облако тэгов
Жюль Верн. Великий мечтатель из маленького Нанта Часть 1
Написал: Андрей Дмитрук
102 года назад, 24 марта 1905 года, ушел в великую тайну Жюль Верн
Наверное, не все достаточно хорошо представляют себе, насколько эпоха, в которую мы живем, отличается от всех — всех! — предыдущих.
В наших руках — силы и возможности, о которых даже не мечтали еще несколько веков назад.
Три тысячи лет подряд мировой океан тяжело, медленно переползали хрупкие парусно-весельные суда; нет принципиальной разницы между легендарным «Арго» и галерами времен Людовика XIV.
Двадцать тысяч лет, начиная с костров в пещерах и оканчивая фонарями на улицах европейских столиц, люди разгоняли ночную тьму, зажигая огонь.
Ванна и водопровод были такой же роскошью для вождя готов, как и для боярина времен Алексея Михайловича.
Не имея телефона, с таким же трудом вызывал врача к постели больного древний римлянин, как и житель Москвы конца позапрошлого века. Точно так же, как кроманьонцы в пещерах, вечерами глядели на уютное пламя Шерлок Холмс с доктором Ватсоном; лишь на протяжении трех поколений люди смотрят на телеэкран...
Да, перед нами — грозные проблемы, каких не знали предки: исчерпание земных недр и разрушение природной среды, опасности небывало разрушительных войн и телевизионно-компьютерной дебилизации.
Но средний горожанин сегодня, тем не менее, живет чище, удобнее, здоровее и дольше, чем цари Шумера или Египта: те ни за какие сокровища не достали бы себе ампулу пенициллина! И это уже необратимо.
Грезить о возвращении к «вольной» дотехнической жизни, к пастушеским пляскам на лоне природы — наивно и нелепо: любые попытки такого рода не принесли бы ничего, кроме жестокого голода и мора...
Итак, пути назад нет. Мы обречены строить все более мощную и изощренную цивилизацию, делать все новые открытия и изобретения, чтобы избавиться от грязи, болезней и нищеты, чтобы забыть об изматывающем рутинном труде и войти в эпоху всеобщего творческого раскрепощения.
Но и сами мы должны при этом меняться, — поскольку возможности и энергии, сосредоточенные сегодня в руках одного человека, могут быть столь же благотворными, сколь и беспредельно разрушительными. Если не вернется в мир культ героя и подвижника, честного труженика, храброго защитника справедливости, — конец будет скор и ужасен.
Но и общество наше должно измениться к лучшему, чтобы служить интересам всех своих членов, а не кучки самых властных и богатых; чтобы сделать достойной человека жизнь миллиардов землян.
Сегодня вспомним о гениальном певце прогресса, понявшем раньше и лучше других, что путь у нас — только вперед. О писателе, сумевшем предвидеть не только грандиозные достижения будущего, но и его язвы. О том, кто впервые на Земле сказал ясно и четко: благородная душа и чистые помыслы должны быть у человека, владеющего силой богов...
Французский критик Жак Шено писал о нем: «Если Жюль Верн и его необыкновенные путешествия не умирают, так это потому, что они — а вместе с ними и столь привлекательный ХІХ век — ставят уже проблемы, от которых не удалось и не удастся уйти ХХ веку». Добавим: не удастся и веку ХХІ!..
За сто лет до полёта «Аполлона»
Что бы я ни сочинял, что бы я ни выдумывал — все это будет ниже действительных возможностей человека.
Настанет время, когда достижения науки превзойдут силу воображения.
Жюль Верн
Его до сих пор называют Нострадамусом ХІХ века, — и это правильно даже в большей мере, чем принято считать.
Попробуем дать хотя бы краткий перечень научно-технических предвидений, сделанных писателем.
Начнем с высказывания некоего Аното, сделанного в 1896 году, через тридцать четыре года после опубликования романа «Пять недель на воздушном шаре»: «Жюль Верн, еще раз оказавшись провидцем, уже в своем первом романе определил границы Франции в Африке».
Мсье Аното (между прочим, министр) имел в виду, конечно, границы французских колониальных владений. Но к настоящему времени владений этих нет и в помине; а вот другое предсказание, сделанное в том же романе, оказалось незыблемым.
Это — местонахождение истоков Нила. Об их открытии путешественником Джоном Спиком стало известно лишь через год после выхода книги!
Возьмем другой роман, «Путешествие и приключения капитана Гаттераса». Французский полярный исследователь Жан Шарко называл это произведение «лучшим бортовым журналом» и утверждал, что лично пережил все изложенные в нем события.
Знаменитый мореплаватель сказал также, что автор весьма точно определил место, откуда через 45 лет отправилась экспедиция Роберта Пири на Северный полюс.
