Роберт Силверберг. Тру-ру-ру-ру

Неисповедимы пути господни, и полезное научное открытие оказывается сделанным, потому что одному "лунному" исследователю очень захотелось натурального молока, остальным было скучно, а инспектирующий лунную станцию сенатор страдал язвой желудка.

Попутно мы видим, насколько сложен созданный природой организм живого существа, как распределяется финансирование в американском сенате, как отдыхают увлеченные научным поиском специалисты и как важно подать идею вовремя и нужному адресату.

А главное, всё это происходит на лунной базе в 1995 году. Роберт Силверберг принадлежит к поколению фантастов-оптимистов. Заглядывая в будущее на 35 лет вперед (рассказ опубликован в 1959 году), он видел Луну освоенной людьми, с научными базами, регулярными полетами, исследованиями и инспекциями.

Увы — не состоялось. Но читать очень приятно, и вызывает восхищение смелость писателя, рискнувшего конкретно описать ближайшее будущее, которое уже двадцать лет как стало прошлым. Человек не боялся показаться смешным, он написал веселый, умный и добрый рассказ, который показывает нам, каким виделось космическое будущее в далеких шестидесятых, когда человечество только-только вырвалось в космос. В то время писатели умели мечтать красиво и широко, и пусть человечество до Луны толком не доползло, герои Силверберга именно там построили свою искусственную корову на радость любимым себе и земным налогоплательщикам.

Спасибо an2001 за рекомендацию. Рассказ отличный.

Альфред Ван Вогт. Пешки Ноль-А

Во второй части трилогии "Ноль-А" получают объяснения почти все вопросы, возникшие после прочтения первого романа. География приключений расширяется, мы видим другие населенные людьми планеты, помимо Земли и Венеры, на первый план выдвигается военное противостояние Империи диктатора Энро и Лиги Благородных — объединения демократических планет. Энро талантлив, Империя имеет весомые шансы на победу, и Гилберт Госсейн призван переломить сложившееся соотношение сил.

На протяжении всего действия в сюжете присутствуют разные загадки и тайны: предсказатели, Спящий Бог, особенности анатомии мозга главного героя, инопланетяне. Тайна обозначается, проявляет себя, озадачивает, раскрывается, иногда в полной мере, иногда в части, но в целом первые две книги цикла представляют собой законченную историю.

Галактическая война постепенно отодвигается на второй план, главный герой вовлекается в разгадывание гораздо более масштабных и интригующих событий. Феномен Гилберта Госсейна получает объяснение, правда, для Земли и других населенных планет он так и останется уникальным реликтом, ибо единственный, но, возможно, с его помощью человечество получит доступ к своей изначальной истории, и это повлияет на политическую обстановку в Галактике.

Несмотря на насыщенный сюжет, роман очень спокойный, в нем множество философских отступлений, с позиций нашего времени несколько наивных, но для 1949 года, когда он был написан, всё это наверняка выглядело свежо и оригинально. Автор предпринял попытку сформулировать принципы нового отношения к миру, жизни, мышлению, человеку. Попытка зачетная, суть философии Ноль-А по прочтении книги укладывается в голове. Вполне возможно, что следование ей на протяжении жизни нескольких поколения действительно может привести к формированию полностью самоуправляющегося общества, как на Венере.

Герои прописаны несколько блёкло. Даже Гилберт Госсейн скорее иллюстрирующий инструмент к идее, чем живой человек. Но применительно к главным целям романа — показать принципиально новое социальное сообщество, скрытно интегрированное в привычную среду, значение воспитания, интеллектуальной и эмоциональной самодисциплины для расширения возможностей человеческого мозга, неабсолютности любых истин ввиду привязки их к конкретному ограниченному научному базису и многих других моментов, составляющих основу неаристотелевского взгляда на мир, таких героев достаточно. Яркие персонажи сработали бы даже во вред, отвлекая внимание и мысль.

Роман написан почти семьдесят лет назад и с позиций сегодняшнего читательского опыта может показаться простоватым, но он и сейчас читается с интересом, к словам Автора хочется прислушаться, с чем-то согласиться, с чем-то поспорить, что-то запомнить для себя. Это значит, книга удалась, она прошла проверку временем.

Роджер Желязны. Крестник

В рассказе этом в полной мере раскрылся своеобразный юмор Желязны: пьяница жаждет равенства и восстает против Бога, смерть увлекается футболом и всеми силами стремится поддержать "свою" команду, молодой человек восстает против диктата во имя любви, а древний врач хитростью продлевает жизнь своего современного коллеги, давая ему возможность исследовать новое лечебное вещество. Взаимоотношения героев непросты, но и люди и нелюди согласны продолжить их на новом витке, потому что невозможно разорвать связь жизни и смерти, а, значит, лучше держать ее на глазах, хотя бы в виде крестного.

Смерть у Желязны предстает повелителем жизни, ибо в ее власти эту жизнь прекратить. А вот сохранить в живых обреченного на смерть может только человек. И хитрит смерть, интригует, шантажирует, чтобы не только забирать, но и оставлять по своему усмотрению. Усмотрение, конечно, ограниченное, свечки в подземелье горят, но и здесь смухлевать можно, и здесь всё, как у людей.

