С благодарностью коллеге yozas_gubka!

Статья написана 13 июля 16:37

Размещена:

в рубрике «Калейдоскоп фантастики»   подписка

в авторской колонке Lartis   подписка

Имя Александра Ломма хорошо знакомо старшему поколению любителей фантастики. В первую очередь потому, что его повесть «Ночной орёл» (1965-1967) и роман «Дрион» покидает Землю» (1974-1976) были напечатаны в газете «Пионерская правда». Попробую объяснить, что это значит. Газета имела всесоюзный статус и выходила с периодичностью два раза в неделю (с конца 80-х – три раза в неделю). Тираж «Пионерской правды» в 1965 году составлял 7,5 млн экземпляров, а в 1975 году — 9,5 млн экземпляров. Это был самый большой тираж среди газет Советского Союза тех лет. Фантастическое произведение, опубликованное в периодическом издании с тиражом такой величины (напомню, что обычный книжный тираж в СССР был тогда 100 тыс. экз.) становилось известным и популярным практически мгновенно. Уж не знаю, благодаря каким личным обстоятельствам чех Вацлав Кличка (это настоящее имя Александра Ломма) оказался в настолько привилегированном положении. Но и повесть «Ночной орёл», и роман «Дрион» покидает Землю» в своё время были замечены и оценены редакцией массовой детской пионерской газеты, как произведения увлекательные, идеологически верно ориентированные и доходчиво написанные. Их автору было оказано колоссальное всесоюзное доверие — фантастическую прозу Ломма годами печатали в "Пионерской правде" (главками с продолжением).

Заставки и риунки художника Льва Смехова к повести Александра Ломма "Ночной орёл" из номеров "Пионерской правды" разных лет.

Обсуждать фантастическое творчество Александра Ломма (Вацлава Клички) невозможно в отрыве от любопытнейшей судьбы этого человека. Будущий писатель появился на свет 20 ноября 1925 года в районном центре Черемхово Иркутской области в семье чеха Йозефа Клички и русской учительницы Антонины Николаевой. Существуют разные объяснения того, как отец Вацлава, Йозеф Кличка, попал в Россию. В интернете растиражирована информация о том, что он был профессионалом горного дела и, как привлечённый иностранный специалист, работал на многих угольных месторождениях Советского Союза, часто перемещаясь по стране. На самом деле всё обстояло не совсем так, точнее — совсем не так

.

Начало романа А. Ломма "Дрион" покидает Землю" в "Пионерской правде" №6 за 1974 год. В газете это произведение называлось повестью.

События развивались следующим образом. Подданный Австро-Венгрии Йозеф Кличка из города Часлав в 1916 году был мобилизован, но Первая мировая для него быстро закончилась русским пленом. В России пленных чехов широко использовали на трудовых фронтах, Йозеф Кличка попал в число строителей железной дороги на Урале. Первая мировая война в 1918 году завершилась, в судорогах распадалась Австро-Венгерская империя, в этот период бывший военнопленный Кличка ненадолго вступил в Чехословацкий легион. Оставаясь в России, Йозеф Кличка женился на русской девушке, дочери железнодорожного мастера-большевика. На родину (теперь это была уже не Австро-Венгрия, а Чехословакия, образовавшаяся в 1918 году) он предпочёл не возвращаться. Через какое-то время супруги оказались в городке Черемхово в паре сотен километров от озера Байкал, где Йозеф Кличка работал на угольной шахте, там у них и родился сын, впоследствии ставший писателем-фантастом. Мальчика назвали Вячеславом (да-да, именно Вячеславом, не Вацлавом, и не Александром). О том, как он стал Вацлавом – напишу ниже.

Окончание романа А. Ломма "Дрион" покидает Землю" в "Пионерской правде" №6 за 1976 год

В тридцатые годы людям иностранного происхождения с небезупречным прошлым (напомню, что Йозеф Кличка, хоть и недолго, был легионером) в СССР стало, мягко говоря, некомфортно. Семья несколько раз переезжала – Приморский край, Таджикистан, Западная Сибирь... По Транссибирской магистрали в сторону Владивостока супруги и четверо маленьких детей несколько недель ехали вместе с коровой в товарном вагоне. Но и на Японском море семья не нашла покоя, опять снялась с места. Перемещались на поездах, на верблюдах (через пустыни Таджикистана), на лошадях и снова поездами, через горы и степи бескрайней страны, через заснеженные равнины Западной Сибири. Об этих вынужденных путешествиях пишет в своей книге дочь Вацлава Клички (фантаста Александра Ломма) и внучка Йозефа Клички, чешская писательница, сценаристка и переводчица Светлана Глазерова. Книга, вышедшая в Чехии в 2018 году, представляет собой вольную обработку подлинных воспоминаний её отца о детстве в Советском Союзе и называется "Trosečník sibiřský" ("Сибирский изгой"). Это история маленького мальчика, наполовину чеха, наполовину русского, странствующего по огромной советской империи 1930-х годов. События, имевшие место в действительности, переплетены в "Сибирском изгое" с авторским вымыслом.

Книги дочери Александра Ломма Светланы Глазеровой, связанные с биографией отца.

А мы обратимся к суровой реальности. В 1937 году в западно-сибирском шахтёрском городке Прокопьевске Кличку-старшего арестовали как иностранного шпиона. Жена и четверо детей после ареста Йозефа остались без средств к существованию, в 1938 году все они были высланы в Чехословакию. Здесь подросток Вячеслав Кличка и стал Вацлавом. Ни мать, ни дети, родившиеся и воспитывавшиеся в России, не знали чешского языка. Но Вацлаву повезло, стараниями ныне забытого поэта-эмигранта Вячеслава Лащенко в Праге его приняли в Русскую гимназию, где преподавали эмигранты из России. Здесь умный мальчик с артистическими амбициями совершенствует свой русский язык, пишет стихи, поёт в хоре гимназии, берет уроки игры на фортепиано и открывает для себя сокровища русской литературы в эмигрантском клубе.

Юный Вацлав Кличка (будущий писатель-фантаст Александр Ломм) в хоре Русской гимназии (Прага, конец тридцатых-начало сороковых годов).

