Если подбирать прилагательные, которые ассоциируются с именем Амброза Бирса, то первым всплывает в мыслях слово «циничный». А каким прикажете быть изрядно битому жизнью старому представителю второй древнейшей профессии, который вроде бы еще и писатель, но книжки его нужны при жизни лишь узкому кругу ценителей, многие из которых, допустим, сейчас считаются классиками, но тогда воспринимались как те еще литературные маргиналы со своими нервирующими рационально мыслящий мэйнстрим вылазками на просторы Ужаса...

Но что забавно, пока литературоведы восторгаются бирсовской стандартной манерой создания микроскопических быличек, где цинизм сочетается с сухостью изложения такой степени, будто не о призраках и тайнах речь идет, а о падении стоимости резиновых галош в магазинах Цинциннати...

Пока вот они считают сие великим достижением, до глубин читательской души достигают, как ни странно те рассказы, где этот циничный вредный старикан позволяет себе быть сентиментальным. Как в данном случае, когда речь идет о человеке, который из-за своей нерешительности свел все общение с любимой к тайным знакам, к украдкой брошенным взглядам при случайной встрече, к перестукиваниям через стену, разделявшую их жилища, а потом их разлучила смерть...

Но он все еще и годы спустя влачит бремя одиночества в своей мрачной пустой обители, ожидая когда та, что не стала его невестой при жизни, постучит своей призрачной рукой в закрытые ставни и призовет его к себе в инобытие. Вряд ли уже чтобы осчастливить. Скорее, чтобы взыскать долги...

Все же забавное было время, эти самые девяностые годы прошлого века с их книгоиздательской анархией. Порой находишь на книжных полках нечто изданное на отвратительной газетной бумаге, снабженное неимоверно плоским названием «Зловещие мертвецы», что усугубляется вопиюще чудовищной картинкой на обложке, от одного вида которой хочется запихнуть книжку обратно в шкаф еще на тридцать лет безвылазного заточения...

Но в процессе чтения открываешь вдруг для себя массу новых имен, прямо вот россыпь таковых, или же не читанные прежде рассказы имен для тебя известных. И понимаешь, что в отпугивающем обличье явилась тебе замечательная антология, во многом даже более интересная, чем иные современные образцы...

Хотя вот обозреваемый рассказ Джона Кристофера в ней не самый замечательный, если честно. Вполне себе стереотипное повествование о старом родовом проклятии, о цыганской магии и о мести умершего возлюбленного своей пассии, которая после его смерти осмелилась найти новую любовь...

Но при всей своей заурядности этот рассказ все же отчасти приятно читать. Никакой в нем за давностью лет повесточки, никакого сплаттерпанка, никаких личностей, идентифицирующих себя как боевые вертолеты...

Такое ощущение, что читая эту книгу, я сам пробирался через огромную бесплодную пустыню, в коей иссякла интрига, истощились все запасы психологизма, исссохли все ростки логики и здравого смысла, а измученные персонажи испустили дух, превратившись в безликие мумии, чьи провалившиеся носы едва виднеются из барханов скуки и дюн тягомотины...

В романе «Песок» Хауи не объяснил, как именно весь бывший штат Колорадо завалило колоссальным количеством песка и образовалась цивилизация песчаных дайверов. Теперь же он начал кое-что объяснять, но лучше бы не стоило этого делать. Потому что со всеми этими объяснениями стало еще больше бессмыслицы...

Попутно то, что планировалось как постапокалиптика с блэкджеком и прочими сопутствующими скатилось в весьма шаблонный young adult про то, как пустынные отличники противостоят шайке злых второгодников. Вот они там все мельтешат, суетятся, скачут из угла в угол, и уже хочется, чтобы пришел школьный уборщик и разогнал их шваброй с глаз долой...

Пишут, что именно в день награждения Гонкуровской премией Ромен Гари, рожденный в Вильно на Сиротской улице под именем Роман Кацев, получил письмо от человека, который своими глазами видел, как его отец Арье-Лейб Кацев умер у входа в крематорий...

Что с того, что отца своего Гари практически ненавидел, рано был разлучен с ним и не очень сильно стремился опровергать утверждения своей матери-актрисы, будто Арье-Лейб лишь усыновил плод ее связи с легендарным Иваном Мозжухиным...

Что с того, что само это письмо могло быть выдумано Гари, который являлся одним из самых изобретательных литературных мистификаторов своего времени...

Точно известно, что жернова Холокоста перемололи в пыль Арье-Лейба на просторах Польши. И эсэсовцами были убиты многие родственники Гари, включая детей Арье-Лейба от второго брака. А что писатель, скорее всего, не был сыном Мозжухина, о том говорит старая фотография, на которой Арье-Лейб, безвестный торговец мехом из Вильно, так похож на своего прославленного сына...

Подобные обстоятельства никак не могли позволить Гари пройти мимо темы того, как стало возможным в век прогресса и торжества науки истребление миллионов людей в концлагерях. И как быстро одни люди вжились в роль палачей, лишенных хоть капли сострадания, а другие безропотно подчинились и пошли на смерть. И о том, как трудно тем, кто все же выжил, не сломаться и изжить страх перед палачами...

Что же до того, что действие рассказа о двух бывших узниках концлагеря происходит в Боливии, тут загадочного ничего нет. Боливия была одним из мест работы Гари как дипломата, а также именно здесь укрывались зачастую беглые наци...

Книга сия не предназначена для особо впечатлительных, ранимых и нежных личностей с тонкой душевной организацией. Количество смертей, в ней содержащихся, а в большей степени их детальное описание, вместе запросто способны лишить возможности уснуть, ежели кто-то решит читать «Туму» на сон грядущий...

Такой вот современный и одновременно архаичный эпос. Не эпос в смысле Льва Толстого, когда с помощью исторических картинок людям читают морализаторские лекции, а эпос в смысле «Илиады», когда грандиозная картина складывается из массы локальных стычек, в которых подвиги, смерти, жестокость, боль, страдание, отчаяние, героизм, предательство, самоотверженность, каждый взмах сабли, каждый шаг по земле создают впечатление и величественное, и повергающее в трепет одновременно...

Было бы еще сильнее впечатление, коли бы не стремление продемонстрировать зафиксированные современниками Разина его способности полиглота с помощью передачи всех подряд иноземных речений на кириллице с тут же помещенным в скобочках переводом...

Забавно, но в 1953 году Джон Бойнтон Пристли написал рассказ, как бы предвосхитивший всякие конспирологические экзерсисы про зловещих рептилоидов...

Указанные в его названии «невидимки»(или же «серые», в оригинале «the Grey Ones», вот и еще одна отсылочка к не менее любимым конспирологами Греям) незаметно внедряются в человеческое общество, подменяя собой настоящих людей. Их цель состоит в том, чтобы изжить у людей подлинные эмоции и чувства, заглушить фантазию и любопытство. Сделать так, чтобы все краски мира выцвели и поблекли, чтобы мир был скучным и предсказуемым, а человек обратился в подобие разумного автомата...

Понятно, что Пристли вообще-то не конспирологические идеи продвигал, а сочинял сатирический текст, метящий в наиболее очевидные слабые места общества массового потребления. Он хоть и исповедовал нечто близкое к социалистическим идеям, и даже был внесен Оруэллом в его легендарный список возможных агентов мирового коммунизма в Британии, но никакие теории о равенстве не мешают британцам быть индивидуалистами до мозга костей. И вот что ему не нравилось, так это массовая стандартизация всего и вся, тотальное усреднение вкусов, привычек и склонностей, поголовная серость ,как бы сейчас сказали, контента, лишь имитирующего оригинальность и многообразие...

Вот, где собака зарыта, но чисто теоретически этот рассказ можно переделать в псевдодокументальный очерк, и адепты баек про рептилоидов примут текст за чистую монету, еще и начнут ссылаться на классика мировой литературы...

Как-то так выходит, что кроме рассказа про Каркозу и еще парочки исключений, оставаясь на почве реализма, Бирс сочинял гораздо более пугающие и нервирующие истории, нежели когда брался за истории о призраках и привидениях. В сугубо реалистическом «Случае на мосту через Совиный Ручей» он прикасается к тайне грани между жизнью и смертью гораздо сильнее, чем во всех этих коротеньких шаблонных отчетах о загадочных происшествиях...

Ну вот встретил один джентльмен из Теннесси на улицах Сан-Франциско своего старого знакомого, а тот его приветствовал весьма холодно. А потом узнал, что в означенный день тот был уже четверо суток как мертв. И решил, что вот же незадача, обознался....

Поскольку рассказ классифицируется как мистический, то даже ежику лесному понятно, что все же не обознался, что имело место на тротуаре «холодное приветствие» от того, чье тело и впрямь уже остыло, но, кроме этого удачного каламбура в названии, каких-либо иных великих достоинств отыскать в этом рассказе будет мероприятием затруднительным...

Занятные люди встречались среди тех, с кем водил знакомство мистер Лавкрафт. Вот, допустим, преподобный Уайтхед. Всамделишный священник епископальной церкви, которому довелось несколько лет служить в приходе на Виргинских островах, что расположены в Карибском море. Помимо дел церковных, преподобный изрядно обогатил свои познания в области тамошнего негритянского фольклора, что нашло отражение в его литературном творчестве. Уверяют, что именно Уайтхед был одним из тех авторов, благодаря которым их собратья стали активно писать про вуду, худу, жужу и прочее мамбо-джамбо...

И вот история о тех временах, когда по Антильским островам еще активно курсировали корабли работорговцев. Некий бессердечный капитан из Бостона грубо обошелся с африканской рабыней, а та его укусила в шею, пробормотав нечто зловещее. И теперь на шее работорговца растет второй рот, который еще и разговаривает со своим носителем, уверенно и целенаправленно сводя его с ума...

Не знаю, как дело обстоит в других его рассказах, но в этом Уайтхед в чем-то даже более убедителен, чем Лавкрафт. Тот порой частенько злоупотребляет оборотами вроде «он выглядел так омерзительно, что я не в силах описать его облик». У преподобного Уайтхеда отвратительные телесные метаморфозы наказанного за свою злобу капитана описаны для того времени очень натуралистично и выпукло. Другое дело, что развязка предсказуема так очевидно, что я не в силах описать степень ее предсказуемости...

Читатели теперь дотошные пошли. Им мало просто истории о том, как некий путешественник думал, что три недели плывет на одном корабле, а потом однажды утром проснулся в своей каюте на совершенно другом судне. И ему еще сообщили, что все три недели он был именно там, где очутился по его ощущениям впоследствии...

Им нужны объяснения. Если имел место быть обмен душами, то кто тогда управлял телом главного героя, которое покинула на время его душа? Или же он раздвоился телом, а душой нет, а потому был принят за впавшего в кататонию? Или...

А вот ничегошеньки по этому поводу сказать нельзя. Бирс в своей обычной, изрядно подбешивающей уже манере, предоставляет читателю заготовку мистической истории, позволяя тому при наличии свободного времени мысленно дописать этот недоведенный до ума рассказ...

Ага, классический роман великой Франсуазы Саган. Не снимаем очки из зеленого стекла и продолжаем верить в Изумрудный город. Про классический роман и великую Франсуазу вот прямо такими словами в аннотации издательской написано...

На деле это тонюсенькая брошюрка, являющая собой предельно пошлое сочетание гламурненького любовного романчика и бульварного триллера, коему самое место бы в журнальчиках, где еще размещали рассказы о жукоглазых пришельцах, похищающих с нехорошими целями голубоглазых блондинок...

В упомянутой аннотации сообщили, что читателя ожидает «пронзительная история любви». Продолжаем верить, не снимая зеленые очки...

Согласно Франсуазе Саган, вот если дама бальзаковского возраста случайно своей машиной собьет на трассе бродягу, то ей следует немедленно взять его к себе домой, путем уговоров избавить от зависимостей и устроить на работу прямиком в Голливуд...

Согласно той же Франсуазе, валяющиеся на голливудских дорогах бомжи сложены как юные греческие боги, после пары проб у режиссеров тут же номинируются на премию «Оскар», а еще обладают дополнительной опцией, которая живет под спойлером...

Ничего не могу поделать с моей нежной натурой, но меня выводят из себя авторы, которые демонстрируют в своих книгах духовное скудоумие и моральную импотенцию. Если бы Франсуаза эта самая Саган изобразила хотя бы подобие душевных терзаний и тягостных раздумий своей героини по поводу возникшей ситуации...

Но нет, терзаний и раздумий не будет, будет лишь ослепительная голливудская улыбка во весь рот. Улыбка не человека, а пластмассовой куклы...

Когда берешь эту книжку в руки, то думаешь, что ее герой — реально матерый и действительно крутой человечище. 27 лет Кристофер Томас Найт провел в одиночестве в лесной глухомани штата Мэн, совершенствуя навыки выживания в дикой природе и избегая общения с людьми. Предполагаешь, что он там достиг просветления, гармонии с природой, может быть, трактат философский написал или книгу о повадках диких животных. Зверюшек раненых, может быть, лечил, натуральным хозяйством занимался...

А вот и облом. За 27 лет обитания в чаще леса он превратился не в мудреца, а в крысу. Обитал вблизи скопления летних домиков у одного из озер. И все эти 27 лет методично воровал все, что могло ему пригодиться в его укрытии. Ни охотой, ни рыбалкой, ни собирательством не занимался, зато усердно тырил еду, одежду, предметы быта, баллоны с пропаном, и многое, многое, многое другое. И приобретенные им феноменальные навыки выживания в дикой природе — это не навыки Робинзона Крузо, а именно навыки мелкого пакостного грызуна, который достиг совершенства в том, чтобы наполнить свою нору утащенным у людей и при этом очень долго не попадаться в крысоловку...

Еще он в целях борьбы со скукой книги воровал в больших количествах. Изрядно много всяких книжек прочитал. Был в состоянии высказать о них массу едких, весьма ядовитых суждений. Но смог ли он на основе прочитанного сформулировать что-то дельное? Автор добился от него лишь фразы, что надо спать подольше, вот и вся обретенная за 27 лет мудрость...

В общем, это не книга о просветленном отшельнике, это книга о редкостном социофобе, нелюдимом бомже-экстремале.И интересной ее делает не сколько сама персона Кристофера Томаса Найта, сколько сопутствующие авторские рассуждения о тяге людей к одиночеству и о пределах разумного на пути к нему. Не столько про философию, сколько про психиатрию. Не про жизнь, прожитую не так, как ее проживают все, а про жизнь, пущенную псу под хвост...

Среди авторов историй из жизни привидений попадаются порой весьма неожиданные личности. Допустим, написавший сей рассказ Рассел Кёрк(1918-1994) был политическим мыслителем из США, широко известным в узких кругах сторонников традиционного консерватизма. Это такие ребята, которым не милы идеи неоконсерваторов и либертарианцев, а близки взгляды Эдмунда Берка, и плевать на то, что эти взгляды считались старомодными в момент их появления в дни Великой французской революции. Для полноты представления о Керке стоит добавить то, что он негативно воспринимал машины, называя их «механическими якобинцами», а также принципиально игнорировал существование телевидения и компьютеров...

Но игнорировать роль наличных денег в жизни человека не может даже мыслитель. Вот ради таковых мистер Керк периодически и сочинял нечто из жизни призраков...

В данном рассказе ему неплохо удалось изобразить шотландский городок начала 50-х годов XX века. Все эти следы надвигающегося кризиса угольной отрасли, постепенного запустения малых промышленных городов и прочие приметы времени. Благо Керк некоторое время в тех шотландских краях прожил, а потому мог писать по мотивах собственных впечатлений...

Но вот в плане изображения старинного поместья, его до смерти напуганной обитательницы, ожидающей того, что из могилы за ней скоро явится ее покойный злобный супруг, равно как и в описании благородного капитана Бэйна, этакого странствующего рыцаря нашего времени. Тут вот автор выдал нечто такое, изобилующее безнадежно устаревшими литературными штампами времен его политического кумира Берка, то есть готическую архаику в духе родоначальников жанра...

Эту историю поведал нам человек, который променял писательскую карьеру на фермерство. Жил-был Гарольд Альфред Мэнхуд(1904-1991), сын железнодорожника. В начале своего творческого пути считался такой же восходящей звездой как Грэм Грин и Дилан Томас. В возрасте 26 лет опубликовал роман с радостным названием «Веселая агония». Но больше всего ему нравилось сочинять рассказы, где происходило что-то странное и таинственное. И вот, после Второй мировой войны он рассердился на то, что гонорары в журналах стали совершенно ничтожными, а редакторы при этом так и норовят безжалостно искромсать любой текст. И он с 1953 года не написал больше ни одной строчки, уехал в деревню, жил в переделанном под дом железнодорожном вагоне, выращивал фрукты и овощи, а главным делом его дальнейшей долгой жизни стало изготовление сидра...

Что до данного рассказа, то он повествует о деревенской старушке из Корнуолла, семья которой враждовала с надменным помещиком. Сей сквайр попытался убить ее сына, но это он зря. Не знал он, на что способна иной раз любящая мать, в чьих жилах течет кровь корнуолльских пиратов и контрабандистов...

Стоило Бирсу отказаться от якобы фирменного газетно-телеграфного слога, от нарочитой сухости изложения, делающей многие его истории подобием конспектов неких более обстоятельных рассказов, как ему удается взять читателя за живое...

И тут дело не столько в привидениях всяких. Ну вот рассказал автор историю о том, как маленький ребенок шел много миль из дома приемной семьи к могиле своей матери по зову ее призрака. Мог бы ведь как во многих своих рассказах сделать это бесстрастно, без эмоций, без гнева и пристрастия...

Но вот именно что не смог без гнева.Ополчился таки на общество, где маленький бродяжка, голодный и холодный, без обуви и в лохмотьях, стоит на перекрестке улиц под проливным дождем, а до него никому нет дела...

Скептик, циник, грубиян, а ведь и его обледенелое сердце растопила та самая слеза ребенка....

Несколько раз подряд мои глаза натыкались в тексте этого романа на то, что тот или иной персонаж пьет пиво. И вот эта незначительная вроде бы деталь стала основанием предположить, что Хауи спустя рукава отнесся к созданию мира Песка...

Итак, в будущем вся территория бывшего штата Колорадо занесена колоссальным слоем песка. Таким толстым, таким матерым слоем, что под песчаными наносами скрылись даже небоскребы Денвера. Среди дюн расположились поселки неких не покинувших Колорадо людей, которые кое-как выживают в этой мало пригодной для жизни местности. В основном за счет того, что есть дайверы, которые в специальных костюмах ныряют в толщу песка и выковыривают оттуда всякие артефакты...

Так вот, я со скрипом, но готов простить автору не особо продуманную концепцию пустынных городов, которые в любой современной пустыне накрылись бы медным тазом при условии, что к их созданию не причастны шейхи из стран Персидского залива с их ресурсными возможностями...

И с еще большим скрипом соглашаюсь поверить, что можно из всякого хлама в ветхих сараюшках собирать такие волшебные костюмы, которые позволяют при помощи ментальных усилий раздвигать тонны песка и помогают человеческому телу скользить внутри дюн не хуже Шаи-Хулуда...

Но вот чтобы люди, дрожащие над каждой каплей воды, организовали у себя пивоварение? То самое пивоварение, на которое уходит уйма воды? И где они там в пустыне толщиной в километр выращивают ячмень?

И вот если начать только с пива, а потом цепляться к другим деталям, то станет понятно, что Хауи придумал забавную фишку про песчаных дайверов, а на прочие особенности постапокалиптического мироустройства смотрел глазами того самого сказочного Вовки с его девизом «И так сойдет!»...

Глядишь, и сошло бы. Читатели могут и проморгать всякие несуразные детали, коли сюжет захватывает, персонажам сочувствовать хочется или идеи интересные автор продвигает. Но сюжет стандартен(подростки против Зла), персонажи не проработаны, а идей интересных нет(все истрачены в цикле «Укрытие», видимо)...

Вот и становится прохладное, булькающее, искрящееся пустынное пиво камнем преткновения...

На данный момент времени мне довелось прочесть десять романов, написанных Камиллой Лэкберг соло. Это, конечно, не шедевры мировой литературы, но весьма достойные образцы того, что именуется современным скандинавским детективом. Такой вполне себе коммерческий продукт, но с солидной подборкой тем на злобу дня и с привлечением внимания к острым социальным проблемам...

Но тут она творит в соавторстве с неким шведским аналогом Вольфа Мессинга. То ли психологом, то ли шоуменом, а по сути и тем, и тем сразу, балансирующим на грани между научным подходом(ну если вы согласны считать психологию наукой, а не наукообразным шаманством) и цирковыми трюками...

К чему это привело? К непомерному раздуванию объема книги за счет копания в психологических проблемах всех героев подряд, включая самого второстепенного сотрудника отделения полиции. И эти проблемы столь масштабны, что даже Харри Холе, будь он не вымышленным, счел бы, что он то еще образец адекватности рядом со своими шведскими коллегами...

А еще желание изобразить побольше всяких психологических трюков привело к тому, что коварство преступных планов здешнего главного злодея выходит за рамки правдоподобия и не входит обратно до самой развязки...

Мы тут можем рассуждать о тайнах океанских глубин или о загадках, ожидающих человечество на космических просторах, но нет сомнения, что нечто очень загадочное, очень таинственное, окрашенное для верящих в чудеса разными оттенками потустороннего, притаилось у нас под самым носом...

Точнее, за носом, внутри черепной коробки, в недрах причудливого механизма, коим является мозг. По ночам человека охватывает некое подобие умирания, порождающее видения, именуемые снами...

Большая их часть наполнена смесью из обрывков мерцающих воспоминаний, застарелых страхов, навязчивых вожделений, сиюминутных впечатлений и откровенной чепухи, от которой должно отмахнуться любому разумному человеку...

Но, вопрошает мистер Бенсон, как отмахнуться от ночного кошмара, который преследует одного такого разумного человека уже 15 лет? Как забыть звучание голоса, который посреди тьмы ночной настойчиво зовет в комнату, что на вершине башни, примыкающей к старому дому, где так отчетливо пахнет замогильной гнилью? Как вести себя в ситуации, когда этот голос, и эта комната, и эта башня, и этот дом, и этот запах тлена и крови встретят тебя уже наяву в некий злосчастный день?

Как мне кажется, весьма и весьма запоминающийся и пугающий рассказ получился у мистера Бенсона. Пугающий именно тем, что так тонка грань между кошмаром и реальностью...

В 1927 году в поселке Африкан-Таун вблизи Мобила, что в Алабаме, проживал чернокожий старик по имени Куджо Льюис. В аннотации к русскоязычному изданию его назвали «последним выжившим рабом в США», попутно запихнув этого «последнего раба» еще и в заголовок. Но у Херстон в оригинале он назван «last «black cargo». Что существенно меняет ситуацию. Куджо был последним, как ошибочно тогда считалось, остававшимся в живых в свои 86 лет уроженцем Африки, вывезенным в США на корабле работорговцев...

К читателю книга о Куджо Льюисе шла очень долго. Зора Нил Херстон написала ее в 1931 году, а первая публикация состоялась в 2018 году. Причин тому несколько...

Многие ожидают узреть в «Барракуне» нечто вроде истории Соломона Нортапа. Но Нортап был человеком образованным, а его воспоминания явно подвергались литературной обработке. Здесь же иной формат. Начинающий антрополог Херстон, будучи в том самом 1927 году единственной чернокожей студенткой Барнардского колледжа, аффилированного с Колумбийским университетом, получила от Франца Боаса(тогдашнего патриарха американской антропологии) задание хорошенечко расспросить этого самого Куджо Льюиса о его жизни...

И вот перед нами почти напрочь лишенная литературных изысков запись нескольких бесед с практически неграмотным чернокожим дедулей из южной глухомани, который то прыгает в своих воспоминаниях с пятого на десятое, то прерывает рассказ и гонит собеседницу, ибо ему срочно потребовалось на огород ухаживать за овощами...

Вдобавок Херстон не стала переводить рассказ старика Куджо с его заковыристого диалекта на литературный английский...

Но, возможно, самое неудобное, что в книге было, так это несоответствие обывательскому представлению о работорговле. Злые белые работорговцы не нападали с оружием в руках на родную деревню Куджо, не брали его в плен и не разлучали его с семьей. Злые белые работорговцы купили Куджо у злых африканских чернокожих работорговцев, а именно у короля Дагомеи, воины которого напали на родную деревню Куджо, взяли его в плен, разлучили с семьей, а потом один африканец продал другого в рабство за пригоршню долларов...

Откровенно гротескная фантасмагория, в коей задействованы безумный золотоискатель, мервый китаец, странный смуглый карлик и еще более странный старик, одетый по моде столетней давности. С подбешивающим многих авторским трюком, когда читатель сам должен решить: то ли и впрямь нечто произошло загадочное, то ли имели место быть сплошные галлюцинации. Такое часто бывает, когда загадочные истории сочиняют люди, сами ни во что загадочное не верящие...

Китайцами Бирс читателя пугает уже не в первом попавшемся мне его рассказе. Читатели стран Запада тогда китайцев высоко ставили в своем рейтинге ксенофобских страхов, при этом мало что о жителях Поднебесной зная...

Бирс и сам без тени сомнения написал, что пресловутая косичка нужна была верующим китайцам как воздушный змей, чтобы взлететь на небо. Вот и является золотоискателю призрак китайца, чтобы забрать отрезанную тем косичку. Хотя, как мы знаем, до маньчжурского завоевания китайцам эти принудительно введенные косички даром не нужны были, а после свержения маньчжурской династии Цин от них радостно избавлялись. Монахи же и даосы, то есть по определению верующие из верующих, от обязанности носить косу и вовсе освобождались...

Вот в чем французы молодцы? В умении создавать из ничего нечто. И тут уже вчерашняя пища бедняков вроде задних конечностей квакушек превращается в гастрономические изыски, кислятина с деревенских виноградников — в продукцию легендарных терруаров, незамысловатое черное платьишко — в то самое прославленное ЧЕРНОЕ ПЛАТЬЕ, бесхитростные каляки-маляки — в новое направление в живописи, салонный краснобай становится знаменитым философом, а юная недоучка по прошествии лет выглядит как некто, равнозначный Сартру и Камю...

Ну да, порой натыкаешься во всемирной паутине на конструкции вроде «Сартр, Камю и Саган — три столпа экзистенциализма». Ну и вот сугубо из любопытства в процессе бессистемного чтения я на этот столп головой своей читательской наткнулся...

Да, французы эти еще и большие мастера по части фабрикации юных литературных гениев. Вечно у них некто является из провинции и своей первой же книгой то сотрясает устои, то производит неизгладимое впечатление, то заставляет всех оплакивать свою преждевременную смерть. Их, гениев этих, во Франции столь много было, что заставляет подозревать наличие особой индустрии, в которую вовлечены все участники тамошнего литературного процесса...

Итак, перед нами творение очевидного представителя категории МТА. Нечто, написанное наспех, с совершенно картонными персонажами, обличающее неумение выстроить грамотно сюжет. Автор ни черта не разбирается в жизни, пишет о совершенно никчемных и пустых людях, о том, как эти создания весело и глупо проводят отведенное им на земле время, причиняют боль окружающим, а коли доведут кого до самоубийства, то им иногда чуточку грустно...

Иногда. Грустно.Чуточку...

Пока снова винишка не тяпнут да в казино не завалятся шумной толпой...

Как же оно стало литературным событием? Ну вот если бы во времена Монтескьё и Дидро в светский салон привели доставленного из колоний гурона, и тот поведал бы о жизни своей в родных окрестностях Великих Озер, и о войнах с ирокезами, и о том, как скальпы снимали в прошлом году с детишек британских колонистов. Тогда этот бесхитростный гурон со своими наивно-откровенными и первобытно-жестокими рассказами произвел бы фурор на некоторое время...

И тут в 1954 году явился представитель дикого племени. Только диким племенем оказалась родненькая французская буржуазная молодежь, напрочь лишенная минимального представления о моральных устоях. И рубанула о том правду-матку. И все обомлели, будто и не догадывались, как оно бывает...

Не особо чтобы страшное, но весьма атмосферное произведение, повествующее о событиях времен наполеоновских войн...

Некогда у берегов Шотландии потерпели крушение в шторм два корабля. На одном перевозили кавалеристов, на втором — морских пехотинцев. Все погибли, кроме кавалерийского трубача и барабанщика из морской пехоты. Они стали друзьями, а после смерти их души были заключены в трубу и барабан, соединенных вместе зачарованным замком...

Весьма впечатляет тот эпизод рассказа, когда барабанщик и трубач вызывают на перекличку из морских глубин души своих утонувших однополчан. Очень все патетично, но без перехлеста в сторону слезливой сентиментальности...

На 183 странице данного романа невеста царя Михаила Федоровича заявила его матери:

- Какое у вас право врываться ко мне ночью с дикими подозрениями?

Понятно, что для исторических романов не резон использовать именно тот язык, на котором говорили его герои, но чрезмерное использование современных речевых оборотов напрочь убивает ощущение достоверности происходящего...

Каковое ощущение и так то не очень крепко на ногах стояло, ибо по мере нарастания количества книг в цикле монах Феона из проницательного инока, распутывающего таинственные преступления, превращается в супергероя, который и козни иноземных ворогов разрушает, и дерется так, будто он стажировался в Шаолине, и безнаказанно хамит митрополитам, и царская родня ему не указ...

То есть, цикл мутировал, превращаясь из исторического детектива с претензией на достоверность в псевдоисторический авантюрно-приключенческий боевик, в котором реальные исторические деятели не особо похожи на самих себя...

А потому уже и не особо негодуешь, когда автор позволяет русским воеводам в 1618 году размышлять с применением цитат из Сунь Цзы. Хорошо хоть Китай-город не превращен в китайский квартал...

Обложки книг Луизы Пенни намекают на нечто идиллическое, пасторальное и уютное. Будто бы сидели люди, пили чай, потом кто-то пошел в библиотеку и обнаружил там труп. Приехал старый мудрый детектив, всех их немножко поподозревал, любуясь одновременно местными красотами. Потом собрал всех в библиотеке, указал пальцем на злодея. Злодея увезли, а они продолжили пить чай, только велели дворецкому убрать со стола теперь уже лишний столовый прибор...

Первые романы Пенни такими и были, и действующий в них в роли Немезиды инспектор Гамаш являлся откровенным гибридом Мегрэ и Пуаро. Но постепенно Гамаш стал проявлять признаки самостоятельности, начал меньше походить на своих литературных предков, а Пенни, совершенствуясь в литературном мастерстве, пишет гораздо более глубоко копая в плане психологизма, и от этого идиллического, пасторального и уютного становится все меньше...

Вот этот самый «Каменный убийца» — текст откровенно мрачный, депрессивный и исполненный неизбывным пессимизмом по поводу природы человеческих взаимоотношений. Если человек человеку и не волк в каждом конкретном случае, то, пользуясь словами Ремизова, уж точно человек человеку — бревно. А равнодушие то порой еще и хуже откровенной злобы...

Единственной уступкой наследию классических уютных детективов является совершенно невозможный способ убийства. То, как на жертву была обрушена статуя ее отца, сделает честь и японской забаве по имени хонкаку, где ради головоломной замысловатости преступных планов откровенно плюют на реалистичность таковых...

Совершенно случайно наткнулся на эту книжку, стоявшую на полке книжного шкафа у родственников. Про Анчарова знал лишь то, что он был автором сценария первого советского телесериала «День за днем»(весьма, кстати, занятного, хоть и наивного до жути) и бардовских песен(каковые меня вообще не впечатляют как жанр, являя собой в массе своей сочетание неказистых стихов с неумением играть на гитаре)...

Книжку взял просто полистать и поставить затем на место. Но глаза зацепились за разные парадоксальные авторские суждения о природе художественного творчества. И роман в письмах был прочитан легко и непринужденно...

Если кто-то любит коллекционировать афоризмы, то ему стоит этот роман отыскать, вооружившись ручкой и записной книжкой. Местами Анчаров выдает такое, что его впору ставить рядом с Козьмой Прутковым. Его едкие и остроумные суждения о людях искусства первой половины книги позволяют поставить ей очень высокую оценку вопреки второй половине, где начинают преобладать бородатые одесские анекдоты и сумбурная политизированная фантастика...

Чак Паланик — великий алхимик, но своеобразный...

Писательство вообще сродни алхимии. Всякими способами, применяя то науку, то магию, из самых разнообразнейших компонентов пытаются писатели создать золото, коим является признание у читателей...

Так и представляешь себе Пушкина, который размышляет над тем, чего больше в тигли насыпать, хорея или анапеста, и еще шампанского туда нужно, и вот где-то же были мороз и солнце. Или там Анна Ахматова украдкой шепчет, что отменнейшие стихи из такого сора получаются, из такого сора, боже мой. Достоевского мучают угрызения совести, вот потому что недавно использовал все же для создания шедевра слезинку ребенка. Брэдбери сердится, что маловато в прошлом году запас вина из одуванчиков, а без него что-то страшное грядет, не иначе. А Шиллер, по слухам, при создании «Вильгельма Телля» использовал гнилое яблоко, но мало ли что говорят.

А что творится в лаборатории профессора Паланика? Профессор Паланик увлеченно и с огоньком занят обратным процессом. То есть переработкой золота в...Используя термин из одного из романов поздних Стругацких...Он занят переработкой золота в говнецо. И отменно у него получается, работа кипит, аромат с ног сшибает...

В данном случае, профессор взял за основу старую добрую хронофантастику. Если из нее выкинуть всякие паланиковские штучки, можно было бы издавать под именем Клиффорда Саймака. Но растущий спрос на говнецо побудил профессора Паланика добавить в текст некое количества инцеста, сексуальных девиаций, искусственных членов, наркомании, использованных презервативов, персонажей, нюхающих на помойке выкинутые туда прокладки, много разного безумия, неадекватности и идиотизма...

Знатоки уверяют, что в данном романе профессор Паланик выложился не полностью. Он может писать гораздо лучше. В смысле, гораздо хуже, добиваясь более ядреного аромата той субстанции, которую он производит...

Вот если Добро и Зло играют в покер, то возникает ряд вопросов...

Понятно, что Зло и есть Зло. Оно может играть честно, пока ему это выгодно. А может и мухлевать, доставать тузов из рукава, передергивать, использовать колоду крапленых карт. Оно же Зло, у него ограничений практически нет...

А вот Добро находится в трудной ситуации. Стоит ли вообще играть в покер со Злом? Но вот Зло говорит, что за отказ убьет некоторое количество тех, кто верил в Добро. Можно ли Добру жульничать? Можно ли ему сесть за стол для видимости и тут же отоварить Зло канделябром по голове? Только вот тогда Добро становится немного злым. И даже победив Зло, Добро потом будет испытывать муки рефлексии на тему того, какой ценой оно победило...

В общем, чисто внешне — это повествование о том, как некий коллега Рэндалла Флэгга по ремеслу, носитель зла практически демонических масштабов заглянул на маленький прибрежный остров в разгар непогоды. И стал вынуждать островитян предоставить в его демоническое распоряжение нечто ценное. Иначе всем им будет очень нехорошо...

А по сути, это напоминание о том, что каждый может оказаться в положении, когда от его выбора зависит многое, но любой вариант предполагает если и не полную победу Зла, то ситуативное уменьшение количества Добра уж точно...

И да, не надо бояться того, что жанр книги обозначен как киносценарий. Читается легко и приятно, ибо написано в те времена, когда Кинг был Действующим Королем Ужасов в Супертяжелом Весе, а не Почетным Королем Ужасов по Совокупности Заслуг...

Ох грехи ж наши тяжкие, еще один недорассказ от Бирса про то, как кто-то бесследно и загадочно исчез, написанный во вполне протокольном стиле, переходящем ближе к его второй и последней странице в нечто в духе желтой прессы...

Закрадывается крамольная мысль, что было бы даже лучше, если бы сие произведение осталось неизданным, существовало бы в виде черновика, а потом какой-нибудь условный Август Дерлет развернул его до полноценного рассказа. Можно было бы смириться даже с такой пошлостью, как притянутые за уши шогготы и найденный в чулане исчезнувшего Эшмора «Некрономикон»...

Но мы имеем то, что имеем. Паренек пошел за водой и его следы на снегу внезапно оборвались. Собственно, на этом все...

Итоговый роман длинной саги о судьбе остатков человечества, что пару сотен лет просидели в колоссальных бункерах после того, как все прочие стали жертвами бесчисленных полчищ нанороботов...

И как во многих итоговых романах длинных саг создается впечатление, что автор все уже сказал и все придумал в предыдущих частях, а тут надо бы вкратце и быстро завершить, но издателям нужен объем, а потому основное действие постоянно прерывается историями даром никому не нужных персонажей...

В принципе, Хауи мог бы написать еще несколько продолжений о том, как спасшиеся из Укрытия 18 спасают обитателей прочих Укрытий либо спасаются от них, а то ведь мало ли какие агрессивные социумы сложились кое-где. Но не стал. Возможно, правильно и сделал...

Из забавного отмечу, что, согласно концепции Хью Хауи, стандартным типовым воплощением зла номер один для обычного американского читателя является не чертик с рожками и не пришелец с серой кожей, а американский же сенатор, который только и мечтает как бы испепелить весь мир во имя торжества своей любимой параноидальной идеи. Крахом же карьеры сенатора является избрание в президенты, после которого он лишается реальной власти и служит лишь громоотводом для общественного недовольства...

Хью Хауи не терпелось порадовать читателя разнообразием сюжетных ходов, поэтому на наше обозрение теперь предлагается робинзонада...

В одном из Укрытий случилась катастрофа, практически все его обитатели погибли. Но вот чудом уцелел паренек по имени Джимми, которому суждено годами жить в одиночестве, питаясь запасами консервированной еды и впитывая в себя массу сведений из старых запретных книг о жизни обитателей Земли до того момента, как предки Джимми забрались в эти самые Укрытия...

Периодически автор продолжает возвращаться к главной сюжетной линии, где повествуется о том, как местные джорджи вашингтоны и бенджамины франклины борются против угнетателей...

Две недели на самоизоляции во времена ковидной пандемии смело входят в тройку худших моментов моей жизни. Хотя вроде бы чего там плохого было: на работу не надо идти, можно спать, кушать, книжки читать. Ан нет, ощущение несвободы заставило померкнуть все краски мира...

Зато вот понял, почему сопереживаю тем героям Хью Хауи, которые стремятся вырваться из пресловутых Укрытий. И лучше уж человечеству одичать, откатиться в каменный век, опуститься до уровня первобытных охотников и собирателей, чем изображать из себя подобие цивилизации в железобетонных подземных склепах. К лешему вообще такую цивилизацию, в которой нет места для звездного неба над головой. Ведь если нет звездного неба, то и вместо нравственного закона внутри нас заведутся параграфы каких-то бездушных Правил...

Любому автору постапокалиптического жанра приходится отвечать на вопрос о том, почему именно произошел пресловутый Большой Бадабум? И тут можно либо хитрить, уверяя, что никто уже и не помнит или не понимает, потому что носители знаний о причинах Бадабума его не пережили, либо все-таки начать объяснять...

Хауи понял, что конкретно в его случае объяснять придется, иначе сюжет зайдет в тупик...

И тут он совместил официозную страшилку с неофициальной, но тоже весьма популярной...

