Захар Прилепин «Тума»

Легендарный донской бунтовщик, Степан Тимофеевич Разин — не только «единственное поэтическое лицо в русской истории», как говаривал не менее легендарный Александр Сергеевич Пушкин. Но и лично для меня — тот самый герой, который взорвал мой тогда ещё детский мозг, интересом к русской истории и пинком под зад отшвырнул в сторону, всех заморских пиратов с мушкетëрами. Двухтомник «Степан Разин» Степана Злобина — самая первая книга в моей жизни, которая потрясла настолько, что едва закрыв последнюю страницу, я тут же начал читать по новой. Первая и единственная. Было мне в ту пору лет 10 и я очень не хотел, чтоб история Разина заканчивалась вот так. Наверное, тогда я наивно думал, что Стенька жив, пока я про него читаю ...... Хотя, может быть не так уж и наивно. В конце концов, поёт же русский народ «Ой да не вечер», вот уже 350 лет без малого. Может подсознательно продлевает жизнь атаману, а может — это сам Степан и поёт нашими устами, пульсирует буйной кровью в русских венах.

Естественно (для меня), после романа Злобина, я прочитал и все другие книги о Степане Тимофеевиче. По моему скромному (иногда не очень) мнению, можно сказать, что у каждого автора — свой Разин. Вернее, не так ..... Разин конечно один, но каждый писатель видит его по своему. Алексей Чапыгин увидел чуть ли не былинного исполина из богатырского эпоса. Степан Злобин — идейно заряженного вождя стихийных народных масс, словно сошедшего из чëрно-белых советских фильмов о Гражданской войне. Василий Шукшин — как будто самолично (или «самодушно») вселился в своего мучительно живого героя, простого мужика Степана; стороннего взгляда Василий Макарович не выдержал, не усидел на месте. Иван Наживин и Вячеслав Усов не увидели ничего, хоть и пристально вглядывались. И вот, наконец, новый взгляд — взгляд Захара Прилепина.

«Как бы дико это ни звучало, но чтоб я написал «Туму», мне пришлось попасть в больницу с переломанным позвоночником, со сломанными в девяти местах ногами, с обширной черепно-мозговой травмой и так далее и тому подобное» (З. Прилепин)

Наверное не случайно, что первый взгляд переломанного Захара Прилепина — пришёлся на переломанного же, Степана Разина. В Азовской темнице, ломаный-переломаный-недоломаный-и не сломленный казак, с трудом открывает глаза, разрывая веками кровавую корку ..... Не былинный чапыгинский богатырь и не злобинский «Павка Корчагин». Может быть шукшинский, мятущийся простой мужик? Уже ближе, но мужик тот не так уж и прост, как увидим далее. Захар Прилепин, наверное первым из всех авторов, разглядел живого человека, своего (человека!) времени. Без былинного пафоса, идейно-стальной закалки и принудительного «опростомужичиванья». Без пусть и подсознательной, но подгонки под родные для писателя реалии. Просто человека 17 века, казака, хоть и неординарного. Ну наконец-то!

В «Туме» — две линии, как две дороги, движутся до поры не пересекаясь. Дорога первая — пленëнный, весь изломанный и израненный Разин, в тюрьме города Азова. Дорога вторая — жизнь Степана с юных лет, приблизительно с 1637 года. С того самого года, когда донские казаки в содружестве с запорожскими, взяли турецкую крепость Азов. Первая дорога — более философская, вторая — в основном биографическая и событийная. Вполне органично продвигаются параллельно друг с другом, чтоб в конце срастись в одно целое.

Следует учитывать, что перед нами — лишь первая книга из запланированной автором трилогии. Те, кто ждёт уже «здесь и сейчас» утопления княжны и другого, знаменитого и легендарного — возможно будут разочарованы. Пока что мы только следим за становлением героя и знакомимся со многими ключевыми участниками будущих событий. Узнаёте вон того степенного казака? Это разинский крëстный батька, Корнила Ходнев. Вон тот говорливый карапуз — Фролка Минаев. А вон тот одноглазый и безбашенный — Серёга Кривой. Кажется, Захар Прилепин никого не забыл. Даже Никифор Черток промелькнул в паре эпизодов, всеми другими писателями почему-то игнорируемый.

Набеги ногаев и крымцев и походы за зипунами; непростые отношения донцев с «братами хохлачами» и царскими воеводами; жизнь на казачьем Дону и увиденная степановыми глазами Москва; Соловецкий монастырь и патриарх Никон, с Фёдором Порошиным ..... это основные события первого тома. Заканчивается примерно 1665 годом, русско-польской войной. Братья Разины в Киеве. Старшему, Ивану, жить осталось всего ничего ......

