Давным-давно в горах существовало маленькое Угорьное королевство.* Там жили примерно тысяча человек и пять тысяч коз, а правил им — если можно так выразиться, учитывая все обстоятельства — король Костежар Довольно Добрый.*

Однажды воскресным утром, когда он вкушал яйцо в своей постели, в спальню ворвался десяток мальчиков-пажей. В те дни, разумеется, газет ещё не было, поэтому мальчикам-пажам приходилось заучивать новости, дабы рассказать их королю.

— Драконы вторглись в район Рухнувшего замка, — громко провозгласил Первая страница (ибо сие был заголовок), а затем продолжил обычным голосом: — Все подробности на третьей странице.

Король Костежар в изумлении уронил ложку. Драконы! В королевстве их не встречали уже много лет.

После того, как Третья страница рассказал подробности ужасной истории, Четвёртая добавил, что люди пребывают в ожидании решительных королевских деяний.

— Вышвырните их вон и дайте каждому по пенни, — велел король дворецкому. — Затем созовите всех моих рыцарей.

Несколько позже он вышел во двор и выкрикнул:

— Итак, ребята, мне нужен доброволец...

Затем поправил очки. Кроме него, во дворе находился лишь невысокий паренёк, одетый в просторную кольчугу, явно с чужого плеча.

— А где все остальные? — удивился король Костежар.

— Не знаю, сир. Кто-то что-то сказал о драконах, и все рыцари испытали лёгкое недомогание, требующее постельного режима. Кроме меня.

— Так, — сказал король. — Не боишься драконов, ага? Это хорошо. Что ж, я тебе предоставлю свои запасные доспехи, и, возможно, ты остановишь драконов...

Итак, немного погодя молодой рыцарь по имени Ральф, весело насвистывая, верхом на осле миновал подъёмный мост и исчез за холмами. Когда замок скрылся из виду, он снял доспехи и спрятал их за изгородью, ибо те скрипели и в них припекало. Ральф надел привычную одежду.

Весь день рыцарь и ослик пробирались извилистой тропинкой через фермерские угодья и аккуратные перелески, пока не достигли дубравы.

— Не нравится мне всё это, — с сомнением произнёс Ральф, вглядываясь в тени между деревьями.

— Неудивительно, что здесь полно волков и чудовищ, — согласился осёл.

— Я и не знал, что ты умеешь разговаривать, — удивился Ральф. — Святые грешники! Никогда раньше не слышал, чтобы осёл разговаривал!

Осёл пошевелил ушами.

— По большому счёту, о чём говорить ослу? — сказал он и затрусил в сторону леса.

Не успели они пройти и нескольких ярдов, как к ним галопом подскакал огромный рыцарь в чёрных доспехах на огненно-чёрном коне.

— Стоять именем рыцаря Пятницы, клянусь Святым Черняком! — взревел он.

— Хорошо, но это дорога к Рухнувшему замку? — спросил Ральф.

Чёрный рыцарь поднял забрало и сказал совершенно обычным голосом:

— Ну, вообще-то, да.

Затем забрало захлопнулось и он проревел:

— Но сначала тебе придётся сразиться со мной, клянусь святым Магнусом!

Чёрный конь рванулся вперёд, а Ральф всё пытался вытащить свой ржавый меч из старых кожаных ножен. Впрочем, можно было не беспокоиться, ибо примерно через три прыжка чёрный рыцарь свалился с коня и с громким «хо-хо-хо» приземлился головой вниз.

На мгновение воцарилась тишина, а затем в задней части доспехов открылась маленькая дверца, и Ральф увидел, что рыцарь Пятницы в действительности является весьма маленьким человеком.

— Прошу прощения, — извинился рыцарь. — Можно я попробую ещё разок?

— Разумеется, нет, — ответил Ральф. — Я победил, ибо ты упал первым.

— Совершенно верно. Правило VII/2a Рыцарского кодекса, — подтвердил осёл.

Ральф слегка удивился, практически незаметно по сравнению с маленьким рыцарем.

— Я буду звать тебя Победицарь. Ибо я тебя победил, — решил Ральф.

Победицарь с громким лязгом выбрался из доспехов и они вдвоём направились к Рухнувшему замку. Через некоторое время они сдружились, так как Победицарь оказался довольно весёлым, знал много шуток и к тому же неплохо пел.

На следующее утро они наткнулись на волшебника, читавшего толстую книгу под межевым столбом. Он был одет в типичное волшебное одеяние: длинная белая борода, остроконечная шляпа, нечто вроде ночной рубашки, покрытой каббалистическими символами, и длинные сапоги с широкими подошвами. Сапоги, впрочем, он снял, явив миру совершенно неволшебные красные носки.

— Извините, сэр, — вежливо спросил Ральф, ибо волшебники довольно непредсказуемы. — Это дорога к Рухнувшему замку?

— О да, во имя Святого Транца! А теперь не могли бы вы помочь мне решить небольшую проблему?

Он сказал, что его зовут Чистьчеснок, и сидит тут, поелику его волшебные семимильные сапоги сломались. Волшебные сапоги весьма удобны — в них можно отмахать без устали много миль, — но требуют особого ухода.

Итак, они принялись за дело, и, поскольку Победицарь немного разбирался в механике, а Чистьчеснок — в магии, им удалось запустить один сапог.

— Теперь это трёх-с-половиной-мильный сапог, — сказал Победицарь. — Но придётся прыгать.

Возрадовавшийся Чистьчеснок решил присоединиться к их походу.

День ото дня местность вокруг становилась всё мрачнее и мрачнее. По обе стороны возвышались туманные горы. Серые тучи закрыли солнце, и поднялся холодный ветер. Они побрели дальше и пришли к пещере, скрытой в зарослях тернового кустарника.

— Костёр нам бы не помешал, — решил Ральф.

— Пустяки, — Чистьчеснок быстро извлёк из кармана маленькую шляпу, ручку от ведра, куклу без перьев, банан и медный подсвечник. Затем вздохнул и достал из шляпы коробок спичек.