Официозная страшилка просто классическая. Про пресловутую «ось зла» в лице Сирии, Ирана и Северной Кореи. И про то, что в этих странах правят люди, назло Америке готовые убить все человечество

Неофициальная страшилка повествует о не менее одиозном «глубинном государстве», заправилы которого тоже не прочь убить все человечество, загодя обеспечив себя любимых и обслуживающий персонал бункерами, в которых можно пересидеть

В итоге, как обычно и бывает, объяснение причин Армагеддона побуждает снижать произведению оценку, но роман в целом все же весьма неплох, так как Хауи удалось выдумать главного героя, за злоключениями которого интересно следить. Ибо это узник Укрытия, которому предстоит узнать, что именно он приложил руку к гибели всего человечества, действуя из лучших побуждений...

Как представитель постапокалиптического жанра сей роман ничем особенным не выделяется. Наивная такая история о том, как простой американский патриот, действующий на руинах привычного нам мира, побеждает уйму злодеев...

Еще и весьма хлестаковским способом. Приходит в поселок сограждан, впавших в уныние, и объявив себя настоящим американским почтальоном и инспектором, действующим по поручению неких федеральных властей(существующих лишь в его воображении), начинает усердно собирать из подобных поселков маленькую демократическую империю размером с Орегон...

Но все же по ходу чтения мозг цепляется за весьма интересную бриновскую идею. Идею того, что для нормального развития человечества крайне необходимы иллюзии..

Пока люди в иллюзии верят, возможен прогресс. Совершаются великие открытия, созидаются сверхдержавы, расширяются пределы возможного для человека. Ради иллюзорной цели люди горы свернуть готовы...

А вот стоит взять верх прагматикам, как развитию ставят препоны. Прагматики твердят, что вот это невозможно, то нецелесообразно, третье вообще вздор. И все в их выкладках вроде бы правильно, но открытий великих больше нет, управляемые ими державы рассыпаются в прах, а народы перестают верить в свои силы...

С прагматиками Брин обошелся крайне жестко. Изобразив их в образе неких холнистов, которые в его постапокалиптическом мире полагаются только на грубую силу. И терпят поражение от тех, кто благодаря мистеру Почтальону снова стал верить в основополагающие американские иллюзии...

Есть такие создания, которые отравляют писателям жизнь. Называются они критиками. И уж если брать за основу тот факт, что Бирс сочинил много историй про жизнь после смерти, то посмертную жизнь писателей критики порой изрядно отравляют тоже. Могут иного известного вроде бы автора полностью развоплотить. А могут извлечь из безымянной могилы и совместными усилиями памятник воздвигнуть нерукотворный, или вот узреть проблески гениальности у того, кто при жизни считался простой рабочей лошадкой и с трудом продавал свои книги, издаваемые мизерными тиражами...

Это я тут разглагольствую, поелику наткнулся на третий подряд рассказ в одном и том же сборнике, написанный по шаблону. Какие-то имена, названия городков, протокольное перечисление фактов. Мистер Имярек умер, мистера Имярека видели живым в соседнем городке, нашли могилу мистера Имярека, ой, черт, кого же тогда видели в соседнем городке? Вот и все, ребята, как говорил поросенок в финальных кадрах старых мультиков про Багз Банни и Даффи Дака...

Так вот эти самые критики святую правду сказали про рассказы Бирса из жизни привидений. Про полное пренебрежение атмосферой повествования ради голой фабулы и про то, что боязнь риторики очень часто делает текст безжизненным...

Я хоть и не критик, но ощущения такие же...

Яркий образец того, что творчество Бирса сродни кимберлитовой трубке. То есть, там притаились алмазы размером с «Куллинан», но для их обнаружения потребуется перебрать уйму мелких камушков, а также тонны пустой породы, включая откровенный шлак...

Данный рассказ таковым шлаком и является. Написанный в стиле газетной заметки, он и производит впечатление газетной заметки. Здесь Бирс рассказывает про одного английского бегуна, который бесследно исчез среди бела дня посреди довольно оживленной дороги на глазах у свидетелей с безупречной репутацией. И никаких тебе объяснений, никакой психологии, ни предыстории, ни послесловия...

Уместным такое покажется только в желтой прессе, когда нужно заполнить объем хоть чем-то. И тогда редактор зовет некоего репортера, оторвав его от поисков того, чем можно опохмелиться после вчерашнего. И велит нечто таинственное извлечь из недр воображения. И тут пиши хоть про таинственное исчезновение английского бегуна, хоть про то, что один фермер из Колорадо по имени Бенедикт Грин зашел в лавку торговца Аарона Джонсона, на глазах двадцати свидетелей завернул за стеллаж с гвоздями и внезапно растворился в воздухе...

В общем, яркий пример того, как литературная поденщина исковеркала судьбу автора, потенциально готового стать великим. И если кто-то спрашивает, почему Бирс был почти забыт при жизни. А вот потому и забыт, что порой скатывался до откровенного шлака ради заработка...

Бывает, какая-то мелкая неприятность испортит настроение на целый день, и ты сам понимаешь, что организаторы этой неприятности и думать про нее забыли уже, а ты все крутишь в голове всякие катастрофические варианты дальнейшего развития событий, но потом некий добрый человек найдет способ как тебя успокоить и показать, что не надо паниковать из-за пустяков...

Таким добрым человеком вполне может оказаться автор книги, настраивающей на правильный лад. Особенно если ты таков, что, допустим, Маугли воспитали волки, а уже потом он пошел жить к людям, а тебя в большей степени воспитали книжки, написанные людьми, нежели люди как таковые, вот прямо чтобы из плоти, крови и с сигаретой во рту...

Ведь означенный Алан Маршалл жил в невесть какой австралийской глуши, и калекой на всю жизнь его сделал полиомиелит во времена, когда и вакцины от него не было. И название книги «Я умею прыгать через лужи» подразумевает то, что для маленького Алана просто взять и научиться через эти самые лужи прыгать было таким важным достижением, как если бы мы с вами пошли и прошли отбор в отряд космонавтов. И вышло так, что, при поддержке родителей, у него было полноценное детство с играми и проказами, и он смог получить образование и работу, и стать писателем, книги которого читают в разных странах мира. И эти книги напоминают нам ,что при всем соблазне пойти по легкому пути, став слабым и злым, все же стоит попытаться быть сильным и добрым...

Если верить Тане Френч, в маленьких ирландских деревнях разворачиваются интриги, которым позавидовали бы хоть вымышленные Ланнистеры, хоть невымышленные византийские царедворцы...

Понятно, что поводы для подобных интриг отнюдь не имперских масштабов, но вот энергии и ловкости их участники вкладывают столько, что прямо захватывает дух...

Любителям экшна стоит пройти мимо данной книги. Не будет здесь такого, как в тех фильмах, где главный ирландский неуловимый мститель Лиам Нисон плющит людей снегоочистительными машинами...

Зато здесь раздолье для тех, кто обожает толстые книги, состоящие из словесных поединков. В романе этом словами фехтуют, жонглируют и, прости меня Розенталь, престидижитируют, используют их как противопехотные мины и как напалм, применяют как медленный яд и как целебное противоядие, осуществляют ими возмездие и обороняются от супостатов...

Любую главу книги этой, где вроде бы треплются фермеры в пабе, можно использовать для разъяснения непонятливым, чем друг от друга отличаются и почему так важны текст, подтекст и контекст...

И еще она позволит понять, почему некоторые люди не читают для прокачки своих психологических скиллов, прости меня Розенталь второй раз, всякие там пособия по психологии с названиями вроде «Как научиться отличать правду от лжи за 10 занятий». Зачем эту нудятину читать, если есть такие классные детективные книги, как вот пишет та же Тана Френч...

Согласно достоверной информации от авторов предисловия, эта повесть считается в Дании одним из наивысших достижений местной детской литературы. В таком случае мне жаль немножко датских детей, потому как после Андерсена никто, видимо, не рискует сочинять нечто стоящее для юных читателей. Шведы, норвежцы, финны выдвинули уйму детских писателей, а в Дании что-то вот совсем беда...

Повесть же откровенно скучная. В некоей непонятной вымышленной стране в непонятное время, которое может оказаться хоть средневековьем, хоть чем-то вроде Великой Депрессии, невесть откуда взявшийся мальчик по имени Силас идет из ниоткуда в никуда. Кругом целая уйма плохих и злых людей, а если человек оказывается добрым, то он либо пьяница, либо неудачник. Другом для Силаса становится лошадь вороной масти, только загвоздка в том, что ею он завладел обманным путем. Многие сюжетные ходы чрезвычайно напоминают фэнтези, но лишенное хотя бы самого завалящего намека на волшебство...

Оно еще было бы терпимо, коли бы речь шла о реальных людях в реальной стране, хотя бы там о чьем-то тяжелом детстве на хлопковой плантации. Можно было бы расширить свой кругозор за счет сведений о жизни прошлых поколений или наших современников из стран третьего мира. Но тут то выдуманный мир и непонятное время, при этом еще в предельно унылом изложении...

Нет, конечно, французы могут и учинить многотомную эпопею с огромным количеством персонажей, к которой порой и подступиться страшно. Мне вот советовали некоторые люди вступить в схватку Мартен дю Гаром или Прустом, но я пока что не рискнул, ибо легко выношу русское, немецкое, англо-саксонское или скандинавское многословие, но от многословия французского возникает ощущение пустоты содержания, прячущейся за обилием мелких деталей внешней отделки...

На мой взгляд, французы сильны в сочинении недлинных, но абсолютно законченных историй, которые они сами преспокойно называют романами, а наши читатели воспринимают как повести. А это все же романы, только в духе минимализма, не позволяющего зря тратить слова, если без этих слов вполне можно обойтись...

И вот совершенно случайно наткнулся я на маленькую тонкую книжку совершенно мне неведомого прежде Жана Эшноза. И книжка эта про Первую мировую войну, о чем свидетельствует число «14» на обложке. И рассказывает она истории нескольких французских солдат родом из одного маленького городка. И вот кто-то из них вернется с наградами, кто-то будет расстрелян за дезертирство, кто-то погибнет, сражаясь за трехцветное знамя против бошей...

И при этом автор совершенно не старается навязать читателю какое-либо мнение по поводу описываемых им событий. Кратко, лаконично, буднично даже описывает то, чем жили, как сражались, как погибали, как возвращались домой обычные люди. Он доверяет читателю, рассчитывает на то, что читатель сам в состоянии сделать выводы и потом мысленно склонить голову перед памятью тех, кто сто лет назад ушел защищать свою страну...

Эту книгу я бы рекомендовал тем, кто обожает интересные факты. Есть такой вот тип людей, к которому я и сам отношусь, что при любом удобном случае суют нос в книжку, обнаруживают там целые залежи совершенно бесполезных в повседневной жизни, но чрезвычайно любопытных сведений, а потом ищут среди своего окружения тех, на кого можно обрушить то, что сами вот только что узнали. Будь то особенности размножения суринамских пип, пикантные подробности личной жизни кардинала Ришелье, политическая обстановка в Уругвае или последние достижения физики в плане исследования черных дыр...

Вот здесь можно от Митио Каку узнать, что физики думают про самые излюбленные фантастами трюки. Про машину времени, про левитацию и телепортацию, про восстание машин и кротовые норы, про инопланетян и параллельные миры. Какой-то особенной глубиной проработки каждой подобной темы книга не страдает, не тот формат, знаете ли, тут ставилась цель по максимуму привлечь внимание к проблемам физики тех, кто от нее обычно далек...

Но, прочитав эту книгу, можно потом в разных компаниях периодически вставлять в разговор нечто глубокомысленное, используя при этом магические слова «суперструны», «гравитоны» или «Мультивселенная», представляя себя гораздо большим знатоком естествознания, нежели являешься на самом деле. Еще и ссылаясь при этом на «Звездный путь»...

Ну не все же на «Гарри Поттера» ссылаться то...

Есть такие сказочники, которые помогают убежать от реальности. И они считаются вроде как добрыми. А есть не особо добрые сказочники, такие примерно как Роальд Даль. И они делают вид, что шутят, веселят и развлекают, а на деле преподносят детям суровую правду жизни. Горькое лекарство в обертке от сладкой конфетки...

«Матильда» — это история умного ребенка, живущего в окружении взрослых, которые поклоняются баблу и телевизору. Которые считают, что только дебилы тратят время на всякие там книжки. И умный человек в их глазах не тот, кто много знает разных интересных фактов и носит из школы хорошие отметки, а тот, кто может впарить лохам подержанное авто за солидную сумму...

А еще это история умного ребенка, который не сдается. Который упорно идет к намеченной цели. Который верит в себя и не боится преодолевать трудности. Который знает, что во взрослой жизни небо не будет клубнично-ванильным, и не будет молочных рек с берегами из сливочного пудинга...

И также это грустная история. Об одиночестве и непонимании. О том, что самые родные вроде бы люди могут тебя отвергнуть лишь потому, что ты как- то выделяешься из привычного им социума. О том, что ты можешь быть хоть семи пядей во лбу, но без бульдожьей хватки рискуешь ничего не добиться...

И еще это история-предостережение. Надеюсь, вы заметили, что маленькая эрудированная симпатичная Матильда, в принципе, неплохо научилась манипулировать людьми и мстить своим обидчикам. Так что не стоит забывать: из умного, грустного, одинокого ребенка, возвышающегося интеллектуально над своим окружением, может вырасти не только Гермиона Грэйнджер. Из такого ребенка запросто вырастет неплохой Волан-де-Морт, если душа его закроется для добра, не выдержав борьбу со злом без поддержки любящих его людей...

В современных антологиях рассказов довольно часто в качестве бонуса про каждого автора напишут краткую или подробную биографическую справку. Дескать, если уж человек купил книгу, то ему хотелось бы знать, что за люди все это сотворили...

Но у меня в руках изданная в 1992 году антология «Зловещие мертвецы». Плоть от плоти тогдашнего книгоиздания. С омерзительной обложкой, с непонятным принципом отбора содержания, с фамилиями авторов «Ходгсон» и «Вайтхэд», с отсутствием информации об авторах как таковой...

Тем интереснее найти подобную информацию самому...

И узнать, что Роберт Хант (1807-1884) был почтенным британским ученым. Занимался таким серьезным делом как минералогия, был одним из пионеров фотографии, а помимо указанного хобби на досуге коллекционировал легенды и были родного Корнуолла. Края по крови кельтского, народ коего хранил верность своим старинным суевериям, связанным как с туманными болотистыми пустошами и горными ландшафтами, так и с местным неласковым морем...

«Призрачный жених» — это такая вот корнуолльская легенда о возлюбленных, которые были разлучены на годы, но поклялись хранить верность друг другу на кольце, взятом с пальца мертвеца. Лучше бы они этого не делали...

Мрачная сказка с печальным концом, плод литературных досугов ученого мужа...

Про сам рассказ написать почти и нечего. Вполне себе обычная для Бирса история про дом с привидениями. Предшествующая ей в сборнике такая же была...

Про то, что один старикан умер, но не совсем. А некто побывал в его доме и принял за совсем живого и совсем не умершего. А потом ему стали объяснять, что тот старичок все же совсем умер, в полный рост и со всеми подтверждающими бумагами.И чтобы этот вопрос прояснить окончательно, спорщики отправились в тот дом. И оказалось, что да, умер дедуля, но все же не совсем, не во всех измерениях, но выяснилось это ценой того, что кое-кто из спорщиков взял, зашел в темную комнату, напугался и совсем умер...

Сюжетный поворот, заключенный в последнем предложении предыдущего абзаца, во времена беллетристики из американских провинциальных газет девятнадцатого века мог вполне сойти за неожиданную концовку. Но сейчас уже вряд ли...

И в мысленном боксерском поединке между авторами винтажных мистических историй с такими вот рассказами в арсенале Бирс всяко проигрывает реальному безумию По, визионерству Лавкрафта, кельтскому очарованию Ле Фаню, антикварным изысканиям Джеймса-англичанина, психологизму Джеймса-американца, оккультным познаниям Блэквуда. Может быть, и еще кому-то, скромно отходя во второй ряд классиков данного жанра

Перемещения сыщика Лыкова и его верного помощника Азвестопуло по Российской империи все больше напоминают путешествие Нильса Хольгерссона и стаи гусей Акки из Кебнекайсе по Швеции. То есть, если что, Сельма Лагерлёф не то чтобы сказку сочиняла, как многие думают, прочитав изрядно сокращенный пересказ, а был у нее задуман замаскированный под сказку учебник по шведской географии...

Вот и свечинские детективы на определенном этапе трансформировались в нечто похожее на историческое краеведение. Свечин вдохновенно повествует в данном романе о том, что из себя представлял град Якутск, каким тяжелым мероприятием было путешествие на Колыму, про быт тунгусов рассказывает, про незаконную добычу золота, извлекает на свет божий стародавние исторические курьезы, а вот само расследование уже и не расследование...

Оно в стиле таком: Лыков ехал, Лыков приехал, злодеев порешил и обратно уехал...

Если выстроить знаменитые антиутопии по ранжиру в виде, допустим, кругов ада, то этот роман вполне может претендовать на звание самого последнего, самого мрачного и безысходного...

Рядом с миром, созданным талантом Карин Бойе, помноженным на ее фатальную депрессию, широко известный дивный новый мир старины Олдоса похож на курорт на Карибах, а размышления Оруэлла про 1984 год конечно же ужасают, но на героев «Каллокаина» они произвели бы такое же впечатление как Марфинская шарашка на того, кто пилил лиственницы на Колыме...

Потому что в мире «Каллокаина» не просто промывают мозги навязчивой пропагандой, жгут книжки или изобретают всякие новоязы. Там лишают человека права на свой собственный внутренний мир. Не просто побуждают людей писать доносы на всех вокруг, а с помощью специальных инъекций превращают каждого в доносчика на себя самого...

По степени точности описания людской психологии, кстати, Бойе тоже на голову впереди признанных великими авторов антиутопий...

Но вот назойливо рекомендовать книгу к прочтению остерегусь. Ибо чтение «Каллокаина» приятным быть не может. Ввергнет оно в тоску и уныние на раз,два, три...

Досадно, конечно, осознавать, что на старости лет Стивен Кинг вступил в секту. Членам этой секты подобает верить в непогрешимость Барака Обамы, Хиллари Клинтон и в глубокий смысл косноязычных заявлений Сонного Джо Байдена. А также в то, что любой голосующий за республиканцев сгорит в адском пламени, при разжигании которого будут использованы экологически чистые дрова...

Некогда он сопереживал жителям городков родного Мэна, которые потеряли работу на разорившихся текстильных фабриках и лесопилках. А теперь рад тому, что эти предприятия закрылись, ведь благополучие лосося в реке и медведя в лесу многократно важнее, чем всякие убогие существа, населяющие эти маленькие провинциальные городки. Раньше он сочувствовал жителям Дерри, претерпевшим много бед по вине пресловутого Пенниуайза, а теперь изображает Дерри как логово трампистов, жители которого служат Пенниуайзу, голосуют за республиканцев и вызывают острое желание нажать на кнопку и стереть город с лица земного шара...

Но даже такой вот разбогатевший и обрюзгший Стивен Кинг, всеми конечностями голосующий за пресловутую псевдолевую и псевдолиберальную повесточку, порой выдает на гора страницы, заставляющие вспомнить прежнего Стивена Кинга. Молодого, дерзкого и умевшего отличать собственное мнение от галлюцинаций, возникших по воле большой мозгопромывательной машины, управляемой попеременно то возлюбленными им демократами, то ненавидимыми им республиканцами...

Жаль, что в данном тексте подобных страниц маловато будет, однако...

Есть два обстоятельства, побудившие меня прочитать эту повесть, и одно обстоятельство, не позволившее бросить ее читать на середине...

Во-первых, эта повесть очень нравилась хилому больному ребенку по имени Роберт Луис и по фамилии Стивенсон. Он очень мечтал написать свою книгу о приключениях на острове. Вырос, написал, получился шедевр. Многократно лучший, чем баллантайновская безделица, которая и до среднего уровня дотягивает с оговорками...

Во-вторых, «Повелитель мух» Голдинга планировался не как потенциальный шедевр, а как пародия на «Коралловый остров». Кое-кого, видимо, бесило, что подобная околесица уже сто лет болтается в списках литературы, рекомендуемой для юных читателей. И опять вышло так, что реакция на баллантайновскую безделушку получилась многократно лучше, чем источник вдохновения...

Почему я не бросил это читать? Наверное, стоило бы, но тогда меня преследовало бы ощущение незавершенного действия...

Ну бывает вот так, что популярностью сто лет подряд пользуется нечто глупое, но при этом угадавшее потребности тогдашнего читателя. Детишкам нравилось читать про приключения на острове, при этом такие, что все препятствия главные герои преодолевают без особых заморочек, без паники и стенаний. Взрослым нравилось, что дети, попавшие на остров, очень правильные, дружелюбные и неконфликтные паиньки, а ближе к концу начинается становившаяся тогда трендом открытая пропаганда идей превосходства белой расы и мирового господства Туманного Альбиона. А еще там пираты, акулы и несколько глав про кровавое месиво, устроенное каннибалами с Фиджи. К которым потом приплыли англичане и вмиг сделали каннибалов белыми и пушистыми...

Есть два самых страшных рассказа Амброза Бирса. «Случай на мосту через Совиный ручей» и «Житель Каркозы». В одном из них нет ни капли мистики, но читать его очень страшно. Во втором мистики столько, что Каркозу при поддержке предтеч и последователей радостно вписали в компендиум трудов коллективного разума про Ктулху, Хастура и прочих Ньирлатхотепов, и даже в сериалах вроде «Настоящего детектива» эта самая Каркоза вылезает там, где ее не ждали...

И полным полно, как выясняется, совершенно не страшных рассказов. Очень похожих на статью в желтой прессе. Такое вот, в духе, еще один интересный случай из жизни привидений. В данном случае, допустим, речь идет о том, как некто купил кувшин с сиропом в лавке у знакомого торговца, а потом осознал, что этот торговец уже две недели как похоронен...

Замечу, что в рассказах Бирса, и в этом тоже, всплывает одна интересная американская подробность. Если в Англии жители городка, где появился дом с привидениями, обходят его стороной или вызывают некоего эксперта по таинственным явлениям, то где-нибудь в штате Миссури или Айова подобный дом осаждают толпы желающих лично туда проникнуть или хотя бы заглянуть в окошко, а не то и вовсе попробовать линчевать привидение на месте его манифестации...

Ну как без Кафки то вообще. То он на пляже появляется волею Мураками, то вот на мост его тащат. А еще ведь есть такая старинная советская мудрость про «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью», преодолеть пространство и простор...

Ну вот главная героиня рассказа сего, преодолела пространство своей неприметной жизни старой девы, работающей в библиотеке, вырвалась на просторы призрачной жизни после смерти, угодив по рассеянности под колеса некоего транспортного средства...

И ждал ее там Кафка, в которого влюбилась она по фотографии на обложке книги...

Сборник «Ночной взгляд» закрывается рассказом, в котором так любимые Дарьей Бобылевой городские легенды сочетаются с ироничным сюрреализмом и веселым кафкианством...

Параллельно сборнику «Ночной взгляд» Дарьи Бобылевой читаю я сборник рассказов Амброза Бирса. И смею уверить, что порой даже у самого этого Бирса, у великого (отчасти; По, Лавкрафт, Блэквуд и М.Р.Джеймс таки круче) и ужасного(тоже не всегда, иногда явно написано впопыхах на левой коленке ради пригоршни денежек) Бирса не получается удачно совместить ужас кромешный с черным юмором...

А вот у Бобылевой в этом небольшом рассказе очень даже получилось. В свете успеха сериала «Одни из нас» тема того, что грибы восстанут и отомстят людям, которые их топчут, давят, срезают, варят, жарят, парят, маринуют, в тесто пихают, на медицинские нужды пускают, тема эта вполне злободневна...

Так что приглядитесь к грибам. Что-то они в последнее время зловеще молчат. Что-то они подозрительно кучкуются под деревьями. Иной раз в лес зайдешь, а они тебя уже вроде как окружают толпами, а иной раз так и норовят заманить в самую глухую чащу...

Так вот и добрались они до ультраэффективного грибника Курепыча из данного рассказа. Описание последнего дня его жизни заставит и содрогнуться от ужаса, и поежиться от омерзения, и отыскать в тексте несколько солидных бугагашенек, извиняюсь за применение стародавних словечек из допотопного сериала про некоего Шелдона Купера...

Контаминировала, контаминировала да невыконтаминировала. Что-то мне не особо понравился сей рассказ, в котором, как верно подметил один из отзывистов, сплетаются мистика, ужасы и обычный триллер. Сплестись то они сплетаются, только узел выходит не особо функциональный...

Слишком тут много сущностей в одном флаконе. И белая горячка, и отсылки к сказке «Морозко», и деревенские былички, и про осину как проклятое дерево, и про страшную месть, и привидения тут же, и колдовство.

Особенно раздражает, что призрак колдуна, отвечающий в рассказе за то, чтобы страху нагнать, ведет себя как дядя Митя из фильма «Любовь и голуби», только даже скорее как актер, так и не прошедший пробы на роль дядя Мити по причине прихода на киностудию в состоянии, далеком от трезвости как нормы жизни...

Дело было так. Один перспективный, но не особо обремененный интеллектом и познаниями, как в плане овладения школьной программой, так и в столь специфической области как городские легенды, фотограф сидит на крыше ранним утром. Ему нужны красивые кадры городских улочек, только вот все портит какая-то странная тетка, рандомно появляющаяся то в одном месте, то в другом...

Вот у Дарьи Бобылевой познаний многократно больше, чем у героя ее рассказа. И для описания того, как некая демоническая тварь охотится на неосторожных представителей рода человеческого, она привлечет и городские легенды, и миф о Медузе Горгоне, и эдипов комплекс, и отголоски японских ужастиков, в которых все эти замогильные создания перемещаются такими же дергаными, странными, изломанными движениями...

Жутковатый рассказ и лаконичный, что многих обрадует, кто вот не любит плетения словес про мелкие подробности всего вокруг...

Один мой знакомый в студенческие годы подрабатывал санитаром в психиатрической лечебнице. И однажды приволок оттуда книжку, авторы которой исследовали внутренний мир маньяков с точки зрения науки. Смею заверить, что включенные в нее выдержки из бесед с этими самыми маньяками напрочь отбили у меня желание одобрительно воспринимать произведения, в которых совершают слишком обстоятельное путешествие во внутренний мир душегубов...

К счастью, рассказик про маньяка по имени Олег ростом в две страницы. И больше про то, что у него личная жизнь не сложилась, и сын растет какой-то убогий, и на работе он в глазах начальства кто-то вроде говорящего таракана...

И в целом, сборник «Ночной взгляд» от его отсутствия ничего бы не потерял...

Подозреваю, что этот рассказ очень хорошо зайдет столичным жителям, которые таковыми являются в первом поколении...

Ведь тут задействованы многие страхи из их загашника, который где-то там на грани сознания и бессознательного...

Главный герой, продвинутый столичный креакл, с ужасом вспоминает то, как он жил в младые годы в маленьком провинциальном городке. И до жути боится снова вернуться в края потертого линолеума, бельевых веревок, кинутых через двор, антресолей, где лежат крышки от банок для будущих солений. Вот всего такого, что мне на ум пришло и что там еще упоминает автор...

А еще таких будущих столичных интеллектуалов очень страшили в детстве гопники. Как юные гопники, готовые вытрясти мелочь из карманов в ближайшей подворотне, так и прародители оных, все эти дядьки в спортивных штанах и майках-алкоголичках, и тетки в бигудях, орущие какой-то Светке, что сейчас они ей, сволочи, ноги оторвут, если она еще раз к их благоверному подсядет пивасика на лавочке хлебнуть...

Ну и куда же без тараканов. Еще во времена до воцарения Петра Великого один иноземец, чех с немецкой фамилией Таннер писал, что есть такой лютый зверь по имени «каракан» , который живьем заедает гостей, но не трогает хозяев. Надобно полагать, что нежный телом и возвышенный душой столичный житель от этого иноземца из Богемии недалеко ушел, полагая, что шевеленье тараканьих усов из-под плинтуса сродни появлению одного из всадников Апокалипсиса...

Зря они так. Я живу в маленьком провинциальном городке, и таракана живого именно здесь отродясь не видел, и гопники лет уж двадцать как куда-то исчезли, и потертого линолеума все меньше, равно как и любителей хранить крышки от банок на антресолях. Это всего лишь страхи, которые так ловко использует Дарья Бобылева для запугивания своих читателей...

Рассказ весьма длинный, обстоятельный, читается с большим интересом, а сказать о нем вот и нечего почти...

Хорошо, что я умею, весьма в том поднаторев, искусственно удлиннять отзывы с помощью деепричастных оборотов, создания новых абзацев едва ли не из отдельных предложений, парцелляции...

А также могу делать предложения очень длинными, чтобы они отчасти походили на размышления Молли Блум, которая одна из героинь «Улисса», сам я этого Улисса не осилил с трех попыток, но статейки о нем почитывал, это вот такой поток сознания бесконечный, погодите, кот в дверь скребется, накормлю его, и вообще вставать пора, а то валяюсь тут, а надо пол на веранде делать...

Кот скрестись не перестает. Поэтому кратко: этот рассказ весь состоит из набора деревенских быличек. Про ведьм, про клады, про то, как банники с лешими озорничают. И про то, что столичным дачникам в сельской местности только кажется,что вокруг идиллия, а на деле шаг влево, шаг вправо, как тебя всякая нечисть тут же и захавает...

Многим рассказ этот может показаться не особо примечательным, но мне он видится чрезвычайно достоверным психологически и довольно трогательным...

Главный герой — это такой тихий неприметный дядечка, который так и не обзавелся своей семьей. И даже не пытался особо, боялся отказов, насмешек, а потому жил бобылем (вот и каламбур нарисовался, такой же как этот дядечка непритязательный)...

Все свои нерастраченные чувства отдавал он вещам. Скупал на барахолках всякие старые вещи, заполнял ими пространство квартиры. До полного умопомрачения не дошел, то есть не было там у него гниющего мусора, пустых бутылок, полчищ тараканов. Это был аккуратный и деликатный скопидом, который как бы спасал старые, другим людям не особо нужные, но еще на что-то годные вещи. Их же жалко, они столько лет верой и правдой служили, и если их не забрать, они же погибнут на свалке...

Знал я в лицо одного слегка сбрендившего юношу. Этот спасал детские игрушки с помоек. Говорил, что они же почти как люди, что им на помойке холодно, одиноко и страшно. По логике, в палату бы больничную его и разных там таблеточек закатить побольше. Но чисто эмоционально если рассуждать, то вспомнишь свои детские игрушки, как ты их любил, как ты с ними разговаривал, пытался манной кашей кормить. А теперь эти бедные медведики, тигрята и прочие существа в лучшем случае валяются на пыльном чердаке, а большей частью давно уже сгнили на свалке. Тут уже не парнишку этого ненормальным начнешь считать, а себя бесчувственной сволочью, предавшей друзей. Хоть и воображаемых...

После изложения подобной диспозиции сообщу, что далее будет рассказано, как бережное отношение к старым вещам спасло главного героя от очень больших неприятностей, а обстоятельства спасения позволили в жанровом классификаторе выбрать пункт «мистика»...

Сам накопительством не страдаю, скорее ратую за минимализм, но благодаря автору чувствами скопидома едва не проникся...

Порой возникает ощущение, что излишне обстоятельное знакомство с творчеством Амброза Бирса начинает вредить его репутации в глазах читателя. Вот прочитайте «Словарь Сатаны», рассказ про Совиный Ручей и про Каркозу, и можно на этом завершить. Тогда будете считать, что Бирс — великий и непревзойденный гений...

Но прочитав пару десятков таких вот рассказиков, понимаешь, что не гений. И даже не великий писатель. Просто очень хороший автор, замечательный порой, а порой откровенно халтуривший ради небольшой денежки...

«Один из близнецов» — пример такой халтуры. В меру качественной, но дешевой. Обыватель будет потрясен, ценитель же скажет, что можно было и побольше постараться...

Во мне подозрительное отношение к навязываемому извне коллективизму воспитали отнюдь не Оруэлл, Замятин и Брэдбери. Это сделала бабушка моя, веселая приветливая хлебосольная старушка, которая при этом всю жизнь жила своим умом, не верила ни газетам, ни телевизору, ни слухам, плевать хотела на то, что о ней люди подумают, и любимой ее воспитательной фразой была «Если все головой об стену биться побегут, ты тоже побежишь?»

А как не побежать, если в тебя природой вшит старый добрый стадный инстинкт. Допотопный еще, примитивный до жути, но чудовищно мощный и живучий не хуже Пеннивайза. И к нему еще прикручен инстинкт самосохранения, как бы намекающий, что для выживания надо быть как все. И даже гордые собой либералы, даже твердящие про разумный эгоизм либертарианцы, даже диссиденты всякие и нонконформисты, плывущие против течения...

Что они делают? Назло большому стаду, плывущему по течению, сбиваются в плывущее против течения маленькое стадо. И начинают зорко следить за тем, кто правильно против течения плывет, а кто нет. Кто тут у нас плывет против течения недостаточно старательно? А кто тут вообще пытается плыть поперек? На берег собрался, сволочь такая?

Но есть тот, кто обладает достаточной силой воли, ясным разумом и таким чувством собственного достоинства, чтобы плыть не по течению, не против течения, не поперек и не к берегу. А плыть туда, куда ему нужно, при этом не посягая на право других плыть по своему усмотрению. Только такие люди могут проявлять коллективизм здравый, основанный на разумном альтруизме и взаимопомощи...

Хочется верить, что ты именно такой, но не факт, не факт. Может тебя еще судьба не закидывала в обстоятельства, подобные тем, что в данном рассказе. Станут все вокруг подобием муравьев, переформатируются сами в улей, захотят тебя благоустроить. И ты шагнешь им навстречу, ибо одиноким быть страшно. Давайте, братцы-человьи, и меня форматируйте!

Вот первый в сборнике «Ночной взгляд» рассказ, который и впрямь очень страшный, и с неожиданной развязкой...

Всего два персонажа. Тихий скромный подросток Антон, который страдает от низкой самооценки, а потому волонтерствует на благо пожилых людей, чтобы ощутить себя полезным. И одинокая старушка, которой он пришел помочь. Тихая скромная бабулька, доброжелательная и приветливая. Четыре раза подвергавшаяся госпитализации в психиатричку с диагнозом «шизофрения»...

Или три персонажа? Что это за сынок, о котором постоянно твердит старушка? Плод фантазий, порожденных проблемами с психикой? Или же Антошка пришел в квартиру, в которую уж лучше бы он не приходил, ибо сынок реален, но природа его такова, что столкновение с подобным и Антона до психиатрички доведет?

И как всегда Дарья Бобылева очень хорошо прописывает характеры персонажей и мелкие детали быта. Но ежели частенько у нее сии детали берут верх над проявлениями ужаса, то тут ужас на первых ролях...

Вот это практически непроизносимое для русского человека слово в заголовке. Его финны изобрели, и оно означает ситуацию, когда тебе мучительно стыдно не за свои поступки, а за поступки другого человека...

Допустим, пошли вы в детстве в гости к хорошим знакомым семьи. И там ваш батенька так водочки назюзюкался, что громко икнув, повалился головой прямо в салат. Ему потом стыдно станет, утром уже, когда проспится, а вам стыдно уже сейчас. Не вы поверх салата разлеглись и храпите, но стыдно именно вам...

Герой данного рассказа пронес это чувство через всю жизнь. Из тщедушного Яши превратился в солидного и упитанного Якова Борисовича. Только вот однажды солидный и упитанный Яков Борисович оказался у разбитого корыта фигурально, а буквально уже стоял на подоконнике с не самыми жизнеутверждающими намерениями...

А далее читателям суждено узнать, какую роль в том, спрыгнет ли Яков Борисович вниз в сторону улицы или в сторону комнаты, сыграет это самое невыговариваемое финское чувство...

И если что, это Дарья Бобылева в ипостаси сугубо реалистичной, никакой мистики...

Подростковый хоррор в декорациях двора блочной многоэтажки. От строительства социализма уже ушли, до смартфонов еще не дожили. Родители вкалывают на работе или зависают с бутылкой на тесной кухне, тут от степени благополучия семьи зависит. Бабульки кучкуются на лавочках и успешно заменяют собой социальную сеть, Википедию и справочное бюро. Дети предоставлены сами себе, устраивают характерное для них броуновское движение по кустам, сараям, задворкам, гаражам, пустырям, игровым площадкам...

И вот эти самые дети начинают постепенно пропадать. Ползут слухи о маньяке, но Дарья Бобылева не про маньяков тут повествует. Она материализует сюжет в духе детских же страшилок. Про то, что вот одна девочка играла во дворе, и подобрала блестящую бусинку

В такие рассказы лучше глубоко не вчитываться, потому что вроде и жутковатые они, а все же логики в них примерно на уровне этих страшилок про гробы на колесиках и пластинку, которая мама положила на видное место, но слушать запретила. Можно сказать, что вообще логики нет. Но интерес читательский удерживается за счет того, что очень уж зримо и красочно автор описывает эти самые дворы блочных многоэтажек и их обитателей с их странными обычаями той поры, когда не было никаких смартфонов...

Главная загвоздка в борьбе с проблемой под названием «мигранты» состоит в том, что люди начинают бороться с собственной сущностью. Потому что вот это вот оседлое сидение всю жизнь на одном месте в принципе несвойственно природе человека. Иначе мы бы с вами до сих пор тусили в районе африканских рифтовых озер, размышляя как укрыться от леопарда и не сдурел ли вот сосед слева, который камень к палке лианой примотать пытается...

Дарья Бобылева в данном рассказе ни бороться с мигрантами не собирается, ни лить слезы по их тяжкой участи, ни даже напоминать, что они такие же люди как все. Она вообще не влезает в политические, экономические, социологические и прочие дебри. Она на приехавших к нам издалека людей смотрит с позиций магического реализма, с позиций фэнтезийных...

Вдруг за кассой в супермаркете сидит девушка, которая рождена быть могущественной чародейкой, но волей рока обречена спрашивать «Вам пакет нужен?». А вот этот худощавый человек с изможденным лицом, который все время покупает жгучий кайеннский перец, вдруг он

История простоватая, но задорная. Компания молодых людей отдыхает на даче. Отдыхает канонически: смешивая в неудобоваримых количествах и невразумительных пропорциях все, что обладает свойствами гореть, но не убивает и не калечит, поедая шашлык, поджаренный до состояния уже не мяса, но еще не угольков, устраивая вокруг себя шум, гам, крик, визг, тарарам, балаган, вертеп. И все бы ничего, обошлось бы все похмельем, чьей-то незапланированной беременностью да выговором от родителей гостеприимца за растоптанные грядки клубничные и пустые бутылки у веранды. Но...

Но там один особо мощный разум догадался прижать шашлык в ведерке с маринадом камешком. Да камешком непростым. Осколком чьей-то допотопной могильной плиты...

И теперь стоит задача в локации «дача» просто дожить до крика первых петухов, отбить нападение силушки нечистой, замогильной, оголтелой. Получится ли? А тут уж обойдемся без спойлеров окаянных...

А вообще забавно, что в произведениях Дарьи Бобылевой именно дачные всякие садовые участки оказываются местом, где творится нечто мистическое. И тянет туда жителей мегаполисов, и в то же время кажется, что там уже и до псоглавцев рукой подать, и свернешь с тропки в ближайшую деревню, вот тебе и Сайлент-Хилл импортозамещенный...

История неинтересной жизни и интересной смерти одного молодого человека по имени Денис...

