Сегодня — Международный день книги и авторского права. В честь этого — мой рассказ "Реки, текущие вспять" (о писательском труде и не только). Фантастика, само собой. Читайте на здоровье!
https://author.today/work/392084
Он появился у меня в декабре, когда снег уже лежал вокруг дома большими, рыхлыми сугробами. Большой наглый рыжий кот.
Я обычно приезжаю на дачу в выходные – поработать. Мне хорошо пишется в деревенской обстановке, а в редакции как раз торопили с рукописью – надо успеть до Нового года. Роман же, как назло, не шел: я с трудом вымучивал две-три странички, после чего закуривал и с горечью говорил Музе: «Когда же ты, родная, прилетишь и осенишь меня своими чудесными крылами? Сколько можно мучиться?»
Но вредная Муза молчала, и я продолжал тупо бить по клавиатуре. Долбил и долбил, почти не вчитываясь в текст. Хотя понимал, что это совсем не то, чего от меня ждут в редакции. А что делать? Три месяца назад я подписал договор и обязался сдать рукопись к концу декабря. Времени, в принципе, было достаточно, но коварная Муза вдруг куда-то упорхнула, и я застрял. Спасала только дача, где за два дня удавалось выдать неплохую норму знаков. Пять дней в неделю я честно пахал на толстый литературный журнал, зарабатывая на кусок хлеба (правда, без масла), а по выходным укатывал за город и творил. Только этим и жил. Вот и в эту пятницу я, как обычно, сел на электричку и уже через час был на своей станции. Затоварился в местном магазинчике и поспешил в дом – работать!
***
Кот ждал меня на крыльце. Толстый, рыжий, с круглыми зелеными глазами на явно бандитской морде. Но домашний — судя по упитанности и чистоте шерсти.
— Привет, — поздоровался я с ним, — как дела? Потерялся или просто в гости заглянул?
— Мяу, — неопределенно ответил кот.
— Ладно, заходи, гостем будешь.
И впустил кота в дом. Тот побежал осматриваться, а я занялся ужином. Растопил печь, поставил на огонь сковородку. Кот вернулся и уселся рядом, нетерпеливо поглядывая на стол. Типа – когда кормить будешь?
— Погоди, дружок, — улыбнулся я, — вот сварганю яичницу, тогда и поедим. Яичница — самая наша холостяцкая еда, быстро и вкусно. И, самое главное, посуду потом мыть не надо.
Кот согласно мяукнул. Ему я положил кусок яичницы на блюдечко — как подобает приличному коту, а сам умял ее прямо со сковороды. За окном было темно, в трубе гулко выл ветер — началась метель, а мне было хорошо и уютно. Кот залез на печку и замурлыкал свою нескончаемую песню. Перед сном я вышел на крыльцо покурить. Ветер бросал в лицо колючий снег, было холодно и страшно. Да, наметет к утру…
Я в три затяжки докурил сигарету и юркнул домой – греться.
***
На даче я обычно встаю рано утром, чтобы успеть поработать еще до завтрака. Так было и на этот раз. Умылся и сразу — за ноутбук. Но меня отвлекли – кот, мяукая, попросился за дверь. Воспитанный, знает, что и как можно делать. Я выпустил его, а сам вернулся к роману. Но вскоре кот требовательно поскребся снаружи. Я открыл дверь, и рыжий недовольно фыркнул – чего, мол, так долго, замерз уже...
— Прости, дружок, — развел я руками, — заработался.
Что было чистой правдой. Привередливая Муза наконец-то соизволила посетить меня, и я работал, как проклятый. За утро накатал целую главу. поэтому и пребывал в хорошем настроении. Кот между тем подошел ко мне и снова мявкнул. Очевидно, это означало: «Приятель, не пора ли нам с тобой позавтракать? Не видишь — бедное животное голодное?» Ладно, пора так пора. Я снова сделал яичницу, а затем оделся и отправился в деревню – узнавать насчет кота. Животинка-то домашняя, вдруг кто-то уже ищет? Кроме того, надо бы пополнить запасы – с такими темпами нам с котом до конца выходных точно не хватит.
В магазине было пусто: дачников нет, а местные сидели по домам и смотрели телевизор. А что еще делать зимой в деревне? За прилавком скучала продавщица Клава. Я знал ее уже лет пять – с тех пор, как купил здесь дачу. Крепкий деревянный дом отдавали за сущие копейки – старики умерли, а молодые не хотели жить в деревне. У меня же в то время вышла книга и имелись деньги. Вот и решил: переберусь на природу и буду творить в тишине и покое.