После небольшой трапезы они задремали, а костёр превратился в кучку серого пепла.

Внезапно в кустах хрустнула ветка!

Победицарь проснулся. Что-то ползло к ним. Казалось, существо обладало весьма большими лапами. Заухала сова, но вовремя передумала и сменила уханье на кашель.

— Сдавайтесь, клянусь святым Карадоком! — воскликнул Победицарь, вздымая меч и спотыкаясь о Чистьчеснока. И настала полная неразбериха. Все обнажили клинки и бросились в тёмные кусты, постоянно сталкиваясь друг с другом и наступая на колючки.

— Я держу его! — крикнул Победицарь и запрыгнул на что-то.

— Да это же я! — прохрипел Чистьчеснок из-под груды опавшей листвы.

Тем временем что-то очень маленькое выползло из кустов погреться у костра. Затем оно обнюхало рюкзак Чистьчеснока и съело его завтрашний завтрак.

— Смотрите, вот он! — закричал Ральф, когда троица, спотыкаясь, выбралась из кустов. — Это дракон!

— Но очень маленький, — с сомнением произнёс Победицарь.

Размером с чайник, зелёного цвета и с очень большими лапами. Дракон посмотрел на них, обнюхал и заплакал.

— Наверное, ему не понравился мой завтрак, — пробормотал Чистьчеснок, глядя на свой рюкзак.

— Ну и что нам с ним делать? Опасным он не выглядит, даже если это дракон, — сказал Ральф.

— Ты потерял свою мамочку? — заворковал Победицарь, опускаясь на четвереньки и улыбаясь дракону.

Тот поспешно попятился и дохнул на него дымом. Видимо, Победицарь не очень ладил с детьми.

Наконец дракону устроили лежанку в котле, закрыли крышкой и снова уснули.

Когда они продолжили путь следующим утром, Чистьчеснок нёс котёл на спине. Через некоторое время крышка открылась, и дракончик выглянул наружу.

— Странное место для драконов, — заметил Ральф.

— Должно быть, он заблудился, — предположил Победицарь.

— Это зелёная разновидность, — пустился в разъяснения Чистьчеснок. — Вырастают до семи метров в высоту, а потом начинают реветь, неистовствовать, поджигать дома и вообще совершать злодеяния.

— Какие именно злодеяния? — Ральф крайне заинтересовался.

— О, э-э, ну, точно не знаю. Наверное, ходят по газонам или сжимают тюбики с зубной пастой посередине.

Тем днём они добрались до Рухнувшего замка. Он был построен на невысоком холме и окружён небольшим городком, а перед городком имелся приличный ров, сооружённый местными жителями из перекрытого плотиной ручья. Но никого не было видно — даже драконов.

Они набрались храбрости и постучали в большую чёрную дверь.

— Внутри никого, — сказал Победицарь, когда эхо затихло вдали. — Пошли отсюда, клянусь святым Тританом!

Ральф повернулся к Чистьчесноку.

— Знаешь открывающие заклинания?

— Конечно, — сказал волшебник. — Трагешипофстатенинг! Милограши! Путли! Э-э-э, повелеваю открыться именем Бретолока!

Дверь окрасилась в нежно-розовый цвет. Ральф осторожно потрогал, затем отломил кусочек и попробовал на вкус.

— Розовая меренга, — восхитился он.

— Честное слово, чертовски вкусная, — признал Победицарь, когда они доели дверь до конца.

Во дворе было тихо.

— Что-то мне это не нравится, — прошептал Ральф, — такое чувство, что на нас вот-вот что-то выпрыгнет.

— Очень мило, — удручённо ответил Чистьчеснок. Его нервы были на пределе.

— Всё в порядке, — сказал Ральф. — Драконы редко бывают больше обычного дома или жарче обычной печи. Так что возвращайся, — добавил он, наступив на плащ волшебника, когда тот попытался убежать.

В этот момент из-за угла выполз большой зелёный дракон и, увидев их, удивлённо поднял брови.

— Доброе утро, — сказал он, что сразу же поставило наших героев в затруднительное положение, ибо с вежливым драконом трудно сражаться.

— Что ж, доброе утро, — сказал Ральф. — Э-э, прошу прощения, но вы один из тех драконов, что бесчинствуют в округе и едят людей?

— Разве одно-двух. Самых противных, — потупился дракон.

Подошли ещё двое драконов, и один из них сказал:

— Я полагаю, вы и есть доблестные герои, пришедшие нас победить?

— Более или менее, — сказал Ральф. — Где все люди?

— Большинство из них, словно звери, прячутся в горах.

— А что они вам сделали? — спросил Чистьчеснок, разглядывая зубы дракона.

— Они похитили принца драконов, — сказал первый дракон. — Моего сына. И мы обязаны преподать им урок.

Ральф задумчиво произнёс:

— Примерно фут ростом и с большими лапами?

— Склонный к поеданию чужих завтраков? — уточнил Чистьчеснок.

Победицарь запустил руку в котёл и достал дракона.

— Мы нашли его потерянным за много миль отсюда, — пояснил Ральф.

И на этом всё закончилось. Драконы были так рады возвращению малыша, что решили сразу же уйти, хотя и подарили жителям Рухнувшего замка несколько сундуков с сокровищами, дабы компенсировать причинённые неудобства.

Конечно, съеденных было не вернуть, но те по большому счёту всё равно не пользовались популярностью, так что претензий не возникло.

— Ну и ну, приключение почти без битв, — сказал Ральф друзьям на следующее утро, покидая замок. Когда они проезжали через ворота, горожане приветствовали их радостными криками.

— Я бы показал драконам кое-что, в случае чего, — проворчал Победицарь и споткнулся о свой меч.

Их смех слышался, даже когда они скрылись за холмами.

* Сейчас оно, наверное, скрыто под водой.