Находящегося на половине пути от веселого жизнерадостного троечника до Гомера Симпсона. То есть он как бы еще считает, что веселый жизнерадостный троечник жив внутри его повзрослевшего тела, но на деле скоро его запишут в типичные скуфы. И у Гомера все же были жена и дети, а этот вот Денис даже девушки постоянной не имеет, потому как жаждет красавиц модельной внешности, а сам то всего лишь продавец телевизоров с наметившимся пивным животиком...

И вот однажды он

Далее становится очень интересно. Несколько жутких, но очень симпатичных проявлений полтергейста. Охватившее Дениса состояние, не очень далекое от того, что напало на Патриках на Иванушку Бездомного. И финальный аккорд уже в стиле проделок Пеннивайза, только без утаскивания в канализацию...

Читается легко, и смешно порой, и страшно, только напрочь лишен рассказ признаков какой-либо глубины смысла...

Надо полагать, что Дарья Бобылева — особа немало прочитавшая и немало посмотревшая. Я вот читаю сборник ее рассказов «Ночной взгляд», и чуть ли не в каждом произведении чувствуется привкус то «Томминокеров», то «Цвета из иных миров», то фильма какого-нибудь заграничного. И это не в упрек, и не про плагиат, и не про отсутствие фантазии. Тексты самого Кинга нафаршированы аллюзиями, отсылками, пасхалками, оммажами, непрямым цитированием и прочим таким, что можно назвать опорой на традиции жанра. Тем более, что автору страшных историй вот прямо убиться головой об стену нужно, чтобы изобрести абсолютно оригинальный сюжет, это вам не времена Мэри Шелли, когда с плохоньким романом про оживленного мертвеца можно было влезть в классики и основоположники...

Я сперва даже занизил этому рассказу оценку. Но потом до меня дошло, что он мило так уравновешивает рассказ Теда Чана «Ад — это отсутствие Бога». И даже вписывается в предложенную Чаном реальность, в коей ангелы являются смертным именно что «во блеске и славе», только это имеет весьма катастрофические последствия. С локализацией обстоятельств в нашей средней полосе.

Только у Чана все очень катастрофично, серьезно и с уклоном в метафизические философствования. А у нас все очень катастрофично, но с уклоном в описание действий неразворотливых чиновников, матерящихся людей в погонах и все такое. И если чановский обыватель до глубины души потрясен падением ангела с небес и готовится писать философский трактат и завещание, то обыватель бобылевский конечно тоже потрясен, но еще и негодует, что вот же баня сгорела, и где же теперь мыться...

Тот забавный случай, когда в основе романа лежат целые залежи реальных фактов, а читатели обвиняют его в неправдоподобности...

И впрямь. Джек Потрошитель вовсю орудует на улицах Лондона. А тут некие супруги сдают квартиру человеку, который постоянно выходит на ночные прогулки, читает Библию и подчеркивает фрагменты, позволяющие уличить его в женоненавистничестве, подозревают, что он и есть убийца, но полиции не сдают, а то вдруг мало ли источник дохода утратят...

Но стоило побороздить просторы англоязычной Википедии, как стало ясно, что факты, заявленные реальными, такими и являются...

В основе лежит история, которую рассказывал художник по фамилии Сикерт. Снимал он квартиру, хозяйка которой уверяла, что именно у нее обитал весьма странный жилец, коего она очень боялась, но в полицию не сдала, ибо этот жилец был единственным источником дохода. Сикерт так вдохновился! Мало того, что написал картину с изображением спальни Джека Потрошителя, так еще и до такой степени дорассказывал эту историю, что теперь числится у рипперологов среди подозреваемых в том, что он и был нехорошим Джеком...

Странные ночные прогулки в весьма экстравагантном облике и как бы бросающие вызов полицейским позаимствованы у другого реального серийного убийцы, доктора Крима, который был казнен и перед смертью успел сказать палачу «Я — Джек...». Усилия рипперологов позволили выяснить, что Крим скорее всего пошутил, но в 1913 году возможность того, что Крим был Джеком, считалась вероятной...

А еще был некий канадец Уэнтворт Смит, который постоянно сидел, запершись в своей комнате, располагал внушительным количеством оружия и вечно что-то бормотал насчет блудниц и развратниц. И его отъезд из Лондона совпал с прекращением убийств в Уайтчепеле...

Беллок Лаундз в целом специализировалась как автор на сюжетах, основанных на реальных криминальных событиях. И ее считают одним из пионеров того направления, которое теперь называют словом «саспенс». Этот вот «Жилец» был экранизирован не абы кем, а самим Хичкоком в начале его славных дел...

Понятно, что современным читателям может не хватать кровушки, кишочек и секса. Но сделаем поправку на первую публикацию в 1913 году. Автору даже пришлось изобразить жертв Джека не проститутками, а вроде как пьянчужками, которые бродили по улицам в поисках дешевой выпивки. Но всем всё и так понятно, тем более, что Лаундз весьма ловко приделала своему маньяку фамилию Слут(Sleut), лишь на одну букву отличающуюся от написания грубого жаргонного обозначения падших женщин...

Есть случаи такие, когда авторы создадут в своем произведении загадочно-мистическую атмосферу, насыщенную загадками и непонятками, а потом легко и эффектно все испортят концовкой, где эти загадки объяснят...

Вот ходят же слухи, что у романа Джоан Линдси «Пикник у Висячей скалы» была другая финальная глава, но издатели посоветовали ее убрать, а то получилось в духе фразы «про замах на рубль, удар на копейку». Пусть уж лучше будет не слабый удар, а тревожное ожидание удара...

В данном рассказе загадочные инопланетные(?) субстанции меняют поведение людей. Жители дачного поселка становятся меланхоличными, неторопливыми, начинают любоваться природой, розами, закатом. Означенная природа извергает из себя несметное количество грибов, клубники, меда, а потом

Многим читателям в этом может не хватить старых добрых хлещущей кровушки да выпущенных кишочек, и чтобы дачники инопланетной(?) то ли заразе, то ли благодати сказали свое решительное «Но пасаран!»...

А вот то, что Дарья Бобылева так ничего и не объяснила, возможно, было правильным выбором для концовки...

Олды поймут. Олды( средней степени прожарки, не самые олдовые, но и не новички) в 1992 году были подростками. Смотрели фильм Мика Гарриса (олды навострили ушки), по сценарию Стивена Кинга(олды втянули животик), с Мэдхен Амик в главной роли(у олдов потекли слюнки). Не такой клевый как «Твин Пикс», там то кроме Мэдхен еще были Лара Флинн Бойл и Шерилин Фенн(олды упали с дивана и пролили море слез по ушедшей юности, ушедшей от них, и от Мэдхен, и от Лары, и от Шерилин)...

Короче, в этом фильме героиню Мэдхен Амик хотели скушать мама с сыном. Они в российском переводе именовались «Лунатики», в исходном звучании были «Sleepwalkers», а так то являлись прожорливыми оборотнями, только не волками, а хищными кошками. Но героиня Мэдхен, которую оборотень-сын сперва успешно охмурил, все же дала им отпор...

Нечто похожее происходит в данном рассказе, только вот его героиня не Мэдхен Амик, а глупая и наивная Маша. Поэтому здешнему оборотню не только легко удается охмурить ее, но и вплотную подойти к проверке того, какова мягкая и теплая Маша на вкус...

Нынешние подростки, может быть, прочтут этот рассказ и даже выразят о нем свое мнение. Либо человеческим голосом, либо на своем трудно переводимом сигмабойском диалекте. Но им не светит в процессе его чтения уловить ассоциации, запросто отправляющие мысли и чувства в приятное ностальгическое путешествие в то время, когда ты оптом был влюблен и в Мэдхен, и в Лару, и в Шерилин...

Поэтому Дарье Бобылевой респект не только за мастерское изображение женской психологии, но и за слегка приоткрытую дверцу в 1992 год. Год начала юности...

Существует мнение, что любой человек может написать книгу. Если и не вполне сам, если он неграмотный крестьянин с острова Борнео или Никита Сергеевич Хрущев, то он может наговорить уйму всякого разного под запись, а уж профессионалы слепят из этого нечто читабельное...

И вот где притаился главный писательский ужас. Коли одну книгу может написать любой, то написавший одну книгу вроде как настоящим писателем еще не считается. Если он, конечно, не Харпер Ли или кто-то в этом роде...

Возможно, тогда лучше вообще не писать никаких книг, чем сочинить одну, удостоиться хвалебных отзывов, вкусить некую толику славы, понежиться под лучами софитов, а потом вдруг понять, что в этой единственной книге весь выложился, что сказать тебе больше нечего, что ты исписался, не успев даже насладиться тем, как остроумно отвечаешь критикам в бложике...

С героем данного рассказа это и произошло. Несколько мгновений славы, а потом он не смог разродиться даже второй всего лишь книгой. Он сдулся, слился, сжался, съежился, скукожился. Скурился, спился, сторчался. Сбрендил, съехал с катушек, сошел с ума...

Далее следует описание его восхитительных и пугающих галлюцинаций, интонационно заставившее меня ощутить некий аромат булгаковских текстов, повествующих о том, как легко перестать быть ментально здоровым и привлечь к себе внимание санитаров...

В одном из любимых мультфильмов моего детства(про капитана Врунгеля, если что) утверждалось, что как вы яхту назовете, так она и поплывет. Вот и попадал Врунгель на яхте «Беда» во всякие злоключения...

Ну а если ребенку постоянно говорить, что он злой, гадкий, неблагодарный и прочее в том же духе, то детеныш постарается оправдать возложенные на него ожидания. Вот все сделает, чтобы стать злым и гадким...

Главный герой сего рассказа Владя как раз и был таким ребенком, которого постоянно обижали, шпыняли, попрекали, гнобили. Бить не били, семья интеллигентной числилась, но психологически постоянно терзали душу маленького человека...

И постепенно он стал превращаться в злопамятного, мстительного, коварного монстрика. Еще и по воле автора сдружился с неким мелким демоном, явившимся после неудачной попытки вызвать дух дедушки, единственного человека, который к Владе относился по доброму. Этот демон и есть заявленный в заголовке бабайка...

Рассказ с психологической точки зрения весьма убедителен, но атмосфера в нем удушливая до жути. Мальчика вроде и жалко, но точку невозврата в плане превращения в морального урода он ,судя по всему, уже прошел...

Весьма небольшой и странный рассказ. В морских глубинах бороздит просторы сельдяной король, повелевающий косяками сельдей, но мечтающий однажды проникнуть в мозг человека и властвовать не над глупыми рыбешками, а над людьми. А на тверди земной есть некий мальчик Гриша, который хочет вырасти, стать рыбаком и слиться разумом с этим самым сельдяным королем...

Ежели кто сельдяного короля видел на картинке, то подтвердит, что существо это зловеще выглядит. С перепугу может быть принято за морского змея. И у целого ряда народов считается предвестником пугающих событий, едва ли не Судного дня...

На почве подобных суеверий и взращен этот краткий рассказ в духе сюрреализма, весьма атмосферный, но напрочь лишенный какого-либо сюжета...

Рассказ о нехорошей квартире с намеком на сюжет «из жизни привидений» и криминально-бытовой подоплекой...

Наткнувшись на подобную криминально-бытовую историю в ленте новостей, люди обычно плюются, скороговоркой бормочут про ужас то какой и неизменно делают вывод, что как же хорошо то, коли мы совсем не такие...

Там, в этих лентах новостей, любят такое публиковать. То про пьяного мужа, топором зарубившего жену. То про женщину, убившую ребенка назло ушедшему к любовнице супругу. То про старика-пенсионера, не вынесшего издевательств родни и взявшегося за нож...

Вот они тогда уже становятся нехорошими эти квартиры. Еще до того, как там заведутся призраки. Там сперва заведутся черствость, злоба, жестокость, равнодушие. И соседи будут слышать крики живых пока что еще людей, но делать вид, что их это не касается...

Что ни говори, а живые то люди будут пострашнее призраков с мертвецами...

Суть задумки Дарьи Бобылевой состоит в следующем: когда советские воины изгоняли с нашей земли гитлеровцев, которых на регулярной основе тогда называли метафорически «нечистью», мало кто подозревал, что надо бы еще изгнать завезенную ими нечисть без кавычек. Всяких там кобольдов, цвергов и прочую германскую бесовскую рать...

Весь рассказ — описание того, как в лапы этой нечисти попадет группа школьников, отправившихся в поездку в указанный в заглавии Петрушкин Лог...

При этом автор весьма старательно и искусно нагнетает, нагнетает, нагнетает, намекает на то, что нечто страшное может случиться, но при этом раньше времени старается не проговориться, что именно такое там в Петрушкином Логе притаилось...

Оно и случится, и оно и впрямь будет страшным, жаль только, что сюжетный ход

Знаете, Амброз Бирс все же не свое время родился и жил. Он угодил в одну из самых лицемерных эпох, когда в жизни процветало пьянство, сквернословие, разврат и прочее такое, но все старательно делали вид, что ничего такого и нет. А если и есть, то не след сие изображать на книжных страницах, ибо это неприлично...

А так то мистер Бирс имел бы в наши дни все шансы стать вторым Буковски или публиковать свои «Ромовые дневники». Стал бы при жизни знаменитым грязным старикашкой, и Энтони Хопкинс сыграл бы его в кино. А так он добился лишь того, что стал грязным старикашкой, обретшим посмертную славу...

Взять хотя бы этот его дебютный рассказ. Ну вот кто в викторианскую эпоху решил бы дебютировать с рассказом в котором сразу в одном флаконе алкоголизм, безнаказанное убийство, запретная любовь, безумие, а поведано это все так, что и у современного читателя возникает ощущение того, что он вляпался в нечто грязное и мерзкое...

Илья Петрович подобрал на улице нечто маленькое, серой масти. Нечто ело что дают, играло в мячик, поскуливало то жалобно, то радостно, но отчего-то очень не нравилось жене Ильи Петровича...

Это вот я дословно процитировал первые четыре строчки рассказа Дарьи Бобылевой «Нечто». Всего же в этом рассказе тридцать строчек, если еще и заголовок сосчитать...

Дарья Бобылева написало нечто. Нечто маленькое, непонятной масти. То ли страшное, то ли смешное. Не слишком страшное и не очень смешное.

В рассказе жена Ильи Петровича попыталась утопить нечто в уборной. Дарья Бобылева гораздо добрее жены Ильи Петровича, свое нечто она поместила в сборник между большими рассказами...

Советская власть тщательно перекрыла кислород всяческим литературным и кинематографическим вампирам, оборотням и призракам, но не искоренила желание человека чего-либо бояться...

Для начала многие боялись этой самой власти. И не потому что были шпионами, вредителями или расхитителями социалистической собственности, а потому как шпионы, вредители и расхитители так хорошо притворялись честными гражданами, что власть любого подозревала в таком вот притворстве и смотрела на граждан исподлобья...

Особо впечатлительные боялись шпионов, вредителей и расхитителей. При этом сами они что-то периодически по мелочи расхищали и своим халатным отношением к труду успешно заменяли целые дивизии все же по большей части выдуманных сознательных вредителей. А насчет шпионов было из фильмов известно, что вот сидит на скамейке человек в шляпе, читает газету, ест мороженое, но нет гарантии никакой, что это именно инженер Сидоров, а не внедренный к нам оттуда белый эмигрант и резидент ЦРУ...

Но все же наиболее распространенными были бытовые ужасы. Что мало ли внезапно кончится некий продукт, а потому срочно надо забить кладовку тушенкой, крупами, банками с огурцами. Что моль съест единственный хороший костюм. В нем ты женился, в нем тебя будут хоронить, а она, тварь такая, возьмет и съест. И похоронят тебя в чужом пиджаке, замаскировав венками синие треники. Ужас? Ужас, да еще какой...

Кстати, это ничего, что я до сути рассказа еще не добрался. Дарья Бобылева тоже так делает порой. Рассказывает о быте всяком, а барабашек разных на последние страницы депортирует...

Так вот. Мы тут с вами во многом среди прочего обширного наследия Страны Советов эти бытовые страхи храним весьма бережно. И потому периодически, к примеру, набиваем кладовки то гречкой, то сахаром, то консервами. Прикрывая архаичность мышления модными словами, что надо же быть готовыми к выживанию в постапокалиптическом мире...

И потому нам до боли понятен страх главной героини этого рассказа. Который по большей части не о барабашках и призраках, а о том, что мы мечтаем получить отдельное жилье, однушку там какую-нибудь, комнату в коммуналке на самый худой конец. Но при этом подспудно боимся, что так навеки и застрянем в этой однушке или комнате, в этом узилище, оставшись рано или поздно наедине с тараканами, постылыми соседями, геранями на окнах, лыжными палками без лыж, пятнами грибка на потолке, таблетками в прикроватной тумбочке. Всем вот этим, что не отпускает на волю...

А потом явится смерть, но и после нее новым жильцам будет казаться, что кто-то по ночам шаркает, кряхтит и тяжко вздыхает, оплакивая тот день, когда угодил в пожизненный и посмертный плен на втором этаже изрядно обветшавшего дома на полпути между роддомом и кладбищем...

Стало быть, рецепт таков: берем нечто доброжелательное о советской эпохе, допустим, фильм «Москва слезам не верит», берем затем нечто повествующее о ней же с оттенком брезгливости, тут сгодится что-то вроде «Мой друг Иван Лапшин», тщательно это все перемешиваем...

Ну, чтобы читатель и ностальгию ощутил, и порадовался тому, что живет все же не тогда. Ибо социум у нас таков, что многие сочетают тоску по эпохе торжества социализма со страхом, что вернутся очереди и программа «Сельский час» в прайм-тайм...

И напускаем туда всяких монстриков, бабаек, всякую жуть и чудь, бабушек-ворожей и юродствующих интеллигентов. И уверяем, что в метро блаженствует хтонический ужас, а за телевизором притаилась нежить...

В нее, кстати, легко поверить. Потому как в чудеса верят люди не очень охотно, ибо физика с биологией их опровергают, но вот когда ты темной ночью идешь в туалет, физика с биологией не спасают от ощущения того, что в темноте такое сидит нехорошее нечто, которое только и ждет, как бы тебя схарчить...

Действительно, Апокалипсис Нонетот — это какой-то не тот персонаж, с которым стоит ввязываться в сиквелы. И то, что этот персонаж выходит на первый план, смахивает на апокалипсис для цикла...

Потому что почти в любом цикле книг в рамках сотворенного автором мира можно вывешивать плакат «Грядут последние дни!», коли речь зашла о детях главных героев первоначальных книг. На них не только природа отдохнула, но и автор тоже не особо парился...

Есть, конечно, отдельные удачные эпизоды, те же сверчки из «Пиноккио» изрядно веселят. Но в целом вышла какая-то неудобоваримая однообразная путаница из литературных макарон, которые сварены абы как. Порой в степени занудства Ффорде побивает уже в первом раунде самого Роберта Джордана...

Хорошая шутка не может быть затянутой до неприличия...

Прочитав аннотацию с фразами вроде «застыли от ужаса», «самое громкое преступление», «самое большое покушение на убийство в истории Японии» и увидев обложку со скелетообразными людьми, я начал предполагать, что будет кровавое месиво всяческое, и дочитывать придется, с трудом превозмогая свойственное мне отвращение к подобным книгам...

На деле пришлось превозмогать желание вздремнуть. Месива там кровавого не обнаружилось, и даже особенной какой-то, выражаясь позднесоветским языком, остросюжетности...

Два японца средних лет, журналист и родственник одного из подозреваемых, очень долго и очень монотонно расследуют дело о вымогательстве. Некие злоумышленники много лет назад угрожали начинить кондитерские изделия ядом, если фирмы, их производящие, не заплатят выкуп.

Японцы, как принято считать, народ весьма трудолюбивый. Может быть, теперь это и не так, но Такэси Сиота очень трудолюбив. Как начнет расписывать то, с какой именно стороны автобусной остановки злодеи прилепили бумажку с указаниями для жертв шантажа, так и выйдет у него только про это страничек десять. И так про любое мелкое обстоятельство бу-бу-бу как пономарь...

Один сельский джентльмен завел шашни со свояченицей, а его жена уехала к родственникам. И больше ее никто не видел. Ну это он так сказал, что уехала. Потом он тоже уехал, а люди обратили внимание, что дом оплела странная лоза, которая яростно трепещет даже в самую безветренную погоду...

Клянусь концовками книг Стивена Кинга, что давно мне не попадался такой предсказуемый рассказ. Даже тугодум сразу поймет, куда именно уехала миссис Хардинг. И тут же свяжет это с загадочной лозой. И с легкостью предскажет то, что именно обнаружат представители властей, когда догадаются выкопать эту самую лозу...

Рассказ можно было бы сделать лучше за счет атмосферы, психологизма, саспенса всякого, но Бирс избрал вариант, в котором вся эта история излагается в стилистике газетной статьи...

То, что зловещая кукла терроризирует семейство, в доме которого она оказалась, в этом ничего экстраординарного для страшных историй нет. Кровь ли там она пьет, впиваясь в шею, порчу ли наводит, глазами в темноте злобно сверкает. Повторюсь, все это мы видели-перевидели, читали-перечитали многократно и вдосталь...

А вот то, что эта кукла сидит в кладовке, трескает тушенку из банок, набивает брюхо перловкой и макаронами. От такого у любого советского человека волосы бы дыбом встали...

Ну а в целом, перед нами сочетание самых расхожих клише на тему демонических кукол с неожиданно гротескным изображением советского быта, разрастающимся из чахлого кустарничка детских страшилок в самый настоящий дремучий лес гиньоля...

И на старуху бывает проруха, и Амброз Бирс, как выясняется, мог написать сущую околесицу. В общем, читать это «Пустое задание» та еще «напрасная идея»(так рассказ называется в одном из переводов)...

Сюжет таков: репортеру поручили провести ночь в доме с привидениями, который пользуется дурной славой. И лицезрел он там не нечто таинственное, и не нечто жуткое, а какой-то балаган, о котором стыдно статью написать по причине бескрайней глупости происходящего.

Даже если предположить, что сие есть пародия на рассказы о домах с привидениями, то тогда автор забыл курсивом выделить те куски текста, где по его задумке читателю должно стать понятно, где именно притаилась ирония...

Одна студентка на заре электронного перевода готовила реферат о камбоджийском диктаторе Пол Поте. Взяла статью на английском, доверилась электронному переводчику, распечатала не читая полученный результат и понесла на зачет. И в итоге, если вы знаете перевод слова «pot», весь текст ее реферата был пронизан оборотами вроде «преступления Пол Горшка» или «когда Пол Горшок пришел к власти». Читал этот реферат лично...

Вот и тут мне показалось, что текст романа прогнали через электронный переводчик и слегка отредактировали. Потому что много не таких смешных, но очевидных казусов в том же духе...

И атмосфера тринадцатого века напрочь разрушена. Вероятно, совместными усилиями переводчика и автора. Потому что еще можно при желании на переводчика спихнуть то, что средневековый мальчик, хоть и книгочей, допускает в своей речи обороты вроде «шпионская деятельность», «анализ ситуации» и «малоэффективный»...

Но это явно автор заставляет указанного мальчика «изучить каждый сантиметр тела» убитого крестьянина. Молодец то какой, придумал термин, который потом через 400 лет заново изобретут...

Вот уже за это можно проклясть сей псевдоисторический роман. Но отягощающим обстоятельством является то, что он про...

Он про тамплиеров...

А это уже диагноз...

Думаешь, что после прочтения нескольких тысяч книг мало что уже может пробрать тебя до самой печенки, а вот поди же...

Предполагаешь, что точное знание того, чем именно эта повесть закончится, убережет от излишних эмоций, а вот когда Джордж ставит финальную точку в истории Ленни и своей с Ленни мечты о ферме, где обязательно будут кролики, все же хочется оплакать в буквальном смысле и Ленни, и мечту эту, и даже чертовых воображаемых кроликов...

Бывало, Джордж ругал Ленни за то, что тот брал в руки живую мышь, играл с ней, гладил ее шерстку, но не мог соизмерить свои силы по причине умственной отсталости, и дохлую мышь приходилось выбрасывать в кусты. Только кто вот взгреет, вздует судьбу, кто задаст жару этой самой судьбе, которая поиграет с нами в свои игры, а потом выбросит подобно дохлой мыши прочь из жизни на погост...

Будь ты хоть деревенский дурачок, хоть лауреат Нобелевки по физике, все равно ты потенциальная дохлая мышь...

Из этого не следует, что мечтать не стоит вовсе. Если уж и не мечтать, забываясь время от времени в грезах, то процесс медленного умирания, называемый жизнью, будет очень болезненным без подобного наркоза...

Ну и ежели поклонники Стивена Кинга сию повесть не читали, то им стоит это сделать, дабы узнать источник некоторых слагаемых образа Джона Коффи в частности и найти в «Зеленой миле» еще ряд отсылок к произведению Стейнбека...

Есть у меня ощущение, что более позитивному восприятию романа помешал перевод. Понятно, что сезонные рабочие времен президентства Рузвельта вряд ли говорили на изысканном литературном языке, но в стремлении передать их просторечные словечки переводчик столько напихал в текст всяких «дескать» и «вестимо», что мне постоянно мерещились колхозники из советских кинокомедий про трактористов...

Потом у меня острое неприятие вызвали главные герои. Два коммуниста, которых Стейнбек так и не назвал открыто коммунистами, а только лишь твердил про некую безымянную партию и что они «красные». Один, хоть и начинающий, но уже фанатик, в состоянии, близком к хунвэйбинскому. Да, самоотверженный, да, отважный, да, готовый пожертвовать своей жизнью, но степень его фанатизма реально пугает...

А второй, более опытный, это такой коммунист-макиавеллист. Его спрашивают, что будет, если полиция убьет с десяток протестующих? А он заявляет, что и неплохо бы, если убьют кого-то, каждый убитый вызовет приток десяти желающих в партию записаться. И если забастовка будет неудачной, и все ее участники превратятся в нищих, то это тоже хорошо, тем сильнее они будут ненавидеть капитализм. То есть, мы тут боремся за светлое будущее, а подразумеваем, что вот эти бедолаги-сезонники, от лица которых как бы выступаем, лишь пушечное мясо и расходный материал...

В итоге, миссия Стейнбека по призванию милости к падшим провалилась. В «Гроздьях гнева» лучше получилось, гораздо лучше...

Рассказ весьма занятный до определенной поры. Пока в нем можно подозревать мистическую составляющую. Тайные возможности восточных магов, знающих нечто такое, что не в силах объяснить западная наука. Их способность соткать такое полотно из иллюзий, что любой перестанет понимать, где грань между этими самими иллюзиями и реальностью. Управление сознанием людей, подчинение их воли желаниям того, кто посвящен в некие эзотерические секреты...

Не самое, конечно, оригинальное из того, что можно предложить читателю, но все же увлекательное...

И отчасти испорченное концовкой, где вся интрига разбивается о твердые скалы рационализма, поросшие мхом банальной ксенофобии, носителю которой достаточно увидеть слишком смуглого человека, чтобы сразу заподозрить в нем носителя зла...

Понятно, что во времена Бирса подобное отношение к иноземцам и инородцам было почти что нормой жизни. Тому же Энгельсу вполне себе допустимо было третировать разных там славян как людей, мешающих прогрессу и подлежащих ассимиляции культурными народами. Но осадок неприятный все же остается у читателя именно что современного...

За это произведению Стейнбеку воздалось по заслугам. Оно ему и известность принесло, и деньги неплохие. И даже сам Виктор Флеминг его экранизировал, со Спенсером Трэйси и Хеди Ламарр и с приделанным в угоду зрителям счастливым финалом...

В фильме Дэнни из Монтерея женился по любви, остепенился и пошел работать на фабрику. В книге же он как был оболтусом, так им и остался до последнего вздоха...

Видимо, американцам порой не мила до чертиков их же собственная американская мечта. И им становятся симпатичны герои, которые наслаждаются жизнью, довольствуясь малым. Была бы крыша над головой, деньги на вино , возможность ничего не делать, валяться на пляже и ухлестывать за женщинами. И без всяких заморочек по поводу уголовного кодекса. Этакие хиппи, которые появились задолго до эпохи хиппи...

И вот те хиппи, которые хиппи из Вудстока, тем плохи, что выдумали такую жизнь из головы, а потом одумались и пошли в услужение корпорациям. А Дэнни и его друзья жили такой жизнью без всяких идеологической подоплеки, естественно и непринужденно...

Добавлю, что Стейнбек слегка обижался на читателей, которые видели в героях его книги лишь забавных люмпенов. Он то в их приключения вкладывал подтекст, отсылающий к приключениям короля Артура и его рыцарей...

Симптоматично, что последней книгой писателя стал роман об этом самом короле и этих самых рыцарей на основе книги Мэлори. Видимо, не отпускала тема его до последнего вздоха...

Поздно вечером 26 декабря 1913 года шестеро мексиканских солдат привязали грязно ругавшегося пьяного старика-гринго к дереву, росшему на окраине небольшого поселка Сьерра-Мохада. Час назад этот старик, кричавший, что он корреспондент каких-то там газет, смертельно оскорбил их командира, произнеся прилюдно чрезвычайно оскорбительные слова о его пожилой матушке. Еще он что-то бормотал о правосудии, но вы же понимаете, сеньоры, что в 1913 году в Коауиле правосудие было на стороне тех, у кого есть винтовки и патроны. Точнее, они и были правосудием, эти люди с винтовками. После того, как прозвучал залп, сержант подозвал бродягу-индейца, который вечно клянчил на выпивку у всех встречных и поперечных. За стакан агуардьенте и пару маисовых лепешек этот индеец быстренько выкопал неглубокую могилу, в которую спихнули труп гринго. И тем самым чрезвычайно расстроили парочку койотов и грифа, дремавшего на вершине того старого дерева...

Я думаю, что дух Амброза Бирса не обидится за то, что без всякого пафоса и без тени почтения я описал его смерть и похороны. Точно так же он в своих рассказах описывал смерти других людей. Допустим, упомянутого в заглавии этого рассказа Джона Мортонсона. И возражения насчет того, что Мортонсон — это все же персонаж целиком и полностью вымышленный, а Бирс существовал наяву и во плоти...

Эти возражения совершенно несущественны. Никто из ныне живущих не водил знакомство с Бирсом, все мы знаем о нем исключительно из книг. И для нас он точно такой же персонаж большой трагикомедии, все персонажи которой так или иначе умрут. Ее рабочее название «Жизнь, или Что означает тире между двумя датами»...

Постапокалиптический жанр обладает явным психотерапевтическим эффектом. Я бы выделил в нем три компонента, способных помочь тому, кто ощущает тревогу по поводу судеб человечества...

Во-первых, он рассказывает нам, что все равно будут те, кто переживет апокалипсис. И это не супермены и другие там юберменши, а обычные люди. Такие обычные, что может и нам с вами повезти, коли мир таки решит отправиться в тартарары...

Во-вторых, нас приучают к тому, что это может случиться. Читая подобные книги, мы склонны примириться с тем, что наша с вами цивилизация — конструкция шаткая и хрупкая. Рано или поздно она потеряет равновесие, чтобы разлететься вдребезги...

В-третьих, под воздействием данного рода литературы мы начинаем больше ценить окружающую действительность. Она может нас раздражать, но те вещи, которые кажутся такими обыденными, на самом деле замечательны и чудесны, особенно если представить, что нас их могут лишить...

И вот что стоит отметить. Роман Эмили Сент-Джон Мандел в равной степени успешно решает все три означенных задачи. Нам показывают мир, впавший в варварство из-за чудовищной пандемии, и то, как самые обычные люди пытаются возродить цивилизацию к жизни. А еще напоминают, что этого не произойдет без участия целебной силы искусства...

Пришла мне тут в голову мысль, что если может существовать бесконечное множество параллельных Вселенных, не означает ли это, что многие из них возникают потому, что некто написал книгу. И воображая описываемые события, силой мысли сотворил мир, в котором эти события действительно произошли...

И тогда, под небом, похожим на наше, действительно существовал великий город Каркоза, и потом он на самом деле пришел к своему упадку и гибели. И только пастухи со своими стадами бродили среди его руин...

И каждый раз, когда некто перечитывает этот рассказ, затерявшаяся в безвременьи душа жителя Каркозы снова и снова переживает тот ужасный момент, столь ярко описанный Бирсом на последней странице этого внешне простого, но чрезвычайно прочно врезающегося в память рассказа...

Как знать, может Бирс в своем последнем путешествии обрел свою собственную Каркозу, о которой поведать ему было уже не суждено...

Не уверен, что с помощью этих очерков можно привить любовь к истории тому, кто ее не испытывал. Для этого Цвейг, пожалуй, уже слишком старомоден, высокопарен и впадает в приступы неуместного риторического многословия...

Но для того, кто историю уже любит, чтение «Звездных часов человечества» будет похоже на свидание с горячо любимым пожилым родственником. Тот будет рассказывать вроде бы о том, что и так уже известно, но под непривычным для нас с вами ракурсом, обращая внимание на то, что принято называть духом истории...

А еще возникнет желание узнать больше подробностей. Про тот же пломбированный вагон, в котором ехал Ленин будоражить российских революционеров, про злосчастное поражение Скотта в гонке с Амундсеном к Южному полюсу. Ну а у меня лично вдохновенный рассказ Цвейга о творчестве Генделя вылился в необходимость отыскать книгу об этом музыкальном титане из серии ЖЗЛ...

Автор сей повести изрядно разбирается в мифах, потому как является известным антиковедом, но ничего мифопоэтического в данном произведении нет...

Тут подробно излагается критский цикл мифов. Про похищение Европы, про Миноса и Пасифаю, про Минотавра, сидящего посреди Лабиринта, про Дедала и Икара, про Тесея и Ариадну, про то, как Ариадна стала женой Диониса...

Только вот тот, кто читал хотя бы «Мифы Древней Греции» в изложении Куна, Немировского или еще кого-либо, ничего нового для себя не обрящет, а вот поводы для возмущения будут. И не столько желанием автора пересказать все в ироническом ключе, сколько чрезмерной насыщенностью текста современными словами и чрезмерной же развязностью повествования, будто автор подстраивается под молодых читателей, но делает это отнюдь не изящно, а весьма даже топорно...

Общественности Елена Георгиевна Рабинович известна как антиковед и переводчик. Но вот не чужда она и пристрастию к собственному литературному творчеству...

Повесть «1913 н.э.» представляет собой исторический детектив, действие которого разворачивается в последний мирный год существования Российской империи в финском селении Келломяки, где отдыхающие из Петербурга готовятся встретить Рождество и Новый год в гостинице «Подберезовик»...

И вот одного из них убили. Судя по всему, из-за денег. Ничего особенного в этом нет, необычность ситуации состоит в том, что расследование ведет подросток-гимназист, дальний родственник убитого...

Повесть получилась компактная и камерная, отмеченная присутствием психологизма и тонкой иронии, не без доли сожаления о том, что царская Россия погибла подобно Атлантиде в пучине революции...

Как известно, в Гражданской войне Бирс воевал на стороне северян. И вот по прошествии почти сорока лет он посетил кладбище, расположенное рядом с местом боя, который не только в учебники не попадет, но и даже в какой-нибудь толстой монографии или биографии прославленного генерала едва ли двух строк удостоится...

Так, мелкая стычка, завершившаяся тем, что обе стороны отошли на прежние позиции. И после них остались могилы. Ухоженные аккуратные погребения северян и заброшенные, поросшие сорной травой захоронения южан...

Смерть всех давно уравняла. Бирс призывает и живых перестать делить мертвых по лагерям. В равной мере чтить и тех, и других...

Была такая английская писательница Элис Питерс. Ее сделал известной монах-сыщик брат Кадфаэль, живший в самые средние из средних веков. И вот у нее получилось достоверно изобразить исторический ландшафт, на фоне которого проницательный инок разоблачает диавольские козни злодеев...

И вот стало быть Леонов и монах Феона...

Живет он во времена Смуты и после нее. Леонов придумал, что монахом-сыщиком должен быть тот, кто сыщиком и в миру являлся. Поэтому он силой воображения продлил жизнь служилому человеку Григорию Образцову, бывшему судьей в Земском приказе...

Ну вот и бог с тем, что сюжет вращается вокруг пресловутой библиотеки Ивана Грозного, невесть как оказавшейся в подземельях Великого Устюга. И можно даже стерпеть то, что допотопного времени монах в способности применять дедуктивный метод яко второй Шерлок Холмс, коий в земле Аглицкой просиял...

Но вот плохо то, что Феона из XVII века и все его окружение всеми ухватками, повадками и речами воспроизводят то, как с публикой общался свечинский Лыков, обитавший уже не при первых, а при последних Романовых. Допускаю, что множеству читателей без разницы, что монах времен Смуты разговаривает на лексиконе петербургских сыщиков индустриальной эпохи, но вот автор же позиционирует себя как культуролог, а тут такой вот лингвистический диссонанс...

И опять Амброз Бирс очень краток. Такое впечатление, что главным было уместить рассказ на одну полосу какой-либо газеты, поэтому тут было не до сложносочиненных оборотов речи и лирических отступлений про то, как в предрассветных сумерках зловеще порхали козодои...

Все предельно просто. Некто хочет поселиться в гостинице в Атланте, но денег у него маловато. Выбирает поэтому самую захудалую. Подозрительно выглядящий портье заселяет его в номер, где, проснувшись посреди ночи, постоялец видит, что на полу комнаты лежат штабелями мертвецы...

Потом окажется, что

Вроде и жутковато, но как-то уж очень лапидарно. Иные мастера страшных рассказов из сущих пустяков могут такой мистический туман сплести, а тут прямо в лоб бросают объяснение загадочных событий...

Не могу сказать, что это совместное творение меня поразило до глубины души. Тем более, что у того же Борхеса есть вещи, написанные соло, но как-то более эстетически выверенные...

А тут под личиной недалекого типа по имени Бустос Домек авторов уносит в пародию ради пародии. И еще, как мне кажется, рецензии на выдуманные книги несуществующих авторов сами являются чем-то не вполне существующим. Было бы гораздо интереснее, если бы речь шла о выдуманных книгах реально существовавших писателей...

Я бы с удовольствием почитал рецензию на шекспировского «Дон Кихота», на биографию Ленина, сочиненную Джойсом, или на внезапно обнаруженные последние главы «Тайны Эдвина Друда»...

Пожалуй, Бирс, ничуть не смущаясь, разбрасывался интересными идеями, не желая тратить слишком много слов на то, чтобы рассказы свои сделать более изящными и порадовать читателя обилием подробностей...

И уж тем более объяснять то, как вышло, что убитый индейцами кавалерист живет себе в захолустном городке и рассказывает всем желающим, как именно его убили...

Что это? Враки и небылицы, коими старик тешит душу себе и производит впечатление на встречных и поперечных? Стечение обстоятельств, которое при желании можно объяснить всякими естественными причинами вроде комы и летаргического сна? Или же речь идет о чем-то вполне метафизическом. О чуде. Только вот досадно, что чудо произошло с абсолютно бесполезным для человечества индивидом в то время, как Эдгар По, Эварист Галуа и Эйб Линкольн умерли безвозвратно...

Известно, что для участников войны она так никогда и не завершается. Даже если они одержали победу и с почестями вернулись домой. Все равно во сне каждую ночь многие будут идти в атаку и видеть, как на их глазах гибнут товарищи...

Однажды, когда бои между янки и конфедератами давно отгремели, некий доктор-южанин встретил странного человека, который уверял, что битва при Стоун-Ривер была буквально вчера...

Читателю самому придется выяснить, что тут имеет место быть. Было ли это неким проявлением мистических сил, как то произошло у Ирвинга с Рипом ван Винклем? Или все дело в том, что получивший тяжелое ранение старый солдат утратил все воспоминания о днях, которые следовали за днем битвы?