Вывод же из рассказанной истории следует такой: во власти смерти только момент окончания жизни, а поступки свои до этого момента человек определяет сам, и ни бог, ни дьявол, ни уравнивающий всех мистер Морри не могут заставить человека сделать что-либо против его воли.

А еще стоит помнить о том, что там футбола нет. Скучно там, даже самой смерти скучно целую вечность за свечками наблюдать. Интересные вещи происходят только среди живых. Поэтому и лезут к нам всякие боги, демоны, ангелы и прочие сущности. Несмотря на всё свой могущество, жить они не умеют, нет у них такой функции, вот и пытаются как-то пристроиться к живым, чтобы совсем не зачахнуть.

Ну и главное: играйте в футбол, дамы и господа. У футбольного игрока гораздо больше шансов на жизнь, чем у обычного человека.

Спасибо maxxx8721 за рекомендацию. Чудесная вещица.

цитата iLithium

А вон Вы их как...

Кевин Андерсон, Брайан Герберт. Батлерианский джихад

Фанфики оценивать сложно, над ними довлеет основное произведение, уровень которого по умолчанию значительно выше, и именно с ним в первую очередь сравнивается примыкающее произведение. Но в данном случае в пользу фанфику сыграли огромные временные интервалы "Дюны" и отдаленность собственных событий романа от событий произведения-оригинала на столь же значительный период времени. Связь между произведениями удалось разорвать. По мере чтения "Дюна" постоянно стояла за кадром, но в одном ряду с "Илиадой", "Орестеей", другими работами античных авторов. Они не только не мешали погрузиться в роман, но позволяли глубже понять суть происходящего, почувствовать его место на временном отрезке истории человечества, продолженной далеко до и после известных нам времен.

Авторы фанфика попытались заполнить пустоту между днем сегодняшним и событиями "Дюны" и сделали это довольно успешно: было интересно узнать о происхождении семей Атрейдесов и Харконненов, их первом пересечении на исторической спирали, в подробностях понять причины запрета на информационно-вычислительную технику, который определил особенный характер развития мира "Дюны", увидеть вблизи извращенные технологии, выпущенные из под контроля заигравшимися людьми и напугавшие человечество на сотни тысяч лет вперед.

Авторы очень удачно определили местом обитания главной мыслящей машины Землю. стало понятно, почему в мире "Дюны" Земли практически нет. Восприятие оригинальной "Дюны" изменилось: стало понятно, что это всё-таки далекое будущее нашего мира, а не история каких-то других цивилизаций, изначально развивавшихся вне Земли. "Дюна" стала ближе, уменьшилась отчужденность, которая была у меня по отношению к этому гигантскому застывшему миру, похожему на египетскую пирамиду. Все это в романе очень хорошо, он четко работает на развитие основного цикла, изменяя и расширяя читательское восприятие.

При этом сам роман представляет собой довольно слабое литературное произведение. Он чрезмерно затянут, причем излишек объема создается не детализацией повествования, описаний, размышлений, что было бы в традициях основного цикла, а тупыми повторами одних и тех же несущественных описаний, простых и понятных с первого раза мыслей, переживаний. Авторы попытались следовать структуре оригинала, и это фанфику на пользу не пошло. В "Дюне" постоянные повторы мыслей и рассуждений обусловлены монументальностью мира и сложностью его идеологий, религий, социальной структуры; они помогают читателю лучше понять суть происходящего, мотивы героев, их внутренний мир. Мир "Батлерианского джихада" прост, он мало отличается от нашего по взаимоотношениям, мотивациям, устройству обществ. Для понимания такого мира и героев повторы совсем не нужны, они только мешают.

Упрощение мира — это нормально работающий прием. Так должно быть, ведь Авторы рассказывают о событиях, случившихся на десятки тысяч лет раньше. Мир должен быть проще, философские вводные примитивнее. И даже значительный объем роману нужен, во избежание диссонанса с оригиналом, это Авторы правильно почувствовали, вот только грамотно заполнить этот объем не смогли, хотя сюжетная составляющая давала такую возможность, мир "Батлерианского джихада" весьма обширен, разнообразен, противоречив, о нем можно было бы написать подробнее, и это было бы интересно.

Герои в фанфике тоже не очень. Серена Батлер — в начале событий девица лет двадцати, представлена как опытный политик, организатор и руководитель нескольких успешных гуманитарных миссий. Ей надо бы быть чуть-чуть постарше, иначе неубедительно, у нее просто не было времени на наработку такого статуса. Авторская ремарка, что в десять лет Серена уже успешно выращивала тепличные овощи и фрукты для снабжения домов престарелых, госпиталей и гуманитарной помощи, заставила меня похихикать: в десять лет девочки именно этим и занимаются, судьбы обездоленных — главная тема их интересов и размышлений.