Американский землепроходец разбил свою основную базу в точности на той широте, где Гаттерас обнаруживает корабль из Штатов, максимально близко подошедший к полюсу! Оттуда Пири продолжал путь на санях... как и герои Верна.
Не много ли совпадений? Но это лишь начало.
В научно-популярных книгах по истории космонавтики принято снисходительно поругивать «наивного» Жюля Верна, который-де посадил героев своего романа «С Земли на Луну» в орудийный снаряд.
Дескать, чудовищное ускорение в момент выстрела размазало бы экипаж по стенкам салона. Вероятно, это правда, — но...
Место, где председатель Пушечного клуба Барбикен установил гигантское орудие — колумбиаду — для выстрела в Луну, находится во Флориде, весьма недалеко от космодрома, откуда стартовали все корабли программы «Аполлон».
Мало того: стоит сравнить, например, размеры и вес капсулы «Аполлона-8» с параметрами «снаряда-вагона»...
Высота последнего — 3 метра 65 сантиметров, вес — 5747 килограммов; высота капсулы — 3 метра 60 сантиметров, вес — 5621 килограмм.
Траектория американской ракеты в точности совпадает с кривой, описанной в Космосе снарядом. Как и трое смельчаков у Жюля Верна, трое астронавтов «Аполлона» (Борман, Ловелл и Андерс) облетели Луну в декабре, вернулись... и приводнились в четырех километрах от точки, указанной фантастом!
Обо всем этом говорил не досужий любитель сенсаций, а сам Фрэнк Борман. Когда, еще перед полетом, его жена, прочитав «С Земли на Луну», высказала опасения за судьбу мужа, — Борман, чтобы успокоить ее, посоветовал прочесть продолжение романа, «Вокруг Луны»...
В романе впервые, задолго до Циолковского, описаны эффекты невесомости.
Верн «изобрел» также известную ныне всем установку для регенерации воздуха.
Еще? Пожалуйста. Хотя основной движущей силой была инерция после выстрела из колумбиады, — снаряд имел собственные ракетные двигатели для амортизации удара в случае прилунения.
Можно подумать, что Верн получал сведения прямо из конструкторского бюро НАСА...
Писатель в шутку помянул составные снаряды-поезда, которые в будущем станут курсировать с Земли на ее вечный спутник, чем, в известной степени, предвосхитил создание многоступенчатых ракет.
А телескоп, установленный в Скалистых для наблюдения за снарядом, с диаметром в 16 футов (4, 8768 метра)?! Не слишком ли странным образом он похож на другой прибор, пятиметрового диаметра, который был через сто лет установлен в тех же самых горах на вершине Паломар?..
Подводная лодка, способная обойти планету в автономном плавании, миновав при этом Северный полюс подо льдами...
Проект «Наутилуса» создавался в ту пору, когда основным средством покорения глубин был еще водолазный колокол! Французский инженер Лебеф всерьез считал Жюля Верна своим соавтором в разработке конструкции двойного корпуса субмарины.
Академик Жорж Клод извлек из того же романа, «Двадцать тысяч лье под водой», мысль о возможности получения электроэнергии от проводников, погруженных в морскую воду на разные глубины...
Телевидение, которое Верн именовал телефотом или фонотелеграфом, по мнению писателя, должно было овладеть миром лишь к XXIX столетию... но ведь здесь ошибка лишь во времени!
К тому же, три года спустя, написав роман «Замок в Карпатах», фантаст эту ошибку частично исправил.
Зловещий барон Горц, живя в конце века XIX, дабы увековечить память любимой певицы Стиллы, с помощью изобретателя Орфануса создает установку, которая проецирует на зеркало движущееся изображение певицы, одновременно воспроизводя запись ее голоса...
Лишь через 14 лет после смерти писателя был полностью опубликован его последний роман, «Удивительные приключения экспедиции Барсака». Но какой же это дерзкий и точный прорыв в техническое будущее!
Изобретатель Марсель Камарэ вызывает дождь путем увеличения электрического заряда туч при помощи сконцентрированных волн Герца, направляемых специальными прожекторами.
Он же строит «планеры», которые лучше назвать самолетами с изменяющейся геометрией крыла.
Проблемы взлета и приземления решаются с помощью винта, поддерживающего равновесие аппарата; в своеобразных реактивных двигателях жидкий воздух мгновенно превращается в газообразный, своим расширением приводя в движение мотор.
Камарэ хочет «наделить свои машины системой рефлексов» — это первый шаг к кибернетике!
Им придуманы страшные боевые «осы», крошечные четырехвинтовые геликоптеры: с правильными промежутками они выскакивают из своих ячеек, стреляют в цель — и возвращаются назад за новым зарядом...
Ну, чем не предшественники беспилотных автоматических самолетов и ракет?
