Что может быть проще и обыкновеннее истории о том, как мир ломает человека, убивает в нём стремление к прекрасному, превращает его в расчётливого, скупого на нежность и ласку, не умеющего по-настоящему чувствовать прагматика? Пожалуй, ничего. Но и ничего трагичнее этой «обыкновенной истории» тоже не бывает. Гончаров показывает это без надрыва, всячески пытаясь подчеркнуть, что это не только история Адуевых, но и практически любого человека, прощающегося с детством и забывающего о стихах, любовных страданиях, природе, о ребёнке в себе, которого ну никак нельзя было терять.

Дядя и племянник и в начале и в конце произведения — антиподы. Просто роли их в процессе развития действия меняются. Племянник, приехавший в столицу полон прекраснодушных прожектов, но общество не приемлет романтиков, ему нужны практики, как потом окажется, Штольцы, полки Штольцев, дельцов, а не мыслителей. И он превращается в одного из таких: «Как он переменился! Как пополнел, оплешивел, как стал румян! С каким достоинством он носит свое выпуклое брюшко и орден на шее! Глаза его сиялирадостью». В этом стремлении стать деловым человеком Александру удалось, пожалуй, и дядю перещеголять.

И карьера, и фортуна! — говорил он почти про себя, любуясь им, — И

какая фортуна! и вдруг! все! все!.. Александр! — гордо, торжественно

прибавил он, — ты моя кровь, ты — Адуев! Так и быть, обними меня!

И они обнялись.

Вот так и живут, вроде бы умные, добрые, благородные люди. Но что они без любви, без души? Обыкновенная история»

Скучно жить на свете, господа

… ад для меня — это я сам!

«Французский роман» — это роман-воспитание, повествующий о становлении романтического эгоиста, исповедь Октава о том, как детство сделало его таким, каков он есть: « ребенком, заключенным в теле взрослого мужика, страдающего амнезией», не помнящим детства, потому что оно оказывается постоянно рядом ведь «От тепличного детства излечиться, наверное, невозможно».

«Французский роман» — это книга запоздалом бунте человека, застрявшего в пубертатном периоде, когда кажется, что весь мир против тебя, весь назло тебе. Правда здесь он не так уж и бунтует, зато психоанализа хоть отбавляй: зависть к старшему брату, презрение к своей некрасивости, нескладности, неумению заставить себя уважать, обращать на себя внимание.

«Французский роман» — это разговор с читателем, потому что «Книги — хороший способ поговорить с тем, с кем разговор невозможен.»

«Французский роман» — это другой Бегбедер, но это всё же Бегбедер.

Не могу сказать, что люблю раннего М. Горького. Я обожаю «На дне», «Дачников», «Жизнь Клима Самгина», автобиографическую трилогию. А вот раннее творчество, которое связано на прямую с моим городом немножко не моё. Слишком уж много Ницше, слишком уж всё СВЕРХ!

Два сверхчеловека на один небольшой рассказ — это всё же слишком, хотя выстроен всё абсолютно правильно, логически верно: от сверхэгоизма через своеволие человека, наказанного одиночеством, к сверхальтруизму. «Что сделаю я для людей?» — кричит Данко, разрывая себе грудь и освещая своим сердцем путь этим людям к солнцу. А осторожный человек наступает на это сердце. И так будет всегда. Но, по мнению писателя, есть только два процесса: гниение и горение. Вот каждый для себя и выбирает: гнить, истлевать, обращаясь в тень, примеряться к жизни или гореть, озаряя жизнь другим?

Сильно, мощно, но сказка. Слишком много приёмов намешано, чтобы я это полюбила по-настоящему. Уважаю писателя Горького. Но сверхлюдей не люблю даже в книгах.

У меня странное отношение к этому произведению. Я вовсе не ниспровергательница: люблю прозу Пушкина, но с «Дубровским» как-то не заладилось.

Поначалу всё казалось интересным: и описание разных усадеб, и характеры главных героев. Я искренне сочувствовала Андрею Гавриловичу Дубровскому, у которого рушился мир, вера в справедливость была утеряна, дружба растоптана. Я порицала и одновременно жалела его сына-гвардейца, потерявшего всё: свет, отца, имение, имя... Раскопала даже историю его нового имени Дефорж: таково было второе имя одного из любимых пушкинских поэтов Эвариста Дефоржа Парни. Мне казалось, что кара должна настичь Кирилу Петровича Троекурова за его самодурство, жестокость и своеволие.

Но потом вдруг всё очарование произведения стало рушиться: Маша, признающая лишь законы света, но не пожелавшая следовать законам чувства, Дубровский, бросивший на произвол судьбы людей, которые пошли за ним, непонятный финал. Такое ощущение, что автору просто надоело писать, и он бросил неоконченный роман.

Хотя размышляю вот сейчас: а может быть, Маша вовсе и не любила Дубровского, а видела в нём лишь спасение, всё же благородный, смелый, молодой и привлекательный разбойник приятнее дряхлого развратника. И у Дубровского настоящая личная драма была, вот и проявил эгоизм, а кто бы в такой ситуации не захотел остаться один.

А вот неоконченность покоя не даёт, обидно, хотя для Пушкина открытые финалы и неоконченные произведения не редкость.

Про то, как человечество, смеясь, прощается с прошлым и устремляется в будущее, писали многие. Чехов своё произведение тоже назвал комедией и удивлялся, почему этого не видят другие? К.С. Станиславский, кажется, назвал комедии А.П. Чехова лирическими и свои спектакли превратил в некие драмы с комедийными элементами и персонажами (гувернантка Шарлота, Епиходов).

Вот и мне почему-то было не смешно, а грустно. Недотёпы. Хотят переустроить Россию, посадить новый сад ещё краше прежнего, а свою жизнь обустроить не могут.

Гаев проел состояние на леденцах, он совершенно серьёзно произносит хвалу шкафу, гордится тем, что ничего не умеет, и удивительно, что в конце концов каким-то образом устраивается в банк. Раневская мечется между странами, мужчинами и совершенно не думает о настоящем. Лопахин — практичный человек, «размахивает руками», на при этом ходит по одной досточке, чувствует свою ущербность, неправоту, недообразованность, неумение ценить красоту. Петя Трофимов — вечный студент, рассуждающий о мировых проблемах, но не сделавший ничего для себя и других, что изменило бы жизнь к лучшему.

Все они люди,хорошие, не желающие другим зла, готовые даже помочь, как, например, Лопахин, но совершенно несчастные:

“О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь”.

И эти слова произносит вполне успешный Лопахин, который, с одной стороны, горд тем, что он, сын крепостного, купил этот удивительный сад, а с другой стороны, понимает, что проибретательство несёт удовлетворение, но не счастье.

Мне было жаль всех этих героев и не было желания смеяться над ними, хотелось только по примеру Фирса воскликнуть: «Эх, недотёпа!» А финал показался просто трагическим: и стук топора, и отъезд бывших хозяев, и забытый в заколоченном доме Фирс.

Онегин, добрый мой приятель...

Так я Евгения Онегина и воспринимаю. Пушкин сделал всё, чтобы его герои стали близкими людям любой эпохи. Они живут трудно, мучаются теми же проблемами, что и мои друзья, пытаются их разрешить, причём иногда глупо и неумело, настолько, что потом самим жизни нет. В общем, всё как у обычных людей.

Евгений Онегин — светский щёголь, представитель золотой молодёжи, воспитанный лентяем, которому любой «труд упорный был тошен», зато познавший науку «страсти нежной», — вдруг понимает, что «жизни мишура» ему наскучила, переселяется в деревню. Поначалу свежий воздух, пейзажи, забота об имении развлекали повесу, но потом и это наскучило. Вот эта вечная скука, хандра, сплин делали Онегина таким привлекательным для меня, когда я училась в 9 классе. Я досконально помню, что украшало кабинет философа в осьмнадцать лет, я помню, что он ел, какие смотрел спектакли, какие читал книги. Я вижу будто наяву «и лорда Байрона портрет, и столбик с куклою чугунной», и книги, в которых Евгений пытался найти ответы на мучившие его вопросы, и романы, заменявшие всё Татьяне. Помню его письмо к Татьяне, и мне хочется верить, что он любит по-настоящему.

Да, я помню и об остальных персонажах, и к каждому из них отношусь особо: Татьяну понимаю, она тихая, гордая, глубокая натура, и очень красивая, как оказалось потом; Ленского мне жаль — он неотмирный какой-то, нежизнеспособный, тенор, так сказать, невозможный в настоящей жизни; Ольгу — да не осуждаю даже, обычная девушка, каких тысячи, слишком заурядная, чтобы страдать по-настоящему. А ещё Зарецкий, Дмитрий Ларин, мать Татьяны и Ольги...

Я очень долго не могла понять, почему Пушкин бросил своих героев, как он мог так поступить с ними, которым дал жизнь, но не дал счастья? А потом поняла: они вырвались из-под его власти: «Представьте, что учудила моя Татьяна, — взяла да и вышла замуж!» — писал он. И сам был в недоумении. Вырвались и стали просто жить. А в жизни хеппи эндов не бывает.

Вот и обожаю этот роман, полный деталей, написанный лёгким, летящим языком, заставляющий понимать простые и сложные вещи, а меня ещё заставивший листать энциклопедии и комментарии, чтобы узнать о тех именах и явлениях, о которых я до прочтения этой книги понятия не имела! Так и открывала я мир XIX века, училась отличать его от других. «Энциклопедия русской жизни» — навязло на зубах, но ведь правда!

Так легко и так трагично, как может быть только в жизни.

Очередная книга стихов Быкова. Я, если вижу поэтический сборник этого автора, рука сама тянется взять и обязательно унести с собой, хотя стихотворения, конечно, во многом повторяются, но... И обложка мне нравится, эта железная дорога, уходящая вдаль — символ вечного пути-блуждания российского. Очередное хождение за правдой, попытка понять, в чем оно, счастье народа, поэта, человека... Да и будет ли оно?

Музыка, складывай ноты, захлопывай папку,

Прячь свою скрипку, в прихожей разыскивай шляпку.

Ветер по лужам бежит и апрельскую крутит

Пыль по асфальту подсохшему. Счастья не будет.

Счастья не будет. Винить никого не пристало:

Влажная глина застыла и формою стала,

Стебель твердеет, стволом становясь лучевидным —

Нам ли с тобой ужасаться вещам очевидным?

И стихи, которые открывают сборник люблю особенно, потому что они о жизни и литературе. Они противоречат друг другу, с одной стороны, но лирический герой-то один, и позиция его неизменна, поэтому «жизнь выше литературы», но именно литература «единственное прибежище для тех, кому жизни нет», а это даёт уверенность, что надо делать что-нибудь ещё, «кроме жизни», а не удовольствоваться «роеньем бактерий». Да, такой вот «недовольный» жизнью превращается в мост между двумя берегами:

На одном берегу сочиняют стихи,

По заоблачным высям витают,

На другом берегу совершают грехи

И почти ничего не читают.