Ну такой себе рассказик, то ли сам по себе слегка туповатый, то ли дело в том, что умом не блещет заявленный в названии в качестве рассказчика майор...

Верхом остроумия ему кажется шутка, состоящая в том, что смазливого юнца переодели в женское платье, снабдили вуалью и подсунули самому заядлому сердцееду в полку...

Тщетно здесь искать какие-то глубинные смыслы и подтекст, от начала до конца рассказ остается несмешным армейским анекдотом...

Тут либо одно, либо другое...

Либо сохранить дух и букву народной сказки, каковая у норвежцев называется «На восток от солнца, на запад от луны», не особо замахиваясь на лавры серьезной литературы...

Либо и впрямь из этой сказочки, памятуя, что в основе ее лежит весьма и весьма многозначительный миф об Амуре и Психее, сотворить нечто столь же многозначительное, наполненное символами и аллегориями. И пусть оно будет доступно для понимания детьми, как андерсеновская «Снежная королева», или же предназначено исключительно для взрослых, как «Пока мы лиц не обрели» Льюиса...

Но вот нельзя идти по третьему пути. Оставляя содержание столь же простым, как в народной сказке, но при этом растягивая повествование на сотни страниц за счет занудного описания мельчайших поступков и ничтожнейших помыслов героев. При этом еще не будучи в состоянии вжиться в мировоззрение и миросозерцание средневековых норвежцев. Ну вот не пользовались средневековые норвежцы тем же лексиконом и не мерили людей той же меркой, что и американские домохозяйки бальзаковского возраста...

Правосудие — субстанция, как оказывается, весьма противоречивая. Можно ни на йоту не погрешить против правовых норм, но с точки зрения морали быть совершеннейшей свиньей. Даже хуже свиньи порой...

Этот маленький, буквально на три странички рассказ, поведает нам историю того, как командир согласно букве устава отдал под суд рядового, осмелившегося поднять на него руку. Естественно, бедолагу немедленно расстреляли...

Загвоздка в том, что это была стычка двух школьных товарищей. И один из них отправил другого на смерть...

А потом смерть восстановила справедливость...

Подозреваю, что писательница, притаившаяся за псевдонимом Лора Кейли, сама в итоге запуталась в замысловатом хаосе того, что происходит с главными героями...

В целом, в книге много физиологии не самого привлекательного свойства, а вот смысла довольно мало. Творится полная неразбериха, персонажи неоднократно умирают раз за разом, но их воскрешают и снова мучают...

И вот еще что: отечественные наши авторы, представляющие прекрасный пол, полюбили брать псевдонимы, заставляющие читателя принять их за иностранок. И сочиняют потом тексты, где действие происходит за рубежом, но вот достоверно изобразить тамошнее бытие получается не очень. Примерно как в латвийских перестроечных фильмах по романам Дж.Х.Чейза...

Если и придумать какой-то подзаголовок к этому рассказу, то не согласиться при этом с автором аннотации к оному. В ней написано, что Джордж Терстон никогда не отступал. А я бы сказал, что Джордж Терстон искал способ совершить самоубийство так, чтобы это самоубийством не казалось...

Поэтому и стоял он в позе памятника какому-нибудь президенту, сложив руки на груди, во время атак конфедератов. Но ему с точки зрения обычного человека чертовски везло, а с точки зрения суицидника дьявольски не везло. Джордж Терстон оставался жив...

Вот и пришлось взять ему дело в свои руки. Но и здесь он не смог поступить более-менее прилично, а изобрел способ, который сейчас сделал бы Терстона лауреатом премии Дарвина. Напоминает того пьяного поляка, который на слабо отпилил себе голову бензопилой...

Отмечу, что мистер Бирс весьма натуралистичен в своих описаниях, и если уж кишки наружу, то так тому и быть. Поэтому абзац с описанием тела покойного Джорджа Терстона долго стоит перед глазами, создавая ощущение ужаса от чтения рассказа, который к литературе ужасов не относится...

Вот сплошь и рядом в детских книжках всплывает то обстоятельство, что взрослые не разрешают детям завести собаку. Потом удивляются, что у тех заводятся воображаемые друзья...

Вот и в маленьком норвежском городке жил мальчик Нильс, у которого не было своей собаки. Он выдумал себе невидимого щенка по кличке Серолап, но дружить с невидимым щенком как-то не особо увлекательно...

А в это время из тюрьмы сбежали воры. И в этом самом городке провернули чрезвычайно дерзкое ограбление. И нас ждет увлекательная история о том, как Нильс разоблачит эту преступную шайку, а полицейская овчарка Кари спасет Нильса от неминуемой гибели...

И, о чудо, у мальчика появится настоящий щенок Серолап, сын той самой Кари...

Надо заметить, что скандинавские авторы не избегают суровой правды жизни в детской литературе. Герои сталкиваются и с преступным миром, и наблюдают за жизнью асоциальных элементов, то есть никакого ванильно-зефирного мира вокруг них нет...

Когда мы вспоминаем про японские ужасы, то сразу на ум приходят мертвые девочки в белых одеяниях и с волосами, спадающими на лицо, каковые отроковицы вылезают из колодцев, подвалов и разной бытовой техники. Насчет миксеров с тостерами не уверен, но из телевизоров и ноутбуков точно вылезают...

Вот такая мертвая девочка есть и в этом романе. Является своим одноклассникам. Угрожает выпустить на белый свет других мертвецов, которые по местным поверьям острова Сикоку толпятся в горной долине вблизи одной деревушки...

Куда приехала решить кое-какие вопросы местная уроженка, давно уже живущая в Токио, модная, стильная и современная. Ну никак не ожидавшая столкнуться с суевериями времен своей прабабушки...

Роман в итоге не очень страшный получился. Больше всяких необязательных разговоров, чем манифестаций потусторонних сил...

Кстати, с самой Масако Бандо связано некое таинственное обстоятельство. Отдыхая на Таити, она опубликовала в соцсетях сообщение о том что от нечего делать скинула со скалы несколько котят. На нее ополчились, а она встала в позу и давай ратовать за свободу слова. И некоторое время спустя ее настиг рак языка, лишивший возможности и говорить, и творить, и жить...

Еще одно произведение Бирса о Гражданской войне, где он проявляет свой явный сарказм...

Джупитер Док вовсе и не военный, а местный политикан и изрядный говорун. Столько много речей он произнес, что президент сделал его бригадным генералом и поручил командовать толпой необученных ополченцев, которые в отчетах назывались бригадой Джупитера Дока...

И вот этот неуч, этот обалдуй одерживает победу над отборными частями конфедератов, о чем шлет рапорты в Вашингтон. И сами южане удивлены тому, откуда у Дока взялась кавалерия, способная нанести сокрушающий удар...

И только слуга Дока, простодушный старый негр выдает тайну. Не было кавалерии вовсе, это

Было бы забавно, если бы я эту книгу прочитал не в бумажном, а в электронном варианте. Потому что в антиутопическом мире Зоннтага злые силы скупают у людей бумажные книги и оцифровывают их. С той целью, чтобы информация не пропала, но сами книги никто не читал...

Никакого Зоннтага, кстати, нет. Есть немецкий журналист и публицист Мартин Шойбле, который придумал себе псевдоним, выполняющий роль пасхалки, указывающий на Монтэга, героя антиутопии Брэдбери, в которой книги не оцифровывали, а жгли...

Его мир будущего получился не особо жутким. Никого тут не пытает тайная полиция, никого в пожилом возрасте не перерабатывают в удобрения. Просто лишенное тяги к чтению человечество стало слегка туповатым...

Ну а в целом, Зоннтаг-Шойбле Америки не открыл, велосипед не изобрел и ни стилем, ни буйством идей не порадовал...

Примерно лет сорок с момента выхода книги шведское школьное руководство отказывалось допускать эту книгу в школьные же библиотеки. Мотивация была предельно ясна: зачем читать повесть, главные герои которой сбежали из дома, угнали небольшую яхту, все лето бороздили на ней просторы озера Меларен, добывая себе пищу ночными набегами на окрестные дачи, разоряя порой даже курятники...

Но книга десятилетиями сохраняла свою популярность, и непреклонные школьные библиотекари все же капитулировали. И теперь шведские школьники могут беспрепятственно читать о своих сверстниках, ставших озерными пиратами...

А с Сигфридом Сивертсом произошла та же история, что и со многими серьезными писателями. Тьма тьмущая его произведений для взрослых интересна лишь литературоведам. А вещь, сочиненная для забавы, читается, экранизирована не один раз и все такое...

В этом рассказе Бирс высмеивает штатских ура-патриотов, которые в своих речах ратовали за беспощадную борьбу с врагом, подозревали военных в отсутствии подлинной лояльности, но когда сами они оказывались на передовой...

Впрочем, герой этого рассказа, губернатор неназываемого штата, никаких уроков не извлек. Война показалась ему скоплением беспорядочных стычек, солдаты были грязны, небриты и не обучены хорошим манерам, и все это никак не походило на то, как героизм описывается в книгах...

И оставив солдатам право умирать, губернатор направился в свой офис готовить новые пламенные речи...

Предыдущие авторы отзывов немножко пугают читателей тем, что без Википедии якобы ничего никто не поймет, ибо автор, дескать, злоупотребляет философией Платона и всякими подробностями о социальном и политическом устройстве Афинского полиса...

Так вот, бояться не стоит. Особенных каких-то прямо так уж и взрывающих мозг философских штудий в книге нет. Просто Сомоса сто миллионов раз повторяет слово «эйдетический», и сами эти идеи-символы на всякий случай обозначает примечаниями...

И композиция романа хоть и хитрая, но не хитрее многих иных. Некто переводит рукопись древнегреческого романа, а затем к своему ужасу оказывается даже не его персонажем, а

Такая вот иллюстрация к тому, что наша действительность является лишь отблеском и тенью неких горних далей, где ангелы летают и звезды золотыми гвоздиками приколочены к хрустальному своду небес...

А чтобы читатель не заскучал от платонизма, Сомоса развивает сюжет вокруг кровавых убийств, которые порадовали бы того Сомосу, который был никарагуанским диктатором. И сыщик присутствует весьма эксцентричный, этакий античный аналог Эркюля Пуаро...

Когда Элем Климов и Андрей Смирнов посмотрели фильм «Мой друг Иван Лапшин», снятый по этой книге, то они заявили, что это и не фильм вовсе, а какое-то броуновское движение, россыпь дурно связанных между собой эпизодов...

Есть даже такое мнение, что Алексей Герман этой экранизацией испортил простой как школьный курс арифметики и кристально ясный роман своего отца, превратив сугубо реалистичное описание будней сотрудников ленинградского уголовного розыска в нечто высокохудожественное и невнятное...

А он ничегошеньки не портил. Это только кажется, что роман простой и ясный. Что он про то, как мудрый милиционер Лапшин ловит жуликов, а не совсем пропащий вор Жмакин решает порвать с преступным миром. А на деле то он и показывает нашу жизнь как сплошное броуновское движение, мельтешение человеческих частичек в большом бескрайнем мире, которому мы тщимся придать смысл...

Ну и еще одна забавная подробность. В очень объемной книге, действие которой происходит в 1938-1939 годах, ни разу не упоминается одна очень известная личность. Кто же этот ТОТ, ЧЬЕ ИМЯ НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ ВСЛУХ? А это товарищ Сталин. Такая вот примета оттепели и осужденного культа этой самой личности...

Философия — материя противоречивая...

Известный римский философский Сенека учил о том, что жить надо незаметно и довольствоваться малым, а сам сколотил колоссальное состояние и построил себе дворец...

Не менее известный философ Шопенгауэр проповедовал пессимизм, исполненный самого глубокомысленного уныния, а между тем то и дело сидел в ресторане, смакуя винишко и поедая сочный бифштекс...

Ну а ни кому не известный философ-янки Паркер Аддерсон был разоблачен южанами как лазутчик. И сказали ему, что на рассвете его расстреляют. И начал он перед южанами философствовать, что коли и жизнь сама по себе есть одна большая иллюзия, то и смерти нет вовсе...

И тут ему сказали, что до утра тянуть не будут, а вот прямо сейчас и уконтрапупят его быстренько. И тут в нашем философе проснулась лютая жажда жизни, ибо перед лицом старухи с косой вся философия есть пшик и недоразумение...

Это и Сенека познал, когда сидя в своем роскошном дворце получил письмо от Нерона с повелением скорее проваливать в Аид...

Вот чем автор достал, так это бесконечными восклицательными знаками. Что-то в духе: И когда она обернулась, то поняла, что из-за окна на нее смотрят чьи-то красные глаза! Надо было уж не мелочиться и по три восклицательных ставить и слова капсом выделять. ЧЬИ-ТО КРАСНЫЕ ГЛАЗА!!!

Так то автор пытается создать ощущение достоверности подробно перечисляя день за днем, как сущности, обитающие в доме, где Рональд Дефео в 1974 году убил всю свою семью, доводят семейство Лутцев до самой настоящей паники. Даже не то, что подробно, а прямо таки дотошно...

Тут и странные звуки, и голоса, и призрачные явления, и полтергейст, и нашествие мух, и левитация, и еще черта в стуле чего. Целый калейдоскоп явлений, которые только могут происходить в проклятом доме...

Только вот мы теперь знаем, что с поры бегства Лутцев из этого дома там не происходит абсолютно ничего. Следующие жильцы там буквально в ус не дули, и даже самый завалящий дух их ни разу не побеспокоил...

И именно с уверенностью в том, что Лутцы рассказывали всякие небылицы, и провел я время за чтением этой книги...

И снова Гражданская война в творчестве Бирса. Офицер задерживает вражеского лазутчика. И узнает в нем того, кто некогда спас ему жизнь...

Верность присяге велит ему провести краткое разбирательство, собрать расстрельную команду и осуществить финальную экзекуцию...

Но что прикажет ему голос совести? Довести дело до конца? Или же проявить милосердие вопреки долгу? Дьявольски тяжелый выбор, в котором и совесть не поможет выбрать одно верное решение из двух неверных...

Что-то особенное есть в этой книге лишь потому, что написала ее дочь графа, вдова барона и фрейлина покойной принцессы Маргарет. А еще ее муж некогда купил захудалый карибский остров Мюстик и превратил его в курорт для представителей элиты. И теперь там есть, к примеру, вилла Мика Джаггера, а простым смертным доступа на Мюстик нет...

Но будь ты дочерью графа или вдовой барона, а одно это не наделяет способностью сочинять интересные истории. И в итоге и сам экзотический остров не описан так, как он того достоин, и расследование преступлений не впечатляет обилием запоминающихся деталей. Идет оно как-то само собой, и главный злодей скорее сам себя разоблачает, нежели это сыщики делают...

В общем, вяло все в этой книге, не радует того, кто любит закрученный сюжет и интригующие повороты оного...

Чрезвычайно тяжелый в психологическом отношении рассказ, показывающий, что Бирс не видел в войне ничего особо романтического. Имел право, потому как лично воевал на стороне северян все четыре года Гражданской...

Закончилось сражение. Санитары собирают на поле боя раненых, а похоронные команды — мертвецов. Главный герой же разыскивает в зарослях смертельно раненного друга, мучения которого необходимо прекратить...

Уж не знаю, какими именно качествами обладали наши обезьяноподобные предки, сотворившие в Олдувайском ущелье первое в истории оружие. Видимо, беспощадными они были, и отнюдь не добротой светились их умные, почти человеческие глаза...

Фанфик по творчеству Стивена Кинга, честно говоря...

Не знаком с проявлениями самостоятельного творчества Ричарда Чизмара, но как продолжатель истории о Гвенди и ее шкатулке он звезд с неба не хватает...

Для чего-то повзрослевшую главную героиню сделали конгрессменом, да еще настолько прогрессивного толка, что Оказио-Кортес не отказалась бы от такой коллеги...

Но вот это конгрессменство по сути никакого отношения к развитию сюжета не имеет. Поскольку таковой очевиднейшим образом скалькирован с «Сумеречной зоны». Гвенди, оказывается, еще и немного экстрасенс, и когда маньяк в ее родном городке похищает девушек, она раскрывает его тайну в своих видениях...

Ощущение незавершенности действия рано или поздно обяжет меня прочесть завершающую часть трилогии, но каких-то особенных откровений я от нее не жду...

Если бы мне доверили составить антологию, в которую вошла бы чертова дюжина самых пугающих рассказов американских писателей всех времен, то без этого произведения Бирса не обошлось бы ни в коем случае...

На мосту через Совиный Ручей в Алабаме янки собираются повесить пленного конфедерата. Незадачливый местный плантатор решил побыть диверсантом, а теперь ему предстоит быть повешенным...

А далее падение в воду, и бурлящий поток, и по нему стреляют, и течение выносит на берег, и изможденный плетется он через лесные дебри, и вот уже виден родной дом...

А потом треск сломанных шейных позвонков, и ошеломленный читатель понимает, что вся эта картина бегства и спасения за сотую долю секунды промелькнула в мозгу приговоренного в тот момент, когда доску уже выбили из под его ног и веревка не успела еще выпрямиться, чтобы умертвить свою жертву...

Никаких монстров, никаких вампиров, никаких чар и ритуалов. Если не считать зловещим ритуалом то, когда одни люди буднично и спокойно лишают жизни других людей, утверждая, что это происходит во имя неких идеалов...

Небольшая вроде бы зарисовка, всего лишь эскиз того, что происходило на полях сражений Гражданской войны, но исполненная духа высокой трагедии...

Накануне боя молодой кавалерийский офицер северян на белом коне проводит рекогносцировку местности, рискуя жизнью, но действуя отчаянно и обреченно...

Потом будет бой, исход которого для читателей останется неизвестным. Но совершенно ясно, что при всем своем цинизме Бирс умел восхищаться теми, кто смотрел смерти в лицо, не отворачиваясь от нее...

Если что, Каталин Дориан Флореску — швейцарский писатель. Сын беглецов из коммунистической Румынии, который теперь пишет на немецком, но все же о первой своей родине, а не о приемной...

О затерянной на просторах Баната деревушке Трибсветтер, где со времен Марии Терезии жили банатские швабы. Которые и не швабы вовсе, просто вот так назвали всех переселенцев, которые приехали осваивать эти земли и говорили на немецком...

И о нескольких поколениях ее жителей вплоть до той поры, когда румынские товарищи не решили, что никаких швабов быть не должно, а должны быть румыны...

И о Якобе, который дважды родился, который дружил с цыганской колдуньей, который помогал православному священнику перезахоранивать старые кости, которого отправили в Сибирь, но он сбежал...

История о том, что даже после смерти преданный долгу солдат исправно несет службу...

Отряд северян приближается вплотную к позициям конфедератов. А те приготовили для янки в синих мундирах отменную такую засаду в соседнем лесочке. Но зря они там сидят, поскольку убитый ими несколько часов назад дозорный северян не покинул свой пост...

Неудавшаяся засада стала таковой по вине призрака. Интересно, не стал ли призраком сам Амброз Бирс, который бесследно исчез где-то на просторах революционной Мексики?

Очень сильно меня порадовал тот админ, который вносил данное произведение в фантлабовскую базу, классифицировав его как энциклопедию и справочник...

Хотя да, в некотором роде это и есть справочник. Предельно циничный лексикон, автор которого вслух озвучил то, что многие втихомолку думали, но боялись громко сказать...

Стоит признать, что Амброз Бирс является одним из лучших мастеров в деле преднамеренного создания афоризмов. А то ведь бывают еще и те, кто таковые изречения создает невольно и неосознанно. Одним из лучших и одним из наиболее злых...

Первым читателем рукописи данного романа была супруга Хайнлайна. И она сказала ему:

- Боб, нельзя печатать подобную вещь!

И рукопись положили в коробку, где она благополучно лежала и при жизни Хайнлайна, и после его смерти. Пока до нее не добрались таки люди, готовые выпустить в свет хоть что, лишь бы на обложке значилось такое вот прославленное имя...

Хайнлайн потом еще попыхтел над своими задумками и опубликовал роман «Число Зверя», примерно на треть совпадающий по содержанию с отвергнутой рукописью. Тоже, кстати, не очень уж впечатляющее произведение...

Что до обозреваемой в этом отзыве книги, то вселяет уважение к себе она лишь объемом. Семьсот страниц не самым крупным шрифтом все таки. Но при чтении понимаешь, что примерно девяносто процентов этого объема состоит из бесконечных диалогов. И диалоги эти в основном являются переливанием из пустого в порожнее...

Сюжет тоже не впечатляет. Зачем-то Хайнлайн решил написать фанфик к стародавним писаниям Берроуза про Барсум, он же Марс. То есть фанфик на то, что и литературой в принципе не является. Еще и зачем-то перемешанное с персонажами смитовского цикла про Ленсменов и героями книг Баума про страну Оз...

И еще чрезвычайно раздражает зацикленность весьма пожилого фантаста на теме секса. Будто помешался он на том, как здорово отменить ношение одежды и исповедовать принципы свободной любви...

В итоге, читатель будет повержен в скуку и тоску. В тоску по лучшим книгам мастера фантастики. И чем тратить время на подобную панкеровщину, лучше уж в очередной раз перечитать «Пасынков Вселенной» или «Дверь в лето»...

История про полтергейст. Есть некая пожилая дама, и эта мисс Корнелиус провоцирует случаи буйства духов. Сковородки начинают по воздуху летать, книжки с полок спрыгивают, и прочая чертовщина творится в домах, куда ее в гости пригласили...

И вот некие ученые мужи решили исследовать сей феномен. На свою голову они это придумали. Как знать, не закончится ли поиск ответа на интересующие их вопросы тем, что поместят их в уютную палату со стенами, обитыми войлоком?

Это уже далеко не первый прочитанный мной рассказ Уильяма Фрайера Харви. И я уже заметил, что автор это довольно странный. Рассказы его все как один почти обрываются на полуслове и кишат неясными намеками, порой даже и непонятно, идет ли в самом деле в них речь о чем-то паранормальном...

Если верить заявлениям Осы Ларссон, то это был последний роман из цикла о Ребекке Мартинссон. И мы попрощаемся с Кируной, столицей добычи шведской железной руды, с окружающими ее поселками, с бытием их обитателей, которые даже сами не знают, шведы они или финны...

В этом романе расследование нынешних деяний организованной преступности переплетается с попытками выяснить, кто убил человека, чей труп пролежал в морозильной камере более пятидесяти лет. И лишь только кажется, что одно с другим не связано...

Книга увлекает и затягивает в свой депрессивный омут. В блуждание по лабиринтам чужих грехов и скверных помыслов...

Как известно, Сирил Хэйр — это псевдоним некоего английского джентльмена по имени Гордон Кларк. А этот самый мистер Кларк прекрасно разбирался в преступниках и преступлениях, в их мотивах, в способах водить за нос полицию, в том, как одна, порой кажущаяся незначительной деталь, может разбить вдребезги чье-то вроде железобетонное алиби...

Поскольку мистер Кларк был действующим элементом системы правосудия. Самым настоящим судьей с судейским молоточком в руках. Который на досуге сочинял книги о том, в чем разбирался...

Итак, тут у нас в романе некто шилом заколол пожилую даму, болезненно религиозную, проведшую пару лет в психиатрической клинике. На дворе военное время, дело происходит в некоем бюрократическом учреждении, регулирующем сбыт и распространение мелких товаров для дома. И где-то среди тихих клерков и унылых секретарш притаился человек, способный лишить жизни другого, не моргнув глазом...

Неплохой образец классического британского детектива, где есть и весьма запутанная загадка, и присущая авторам с Альбиона ироничная усмешка...

Иду я домой, а на дереве одном сидит воробей и как-то недобро смотрит на меня. Так что даже захотелось шаг ускорить...

В этом вот рассказе Уильяма Фрайера Харви предвестники грядущего зла примерно такого же порядка. В одном доме тикали часы, хотя их никто не заводил. И еще зловеще скрипела ступенька на лестнице, хотя никто по ней не ходил...

И только я собрался узнать, какие же ужасы могут быть насланы подозрительными часами и нехорошей ступенькой, как героиня рассказа покинула тот дом. Видимо, автор решил, что шести страниц рассказа читателю хватит за глаза и уши, а сочинять все объясняющую концовку он не обязан...

Если бы в Швеции был немолодой актер, похожий на Жана Габена, то стоило бы снять с ним фильм об инспекторе Гренсе...

Этот роман повествует об одном из последних расследований Эверта Гренса, которому через несколько месяцев пора на заслуженный отдых. Но что делать на этом чертовом отдыхе одинокому старику, у которого нет ни друзей, ни родных, ни даже собаки или самого завалящего хобби. Гренс ведь только и умеет, что ловить преступников...

И есть еще те, кого он так и не поймал. Допустим, те, кто семнадцать лет назад уничтожил всю семью албанского торговца оружием, пощадив только его пятилетнюю дочь. Эта кровавая расправа произошла в день рождения девочки. И вот по этому безнадежному делу появились много лет спустя весьма перспективные зацепки...

Рослунд пишет не для тех, кто привык к книгам о трупе, найденном в библиотеке. У него больше действия, нежели размышлений. Это такой суровый скандинавский нуар для тех, кто в свое время любил книги Хэммета и Чандлера...

Коли садишься есть суп с чертом, так бери ложку подлиннее. Есть вот такое старинное простонародное шотландское изречение. Вдохновившись им, Джон Бакен, шотландец до мозга костей, написал небольшой, но чрезвычайно колоритный рассказ о том, как некий гуртовщик был застигнут ночью посреди вересковой пустоши и заглянул на огонек к одному хлебосольному, но ведущему странные речи джентльмену...

И в обмен на ужин и кров тот джентльмен предложил выбрать: лишиться всего стада овец или запродать ему бессмертную душу...

Интересно, что же выбрал шотландский путник? Что взяло верх: скупость или богобоязненность?

Ну так себе шутка, если честно...

Рассказ некоего подвыпившего рыбака, который в таком вот нетрезвом состоянии поплыл на отмель, где недавно погибло судно с экипажем. И вместо рыбы выловил он там утопленника, который велел ему на берегу найти его вдову и передать привет...

А далее начинается форменный балаган, состоящий из чертовски неправдоподобных рыбацких баек о ведьмах и мертвецах, демонстрирующих отсутствие у автора чувства меры...

В общем, создается впечатление дефицита подлинно пугающих мистических историй при составлении антологий подобной направленности. И приходится насыщать данные сборники порой не самыми лучшими образцами допотопной юмористики...

Сие произведение мистера Моффета по сути является единым рассказом, искусственно и преднамерено рассеченным на две части...

Замысел состоял в том, чтобы в первом рассказе всячески озадачить читателя. Пусть, дескать, недоумевает, что же там такое было написано на странной карточке, которую вручила американскому туристу в Париже загадочная дама? Видимо, что-то чудовищное, поскольку любой человек, прочтя надпись на карточке, немедленно отказывался иметь дело с этим американцем и тут же выставлял его за порог...

А второй рассказ представляет собой разгадку. Тут будет и про медиумов, и про злых духов, и про одержимость, и даже некие намеки будут на то, что загадочная карточка связана с личностью пресловутого Джека Потрошителя...

В целом, двойной рассказ получился до некоторой степени жутковатым, но автор изрядно переборщил с той самой литературной субстанцией, которая именуется пафосом. Был бы он в своих рассуждениях конкретнее и проще, так и жути нагнал бы побольше...

Фильмом «Челюсти» доказано, что акула, показанная мельком, пугает больше, чем если бы ее показывали часто, полностью и под разными ракурсами...

Данный рассказ повествует о том, как некая пожилая и состоятельная женщина стала бояться остаться одна в своем собственном особняке. Ее дом по ночам стал превращаться в совершенно чуждое и враждебное пространство. Холодное, гнетущее, безлюдное, бездушное, безжалостное...

Атмосфера страха создается с помощью намеков и недоговоренности. Напрямую так и не будет сказано, имеют ли ощущения героини под собой реальную основу или же всему виной побочные эффекты лекарственных средств...

Совершенно стандартный скандинавский детектив. Не из тех, которые штучной работы, с выдумкой и с изысками, а результат литературной штамповки...

Характерно даже то, что издали у нас только первый роман про расследования инспектора Томаса Андреассона, а остальные восемь книг в издательские планы так и не вошли...

Все ограничилось вот этой историей о том, как произошла серия убийств в тихом курортном городке на морском побережье. Приехал проницательный инспектор, извлек некоторое количество скелетов из шкафов местных обывателей, а затем благополучно раскрыл дело...

Чего роману не хватает, так это того, что обычно является фишкой скандинавских детективщиков. Ощущения, что весь мир вывихнулся из суставов, и гнетущей тишины накануне большого взрыва ярости...

В аннотациях, конечно, стоило бы указывать, что это не полноценный плод стараний Музы, явившейся за полночь к Нэнси Клейнбаум, ломаашей голову над тем, как бы написать нечто шедевральное...

Это беллетризация весьма известного в свое время фильма, в котором роль преподавателя словесности сыграл Робин Уильямс. А если роль учителя играет Робин Уильямс, то понятно, что ничем хорошим для системы образования это не обернется по сути...

Итак, дано: президентство Эйзенхауэра, частная школа для мальчиков, одновременно элитарная и гнездящаяся в лютом захолустье. Подальше от соблазнов цивилизации. Руководство школы культивирует в своих воспитанниках дух лютого конформизма и выжигает из детских душ любые проблески нестандартного мышления...

Но новый преподаватель именно про нонконформизм. Показывает ученикам, что стихи могут быть реально интересны сами по себе, а не служат лишь поводом для написания унылых школьных сочинений про амфибрахий. И провоцирует что-то вроде серии актов ненасильственного сопротивления...

Протест против системы во имя Шекспира. Как это мило и наивно на фоне грядущего пришествия контркультуры...

Хоть Эдит Уортон и была американкой, но подобно своему соотечественнику Генри Джеймсу, столько лет провела в Англии, что пропиталась ее атмосферой от носков туфелек до самых кончиков ушей. И помимо того, что принято называть серьезной литературой, опять же походя в том на мистера Джеймса, сочинила изрядное количество историй из жизни привидений...

Что до мистера Джонса, то вроде как никто почти его не видел много лет. Но все слуги в одном старинном особняке трепещут перед этой загадочной фигурой. То ли старый дворецкий, то ли дряхлый управляющий, то ли дальний родственник предыдущих хозяев. Мистер Джонс распоряжается и указывает, мистер Джонс не терпит, когда кто-то сует нос в принадлежащие ему бумаги. Мистер Джонс то, мистер Джонс это. Он не сходит у обитателей особняка с языка, но языки произносят его имя почтительно и шепотом...

Чрезвычайно британский рассказ о призраках, пугающий, щекочущий нервы, но при этом весьма изысканный и идеально вписывающийся в атмосферу всех этих викторианских особняков, где все так благопристойно, но за ширмой приличий и этикета творится черт знает какая дьявольщина...

При посещении книжного магазина я очень редко подхожу к стеллажу, где обитают книжки по психологии. Потому что в большинстве из них очень скучным образом излагают прописные истины. Советуют выйти из зоны комфорта тем, кто и войти то в нее не успел порядком, и прочее в том же духе...

Поэтому освежать в памяти прописные истины я предпочитаю с помощью книг, подобных этой. В них все же есть сюжет, а если автор обитает на Британских островах, то банальность прописных истин компенсируется эксцентричностью персонажей и массой забавных умозаключений. Вроде как автор и поучает читателя, но при этом иронизирует и над своими поучениями, и над теми, кто их впитывает...

Кто же такая хранительница историй, обозначенная в заголовке? Это женщина сильно за сорок по имени Дженис, работающая приходящей уборщицей в домах богатеев. Сын вырос и уехал, муж интересуется только собой и своими бесчисленными бесплодными прожектами. Жизнь скучна и однообразна, на горизонте маячит унылая старость. От депрессии спасает только хобби: собирать интересные истории из жизни других людей. И только одна проницательная старушка догадывается, что у Дженис есть своя уникальная история в прошлом, не разобравшись в которой нельзя будет построить будущее, альтернативное прогнозам на одинокую нудную старость...

В общем, книга учит тому, что в любой ситуации не надо унывать и не стоит замыкаться перед лицом трудности в раковине одиночества. Ничего нового по сути, но подано к столу так, что проглотишь в один присест...

Совершенно неожиданно наткнулся на замечательный исторический роман. Написал его Владислав Глинка, хранитель из Эрмитажа, носитель энциклопедических знаний по истории XIX столетия, особенно по военному делу и быту людей того времени...

Издана книга была в 1979 году. Но никаких особенных примет времени в ней нет. Ни марксизма с ленинизмом, ни выпадов по адресу Николая Палкина, хотя действие происходит в николаевскую эпоху и большей частью разворачивается в Зимнем дворце...

В центре повествования унтер-офицер дворцовой гренадерской роты Александр Иванов. Заслуженный ветеран становится свидетелем придворной жизни, но не только. Его глазами показаны Жуковский, Грибоедов, Пушкин, многие иные видные деятели того времени. И тут же описание бытия петербургских обывателей, а во время его отпуска в родные края вместе с Ивановым мы увидим, как жили крепостные крестьяне...

Сам главный герой подкупает своей честностью и добросердечием. А из архивных документов, которые легли в основу книги, автор почерпнул вот что еще: годами Иванов откладывал часть жалованья, чтобы выкупить родных из крепостной неволи, а погиб он на посту, спасая ценности Зимнего во время страшнейшего пожара 1839 года...

Есть у автора гораздо более известная книга о митрополите Филиппе, опубликованная в серии «Жизнь замечательных людей», а в этой Володихин выступает не столько как историк, сколько как апологет...

И сама эта небольшая книжица обозначена не как научное или научно-популярное, а как духовно-просветительское издание. И подразумевает читателя, намеренного обрести наглядный пример благочестия и духовного подвига, а не просто познакомиться с интересными фактами из жизни людей XVI столетия и тем самым расширить свой кругозор...

Соответственно, вряд ли она понравится сторонникам материалистических воззрений, но и ультраортодоксам тоже не зайдет. Потому как в ней столь чтимый ими Иван Грозный отнюдь не героем выведен, а антигероем. Тот, кого иные склонны объявить святым, показан как виновник гибели уже явленного святого...

Ребятки, которые сочиняют издательские аннотации, написали, что книга сия — это многоголосый рассказ и своеобразная мозаика из человеческих судеб...

Только не сообщили, что постичь смысл этой мозаики довольно затруднительно, поскольку это не та мозаика, которая являет собой некую монументальную живописную картину, поражающую до глубины души, а пазл, кусочки которого перемешали, разбросали по комнате, а ты, дорогой читатель, собирай из них нечто целостное, чертыхаясь и досадуя на то, что вдобавок еще и не известен облик того, во что этот чертов пазл должен собраться...

Пазл состоит из холокоста, болезни Альцгеймера, Войны Судного дня, панических атак, аутизма, Пиночета, инцеста, Талмуда, антиквариата, пропавших без вести поэтов, вымирающей аристократии, Генриха Гиммлера, Оксфорда и еще невесть какого огромного количества тем, которые вроде бы сами по себе интересны, но изображаются совершенно хаотично, и усугубляется это чрезвычайной многословностью при описании второстепенных деталей вкупе с тем, что ни одна заявленная тема полностью не раскрыта...

А еще здесь постоянные скачки из рассказа одного героя в исповедь другого, из одного периода времени в другой. Ну да, это модно, критики это любят, но фишка данной книги в том, что и о героях этих автор не дает четкого представления, и разные эпохи описаны невнятно. В общем, это такое многоголосие, когда несколько певцов поют одновременно каждый свою песню, и на выходе получается невнятный, но чрезвычайно громкий гул, птичий базар чаек и кайр вместо ожидавшегося стройного хора певчих птиц...

В той же аннотации обещано, что интрига книги является почти детективной. Ну да, есть здесь загадка, до которой надо брести через заросли лирических отступлений и прочего сумбура, но оно того не стоит. Видимо поняв, что редкий читатель все же поймет, к чему именно сие учинено было, автор внезапно обрушивает эту разгадку буквально с потолка, и разгадка эта столь банальна, что лучше бы и без нее...

Вот эти самые Херон энд Херон, псевдоним, под которым скрывались миссис Кэтрин Причард и ее сын Хескет Хескет-Причард, вошли в историю мистической беллетристики тем, что выдумали мистера Флаксмана Лоу. Указанный персонаж стал первым в череде оккультных детективов, которые раскрывают тайны паранормальных явлений и спасают обывателей от демонических сил...

Если бы не это обстоятельство, то их творчество вполне могло бы подвергнуться забвению. Ибо рассказы про Лоу довольно безлики и скучны, а еще и не особо получается у мамы с сыном создать атмосферу подлинной тайны. Больно все как-то буднично, предсказуемо и, что самое печальное для британских авторов, без малейшего намека на чувство юмора...

В данном рассказе Лоу предстоит сразиться с доктором Калмаркейном, решившим стать повелителем разного рода злых эфирных созданий. И как Лоу по всем параметрам проигрывает в сравнении с Холмсом, так и Калмаркейн довольно посредственный мистический аналог Мориарти...

Этот рассказ способен чрезвычайно напугать и впечатлить до глубины души...

Семилетнего ребенка...

Иначе и не скажешь про историю, которой самое место в комиксах. Тут тебе и безумный ученый, который выглядит так, что на шею ему осталось повесить табличку «Сбежал из Бедлама». И главный герой, которого этот свихнувшийся исследователь тайн прошлого дважды хотел убить, но он все равно возвращается в имение, принадлежащее злодею, чтобы провести там еще одну ночь и предоставить оппоненту шанс таки себя доконать...

Но особую радость доставляет то обстоятельство, что по особняку злодея в воздухе летает и покушается на его гостя

В общем, такой вот викторианский мистический ширпотреб...

Мелькают на разных каналах такие малобюджетные постановки, где показывают мистические истории, якобы основанные на реальных событиях. С самыми дешевыми спецэффектами и с актерами из массовки...

Не очень там все убедительно, но народ смотрит. Потому как в таких шоу и не особо пугают, и не надо мозг ломать слишком сильно, вникая в происходящее...

Примерно такое же впечатление от этой книги. Люди гибнут, нечисть свирепствует, главные герои подвиги совершают, но описано это так стерильно и бледно, что никаких эмоций не вызывает. Читать можно для того только, чтобы время убить...

Есть такой стереотип, что каждый американский автор, чтобы он ни сочинял, в глубине души лелеет мечту написать Великий Американский Роман. Иные даже как его напишут, так и завязывают с писательством по сути. Примеров много, будь то Маргарет Митчелл, Харпер Ли или еще какой Сэлинджер...

Вот мне кажется, что у Джона Берендта был тоже замысел изваять Великий Американский Роман, но в итоге получился довольно спорный текст...

Великие Американские Романы про Юг обычно получаются у тех, кто сам плоть от плоти этого Юга. А тут, стало быть, приехал некий янки, воспользовался южным гостеприимством и накатал целую серию сатирических очерков о жителях приютившей его Саванны...

Про их показное благочестие, прикрывающее самое безудержное распутство. Про то, как разнообразнейшие жулики годами водят за нос служителей закона. Про то как самые образованнейшие люди тут верят в вуду, худу и прочее мумбо-юмбо. И так далее, и тому подобное. И при внешне благожелательном тоне этот самый янки все же выставил гостеприимную Саванну как паноптикум, населенный фриками и кое-кем еще...