Увы, не всегда Жюлю Верну удавалось «попасть в цель»: его многомачтовый, многовинтовой воздушный корабль «Альбатрос» (роман «Робур-завоеватель») похож на гибрид парусника с вертолетом.
Зато другое изобретение Робура, супервездеход «Грозный», покоряющий сушу, море и небо, — это самое настоящее техническое задание для инженеров будущего.
Пока что являлись на свет только литературные двойники «Грозного» — в «Конце подземного города» Кальницкого, в «Седом капитане» Владко...
Кстати, о технических заданиях на грядущее.
Пассажирский корабль-город площадью в двадцать семь квадратных километров, с парой могучих электростанций для движения и бытовых нужд, застроенный стеклянно-алюминиевыми домами, покрытый парками (роман «Плавучий остров»)... в каком столетии он сойдет со стапелей?
А вот — явная задачка для конструкторов ХХІІІ века. По просторам Солнечной Системы несется астероид, приближаясь к Земле. Ученые устанавливают: небесная гора состоит из чистого золота!
Изобретатель Зефирен Ксирдаль, один из многих чудаков-ученых у Верна, находит способ... притянуть астероид и заставить его упасть на нашу планету!
И делает это Ксирдаль, пользуясь не более и не менее, как преобразователем материи в энергию. Ведь, по мнению Зефирена, первая отличается от второй лишь степенью свободы и динамики...
Роман «В погоне за метеором» был написан в последние годы жизни фантаста, а вышел уже после его смерти, в 1908; принципы же частной теории относительности были сформулированы Альбертом Эйнштейном в 1905...
Так что и «амьенский отшельник» не мог познакомиться с трудами молодого немецкого физика, и Эйнштейн не мог вдохновиться идеями романа. Воистину, идеи носятся в воздухе. Но ловить их умеют только гении...
Тайна белого призрака
Так кем же все-таки был этот странный крепыш-бретонец, загадочный бородач?
Действительно собратом Нострадамуса — если, конечно, понимать феномен последнего в мистической традиции?
Ясновидцем, умевшим по вдохновению читать книгу грядущего?
Или просто глубоким знатоком науки и техники, сверхэрудитом, всегда находившимся... чуточку впереди переднего края прогресса?
Критик Шарль-Ноэль Мартен сказал, что Верн, как и Виктор Гюго, был «как бы ясновидящим» — в смысле яркости своего воображения.
«Он внутренним взором видел сцены, которые затем описывал с изумительной четкостью, выявляющей у художника его способность наблюдать.
Искусство Жюля Верна состоит в значительной мере в том, что он сумел заставить десятки миллионов читателей увидеть то, что сам он увидел внутренним взором».
Но ведь это дань художнической гениальности, а не паранормальному «чутью».
Так что свои предсказания грядущего Верн, скорее всего, делал потому, что глубочайшим образом разбирался в достижениях настоящего...
В 1895 году, в беседе с английской журналисткой Мэри Беллок уже весьма почтенный и нездоровый Жюль Верн рассказывал: «Я делаю массу выписок из книг, газет, журналов и научных отчетов.
Все эти заметки тщательно классифицируются и служат материалом для моих повестей и романов».
Какова работа при отсутствии компьютера! Ах, нашим бы литераторам подобный талант при нынешней информационной технике...
Мистики писатель не терпел, — хотя, проделав путь от ортодоксального бретонского католицизма к свободному деизму, атеистом не стал.
Самые поразительные чудеса в своих книгах он всегда разъяснял с научной точки зрения.
Недаром писала литературовед, знаток его творчества А. П. Бабушкина: «Для революционных шестидесятников Дарвин и Жюль Верн были разрушителями поповских взглядов, пропагандистами материалистического мировоззрения».
За расчетами полета снаряда к Луне и вокруг нее он обращался к своему кузену, математику Анри Гарсе.
«Таинственный остров». Встреча колонистов с гигантской черепахой
Вычисления, необходимые для романа «Вверх дном» (о нем у нас речь впереди), провел по его просьбе инженер Бадуро.
Трудясь над «Таинственным островом», где немало внимания уделено практике получения тех или иных реактивов, посещал химические лаборатории и заводы; приступая к «Черной Индии», роману из жизни шахтеров, спустился в одну из угольных шахт Северной Франции...
Идею винтокрылого аппарата Робура и «планеров», встреченных Барсаком, Верну навеял Габриэль де Лаландель — офицер флота, писатель, один из первых в мире конструкторов аппаратов тяжелее воздуха.
Кстати, именно Лаландель вместе с другим предтечей воздушного транспорта, Гюставом Понтон д'Амекуром, придумал слово «авиация»...
Прежде, чем писать об Америке, ее людях и нравах, Жюль Верн отправился в Новый Свет на тогдашнем лайнере-гиганте «Грейт Истерн».