На другом берегу зашибают деньгу

И бахвалятся друг перед другом,

И поют, и кричат… а на том берегу

Наблюдают с брезгливым испугом.

Я стою, упираясь руками в бока,

В берега упираясь ногами,

Я стою. Берега разделяет река,

Я как мост меж ее берегами.

Я как мост меж двумя берегами врагов

И не знаю труда окаянней.

Я считаю, что нет никаких берегов,

А один островок в океане.

В книге много всего: прощание с молодостью, стихи о любви, баллады, стихи о литературе и жизни, стихи о себе, непоэте, непрозаике, несчастном, нелюбимом, не знающем жизни, требующим мщения за обиду... Он разный: тонкий и грубый, смеющийся и страдающий. И всего через край! Такого и люблю!

С какой-то виноватостью усталой

Я все свои грехи переберу.

Я не умру от скромности, пожалуй.

От сдержанности — тоже не умру.

Я также не замалчиваю факта,

Что трезвым не останусь на пиру.

Еще я не умру от чувства такта.

От вежливости — тоже не умру.

От этой горькой истины не прячась,

Я изучаю сам себя на свет.

Я не умру от стольких дивных качеств,

Что, видимо, мне оправданья нет.

Да оправдаться я и не стараюсь:

Я умирать пока не собираюсь.

«такие капитаны двигают вперед человечество и науку».

Замечательная книга. Я её прочитала в 12 лет. Была заинтригована письмами, потом заинтересовалась школьной жизнью, учителями, особой системой, до их пор помню эту утку, которой были посвящены все уроки: от природоведения до математики. Переживала за героев, следила с затаённым духом за их приключениями. И всё было правильно: Саня Григорьев, Катя Татаринова, Петька Сковородников, Валька Жуков добивались своей цели. Ошибались, любили друг друга, были благодарными своим учителям, ненавидели предателей, не прощали им, дрались с Ромашовым, выводили на чистую воду Николая Антоновича....

Многое выпало на долю, да и срок в романе охвачен немалый, главным героям пришлось пройти через войны, через трудное для страны время, но испытания закаляют их и делают героев устойчивыми к любым невзгодам.

Хороший приключенческий роман, который может заинтересовать человека любого возраста, но я бы советовала его всё же прочесть до 18, чтобы научиться «бороться, искать, найти и не сдаваться».

Я понимаю, что Ольга Арефьева подражает В. Вишневскому, но, на мой суперсубъективный взгляд, многие одностишия превзошли первоисточник. Очень талантливая, хотя, может быть, чуточку затянувшаяся, игра в слова. Афоризмы ушли в народ! И это очень правильно.

Люблю вас. Просто в очень редкой форме.

Не жертвуйте собой, когда не просят!

Как утомляет симулировать нормальность...

А где лежит всё то, что в Интернете?

Я думала Вы псих, а Вы — психолог!

Как трудно умным глупостей не делать..

«Лечу от всех болезней» — ну, лети...

«Каждый учитель педагог, но не каждый педагог учитель» — это общеизвестно. И по-моему, произведение Валентина Распутина именно об этом. Учителей мы помним не только и не столько за те знания, которые они в нас вложили, сколько за их душевные качества. Лидия Михайловна — прежде всего талантливый человек, это очень важно — помочь человеку выжить в сложных обстоятельствах, не ожесточиться, не потерять веру в добро, бескорыстие, в то, что тебя не предадут ни при каких обстоятельствах.

Одна моя знакомая, которой я безраздельно доверяю, человек с огромным читательским и жизненным опытом сказала как-то, что любой человек может за свою жизнь написать одну хорошую книгу, если будет говорить о себе. Просто люди часто стесняются говорить о себе и своих близких, даже завуалированно, даже спрятавшись за художественный вымысел, оберегая свой внутренний мир.

Павел Санаев не побоялся, и книга получилась по-настоящему хорошая. Книга о которой не просто говорят, а которую чувствуют и переживают вместе с автором. Такой и должна быть настоящая книга.

Кто из нас не страдал от своей заурядности, в юности иногда кажется, что ты просто сливаешься с толпой и внешне и внутренне. Это очень обидно, наверное, чувствовать себя таким, особенно на фоне идеально красивых родственников. Да, жить рядом с красавцами — испытание не из лёгких:

«Никому не пожелаю с детства жить рядом с красотой. Если наблюдать красоту изредка, она озаряет мир. Но в повседневной жизни она больно ранит, жжёт, оставляет незаживающие раны».

Как же избавиться от этого чувства неполноценности, если ты даже самоубийство совершить не можешь по-человечески? Как обратить на себя внимание? Может быть, исчезнуть и возродиться, став произведением искусства, национальным достоянием, за которое люди готовы платить миллионы. Пусть даже для этого тебя изуродуют, лишат человеческого облика, превратят в вещь. Так ли уж плохо стать вещью, дорогой, знаменитой, чем просто невидимкой?

«Красота — это проклятие, которое порождает лишь лень и безволие. Уродство же — благо, которое приводит к исключительности и может превратить обыкновенную жизнь в удивительную судьбу».

С другой стороны, отречься от уникальности, от себя, от своей сущности, от родных людей. Да. Дилемма. Но на то мы и люди, что готовы так вот стать Адамами-бис:

«Мы часто подолгу сопротивляемся очевидному, но иногда немедленно соглашаемся на самые безумные проекты».

Интересно, а как назвать того художника, который так легко распоряжается судьбой живого человека? Художник ли он или просто жестокий и безнравственный манипулятор? И как будут складываться отношения между таким «художником» и таким «произведением искусства»?

Обо всём этом в жанре притчи от лица Адама-бис и повествует Шмитт. Как всегда очень коротко, афористично, насыщенно. Это размышления о современном мире, об искусстве, о массовой культуре, о том обществе, в котором мы все живём, о душе, этой «вечно кровоточащей ране». Это, безусловно довольно злая сатира. Современное искусство, его ориентация на массовое потребление, на прибыли представлено во всей его неприглядности. Государство, погрязшее в бюрократизме, во всей своей бесчеловечности. Зато и любовь, противостоящая им, во всей силе и мощи.

Павич для меня — сложный писатель. Интересный, но сложный, поэтому читаю его нечасто. Когда бралась за эту книгу, то опасалась, что завязну в очередной раз. Но чтение на удивление оказалось лёгким и приятным. Роман (я бы сказала всё же сборник новелл) о зеркалах.

Зеркало — вещь удивительная, отражает тебя, но хранит ещё и сотни отражений других лиц и судеб, которые, если очень постараться, можно увидеть. Вот герой романа ищет особое зеркало, чтобы нарисовать на нём картину. Это, насколько я знаю, католическая традиция — рисовать Мадонну на зеркале. Зеркало «с дыркой» играет в романе особую роль, оно образует сюжеты многих новелл, так в одной из них женщина просит художника согрешить с ней на фоне «зеркальной картины», возле этого зеркала вращается мир, отражаясь в нём. Это мир литературной игры во всё: в слова, судьбы, литературных персонажей, писателей, художников. И всё это, отражаясь, становится немножко иным, зеркальным, не таким, как мы себе представляли.

Сложно и путано объясняюсь, но Павич и сам не прост вместе со своей нелинейной прозой.

В общем «Вы сидите здесь добровольно и, пока не кончите читать, не выйдете из рассказа. И из зеркала в нем. Почему вы это делаете, понять нетрудно. Каждый человек всегда и везде пытается хоть чуть-чуть понять, кто он такой. Вот и вы сейчас пытаетесь это сделать. Всякое чтение — это попытка узнать, кто ты есть на самом деле.»

«С этого момента я понял, что во взрослую литературу я просто не пойду. Там плохо. Там хамски. Там дерутся за место. Там врут. Там убивают. Там не уступят ни за что, не желают нового имени. Им не нужна новая хорошая литература. Не нужна. Понимаешь. Там давят. Я бы сказал так, я решил скрыться в детскую литературу, уйти туда»

Так пояснил причины своего ухода в детскую литературу замечательный, талантливейший, удивительно чуткий к слову Юрий Коваль. И хорошо, что он стал детским писателем. Для детей всё должно быть лучшим. Я рада, что помню «Недопёска», и книжку, и фильм, в котором всё от этого удивительного человека: и сюжет, и песни, которые он исполняет очень здорово!

И всё же о книге. Язык удивительный, яркий, запоминающийся, легко дорисовывающий в воображении картинку:

Алюминиевый таз брякнулся на пол, заныл, застонал и выкатился из кабинета.

правда же слышно, как брякнулся этот таз из рук незадачливой Прасковьюшки? А ода красоте песца, сбежавшего со зверофермы?

О недопесок Наполеон Третий! Круглые уши, платиновый мех!

Ваша величественная черная морда обращена точно на север, и, как стрелка компаса, рассекла ее ото лба до носа белая сверкающая полоса!

Прекрасен, о Наполеон, ваш хвост -- легкий, как тополиный пух, теплый, как гагачий, и скромный, как пух одуванчика.

Одним только лишь этим хвостом укутай свою шею, вечный странник, и валяй хоть на Северный полюс.

О хвост недопеска! Ни лиса, ни соболь не похвастаются таким пышным хвостом цвета облака, которое тает в голубых небесных глубинах над березняком иль осинником. Торжественнейший хвост, формою похожий на дирижабль.

И при такой красоте его ещё и за шпица принимает плотник Меринов! Шпиц с мордой и хвостом песца, это же надо придумать! Да Меринов, видимо, этих шпицев и в глаза не видел!

А замечательный дошкольник Серпокрылов, готовый бежать с Недопёском хоть до Северного полюса! Защищающий Наполеона третьего, заботящийся о нём, уверенный в том, что зверь будет свободным!

И Вера, нет, не дочка плотника Меринова, а настоящая вера в то, что песец сбежит и доберётся до самого Северного полюса по-настоящему греет!

Так что читайте! Смотрите!

Слушайте! http://nashekino.narod.ru/nedopesok/nedopesok.html Это поёт сам Коваль! И поёт душевно и здорово!

Он не любит, чтобы его жалели. А зачем его жалеть? В этом мачо в инвалидной коляске столько таланта, столько жизни, столько силы. Тело его... подумаешь, тело, он сам не ропщет:

Другого тела у меня все равно нет и не будет. Приходится жить с этим. Оно меня устраивает, тело. Нет. На самом деле, я не шучу. Можно было бы пожаловаться, наверное, бывают тела и получше, но я не буду. Мое тело работает, грех жаловаться.

и добавляет:

Через пять минут разговора со мной любой нормальный человек забывает, что мое тело некрасиво.

