Такое ощущение, что читая эту книгу, я сам пробирался через огромную бесплодную пустыню, в коей иссякла интрига, истощились все запасы психологизма, исссохли все ростки логики и здравого смысла, а измученные персонажи испустили дух, превратившись в безликие мумии, чьи провалившиеся носы едва виднеются из барханов скуки и дюн тягомотины...

В романе «Песок» Хауи не объяснил, как именно весь бывший штат Колорадо завалило колоссальным количеством песка и образовалась цивилизация песчаных дайверов. Теперь же он начал кое-что объяснять, но лучше бы не стоило этого делать. Потому что со всеми этими объяснениями стало еще больше бессмыслицы...

Попутно то, что планировалось как постапокалиптика с блэкджеком и прочими сопутствующими скатилось в весьма шаблонный young adult про то, как пустынные отличники противостоят шайке злых второгодников. Вот они там все мельтешат, суетятся, скачут из угла в угол, и уже хочется, чтобы пришел школьный уборщик и разогнал их шваброй с глаз долой...

Пишут, что именно в день награждения Гонкуровской премией Ромен Гари, рожденный в Вильно на Сиротской улице под именем Роман Кацев, получил письмо от человека, который своими глазами видел, как его отец Арье-Лейб Кацев умер у входа в крематорий...

Что с того, что отца своего Гари практически ненавидел, рано был разлучен с ним и не очень сильно стремился опровергать утверждения своей матери-актрисы, будто Арье-Лейб лишь усыновил плод ее связи с легендарным Иваном Мозжухиным...

Что с того, что само это письмо могло быть выдумано Гари, который являлся одним из самых изобретательных литературных мистификаторов своего времени...

Точно известно, что жернова Холокоста перемололи в пыль Арье-Лейба на просторах Польши. И эсэсовцами были убиты многие родственники Гари, включая детей Арье-Лейба от второго брака. А что писатель, скорее всего, не был сыном Мозжухина, о том говорит старая фотография, на которой Арье-Лейб, безвестный торговец мехом из Вильно, так похож на своего прославленного сына...

Подобные обстоятельства никак не могли позволить Гари пройти мимо темы того, как стало возможным в век прогресса и торжества науки истребление миллионов людей в концлагерях. И как быстро одни люди вжились в роль палачей, лишенных хоть капли сострадания, а другие безропотно подчинились и пошли на смерть. И о том, как трудно тем, кто все же выжил, не сломаться и изжить страх перед палачами...

Что же до того, что действие рассказа о двух бывших узниках концлагеря происходит в Боливии, тут загадочного ничего нет. Боливия была одним из мест работы Гари как дипломата, а также именно здесь укрывались зачастую беглые наци...

Книга сия не предназначена для особо впечатлительных, ранимых и нежных личностей с тонкой душевной организацией. Количество смертей, в ней содержащихся, а в большей степени их детальное описание, вместе запросто способны лишить возможности уснуть, ежели кто-то решит читать «Туму» на сон грядущий...

Такой вот современный и одновременно архаичный эпос. Не эпос в смысле Льва Толстого, когда с помощью исторических картинок людям читают морализаторские лекции, а эпос в смысле «Илиады», когда грандиозная картина складывается из массы локальных стычек, в которых подвиги, смерти, жестокость, боль, страдание, отчаяние, героизм, предательство, самоотверженность, каждый взмах сабли, каждый шаг по земле создают впечатление и величественное, и повергающее в трепет одновременно...

Было бы еще сильнее впечатление, коли бы не стремление продемонстрировать зафиксированные современниками Разина его способности полиглота с помощью передачи всех подряд иноземных речений на кириллице с тут же помещенным в скобочках переводом...

Забавно, но в 1953 году Джон Бойнтон Пристли написал рассказ, как бы предвосхитивший всякие конспирологические экзерсисы про зловещих рептилоидов...

Указанные в его названии «невидимки»(или же «серые», в оригинале «the Grey Ones», вот и еще одна отсылочка к не менее любимым конспирологами Греям) незаметно внедряются в человеческое общество, подменяя собой настоящих людей. Их цель состоит в том, чтобы изжить у людей подлинные эмоции и чувства, заглушить фантазию и любопытство. Сделать так, чтобы все краски мира выцвели и поблекли, чтобы мир был скучным и предсказуемым, а человек обратился в подобие разумного автомата...

Понятно, что Пристли вообще-то не конспирологические идеи продвигал, а сочинял сатирический текст, метящий в наиболее очевидные слабые места общества массового потребления. Он хоть и исповедовал нечто близкое к социалистическим идеям, и даже был внесен Оруэллом в его легендарный список возможных агентов мирового коммунизма в Британии, но никакие теории о равенстве не мешают британцам быть индивидуалистами до мозга костей. И вот что ему не нравилось, так это массовая стандартизация всего и вся, тотальное усреднение вкусов, привычек и склонностей, поголовная серость ,как бы сейчас сказали, контента, лишь имитирующего оригинальность и многообразие...

Вот, где собака зарыта, но чисто теоретически этот рассказ можно переделать в псевдодокументальный очерк, и адепты баек про рептилоидов примут текст за чистую монету, еще и начнут ссылаться на классика мировой литературы...

Как-то так выходит, что кроме рассказа про Каркозу и еще парочки исключений, оставаясь на почве реализма, Бирс сочинял гораздо более пугающие и нервирующие истории, нежели когда брался за истории о призраках и привидениях. В сугубо реалистическом «Случае на мосту через Совиный Ручей» он прикасается к тайне грани между жизнью и смертью гораздо сильнее, чем во всех этих коротеньких шаблонных отчетах о загадочных происшествиях...

Ну вот встретил один джентльмен из Теннесси на улицах Сан-Франциско своего старого знакомого, а тот его приветствовал весьма холодно. А потом узнал, что в означенный день тот был уже четверо суток как мертв. И решил, что вот же незадача, обознался....

Поскольку рассказ классифицируется как мистический, то даже ежику лесному понятно, что все же не обознался, что имело место на тротуаре «холодное приветствие» от того, чье тело и впрямь уже остыло, но, кроме этого удачного каламбура в названии, каких-либо иных великих достоинств отыскать в этом рассказе будет мероприятием затруднительным...

Занятные люди встречались среди тех, с кем водил знакомство мистер Лавкрафт. Вот, допустим, преподобный Уайтхед. Всамделишный священник епископальной церкви, которому довелось несколько лет служить в приходе на Виргинских островах, что расположены в Карибском море. Помимо дел церковных, преподобный изрядно обогатил свои познания в области тамошнего негритянского фольклора, что нашло отражение в его литературном творчестве. Уверяют, что именно Уайтхед был одним из тех авторов, благодаря которым их собратья стали активно писать про вуду, худу, жужу и прочее мамбо-джамбо...

И вот история о тех временах, когда по Антильским островам еще активно курсировали корабли работорговцев. Некий бессердечный капитан из Бостона грубо обошелся с африканской рабыней, а та его укусила в шею, пробормотав нечто зловещее. И теперь на шее работорговца растет второй рот, который еще и разговаривает со своим носителем, уверенно и целенаправленно сводя его с ума...

Не знаю, как дело обстоит в других его рассказах, но в этом Уайтхед в чем-то даже более убедителен, чем Лавкрафт. Тот порой частенько злоупотребляет оборотами вроде «он выглядел так омерзительно, что я не в силах описать его облик». У преподобного Уайтхеда отвратительные телесные метаморфозы наказанного за свою злобу капитана описаны для того времени очень натуралистично и выпукло. Другое дело, что развязка предсказуема так очевидно, что я не в силах описать степень ее предсказуемости...

Читатели теперь дотошные пошли. Им мало просто истории о том, как некий путешественник думал, что три недели плывет на одном корабле, а потом однажды утром проснулся в своей каюте на совершенно другом судне. И ему еще сообщили, что все три недели он был именно там, где очутился по его ощущениям впоследствии...

Им нужны объяснения. Если имел место быть обмен душами, то кто тогда управлял телом главного героя, которое покинула на время его душа? Или же он раздвоился телом, а душой нет, а потому был принят за впавшего в кататонию? Или...

