цитата iLithium

Текущий тур всегда внизу.

Джордж Мартин. Портреты его детей.

Один из тех редких случаев, когда я затрудняюсь с отзывом. В рассказе столько уровней смысла, что мысли разбегаются и не сообразишь о чем писать... Наверное, в первую очередь это рассказ о пределах допустимого в творчестве. Писатель придумывает свои миры, он свободен в своих фантазиях, но иногда, и, наверное, нередко, его фантазии имеют конкретные источники и цели. В этом случае литературное творчество пересекается с психоанализом и способно не только расширить границы кругозора читателей, но и причинить глубокую душевную травму, или, напротив, что-то исправить внутри.

Каким образом подействует литературное произведение на человека, прочитавшего его, никто не может знать заранее. Писатель — не священник, не врач, не адвокат. Его не связывает профессиональная тайна. А самое сильное воздействие на читателей оказывают истории, взятые из жизни. Причем такие, в которых страдания человеческие анатомируются, как трупы в медицинской лаборатории. И люди, наделенные литературным даром, знают это. Однако, далеко не все писатели становятся вивисекторами.

Видимо, гвоздь этой проблемы в умении генерировать собственные идеи. Кому дано, тот может взять что-то из жизни, что-то из других книг, что-то из собственной головы, и выдать в результате текст, который будет идентифицироваться только с ним самим в какой-то части. Но умение придумывать сюжеты или творчески оранжировать компиляции дано не каждому, кто наделен умением писать книги. Если не работает фантазия, источник сюжета один — жизнь. И попадают на страницы люди, жизни которых автор поначалу пытается присвоить, чтобы стать тем, кем хотелось бы быть, любить тех, кого хотелось бы любить. А книги читают и близкие писателя тоже, и узнают из них то, что вне книг никогда не произносилось, но было, и есть, и не может быть принято.

Когда возможности замещения исчерпываются, наступает следующая стадия — нарушение тайны, выставление напоказ чужой боли. А поскольку знаем мы только о боли самых близких людей, то объектом такого предательства они и становятся. И не важно, что никакой дочери у героя не было (а может, была, но он об этом забыл, увлеченный своими персами), важно то, что в его голове сложился сюжет такого изощренного предательства. Даже если дочери все-таки нет и писатель всего-лишь конструирует сюжет очередного бестселлера, это открывает неожиданную грань литературного творчества, неприятную, грязную. Так и хочется заклеймить героя. Но останавливает вопрос: а была ли девочка?

Ведь если не было, если портреты своих детей (то бишь героев книг) сам автор заказал некоей художнице, чтобы полнее проникнуться настроением нового сюжета, клеймить его не за что. Все придумано, все в рамках литературного вымысла. А то что вымысел такой болезненный, так это не к автору претензия, а к читателю. Автор выдает нам то, что мы хотим.

Рассказ производит сильное и болезненное впечатление, как будто в грязь босой ногой наступаешь. И вывода из него два напрашивается. Первый: если автор с помощью литературы намерен заниматься коррекцией своих комплексов, ему лучше оставаться одиноким — и пространства для коррекционных экспериментов больше будет, и совесть чиста. Второй: никогда, никому не показывай, где болит — ударить по больному может даже тот, от кого этого ни при каких условиях не ждешь.

Литература — вещь далеко не безобидная. Такое суждение кажется абсурдным в первый момент. Требуется пример. И Мартин дает нам этот пример — яркий, безжалостный, пугающий. Вещь сильная, но со знаком минус, из тех, по мере чтении которых подходишь к какому-то краю, заглядываешь за него, отшатываешься и стараешься быстрее забыть. Хотя ничего запредельного за этим краем нет, и нового нет тоже — все знакомо так или иначе, все в рамках возможного. Просто на некоторые возможности смотреть не хочется, защита психики срабатывает, видимо.

Тем не менее, задачу свою рассказ выполнил — кругозор расширен, за что спасибо armitura.

цитата Denver_inc

Конкретно ваш рассказ уже загадывали

цитата volga

Ссылка активная. Благодаря iLithium регулярно обновляется

цитата iLithium

один рассказ с минусом, один с плюсом и один двойной.

