Евгения Ульяничева «Птичий Терем»
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
Lilian, 19 июля 2025 г.
Второй сезон. Рассказы становятся длиннее, но всё так же радуют очень разной атмосферой.
Этот рассказ — одно большое, весёлое, малость дурное приключение (хотя по самому началу так и не скажешь). Хватит пока испытаний и вопросов без ответов — время собраться знакомой компанией и провернуть одно дельце. Много шуток, иронии, образных речей Степана Перги, острого блеска Калины, переодеваний и околосказочных мотивов. От царя Салтана (с необычным сыном и бочкой, скинутой в море) до поиска черевичек (точнее сапожек), что самой царице (княжне) носить не стыдно. Ну и сам княжий терем о ста комнат, да птица железная, с гребнем алым.
А вот высокотехнологичных, а тем более страшных эпизодов здесь почти что и нет. Сплошь веселье, отсылки (порой совсем безумные вроде нечаянного волейбола или птичьей корриды) да толика чуть более серьёзных, трогательных моментов. В качестве воспоминаний нам покажут зимний быт сивого да каурого, их постепенное восстановление после всех испытаний — в глуши да наедине с собой (максимум — с одним знакомым лекарем, да его зайцем-колобком из тени). Да наконец постфактум расскажут, как Сумарок вообще познакомился с Калиной и Маргой — да чем эта первая встреча обернулась. Ну и про давний неожиданный поступок Калины (когда на опыты готов был кое-кого сдать) нам тоже расскажут.
Это первый рассказ цикла, во время чтения которого мне настолько сильно хотелось всё время останавливаться и копировать сочные, яркие цитаты. Все их приводить не буду, ибо это было бы избыточно, но пусть хоть одна для памяти останется — как вольное художественное изложение уже знакомых событий:
« — А была ли Трехглазка, Трехглазка-утопица, что над Пестрядью всей властвовала! А и властвовала, а и княжила, дань кровавую собираючи с пешеходов да со жителей! Как взмолился люд, поклонился люд Руде-княжичу — упаси нас, горемычных сиротинушек, отведи от нас сию тварь распроклятую, распроклятую, голопятую!
— Что за…
— Тише ты.
— Не было такого!
— Степану виднее.
— Почему голопятую… Она в обутке была…
— Для слога, дубина.
— А ударил раз — так рука долой! А второй раз — нога прочь! А на третий раз голова сошла, голова со зубами щучьими, со глазами жучьими, со ушами псиными, да с усами мышиными… И распалося тело клятое, на кусочки зловонно-гнилостные, а полезли из дыр твари-червие, твари-червие да медведочки…
Теперь гости сидели равномерно зеленые. Кто-то быстро вышел.
Сумарок шумно выдохнул, с ужасом ожидая продолжения.
Степан хлебнул из кубка и не подвел:
— А была ли огневида лютая, что на плясах все куражилась, красной девкой оборачивалась, а со молодцами после играяся, в нужный час свиньей перекидывалась, отгрызала все у молодцов, с визгом с хрюканьем…
Гости ахнули.
Сумарок зыркнул на Калину. Тот сидел с выражением удивленного изумления.
— Даже мне не по себе, — сказал задумчиво. — Истинный дар у Перги, должен признать. Отвратительно.»