Всё это в полной мере относится и к фантастам, при­чем специфика жанра такова, что прощает многое: кра­сивая идея искупает схематичность образов, яркое во­ображение компенсирует бедность выразительных средств, философские обобщения прикрывают неувяз­ки в достоверности. Посему, вероятно, в фантастику часто приходят, думая, что «делать» ее легче, чем, ска­жем, реализм, драматургию или документальную прозу. И ошибаются, потому что фантастика не прощает од­ного, но самого главного — отсутствия оригинальности. Автор может написать сотню фантастических романов, но если он не сумеет найти оригинальные идеи, при­думать оригинальную вселенную и проявить свое ори­гинальное мировидение, то он вряд ли оставит след в литературе: читатель забудет его текст, как только пере­листнет последнюю страницу.

Итак, путь успеха в фантастике лежит через поиск оригинального — того, что еще никто не придумал до тебя. Но, разумеется, вначале этого пути приходится преодолеть период вольного или невольного воспро­изведения чужих достижений. Часто молодой автор, осененный «гениальной» идеей, и не подозревает о том, что она давно обыграна в жанре, имеет почтенную историю. Куда реже он, чувствуя свою неумелость, вдох­новляется старыми идеями и пытается за счет создания принципиально нового качества обрести навык, чтобы двинуться дальше.

Русский советский писатель-фантаст Александр Ро­манович Беляев был из тех, кто начинал как подража­тель, но быстро сумел найти свое место в жанре, кото­рое и обеспечило ему всеобщее признание.

Несмотря на усилия биографов, в детстве и юности Беляева не удалось выявить нечто такое, что указывало бы на будущий выбор профессии. Отпрыск семьи пра­вославного священника и выпускник-отличник Смолен­ской духовной семинарии вдруг превращается в убеж­денного атеиста, увлекается фотографированием, игра­ет в театре, поступает в Демидовский юридический лицей, учится в консерватории по классу скрипки. Да, юный Александр обожал Жюля Верна, которого в кон­це XIX века активно издавали в России, но при этом поглощал и множество другой художественной лите­ратуры, преимущественно классической. Студентом­юристом он в 1905 году примкнул к революционному движению, но без яростной убежденности, приводящей на каторгу, поэтому всё-таки сумел закончить лицей, получил диплом и должность помощника присяжного поверенного.

К тому времени Беляев нашел себе еще одно заня­тие — с 1906 года он печатается как репортер, музы­кальный критик и рецензент в газете «Смоленский вест­ник», постепенно набирая опыт работы с текстами и даже войдя в штат издания. Адвокатская практика при­носила ему хороший доход, что позволило молодому человеку в 1913 году совершить большое путешествие по европейским странам, впечатления о котором будут подпитывать его прозу всю дальнейшую жизнь.

Понятно, что, посвящая большую часть свободного времени театру и журналистике, Беляев должен был раньше или позже попробовать себя в качестве драма­турга. И действительно — в 1914 году, в приложении к седьмому номеру московского детского журнала «Про­талинка», появилась его пьеса-сказка в четырех действи­ях «Бабушка Мойра». При этом она была рассчитана не только на детей-зрителей, но и на детей-исполнителей, что определило формат: постановка не должна продол­жаться дольше часа, а сюжет ее прямолинеен (персонаж Кот оказывается кошачьим царем, ведет Петю и Машу к волшебнице Мойре, которая наглядно демонстрирует детям, как нехорошо быть жадным). Тут можно было бы сказать, что Беляев впервые опробовал фантастиче­ский метод, но это будет натяжкой: современная сказ­ка — особая область литературы, имеющая лишь опос­редованное отношение к фантастике.

Весна 1915 года стала переломной в жизни Беляева. Он заболел плевритом. Смоленский врач произвел про­кол плевральной полости и случайно внес инфекцию в один из спинных позвонков, что привело к развитию костного туберкулеза. В поисках лечения молодой че­ловек отправляется на юг и оказывается в Ростове-на­Дону. Там он привычно находит печатную площадку — местную газету «Приазовский край»; на ее страницах вскоре появляются его тексты.

25 декабря 1915 года был опубликован очерк «Берлин в 1925 году», в котором Беляев сатирически описывал мир ближайшего будущего. Германия завязла в войне, потеряла почти всё мужское население, после чего не­мецкое правительство было вынуждено ввести тоталь­ную механизацию быта и трудовую повинность для жен­щин. Но воля к победе не угасла, поэтому для продолже­ния войны привлечены передовые ученые, которые предлагают использовать против врага бактериологиче­ское и лучевое оружие. И тут автор... просыпается.

Очерк Беляева нельзя назвать чем-то оригинальным: в то время было модно сочинять футурологические за­рисовки — достаточно вспомнить, например, популяр­ного французского карикатуриста Альбера Робиду, вы­пустившего иллюстрированную трилогию о будущем: «ХХ век» (1883), «Война в ХХ веке» (1887) и «Двадцатый век. Электрическая жизнь» (1890). Однако в коротком тексте молодого журналиста можно найти в дистилли­рованном виде идеологию, которую он эксплуатировал потом всю писательскую жизнь: будущее принадлежит ученым, но они достаточно безнравственны, чтобы пре­вратить его в кошмар для обычных людей.

Через год, 25 декабря 1916 года, «Приазовский край» публикует первый художественный рассказ Александра Беляева «Чаши гнева Господня», напоминающий ранние бытописательские новеллы Антона Павловича Чехова. Однако по ходу повествования рядовая провинциальная история приобретает глобальный смысл: квасник На­зарыч (Назаретянин?) утешает нуждающихся обывате­лей строками из Священного Писания, а однажды ре­шается применить библейские пророчества к проис­ходящему в России, делая удивительно точный прогноз: война закончится в январе 1918 года (в реальности Брестский мирный договор был подписан 18 февраля по старому стилю), а дальше... «А дальше придет великий день гнева Божьего! — пророчески произнес Назарыч, поднимая вверх указательный палец. — Исполнились пророчества, свершились времена. Восстал народ на народ и царство на царство, были глады и моры, и зна­мения небесные, и лжепророки. “Се гряду скоро и воз­мездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его”. Горе, горе живущим на земле! В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них...» Хотя рассказ заканчивается юмористически, он производит сильное впечатление грозным метафизическим подтекстом. Перед нами, ко­нечно, проба пера, но весьма успешная.