цитата aiva79

А сегодня за такой отзыв, прошу меня понять и простить8:-0

цитата armitura

Там весь сборник отличный, если что...

Генри Лайон Олди. Баллада двойников.

"Душой распахнутой доверься лезвию," — поет Петер Сьлядек. А душа человека по имени отец Игнатий истекает кровью в осознании невозможности безусловного добра. Кажется, это так просто — поступай по совести, помогай людям приблизиться к осознанию плохого и хорошего, пробуждай в них тягу жить честно и не причинять вреда ближним своим, и ты сделаешь мир чуточку лучше. И вдруг пелена спадает с глаз. Не к преобладанию добра стремится мир, а к сохранению равновесия. На каждое доброе дело приходится дело злое, чтобы не нарушался баланс, и мир наш не рухнул в тартарары под непосильной тяжестью совершенства.

На вопрос "Кто виноват" ответ найти не сложно. Сложнее понять — что делать. Решение частной проблемы в формате взаимодействия с двойником-антиподом отец Игнатий находит. Но проблему главную таким образом не решить. Чтобы меньше было зла в мире, надо творить меньше добра. Таков очевидный вывод. Но если в каждой паре двойников носитель доброго начала от действий воздержится, удержит ли это зло от первого шага? Ответа на этот вопрос в повести нет, как нет его и в жизни.

Зато возникает другой вопрос: а точно ли катализатором злого начала является начало доброе? Судья Лангбард стал садистом после того, как шайка бандитов надругалась над его любимой девушкой — любимой настолько, что он не побоялся взять в жены сумасшедшую. Зло изначально было спровоцировано злом, разрушившим жизни нескольких людей. Садизм судьи Лангбарда стал своего рода воздаянием преступникам как социальной группе за причиняемые ими боль и разрушения. Внезапная религиозная просветленность наемника Альберта Скулле не имела такой явной причины. Это позволяет надеяться, что отец Игнатий был все-таки вторым в тандеме. Правда, компенсационное действие добра в рамках одной пары не имеет принципиального значения, так как закономерностью не является. В момент духовного просветления Альберта Скулле двойники просто поменялись местами: капитан Скулле перестал творить зло и встал на стезю добрых дел, а антипод принял на себя роль злодея. Со смертью отца Игнатия произошла очередная ротация тандема. И процесс этот не имеет конца...

Спасибо armitura за рекомендацию. Повесть великолепна и впечатление производит глубокое.

Орсон Скотт Кард. Жиртрест

История вызывает недоумение. Если человек решается на "пересадку" личности, логично в деталях выяснить, что происходит с прежним телом и сознанием, то есть в чем суть "пересадки". То, что проделывают с героем, копирование. Он сам не перестает существовать, не изменяет свою физическую форму. Просто копию памяти на определенный момент помещают в другое тело, а матрица остается в прежнем теле и продолжает функционирование. Пожелать получить такой кошмар за собственные деньги может только умалишенный.

Герой руководит крупным бизнесом, поэтому совсем дремучим не может быть по определению. Он наш современник, то есть находится в том же информационном поле, что и мы. Вопросы, которые сразу пришли в голову мне, должны были придти в голову и ему. Но автор предпочел показать нам человека, который зациклен на плотских удовольствиях и напрочь лишен воображения. Мне образ главного героя показался неубедительным, а сама история глупой. Человек в здравом уме так себя не ведет, когда речь идет о его собственной жизни, личности.

В финале рассказа присутствует мораль. Мораль по сути правильная и, при наличии постепенной сюжетной подводки она могла бы придать рассказу некую философскую глубину. Но после неубедительной истории поданный "в лоб" этический тезис воспринимается как банальность.

Рассказ мне не понравился. Но познакомиться с творчеством этого писателя было любопытно. Кругозор расширен. Спасибо volga за рекомендацию.

цитата Бурундук

Как-то в рамках сказки это вызвало диссонанс

Нил Гейман. Звездная пыль.

