В первый раз я увидела тиассу за девять Взаправдашних Лет до своего рождения. Ее держала Мафеньи, и она была такая красивая! Когда я снова увидела ее, за двести Взаправдашних Лет до того, я просто должна была взять ее. И взяла.
      Не думаю, что Мафеньи так уж сильно возражала. Она ведь сделала ее не чтобы хранить. Она сказала, что сделала ее, потому что должна была, но ей нельзя ни у кого оставаться надолго. Она сделала ее из серебра, привезенного аж из Аэльмы, это такой город на реке Чарек у гор Даэльд, где серебро лежит прямо на земле.
      Мафеньи сказала, что она расплавила серебро в котле, сделанном из света, а потом отрезала себе руку и бросила в котел, и вынула один из своих глаз и поместила его туда же, а потом придала серебру форму, пока оно еще было нестерпимо горячим. Она истратила на это годы и годы, чтобы уши стали идеальными, а сквозь крылья просачивался свет свечи; а в глаза она вставила крошечные сапфиры. Я спросила, а почему же у нее целы обе руки и оба глаза, и Мафеньи ответила, что она богиня и снова их вырастила. Она сказала, что я тоже могу стать богиней, если пожелаю, но я ответила, что у меня бабушка тоже богиня и ничего интересного в этом нет.
      Когда мы поговорили, я ушла, но потом вернулась. Я хотела просто взглянуть на нее еще разок, но она спала, и тут я поняла, что должна взять ее, и влезла на полку и взяла.
      Она была небольшая, но такая тяжелая, что пришлось держать обеими руками. Я вернулась домой и все так же держала ее и смотрела на нее, но на серебре остались отпечатки пальцев, так что я как следует вытерла ее и завернула в ткань. Такой я ее и держала, только иногда разворачивала, чтобы еще раз взглянуть.
      Там жила женщина по имени Шувин, атира, очень милая. Я решила, что тиасса должна быть у нее, и оставила ее в ее доме, а потом ушла посмотреть, как создается новый мир (жутко интересно!).
      Потом вернулась и захотела еще раз посмотреть на серебряную тиассу, но у Шувин ее больше не было. Но она делала очень красивые псионические отпечатки, и я решила посмотреть их. Она подарила мне одну из копий Водопадов Йеветны — такую четкую, что когда на нее смотришь, прямо вся мокрая. Это вообще-то мамины слова, но я думаю, это очень смешно и верно, так что я тоже так говорю. Я спросила Шувин, что стало с тиассой, а она сказала, что не знает, она просто как-то пропала.
      Впрочем, найти ее оказалось нетрудно. Если заглянуть в то, что Некромантка зовет другим местом, она похожа на большой белый светляк с двумя мигающими синими пятнышками. Я сразу ее заметила и последовала за ней, потому что хотела узнать, где она, и вообще хотела снова ее увидеть. В другом месте нетрудно следовать за чем-то, просто это трудно описать. Это как рисовать без картины, или петь без песни, или говорить без слов. Не могу объяснить. В общем, я последовала за ней.
      Она была у старика. Лиорна, по имени Пиндуа. Он делал статуи из больших кусков мрамора. Я немного подержала тиассу, но потом оставила ее у него. Он как раз делал "Ворилл Опирается на Лестничные Перила", ее потом установили в Зале Монументов в Императорском дворце.
      После того, как он сделал статую, он вскоре умер и его отправили на Дороги Мертвых. Он задолжал много денег, а если ты умираешь, в таких случаях принято продавать все твои вещи, чтобы попытаться расплатиться с людьми, которым ты задолжал, и тиассу продали человеку по имени Паарфи, он был ястребом и писал книги.
      Я долго об этом не задумывалась, но однажды вспомнила об этом, через год, а это почти через триста Взаправдашних Лет. Я поискала ее, и она все еще была у Паарфи. Я сходила поговорить с ним. Он рассказал, о чем сейчас пишет. Милый.
      Я сказала, что ему следует отдать тиассу, и он согласился, но попросил еще чуточку о себя подержать, пока не закончит новую книгу. Я сказала — ладно, а он подарил мне одну из своих книг и даже подписал. Он написал: "Девере, очень особой девочке". Я отнесла ее бабушке и положила в сундучок со своими вещами, рядом с раковиной, которая издает "Марш Каана", и картиной Водопадов Йеветны, тикалкой и другими штуками, которые хочу сохранить.
      Пока я была там, бабушка спросила, чем это я занята, и я сказала, что ищу серебряную тиассу, и она спросила, что это, так что я рассказала, откуда она взялась. Она задала еще пару вопросов, но вид у нее был — ну, когда она просто хочет побыть милой и не очень на самом деле интересуется, что ты ей там рассказываешь; так что скоро я попрощалась и убежала.
      Я отправилась в местечко, именуемое Танвир, туда только-только пришла весна со всеми-всеми цветами, какие только бывают. Потом я отправилась в пустую башню в мертвом городе, где человек из металла играл для меня музыку. Немного погодя мне снова захотелось посмотреть на тиассу, и я вернулась на пятьдесят Взаправдашних Лет позже, и она все еще была у Паарфи. Я решила, что это достаточно долго и забрала ее, но оставила записку, а потом отправилась в Адриланку на десять Взаправдашних Лет вперед и поиграла с Владом Норатаром. Я показала ему, как смотреть в другое место, а он показал мне, как сделать веретено с блестками.
      Потом я устала прыгать туда-сюда, спрятала веретено в сундучок и легла поспать. Мама говорит, спать полезно, но я ложусь только когда хочу спать. Когда я проснулась, рядом был папа, я показала ему тиассу, он сказал — очень красивая. Я спросила, собирается ли он когда-нибудь навестить меня и маму, а он сказал, что скоро будет, потому что хочет вернуть свой меч. Когда он говорил так, то был очень сердитый, и я не стала больше спрашивать. А потом появилась Мафеньи и сказала, что я не должна была красть тиассу, и чтобы я немедленно ее отдала, а папа велел ей не обвинять меня в краже, а я сказала, что просто одолжила ее, чтобы передать людям, которым она нужна. Потом они стали ругаться, а я ушла и забрала тиассу с собой.
      Я сперва направилась к маме, но потом взглянула в другое место и увидела, что Мафеньи следует за мной. Я и не думала, что она так сильно хочет тиассу. Я подумала было прыгнуть, но ведь тогда я больше не смогу вернуться обратно в сейчас. И я не хотела идти к бабушке, потому что она начнет драться с Мафеньи, а мне будет стыдно; а если я отправлюсь к маме, мне придется рассказать, что я натворила.
      Так что пожалуйста, дядя Влад, она скоро будет тут — можешь взять ее?