Ипполит Рапгоф «Новейшие любовные похождения мадам Вербицкой»

«Случай в жизни играет громадную роль, и когда беллетрист приводит удивительные совпадения и встречи, читателю порой кажется невероятным подобное случайное совпадение». И.П. Рапгоф -граф Амори, 1914.

Писательница-феминистка Анастасия Вербицкая чем-то так досадила Ипполиту Павловичу Рапгофу, что он не только дописал без разрешения ее книгу «Ключи счастья» (имевшую некогда шумный успех...), но и сочинил три или четыре собственные книги, безвозмездно наградив свою главную героиню её же фамилией. Но Вербицкой было грех обижаться и дуться на Ипполита Павловича (пусть он на её имени и подзаработал слегка...) — ведь тот создал дополнительную рекламу авторше, да еще и не поскупился на щедрые комплименты в адрес внешности своей «Вербицкой» — в данном художественном произведении у него получилась женщина, роскошная во всех отношениях... Правда, у писательницы могло быть иное, полярное мнение, отнюдь не в пользу талантов Ипполита Павловича, но Рапгоф предусмотрел и это — в приключенческой книге «Новейшие любовные похождения мадам Вербицкой. В погоне за ощущениями» — он, скорее всего, использовал лишь некоторые факты ее биографии (а основное, вероятно, всё-таки домыслил самостоятельно, благо отсутствием фантазии не страдал...). Да и на случай тяжб и разборок мудро назвал героиню «Надей», а не Настей: так что, как говорится, все события и персонажи вымышленны, любое совпадение имен и событий с реальными являются случайностью...

Так что же за такие необыкновенные приключения описал граф Амори (книга вышла под этим известным псевдонимом). Вообще, слово «мадам» носит ироничный характер — так однажды подписала записку Надя («Votre Madame Werbizka»). После пережитых потрясений Надежду Владимировну увозят в Крым родители, где она знакомится с грузинским князем Эристовым и вскоре становится его супругой. Далее, после живописных видов с Белой Скалы, Рапгоф переносит действие в Париж (Гранд-отель с окнами на бульвар Капуцинов!) , а затем и в Петербург, причем не в центральную часть, а в район Лесной и Политехнической академии, и немного на Большую Московскую улицу (респект !) с видом на Свечной переулок, под финал — в Первопрестольную (ресторан «Яр» с венгерскими сестрами Халлас — где в 1915-м году, уже после выхода этой книги, будет буянить и эксгибиционировать Распутин)... Отец Надежды, доктор Владимир Александрович, решает так — нужно ли ему выступать против норм прописной морали? Тем более, что и сам он небезгрешен, и не против приволокнуться за случайной знакомой (а у дочери и отца нет тайн друг от друга). Но, конечно, молодая княгиня чувствует себя в ударе... Пение Карузо в Опере (ого — какие великие люди в кадре...), новые интриги, свидания pied a terre на углу улиц Отвиль и Тетбу и т .д.

Интересно наблюдать в таких старых текстах наличие пословиц и устойчивых выражений, которые не только сохранились до наших дней, но и часто используются без изменений и поныне («только тот не ошибается, кто ничего не делает», «пьяному и море по колено», «на одной неделе семь пятниц», «любовь зла -полюбишь козла» и др.), а также французских («on reviens toujours a ses premiers amours», девиз Помпадур: «apres nons le deluge»).

Конечно, в тексте много скрытых ироничных посланий в адрес героев дней минувших (и хорошо знакомых автору), но зато как все честны друг перед другом. В концовке автор жёстко поддел «бывшего офицера и известного литератора» -эпизод в петербургском ресторане «Вена». С большой вероятностью можно считать, что имелся ввиду Куприн (тем более, что в качестве его увлечения называется дама, чье прозвище совпадает с одной из героинь «Ямы»)....Никто не расшаркивается подолгу, да и желания у всех проявляются здоровые и естественные -что уже само по себе ценно. Одна из подруг Нади всерьез расстраивается, что той не понравился ее супруг, профессор, и изменять с ним та не собирается...

«Покуда твоя ещё. Лёля.» (из прощальной записки девичьей);

»-Надя ещё спит. Достала она себе какой-то дурацкий роман, который привезла из Парижа. Должно быть порнография. Я этого автора знаю. Под прикрытием учёной археологии и древнего бытописания, этот француз описывает лезбиянство, вакханалии и афродитизм. -А по моему он просто пакости пишет, -решила молодая женщина.» (о писателе Пьере Луисе -Рапгоф терпеть не мог конкурентов);

»...но чтобы у меня, на глазах, такая девка, ну или такая дама с ним объяснялась на ты — это уже слишком..» (о причинах ревнивой ссоры, где дело вовсе не в измене);

«Одним словом, диамонт!» (услышано в студенческой курилке);

«Женщина молодая, красивая, муж в отъезде, ну и хочется ей выкинуть коленце» (из дружеских сплетен);

«Теперь только диэта и молодцом будете» (доктор — пациентке после нервного потрясения);

И, наконец, рождение нового яркого таланта: «Она впервые почувствовала влечение написать что-нибудь яркое, типичное, новое...» (о творческом порыве Нади Вербицкой).

Что же в итоге.... Содержание, как говорят, «бульварное», но искрометный, по-настоящему живой стиль Ипполита Павловича подкупает искренностью. Что радует глаз, особенно если перед тем почитать нынешнюю переводную литературу. Уж в чём в чём, а в скучных текстах упрекнуть его или назвать «виршекропателем» никак нельзя. Да и, в конце концов, такие книги — путеводители по местам старого Петербурга. «Хижина Дяди Тома» — кафе за Лесной с отдельным кабинетом на втором этаже. Кто бы мог подумать что там творилось. Однакожъ.... А так — как пел Боб Дилан — времена меняются, поэтому под конец вспомним канувших в лету кумиров, которые во времена графа Амори покоряли публику талантами, пением и танцами (и всё это было вживую и по-настоящему!): «... в эту минуту какая то доморощенная «Дункан», босоножка из самоучек, поражала избранную публику, не столько искусными танцами, сколько великолепным телом...когда наконец она кончила и пластично облокотилась над корзиной цветов, публика разразилась такими громами, каких со времён Зориной и Вари Паниной никто ещё не слыхивал в этой зале...».