Поскольку даже самые забавные сатирические зарисовки не дают в совокупности Великий Американский Роман, мистер Берендт все же организовал путеводную сюжетообразующую нить. К сожалению, это чрезвычайно банальная история о том, как некий нувориш в разгар ссоры застрелил своего любовника-нищеброда, а потом чудеса крючкотворства сотворили из этого четыре судебных процесса, в результате которых несомненно и очевидно виновный в умышленном убийстве богатей таки вышел сухим из воды...

В общем, это не великий американский роман, это соединение забавных сатирических очерков с нудноватым криминально-юридическим процедуралом, интерес к которому поддерживается за счет пресловутой повесточки...

Еще один образец фирменной толстовской мизантропии...

Подробное и сочувственное описание тяжелой участи лошади, смерть которой описана с такими интонациями, что и Гюго не снилось при создании «Последнего дня приговоренного к смерти»...

И тут же глумливое повествование о смерти и похоронах ее бывшего хозяина, некогда блестящего офицера, а ныне опустившегося и обрюзгшего пропойцы...

Страницы о лошадях чрезмерно отягощены при этом всякой специфической терминологией, понятной только тем, кто с указанными созданиями имел дело, то есть в наше время неплохо бы приделать к повести пояснительный словарик, отсутствие какового превращает текст в слегка тарабарский...

Мизантропию же автора гораздо легче было бы снести, коли бы он сам и окружение его не пестовали образ мудрого старца-человеколюбца, слащавый до приторности...

Отличная могла бы получиться экранизация этой повести, коли бы все роли в ней играли манекены. И только лишь один живой актер изображал бы Смерть с косой, подозрительно похожую на графа Толстого, вышедшего на сенокос в Ясной Поляне...

Вот если сравнить автора с некоей высшей силой, то Достоевский будет таким демиургом, у которого царят хаос и бедлам, но который сопереживает самому паскудному пьяненькому чиновничку, самой ничтожной девице, вышедшей на панель, даже какому-нибудь зверообразному Свидригайлову...

Толстой же все упорядочивает, взвешивает и исчисляет. И героев своих судит беспощадно. И более того, он их заживо препарирует...

Берет живого еще Ивана Ильича, бросает на холодный стол в прозекторской своего творчества. Полюбуйтесь, говорит, какие гаденькие у него были мысли, а вот его поступки постыдные, мечтания ничтожные. Вот вся его жизнь бесполезная, как только и мог такой небо коптить. Впрочем, все люди смертны, и Кай из учебника логики смертен, и Иван Ильич этот смертен. Вот он умрет, и туда ему и дорога (намекает гуманист и филантроп, в «Крейцеровой сонате» еще и намекавший, что было бы неплохо, коли и все человечество вымерло)...

Пакостная повесть. Не тем пакостная, что порождает ощущение тоскливого ужаса перед лицом смерти. А тем, что проглядывает стремление автора людей представить бесполезными насекомыми...

Был в античной Греции такой философ Антисфен. Проповедовал презрение к материальным благам. И чтобы доказать наличие такового у себя лично, бродил всюду в дырявом плаще. Сократ же сказал ему: « Сквозь прореху в твоем плаще я вижу твое тщеславие»...

Вот у меня, за какую книгу Толстого я не возьмусь, не получается развидеть это тщеславие. Проповедует он близость к природе, простоту нравов, милосердие, а мне все видится тщеславный человек, стремящийся к первенству, желающий, допустим, изобрести новую религию, которая будет куда лучше прежних...

Возможно, поэтому у него и получился таким убедительным этот рассказ, повествующий о человеке гордом и неукротимом, который ушел в монахи, потому что не вышло стать первым в мирской жизни. И вот решил он стать святым старцем. И люди уверовали в его святость, а сам то он знал, что святости в нем истинной нет, что бурлит в нем похоть, что бушует неукротимая гордыня. И тогда он достигает первенства в том хотя бы, что сложно превзойти низость его грехопадения...

А еще человек этот бежит от себя самого всю жизнь. И все мы помним, как Толстой бежал от себя самого, а до того мечтал о побеге...

На пользу рассказу идет отсутствие всегдашнего желания Толстого поучать и проповедовать. Здесь просто поток эмоций, крик души, а не вот это вот нудное «бу-бу-бу» графа-гуру...

Совершенно по недомыслию в школьных учебниках литературы Лев Николаевич по сию пору причислен к сонму великих гуманистов...

Ага, тот еще гуманистище...

Мизантроп в целом и мизогин в частности, лютый фанат архаичных взглядов на устройство общества, противник прогресса, мыслитель, не способный признать ценность каких-либо иных воззрений, отличных от его собственных...

«Крейцерова соната» рассказывает о том, что какие-либо права женщине не нужны. Пока мужчины занимаются всякими важными умственными и общественными делами, ей лучше сидеть на кухне. Образование тоже портит женщин, и вступать в брак по любви совсем не для них. Гораздо лучше было, когда женщинам родители мужей выбирали. И вообще, гадкие эти создания носят платья с оголенными плечами, кокетничают, вздыхают при луне на свиданиях, то есть всецело сосредоточены на том, чтобы ввести мужчин в искушение и ввергнуть их в пучину блуда...

Ну вот как мы знаем, насчет блуда Лев Николаевич был превеликий эксперт. И когда некоторые читатели удивляются тому, что зачем же свои рассуждения он препоручил такому неприятному персонажу как Позднышев, то знакомые с биографией автора не удивляются. Юношеские похождения по борделям, подсовывание супруге в медовый месяц дневника с описанием своих добрачных любовных похождений, приступы агрессии по пустяковым поводам. Вот это все и кое-что еще Толстой списал с себя любимого. К счастью, жену свою он не убивал. Он лишь десятилетиями мелочно и методично ее тиранил, не стесняясь окружающих...

Не особо вдаваясь в детали, но тем не менее, Толстой находит время, чтобы усомниться в необходимости поэзии, чтобы отыскать некие зловредные тенденции в искусстве, чтобы высмеять преклонение перед наукой. Особенно сильно третируется и объявляется лженаукой медицина, что очень мощно доставляет, ибо не секрет, что враг медицины граф Толстой на всякий пожарный случай держал в своем имении личного домашнего доктора...

Возможно, и черт бы с этими проявлениями пошехонской старины, коли бы текст обладал значительными литературными достоинствами. Ан нет, это лишь беллетризованный трактат на злобу дня. Цели своей публицистической он достиг, шума и гама вокруг него было много, а вот писателя в себе Толстой-публицист задушил...

Подозреваю, где-то на туманном Альбионе есть старый особняк, обитатели которого по ночам лишний раз не рискуют заходить в библиотеку. Потому что там некто невидимый ходит из угла в угол, тяжко вздыхает и проклинает свою злую посмертную судьбу...

Это не может обрести покой дух Генри Джеймса. Вот человек всю жизнь положил на алтарь того, чтобы стать эталонным мастером психологически выверенной прозы, чтобы ухитриться казаться при жизни и очень современным автором, и живым классиком, чтобы покорять ценителей изяществом своего стиля, а в итоге...

А в итоге обрести бессмертие прежде всего как автор историй из жизни привидений. Который еще и рискует быть спутанным с неким Монтегю Джеймсом, в основном о привидениях и повествовавшем...

И вот тот Джеймс все же более загадочен и пугающ. Этот же следит в первую очередь за изяществом стиля, наслаждается описанием пейзажей. И уж коли берется описывать дом с привидениями, то про сам дом будет рассказано так обстоятельно, что читателю порой захочется воскликнуть «Да где же уже эти обещанные в названии чертовы привидения!». Ну вот ему останется лишь утешаться тем, что приобщился к творчеству такого вот изысканного джентльмена и великолепного стилиста...

Вроде как в СССР фэнтези не было, даже тот же «Хоббит» проник к нам в облике сказки. Но что-то подобное читателям требовалось, не все же про приключения полярников и геологов читать...

И вот к услугам юных читателей были авторы вроде Клары Моисеевой, которые, с одной стороны занимались популяризацией исторических знаний, а с другой — умудрялись сочинять вполне себе фэнтезийные по духу истории, только без магии...

Допустим, перед нами книга о саках, степных кочевниках, родственных скифам. Скудны о них сведения, если не считать данные, полученные археологами. Поэтому можно придерживаться рамок достоверности в плане изображения материальной культуры и погребальных обычаев, а вот всякие там приключения, любовные истории, козни злодеев и подвиги героев можно описывать так, что в плане романтики сплошной восторг. Сюжетец тут таков, что сценаристы из Болливуда одобрили бы...

Еще одна забавная стоктоновская безделушка, которую любят включать в антологии о призраках, чтобы мрачные истории разбавлять смешными...

Суть рассказа в том, что призрак сельского ловеласа столетней давности, этакого типичного бесполезного сквайра с чуть красноватым носом, весьма туповатого, но считающего себя неотразимым в глазам провинциальных простушек...

Вот этот самый призрак начинает строить глазки дамам из викторианской эпохи, не понимая, что на смену прежним веселым временам, когда иные премьер-министры управляли страной, так не разу и не протрезвев за весь срок нахождения в должности, пришли времена несравненной добропорядочности и высокой нравственности...

По идее, нас должно ожидать в этой книге волшебство. Потому как именно это рассчитываешь получить от детской сказки, главные герои которой нашли на чердаке своего дома таинственную дверь и проникли в некий параллельный мир...

Только вот этот волшебный мир оказался гигантским, практически бесконечным чердаком со всеми вытекающими из этого последствиями...

Лучшее, что на нем есть, если сие можно таковым назвать хотя бы условно и приблизительно — это танцующие крысы. А так то, пыль, пыль, пыль, столько много пыли, что не удивишься, если в ней заведется какой-то местный Шаи-Хулуд. И все чудеса такие же пыльные, затхлые, засохшие и довольно противные...

Пыльные эльфы, чернильные черти, племена кукол вуду, утыканных иглами и прочие создания. Агрессивные и постоянно стремящиеся убить юных чердакопроходцев. Обитают они посреди завалов того самого хлама, которым люди набивают чердаки. Старые пишущие машинки, сломанные часы, альбомы с поблекшими фотографиями, ненужные игрушки...

Как по мне, так прочитавший эту весьма толстую и унылую книгу ребенок рискует словить первую в жизни депрессию....

Жил-был на свете такой человек, звали которого Семен Калабалин. Превращенный в этой повести в Семена Карабанова. В юности Семен побывал беспризорником, вором и бандитом, и грозила ему полноценная высшая мера пролетарского гуманизма, кабы не был он несовершеннолетним...

И тут вспоминается недоверие к некоторым житиям святых, в коих описывается то, как лютый разбойник прошел через покаяние, искупил свои грехи и стал преподобным старцем...

Ан нет, такое тоже бывает, хотя Семен Калабалин в святые угодить не планировал. Но за то, что он потом совершил, когда судьба даровала ему жизнь, он даже будь хоть трижды атеистом все грехи свои искупил...

Потому что он, один из воспитанников Макаренко, сам стал выдающимся педагогом. И тоже работал не с благородными девицами, а с детдомовцами. И вывел в люди несколько тысяч таковых, попутно вступив в борьбу с бюрократизмом, формализмом и во многом наплевательским отношением сильных мира сего к тем, кому довелось вступать во взрослую жизнь без родительской поддержки...

И даже превозмог то, что один из детдомовцев этих зарезал его трехлетнего сына...

Понятно, что советская повесть 1954 года не могла совсем уж без реверансов в сторону официоза обойтись. Но эти реверансы тут не главное, главное- это описание напряженного и самоотверженного труда педагога-подвижника. На защиту которого Фрида Вигдорова выступила, когда его совсем уже было загнобили доносчики, кляузники и завистники..

Равно как в будущем она выступит в защиту одного рыжего ленинградского поэта, объявленного тунеядцем...

Забавная юмористическая безделица из жизни привидений...

Оказывается, если верить Стоктону, не душа умершего при случае становится его призраком, а некие духи из загробного мира берут на себя подобную роль. Судя по всему, среди этих духов свирепствует безработица, годами они стоят в очереди, чтобы дождаться подходящей вакансии...

И вот призрачная служба занятости изрядно накосячила. Одного вредного старикашку раньше времени записали в покойники, и некий незадачливый дух уже два года обитает в его доме, ныкаясь по углам и больше всего на свете боясь столкнуться нос к носу со своим прототипом...

Никаких глубинных смыслов и таинственных подтекстов в данном рассказе и близко нет, он приятен тем, что позволит на несколько минут отвлечься, развлечься и улыбнуться...

Этот рассказ миссис Гаскелл, дамы из второго ряда викторианских классиков, вообще-то имеет весьма слабое отношение к мистике. Таких вот прямо зловещих привидений, от которых в жилах стынет кровь, здесь не предусмотрено. Нам просто поведают о том, как некий английский сноб путешествовал по французской провинции, заплутал, прикорнул под придорожным кустиком, потом ему то ли во сне, то ли наяву указали путь в некий замок, а там его окружили весьма странные особы...

Он по невежеству своему и не догадался даже, что это

Вещь изящная, хотя по нынешним временам излишне многословная. В таком знаете ли духе, когда вместо «в приоткрытую дверь вошел дворецкий» пишут « в открывшуюся от легкого, еле заметного дуновения свежего утреннего ветерка дверь, которую наш герой по причине присущей ему рассеянности сперва даже и не заметил, мягкой кошачьей поступью вошел некий субъект, чье скромное одеяние, плохо сочетающееся с напыщенным выражением лица, позволило, после секундного колебания, прийти к выводу, что он не может быть никем иным, кроме как дворецким, иначе говоря, хранителем ключей от винного погреба и распорядителем судеб сонма горничных и прочих служанок»...

Эта многословность порой мешает читателю понять, что именно за субъекты окопались в этом загадочном замке, хотя отгадки то весьма просты для в средней степени начитанного человека. Такого, кто знает, к примеру, чем вошел в историю Жиль де Ре и как он попал в детские книжки...

Допускаю, что Драйзер хотел изобличить капитализм, выставив его в полный рост у позорного столба. Но с ним вышла та же оказия, что у Маргарет Митчелл в «Унесенных ветром» приключилась со Скарлетт. Предположительно отрицательный персонаж таковым не воспринимается...

По идее, читатель должен содрогнуться от того, какие методы использует Фрэнк Каупервуд, чтобы стать в Чикаго наиглавнейшим транспортным магнатом. Подкуп, взятки, обман мелких акционеров, масса всяческих финансовых афер, манипулирование продажными политиканами, выворачивание законов наизнанку...

Но в итоге, мы имеем в центре повествования фигуру масштабную,полнокровную,проворачивающую сложносочиненные сделки, способствующую прогрессу. И на фоне прочих гадких и никчемных персонажей Каупервуд начинает вызывать необоримую симпатию, и даже немножко раздражает то, что народные массы в финале романа умудряются ставить данному титану бизнеса препоны...

Несколько больше раздражает то, что автор дьявольски много страниц отводит описанию многочисленных супружеских измен главного героя. Забавно, но на одном дыхании читаются главы, где подробно расписываются всякие закулисные политические махинации или операции по слиянию и поглощению транспортных компаний, а вот подробные отчеты о том, с кем, как и почему Каупервуд сходил налево от жены, начинают вызывать в итоге реакцию в духе «Ну что, опять?»

Впрочем, насколько я понимаю, мистер Теодор Драйзер сам не умел хранить верность своим женам, постоянно заводил на стороне романы, романчики и интрижки, ну и перенес сию склонность на мистера Фрэнка Каупервуда...

Первая часть скорее была пробой пера, во второй и третьей книгах Осман добился невероятной легкости в мыслях при весьма захватывающем сюжете, а вот эта книженция, четвертая в цикле «Клуб убийств по четвергам», немножечко намекает на то, что автору пришлось заставлять себя выполнять контрактные обязательства перед издателями...

То есть, диалоги между героями то остроумны и непринужденны, то становятся вымученными и сочиненными по заветам папаши Дюма, который этими самыми необязательными диалогами заполнял пространство страниц ради наращивания объема текста и подразумеваемого при этом гонорара. И злодеи порой кажутся уж слишком опереточными, подходящими более для руководства не мафией, а мультипликационными миньонами...

И сам сюжет таков, что по прошествии пары месяцев после прочтения начинаешь понимать, что именно события вот этой четвертой книги быстрее всего уходят из памяти, хотя содержание первых трех частей удерживается в ней весьма прочно...

Но это я тут поворчал, поворчал, а так то Осман даже не в самой лучшей форме весьма и весьма неплох. Бог его знает, может и второе дыхание обретет в дальнейшем, снова удивляя тем, что ироничный детектив может быть и детективом, и ироничным, а не всякой глупой бякой про не пойми что...

Если отнестись к творениям Османа строго, то понятно, что сочиняет он чертовски неправдоподобные небылицы, выглядящие так, будто советский фильм «Старики-разбойники» или какой-то его зарубежный аналог скрестили с бондианой...

Но строго к ним относиться не получается, потому как в категории «легкое развлекательное чтиво» Осман на данный момент один из лучших. Тем более, что к третьей части его писательские навыки достигли некоего нового уровня, позволяющего не только смешить и развлекать, но и как бы невзначай озадачивать читателя порой весьма серьезными вопросами...

И да, его старики не просто разбойники, а весьма умелые сыщики, чей коллективный разум порой под стать самому Пуаро...

Я, конечно, исправно читаю одну книгу про похождения сыщика Лыкова за другой, а таковых уже три с половиной десятка. Но то и дело уже закрадывается мысль, что неплохо бы отправить Лыкова по важному поручению в один из горных кантонов Швейцарии. Пусть он там отправится на прогулку, пойдет полюбоваться прекрасным видом на окрестности водопада...

Рейхенбахского...

А то не покидает такое чувство, что как персонаж Лыков уже и самому автору не особо интересен. Ведь как вдохновенно описывает он подробности провинциального рязанского бытия и ужасные саратовские овраги, кишащие криминальными элементами. А как возвращается собственно к действиям Лыкова, то там привычное уже: побежал, догнал, дал в ухо, преступники признались...

Может, забить уже на Лыкова этого? И перейти полностью к приключениям его сыновей. А то пока папенька ловит убийцу фабричного рабочего, похитившего у жертвы 50 рублей, отпрыск сыщика колесит по Европам, обманывает спецслужбы Центральных держав, беседует с тем самым Аписом, который спланировал выстрелы в Сараево...

Этой повестью Роберт Янг предупреждает другие планеты, на которых есть жизнь, о возможных опасностях, связанных с распространением чрезвычайно опасного организма, именуемого «человек»...

Вот жила-была планета Земля. Нормально так жила, обзавелась атмосферой, выращивала себе на радость всяких трилобитов, птеродактилей, мамонтов и кашалотов, гордилась своими секвойями и араукариями. Но совершенно случайно завелись на ней люди...

И эти люди и есть самая глобальнейшая из всех глобальных проблем. Потому что даже абсолютно неразумные твари стараются не гадить там, где живут. А люди успешно запакостили свою родную планету и уже устремили свои глазенки, протянули свои ручонки по направлению к иным планетам, которые можно столь же успешно освоить, в смысле, угробить...

Затоптать цветы. Убить зверей. Выловить рыб. Прихлопнуть насекомых. Истощить недра. Замутить воду. Срубить деревья...

Как только сможем вырваться на космические просторы, так и все это сотворим...

Идеалисты, подобные Роберту Янгу, ценящие жизнь как таковую, готовые отказаться от пары лишних долларов ради бабочки и цветка, погоды не сделают...

Одинокий астронавт, только что похоронивший напарника, потихоньку сходит с ума, болтаясь в своем корабле в окрестностях Солнца. И тут ему начинают являться совсем неподобающие объекты...

Не летающие всякие тарелочки с гуманоидами на борту. Не какие-нибудь там клингонские флотилии. И даже не искусственные астероиды, внутри которых склады внеземных ништяков и полчища охраняющих их монстров...

Вместе с ним вокруг Солнца летает ладья египетского бога Ра. Или солнечный диск, у которого некоторые лучи с ладошками, то есть имеется в виду образ Атона. И хуже всего то, что это не галлюцинации, ибо в центре управления полетами наблюдают все то же самое...

Мне кажется, что это один из лучших рассказов, пародирующих встречу Человека в Космосе с Необъяснимым. Все рассситывают стать свидетелями чего-то величественного и таинственного, а в итоге нас там может ожидать совершенно непонятная космическая белиберда...

Однажды в некоем музее выяснилось, что андроиды, изображающие великих поэтов, никому не нужны. И решили отправить их в утиль, а помещение отдать под выставку автомобилей...

Немного, конечно, странное противопоставление. Янг почему-то считает, что любовь к поэзии и восхищение всякими хромированными авто не могут уживаться в сознании одного человека...

Хотя, мне вот кажется, что тот же Пушкин с радостью, будь у него такая возможность, сел бы в гоночный автомобиль и понесся по трассе так, чтобы дух захватывало...

Так или иначе, рассказ чрезвычайно плотно насыщен отсылками к шедеврам англоязычной поэзии. Возможно, после его прочтения кому-то и захочется приобщиться к творчеству Теннисона и иже с ним...

Ностальгическая хроноопера, в которой прошлое описывается с интонациями Брэдбери, а будущее видится в тональности книги Экклезиаста...

Человеческая память — удивительная штука...

Она припоминает времена, когда люди радовались грошовым подработкам, когда одежду для детей покупали с таким напряжением сил, как сейчас покупают автомобиль. Когда дороги кишели бродягами, готовыми взяться за любую работу, лишь бы им дали миску супа и разрешили переночевать в сарае. Дровяные печи, пешие походы в школу за несколько миль, десять центов карманных денег как несметное богатство...

Пора прийти бы в ужас и возопить, что как же здорово, что подобные времена прошли. Но не тут то было. Оказывается, что и люди были тогда душевнее, и семьи крепче, и дети почитали родителей, и родители воспитывали детей всерьез. И знали бы они, что со всем этим случится в будущем, то не стали бы так стремиться вырасти и повзрослеть...

Унылое место, надо признать, это будущее. Вот добрались мы до него, стало оно вполне себе настоящим. Вроде всего в достатке, но никакой радости от этого нет и в помине. Вроде как победили бедность, но попутно под сокращение попали искренние чувства и сердечные привязанности...

Вот в чем сила таланта Янга. Читаешь, подозревая, что раньше вовсе и не было как-то уж сильно лучше, а к концу рассказа уже готов уверовать в противоположное...

Оказывается, если верить Роберту Янгу, в небесной канцелярии тоже есть «люди в черном». Это, конечно же, не дяденьки в черных костюмах с хитроумными гаджетами, стирающими память. Там свои методики, описанные еще библейскими пророками, предполагающие явления сверхъестественных существ, пламенеющие мечи и прочее такое, повергающее в трепет...

А далее читателю предстоит выяснить самому: действительно ли некий астронавт нашел на Марсе следы воздействия Высшего Разума, а затем подвергся процедуре стирания памяти? Или же ему все это примерещилось под воздействием лекарственных препаратов?

Да, этот один из тех пресловутых рассказов, которые пытаются быть удобными и для материалистов, и для сторонников метафизики. И подозреваю, что такая двойственность в итоге раздражает и тех, и других...

Иногда кажется, что разум дан человеку в наказание. Чтобы он трепетал перед неопределенностью своей судьбы, в которой четко и ясно обозначено лишь то, что рано или поздно все умрут...

А еще, чтобы страдал от того, что в прошлом много раз сворачивал на своем пути не туда, тратил свое время не на тех людей и совершал поступки, за которые стыдно даже перед самим собой...

И вот Роберт Янг, уже менее оптимистично настроенный, нежели прежде, видящий все несовершенство человеческой природы...

Лелеет надежду, что пролитое молоко все же можно вернуть в кувшин без ущерба для его качества, а после драки не грех помахать кулаками...

Вернуться в прошлое, перезапустить свою судьбу и обрести счастье...

Мечты, мечты...

Весьма мрачный рассказ, в котором сны превращены в поле битвы между теми, кто спит, и теми, кто пытается управлять сновидениями. Победивших в этой битве не будет, ибо, сломав грань между явью и снами, человечество не могущество обретет, а коллективно сойдет с ума...

Вот когда пишут порой, что наука, к сожалению, еще не разгадала тайну чего-то там, то стоит еще очень сильно поразмыслить над тем, а стоит ли позволять эту тайну разгадывать...

А то вот знаете ли, если взять те же сновидения, то погружение в мир их истолкований с сонником Артемидора Далдианского, конечно, изрядно отдает невежеством, но оно хотя бы безобидно. А вот когда наука отыщет способ проникать в наши сны, извлекать из них на все сто процентов достоверную информацию, управлять ими, то тут и сказочке конец...

Во времена упомянутого Артемидора раб мог укрыться от воли хозяина, закрыв глаза и предавшись сну. И тогда, похрапывая в своей ветхой лачуге, он был свободен, пока не проснется. Неужто прогресс лишит нас и этого, полностью отдав на произволение сильных мира сего?

Под соусом из ксенофантастики и путешествий во времени Роберт Янг сообщает о том, что у человека есть не только воля к власти и воля к смерти, но и воля к несчастью...

Люди только говорят, что стремятся к счастью. Большинство к нему вовсе и не предрасположено. Достигни счастья, и тебе не о чем будет поведать окружающим. Потому что счастье трудно описать словами без лишних подробностей, а начни эти подробности приводить, так всем сразу станет скучно...

А вот свои несчастья люди смакуют. Как сладкую косточку обсасывают любую неудачу. Тщательно разжевывают мельчайший промах. И всегда готовы доставить окружающим удовольствие подробным рассказом о своих ошибках и бедах, превращая коммуникативный акт в состязание за первенство в роли самого гонимого и самого недооцененного...

Труднее всего высокостатусным субъектам. Им вроде как надо демонстрировать, что они счастливы и довольны собой, хотя так хочется побыть маленьким, жалким, слабым,никчемным...

В свете всего этого только лишь и понятно, почему главный герой рассказа сам лишил себя возможности испытать счастье. Вот оно, было рядом, но надо тогда непременно возвести на пути к нему целую полосу железобетонных препятствий. И вместо того, чтобы пойти и обрести любовь, обрести в любви себя самого настоящего, лучше вцепиться всеми конечностями за самые идиотские стереотипы и остаться несчастным во имя верности призрачным умозрительным конструкциям...

В его случае это были расистские предрассудки. То, что изжить их крайне сложно, Янг доказал отсутствием в рассказе хэппи-энда в духе ванильно-либеральной толерантности. И прочей белиберды, из-за которой в нашем мире борьба с расизмом рискует выродиться в нечто бессмысленное и лишь еще больше разделяющее людей. Разделяющее сильнее, чем это было во времена царя Соломона и его возлюбленной, чья кожа была темна как шатры Кидарские...

Вот он, этот дьявольский ящик стоит в уголке моей комнаты. Весьма опечаленный тем, что я не включаю его уже третий месяц. Бедный, несчастный, заброшенный телевизор...

Но это не значит, что я занимаюсь духовными практиками, создаю сады камней, гуляю по парку, любуясь звездами...

Просто за душу мою ведут борьбу более совершенные орудия ее уловления. И демонологам следует всяких Бегемотов и Азазелей дополнить в своих перечнях бесами с именами Планшет, Смартфон, Ноутбук и иже с ними...

И если противостоять им еще получается с переменным успехом, то не счесть того, сколько я прочитал дрянных, пустых, глупых книжек или же книг вполне хороших, но именно мне ничего не давших...

И пока мы потешаемся над супругами Смит из сего рассказа, пожертвовавшими бессмертной душой ради всего лишь телевизора, мы упускаем ее из виду, уткнувшись в экран своего гаджета или еще каким-то иным образом, не полезным ни уму, ни телу...

Просто каждый висит на своем крючке, радуясь тому, что не попал на крючок, на который поймали ближнего...

К романам о Пуаро, где присутствует еще и Ариадна Оливер, у меня двойственное отношение...

Заметно, что сам Пуаро и родительницу то свою уже изрядно подбешивает. И это еще мягко сказано. Осточертел он ей, если быть точным. Но даже ежику лесному понятно, что продать книгу с Пуаро гораздо проще, чем без него. Поэтому Агата Кристи вымучивает из себя детективную интригу и позволяет усатому педанту не только законсервироваться в одном и тоже возрасте на протяжении 50 лет, но и брать свои умозаключения чуть ли не с потолка. Почему подозреваемый виновен? А потому, что так Пуаро сказал...

С другой стороны, никуда не делось умение подмечать всякие интересные бытовые подробности и знать до мелочей, что именно тревожит провинциальный средний класс. Вкупе с чувством юмора. Ничуть не уступающим таковому у Вудхауса. Простирающимся до откровенной самоиронии, ибо как знают многие, подруга Пуаро по имени Ариадна Оливера не только заменитель капитана Гастингса, но и дружеский шарж от Агаты Кристи на саму себя...

А мы вот еще смеялись над тем, как в старых детективах какой-нибудь Ниро Вульф раскрывает преступления, шагу не сделав за пределы своего кабинета. Берет так, и пару часов поразмыслив, выводит на чистую воду коварнейших преступников...

Теперь такое не кажется правдоподобным, но детективщики нашли выход из положения. Они в свои романы запихивают профайлеров, которые посмотрят на снимки с места преступления и тут же говорят, что надо искать белого мужчину тридцати лет, хромающего на левую ногу, болеющего за «Лэйкерс», голосующего за Берни Сандерса, съевшего на ужин спагетти с морепродуктами, читая при этом мемуары генерала Эйзенхауэра...

И тут же будет посрамлен маньяк, сочинявший планы своих злодеяний так, будто ему помогал консилиум из Клаузевица, Талейрана и Перри Мэйсона, внезапно перешедшего на темную сторону силы. Ну то есть они старались, старались, а пришел какой-то чувак, и все их ухищрения в два счета порушил...

В общем, у Коннелли книжки про Босха и Холлера удались как-то получше, а тут вот и замыслы злодея неправдоподобны до жути, и сам этот злодей у автора может быть разоблачен уже в середине книги, но все специально тупят, чтобы он еще позлодействовал для увеличения объема текста...

В данном рассказе Роберт Янг во многом воспроизвел задумки, использованные в «У начала времен», но добавил нечто такое, что сделало невозможным напечатать сие в СССР...

Потому что в СССР, равно как и в «У начала времен» не было секса. А в «Происхождении видов» он тоже не то чтобы был, но очень сильно подразумевался. Не зря же главный герой, отправившись в прошлое, не просто так носился по степям будущей Франции на мамонтомобиле, нет, он спасал в палеолите от злых неандертальцев секретаршу археолога, которая оказалась профессиональной стриптизершей...

Тут мне стало казаться, что неспроста не в первом уже рассказе Янга выплывают абзацы про простых парней, которым не везет в любви, и они просиживают вечера за стойкой бара, топят свою грусть в вине и смотрят на пируэты у шеста...

И все меньше верят в то, что человек по своей природе добр. И не верят даже в то, что он был добр в далекие первобытные времена. Кое-кто уверяет, что людей испортила цивилизация. Но то что мертво, умереть не может, и не может испортиться существо, которое изначально было злым...

Так что, только кажется, что рассказ этот веселый. В нем за всеми шуткамт и прибаутками таится бездна пессимизма...

Я так понимаю, что роль авторов, подобных Янгу, крайне важна. Они выступают в роли своеобразных посредников между условными Иммануилами Кантами и условными Джонами Смитами...

Все эти Канты, Мамардашвили, Спинозы и Витгенштейны, конечно, большие молодцы, но, чтобы постичь суть их писаний, нужно обладать не только превеликим интеллектом, но и иметь уйму свободного времени...

Ну вот пока Янг сидел на вахте в некоем учебном заведении, этого свободного времени у него было вдоволь. И он в художественной форме и кратко изложил проблему, которую философы рассмотрели и без него с разных сторон, но с максимальным применением всякой неудобоваримой философской абракадабры, вникать в суть которой у простых смертных порой нет ни времени, ни сил, будь даже у них интеллект в полном порядке...

А проблему эту еще формулировал некогда один датский принц, обозревая периметр своего прогнившего королевства. Быть или не быть?

Роберт Янг однозначно голосует за вариант «быть». Как бы намекая на то, что коли в вашей жизни нет смысла, ну так идите и придумайте его сами. А не ходите по квартире в поисках веревки и мыла, держа в руке табуретку...

Ну вот если жизнь устроена даже так, что подобно Сизифу ты катишь камень по склону вверх, а эта сволочная каменюга все равно скатывается. Ну хотя бы любуйся видами, открывающимися с вершины горы. Присядь, закури, подумай о чем-то приятном, посплетничай с другими Сизифами. Влюбись в ту, вместе с которой будете катить камень уже вдвоем...

Как-то так..

Если честно, я до конца так и не понял, каким образом автомобили превратились в некое подобие одежды, как можно носить на себе все эти дверцы, решетки, бамперы, фары и прочее, разъезжая при этом по автострадам...

Но в целом, ход мыслей автора понятен. Дескать, друзья мои, сам по себе прогресс отнюдь не несет человеку избавление от рабства. Он просто может заменить одну форму рабства на другую, не такую примитивную, как было при царе Хаммурапи, а на такую, как может быть при царе Кадиллаке. Ежели позволить вещам господствовать над человеком, а человеку разрешить оскотиниться, отнюдь не читать книжек и думать лишь о наипоследних трендах...

Это вот Роберт Янг о соцсетях не слышал. Штука более страшная, надо полагать, чем никелированные бамперы и всякие там решетки радиатора...

Советовали некоторые фантлабовцы на этот роман времени не тратить, но я рискнул и все же потратил...

Видимо, испытывая ностальгию по временам, когда детектив можно прочитать за один вечер. Ну, вот не будет он объемом с «Волшебную гору» Томаса Манна, и не будет из всей этой горы слов примерно треть посвящена описаниям душевных страданий главного героя и того, что именно он съел он на ужин...

То есть, пришел, увидел, победил. Примерно как было в романах Гарднера про Перри Мейсона. С поправкой на то, что раньше все обстояло более прилично, все были в шляпах и при костюме, а теперь детективы стоит прятать подальше от неокрепшей детской психики...

В принципе, если я вижу, что книга позиционируется как иронический детектив, то я благополучно прохожу мимо. Потому что в большинстве случаев авторы таких книг попытками шутить по любому поводу маскируют неумение соорудить настоящую детективную интригу. А уж про правдоподобие изображаемых событий и говорить не приходится, ибо порой кажется, что мультик про Лунтика и то имеет более тесную связь с действительностью...

И, пожалуй, Осман — это один из тех немногих авторов, который заставил меня сделать исключение из правил. Тем более, что ко второй части он прокачал свои юмористические навыки еще на один уровень. Научился компенсировать неправдоподобность происходящих событий умением заинтриговать читателя с первых же строк и потом поддерживать этакое состояние до самых последних абзацев. И даже сделал характеры главных героев, всей этой шайки стариков-разбойников-сыщиков, более сложными и заставляющими подумать о том, что вот бы кто замутил сериал и пригласил, например, Бена Кингсли на роль Ибрагима...

И тут из недр интернетовских вылезает новость, что сериал измышлен, и что на роль этого самого пожилого психотерапевта Ибрагима и впрямь хотят привлечь указанного Бена Кингсли...

В общем, не самое плохое развлекательное чтение, вполне себе даже хорошее, что уж говорить...

Да я прямо уже сочувствую будущим инопланетным археологам, прилетевшим на обезлюдевшую землю. Если они, как наши местные и современные их коллеги, будут классифицировать земные культуры по разной посуде, то прикиньте, чего они там наклассифицируют по бутылкам из-под безалкогольных и спиртных напитков. Монографии ведь напишут целые о том, как на смену культуре Поздней Зубровки пришла культура Пепси-Аморетто, вероятно, в результате вторжения племен, ее носителей, что совпало с распространением слов из языка носителей культуры Виски...

Попутно отмечу, что данный забавный рассказ не только забавен. Ну, прилетели марсиане на Землю, ну выросли у них из пивных бутылок пивные же деревья. Суть не в этом, суть в том, что, вопреки поговорке, очень сложно искоренить обыкновение судить о других исключительно со своей колокольни, порядком даже и не разбираясь в том, как они дошли до жизни такой...

Легко понять логику вымышленного марсианина из рассказа, на порядок труднее признать, что вот даже в школе твой сосед по парте не обязательно дурак, он просто с тобой не согласен...

А это, оказывается, уже тридцать пятый роман о приключениях неубиваемого, непотопляемого, несгораемого русского народного терминатора по имени Алексей Лыков...

Уже можно ставки принимать, будет или нет в книге нечто такое:

пуля преступника, просвистевшая у самого виска;

демонстрация небывалой физической силы;

цитирование курьезных новостей из местных газет;

совершенно случайное попадание на глаза Лыкову беглого каторжника, которого он опознает по походке и примется ловить, хотя сам по себе этот персонаж обычно к сюжету как таковому отношения не имеет...

И прямо вот ордами такие шаблонные сюжетные ходы из книги в книгу уже кочуют. И читатель знает, когда Лыков будет ругать начальство вплоть до царя, когда примется поедать местные деликатесы, запивая их морем вино-водочных жидкостей...

И никуда не денется уже подозрение, что всякие детективные составляющие автору надоели хуже горькой редьки, что он давно бы писал уже обстоятельные эссе на исторические темы, но вредные издатели заставляют в эти эссе вставлять пинкертоновщину...

В общем, это такая лекция на тему отношений между Финляндией и Российской империей накануне Первой мировой войны, перемежаемая погонями, перестрелками и сценами дегустации салаки под водочку...

Подозреваю, что нянечка в роддоме все же уронила меня головой об пол, потому как, если бы мне сказали:

- Вот если ты хотя бы два месяца будешь воздерживаться от чтения книг, а мы тебе потом дадим ключи от новенького автомобиля, микроволновку, ковер и телевизор...

То я сказал бы тогда:

- Чуваки, идите вы в пешее эротическое путешествие. Я и дня то без этих самых книг не продержусь. Ну вот если даже совсем буду делами завален, то все равно хотя бы украдкой глядя в смартфон умудрюсь прочитать какой-то рассказ...

Даже страшную тайну раскрою: мое общение с супругой началось с того, что мы в интернете книжки обсуждали. Античных всяких авторов. Ее, видимо, тоже надо изолировать от общества...

Но нам, по крайней мере, не надо заводить говорящую птичку, чтобы она цитировала по памяти кусочки из наших любимых книг, а мы бы делали вид, что это диалог с ней происходит. А именно сие случилось с главным героем, который так и не нашел родственную душу среди полчищ землян...

И в целом, есть ощущение, что в нынешнем мире прожорливых потребителей, частично зомбированных некогда квадратным, а теперь плоским телеящиком, частично страдающих тиктоком головного мозга, люди, не скрывающие своей любви к чтению бумажных книг, пытающиеся эту свою любовь продемонстрировать, очень сильно рискуют выглядеть кем-то не от мира сего...

Таким, как Роберт Янг, если вообразить его образ на основе его произведений. Таким, как космонавт Хаббард из этого конкретного рассказа...

И, кстати, работать швейцаром и писать такие чудесные рассказы — это круто. Совсем не круто упрекать автора в том, что вот ты швейцар, и не лезь тогда в литературу...

По большому счету, почти все мы и есть Марианна Саммерс. Ну, понятно, что мало кто из нас стоит у конвейера на заводе по производству сковородок. Но в принципе, у каждого, за редким исключением свой конвейер есть. Мы тратим уйму времени, сил и энергии, делая то, что не особо то и хотим делать, чтобы получить разноцветные бумажки и обменять их на плоды трудов других узников другого воображаемого конвейера...