Жизненные неприятности, связанные с прогресси­рующей болезнью, надолго выбили Александра Беляева из колеи. В одном из писем он сообщал, что из-за па­ралича ног был прикован к постели больше трех лет! Но нет худа без добра: революционные события и граж­данская война застали Беляева в Ялте, и, вероятно, имен­но болезнь уберегла его от красного террора. Позднее он пошел на поправку, а при новой власти даже устро­ился на службу в уголовный розыск.

В то время Крым бедствовал и голодал, поэтому в начале 1923 года, воспользовавшись любезным пригла­шением друзей, Беляев с женой уехали в Москву. Там он получил должность юрисконсульта в Наркомпочте­ле (Народный комиссариат почт и телеграфа), где про­работал пять лет.

В 1925 году на страницах популярного журнала «Все­мирный следопыт» (№№ 3, 4) появляется рассказ Алек­сандра Беляева «Голова профессора Доуэля». Научно­фантастическая идея, положенная в основу рассказа, как утверждал сам Александр Романович в заметке «О моих работах» (1939), сформировалась еще в период его вы­нужденного ялтинского безделья: «“Голова профессора Доуэля” — произведение в значительной степени авто­биографическое. Болезнь уложила меня однажды на три с половиной года в гипсовую кровать. Этот период бо­лезни сопровождался параличом нижней половины тела. И хотя руками я владел, всё же моя жизнь сводилась в эти годы к жизни “головы без тела”, которого я со­вершенно не чувствовал... Вот когда я передумал и пере­чувствовал всё, что может испытать “голова без тела”».

Тут писатель несколько преувеличил, рассказ трудно назвать автобиографическим (тем более «в значитель­ной степени»), ведь он вовсе не о профессоре Доуэле, а о тех людях, которые его окружали: профессоре Кер­не, ассистентке мисс Адамс и сыне профессора Артуре. Голова, живущая отдельно от тела, — это идеальный пример фантастического допущения, которое само по себе «запускает» сюжет, развивающийся внутри «нор­мального» современного мира, поэтому созданный пи­сателем образ не нуждался в предшествующем личном опыте, было достаточно воображения.

Почему Александр Беляев решил стать именно фан­тастом, ведь до сих пор он занимался журналистикой? Вероятно, потому, что когда речь шла о художествен­ном творчестве, он изначально тяготел к литературе с заметным элементом вымысла, чему служат подтверж­дением пьеса «Бабушка Мойра», футурологический очерк «Берлин в 1925 году» и эсхатологический рассказ «Чаши гнева Господня». Непосредственно в научную фантастику его подтолкнул явный дефицит русскоязыч­ных авторов, пишущих в этом жанре: достаточно по­листать тот же «Всемирный следопыт», чтобы убедить­ся, как мало их было в первой половине 1920-х годов. При этом популярность фантастики быстро росла, а спрос, как известно, рождает предложение.

Чем вдохновлялся Александр Беляев, когда присту­пил к рассказу? В заметке «О моих работах» он сооб­щает, что толчком послужила «научная статья с описа­нием работы Броун-Секара (1817—1894), который де­лал опыты, еще очень несовершенные, оживления головы собаки». Однако в небольшом вступлении, опу­бликованном вместе с рассказом, читаем:

«Современные ученые пересаживают не только кожу. В последнее время производится, напр., пересадка че­ловеку мужских половых желез (опыты Вокера и др.) от низших животных, высшего типа обезьян (лучшие результаты) и, наконец, пользуясь человеческой тканью (самые стойкие результаты).

Эти опыты натолкнули ученых на мысль: не могут ли ткани человеческого (и животных) тела жить отде­ленными от тела, если их снабжать необходимым для жизни питанием. Можно ли оживить и продлить дея­тельность сердца, вырезанного из свежего трупа. Опы­ты над оживлением сердца имеют уже двадцатилетнюю давность и привели к благоприятным результатам. Це­лый ряд ученых работал над разрешением этой задачи: Гаскель и Эсвальд, Ашов и Тавара, в Америке — Керель и др. <...>

Итак, мы видим, что современная наука уже способ­на оживлять отдельные части человеческого тела и его органы. Даже такой сложный орган, как сердце, удалось оживлять на некоторое время.

Невольно напрашивается мысль: нельзя ли проделать самый интересный опыт — оживления той части чело­веческого тела, где сосредоточивается его интеллекту­альная деятельность, его сознание: голову. Успех этого опыта, если бы он удался, открыл бы перед нами удиви­тельные перспективы. Вернуть к жизни голову умерше­го человека, вернуть после смерти сознание, — ведь это было бы уже подлинное “воскрешение из мертвых”, что в век религиозного суеверия считалось прерогативой (исключительным правом) “божества”. “Воскрешение головы” было бы таким же сильным ударом по этому религиозному суеверию, какой в свое время нанес Дар­вин библейским сказкам о творении мира своим учени­ем об изменчивости видов. Нанесен был бы удар и вере в бессмертие “души”, которая по этому верованию, после смерти должна немедленно отправится на “тот свет”.

Но можно ли разрешить эту задачу?

Целый ряд препятствий стоит на пути к ее достиже­нию в настоящее время. Сегодня об этом можно лишь фантазировать. Но разве мы не живем в тот век, когда вчерашние “несбыточные фантазии” завтра становятся обычным явлением повседневности.

И разве здравствующему ныне профессору Кулябко не удалось уже оживить голову, — правда, пока всего лишь рыбы, но всё же оживить голову. Не так давно в печати промелькнуло известие о том, что во Франции уже делались опыты оживления и человеческой головы. Сообщение это нуждается в проверке, но идея, очевид­но, уже “носится в воздухе”».

Получается, что источников вдохновения Беляеву хватало. Обращает на себя внимание следующая фраза: «в Америке — Керель». Речь идет о французском хирур­ге Алексисе Карреле, который получил Нобелевскую премию в 1912 году за «работы по сосудистому шву и трансплантации кровеносных сосудов и органов». Об­щепризнанный успех операций Карреля, о которых много писала пресса, тоже мог послужить направляю­щим толчком для воображения Беляева, на что косвен­но указывает упоминание Америки, ведь с 1904 года хирург действительно жил сначала в Канаде, затем в США, вернувшись на родину только после начала Вто­рой мировой войны. Однако Беляев быстро разобрался в своей ошибке и в романе «Голова профессора Доуэля» перенес действие из США во Францию, а мисс Адамс превратил в Мари Лоран. При этом профессор Керн остался Керном, потому что, как остроумно отмечает исследователь Зеев Бар-Селла в книге «Александр Беля­ев» (2012), «даже именами своими герои рассказа мог­ли быть обязаны фамилии нобелевского лауреата (как ее запомнил Беляев): Доуэлю досталась вторая полови­на (Кер-ель), а Керну — первая (Кер-)».

