь.

Как и полагается в винтерпанке, значительную роль в произведении играют отсылки к бытовой культуре и фольклору народов Севера.

Во-первых, стоит отметить особый лексикон, используемый героями. Кроме уже упомянутых «эйгир», тут еще целый ряд терминов. Причем они не создают ощущения искусственной усложненности текста (как бывает зачастую с авторскими сеттингами «миростроительских» направлений), но усиливают погружение читателя в атмосферу повести.

Вот, например, «онтымэ» — загадочный ритуальный напиток луораветланов, позволяющий путешественникам через Изнанку сохранить душевное равновесие (чопорные британские ученые в псевдо-документальных вставках, о значении которых будет сказано отдельно, спешат повесить на него однозначный ярлык: «нейротрансмиттерный ингибитор»).

Или важнейший для внутренней мифологии повести термин «умкэнэ», проще говоря, ребенок, чья эмоциональная нестабильность при столкновении с Большой Тьмой приводит к стольким трагическим последствиям…

Во-вторых, повесть до предела насыщена мифологией северных народов. И ключевыми здесь являются образы Кутха и Кэле.

Кутх – священная птица, воплощение духа ворона. Кутх находится в центре космогонического мифа: он создатель земли и прародитель человечества. Кутх освобождает светила.

Согласно внутренней мифологии повести, Кутху противостоит Кэле. Это Большая Тьма, бесформенный хтонический спрут, метафора любого зла, которое совершают люди, и, одновременно, — та самая Изнанка, беззвездная чернота, через которую, прорывая ткань эфира, путешествуют пароходы Норд-Науканской компании.

Один из главных собственно винтерпанковых символов тут – Черный лёд, побочный продукт путешествий в подпространстве. Это и метафора негативного воздействия Тьмы-Кэле на человеческую душу, и вполне осязаемое вещество, которому люди, как всегда, находят самое недостойное применение. Чёрный лед нелегально распространяют и употребляют как наркотик. Как в «нашей» реальности это происходило с, например, опиумом.

Для винтерпанка, как и для его «контркультурных» предшественников постарше, характерна переоценка канона. Если рассматривать «Ыттыгыргын» исключительно как паропанк, можно увидеть, что он отсылает к главным зачинателям «паровой» фантастики Стерлингу и Гибсону, и к популяризаторам жанра – Мьевилю и Ди Филиппо, и к его духовным отцам – Жюлю Верну и Герберту Уэллсу. Но приставка «винтер» уведет нас еще дальше – на территорию андерсеновской Снежной Королевы и «Снегурочки» Островского. Дело тут в особой авторской палитре. Что Макинтош с его хронической неспособностью почувствовать человеческие эмоции, что девочка Мити, которую похититель накачал снотворным – оба будто бы «приморожены», скованы инеем, окоченели… Как в свое время мальчику Каю, им в сердца впились осколки льда. И следя за их реакциями, мы физически ощущаем тот страшный холод, который царит в беззвездной пустоте Изнанки.

Если же говорить о пересечениях с современниками, мы сами не заметим, как забредем в звенящую снежную даль симмонсовского «Террора». И очевидное сходство тут в самом подходе к заявленной проблематике. Обойдемся без спойлеров, но авторский намек ясен: в противостоянии рационального «европейского» мышления и буйства хтонической стихии, в конфликте двух способов восприятия мира – научного и мифологического, победа далеко не всегда остается за шестеренками и паром.

Среди прочих жанровых признаков винтерпанка Панченко называет нарочитую цитатность, отсылки к современным медийным кодам и реалиям окружающего нас мира. Следует отдать автору должное: К.А.Терина не ударяется в неистовый постмодернизм. Все сделано с большим вкусом и чувством меры, поэтому каждая найденная «пасхалка» приносит читателю особую радость. Чтобы не лишать его этого удовольствия, но дать представление о широте охвата аудитории, упомянем только два примера. Первый: «мятные мишки», которых предлагает капитану доктор Айзек – для читателя, чья юность пришлась на девяностые, это говорит о многом! Второй пример: «некто Калуца», утверждающий, что черный лёд представляет собой дополнительное измерение пространства, свернутое еще причудливей, чем Изнанка – остроумная отсылка к ученому, стоявшему у истоков теории суперструн.