В 1941 году Йозефа Кличку, просидевшего четыре года в советской тюрьме по обвинению в шпионаже, в рамках обмена политзаключенными между Германией и СССР, освободили и отправили на родину, к семье. Чехословакии к этому моменту уже не существовало, чешская часть страны превратилась в Протекторат Богемии и Моравии (протекторат Германии, созданный 16 марта 1939 года, после германской оккупации Чехословакии 15 марта 1939 года). Чтобы заработать на жизнь, вернувшийся Йозеф Кличка начал публиковать воспоминания о годах, проведённых в советских лагерях и тюрьмах. Это вышло ему боком. После капитуляции фашистской Германии в 1945 году суд освобождённой Чехословакии приговорил его к 15 годам заключения за сотрудничество с немцами. Не помогли заверения Клички-старшего в том, что он писал про СССР только то, что на самом деле сам видел, и в том, что он никак не мог симпатизировать нацистам, поскольку они арестовали и пытали его старшего сына Евжена (тот тайно носил еду русским пленным). Йозеф Кличка был амнистирован в 1953 году. Годы, проведённые в тюрьмах, серьёзно подорвали его здоровье. В 1957 году Кличка-старший умер от туберкулеза.

Светлана Глазерова, дочь Вацлава Клички (Александра Ломма). Писатель, сценарист, илюстратор, переводчик.

Вернёмся к нашему главному герою, сыну Йозефа Клички – Вацлаву, будущему писателю. Сведения о его судьбе в разгар Второй мировой войны и перед ней скудны и противоречивы. В книге Глазеровой "Trosečník sibiřský", например, утверждается, что условия в Чехословакии оказались настолько суровыми, что маленький Кличка пытался несколько раз вернуться в Советский Союз, а после оккупации его новой родины немцами он и его старший брат без особых колебаний завербовались на работу в Германию (как и 25 тысяч других чехов). Историк фантастики Валерий Окулов пишет, что Вацлав Кличка "принимал участие в Пражском восстании и был ранен". Известно, что в 1945 году завтрашний фантаст женился. Впереди были долгие годы, в которые ему пришлось расплачиваться за биографию папы: Вацлав жил с клеймом сына предателя, как сказали бы у нас, "врага народа". Отсидевший по обвинению в шпионаже в СССР и посаженный вновь по политическим статьям уже на родине, отец изрядно портил Вацлаву анкету для карьеры в социалистической Чехословакии. Несмотря на незаурядные способности, молодому человеку ничего не оставалось, кроме как отправиться по шахтёрским стопам Клички-старшего – с 1950 года Вацлав рубит уголь на шахтах в Кладно. Там он трудится до несчастного случая в шахте в 1955 году, после которого Вацлав становится пенсионером-инвалидом. Теперь он подрабатывает переводчиком и пробует себя в фантастической прозе.

Александр Ломм в 1968 году.

Вацлав Кличка вспоминал: «Я начал писать в раннем возрасте и, совершенно естественно, первоначально дневники и стихи. Я находился под влиянием матери, которая была страстным любителем книг. Это мое стремление к книге стало моей главной потребностью в жизни. Первая мысль о возможности написания НФ-книги пришла ко мне в Кладенской шахте. Мне было 27 лет, и я вкалывал второй год. У меня родилась сумасшедшая идея о том, что на тысяче метров под землей, масса вещей несколько меньше, чем на поверхности, из-за силы притяжения, действующей на них в обратном направлении от километра породы над головой. Я тщательно рассчитывал и вычислил, что Земля должна быть внутри полой. Именно из-за этих ошибок, я осмелился придумать первый НФ-рассказ, который я написал в 1955 году — "История сына сенатора". Она осталась в ящике стола, а через 25 лет я переработал ее в "Историю рожденного без матери" ("Zrozený bez matky"), опубликованной в субботнем приложении газеты "Работа" ("Práce") в 1980 году. Три года спустя, в 1958 году, я решил попробовать удачи в русской литературе. Так началась моя вторая жизнь под псевдонимом Александр Ломм».

Мир приключений. — М.: Детгиз, 1961 г. Тираж: 215000 экз. Иллюстрация на обложке Л. Зусмана.

Первый опубликованный в СССР рассказ Александра Ломма "Случай с зеркалом" не был фантастическим. Он вышел в 1959 году в журнале "Молодая гвардия" и обличал стиляг. В самом начале 60-х советский журнал "Наука и религия" напечатал ещё несколько реалистических произведений Ломма малой формы, в том числе — антирелигиозный рассказ "Клеть" (1961), который был напечатан в журнале с пояснением "Рассказ шахтера".

Шмуцтитул художника Б. Алимова к рассказу А. Ломма "Преступление " доктора Эллиотта" в 6-м выпуске альманаха "Мир приключений" (1961).

Дебютом молодого автора в фантастике стал рассказ «"Преступление" доктора Эллиотта» (1961), напечатанный в 6-й книге легендарного альманаха "Мир приключений". Завершают публикацию этой вещи в альманахе слова: "Прага, ноябрь 1959 г." — свидетельствующие о времени завершения рукописи и месте, где автор поставил в ней последнюю точку. Здесь надо обязательно заметить, что увеличенного формата первые выпуски легендарных фантастико-приключенческих антологий Детгиза пользовались в СССР гигантским читательским спросом и ценились на вес золота. Появление в культовом "Мире приключений" рассказа автора со звучной фамилией Ломм сразу же начало работать на его популярность. Известность чеха, отлично владеющего русским языком (ему не требовался переводчик, только редактор), стала набирать обороты.

Мир приключений. — М.: Детская литература, 1964 г. Тираж: 100000 экз.

Рассказ «"Преступление" доктора Эллиотта» — произведение довольно любопытное. В нём развивается тема регенерирования людей. Точнее — клонирования, но этого слова Ломм тогда ещё не знал. Интересно, что клоны у Ломма (герой рассказа доктор Эллиотт выращивает их из ампутированных рук и ног) — не просто биологические копии. У них непонятным образом сохраняется сознание и память оригинала на момент копирования (ампутации), а ещё — это честные и чистые душой создания. Клон получается добропорядочным человеком, даже если исходный субъект — преступник, на котором клейма негде ставить.

Заставка художника Н. Кольчицкого к повести А. Ломма "В тёмном городе" ("Мир приключений", 1964).

В 1964 году в десятом выпуске альманаха "Мир приключений" была напечатана приключенческая повесть Александра Ломма "В тёмном городе" (см. заставку к тексту повести на фото выше) о том, как после ареста родителей гестаповцами спасался и выживал в оккупированной немцами холодной Праге шестиклассник Мирек Яриш.

А. Ломм. Чудо в Марабране. — М.: Издательство политической литературы, 1964 г. Тираж: 120000 экз. Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации Б. Резниковича.

В том же году 1964 году отдельным книжным изданием в "Издательстве политической литературы" вышла антиклерикальная фантастическая повесть Ломма "Чудо в Марабране". Позднее, в доработанном виде, она станет второй частью романа "Исполин над бездной" (1967).

Шмуцтитул художника Н.Н. Лутохина к первой части романа А. Ломма "Исполин над бездной" (1967).

Свою повесть "Спаситель обреченных сокровищ", в 1965 году опубликованную в трёх номерах московского научно-популярного ежемесячника "Нива" (№№ 5, 6, 7) писатель, доработав, включил в роман "Исполин над бездной", как часть первую.