Всё, что он написал в своей книжке — правда, но правда и то, что он по-настоящему любит жизнь. Это мы думаем, что он обижен судьбой, сам Рубен на неё не обижен, он не жалеет о том, что появился на свет и живёт больно и трудно:

Моё тело болит. Боль — это очень неудобно. Что поделаешь. Жизнь так устроена, за все надо платить. Если бы у меня было другое тело, это был бы уже не я. Болью и неудобствами моего тела я плачу за жизнь. Я живу как могу. Я не жалею.

Вот потому и ценна эта книга. Она не о беспросветном ужасе домов для инвалидов, детских домов... вернее, об этом но не только. Она о жажде жизни, о любви к ней, об умении бороться за каждое мгновение счастья, о том, что необходимо идти к людям:

Я парализован. Ноги не ходят. Зачем человеку ноги? Иметь здоровые крепкие ноги очень удобно. Ноги много для чего в жизни нужны, но если отбросить все неважное и не совсем значимое, то получается, что ноги человеку нужны главным образом для того, чтобы приближаться к другим людям. Есть люди с ногами и без ног, одни не хотят приближаться к другим, другие используют ноги только затем, чтобы стать выше. Это жаль.

И я понимаю тех девушек, которые влюблялись в него, потому что сила харизмы его огромна. Я восхищаюсь им!

В рецензии использованы материалы статьи Р. Гальего «Моё тело»

Я прочитала эту книжку в третьем классе, потом в пятом, девятом и так далее. Перечитывала и понимала, что с каждым разом становится «всё чудастее и чудастее», просто читала книжки в разных переводах, с разными иллюстраторами и восхищалась мощи таланта скромного, заикающегося математика, создавшего для девочки Алисы Лиддел такой вот мир, в котором всё не так, всё неправильно, в который можно бесконечно играть, как в виртуальную бродилку и плутать в языковой игре.

Книжка почему-то сейчас кажется мне совсем не детской, но, видимо, каждый возраст открывает в ней свой мир, свою дверцу, за которой очередной пирожок с надписью «съешь меня», валет, обвиняемый в краже котлет, болванщик и мартовский заяц, которые поссорились с временем, Черепаха Квази и её учитель Спрутик (потому что всегда ходил с прутиком), Лев и Единорог... Так много героев, и каждого запоминаешь по-особому. Один из любимейших — филолог Шалтай-Болтай.

Эта книжка восхищает далеко не всех, Кэрролла часто критиковали за чрезмерную экстравагантность, нелепость, отсутствие смысла. И всё же прошло уже почти полтора века, а сказка жива, волнует переводчиков, мультипликаторов, да и просто читателей. Кстати, о переводчиках (книга переводилась на русский 18 раз!): я больше всего люблю перевод Н.М. Демуровой, хотя в детстве обожала Б. Заходера. А версия В. Набокова совсем не понравилась.

Единственное, от чего становится грустно, так это то, что я не могу прочесть книгу на языке оригинала и насладиться подлинно английскими парадоксами. Остаётся мечтать:

Если бы это было так, это бы ещё ничего. Если бы, конечно, оно так и было. Но так как это не так, так оно и не этак. Такова логика вещей

«Он не только учил детей стоять на голове, он учил ученых стоять на голове. Какая же это была голова, если на ней можно было так стоять!» — писал о Кэрролле Честертон. Великая голова!

P.S. И последнее: «Ну, разве можно серьёзно относиться к книжке без картинок?!» Конечно, нет. Поэтому признаюсь в любви к мрачноватым, но прекрасным иллюстрациям Тенниела, хотя отдаю должное и Сальвадору Дали, всё-таки к такой книжке, полной абсурда, иллюстрации должны делать именно такие художники.

«Я буду писать рассказы о маленьких людях до тех пор, пока все не поймут, что короткий рассказ может иметь огромное воспитательное значение. В нем должны сочетаться юмор и глубокое чувство».

Вы спросите: «Зачем летом читать рождественские сказки?» Отвечу: «Чтобы понять, что чудеса существуют и мы сами можем их творить»

Именно об этом рассказы замечательного американского писателя. В них всегда выигрывает не тот, кто богат и успешен, а тот, кто любит и умеет жертвовать собой. Тот, кто пойдёт искать персики и достанет их даже тогда, когда это практически невозможно («Персики»), нарисует последний лист и тем подарит надежду на жизнь юной впечатлительной девушке, решившей почему-то умереть именно тогда, когда с дерева упадёт последний листок («Последний лист»), будет ради любимого выполнять тяжёлую физическую работу («Из любви к искусству»)...

Бывает, правда и по-другому: грошовый поклонник, которого ты отвергаешь, вдруг оказывается миллионером («Грошовый поклонник»)... Но тогда ты сама виновата: не суди о человеке по себе, не суди по его внешности, умей любить душу. Только тогда откроется тебе истина:

Но да будет сказано в назидание мудрецам наших дней, что из всех дарителей эти двое были мудрейшими. Из всех, кто подносит и принимает дары, истинно мудры лишь подобные им. Везде и всюду. Они и есть волхвы.

Эта цитата из одного из самых любимых рассказов «Дары волхвов». Дар — это когда рядом тот, кто любит тебя, кто, несмотря ни на какие обстоятельства, найдёт в себе силы подарить тебе чудо!

Пусть рядом с Вами, дорогие мои сообщники, будут такие люди!

Скажите, пожалуйста, много ли таких людей, которые других-то резать право имеют?

Почему вдруг рука потянулась к этому сложному, тяжёлому, мрачному произведению сейчас, летом, во время каникул? Просто открыла список, пролистала его и поняла, что ещё раз перечитывать этот мрак слякотной осенью — это вгонять себя в депрессию, а сейчас, когда совсем по-достоевски на улице жара стоит смертная и солнце палит просто, тьма не так страшна, наверное.

Роман действительно сложный, неровный, нервный, мастерски показывающий, как «недодуманные идеи» захватывают, заражают человека не хуже трихин, заставляют его совершать поступки не совместимые с гуманностью.

Ведь Раскольников добр, бескорыстен, отдаст последние деньги жене и детям Мармеладова, попытается не допустить, чтобы «жирный франт», ассоциирующийся у него со Свидригайловым, совратил девушку, вступится за Соню, оскорблённую Лужиным. Что же толкнуло его на жестокие поступки? Бедность заела? Убил, чтобы не умереть с голоду? В том-то и дело, что нет!

Идея о сверхчеловеке, столь популярная в начале XX века, волновала Ф.М. Достоевского уже тогда, он понимал всю опасность этой страшной идеи деления людей на «тварей дрожащих» и «право имеющих» на кровь по совести. Не бывает крови по совести. Раскольников это слышит от разных людей: от следователя Порфирия Петровича, пытающегося воздействовать на своего оппонента логическими, разумными доводами, от сони Мармеладовой, которая просто верит, что нужно обратиться к людям и Богу. Раскольников поверит Соне, почувствует с ней некое единство: убийца и блудница будут вместе читать историю о воскресшем на четвёртый день Лазаре и верить в искупление, хотя верить сложно, уж слишком жесток окружающий их мир.

И жесток он к таким людям, как Мармеладовы: загнанная Катерина Ивановна, чахоточная, сошедшая с ума от нищеты, пьянства мужа, жизни в проходной комнате, обуреваемая гордыней дворянка, Сонечка, казалось бы, втоптанная в грязь, вот только к ней никакая гряз не пристаёт, настолько силён свет её души, дети, вынужденные дрожать от голода, холода, тяжёлого характера матери и пьянства отчима.

А вот Лужиных мир этот принимает. Пётр Иванович — прагматик, он кафтаном своим с ближним не поделится, потому что себе в убыток жить не выгодно, и девушку в жёны будет подыскивать такую, чтобы помыкать ей и попрекать куском хлеба. И не придёт Лужну в голову мысль о вечности, похожей на закоптелую баньку с пауками, и не захочет он «отправиться в Америку», как Свидригайлов или покаяться как Раскольников.

Вот и встаёт в главного героя вопрос: «тому или тем жить на свете, то есть Лужину ли жить и делать мерзости, или умирать Катерине Ивановне?» Но на этот вопрос нет ответа, потому что человек не имеет права на него отвечать. И что же делать? Смириться? Ответ автора: да, смириться, жить по законам добра, как это делает Сонечка.

Сонечка… Сонечка… Вечная Сонечка, пока мир стоит.

Ну, и ещё один персонаж — это Петербург, страшный город, вампир, сводящий с ума, своими дворами-колодцами, грязными лестницами, комнатками-гробами, жарой и вонью, порождающий ужасные идеи и сны. Соучастник преступления Раскольникова. Жёлтый город, с «круглыми столами овальной формы» подталкивающий к сумасшествию:

А Всевышний играет в молчанку,

Сверху сыплется влажная пыль,

И вселенная мокрой мочалкой

На соборный намотана шпиль.

Ты уйдешь из Петровской столицы

Не в классически-огненный ад, —

В Вечность серую, в баню к мокрицам,

К паукам, что на стенке кишат…

В двух шагах от такого Эреба

Оглянись, передумай, должник…

Петербургское мутное небо

Тихо капает за воротник.

Равнодушный к тебе, невеселый

Город мокнет под мелким дождем,

Шпилем, будто осиновым колом,

К этой утлой земле пригвожден.

(В. Шефнер)

Да, произведение неоднозначное. Для меня, например, убийца и блудница, понятия несопоставимые, а ещё я не очень верю в Разумихина, а вот Порфирий Петрович и Свидригайлов очень интересуют меня. Поражает то, что основное действие романа, вместившего в себя так много судеб и событий, укладывается в несколько дней. Мыслей много, буду думать.

P.S. И не одна буду, столько людей пытались это произведение осмыслить В. Пьецух в «Новой московской философии», Б. Акунин в «Ф.М.», В. Шефнер в «Исходе Свидригайлова»... И действительно достойное раздумий произведение.

Это вторая книга Дж. Кутзее, которую я прочла. Я не разочарована. Книга интересная, хотя и содержит множество спорных моментов.

Показать жизнь писателя через его же произведения — очень сложная задача, тем более, что если одним из действующих лиц становится пригвождённый шпилем, словно осиновым колом к этой утлой земле Петербург (про утлую землю и кол не я придумала — Вадим Шефнер, тоже по поводу Петербурга Достоевского). Что сказать? Петербург удался. Именно таким его Достоевский и изображает: углы, каморка, в которой проживает Достоевский, тёмные лестницы, запахи... И населён этот достоевско-кутзеевский мир персонажами великого писателя: здесь мы и проститутку Соню встречаем с детьми, и Амалию Карловну, узнаём, что в Твери живёт Марья Лебядкина.

Да, Петербург Достоевского, но всё-таки будто из викторины о Достоевском. Постмодернистский. Такое ощущение, что это тот Петербург, про который не Достоевский, а мы, ученики филологического класса, а потом и факультета писали в сочинении. Слишком в него всего много из Достоевского натащили. Бесконечные детали, детали, детали... (Хотя тут я скорее всего не права, это и есть от Достоевского, помню, он говорил где-то: «Мелочи, мелочи — главное»).