Совершенно очаровательная сказка, где есть все, полагающееся сказке: заколдованная дочь властителя, случайное дитя двух рас, лохматые волшебные существа, единороги, злые ведьмы, живые звезды и, конечно, любовь. В эту сказку может попасть каждый обитатель нашего мира, если рискнет ступить за границу этого мира, в неизвестность. А вот сказка живет только на своей территории, в наш мир вход открыт лишь некоторым сказочным существам. Для других же он смертелен.

Интересно, что дозорные у прохода в Волшебную Страну стояли с человеческой стороны, но при этом имели цель охранять мир сказок от проникновения людей. Насчет лазутчиков с "волшебной" стороны у дозорных никаких инструкций не было. А вот со стороны Волшебной Страны стражи на границе миров не стояло. Сказки не против, чтобы люди заходили на их территорию. А вот люди всеми силами стараются не пустить туда себя самих и друг друга. Боимся мы непонятных вещей, боимся колдовства, волшебства, хотя и влекут они нас к себе.

Название романа придает ему дополнительный философский план. Никакой звездной пыли в сюжете нет. Есть девушка-звезда, бессмертная по человеческим меркам. Она остается одна, пережив всех своих любимых. Перед лицом звезд жизни человеческие не более, чем пыль. Но эта пыль дарит звездам яркость чувств и воспоминания. Все суета сует, как говорили древние мудрецы. Но без этой суеты ни одна звезда не окажется на Земле.

Чудесная вещь. Неспешная, спокойная, затягивающая. Я очень довольна, что прочитала ее.

Леонид Каганов. Загадать желание.

Бойтесь своих желаний, ибо они могут исполниться. Герои рассказа убедились в этом на собственном опыте. Желания каждого исполнились, но радости это не принесло. Хотя исполнились именно сокровенные желания.

Рассказ представляет собой кальку с булычевских золотых рыбок. Но в данном случае подчеркнутая вторичность сюжета является достоинством рассказа, поскольку сразу ориентирует на сравнительный анализ произведений. А сравнить их интересно. Булычев написал свой рассказ в 1972 году, Каганов — в 2002. Тридцать лет — время взросления почти двух поколений, время разрушения одной социально-политической структуры и создания другой. Разница эпох проявлена в желаниях героев весьма наглядно. Никто из героев Каганова уже не желает водки из водопроводного крана или концертный рояль. Никому из собравшихся за новогодним столом не придет в голову пожелать благоустроить улицы дачного поселка, или излечить знакомого инвалида, или сделать еще что-нибудь столь же бесполезное для себя. Жизнь изменилось, психология людей изменилась тоже.

Рассказ Булычева на кагановском фоне выглядит благостной советской агиткой. Скорее всего он таким и был. Просто литературный талант Игоря Всеволодовича столь значителен, что вместо агитки он создал сказку, радующую читателей даже сейчас, спустя тридцать лет. В этом плане работа Каганова более правдива. Он показал героев без прикрас, но при этом и ходульных злодеев изобретать не стал. Перед нами нормальные люди, каждый в чем-то очень симпатичен, беззащитен в своих внезапных желаниях. Это создает теплое отношение к героям, к рассказу.

Преуспевающий бизнесмен Филипп пожелал вернуться к бывшей жене, с которой расстался пятнадцать лет назад. Ну и ролекс с бриллиантами в придачу. Часы — в границах образа, бизнесмену положено желать статусные игрушки. А вот возвращение к бывшей жене — желание удивительное. Получается, человек пятнадцать лет тосковал по женщине, с которой и жил вместе совсем недолго и не встречался потом никогда. Многого достиг в жизни, успешен, а забыть не смог, не договорил, не долюбил...

Столь же показательно желание Кости. Осуществил действие, так сказать, и с запозданием осознал, что без эмоционального наполнения, без встречного стремления женщины все это совершенно не нужно ему. В погоне за одноразовым сексом человек потерял прекрасную дружбу длиною в жизнь.

Желания остальных попроще, но чем внимательнее приглядываешься к ним, тем больше проступает за маской современных образов булычевская детская непосредственность. Еще одного ребенка родить, похудеть, чтоб мужу водка в глотку не лезла, чувственные удовольствий — вот что в потаенных уголках сознания у героев сидит. Это вызывает улыбку и радует. Не все так страшно в нашем мире, не все.