Александр Ломм. Исполин над бездной. — М.: Советская Россия, 1967 г. Тираж: 50000 экз. Художник Н.Н. Лутохин.

В основе повести — размышления писателя о человеческой душе и бессмертии, которые он иллюстрирует захватывающими коллизиями, складывающимися при переносе сознаний персонажей в разные тела, включая тело гигантского орангутанга. Один из героев этого произведения, профессор Нотгорн, считает, что фактическое, реальное бессмертие, над которым он работает, покончит с необходимостью поклоняться сверхъестественному и "развеет в прах все религиозные формы, сколько их ни есть на Земле".

Иллюстрация художника Н.Н. Лутохина к первой части романа А. Ломма "Исполин над бездной" (1967).

В 1965 году в журнале "Пионер" (№№ 2, 3, 4) была напечатана фантастическая повесть "Муравьиный царь" рассказывающая о том, что произошло после того, как кандидат технических наук Зденек Пиштора, сотрудник ПИТМа (Пражского института технических миниатюр), тайно вынес из института киберформика — миниатюрного кибернетического муравья, созданного под руководством Пишторы и предназначенного для выполнения сложнейших заданий в условиях космоса.

Рисунок художника Г. Филипповского к рассказу А. Ломма "Муравьиный царь" из журнала "Пионер" №4 за 1965 год.

Зденек тайно, никому не доложившись, стащил из своего учреждения киберформика умопомрачительной стоимости, но не насовсем, а лишь на время. Дело в том, что молодой человек не мог удержаться от соблазна похвастаться замечательными результатами своей научно-инженерной деятельности перед невестой Данкой. Уж очень ему хотелось показать девушке, какой он умник и молодец.

Рисунок художника Г. Филипповского к рассказу А. Ломма "Муравьиный царь" из журнала "Пионер" №2 за 1965 год.

Появлению этого рассказа в журнале для пионеров можно было бы только удивляться, ведь в нём миниатюрный робот сбегает от Зденека и провозглашает себя властелином-повелителем муравьёв Киберформиком Первым. Царь муравьёв полностью подчиняет себе полчища этих насекомых и объявляет, что эра кратковременного господства людей на планете Земля закончена. Дело не в "должности" царя, а в том, что происходящее сопровождается горами человеческих трупов. Киберформик безжалостно уничтожает всех, кто не подчиняется его воле, а также тех, кто сознательно или случайно убивает любого муравья.

Рисунок художника Г. Филипповского к рассказу А. Ломма "Муравьиный царь" из журнала "Пионер" №2 за 1965 год.

Советские пионеры наверняка были смущены содержанием этого произведения, исполненного в жанре ужасов. К счастью, в финале рассказа выясняется, что Зденек, утомлённый двухчасовым вечерним общением с невестой, проводил Данку до остановки трамвая, вернулся домой и мгновенно отключился, а кошмарный муравьиный апокалипсис ему приснился. Короче, это: всё описанное в "Царе муравьёв" было сном героя...

Форзац книги Александра Ломма "Исполин над бездной" (1967).

Заметно, что в этот период Александр Ломм плотно сотрудничал с печатными изданиями Всесоюзной пионерской организации. В этом же 1965 году в газете "Пионерская правда" началась публикация его военно-фантастической повести "Ночной орёл", которая с перерывами продолжалась три года (1965, 1966, 1967). Подробнее о "Ночном орле" и других произведениях Александра Ломма (в том числе и о романе "Дрион покидает Землю"), а также о дальнейшей судьбе писателя я расскажу в следующем материале.

Рисунок художника Льва Смехова к повести Александра Ломма "Ночной орёл" из газеты "Пионерская правда" (1966).

• Фантастику Александра Ломма годами печатали в "Пионерской правде" (главками с продолжением).

• Не так всё было, совсем не так…

• Вячеслав Кличка (фантаст Александр Ломм в будущем) родился близ Байкала.

• Высланная в 1938 г. в Чехословакию семья иностранного шпиона Йозефа Клички чешского языка не знала.

• Светлана Глазерова (чешская писательница, дочь Александра Ломма) о детстве папы, странствующего по большой советской стране в тридцатые.

• Трудно делать карьеру сыну политзаключённого, которого сажали дважды – и в СССР, и в социалистической Чехословакии...

• Шахтёр-инвалид-пенсионер-фантаст.

• Первая публикация Александра Ломма в СССР – рассказ, высмеивающий стиляг.

• Дебют Ломма в фантастике – рассказ в культовом альманахе «Мир приключений».

• Две повести, ставшие романом.

• Ужасы в журнале «Пионер».

• Ещё не всё.

Больше картинок в галереях здесь:

https://fantlab.org/blogarticle92115

Вторая часть (неполная) https://fantlab.org/blogarticle92193

Более подробная:

Фантаст Александр Ломм. Часть 2-я. Конец 1960-х: публикации в периодике, возвращение Ломма в СССР

Сегодня

10 мин

В предыдущей своей статье, посвящённой биобиблиографии писателя Александра Ломма (см.: "Ломм — очень советский фантаст и очень русский чех. Биография Ломма: вымысел и правда"), я остановился на 1965 г. Это был год публикации рассказа Ломма «Царь муравьев» в журнале «Пионер», год публикации повести Ломма «Спаситель обреченных сокровищ" в московском ежемесячнике "Нива" и год начала публикации легендарной повести Ломма «Ночной орёл» в газете «Пионерская правда» (тиражом, напомню, аж 7,5 млн экземпляров).

Рисунок Л. Смехова к повести А. Ломма "Ночной орёл" ("Пионерская правда" №1, 1966).

Не могу не отметить поразительное разнообразие тем, которые в середине 1960-х затрагивал Ломм в своих произведениях: от антирелигиозного памфлета ("Чудо в Марабране") до иронического гротеска ("Царь муравьёв"); от патриотической, в реальном ключе написанной истории спасения 16-летнего паренька в оккупированной Праге ("В тёмном городе"); до захватывающих военно-фантастических приключений летающего бойца-парашютиста («Ночной орёл»); от незатейливого фэнтези ("Тасли Куми") до глубокой драматичной философии с размышлениями о смысле и цели человеческого существования ("Скафандр Агасфера").

Заставка художника В. Чернецова к рассказу А. Ломма "Скафандр Агасфера" в "Искателе" (№6, 1966).

Александр Ломм в этот период явно находился в состоянии мощного и плодотворного творческого подъёма. Очередное произведение, которым тогда писатель порадовал советских читателей в периодике, был упомянутый выше рассказ «Скафандр Агасфера». Вышел он в приложении к журналу «Вокруг света» — литературном альманахе «Искатель» (№6 за 1966 год) — чрезвычайно популярном в Советском Союзе издании, специализирующемся на публикации фантастики и приключений. Этот выпуск «Искателя» имел, кстати, тираж 300 тыс. экземпляров.