А вот ничегошеньки по этому поводу сказать нельзя. Бирс в своей обычной, изрядно подбешивающей уже манере, предоставляет читателю заготовку мистической истории, позволяя тому при наличии свободного времени мысленно дописать этот недоведенный до ума рассказ...

Ага, классический роман великой Франсуазы Саган. Не снимаем очки из зеленого стекла и продолжаем верить в Изумрудный город. Про классический роман и великую Франсуазу вот прямо такими словами в аннотации издательской написано...

На деле это тонюсенькая брошюрка, являющая собой предельно пошлое сочетание гламурненького любовного романчика и бульварного триллера, коему самое место бы в журнальчиках, где еще размещали рассказы о жукоглазых пришельцах, похищающих с нехорошими целями голубоглазых блондинок...

В упомянутой аннотации сообщили, что читателя ожидает «пронзительная история любви». Продолжаем верить, не снимая зеленые очки...

Согласно Франсуазе Саган, вот если дама бальзаковского возраста случайно своей машиной собьет на трассе бродягу, то ей следует немедленно взять его к себе домой, путем уговоров избавить от зависимостей и устроить на работу прямиком в Голливуд...

Согласно той же Франсуазе, валяющиеся на голливудских дорогах бомжи сложены как юные греческие боги, после пары проб у режиссеров тут же номинируются на премию «Оскар», а еще обладают дополнительной опцией, которая живет под спойлером...

Ничего не могу поделать с моей нежной натурой, но меня выводят из себя авторы, которые демонстрируют в своих книгах духовное скудоумие и моральную импотенцию. Если бы Франсуаза эта самая Саган изобразила хотя бы подобие душевных терзаний и тягостных раздумий своей героини по поводу возникшей ситуации...

Но нет, терзаний и раздумий не будет, будет лишь ослепительная голливудская улыбка во весь рот. Улыбка не человека, а пластмассовой куклы...

Когда берешь эту книжку в руки, то думаешь, что ее герой — реально матерый и действительно крутой человечище. 27 лет Кристофер Томас Найт провел в одиночестве в лесной глухомани штата Мэн, совершенствуя навыки выживания в дикой природе и избегая общения с людьми. Предполагаешь, что он там достиг просветления, гармонии с природой, может быть, трактат философский написал или книгу о повадках диких животных. Зверюшек раненых, может быть, лечил, натуральным хозяйством занимался...

А вот и облом. За 27 лет обитания в чаще леса он превратился не в мудреца, а в крысу. Обитал вблизи скопления летних домиков у одного из озер. И все эти 27 лет методично воровал все, что могло ему пригодиться в его укрытии. Ни охотой, ни рыбалкой, ни собирательством не занимался, зато усердно тырил еду, одежду, предметы быта, баллоны с пропаном, и многое, многое, многое другое. И приобретенные им феноменальные навыки выживания в дикой природе — это не навыки Робинзона Крузо, а именно навыки мелкого пакостного грызуна, который достиг совершенства в том, чтобы наполнить свою нору утащенным у людей и при этом очень долго не попадаться в крысоловку...

Еще он в целях борьбы со скукой книги воровал в больших количествах. Изрядно много всяких книжек прочитал. Был в состоянии высказать о них массу едких, весьма ядовитых суждений. Но смог ли он на основе прочитанного сформулировать что-то дельное? Автор добился от него лишь фразы, что надо спать подольше, вот и вся обретенная за 27 лет мудрость...

В общем, это не книга о просветленном отшельнике, это книга о редкостном социофобе, нелюдимом бомже-экстремале.И интересной ее делает не сколько сама персона Кристофера Томаса Найта, сколько сопутствующие авторские рассуждения о тяге людей к одиночеству и о пределах разумного на пути к нему. Не столько про философию, сколько про психиатрию. Не про жизнь, прожитую не так, как ее проживают все, а про жизнь, пущенную псу под хвост...

Среди авторов историй из жизни привидений попадаются порой весьма неожиданные личности. Допустим, написавший сей рассказ Рассел Кёрк(1918-1994) был политическим мыслителем из США, широко известным в узких кругах сторонников традиционного консерватизма. Это такие ребята, которым не милы идеи неоконсерваторов и либертарианцев, а близки взгляды Эдмунда Берка, и плевать на то, что эти взгляды считались старомодными в момент их появления в дни Великой французской революции. Для полноты представления о Керке стоит добавить то, что он негативно воспринимал машины, называя их «механическими якобинцами», а также принципиально игнорировал существование телевидения и компьютеров...

Но игнорировать роль наличных денег в жизни человека не может даже мыслитель. Вот ради таковых мистер Керк периодически и сочинял нечто из жизни призраков...

В данном рассказе ему неплохо удалось изобразить шотландский городок начала 50-х годов XX века. Все эти следы надвигающегося кризиса угольной отрасли, постепенного запустения малых промышленных городов и прочие приметы времени. Благо Керк некоторое время в тех шотландских краях прожил, а потому мог писать по мотивах собственных впечатлений...

Но вот в плане изображения старинного поместья, его до смерти напуганной обитательницы, ожидающей того, что из могилы за ней скоро явится ее покойный злобный супруг, равно как и в описании благородного капитана Бэйна, этакого странствующего рыцаря нашего времени. Тут вот автор выдал нечто такое, изобилующее безнадежно устаревшими литературными штампами времен его политического кумира Берка, то есть готическую архаику в духе родоначальников жанра...

Эту историю поведал нам человек, который променял писательскую карьеру на фермерство. Жил-был Гарольд Альфред Мэнхуд(1904-1991), сын железнодорожника. В начале своего творческого пути считался такой же восходящей звездой как Грэм Грин и Дилан Томас. В возрасте 26 лет опубликовал роман с радостным названием «Веселая агония». Но больше всего ему нравилось сочинять рассказы, где происходило что-то странное и таинственное. И вот, после Второй мировой войны он рассердился на то, что гонорары в журналах стали совершенно ничтожными, а редакторы при этом так и норовят безжалостно искромсать любой текст. И он с 1953 года не написал больше ни одной строчки, уехал в деревню, жил в переделанном под дом железнодорожном вагоне, выращивал фрукты и овощи, а главным делом его дальнейшей долгой жизни стало изготовление сидра...

Что до данного рассказа, то он повествует о деревенской старушке из Корнуолла, семья которой враждовала с надменным помещиком. Сей сквайр попытался убить ее сына, но это он зря. Не знал он, на что способна иной раз любящая мать, в чьих жилах течет кровь корнуолльских пиратов и контрабандистов...

Стоило Бирсу отказаться от якобы фирменного газетно-телеграфного слога, от нарочитой сухости изложения, делающей многие его истории подобием конспектов неких более обстоятельных рассказов, как ему удается взять читателя за живое...

И тут дело не столько в привидениях всяких. Ну вот рассказал автор историю о том, как маленький ребенок шел много миль из дома приемной семьи к могиле своей матери по зову ее призрака. Мог бы ведь как во многих своих рассказах сделать это бесстрастно, без эмоций, без гнева и пристрастия...

Но вот именно что не смог без гнева.Ополчился таки на общество, где маленький бродяжка, голодный и холодный, без обуви и в лохмотьях, стоит на перекрестке улиц под проливным дождем, а до него никому нет дела...

Скептик, циник, грубиян, а ведь и его обледенелое сердце растопила та самая слеза ребенка....

Несколько раз подряд мои глаза натыкались в тексте этого романа на то, что тот или иной персонаж пьет пиво. И вот эта незначительная вроде бы деталь стала основанием предположить, что Хауи спустя рукава отнесся к созданию мира Песка...

Итак, в будущем вся территория бывшего штата Колорадо занесена колоссальным слоем песка. Таким толстым, таким матерым слоем, что под песчаными наносами скрылись даже небоскребы Денвера. Среди дюн расположились поселки неких не покинувших Колорадо людей, которые кое-как выживают в этой мало пригодной для жизни местности. В основном за счет того, что есть дайверы, которые в специальных костюмах ныряют в толщу песка и выковыривают оттуда всякие артефакты...