** Его отцом был король Костежар Добрый, очевидно, более добротный.

Самый опасный человек Королевства вышел из своего коттеджа на завтрак. С невозмутимым выражением на лице продвигался он по усаженным цветами дорожкам Деревни. Местные жители, завидя долговязую фигуру, одетую в тёмный пиджак с белой отделкой, здоровались с подчёркнутой вежливостью. Все они также были одеты в странные выходные наряды, более уместные на Брайтон-Бич. Новоприбывший значился в Деревне «Опасным человеком» — с кем лучше не связываться. Он, однако, не обращал на них внимания, не отвечал на приветствия, проигнорировав даже вполне дружелюбного велосипедиста на старинном «пенни-фартинге».

Опасный человек сел на открытой веранде кафе. Официантка появилась почти мгновенно.

— Чашку чая, — попросил он, игнорируя чересчур заискивающую улыбку.

Официантка вернулась в дом, передала шеф-повару заказ, а оператору — срочное закодированное сообщение.

ВНИМАНИЕ НОМЕРУ 1 тчк ПОДТВЕРЖДАЮ ПРИБЫТИЕ МИСТЕРА ШЕРЛОКА ХОЛМСА В ДЕРЕВНЮ СЕГОДНЯ УТРОМ тчк ЖДУ ИНСТРУКЦИЙ тчк

Детектив ничего не помнил о своём похищении. Обычный летний день в Сассексе. Ближе к вечеру он, как всегда, занялся пчёлами. Лёг спать дома, в своей постели, и необъяснимым образом проснулся в этой почти идеальной, совершенно новой деревне, где всё ещё стоял запах свежей краски. Своего рода «Никогде», как сказал бы Джеймс Барри, один из литературных приятелей Уотсона. Старый добрый Уотсон! Без сомнения, он перевернул бы небо и землю, чтобы найти его. Если бы только узнал… Как помнилось, в настоящее время Уотсон в одиночестве наслаждался заслуженным отдыхом в районе Даунса.

Появился молодой человек. Зонтик, цилиндр, строгий чёрный костюм чиновника Министерстве иностранных дел. Чем-то он напомнил Холмсу его самого в молодости.

— Где я нахожусь? — спросил детектив.

— В Деревне, — ответил молодой человек.

— Что вам нужно?

— Информация.

— Информация?

— Информация вашего брата.

— Понятно. А вы кто такой?

— Номер 2.

— Что за нелепая кличка! Почему не Четверг?

Молодой человек оставался невозмутимым.

— Если вы пойдёте на сотрудничество, — продолжил он, — ваше пребывание здесь может стать весьма приятным. Возможно, вам даже доверят ответственную должность в нашем сообществе.

— Вы не сможете меня удержать.

— Рано или поздно вы захотите рассказать нам искомое.

— Сомневаюсь, — презрительно сказал Холмс.

— Что-нибудь ещё? — спросил Номер 2.

— Да. Я надеюсь, что ваша новая должность не заставит пожалеть об оставленном посте комиссара полиции Бирмы.

В последующие дни Холмс усиленно пользовался своей дедукцией. Хотя прочие обитатели были очень осторожны в разговорах с ним, он не преминул заметить, что большинство из них являлись отставными или пленёнными шпионами, кое-кто — британцы, кое-кто — нет. Пруссаки и французы, итальянцы и русские. Некоторых, например, фон Борка и Азеф, он опознал по данным Майкрофта.

Он с удовольствием поделился своими наблюдениями с Номером 2, показав, что не обманулся атмосферой фальшивого дружелюбия в Деревне. Несмотря на кажущуюся аристократичность, место представлялось смертельно опасным, напоминая змеиное гнездо.

— Не согласен, — возразил молодой человек. — Мы видим здесь прототип общества завтрашнего дня. Проект нового порядка, мира и просвещения под руководством великих западных держав.

— Если таков ваш дивный новый мир, я, возможно, захочу прокатиться на следующем космическом снаряде мистера Барбикена, — сообщил Холмс.

Всё это время он планировал, интриговал и готовился сделать свой ход.

Мрачные недра Секретной службы Её Величества стали государством в государстве, раковой опухолью, растущей на теле Империи. Их «Номер 1» был известен как «М», «Контролёр» или «Охотник». Нынешний обладатель этого титула более опасен, чем гнусный профессор Мориарти, более коварен, чем его предшественник, Майкрофт Холмс, свергнутый заговорщиками из Уайтхолла.

Забавно, но ему стоило всего лишь перевернуть инициал, чтобы получить титул.

Буква «W» превратилась в «М».

Winston. Уинстон Черчилль.

Амбициозный первый лорд Адмиралтейства — более эффективное прикрытие, чем клуб «Диоген», — стал его врагом. В этом Холмс не сомневался. Именно Уинстон приказал арестовать Холмса и поместить в эту гениальную новую Бастилию, порождение изобретательного ума Черчилля, с целью выяснить, какую информацию доверил брату Майкрофт перед исчезновением.

Появление фон Борка вывело Холмса из задумчивости. Элегантный немецкий агент присел рядом.

— У вас не найдётся прикурить? — спросил он. Затем, когда Холмс протянул зажигалку, он ухватил детектива за запястье и прошептал: — Ваш план работает — пока что. Нед Хаттисон связался с медиумом своего отца, тот, в свою очередь, вышел на контакт с вашим знакомым. Он уже прибыл. Мои люди готовы. По моему сигналу наблюдатели будут нейтрализованы. Мы на вас рассчитываем, мистер Холмс. Не разочаруйте нас.

Затем, словно в идеально отрепетированном музыкальном номере, в кафе вошёл Азеф, выглядя совершенно пьяным.

Русский анархист налетел на прусского агента, тот его с силой оттолкнул. Аззеф наткнулся на стол позади, занятый четвёркой из местных. Всё рухнуло со звоном разбитой посуды и оскорблениями.

Началась всеобщая свалка, но внимательный наблюдатель заметил бы, что кое-какие участники на самом деле объединились против других, обездвиживая их и не давая поднять тревогу.