Приложение к журналу «Вокруг света» — "Искатель" (№6 за 1966 год).Тираж 300 тыс. экз.

Герой рассказа "Скафандр Агасфера" профессор Вальмоск всю жизнь посвятил изучению проблемы бессмертия. Вальмоск хотел разгадать тайну "не относительного бессмертия с возможностью случайной гибели, а бессмертия абсолютного, исключающего смерть полностью и навсегда".

Рисунки художника В. Чернецова к рассказу А. Ломма "Скафандр Агасфера" в "Искателе" (№6, 1966).

Профессор рассуждает следующим образом: "Человек неразрывно связан со своей биологической средой, от которой полностью зависит. Смерть заложена в нём самом, ибо смерть — это непреложный закон биосферы, в которой человек развился и в которой живет до сих пор. Чтобы стать единицей абсолютной, человек должен уничтожить свою зависимость от биосферы, изолироваться от нее. Став абсолютной единицей, человек одновременно обретает и абсолютное бессмертие". Непременное условие бессмертия или, как утверждает профессор, "закон человеческого бессмертия" — это полная изоляция от внешнего мира.

В результате Вальмоск пришёл к идее "скафандра бессмертия". В чужой и опасной среде человек давно уже использует всяческие скафандры: подводные, огнеупорные, антирадиационные, космические. Для изоляции от земной биосферы, которую следует рассматривать как среду для человека опасную, тоже нужен скафандр.

Заставка художника Л. Фалина к рассказу "Скафандр Агасфера" в авторском сборнике А. Ломма "Ночной орёл" (1973).

Профессор объясняет дошедшему до крайности безработному Дориэлю Раджану, готовому испытать его открытие на себе: "Скафандр бессмертия неизмеримо совершеннее любого иного скафандра. Ведь он должен не только изолировать человека от биосферы, но и служить ему неуязвимой броней... В конечном счете скафандр абсолютного бессмертия стал не просто внешней оболочкой, которую можно снимать и надевать по желанию, а неким комплексом сложнейшей обработки живого организма. Такая обработка представляет собой необратимый процесс. Объяснять детали я вам не буду — вы все равно ничего не поймете. Скажу лишь, что доступ в организм для внешней среды закрывается наглухо и навечно. Общение с миром поддерживается только при помощи зрения…". Но зато человек в таком скафандре абсолютно неуязвим хоть в глубинах океана, хоть в жерле вулкана, хоть в космической пустоте.

Рисунок художника В. Чернецова к рассказу А. Ломма "Скафандр Агасфера" в "Искателе" (№6, 1966).

Уже по названию рассказа (напомню, что Агасфер — легендарный персонаж, обречённый скитаться по свету до Второго пришествия) можно догадаться, что ничего хорошего у профессора Вальмоска и облачившегося в "скафандр бессмертия" Раджана не получилось. Представьте, что несчастный и проклятый бессмертный скиталец Агасфер (Раджан у Ломма) лишён ещё и речи, а также практически всех человеческих ощущений, обеспечиваемых органами чувств: слуха и осязания, обоняния и вкуса. А ведь получение и анализ комплекса этой информации составляет важнейшую часть нашей жизни...

Рисунок художника В. Чернецова к рассказу А. Ломма "Скафандр Агасфера" в "Искателе" (№6, 1966).

По отзывам людей, которым рассказ "Скафандр Агасфера" довелось прочесть в детстве, видно, что на многих юных любителей фантастики это произведение произвело неизгладимое впечатление, заставив погоревать о краткости человеческой жизни и одновременно задуматься об ужасе бессмертного существования вне обычных, каждодневных человеческих радостей. Дополнительный эффект на впечатлительных читателей производили созданные Ломмом монументальные образы бессмертных дога Ронги и кота Флиппа...

Заставка художника Ю.Ефимова к рассказу А. Ломма "Тасли Куми" в журнале "Уральский следопыт" №6 за 1967 год.

Ещё один рассказ Александра Ломма этого периода, появившийся в периодике, называется "Тасли Куми" (1967). Автор написал его специально для популярного свердловского журнала "Уральский следопыт", традиционно предоставляющего на своих страницах почётное место фантастике. Напечатан рассказ был в "УС" №6 за 1967 год.

Рисунок художника Ю.Ефимова к рассказу А. Ломма "Тасли Куми" в журнале "Уральский следопыт" №6 за 1967 год.

Речь в рассказе о том, как небольшое синее семечко, чуть покрупнее яблочного, спасло жизнь путешественника, от лица которого и ведётся повествование. Семечко чудесного растения Тасли Куми подарил герою рассказа умирающий вождь и жрец, последний из племени мадалуогов в Центральной Африке. Жрец сообщил, что на языке племени название Тасли Куми означает "Услада Одиночества", и пообещал герою, что в трудную минуту, когда он будет одинок, семечко ему поможет: "Возьми его… Запомни — Тасли Куми нужна лишь вода… много воды…".

Рисунок художника Ю.Ефимова к рассказу А. Ломма "Тасли Куми" в журнале "Уральский следопыт" №6 за 1967 год.

Рассказчик несколько лет носил при себе мешочек с загадочным семенем, которое стало для него чем-то вроде талисмана. Но всё-таки настал момент, когда оно ему пригодилось. Случилось так, что герой заблудился в гималайской пещере, оставшись под землёй в одиночестве и без еды, но рядом с родничком. Вот тут-то волшебное семечко Тасли Куми, подаренное старым африканским вождём, и спасло ему жизнь... Как? Кто заинтересовался, может найти рассказ "Тасли Куми" и узнать.

Рисунок художника Ю.Ефимова к рассказу А. Ломма "Тасли Куми" в журнале "Уральский следопыт" №6 за 1967 год.

Вот, пожалуй, и всё, что вышло у Александра Ломма в шестидесятые годы в советской периодической печати. Над произведениями, которые я упомянул в этой и предыдущей статье, Александр Ломм работал в Праге, временами наезжая в Москву для встреч со своими издателями. В справках об авторе, если таковыми сопровождались его публикации в СССР, обычно сообщалось, что Ломм — чехословацкий писатель. В 1965-м, 1966-м и 1967-м годах с перерывами (иногда достаточно большими) продолжалась публикация его знаменитой повести "Ночной орёл" в "Пионерской правде". Это произведение и доступные нам его издания требуют отдельного рассмотрения, потому как есть всяческие нюансы, непосредственно связанные с текстом повести, и я попробую в них разобраться немножко позже.

Титульный лист романа Александра Ломма "Исполин над бездной" (1967).