Так вот, я со скрипом, но готов простить автору не особо продуманную концепцию пустынных городов, которые в любой современной пустыне накрылись бы медным тазом при условии, что к их созданию не причастны шейхи из стран Персидского залива с их ресурсными возможностями...

И с еще большим скрипом соглашаюсь поверить, что можно из всякого хлама в ветхих сараюшках собирать такие волшебные костюмы, которые позволяют при помощи ментальных усилий раздвигать тонны песка и помогают человеческому телу скользить внутри дюн не хуже Шаи-Хулуда...

Но вот чтобы люди, дрожащие над каждой каплей воды, организовали у себя пивоварение? То самое пивоварение, на которое уходит уйма воды? И где они там в пустыне толщиной в километр выращивают ячмень?

И вот если начать только с пива, а потом цепляться к другим деталям, то станет понятно, что Хауи придумал забавную фишку про песчаных дайверов, а на прочие особенности постапокалиптического мироустройства смотрел глазами того самого сказочного Вовки с его девизом «И так сойдет!»...

Глядишь, и сошло бы. Читатели могут и проморгать всякие несуразные детали, коли сюжет захватывает, персонажам сочувствовать хочется или идеи интересные автор продвигает. Но сюжет стандартен(подростки против Зла), персонажи не проработаны, а идей интересных нет(все истрачены в цикле «Укрытие», видимо)...

Вот и становится прохладное, булькающее, искрящееся пустынное пиво камнем преткновения...

На данный момент времени мне довелось прочесть десять романов, написанных Камиллой Лэкберг соло. Это, конечно, не шедевры мировой литературы, но весьма достойные образцы того, что именуется современным скандинавским детективом. Такой вполне себе коммерческий продукт, но с солидной подборкой тем на злобу дня и с привлечением внимания к острым социальным проблемам...

Но тут она творит в соавторстве с неким шведским аналогом Вольфа Мессинга. То ли психологом, то ли шоуменом, а по сути и тем, и тем сразу, балансирующим на грани между научным подходом(ну если вы согласны считать психологию наукой, а не наукообразным шаманством) и цирковыми трюками...

К чему это привело? К непомерному раздуванию объема книги за счет копания в психологических проблемах всех героев подряд, включая самого второстепенного сотрудника отделения полиции. И эти проблемы столь масштабны, что даже Харри Холе, будь он не вымышленным, счел бы, что он то еще образец адекватности рядом со своими шведскими коллегами...

А еще желание изобразить побольше всяких психологических трюков привело к тому, что коварство преступных планов здешнего главного злодея выходит за рамки правдоподобия и не входит обратно до самой развязки...

Мы тут можем рассуждать о тайнах океанских глубин или о загадках, ожидающих человечество на космических просторах, но нет сомнения, что нечто очень загадочное, очень таинственное, окрашенное для верящих в чудеса разными оттенками потустороннего, притаилось у нас под самым носом...

Точнее, за носом, внутри черепной коробки, в недрах причудливого механизма, коим является мозг. По ночам человека охватывает некое подобие умирания, порождающее видения, именуемые снами...

Большая их часть наполнена смесью из обрывков мерцающих воспоминаний, застарелых страхов, навязчивых вожделений, сиюминутных впечатлений и откровенной чепухи, от которой должно отмахнуться любому разумному человеку...

Но, вопрошает мистер Бенсон, как отмахнуться от ночного кошмара, который преследует одного такого разумного человека уже 15 лет? Как забыть звучание голоса, который посреди тьмы ночной настойчиво зовет в комнату, что на вершине башни, примыкающей к старому дому, где так отчетливо пахнет замогильной гнилью? Как вести себя в ситуации, когда этот голос, и эта комната, и эта башня, и этот дом, и этот запах тлена и крови встретят тебя уже наяву в некий злосчастный день?

Как мне кажется, весьма и весьма запоминающийся и пугающий рассказ получился у мистера Бенсона. Пугающий именно тем, что так тонка грань между кошмаром и реальностью...

В 1927 году в поселке Африкан-Таун вблизи Мобила, что в Алабаме, проживал чернокожий старик по имени Куджо Льюис. В аннотации к русскоязычному изданию его назвали «последним выжившим рабом в США», попутно запихнув этого «последнего раба» еще и в заголовок. Но у Херстон в оригинале он назван «last «black cargo». Что существенно меняет ситуацию. Куджо был последним, как ошибочно тогда считалось, остававшимся в живых в свои 86 лет уроженцем Африки, вывезенным в США на корабле работорговцев...

К читателю книга о Куджо Льюисе шла очень долго. Зора Нил Херстон написала ее в 1931 году, а первая публикация состоялась в 2018 году. Причин тому несколько...

Многие ожидают узреть в «Барракуне» нечто вроде истории Соломона Нортапа. Но Нортап был человеком образованным, а его воспоминания явно подвергались литературной обработке. Здесь же иной формат. Начинающий антрополог Херстон, будучи в том самом 1927 году единственной чернокожей студенткой Барнардского колледжа, аффилированного с Колумбийским университетом, получила от Франца Боаса(тогдашнего патриарха американской антропологии) задание хорошенечко расспросить этого самого Куджо Льюиса о его жизни...

И вот перед нами почти напрочь лишенная литературных изысков запись нескольких бесед с практически неграмотным чернокожим дедулей из южной глухомани, который то прыгает в своих воспоминаниях с пятого на десятое, то прерывает рассказ и гонит собеседницу, ибо ему срочно потребовалось на огород ухаживать за овощами...

Вдобавок Херстон не стала переводить рассказ старика Куджо с его заковыристого диалекта на литературный английский...

Но, возможно, самое неудобное, что в книге было, так это несоответствие обывательскому представлению о работорговле. Злые белые работорговцы не нападали с оружием в руках на родную деревню Куджо, не брали его в плен и не разлучали его с семьей. Злые белые работорговцы купили Куджо у злых африканских чернокожих работорговцев, а именно у короля Дагомеи, воины которого напали на родную деревню Куджо, взяли его в плен, разлучили с семьей, а потом один африканец продал другого в рабство за пригоршню долларов...

Откровенно гротескная фантасмагория, в коей задействованы безумный золотоискатель, мервый китаец, странный смуглый карлик и еще более странный старик, одетый по моде столетней давности. С подбешивающим многих авторским трюком, когда читатель сам должен решить: то ли и впрямь нечто произошло загадочное, то ли имели место быть сплошные галлюцинации. Такое часто бывает, когда загадочные истории сочиняют люди, сами ни во что загадочное не верящие...

Китайцами Бирс читателя пугает уже не в первом попавшемся мне его рассказе. Читатели стран Запада тогда китайцев высоко ставили в своем рейтинге ксенофобских страхов, при этом мало что о жителях Поднебесной зная...

Бирс и сам без тени сомнения написал, что пресловутая косичка нужна была верующим китайцам как воздушный змей, чтобы взлететь на небо. Вот и является золотоискателю призрак китайца, чтобы забрать отрезанную тем косичку. Хотя, как мы знаем, до маньчжурского завоевания китайцам эти принудительно введенные косички даром не нужны были, а после свержения маньчжурской династии Цин от них радостно избавлялись. Монахи же и даосы, то есть по определению верующие из верующих, от обязанности носить косу и вовсе освобождались...

Вот в чем французы молодцы? В умении создавать из ничего нечто. И тут уже вчерашняя пища бедняков вроде задних конечностей квакушек превращается в гастрономические изыски, кислятина с деревенских виноградников — в продукцию легендарных терруаров, незамысловатое черное платьишко — в то самое прославленное ЧЕРНОЕ ПЛАТЬЕ, бесхитростные каляки-маляки — в новое направление в живописи, салонный краснобай становится знаменитым философом, а юная недоучка по прошествии лет выглядит как некто, равнозначный Сартру и Камю...

Ну да, порой натыкаешься во всемирной паутине на конструкции вроде «Сартр, Камю и Саган — три столпа экзистенциализма». Ну и вот сугубо из любопытства в процессе бессистемного чтения я на этот столп головой своей читательской наткнулся...