И Достоевский получился такой, каким его увидел Фрейд. Такое ощущение, что при разработке образа Кутзее обращался-таки к статье «Достоевский и отцеубийство». Уж слишком мрачная и патологическая личность получилась. «Не «народная расправа» — «сыновняя»: вот что лежит в основе всех революций, зависть отцов к женщинам их сыновей, помыслы сыновей о том, как бы отнять у отцов их денежную мошну». По-моему, так чистой воды Фрейдизм.

В общем, интересно, но беспросветно. И получается по Кутзее, что мир Достоевского — это «место, где тебя бьют» .

Если бы он вел дневник своих мучений, там было бы всего одно слово: Я». (с)

Бывают книжки, которые открываешь и понимаешь: всё про меня. Когда я увидела эту небольшую книжку с очаровательно-грустным крысёнком на обложке и прочитала в аннотации, что это первый роман Сэма Сэвиджа, профессионального адвоката, и что начал он свои художественные произведения писать, когда ему было за 60, т.е. когда уже многое в жизни понято, осознано и прочитано — не раздумывала ни минуты: купила и начала читать ещё в автобусе. Проехала 5 остановок, потому что почти всё там было про меня....

Конечно, я не тринадцатый крысёнок в семье и родилась не в книжном магазине (иногда жаль бывает, кстати), но в остальном... Я так же, как и Фирмин, начала свою читательскую деятельность с того, что буквально пожирала книги, одну за другой, без разбора.... Жила в книжке, пока читала, а потом путалась и забывала разные подробности, литературных героев, авторов, города и страны. Но с годами вкус к чтению воспитывался, и я стала задумываться о том, ЧТО мне интересно, а от чего вполне могу отказаться, чем подлинно хорошее произведение отличается от подделки, яркой красивой фальшивки. И так же, как и Фирмин, я переселилась в мир литературы, обжила его и чувствую себя в нём гораздо комфортнее, чем в любом другом.

Но это всё так.... лирическое отступление на заданную тему. А книга? Книга замечательная, она написана от лица мышонка, которому литература заменила жизнь. Он родился в книжном магазине, да так и остался в нём жить, когда все остальные братья и сёстры ушли искать своё счастье. Он проживает жизнь каждого литературного героя и даже порой додумывает судьбы персонажей и писателей, он любит кино и красивых женщин, он страшно не любит свою внешность, зато понимает Ф.М. Достоевского, Ш. Бронте, У. Фолкнера и Г. флобера.... Имена можно перечислять долго, как и названия произведений.

Вообще, прочитав книгу Сэвиджа, в которой масса ссылок и цитат, аллюзий и биографий, я действительно лучше начала понимать некоторые произведения. Книга местами необыкновенно печальная, порой немного смешная, иногда даже чуть циничная... но трогательная. И с прекрасными графическими иллюстрациями.

Многие ли из нас, читателей, могут сказать как Фирмин:

«Даже сегодня, стоит только перечислить названия, и меня душат слезы. Вот, декламируйте, повторяйте за мной вслух, медленно, с чувством, с расстановкой, и у вас сердце зайдется. «Оливер Твист», «Геккльберри Финн», «Великий Гэтсби», «Мертвые души», «Мидлмарч», «Алиса в Стране Чудес», «Отцы и дети», «Гроздья гнева», «Американская трагедия», «Питер Пэн», «Красное и черное», «Любовник леди Чаттерлей».»

Читайте, господа

Именно благодаря этой книге я поверила в существование так называемого «английского юмора», а потом уже был Вудхауз...

Произведение очень весёлое, повествующее о похождениях троих друзей Джерома, Гарриса и Джорджа, ну и о Монморанси, конечно же, забывать не стоит: ему в книжке отводится одна из главных ролей. Друзья — люди своеобразные: ироничный, но и чувствительный, даже немножко сентиментальный Джером, прагматичный Гаррис, которого ничем не проймёшь и который никогда не плачет «неизвестно почему», Джордж, чувствующий жажду примерно в одно и то же время и Монморанси — самый разумный, приспособленный к жизни и неунывающий из этой четвёрки.

В книжке смешно всё: и то, как рассказчик обнаружил у себя кучу болезней, перечитав медицинский справочник, и то, какой рецепт для лечения он получил:

«1 фунтовый бифштекс и

1 пинта горького пива

каждые 6 часов.

1 десятимильная прогулка

ежедневно по утрам.

1 кровать

ровно в 11 ч. вечера.

И не забивать себе голову вещами,

которых не понимаешь».

и важные собрания, на которых избирался маршрут, и само путешествие, и знакомство с тремя леди. Сюжет выстроен будто бы в жанре романа-путешествия, но главное здесь — те миниатюрки, при помощи которых автор раскрывает характеры героев, особенности национального джентельментства, а также неповторимый юмор. Многое просто растаскала на афоризмы и теперь активно пользуюсь.

Когда читала в первый раз, хохотала прямо в автобусе так, что попросили почитать вслух. Такого весёлого, беззаботного и не несущего совершенно никакого негатива произведения мне ещё, пожалуй, в жизни не встречалось. Поэтому всем, у кого на сердце осень, советую вернуться в лето, прочитав об этих удивительных приключениях!

В детстве эта книга казалась мне доброй, смешной, приключенческой сказкой. Но ведь с хорошими книгами всегда так: сколько раз перечитаешь, столько смыслов для себя и откроешь. Сейчас произведение немецкого писателя Дж. Крюса показалось глубоким и грустным.

«А тот, у кого в большом богатом городе так мало денег, нередко становится угрюмым и завистливым. И дело тут не только в людях, тут дело в самих переулках»

И вспоминается вдруг Достоевский с его «умышленным» городом, и Диккенс с его лондонскими трущобами. Но не всегда в этих тесных переулках живут угрюмые и завистливые, порой здесь обитают весёлые люди, которые умеют смеяться так заразительно, что позавидует любой богач:

«когда вы были маленьким мальчиком из переулка, господин Талер, вы пронесли свой смех через столько непостижимых зол и невзгод, что он закалился и стал твёрдым, как бриллиант. Ваш смех не подвластен разрушению, господин Талер! Он несокрушим».

Но чтобы смех стал таким, действительно, нужно пройти через массу бед, обид, унижений, голода, и при этом не потерять себя, не озлобиться, уметь видеть в жизни не только плохое и дружить по-настоящему.

Конечно, на этом пути множество искушений, причём вполне дьявольских, в духе барона Терча. Ведь только повзрослев, можно понять, как это страшно и скучно жить в мире сделок, цифр, контрактов и совсем не уметь радоваться. Терч это очень хорошо понимает, а Тим не сразу. Зато потом навсегда принимает истину, что смех не сравнить с деньгами, властью, могуществом, что с чертями, а барон Терч и впрямь этакое воплощение дьявола, бороться надо только весёлым смехом, закалённым в борьбе с трудностями.

Познав эту истину Тим исчезает, а появляется владелец самого весёлого театра в мире. А почему этот театр называется «Ящик с маргарином»? Узнаете, если прочитаете книгу!

Так эту книгу мог написать только человек обречённый и знающий, что он обречён. Когда тебе уже всё можно говорить, не щадя себя, не задумываясь о последствиях, честно и искренне, жестоко и правдиво как в последний раз. Энтони Бёрджес так и писал. «Эта чертова книга — труд, насквозь пропитанный болью», — скажет он позднее о своём романе.

Вертится земля, этот вонючий заводной апельсин, а крошка Алекс — подросток из вроде бы вполне благополучной семьи (полной по крайней мере), тонко чувствующий музыку, мыслящий, но его разъедает внутренняя агрессия, которую ничем не заглушить, даже великолепными произведениями Бетховена. И тогда он собирает своих друзей Тёма и Джорджика и отрывается на всех, кто попадётся на твоём пути: на старикашку, на семейную пару, на старую художницу. И никакой пощады. Жестокость. Жестокость. Насилие.

А потом он сам станет жертвой. Жертвой эксперимента, убивающего в человеке склонность к насилию и жертвой людей, которых когда-то не пощадил. И они будут так же беспощадны к нему все, вплоть до безобидного вроде бы «любителя кристаллографии» и таких же старикашек. Ибо жестоки не только подростки (их как раз-таки Бёрждес успокаивает: это пройдёт с возрастом, потерпи, будто бы говорит он), но и мир вовсе не ласков. Вонючий заводной апельсин.

Сильная книга. Единственное, что мешало, это то, что те жаргонные слова, которые произносит Алекс, звучат всё же не так, как должны были, ну, тут ничего не поделаешь, чужой язык, а тем более его жаргон — потёмки.

Легкие изнутри

к горлу всплывают будто.

К свету, как пузыри,

Боль уходит под утро.

Слышу воющий страх

Там, под кожей, ночами.

Это сердце впотьмах

Рвется к солнцу толчками

Вы решили стать поэтом и не знаете, как делать стихи? Познакомьтесь с кратким руководством известного писателя Мишеля Уэльбека.

Во-первых, чтобы стать поэтом, нужно страдать, развивать в себе чувство обиды.

Во-вторых, овладейте мастерством: изучите строфику, рифмы, научитесь говорить членораздельно. «Никогда не «работайте». Писать стихи — это не работа, это назначение.»

В-третьих, ВЫЖИТЬ!

В-четвёртых, бить по болевым точкам, не бойтесь, «теперь вы один на один с вечностью».

Если Вы будете следовать всем этим рекомендациям, то будете писать примерно вот такие стихи:

Да сгинет все, что свет.

Живущие на солнце созерцают нас безучастно:

Мы у земли в плену, на всех земная мета.

И наши мертвые тела истлеют, это ясно.

Мы никогда, любовь моя, не станем светом.

Отличный цикл маленьких повестей о детях и мировых религиях. Вот только интересуюсь: чего это «Миларепу» до сих пор никак не переведут. А так, всё очень трогательно.

Особенно поразила первая повесть, рассказывающая о последних десяти днях двенадцатилетнего Оскара. Мальчик, умирающий от лейкемии, пишет письма Богу и проживает благодаря фантазии в один день десять лет, таким образом проходя все стадии человеческой жизни: юность, зрелость, старость. А так же взросление, любовь, радость, горечь расставания. Оскар умирает «насыщенный днями», и последнее письмо Богу отправляет уже сиделка, которую мальчик звал Розовой дамой, просто сиделки во Франции облачены в форму розового цвета. Очень трогательное произведение, написанное автором, пережившим трагедию: у него от рака умерла жена, которую он очень любил. Повесть немножко похожа на «Маленького принца», такая же грустная и искренняя, философичная и простая.

До Библиополиса по Кровавой трассе мимо речки Мертвечихи в Скрипторий

«Читатели, живые адресаты живой литературы, заслуживают интересной истории во всей ее подлинности. Ладно, будет и то и другое: и посвятит он свою книгу писакам халтурщикам».