С одной стороны, это вроде бы мелочь, но она делает образ главной героини недостоверным и снижает достоверность переживаемой ею трагедии. Трагедия ведь нешуточная, она должна заставить читателя содрогаться от боли и гнева вместе с несчастной женщиной и матерью. А не получается, не живой персонаж, не скажу, что картонный, конечно, нет, но не хватает правдивости образу, не получается у меня увидеть такую женщину. Зачем на Гьеди Первой она полетела навстречу Армаде? Из голографического сообщения Ксавьер и так понял, что собираются сделать добровольцы. Зачем на вилле Эразма она проникла в лабораторию? Информация о его опытах была известна рабам, проще и разумнее было бы просто расспросить людей. Поведение Серены часто настолько неразумно, что в сочетании с обозначенным опытом гуманиста и политика образ просто рассыпается.

Но именно с этим образом связаны два по-настоящему классных момента в книге. Первый — это когда Серена с маленьким Манионом утратила бдительность в доме Эразма. Человек подсознательно считает, что младенец не может быть объектом агрессии, беспомощность защищает его и эта защита в какой-то мере распространяется на молодую мать, вызывающую в людях готовность чем-либо помочь. Разум посылал ей сигналы, она боялась, но была слишком увлечена материнством и объективно ситуацию не оценила. Получилась очень правдивая, трогательная и совершенно жуткая ситуация, от которой действительно мороз по коже. Второй момент — когда Серена впервые встретилась с Ксавьером и Октой. Здесь Авторы отвлеклись от утомительного многословия и выдали по-настоящему качественный текст: сдержанный, емкий, точный, бьющий наотмашь. Правда, как только фокус внимание переместился на Окту, сцена была испорчена, снова пошли фальшивые чувства и слова, но до этого мы всё-таки успели увидеть настоящую трагедию.

С другими персонажами такая же беда. У них всё не к месту: слова, мысли, чувства — не так, не так ведут себя люди, по большей части действие романа похоже на дурную пьесу для театра. Когда во время нападения на Салусу Секундус Ксавьер отдал приказ сосредоточить всю защиту на генераторах полей и оставил город врагу, тактическая правильность его действий очевидна. Почему это подается, как некий прорыв военной тактики, совершенно непонятно. За тысячелетие противостояния машинам люди должны были создать именно такие планы обороны планет. Когда на Россаке главная колдунья с маниакальным упорством пытается родить ребенка с даром телепатии, одного за другим рожает недоношенных нежизнеспособных уродцев и не берет в голову, что отец ее детей на себе испытывает различные фармакологические препараты, это более чем странно. Даже в наши дни связь между этими факторами очевидна, а речь идет о мире весьма отдаленного будущего, научные знания которого значительно полнее. Когда На Гьеди Первой машинный разум не додумывается взять под контроль резервные генераторы поля, возглавляемые Сереной лазутчики пробираются к данным генераторам, начинают их собирать и испытывать, а машинный разум ничего не замечает, я не могу в это поверить. И подобных примеров странного, нелогичного поведения в романе множество, что не идет ему на пользу.

Книга в целом оставляет неоднозначное впечатление: ее интересно читать, но это отраженный интерес, он проистекает из знакомства с основным циклом и произведениями античных авторов, а также введением в число мест действия Земли. О мире "Дюны" хочется узнать побольше, хочется приблизить его к себе, даже если литературная слабость источника очевидна. Эта книга работает на готовом литературном фундаменте, который в памяти читателя уже есть и позволяет отвлекаться от образного наполнения сюжета ради его основной канвы. Такой вот парадокс восприятия: интересно, понравилось, при том, что хорошего-то совсем мало.

Рэй Брэдбери. Электрическое тело пою!

Положим, петь электрические тела особо нечего, ибо неоднозначное это создание ни по сути своей, ни по влиянию на человека.

С одной стороны, такого рода машина существенно облегчает жизнь людей, особенно людей беспомощных в силу слишком юного или, наоборот, преклонного возраста. Если о ребенке или старике некому позаботиться, робот-нянька — это спасение.

С другой стороны, машина с таким наполнением искусственного интеллекта почти приближается к порогу разумности. Если в начале рассказа за словами и действиями электрической бабушки стоят только закачанные в нее знания, то при расставании с воспитанниками она высказывает три собственных желания: чтобы ее поместили в пансионат для "ненужных" машин-помощниц, чтобы позвали назад в семью, если вдруг она сможет быть чем-то полезна, и странное для машины желание стать живой. Такого рода механизм нельзя приравнивать к персональному компьютеру или стиральной машине. На него должно распространяться этическое правило об ответственности за тех, кого приручил, а люди не слишком то стремятся брать на себя ответственность. Наличие таких машин вскрывает неприглядные стороны людей и в некоторой степени даже способствует их развитию. Ведь если ты не оплатил пансионат для "ненужной" бабушки, тебе потом пришлют другую, и она будет не хуже, только тебе самому придется жить с памятью о той, первой...

Из рассказа неясно, оплатили ли герои пансионат. Но на склоне лет бабушку ждут и получат. Умная машина снова будет заботиться о них, как в детстве. Вот только в детстве это была необходимость, отец должен был работать, и он не снимал с себя ответственности за детей, он был с детьми. А в старости герои просто оказались отстраненными от семьи, взрослые дети где-то, у них свои жизни, беспомощным родителям в этих жизнях места не оказалось.