Винтерпанк – это, конечно, не только отсылки к классической «зимней» литературе и поколенческим тэгам, но и эксперименты с языком. «Ыттыгыргын» в этом смысле представляет настоящую кладезь для вдумчивого исследователя. Кроме сухих и прагматичных газетных вставок и красочных преданий аборигенов, вводящих нас в контекст сеттинга, тут и особый, выхолощенный от эмоций, тон повествования Макинтоша, и невероятно живописное, очень «цветное» восприятие мира луораветланками при помощи «эйгир» — здесь у каждой эмоции, у каждого незримого нюанса, свой неповторимый оттенок. Автор умудряется виртуозно описывать то, что согласно заявленному сеттингу, описанию практически не поддается: шестое чувство в работе. Отдельно стоит отметить, как меняется язык книги, когда в происходящее включается Большая Тьма… Здесь читателю становится уже по-настоящему жутко. И довольно легко удается примерить на себя то, что происходит с героями: и мороз по коже, и осколки льда в сердце…

Цитатность и совмещение несовмещаемого, игра с метатекстом и языком изложения, упражнения со стилем, а, ближе к концу, еще и множественность смыслов и интерпретаций… Все описанные в статье Панченко признаки винтерпанка тут налицо!

Современный, системный подход здесь соединяется с укоренённостью в мифологической традиции. Карнавальная пестрота персонажей второго плана и блестящий антураж: тут и незабываемый машинист-механик Мозес – получеловек-полумеханизм, и выступающие в качестве подсобных рабочих роботы-томми, и замечательный механический пес Цезарь… Причем в мире, где суда ходят на флогистоне, а особо негодяйские моряки увлекаются курением черного льда, даже у механических существ можно предположить наличие если не души, то хотя бы ее рудимента. Это, в конечном счете, и пугает больше всего: Большая Тьма всегда сумеет найти лазейку.

Таким образом, «Ыттыгыргын» можно с полным правом назвать ярчайшим на данный момент образцом жанра винтерпанк. Но одним винтерпанком тут дело, разумеется, не ограничивается. В повести есть то, что во все времена выводило книги за пределы жанровых условностей и стилевых парадигм. Важно, что это не просто остроумная фантастика, не просто «клок…» или «винтер…» В «Ыттыгыргыне» есть тайна и волшебство, есть живые человеческие эмоции и достоверность характеров, здесь есть оголенный нерв и нешуточная боль. Прежде всего, это история про людей. Про человеческие чувства. А ведь это и есть настоящая литература.

Самую крупную повесть сборник приберег напоследок.

Что ж, получилось крайне необычно. То, что начинается как странный паропанк в альтернативной Британской Империи, постепенно (по мере раскрытия всё новых деталей) доходит буквально до космологических масштабов о вечном противостоянии Кэле и Кутха (сил, в чьем взаимодействии меняется Вселенная). И всё это вдохновлено чукотской мифологией (по крайней мере по внешним признакам).

Очень интересный мир. С другими законами физики и пространства (эфир, изнанка, Млечный Путь). Немного нуарный. Пароходы и всякие искусные паровые механизмы (включая слуг и собак) сочетаются с теневым рынком черного льда и безумными экспериментами ученых-механизаторов. Здесь есть люди и не совсем люди (хотя, если верить рассказанной сказке, когда-то они были родственниками). Здесь главный герой страдает от психологической травмы и не способен испытывать эмоции. И здесь нет никого опаснее маленькой испуганной дикарской девочки, ну разве что сам черный лед.

Финал мне поначалу показался оптимистичным (круг замкнулся, очередная охота увенчалась успехом, ничего не случилось, главный герой получил свой желанный второй шанс). Но почитав отзывы и другие трактовки, засомневалась. Ведь финал действительно можно рассматривать в более мрачном ключе (где охота все так же увенчалась успехом, но старый мир получил не второй шанс, а милосердное наваждение).

Любопытная попытка скрестить стимпанк и чукотскую мифологию. Впрочем, местные луораветланы (в переводе с чукотского «настоящие люди») вообще не люди, а очень даже инопланетяне. Но инопланетяне эти традиционно выведены как «благородные дикари», мудрые дети Природы. Противопоставляются им британцы — суетливые дети Прогресса. Ну а спасти Галактику (не больше, но и не меньше) можно только в том случае, если и те и другие станут сотрудничать, отринув предрассудки.

Написано красиво, но слегка депрессивно, видимо, это устойчивые особенности авторского стиля. За финал добавил балл. Единственное замечание — Наукан не чукотское, а бывшее эскимосское село на мысе Дежнева. Уместнее было бы назвать планету Уэленом.