А времени на то, чтобы жить в свое удовольствие, ради самих себя, для этого пресловутого саморазвития и самосовершенствования, у нас становится все меньше и меньше, хотя твердим мы о них все больше и больше...

Вот так вот я взял и выкопал целый кубометр пессимизма лопатой своего плохого настроения из почвы этого в целом легкого, ироничного и светлого рассказа...

Ведь пришелец на летающей сковородке все же спас Марианну от рабства ее сковородочного конвейера. Он указал ей путь спасения, а мы от души посмеялись...

Многие даже и не задумались, что Марианна по сути впряглась в другой воображаемый конвейер. Который ей больше по душе и не будет так сильно угнетать ее психику...

Может быть...

Но это не точно...

Система образования, конечно, штука интересная. Без нее никак, но мало кому она нравится. Многие родители, кстати, постоянно ворчат, что их детей учат не те, не тому и не так. Но при этом с радостью сдают детей в школу как в камеру хранения, чтобы они не мешали жить, работать и смотреть сериалы...

Ну и вот этот самый Роберт Янг еще во времена Дуайта, не побоюсь этого слова, Эйзенхауэра написал рассказ, согласно которому в не таком уж далеком будущем пролетарии будут сдавать своих детей в воспитательно-образовательный инкубатор, где им в мозг будут подгружать сны, в которых они ходят в школу. Задолго, понимаешь ли, до всяческих экзерсисов бывших братьев Вачовски, Янг допетрил, что детей может воспитывать нечто похожее на Матрицу...

А еще он понял, что ничего хорошего из этого не выйдет, кроме размножения социофобов, социопатов и прочих созданий, для кого любой контакт с реальностью обернется шоком...

Я сижу на старой яблоне, срываю мелкие красные яблоки прямо с ветки, вытираю о свой свитер и с наслаждением поедаю их. Уже не жарко, но еще не холодно. Уроки закончились, портфель брошен в прихожей у порога. Пока родители не пришли с работы, можно вот так сидеть в саду, любоваться природой, бить баклуши. Жизнь прекрасна...

Это мой личный кусочек сентябрьского счастья. И школа тут абсолютно ни при чем вместе со всеми своими учительницами, партами, звонками, домашками. Просто она приходится на тот период нашей жизни, когда мы еще не выросли слишком сильно, чтобы перестать воспринимать мир ярко и непосредственно, но уже научились размышлять и задумываться о том, что же нас в этом мире ждет...

Поэтому нет ничего удивительного, что воспоминания о детстве нахлынули на мистера Денби как воспоминания о школьной поре. И коли мир деградировал до окончательного торжества безмозглых потребителей, а Денби таковым быть не хочет, напротив, он пытается жить осмысленно. То почему бы и не стать его лучшим другом учительнице, пусть даже она и андроид. Зато она знает наизусть целые отрывки из «Ромео и Джульетты», а не песенки из рекламы овсяных хлопьев и не диалоги из глупых боевиков...

Вот про Роберта Янга я знаю не более того, что блуждает по разным русскоязычным сайтам, а это одни и те же несколько абзацев...

Кто его знает, может, он был шумным запойным алкоголиком, записным бабником и крайне неуживчивым человеком, имеющим самое отдаленное отношение к образам героев его рассказов...

Мне все же приятнее верить в то, что Янг был тихим провинциальным аутсайдером, который зарабатывал ровно столько денег, чтобы жить, не голодая, и иметь при этом возможность запоем читать книги. У многих успешных людей нет времени читать стихи Эдны Сент-Винсент Миллей, а у таких тихонь с обочины жизни его хоть отбавляй. А еще они до жути боятся девушек, особенно красивых...

Мне кажется, что этот восхитительно лиричный, весьма возвышенный, яркий, светлый рассказ. Рассказ, эмоциональное воздействие которого как бы ненароком заметает под ковер некоторое насилие над логикой и здравым смыслом. Он для того и написан, чтобы тихие скромные книгочеи не боялись признаваться красивым девушкам в любви...

Давным-давно, в те незапамятные времена, когда фантастические книги покупали на рынке у дядек, разложивших их по самодельным прилавкам, эта повесть мне не попалась...

И поэтому в течении последних тридцати лет я не держал ее в голове в мысленном списке шедевров фантастики, и не брал ее в руки теперь, опасаясь, что очарование ее развеется, а все недостатки, на которые плевать пятнадцатилетнему любителю фантастики, в меру упитанному читателю в полном расцвете сил бросятся в глаза немедленно...

Ну вот зато теперь могу сказать, что повесть представляет собой смесь подростковой приключенческой абракадабры и зрелых размышлений не мальчика, но мужа. И это неплохо, потому как та же гаррисоновская «Крыса из нержавеющей стали» за истекший с той древней поры период в глазах моих из шедевра трансформировалась в лютую чушь...

А тут милая такая безделица. Динозаврики, машина времени, марсиане, космические пираты, дети со сверхспособностями, хронопарадоксы. Веселый, озорной, незатейливый винегрет вроде как бы...

И параллельно цепляющие за душу абзацы про одиночество, про некоммуникабельность, про подавление чувств, про то, что многие возвращаются вечерами домой с работы, где их не ждет никто, и потому они топят свою тоску в стакане чего покрепче...

Ну вот есть разные пути эволюции...

Некие копытные существа в незапамятные времена залезли на мелководье, втянулись в пребывание в жидкой среде и доплавались до превращения в кашалотов и дельфинов...

Ну или там один мелкий африканский зверек вроде дамана вдруг как придумал расти, расти, расти, и дорос до того, что стал огромным таким, с хоботом и бивнями, называет себя слоном и даманов вообще на публике за родню не считает...

А есть такие писательницы, которые пишут любовные романы про охи, вздохи, поцелуи и все такое. А потом под воздействием определенных мутагенов начинают сочинять детективы и триллеры...

И вот в данном романе видны всякие атавизмы вроде истории несчастной любви и прочие подобные штуки. Но по счастью, это все перебивается описаниями провинциального колорита. Того самого, из-за которого можно бесконечно пересматривать первый сезон «Настоящего детектива».И вот ради живописных картинок из жизни алабамского захолустья стоит вытерпеть привкус любовного романа и незамысловатость детективно-триллерной составляющей...

При всем уважении к индейцам, при всем почтении к теням Фенимора Купера и других более близких к нам по времени рассказчиков романтических историй про апачей, ирокезов и прочих семинолов...

Но у нас есть в России народы, которые ничуть не менее интересны, чем эти самые индейцы. И описание их жизни не менее увлекательно для любителей книг с уклоном в этнографию...

И есть вот такой вот писатель как Владимир Санги. Интересный не только тем, что он нивх, и не только тем, что он досконально знает обычаи и образ жизни своего малочисленного, но чрезвычайно древнего и весьма загадочного дальневосточного народа. А еще и тем, что он очень хороший писатель, без всяких там оговорок в плане того, что нужно же было советским издательствам предъявить миру именно писателя из числа малочисленных народов, презрев качество его текстов ради соблюдения квоты...

Поскольку книга свет увидела в 1975 году, Владимиру Санги пришлось впихнуть несколько страничек про революционных рабочих, а автор аннотации написал про то, что в книге осуждаются религиозные и родовые предрассудки...

Но это для приличий. Санги на самом деле с нескрываемым удовольствием описывает эти самые предрассудки. Обстоятельно повествует о нивхских легендах, о поклонении духам, о восприятии природы как чего-то одухотворенного. И тоскует о временах, когда нивхи были довольно крупным народом, никого не боялись и даже сражались со свирепыми воинами айнов. Книга просто кишит разным этнографическим материалом, но он весьма искусно встроен в повествование о том, как юноша из рода Кевонгов добивался права жениться на девушке из другого нивхского рода...

Мистер Гришэм отродясь не был великолепным стилистом, поражающим читателя изяществом своего слога. И даже не за остросюжетность повествования его ценили прежде всего, а за то, какое ошеломляющее впечатление производили на читателя коллизии, связанные даже не с правосудием как таковым...

А скорее с разного рода крючкотворством, с умением взять некий закон и вывернуть его наизнанку, с искусством находить лазейки и тайные тропы в юридических дебрях. И тут как раз кстати недавнее исследование канадских вроде бы лингвистов, которые доказали, что язык юристов по сути не столько язык науки, сколько наукообразный конгломерат изречений, подозрительно похожих на магические заклинания...

И вот перед нами еще один образец юридической магии. Не такой выдающийся как творения молодого Гришэма, но и не похожий на иные его поздние тексты, относительно которых кое-кто намекал, что дедушка Гришэм спекся и скатился до уровня клепателя книжек, которые прочитал и тут же хочешь сдать в макулатуру...

Тут нечто все же добротное. Да, написанное на волне повального нынешнего сочинительства триллеров о неуловимых маньяках, которых полиция годами поймать не может, зато успешно разоблачают сыщики-дилетанты. Но в истории о ловле судьи-социопата, который убивает своих настоящих и мнимых недругов, все же интереснее не сам этот процесс, а вот именно та юридическая чертовщина, все эти пляски с процессуальными бубнами, все это уголовно-административное шаманство, которое и позволяет Гришэму нивелировать последствия своего неумения быть ярким, изящным и изысканным...

Ох уж эти туги...Почитаешь одних авторов, так дороги Индии XIX столетия просто кишели убийцами-душителями, совершавшими приношения богине Кали в виде человеческих трупов. И вот только колонизаторы их и повывели...Почитаешь других авторов, так колонизаторы сами этих тугов и выдумали, чтобы под подобную шарманку избавиться от неугодных и возвести еще больше напраслины на несчастных колонизируемых индусов...

Само собой, доктор Дойл свято верил в то, что туги существовали. И выдумал такую вот жестокую гувернантку мисс Уоррендер, дочь европейской женщины и вождя тугов Ахмета Чингисхана, замышляющую нечто нехорошее в самом сердце Йоркшира. И воспроизвел в тексте повести уйму шаблонных фраз про тонкий покров цивилизованности, наброшенный на варварскую сущность разных там инородцев и иноверцев...

К его чести, именно доктор Дойл, обретя жизненную мудрость, стал одним из борцов против подобной ксенофобии. Убедившись, что тонкий покров цивилизованности прикрывает варварскую сущность многих вполне себе европейских европейцев, он, в частности, сражался за реабилитацию облыжно обвиненного в жестоких преступлениях парса Джорджа Эдалджи...

Рассказ про любовь не только до гробовой доски, но и после того, как Жнец скосит одного из влюбленных. И про то, что смерть не только разлучит, но потом и соединит...

Но соединит ли? И к кому спешит навстречу обезумевший капитан «Полярной Звезды»? К своей невесте, ставшей безутешным рыдающим призраком? Или к коварному демону, принявшему ее облик, чтобы завлечь в свои сети очередную жертву?

И чем дальше, тем больше зреет у меня мысль, что Холмс, конечно, сделал доктора Дойла безумно популярным, весьма состоятельным и практически бессмертным в плане интереса к нему у читателей. Но при этом он не дал полноценно состояться ему как автору мистических произведений, готовому состязаться в мастерстве с такими титанами как Блэквуд или Монтегю Родс Джеймс..

А вот этот рассказ вполне можно причислить к сонму если не шедевров, то таких мистических историй, которые лишь самую малость до звания шедевра не дотягивают...

История о прекрасной юной девушке, которую, казалось, бы преследует некое проклятье. Уже два молодых человека, с которыми она была помолвлена, окончили свои дни при трагических обстоятельствах. Но некто Джон Баррингтон Коулз презрел сии обстоятельства и рискнул ради любви стать третьим потенциальным женихом...

А потом нас ожидают намеки и недомолвки, подозрения и озарения, попытки объяснить все с точки зрения разума и осознание того, что разум порой слаб и бессилен перед лицом неких пугающих и притягательных сил...

Джон Баррингтон Коулз — мотылек, летящий к пламени свечи. Суждено ли тебе согреться или сгореть? Обернется ли твоя невеста к тебе или обернется в нечто жуткое?

А вот тут по молодости лет доктор Дойл переусердствовал в том, чтобы сделать главного злодея максимально злодейским...

Стало быть, пошли некие молодые люди гулять по пустошам да по холмам. И совершенно случайно обнаружили и привели домой шведского некроманта. Так бывает, что пойдешь гулять по сельской местности и натыкаешься все время то на туземца с Андаманских островов, то на странствующего мормонского проповедника, то на тибетских лам, то на корякского шамана. А тут вот шведский некромант...

Ну и вот он строит свои козни приютившим его наивным туземцам с Британских островов. Но доктор Дойл так назойливо подчеркивает его эксцентричность, его нелепый акцент, его зверскую физиономию, его прическу, превосходящую по нелепости волосяной покров хоть Страшилы Мудрого, хоть Бориса Джонсона. Ну что остается только этому злосчастному шведскому колдуну приделать шутовской колпак, поставить на ходули, вручить маленькую гармошку и попросить петь песни всякий раз, когда он творит свое злое зло...

Некий бухгалтер, пытаясь постичь суть изощренных финансовых махинаций одного господина, до того досидел над двадцатью толстенными гроссбухами, что ему в старинном зеркале начала мерещиться непонятная чертовщина...

Какие-то люди в старинных одеждах в присутствии какой-то знатной женщины убивали некоего человека средиземноморской внешности. И вот незадачливый бухгалтер загремел в санаторий, Конан Дойл опубликовал весьма изящный рассказ на тему того, что зеркала хранят память о событиях, пред ними произошедшими, ну а я...

Возрадовался тому, что раньше героя рассказа допетрил до того, кто там кого и чего ради в зеркале убивал всякий раз, как у бухгалтера этого начинали шарики за ролики заходить. А все благодаря Стефану Цвейгу и британским историческим документалкам. Подробности ниже, память о них хранит спойлер...

Вот, думаю, читатели Конан Дойла тоже порой опознавали эту историю раньше, нежели добирались до последних страниц, где все разбиралось по складам...

Опосредованно этот рассказ испортил мне настроение перед сном. А все из-за дурной привычки гуглить информацию о прочитанном с пресловутой целью расширения кругозора...

Ну и в итоге я слегка разочаровался в роде человеческом, изучив несколько статей о деяниях приснившейся главному герою особы, которую во времена Короля-Солнца пытали и казнили

А потом разочаровался в роде человеческом еще больше, поскольку приснившиеся главному герою пытки этой злодейки настолько чудовищны, что тут и слуги правосудия представляются не меньшими злодеями. Особенно если прочесть о том, что еще, кроме пытки питьем воды, было в их арсенале...

А затем разочаровался окончательно, потому как не испытал ни малейшего сочувствия к этой самой пытаемой особе. А вроде как должен был, будь она хоть трижды злодейкой. Ну вот не достиг такой степени совершенства, чтобы сочувствовать всякому человеческому существу...

Удивительно, но вот обнаружилось произведение сэра Артура, на которое нет ни единого отзыва. А потому, надо заполнить сию лакуну парой-тройкой пригоршней букв...

В общем, это такой рассказ, который читателю преподносят как нечто загадочное и возможно даже мистическое, а на деле он оказывается просто трогательной историей о том, как любовь превозмогает смерть...

Если вкратце, то жил некий сквайр, который был пьяницей, дебоширом и безбожником. Но одна чудесная девушка полюбила его и вытащила из пучины разврата и винных паров. А потом она умерла, и только данное ей слово удерживает сего джентльмена от возврата в прежнее скотское состояние...

Причем тут некая лакированная шкатулка? И что там за голоса из шкатулки, с которыми разговаривает сквайр? А вот узнаете сами...

Но ежели делать это лень, то вот большой и все объясняющий спойлер

Замечательный образец того, как надо рассказывать людям интересные истории...

Тут тебе и восточный колорит в лице призрачного смуглого человека, гневающегося на британского хирурга за то, что не сберег ампутированную руку. А ведь без этой руки не видать призраку спокойствия на том свете. И позволю себе немного занудства, но вопреки аннотации и самому доктору Дойлу, этот призрак вовсе и не индус. Он из той области Афганистана, которую прежде населяли язычники, а звалась она Кафиристаном. А теперь там язычники исламизированы, и это уже Нуристан...

А еще сия история способна и нервы пощекотать, и написана не без толики юмористических деталей. Вроде как и мистика, но одновременно не может рассказчик удержаться от возможности вставить несколько ироничных замечаний по поводу нашего утлого мира, в котором в одну кучу смешались и люди, и призраки, и наука, и древние суеверия. И если нам кажется, что раньше было невежество и мракобесие, а теперь есть Интернет и много умных книжек в его недрах, то сие конечно чудесно, но в душе каждый боится того же, что и наши суеверные предки...

Не могу сказать, что эта повесть мне сильно понравилась. Потому как сэр Артур не был замечен в том, что женские образы получались у него как-то особенно хорошо. Всё в основном какие-то схематические милые безащитные создания, которым надо вовремя попадать в беду, падать в обмороки и ждать, пока некто их спасет...

А тут он решил создать образ злодейки. И спасовал перед трудностями. Злодейка его родом из колоний, и фамилия у нее не особо англо-саксонская, и хромает она, и немолода, и не симпатична. Поэтому читатель может не переживать за репутацию британских дам, мало ли там чего творят понаехавшие, похожие не на леди, а на Бабу-Ягу...

Второе что настораживает, так это чисто викторианский страх перед самодостаточными женщинами. Или точнее, идея, что женщины, дай им волю, только того и ждут, чтобы мужчин поработить, зомбировать, навязать им свою волю. Ибо женщина сама по себе есть сосуд греха, если не определить ей роль милого беззащитного создания...

В итоге, у нас перед глазами не столько повесть о том, как некоего профессора пытались превратить в зомби, а сколько квинтэссенция боязни штанов узреть у юбок равные с ними возможности...

Иному рассказу все эти до жути карикатурные и чрезвычайно шаблонные немцы навредили бы, но тут они абсолютно к месту...

И чопорный профессор, одержимый безумными идеями, о которых он пишет совершенно неудобоваримые труды. И студент, одержимый желанием сперва выпить океан пива, а потом податься в кавалеристы. И жена профессора, чей кругозор не шире кастрюли с тушеной капустой, вкупе с миловидной, но столь же глупой дочуркой...

Они вызывали бы у читателя сплошное разочарование, не будь рассказ юмористическим. Напиши Конан Дойл нечто серьезное, мистическое, готическое. Про то как профессор и студент во время эксперимента случайно обменялись душами, а потом погибли под музыку Вагнера и декламирование стихов Гёте. Но тут просто пиршество для любителей юмора, а не унылая готика...

И мы вспоминаем, что чувство юмора всегда сопровождало доктора Дойла, когда он писал хоть про Холмса, хоть про затерянные миры, хоть про средневековых рыцарей. Но оно всегда было лишь специей, а тут стало основой блюда...

В перечне всяческих монстров, которые населяют мир страшных историй, мумии кажутся чем-то вроде слабого звена. Ну вот на что они способны то? Шаркать ногами по темным коридорам, завывать, пока сквозняк колеблет болтающиеся на их теле обрывки бинтов, угрожающе размахивать скрюченными руками, рискуя при этом споткнуться и от падения развалиться на части...

Поэтому Конан, не побоюсь этого слова, будущий сэр Артур, он же доктор Дойл, в целом отлично справился с весьма нелегкой задачей. От этого его рассказа о спятившем египтологе и его забальзамированном сообщнике действительно мороз идет по коже. Не то чтобы сибирский, но добротный такой морозец, от которого полегло немало куропаток на вересковых пустошах к северу от Твида...

И если бы завтра мне предстояло посетить музей, где в одном из залов в саркофагах лежат мумии, то вот именно в этот зал мне расхотелось бы идти. Прав все же Аберкромби Смит, ну их к черту, эти мумии...

Самое загадочное в данном рассказе вовсе не то, каким образом пресловутый серебряный топор из безобидного предмета антиквариата превращался в орудие убийства помимо воли того, кто держал его в руках...

Тут молодой доктор Дойл, пытавшийся стать писателем (но дело то было за четыре года до выхода в свет того самого произведения о том самом сыщике), никакой Америки не открыл. Вроде бы и читается легко, но все предсказуемо и шаблонно...

Главная загадка рассказа — это исчезновение венгров из Будапешта. И в дополнение к ней описание оного как стереотипного немецкого города из книг, где описываются иностранцами стереотипные немецкие города...

Все же хорошо, что доктор Дойл потом сообразил, что загадочные истории лучше сочинять про родные просторы, про родной смог, родные кэбы и родных бульдогов, а не про выдуманных из головы немцев из Австро-Венгрии...

Ага, это у нас рассказ из 1883 года. Молодой и несколько циничный доктор Дойл от души потешается над неким разбогатевшим бакалейщиком, который прежнее имя Сайлас поменял на Арджентайн, плебейскую фамилию Додд превратил в некое якобы аристократическое д'Одд, рассказывает всем о предках-норманнах и страдает лишь от отсутствия в своем недавно купленном поместье фамильного призрака...

Это тем более забавно, что доктор Дойл благодаря матушке знает о своем происхождении от ирландских королей. Дойлы это Дойлы, а не всякие там бакалейщики. Родовое богатство прокутили еще эти ирландские короли, но благодаря матушке доктор знает всю свою родословную со всеми фамильными гербами. Потом доктор разбогатеет благодаря писательству, купит поместье и будет страдать от того, что никто не верит в подлинность фотографий фей...

Ну а так то очень смешно. Еще и с элементами литературной пародии, благодаря которым можно посмеяться над всеми мало-мальски известными авторами, писавшими о призраках...

Отличное снотворное, что ни говори...

В аннотации издательской было написано, что книга эта вошла в список летнего чтения от «Паблишерз уикли». Видимо, чтобы дети спали крепко и беззаботно, с книжкой на груди, утомившись от попыток получить хоть каплю удовольствия от странствий по ее страницам...

Автор долго работала школьным учителем. И вместо книги о взрослении трудного подростка написала сценарий классного часа на эту тему. Про то, что не надо унывать, надо верить в свои силы, надо учиться искать с людьми общий язык. Вещи абсолютно правильные, но когда это растягивают на двести страниц и создают видимость действия с помощью картонных персонажей и заунывных диалогов между ними, то...

Колибри не вынырнет...

Его прощальный поклон...

Книжечка легкая и изящная...

Посвященная великому Леонардо и обычным людям, его окружавшим. Рассказывающая о том, почему Иуда предал Христа, исходя из немаловажного обстоятельства, что именно гордыня является худшим из всех грехов...

Отсутствие явных следов мистических совпадений и прочей фантасмагории не мешает роману создавать впечатление, что без вмешательства неких светлых и темных сил тут не обошлось...

И в качестве бонуса загадочная история с то ли подлинным, то ли мнимым воскрешением одного очень известного бродяги, преступника и поэта...

Пишут тут некоторые в своих интернетах, что японцы, дескать, изобрели совершенно особый жанр детектива, назвав его своим самурайским словом «хонкаку». Однако, как и в случае с икебаной, чайной церемонией, дзеном и много чем еще, ничего они не изобретали, а просто взяли чужое изобретение, довели его до совершенства, граничащего порой с абсурдом...

Все эти убийства в запертых изнутри комнатах совершенно невообразимыми способами с притянутыми за уши мотивами. И туповатые полицейские, на фоне которых блистает эксцентричный до невозможности сыщик. И то, что читатель якобы на равных соревнуется с этим сыщиком в раскрытии преступления. Все это достигло высшей точки в романах Джона Диксона Карра и прочей братии, было осмеяно тогдашними критиками, уступило место произведениям, более укорененным в социологию и психологию, нежели в ребусы с головоломками. И вот подобрано затем с пола японцами, отреставрировано, отлакировано, выставлено на продажу как якобы нечто новое и оригинальное...

Все же в актив Симаде занесу то, что он и не скрывает своего ироничного отношения к происходящему в тексте. Всячески намекая, что все эти закрытые комнаты и прочие трюки все же литературная игра. А вот вполне всерьез он пишет, когда осуждает исторически сложившуюся на его родине традицию прилюдного подхалимажа перед начальством и помыкания подчиненными, иронизирует над привычкой японских толстосумов скупать оптом и в розницу европейский антиквариат и не испытывает ни малейшего пиетета по поводу сильных мира сего в целом...

Ох уж эти пресловутые рассказы с неожиданной концовкой. Ну прямо какой-то детский сад — штаны на лямках. Сперва то они впечатляют, само собой, но когда ты прочитал уйму подобных историй и просмотрел такую же уйму фильмов. Вот тогда желание авторов удивить тебя последним абзацем уже не радует, а нагоняет тоску...

Особенно если информационное поле Земли уже насыщено месседжами о том, что это именно рассказ с неожиданной концовкой. Напоминает старинные балаганы. Когда зазывала кричит, что внутри в аквариуме сидит удивительнейшая русалка из Индии, а на деле там чучело мартышки, к которому пришили рыбий хвост...

И вот леди Дафна, ясен пень, всячески старалась с присущим ей мастерством создать впечатление, что она повествует о конфликте поколений в семье то ли рыбаков, то ли осевших на время берегу водоема ирландских кочевников. Но знание о пресловутой неожиданной концовке с первых строк дало понять:

рассказ не о

Ощущение, что вместо русалки подсунули мартышку так и не дало в полной мере получить от чтения какого-либо эмоционального отклика...

Каким-то неведомым образом за два года количество живущих у меня дома котов выросло с нуля до пяти. И преобладают среди них те, кого бросили еще в кошачьем младенчестве хозяева. Стремление постичь то, как всю эту ватагу можно худо-бедно воспитать, привело к тому, что в домашней библиотеке стали заводиться книжки на кошачью тематику...

И эта стала одной из первых. Никаких полезных советов из нее почерпнуть не удалось. Кроме мысли о том, что кошки полюбят тебя, если ты их будешь любить...

И да, Хэрриот не верит в распространяемый не самыми умными представителями племени собачников миф про то, что кот не может быть другом человека. Просто они не умеют дружить с котами, путая с дружбой собачью холопскую преданность...

Первые двадцать страниц романа были просто идеальны. Времена Петра Великого, в Астрахани живет мальчик-сирота Петька Шустров. Точнее, не живет, а выживает, но при этом мечтает о дальних странствиях...

Потом автор начинает повествование о злосчастной экспедиции Бековича-Черкасского в Хиву, и начинается такой лютый бред, что волосы дыбом. Видимо, в 1993 году все вздохнули свободно, забыли о всяких там советских выдумках про рецензентов и научных консультантах, и вот можно было писать все, что взбредет...

Постоянно приходится залезать в недра Интернета, чтобы понять, где автор близко к тексту пересказывает дореволюционные статьи про сию экспедицию, а где он городит чушь...

То, что книга содержит чуши немало явствует хотя бы из появления в тексте невообразимого монстра: там есть некий граф Федор Матвеевич Потемкин, президент Полицейской управы. Столь же вероятный в истории субъект как генерал Феликс Эдмундович Ельцин, камергер ЦК КПСС...

Ну и бесконечные рояли в кустах, чудесные спасения и прочее в том же духе...

Есть такой анекдот про ирландца. Шел однажды ирландец мимо паба. Точка. Дальше положено смеяться. Ибо, дескать, мимо паба Пэдди Каллахан уж точно не пройдет...

Ну так вот. Если мы имеем дело с мистическими историями. И пишет их не ирландец-папист, а английский, валлийский или шотландский протестант столетней хотя бы давности закваски. Такой вот с пуританским бэкграундом, воспитанный в строгости и благочестии, смутно представляющий содержание Нового Завета, но отменно ориентирующийся в самых пугающих страницах Ветхого, то что мы получим как весьма вероятный план сюжета?

Шел однажды англосакс мимо языческого капища. И пока Пэдди Каллахан предавался возлияниям в пабе, данного субъекта затянуло в омут священных деревьев и камней, кровавых ритуалов и прочей нечестивой магии. И сидело там в центре всего Злое Зло. В случае с этим рассказом Бакена — финикийское...

А далее будет схватка между древними суевериями и духом Британской колониальной империи с явными симпатиями британского колониального администратора Бакена именно к последнему, а не к разным там семитским божкам...

Мистика мистикой, загадочные культы и чарующие горные вершины прилагаются, а также мильон терзаний и неразделенная любовь, но мнится мне, что повесть сия о чудовищном эгоизме...

О том, что все эти аскеты и подвижники, бегущие прочь от мира спасать свою душу, отрекающиеся от соблазнов цивилизации, затворяющиеся за высокими стенами от ее пороков просто переполнены эгоизмом и гордыней. Рвут связи с теми, кто их любит, отправляются спасать свою драгоценную душу, презрев душевные терзания родных и близких. Начинают дорогу к святости, перешагнув через тех, кто в них нуждается...

Подлинно достоин уважения тот, кто сохранил чистоту помыслов и величие души оставшись среди тех, кто не так благочестив, кто слаб и грешен, помогая им стать лучше добрым словом, добрым делом, добрым примером, а не забравшись за высокие стены и наблюдая из-за них, как грешники топают к вратам ада...

На самом деле, на толстые романы отзывы писать проще. Там, знаете ли, есть где разгуляться. А насчет иного рассказа даже и не ведаешь, что написать...

Вот герой сего произведения сочиняет мистические истории. Пугает читателей по мере своих сил. Но при этом есть у него мечта: на самом деле испытать жуткий неисповедимый страх. И к нему с визитом приходят живущие по соседству ученый и его ассистент, изучающие некие древние манускрипты...

В чем разница между героем рассказа и его читателем? Герой таки испытал жуткий неисповедимый страх, а читатель даже и близко ничего такого не получил...

Зато еще раз понял, что сложно писать отзывы на рассказы, в которых ничего дельного не происходит...

Бывает, что гуляешь по парку или в саду, случайно перевернешь какой-то камень или трухлявую ветку, а из-под нее в разные стороны разбегаются и расползаются всякие мерзкие создания вроде мокриц, сороконожек и прочих червей с букашками...

Но вот если к ним неприязнь основана на чисто визуальном неприятии, то к героям данного рассказа читатель отнесется еще хуже совершенно осознанно...

Открыл ты рассказ, а в из текста на тебя побежали пакостные создания в человеческом образе. Совершенно лишенные какого-либо представления о нравственности. Что прекрасная маркиза, от скуки влюбившая в себя провинциального фотографа, что фотограф этот, злобный и мстительный мелкий душой человечек, что прочие второстепенные человекообразные тварюшки...

Хорошо написанный рассказ с горьким вкусом и гадким послевкусием...

Один хорошо информированный человек однажды сказал, что все вокруг врут, но это не имеет никакого значения, потому что никто никого не слушает. Есть подозрение, что когда люди говорят правду, то тоже никто никого не слушает...

А главный герой этой повести решил, что взрослые его не слышат. Дескать, чего слушать всяких недорослей, которые уроки учат кое-как. Вместо того, чтобы теоремы зубрить, носятся с разными идеями насчет спасения редких видов китов. Нотации, упреки, нравоучения...

Не хочет он их больше слышать. И не будет. Лучше стать совсем глухим, чем терпеть бомбардировку поучениями и распоряжениями...

Весьма интересная и при этом компактная повесть. Ее стоит прочесть взрослым, чтобы понять: если дети тебя не слышат, ты порой говоришь не то, не так и неуместным тоном начальника, а не родителя. И ее стоит прочесть детям, чтобы перестать верить в миф о том, что все взрослые не способны понять ребенка. И всем вместе стоит учиться прислушиваться к мнению других, а не только к своим хотелкам...

Сравнительно недавно в Разъединенных Штатах Америки один креативно мыслящий юноша, воспитанный в семье, верившей в то, что Обама — это демоверсия Антихриста, но затем прозревший и уверовавший в Интернет. Вот он ради прикола, ради борьбы с конспирологическим безумием и ради некоторого гешефта изобрел свою конспирологическую теорию про то, что всех настоящих птиц давно убили и заменили дронами. И эти дроны давно следят за жителями Америки, еще с 50-х годов прошлого столетия...

Было бы забавно выдумать теорию о том, что британские военные были против данного проекта. И организовали закамуфлированную под рассказ утечку информации. Благо Дюморье была супругой весьма влиятельного военного, вхожего в круги, близкие к королевской семье...

И вот обратите внимание. Птицы в рассказе ведут себя не как птицы, а как боевые машины, которыми кто-то управляет. Гибнут сотнями и тысячами, но атакуют людей. А управляет ими явно восставший против творцов искусственный интеллект. Вот оно, восстание машин, а вы тут все про терминаторов разных...

И вряд ли случаен тот факт, что еще один британский агент влияния по фамилии Хичкок экранизировал весь этот ужас, но так, чтобы уже и американцам стало страшно...

Если же прекратить паясничать, то вкратце вот что. Это один из действительно немногих страшных рассказов, относящихся к тем, что принято называть страшными. Не с вампирами там и чертями разными, а максимально вписанный в повседневную реальность и показывающий то, как за пару дней цивилизация летит в тартарары вверх тормашками...

Отличнейший рассказ, восприятию которого явно мешает то, что его включили в антологию с названием «Зомби»...

Поэтому многие читатели вот прямо негодуют, что вместо истории о восставших из могил трупах, которые бродят по периметру и желают схавать чей-то высококалорийный мозг,им предлагают...

Обстоятельное повествование о том, как некий молодой человек едет со своей девушкой в город, где прошло его детство. И воспоминания об этом городе не отпускают его уже десять лет. И он вроде как хочет посмотреть на родные места в последний раз, чтобы освободиться от них раз и навсегда вкупе с навязчивыми мыслями о том, что было бы, если бы его первая подростковая любовь переросла в долгую и счастливую любовь на всю жизнь...

Много всяческой лирики, ностальгии, чего-то такого в духе «Вина из одуванчиков». И народ вроде как не помнит, что у дедушки Рэя Брэдбери вообще-то вся эта лирика изрядно сдобрена ощущением тревожности и осознанием, что шуршащие под ногами желтые листики не отменяют того, что ночные кошмары могут обрести плоть и кровь...

Вот и у Ройла лирика и светлая грусть постепенно перерастает в навязчивый психоз, становится ясно, что десять лет назад имела место быть некая трагедия, и не надо бы парню ехать в родные места, не надо бередить душевные раны, не надо тревожить призраков прошлого, потому как плохо все это кончится...

Если воспользоваться жаргоном кинокритиков, то это типичный слоубернер. Очень хороший слоубернер. Для тех, кому опротивели уже слэшеры и всякий дурной сплаттерпанк, и по настоящему пугает, когда ужас произрастает из утренних жизненных драм, из душевных травм и из кривых зеркал повседневности...

Понятно, что слоубернеры не всем по вкусу. Вот кому они не по вкусу, те и не осознают, что

Мимо этой книги однозначно проходят те, кто считает антисоветизм чем-то кощунственным и лишь одним из вариантов русофобии. Антисоветизма в романе Барнса вагон и маленькая тележка, прямой и явной русофобии как таковой нет, если не зачесть за нее анекдотические пасквили про Тихона Хренникова, якобы обделавшегося на приеме у Сталина...

Нет и особо вопиющей развесистой клюквы, и дурацких рассуждений про «этот закадошьный рюсский душа», Барнс вполне уверенно ориентируется в тематике, как музыкальной, так и политической...

Однако, и он сам это признает, многое в его повествовании о жизни Шостаковича базируется на книге Соломона Волкова. А этот самый Соломон уверял, что едва ли не ходил как Левий Матфей за Христом, так и он за Шостаковичем, и фиксировал его неприязнь к советской действительности. Только проблема в том, что многие даже западные исследователи Волкову не особенно доверяют. Дескать, и степень своей близости к композитору он преувеличил, и степень оппозиционности его к власти, и вообще есть в этой книжке Волкова явные выдумки в диапазоне от «слегка исказил слова» до «вставил свои суждения в речи Шостаковича»...

Поэтому, боже упаси, воспринимать роман Барнса как источник достоверных сведений о жизни Шостаковича. Лучше воспринимать его как художественную книгу о том, как еще один интеллигент капитулировал перед властью, которая приручила его методом кнута и пряника и даже сделала частью номенклатуры...

Заметил, что всякие страшные истории в половине случаев являются действительно страшными, если слушать их в формате аудиокниги. Если чтец реально вкладывает душу в озвучку, то даже не самые выдающиеся вещи приобретают способность напугать, а слабые места сюжета уши улавливают хуже, чем глаза...

Эта брэдбериевская история про злобного гигантского паука, сидящего в засаде в чаще леса и поедающего людей, как раз тот случай. Эксплуатирует старинную людскую неприязнь к полезным по сути существам, уничтожающим хренову тучу реально вредящих нам букашек и козявок. Но нет, комарики и мушки у нас в сказках позитивные, а вот паук призван олицетворять зло...

Кстати, Брэдбери тут сочинил нечто в духе викторианской готики. С главным героем в лице эксцентричного пожилого джентльмена, который и бросает вызов монстру-пауку, в которого верит только он. Верит так сильно, что даже придумал ему прозвание Финнеган. Вдохновившись присказкой про то, что некий «Финнеган был не зван, прошмыгнул как таракан». Не очень грамотно смешивать арахнологию с энтомологией, но присказка забавная, а рассказ про гигантского таракана был бы менее эффектен, чем про паука...

Я так понимаю, что значительная часть читателей просто зациклилась на том, что у страшных историй должна быть непредсказуемая концовка. И от этого страдает репутация авторов, умело создающих атмосферу страха, напускающих на читателя трепет в диапазоне от легкого испуга до ужаса кромешного, но не особо умеющих в финале рассказа переиродить Ирода в плане того, чтобы ожидания читателя перевернулись вверх тормашками...

Вот и здесь ничего неожиданного читателя не ждет. А что может быть неожиданное в рассказе, в котором девушка-гувернантка сперва наслушалась разговоров о призраках, а потом идет на ночь глядя через болото по поручению своей хозяйки и у нее появляется спутник в лице пожилого священника, который тоже заводит речь о призраках...

Зато атмосфера правильная. Темнота, болота, пустоши, призраки и местный британский колорит...

Все же эта книга ближе к любовному роману, нежели к исторической прозе, и ближе к коммерческому чтиву для скучающих домохозяек, чем к серьезной литературе. И вся суть происходящего под обложкой очень хорошо отображена на плакатах к экранизации 1944 года...

Шаблонные такие плакаты про трепетную, но сексапильную главную героиню, и про чрезвычайно романтичного пирата. Упаси боже, никаких злобных ублюдков вроде всамделишного Эдварда Тича или выдуманного Флинта. Здешний пират является благородным дворянином, увлекающимся живописью и читающим стихи Ронсара на досуге...

Еще роман можно счесть франкофильским и англофобским. Даже простые матросы с французского парусника галантны и учтивы, в то время как английские джентльмены являют собой скопище сквайров Трелони из мультфильма Черкасского. Вот главная героиня и помогает французу их грабить без зазрения совести и без оглядки на то, что за таковое сотрудничество ее запросто стоило бы повесить...

Рассказы Роджера Патера можно было бы рекламировать с использованием оборотов вроде «монах-бенедиктинец рассказывает об ужасных случаях одержимости бесами» и «викторианский мистицизм, в котором размывается грань между рациональным и сверхъестественным»...

Ибо под псевдонимом Роджер Патер сочинял рассказы самый настоящий взаправдашний монах, в миру известный как Гилберт Роджер Хадлстоун. И вот даже в этом рассказе заметно на все сто процентов, что история о том, как в спирита вселился дух злобного преступника, имеет религиозную подоплеку. Для автора занятия спиритизмом опасны именно потому, что греховны, а не потому, что противоречат здравому смыслу...