На закате жизни герои отчасти повторили судьбу своей первой электрической бабушки, им тоже пришлось вернуться к истокам — люди, дела, которым были посвящены их жизни, пошли вперед уже без них. Увы, таков итог подавляющего большинства человеческих жизней. В сущности, электрические бабушки старикам нужны гораздо больше, чем детям.

Если коротко сформулировать суть рассказа — он о бренности жизни человеческой. Конечно, в нем предостаточно рассуждений о природе любви, на поверхности — тема потребительского отношения к механическим помощникам, но все это мне кажется вторичным. Главное же показано в финале: беспомощность и одиночество старости, единственная надежда которой на помощь носителей электрических тел...

Рассказ мне не понравился, поскольку ничего нового или интересного о людях не открыл. Но нахождение на Фантлабе обязывает, поэтому спасибо vesnyshka за эту рекомендацию, классиков от фантастики надо читать, даже если это унылое чтение.

Томас Пинчон. Секретная интеграция

Довольно объемный рассказ о трех американских мальчишках-подростках, которые живут в состоянии тайной войны в миром взрослых. Игра у них такая: тайная Хунта, планы диверсий, тренинги, база... Подполье в миниатюре. Не все их акции безобидны — к примеру, одна из них привела к аварии на бумажной фабрике, эксперименты со взрывчатыми веществами приближаются к опасной черте. Но в целом мальчишки как мальчишки. Если бы не одно "но".

"Но" это заключается в проблеме отношения белокожих американцев к чернокожим. Вторым планом во многих эпизодах проходит травля чернокожего семейства Баррингтонов, в которой принимают участие родители мальчишек. Дети становятся свидетелями угрожающих телефонных звонков, забрасывания мусором земельного участка соседей, разговоров об "интеграции", которой опасаются родители детей школьников.

"Интеграция" в контексте рассказа — это прием в школы темнокожих ребят вместе с белыми. Как жительница России, далекая от американских реалий шестидесятых годов двадцатого века, без пояснений я бы этого не поняла. И мальчишки, еще не интегрированные в проблематику взрослого мира и в силу подросткового протеста противопоставляющие себя этому миру, значение термина тоже понимают не сразу. Но само недружественное отношение к новым соседям в связи с цветом их кожи замечают и отвергают как один из неприемлемых для них элементов "взрослого" менталитета.

Детский протест выражается весьма своеобразно, на грани психиатрии, что в американской прозе не удивляет — американские авторы щедры на образы психически проблемных детей. Однако, в данном случае интересна не столько форма протеста, сколько его мотив. В пику родителям дети ведут себя более нравственно и человечно, вырабатывая в своей среде новые принципы взаимоотношений между людьми, до которых поколение родителей этих ребят еще не доросли.

По факту в рассказе никакой школьной интеграции не случилось — темнокожие соседи были бездетны. Но в детской среде произошла тайная интеграция, они осудили практикуемые взрослыми проявления расизма и для себя установили другие правила, предполагающие равное отношение к друзьям с любым цветом кожи. Вполне возможно, что механизм подросткового протеста внес свой вклад в постепенную нормализацию этнических проблем в Америке. "Не так, как они" может быть не только хуже, но и лучше.

Особо отмечу замечательные описания заброшенной усадьбы, где располагалась штаб-квартира детской Хунты. Автор поясняет, что вчетвером идти туда было нормально, в меру страшно, но не до ужаса, а вот если большая компания, уже совсем не то, никакой тайны и страхов, меньшая же просто не отважится на такую экспедицию. Момент очень понятный по воспоминаниям детства и вызывающий улыбку.

Хорошо также то, что своего четвертого друга ребята в финале спрятали в заброшенной усадьбе. Тайна к тайне, необычное к необычному. Это показывает, что дети проблемные, но нормальные — игровой элемент в конце концов помещается там, где ему и надлежит быть.

Рассказ оставил неоднозначное впечатление. Расизм и анонимные алкоголики — не те темы, которые могут увлечь. С другой стороны, на их место можно подставить что-то другое. Главное же — особенности восприятия мира подростками — показано очень хорошо, несмотря на небольшой сдвиг к психиатрии.

Спасибо Evil Writer за рекомендацию. Было интересно.

цитата Алексей121

Ну что, ждем обновления цепочки, пока не загадываем?

цитата aiva79

Еще подумаю конечно, но не обещаю, что окажусь способной.

Виктор Астафьев. Макаронина

Есть такие этические императивы: "Хлеба горбушку, и ту пополам" и "Поступай по отношению к другим там, как хочешь, чтобы они относились к тебе". Их так часто повторяют на разные лады, что почти перевели в разряд банальностей. Но на самом деле это жизненно важные принципы поведения человека, позволяющие выживать в экстремальных условиях.

Для героев рассказа такими условиями стала война, а место горбушки хлеба занял один котелок на двоих и единственная макаронина в солдатском супе. Пожилой боец преподал молодому солдату урок солидарности и благородства, когда большая ложка не означает намерение забрать себе большую часть порции, и большая часть единственной макаронины и самый вкусный суповой остаток оставляется самому молодому едоку, потому что это вчерашний ребенок, для взрослого пожившего уже мужика-солдата почти как сын.

