Деннис Уитли «The Shadow of Tyburn Tree»

«Меня зовут Роже, а моего отца -Кристоф. Поэтому, полагаю, в России ко мне следует обращаться Роже Христофорович...»

Настал черед самой химеричной книги Денниса «Пшеницына» Уитли. Какие к черту летающие тарелки, реинкарнация и черная магия — здесь всё гораздо круче: невообразимо дерзкий Роджер Брук — добирается до покоев великой русской императрицы, где ему нежданно-негаданно открывается перспектива настоящего золотого дождя, но... он добровольно отказывается от всех благ и удовольствий (или, вероятнее, понимает, что не в состоянии физически исполнить услугу, за которую его заранее щедро, по-царски отблагодарили...), и теперь пред ним маячит то ли Сибирь, то ли тень Тайбёрнского дерева на родине...

«The Shadow of Tyburn Tree» (1948) — один из двух самых «русских» романов Уитли. География его произведений в целом обширна, но к России он дышал всегда уж очень неровно: русская кровь текла в жилах в жилах де Ришло, герцога-оккультиста; русская жена появится у героя настоящего повествования; из сибирской глуши была вывезена и супруга Ричарда Итона, другого «мушкетёра»; притягивал его и «любимый» коммунистический период — даже в китайском «Острове, где замерло время» Саллюст оставляет на дверях каюты беглеца красный значок с серпом и молотом — что требовалось расценить чем-то вроде «остроумной» шутки...

Здесь же основное действие происходит в Санкт-Петербурге (!), в 1788-89 годах, прямо во время неожиданного нападения шведского короля Густава на город — с шестнадцатью линейными кораблями и пятью фрегатами — в то время как Потемкин и все ведущие капитаны императрицы были отвлечены турецким сражением. Большое количество реальных исторических лиц, и многие из них на ведущих ролях. Роман относится к серии книг о Роджере Бруке, одном из трёх ведущих героев Уитли. Как ни странно, первая из них некогда была выпущена «Центрполиграфом» — что никак не может внушать оптимизма.

В завязке придется пропустить немало интересного — книга объемная, событий много — пусть с точки зрения приключенческой динамики она и слабее других книг этого автора... Трусливый премьер-министр Питт направляет в Россию своего агента, Роджера Брука, выдавая его за французского атташе — «ибо Россия сейчас представляет величайшую загадку на европейской сцене. Возможные амбиции царицы Екатерины в Северной Европе вызывают у меня серьезное беспокойство...». Недавний Тройственный союз не вызывал у Питта особых иллюзий, а что касается Роджера Брука — то после ссоры с графом Сергеем Воронцовым, послом, тому было крайне желательно на время уехать из страны на несколько месяцев. Брук и Джорджина, любовница его давняя, становятся виновниками гибели законного мужа последней, где был также косвенно замешан наш российский дипломат Воронцов (Vorontzoff !), по отношению к которому постылый англичанин применил совсем уж ублюдочную тактику. Посланец Брук выдвигается через Швецию, где, между делом, активно совокупляется с дочерью Разумовского — другого посла из России — молодой вдовой Натальей Андреевной Строгановой... При этом автор поближе знакомит читателя со шведским королем Густавом (и, стоит отметить, относится к нему уважительно). «- У меня нет времени на женщин, — заметил граф Хага, выпустив облако дыма. — И судя, по текущим результатам, я рад этому. — А я, — резко ответил Роджер, — совсем не люблю курить трубку. Возможно, мы оба что-то упускаем.». Да, граф Хага, это он и есть, король Густав, предпочитавший дома именовать себя таким образом... Вызывает сомнения разве то, что Брук (нелегально находящийся на своей должности в Швеции) так скоро находит с этим своеобразным монархом общий язык и втирается ему в доверие, но Англия тогда пыталась поддерживать скандинавов...

В Петербурге поводырями Брука становятся доктор Дренке, а также добряк-капеллан Уильям Тук. Через них доносится масса «любопытного» о екатерининской России. Сэр Уитли подготовился — как в историческом, так и в бытовом плане, от обилия деталей глаза разбегаются. Видать, не зря он читал в армии русских классиков. Например, один раз в рассказе мимоходом появляется «Красный кабачок», где Наталья и Роджер с аппетитом поедают пирожки с икрой. Вот откуда Уитли узнал об этом славном загородном местечке? (См. неизвестного автора «Таинственные ужасы Красного кабачка за Нарвской заставой», 1910).