Изящная, на первый взгляд слегка туманная, но со стальным драматургическим каркасом вещь. Сперва она цепляет сеттингом — качественный викторианский стимпанк, густо замешанный с мифологией народов крайнего севера. По ходу чтения повесть ширится, словно черный лед, затрагивая все новые и новые художественные пласты. Детектив становится притчей, без которой не разгадать детектив. Притча становится космогоническим откровением, не теряя стройности сюжета. В центре всего этого безумного уробороса, как всегда, человек. Человек, окруженный тьмой, который должен сломать себя об колено ради второго шанса.

Дискурс текста, наполненный холодной темной тоской (но отнюдь не скукой), в финале взрывается рождением сверхновой, и от этого натурально захватывает дух.

Повесть – отличный типоразмер произведения, вот отличный. Рассказ маловат для того, чтобы оценить размах фантазии автора (если она у него есть), а роман – как пододеяльник евроразмера на полуторное одеяло, если фантазии нет, а знаков набрать надо. В то же время, при наличии у автора фантазии и умения расставлять акценты и рассказ будет идеальной формой, но в таком случае читатель будет жалеть, что прочёл лишь рассказ, а не целый, например, роман. Крупная же форма таит большой соблазн для автора разразиться продолжениями, которые подчас смазывают впечатление от первой книги, будь она даже отлично написана.

К чему это я? К тому, что «Ыттыгыргын» – повесть идеального типоразмера, с выверенным количеством акцентов и отступлений, без намёка на продолжение или незавершённость, притом исполненная качественно (под этим следует понимать грамотность и богатую фантазию автора), что в наши тяжёлые литературные времена редкость.

Должна сказать, что с К.А. Териной я сталкиваюсь всего лишь второй раз, но уже второй раз её работа заслуживает у меня высшую оценку, и вот почему. К.А. Терина умеет говорить невидимыми словами. Она может недорисовать картинку, но её можно будет дорисовать самому (при наличии фантазии, конечно). Эти слова, которые не произнесены, родственны тексту между строк, половину читателей они бесят (из-за отсутствия фантазии), половину восторгают («думай сам» — моё любимое развлечение). Единственное, что не поддалось мне, хоть я и старалась, – расшифровка названия повести. Это уже потом, прочитавши её, я полезла в интернет и нашла, что значит ыттыгыргын в интерпретации автора, а сперва я хотела расшифровать его сама, ведь в конце повести есть словарик, и часть этого слова содержится в другом. По всему выходило, что в названии что-то связано со смертью. В общем-то, по смыслу оно так и вышло.

Это фантастическая история космической направленности, рассказанная нарезкой из прошлого и настоящего капитана Удо Макинтоша, который водит пароход «Бриарей» на изнанку и обратно. Едва я начала читать повесть, как сразу из памяти полезли разные вещи: «Особый почтовый» Пехова (образ изнанки), «Левиафан-99» Брэдбери (образ капитанокорабля), «Смилла и её чувство снега» Хёга (образ льда) и даже, простигосподи, «Американские боги» Геймана (нырки в мифологию). Повесть не похожа на развлекательную, где приключения случаются ради приключений, здесь параллельными линиями идут тема внутренней пустоты как следствие утраты и тема веры в себя и предназначение. Мифологическая составляющая сперва читается как фильтр для понимания расы луораветлан с планеты Наукан, к которой и плавает «Бриарей», но позже раскрывается её лейтмотивная роль. И эта связь с названием – о, я давненько не встречала столь метко бьющего в финал названия! Иными словами, повесть эта головоломная, туманонаводящая, фантастикозаточенная, понятная и занятная одновременно. Занятная настолько, что мне пришло в голову посмотреть, что за народности послужили основой для луораветлан, была ли вообще основа. Может, и нет. Но только науканский язык, оказывается, существует. Привет с Чукотки, ага.

Следовало бы, наверное, ещё сказать, что это паропанк, или таймпанк, или ещё какой-нибудь панк, но я в панках, к сожалению, не разбираюсь. Для меня это качественная фантастика с психологическим уклоном.