Война свела двух людей, они пообедали из одного котелка и навсегда разошлись своими дорогами. Но запомнилось это простое событие на всю жизнь. Потому что ошибся, подумал о человеке плохо, а человек оказался настоящим. Война выводит из тени все лучшее и худшее в людях. Отрадно, что в данном случае худшим оказались только дурные мысли о незнакомом человеке. А лучшее было осознано и запомнилось.

Спасибо maxxx8721 за эту историю, трогательную и мудрую, о буднях войны, которые свойственны и мирному времени в другом контексте, поскольку порядочность человека в них проявляется.

Уильям Фолкнер. Красные листья

Люди в этом мире живут по разному. Чужую культуру порой трудно понять, ибо с привычной с детства она практически не соотносится. Такое впечатление оставляют у меня истории из жизни индейцев. Культура их настолько чужда, что даже не вызывает интереса.

В данном случае довольно любопытно было наблюдать результаты заимствования индейцами так называемых достижений европейской цивилизации. Очевидно, что наша культура им столь же абсолютно чужда. Поэтому любые заимствования дают нелепые результаты, постепенно переходящие в сюр: туфли, не пригодные для носки, кровать, не пригодная для сна, разрушающийся дом из остова парохода, чернокожие рабы, мешающие хозяевам... Заимствуется ненужное. Явление это могло бы быть забавным, но Фолкнер показывает нам, как такое заимствование исподволь разрушает менее агрессивную индейскую культуру, разрушает уклад жизни древнего народа, в котором явно видны черты вырождения.

Наверное, поэтому рассказ назван "Красные листья" — листья осени, начало конца. Вот только народности человеческие — не природа. Возрождение весной им не светит. И это даже не особенно пугает: каннибализм, похоронные обряды с жертвами и прочие элементы архаичной культуры не вызывают сочувствия к персонажам и сожаления о закате целого народа. Одна цивилизация сменяет другую, такова жизнь.

Рассказ не вызвал во мне ни интереса, ни скуки. Прочитать можно. Учитывая статус Автора, прочитать нужно для общего развития. Так что спасибо Книжному червю за рекомендацию. Мой литературный кругозор расширился.

цитата A.Ch

А я читаю рассказ Юлии Набоковой "Короткая весна Рене".

Джим Гаррисон. Волк

Сразу скажу, никакого волка в этой книге нет. Есть обпившийся и обкурившийся американец скандинавского происхождения в возрасте чуть за тридцать, который бродит по лесу в состоянии перманентного внутреннего монолога о том, что видит, думает и чувствует в данный момент, о том, что было в его жизни раньше — отец, братья и сестры, случайные работы, жена, любовницы, ребенок одной из них, непонятно чей, очень много книг, очень много американского кантри, умеренно исторических фактов, друзей, экологии и Библии, а в финале еще и бабушка.

Следить за потоком сознания героя было бы даже интересно, если бы не инвективная лексика, в изобилии пересыпающая повествование. Писать с матом надо уметь. В качестве примера могу привести Юрия Бригадира с "Самиздата", который делает это виртуозно и с большим изяществом. В данном же случае Автор или переводчик не умеют работать с ненормативной лексикой, и это убивает книгу. Получается неприятный, местами откровенно пошлый текст. И это обидно, учитывая обширную эрудицию Автора и весьма легкий слог. Он мог бы написать свой роман хорошо, а написал противно.

Это дебютная книга Автора. Как дебют она крайне неудачна, поскольку отбивает охоту дальнейшего знакомства с его творчеством. Между тем, Джим Гаррисон считается классиком современной американской литературы. И герой его романа человек довольно интересный — разносторонне образованный, наблюдательный, понимающий природу, у него даже есть мечта. В книге можно найти мотивы подведения итогов прожитого, переосмысления опыта и жизненных ценностей, возвращения к истокам, наконец. Всё можно, но ничего не хочется — навязчиво повторяемый ненорматив вызывает отторжение, раздражение и нежелание разбираться в образе мыслей и мотивах персонажа.

Я дочитывала книгу с усилием. Возможно, это и не плохое произведение, если Автор объявлен классиком, но совершенно не моё, хоть и выбрано с моей полки. Бедный A.Ch, ему тоже пришлось это читать

Владимир Набоков. Весна в Фиальте

Бывают такие встречи — казалось бы, обычные, одни из ряда подобных, пробуждающие воспоминания и тень сожаления о несостоявшемся, но только тень, потому что состоялось другое, а это всего лишь ускользающая возможность, одна из многих, но внезапно встреча оказывается особенной, последней. Так бывает. Это почти не больно, просто тень становится памятью...

Ощущение тени в весенней Фиальте в рассказе передано замечательно, с томлением, настороженностью, желанием быть и нежеланием знать. Но... на создание этого ощущение работал не столько рассказ, сколько активированная им личный архив памяти из лиц, слов, запахов, игры светотени, книг, других, не этой.

Причину столь странной отчужденности не нужно искать — она ясна с первой строки. У Владимира Набокова очень специфический литературный стиль: нагромождения прилагательных в каждом предложении, нарочитость определений и театральный финал, как ледяной компресс на голову.