Надо полагать, впечатления от исполинского парохода, за четырнадцать дней прошедшего путь Колумба, отложились в романе о плавучем острове.
Вообще же, равно неправы и те, кто понаслышке считает Верна домоседом, черпавшим сведения лишь из толстых книг и атласов, и те, кто убежден в его громадном личном опыте путешественника, обошедшего шар земной от полюса до полюса.
Правда посередине. Еще в молодости купив баркас и назвав его «Сен-Мишель», Жюль плавал на нем по морю, пока не сменил эту чуть облагороженную рыбацкую лодку на яхту «Сен-Мишель ІІ», затем — на паровое судно «Сен-Мишель ІІІ».
Верн утверждал: «Я проплыл по Средиземному морю от Гибралтара до Леванта, переплыл Атлантический океан до Северной Америки, побывал в морях Северной Европы, и я знаю все воды, которыми природа так щедро одарила Англию и Шотландию»...
Во всяком случае, личных впечатлений от мореплавания было достаточно, чтобы стать мастером «морской» прозы, строгим реалистом в деталях авантюрного и фантастического жанров.
Верн всю жизнь высоко чтил родоначальника фантастики, американца Эдгара По, — но, в отличие от По, никогда не вносил в свои произведения элементов сверхъестественного и потустороннего. Более того, однажды крупно «поспорил» со своим кумиром! А случилось это так.
Самое крупное и полное тайн произведение Эдгара По — «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима».
Ее герой после ряда диковинных и опасных приключений попадает в район Южного полюса, точки, которую в первой половине ХІХ века и ученые, и обыватели представляли себе самым фантасмагорическим, сказочным образом.
Лодку Пима подхватывает в океане могучий поток, стремящийся к полюсу: «Мы мчимся прямо в обволакивающую мир белизну, перед нами разверзается бездна, будто приглашая нас в свои объятия.
И вот в этот момент нам преграждает путь поднявшаяся из моря высокая, гораздо выше любого обитателя нашей планеты, человеческая фигура в саване. И кожа ее белее белого».
Надо полагать, По и сам не знал, что за фантом встретился Пиму. А вот Верн... взял и разъяснил читателям суть полярного чуда!
В его позднем романе «Ледяной сфинкс» действуют персонажи По, в том числе и Артур Гордон Пим... но мертвый!
Он накрепко притянут благодаря повешенному за спиной ружью к утесу, стоящему в центре Антарктики. Утес этот, богатый металлом и сильно намагниченный, имеет вид гигантского белого сфинкса. Эта фигура и явилась Пиму в его последние минуты...
Казалось бы, потустороннее торжествует в романе «Тайна Вильгельма Шторица», действие которого происходит в XVIII веке: во время свадебной церемонии голос невидимого певца запевает «песню ненависти», незримые руки разрывают брачный договор, обручальные кольца взлетают с подноса, сами собой бьют в набат колокола...
Полтергейст? Нет, это мы оставим современным коммерческим писакам. Жюль Верн описывает действия человека, ставшего невидимым благодаря изменению спектра лучей, падающих на его тело!
Между прочим, этот способ куда «научнее» и корректнее, чем сложная биохимическая гипотеза, которую излагает Герберт Уэллс в своем «Человеке-невидимке»...
Пожалуй, откровенные вылазки в область чудесного Верн делает лишь дважды, с промежутком в тридцать лет.
Еще 26-летним начинающим литератором он пишет рассказ «Мастер Захариус или Часовщик, погубивший свою душу».
Некий умелец изобрел часы, подчиняющие себе ход времени; пока не окончится завод, не может умереть и сам мастер.
Все завершается взрывом часового механизма и гибелью Захариуса. Автор, тогда еще правоверный католик, не скрывает, что написал сию новеллу в осуждение гордыни и попыток человека приравнять себя к Богу.
А много времени спустя изрядно потрепанный жизнью, нездоровый, стареющий Верн создает короткий фантастический рассказ «Фритт-Флакк». В некоей горной, вулканической местности живет жадный и черствый душою врач.
Однажды среди ночи в его дом является мать смертельно больного юноши и молит врача пойти с ней, в глухую деревушку, расположенную высоко в горах.
Лекарь требует за визит непомерную цену; чтобы заплатить, женщине придется продать дом, — но она соглашается...
Итак, врач проделывает трудный путь по крутым тропам, озаряемым вспышками вулкана. Но, придя, наконец, к жилищу больного, видит, что попал к себе домой! Мало того, больной оказывается им самим.
Происходит невероятное раздвоение личности: врач лихорадочно пытается спасти себя же, лежащего на постели, и... умирает у себя на руках.
Очевидно, что эта сюрреальность целиком символична. Мистики и здесь ни на грамм. Просто мудрый писатель новой гранью повернул древний призыв возлюбить ближнего, как самого себя...