«Дальний умысел» Тома Шарпа мне посоветовали прочитать, когда я стала восторгаться «Уилтом» и мне казалось, что так уморительно, так живо и зло написать уже невозможно: должна же быть какая-то вершина. Очень здорово, что я ошиблась, потому что этот роман английского сатирика понравился гораздо больше.

Эта книга посвящена литературе и всем тем, кого она питает духовно и материально: в ней проживают удачливые литературные агенты и миллионеры издатели со своими силиконовыми жёнами 1935 года издания, неудачливые писатели и строгие критики, поборники морали, тайком пописывающие чуть ли не порнографические романы, скромные владелицы машинописных бюро, пытающиеся любым путем заарканить мужчину и жители странного города Библиополиса, поклоняющиеся по воле автора монографии, посвященной нравственности в литературе…

Итак, главный герой этого романа – литература современная. Какая она? Какой хотят видеть её читатели? Что от неё ждут? «Секс и кровь, забористый сюжет, любовные перипетии, загадки и тайны, а в придачу еще намек на значительность, на культурный вклад» — вот что нужно, чтобы наши современники признали книгу бестселлером. Меня лично особенно порадовал последний пункт, намёк на значительность – это очень точно!

В центре повествования роман «Девства ради помедлите о мужчины» таинственного автора, который пуще всего бережет своё инкогнито, ради конфиденциальности отказываясь даже от положенных ему миллионов. Произведение неизвестного автора соответствует всем канонам бестселлера, но в современном мире рекламы нельзя же без раскрутки: надо, чтобы автор разъезжал по миру, давая интервью, чтобы он был странной личностью, чтобы собирал толпы поклонников. Кто годится на эту роль? Может быть, писатель-неудачник, который умеет только читать монографии и плагиатить у столпов мировой литературы? А если он ещё скромный девственник-пуританин, а ему приписывают произведение такого вот плана: «Похабщина — это не то слово. Воображение, начертавшее – если воображение может начертать – эту эпопею бесстыдства, – такого воображения не хватало маркизу де Саду»? Из этого получается очень смешное произведение о том, что есть успех.

Очень понравилось, что роман динамичный, в нем все время что-то происходит: взрываются яхты и катера, горят особняки, пропадают люди, «покойники» шантажируют вполне даже живых, литературные агенты ведут расследования, бывшие жены издателей становятся проповедниками… Масса событий, остроумные комментарии к ним, очень точный и неожиданный финал: книга в книге о книге!!!

Кто-то утверждает, конечно: «Книги — это для тех, кто не находит себя в жизни. Дело делать — кишка тонка, вот и читают». Это бессовестная ложь! Писательство, как мы уже поняли, это ДЕЛО, причем опасное для жизни и репутации!

Читать всем обязательно и немедленно! Хорошее настроение обеспечено!

P.S.: Адрес, данный в заглавии, вы найдете в книге. Именно здесь вы можете встретиться, если проследуете в СКРИПТОРИЙ с самым лучшим писателем, главное изобретение которого — «полуиспарившиеся чернила», поможет его имени остаться в веках, когда печатные книги исчезнут и забудется имя Диккенса. Ведь литература — это вечное переписывание...

В себе две расы ощущаю вновь:

индейца — сердце, но испанца — кровь.

На двух материках моя тропинка. (Х.С. Чокано)

С латиноамериканской прозой знакома плохо: немного Маркеса, немного Борхеса, капельку Кортасара – вот и всё знакомство, поэтому сборник покупала с опаской и надеждой на то, что понравится, потому что название заинтриговало, да и о дуэли подумывала (надо же откуда-то вдохновение черпать)

Сборник очень интересный. Он открывается вступительной статьёй одного из переводчиков, в которой тот пытается объяснить магию латиноамериканской литературы, а также очень кратко осветить её историю. Мне особенно понравились те цитаты, которые использует автор: кто точнее, чем сам писатель может рассказать о том, что такое фантастика, которой наполнены все рассказы.

Поскольку под одной обложкой собраны очень разные авторы, о каждом понемножку.

Хусто Сьерра Мендес — мексиканский писатель и министр изящных искусств — представлен в книге одним рассказом «Желтая лихорадка». Это произведение о том, как европеец открывает для себя необычный континент, привнося в него свои взгляды, верования, но Латинская Америка – страна, наполненная своими легендами, они пропитывают сам воздух, которым не всякий может дышать, и трагедия неизбежна. Но как прекрасна эта страна! Эту красоту писатель и пытается донести до нас, показать своё восхищение:

«Это была капля воды из Мексиканского залива, окаймлённого необозримой линией раскаленного побережья и схваченного клещами низменных, утопающих в цветах и зелени пальм полуострова… и среди вод залива Антильские острова были похожи на вытянувшиеся в цепочку и готовую к полету птичью стаю»…

Хосе Марти – кубинский поэт, революционер и общественный деятель – представлен здесь сказкой «Креветка-волшебница». Версия сказке о золотой рыбке, причём именно по-латиноамерикански жестокая. Действие происходит недалеко от России, на берегу Балтийского моря. Как водится старик (Лоппи) и старуха (Масикас), вместо рыбки креветка, которая наказывает за жадность.

Рубен Дарио – никарагуанский поэт (и прежде всего поэт), который, кстати, писал статьи о русской литературе. Его творчество в книге представлено довольно широко: здесь и рассказы «Глухой сатир», «Лунный свет», «Рождение капусты», и сказка «Утраты Хуана Добряка» (тоже очень похожие на версию золотой рыбки), и «Танатопия», повествующая о единстве мира живых и мертвых. Даже не знаю, можно ли эти короткие истории назвать рассказами, скорее стихотворения в прозе, эссе о прекрасном. Особенно люблю совсем коротенький рассказ «Воскрешение розы»! «Жил на свете человек, и была у него роза – она выросла прямо из сердца…» Кстати, из рассказа «Таинственная смерть брата Педро» сам Маркес позаимствовал один эпизод для своего великого романа.

Клименте Пальма – перуанский прозаик. «Белое поместье» — рассказ о попытке удержать рядом возлюбленную, которая умерла, но жила и не только в воображении: она родила дочь, оставила рисунки и письма. Что удерживало её на земле целых два года? Можно ли это объяснить с точки зрения рацио? Не знаю!

Леопольдо Лугоньес – аргентинский поэт, прозаик, которого Х. Борхес считал своим учителем. Эти рассказы затрагивают разные темы: гибель Гоморры, попытка вырастить фиалку преисподней, раздвоение личности, раскрытие тайны Дона Хуана, попытка воспроизвести беседу Гамлета и Дон Кихота (ну, это мне почему-то Тургенев вдруг вспомнился, который эти образы сопоставлял, вот и у Лугоньеса есть похожее в беседе двух лунатиков). Темы разные, но объединяет все эти рассказы нечто непостижимое разуму, фантастическое, что вторгается в реальный мир и нарушает его законы.

Орасио Кирога – уругвайский прозаик, который пишет в основном о соседстве человека с животным миром, о единстве этих миров, о том, что животные порой умнее человека. Притчи это или сказки? Немного того, немного другого, но читать было интересно и про то, как крокодилы боролись с военными кораблями, и про то, почему у фламинго красные ноги, и про смелого и хитрого попугая, и про гигантскую черепаху, благодарную человеку. Выбивается из подборки, пожалуй, только рассказ «Корабли-самоубийцы», зато в концепцию сборника в целом это произведение вписывается прекрасно.

Абрам Вальделомар – перуанский прозаик. Название его рассказа послужило заглавием для всего сборника. «Глаза Иуды» — рассказ о предательстве и наказании за него. О возможности или невозможности простить предательство. О странном обычае сжигать чучело Иуды (хотя сжигаем же мы куклу-Масленицу).

Завершается книга краткими сведениями о каждом из писателей, чьё творчество представлено в антологии и комментариями к рассказам.

Как вы уже поняли, Латинская Америка – страна сказок, легенд, единства испанского с индейским, человека и мира.

Я выдумал тебя — я существую;

орлица, с берега, из тьмы слежу я,

как гордо ты паришь, мое созданье,

и тень твоя — сверкание огня,

из-под небес я слышу заклинанье,

которым ты воссоздаешь меня. (Хулио Кортасар)

«Почему люди так живут? Почему одни злые, другие добрые? Почему есть такие, которых все боятся, и такие, которых никто не боится? Почему у одних есть дети, у других нет?»

Я это произведение очень люблю, но перечитывать не могу, да и не нужно, помню всё: и о матери-оленихе, и о дедушке Мамуне, добром, но бессильном перед злом, о жестоком, подавляющем всех своей грубой силой Орозкуле. Я настолько сильно переживала трагедию мальчика, просто болела ей. Хотелось верить, что он, не знавший ни отца, ни матери, превратился в рыбу и уплыл туда, где белый пароход его мечты, где отец, где нет смерти, где живут легенды.

«Детская совесть в человеке-как зародыш в зерне, без зародыша зерно не прорастает. И что бы ни ждало нас на свете, правда пребудет вовеки, пока рождаются и умирают люди»…

Или серию нужно начинать читать сначала, или просто футурологические детективы с налётом авантюрного романа совсем не по мне. Мучила, мучила, ничего не вымучила. Герои ненастоящие, хоть автор уверена, наверное, что люди вот такие андроиды и есть на самом деле. Миллиардер с загадочным прошлым, красавец и авантюрист, его жена, бесстрашный полицейский, дворецкий, якобы английский юмор, маньяк, приглушающий свет в жертвах. Всё это свалено в огромную кучу страниц, разбираться в которых не слишком-то интересно.

Домучила и забыла. Помню одно: больше не читать!

«Я не чародей, я агент цивилизации»

- Но разве не в этом разница между человеком и роботом. Векс?

- В чем? В способности строить воздушные замки?

- Нет, в способности воспринимать их всерьез.

Я до недавнего времени фантастику вообще не читала, считала её чем-то непонятным и окололитературным, кроме Лема, пожалуй. Чтобы меня разубедить, друзья насоветовали множество разной литературы.

Одним из таких советов был роман Кристофера Сташеффа «Чародей поневоле». Имя для меня новое, поэтому за чтение бралась с опаской, но роман оказался очень симпатичным, немножко наивным, с долей ненавязчивого юмора, так что прочитала я его за несколько дней.

Жанр произведения определить довольно сложно: поначалу кажется, что имеешь дело с научной фантастикой (межгалактические путешествия, роботы, космический корабль), но потом понимаешь, что попадаешь в мир фэнтези с колоритом средневековья, ведьмами, феями, эльфами…

Главный герой – представитель организации «ПОИСК (Почетное Общество по ИСКоренению нарождающегося тоталитаризма» — путешествует по разным планетам для насаждения демократии, несмотря на то, что родился он на планете, населенной исключительно аристократами и … роботами. Род, или Родни Д'Арман, живёт ради Мечты – «Едином Правительстве Объединенной Галактики (демократическом, разумеется)». Он, конечно же, рыцарь без страха и упрёка, который всегда готов защитить женщину, слабого, добиваться справедливости и искать истину. А какой же рыцарь без оруженосца? Вот и у Рода он есть, как вы, наверное, догадываетесь, он робот по имени Векс. Всем этот Векс хорош, кроме того, что в стрессовых ситуациях впадает в кому и отключается (просто бракованный, но преданный и доброжелательный, поэтому Род его терпит).