Да, французы эти еще и большие мастера по части фабрикации юных литературных гениев. Вечно у них некто является из провинции и своей первой же книгой то сотрясает устои, то производит неизгладимое впечатление, то заставляет всех оплакивать свою преждевременную смерть. Их, гениев этих, во Франции столь много было, что заставляет подозревать наличие особой индустрии, в которую вовлечены все участники тамошнего литературного процесса...

Итак, перед нами творение очевидного представителя категории МТА. Нечто, написанное наспех, с совершенно картонными персонажами, обличающее неумение выстроить грамотно сюжет. Автор ни черта не разбирается в жизни, пишет о совершенно никчемных и пустых людях, о том, как эти создания весело и глупо проводят отведенное им на земле время, причиняют боль окружающим, а коли доведут кого до самоубийства, то им иногда чуточку грустно...

Иногда. Грустно.Чуточку...

Пока снова винишка не тяпнут да в казино не завалятся шумной толпой...

Как же оно стало литературным событием? Ну вот если бы во времена Монтескьё и Дидро в светский салон привели доставленного из колоний гурона, и тот поведал бы о жизни своей в родных окрестностях Великих Озер, и о войнах с ирокезами, и о том, как скальпы снимали в прошлом году с детишек британских колонистов. Тогда этот бесхитростный гурон со своими наивно-откровенными и первобытно-жестокими рассказами произвел бы фурор на некоторое время...

И тут в 1954 году явился представитель дикого племени. Только диким племенем оказалась родненькая французская буржуазная молодежь, напрочь лишенная минимального представления о моральных устоях. И рубанула о том правду-матку. И все обомлели, будто и не догадывались, как оно бывает...

Не особо чтобы страшное, но весьма атмосферное произведение, повествующее о событиях времен наполеоновских войн...

Некогда у берегов Шотландии потерпели крушение в шторм два корабля. На одном перевозили кавалеристов, на втором — морских пехотинцев. Все погибли, кроме кавалерийского трубача и барабанщика из морской пехоты. Они стали друзьями, а после смерти их души были заключены в трубу и барабан, соединенных вместе зачарованным замком...

Весьма впечатляет тот эпизод рассказа, когда барабанщик и трубач вызывают на перекличку из морских глубин души своих утонувших однополчан. Очень все патетично, но без перехлеста в сторону слезливой сентиментальности...

На 183 странице данного романа невеста царя Михаила Федоровича заявила его матери:

- Какое у вас право врываться ко мне ночью с дикими подозрениями?

Понятно, что для исторических романов не резон использовать именно тот язык, на котором говорили его герои, но чрезмерное использование современных речевых оборотов напрочь убивает ощущение достоверности происходящего...

Каковое ощущение и так то не очень крепко на ногах стояло, ибо по мере нарастания количества книг в цикле монах Феона из проницательного инока, распутывающего таинственные преступления, превращается в супергероя, который и козни иноземных ворогов разрушает, и дерется так, будто он стажировался в Шаолине, и безнаказанно хамит митрополитам, и царская родня ему не указ...

То есть, цикл мутировал, превращаясь из исторического детектива с претензией на достоверность в псевдоисторический авантюрно-приключенческий боевик, в котором реальные исторические деятели не особо похожи на самих себя...

А потому уже и не особо негодуешь, когда автор позволяет русским воеводам в 1618 году размышлять с применением цитат из Сунь Цзы. Хорошо хоть Китай-город не превращен в китайский квартал...

Обложки книг Луизы Пенни намекают на нечто идиллическое, пасторальное и уютное. Будто бы сидели люди, пили чай, потом кто-то пошел в библиотеку и обнаружил там труп. Приехал старый мудрый детектив, всех их немножко поподозревал, любуясь одновременно местными красотами. Потом собрал всех в библиотеке, указал пальцем на злодея. Злодея увезли, а они продолжили пить чай, только велели дворецкому убрать со стола теперь уже лишний столовый прибор...

Первые романы Пенни такими и были, и действующий в них в роли Немезиды инспектор Гамаш являлся откровенным гибридом Мегрэ и Пуаро. Но постепенно Гамаш стал проявлять признаки самостоятельности, начал меньше походить на своих литературных предков, а Пенни, совершенствуясь в литературном мастерстве, пишет гораздо более глубоко копая в плане психологизма, и от этого идиллического, пасторального и уютного становится все меньше...

Вот этот самый «Каменный убийца» — текст откровенно мрачный, депрессивный и исполненный неизбывным пессимизмом по поводу природы человеческих взаимоотношений. Если человек человеку и не волк в каждом конкретном случае, то, пользуясь словами Ремизова, уж точно человек человеку — бревно. А равнодушие то порой еще и хуже откровенной злобы...

Единственной уступкой наследию классических уютных детективов является совершенно невозможный способ убийства. То, как на жертву была обрушена статуя ее отца, сделает честь и японской забаве по имени хонкаку, где ради головоломной замысловатости преступных планов откровенно плюют на реалистичность таковых...

Совершенно случайно наткнулся на эту книжку, стоявшую на полке книжного шкафа у родственников. Про Анчарова знал лишь то, что он был автором сценария первого советского телесериала «День за днем»(весьма, кстати, занятного, хоть и наивного до жути) и бардовских песен(каковые меня вообще не впечатляют как жанр, являя собой в массе своей сочетание неказистых стихов с неумением играть на гитаре)...

Книжку взял просто полистать и поставить затем на место. Но глаза зацепились за разные парадоксальные авторские суждения о природе художественного творчества. И роман в письмах был прочитан легко и непринужденно...

Если кто-то любит коллекционировать афоризмы, то ему стоит этот роман отыскать, вооружившись ручкой и записной книжкой. Местами Анчаров выдает такое, что его впору ставить рядом с Козьмой Прутковым. Его едкие и остроумные суждения о людях искусства первой половины книги позволяют поставить ей очень высокую оценку вопреки второй половине, где начинают преобладать бородатые одесские анекдоты и сумбурная политизированная фантастика...

Чак Паланик — великий алхимик, но своеобразный...

Писательство вообще сродни алхимии. Всякими способами, применяя то науку, то магию, из самых разнообразнейших компонентов пытаются писатели создать золото, коим является признание у читателей...

Так и представляешь себе Пушкина, который размышляет над тем, чего больше в тигли насыпать, хорея или анапеста, и еще шампанского туда нужно, и вот где-то же были мороз и солнце. Или там Анна Ахматова украдкой шепчет, что отменнейшие стихи из такого сора получаются, из такого сора, боже мой. Достоевского мучают угрызения совести, вот потому что недавно использовал все же для создания шедевра слезинку ребенка. Брэдбери сердится, что маловато в прошлом году запас вина из одуванчиков, а без него что-то страшное грядет, не иначе. А Шиллер, по слухам, при создании «Вильгельма Телля» использовал гнилое яблоко, но мало ли что говорят.

А что творится в лаборатории профессора Паланика? Профессор Паланик увлеченно и с огоньком занят обратным процессом. То есть переработкой золота в...Используя термин из одного из романов поздних Стругацких...Он занят переработкой золота в говнецо. И отменно у него получается, работа кипит, аромат с ног сшибает...

В данном случае, профессор взял за основу старую добрую хронофантастику. Если из нее выкинуть всякие паланиковские штучки, можно было бы издавать под именем Клиффорда Саймака. Но растущий спрос на говнецо побудил профессора Паланика добавить в текст некое количества инцеста, сексуальных девиаций, искусственных членов, наркомании, использованных презервативов, персонажей, нюхающих на помойке выкинутые туда прокладки, много разного безумия, неадекватности и идиотизма...

Знатоки уверяют, что в данном романе профессор Паланик выложился не полностью. Он может писать гораздо лучше. В смысле, гораздо хуже, добиваясь более ядреного аромата той субстанции, которую он производит...

Вот если Добро и Зло играют в покер, то возникает ряд вопросов...

Понятно, что Зло и есть Зло. Оно может играть честно, пока ему это выгодно. А может и мухлевать, доставать тузов из рукава, передергивать, использовать колоду крапленых карт. Оно же Зло, у него ограничений практически нет...