+10

Будучи большим любителем, по меткому выражению моей супруги, «всяких разных чукчей», не смог пройти мимо повести с такой обложкой, да ещё и с ТАКИМ названием! =))) В итоге получил совсем не то, чего ожидал, но вышло у автора всё-равно здорово. Это моё первое знакомство с творчеством К.А.Териной, но думаю не последнее. Перед нами — крутой замес из стимпанка, мифологии сибирских народов, детектива и альтернативной не столько истории, сколько физики. Ну и без веществ, что характерно, тоже не обошлось. Одним словом — всё, как я люблю. Распространяться о сюжете — неоправданно спойлерить, как и в любом детективе. Скажу лишь, что однозначно стОит прорваться через несколько первых глав — дальше станет понятнее. Главная находка автора лично для меня — удивительный сплав стимпанка и северной мифологии, особенно вставки из луораветланского фольклора:

«Старики рассказывают: Кутх взял горсть снега и сказал: вот, будет время. Снег растаял и утёк сквозь пальцы. Не осталось времени. Кутх улыбнулся тогда и нашёл кувшин. С тех пор хранит время в кувшине».

В итоге — один из самых необычных миров, о которых мне доводилось читать. Единственный минус — так и не смог я понять, чем именно луораветланы отличаются от людей. Хотелось бы всё-же чуть больше подробностей на уровне чистой физиологии, так сказать. Да и вообще, будь повесть чуть больше объёмом и удели автор чуть больше внимания общим принципам устройства мира — цены б ей не было, а оценка была бы максимальной. Но и так хорошо получилось! Из плюсов, помимо микса «стимпанк с чукчами» можно отметить очень качественный и грамотный литературный язык.

Повесть однозначно рекомендую как ценителям творчества автора, так и всем любителям необычной фантастики.

Очень симпатичный паропанк с массой прекрасных описаний. Плюс к этому — чукотские сказки и имена, которые тут являются принадлежностью какого-то далекого народа. Есть железо, масло и пар, есть магия и борьба двух начал, есть нарастающее напряжение, когда до самого конца неизвестно, а каким же он будет. Вот конец повести оказался несколько... э-э-э... странным.

В общем, все они погибли. Ужасная история. Но погибнув, значит, смертию смерть и так далее, и какая-то надежда для Вселенной и звезд Млечного пути.

Не для людей. Все они погибли.

Читалось легко и с интересом.

А вот то, что оценки разнятся от десятки до двойки подсказывает — хорошая вещь.

Тем более, что нет там на двойку ничего.

Интересно, но в такой вещи должно быть полное погружение в мир, а для этого текста слишком мало. Осколки мира должны выстраиваться в единую мозаику, а для меня лакун оказалось слишком много. Паропанк — здорово, путешествие через эфир — круто, мифология народов севера(?) — отлично, вставка слов на незнакомо языке, который придаст колорита — претензия на нечто большее, чем просто повесть, но... Меня не зацепило, возможно из-за слишком маленького объема повести, слишком много надо допридумывать, чтобы мир стал реальным, а перекос текста в сторону мифологии, которая дается, по мне, слишком вся и сразу, отнюдь восприятие текста не облегчает. Произведение и атмосферное, и стильное, и недоделанное. Вот.

Удивительные слова и непостижимые души человеческие, ночная тьма пространства и потоки эфира, в который погружаются поражающие воображение корабли. На один такой предлагает вам взойти роман с причудливым названием Ыттыгыргын. И причудливое у него не только название, уж поверьте на слово или убедитесь сами. Витиеватые виньетки авторского слога расскажут вам историю, не похожую ни на какие другие.

В этой истории сталкиваются два совершенно противоположных друг другу мира. Мир материалистического рацио и мир мифа. И автор взял дань с обоих миров, дабы мы могли представить эту историю цельной. Как во всяком стимпанке здесь мы можем найти вселенную, полную эфира, паровые корабли и невероятные технологии, людей, заменяющих органы на механизмы и шестеренки и попытку объяснить и изобразить мир с точно такого же ракурса.

Как и во всяком мифе мы видим притчу, без которой нам не разгадать загадку, не понять, что это за история и о чем она. Как миф, сказание настолько же конкретно, насколько и абстрактно, универально, лично и глобально.

И как многий миф история полна символизма. Образ запертой в клетке птицы, столкновение рационального и неподвластного рацио, извечная внутрення человеческая борьба, которая то пребывает в балансе, то происходит охота одного на другого.

Вот есть главный герой, Удо Макинтош, внутри которого сидит болезнь и мучает его изнутри напару с травмой, кошмаром из прошлого. Позже, мы узнаем, какая связь между образом запертой у него внутри, в темной камменой тюрьме, пташкой, и событиями двенадцатилетней давности. А пока, наш герой страдает от эмоционального парралича, неспособности быть человеком.