Некоторые описанные зарисовки:

— «в большинстве своем они пьяны, ненадежны и крайне аморальны...постоянно поминают святого Николая». Как говорится, автор не видит бревна в глазу своём. Что ж говорить о его замечательном Роджере Бруке, который открыто шулерствует в картах и прелюбодействует с замужней женщиной (к слову- вступившей в брак по расчёту), и которая, впрочем, тоже не замечает в этом никакого греха.

- он знает, что Медный Всадник был высечен из цельного куска мегалита, найденного в болоте. Правда, по словам автора, «amazing monument» был сделан «from the solid rock of a single meteorite». Однако, эту оговорку простим. Может, с болотами Тунгуски перепутал, как знать...

- «Француз? Скажи это морским пехотинцам! Да я проглочу свой якорь, если он не такой же англичанин, как вы!». Это слова знаменитого адмирала Самуила Крейга, обращённые преподобному Куку, сразу раскусившего личину посланца Питта. Браво, старина Крейг!.. И что, неужели мы поверим, что старый вояка ни разу не поделился со двором своим открытием?

- преподобный Уильям Тук о «беззаконии и надувательстве»: « В первые годы работы мне продали здесь пучок спаржи, на первый взгляд, выглядевшей пригодной к столу. И только когда жена собралась поставить ее вариться, мы обнаружили, что съедобные корешки уже удалены, а древесные стебельки заново выровнены и покрашены «... Ну это уже, простите, какая-то мелочность. О чём говорит? Только о том, что не надо на себе экономить.

- о выстреле из пушки и о часах: «В Петербурге мало кто из простого народа достаточно богат, чтоб иметь часы, а многие настолько невежественны, что не умеют читать время и по казённым часам, даже когда видят их; поэтому в это время года, когда нет ни одного темного часа, каждый вечер с крепости стреляют из пушки, чтобы дать знать о приходе ночи...». Здесь автор просто путает причину со следствием. Но Уитли всё-таки весьма наблюдателен — нападение Густава произошло 21 июня, в Петербурге и правда в это время в разгаре дивные белые ночи.

- о разглашении секретов. На вечернем приеме пьяный в хлам граф Алексей Орлов у барной стойки рассказывает Бруку о том, как они с Тепловым душили Петра Федоровича и даже демонстрирует ему документ — записку с соответствующим распоряжением императрицы, что хранится у него в секретере. Смешно. Да если бы граф Орлов так лихо вещал об этом каждому встречному, сию записку давно бы уже выкрали до Брука, учитывая что на вечерах оных, как признался автор, по три тысячи человек бывало.

- за сто рублей приезжий барин может купить в услужение несовершеннолетнюю крепостную, с которой может делать все, что хочет. Здесь без комментариев.

- «внуки Екатерины Александр и Константин невыносимо тщеславны и дурно воспитаны, т.к. были отвратительно избалованы ею»...Кстати о нравах — автор отлично живописует, что в то время в Англии муж, по закону, имел право бить жену. Но это, как говорится, другое...

- почему Наталья Андреевна ведет себя как истинная дура, рассказывая Бруку доступную ей секретную о скором нападении датчан на шведов? (Собственно, из-за наличия данного пакта Екатерина диктовала свои условия финской депутации). При том, что автор по ходу повествования высоко отзывается об уме посольской дочери, более критикуя ее дурной характер. И сюда же: почему Воронцов и Наталия Андреевна говорят между собой о секретных делах по-французски в чужой стране (!), что увеличивает риск быть понятыми сторонними лицами, способными случайно их подслушать?

- интересно, что находясь в подземной камере в Шлиссельбурге, кишащей крысами, и ожидая судебного решения, Брук закапывает в землю и прикрывает соломой шведский орден Меча, подаренный ему королем Густавом (неужели и правда перед размещением его никто не догадался обыскать?). Этот орден очень похож на тот, что Жорж Милославский в известном фильме одолжил у шведского посла. И как знать — вопрос риторический, если эта постройка сохранилась, не лежит ли в земле сырой до сих пор тот орден, закопанный месье Бруком?...