Научно-фантастический дебют Беляева претерпел и другие изменения. Расширенная версия рассказа вышла через год в авторском сборнике «Голова профессора Доуэля» (1926). Еще через два года писатель перерабо­тал рассказ в роман под названием «Воскресшие из мертвых», добавив мощную сюжетную линию: живую голову можно соединить со свежим трупом и получить гибридного человека. К сожалению, полный текст это­го романа так и не увидел свет — Беляев серьезно «по­чистил» его от разных «сомнительных» эпизодов типа поцелуя между головой Доуэля и ассистенткой Лоран, поэтому нам известен только сокращенный вариант публикации под старым названием «Голова профессо­ра Доуэля», впервые увидевший свет в 1937 году: в ле­нинградской газете «Смена» (1—6, 8—9, 11, 14—18, 24, 28 февр., 1, 3—6, 9—11 марта) и московском журнале «Вокруг света» (№№ 6—10, 12).

Роман стал одним из самых переиздаваемых в твор­честве Александра Беляева, поэтому привлек внимание литературоведов. В частности, они пытались найти предшественников, ведь идея и впрямь «носилась в воз­духе». Например, исследователь Евгений Брандис «вы­копал» и в 1978 году опубликовал перевод рассказа из­вестного немецкого фантаста Карла Грунерта «Мистер Вивасиус Стайл» («Mr. Vivacius Style», 1908) под назва­нием «Голова мистера Стайла». При этом было заявлено, что Беляев наверняка читал рассказ, потому что Грунерт публиковался на русском языке, но никаких доказа­тельств Брандис не представил. Если уж искать литера­турных предшественников, то стоит обратить внимание на рассказы американского фантаста Клемента Фезан­дие, входящие в цикл «Таинственные изобретения док­тора Хэкенсоу» («Doctor Hackensaw’s Secrets», 1921— 1926): десять из них действительно были переведены и печатались в журнале «Мир приключений» с 1924 по 1926 год. Среди переведенных есть рассказы «Тайна вечной молодости» («The Secret of Perpetual Youth», 1924) и «Тайна сирены» («The Secret of the Mermaid», 1924), в которых описываются операции по пересадке органов и получению гибридных существ. Вполне мо­жет оказаться, что именно эти рассказы подтолкнули Беляева не только к написанию «Головы профессора Доуэля», но и цикла «Изобретения профессора Вагнера» (1926–1936). Однако точно мы не знаем!

Сам Беляев не отрицал факт заимствований в своем раннем творчестве. В заметке «О моих работах» он со­общал: «Советская научная фантастика неизбежно долж­на была пройти стадию ученичества у западноевропей­ских мастеров. Естественно, мы должны были овладеть и стандартными формами. “Голова” и отражает этот период».

Впрочем, отражает не только «Голова». Следующим текстом, который можно с полным на то правом на­звать «ученическим», стал рассказ «Остров погибших кораблей», опубликованный через год в том же «Все­мирном следопыте» (1926, №№ 3, 4). Он был написан под впечатлением от немого американского кинофиль­ма, который назвался «Остров пропавших кораблей» («The Isle of Lost Ships», 1923) и который в свою очередь был снят режиссером Ирвином Виллатом по одноимен­ному роману Криттенден Марриот, опубликованному в 1909 году. Примечательно, что кинофильм утерян, а роман был переиздан только в 2015 году в специфиче­ской серии «Забытые книги» («Forgotten Books»). Полу­чается, что история о странном обществе, выживающем на обломках судов посреди Саргассова моря, сохрани­лась для нас благодаря Александру Романовичу Беляеву, в ином случае она была бы забыта.

Писатель в целом сохранил фабулу, но творчески «доработал» персонажей: детектив Джексон превратил­ся в сыщика Джима Симпкинса, подозреваемый Фрэнк Говард — в Реджинальда Гатлинга, дочь миллионера Дороти Фэрфакс — в Вивиан Кингман. Но, вероятно, Беляев изменил бы себе, если бы через год не вернулся к рассказу и не довел его до повести с новым финалом: герои возвращаются на остров и спасают его население от прозябания. Дополнительные главы были ожидаемо опубликованы во «Всемирном следопыте» (1927, № 6).

Еще одним примером творческого заимствования может служить роман «Человек-амфибия». История Их­тиандра — юноши, способного жить под водой благо­даря пересаженным ему акульим жабрам, — появилась в журнале «Вокруг света» (1928, №№ 1–6, 11–13) и сра­зу была издана в виде отдельных книг. Популярность очередного текста Беляева была столь огромна, что по результатам опроса читателей журнала он был признан лучшим фантастическим текстом среди напечатанных в Советском Союзе за пять лет.

Полностью: https://fantlab.ru/edition192378.pdf

Огромный интерес к работам Циолковского проявляли популяризаторы и писатели-фантасты. Ведь его работы доказывали, что невероятные мечты скоро смогут стать реальностью. Со стороны популяризаторов с Циолковским работал знаменитый Яков Перельман, который написал на основе его идей книгу «Межпланетные путешествия», выдержавшую десять переизданий. Со стороны фантастов — Александр Беляев. При участии калужского учителя он написал две повести — «Прыжок в ничто» (1933) и «Звезда КЭЦ» (1936).

В первой повести, которая рассказывает о попытке капиталистов пережить мировую революцию на Венере, идеи Циолковского описаны лишь во вводной части, где речь идёт о подготовке ракетного «Ковчега» к старту. А вот «Звезду КЭЦ» можно назвать панегириком калужскому учителю, ведь в ней охвачены практически все его мечты — от воздухоплавания до построения утопического общества, преобразующего мир за счёт космических ресурсов. Изначально повесть называлась «Вторая Луна», однако Александр Беляев переименовал её в память о Циолковском после его смерти.

Помимо прочего, калужский учитель выступил научным консультантом немого полнометражного фильма «Космический рейс» (1936), снятого талантливым режиссёром «Мосфильма» Василием Журавлёвым при поддержке великого Сергея Эйзенштейна. Создатели киноленты нуждались в достоверном описании эффектов, которые будут наблюдаться в кабине космического корабля при полёте и высадке на Луну, а получить такую информацию от кого-либо другого было попросту невозможно. Хотя далеко не все рекомендации Циолковского киношники приняли к сведению, «Космический рейс» считается одним из наиболее достоверных фильмов с точки зрения законов физики.

