Э. Г. Визиак «Медуза»

Роман начинал читать с некоторым опасением. С детства не люблю приключенческую литературу, истории о море и пиратах, Стивенсон, Верн, которыми, как пишут, Визиак зачитывался с юных лет, авторы категорически не мои. С одной стороны, Визиак наследует этой, наверное, почтенной традиции – «Медуза» имеет все черты остросюжетного произведения. С другой, история о морском путешествии превращается Визиаком в аллегорический, почти герметичный рассказ о фантастическом плавании. Определение «Остров сокровищ» под кислотой», по счастью, оказалось, неточным и говорит не столько о «Медузе», сколько о самом Карле Эдварде Вагнере, обронившем эту фразочку (кем бы он ни был). Такое сравнение, впрочем, можно понять. Едва ли не с первых строк, роман превращается в галлюцинаторное повествование, но это не трип, как можно подумать из вышеприведенного вердикта, стиль Визиака куда более тонкий, его герой – Уилл – живёт, словно бы не выходя из сомнамбулического состояния, страхам, подозрениям, внезапным порывам он доверяет гораздо больше, нежели фактам или логике. Не случайно в некоторых из окружающих его людей он видит тени будущего кошмара – хищный взгляд аптекаря или высокий узкий – рыбий – лоб мистера Томпсона, в школу которого Уилл попадает после смерти деда (правда, совсем ненадолго). Едва ли не с младенчества, с того самого момента, как на руках у матери наблюдает за огнями в море, Уилл дышит тяжким мистическим воздухом, который сгущается по мере повествования, а в финале становится почти вещественным. Череда несчастных случайностей, происходящих опять же, как будто во сне, без всякого смысла, приводящая Уилла на борт корабля мистера Хакстейбла, оказывается впоследствии провидением – и не факт, что божественным. Уилл и не пытается сопротивляться – просто следует по предуготовленному для него пути. Да и другие персонажи ведут себя подобно лунатикам, как и полагается команде «пьяного корабля», на всех парусах несущегося на встречу собственной гибели. Достаточно вспомнить моряка, нарушившего одно из суеверий (убийство морской свиньи) и вскоре сгинувшего, но не от несчастного случая, как можно подумать, а от глубокого ощущения собственной обречённости, абсолютной беззащитности перед неизъяснимой могущественной силой, которую в книжке Визиака воплощает море. Все океанические течения, все ветры, надувающие паруса, уносят корабли только в одном направлении – за край мира, где небо и море одного (темно-фиолетового) цвета, а свет больше неспособен разогнать наползающую мглу. Само чудовище – непостижимая для разума Медуза – во всем своем сложном великолепии появляется в конце, но уже самые первые страницы полны невыразимой потусторонней тревоги, как щупальцами окутывающей Уилла и других персонажей. Вначале Медуза предстаёт перед нами в образе гигантского моллюска, в глазах которого нет ничего кроме злобы. Но это лишь обманчивый образ, как обманчиво едва ли не всё в мире физических явлений. Истинный облик существа является Уиллу во сне-видении – реальности, по Визиаку, более достоверной. Произошедшее с командой отчасти объясняет одна из финальных глав, – «Философия мистера Хакстейбла» – представляющая собой мистико-поэтический трактат и крайне изящно увязывающая платоновский миф об Атлантиде, историю любви Амура и Психеи и столь близкие Визиаку мотивы потерянного рая. Но не все ответы будут даны (действительно ли Уилл убийца, загадка сына мистера Хакстейбла, кто такой мистер Вертембрекс и т.д.), тайна так и останется тайной, рассказчик, будто бы специально оборвёт повествование, не договорив чего-то существенного. Как и все хорошие книги, «Медуза» пригодна к перечитыванию, более того, так, скорее всего, и задумано.