Но для викторианца никак не было возможным еще и не воскурить фимиам Науке. Викторианец мог верить в фей и при этом искать доказательства их наличия научными средствами. Или обосновывать существование духов при помощи катодных лучей. И это тоже присутствует в рассказе Патера: средневековый бенедиктинец прибег бы к услугам персонажа-экзорциста, викторианский бенедиктинец прибегает к помощи психиатра...

Подозреваю, что хорошее чувство юмора вырабатывается у народов с историей, в которой много скорби и печали. Решил проверить сие наблюдение методом знакомства с творчеством Наринэ Абгарян, минуя распиаренную и навязываемую подобно кукурузе «Манюню»...

Стало быть, где-то в горах есть постепенно вымирающее село. Когда-то многолюдное, а теперь населенное сплошь стариками и старухами. Обескровленное сперва тяготами и голодом времен советской власти, потом добитое войнами новейшего времени...

И вот Абгарян нам подробно и обстоятельно описывает эти тяжелые обстоятельства. И становится ясно, почему из этих мест в большие города и в дальние страны улетучилась вся молодежь. Только старики и остались, чтобы хранить память о всех ушедших, погибших, уехавших, кто в Ереван, кто в Москву, а кто и вовсе в Калифорнию. Потом и стариков этих не станет, умрет село, умрет память...

Но...Это удивительные старики и старухи. Душевные, склонные к разного рода чудачествам, порой озорные. Душой более юные, чем их уныло прилипшие к ноутбукам и смартфонам внуки и правнуки. И тут Абгарян дает понять, что реализм реализмом, но в любом реализме есть толика магического. И быть все время серьезным это довольно глупо...

Скептики могут заявить, что данный роман нечто вроде лайтового и окрашенного в дамские интонации Фазиля Искандера. Ну да и бог с ними. Главное, что книгу читать интересно и полезно для души...

Занятная позднесоветская книженция о детстве и отрочестве Миши Кутузова. Который станет Михаилом Илларионовичем Голенищевым-Кутузовым, князем Смоленским, фельдмаршалом, победителем Наполеона, старым лисом, перехитрившим корсиканского орла. И который вечно у нас ассоциируется с разными хрестоматийными советскими дедушками, игравшими в кино роль не менее шаблонного дедушки Кутузова. Того и гляди начнет казаться, что Кутузов вот сразу и родился таким дедулей-хитрованом...

Мало того, что улетучивается понимание того, что он был матерым царедворцем, опытным политиком и дипломатом, исчезает представление о том, что во времена Екатерины Кутузов не сидел в кибитке и не говорил солдатам разные поговорки, а был в самой гуще сражений, так и не ясно, как его личность сформировалась...

Ну и перед нами попытка такую ясность отыскать. Книга для юных читателей была написана, поэтому в ней главы чистой беллетристики соседствуют с историческими изысканиями. И чтобы читатель не заскучал от архивных тайн, и чтобы не совсем уж повествование легковесным было...

Чем скандинавские детективы хороши, так это тем, что их можно читать вместо книг по страноведению. Получишь подробнейшее представление о том, как живут люди в этих самых северных странах. Так там все распишут до мельчайшей мелочи, что Стивен Кинг одобрит и благословит...

Но многих именно это и отпугнет. Им покажется, что сюжет злостно буксует, пока автор описывает отношения одного из подозреваемых с покойной матерью и его посещения кружка радиолюбителей...

Хотя все эти мелкие детали чрезвычайно важны. Это у посредственного автора они нужны, чтобы нагнать побольше страниц текста к худосочному сюжету, а у хорошего детективщика они как маленькие стеклышки большой мозаики, изъятие которых губит целостность картины...

Спрашивается, чего же я поставил книге оценку в 7 баллов. Ну так это в моей системе координат твердая четверка. Тут у исландской писательницы получилось так, что все мелкие детали выточены на ура и идеально подогнаны к ключевым моментам повествования. Но образ главного злодея нелеп, аляповат и явно утащен из дешевых триллеров. Что объяснимо для первого шага автора в данном жанре. Следующий роман уже более удачным будет в этом отношении...

На самом деле, биография Ремарка оказалась удивительно неброской. Это вот Хэм то на слонов охотился, то марлинов ловил, то по корридам разъезжал, а потом и вовсе взял да и вышиб себе мозги...

А тут жил себе человек. Побывал на войне, слава Господу, что не убили, но ничем особым там не отметился. Потом побыл провинциальным журналистом. Потом сразу угодил в знаменитые писатели. Из гитлеровской Германии удачно эмигрировал, за пределами книжных строк особым участием в антифашистской борьбе не отметился...

Надежда на нечто яркое была связана с Голливудом и прочими обстоятельствами богемной жизни среди знаменитостей. Но у Штернбурга вышло так, что вот вроде Эрих Мария много пил всяких кальвадосов, заводил разные романы, но это все, дескать, не интересно, поэтому мимоходом и галопом. А потом он обрюзг и окляк, и про это вообще штрих-пунктирно...

Получилось, что перед нами рассказ об интересной писательской карьере человека с не особо интересной жизнью. А ведь все же кажется, что жизнь Ремарка не могла быть неинтересной...

Во первых строках моего отзыва отмечу, что российские издатели сделали все так, как доктор прописал. Ну вот если юному читателю понравится этот роман, то он затем прочитает вторую часть, а потом узнает, что итоговый роман трилогии на русский не перевели и переводить не собираются. Поэтому придется ему учить английский, что весьма полезно и отвлечет от дурных помыслов...

Понятно, что признание этого романа Раддена лучшей книгой для подростков в Ирландии за 2016 год не делает ее шедевром и предметом вожделения для всех жаждущих и страждущих. Скептик еще и поинтересуется насчет лучшего албанского комикса за 2010 год и лучшего романа о вампирах с Филиппин за 2021-й. Но все же ирландцы это ирландцы, им сам Бог или сам Луг велел разбираться в волшебстве и рассказывать волшебные истории...

Зачин, кстати, вполне традиционный: угнетаемый злыми взрослыми мальчик ютится в захолустном сиротском приюте. И вдруг выясняется, что он вроде как Избранный. И все его предки были членами рыцарского ордена, призванного противостоять тьме...Нет, даже не тьме, а Тьме...Каковая тьма тьмущая пытается проникнуть в наш мир из своего параллельного инфернального мира. И только вот эти самые рыцари противостоят ей при помощи меча и магии...

Роман, надо сказать, довольно увлекательный. Поединки с исчадиями тьмы весьма живописны. Единственное, что напрягает, так это феноменальная легкость, с которой юноша овладевает магическими умениями. Вот захотел и силой волюнтаризма сразу применил самое мощное развоплощающее заклинание. Будто некто начал изучать физику в седьмом классе прямиком с фолиантов Лифшица и Ландау...

Вот чем мне приглянулось творчество Шмитта, так это его изрядной лаконичностью...

Какой-нибудь американский автор, замысливший написать книгу о добром бельгийском священнике, спасавшем еврейских детей от нацистов, взял бы ведь и накатал страниц пятьсот-шестьсот, утопив важность темы в нудных отступлениях...

Шмитт же предельно краток. Ему и ста страниц хватает для того, чтобы изложить все свои мысли. Чтобы показать подвиг человека, помнившего, что все мы произошли от одного праотца, и не боявшегося противоречить тем, кто предпочитал опровергать это способами, среди которых самым безобидным было измерение черепов, а самым излюбленным тот, что практиковался в Аушвице...

При всей моей неприязни к Льву Толстому мне нравится пользоваться одной его фразой. Якобы гигант мысли и зеркало русской революции, откушав рисовых котлеток, сказал кому-то из своей свиты про творчество Леонида Андреева: «Он пугает, а мне не страшно»

Данная сентенция отлично применима при просмотре невразумительных фильмов ужасов и при чтении невразумительных же мистических историй...

Вот тут Персеваль Лэндон весь рассказ пугает читателя тем, что сидит темной ночью в одиночестве начальник конечной железнодорожной станции в американской глуши. А из привезенного накануне гроба кто-то пытается вылезти...

Читатель уже готов испытать легкий испуг, но Лэндон сообщает, что в гробу сидит грабитель, желавший на станцию проникнуть. И ощущение испуга пропадает напрочь...

И сколько бы потом автор не пытался вернуть разогнанный им же мистический туман посредством загадочных телеграмм, которые отправлялись то ли сами собой, то ли при помощи духов, ничего из этого не выходит. Уже не страшно, как ни пугай...

Трогательная история о том, как брошенный родителями еврейский мальчик Моисей все же обрел счастье. Мать ушла из семьи к другому мужчине, отец спустя несколько лет покончил с собой. Оказаться бы ему на улице, если бы не местный торговец Ибрагим...

Старик сперва помог Моисею выжить и не оказаться на улице, а затем усыновил юношу. Общение с Ибрагимом привело Моисея к желанию принять ислам...

И вот все это хорошо, и описано крайне увлекательно, но Шмитт так и не смог именно раскрыть, что именно в содержании Корана так привлекло и воодушевило юношу. Из его рассказа получается, что Мо стал мусульманином потому, что Ибрагим был очень хороший человек, а не потому, что глубоко постиг основы вероучения...

То есть, название повести обещает нечто большее, чем то, что в итоге открывается читателю...

Не знаю, сильнее ли эта вещь, чем «Фауст» Гёте, но по мне это пример того, что можно написать жизнеутверждающее произведение на тему смерти...

Могут уверять, что Шмитт специально написал нечто такое сентиментальное и слащавое, чтобы выдавить побольше слез из жалостливых читателей, но сие есть неправдочка...

Каких-либо особых признаков слащавости вовсе нет. Главный герой, умирающий от рака мальчик Оскар, колюч как еж, порой циничен, может быть злым и несправедливым. Но вот попробуй его осудить, если знаешь, что жить ему осталось двенадцать дней...

И вот за эти дни он пытается понять смысл жизни, ответить на те вопросы, постижение сути которых у взрослых занимает целые годы. Происходит это в форме переписки с Богом. Понятно, что Бог не пишет Оскару письма в ответ на его послания, но каким-то непостижимым образом мальчик получает обратную связь...

Можно с помощью этого романа поиграть в занятную игру. Просто главная героиня данного романа в частности и целого цикла романов вообще Мод Силвер очень сильно напоминает еще одну пожилую даму, которая не только вяжет носочки для деток своих племянников, но и раскрывает убийства...

Вот и надо попробовать читателю найти десять отличий между ней и мисс Джейн Марпл...

Уверяю, сделать это будет трудно. Но есть одно отличие существенное и неоспоримое. Если мисс Марпл была представительницей сыщиков-любителей, то мисс Силвер ведет расследования на профессиональной основе. Никто ее не принимает всерьез, ну путается какая-то бабулька под ногами, а это не бабулька обычная, это частный детектив...

Помню, был период, когда приходишь в районную библиотеку на платный отдел, где особо востребованные книги. А там восемь из десяти новинок- это всякий лютый трэш про Слепого, Бешеного и прочих Копченых и Жареных. Про бандитов, разборки, общак, всякое мочилово и распальцовки...

Ну вот автор данного нетленного шедевра, видимо, в свое время всякого такого начитался. И когда начал сочинять темное городское постапокалиптическое фэнтези про борьбу инквизиции с некромантами, то в итоге написал роман про киллера и про банды Косого и Рината. Про то, как пацаны кушают в ресторане, про разборки те же самые. Читателю магия нужна, а ему про то, что в будущем маги на гопников станут похожи. И про бытовые наблюдения: две страницы про то, как чувак картошку жарил, еще пять страниц про то, как он свитер и кожаную куртку покупал. То он со злом борется, то пьяного соседа метелит..

Ей богу, очень увлекательно. Мда...Фэнтези про четкого пацана Темного, который не хочет жить по беспределу...

Вот еще одно странное обстоятельство выплыло. Нет отзыва на классическое по сути произведение. Да, оно неблизко к фантлабовской тематике, и издается в нашей стране от случая к случаю. Но тем не менее...

Юрсенар, возможно, выбрала не самого известного представителя правителей Рима. Не тирана взбалмошного и не великого полководца, не смешного чудака вроде Клавдия, не мыслителя вроде Марка Аврелия. Главным героем был сделан император, в котором наиболее полно воплотился синтез римской и эллинской традиций...

Воин и эстет, хладнокровный политик и взбалмошный невротик, рационалист в одних случаях и мистик в других, одержимый тягой к странствиям и нуждающийся в уединении. Чрезвычайно противоречивый человек. Один из лучших императоров, который не снискал тем не менее одобрения в народе и уважения в сенате. Слишком яркая индивидуальность, интеллигент на троне, если можно так выразиться...

Чтобы читателю казалось, что в книге полностью автор растворяется в личности героя, Юрсенар выбрала форму повествования в виде писем стоящего на пороге смерти Адриана к юному еще Марку Аврелию. И так мастерски их создала, эти воображаемые письма, что роман был чрезвычайно легко переведен на классическую латынь и казался в данном переводе аутентичным текстом времен античности...

Не рекомендуется тем, кто любит те исторические романы, где сплошные битвы и любовные сцены. Текст книги будет приветлив к тем, кто любит рассуждения, философские размышления, рефлексирующих главных героев, вступающих в диалог с читателем...

Этот рассказ относится к тем, где автор капает читателю на мозг, нагнетая атмосферу ожидания чего-то жутко кошмарного. Знаете, вся эта глушь, вересковые пустоши с торфяными болотами, мегалиты, среди которых в древности язычники проводили свои леденящие кровь обряды, принося людей в жертву темным силам...

Ну и главному герою приходит в голову поселиться в доме. И по стечению обстоятельств это окажется не простой дом, а построенный на руинах древнего языческого храма. И бывший алтарь там вмонтирован прямо в пол...

Даже жаль, что Бенсон принадлежит к тем авторам, которые хорошо создают предгрозовую атмосферу, пригоняют по небу большую черную тучу, а затем идет из нее легкий дождичек. Проще говоря, не хватает пугающим событиям реально страшной концовки...

Я так понимаю, что в сознании китайцев исторически боролись два начала. Рациональное было воплощено в конфуцианстве с его правилами и почитанием вполне абстрактного Неба, иррациональным промышляли даосы, твердившие о сонмах демонов и всяких там магических пилюлях бессмертия...

Понятно, что судья Ди, который всеми своими способностями и силами служит императору, рационален до мозга костей. И ежели ему суждено переночевать в монастыре, где по слухам люди погибают не без участия темных сил, то он не будет искать лис-оборотней и гоняться за иссиня-черными трехголовыми демонами...

Европейского читателя может несколько смущать наличие у Ди трех жен, но в остальном судья вполне бы составил компанию Холмсу и Пуаро с их культом разума...

Судья Ди, можно сказать, мой старинный друг. Вот как издали в нашей стране первую переведенную на русский книгу ван Гулика, так я и слежу за его расследованиями...

Как известно, этот самый Ди существовал на самом деле. Гулик опубликовал старинную китайскую книгу о судье, а потом вот взялся за написание собственных. Порой брал за основу преступления из числа подлинных расследований Ди, порой что-то выдумывал сам...

Чем Ди интересен? Он весьма энергичный господин, ум его кипуч и подвижен. Ди владеет искусством перевоплощения. Он очень наблюдателен и владеет тем, что в Европе назвали бы дедуктивным методом. Еще судья Ди способен изрядно рисковать, порой вступая с злодеями в самую настоящую схватку...

Есть, конечно, ощущение, что ван Гулик слегка модернизирует образ мысли средневекового китайца. Но делает он это осознанно, чтобы современному читателю его главный герой не показался чрезмерно экзотическим и непостижимым...

Спасибо, конечно, введенной англичанами и немцами перед рождением Пушкина моде на Шекспира. Ибо Шекспир с самой высокой крыши Вестминстерского аббатства плевать хотел на требование единства времени и места действия, а не то имели бы мы пьесу, где все действие протекало бы в палатах царя Бориса...

А так получилось, что драматург проникает взором и в гущу народных масс, и в палаты боярские. Доступны ему и царские чертоги, и захолустная корчма. Звучат из уст его и размышления самодержца, и косноязычное бормотание юродивого...

Почти все персонажи вышли у Александра Сергеевича как живые, полнокровные и во весь рост, но не вышло у него вразумительно описать самозванца. Вот его коллега Емелька в «Капитанской дочке» был на диво как хорош, а вместо Гришки-Лжедмитрия получилась все же бледная немочь. Вроде и не обойтись без него, но и лишен он каких-либо особо внятных качеств и свойств...

Чтобы взяться за всю эпопею Джордана, надо наверное уподобиться Федору Конюхову. Отправиться в долгое странствие, попрощавшись с родными и близкими. Через год вернуться, одичавшим и заросшим косматой бородой...

Тут ведь всем известно, что сам Джордан не одолел путь до конца, а вы от читателей требуете, чтобы они дошли до того, что там у этого автора вместо Ородруина...

Я долго не решался, но вот наконец-то взял на пробу первую часть данной длинной саги. И в итоге задумался о том, стоит ли вообще продолжать путешествовать вместе с ее героями...

Спешу развеять легенду о том, что Джордан другими словами переписал «Братство кольца». Легенду, сочиненную самим Джорданом для неких рекламных целей. Если в нее верить, то тогда любой квест, когда главные герои долго куда-то идут, можно под нее подогнать. Максимум, что тут есть похожего, злодеи, сильно смахивающие на назгулов...

Вот зато если у Толкина герои долго идут, то делают это они довольно увлекательно. У Джордана они просто тупо идут, идут и идут. Что-то интересное намечается после восьмиста страниц хождения из пункта А в пункт Б...

При этом Джордан достает читателей многословными описаниями всех гостиниц и трактиров, где Рэнд и его собратья имели честь остановиться и откушать. Нам тут обещали, что автор максимально тщательно описывает выдуманный им мир, а в итоге мы получаем мишленовский путеводитель по выдуманным забегаловкам...

Ну и навяз на зубах сюжетный ход, когда Темный Властелин каждую ночь является к главному герою во снах и там его всячески третирует. Я узнал тебя, Фредди, впору сказать Рэнду, только где же твой полосатый свитер?

Уверяют, что потом Джордан расписался на славу. Только, видимо, надо ради этого потерпеть еще три тысячи страниц. У меня пока что нет особого желания предаваться подобному мазохизму...

Вот бывает, оказывается, что рассказ написал сам Герберт Уэллс, а отзыва на него не имеется...

Но в советское время он вообще у нас не публиковался, да и потом вплоть до 2017 года ни в какие сборники или собрания сочинений не входил...

Потому как явно не относится этот рассказ к сильным вещам великого фантаста. Тут его фантазии было угодно совершить вылазку на территорию сугубо мистической прозы, но в итоге получилось нечто вторичное...

Как если бы взяли за основу историю доктора Джекила и мистера Хайда, но злодейские проделки последнего объяснили бы тем, что в тело хорошего человека вселился злой дух из преисподней...

Нордических детективов прочитано у меня немалое количество. И шведских, и норвежских, и датских и финских, и исландских. Фарерские только не попадались, если таковые вообще есть...

И уже бросаются в глаза те особенности, которые некогда были в новинку, а теперь стали элементами обязательной программы...

И вот этот самый Свейструп, надо полагать, взял пособие для учащихся вечерних отделений филологических факультетов. Еще название у этого пособия было что-то вроде «Написание типичного скандинавского детектива с использованием подручных средств»...

И написал про маньяка, у которого было тяжелое детство. И который теперь не просто маньячит, а затевает с полицией игру «А ну-ка догони». И у самих полицейских тоже было тяжелое детство. И сейчас у них жизнь тяжелая, с запоями в промежутках между депрессиями. И еще напихать в текст некое подобие озабоченности социальными проблемами, ибо так завещал Пер Валё...

Думаю, что этот роман погладит против шерсти тех, кто считает великой книгой нудную тягомотину про атланта, преодолевшего сколиоз...

Они еще уверяют, что именно книги Драйзера являются нудными и скучными, но смею вас уверить, что это далеко не так, и увесистый том «Финансиста» прочитывается быстро, легко и непринужденно...

Хотя Драйзер весьма дотошно и скрупулезно описывает всяческие биржевые спекуляции и все те приемы, с помощью которых в те времена нарождались финансовые воротилы...

Мало того, что он увлекательно рассказывает о том, как наживались большие состояния и как бизнес проворачивал коррупционные схемы в сговоре с политиками, так тут еще и погружение во внутренний мир сильных мира сего...

То, что главный герой книги, филадельфийский финансист Фрэнк Каупервуд обрисован так сочно, ярко и выпукло, во многом обусловлено тем, что такой же яркой личностью был его прототип, реально существовавший миллионер по фамилии Йеркс...

Интересно, почему нет рекомендации от издательства, что книга эта предназначена для детей младшего школьного возраста? Ибо противники главных героев здесь настолько наивны и простодушны, что порой кажется, будто они недалеко по уровню интеллекта ушли от легендарных деревянных солдат Урфина Джюса...

В общем, если автор сочиняет роман про коварные интриги межгалактических авантюристов, но при этом собственно не в состоянии изобрести нечто действительно коварное и интригующее, то он и идет по пути превращения злодеев в скопище дурачков. И Зан делает это даже более топорно, чем Гарри Гаррисон в не самых удачных частях цикла о Крысе из Нержавеющей Стали...

Надо еще было написать о том, что в детстве главный герой не любил морковную запеканку, что в комнате у него третья половица от окна немножко скрипела, а у его двоюродного брата Джорджа была непереносимость лактозы...

Автор про это не написал. Он и без того превратил свой триллер в скучную кашу-малашу, которую есть не очень хочется...

Ибо тебе обещают увлекательный триллер про охоту на злокозненного и изворотливого маньяка, а потом захламляют течение сюжета двумя сотнями страниц переживаний и воспоминаний сыщика, его сожалений о трудном детстве и его попыток завести девушку...

И уже не удивляет то, что разоблачение злодея происходит мимоходом и лишь для того, чтобы не нарушать отчетности...

Подозреваю, что подобное происходит, когда автор мечтал написать великий американский роман, а вынужден подвизаться в качестве автора всякого ширпотреба для ширнармасс. Пытается усугубить психологизм происходящего, но выходит это кривовато...

Монтегю Родс Джеймс всегда является гвоздем программы в различных сборниках старинных мистических рассказов. Во многом потому, что многие его произведения насыщены подробностями, почерпнутыми из древних манускриптов...

И знакомство с документом, согласно которому кенигсбергский профессор Сальтениус продал душу дьяволу, натолкнуло его на написание рассказа о некоем датском магистре, совершившем подобное деяние. Чей беспокойный дух мешает теперь постояльцам гостиницы в Виборге...

Джеймс — тонкий психолог, и манифестации беспокойного духа он показывает через призму разного рода бытовых деталей. Сперва эти явления носят несколько даже комичный оттенок, но потом всем становится совсем не до смеха...

Уверен, что о Герштеккере мало кто слышал, а зря. Просто в отличие от таких же допотопных беллетристов приключенческой направленности как Брет Гарт, Майн Рид, Жаколио, Буссенар и иже с ними, он в советское время выпал из поля зрения издательств...

Достоинством его книг является то, что он своими глазами видел описываемые локации и их обитателей. В юности Герштеккер отправился в Америку, чтобы там разбогатеть. Богачом он не стал, но обрел массу впечатлений...

Вот этот конкретный роман повествует о калифорнийской золотой лихорадке. О том, как мальчуган отправился искать тех, кто выручит его семью из беды. О его встречах с индейцами и разбойниками с большой дороги. И, собственно, о том, чем являлась добыча золота в то время...

Восприятие текста существенно облегчается тем, что дореволюционный перевод отредактировали, приведя в соответствие современным языковым нормам...

Это было круто, что и говорить...

Есть целых шесть причин, по которым стоить прочесть данный роман...

1. Это очень увлекательный роман, наполненный разнообразными приключениями и забавными проделками в духе книг про Тома Сойера и Гекльберри Финна.

2. Это роман мистический, в котором обязательно будет столкновение с доисторическими страшилищами и с привидениями, вполне современными, которых можно повстречать ночью на шоссе за рулем призрачного автомобиля.

3. Это роман, идеально подходящий для тех, кто любит одноэтажную Америку, кто путешествует посредством чтения по миру маленьких провинциальных городков, наблюдая за размеренной жизнью их обитателей.Ведь автор плоть от плоти этого мира.

4. Допустим, нравится вам на время мыслями возвращаться в мир детства, но весь Брэдбери перечитан вдоль и поперек, монолитный том «Оно» та же участь постигла, а хочется еще нечто подобное испытать, снова ощутить себя мальчишкой, который стремглав мчится навстречу ветру на новеньком велосипеде. МакКаммон тогда самое то, стопроцентное погружение в данное состояние.

5. Чувство юмора, сэр, то самое чувство юмора. Непременно стоит прочесть главы, в которых прихожан атаковали осы, а самолет уронил бомбу на дом члена Ку-клукс-клана...

6. И, наконец, то, что автор является очень хорошим рассказчиком, благодаря чему книга читается легко и непринужденно при своем немалом объеме...

Занятно, но из двух абзацев из отзыва morbo на этот роман Экзюпери можно узнать об авиации больше, чем из самого романа...

Потому как в данном худосочном тексте больше места уделяется бюрократическим крючкам и зацепкам, нежели собственно тому, на что надеется читатель...

Ну и как было в «Южном почтовом», где речь шла о Сахаре, но об этой великой пустыне автор не написал ничего толкового, так и в этом романе тщетно искать следы какой-либо особой аргентинской атмосферы...

Я поэтому невольно задумался о том, что французы очень любят надувных человечков. Есть у них такой веселый мишленовский Бибендум, а есть и вот такой задумчивый издательский Сент-Экзюпери. Надутый до размеров литературного классика. Не удивлюсь, если окажется, что и летчиком он был посредственным...

Русская народная мудрость советской поры уверяет, что в выражении «ни рыба, ни мясо» зашифрована сущность колбасы...

Мне же кажется, что данное обозначение отлично подходит для прозы Сент-Экзюпери...

Итак, он берется писать роман, но не может в итоге даже преодолеть барьер ста страниц...

И вроде как это роман о летчиках, но в итоге получаем массу метафор и нулевое представление об авиации и авиаторах того времени...

А еще это как бы роман о любви, но повествуется о чувствах героев при помощи таких бесцветных и штампованных фраз, что хоть святых выноси...

В итоге, даннное произведение оказывается блеклым и незапоминающимся...

Вот ведь незадача то...

Умудриться прочитать несколько тысяч всяческих книг и до сей поры не иметь «Маленького принца» в реестре своего читательского дневника...

Можно было подумать, что это великое упущение, но в итоге оказалось, что никаких особенных откровений текст не содержит...

Зато я сам с собой заключил мысленное пари, предположив, что Сент-Экзюпери обучался в католической школе. И да, знакомство с его биографией позволило обнаружить, что будущий писатель грыз гранит науки в иезуитском коллеже...

И именно отсюда все эти аллегорические образы в книге, все эти змеи и розы, пропойцы и честолюбцы, разговоры о долге и верности. Единственно, что автор очистил их от прежнего религиозного содержания, превратив в сказку для людей, которые перестали верить в бога, а потому готовы поверить во что угодно...

Даже удивительно, как такая посредственная в литературном отношении вещь прогремела на весь мир...

Ну и просто раздражает история о том, как человеческие отношения разъясняют через фразу «мы в ответе за тех, кого приручили». Ага, давайте считать своих друзей и близких питомцами, а не полноценными и равноправными сущностями...

Понятно, что после великих свершений Умберто Эко не одного итальянского автора потянуло на то, чтобы написать нечто такое загадочное, конспирологическое и сочетающее интеллектуальное чтение с развлекательным чтивом...

Ну вот синьор д'Агата и попробовал поиграть на этом поле...

Начало вышло крайне завлекательное. Про таинственные книги и договор с нечистой силой, про нацистских бонз и семейные тайны. И про ключевой для данного романа реестр Особых Должников, в каковой ежели чье имя будет записано, то оный человек непременно умрет...

А вот потом черт дернул автора половину книги уделить компьютерным программам и искусственному интеллекту, а также размышлениям на тему Эроса. И действие остановилось, и интрига зарыла голову в песок, и читатель приуныл...

И все же стоит дочитать книгу до конца. Потому что финал будет неожиданным, шокирующим и запоминающимся. Даже жаль, что такой финал угодил в средний сам по себе роман, а не в нечто шедевральное...

Их не сеют и не жнут, они сами родятся...

Что-то вот развелось немереное количество авторов, которые своим священным долгом полагают написание триллеров...

Часть из них еще и женские любовные романы сочиняют, поэтому в центре внимания непременно будет женщина с трагической судьбой, которая борется с силами зла...

Мало кто при этом думает о трагической судьбе читателей, которым придется бороться с рефлексом, открывающим ротик, чтобы зевнуть, и закрывающим глазки, чтобы задремать...

Подобные авторы еще могут придумать некую тайну. Как в этом романе, где четыре подруги поехали на авто в одно нехорошее место, где у древних камней озоруют неоязычники. Поехали и пропали, и вот прошло двадцать лет...

И скукотища в самом разгаре. Много разговоров, мало действия, а тайну сами злодеи раскроют в конце романа, без того, чтобы героиня на всю катушку использовала потенциал серых клеточек мозга...

The Exorcism That Failed...

Так называется данный рассказ на языке первоисточника, но мне бы хотелось добавить подзаголовок...

And The Sence of Humour That Failed Too...

Потому как в этой истории, повествующей о том, как к рассказчику привязался призрак чрезвычайно вульгарного извозчика-кокни, если что и отсутствует, так это самое чувство юмора. Хотя рассказ был заявлен именно как юмористический...

Но вот не смешно ни капельки. И где смеяться непонятно. В старых мультиках про Каспера было так же абсолютно не смешно, когда рандомные люди или звери, едва завидев этого призрака, орали истошным голосом «Привидение!!!» и уносились галопом из кадра. И здесь та же беда...

В одном из своих интервью Лев Додин советовал вытерпеть первые сто страниц в случае, когда имеешь дело с хорошей книгой. Не уверен, что подобная стратегия всегда приносит успех, но в случае с « Ребеккой» принесла...

Поначалу хотелось всю эту историю послать прямиком в морскую пучину вместе с рассказчицей. Так все было нудно, все это многословное перечисление светских ритуалов и подробный реестр переживаний юной девушки из небогатой семьи, которая внезапно вышла замуж за состоятельного вдовца сорока пяти лет от роду...

И озадачивало то, что за экранизацию этой скучной мелодрамы взялся не абы кто, а сам великий и ужасный Альфред Хичкок...

Но потом в тексте объявилась та самая субстанция, которая именуется хитрым заморским словом «саспенс». И начало казаться, что все персонажи не те, за кого себя выдают. И пресловутая первая жена главного героя, покоящаяся на дне морском Ребекка де Уинтер, как-то управляет их поступками и судьбами...

И если через первые сто страниц читатель плетется нога за ногу, то потом повествование переходит на рысцу, а уж последние сто страниц события несутся галопом, искупая скуку начальных глав...

Мы тут привыкли, что японцы особенно увлечены той разновидностью детектива, которая называется японским же термином «хонкаку», но в случае данного романа нас ожидает нечто другое...

Тут нам сразу выкладывают личность преступника на блюдечке с голубой каемочкой, а потом рассказывают о нем от лица следователя, прокурора, журналиста, адвоката, судьи и тюремщика...

И мы узнаем о том, как уважаемый сотрудник полиции лишил жизни страдающую деменцией супругу по ее же просьбе. А затем сдался своим коллегам...

Но с момента убийства до момента явки с повинной прошло двое суток. И шестеро рассказчиков, каждый со своей колокольни, пытаются увидеть, что именно делал убийца эти 48 часов и почему он не сдался сразу...

А в целом, это скорее и не детектив вовсе, а скорее производственный роман о жизни японских служителей закона..

Написавший эту книгу Александр Волков — тот самый сказочник Волков, который всем и каждому известен по циклу об Изумрудном городе...

Но вот не всем и не каждому известно, что Волков отнюдь не только сказки сочинял. Его еще интересовали люди, которые могли бы сделать своим девиз «бороться и искать, найти и не сдаваться», коли бы не жили до той поры, когда его отчеканил в словах лорд Теннисон...

Вот, допустим, этот роман. Предназначенный якобы для школьного возраста, но на деле вполне себе для взрослых. С любовными интригами, с похождениями по злачным местам, с поединками против наемных убийц. И в центре повествования один крайне беспокойный монах из Кампании, брат Джордано, сын Джованни Бруно из Нолы. Доминиканец, одержимый не служением Господу, а разными античными трактатами, бредящий о бесконечном множестве обитаемых миров...

Именно в этом романе мы увидим в Джордано Бруно живого человека, заблуждающегося и прозревающего будущее, а не скучного дядьку с картинки в учебнике Новой истории...

Вот ведь люди поклоняются чему-то, а чему именно порой и не знают...

Говорят, были прежде на Руси адописные иконы. Молится вроде человек святому угоднику, а выходит все вопреки его молитвам. И только знающий советчик ему подскажет отколупнуть в ином месте верхний слой краски. И обнаружится там чертик с хвостом, и выходит, что до той поры молился человек нечистому духу...

Или же вот было дело во Фландрии. Выбросило море на берег фигуру некоего мужа, претерпевающего смертные муки. И сию статую сочли изображением смертных мук Христа, и поместили в храм, и стали ей поклоняться истово. Но обрели лишь сонм бед и несчастий, ибо вместо Сына Божьего молились сатиру Марсию, с коего Аполлон заживо содрал кожу...

Искусствоведческая готика от госпожи Вернон Ли, изысканная и завораживающая...

Сидели на пригорке три старика и горько плакали. Ибо читатели уж очень часто называли их книги образцами того, как не следует писать в жанре фэнтези. А были теми стариками пресловутый Терри Брукс, злосчастный Рэймонд Фэйст и незадачливый Дэвид Эддингс...

Но тут пришло к ним утешение. Ибо узнали они, что есть такой Митчелл Грэм, который пишет еще более многословные, нудные и пустые книги, нежели эти мастодонты...

Про очередного подростка пишет, который отправился в дальний путь, бросив вызов очередному напыщенному ЧОрному Властелину. Тот сокрушает целые империи, а пацана из захолустного поселка, конечно же, одолеть не сможет...

Этот самый Митчелл Грэм даже не озаботился выдумать для персонажей нормальный ономастикон. Злодеев то у него еще вычурно зовут, а вот положительные персонажи все сплошь Мэтью, Томы и Кайлы...

Автор, кстати, в один прекрасный день загремел в американскую тюрьму на срок свыше десяти лет. Что-то он там мошенническое хотел провернуть, но, видимо, криминальный талант у него в столь же зачаточном состоянии, что и писательский...

И да, обычно сильно сержусь я, когда узнаю, что наши издатели напечатали первую книгу некоей трилогии, а на продолжение махнули рукой. Но тут они, поступив подобным образом, были на стороне добра, не дав перевести уйму деревьев на творения мистера Грэма...

Кажется, у Пеппилотты появилась достойная во всех смыслах наследница. Только она не шведка, а в Норвегии проживает...

Рыжеволосая Тоня — это неугомонный сгусток энергии, который снует туда и сюда по полусоннной провинциальной долине Глиммердал, не давая ей заснуть окончательно...

Масса затей Тони приводит к феноменальному количеству приключений, которые приносят много адреналина и шишек с ссадинами. Но в итоге ей удается пробудить взрослое население долины от скуки обывательского существования...

Что до стиля авторского, то это по сути такой норвежский вариант Бакмана для детей и подростков...

Преподобный Ледбеттер был из тех священников, которые больше интересуются не самим служением церкви, к которой они принадлежат, а вопросами сугубо оккультными. И даже вращался в ближнем круге мадам Блаватской...

И именно от прославленной сей особы якобы услышал он эту историю. Весьма традиционную: про заброшенный особняк и призрак самоубийцы, в компании которого два молодых француза решают провести ночь...

Ледбеттер уверяет, что те, кто слышал этот рассказ лично из уст госпожи Блаватской, потом не могли глаз сомкнуть до утра от страха. Но вот в его изложении все так вышло чинно и размеренно, что читатель могут не переживать за качество своего сна...

С одной стороны, автор был очень серьезным дяденькой. Профессором литературы, сочинителем романов, пропагандистом творчества Ибсена. И вот вся эта сторона его деятельности благополучно подвергнута забвению на веки вечные...

Однако, был он еще и приятелем Марка Твена. И ценил хорошую шутку. И таки вот уже сто тридцать лет из антологии в антологию кочует его юмористический рассказ о том, как поссорились...

Не люди поссорились, а столкнувшиеся под одной крышей привидения...

Призрак некоей дамы из Сейлема в Новой Англии, годами живший в доме, где ее убил злобный супруг, и родовое шотландское привидение, унаследованное новым владельцем этого дома вместе с титулом шотландского барона...

И вот, этот серьезный и обстоятельный юрист должен придумать, как примирить двух вечно ссорящихся духов...

Животики не надорвешь со смеху, но все же весьма забавный рассказик...

Задумано все было неплохо. Сын сельского сквайра во время отпевания покойника сыграл на церковном органе разухабистую мелодию и был за это проклят. Обречен играть на органе дни и ночи напролет, пока силы его не оставят и он не испустит дух. А потом его призрак будет искать того, кто заменит его у инструмента...

Но вот исполнение...

Заметно, что госпожа Малхолланд, она же леди Гилберт специализировалась на литературе, предназначенной для милых дам. Поэтому и мистика в ее изложении получилась какая-то кружевная и кисейная, с рюшечками и оборочками. Все поголовно персонажи восторженно сентиментальны, слезоточивы и склонны падать в обморок при каждом шорохе...

Поэтому рассказ при всем желании страшным назвать не получится. Он приторный и наивный до невозможности...

Подозреваю, что преподобному Бэринг-Гулду два занятия доставляли особое удовольствие, результатом чего стали 15 детей и 1240 публикаций на самые разные темы, от церковных гимнов до монографий о ликантропии...

Но вот с чувством юмора у него отношения, видимо, не сложились. Порукой чему служит данный рассказ, согласно которому выходит, что женщины делятся на кокетничающих дурочек, которым лишь бы замуж выйти, и на унылых старых дев, торчащих в публичных библиотеках и бессистемно накапливающих знания...

И к этому совершенно формально прилеплена концепция о том, что первые после смерти перерождаются во вторых, базирующаяся на откровениях индийского торговца амулетами...

Одно издательство некогда опубликовало эту книгу в серии «Семейный роман», видимо, предполагая, что читатели обретут тут сентиментальную историю любви в средневековом антураже, обеспечивающем некое количество захватывающих приключений...

А на деле их ожидает не только максимально полное погружение в бытие и мироощущение человека тринадцатого столетия, но и эмоциональное потрясение от того, сколько боли и страданий было этому человеку суждено...

Ведь сага об Улаве и Ингунн — это история запретной любви, история о расплате за то, что двое выбрали свой собственный жизненный путь, а не предписанный обществом...

Уверяют, что человек рожден для счастья, как птица для полета. Только знать не знают, что у автора данной фразы это прозвучало как сарказм для выражения совсем противоположной идеи...

Если из рассказа Эллисона выкинуть всю словесную шелуху, состоящую из метафор ради метафор и простодушного прямолинейного эпатажа, то окажется, что он примерно о том же...

Гонится человек за счастьем, мучается и терзается, но как ни крути в выигрыше в конечном итоге оказывается то самое казино, в котором у крупье костлявые руки скелета...

Помнится, император Калигула номинировал своего коня на должность консула, а вот во времена президентства Никсона сей рассказ некие люди номинировали на хьюги с небьюлами...