Когда счастье называют системой, присутствующей на ясном севере естества, всегда плывущей рядом, даже сквозь и все-таки вне, когда шаги идущей рядом женщины прилаживаются к шагам мужчины путем прыжка и глиссады, когда ответный поцелуй обозначается как прилаживание к губам отзывчивых, исполнительных губ, я понимаю, что Автор текста — настоящий Мастер Литературного Слова и ни на грош не верю в его искренность. Владимир Владимирович легко, изящно, изобретательно играет словами, и сам любуется собой, и я любуюсь его умением, но не верю, ему не верю.

И дочитав до финальной сроки понимаю, что была права. Даже о последнем расставании он пишет изысканно и оригинально, без усилий жонглируя игровыми литературными построениями. Демонстрирует навык, любуется собой, и я любуюсь его красивой холодной отстраненностью.

Очень хорошо, замечательно, увлекающе не напрямую, а посредством живых и намного более простых слов десятков других авторов, не таких известных, не таких умелых, но более искренних, и даже не авторов, а просто людей, прошедших по жизни из такой вот короткой весны в воспоминания...

Спасибо A.Ch за рекомендацию. Мне было хорошо в Фиальте с таким искусным собеседником.

Наринэ Абгарян. Люди, которые всегда со мной

Роман представляет собой историю жизни четырех поколений армянской семьи из небольшого городка Берда, но рассказанную не линейно. Основная часть повествования ведется от лица маленькой Девочки — младшего поколения большой семьи. Время от времени оно прерывается, действие смещается назад во времени или вперед, мы слышим голоса другой маленькой девочки — Веры, которая по прошествии лет станет матерью главной рассказчицы, и ее же взрослый голос, когда она рассказывает о трагических событиях, неизвестных дочке, и голос самой старшей представительницы семьи — нани Тамар, не родной по крови прабабушки, но любимой и любящей. Голоса всех этих людей сплетаются в единое полотно, разрывы во времени стираются, остается главное — любовь и забота близких людей друг о друге, без которых невозможна жизнь.

Одна из представительниц второго поколения семьи — бабушка Кнарик — своими руками создавала чудесные ковры. Узоры этих ковров передавались из поколения в поколение, в эти узоры мастерицы вплетали слова древнего языка как напутствие и оберег для дорогих людей. Закрыв книгу, хочется сравнить ее с таким ковром, узор его ярок и прост, но по изгибам простых линий можно блуждать бесконечно, переходя от одного человека к другому, чувствуя тепло их рук и сердец.

Петрос — представитель третьего поколения семьи — внук нани Тамар, племянник бабушки Кнарик и отец маленькой Девочки в трудный для малышки момент переживания первой серьезной обиды объяснял дочке, что за плечами человека всегда стоят его предки — слева по линии мамы, справа по линии отца. Они оберегают нас даже тогда, когда уже не с нами, они — наши крылья. Этот образ меня поразил. Мы привыкли говорить о предках как о корнях, символизируя связь с родной землей, с Родиной. А здесь крылья — связь с небом, возможность полета и мостик к Богу, с которым нани Тамар и уста Саро в романе часто беседуют, называя его Господь-джан, как близкого человека, родственника. Они не молятся, не просят, просто беседуют, объясняют поступки своих детей, соседей, внуков, рассказывают об их и своей жизни, чтобы Господь-джан смог лучше понять мир и людей, живущих в нем.

В контексте образа предков-крыльев становится понятнее похоронный обряд для грудных младенцев, не познавших вкуса хлеба, который по первому впечатлению ввергает в шок. Когда случается такое несчастье, умерший ребенок считается жертвой Господу. похороны проводят старейшины поселения как наиболее близкие к Богу. Они по своему усмотрению выбирают могилу предка, куда и помещается маленький гробик. И никому, никогда не говорят, где проведено захоронение. Из дому уносят все детские вещи, чтобы ничего материального не оставалось от невинной души в мире, только память, и вера, что и за чертой прабабушки и прадедушки примут на свои крылья птенца, не успевшего взлететь.

Удивительная книга, одна из тех, что делают нас чуточку лучше. После нее остается ощущение непрерывности жизни, условности времени и бесконечности любви человеческой, ради которой только и стоит жить на этой Земле. И оставаться частичкой узора чьего-то ковра и чьим-то крылом, которое держат свои крылья...

Джеффри Форд. Зомби доктора Мальтузиана

Прекрасно написанный рассказ об ответственности ученого за результаты своего труда, о конфликте приказа и личной этики, об одиночестве и о любви. Фантастического в этой истории совсем немного. На мой взгляд, главный фантэлемент в том, что доктор Мальтузиан остался жив после закрытия проекта — ученого такого профиля спецслужбы должны были бы ликвидировать. А всё остальное вполне может быть реальностью, или очень близким будущим.

Представленные Автором возможности человеческой психики впечатляют, как и психофизиологические объяснения некоторых религиозных феноменов. И тоже не воспринимаются, как фантастика. Кто знает, что скрыто в неиспользуемой части содержимого наших черепушек. Дом с привидениями, — так определяет скрытые возможности психики герой рассказа.