Позабавили передвижные ЗАГСы и двенадцать Президентов. Оригинальные детали показывают, что аллюзию к литературным предшественникам автор специально дал, таким образом создавая социальный и даже исторический фон простенького сюжета. Прием рискованный, но в данном случае автор применил его блестяще.

Рассказ хорош. Спасибо Evil Writer за рекомендацию.

Леонид Алехин. Падшие ангелы Мультиверсума.

Антиутопия, помещенная в ближайшее будущее, отстоящее от нашего сегодня всего лишь на 25-30 лет. Даже с учетом того, что роман написан десять лет назад, нужна немалая смелость для столь близких прогнозов.

Прогнозы малоутешительны. Виртуальная реальность симметрично ответит на вторжение человека, природа тоже, и возникнет странный синтетический мир, в котором соединяться элементы миров Лукьяненко, Дика, Дивова, Герберта и многих других фантастов. Фишка этого романа в том, что в нем нет ни одной оригинальной идеи, ни одного оригинального образа. Все заимствовано у других. Но при этом заимствования так перетасованы, что вместе образуют мир, не воспринимаемый как нечто вторичное. Заимствования видеть не перестаешь, но Мультиверсум — это не Диптаун или Реальный Мир, он сложнее, страшнее, фундаментальнее.

Благими намерениями дорога в ад вымощена. И люди сами мостили путь в Мультиверсум, где многие теряют себя, где стираются границы между жизнью и не жизнью до такой степени, что живой человек не может быть уверен в том, что он живет, действует, чувствует, а разум мертвого осознает происходящее с гораздо большей степенью достоверности.

"Я мыслю, следовательно, существую", — заявлял древний мудрец. Он был прав, употребив слово "существую", а не "живу". Погрузившись в мир Мультиверсума, очень скоро перестаешь понимать, кто живет, а кто функционирует, и есть ли между ними разница.

Человек по невежеству своему втаскивает в мир нечто, изменяющее мир до неузнаваемости. Что именно втащили в мир, остается непонятным. Но границы материи и мысли в этом мире истончились до опасного уровня, а что за ними, неизвестно.

Роман должен понравится любителем качественной боевой и социальной фантастики. Мне понравился, хотя читается вещь тяжело, язык автора легким не назовешь, роман очень объемный, персонажей и сюжетных линий много, некоторые развиваются, некоторые обрываются, идет чередование фрагментов, относящихся к разным временам и разным персонажам, не всегда называемым по имени. Но в совокупности все это не создает непроходимого хаоса. Мир романа хаотичен не в большей мере, чем обычная жизнь.

Повесть эта похожа на философскую притчу. Характеристика персонажей дается через смысловые фамилии, каждая главка содержит мораль, которую можно вынести за рамки повести как афоризм, герои и ситуации схематичны и целенаправленно обострены. Есть в этом что-то от классических пьес 17-18 веков, от господина Мольера.

Нужны ли человеку крылья? По молодости лет герой считал, что очень нужны. Изобрел их и удивился: "Ты понимаешь, когда я летел, это было приятно, но совсем не так, как летаешь во сне. Не получается ли так: давая людям свои крылья, я отнимаю у них мечту о крыльях?" Схожие чувства переживает Катя, ее радость от полета на крыльях меньше, чем она ожидала. Ребятишки из кружка авиамоделистов тоже не слишком радуются полету. Как мне кажется, дело здесь вовсе не в том, что крылья отнимают мечту. Скорее сами люди принимают крылья за исполнение мечты и оказываются разочарованы. А ведь крылья — это всего лишь средства малой механизации. Никто из нас не мечтает о транспортных крыльях. Но транспортные крылья часто бывают необходимы для выполнения конкретных дел. Происходит подмена крыльев как стремления к свободе от телесной ограниченности человека крыльями как прикладного инструмента в народном хозяйстве. Человек оказывается в терминологической ловушке. На самом деле изобретение Алексея Возможного мечту о крыльях не осуществляет, оно облегчает жизнь людей во многих случаях и в этом плане чрезвычайно полезно. А мечту убивает сам человек, когда начинает думать, что прикладной механизм есть осуществление этой мечты. Мне кажется, автор для себя до конца не уяснил этот нюанс, поэтому так много горечи в его произведении. Поэтому Алексей Возможный так часто рассуждает о запоздалости своего изобретения.