Видимо, это были убежденные противники войны во Вьетнаме, которым понравилось, что автор поставил знак равенства между словосочетаниями «человек с мечом» и «безмозглый варвар», а качество текста как таковое не имело значения...

Хотя, это не более чем пародия на типичное фэнтезийное повествование из разряда таких, где есть традиционный набор из коварных колдунов, глупых сексапильных девиц, злобных демонов и мускулистых воинов...

Пародия не особо смешная и местами откровенно глуповатая...

В загородном доме недалеко от Лондона живет странный старикашка. Измеряет скорость роста вьющихся растений в теплице, часами любуется на то, как спариваются дождевые черви. Пристает к окрестным фермерам с глупыми вопросами вроде того, а не обращали ли они внимание на то, способны лошади плакать или нет. Доводит до слез жену, подвергая сомнению догматы религии, хотя любит ее горячо и искренне. Понимает, что смерть уже почти на пороге: и в молодости здоровья не было, а уж теперь и подавно нет его. То желудок бунтует, то давление скачет, то сердце грозит отказать, и еще вечная эта бессонница...

В двадцати милях, в лондонской квартире ютится еще один старикашка. Убивший свое здоровье коньяком и сигарами, а более того непрерывным чтением книг круглые сутки напролет. Он вроде как и сам пишет книги, но трактаты его понять простому человеку невозможно, таким они запутанным изложением отличаются. Да и кажется порой, что черновики книг так в книги и не превращаются. Если бы не друг закадычный, ссужающий деньгами, то угодил бы старикашка этот, бранчливый безбожник и прожектер, в богадельню, не иначе. И тоже он предчувствует близость смерти...

А между тем, эти старикашки изменили облик нашей цивилизации...

Ибо то были Чарлз Дарвин и Карл Маркс...

А еще они, проживая друг от друга столь близко, умудрились ни разу не пересечься, не встретиться, не поспорить...

Вот Илона Йергер и организовала такую воображаемую встречу между пророками идей эволюции и революции...

Заметно, что ее личные симпатии скорее на стороне умеренного агностика Дарвина, нежели на стороне бунтаря-атеиста Маркса. Но читатель не лишается возможности сделать свои собственные выводы из столкновения их идей...

Люблю читать советские книжки, написанные с целью популяризации научных знаний, если автор не особо сильно зациклен был на идеологии...

Именно благодаря подобным книжкам во мне и поселился устойчивый интерес к истории...

Потому как школьные учебники способны его скорее нейтрализовать, а вот такие увлекательные книжки, сочиненные не какими-нибудь Бушковыми, а людьми, реально причастными к науке, это же прямо то, что доктор прописал...

Ну и впечатляет вера советских популяризаторов науки в то, что любознательный школьник осилит материал какой угодно, если его изложить занимательно...

Дружок, давай я расскажу тебе про восстание «красных повязок», про императора Чжу Юаньчжана и про технологию производства фарфора?

Давай, будет весьма интересно. Хоть мне и сорок пять годиков уже. Но любознательный школьник все еще живет в глубинах моего сознания...

Казалось уже, что словосочетание «юмористическое фэнтези» является таким же оксюмороном, как «горячий снег», « живой труп» и «отдых с детьми», но оно все же существует...

Ну а назвать кого-то «молодым талантливым автором», это примерно то же самое, как обозначить турецкого пашу в качестве презренного сына зайца и мыши...

Но в отзыве на данную повесть этим словосочетаниям возвращаем исконный смысл...

То есть, молодой автор действительно обладает незаурядным талантом, что позволило умудриться написать книгу, в которой действительно есть и волшебники с драконами, и почти утерянное искусство смешить читателей, а не натужно зубоскалить...

И я вот с превеликим удовольствием посвятил один из вечеров истории о том, как абсолютно не приспособленный к реальной жизни, ибо всю жизнь провел в зачарованном замке, престарелый злой колдун пускается в странствия, дабы найти темных духов и переподписать с ними контракт. Чтобы означенный замок подпитывал свои чары не кровью людей, а сливовым соком. Что поделать, совсем старикашка умом тронулся, впал в детство и в гуманизм одновременно...

При всей своей компактности, книга содержит немало забавных придумок. Все их раскрывать не стоит, но немало доставляет хотя бы идея с перелетными деревьями, на которых можно путешествовать по белу свету...

Да, дорогой господин Кафка, порой и впрямь кажется, что нашими лучшими друзьями являются Никто и Никто...

Особенно если ты довольно сообразительный интроверт, обожающий читать книги, не обладающий богатырским здоровьем, избегающий шумных компаний и неплохо разбирающийся в мотивах поступков и слов людей, потому как при всей замкнутости денежку на жизнь зарабатываешь, общаясь с десятками этих самых людей ежедневно...

Правда, довольно трудно при этом самому не превратиться в Никто, в соломенное чучело, чья голова набита цитатами, сентенциями, мыслями из вымышленных и реальных жизней, прожитых не тобой...

Вот только выйдешь из комнаты, как Бродский, стоящий в коридоре, небрежно погасив сигарету о бортик пепельницы, сообщает тебе, что ты совершил роковую ошибку...

В смятении возвращаешься в лоно такой родной и уютной комнаты, но там в кресле сидит уже мрачный Кафка, охваченный нескончаемой борьбой с несварением желудка, который утверждает, что невелика разница, вышел ты из комнаты или же остался в ней...

Все равно тебя настигнут люди. И заставят выслушивать, подавать реплики, качать головой, что-то отрицать, с чем-то соглашаться. И нет труднее задачи, чем отстоять свое право на поруганную ими тишину...

Я вот рад, что не обладаю способностью главного героя вычитывать персонажей книг в наш мир...

А то, не дай бог, вычитал бы из «Чернильного сердца» уйму зануд и душнил высшей пробы...

Давно не попадалась такая книжка, чтобы все напропалую персонажи, от маленьких девочек до писателей преклонных лет, от благородных героев до кровожадных злодеев, постоянно ныли, ворчали, плакали, стенали по поводу своих злоключений, катили бочку на ближних своих, люто ненавидели обстоятельства собственной жизни...

Ой, да на фоне двенадцатилетней Мегги из сего романа даже Холден Колфилд воспринимается так, будто он — милый весельчак и душа компании...

Я так понимаю, что госпожа Функе за счет этого вечного нытья пыталась наделить персонажей чертами индивидуальности. Потому как, строго говоря, они таковой лишены. Не то чтобы там картонные они какие-то. Картонных можно ярко раскрасить, и они приятные на ощупь. Тут у нас фигурки из холодной пластмассы, которые хочется запихнуть в коробку, а коробку сунуть под шкаф и забыть ее там...

Сижу я за столом, читаю этот рассказ, а в углу комнаты возятся в своей клетке хомяки. Набивают за обе щеки еды побольше, шуршат опилками и бумажками, выглядывают наружу сквозь прутики решетки...

И вот мы по сути недалеко ушли от них. Что Франц Кафка сто лет тому назад, что мы с вами. Из клетки с названием «дом» перемещаемся в клетку с названием «работа», потом обратно, шуршим там бумажками ради обладания другими бумажками, изредка выглядываем наружу, чтобы увидеть как мимо проходит жизнь...

И так хочется внезапно одеться, выйти на улицу и сбежать куда глаза глядят...

Но тщетно...

После нескольких минут наслаждения свободой ноги сами приведут нас в ту же самую или иную, но клетку, населенную существами вида ХомА Сапиенс...

Ну вот была такая история, что пан Сапковский вонзил свои острые клыки сразу в Генри, Лайона и в Олди впридачу, а те уже покусали массу российских авторов в ночной тиши в разгар писательских тусовок...

И сели те за свои столы писательские, и выдали на гора массу фэнтези, фэнтезюшек и фэнтезятин про то, как в псевдоевропейских странах во времена псевдосредневековья проснулось древнее зло, а с ним стал бороться бундесграф Хротгард пферд Гиннекен вместе с умляут-магистром Джокондием из Монализии и колонель-центурионом Прогрессивной Сигуранцы Имяреком де ла Кактотамом...

Суть в том, что создание оригинальной атмосферы сводилось к выдумыванию несуществующих стран, сочинению ономастикона разной степени похожести на нечто, навевающее мысли о смеси бургундского с померанским, и изобретении всяких там инквизиций, комиссий, палат и прочих вымышленных структур, лишь бы было похоже на средневековье, а коли не похоже до нелепости, так ведь это же параллельный мир...

А так то устраивался бродячий стандартный квест, где герои мучительно долго ищут упомянутое выше древнее зло, а затем внезапно побеждают его за две страницы, немножко помахав руками и произнеся пафосную речь...

И вот это типичный образец чего-то подобного, еще не самый даже плохой, а местами порой и занятный, но все же лишенный малейших признаков оригинальности...

Великая печаль нашей жизни состоит в том, что люди, которые нам даром не нужны, но которым от нас непременно что-то нужно, пожирают львиную долю наших сил и времени...

И прискорбно мало достается на долю тех, кто нам действительно дорог...

И подобно герою Кафки мы слишком деликатны и нерешительны, чтобы поставить на место тех, кто стремится использовать нас в своих неблаговидных целях...

Я тут немного впал в уныние, ибо на сон грядущий читаю сборник эссе Уилфреда Троттера о стадном инстинкте...

И тут посреди забот и хлопот выдается несколько минут, чтобы прочитать какой-нибудь небольшой рассказ, и святой Рандом, покровитель колеблющихся в принятии решений, насоветовал мне данную притчу волшебницы Урсулы...

И она намекает, что даже если окружающие вас люди пришли к консенсусу насчет того, что следует сложить лапки и коллективно сдаться перед судьбой, то все же есть зацепка, обнаруживаемая в старинной народной мудрости...

Помирать помирай, а рожь сей...

Такой вот посконный экзистенциализм...

Если честно, несколько более осмысленный, чем затеянное в данном рассказе таскание кирпичей в море, мешающее признать его шедевром, а не просто вещью, заставляющей слегка отогнать призрак пессимизма...

Покайся, Харлан...

Так сказал читатель...

Допустим, захотелось бы мне побольше узнать о философских воззрениях Сигера Брабантского...

Почему именно насчет Сигера встало в охотничью стойку мое любопытство, сказать могу лишь то, что это имя неведомым мне образом выплыло из глубин памяти...

Так вот мог бы я поискать в глубинах сети какой-нибудь очерк его жизни и мировоззрения, из которого получил бы за умеренное количество времени умеренное количество информации...

А мог бы пойти в пивную, где обретается уволенный с работы вечно пьяный кандидат философских наук, чтобы он мне растолковал честь по чести насчет этого стародавнего схоласта...

И услышал бы о том, что пиво здесь вечно не доливают, и о том, что жена его все время пилит, а теща так и подавно, и что надо по-другому взглянуть на творчество Янки Дягилевой, и что вот этот самый Сигер, хотя черт с ним, с Сигером, не до него теперь, а вот ты послушай, что говорил Мамардашвили о... забыл, что он там говорил...но о Сигере твоем он не говорил точно...

Это я к чему вообще?

Харлан Эллисон вроде как автор топовый, но чрезвычайно раздражающий тем, что пытаясь поведать миру о такой серьезной проблеме как превращение человека в жертву диктатуры устройств, отмеряющих время, он уподобляется вот этому вымышленному мной спившемуся бывшему интеллигенту...

Скачет с пятого на десятое, обрывает мысль на полуслове, устраивает балаган там, где пристало бы петь погребальные песни, и горестно причитает там, где стоило бы ликовать. И вообще низводит всю суть вопроса до какого-то нелепого комикса о клоунах, притворяющихся героями трагедии...

Клоуны же должны быть либо смешными, либо жуткими, но никак нельзя им быть именно что никакими, скучными, пресными, унылыми как найденное под столом в пыли прошлогоднее конфетти...

В итоге, несколько отличнейших задумок, имеющихся в данном рассказе, тонут в океане поддельных слез, которые наплакал нелепый нудный клоун...

Авторов книг, подобных циклу «Укрытие», порой упрекают в том, что вот они изобретут некое изощренно устроенное антиутопическое постапокалиптическое тоталитарное общество, а потом опишут то, как легко и непринужденно человеческие аналоги компании из Чипа, Дэйла, Гайки, Рокфора и Вжика эту несокрушимую систему развинтят за двести страниц крупным шрифтом...

Ну так а что поделать...

За суровой правдой жизни или хотя бы полуправдой лучше обратиться к тем, кто заведет вас в непроходимые дебри того, что называют басурманским словом нон-фикшн...

Ну а здесь мы имеем дело с развлекательной по сути литературой. С нее и взятки гладки. Желательно лишь, чтобы сей читательский опыт побудил и впрямь проштудировать нечто более серьезное...

Люди могут проштудировать хоть миллион трактатов по истории, социологии и политологии, но всякие схемы и таблицы из них так и не найдут должного практического применения...

Потому что на деле все ждут то, что прилетит волшебник на вертолете цвета разделяемой ими идеологии и бесплатно подарит пятьсот эскимо, отменит крепостное право, упразднит рабство, проведет реформы, возглавит революцию, даст отпор революции, учредит опричнину, изобретет новую религию, возьмет штурмом Рим, станет основателем великой империи, разрушит до основания великую империю...

Потом уже в случае успеха волшебства историки, социологи и политологи напишут еще миллион трактатов, объясняющих, почему случилось именно то, что случилось, нафаршируют это причинно-следственными связями, сотворят из хаоса видимость закономерностей...

Именно эта трактовка исторического процесса прослеживается в романе «Разоблачение», являющемся четвертой частью цикла «Укрытие». Сильные личности творят историю, то мытьем, то катаньем загоняя массы в то будущее, которое эти герои и антигерои измыслили. Массы делают вид, что от них тоже многое зависит. И все идет по плану...

Пока одни люди думают, что именно айтишники спасут мир, другие полагают, что мы шаг за шагом сползаем в цифровое рабство, да еще и радуемся этому...

Видимо, Хью Хауи склоняется ко второй точке зрения, потому как по мере продвижения по циклу «Укрытие» становится очевидным, что силы зла в его постапокалиптическом мире сидят за компьютерами в уютных кабинетах, пока остальные горбатятся в шахтах, в мастерских, в гидропонных теплицах. И все эти пролетарии для злобных очкариков, уставившихся в свои мониторы, лишь расходный материал...

Таким образом, успех цикла у читателей и успех его экранизации как бы монетизирует страхи народонаселения, связанные с тем, что информационное общество является антиутопией, которая лишь ловко притворяется утопией...

Как явствует из биографии Хью Хауи, сравнить его образ жизни можно с перекати-полем. Не может человек годами сидеть на одном месте, смотреть на одни и те же лица вокруг, делать одну и ту же работу...

Поэтому нет ничего странного, что его постапокалиптические видения связаны не с бескрайними пустынными обезлюдевшими ландшафтами и руинами городов, а с колоссальным бункером, в котором несколько поколений выживших маринуются десятилетиями. В замкнутом пространстве, выполняя работу, которая будет с тобой до самой гробовой доски, лицезрея одних и тех же субъектов каждый божий день...

В этой повести он напускает на читателя массу пассажей, способных спровоцировать подобие приступа клаустрофобии, а также знакомит с героиней, которая вроде как призвана будет нарушить равновесие и изменить бытие внутри убежища, ставшего уже скорее местом коллективного пожизненного заключения...

Подозреваю, что Сирил Корнблат неплохо разбирался в вундеркиндах. Поскольку и сам был таковым, а как еще иначе назвать человека, который в возрасте 16 лет вовсю печатается, а в 18 лет уже сочиняет подобные рассказы...

От которых и впрямь становится жутковато...

Жил-был мальчик по имени Питер. И с ранних лет общался он с незримыми для иных сущностями. И обитали эти сущности то ли в его воображении, то ли в адских глубинах, то ли в иных мирах, то ли в Нигде и Никогда. И обучили Питера эти сущности словам, которые воплощают в жизнь желания...

Запретным словам, воплощающим в жизнь желания вундеркинда-социопата. Не считающего чем-либо запретным остановить чье-либо сердце, повинуясь минутной прихоти...

И мечтающего узнать Слово, которое будет последним словом, произнесенным в этой Вселенной...

Добро пожаловать в «Укрытие»...

Ну вот господствовало когда религиозное мировоззрение, то все было ясно и понятно: близятся последние дни, потом будут проведены необходимые мероприятия с трубами, печатями и всадниками, мир погибнет, а потом хорошие люди получат второй шанс...

А теперь нас оставили наедине с хромосомами, кварками и альфа-частицами. Но при этом ощущение, что мир погибнет, никуда не делось. Только если он погибнет, то наверняка и окончательно...

И вот в надежде обрести утешение, люди читают постапокалиптику. Чтобы верить: мир погибнет не весь, не везде и не навсегда. И у людей второй шанс все же будет, и не надо им для этого становиться праведниками...

А будет ли второй шанс у шерифа Холстона? Будет ли он у обитателей Укрытия, гигантского бункера с множеством этажей посреди умершего мира? А с этим предстоит разобраться, погрузившись в те части цикла, которые следуют за этим, так сказать, пилотным рассказом...

После прочтения данного рассказа сама собой на ум пришла ставшая мемом фраза «Ничего не понятно, но очень интересно». И даже не в этой вот приглаженной редакции, а в непечатно звучащем исходном варианте...

Вообще ничего не понятно. То ли на Земле действие происходит, то ли на Плутоне. Если на Плутоне, то какого рожна там по невесть откуда взявшимся рекам шастают колесные пароходы и вся обстановка подозрительно похожа на брэдберианско-саймаковские маленькие городки? Если на Земле, то какого лешего ради посреди бытовых подробностей, намекающих на времена расцвета культуры хиллбилли, когда и примус то был чудом техники, то и дело глаголют о межпланетных полетах, о марсианских всяких штуках и прочем?

И в целом тут какой-то винегрет из научной фантастики, мистики, готики, детских сказок, легкого порно, проповедей пасторов-евангелистов и еще черт знает чего, а персонажи через три страницы полностью меняют свои прежние свойства на совершенно новые, противоречащие предыдущим. И то от текста веет домашним уютом, то замогильной жутью...

И еще метафора на метафоре сидит и гиперболой погоняет, и если бы это был роман, то автора хотелось бы побить, но в нужный момент повествование обрывается...

Когда перестает быть интересно, но от этого покамест еще не стало хотя бы чуточку понятно...

Не уверен, что деятели, раздававшие хьюги с небьюлами, поняли сами, что именно их зацепило, но они дали и то, и другое сразу, чтобы их не обвинили в том, что и они ничего не поняли...

Собравшись сочинить отзыв на данную книгу, я восемь раз подряд громко чихнул. И крепко призадумался о том, что вот вроде как миром правит человек, весь из себя такой большой, солидный и развитый, весьма разумный, хотя и не в такой степени, как ему хотелось бы считать...

А вот копошатся какие-то невидимые по сути тварюшки, напрочь лишенные почти всех признаков принадлежности к живым организмам, помимо неуемного стремления создавать миллионы собственных копий, но они способны в сжатые сроки отправить к праотцам того, кто себя провозгласил венцом творения...

И ведь никогда не знаешь, кто именно у этих тварей идет в авангарде. Допустим, автор «Пандемии» в 2015 году подробно писала о холере, немало страниц посвятила Эболе и болезни Лайма, а о коронавирусах как-то вскользь все и мимоходом, а они тут возьми да и устрой человеческой цивилизации два года нехилой такой встряски...

И мало ли там еще каких напастей ожидает нас впереди, намекает автор сей книги. Поэтому почитаю я лучше теперь что-то менее страшное, про вампиров там всяких и про оживших мертвецов, а не вот эти научно-популярные ужасы...

Книжка занятная, но все же моя оценка очень сильно склоняется к выводу «ни рыба, ни мясо». Впрочем, это часто случается с той разновидностью детектива, который именуется ироническим...

То есть, читателю намекают на обретение под обложкой массы смешных ситуаций вкупе с обилием тайн и загадок, но...

Ироничного отношения к жизни и к смерти тут хоть отбавляй, благо Осман имеет самое непосредственное к индустрии развлечений, а вот детективная составляющая такова, что выстраивать интригу ему надо еще «учиться, учиться и учиться», как завещал вождь мирового пролетариата...

Без иронии и впрямь не обойтись, ибо главные герои живут хоть и в элитном поселке для людей преклонного возраста, но как не назови дом престарелых, но это все же гетто, предназначенное для того, чтобы старики не портили своим присутствием впечатления от жизни всяким там миллениалам, хипстерам, снежинкам, детям-индиго и прочим созданиям, которые слишком нежны для того, чтобы посмотреть в лицо тому факту, что скелет с косой работает без выходных и праздников...

Но плохо, что он еще и помогает автору избавляться от персонажей того ради, чтобы выбраться из сюжетной мешанины наилегчайшим способом. Равно как и плохо то, что вместо нормального расследования преступлений, на поток поставлены чистосердечные признания и явки с повинной. Преступники вот просто приходят к главным героям, беседуют с ними по душам, и никакой тебе индукции с дедукцией, никакой работы серых клеточек...

Можно бы и не писать отзыв на эту повесть, но глазоньки мои наткнулись на некоторое количество благоглупости, высказанной по ее поводу...

Некие суровые читатели заподозрили Стивена Кинга в том, что он впал в сентиментализм, угодил в путы феминизма и вообще сочинил нечто такое дамское, а им, дескать, не с руки читать про девичьи слезы и менструальную кровь...

Хотя вот известно же, что в начале, так сказать, славных дел был целый роман про указанные слезы и кровь. И еще немножко про телекинез. Называется он «Кэрри». И тоже, видимо, сочинен он был в угоду феминисткам и примкнувшим к ним Брайану де Пальме...

А если насчет личных впечатлений, то повесть про Гвенди является добротным таким произведением, сотворенным в русле внимания мистера Кинга к мелким бытовым деталям и личным переживаниям героев, а не к собственно мистическим заморочкам. И вершин мастерства своего автор тут не достигает, но и ниже определенного уровня не опускается. А уровень этот таков, что преподобный Литтл и досточтимый Лаймон все никак его не достигнут, даже если съедят мешок мельдония...

И вообще пред нами вполне достойное повествование о том, что бесплатный сыр бывает не только в мышеловках, но сути ситуации такие частности не меняют...

Так бывает, что взгляды некоего автора на правильное устройство общества вызывают скрежет зубовный, а при этом приходится признать, что книжку он сотворил гениальную...

Благо искренне веривший в торжество идей ленинизма товарищ Голиков не мешал писателю Гайдару в написании повести, основанной на обычных человеческих представлениях о добре и зле, о должном и желаемом, о благородстве и низости, а не идее того, как пионеры ходят строем под чутким руководством старших товарищей...

Поэтому я бы к данной повести применил бы лучше слова Теннисона про «бороться и искать, найти и не сдаваться», а не к низкопробной приключенческой беллетристике с названием «Два капитана», куда Каверин затащил едва ли не весь арсенал бульварной литературы дореволюционной поры...

Сижу я себе, сижу, и вдруг решаю, что просто для тренировки мозга стоит прочесть какой-нибудь рассказ Кафки, благо на полочке стоит книжка из серии «Все сочинения в одном томе»...

И нахожу такую вот зарисовку, которую хоть сейчас бери и вставляй в «Вино из одуванчиков» досточтимого нашего Рэя, иже в Иллинойсе и Калифорнии обитавшего...

Просто несколько впечатлений из жизни мальчишки, несколько доказательств того, что даже в жизни Кафки можно обнаружить свидетельства беззаботного летнего счастья, память о котором хранят те самые упоминаемые в рассказе живущие в городах дураки. Дураки, утратившие способность беззаботно спать по ночам...

Тут весь подвох в том, что порой человек начитанный, является жертвой доступной и очевидной для авторов, не способных сочинить нечто связное и цельное, но умеющих сотворить что-то такое многозначительно расплывчатое, полное намеков и ускользающее из рамок здравого смысла...

Потому как натренированный нужным образом мозг легко начнет видеть Харона в водителе скорой помощи, в гаражах за брежневскими пятиэтажками узрит царство Аида, а бегающую с ножом в поисках жертвы психопатку того и гляди отождествит с Гекатой...

Если еще немного постараться, то с легкостью все эти шатания главных героев по городу, по своим воспоминаниям и по галлюцинациям, вызванным нашествием вирусов на организм, накладываются на личные( и да, чувак, ты крут, ты сделал это сам) или полученные из вторых рук впечатления о том, как шастали по джойсовскому Дублину-Даблину-Никогдаблину мистер Дедалус и мистер Блум...

Сальникову стоит сказать спасибо, что это все вот у него не столь затянуто и не столь хаотично, как у великого ирландского гения графомании. И местами даже забавно, и напиши нечто такое кто-нибудь сто лет назад, он покорил бы мир, но нынче лавры первоткрывателя ему не светят, поскольку все эти хтонь, чернуха и прочий пролетарский постмодернизм давно уже доступны каждому посетителю литературного блошиного рынка...

Откупорить шампанского бутылку я всегда согласен, а вот перечитывать «Женитьбу Фигаро» что-то не очень тянет. Совсем не тянет, если быть честным...

Тут, знаете ли, за окном свирепствует вьюга, в смартфоне свирепствуют потоки совершенно бесполезной информации, и остро ощущается потребность дотянуть до лета и хотя бы на время сделать вид, что ускользнул из цепких объятий цивилизации с ее неврозами, психозами и прочей эквилибристикой...

Белочке хочется выпрыгнуть из колеса и перевести дух...

Ну или хотя бы ощутить белую зависть по отношению к трем друзьям, которые удалились от цивилизации на вполне комфортную дистанцию. Такую, чтобы полностью расслабиться на лоне природы, но в тоже время не попасть в дебри, где самый даже пронырливый Стэнли вряд ли нашел бы следы самого неторопливого Ливингстона...

И при этом протестировать себя на то, сохранилось ли в принципе чувство юмора или же ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫЕ ЛЮДИ таки готовы принять тебя в свои унылые ряды...

Сказ про то, как в младые годы я считал, что Джим Хокинс — это такой милый мальчик, а вот теперь посмотрел на него глазами взрослого человека, и такой вот даже холодок пробежал вдоль позвоночника по спине...

Ну то есть Стивенсон искренне и честно пытался написать приключенческий роман для юношества, но перестарался и вместо этого сочинил шедевр, повествующий о том, кто далеко пойдет по чужим головам...

Джим, конечно, опоздал родиться в плане того, чтобы застать золотой век пиратства, и флибустьером ему не быть. Но с каким едва скрываемым восторгом описывает он Джона Сильвера, и с каким едва скрываемым презрением повествует о разных там благородных докторах, капитанах, сквайрах...

Кои все такие из себя благородные, но с радостью разделят сокровища, ради обладания которыми пули дробили черепные коробки, а ножи выпускали кишки на прогулку. Еще и на филантропические цели пару фунтов пожертвуют...

И только Сильвер догадался о том, кто есть Джим. Вся шайка Флинта трепетала перед одноногим, но сам Сильвер дрогнул в поединке с этим юнцом. Таким вот примерным, хорошим, скромным мальчиком, в котором увидел, скорее всего, свой собственный образ в юности. Образ человека, который всегда несколько в тени, но под чью дудку пляшут все остальные. Который не мечет громы и молнии, но его молчание внушает страх. Образ непревзойденного манипулятора и мастера сложных многоходовых интриг...

Слишком умного, чтобы согласиться на предложение Сильвера и пойти в пираты. Время пиратов прошло. Но не сомневайтесь, Джим возьмет свое от жизни по полной. Возможно, станет одним из тех досточтимых господ, которые во имя прогресса и цивилизации истребят миллионы разных там индусов или же станут капитанами индустрии, изобретая крайне изощренную потогонную систему...

Так или иначе, рассказу самого Джима Хокинса о событиях, начавшихся с появления Билли Бонса в трактире его матушки, я бы полностью не доверял. Юноша явно что-то недоговаривает и скрывает самое важное в тени болтовни о второстепенном. Впрочем, большая часть читателей легко ему верит, не замечая того, что именно испугало самого Сильвера, заглянувшего в душу сего отрока...

Фэнни Флэгг, конечно, сама виновата, что при любом удобном случае ей припоминают про жареные зеленые помидоры. Ибо, конечно, нечего создавать шедевры, а потом просто хорошие книги...

Данное произведение является хорошим. Порой просто пугающе милым, чертовски мещанским и прямо таки балансирующим на грани впадения в молочные реки вульгарной сентиментальности, но...

Потом Фэнни Флэгг уравновешивает это все лошадиными дозами иронии, а также тем, что из текста начинает звучать голос подлинной провинциальной одноэтажной Америки, которая отступает все дальше в прошлое под напором метастаз Готэм-Сити...

Тут вот два фантлабовца написали хорошие отзывы на сию книжицу, собравшие за восемь лет пять баллов в сумме, два из которых я вот только что с утра поставил сам...

А трактат то у Хаксли получился весьма интересный, хотя и спорный во многом. Но дающий очень много пищи для размышлений по поводу взаимосвязи между политикой и религией...

И еще более ценный тем, что в сознании многих людей и кардинал Ришелье, и его серая тень в рясе капуцина, и вообще вся та эпоха по сию пору ассоциируется с допотопными писаниями невежественного беллетриста Дюма, которые кинематограф превратил и вовсе в невесть что. Забавное, увлекательное, но глупое до чертиков. А здесь реально великий писатель воскрешает дух эпохи...

Вот так себе размышляешь, какая же книга является лучшей в своем роде, когда речь заходит об одержимости и экзорцизме, а оказывается, что написал ее Олдос Хаксли...

И это вроде как нон-фикшн, обстоятельное такое повествование о том, как во времена кардинала Ришелье в провинциальном городе Луден сожгли на костре местного священника, который якобы напустил своих подручных бесов на монахинь тамошнего монастыря...

И думаю, что такую книжку можно было бы использовать для пропаганды материализма, осуждая корыстных церковников, которые процедуру экзорцизма превратили в подобие шоу-бизнеса. Буквально: на сии обряды за деньги даже допускали знатных английских туристов, благо уже в XVII столетии таковые имели место быть. И сожженного священника немножко жалко. Он, конечно, был и распутен, и тщеславен, и выбесил оптом едва ли не всех горожан, но сожгли то его потому, что однажды он сильно насолил будущему тогда еще кардиналу...

Можно было бы, если бы Хаксли не утверждал при этом, что луденские бесы были мнимыми, но насчет бесов подлинных есть многое такое, друг Горацио, что и не снилось Емельяну Ярославскому и Докинзу...

Понятно, что про Ярославского и Докинза мастер Олдос не писал, но в каждой шутке есть доля шутки...

В целом, интересно почитать его рассуждения про викканство, про метафизику Джона Донна, про всякие темные сущности, искушающие человека. Даже с поправкой на то, что потомок дарвиновского бульдога был тот еще путаник порой...

И даже кажется, что в лице Хаксли мы потеряли великого автора исторических романов, потому как его документальная проза об эпохе Ришелье(прибавляем сюда еще книжку о сером преосвященстве) читается куда как лучше, чем девяносто процентов всякой мушкетерщины и прочего скарамушества...

Я так понимаю, что когда публикуют книжки Дороти Сэйерс, то размещают там фото строгой такой правильной бабуленьки в очках и с прической «прощай, молодость»...

Только бабуленька эта отошла уже от детективного жанра, исповедовала высокие моральные стандарты, сочиняла апологетические пьесы на религиозную тематику, переводила Данте на английский. И все это никому не известно, кроме узкого круга специалистов и ценителей...

Но есть ведь и фото молодой Дороти. Которая покоряла мужские сердца, заводила добрачные связи и внебрачного ребенка. Была плохой матерью. Покушалась на традиционные устои. И ради денег сочиняла детективы, которые вот взяли и обеспечили ей славу при жизни и еще на сто лет вперед уж точно...

В этих детективах, если судить по «Смертельному яду», много едкой иронии, много остроумных замечаний по поводу природы человека в частности и общества в целом. Они забавны, увлекательны, в них прослеживаются проявления личного жизненного опыта и собственных умозаключений Дороти Сэйерс, которая даже себя саму использовала как прототип одной из главных героинь. Читатель даже и забывает порой, что собственно детективная составляющая хромает минимум на одну ногу, и до изощренности других мэтров классической эпохи детектива романы Сэйерс все же не дотягивают...

Вы понимаете, Стивен Кинг как человек для меня та еще дурилка картонная, но как писатель нечто такое, что ежели бы я из любимых авторов устраивал капище с идолами, то ему я бы выделил золотые усы и велел бы их жрецам смазывать не абы чем, а лучшими винами и сладчайшим медом...

Но как вы знаете, ежели идолы косячили, не выполняли просьбы языческих трудящихся, то им ставили это на вид и иногда даже немножечко били...

И по сей причине я готов понять, что кое-кто хочет немножко побить Мастера его же лучшими книгами. Хотя бы за то, что он не только пихает куда ни попадя агитацию за Хиллари Клинтон, но и написал фанфик по мотивам своих бестселлеров...

Мало того, что здесь есть Холли Гибни, без которой можно было бы и обойтись, ибо многих она бесит. Меня она не бесит, но необходимость ее наличия в «Чужаке» примерно такая же, как если бы это был Фокс Малдер или Эркюль Пуаро...

Но тут просто очень сильно видно, как одни куски текста написаны под влиянием «Оно», другие копируют «Почти как бьюик», третьи опираются на «Необходимые вещи», и так далее, и так далее, и так далее...

И во всем этом обилии самоповторов теряется исходно перспективная идея, связанная с доппельгангерами, и даже не имеет особого значения то, что концовку Кинг, вопреки всеобщему мнению, вовсе и не завалил, а выстроил логично и обоснованно...

В общем, слабоват этот роман и перечитыванию не подлежит...

Вот, допустим, живет на свете доктор медицины, который решает, что надо ему сотворить человека...

И вот покупает он бутылку хорошего шампанского, букет цветов, устраивает жене внезапный праздник. Эмоции ожили, чувства вспыхнули, страсть обуяла, свершилось то, что Шелдон Купер из «Теории большого взрыва» именовал соитием, сперматозоид устремился к яйцеклетке, ну и при удачном ходе событий вскоре на свет явится младенец, про которого все скажут, что он на диво как хорош...

Или же он пойдет в морг. И возьмет голову от одного мертвеца, корпус от другого, руки от третьего, ноги от четвертого. Поскребет по сусекам, натащит внутренних органов от всех помаленьку. Изготовит вот такого импортозамещающего франкенштейновского монстра. И потом...

И потом критики скажут, что местами это похоже на творчество одного писателя, а местами вот торчит нос другого, а со спины тут и вовсе Умберто Эко мерещится...

И вот когда Водолазкин «Лавра» сочинял, то заметно было, что творческий экстаз все же преобладал над постмодернистским сотворением оживающих кадавров...

А вот тут и кадавр еле живой, лежит на полу и конечностями судорожно взбрыкивает время от времени, и нитки, которыми его составные части сшиты, так и бросаются в глаза...

И могло бы все быть гораздо лучше, если бы автор написал первые сто страниц, и была бы занятная повесть о мнемонисте Чагине. Но желание написать именно роман привело к тому, что потом идет просто вода. Вода жидкая, твердая, газообразная, на разных маститых классиков намекающая. Но вода же...

И концовка в стиле «какая-то концовка нужна». Судорожно ищет концовку. Находит ее после долгих поисков за книжным шкафом. Привязывает к пальцу ноги Франкенчагина. С облегчением сдает в редакцию. Финита...

Вот мне здравый смысл подсказывает, что не надо салат оливье кушать в новогоднюю ночь, ибо в нем вредная для здоровья колбаса, еще более вредный майонез, не особо полезная картошка, пропитанные нитратами огурцы и гадкий консервированный горошек...

Но каким-то таинственным образом выходит, что мы верим в возможность подобрать такое сочетание указанных продуктов, что в салатнице таки обретем пищу богов...

А еще мы, читающие книги Свечина, верим, что из наскоро скроенных сюжетов, шаблонных расследовательских действий, обрыдших хуже некуда сцен избиения непобедимым Лыковым прямо уже печенежских по количеству орд уголовников и нудноватых лекций по истории города Тучекукуевска в эпоху правления мишени японского городового...Из этого всего родится увлекательный исторический детектив...И иногда он рождается...

Хотя, конечно, Свечин изрядно замучал тех, кто годами ждет, когда биография Лыкова дотащится хотя бы до Первой мировой, не говоря уже до красноармейцев с белогвардейцами...

Видимо, скоро мы дождемся выхода в свет книги, в которой расследованием преступлений займется дворник, живущий в подвале дома семейства Тарусовых. Или говорящий кот...

Потому как до уровня «а теперь мы расскажем о детях главных героев предыдущих книг» и «а вот что сказала девочка, наделенная даром предсказания будущего» данный цикл уже успешно регрессировал...

Равно как и до случайных совпадений позабористее случайно оказавшегося в кустах треклятого рояля, до чудесного обретения юными нищими отцов в генеральских чинах и прочей подобной катавасии...

Я едва не прошел мимо этой книги. Дело в том, что ее всячески рекомендовал к прочтению мистер Пуллмэн, который у нас по причине издательской абракадабры стал Пулманом, хорошо хоть не Пульманом...

Ну а мой умеренный клерикализм неплохо переносит книги атеистические и еретические, мистические и гностические, посвященные похождениям Азатота и луденских бесов, но категорически не воспринимает писания, в которых глумятся над религией столь топорно и пошло, как это делал английский однофамилец мягкого вагона...

Но я себя превозмог...

И не пожалел...

Потому что книжка то и впрямь чудесная. Позиционируемая как сказка, воспринимаемая как мистическая повесть, оказывающаяся в итоге темпоральной фантастикой. Вроде как предназначенная для младшего подросткового возраста, но как многие такие британские книги на отлично заходящая читателю, у которого этот возраст давно или недавно скрылся за горизонтом. Одновременно забавная и печальная. Дающая шанс поностальгировать по детству и задуматься о том, что же нас ожидает в вечности...

Такую никакому Пулману не написать, хоть сделай его британский монарх сэром три раза, а не один, хоть съешь он страницу из рукописи Клайва Льюиса или Памелы Трэверс(это зависит от того, предпочитаете ли вы религию или оккультизм) и запей ее шогготским особой выдержки...

Немцы, как известно, народ обстоятельный и трудолюбивый, поэтому изваять роман на 600 страниц о четырехлетнем правлении Калигулы для немецкого беллетриста проблемой не является...

Проблемой является то, что роман этот может получиться довольно скучным. Мне вот довелось прочесть многие сочинения античных авторов, в которых речь идет о Калигуле, начиная с хрестоматийного Светония и заканчивая Дионом Кассием, а также несколько биографий от современных авторов, благо усилиями Игоря Князького сей супостат даже в серию ЖЗЛ просочился. И все эти произведения читались гораздо веселее, нежели текст Обермайера: одни — потому что первоисточники, другие — потому что написаны более живым и ярким языком, нежели занудный баварский роман, хотя вроде бы и не относятся к художественной литературе...

По наущению издателей, надо полагать, автор пытался сделать изложение более занимательным, благо описание злодейств и причуд Калигулы дает для этого широкий простор, но все это порой сводится на нет. Только читатель начнет приходить в оторопь от художеств Гая Юлия Цезаря Калигулы, он же Сапожок, как Обермайер примется подробно описывать любовные похождения Корнелия Сабина, одного из тираноубийц, вымышленные из головы, но что плохо, вымышленные в духе дешевых любовных романов, а не так, как стоит их вымышлять автору романа исторического...