— Как торговля? – улыбнулся я Клавдии.
— Какое там! – хмыкнула женщина. – Дачники разъехались, а наши, деревенские только водку берут. И то мало – денег-то ни у кого нет. Может, ближе к Новому году пойдет…
— Ладно, сделаю тебе выручку. Дай мне пару банок тушенки, яиц десяток, колбасу и хлеб. Да, еще сайры банку.
— Ждешь гостей? – оживилась Клава. – Тогда возьми еще водки. У меня хорошая, не паленая, честное слово.
— Нет, хватит, — решительно отказался я. – Кстати, ко мне тут на дачу кот зашел – рыжий такой, домашний. Может, знаешь, чей он?
— Ничего, жрать захочет, домой дорогу сразу найдет, — уверено заявила Клава. — Коты – они как мужики, нагуляются и тут же обратно. Только кормить их надо хорошо да время от времени по пузику гладить. Тогда никуда они, милые, не денутся.
Я улыбнулся, признавая женскую правоту, потом заплатил за покупки и пошел к себе на дачу. Кота я дома не застал — видимо, ушел по своим делам. Правда, непонятно как выбрался – дверь-то была заперта, а окна все закрыты. Может, через чердак? Но думать об этом мне было некогда – меня ждала работа. Я промучился час – почему-то снова не писалось, потом плюнул и вышел покурить. И тут же увидел кота. Он шел через занесенный снегом сад. Проваливался по самое брюхо, недовольно фыркал, но упорно пробирался к дому. На рыжей морде явно читалось: не люблю я этот снег. Наконец кот достиг крыльца и требовательно мяукнул – чего ждешь, впускай. Куда ходил, зачем – разумеется, ни слова…
Я вернулся в комнату, а кот пошел на печку греться. Когда синие сумерки заползли в дом, я заканчивал следующую главу. Неплохо, однако. Что ж, пора ужинать. Коту я открыл банку сайры, а себе сварганил макароны с тушенкой. Поел, покурил и задумался: завтра мне возвращаться в город, а что делать с котом? Не брать же его с собой! Чужой… Но ничего не решил.
***
Наутро было тихо и спокойно, снег лежал вокруг дома сверкающими сугробами. Хорошо – мороз и солнце! Я оделся потеплее (свитер, овчинный тулуп, шапка-ушанка, валенки, настоящий деревенский мужик!) и вышел на крыльцо. Кот тоже выскочил наружу. Постоял минуту, осмотрелся, затем побежал к калитке. Обернулся – ты идешь или нет?
— Ну, ладно, — пожал я плечами, — давай прогуляемся.
Рыжий уверенно побежал в сторону леса. Интересно, зачем? Что делать коту в лесу зимой? Однако он упорно пробирался в самую гущу. Минут через двадцать мы были уже довольно далеко. Тропинка сделалась совсем узкой, почти незаметной. Видимо, по ней давно не ходили. Я проваливался в снег почти по колено, а кот — так вообще по самую макушку. Но упорно шел, показывая дорогу. Наконец мы добрались до какой-то полянки. Я оглянулся – никого, одни снежные ели кругом. Так и хотелось спросить: «Куда ты завел нас, проклятый старик?» Но рыжий уже куда-то пропал. Просто мистика какая-то… Ладно, дома разберемся.
Я собрался уже повернуть назад, как из-за елей неожиданно вышли два мужика. Бородатые, в старых, заплатанных зипунах, подпоясанных какими-то веревками. Один постарше, второй — помоложе. Тот, что постарше, держал в руке топор на длинном топорище, молодой — деревянные вилы.
— Что, на медведя собрались? – приветливо улыбнулся я незнакомцам. – Так он, наверное, спит. И вдвоем вам с ним никак не справиться. Третьим возьмете?
— Ты, барин, откеля такой веселый взялся-то? – спросил мужик постарше и подозрительно посмотрел на меня.
— А вы сами-то откеля-то? — ответил я вопросом на вопрос.
Не люблю я невежливых — к незнакомому человеку сразу на «ты».
— Мы-то со Звонового, — чуть помедлив, ответил мужик, — а вот тебя, барин, раньше туточки не видели…
— Так я из Москвы.
— А, так вон оно что, — кивнул мужик, – тогда понятно. От Бонапартия, значит, спасаешься?
— От кого? – не понял я.
