Евгения Ульяничева «Сиаль»

Есть вещи, на которые залипаешь с самого начала, с первой строчки.

Как писала Урсула Ле Гуин: «Первые предложения – врата в миры».

На первой фразе я понял, что попался, на первой странице – что не отлипну до конца, когда бы он ни настал и каким бы ни был. Так и вышло.

«Выпь вернулся с прозаром».

Стоит мне произнести про себя эту строку, как неизменно в голове распахивается дверь туда, в абсолютно диковинный, яркий, узорчатый, дико красивый и дико опасный живой мир.

Я читал начало ещё 12 лет назад на сером сайте Самиздата, и всегда верил, что однажды это будет бумажная книга. Опять же, так и вышло.

…Есть читатели, которые любят долгие экспозиции, расстановку сил, глоссарии и сноски, а есть такие как я, которым, надо чтобы всё это не мешало, нам надо окно в другой мир, глядя в которое мы увидим и поймём всю историю сами. «Сиаль» именно такова. Как кто-то сказал: «автор излагает так, как будто нам всем понятно, о чём речь», и это прекрасное определение. И что характерно – нам будет всё понятно, текст – если вас не отпугнет первая страница так же сильно, как она меня привлекла, – обязательно найдёт свою нишу у вас в голове, захватит нейроны, обустроит связи и не покинет вас больше никогда. Для меня «Сиаль», как и весь цикл ПВТ – из тех историй, что продолжают жить в голове, даже когда перевёрнута последняя страница и книга закрыта. К ней можно возвращаться сколько угодно раз и из любой точки – естественно, если вы читатель того же типа, что и я.

Сиаль – крайне экзотический мир, с его минеральной квазибиологией; но для персонажей в начале пути он единственный, и потому естественный, как наш для нас, и ко всем его обитателям – людям, не-людям, облюдкам и разнообразным Особым они относятся как к данности: страшной, опасной, дружественной, враждебной, но – понятной. И да, мир здесь – живое пространство, ничуть не менее важное для истории, чем герои, что кстати отображено в обложке издания, далёкой от традиционных крупнопланово-персонажных.

Один из главных героев – Юга – и сам облюдок-подменыш, садовник живых домов-тровантов; невольный спутник его, Выпь – нелюдимый пастух Особых существ; спасённая им девочка-Серебрянка, кажется, ещё более загадочное создание, чем оба парня.

«Выпь смотрел на своих спутников и грустно думал, что из них троих — ни один не человек».

Впрочем, герои выписаны отлично: завидная химия между персонажами, живые диалоги, разница характеров и оттеняющий её юмор в удачных дозах делают наблюдение за ребятами таким же увлекательным для меня, как просмотр хорошего сериала с удачным кастом. Из «Сиаль» получился бы отменный комикс, отличный сериал или прекрасный мультфильм, как по мне – это крайне визуальная, картиночная история; но и текстовом виде она порождает не меньше картинок в голове, по крайней мере в моей.

«Самантовая роща являла собой кружевной узор хитрой, странной красоты — словно некто расшил спекшуюся черную землю белыми костяными нитями, да стежки — в человеческий рост — не потрудился затянуть. Стежки эти Выпь напоминали позвонки — как есть дуга с отростком.

Пробираться лабиринтом следовало медленно и с величайшим бережением. И убереги Полог задеть хоть одну дугу!

Сказывали, что прежде было здесь одно великое хоронилище неких особых, куда сбивались твари помирать. Плоть сгнивала, а кости после жили, в одну сеть сращивались, соки земляные сосали или, случалось, живых прихватывали.

Выпь снял сумку, первым скользнул под дугой-стежком, стараясь не коснуться даже краешком одежды. Распрямился осторожно, окинул взглядом предстоящий путь — в простых дугах да причудливых фигурах, светящихся неясным белым.

— Это было бы даже красиво, если бы не было так страшно, — на удивление точно озвучила его мысли девочка и прибавила загадочное, — биолюминесценция…»

Создания, населяющие Хом Сиаль, укрытый вечным Пологом вместо неба, с красной, белой и зелёной порами вместо времени суток (вот чего, а понятия времени тут нет вообще), ничуть не уступают героям в фантастичности (скажем, упомянутую в аннотации Джувию при столкновении никак нельзя победить – только переждать, как явление). От нешаблонной фантазии автора у меня не раз и не два захватывало дух, как и от моментов, когда внезапно проступает сквозь почти камерное роуд-стори эпический размах прошлого и смутные контуры безгранично странного будущего.

«…И танцы. Хореограмма которых была неведома, непонятна. Они могли станцевать бурю. И буря приходила. Это не были пляски ритуального порядка, их танцы могли простираться в пространстве – если Третьи вообще признавали пространство – состоять из множества узлов, надломов, точечных узоров. Движение вчера, связка завтра, еще одна через год и финальный штрих под занавес – проследить целый рисунок сторонним было немыслимо».

У книги непривычный, но прекрасный язык, самоцветный стиль – автор обращается со словами так, что весть текст искрится своим особым, только ему присущим блеском (пожалуй, если вы читали Ульяничеву раз – вы ни с кем никогда её больше не спутаете).

Очень осязаемое произведение, оставляет ощущение какой-то прекрасно сделанной вещи вроде калейдоскопа, астрономического прибора, узорчатой шкатулки с тайниками. Иногда возникают вопросы: «а это вообще законно – так обращаться со словами?», «а так можно было»? Оказывается можно.

Это абсолютно штучная книга на моей воображаемой полке штучных книг. Очень горд, что мне позволили написать отзыв для оборота обложки.