Что же за планета, демократию на которой должны спасать неразлучные друзья? Она похожа на Землю, правда, ночью её освещают три луны, а в остальном… Наверное, именно поэтому здесь и поселились когда-то колонисты, обожавшие средневековье и сбежавшие с цивилизованной Земли, прихватив с собой тех, «в ком нашли «поэтичность души», хотя, одному богу известно, что это такое».

И мы действительно попадаем в довольно мрачное место, где постоянно ведутся междоусобные войны, где правит юная королева-ведьма, слишком неопытная для ведения правильной политики, где в правление вмешиваются представители «высших» цивилизаций… «Смешанная культура, заботливо вобравшая в себя наихудшее из того, что могла предложить старушка-Земля». В этом приходится разбираться, с врагами бороться, совершать буквально революцию для изгнания советников.

Множество приключений, заговор отравителей, собрания и митинги, шабаши юных ведьм и чародеев. Ну, и конечно, любовная история. Всё это ждёт тех, кто захочет познакомиться с романом.

Читается он легко, несмотря на то, что написан довольно давно. Финал в общем-то ожидаемый, но может быть, это и хорошо. Ведь герой живёт ради Мечты, а они должны сбываться.

Говорят, что это произведение похоже на «Трудно быть Богом», но это несколько натянутое сравнение. Род – не дон Румата: он не сомневается в своей правоте, и того трагизма, который есть у Стругацких, у Сташеффа нет и в помине, да он и не ставит перед собой такой задачи. Они разные, но это здорово!



«Наверное, не существует пределов ужаса, который может испытать человек».

Полностью согласна с этими словами Стивена Кинга, великого мастера повергать нас в этот ужас.

«Суть жизни — Страх и благородная, безнадежная битва с ним».

Этот роман я читала взахлёб с фонариком и под одеялом. Просто не могла оторваться от истории Луиса Крида, пытающегося спасти свою семью от смерти. Мрачная атмосфера, дом, лес, «хладбище домашних животных», старинные индейские поверья... Запах смерти, всё это сковывает и заставляет вздрагивать от собственной тени.

Роман о безысходности в борьбе человека со смертью, с судьбой. Смерть и воскрешение. Смог ли кто-нибудь из нас устоять перед искушением воскресить любимого человека (ну, или даже кота, к которому привязан долгими годами жизни ), пусть он станет другим, пусть... Но за это придётся платить. Дорого. Слишком.

«Так трудно перенести Смерть… все равно, смерть домашнего зверька, друга или родственника… а когда она приходит, нельзя превращать это в… в черт побери, в аттракцион… л-лесную лужайку для з-зверушек!..2

Этом моя любимая книга у Стивена Кинга. В ней автор очень точно воспроизводит психологию человека, который иногда настолько желает получить какую-то вещь, что готов идти на любые сделки даже с дьяволом ради осуществления своей мечты. Тем более, если дьявол в общем-то мил и уверяет, что не попросит многого: так небольшая шалость, немного злая шутка: закидать чьи-то простыни грязью, например, неужели это такой страшный грех, который может повлечь за собою трагедию? Оказывается, может.

Ох уж эти необходимые нам вещи, за которые «душу готовы отдать» и мальчишка, и старик. И за ценой не стоят, разве стоит задумываться, ведь можно заполучить вкладыш с любимым бейсболистом, щепочку, оставшуюся от самого Ноева ковчега или бесценную фотографию Элвиса, короля рок-н-ролла? Желание застит глаза. И уже не понимаешь, что дьявол всегда хитрее.

Продавец мечтаний. Заманчиво? Вы живёте в маленьком провинциальном городке? Тогда мистер Гонт идёт к вам. Ждите открытия!

Рубен Гальего, или как его иногда называют, мачо в инвалидной коляске, прочно вошёл в мою жизнь сразу после того как прочитала его первую книгу. Зарегистрировалась на его сайте, следила за его интервью, статьями о нём, а потом прочитала эту, вторую книгу.

Рубен пишет, конечно, прежде всего о себе, его герои — это инвалиды, которых судьба сделала одинокими, забросила в интернат и заставила там выживать. Тяжёлые будни, когда не то что каждый шаг, а и каждый глоток порой даётся с трудом. Умный и смелый Миша и добрый, эмоциональный Рубен встретились, чтобы стать друзьями на тот недолгий век, что был отпущен одному из них. Рассказы о дружбе всегда трогают, особенно если они такие искренние.

Книга состоит из маленьких рассказов. Каждая миниатюра — отрывок из жизни. Они живут, несмотря ни на что

«Мне повезло, Мише тоже повезло. Он должен был сдохнуть в приюте для душевнобольных, потому что плохо учился и не слушался старших. Я должен был спокойно умереть в обычном доме престарелых. Я был хорошим мальчиком, я хорошо учился и никогда не спорил со взрослыми. То, что мы оказались в одном заведении, не совсем совпадало с традиционными историями про плохих и хороших детей. Но на правильные истории нам с Мишей было плевать, мы хотели жить, всего лишь хотели жить, ничего больше».

Пока могут. Остаётся толко один, чтобы рассказать нам обо всём этом. Если мы услышим, конечно.

Очень и очень странная книга, тягучая, с массой подробностей, вроде бы должна скуку навевать, а я почему-то оторваться не могла от судьбы Микаэла, бредущего по пути одиночества, не желающего ничего общего иметь с людьми обрекающими на эти муки друг друга и обречёнными их терпеть. Он видит свой долг только в уходе за немощной матерью, он не страдает от своего уродства, он не хочет подчиняться, но это не бунт на коленях. Он уходит, потому что не может жить среди жестокости и несправедливости и находит недолгую гармонию в выращивании овощей и уходе за ними. Овощи питаются соками земли и он тоже хочет жить так же. Не получается — значит и не надо!

Повествование почти бесстрастное, но мы видим за ним автора, странного, но честного и искреннего человека. Кутзее — редкое явление в современной литературе. Надо читать ещё!

«Полдень обещал быть изумительным» или «Что может быть хуже идиотки в лесу?»

Честно могу сказать, что читала я книжку прежде всего ради одного рассказа «Золотой полдень». О нём и поведу речь.

Я обожаю «Алису в стране чудес» и всё с ней связанное. Поэтому прочитала и сравнила все (даже такие своеобразные, как «Аня в стране чудес» В. Набокова ) переводы, все комментарии и критические статьи... А про этот рассказ мне друзья говорили давно, правда, никто из них не помнил названия и автора, поэтому считала безымянным фанфиком и искала что-то похожее. Вот и нашла, вот и познакомилась с весьма и весьма оригинальным взглядом на данный сюжет, вернее даже на историю создания «Алисы...»

Кто любит аллюзии, фэнтези, создателя Алисы Чарльза Лютвиджа Доджсона, а также Анджея Сапковского, того приглашаю в страну чудес.... Правда, попасть туда теперь можно только одним способом, употребив «наркотики и алкоголь».. Вот тогда вы и встретите главное действующее лицо и рассказчика Честера, разумеется, так зовут чеширского кота, Мартовского зайца — главного психоаналитика страны и поклонника Фрейда, жестокую королеву Мэб, летучую мышь Радэцки.... ну и чуть позже самого Чарльза Лютвиджа, пропагандиста дагерротипов, считающего, что для книги наступают последние дни, и что двадцатый век будет эрой изображений.... Вот тогда вы и узнаете, «как получилось, что умирающая дочка декана колледжа Крайст-Черч, вместо того чтобы отойти в мире, не пробуждаясь от тяжкого сна, блуждает по Стране», увидите битву воинов «Queen of Hearts» с Честером,

узнаете, что и кто может излечить больного ребёнка... В общем, вас ждёт множество приключений, сказала бы, довольно жестоких, но интересных.

Честно скажу: рассказ остроумный, Сапковский мастер языковой игры, переплетающий в повествовании разные языки (французский, английский), забавляющийся игрой со смыслами, литературными образами... Мне, безусловно, понравилось, но детям я бы его читать не давала, это точно. Ибо можно нарваться на те слова, которые произнесла Алиса в адрес Мартовского Зайца и Болванщика: «Вы чокнутые, — сказала Алиса. — И вульгарные.» Да и зачем разрушать детскую веру в сказку????

«Я верю в очищение души через игру и веселье».

Иногда нужно читать книги, которые содержат наивные, прописные, но всё же истины, которые подтверждают, что живём мы не напрасно, что главное — это любить, что всё будет супер!

Не скажу, что книжка гениальная, но она хорошая и правильная. У каждого в жизни бывают моменты, когда рассыпается всё, что держало на этом свете и хочется сесть и зарыдать, а потом всё бросить, у каждого бывают моменты, когда просто надо остановиться и посидеть в ванной втроём (ты, вакуум и фотоны), постучать мячиком об стену, постучать по доске или заняться чем-то, чем не занимаешься в «нормальной» жизни. Это нужно, чтобы вернуть себя на трудный путь под названием жизнь и любовь.

Книга простая, написана простым языком. Она про то, что «планы и мечты — это разные вещи», про то, что «любовь — главное», про время, велосипед и мячик и ещё много много вещей, которые есть в нашей жизни.

В начале книги «потерянный» герой желает, жаждет лишь одного, чтобы найти себя, свой путь, не быть просто бакалавром без будущего, без настоящих ценностей. И к финалу он обретёт почти всё, потому что у него появится Лиза, он найдёт общий язык с братом, он поймёт, что жить не так уж плохо, когда нет пустоты, которую постоянно надо заполнять!

С Татьяной Толстой я познакомилась благодаря телевизионной программе «Школа злословия». Я поняла, что женщина эта интересная, образно мыслящая, остроумная, и конечно, склонная к злословию. Потом была встреча с прозой. И вот теперь окунулась в публицистику.

Начнём с названия. Честно скажу, по-моему, название не соответствует содержимому книги. Статьи, предложенные Татьяной Толстой, безусловно, интересные, но уж совсем не сладкие, даже если речь в них идёт о солнечной Италии.

Очень интересным показался раздел «Сны». Я вот тоже Петербург таким вижу, городом страшных и прекрасных снов. «Царь построил город своего сна, а потом умер, по слухам, от водянки; по другим же слухам, простудился, спасая тонущих рыбаков. Он-то умер, а город-то остался, и вот жить нам теперь в чужом сне»... И Чехов здесь же с «Дамой с собачкой» и «небом в алмазах». Включаешься в культурную традицию и чувствуешь себя по-другому, частью этой культуры.