— От Бонапартия, — повторил мужик. – Да ты не думай, барин, здеся таких, как ты, много. Бегут, значит, от французиков-то...
Я на всякий случай кивнул. Странные они какие-то, про Наполеона говорят... Война с ним была двести лет с лишним назад... Однако спорить я не стал – а вдруг из дурдома сбежали? А топор-то у них настоящий, да и деревянные вилы тоже. Старик между тем продолжал:
— Бежит народ от Бонапартия, спасается. А мы за ним, наоборот, охотимся. Денис Васильич вот послал нас дорогу разведать, а тут, значит, ты.
Ему, видимо, хотелось поговорить, но неожиданно из-за деревьев послышался длинный, пронзительный свист. Старик резко обернулся:
— О, зовут нас, пойдем, барин. Денис Васильич с тобой наверняка потолковать захочет.
Спорить с ненормальным я не стал, поэтому кивнул и пошел следом. Мы продрались сквозь густые ели и оказались на круглой полянке. Прямо на снегу горело несколько костров, возле которых лежали и грелись человек тридцать-сорок. Все при оружии, но странном, старинном: ружья и пистолеты с длинными стволами, а еще вилы, топоры, рогатины. Меня подвели к центральному костру.
— Вот, Денис Васильич, в лесу барина нашли, — представил меня мужик.
— Кто таков? – обернулся ко мне бородатый, круглолицый мужчина с пронзительными темными глазами.
Одет он был весьма своеобразно: сверху – мужицкий кафтан, а под ним – гусарский мундир. Меховая шапка и кавалерийские сапоги дополняли его необычное одеяние. Отлично, сейчас все выясним.
— А ты сам-то кто таков? – нагло ответил я незнакомцу.
— Подполковник Давыдов, — ничуть не обидевшись, представился гусар.
— Как, неужели сам Денис Давыдов? – сделал я удивленные глаза. — Герой-партизан?
Везет мне, однако, сегодня на психов.
— Да, — скромно улыбнулся Давыдов, — он самый. Командир летучего партизанского отряда.
Понятно, ряженые, понял я, или, по-нашему, ролевики. Это объясняло всё: и мужиков с вилами, и «гусара» в мундирах. Играют ребятки в войну 1812 года, развлекаются. Хотя, с другой стороны, почему бы и нет? Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось. Что-то, однако, смущало меня в облике Давыдова, что-то не соответствовало времени. Я пригляделся – борода! Гусарам же не положено. Усы – да, но борода… Заметив мое удивление, Давыдов хмыкнул:
— Что, не по форме выгляжу? Так это понятно: наши ведь крестьяне французов никогда живьем не видели, вот и принимают иногда нас за них. Пока им объяснишь… А с бородой и тулупом все ясно — свои. Да и бриться в лесу, сами понимаете…
— А что вы здесь делаете? – спросил я.
— Обоз французский караулим, а еще фуражиров и дезертиров ловим. Французам в Москве голодно, вот и посылают по деревням за провизией и фуражом, а мы тут как тут. Сейчас караулим обоз из Смоленска. У Сосновки его видели, мы его здесь перехватим. Только, видишь, метель разыгралась, вот и заплутали мы немного. Послал мужиков дорогу на Сосновку разведать, а они вас привели. Кстати, вы так и не представились.
Я назвал свою фамилию, Давыдов задумался:
— Ваш брат, случаем, не в Арзамасском полку служит?
— Нет, — покачал я головой, — наверное, просто однофамилец или, может, дальний родственник. Фамилия-то довольно распространенная.
— Да, — согласился Давыдов, — а чем, сударь, вы занимаетесь?
— Пишу, — честно сказал я, — для одного литературного журнала.
— А, дело хорошо, — улыбнулся Давыдов, — я и сам, знаете ли, поэзии не чужд. Может, слышали что-нибудь из моего?
Я кивнул – как же! И тут же процитировал:
«Ради бога, трубку дай!
Ставь бутылки перед нами,
Всех наездников сзывай
С закручёнными усами!»
Вот оно, преимущество филологического образования! Сразу выдал нужные строчки. Давыдову мои знания явно понравились – он благодарно кивнул и затянулся короткой, кургузой трубкой. Потом задумчиво произнес:
— Помнится, кутили мы с Бурцовым... Весело было, ах, весело! Сейчас уже не то – людишки не те. Если бы не эта война, то не знаю, чем бы я еще и занимался. Ладно, брат, уважил ты меня. Не думал я, что вирши мои так славятся.