Когда я пытаюсь представить себе описанные Шефнером крылья — этакий аналог дельтаплана, только очень легкий, компактный, состоящий из двух машущих плоскостей, мне совсем не кажется, что изобретение таких крыльев запоздало. В каких-то случаях нужен самолет, в каких-то самокат. Эти транспортные средства не исключают друг друга, у каждого из них своя ниша. И с легкими крыльями точно так же. Появись они раньше, это могло бы стать бедой для человечества. Полковник из военного ведомства весьма емко охарактеризовал возможности их военного использования при уровне техники конца девятнадцатого — начала двадцатого века. Там бы крылышки и использовались. А обычные люди о них ничего бы и не знали. Так что изобретение появилось как раз вовремя, чтобы до людей дойти. И ведь дошло, было востребовано.

Но цена изобретения для самого изобретателя оказалась непомерно высока. Он сам убил сокола. косвенно спровоцировал гибель лебедя и совы. Алексей Возможный невольно попытался совместить в своей жизни несочетаемое: близость к природе, доверие свободных птиц и публичность известного человека. А этого делать нельзя. Если ты приручаешь птиц, не ограничивая их свободы, тебе нельзя близко подпускать к себе посторонних людей. Сокола Алексей убил нечаянно. А вот лебедь и сова погибли в результате его неосознанного предательства. Он внушил доверие, а безопасность не обеспечил. Поэтому и радость полета для него горькой получилась, поэтому Катя тревожно на красное пятнышко от соколиной крови поглядывала.

Как мне кажется, мысль об искуплении предательства звучит в финале повести, в эпизодах смерти главного героя. Сова, лебедь и сокол встретили его с той стороны жизненного предела — они простили. Герой успел осознать это в последние минуты жизни и рассказать Кате, поэтому оба они ушли за предел с миром в душе. А крылья обрели новую жизнь на Венере. На Земле нельзя совместить любовь и целесообразность. Быть может, на Венере получится.

В повести еще много чего есть: выбор между любовью и карьерой, личное счастье, критика советской научной системы и бюрократизма, беспрецедентных в своей идиотичности. Но все это — второй план. А на первом — мечта и крылья, доверие, предательство и прощение. Замечательная вещь. Из тех, которые прочитаны, но продолжают звучать.

Спасибо Алексею121 за рекомендацию.

цитата Evil Writer

впечатлило.

цитата Evil Writer

Тиань
Единственное что не понял из вашего отзыва, понравилось вам или нет.

Леонид Андреев. Жизнь Василия Фивейского.

На этот раз я повесть дочитала до конца. "Литературная рулетка" не только расширяет кругозор, но и дисциплинирует. Несколько раз открывая эту вещь ранее, я дочитывала до рождения ребенка-идиота и бросала, ибо силы заканчивались.

Леонид Андреев — странный автор. Как писатель он гениален, его произведения оказывают сильнейшее эмоциональное воздействие, а в умении выворачивать души человеческие, вскрывая таящуюся в них мерзость, он значительно превосходит Достоевского. Повесть можно читать по словам, восхищаясь красотой языка и легкостью слога. Но читать не хочется, потому что автор в очередной раз пытается возвести частный случай в ранг некоего социального явления.

В повести рассказывается о жизни человека, избравшего профессию, для которой он не пригоден в силу своего характера. Отец Василий слишком сосредоточен на собственном мирке — семейном и внутреннем. Способность видеть страдания других и сопереживать им проявляется у него крайне редко, ему не интересны судьбы людей, их переживания. Он не умеет и не испытывает потребности нести своей пастве утешение словом, как подобает православному священнику. Он далеко не глуп и с молодых лет осознает, что другие люди переживают столь же глубокие душевные страдания, как и он. Но предпочитает не видеть, не слышать, не вникать. Лишь к сорока годам, оставшись после пожара у разоренного гнезда, находит в себе смелость вслушаться в исповеди крестьян. И слышит страшное — старушка потеряла всех своих детей и живет из милости людей, как может. Молодой мужик бьется, как рыба об лед, а ребятишки его все равно голодают. Каждый житель деревни живет в страшном беспросветном страдании. Но не открывается сердце священника навстречу людям. Он выспрашивает исповедующихся о горестях с любопытством вивисектора и в этом удивительно похож на безногого калеку, который из года в год рассказывает разным священникам, как изнасиловал и убил девочку, и наблюдает за реакцией исповедника. Скорее всего, никакой девочки он не убивал, придумал себе преступление, развлекается так на свой лад, за священниками наблюдая. Вот и отец Василий наблюдает, а сочувствия испытать не может. Не его стезя — священником быть.