В 1967 году в издательстве "Советская Россия" вышел роман А. Ломма "Исполин над бездной", о котором я уже писал. Насколько мне известно, в оставшиеся до конца шестого десятилетия двадцатого века годы (1968, 1969 и 1970) Ломм в СССР больше ничего не издал. Новые произведения Александра Ломма (я имею в виду его роман "Дрион" покидает Землю" в "Пионерской правде" и его авторский сборник "Ночной орёл" в издательстве "Детская литература") пришли к читателю уже в 1973-1974 гг. Несколько лет молчания Александра Ломма в конце шестидесятых были связаны с очередным крутым изменением в его жизни. "Везло" писателю на крутые перемены! Это видно и из моей предыдущей статьи о нём, где я описывал, как родившийся в 1925 году в Иркутской области в семье чеха (бывшего военнопленного, оставшегося в России) и русской учительницы Вацлав Квитка в 1938 году оказался в Чехословакии, именно в этот период ставшей протекторатом Германии, и жизнь будущего писателя там нельзя было назвать однообразной... И вот через тридцать лет, в 1968 году, Квитка, он же — хорошо известный в Советском Союзе писатель-фантаст Александр Ломм, покинул Чехословакию и обосновался в Москве. Тот, кто немножко знает историю, должен примерно представлять, что происходило в Чехословакии в это время. Говорили, что просоветскому автору в Праге стало неуютно.

Рисунок художника Л. Смехова из номера "Пионерской правды" (№13, 1967), в котором завершилась публикация повести А. Ломма "Ночной орёл".

Есть и другое объяснение, с политикой никак не связанное. Случилось так, что писатель встретил новую любовь и ушёл из семьи. Якобы именно с данным обстоятельством и связан его неожиданный переезд в Москву в 1968-м. В Москве у него, кстати, родился сын, а в Праге остались бывшая жена и дочка. Любопытно (и я об этом уже ранее писал), что дочь Александра Ломма (Вацлава Клички) Светлана Глазерова, воспитавшая четверых детей, тоже стала писательницей. И даже написала (и сама проиллюстрировала) две книги, связанные с жизнью отца. Одна из них "Trosečník sibiřský" ("Сибирский изгой"), основанная на реальных воспоминаниях Ломма о его детстве в СССР 1930-х и первых годах жизни в Чехословакии после выезда туда семьи в 1938 году, вышла в Чехии 2018 году.

Презентация книги Светланы Глазеровой "Trosečník sibiřský": Светлана Глазерова с внучкой Аничкой и дочерью Магдаленой. 23.10.2018.

Другая книга Светланы Глазеровой "Rusanda na větvi" ("Русанда на ветке") — была издана в Чехии в 2016 году. Это записки дочери о жизни рядом с отцом до 1968 года, пока тот не покинул семью и не переехал жить в Москву, и о её собственном детстве, которое было не совсем обычным — ведь проходило оно в шестидесятые годы между Москвой и Прагой. Светлана с самого раннего возраста отлично говорила по-русски, чем вызывала восхищение пражских одноклассников, а свои школьные каникулы девочка обычно проводила в Советском Союзе, где среди друзей семьи опять же выделялась, как "западная".

"Rusanda na větvi" ("Русанда на ветке"). Передняя и задняя обложки.

Я, кстати, попробовал перевести текст-цитату на задней обложке книжки Светланы Глазеровой "Rusanda na větvi" (см. на фото выше, справа). Получилось примерно вот что:

"За дверью всё стихает. Но мама упрямо держится за дверной звонок, который теперь звонит без остановки. Ничего. Тогда она начинает стучать и пинать дверь.

"Вацлав, открой. Твоя дочь здесь, она хочет тебя увидеть. Она хочет хотя бы попрощаться с тобой."

Тишина. Представляю, как красиво это выглядит на лице папы. Должно быть, она связала его и заткнула рот кляпом.

"Давай, Светланка! Скажи папе что-нибудь. Скажи ему, что любишь его. Скажи, чтобы открыл нам дверь."

Не могу. Эта женщина отвратительна, неловка, нелепа и совсем не трогательна."

По этому коротенькому фрагменту можно догадаться, какие семейно-бытовые бури сопровождали жизнь Вацлава Квитки...

Б.В. Ляпунов. В мире фантастики. — М.: Книга, 1975 г. Тираж: 33000 экз.

Что же касается писателя Александра Ломма второй половины 1960-х, то он полностью стал "советским". Подтверждением этого является не только содержание его НФ-творчества, хорошо укладывающееся в советские идеологические рамки, но и, например, то, что в критико-библиографическом труде уважаемого популяризатора и исследователя фантастики Б. В. Ляпунова "В мире фантастики" (1975) произведения Александра Ломма размещены в разделе "Советская фантастика". А ведь в этом издании имелся раздел "Зарубежная фантастика". Для вящей объективности замечу, что данная монография Бориса Валериановича Ляпунова сдана в набор в июле 1974 года (через два года после смерти автора) и подписана в печать в январе 1975 года. Библиографический указатель дополнен и подготовлен к печати И. А. Ляпуновой.

Рисунок И. Блиоха к повести А. Ломма "Дрион" покидает Землю" ("Пионерская правда" №17, 1974).

С фантастом Александром Ломмом мы ещё не закончили. О его жизни и творчестве в 1970-х, а также о его повести "Ночной орёл" и романе "Дрион" покидает Землю" я постараюсь рассказать в следующих своих материалах.

Фантаст Александр Ломм. Часть 2-я. Конец 1960-х: публикации в периодике, возвращение Ломма в СССР

https://dzen.ru/a/aHZeCL5oGny86Z0V

Cсылка на Дзен не прикрепляется.

Продолжение следует.

По словам актера, это не ремейк, а новое и современное прочтение советского фильма и произведения Лазаря Лагина

«Федор Сергеевич является исполнителем главной роли. И по совместительству он — продюсер нашего проекта вместе с Денисом Баглаем со стороны Art Pictures Group», — сказал он.

По словам Федора Бондарчука, также представляющего проект, эта картина — не ремейк, а новое и современное прочтение советского фильма и произведения Лазаря Лагина. Права на картину, по словам продюсера, были куплены два года назад.

«Сценарий написал Андрей Золотарев. Как нам кажется, тема нашего фильма сегодня будет очень актуальна в нашей многоконфессиональной стране», — уточнил Бондарчук.

Съемки планировались в Москве, Саудовской Аравии и Иране.

«В связи со сложившейся обстановкой в Иране мы были вынуждены искать альтернативные площадки для воплощения наших задумок и рассматривать такие направления как Марокко, Перу и, конечно же, Узбекистан», — рассказал режиссер.