Меня особенно позабавил второй раздел, который Татьяна Никитична назвала «Ужасы». Первый ужас — это «Квадрат», положивший начало «концу искусства». Так и вижу этих экспертов, которые, сгорая от стыда, раздают премии «художнику, расставлявшему пустые рамки вдоль реки; другому, написавшему большую букву (слово) «Я», отбрасывающую красивую тень; группе творцов, организовавших акцию по сбору фекалий за собаками в парках Петербурга» и прочим творцам. Прошлась Толстая в этом разделе и по творениям Церетели, и по Якубовичу... права, конечно.

«Пуговицы» о вещном мире и вечности. Мир без вещей представить нельзя — они частички времени, но мир из одних вещей — это уже слишком!

Да и вообще чтение было интересным, сарказм, звучащий в словах Толстой, приемлемым, жаль публицистика довольно быстро устаревает. Хотя историю про Толстого и смерть запомню, наверное, навсегда.

Люди — странные создания, мучимые глобальными страхами, они загоняют себя в глушь, живут на подножном корму, прячутся, желая сохранить свои жизни и жизни своих детей. Да, мир не таков, каким бы нам его хотелось видеть. Но разве это выход — бежать?

Выход — считает глава семейства, занятый только проблемами прокорма и маскировки, уверенный, что в очередной раз удалось скрыться. Да разве же от жизни скроешься? Много вопросов вызвало произведение: нужно ли вернуться к прошлому и жить жизнью «естественного человека», пока не вымерли все? есть ли будущее у людей, собирающихся строить новую цивилизацию? стоит ли бежать от жизни в леса?

Каждый на эти вопросы ответит по-своему.

От книги не ждала ничего особенного, но неожиданно понравилось и даже очень. Коралина, конечно же, «дальняя родственница» Алисы из Страны Чудес, их многое роднит: любопытство, путешествие в иной мир, удивительный кот... Коралина такая же ИССЛЕДОВАТЕЛЬНИЦА, как и Алиса. Ей всё интересно в этом мире (да и в том тоже). И не её вина, что родители вечно заняты работой, компьютерами, домашними заботами, а девчонке хочется играть, открывать что-то новое, носить зелёные светящиеся перчатки... Кто же в этом поможет? Не старые же актрисы, которые вечно возятся с собачками. И не старый джентельмен, дрессирующий мышек. А тут ещё закрытая дверь...

Остаётся только достать ключ и попробовать за эту дверь проникнуть... Очень странный мир встретит Коралину: другая мама, другой папа, вкуснейшая еда, одежда, о какой только мечталось. Казалось бы, чего же ещё желать? Живи и радуйся...вот только глаза у новых родителей пуговичные, вот только не хватает этих вечно занятых НАСТОЯЩИХ родителей, которые любят по-настоящему... Да и другой мир скорее нарисованный, ненастоящий, наскоро сделанный существом, которое не умеет ТВОРИТЬ, а умеет только ЛОМАТЬ, РАЗРУШАТЬ, в лучшем случае ПОДРАЖАТЬ. Вот и приходится выбираться...

По-моему, приключения очень интересные, хотя и страшные. Немножко не хватало Кэрролоовской языковой игры. Зато кот получился отличный!

Андахази считаю интересным писателем и за творчеством его слежу, поэтому, когда увидела этот сборник, очень обрадовалась. Радость оказалась несколько преждевременной. Не скажу, что я разочаровалась, просто ожидала большего, хотя есть в книге несколько моментов, которые заинтересовали и примирили с книгой.

Во-первых, стало понятным, как автор от замысла идёт к воплощению, как иногда из латиноамериканского сюжета, с войной, дезертирством и сексом вдруг рождается довольно изящная, хоть и провокационная версия возникновения многих шедевров мировой литературы (Я имею в виду «Милосердных»).

Во-вторых, я только теперь почему-то поняла, что Андахази собственно латиноамериканский писатель и есть. Послышались какие-то вдруг маркесовские нотки. Увидела вдруг обречённых.

прочла этот сборник рассказов быстро, по объёму уж очень мал. Жестоко, порой несправедливо, но честно.

Вот вроде бы и детектив, и действие развивается довольно быстро: люди гибнут за рекорды. И при этом скучно и скомканно. Я не знаю почему, но не понравилось совсем, хотя спортивные детективы должны быть интересными, ведь в этом мире столько интриг. Но всё равно мешанина: наука, спорт, межличностные отношения, гомосексуализм, религиозность, сумасшествие. Всего слишком много, поэтому и «хуже некуда«!

«Мне кажется… я скорее вспомню жизнь, растраченную неразумно на хрупкие вещи, чем жизнь, потраченную с умом на то, чтобы уклоняться от морального долга»

Эти хрупкие вещи, приснившиеся автору во сне, и составляют предмет изображения. Сборник рассказов получился интересный, но неровный.

Это стилизации. В общем-то неплохие. Гейман замечательно умеет увлечь, правда, потом чаще всего обманывает. А так, в общем-то интересно. И «Этюд в изумрудных тонах», в котором мы заново знакомимся с Ватсоном и Шерлоком Холмсом, а также с иными мирами заодно (смесь Конан Дойля и Лавкрафта), «Октябрь в председательском кресле», из которого по идее Геймана должен улыбаться Брэдбери, и особенно, конечно, «Запретные невесты безликих богов в потайном доме ночи пугающей страсти» — пародия на готический роман. Вот этот рассказ очень смешон, он переворачивает представление об ужасном, и оказывается, что в запутанном, фэнтезийном мире живём мы со своими обычными бытовыми заботами. Этот рассказ, я думаю, достоин был открывать или завершать сборник. Остаётся вопрос: почему автор этого не сделал?

Стихи почему-то не понравились, кроме, пожалуй вот этих строчек: «Чтоб ощутить, что во рту, как язык незнакомый, Зреет молчанье» . Может быть, перевод не тот.

«На следующий день никто не умер».

Где? Да в одной неведомой стране, вроде бы на планете Земля. Почему? Да просто смерти (именно так, с маленькой буквы) надоели сетования людей. Захотела сделать новогодний подарок! Не хотят — не надо. Пусть попробуют пожить так. Порадуются. А может быть, и пожалеют, что смерти больше нет, ведь вечное существование — не такое уж счастье. На какие только ухищрения не пойдёшь, чтобы избавить любимого человека от мук.

Смерть — сама по себе, одна, без посторонней помощи — всегда убивает гораздо меньше, нежели человек

И в чём же выход? А может быть, лучше узнать час своей смерти, чтобы быть готовым к этому моменту, написать завещание, закончить земные дела? В общем, у смерти так много дел, что её впору пожалеть, особенно если учесть, что и пожаловаться некому: для общения только коса, а из неё плохой собеседник.

Да. Замысловато. Как, впрочем, и всё у Сарамаго. Языковая игра, никак не оформленные диалоги, отсутствие прописных букв, множество аллюзий и реминисценций. Громкие имена, философские размышления о жизни и смерти. Маффия (именно так, через двойную Ф). И финал: любовь, которая сильнее смерти. А как иначе? Смерть ведь тоже женщина.

«На следующий день никто не умер»

Очень интересно было найти именно такую книгу. Диалог врагов, если они еще и талантливые люди всегда интересен, а уж коли одним из антагонистов оказывается известный провокатор, «Карл Маркс секса», атеист, крайне правый Мишель Уэльбек, а другим — успешный чиновник от культуры, признанный писатель и кинематографист, ультралевый Бернар-Анри Леви, то увлекательным чтивом ты обеспечен.

Темы, которые поднимают в переписке Уэльбек и Леви касаются прежде всего судьбы цивилизации: Уэльбек абсолютно уверен в бессмысленности человеческого существования, в невозможности для современного человека достижения высокой цели, поэтому предлагает просто обременять собой землю, пока мир катится в пропасть (одиночество всё равно непреодолимо); Леви считает, что от каждого зависит то, по какому сценарию будет дальше развиваться мир.

Особенно умиляют споры французов о России:

Сегодя в России, как при коммунизме, за грош отца и мать продадут, стащат все, что под руку подвернется, веник, лохань, прикрученный кран. (Бернар Леви)

Русские щедро одарены вкусом к жизни, жаждой к жизни, которая у нас расточилась. Как же мне захотелось быть юным и русским! И наплевать на все экологические катастрофы! (Мишель Уэльбек)

Что они понимают в российской действительности?!

Каждый из них пытается осмыслить самые разные события в жизни и литературе, срывая попутно все и всяческие маски в том числе и с себя. Они и на фото абсолютно разные: улыбающийся усталой улыбкой Леви и сосредоточенный, готовый дать сдачи Уэльбек.

«Отлично. Мы и вправду подходим друг другу. Вы посредственность. Я бездарность. В голове у нас даже не ветер, а гулкая пустота. Мы дутые величины, самозванцы, комики. Тридцать лет дивлюсь, что такому ничтожеству, как я , удалось и по-прежнему удаётся дурачить почтенную публику. Тридцать лет жду прозорливого читателя, что сорвёт с меня маску, уже устал ждать. И сколько же наплодил за это время беспомощных, неудачных пародий на самого себя! Так давайте потягаемся. А вдруг с вашей помощью я наконец добьюсь полного саморазоблачения? Вы тщеславны — я амбициозен. Я аморален, и вы не святой. Как сказал один человек высокой души, но тоже фигура весьма одиозная «Вы играете в открытую, я тоже раскрываю карты — с величайшим облегчением!»

Интересно, а в русской литературе возможен такой диалог? А если возможен, то между кем?

«Я пришел сюда любить людей, помочь им разогнуться,увидеть небо.»

Грустная правда о человеке, которого вынуждают быть богом для других, что в принципе невозможно и неправильно. Бог — демиург, он создает свой мир. А человек вынужден данный ему мир приспосабливать под себя или сам приспосабливаться. Вот и стоит перед историками с Земли, попавшими на безымянную, но очень похожую на нашу планету, этот нравственный вопрос. Ведь они должны просто изучать развитие общества, не вмешиваясь: они не прогрессоры, а летописцы.

В центре произведения судьба дона Руматы Эстерского (историка Антона). По воле эксперимента он попадает в государство, где царят жестокость, грязь, интриги — все как у людей в эпоху Средневековья. Король, который царствует, но не правит. Серый кардинал дон Рэба — «беспощадный гений посредственности». Алчные и трусливые придворные, «жадною толпой стоящие у трона». Невежественный, забитый народ — «протоплазма... Просто жрущая и размножающаяся протоплазма». Единственное развлечение — грабежи, казни и пьянство. Как может человек смотреть на это со стороны и не вступаться за обиженных, угнетенных? Не может, потому что он человек. «Хладнокровие — вот что самое страшное».

Румата — человек. Он ошибается, он не прогрессор, но не может спокойно смотреть, как серость, посредственность пожирает талант, он любит по-настоящему, до смерти. И как же трудно ему быть человеком! И богом, взирающим свысока на этих людей, тоже трудно: «Человеческий облик потерять страшно... Запачкать душу, ожесточиться».