Как только действо началась, Холмс вскочил и побежал в сторону пляжа. Отдельные местные жители махали ему на бегу. Кое-кто пытался остановить его, но то один, то другой заключённый услужливо взмахивал зонтиком, пресекая их действия.

Когда детектив ступил на пляж, уже не слишком дружелюбный велосипедист на «пенни-фартинге» выхватил пистолет и выстрелил. Пуля просвистела всего в нескольких дюймах от Холмса. Внезапно велосипедист рухнул на землю, сбитый кем-то, выскочившим из кустов. Это оказался Нед Хаттисон, махнувший в сторону далёкого прибоя.

— Начался прилив. Он ждёт вас вон там, — крикнул он Холмсу. — Бегите! И берегитесь вездехода!

Пожалуй, так тяжело Холмсу ещё не было. Бег по мокрому песку, особенно в его возрасте, смахивал на пытку. Он чувствовал, как бешено колотится сердце в груди, как пульсирует кровь в висках. Но остановиться он не мог. Нужно двигаться. Спасаться бегством.

Внезапно позади себя Холмс услышал нечеловеческий, пронзительный свист.

Он оглянулся на бегу. Увиденное едва не заставило застыть на месте.

Огромная сфера, сделанная из скреплённых болтами металлических пластин, бешено прыгала в его направлении, подгоняемая струями пара, словно бросив вызов силе тяжести.

«Ещё одно из безумных изобретений Кейвора», — подумал Холмс.

Вскоре он оказался по пояс в воде и с удвоенной энергией поплыл к только что всплывшей на поверхность маленькой подводной лодке. Люк на рубке распахнулся, и он подплыл как раз вовремя, чтобы оказаться схваченным и утащенным вовнутрь.

Но проклятый француз не мог уйти просто так. Типичная галльская бравада! Сложил большой и указательный пальцы, залихватски козырнул и прокричал:

— Счастливо оставаться!

Затем Арсен Люпен захлопнул люк, подводная лодка нырнула и исчезла в пучине.

— Теперь вы спокойно можете отозвать своих сторожевых псов, Номер 2, — Номер 1 затянулся сигарой.

— Я могу послать за ним один из наших эсминцев, — предложил молодой человек в тёмном костюме.

— Вы не опознали подводную лодку. В отличии от меня. Это была «Хрустальная пробка», потаённое судно месье Люпена, построенное по проекту Луи Лакомба. У нас пока нет ничего подобного. Боюсь, мы потеряли мистера Холмса навсегда. В дальнейшем нам следует более ответственно подходить к работе с подобными личностями. Стоит присвоить им специальный код... Хм... Напомните мне, когда у мистера Холмса день рождения?

— 6 января, — ответил Деннис Найланд Смит, человек, ставший первым человеком, получившим номер 2.

— Тогда давайте присвоим им номер 6, — сказал Уинстон Черчилль, первый человек под номером 1.

Нед Хаттисон — персонаж романа Г. Леружа и Г. Гиттона «Заговор миллиардеров» (1899)

Деннис Найланд Смит — персонаж Сакса Ромера, противник Фу Манчи.

— Воистину, — хмыкнул генерал, — нынче Хайленд уже не тот! То ли дело до войны…

— Весьма, сэр, — согласился молодой гвардеец.

— Вы бывали здесь раньше?

— Иногда приезжал пострелять в одно местечко в Сазерленде, сэр.

— Что ж, — изрёк генерал, дородный мужчина с рядом орденских лент на груди, — за исключением моего пребывания в Индии, я с детства каждый год охотился и рыбачил в Шотландии. Изрядно помотался вверх-вниз по горам. Теперь всё не так!

— Прямо мои мысли, сэр, — улыбнулся молодой офицер.

— Не видно ни одной леди! — продолжил генерал. — Все в форме, и, господи, мне приходится оформлять пропуск, словно увольнительную солдату! Мирные денёчки слишком далеки, согласны?

Один из двух молодых австралийцев, сидевших с другой стороны купе, вынул сигару изо рта и сказал:

— Для меня это моя первая поездка по Шотландскому нагорью. Прекрасное место для рыбалки и охоты. Полагаю, здесь было много туристов и спортсменов. А теперь, считай, прифронтовая зона!

— Самое любопытное, что, находясь на родине виски, мы вынуждены пить чай, — усмехнулся лейтенант военно-морского флота.

В вагоне было пять офицеров: дородный генерал; два молодых австралийца — один только что говоривший, высокий и худой, с очень чёрными волосами и длинным носом; другой, светловолосый голубоглазый мужчина; лейтенант военно-морского флота и молодой гвардеец с капитанскими звёздочками на погонах и гренадерским околышем фуражки — военная косточка во всём. И ещё один штатский, тихий человек, назвавшийся чиновником Министерства сельского хозяйства в командировке. Он надел очки и усиленно шуршал какими-то внушительными бумагами.

Все шестеро разместились в купе первого класса.

— Что толку в этой секретности? — буркнул высокий австралиец. — Мне кажется, что она доставляет слишком много хлопот мирным военным.

Генерал рассмеялся.

— Здесь, вероятно, не считают, что все военные — люди мирные, — сказал он.

— Но послушайте, сэр, — возразил морской лейтенант, — мне кажется, что паспорт у гражданских лиц — дело нужное, но разве королевский мундир сам по себе недостаточно хорош?

Генерал сказал:

— Могу сообщить, что был у меня разговор с важным полицейским чиновником в Эдинбурге, и он полагает, что королевская форма иногда служит пропуском джентльменам определённого сорта.

— Паршивая овца в волчьей шкуре, — усмехнулся высокий австралиец.

Остальные рассмеялись, все, кроме штатского и гвардейца, удивлённо воскликнувшего:

— Неожиданно! Я и не знал, здесь играют в подобные игры.

— Так и есть. Вот почему они так придирчивы к пропускам, — сказал генерал. — Клянусь богом, они так долго рассматривали мой, что я уже начал подумывать об аресте! — Он повернулся к штатскому и спросил: — Я полагаю, даже правительственных чиновников тщательно проверяют?