А вот Добро находится в трудной ситуации. Стоит ли вообще играть в покер со Злом? Но вот Зло говорит, что за отказ убьет некоторое количество тех, кто верил в Добро. Можно ли Добру жульничать? Можно ли ему сесть за стол для видимости и тут же отоварить Зло канделябром по голове? Только вот тогда Добро становится немного злым. И даже победив Зло, Добро потом будет испытывать муки рефлексии на тему того, какой ценой оно победило...

В общем, чисто внешне — это повествование о том, как некий коллега Рэндалла Флэгга по ремеслу, носитель зла практически демонических масштабов заглянул на маленький прибрежный остров в разгар непогоды. И стал вынуждать островитян предоставить в его демоническое распоряжение нечто ценное. Иначе всем им будет очень нехорошо...

А по сути, это напоминание о том, что каждый может оказаться в положении, когда от его выбора зависит многое, но любой вариант предполагает если и не полную победу Зла, то ситуативное уменьшение количества Добра уж точно...

И да, не надо бояться того, что жанр книги обозначен как киносценарий. Читается легко и приятно, ибо написано в те времена, когда Кинг был Действующим Королем Ужасов в Супертяжелом Весе, а не Почетным Королем Ужасов по Совокупности Заслуг...

Ох грехи ж наши тяжкие, еще один недорассказ от Бирса про то, как кто-то бесследно и загадочно исчез, написанный во вполне протокольном стиле, переходящем ближе к его второй и последней странице в нечто в духе желтой прессы...

Закрадывается крамольная мысль, что было бы даже лучше, если бы сие произведение осталось неизданным, существовало бы в виде черновика, а потом какой-нибудь условный Август Дерлет развернул его до полноценного рассказа. Можно было бы смириться даже с такой пошлостью, как притянутые за уши шогготы и найденный в чулане исчезнувшего Эшмора «Некрономикон»...

Но мы имеем то, что имеем. Паренек пошел за водой и его следы на снегу внезапно оборвались. Собственно, на этом все...

Итоговый роман длинной саги о судьбе остатков человечества, что пару сотен лет просидели в колоссальных бункерах после того, как все прочие стали жертвами бесчисленных полчищ нанороботов...

И как во многих итоговых романах длинных саг создается впечатление, что автор все уже сказал и все придумал в предыдущих частях, а тут надо бы вкратце и быстро завершить, но издателям нужен объем, а потому основное действие постоянно прерывается историями даром никому не нужных персонажей...

В принципе, Хауи мог бы написать еще несколько продолжений о том, как спасшиеся из Укрытия 18 спасают обитателей прочих Укрытий либо спасаются от них, а то ведь мало ли какие агрессивные социумы сложились кое-где. Но не стал. Возможно, правильно и сделал...

Из забавного отмечу, что, согласно концепции Хью Хауи, стандартным типовым воплощением зла номер один для обычного американского читателя является не чертик с рожками и не пришелец с серой кожей, а американский же сенатор, который только и мечтает как бы испепелить весь мир во имя торжества своей любимой параноидальной идеи. Крахом же карьеры сенатора является избрание в президенты, после которого он лишается реальной власти и служит лишь громоотводом для общественного недовольства...

Хью Хауи не терпелось порадовать читателя разнообразием сюжетных ходов, поэтому на наше обозрение теперь предлагается робинзонада...

В одном из Укрытий случилась катастрофа, практически все его обитатели погибли. Но вот чудом уцелел паренек по имени Джимми, которому суждено годами жить в одиночестве, питаясь запасами консервированной еды и впитывая в себя массу сведений из старых запретных книг о жизни обитателей Земли до того момента, как предки Джимми забрались в эти самые Укрытия...

Периодически автор продолжает возвращаться к главной сюжетной линии, где повествуется о том, как местные джорджи вашингтоны и бенджамины франклины борются против угнетателей...

Две недели на самоизоляции во времена ковидной пандемии смело входят в тройку худших моментов моей жизни. Хотя вроде бы чего там плохого было: на работу не надо идти, можно спать, кушать, книжки читать. Ан нет, ощущение несвободы заставило померкнуть все краски мира...

Зато вот понял, почему сопереживаю тем героям Хью Хауи, которые стремятся вырваться из пресловутых Укрытий. И лучше уж человечеству одичать, откатиться в каменный век, опуститься до уровня первобытных охотников и собирателей, чем изображать из себя подобие цивилизации в железобетонных подземных склепах. К лешему вообще такую цивилизацию, в которой нет места для звездного неба над головой. Ведь если нет звездного неба, то и вместо нравственного закона внутри нас заведутся параграфы каких-то бездушных Правил...

Любому автору постапокалиптического жанра приходится отвечать на вопрос о том, почему именно произошел пресловутый Большой Бадабум? И тут можно либо хитрить, уверяя, что никто уже и не помнит или не понимает, потому что носители знаний о причинах Бадабума его не пережили, либо все-таки начать объяснять...

Хауи понял, что конкретно в его случае объяснять придется, иначе сюжет зайдет в тупик...

И тут он совместил официозную страшилку с неофициальной, но тоже весьма популярной...

Официозная страшилка просто классическая. Про пресловутую «ось зла» в лице Сирии, Ирана и Северной Кореи. И про то, что в этих странах правят люди, назло Америке готовые убить все человечество

Неофициальная страшилка повествует о не менее одиозном «глубинном государстве», заправилы которого тоже не прочь убить все человечество, загодя обеспечив себя любимых и обслуживающий персонал бункерами, в которых можно пересидеть

В итоге, как обычно и бывает, объяснение причин Армагеддона побуждает снижать произведению оценку, но роман в целом все же весьма неплох, так как Хауи удалось выдумать главного героя, за злоключениями которого интересно следить. Ибо это узник Укрытия, которому предстоит узнать, что именно он приложил руку к гибели всего человечества, действуя из лучших побуждений...

Как представитель постапокалиптического жанра сей роман ничем особенным не выделяется. Наивная такая история о том, как простой американский патриот, действующий на руинах привычного нам мира, побеждает уйму злодеев...

Еще и весьма хлестаковским способом. Приходит в поселок сограждан, впавших в уныние, и объявив себя настоящим американским почтальоном и инспектором, действующим по поручению неких федеральных властей(существующих лишь в его воображении), начинает усердно собирать из подобных поселков маленькую демократическую империю размером с Орегон...

Но все же по ходу чтения мозг цепляется за весьма интересную бриновскую идею. Идею того, что для нормального развития человечества крайне необходимы иллюзии..

Пока люди в иллюзии верят, возможен прогресс. Совершаются великие открытия, созидаются сверхдержавы, расширяются пределы возможного для человека. Ради иллюзорной цели люди горы свернуть готовы...

А вот стоит взять верх прагматикам, как развитию ставят препоны. Прагматики твердят, что вот это невозможно, то нецелесообразно, третье вообще вздор. И все в их выкладках вроде бы правильно, но открытий великих больше нет, управляемые ими державы рассыпаются в прах, а народы перестают верить в свои силы...

С прагматиками Брин обошелся крайне жестко. Изобразив их в образе неких холнистов, которые в его постапокалиптическом мире полагаются только на грубую силу. И терпят поражение от тех, кто благодаря мистеру Почтальону снова стал верить в основополагающие американские иллюзии...

Есть такие создания, которые отравляют писателям жизнь. Называются они критиками. И уж если брать за основу тот факт, что Бирс сочинил много историй про жизнь после смерти, то посмертную жизнь писателей критики порой изрядно отравляют тоже. Могут иного известного вроде бы автора полностью развоплотить. А могут извлечь из безымянной могилы и совместными усилиями памятник воздвигнуть нерукотворный, или вот узреть проблески гениальности у того, кто при жизни считался простой рабочей лошадкой и с трудом продавал свои книги, издаваемые мизерными тиражами...

Это я тут разглагольствую, поелику наткнулся на третий подряд рассказ в одном и том же сборнике, написанный по шаблону. Какие-то имена, названия городков, протокольное перечисление фактов. Мистер Имярек умер, мистера Имярека видели живым в соседнем городке, нашли могилу мистера Имярека, ой, черт, кого же тогда видели в соседнем городке? Вот и все, ребята, как говорил поросенок в финальных кадрах старых мультиков про Багз Банни и Даффи Дака...

