Николай Животов «На извозчичьих козлах. Шесть дней в роли извозчика»

Эта повесть (ну или документальный очерк) входит в цикл Н.Н. Животова «Петербургские профили», состоящий из нескольких тематических произведений. В каждом из них писатель Животов перевоплощается (инкогнито!) в какого-нибудь из представителей низкооплачиваемых рабочих профессий — реализуя, тем самым свой интерес и журналистские потребности. В данном расследовании (стоял июнь 1893-го...) Николай Николаевич ездит трое суток по городу, преобразившись в «извощика, бляха № 3216»...«Ко мне, например, подошли две павы со шлейфами и сделали такое приблизительно предложение: — Ты нас катай по Невскому проспекту. Если к нам пристанут кавалеры и мы пересядем к ним в экипаж, то тебе скажем заплатить полтора рубля, будто ты нас из «Аркадии» везёшь...». Да, это мы в рассказах классиков читаем, как к дому к какой-нибудь барыни подъезжает извозчик в красивой повозке, после чего она садится к нему и куда-то с превеликим удовольствием и ветерком направляется. При этом про кучеров или извозчиков, вынужденных круглогодично работать за копейки по шестнадцать часов в сутки, сразу забываем. И вот, Животов, в результате некоего снизошедшего на него озарения, приходит к мысли, что если о великосветском окружении написано предостаточно, то как быть с городской изнанкой — целым потаённым миром, полным грязи, смрада и унижений. Это книга об извозчиках, представлявших, по его выражению, нечто среднее между скотом и человеком, и которые спят вповалку на полу в сапогах, перепачканных в лошадином навозе...

Ну что ж, сочинение выглядит откровенным (хотя и не факт, что автор рассказал действительно всё, что видел) — грошовая выручка, чудовищные условия работы, пренебрежительное отношение, антисанитарные условия и т д. «Извощик так зарос грязью и привык к вони, что он ко всему не чувствителен и не признает ни жары, ни холода, не знает ни простуды, ни заразы; от него все — как горох об стену». Питались они в специально отведенных извозчичьих заведениях, и там же и спали прямо в армяках -чтоб потом не терять времени на переодевания. «Стол оказался накрытым красною скатертью, которая вся залита жиром, а концы засморканы». Почему же даже в приличных домах Целибеева открывались специальные трактиры (вроде «Персии» или «Батума») для извозчиков, где те могли упиться за копейки? Автор отмечает обилие данных заведений в районе Обводного (там было более всего представителей данной профессии) — где не найдешь ни библиотек, ни театров, ни прочих интеллигентных мест досуга, а только трактиры — дескать, культура человека познается по потребностям. Писатель даёт прозаический ответ — в Петербурге трудилось 10 000 извозчиков, нетрудно посчитать выручку для соответствующих заведений, если каждый из них оставит в кабаках хотя бы по 3 рубля в месяц...

И, конечно, автор радует познавательностью и наблюдательностью: «...моются ли извощики? Могу ответить -нет, а только споласкивают утром «морду»... Я познакомился здесь с извощиком, который полгода не был в бане и только раза три в неделю «споласкивается». Грязь на руках и «физии» этого извощика лупилась как корка, а тело, по его словам, «прежде чесалось, а теперечка нету». Но здоровье его богатырское. Он в мороз и жару одинаково может спать на сквозном ветру, ходит в мокрой одежде, есть и пить может что угодно и когда угодно. Пить водку чайным стаканом...».Или: «На «стрелке» , например (Петербургская сторона), недавно ещё был случай пьянства извощиков в виде спорта, причем один извощик, уже пьяный, выпил на пари залпом полштоф водки и тут же умер..» И из его личного опыта: «Относительно «№ 71» замечу, что это заведение очень грязное, даже с извощичьей точки зрения. Чай , который я заказал, оказался каким то настоем из веников с горьким осадком на языке. Это не чай, а что то капорье!»... Как говорится, вывод простой — разве мог потом Животов, насмотревшись на всё это, в насквозь пропитанной непроходящим зловонием одежде, писать о каких-нибудь затерянных мирах в недрах земли, путешествиях во времена короля Артура или о полетах на Луну, испытывая во рту привкус от такого вот «чая»? Потому и направленность творчества писателя очевидна, и названия его книг говорят сами за себя: «Дочь трактирщика», «Разрытая могила», «Живой покойник» и. т.д.

Ну что ж, действительно, «непарадный» Петербург. Я, правда, ожидал чуть больше самостоятельных историй, более разнообразных случаев, как говорится, из первых уст героев повествования — здесь же основной акцент автором сделан на грязи и повальном пьянстве, наблюдаемом со стороны (даже приводится пример, как был вычислен один из извозчиков, чей наниматель то ли скончался в дороге, то ли потерял бумажник с пятью тысячами: новый обладатель этих средств принялся каждый вечер исправно выпивать по бутылке мадеры, и успел истратить таким образом половину найденной суммы, прежде чем его уличили, заподозрив неладное)... Но и это объяснимо — Животов был ограничен во времени, и успел донести только то, что ему бросилось в глаза в первую очередь. Также стоит отметить, что задача, которую он себе поставил, требовала определенного терпения и смелости. Интересно, что через год Животов выпустит книгу «Тайны двух клубов», где он под видом художественного произведения подробно опишет подпольную сеть городских игровых заведений...

Итого — 6.5 из 10.0. Очерк Животова рассказывает о Петербурге (и о городской «географии») больше, чем десятки книг художественной литературы, написанных его более амбициозными современниками.