Роман «Тума» ещё даже не вышел, а одна из претензий уже была озвучена — «Зачем? Тема давно закрыта романом Шукшина «Я пришёл дать вам волю» «. Роман Шукшина — велик и могуч, бесспорно. С одним «но» — Василий Макарович заворожен личностью Степана Разина и его мало интересует происходящее вокруг него. Захар Прилепин тоже заворожен личностью, но его — интересует. И поэтому, многое в книге Прилепина впервые.

Впервые — мать Разина, туркиня Михримах. Совсем немного страниц ей уделено, но как же монументально высечен её образ. Буквами в граните.

Впервые — полноценные и полнокровные, а не как довесок к легендарному родичу — отец и старший брат. Тимофей Разин и Иван Разин. Тоже — скульптура в прозе, если можно так выразиться.

Впервые — посольская деятельность Степана и ещё некоторые страницы из его «до бунташной» биографии, которые все другие авторы сочли не заслуживающими внимания. Захар Прилепин искренне и неизлечимо «болен» Разиным и «бунташным веком». Для него, не заслуживаюшего внимания попросту нет.

«Я мечтал о том, чтобы написать этот роман, с 14 лет. 35 лет!» (З. Прилепин).

Захар исполнил не только свою мечту, но и мою тоже. Я так-же мечтал о такой книге о Разине и примерно столько же лет. Только не написать, а прочитать. Наверное, даже немного дольше. Мечта сбылась на 1/3. Надеюсь, второго тома не придётся ждать 11 лет.

Тема Степана Разина и «бунташного века» не закроется никогда. Хотя Захар Прилепин из всех других авторов, на данный момент наиболее близок к её закрытию. Но один из вопросов, с грохотом захлопнулся прямо сейчас, прищемив нос захаровым недоброжелателям — Прилепин великий русский писатель, это уже несомненно! Пока не поставлена точка в завершающей книге трилогии, делать выводы несколько несвоевременно. Но меня не покидает ощущение, что в русской литературе грядёт нечто грандиозное. Грандиозное и навсегда. И я горд быть этому современником!

Книга сия не предназначена для особо впечатлительных, ранимых и нежных личностей с тонкой душевной организацией. Количество смертей, в ней содержащихся, а в большей степени их детальное описание, вместе запросто способны лишить возможности уснуть, ежели кто-то решит читать «Туму» на сон грядущий...

Такой вот современный и одновременно архаичный эпос. Не эпос в смысле Льва Толстого, когда с помощью исторических картинок людям читают морализаторские лекции, а эпос в смысле «Илиады», когда грандиозная картина складывается из массы локальных стычек, в которых подвиги, смерти, жестокость, боль, страдание, отчаяние, героизм, предательство, самоотверженность, каждый взмах сабли, каждый шаг по земле создают впечатление и величественное, и повергающее в трепет одновременно...

Было бы еще сильнее впечатление, коли бы не стремление продемонстрировать зафиксированные современниками Разина его способности полиглота с помощью передачи всех подряд иноземных речений на кириллице с тут же помещенным в скобочках переводом...

Отечественный исторический роман про события до 19 века сродни фэнтези без мистики. Слишком иной мир, другие идиомы и декорации. Еще — это выбор языка; не все готовы читать Балашова, а избыточное осовременивание тоже не выход.

Прилепин нашел компромисс. Роман написан по большей части короткими, емкими, мускулистыми предложениями. Условно, это манера Хемингуэя.

Первая треть прекрасна. Словно большой артхаусный режиссер крупным планом, неспешно снимает в деталях вещные проявления чрева жизни. Выздоровление Разина в полоне, его детские годы. Мне это несколько напомнило по компактности « Кеплера» от Бэнвилла.

Но такая плотная тягучая манера хороша на кратком расстоянии — в эпосе это приводит к определенному однообразию . Автор может растянуть историю Разина хоть на три, хоть на десять томов.

В художественном плане это хроника животного мира с бесконечной резьбой, эдакого коллективного тела. Разин хоть и наделен мессианскими чертами ( знанием языков в первую очередь), но сам по себе соразмерен миру казачества.

Уступают качеством развернутые монологи ( старого казака про дни былые, монаха про митрополита Филиппа), которые утяжеляют и без того немалый текст.

Вообще по другому написано, чем « Обитель». В плане деталей, реприз, юмора — выдающаяся , ручная работа. Если уж прямо оценивать в ряду русских исторических романов про 17 век, то лучший сравнительно хоть с Чапыгиным, хоть с Бахревским- если оставить в стороне книгу А Толстого о Петре.