Адриан Чайковски «Cage of Souls»

С использованием заметки для Medium (https://shorturl.at/NkAJs).

Вероятно, лучшее за последние годы построение Умирающей от экологического коллапса Земли в англосферной НФ, хотя «научность» сеттинга с трудом натягивается на ее глобус — достаточно сказать, что население Шадрапара, «вдовца всех городов» на краю пустыни у мертвого океана, не превосходит ста тысяч человек, дожди, оставляющие после себя мерзкий пластиковый налет, там идут раза три за год, и фермеры приучены накрывать посадки защитными кожухами, а горизонт планирования ограничен сроками индивидуальной жизни (порой фактически бесконечной, как у приблудившегося в сюжет советского космонавта-хронопутешественника), поскольку человечество не только почти разучилось читать и писать, а и практически перестало размножаться естественным способом. Это, впрочем, не мешает ссылать абсурдно крупную долю населения в тюрьму сверхстрогого режима на остров, механизмы которого обслуживаются единственным компетентным специалистом из самих же заключенных, а признаками высокого социального статуса сделать тяжкие врожденные уродства.

Несмотря на щедрые описания пыток и антигуманных экспериментов, под которые отведена, пожалуй, добрая треть книги, работа не производит отталкивающего впечатления — словно бы «Искра жизни» Ремарка, также бессильная эпатировать меня как читателя, зажглась в джунглях под раздувшимся красным солнцем; возможно, связано это с выбором стиля автобиографического рассказа: бесстрастная хроникерская манера Стефана Адвани, чье повествование прослоено многочисленными флэшбеками и философскими рассуждениями, вызывает ассоциации то ли с лабораторным журналом, то ли с викторианской прозой, но, по счастью, ближе Чайковски в этом романе таки не Диккенсу, неизменно неприятному мне, а Балларду, хотя и не дотягивает до шедевров субжанра, наподобие «Безатказнага арудия», «Вирикониума» или повестей Джона Райта и Мартина Изитта из вселенной Ночной Земли. Еще одним достаточно очевидным поверочным оселком кажется Вулф, чья «Пятая голова Цербера» (исходная повесть, а не роман-сборник, до которого она расширена впоследствии) также посвящена блужданиям рассказчика, несколько отталкивающего перепадами от безволия до неуклюжего бунтарства — но еще не палача, как Северьян или маршал тюремного острова, — по лабиринтам между иллюзорной свободой деградирующего мира, где самодостаточную ценность приобрели биотехнологические эксперименты, и темницей, срок в которой только и помогает осознать себя едва ли не единственным человеком среди подделок разной степени искусности... И продолжить, сколь ни отвратительные, постколониальные опыты. «Настанет день, когда им понадобятся наши услуги»: эволюция лихорадочно наращивает темпы во взрыве, готовом поспорить с кембрийским, но и Человеку, как ни жалко прозвучит сие имя с шерефе Шадрапара, есть что ей противопоставить — преступление Стефана и состояло именно в попытке исследовать ее телепатический вектор.

Я весьма избирательно отношусь к творчеству Чайковски после «Детей времени», нескрываемо вторичных относительно «Глубины в небе», засим не премину покритиковать его и здесь: возможно, это блюдо таки лучше было приготовить по рецепту, включающему больше ингредиентов темного фэнтези и магии, но похоже, что Чайковски до конца колебался, не привязать ли сюжет к миру «Детей времени» и Старой Империи (у Вулфа между «Пятой головой Цербера» и «Книгой Нового Солнца», для сравнения, кочуют медведи-трупоеды и аквасторы, а аскиане иногда считаются «репатриировавшимися» аннезийцами). Если это и так, то по фразам наподобие “Мы так никогда и не отыскали способа проскочить между звезд, чтобы повстречаться с народами, которые, были мы уверены, ждут нас там ... дух человеческий оказался сокрушен межзвездными расстояниями” кажется вероятным: может, из Шадрапара и отправлялись когда-то корабли поколений, но ко времени тюремного анабасиса Стефана об этом давно позабыли.

Однако и на миллиард лет в будущее, как в Диаспаре «Города и звезд», действие книги отнести тяжело, учитывая, что дожди из пластика тут явно антропоценного происхождения, — скорей предположу, что одна из погибших культур, на чьих руинах выстроена последняя цитадель Земли, попыталась что-то сделать с Солнцем, продлевая срок его работы, а вот колосник для термоядерной печки обновить поленилась.

После «Детей времени» этот роман выглядит откровенно слабым.

Мир «в конце времен» не выглядит правдоподобно. При населении города в 100 тысяч, отправлять на каторгу 3 тысячи в год — непозволительная роскошь. Впрочем, это лишь подчеркивает сквозную мысль романа, что вымирают люди не просто так, и их и не должно быть жалко. Такова природа.

Персонажи достаточно колоритные и запоминающиеся, хотя некоторые из них явно просто функции, вроде «демона» Гаки. Главный герой — не герой истории в привычном понимании. Скорее наблюдатель и хронолог, и постоянно об этом напоминал. И явно обладая удивительными способностями, не соизволил их не то что развивать, но даже пытаться использовать (лишь единожды, максимально нелепым образом). Его друг Питер даже больше подходит на главную роль. Но большая часть из них — фон. Можно просто удалить их из истории, и ничего не изменится. Часть — просто попытка навести тумана, не давая ничего (Вера, ты вообще зачем там?).

От «богов из машины» порой хочется прикрыть лицо. Всегда «вдруг» появляется кто-то или что-то, что все вытягивает. История с «орудием» откровенно раздражает своим «потому что». Ни причин, ни логики, просто надо как-то заканчивать.

А в итоге все цепочки интриги, все загадки, все мотивы героев на «большой земле», все теряет всякий смысл. Стефан прямо на первой странице мог бы просто выпасть с лодки и потеряться в лесу.