Тот кивнул.

— Паспорт гражданского лица, даже если он чиновник, дело куда более сложное, чем у военных.

— Другими словами, — подхватил генерал, — воинское предписание, вероятно, легче подделать.

Чиновник снова кивнул.

— Таково преимущество военной формы, — сказал он.

— Для паршивой овцы, как мы и говорили! — добавил моряк.

Генерал был оптимистом.

— Сейчас хватает преувеличений, — заявил он. — Подделать паспорт и всё остальное — игра не столь простая. Боже, я бы не хотел в неё играть!

— Да на что тут смотреть? — возмутился белокурый австралиец. — Пока что явно не на что.

— Две военно-морские базы — Кромарти и Скапа Флоу, — сообщил гвардеец.

— Северо-западный район представляет интерес для нежелательных посетителей, — добавил чиновник, оторвавшись от бумаг.

Белокурый австралиец рассмеялся.

— Я думал, что в той стороне лишь горы и олени!

— Значит, есть — в глубине, — отмахнулся генерал. Он повернулся к гвардейцу и завёл разговор о спорте, а молодые офицеры вежливо слушали.

На одной из станций генерал вскочил и вскрикнул:

— Ого! Я же должен здесь выйти!

Это был вагон старого типа, без коридора. Гренадерский капитан помог вынести чемоданы генерала до платформы, а штатский вышел пройтись вдоль состава. Через пять минут поезд снова тронулся.

— Теперь у нас несколько больше пространства, — заметил чиновник.

— Наш друг, генерал, заполнял всё помещение, — рассмеялся высокий австралиец. — Ну теперь я устроюсь поудобнее!

Гренадер и австралийцы надели шинели, а чиновник достал из сумки плед и положил на колени. Когда они наконец уселись, высокий австралиец сказал:

— Ну, слава Богу, я могу вытянуть ноги…

Внезапно он запнулся и быстро взглянул на гренадера, а затем на штатского. Они оба уставились на одно и то же. Австралиец поднял это с пола — разорванный конверт, с надписью… на немецком языке!

— Довольно странный адрес для Запретной зоны! — австралиец нервно усмехнулся.

Штатский и гренадер теперь сидели в углах друг напротив друга, и он протянул им конверт. От имени остался только последний слог «…штейн», а под ним был адрес: «Кёнинг-штрассе, 13, Кёльн».

Некоторое время все молчали, затем моряк спросил:

— И чей это конверт?

Но никто не ответил.

— Должно быть, его обронил генерал! — воскликнул высокий австралиец.

Гренадер ответил мгновенно:

— Никогда! Это ж генерал Фокс-Тьюринг! Он, конечно, меня не вспомнил, но я его знаю достаточно хорошо. Он абсолютно вне подозрений!

— Подозрений! — воскликнул белокурый австралиец. — Значит, вы считаете это подозрительным?

— Не так ли?

На мгновение снова воцарилось молчание, а затем штатский сказал:

— Тот факт, что никто не признаёт конверт своим, кажется немного странным.

— Внутри конверта ничего нет, — сообщил белокурый австралиец.

— А не мог ли он всё это время находиться в вагоне, — спросил морской лейтенант, — например, под сиденьем?

Высокий австралиец оглядел вагон, присутствующих, а затем и конверт.

— Я полагаю, что это вполне возможно, — решил он.

Последовала пауза, а затем гренадер сказал:

— Мы все ходили по вагону. Совершенно очевидно, что мы не можем сказать, кто обронил эту штуку.

Светловолосый австралиец обвёл взглядом собравшихся, а затем, поскольку остальные, казалось, ждали его мнения, решился:

— Мне кажется, есть только три возможных решения. Либо его обронил старый генерал...

— Невозможно! — воскликнул гвардеец.

— Извини, друг мой, но это не довод. Это во-первых. Во-вторых, конверт был в вагоне до того, как мы сели в Инвернессе. И, в-третьих, уронил его один из нас и не хочет признаваться. Что ж, теперь, когда все варианты известны, наши действия?

— Отлично, — одобрил штатский. — Вы ловко обрисовали суть дела.

— Этот джентльмен, похоже, стенографирует мои рассуждения, — сказал австралиец, гляди на бумаги чиновника.

— О, нет, всего лишь небольшая официальная переписка, — со смехом возразил штатский. — Замечания уважаемого офицера представляются весьма разумными.

Гренадер неожиданно вмешался:

— Полагаю, что мы все должны считать себя под подозрением.

— Именно об этом я и говорю, — подтвердил высокий австралиец. — Это единственное разумное предположение. Главный вопрос: что нам делать?

— Например, я арестую вас, а этот джентльмен арестует меня, и так далее, пока мы все не арестуем друг друга? — предложил моряк.

Австралийцы и штатский рассмеялись, даже гренадер смог улыбнуться. Они посмотрели друг на друга, и, казалось, за каждым взглядом скрывалась одна и та же мысль:

«Вероятно, в вагоне шпион».

Высокий австралиец снова нарушил молчание.

— Кто-то должен начать, — проговорил он, — давайте, я. Что мы знаем друг о друге? Это вопрос номер раз. Итак, меня зовут Маккей, а моего товарища — Сазерленд, или, по крайней мере, он так представился. Мы познакомились только на вокзале Кингс-Кросс, но он уверяет, что знает кое-кого из моих родственников в Сиднее, а я знаю кое-кого из его, то есть, если он действительно Сазерленд. Если его рассказ правдив, я могу поручиться, что его родные — патриоты и хорошие люди, не хуже других австралийцев. А если его история выдумана, что ж, я могу лишь сказать, что он волшебник, ибо он очень хорошо знает Сидней и сиднейских Сазерлендов.