Константина Циолковского редко выводят в качестве художественного персонажа. Его биография хорошо изучена и почти не оставляет поля для новых интерпретаций. Тем не менее в ряде фильмов Циолковский появляется, и его обычно играют выдающиеся актёры. В киноленте «Дорога к звёздам» (1957) Циолковского играл Георгий Соловьёв, в «Человеке с планеты Земля» (1958) — Юрий Кольцов, в «Укрощение огня» (1972) — Иннокентий Смоктуновский, в «Королёве» (2006) — Сергей Юрский. Особняком стоит биографический фильм Саввы Кулиша «Взлёт» (1979), в котором на роль Циолковского был приглашён знаменитый поэт Евгений Евтушенко. Из этого фильма чиновники Госкино потребовали убрать наиболее острые моменты, и тогда Евтушенко написал стихотворение «Финал», в котором были перечислены все «забракованные» эпизоды. Стихотворение опубликовала газета «Советская культура», и таким образом картина была спасена от сокращений.

Полностью и с иллюстрациями:

https://www.mirf.ru/science/konstantin-ci...

http://old.mirf.ru/Articles/art5873.htm

Выразит ли писатель-фантаст мысли о собственном жанре через диалог своих героев, или выведет резонера, или явится перед читателем открыто в литературно-критическом отступлении — слишком регулярно, чтобы быть случайными, встречаются в научно-фантастических произведениях эти суждения о проблемах и задачах научной фантастики. Если бы проблемы любого другого жанра обсуждались в нем самом с такой же настойчивостью и частотой, это давно обратило бы на себя внимание.

Особенность научной фантастики, о которой я говорю, осталась незамеченной по той же причине, по какой она возникла: из-за недостаточной активности критиков научной фантастики. Это как наружная болезнь, загнанная внутрь: жанр поглотил все не доведенные до конца споры о себе. В то же время нет, кажется, ни в одной другой области современной «движущейся эстетики» такого количества самых нелепых и вполне устойчивых предрассудков, как в этой. Каждая критическая работа о научной фантастике, будь то протяженная журнальная статья или крошечная газетная рецензия, претендует — ни более, ни менее — на концепцию всего жанра. Сколько статей — столько концепций. Рядом с научно-фантастической литературой медленно и неуклонно, словно коралловый риф, вырастает критика, в большей степени фантастическая, нежели научная. Книг, посвященных серьезному анализу жанра, — раз (Ю. Рюриков), два (Е. Брандис и В. Дмитревский) и обчелся.

Поэтому появление новой книги о научной фантастике — пусть маленькое и сугубо локальное, все же событие. Тем более что книга известного советского писателя Г. Гуревича «Карта страны фантазий» (название и жанр которой, по-видимому, связаны с путеводителем Кингсли Эмиса по зарубежной фантастике «Новые карты ада»), выросшая из опубликованной несколько лет назад в журнале «Искусство кино» статьи и посвященная научно-фантастической литературе с точки зрения ее реализации в кино, — живо, местами остроумно написана, охватывает обширный фактический материал, разворачивает целую панораму теоретических представлений автора. Книга отлично иллюстрирована. Последнее обстоятельство я нахожу достойным упоминания, так как многочисленные кадры из сказочных и фантастических фильмов не просто украшают книгу, но являются составной частью, порой очень ответственной, в системе доказательств Г. Гуревича. Автор размышляет вслух в присутствии читателя, советуется с ним, задает ему вопросы (не всегда риторические), спорит со своими оппонентами.

Он спорит с «двенадцатью разгневанными критиками», которые персонифицируют самые распространенные предрассудки о научной фантастике. Кинореминисценция объясняет такое подозрительно «ровное» число оппонентов автора. Она объясняет заодно, почему не все воплощения оспариваемых мнений наделены достаточной самостоятельностью: жесткая заданность приема (впрочем, эффектного) принудила автора кое-где пойти на неточность классификации этих мнений. Поэтому иногда Г. Гуревичу приходится сливать свои полемические персонажи и оспаривать их гуртом. Спор ведется о том, что есть и чем должна быть научная фантастика.

На нормативные заявления «двенадцати разгневанных критиков» — фантастика-де есть то-то и должна быть тем-то — Г. Гуревич каждый раз возражает резонно: не всякая, не всегда; не должна, а может. Здесь, в полемической своей части, книга заслуживает самого пылкого сочувствия.

Но отрицая, надо же что-то и утверждать. И тут оказывается, что в книге Г. Гуревича не двенадцать, а тринадцать критиков. Тринадцатый, не столь разгневанный, сколь непреклонный, — сам автор. По мере того, как сходят со сцены один за другим его разгневанные оппоненты, все яснее обрисовывается образ тринадцатого критика, который, желая как можно быстрее внедрить фантастику в кинематограф, начинает уверять читателя, будто научно-фантастический жанр — это и в литературе проще пареной репы, а уж в кино и того проще, надо только все делать по предлагаемым им, Г. Гуревичем, рецептам. Тут у автора меняется даже стиль повествования — из иронического он делается докучливо-наставительным, на манер известных строк: «Душа моя Павел, держись моих правил: люби то-то, то-то, не делай того-то», — но всерьез, без покушений на пародийность. Рецепт следует за рецептом.

Сначала осторожно, не категорично: «Можно саму машину очеловечить... наделить памятью, стремлениями, даже чувствами... и пускай эти полусущества отправляются исследовать...» Дальше решительней: «А теперь разберемся, какие приключения пригодны и для фантастики...» Решительность приносит плоды: «Все другие приключенческие сюжеты и конфликты пригодны и для фантастики (геологические, технические, морские и пр.)». И, наконец, бегом по всему тексту — рецепты: «На стадии испытания главное — показать...», «На стадии же всеобщего распространения надо описать...», «Перечисленные и многие другие конфликты творчества можно изображать...» Чтобы читатель не подумал, будто рецептурные пристрастия Г. Гуревича случайны, он напоминает о рецептах, составленных другим фантастом: «Г. Альтов даже составил реестр использованных в фантастике тем и идей, настойчиво призывал не повторяться. Реестр его был встречен неодобрительно большинством, считающим, что в фантастике главное — литературность (типа критиков № 9 и № 11), и опубликован не был. А жаль. Он мог бы помогать и авторам и редакциям, как справочник». Оказывается, любовь к рецептам делят с Г. Гуревичем школьники, которые, по его словам, «воспринимают фантастику как каталог профессий, справочник «Куда идти работать?»...»