Так вот эти самые критики святую правду сказали про рассказы Бирса из жизни привидений. Про полное пренебрежение атмосферой повествования ради голой фабулы и про то, что боязнь риторики очень часто делает текст безжизненным...

Я хоть и не критик, но ощущения такие же...

Яркий образец того, что творчество Бирса сродни кимберлитовой трубке. То есть, там притаились алмазы размером с «Куллинан», но для их обнаружения потребуется перебрать уйму мелких камушков, а также тонны пустой породы, включая откровенный шлак...

Данный рассказ таковым шлаком и является. Написанный в стиле газетной заметки, он и производит впечатление газетной заметки. Здесь Бирс рассказывает про одного английского бегуна, который бесследно исчез среди бела дня посреди довольно оживленной дороги на глазах у свидетелей с безупречной репутацией. И никаких тебе объяснений, никакой психологии, ни предыстории, ни послесловия...

Уместным такое покажется только в желтой прессе, когда нужно заполнить объем хоть чем-то. И тогда редактор зовет некоего репортера, оторвав его от поисков того, чем можно опохмелиться после вчерашнего. И велит нечто таинственное извлечь из недр воображения. И тут пиши хоть про таинственное исчезновение английского бегуна, хоть про то, что один фермер из Колорадо по имени Бенедикт Грин зашел в лавку торговца Аарона Джонсона, на глазах двадцати свидетелей завернул за стеллаж с гвоздями и внезапно растворился в воздухе...

В общем, яркий пример того, как литературная поденщина исковеркала судьбу автора, потенциально готового стать великим. И если кто-то спрашивает, почему Бирс был почти забыт при жизни. А вот потому и забыт, что порой скатывался до откровенного шлака ради заработка...

Бывает, какая-то мелкая неприятность испортит настроение на целый день, и ты сам понимаешь, что организаторы этой неприятности и думать про нее забыли уже, а ты все крутишь в голове всякие катастрофические варианты дальнейшего развития событий, но потом некий добрый человек найдет способ как тебя успокоить и показать, что не надо паниковать из-за пустяков...

Таким добрым человеком вполне может оказаться автор книги, настраивающей на правильный лад. Особенно если ты таков, что, допустим, Маугли воспитали волки, а уже потом он пошел жить к людям, а тебя в большей степени воспитали книжки, написанные людьми, нежели люди как таковые, вот прямо чтобы из плоти, крови и с сигаретой во рту...

Ведь означенный Алан Маршалл жил в невесть какой австралийской глуши, и калекой на всю жизнь его сделал полиомиелит во времена, когда и вакцины от него не было. И название книги «Я умею прыгать через лужи» подразумевает то, что для маленького Алана просто взять и научиться через эти самые лужи прыгать было таким важным достижением, как если бы мы с вами пошли и прошли отбор в отряд космонавтов. И вышло так, что, при поддержке родителей, у него было полноценное детство с играми и проказами, и он смог получить образование и работу, и стать писателем, книги которого читают в разных странах мира. И эти книги напоминают нам ,что при всем соблазне пойти по легкому пути, став слабым и злым, все же стоит попытаться быть сильным и добрым...

Если верить Тане Френч, в маленьких ирландских деревнях разворачиваются интриги, которым позавидовали бы хоть вымышленные Ланнистеры, хоть невымышленные византийские царедворцы...

Понятно, что поводы для подобных интриг отнюдь не имперских масштабов, но вот энергии и ловкости их участники вкладывают столько, что прямо захватывает дух...

Любителям экшна стоит пройти мимо данной книги. Не будет здесь такого, как в тех фильмах, где главный ирландский неуловимый мститель Лиам Нисон плющит людей снегоочистительными машинами...

Зато здесь раздолье для тех, кто обожает толстые книги, состоящие из словесных поединков. В романе этом словами фехтуют, жонглируют и, прости меня Розенталь, престидижитируют, используют их как противопехотные мины и как напалм, применяют как медленный яд и как целебное противоядие, осуществляют ими возмездие и обороняются от супостатов...

Любую главу книги этой, где вроде бы треплются фермеры в пабе, можно использовать для разъяснения непонятливым, чем друг от друга отличаются и почему так важны текст, подтекст и контекст...

И еще она позволит понять, почему некоторые люди не читают для прокачки своих психологических скиллов, прости меня Розенталь второй раз, всякие там пособия по психологии с названиями вроде «Как научиться отличать правду от лжи за 10 занятий». Зачем эту нудятину читать, если есть такие классные детективные книги, как вот пишет та же Тана Френч...

Согласно достоверной информации от авторов предисловия, эта повесть считается в Дании одним из наивысших достижений местной детской литературы. В таком случае мне жаль немножко датских детей, потому как после Андерсена никто, видимо, не рискует сочинять нечто стоящее для юных читателей. Шведы, норвежцы, финны выдвинули уйму детских писателей, а в Дании что-то вот совсем беда...

Повесть же откровенно скучная. В некоей непонятной вымышленной стране в непонятное время, которое может оказаться хоть средневековьем, хоть чем-то вроде Великой Депрессии, невесть откуда взявшийся мальчик по имени Силас идет из ниоткуда в никуда. Кругом целая уйма плохих и злых людей, а если человек оказывается добрым, то он либо пьяница, либо неудачник. Другом для Силаса становится лошадь вороной масти, только загвоздка в том, что ею он завладел обманным путем. Многие сюжетные ходы чрезвычайно напоминают фэнтези, но лишенное хотя бы самого завалящего намека на волшебство...

Оно еще было бы терпимо, коли бы речь шла о реальных людях в реальной стране, хотя бы там о чьем-то тяжелом детстве на хлопковой плантации. Можно было бы расширить свой кругозор за счет сведений о жизни прошлых поколений или наших современников из стран третьего мира. Но тут то выдуманный мир и непонятное время, при этом еще в предельно унылом изложении...

Нет, конечно, французы могут и учинить многотомную эпопею с огромным количеством персонажей, к которой порой и подступиться страшно. Мне вот советовали некоторые люди вступить в схватку Мартен дю Гаром или Прустом, но я пока что не рискнул, ибо легко выношу русское, немецкое, англо-саксонское или скандинавское многословие, но от многословия французского возникает ощущение пустоты содержания, прячущейся за обилием мелких деталей внешней отделки...

На мой взгляд, французы сильны в сочинении недлинных, но абсолютно законченных историй, которые они сами преспокойно называют романами, а наши читатели воспринимают как повести. А это все же романы, только в духе минимализма, не позволяющего зря тратить слова, если без этих слов вполне можно обойтись...

И вот совершенно случайно наткнулся я на маленькую тонкую книжку совершенно мне неведомого прежде Жана Эшноза. И книжка эта про Первую мировую войну, о чем свидетельствует число «14» на обложке. И рассказывает она истории нескольких французских солдат родом из одного маленького городка. И вот кто-то из них вернется с наградами, кто-то будет расстрелян за дезертирство, кто-то погибнет, сражаясь за трехцветное знамя против бошей...

И при этом автор совершенно не старается навязать читателю какое-либо мнение по поводу описываемых им событий. Кратко, лаконично, буднично даже описывает то, чем жили, как сражались, как погибали, как возвращались домой обычные люди. Он доверяет читателю, рассчитывает на то, что читатель сам в состоянии сделать выводы и потом мысленно склонить голову перед памятью тех, кто сто лет назад ушел защищать свою страну...

Эту книгу я бы рекомендовал тем, кто обожает интересные факты. Есть такой вот тип людей, к которому я и сам отношусь, что при любом удобном случае суют нос в книжку, обнаруживают там целые залежи совершенно бесполезных в повседневной жизни, но чрезвычайно любопытных сведений, а потом ищут среди своего окружения тех, на кого можно обрушить то, что сами вот только что узнали. Будь то особенности размножения суринамских пип, пикантные подробности личной жизни кардинала Ришелье, политическая обстановка в Уругвае или последние достижения физики в плане исследования черных дыр...