Он посмотрел на второго австралийца, тот кивнул и сказал:

— Всё так. Я рассказывал ему именно это, и, конечно, у вас есть только моё слово, что всё это правда. И всё, что я могу сказать о нём, так то же самое. Я знаю его родных из Маккеев — некоторых вполне близко. И мы очень много говорили с тех пор, как покинули Кингс-Кросс, и ничто из сказанного им не противоречило тому, что знаю я.

— И ещё добавлю, — подхватил первый, — что оба наших пращура прибыли в Австралию отсюда — как вы можете догадаться по нашим фамилиям, — мы оба в отпуске и собираемся навестить кое-кого из стариков. В Сазерленде живёт двоюродный брат моего отца. И, насколько я понимаю, у него там тоже есть родственники.

— Точно, — кивнул блондин. — Они из фермеров.

Следующим заговорил моряк

— Меня зовут Мэтьюз, и я зачислен в экипаж одного из кораблей в Скапа Флоу. Я мог бы назвать его, но это запрещено инструкцией, и у меня здесь нет друзей, что могли бы подтвердить мою личность.

— У меня тоже, — сказал гвардеец. — Могу лишь сказать, что меня зовут Хиллари и я из гренадерской гвардии. Я тоже отправляюсь в Скапа Флоу, провести недельный отпуск с моим двоюродным братом. Но по тем же причинам я не могу назвать ни его имя, ни наименование его корабля.

Штатский заговорил последним.

— Меня зовут Уолтерс, — сказал он, — я сотрудник Министерства сельского хозяйства Шотландии, нахожусь в официальной командировке. Как и у двух предыдущих джентльменов, у меня нет свидетелей, подтверждающих мою личность.

Вновь наступила пауза, и опять её нарушил высокий австралиец.

— Что ж, — сказал он, — вот мы все здесь, вместе, и если один из нас шпион, что ж, в данный момент шпионить он не может!

— Да, понимаю, что вы имеете в виду, — согласился штатский. — Полагаю, нам не следует расставаться, пока мы не убедимся наверняка.

— Он такого не говорил! — воскликнул моряк. — Мы не сможем этого сделать, все едут в разные места.

— О, значит мне показалось, — быстро ответил мистер Уолтерс.

— Это единственное, что можно сделать, — сказал капитан Хиллари.

— Конечно, — согласился высокий австралиец. — Единственная трудность в том, как это сделать?

— Где вы выходите? — спросил гвардеец.

— До деревушки Лэрг. — Высокий австралиец повернулся к своему спутнику и добавил: — Вы, кажется, собирались остановиться недалеко оттуда?

— Через одну станцию, — подтвердил светловолосый, — но могу выйти и в Лэрге, меня это устроит.

— Как я уже говорил, я еду в Скапа Флоу, — сказал Мэтьюз, — Но вряд ли я уговорю вас отправиться со мной. Что ж, если начальству не понравится моя задержка на день, думаю, они поймут, что у меня был веский повод. Я тоже сойду в Лэрге.

— И я, — решился гвардеец.

Последовала секундная пауза, все взглянули на Уолтерса.

— О, полагаю, что смогу выйти в Лэрге, — сказал он. — Но что мы сделаем, когда приедем туда?

— Что ж, — сказал высокий Маккей, — я полагаю, мы должны сообщить о сложившейся ситуации в Инвернесс или куда-нибудь ещё и ждать указаний в Лэрге.

— Решено, — подвёл итог Мэтьюз. Хиллари кивнул.

Штатский тоже кивнул, но медленно и молча. Другой австралиец, казалось, тоже был согласен, и теперь, когда всё было улажено, в вагоне воцарилась тишина. Лейтенант Мэтьюз курил трубку, двое австралийцев читали иллюстрированные газеты. Мистер Уолтерс продолжал просматривать свои документы, а гвардеец курил сигарету и смотрел в окно. Никто из пятерых не смотрел друг на друга.

Внезапно мистер Уолтерс оторвал взгляд от своих бумаг и сказал:

— Мне очень жаль, джентльмены, но я только что понял, что служебные обязанности не позволят мне сегодня вечером отправиться в Лэрг. Я должен выйти в Тейне. Полагаю, я вне подозрений. Как я уже говорил вам, я государственный служащий, и у меня надёжные документы.

Говоря это, он посмотрел на австралийцев, а затем — на флотского лейтенанта. Эти трое взглянули друг на друга. Высокий австралиец заговорил первым.

— Что ж, — сказал он, — если вы речь идёт о деле государственной важности, мистер Уолтерс, я думаю, мы можем сделать исключение.

— Если джентльмен даст нам слово, я соглашусь с вами, — поддержал Мэтьюз.

Сазерленд, светловолосый австралиец, кивнул и добавил:

— Я рискну.

— Спасибо, джентльмены, большое вам спасибо, — поблагодарил штатский и повернулся к Хиллари.

Гвардеец внезапно покачал головой.

— Мне очень жаль, — коротко сказал он, — и, пожалуйста, не думайте, что я вас подозреваю, но мы договорились, и мне придётся вызвать охрану, если кто-нибудь сойдёт с поезда раньше времени — точно так же, как, я полагаю, поступили бы вы на моём месте.

На мгновение воцарилась пауза, а затем Мэтьюз пробормотал:

— Кажется, это несколько сурово по отношению к джентльмену на государственной службе…

Мистер Уолтерс прервал его:

— Вовсе нет, я разделяю точку зрения капитана Хиллари. Я, разумеется, поеду с вами до Лэрга.

Мэтьюз собирался что-то сказать, но высокий австралиец быстро перебил его:

— Что ж, решено.

— Извините, — вставил Хиллари, — но я считаю, что вы должны понять мою позицию…

— Я вас понимаю, вы абсолютно правы, — успокоил его чиновник.

На очередной станции зажгли лампы и опустили жалюзи. Сразу после возобновления движения мистер Уолтерс сказал:

— Следующая остановка — Бонар-Бридж. Поскольку это единственное место, где можно перекусить, полагаю, мы все можем выйти из вагона на несколько минут, а затем любой желающий сможет выпить чашечку чая.