Мудрая книга о нас. Мы — эта неведомая планета. Люди и сейчас мало изменились. Да, у них есть компьютеры, они владеют информацией, но по-прежнему не терпят инакомыслия, жестоки к непохожим на всех, льстят правителям... Арканар чистой воды. Поэтому читать эту книжку нужно, размышлять над ней необходимо.

А для меня главной истиной этой книги стала эта: «Человек рождается слабым. Сильным он становится, когда нет вокруг никого сильнее его. Когда будут наказаны жестокие из сильных, их место займут сильные из слабых.» Надо становиться сильнее!

Замечательное эссе о том, как в обществе потребления понятие счастья приобретает сугубо материальное воплощение. Ушла неопределённость счастья, его перестали считать чем-то иррациональным, божественным, оно обрело чёткие контуры и перестало быть счастьем, а превратилось в удовольствие. А счастье и удовольствие — вещи несколько разные. Самое большое счастье — это то, которого мы не ждём, которое возникает случайно, именно оно восхищает и наполняет жизнь смыслом!

Планы счастливой жизни наталкиваются по меньшей мере на три парадокса. Во-первых, как уже было сказано, понятие счастья слишком неопределенно. Во-вторых, едва счастье достигнуто, как оно сменяется скукой и апатией (с этой точки зрения идеалом была бы утоленная, но постоянно возобновляющаяся жажда счастья, только тогда можно избежать как отчаяния, так и пресыщения). И, наконец, непрерывное счастье настолько исключает всякое страдание, что делает человека безоружным перед ним, если оно все же возникает

Мой Дьявол вырвался наружу с яростным желанием творить зло

Да нет, не вырвался, доктор Джекил сам выпустил его на волю, поддавшись соблазну.

Я это произведение вспоминаю довольно часто. Как же это интересно узнать, какие тайны скрывают наши мозг и душа, понять, кто живёт на твоей тёмной половине. Об этом задумывались и до и после Стивенсона, но именно ему удалось наглядно показать, что происходит с интеллектуалом, пожелавшим выпустить наружу те силы, которые были заперты ключом сознания.

Добрейший и талантливейший доктор Джекил. Он понял, что человек двоичен, и нашёл способ разделить сущности. Цель учёного была самой гуманной: он хотел избавить человека от второй половины, толкающей на дурные поступки и как следствие обрекающей на муки совести: «дурной близнец пошел бы своим путем, свободный от высоких стремлений и угрызений совести добродетельного двойника, а тот мог бы спокойно и неуклонно идти своей благой стезей, творя добро согласно своим наклонностям и не опасаясь более позора и кары, которые прежде мог бы навлечь на него соседствовавший с ним носитель зла».

Мог ли доктор предположить, что, решив на себе поставить гениальный, но страшный эксперимент: подавить сознание и выпустить наружу агрессию, злобу, равнодушие, эгоизм, трусость — он создаст новую личность — мистера Хайда? Интеллектуалу всегда кажется, что разум может одолеть любые проблемы, но вот в этой паре получается наоборот: мистер Хайд, жестокое и беспринципное существо, не умеющее себя контролировать, готов погубить Джекила, не понимая, что это будет и его смерть.

И ведь что получается? Зло, выпущенное наружу, и поначалу не слишком мощное (мистер Хайд ниже ростом и субтильнее доктора Джекила), оказывается сильнее добра. Зло вытесняет из жизни учёного, так как борется за существование, причём самыми циничными способами.

Виноват ли Джекил? Да, поддавшись голосу только рассудка, он оставил в стороне сложнейшие нравственные вопросы: он желал плотских удовольствий и совсем не хотел за них расплачиваться, не желал жить в состоянии воздержания, а теперь всю вину можно было свалить на неприятного всем и каждому Хайда. Только не стоит забывать: Хайд — это неотделимая от Джекила часть.

Повесть оказалась настолько привлекательной для писателей, драматургов, кинематографистов, что было создано несколько римейков этого произведения и 19 (!)экранизаций. Да и «Бойцовский клуб» Ч. Паланика, и частично «Американский психопат» Б. Эллиса воссоздают идею Стивенсона о нескольких личностях, поселившихся в душе человека и вытесняющих всё по-настоящему ценное из неё. И всё-таки выбор между добром и злом остаётся за человеком.

В магазине прочитала название книги, и представилась мне сцена, крики «Браво!» и «Автора! Автора!» А автор — известный писатель Милан Кундера, который написал семичастное эссе о мировой литературе, закономерностях её развития, о жанре романа, о том, какова роль подлинного искусства.

Конечно, это не литературоведческий труд, не историко-литературное исследование. Это размышления писателя о том, «откуда мы пришли? куда мы идем?» При этом автора интересует, как развивался роман. Он протягивает ниточки от Гомера к Сервантесу, от Толстого к Джойсу... Вообще знаменитые имена мелькают на каждой странице: Сервантес, Флобер, Толстой, Рабле, Кафка, Флобер, Гомбрович, Фолкнер, Гашек, Хемингуэй... Так что список классики от Гомера до XXI века готов. Только читай! Ведь все эти писатели, по мнению автора, оказали влияние на развитие романа как жанр.

Очень понравились размышления о том, что «Амбиции романиста заключаются не в том, чтобы сделать лучше, чем предшественник, а в том, чтобы увидеть то, что прежде не было увидено, сказать то, что прежде не было сказано. Поэтика Флобера не отменяет поэтики Бальзака, точно так же как открытие Северного полюса не отменяет открытия Америки». Поэтому нет необходимости рассуждать: кто из них лучше?

Кундера поднимает множество вопросов: тема смерти в романе, роль рассказчиков и повествователя, трагизм лирического героя, о роли юмора в романе, о том, как из романа сделать драму, о том, что для писателя важен национальный вопрос, и о том, что бывали случаи, когда какого-либо писателя лучше понимал совсем писатель/литературовед другой нации (француз Рабле — русским Бахтиным; британец Джойс — австрийцем Брохом).

Особенно поразило то, в чем видит Кундера отличие романиста от поэта: поэт, чтобы расслышать «душу вещей», как и музыкант должен высказать душу, а романист должен «заглушить крик собственной души».

Завершает Кундера своё эссе беспокойством о судьбах искусства: «Охваченный тревогой, я представляю себе день, когда искусство перестанет искать никогда-не-сказанное и вновь покорно начнет служить общественной жизни, которая потребует от него, чтобы оно вновь придавало блеск повторам и помогало человеку соединиться, в мире и радости, с монотонностью бытия».

Читать всем, кого судьба искусства волнует не меньше автора, а также начинающим писателям.

«Смешно даже думать об этом! Быть учителем я не хочу ни за что, и представлять это не хочу даже понарошку. Надо быть совсем дураком, чтобы не понимать, что все должно быть не так, а совсем наоборот!»

«Если бы я был учителем...» Кто из нас хотя бы раз в жизни не писал такое вот сочинение или хотя бы не задумывался: а и правда, что бы я сделал? Я тоже писала, задавала и как-то вдруг стала учителем. Это трудно. Очень. Потому что хочется дать им всё лучшее, рассказать самое интересное, защитить от цинизма и прагматизма современного мира... В общем, всего им самого хорошего хочется, вот только забываешь иногда, что за этим «я хочу дать», есть еще и желания, потребности, индивидуальные особенности каждого из них, и контакт не всегда получается. От этого больно бывает и им и мне, хотя вроде бы любим друг друга.

А повесть как раз о таком непонимании. О второгоднике Митюшкине, который остался совсем один: мама в больнице, друзья в 6 классе, учителя считают тупицей и не понимают, как ему больно и одиноко. Настолько одиноко, что он ходит разговаривать с лошадью. Прямо чеховская «Тоска». И что же делать? Озлобиться на весь мир? Да нет. Он просто читает, помогает чем может тому, кому еще больнее и страшнее, находит друзей и решает стать... учителем, чтобы защищать самых маленьких от взрослых.

«Они ведь еще такие маленькие, и заступиться перед большими за них некому, понимаешь? С ними что хотят, то и делают, а они ведь не могут ответить, объяснить»...

«Мир порою имеет мало смысла»...

С фантастикой отношения у меня, честно признаюсь, сложные, поэтому всегда прошу совета у друзей или в крайнем случае продавцов-консультатнтов по поводу того или иного автора. Саймака почитать посоветовал вроде бы проверенный человек, сказал, что у этого автора своя философия, что слог хорош, что одной фантастикой дело никогда не ограничивается.

Может быть, я не с той книги читать начала, может быть, такая философия слишком далека от меня, но книга, откровенно скажу, не очень понравилась: показалась скучноватой, с однообразными приключениями героев, которые не слишком понятно, что ищут и в результате никуда не приходят, хотя философская подоплека у поступков героев есть, и она в общем-то интересна, но не слишком убедительна..

Капитан Росс, увлеченный разыскиванием новых пригодных для колонизации планет, а не исследованием их, встречает на одном из своих опасных путей несуразное трио: охотницу Сару, богатую леди, готовую нанять капитана для путешествия к далекой планете, монаха Тука, изможденного монаха , фанатично преданного слепому Джрджу Смиту, которому слышатся неземные голоса, зовущие к открытию тайны то ли бытия, то ли счастья, то ли призывающие к помощи человеку, известному и давно покинувшему Землю.

Действие разворачивается на странной планете-ловушке, на которой растут огромные деревья, живут непонятные существа, время и пространство на которой многослойны, а покинуть её практически невозможно. Здесь они встречают множество удивительных вещей: кентавров, играющих в поло, лошадок-роботов, инопланетянина Хуха, поддерживающего Росса и даже спасающего его. Вот бродят наши герои по планете и пропадают по одному куда-то. Куда? На этот вопрос ответа нет, потому что каждый оказывается там, куда его отправляет судьба, такое ощущение, что выбора никакого автор персонажам не оставляет.

Главный вопрос, который ставит автор перед читателем: а есть ли она, эта реальность? «Еще никем не был придуман способ, чтобы доказать реальность самой реальности». И где мы тогда все? И зачем были все эти путешествия и борьба, если тебя всё равно судьба закинет туда, куда ЕЙ, а не ТЕБЕ надо? К тому же автор подчеркивает, разоблачая легендарного Найта, что мечта, мир, который кажется тебе идеальным, на самом деле может быть просто иллюзией: мудрый философ окажется выжившим из ума стариком, прекрасная и чистая речка загаженным нечистотами прудом, дворец лачугой, прекрасные одеяния мерзкими и грязными лохмотьями. Вот и мучают сомнения: а тот мир, в котором остались герои, настоящий? Не знаю. Не верю.

Больше всех понравился негуманойдный инопланетянин Хух, милый такой, но слишком быстро покидающий повествование, и Пэйнт, преданная лошадка-робот, которую чуть было не бросил Росс. А люди? Нет, люди не понравились.