Характер героя нивелирует антиклерикальную идею повести. Такой священник измученным горестями людям не нужен. Но ведь не все такие. Любопытство отца Василия к страданиям человеческим и настойчивый поиск религиозного чуда для православной церкви как раз не характерны. Православные деревенские батюшки обычно попроще, к людям поближе и в хороших качествах своих, и в дурных.

Идею веры повесть тоже не развенчивает. Да, отец Василий веровал в Бога. Да, эта вера не защитила его от страданий и страшных бед. И в результате он сошел с ума, начав толковать библейские чудеса в буквальном смысле. Причем сумасшествие в нем развивалось медленно, на протяжении всей жизни. Трагическая история этого человека не характеризует никакое общественное явление, она — всего лишь частный случай судьбы человеческой, в которой ни дела, ни семьи нормальной не получилось.

Жена отца Василия — очень интересный персонаж. Потеряв сына, она не пытается найти утешение в любви к дочке. Девочка заброшена и с малых лет смотрит на мир глазами волчонка. Одинокий, нелюбимый, несчастный ребенок при живых родителях. Третьего ребенка она жаждет родить опять-таки не потому, что хочет ребенка. Ей не нужен еще один сын или дочка, ей нужно воскресить первенца. И второй сын тоже оказывается нелюбимым и заброшенным, как дочка. Умственно-неполноценным малыш родился, а вот злобность в нем воспитали родители, не способные любить своих детей, мать в первую очередь. И это в русской деревне, где исторически к умственно-неполноценным людям относились без страха и злобы, юродивых жалели, подкармливали, чужих. А здесь родного в темной комнате заперли без ласки и родительского внимания.

Когда после пожара отец Василий отправляет дочку на попечение тетки, а мальчика оставляет себе, так как грех свой не хочет на другого человека перекладывать, он даже не задумывается, что грех его не в рождении сына-идиота. Это беда, несчастье. Грех в том, что детей своих без любви вырастил. Причем дочка — больший грех, чем больной мальчик. Она в жизнь пойдет, с людьми общаться будет, может, замуж выйдет и своих ребятишек нарожает. И все это без опыта любви и доверия, которых не видела в жизни. Настя и идиот в озлобленности своей очень похожи. Когда священник, врачеватель душ человеческих, не понимает таких вещей, он не на своем месте.

В-общем, Леонид Андреев блестяще описал историю несчастного семейства, в котором все страдали расстройством психики в той или иной форме, и не умели любить. Как литературное произведение повесть выше всяких похвал. Но оставляет после себя такое чувство безысходности, что жить не хочется. При этом никаких новых идей или мыслей в этом произведении нет. Тяжелая жизнь крестьянства — мейнстрим русской классики. Душевные метания в поисках веры, чуда, еще чего-нибудь — это тоже есть практически у всех. Вторичная и запредельно тягостная история, написанная потрясающе ярким и эмоциональным языком.

Однако, спасибо Evil Writer за рекомендацию, сама я так бы и не дочитала эту вещь до конца, а классику знать надо.

цитата Алексей121

Мне нравится этот тур) нет забот у ведущего то придешь домой — а за тебя уже цепочку переделали, то табличку запилили. Здорово

цитата iLithium

Некоторые создавались зэками.

Станислав Лем. Низкопоклонство.