Не ограничиваясь все разъясняющей картой «страны фантазий», с помощью которой так удобно ориентироваться на фантастической местности, Г. Гуревич снабжает свою книгу таблицей критериев фантастики, настоящей таблицей, где по вертикали отложены разновидности фантастического жанра (познавательная фантастика, приключенческая, «мечта о цели», «техника будущего», фантастика психологическая и сатирическая, утопия и т. д.), а по горизонтали — соответствующие им «специфические задачи», «специфический критерий», «допуски», «герои», «сюжет». Выбрав условия задачи, на перекрестке найдете нужный ответ. Таблица, конечно, очень рационализирует труд фантастов, заменяя творческие поиски поисками графы.

Итак, предлагается набор высококачественных, проверенных штампов, своеобразный литературный «конструктор», из коего каждый, желающий потрудиться, может составить нечто научно-фантастическое. Рецепты выписываются с точки зрения абстрактной, умозрительной и универсальной задачи создания научно-фантастического произведения (в кино и литературе). Не такого произведения, какое задумал писатель Г. Гуревич, а любого, всякого, по исчерпывающей сводке схем теоретика Г. Гуревича.

«Что выбирать — зависит от автора, от его сверхзадачи», — почти правильно утверждает тринадцатый критик. Он был бы прав безупречно, если бы не его абсолютная уверенность в том, что выбирать будущему автору предстоит из предложенных схем. Вместо обещанного в прологе путеводителя по фантастике получается самоучитель для авторов, жанр мало почтенный, обращенный к писателю-ремесленнику и благословляющий серость. Не случайно творчество наиболее талантливых из нынешних фантастов (например, А. и Б. Стругацких), по свидетельству самого Г. Гуревича, не вписывается в его схемы, напротив — все решительней и дальше уходит от них. Чего, однако, стоит теория, неспособная вместить наиболее плодотворную практику?

Г. Гуревич-критик одержим пафосом нормативности. Он до предела рационализирует процесс создания литературного произведения: изображение техники и техника изображения — других задач и трудностей фантастического жанра он и знать не хочет. 06ласть человеческих отношений, как предмет художника, и нравственные категории, как критерии художества, признаются, по-видимому, такой малостью, что их можно опустить вовсе. Чтобы ввести читателя в конфликт между двумя учеными, жалуется Г. Гуревич, «приходится довольно подробно объяснять технологию, нередко это наводит скуку. Бывает и так, что автор нечаянно поддерживает неправых. И происходит это даже не от неграмотности литератора. Просто заранее нельзя знать, кто добьется успеха. Если же умалчивать о технологии, суть спора становится неясной, читатель вынужден верить на слово, что герой Иванов прогрессивен, а Петров — вреден». Вся суть конфликта сводится, таким образом, к научной правоте, а правота — к успеху. Объяснение технологии, правда, наводит скуку, но мысль о моральном аспекте конфликта даже не возникает...

Она не возникает у Г. Гуревича и тогда, когда анализируемое им произведение буквально вопиет о нравственной оценке. В одном рассказе Ю. Сафронова, сообщает Г. Гуревич, «в Черном море испытывается автомат, предназначенный для ловли животных на Венере. И при испытании эта железная акула глотает всех подвернувшихся... Можно представить себе переживания этих заживо проглоченных...». Г. Гуревич видит в этом рассказе только «несоблюдение элементарной техники», вернее, двух «техник» — безопасности и сюжетосложения. У Ю. Сафронова, считает тринадцатый критик, вышла неувязка с «приемами», из-за чего вместо рассказа получился фельетон. Поразительный нравственный просчет Ю. Сафронова, назвавшего свой рассказ об экспериментах на людях «Ничего особенного» (!), остается незамеченным и неоцененным Г. Гуревичем. Между тем опыт Ю. Сафронова как раз и показывает, куда приходит фантастика, изображающая «технику» при помощи набора «приемов». Напрасно, на мой взгляд, так насмешливо относится Г. Гуревич к попытке другого писателя-фантаста — Г. Гора — перевести речь с чисто научных проблем на общественные, из плоскости «выйдет — не выйдет?» в плоскость «хорошо ли выйдет?» (по собственной терминологии Г. Гуревича).

Зато сам Г. Гуревич не колеблясь переводит разговор из плоскости «как писали научную фантастику?» (и не всегда лучшие писатели) в плоскость «как нужно писать?».

В «Карте страны фантазий» все было бы гораздо ближе к истине, если бы автор заменил на прошедшее время все свои императивы и футурумы. Тогда его книга попала бы в ту область науки о литературе, которая изучает научную фантастику — увы, изучает пока еще мало и плохо.

Мирон ПЕТРОВСКИЙ,

(Киев)

рубрика КНИЖНОЕ ОБОЗРЕНИЕ

журнал "Новый мир" №1/1969, с. 236-238

Небольшая подборка фильмов:

У магнита есть свои секреты (1994)

Автор сценария: Л. Тарнорудер.

Режиссер: А. Ульянов.

**

Этот правый, левый мир (1971)

По мотивам книги М. Гарднера.

Авторы сценария: С. Райтбурт, В. Шрейберг.

Режиссер: С. Райтбург.

В ролях: д.т.н. проф. В. Шестаков.

**

Что такое теория относительности (1964)

**

Физика в половине десятого

**

Рассказывает кинолента

**

Урок Астрономии

**

Математик и чёрт (1972)

Математик предлагает продать душу дьяволу за то, чтобы тот доказал или опроверг теорему Ферма.

Режиссер: С. Райтбурт.

В ролях: В. Шестаков, А. Кайдановский, А. Покровская.

**

Кто за стеной? (1977)

Философская притча в формате научно-популярного фильма на тему "может ли машина мыслить". Действия происходят в недалеком будущем — в конце 2000 года.

Режиссер: Семен Райтбурт.

В ролях: А. Грачев, И. Калиновская, Е. Лазарев, Ф. Иванов, В. Власов, А. Котов

**

Частный случай из жизни... плазмы (1986)

В 70-х годах в одном из крупнейших в мире центров по изучению плазмы — Харьковском физико-техническом институте, было сделано интересное открытие, благодаря которому у учёных появилась возможность смешивать то, что в природе не соединимо. В какой момент можно считать открытие состоявшимся? Когда созрел замысел и автор воскликнул "эврика", или когда оно начинает по-настоящему служить людям?

Режиссер: Ю. Тищенко.