Сказав это, он посмотрел на Хиллари, и гвардеец кивнул.

— Я согласен, — сказал он.

— И я... и я, — поддержали остальные.

Уже темнело, когда двери по всему поезду открылись, и люди в синем и хаки хлынули через платформу в буфет. Гренадер стоял немного в стороне от трёх других офицеров, и штатский подошёл к нему вплотную. Он что-то сказал, и офицер на мгновение застыл на месте, а затем быстро направился к буфету.

Четверо офицеров вернулись в вагон с чашками чая в руках и заняли свои места. На платформе что-то кричал кондуктор.

— Чудесно! — восхитился лейтенант Мэтьюз. — А где представитель Министерства сельского хозяйства? Он не вернулся!

— Неужели он собирается сбежать? — воскликнул Сазерленд и выглянул в окно.

— А, вот и он, — выдохнул высокий австралиец.

— Боюсь, вы, должно быть, решили, что я собираюсь скрыться, — улыбнулся чиновник, — но я никак не мог дождаться своего чая!

— Да всё в порядке! — махнул рукой Маккей.

Австралийцы, лейтенант Мэтьюз и чиновник начали довольно дружелюбно переговариваться. Лишь гвардеец хранил молчание и, взяв газету, принялся её тщательно изучать.

Темнота снаружи сгущалась. Сначала на одной станции, затем на другой состав замирал в непонятном ожидании. Они тронулись в путь и проехали всего несколько минут, когда вагон вновь замер. Высокий австралиец вскочил на ноги и опустил стекло. Секунду он вглядывался в темноту, а затем закричал:

— Произошла какая-то авария! Быстро выходите!

И он потянулся к дверной ручке, но не успел её повернуть, как крикнул уже штатский:

— Брось ручку, или я выстрелю! Руки вверх, все вы!

И затем, обращаясь к Хиллари, он крикнул:

— Теперь стучите! Как можно громче!

Высокий австралиец замер, глядя в дуло револьвера мистера Уолтерса. Сазерленд и Мэтьюз было дёрнулись, но револьвер треугольным движением прошёлся по всем троим. А тем временем гвардеец уже стучал в перегородку. Всё это заняло пять или десять секунд, а затем дверь открылась снаружи, и в вагон забрался человек в штатском. За ним появился ещё один человек в штатском, а за ним три или четыре фигуры в хаки.

— Арестуйте этих троих! — приказал чиновник Министерства сельского хозяйства.

Высокий австралиец закричал:

— Что всё это значит? За кого вы нас принимаете?

— Шпионы, — тихо сказал детектив.

— Игра окончена, джентльмены, поднимите руки, — приказал человек в штатском.

Наручники защёлкнулись на руках высокого мужчины, светловолосого, лейтенанта военно-морского флота. Через несколько минут чиновник и капитан Хиллари остались в вагоне одни.

— Не могу понять, — сказал Хиллари, — когда вы сказали в буфете, что вы детектив, и велели стучать в перегородку по вашему сигналу, я решил, что либо вы шпион, либо произошла какая-то ошибка, и шпиона вообще не было!

Детектив улыбнулся.

— Я пришёл к окончательному выводу всего за несколько минут до этого!

— Как? Разве вы всё это время не знали, кто был шпионом?

— Нет, могу сказать вам сейчас, капитан Хиллари, что у нас была информация, что шпион — а, возможно, и не один — собирается проникнуть в Хайленд на этом поезде. Также мы подозревали, что он, вероятно, воспользуется формой колониальных войск. Но это всё, что у меня было. Я не знал этого человека — и не знал, будет ли он вообще на этом поезде.

— Тогда как вы вышли на след?

— К счастью, при посадке на вокзале Кингс-Кросс было очень мало офицеров из колоний, и лишь эти двое отправились на север после Инвернесса. Инстинктивно и по опыту я с самого начала подозревал высокого мужчину, но не был уверен, что другой, светловолосый тоже шпион. Что касается лейтенанта-моряка, то он был полной неожиданностью. На самом деле, если бы они не были такими тупицами, что забрались в один вагон, моряк благополучно добрался бы до Лэрга или Кромарти.

— Он сказал, что направляется в Скапа Флоу.

Детектив покачал головой.

— Не думаю, что он смог бы попасть в Скапа Флоу и выбраться оттуда незамеченным. Лэрг находится в центре. Оттуда он собирался в северо-западную часть Шотландии. Но теперь точно туда не попадёт.

— И когда вы узнали, что шпионами были все трое?

— Когда я сказал, что хочу выйти в Тейне, и трое согласились. Но вы повели себя крайне достойно, капитан Хиллари. Вы не согласились отпустить меня!

Хиллари рассмеялся.

— Они хотели, чтобы в вагоне остался только один человек.

Детектив улыбнулся.

— Должен сказать, что высокий весьма умный тип!

— Он очень хорошо играл свою роль, — согласился Хиллари. — Меня он обманул, впрочем, я полный профан в таких делишках. Теперь, размышляя, я понимаю, что один из них сглупил — таскал с собой конверт с немецким адресом! Зачем ему это?

Детектив рассмеялся.

— Я подбросил конверт, чтобы компания не разбежалась, — сказал он.

Молодой офицер удивился.

— Да ведь конверт был надписан в Германии!

— Конверт был надписан в этом вагоне, — детектив улыбался.

Хиллари уставился на него.

— Что? Но конверт был разорван!

— Я разорвал его, потому как на нём не было немецкой марки и штемпеля. Когда старый генерал вышел из вагона, я выскочил за ним, надписал на конверте немецкий адрес и разорвал его. А затем потоптался на нём, пока стоял на платформе.

Хиллари захохотал.

— Представляю, как эта троица удивлялась, что кто-то из них свалял такого дурака!

Арсен Люпен всегда являлся пораньше. Весьма полезное умение при его профессии. Но на этот раз, видимо, вполне сообразительная девушка, не явилась на поспешно назначенное свидание при Гран-Бульвар.