История мучительная и трогательная. Автору удается на протяжении всего рассказа удерживать внимание и эмоциональную сопричастность происходящему. И финал классный. Я такого не ожидала, даже в первое мгновение подумала, что доктор Мальтузиан остался жив и каким-то образом манипулировал восприятием своего доверчивого соседа. Но это был лишь краткий момент. Потом наступило понимание и ... очищение, что ли.

Доктор Мальтузиан вряд ли ходил к исповеди, но то, что он сделал для своей жертвы — подлинное покаяние. Умирающий старик передал другому пока еще живущему совершенно беспомощному старику самое драгоценное свое наследство — любовь. И вместе с ней дом, и, может быть, даже неодиночество. Никто не мог бы сделать больше в такой ситуации. Больше — было бы только убить.

Спасибо Книжному червю за рекомендацию. Хорошая история, с настоящей трагедией и настоящими людьми.

цитата Ольгун4ик

но я пока не могу все обобщить

Роджер Желязны. Пятикнижие Мерлина

Вторую часть "Хроник Амбера" невозможно оценивать в отрыве от первой. Да и читать отдельно не стоит, поскольку в отрыве ускользнет главное — развитие изначального мира и изменение менталитета нового поколения амберской династии.

Девять принцев Амбера принадлежат эпохе земного Средневековья, хоть и путешествуют по разным Теням и часто посещают современную Автору Землю. Корвин, Рэндом, Бренд и прочие комфортно чувствуют себя с мечами и конями; автомобили, револьверы, телефоны — это не их среда, хотя пользоваться всеми этими приспособлениями принцы умеют, естественно. А вот Мерлин уже совсем другой, так же, как Ринальдо. Этим парням меч на бедре в тягость, а лошадь не кажется особенно удобным средством передвижения, хотя фехтовать и управляться с конями они умеют не хуже, чем принцы предыдущего поколения. Но комфортная среда у них уже иная, приближенная к земной середины двадцатого века.

Мир Амбера также претерпел существенные изменения, и в глобальном плане, и по мелочам. Причем в первую очередь внимание привлекают мелочи. Так, в первой части Хроник умение пользоваться картами было присуще только членам королевской семьи. Во второй же карточными коммуникациями занимаются все, кому не лень, даже слепая королева Вайол, что вызывает недоумение. Также и Путь внезапно оказывается проходимым в Тенях для любого желающего; прохождение теневых Путей имеет свои особенности, но в целом дает любому человеку способность перемещаться по Теням. Грань между королевской семьей Амбера и обычными смертными размывается.

С одной стороны, такое развитие сюжета по ходу чтения вызывало внутренний протест — не верю я, что карты и Путь могут быть доступны любому земному сенситиву. С другой же, в финале первой части произошло глобальное событие: Корвин создал второй действующий Путь. А потом Мерлин сконструировал свое Призрачное колесо, тоже весьма странный объект, сопоставимый по масштабам с Путем, Логрусом, Камнем. Высших Сил стало уже не две, а как минимум четыре, причем четвертая — Призрачное Колесо — выступает своего рода Серым Ферзем амберского мира. При таких условиях равновесие действительно могло нарушиться и дать толчок к расширению доступности амберских артефактов.

В Пятикнижии Мерлина Высшие Силы Хаоса и Порядка, можно сказать, пошли вразнос. Если в первой части Хроник силы эти выступают как базовые принципы мироздания, которые герои стремились познать и использовать, то во второй части каждая из Высших Сил внезапно персонализируется в нечто, подобное олимпийским божествам, весьма могущественное и склочное. Такая трансформация меня не порадовала. Все-таки изначально силы Хаоса и Порядка были заявлены в Хрониках именно как фундаментальные принципы Вселенной, а фундаментальный принцип не воюет, не жаждет власти, не манипулирует людьми. Он просто есть и ему невозможно противиться. Логрусу же и Путю из Пятикнижия Мерлина противиться можно, Мерлину это удавалось не раз, да и сила подрастающего Призрачного Колеса постепенно стала сопоставимой с силами Логруса и Пути.

И возникает вопрос: а что же такое Логрус и Путь? На проявление фундаментальных принципов они уже не тянут. Тему противостояния Хаоса и Порядка как основы стабильности Вселенной Желязны благополучно слил, когда позволил Оберону починить изначальный Путь. У порядка стало два полюса, а мироздание никаких глобальных изменений не претерпело. Получается, что нарушение равновесия не так и важно для сохранения Вселенной, оно всего лишь меняет некоторые второстепенные характеристики теневых миров, делая их чуть более независимыми от Амбера. Философская составляющая цикла теряется, на первый план выходит пародийный магический боевик.

Пародийный, потому что акции высших сил уж очень мелкие для вселенских масштабов — королевский дворец взорвали, Мерлина в межтеневом пространстве заперли и обманом вынудили сделать выбор в пользу Пути, за Призрачным Колесом гонялись, как кот за мышкой, да еще и торговались не хуже коммивояжера Люка. Вот Гендальф волшебным жезлом шарахал, так уж шарахал. А здесь две такие силы, а ведут себя, как хулиганствующие бретеры.