**

Атака с фланга (1986)

О применении для получения электроэнергии магнитогидродинамического генератора, созданного учёными и инженерами Института высоких температур Академии наук СССР.

Режиссер: Ю. Меньшиков.

**

Как сберечь книгу (1985)

В фильме рассказ идёт о самом ценном источнике знаний — книге. Показаны самые древние книги. Уделяется особое внимание бережному отношению к книгам, о воспитании с детства навыков правильного и аккуратного обращения с книгами.

Режиссер: И. Кантор

**

Прилетели сказы с края света (1977)

Фильм рассказывает об удивительном и загадочном крае нашей страны — острове Сахалин.

Режиссер: А. Миронов.

**

Кого беречь? (1981)

Фильм поднимает проблему гиподинамии. В лёгкой, местами юмористической, форме, авторы фильма пытаются разобраться в проблеме современного общества.

**

Дорога к звёздам открыта (1982)

Этот фильм подготовлен к 25-летию запуска первого спутника Земли и рассказывает о людях готовивших старт космического века человечества

**

Королев (1986)

О жизни и деятельности выдающегося ученого и конструктора в области ракетостроения и космонавтики академика АН СССР Сергея Павловича Королева.

Текст читает: Игорь Кваша.

**

Орбитальная станция Салют-6 (1979)

Рассекреченный фильм про станцию Салют.

**

Контактная сеть электрифицированных железных дорог (1982)

Фильм рассказывает о назначении, устройстве, видах электрифицированных контактных сетей.

**

Голос далёких миров (1977)

В фильме рассказывается о совместной советско-французской космической программе, по изучению гамма-излучения.

Режиссер: Д. Антонов

**

Крепость "Орешек" (1977)

В лёгкой познавательной форме, в фильме рассказывается о истории крепости "Орешек", находящейся на острове "Орешек" в Ладожском озере.

**

Знахарь, лекарь, врач... (1987)

Фильм посвящен истории развития московской медицины.

В центре фильма — рассказ члена-корреспондента Академии медицинских наук СССР Б.Д.Петрова о наиболее значительных событиях, связанных с созданием в Москве различных медицинских учреждений, начиная с ХVI века до момента создания фильма.

Режиссер: В. Маринова.

**

Станиславский (1981)

О жизни и творчестве режиссера, актера, педагога и теоретика театра К.С.Станиславского. Комментирует фильм артист МХАТ Ю.Богатырев.

Режиссер: А. Косачев.

**

В поисках идеала прекрасного человека (1982)

Фильм посвящен раскрытию идеала прекрасного человека. С древности до наших дней люди стремились найти идеал человеческого совершенства. На смену одной эпохе приходила другая, принося свои идеалы красоты телесной и духовной. Этот процесс продолжается и сегодня, человек стремится к совершенству.

Режиссер: В. Лопатин.

**

Фильмы по устройству агрегатов автомобиля (1975)

Познавательные фильмы по устройству и обслуживанию автомобилей.

Генератор переменного тока

Контактно-транзисторное зажигание

Карбюрация (устройство и работа карбюратора)

Сцепление автомобиля

Коробка передач и синхронизатор автомобиля

Устройство ТО легковых автомобилей (раздел 1)

Устройство ТО легковых автомобилей (раздел 2)

**

Наука и безопасность движения (1982)

В фильме рассказывается о том, что правила и нормативы придуманы не просто так, а с учётом научных экспериментов и расчётов.

**

20 лет пилотируемых полётов в СССР (1981)

Краткий обзор развития советской пилотируемой космонавтики с 1961 по 1981 год.

**

Гуси — лебеди (1990)

О космонавтах-дублёрах И. Прониной (дублёр С. Савицкой) и И. Соловьёвой (дублёр В. Терешковой).

Режиссёр: Т. Чубакова.

**

Грань мужества (1982)

О Герое Советского Союза заслуженном лётчике-испытателе, полковнике Г. Береговом и о десяти днях, проведенных им в сурдокамере.

Режиссёр: А. Зенякин.

**

Звёздные войны (1988)

О разработке США программы "Звездных войн".

Режиссёр: П. Мостовой.

**

Орбитальный корабль "Буран" (1988)

Фильм об основных этапах создания, о назначении и об единственном полёте космического корабля "Буран".

**

Протон (1989)

Небольшой фильм посвящённый РН "Протон": устройству, назначению и условиям сборки.

**

Пути жизнеобеспечения в космосе (1990)

Находящемуся в космосе человеку необходимо дышать, пить, есть и т. д. На борту космической станции все эти задачи решают сложные системы жизнеобеспечения.

**

Маленькие чудеса большой природы

Познавательный киножурнал для детей о жизни животных.

Режиссер: Александр Згуриди

**

Потаённый мир почвы (1980)

Фильм рассказывает о жизни, которая протекает в недрах почвы, на разной глубине.

Режиссер: Е. Покровский.

**

Операция "Гелий" (1992)

На примере истории открытия "солнечного вещества" Гелия дана история важнейших открытий в области физики и химии начала XX века. Рассказывают о своих открытиях ученые: Бунзен, Кавендиш, Рэлей, Рамзай, Рентген, Беккерель, Кюри, Резерфорд.

Режиссер: Семен Райтбурт.

В ролях: Е. Бурмистров, Н. Мамуна, Б. Персивал, Т. Шутова, Дж. Стил, Х. Браун-Валленберг и др.

**

Репортаж из мира сокровищ (1969)

Фильм-экскурсия в "Алмазный фонд" СССР.

Режиссер: А. Бабаян.

**

Живое в неживом (1985)

Фильм рассказывает об основе всего живого на Земле – углероде, также фиксируется место кремния в таблице Менделеева. Демонстрируется строение атомов, электронное строение внешней оболочки углерода и кремня. Даётся понятие о содержании кремня в организме человека, о заболеваниях вызванных недостатком кремня, а также о его целебных свойствах.

**

У Беломорья

В фильме показаны старинные русские обряды жителями деревень Архангельской области.

Режиссер: А. Миронов.

Ссылка

**

Этюд об укрощённом луче (1985)

Фильм рассказывает об истории создания светопровода.

Режиссер: С. Валов.

Ссылка

**

В гостях у природы (1980)

В фильме рассматриваются проблемы взаимодействия человека и природы. Как сделать отдых организованным и не нарушить хрупкого равновесия в природе? Что такое дигрессия, и каким образом происходит самовосстановление в природе?

Ссылка

**

Многоликая среда обитания (1980)

Какова цена биосферы? Как сознательная и бессознательная деятельность человека отражается на природе? Чем могущественнее цивилизация, тем более она обязана сохранять и правильно применять законы равновесия природы. Как достичь равновесия, когда давление техносферы на биосферу неуклонно растет?