Вот здесь можно от Митио Каку узнать, что физики думают про самые излюбленные фантастами трюки. Про машину времени, про левитацию и телепортацию, про восстание машин и кротовые норы, про инопланетян и параллельные миры. Какой-то особенной глубиной проработки каждой подобной темы книга не страдает, не тот формат, знаете ли, тут ставилась цель по максимуму привлечь внимание к проблемам физики тех, кто от нее обычно далек...

Но, прочитав эту книгу, можно потом в разных компаниях периодически вставлять в разговор нечто глубокомысленное, используя при этом магические слова «суперструны», «гравитоны» или «Мультивселенная», представляя себя гораздо большим знатоком естествознания, нежели являешься на самом деле. Еще и ссылаясь при этом на «Звездный путь»...

Ну не все же на «Гарри Поттера» ссылаться то...

Есть такие сказочники, которые помогают убежать от реальности. И они считаются вроде как добрыми. А есть не особо добрые сказочники, такие примерно как Роальд Даль. И они делают вид, что шутят, веселят и развлекают, а на деле преподносят детям суровую правду жизни. Горькое лекарство в обертке от сладкой конфетки...

«Матильда» — это история умного ребенка, живущего в окружении взрослых, которые поклоняются баблу и телевизору. Которые считают, что только дебилы тратят время на всякие там книжки. И умный человек в их глазах не тот, кто много знает разных интересных фактов и носит из школы хорошие отметки, а тот, кто может впарить лохам подержанное авто за солидную сумму...

А еще это история умного ребенка, который не сдается. Который упорно идет к намеченной цели. Который верит в себя и не боится преодолевать трудности. Который знает, что во взрослой жизни небо не будет клубнично-ванильным, и не будет молочных рек с берегами из сливочного пудинга...

И также это грустная история. Об одиночестве и непонимании. О том, что самые родные вроде бы люди могут тебя отвергнуть лишь потому, что ты как- то выделяешься из привычного им социума. О том, что ты можешь быть хоть семи пядей во лбу, но без бульдожьей хватки рискуешь ничего не добиться...

И еще это история-предостережение. Надеюсь, вы заметили, что маленькая эрудированная симпатичная Матильда, в принципе, неплохо научилась манипулировать людьми и мстить своим обидчикам. Так что не стоит забывать: из умного, грустного, одинокого ребенка, возвышающегося интеллектуально над своим окружением, может вырасти не только Гермиона Грэйнджер. Из такого ребенка запросто вырастет неплохой Волан-де-Морт, если душа его закроется для добра, не выдержав борьбу со злом без поддержки любящих его людей...

В современных антологиях рассказов довольно часто в качестве бонуса про каждого автора напишут краткую или подробную биографическую справку. Дескать, если уж человек купил книгу, то ему хотелось бы знать, что за люди все это сотворили...

Но у меня в руках изданная в 1992 году антология «Зловещие мертвецы». Плоть от плоти тогдашнего книгоиздания. С омерзительной обложкой, с непонятным принципом отбора содержания, с фамилиями авторов «Ходгсон» и «Вайтхэд», с отсутствием информации об авторах как таковой...

Тем интереснее найти подобную информацию самому...

И узнать, что Роберт Хант (1807-1884) был почтенным британским ученым. Занимался таким серьезным делом как минералогия, был одним из пионеров фотографии, а помимо указанного хобби на досуге коллекционировал легенды и были родного Корнуолла. Края по крови кельтского, народ коего хранил верность своим старинным суевериям, связанным как с туманными болотистыми пустошами и горными ландшафтами, так и с местным неласковым морем...

«Призрачный жених» — это такая вот корнуолльская легенда о возлюбленных, которые были разлучены на годы, но поклялись хранить верность друг другу на кольце, взятом с пальца мертвеца. Лучше бы они этого не делали...

Мрачная сказка с печальным концом, плод литературных досугов ученого мужа...

Про сам рассказ написать почти и нечего. Вполне себе обычная для Бирса история про дом с привидениями. Предшествующая ей в сборнике такая же была...

Про то, что один старикан умер, но не совсем. А некто побывал в его доме и принял за совсем живого и совсем не умершего. А потом ему стали объяснять, что тот старичок все же совсем умер, в полный рост и со всеми подтверждающими бумагами.И чтобы этот вопрос прояснить окончательно, спорщики отправились в тот дом. И оказалось, что да, умер дедуля, но все же не совсем, не во всех измерениях, но выяснилось это ценой того, что кое-кто из спорщиков взял, зашел в темную комнату, напугался и совсем умер...

Сюжетный поворот, заключенный в последнем предложении предыдущего абзаца, во времена беллетристики из американских провинциальных газет девятнадцатого века мог вполне сойти за неожиданную концовку. Но сейчас уже вряд ли...

И в мысленном боксерском поединке между авторами винтажных мистических историй с такими вот рассказами в арсенале Бирс всяко проигрывает реальному безумию По, визионерству Лавкрафта, кельтскому очарованию Ле Фаню, антикварным изысканиям Джеймса-англичанина, психологизму Джеймса-американца, оккультным познаниям Блэквуда. Может быть, и еще кому-то, скромно отходя во второй ряд классиков данного жанра

Перемещения сыщика Лыкова и его верного помощника Азвестопуло по Российской империи все больше напоминают путешествие Нильса Хольгерссона и стаи гусей Акки из Кебнекайсе по Швеции. То есть, если что, Сельма Лагерлёф не то чтобы сказку сочиняла, как многие думают, прочитав изрядно сокращенный пересказ, а был у нее задуман замаскированный под сказку учебник по шведской географии...

Вот и свечинские детективы на определенном этапе трансформировались в нечто похожее на историческое краеведение. Свечин вдохновенно повествует в данном романе о том, что из себя представлял град Якутск, каким тяжелым мероприятием было путешествие на Колыму, про быт тунгусов рассказывает, про незаконную добычу золота, извлекает на свет божий стародавние исторические курьезы, а вот само расследование уже и не расследование...

Оно в стиле таком: Лыков ехал, Лыков приехал, злодеев порешил и обратно уехал...

Если выстроить знаменитые антиутопии по ранжиру в виде, допустим, кругов ада, то этот роман вполне может претендовать на звание самого последнего, самого мрачного и безысходного...

Рядом с миром, созданным талантом Карин Бойе, помноженным на ее фатальную депрессию, широко известный дивный новый мир старины Олдоса похож на курорт на Карибах, а размышления Оруэлла про 1984 год конечно же ужасают, но на героев «Каллокаина» они произвели бы такое же впечатление как Марфинская шарашка на того, кто пилил лиственницы на Колыме...

Потому что в мире «Каллокаина» не просто промывают мозги навязчивой пропагандой, жгут книжки или изобретают всякие новоязы. Там лишают человека права на свой собственный внутренний мир. Не просто побуждают людей писать доносы на всех вокруг, а с помощью специальных инъекций превращают каждого в доносчика на себя самого...

По степени точности описания людской психологии, кстати, Бойе тоже на голову впереди признанных великими авторов антиутопий...

Но вот назойливо рекомендовать книгу к прочтению остерегусь. Ибо чтение «Каллокаина» приятным быть не может. Ввергнет оно в тоску и уныние на раз,два, три...

Досадно, конечно, осознавать, что на старости лет Стивен Кинг вступил в секту. Членам этой секты подобает верить в непогрешимость Барака Обамы, Хиллари Клинтон и в глубокий смысл косноязычных заявлений Сонного Джо Байдена. А также в то, что любой голосующий за республиканцев сгорит в адском пламени, при разжигании которого будут использованы экологически чистые дрова...

Некогда он сопереживал жителям городков родного Мэна, которые потеряли работу на разорившихся текстильных фабриках и лесопилках. А теперь рад тому, что эти предприятия закрылись, ведь благополучие лосося в реке и медведя в лесу многократно важнее, чем всякие убогие существа, населяющие эти маленькие провинциальные городки. Раньше он сочувствовал жителям Дерри, претерпевшим много бед по вине пресловутого Пенниуайза, а теперь изображает Дерри как логово трампистов, жители которого служат Пенниуайзу, голосуют за республиканцев и вызывают острое желание нажать на кнопку и стереть город с лица земного шара...