Вот есть маленькая похищенная девочка, запертая внутри механического похитителя. Она сидит внутри его камеры-отсека для вещей, и называет робота-томми хорошим мальчиком, пытаясь успокоить себя и держать ситуацию под контролем. Она мыслит абстракциями, вещами, которые тебе смутно понятны, мыслит так, как ее научили, опираясь на ощущения, цвето-запахи, на шестое чувство.

На примере этой девочки из народа луораветлан мы видим необычайную палитру цветов и ощущений этого текста:

Умбра, аир, этил, индиго; сульфид, цитрус, фуксия, охра;

А со стороны британцев он больше черный, серый, безцветный, обозначенный сладковатым запахом курильщиков-наркоманов черного льда.

Есть еще удивительный персонаж, с фамилией Кошки, имеющий трудные отношения с механическим псом Цезарем, доктор Айзек Айзек, и механик Мозес. Все они, безусловно, отыграют свою роль в истории. Даже пес.

И вот на корабле, где Макинтош капитан, начинают происходить вещи очень страные и опасные. Подчиненные перестают выполнять приказы, корабль отбывает раньше времени, по неизвестному маршруту и непонятно кому подчиняясь. Да еще и похищают ребенка из шаманского народа луораветлан, и на “Бриарей” заявляется шаманка Аявака, с которой капитан уже знаком, чтобы найти ребенка. По лекалам камерного триллера наши герои действуют в запертом ограниченном пространстве, в котором в любой момент из-за любого угла на них может напасть взбесившийся томми-робот.

В сюжете нет ничего лишнего, он поразительным образом отличается крайней лаконичностью и при этом образностью. Слог у автора неверотяен. Все события сплетаются в единую линию повествования.

Это золотой образчик мистического этностимпанка. Я бы сформулировала этот жанр, это множество-жанров, именно так, хоть это и условности, хоть и не очень хочется стигматизировать. Ведь многие хорошие книги часто выходят за рамки одного направления, как говорил дядюшка Гибсон, “ярлыки убивают жанр”. А в этом произведении определенно есть что-то свежее.

Больше хочется разобрать историю на шестерёнки, составляющие, и посмотреть внимательнее на структуру. Ее можно попытаться изобразить таблицей, дабы не растекаться мыслями по пикселям. Мне хочется изобразить эту работу, как роман или повесть о многих частях.

Здесь мы видим первоначальный костяк истории: элементы этноса и мифов, камерного триллера и космической фантастики и стимпанка. И основу сюжета, вытекающую из этого причудливого смешения — столкновение материалистического мира и мифического-мистического представления о нем. К каждому из этих миров прикреплены элементы, которые встречаются нам в тексте. В конце главы мы часто можем обнаружить газетную вырезку или статью британцев об исследованиях черного льда или записи об Инциденте, или миф о Кутхе и его сыновьях. Все это замечательно расширяет лор. Ну и естественно мы видим как формируется конфликт.

Это очень хорошее произведение, которое имеет идеальный размер, с грамотно расставленными акцентами. И как мифические сказания, история не имеет намека на четкий конец или продолжение, но при этом она не является незавершенной. Им видим эту историю, как историю-откровение, в центре которого — человек, окруженный тьмой. человек, который должен сломать нечто внутри себя, чтобы жить.

Занятная идея смешения различных стилей фантастики и мифологии народов дальнего севера оказалась слабо реализованной. Сведения о мире и о предшествующих событиях подаются скупыми разбросанными отрывками, что сильно отражается на понимании происходящего и на погружении в атмосферу повести. Некоторые моменты так и остаются непонятными. Этот творческий приём повышения напряжения сюжета и создания загадочной атмосферы путём подачи информации редкими крохами только испортил впечатление от повести. Персонажи не слишком убедительны. Читателю предоставляется возможность вдоволь пофантазировать, в том числе над не слишком вразумительным финалом. Наверное, это тот редкий случай, когда стоило бы написать более объёмное произведение. В итоге получился такой себе посредственный триллер в паропанковском антураже.

Разумеется, в первую очередь привлекло название этого маленького романа. Да и сам текст, как оказалось в итоге, также в достаточной степени интересен. Сплетение стимпанка, космической фантастики и редко где используемой мифологии народов Севера в не самом привычном для них амплуа — что может быть лучше?

Перед нами довольно линейная история про взаимоотношения западного мира и чуждого для него мира как в целом, так в частном порядке, команды корабля, совершающего привычный, казалось бы, рейс; отголоски прошлого, болезненно напоминающие о себе в самый неподходящий момент, и атмосфера космического ужаса в замкнутом пространстве, нарастающего, непонятного из-за исключительной материалистичности взглядов героями и показывающего, что окружение гораздо сложнее, чем думается людям...