Ссылка

**

Средства оптимизации антропогенных воздействий (1980)

В наши дни человек стал биологической силой, которая может войти в конфликт с окружающей природой. Бытовой мусор, отходы производства годами накапливаются, загрязняя и отравляя окружающую среду. Человеческий разум способен уменьшить и даже исключить неблагоприятные антропогенные воздействия на природу.

Ссылка

**

Управление качеством окружающей среды (1980)

Далеко не всеми природными условиями можно управлять. Научно обоснованный прогноз — основа верного планирования. Как не нарушить равновесия в природе.

Ссылка

**

Первый спутник

Рассказ о первом, исскуственном, спутнике Земли. О создателях и конструкторах спутников.

Ссылка

**

Золотое кольцо (1974)

Рассказ о Владимире и Суздале.

Режиссер: Ф. Тяпкин.

Ссылка

**

День академика Прохорова (1981)

Академик Прохоров — выдающийся физик нашего времени, один из основоположников квантовой электроники, радиоспектроскопии, лазерной техники и технологии, лауреат Нобелевской премии. Его работы положили начало квантовой электронике.

Режиссер: А. Герасимов.

Ссылка

**

Автомобиль завтра (1971)

О истории и перспективах автомобилестроения в легкой и доступной форме. Электромобиль.

Ссылка

**

Обсерватория "Астрон" (1985)

Фильм про советскую космическую обсерваторию Астрон.

Ссылка

**

Другая кровь (1989)

О научной основе истории создания и первом опыте применения кровозаменителя и о трагической судьбе профессора Ф.Ф.Белоярцева.

Режиссер: Е. Покровский.

Ссылка

**

Солнечный пленник (1989)

О советском ученом А.Л.Чижевском. Космической погоде, влиянии звезды Солнце на людей.

Режиссер: Л. Цветкова

Ссылка

**

К берегам далекой Океании (1975)

Документальный фильм о советской экспедиции к берегам далекой Океании на научно — исследовательском судне "Дмитрий Менделеев".

4-х месячная экспедиция по бескрайним просторам Тихого океана, где располагается крупнейшее на Земном шаре скопление островов.

Режиссер: В. Рыклин.

Ссылка

**

Интересная профессия (1971)

В фильме в игровой форме рассказывается о профессиях людей, благодаря которым зрители смотрят фильмы в кинотеатрах.

Режиссер: Г. Чертов.

В ролях: Е. Леонов.

Ссылка

**

Дорога на космодром (1981)

Фильм посвящён 20-летию первого выхода человека в космос. Своими впечатления о подготовке первых ракетных комплексов, космических аппаратов, кораблей, начале и продолжению космической эры делятся выдающиеся деятели космонавтики.

Режиссер: Н. Макаров.

В ролях: В.П.Глушко, В.П.Бармин, Б.Е.Черток, Н.А.Пилюгин, В.П.Макеев.

Ссылка

**

Тайна для миллионов глаз (1987)

Фильмы созданы на материале кинонаблюдений за жизнью насекомых в лесах средней полосы европейской части России

В травяных джунглях

Игры в прятки

Колыбель стрекозы

Первое знакомство

Прощание

Родник на красной поляне

Сизифов труд

Режиссер: А. Косачев.

Ссылка

**

Буран — Испытания продолжаются... (1990)

Документальный фильм о подготовке и первом полете многоразовой транспортной космической системы "Энергия"-"Буран" 15 ноября 1988 года.

Ссылка

**

Лунная трасса. Луна-20 (1972)

Фильм про миссию аппарата Луна-20

Ссылка

**

"Вега" летит в прошлое (1984)

Это фильм об уникальном эксперименте, который привлёк учёных всего мира. Он объединил усилия специалистов многих стран для осуществления дерзкого замысла — направить космический корабль к одному из самых таинственных тел Вселенной — комете. Запуск созданной в Советском Союзе автоматической межпланетной станции "Вега-1" к Венере, а затем к комете Галлея осуществлён. С её помощью учёные надеются обнаружить правещество, которое почти пять миллиардов лет назад послужило строительным материалом для Солнца, планет, в том числе и нашей Земли.

Режиссер: В. Иванов.

Ссылка

**

В мире насекомых (1936)

Ссылка

**

Великий преобразователь (1937)

Ссылка

**

В глубинах моря (1938)

Ссылка

**

Затмение Солнца и Луны (1945)

Ссылка

**

Первые советские спутники Земли (1957)

Ссылка

**

Начинается с точки (1970)

Ссылка

**

Альтернатива (1975)

Ссылка

**

Лесная быль (1949)

Ссылка

**

Серый разбойник (1956)

Ссылка

**

В краю вулканов и гейзеров (1957)

Ссылка

**

В Тихом океане (1957)

Ссылка

**

Я не могла сказать (1958)

Ссылка

**

Звероловы (1959)

Ссылка

**

Первый рейс к Звездам (1961)

Ссылка

**

Дерсу Узала (1961)

Ссылка

**

Слепая птица (1963)

Ссылка

**

Древние соборы Кремля (1961)

Ссылка

**

Отто Юльевич Шмидт (1964)

Ссылка

**

Человек и атом (1965)

Ссылка

**

Месяц гусиных птенцов (1966)

Ссылка

**

Удивительная история, похожая на сказку (1966)

Ссылка

**

Мексика, рожденная в веках (1967)

Ссылка

**

Чукоккала (1969)

Ссылка

**

Франция, песня (1969)

Ссылка

**

9 писем одного года (1975)

Ссылка

**

Тропой бескорыстной любви (1971)

Ссылка

**

Лев Ландау: штрихи к портрету (1971)

Ссылка

**

Поступь грядущего (1975)

Ссылка

**

Когда быть смертным столь высоко (1989)

Ссылка

**

Путь командора (1969)

Ссылка

**

Как видят животные (1970)

Ссылка

**

Кому он нужен, этот Васька? (1973)

Ссылка

**

Индигирские сказы (1980)

Ссылка

**

Никогда не говори никогда (1982)

Ссылка

**

Амурская земля (1991)

Ссылка

**

Квадратура круга (1973)

Ссылка

**

Ветер... вода... почва (1974)

Ссылка

**

Маленькие зверушки Антони ван Левенгука (1975)

Ссылка

**

Приключения Нуки (1976)

Ссылка

**

Вечный поиск (1977)