Непонятен ход с трансплантацией Камня Судьбы в глазницу Кэрол. Девушка эта в политических интригах практически не участвовала. В чем здесь выигрыш для сил Порядка, непонятно. Зачем Дворкину понадобилось вмешиваться в противостояние таким образом, тоже непонятно. Вообще в "Пятикнижии Мерлина" явственно ощущается отсутствие единой сюжетной идеи, в отличие от первого Пятикнижия, в котором последовательно раскрывалось устройство и происхождение Амберского мироздания.

Как часто бывает, продолжение качеством сильно уступает начальным книгам, но читать все равно интересно, скучать начинаешь только ближе к финалу, когда все сводится к банальному заговору с целью борьбы за власть, а такие интересные загадки, как Камень Судьбы и Путь Корвина отодвигаются на дальний план сюжета. Желязны — замечательный Автор. С "Хроник Амбера" начался мой интерес к фантастике и, ругая данный чудесный цикл за непоследовательность, повторы и подмену понятий, я, тем не менее, не перестаю и не устаю его перечитывать, поскольку в целом вещь классная, несмотря ни на что.

Рафаэль Лафферти. Верблюды и дромадеры, Клем

Забавный сюр с аллюзией к евангелическому принципу триединства и грустным финалом.

Есть мнение, что у каждого из нас в мире существует вторая половинка. Герой рассказа неожиданно становится половинкой самого себя, и ничего романтического в этом нет. Мы видим перед собой торговца, который даже в столь необычной житейской ситуации быстро соображает, как не прогореть. Характерно, что мысль о банковском счете приходит ему на ум первой, а о жене он вспоминает уже значительно погодя, даже не во вторую очередь, хотя, судя по его словам и ходу действия, брак был вполне гармоничный.

Супруга героя дама, конечно, весьма своеобразная. Не каждая сможет вот так с легкостью выхватить мужа из ботинок. Пытаясь представить эту сценку, я внутренне поежилась и как-то перестала удивляться, что Клем (так зовут нашего героя) столь долго не вспоминал о любимой супруге. Отношения в этом браке были весьма энергические и, я бы сказала, стремящиеся ввысь... прямо из ботинок...

Тем не менее, именно склонная к диктату Вероника (жена героя) оказывается персоналией трагической. Клем привык плыть по течению жизни и торговли и быстро ориентироваться в изменениях обстановки, приспосабливаться к ним, помня о выгоде и умело ее извлекая. Случившийся полубиблейский сюр ничего не изменил в его натуре, герой сработал быстро и точно, как на бирже, и вжился в новые обстоятельства. А решительная Вероника попыталась изменить сначала обстоятельства, а потом себя. Там где легко выскальзывающий из ботинок Клем удержался на плаву, эта дама бросила вызов судьбе и проиграла. Но боролась она до конца — железная леди.

Мораль же истории банальна и тоже проникнута принципом триединства. Она заключается в известной просительной поговорке:

цитата

Господи, дай мне спокойствие принять то, чего я не могу изменить, дай мне мужество изменить то, что я могу изменить. И дай мне мудрость отличить одно от другого.

У Клема было спокойствие и мудрость, пусть даже сдобренные изрядной долей корысти и себялюбия, у Вероники — мужество и готовность к борьбе. Там, где побеждают Клемы, Вероники, увы, проигрывают. Иной финал привнес бы в историю нотку лицемерия. А так все логично, как в жизни. Песни безумству храбрых поются всегда посмертно.

Спасибо Sri Babaji за рекомендацию. Рассказ неплохой, в паре мест даже заставляющий впасть в ехидный сарказм, то есть сопереживать предложенному автором абсурду.

Сделав над собой усилие, все-таки дочитала "Шестого на Закате" Брендона Сандерсона.

Автор показывает столкновение трех культур: примитивной, технически продвинутой в рамках данного мира и значительно более продвинутой культуры неких Высших. Разрушительность контакта более развитой культуры с менее развитой в рамках одного мира хорошо известна из истории земных народов: завоевание той же Америки, этнографические исследования примитивных племен. Более простой уклад жизни безвозвратно исчезает при соприкосновении с условно более развитым. Так что ничего нового в этом плане Сандерсон не сказал.

Высшие привносят в повесть тему прогрессорства. Законы Высших запрещают контакты с менее развитыми мирами. Но интересы торговли оказываются в приоритете. Пожалуй, это самый любопытный момент в повести. Если нужен некий товар, никакие законы не остановят деятельность по его добыче. Деление культур на примитивную и "цивилизованную" становится условным, поскольку перед лицом Высших различие между ними незаметно, а мошенническое прогрессорство одинаково опасно для них обеих. Принцип относительности развития показан очень наглядно, причем на малом отрезке текста. Это в повести хорошо.

В целом же читать было очень скучно. Непонятный, очень неуютный мир людей-одиночек. Герои, с которыми не хочется ассоциироваться. Нечеткая локализация охотников за разумом делает поведение героев слабо мотивированным. Действия Высших тоже удивляют. Если цель — покупка птиц, цивилизовывать продавцов, вручая им прибор, способный уничтожить этих самых птиц, по меньшей мере странно.

Разбираться во всех этих странностях не очень хочется, Сандерсон явно не мой писатель. Но читательский кругозор расширен, с большим скрипом, но тем не менее