По сюжету московский школьник Володя случайно вылавливает из Москвы-реки загадочную лампу, из которой появляется джинн Хоттабыч (Федор Бондарчук). Он обещает исполнить любые его желания, но каждое из них оборачивается неожиданными последствиями. Магия умножает, а не решает проблемы Володи. Школьник проникается проблемами джинна и оказывается в прошлом, где дочь Хоттабыча выходит замуж за нелюбимого человека. Пытаясь разрушить этот брак и освободить Хоттабыча, Володя и его друзья отправляются в приключение.

https://kino.mail.ru/news/95074-stalo-izv...

– Родион Михайлович, в Витебске вряд ли найдется человек, который не знает вашего имени. А вы чувствуете себя известным?

– Не чувствую. Да, меня узнают, где-то это помогает, но таким уж известным – нет, и мне это не нужно. Поэтому у меня нет охраны, нет нормальной машины, своей вообще нету, а служебная до сих пор «Волга». Могу себе позволить 15 лет ездить на старой машине. Артисты не могут, положение не позволяет.

– Ваш самый главный проект «Славянский базар» ругают уже давно – на сцене одни и те же лица, рамок на улицах понаставили, дух уже не тот, изюминки нет…

– Да, первые фестивали были демократичными, но жизнь диктует свои условия и в том, что касается безопасности в том числе. Ни один великий артист не сможет себя оправдать, если во время массового мероприятия случится несчастье. Вы помните, когда пьяный водитель въехал в толпу людей в центре города? Забыли все про фестиваль, говорили только про аварию.

Безопасность превыше всего. С этими требованиями пропали массовые гулянья, пропал и размах, и некоторые по всему этому скучают. Так же как было с кафе «Маэстро». Мы сделали нормальное кафе, и я стремился к этому: чтобы было тепло, чтобы был навес и в меню не только бутерброды. А народ жалуется, что раньше, когда можно было смотреть на звезды и плюнуть вниз, было интереснее, теперь дух пропал.

Изюминка? Ну подскажите, какая она может быть? Артист зарубежный первой величины? Это невозможно. Во-первых, это большие деньги. Вот был концерт Кайли Миноуг в Вильнюсе. Только ее шоу, три сцены, два миллиона евро, выступает она одна – никаких тусовок. Сегодня и здесь можно сделать что угодно. Все упирается в цену вопроса. Во-вторых, если завтра Мадонна или Элтон Джон скажут вдруг: в знак уважения бесплатно приеду, мы не обеспечим их требований по бытовому райдеру. Где они смогут здесь жить?

– Скажите, вы чувствительны к критике, или вас это уже не волнует?

– Вы знаете, чувствителен только потому, что на критику проектов очень болезненно реагируют люди вокруг меня. А меня лично… Вы не поверите, но у нас все можно. Даже говорить, что должны петь Долина и Басков. Часто приходиться где-то уступать, молчать, потом переживать, пропускать через себя. Большая часть энергии и сил уходит на борьбу с ветряными мельницами.

У нас нет много времени, чтобы придумывать что-то интересное. Нет, мы занимаемся объяснениями, доказываем людям, которые далеки от этой профессии, что мы не верблюды. И делаем это любым путем: включая где дурака, где клоуна, где непонятного человека. Мне это очень трудно. И не потому, что я распальцованный такой – за мной никого нет. А потому что я 35 лет работаю в культуре, из них 30 на одной и той же должности в одном и том же месте, можно уже понять, что знаю свое дело. И мудрость руководителя – доверять профессионалам. Но такова жизнь и тут два выхода: либо участвовать в этом на тех условиях, которые предлагаются, либо не участвовать. Третьего нет.

– С кем из известных людей вы общаетесь с удовольствием? Ваше основное правило в отношениях со знаменитостями?

– Не могу сказать, что я общаюсь с ними напрямую. А правило есть. Когда общаешься с большим человеком, надо больше слушать. Не всегда там интересно слушать, но они не приемлют другого варианта. Слушай, делай выводы и делай конкретные предложения.

– Возраст для вас актуален?

– Не актуален, пока не посмотришь в зеркало и не увидишь, что в тарелочке, кроме витаминов, лежат уже и лекарственные препараты. Я о нем думаю. А знаете, когда особенно думаю? Вот когда смотришь: Борис Моисеев пел, танцевал, но раз – и карьера для него закрыта. Когда ровесников хоронишь. А если забываешь, близкие напомнят.

– Есть ли у вас любимое развлечение? Как вы отдыхаете?

– Мне трудно отдыхать. Как люди отдыхают? Читают книжки, смотрят телевизор, ходят на концерты, а это наша работа. Дачи у меня нет, чтобы копать траншею или полоть. Мое любимое увлечение — кулинария. Люблю и умею готовить, причем блюда самых разных стран. У меня большая библиотека кулинарная с великолепными изданиями. Кухня французская, испанская, итальянская, грузинская, молдавская. Везде, где я бываю, покупаю книги по кулинарии. Даже в Египте нашел среди сотен книг одну на русском языке и привез «Египетскую кухню». Вот, как вы думаете, у кого главный продукт картошка? Все говорят – у белорусов, а я побывал недавно и говорю – нет, у литовцев. В Литве зайдешь в любую забегаловку, там столько предлагают блюд из картошки, нам и не снилось. Они даже специально разработали комбайн для того, чтобы тереть картошку и продается он только в Литве.

– Ваш жизненный девиз.

– Жить. Как можно дольше и как можно интереснее. Конечно, очень жалко, что мы живем не в Москве, не в Петербурге, я уже не говорю о далеком – о Париже, потому что мы очень многое теряем. Ты берешь журнал «Афиша» и чего там только нет! Совсем другие возможности.

Вот меня всегда ругают начальники: почему нет концертов? Для того, чтобы проводить концерты, надо обеспечить людей работой и нормальной зарплатой, потому что сегодня мы знаем: родители задумываются, на что потратить деньги – на оплату кружка для ребенка или мяса килограмм купить. Жизнь такая.

Себестоимость концерта огромная и с каждым годом она растет, не потому что артисты хотят больше, а потому, что дорожает все сопутствующее обслуживание. Гостиницы, проезд, транспорт, питание. В Москве, в Минске этого достаточно, на всех концертах достаточно народа, но это мегаполисы, там и желающих больше и уровень жизни выше. Мы обделены. Спасибо фестивалю – десять дней в году мы имеем выбор.

Что бы ни говорили, но только в Беларуси есть фестиваль, который дает возможность встретиться артистам славянских стран и показать свое искусство. Больше этого нет нигде. Раньше азиатские страны встречались в Алма-Ате на фестивале «Голос Азии», но он закрыт с 2004 года. «Славянский базар» уникален. И мне бы хотелось, чтобы в нашей стране на него обратили больше внимания. Не на Басса, а на культурологический проект, ведь как ни странно, на мировом уровне фестиваль дважды был признан лучшим, а в Беларуси «Славянский базар» не имеет ни одной премии, ни одной награды.