Пьеса представляет собой сатиру на коммунистический режим. С позиций сегодняшнего дня она не особо интересна, но на момент написания должна была производить сильнейший эффект. Как же, западное общество потребления в коммунистических странах принято было осуждать, но ведь жить комфортно каждому хочется, даже самому разсамому коммунисту. Холодильник и автомобиль не такие уж плохие вещи и для жизни нужны гораздо больше, чем абстрактный "план".

Тема тотальной нехватки товаров народного потребления при коммунистических режимах двадцатого века, а также осуждение (в том числе и в юридическом смысле) людей за желание эти товары иметь в литературе поднималась не раз. В этом ничего нового Станислав Лем не сказал. На мой взгляд, в пьесе более интересны другие аспекты — обращения героев друг к другу, пресловутый план и персона Иосифа Виссарионовича.

Герой и героиня (имена в переводе настолько изуверченные, что я их не запомнила, и открывать файл неохота) обращаются друг к другу "товарищ муж", "товарищ жена". Читаешь и улыбаешься такой политизированности сознания. Но ведь это действительно было. Достаточно посмотреть несколько советских фильмов пятидесятых-шестидесятых годов двадцатого века, чтобы увидеть это странное для нас явление политизированности частной жизни. На экранах появляются не юноши и девушки, а в большей мере комсомольцы и комсомолки. Но советский кинематограф (необычайно богатый талантами) преподносил экранные истории так, что вторжение политики в личное не осознавалось сразу, глаз не резало. А Лем доводит это явление до абсурда и тем самым заставляет увидеть и осознать его уродливость.

Столь же абсурдно звучат разговоры о плане — люди не на производстве общаются, они дома, и такая тема, причем обсуждаемая с живейшей заинтересованностью. Но и это тоже было. Правда, это явление не столь однозначно, как вторжение политики в личное. Болеть душой за план (то есть количество) выпущенных кубометров соды действительно как-то нелепо. Но ведь не только соду и холодильники выпускала советская промышленность. Были серьезные научные разработки, целые отрасли работали на космос, новые модели самолетов и кораблей создавались. Занятые в этом люди действительно были увлечены своим делом, и это было дело, которым можно увлечься даже при отчужденности от результатов труда, даже при отсутствии холодильников и автомобилей. Подмена дела планом заслуживает осмеяния. Но не только подмены существовали в советские времена. Дело было тоже.

Иосиф Виссарионович в пьесе интересен не сам по себе, а реакцией на него персонажей. Вождь лично обеспечил красного директора холодильником (правда, бракованным, но это другой вопрос). Здесь показана еще одна странная для нас черта того общества — увлеченность граждан своим лидером. При жутком уровне жизни в стране Сталин пользовался популярностью среди населения, это можно проследить даже по рассказам старших родственников. Его боялись, но и одобряли тоже. Такое отношение к лидеру, физически истреблявшему граждан страны, ставит в тупик. Объяснение здесь в голову приходит только одно: советская власть мастерски умела манипулировать человеческим сознанием, сознанием масс.

Лем очень точно и очень ярко передал особенности советского общества, его извращенность, враждебность человеческому в человеке. И сделал это на очень малом объеме текста. Литературный талант и в политической сатире остается литературным талантом. Что вредит пьесе, так это имена. Они настолько неудобочитаемы, что отвлекают от действия. Сначала их пытаешься запомнить, потом махаешь рукой и просто читаешь диалоги, не вникая, кто говорит. Для понимания этой пьесы герои не важны. Она безлика, слова звучат сами по себе, но при этом достигают сознания читателя. Наверное, эта пьеса — единственный в своем жанре образец драматического произведения без героев. Не столько пьеса, сколько политический памфлет для театра.

Прочитать эту вещь было интересно. Ничего нового про советскую действительность я из нее не узнала. Но сам Станислав Лем в очередной раз поразил. В сороковые годы, находясь внутри системы, он видел и анализировал то, что политологи, социологи и историки смогли описать несколькими десятилетиями позднее. Удивительный автор. Конечно, он не один такой, другие не менее удивительные есть тоже. Но весомость его таланта это никак не умаляет. Спасибо iLithiumу за рекомендацию. Прочитанным впечатлена.

цитата Cerber66608

Кадиллак Долана, как я помню, понравился!?

цитата volga

После такого легко поверить в силу слова.