— Ба, — сказал Люпен. Поскольку у него высвободилась пара часов, он зашёл в детский театр. До Рождества оставалась неделя, и там шёл подобающий кукольный спектакль. В темноте, среди людей, Люпен чувствовал себя в безопасности. Внезапно, как только Пер Ноэль (он же Санта Клаус) начал спуск по дымоходу, он заметил, что ребёнок рядом с ним, маленькая девочка лет десяти, начала плакать.

— Извините, месье, — сказала женщина, назвавшаяся тётей девочки. — Я думала, что представление поможет ей отвлечься, но, видите ли, прошлой ночью полиция арестовала её отца...

Оказалось, что отец ребёнка, месье Дюбуа, мастер на все руки, состоял в услужении, или, точнее, в кабале, у барона д'Э***. Бессердечный аристократ уволил овдовевшего Дюбуа за неделю до Рождества, отказавшись выплатить жалованье за последний месяц. Когда Дюбуа вернулся ночью через дымоход, решив украсть что-нибудь в счёт невыплаченных денег, коварный барон, предвидевший сей поступок, ждал его вместе с полицией.

На следующий день человек, назвавшийся старшим инспектором Ганимаром, подписал в тюрьме Санте распоряжение об освобождении Дюбуа. В ту же ночь барон д'Э*** стал жертвой дерзкого ограбления, стоимость украденного составила почти полмиллиона франков.

А маленькая девочка из французской семьи, переехавшей в Канаду, больше никогда не плакала, увидев, как Санта Клаус спускается по дымоходу.

Разумеется, остаётся ещё шанс, что мы, интересанты преображения Замана, проживём не так долго, как мы смеем надеяться. Только время покажет, проживут ли те из нас, чья жизнь не оборвётся преждевременно в результате физического воздействия, пять тысяч или пять миллионов лет. Пессимисты обосновано поминают, что все предыдущие технологии долголетия не оправдали ожиданий их разработчиков, хотя оптимисты не менее обосновано указывают, что опыт, нарабатываемый на ошибках, позволяет их избегать, и что обязательно приходит час, когда все наши ошибки исправлены.

Можно утверждать, что ни одну из предыдущих технологий долголетия нельзя назвать неудачной, даже учитывая, что они не обеспечивали истинного бессмертия. По иронии судьбы, все они стали жертвами собственного успеха. Методы омоложения, впервые разработанные в XXI веке Морганом Миллером, действительно привели к омоложению всех тканей и органов тела млекопитающих, включая структуры головного мозга. Увы, «омоложение» мозга полностью «сбрасывало на ноль» синаптические связи, отвечающие за формирование индивидуальной личности и развитие рационального интеллекта. Даже животные не смогли бы пережить столь экстремальное восстановление невинности, хотя исследования Миллера дали толчок производству продуктов питания из тканевых культур, что позволило высвободить большинство животных, порабощённых человечеством в гастрономических целях.

Нанотехнологии органического восстановления, разработанные после Чумных войн такими мегакорпорациями, как PicoCon и OmicronA, позволили обойти эффект Миллера, но вскоре обнаружилось очередное препятствие, вставшее перед архитекторами бессмертия. К середине двадцать четвёртого века стало очевидно, что, хотя наномашины и поддерживали существующие синаптические связи, чьё исчезновение разрушало бы индивидуальность, они оказались слишком щепетильны. В конечном счёте, их усердная деятельность привела к «роботизации» разума, подавлению его способности к дальнейшему развитию и предотвращению дальнейшей эволюции личности. Хотя низшие животные, оснащённые лучшими поддерживающими наномашинами, могли считаться бессмертными, то люди — нет.

К сожалению, очевидный успех наноремонта привёл к чрезмерной концентрации исследовательских усилий. Возможность использования генной инженерии для обеспечения человеческого долголетия игнорировались в течение продолжительного времени, и виды преображения, исследованные Али Заманом, могли бы быть открыты столетием ранее, если бы не явное и скрытое предубеждение против такого подхода к проблеме. Однако, как только необходимость стала очевидной, генные инженеры возобновили поиски генетической структуры мозга, способного вместить разум, продолжающий развиваться бесконечно долго, не становясь жертвой Сциллы эффекта Миллера или Харибды роботизации. Успехи растительных генетиков, не прекращавших свою деятельность, помогли оперативно добиться обнадёживающих результатов.

Остаётся вероятность, что сегодняшние бессмертные в конечном итоге обнаружат какую-то другую, пока ещё непредсказуемую уязвимость, не позволяющую бесконечно сохранять здоровье и радость, но мы имеем полное право надеяться, что последняя серьёзная проблема решена. Безногим работникам, что, предположительно, станут основными колонистами небесных тел с низкой гравитацией в Солнечной системе и за её пределами, несомненно, потребуются более сложные преображения Замана, особенно если они потребуются варианты с шестью или восемью руками, но это вопрос простой технической настройки.

Сторонники киборгизации, вероятно, правы, утверждая, что современный мозг недостаточно приспособлен для перспективных видов нейромеханического развития, но маловероятно, что биотехнологическая предварительная адаптация снизит эффект преображений Замана. Таким образом, есть все основания предполагать, что различные виды будущих людей, готовых к самым смелым авантюрам в исследовании Вселенной, также будут обладать даром истинного бессмертия.

Мы никогда полностью не избавимся от тени смерти. Существуют десятки простых способов уничтожения человеческих существ, какими бы хитроумным ни было их внутреннее устройство, позволяющее компенсировать травмы или кислородное голодание. Однако мы отвели смерти подобающее ей место в делах человеческих: её угроза, возможно, не нейтрализована, но сведена к минимуму. Вот почему я могу приступить к окончательной истории смерти, чьё завершение ознаменует самый важный рубеж в эволюции человека.

До сих пор вся история человечества была историей смерти, но с этого дня все истории, кроме моей, будут историей жизни.

(Из предисловия к «Истории смерти» Мортимера Грея, размещённого в Гипертекстовом лабиринте в 2614 году.)