И так повеяло от текста холодом «Террора», нашлась даже приличная замена чудовищу, придуманному Симмонсом. Правда, это было мимолетно, и быстро то чувство развеялось, вместе с коротким эпизодом.

И прошелестело отвратной субстанцией из «Мертвого космоса» по переборкам корабля, проникая во все щели и отверстия, заполняя собой тела людей и превращая их в марионеток — тоже кратковременно, безо всяких трансформаций плоти.

И, разумеется, прозвучало многоголосием демонов варпа, а местная изнанка — это варп и есть,

со своими аномалиями, тайнами, и зарождающимися на фоне этого суевериями. Своими демонами, разумеется, на северный манер.

А продолжая развивать эту тему, найдутся в книге и подобия техножрецов, пока еще в манимальном количестве, но с такой же большой любовью к самосовершенствованию и отдалению физически и ментально от остального человечества.

Присутствуют народы крайнего Севера, представленные в виде непостижимых, но все равно диких и неразумных, по мнению британцев-главных героев, инопланетян — совсем как в «Молоте войны», помните, как имперцы свысока смотрели на жителей вновь присоединенных миров?

А персонажи:

В большинстве своем разнообразны, чаще всего по половому признаку или манере речи, но есть и более фактурные, вроде капитана корабля, скованного психологическими барьерами и эмоциональной импотенцией, терзающей его после пережитой личной трагедии в прошлом.

Член экипажа, одержимый самоулучшением последними достижениями местной науки и рассуждающий о этом, наравне с шаманами инопланетян, что у механических слуг есть зачатки души, что они не просто роботы.

Псайкер, местная шаманка, другими словами, которая видит ту часть мироздания, которая не доступна остальному человечеству и ее попытка словами выразить это, как если бы слепцу от рождения рассказывая, как выглядят цвета.

И вроде бы со стороны кажутся они убедительными в своих поступках и мотивах, и второстепенные персонажи на своих местах, и те, кто выступает в роли злодеев, но все равно, как будто здесь чего-то не хватает. Не покидает такое чувство все время, от начала истории и до финала. Не только по персонажам, но и по миру в целом.

Поверхностна быть может история эта? Имеют ли персонажи только по одной-две черте характера, более ничем не выделяясь?

История «Ыттыгыргына», при всех своих многочисленных достоинствах, и качественных заимствованиях в том числе, полностью герметична и локальна. Она касается только представленных персонажей и их жизней во время их рейса, и ничего более, при том, что фоном выступает вся видимая Галактика, а возможности некоторых отдельных лиц богоподобны. Все это вынесено за рамки повествования, указывается вскользь и намеками, что наоборот, только распаляет любопытство к устройству этой вселенной. Любопытство, которое не будет в итоге удовлетворено полностью.

Очень круто. Это гибрид британского стимпанка с тонко внедренными элементами корякской мифологии про трикстера Кутха и жадное зло, поедающее звезды. Чертовски красивый небольшой текст. Он как-то идеально сбалансирован, прост, но певуч, прозрачен, но фактурен.

Британские воздушные корабли плавают по эфиру, периодически ныряя в «варп» и отвозя туристов на изнанку мира. Британцев это всецело устраивает, пусть и приходится во время перехода опасаться агрессивного черного льда, который моряки курят как легкий наркотик. А вот открытый ими народ, для которых душа — это еще одно измерение , относятся к переходу иначе. Они знают, что рядом находится зло, только и ждущее пассажира, в которого можно вселиться. И безэмоциональному, травмированному капитану корабля придется встретиться с этим злом лицом к лицу.

Мне совершенно не хочется рассказывать детали, потому что самое волшебное в тексте — видеть, как эти шестеренки прилаживаются друг к другу и начинают движение. Погружение происходит моментально, а отстраненная, архаичная поэзия захватывает. При этом есть там и внутренний юмор, и немного жути. Это своеобразный, очень интересный текст, который моментально переносит в трюмы стимпанкового корабля, делает соучастником. Терина к тому же получила массу наград как прекрасный иллюстратор и автор обложек к самым ярким сериям фантастики — http://k-a-teryna.blogspot.com , и удивительно видеть, что словом она рисует ничуть не хуже. Катерина Терина с ходу врывается в мой топ отечественных нестандартных авторов и устраивает там ракетный залп =)