- Бруку приходится принять предложение «неприметного» князя Павла Петровича, и даже кратковременно поучаствовать в оборонительных действиях, которыми тот руководил. Месье Брук воистину вездесущ! А тем временем Грейг отлично проявляет себя при Гогланде, а Екатерина меняет генерала Мусина-Пушкина на более активного Михельсона.

- когда Брук удостаивается чести присутствовать на царском ужине в Петергофе, при общении с императрицей в ее кабинете присутствуют Екатерина Ивановна («мрачная старушка с хитрым лицом»), пара фрейлин и тогдашний любимец Мамонов, играющий в углу со спаниелем. Ну что ж, в это поверим — наверное, так оно и было...

Однако, немного о сюжете, ибо я еще даже не добрался до самой эпичной части сего повествования. Редкая книга Уитли обходится без настоящей мужской драки один на один. В этом произведении она, пожалуй, самая жестокая из всех, что мне попадались у автора — это петербургский поединок Брука с Ягерхоном, финном-тяжеловесом — на глазах у повизгивающей от удовольствия Натальи Андреевны (ведь за нее два любовника бьются). Кровавое месиво, в которое Брук превращает соперника (но какой ценой!) — заставляет задуматься — уж кого Уитли по-настоящему не любил, так это финнов... Но вернемся же к главному. Когда в Петергофе медик начинает внимательный осмотр Брука (а тот с тревогой ожидает от императрицы указа о наказании) — многие читатели, наверняка, уже начали подсмеиваться над ним, смекнув что к чему. А он, понимаешь, пока ничего и не подозревал. Но надо отдать англичанину должное — в его речь Уитли вложил немало страсти, вот последнее желание преступника: «..чтобы перед тем, как меня поведут на смерть, я мог поцеловать руку, посылающую меня на преждевременную гибель- в знак уважения к августейшей принцессе, которая сделала для своего народа больше, чем любой другой правитель во всем мире...». Ну как могла не проникнуться пожилая императрица от столь лестных слов? А он, негодяй, зная о ее вкусах, еще и Вольтера хвалил, и разговоры образованные повёл... Но все же в том, что произойдет дальше, автор косвенно «винит» Екатерину Ивановну, задумавшую с помощью приезжего иностранца убрать другого царского фаворита: «через десять минут вы должны будете подняться по этой лестнице и исполнить те обязанности, для которых вас выбрали... Я думала, вы более сообразительны. Это апартаменты официального фаворита. Апартаменты Ее Величества находятся сразу над ними. Я получила приказ выгнать этого дурака Мамонова сегодня утром». Вот так поворот, вот это да...Не буду касаться того, каким выдался конец у этого чудесного вечера, перед началом которого Екатерина вручает Бруку два пергамента, один с помилованием, а другой — свидетельство на имение в Тульской губернии с триста пятьюдесятью крепостными! Однако, читая эту эпичную главу, приходится радоваться — старик Уитли, к счастью, не опустился до того, чтоб от Брука, ранее схваченного в Стокгольме, король Густав аналогичным образом не потребовал какого-то особого удовлетворения. Видно, постеснялся при своем красавце-фаворите, бароне Армфельдте.

Итого: пусть показные симпатии автора были на стороне своего лживого земляка (по сути, представшего здесь дважды убийцей), да и год выхода книги диктовал определенные правила игры, но снова получается удивительная штука — именно Наталия Андреевна Строганова и Сергей Романович Воронцов являются для писателя замаскированными праведными «джокерами». Или опытнейший Уитли вёл двойную игру?.. После того, что Воронцов сделал здесь для месье Брука, тот должен ему в ноги кланяться; а обращение англичанина с Натальей, и то, как подло он поступил с ней — несмываемый грех. «Значит, вышло так, и сердца стучат не в такт»... Автор прекрасно понимал это, и завершил книгу очень резко — мастерство Уитли в том, что при формальном благополучном для главного героя финале, он сделал это с ощущением горечи... История не нуждается в фантастическом элементе, он был бы здесь совершенно излишним. «...императрица не заметила его замешательства, отвернулась и, указав на дверь, частично скрытую занавеской, продолжила: «А теперь, Роже Христофорович, прежде чем предаться ночным удовольствиям, давайте для пользы пищеварения пройдемся по зимнему саду ..».

Общую оценку ставлю небольшую, но (парадокс): в пятерку, а то и в тройку лучших (известных мне) книг Уитли этот душевный роман с двойным дном я бы определил непременно.