Но даже такой вот разбогатевший и обрюзгший Стивен Кинг, всеми конечностями голосующий за пресловутую псевдолевую и псевдолиберальную повесточку, порой выдает на гора страницы, заставляющие вспомнить прежнего Стивена Кинга. Молодого, дерзкого и умевшего отличать собственное мнение от галлюцинаций, возникших по воле большой мозгопромывательной машины, управляемой попеременно то возлюбленными им демократами, то ненавидимыми им республиканцами...

Жаль, что в данном тексте подобных страниц маловато будет, однако...

Есть два обстоятельства, побудившие меня прочитать эту повесть, и одно обстоятельство, не позволившее бросить ее читать на середине...

Во-первых, эта повесть очень нравилась хилому больному ребенку по имени Роберт Луис и по фамилии Стивенсон. Он очень мечтал написать свою книгу о приключениях на острове. Вырос, написал, получился шедевр. Многократно лучший, чем баллантайновская безделица, которая и до среднего уровня дотягивает с оговорками...

Во-вторых, «Повелитель мух» Голдинга планировался не как потенциальный шедевр, а как пародия на «Коралловый остров». Кое-кого, видимо, бесило, что подобная околесица уже сто лет болтается в списках литературы, рекомендуемой для юных читателей. И опять вышло так, что реакция на баллантайновскую безделушку получилась многократно лучше, чем источник вдохновения...

Почему я не бросил это читать? Наверное, стоило бы, но тогда меня преследовало бы ощущение незавершенного действия...

Ну бывает вот так, что популярностью сто лет подряд пользуется нечто глупое, но при этом угадавшее потребности тогдашнего читателя. Детишкам нравилось читать про приключения на острове, при этом такие, что все препятствия главные герои преодолевают без особых заморочек, без паники и стенаний. Взрослым нравилось, что дети, попавшие на остров, очень правильные, дружелюбные и неконфликтные паиньки, а ближе к концу начинается становившаяся тогда трендом открытая пропаганда идей превосходства белой расы и мирового господства Туманного Альбиона. А еще там пираты, акулы и несколько глав про кровавое месиво, устроенное каннибалами с Фиджи. К которым потом приплыли англичане и вмиг сделали каннибалов белыми и пушистыми...

Есть два самых страшных рассказа Амброза Бирса. «Случай на мосту через Совиный ручей» и «Житель Каркозы». В одном из них нет ни капли мистики, но читать его очень страшно. Во втором мистики столько, что Каркозу при поддержке предтеч и последователей радостно вписали в компендиум трудов коллективного разума про Ктулху, Хастура и прочих Ньирлатхотепов, и даже в сериалах вроде «Настоящего детектива» эта самая Каркоза вылезает там, где ее не ждали...

И полным полно, как выясняется, совершенно не страшных рассказов. Очень похожих на статью в желтой прессе. Такое вот, в духе, еще один интересный случай из жизни привидений. В данном случае, допустим, речь идет о том, как некто купил кувшин с сиропом в лавке у знакомого торговца, а потом осознал, что этот торговец уже две недели как похоронен...

Замечу, что в рассказах Бирса, и в этом тоже, всплывает одна интересная американская подробность. Если в Англии жители городка, где появился дом с привидениями, обходят его стороной или вызывают некоего эксперта по таинственным явлениям, то где-нибудь в штате Миссури или Айова подобный дом осаждают толпы желающих лично туда проникнуть или хотя бы заглянуть в окошко, а не то и вовсе попробовать линчевать привидение на месте его манифестации...

Ну как без Кафки то вообще. То он на пляже появляется волею Мураками, то вот на мост его тащат. А еще ведь есть такая старинная советская мудрость про «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью», преодолеть пространство и простор...

Ну вот главная героиня рассказа сего, преодолела пространство своей неприметной жизни старой девы, работающей в библиотеке, вырвалась на просторы призрачной жизни после смерти, угодив по рассеянности под колеса некоего транспортного средства...

И ждал ее там Кафка, в которого влюбилась она по фотографии на обложке книги...

Сборник «Ночной взгляд» закрывается рассказом, в котором так любимые Дарьей Бобылевой городские легенды сочетаются с ироничным сюрреализмом и веселым кафкианством...

Параллельно сборнику «Ночной взгляд» Дарьи Бобылевой читаю я сборник рассказов Амброза Бирса. И смею уверить, что порой даже у самого этого Бирса, у великого (отчасти; По, Лавкрафт, Блэквуд и М.Р.Джеймс таки круче) и ужасного(тоже не всегда, иногда явно написано впопыхах на левой коленке ради пригоршни денежек) Бирса не получается удачно совместить ужас кромешный с черным юмором...

А вот у Бобылевой в этом небольшом рассказе очень даже получилось. В свете успеха сериала «Одни из нас» тема того, что грибы восстанут и отомстят людям, которые их топчут, давят, срезают, варят, жарят, парят, маринуют, в тесто пихают, на медицинские нужды пускают, тема эта вполне злободневна...

Так что приглядитесь к грибам. Что-то они в последнее время зловеще молчат. Что-то они подозрительно кучкуются под деревьями. Иной раз в лес зайдешь, а они тебя уже вроде как окружают толпами, а иной раз так и норовят заманить в самую глухую чащу...

Так вот и добрались они до ультраэффективного грибника Курепыча из данного рассказа. Описание последнего дня его жизни заставит и содрогнуться от ужаса, и поежиться от омерзения, и отыскать в тексте несколько солидных бугагашенек, извиняюсь за применение стародавних словечек из допотопного сериала про некоего Шелдона Купера...

Контаминировала, контаминировала да невыконтаминировала. Что-то мне не особо понравился сей рассказ, в котором, как верно подметил один из отзывистов, сплетаются мистика, ужасы и обычный триллер. Сплестись то они сплетаются, только узел выходит не особо функциональный...

Слишком тут много сущностей в одном флаконе. И белая горячка, и отсылки к сказке «Морозко», и деревенские былички, и про осину как проклятое дерево, и про страшную месть, и привидения тут же, и колдовство.

Особенно раздражает, что призрак колдуна, отвечающий в рассказе за то, чтобы страху нагнать, ведет себя как дядя Митя из фильма «Любовь и голуби», только даже скорее как актер, так и не прошедший пробы на роль дядя Мити по причине прихода на киностудию в состоянии, далеком от трезвости как нормы жизни...

Дело было так. Один перспективный, но не особо обремененный интеллектом и познаниями, как в плане овладения школьной программой, так и в столь специфической области как городские легенды, фотограф сидит на крыше ранним утром. Ему нужны красивые кадры городских улочек, только вот все портит какая-то странная тетка, рандомно появляющаяся то в одном месте, то в другом...

Вот у Дарьи Бобылевой познаний многократно больше, чем у героя ее рассказа. И для описания того, как некая демоническая тварь охотится на неосторожных представителей рода человеческого, она привлечет и городские легенды, и миф о Медузе Горгоне, и эдипов комплекс, и отголоски японских ужастиков, в которых все эти замогильные создания перемещаются такими же дергаными, странными, изломанными движениями...

Жутковатый рассказ и лаконичный, что многих обрадует, кто вот не любит плетения словес про мелкие подробности всего вокруг...

Один мой знакомый в студенческие годы подрабатывал санитаром в психиатрической лечебнице. И однажды приволок оттуда книжку, авторы которой исследовали внутренний мир маньяков с точки зрения науки. Смею заверить, что включенные в нее выдержки из бесед с этими самыми маньяками напрочь отбили у меня желание одобрительно воспринимать произведения, в которых совершают слишком обстоятельное путешествие во внутренний мир душегубов...

К счастью, рассказик про маньяка по имени Олег ростом в две страницы. И больше про то, что у него личная жизнь не сложилась, и сын растет какой-то убогий, и на работе он в глазах начальства кто-то вроде говорящего таракана...

И в целом, сборник «Ночной взгляд» от его отсутствия ничего бы не потерял...