— Что вы, — подыграл я ему, — их многие знают. И в нашем журнале они тоже печатаются. Хотите, номер вам с оказией пришлю? Вы только скажите – куда.
— Буду весьма признателен, — церемонно поклонился гусар, — только действительно — куда? Наше дело, сам знаешь, военное, сегодня здесь, завтра там. Вот когда кампания закончится… А ты садись, брат, выпей со мной вина. Не обижайся, что я с тобой на «ты», так у нас принято. По-простому, по-гусарски.
Ладно, пусть будет по-гусарски...
— Эй, Ванька, — махнул рукой Давыдов, — притащи бутылку. Пунша, брат, к сожалению, нет, но винцо кое-какое имеется. У помещика местного позаимствовали, на военные нужды. Надо же греться в лесу! Сейчас с тобой выпьем, поговорим о поэзии. Я тебе что-нибудь новое почитаю…
— Спасибо, — ответил я, – только мне домой надо. Идти далеко, до темноты бы успеть...
— Жалко, — явно огорчился Давыдов, — впрочем, брат, ты прав – нам тоже пора, обоз будем караулить. Кстати, ты дорогу до Сосновки не знаешь? А то мои мужики что-то заплутали…
— Не заплутали мы, — обиделся старик, — а своротили не туда. Надо было в левую руку брать, а ты, Денис Васильич, велел прямо, через лес. Вот и сбились мы!
— Хорошо, скажу, – согласился я, — здесь, в принципе, недалеко. Если идти к речке, то прямо через мост и до Сосновки...
Вскоре наш маленький отряд тронулся в путь. Собрались партизаны быстро – закидали костры снегом, оседлали лошадей, построились в некое подобие колонны. Я шел впереди, показывая путь. Прямо как Иван Сусанин. А хорошо ребята играют, думал я по дороге, натурально, даже придраться не к чему. Через час мы были уже у моста. Я показал – вам туда, прямо до Сосновки.
— Спасибо, брат, — поблагодарил меня Давыдов, – выручил. А ежели хочешь, давай с нами. Вижу, ты не из робкого десятка.
— Нет, мне домой, — покачал я головой.
— Ну, как знаешь, — огорчился Давыдов. – Ладно, прощай, может, еще и свидимся...
Он приподнялся в седле, громко крикнул: «За мной, ребята!», — и первым поскакал к мосту, за ним потянулись все остальные. Через пять минут на дороге уже никого не осталось. Лишь легкий снег серебрился на зимнем солнце. Я постоял, покурил, а потом развернулся и пошел к дому. Интересно, где кот?
***
Рыжий ждал меня на крыльце. На его морде читалось: «И где тебя, друг, носило так долго? Я уже замерз!»
— У-у-у, предатель, — сказал я коту, — бросил меня одного! А вдруг бы меня волки съели или медведи задрали? Не по-товарищески это!
Кот ничего не ответил, лишь мяукнул – открывай скорей. Я впустил его в дом и затопил печку. Пока грелся чайник, позвонил в редакцию и попросил пару дней в счет отпуска. Раз так хорошо работается, нужно ловить момент. Иначе до Нового года не успеть… Мы пообедали, а затем каждый занялся своими делами – я писал, а кот грелся на печке. Работалось мне очень хорошо. Кот, без сомнения, приманил мою Музу. Что, впрочем, было понятно: она же дама, а женщины любит усатых-полосатых. Особенно таких толстых и пушистых.
***
Но утром кот снова исчез. Я звал его, искал, даже ходил в деревню, расспрашивал людей, но ничего не узнал. Рыжий как в воду канул. Никто из сельчан не слышал про рыжего, наглого, толстого кота. Я провел два дня на даче, дописывая роман, а кот так и не появился. Каждые час-два я выходил на крыльцо, стоял, курил, смотрел — не идет ли по заснеженному саду рыжий кот с ярко-зелеными глазами на явно бандитской морде? Но его не было.
Через два дня я вернулся в город и забыл о своих приключениях. И, разумеется, никому о них не говорил. А что вы хотите? Примут еще за психа... Так я и жил, вспоминая иногда эту необычную историю и странного кота. Где он сейчас?
…Время похоже на реку, которая иногда течет вспять. И через нее, говорят, даже можно перебросить мост, чтобы перейти на тот берег, а потом вернуться обратно. Но ни в одну реку все равно нельзя войти дважды.
облако тэгов