Сегодня, 14 июля 2021 года, на здании Дирекции фестиваля (ул. Маяковского, 1) открыли памятную доску Родиону БАССУ.

Надеюсь когда-нибудь увидеть это имя на Аллее звезд у Летнего амфитеатра. Уверена, все звезды и зрители проголосуют за это двумя руками.

Автор фото Геннадий Вычев.

History-The International Festival of Arts "Slavianski Bazaar in Vitebsk"

***

АББА – выросшие дети из Бюллербю.

Есть у меня одна стыдная слабость. Я симпатизирую Швеции. Не то чтобы как-то особо интересуюсь, просто симпатизирую. Мне кажется, что там как-то... или что-то… хорошо.

Началось это, пожалуй, во втором классе, когда взял на абонементе в детской библиотеке неподалёку от школы книжку "Мы все из Бюллербю".

Имею слабость (надо же, прямо соткан из них) считать её лучшей книгой Астрид Линдгрен, серьёзно. Хотя не лучшей детской книгой на свете – наши и лучше могут ("Марка страны Гонделупы" – плохо? "Скажите, что это плохо, и вы мой враг на всю жизнь...")

...Во всяком случае, "Бюллербю" я с удовольствием перечитывал – сначала с сыном, потом с дочерью. Им она тоже нравится, особенно Глаше, и я этому рад. Уютная, добрая со сдержанным нордическим юмором написанная книга. Всякие Калле-сыщики и кислотные Пеппи... Вам нравится Пеппи? Ну, не буду. Я в ней не разобрался. Вот Карлсон – другое дело!

А сами шведы совершенно ничего не смыслят в Карлсоне. Они даже мультфильм по нему сподобились снять только в XXI веке, и то частично передрав наш, советский.

А может, смутная симпатия к Швеции началась ещё в дошкольном деревенском детстве. Мы с дедом вставали, я чистил зубы порошком (хорошо, если "Мятный" – а если "Особый"? Бр-р-р...), он затапливал печку, и мы садились либо за проклятый английский, либо за "Полтавский бой", который надо было учить от "уж на равнине, по холмам" и до "заздравный кубок поднимает".

После урока дед занимался завтраком (гречневая каша с кипячённым молоком – или манная с лужицей масла, вы какую предпочитаете?) а я скакал по дивану с пластмассовым мечом, переживая изученное: "Швед, русский, колет, рубит, режет, бой барабанный, крики, скрежет!.." (И ещё эти замечательные шведские имена – "сдаётся пылкий Шлиппенбах"...)

Потом были вырезанные из картона и раскрашенные цветными карандашами солдатики в зелёных и синих мундирах; но тут всё было по-честному, наши зелёные побеждали.

Ну а гвоздь в крышку странной любви вбили – известно кто. "О-о-о-о... Олл зе сынгз ай кулду... Иф-ай-хэд!.. Э лидл мани..." Пластинка из журнала "Кругозор", год 76-й, кажется.

Так вот речь как раз о них, об Аббе. Оп Аббе. О Аббе? Посмотрите-ка этот клип. Ничего странного не замечаете?

youtu.be/RnvVaUK08rE

Вынос мозга, параллельная реальность, разве не да?! Мир, в котором не было Агнетты! (Так говорим мы, советские, на самом деле она Аньета.)

Ну, разгадка-то тут простая: это Ингер Брундин (в замужестве Хайнерборг) подруга Анни-Фриды, заменявшая Агнетту в нескольких шоу, пока та была беременна.

Разумеется, знатоки творчества группы об этом факте знают, но сколько там тех знатоков – по сравнению с людьми, просто любящими эти звуки, эти обертона, эти свои детство и молодость?

Надеюсь, потешил вас любопытной находкой. А заодно и свои "звуки" немножко вспомнил. У вас же тоже похоже было?

P.S.

А самое занятное – знаете, что? Пока искал для этой заметки в интернете картинки, дочка заглянула через плечо, увидела Бенни, Бьорна, Агнетту и Фриду – и спрашивает: "Это выросшие дети из Бюллербю"? Глаз-алмаз. И заголовок теперь не надо вытуживать.

https://vk.com/wall-140584280_92226

«Карлсон – это счастье, свалившееся с бухты-барахты!» – вспоминала переводчица Лилианна Лунгина. Именно она открыла русскому читателю книги Астрид Линдгрен – вместе с Карлсоном это были «Пеппи Длинный чулок», «Эмиль из Леннеберге» и «Рони, дочь разбойника». Афоризмы из перевода Лунгиной вот уже долгие годы живут собственной жизнью: «Спокойствие! Только спокойствие!», «Пустяки, дело житейское!» и «Если я получу какой-нибудь подарок, то, может быть, и повеселею».

Линдгрен говорила, что Лунгина подарила Карлсону новую жизнь. В СССР книжку про пузатого человека с пропеллером впервые выпустили в 1957-м и затем переиздавали не менее десятка раз. Линдгрен написала переводчице: «Грандиозно! У вас там дети едят их, что ли, эти книжки?»

Лунгиной было 35, когда Карлсон попался ей в руки. Взяться за переводы со шведского языка ей посоветовал Борис Грибанов, экс-однокурсник и один из редакторов издательства «Детская литература». Она, проведшая часть детства в Европе, свободно говорила на немецком и французском. Но переводов с этих языков ей не давали. Потому что, как по секрету сообщил ей Грибанов, такова была «литературная» политика в СССР – «лимит на евреев»: те и так слишком много переводили с основных зарубежных языков на русский. «А вот если бы ты занялась каким-нибудь экзотическим языком? Ты же учила в институте скандинавские?» – предложил Грибанов.

Так Лунгина принялась «таскать домой из издательства эти шведские книжечки» – как вспоминала она сама. Большинство из них, по ее словам, были «красивые и бессмысленные». Той, что была бы талантливо написана и «зацепила» ее саму, не попадалось. «Но вот однажды, месяцев через пять, я принесла очередную порцию этих книжек, и одна обложка сразу привлекла внимание. Потому что на ней был нарисован летящий человечек с пропеллером на спине и написано: “Карлсон по такет”, что значит “Карлсон на крыше”. Я начала читать и буквально с первой же страницы увидела, что это не просто книжка, это чудо какое-то! Это то, о чем можно лишь мечтать! Изумительная по интонации, по забавности, по простоте, по фантастичности выдуманного образа вещь!» – вспоминала Лунгина, которая даже спустя годы, кажется, не могла забыть восторга от первой встречи с Карлсоном.

Глубокой ночью она звонком подняла редактора из постели и заявила, что нашла «изумительную книжку». «Ты не ошибаешься?» – спросил Грибанов. «Нет! И еще раз нет! Ты увидишь, это будет колоссальный успех!» – убеждала переводчица. И так закипела работа над Карлсоном – сказкой, которая скоро влюбит в себя весь Советский Союз.

Лунгина признавалась: несмотря на то, что язык Линдгрен был на первый взгляд ясен и прост, ей пришлось многое менять в тексте, чтобы передать его юмор и задиристость. Так в сказке появились знаменитые «домомучительница» – так Карлсон называл домработницу в семье Малыша, «курощение», «дуракаваляние» и «низведение» – это все методы Карлсона по борьбе с домработницей. Ну, и легендарные «упитанный мужчина в самом расцвете сил», он же «самый больной человек в мире», которому надо «основательно подкрепиться» – это эпитеты Карлсона по отношению к самому себе в зависимости от ситуации. До сих пор в среде переводчиков идут споры: а права ли была Лилианна Лунгина, когда позволяла себе «вольничать» с исходным текстом? Но для самой переводчицы подобных вопросов не существовало. Она влюбилась в сказку и скрупулезно искала аналоги – а когда их не было, придумывала собственные слова: таких могло не быть в русском языке, но они лучше всего отражали суть оригинала. Как позже писала Лунгиной Астрид Линдгрен: «По-настоящему Карлсон стал популярен только в Швеции и в СССР. В других странах он остался прозябать на задворках книжных полок – из-за безликого перевода».

Это языковое чутье Лилианна Лунгина усвоила еще в детстве. Она родилась в Смоленске в 1920-м, но затем вместе с родителями переезжала из одной европейской страны в другую. Ее отец Зиновий Маркович работал замом у наркома просвещения Луначарского, а позже получил должности в полпредствах СССР в Германии и во Франции. Так Лилианне, едва начавшей говорить по-русски, пришлось окунуться сначала в одну незнакомую языковую среду, а затем в другую. В 30-х Маркович вернулся в СССР, откуда его уже не выпустили. Лилианна вместе с матерью Марией Либерсон еще несколько лет жила в Париже. Девочка училась в частной школе, а деньги зарабатывали в том числе кукольным театром. «Нас приглашали на детские утренники в богатые дома. И там я получила свои первые уроки социального неравенства, – вспоминала Лунгина в «Подстрочнике». – Нас никогда не звали к столу, а выносили угощение в комнату. Дети, барские дети, ели отдельно. Мы не имели возможности с ними контактировать, у нас, очевидно, была недостаточно голубая кровь».

Вместе с матерью она вернулась в Москву к отцу в 1934-м. Пошла в знаменитую школу № 204 имени Горького, известную своей новаторской методикой преподавания. Позже поступила в ИФЛИ – Институт философии, литературы и истории, который в конце 30-х стал частью МГУ. Там же она закончила аспирантуру и стала мечтать о карьере переводчицы. Но как раз тогда, в начале 50-х, в СССР гремело дело врачей и развернулась борьба с «безродными космополитами». Да и без этого, признавалась Лунгина, она всегда чувствовала себя чужой, не такой как все. «Я стояла в синем пальто с какими-то серебряными или золотыми пуговицами и каракулевым воротником, а передо мной – все черное, лохмотья... И я почувствовала такой ужас и такую свою неуместность…» – вспоминала она свое возвращение в Россию.

Спасало одно: в личной жизни Лилианны царило счастье. В конце 40-х она вышла замуж за драматурга Семена Лунгина. До его смерти в 96-м супруги жили душа в душу. «Это был один из самых открытых в Москве домов, – вспоминал писатель Владимир Войнович. – Там всегда с утра до вечера толклось много разного народу, приходили, пили, ели, общались, каждому находилось доброе слово, рюмка водки, тарелка супу и стакан чаю. Если взять самых знаменитых людей того времени в литературе, театре, кино, то всех можно было здесь встретить...»

«Я пришел за статьей для праздничного номера газеты, но через полчаса забыл, зачем пришел. Таким был этот дом, – рассказывал уже в 90-е один из московских журналистов. – Семен Львович иногда нетерпеливо кричал в открытые двери: “Лиля, послушай, что говорит этот молодой человек…” Лилианна Зиновьевна допечатывала на машинке свою статью, но приходила, стояла в дверях с улыбкой. Это удивительно, но в доме, где жили два пожилых человека, была атмосфера влюбленности, какого-то молодого, открытого для всех счастья».

Ну и, конечно – в разные трудные минуты жизни выручал Карлсон. А за ним и другие переводы Астрид Линдгрен. В 70-е шведская писательница впервые приехала в Москву. Они с Лунгиной быстро сдружились, и после этого Линдгрен стала частым гостем в доме переводчицы. «Она – совершенно из своих книг. Худая, высокая, очень веселая, очень живая и как-то очень непосредственно на все реагирующая», – рассказывала Лунгина. Когда шведка в первый раз пришла к ней в гости, то немедленно разбудила ее младшего сына, посадила на ковер и начала с ним играть. «А когда мы ее проводили этим же вечером в гостиницу “Россия”, а там второй троллейбус делает круг, – она вышла из троллейбуса и начала танцевать. В час ночи», – вспоминала Лунгина. И это, по ее словам, было настолько заразительно, что они с мужем тоже пустились в пляс.

Лилианна Лунгина умерла в Москве в 1998-м – на два года пережив своего Симу, как она с любовью называла мужа. За свою жизнь она перевела книги десятков зарубежных авторов – тех, кого сегодня принято называть «современными классиками». Среди них – и норвежец Генрик Ибсен, и француз Борис Виан, автор эпатажного романа «Пена дней». Но российскому читателю она запомнилась прежде всего Карлсоном и другими адаптациями текстов Астрид Линдгрен.

Когда уже в 90-е в России вышло новое издание Карлсона, в переводе Людмилы Брауде, на книжных толкучках спрашивали: «А у вас Карлсон с одной буквой “с” или двумя?» И это было паролем, который позволял отличить текст Лунгиной от дотошного, но, как выразилась одна из читательниц, «дико раздражающего перевода Брауде»: в ее версии «Карлсон» писался с двумя «с». Преданные фанаты Лунгиной негодовали и продолжают негодовать по поводу этой новой адаптации: «Ну как? Как можно было обозвать всем известную домомучительницу “домокозлючкой”?» Впрочем, сама Брауде на эти упреки реагировала спокойно: «Каждое время требует своих переводов. Есть много причин, по которым меня не устраивал перевод Лили Лунгиной, но после ее смерти мне не хотелось бы об этом говорить».

https://jewish.ru/ru/stories/reviews/2087...