Ссылка

**

Дорога впадает в горизонт (1985)

Ссылка

**

Рикки-Тикки-Тави (1975)

Ссылка

**

Огненная спираль (1977)

Ссылка

**

Владимир Шнейдеров (1979)

Ссылка

**

Ночная гостья (1979)

Ссылка

**

Зачем бабируссе клыки? (1979)

Ссылка

**

Дмитрий Шостакович (1967)

Ссылка

**

Истоки жизни (1971)

Ссылка

**

Геометрические фантазии (1979)

Ссылка

**

Серая шейка (1980)

Ссылка

**

Королева риска (1980)

Ссылка

**

Генетика и мы (1981)

Ссылка

**

Предмет и задачи биофизики (1982)

Ссылка

**

О людям и атомах (1982)

Ссылка

**

Шестая часть света (1983)

Ссылка

**

В Пушкинской Москве (1983)

Ссылка

**

Михаил Ромм. Исповедь художника (1985)

Ссылка

**

Казимир Малевич (1988)

Ссылка

**

Балетмейстер Юрий Григорович (1987)

Ссылка

**

Марк Шагал — художник из России (1987)

Ссылка

**

Рядом с Зубром (1988)

Ссылка

**

Эвенская осень (1991)

Ссылка

**

Искусственная кровь (1984)

Ссылка

**

Пчелиные истории (1987)

Ссылка

**

Во дни сомнений (1991)

Ссылка

**

Третий звонок (1989)

Ссылка

**

Обмен (1989)

Ссылка

**

Долгий путь на Марс (1989)

Ссылка

**

Биощит (1989)

Ссылка

**

Без дна (1990)

Ссылка

**

Валдай живая вода (1993)

Ссылка

**

Победа, которую скрывали (1993)

Ссылка

**

Чудесные превращения (1993)

Ссылка

**

Зачем мы изучаем нашу землю? (1984)

Ссылка

**

Дети галактики (1987)

Ссылка

**

Зов глубины (1987)

***

https://www.youtube.com/watch?time_contin...

1974г ЦентрНаучФильм СССР- Урок Астрономии.

Вадим Апицын

https://vk.com/dnislav

“Калейдоскоп” — так называется сборник научно-фантастических произведений, который вы держите в руках. Он посвящен не какой-то локальной теме — взаимоотношениям человека и робота, космическим приключениям, невероятным изобретениям или социальным проблемам. Сборник пестр по составу, каждый может легко разнести его составные части по различным участкам многоцветной радуги. Многие рассказы ворвались в нашу жизнь двадцать и тридцать лет назад, словно космические пылинки в атмосферу Земли. Они прочертили яркую траекторию, но не сгинули бесследно. Лучшие из них вошли в золотой фонд мировой научно-фантастической литературы. В сборнике вы увидите имена, от одного упоминания которых сладко замирает сердце любителя фантастики: Айзек Азимов и Рэй Бредбери, Клиффорд Саймак и Роберт Янг, Эдмунд Гамильтон и Гарри Гаррисон, Кобо Абэ и Иван Ефремов!

Однако первое слово скажем о Михаиле Афанасьевиче Булгакове. Сейчас он — признанный классик советской литературы. Общий тираж романа “Мастер и Маргарита” далеко ушел за миллион экземпляров и на этом, конечно, не остановился. Влияние Булгакова несомненно испытали в своем творчестве братья Стругацкие. Без Булгакова вряд ли появились бы книги В.Орлова “Альтист Данилов”, В.Краковского “День творения”, О.Корабельникова “Башня птиц”.

В.А.Каверин считает, что Булгаков развивал традиции Гоголя, Сухово-Кобылина и Салтыкова-Щедрина. “В “Мастере и Маргарите”, — пишет Каверин, — эта традиция вспыхнула с новым блеском… В романе действуют написанные с выразительностью Гойи силы зла, воплотившиеся в людей обыкновенных и даже ничтожных. Превращениям, чудесам, мрачному издевательству Сатаны над людьми нет предела. Но в самой слабости, с которой этому преступному своеволию противопоставлена простая история Христа, заложена основа нравственной победы”.

“Мастер и Маргарита” — не единственное фантастическое произведение Булгакова. Сквозь толщу десятилетий уже пробились комедии “Иван Васильевич” (кстати, очень неплохо экранизированная) и “Блаженство”, впервые напечатанная в журнале “Звезда Востока” в 1966 г. Летние книжки журналов “Знамя”, “Октябрь” и “Дружба народов” за 1987 г. вернули нам повесть “Собачье сердце”, пьесы “Адам и Ева”, “Багровый остров”. “Рукописи не горят”, — булгаковский афоризм столь же верен, сколь лаконичен.

И вот “Роковые яйца”. Повесть была опубликована в 1925 г. в журнале “Красная панорама” (в номерах 19–21 под названием “Луч жизни”, в номерах 22, 24 появилось нынешнее название). Затем в альманахе “Недра” вышел расширенный вариант . Повесть принесла писателю шумную славу и невероятные поношения. Маяковский, вернувшийся из поездки по Америке, рассказывал, что одна из местных газет опубликовала сенсационное сообщение под заголовком “Змеиные яйца в Москве”. Это было изложение повести Булгакова, выданное за действительное происшествие. После 1926 г. рапповская критика повела по Булгакову “прицельный огонь” (по выражению критика В. Лакшина). Статьи были не только резки, но и оскорбительны. Писателя обвиняли в “зубоскальстве”, “злопыхательстве”, во враждебности к Советской власти. Где теперь эти критики, кто их помнит?

Однако пойдем по порядку. Все началось с того, что в 1921 г. в феодосийской газете появилась заметка. Местный корреспондент сообщал о появлении в районе горы Карадаг “огромного гада”, то есть змея. На его поимку якобы была отправлена рота красноармейцев. Каких размеров был “гад”, поймали его или он благополучно скрылся в пучинах Черного моря газета более не сообщала. Этот факт так бы и канул в Лету, если бы не жена Максимилиана Волошина Мария Степановна, признанный хранитель коктебельских обычаев и преданий. Она вырезала из газеты сообщение о “гаде”, а М. Волошин отправил его в Москву Булгакову. Примерно так, по словам Вс.Иванова, было заронено зерно будущей повести.

В 1922–1925 гг. М.А.Булгаков сотрудничал во многих периодических изданиях: “Рупоре”, “Гудке”, “На вахте”, “Красной газете”, “Красном журнале для всех”, “Красной панораме”. Не потому ли в повести появляется журнальный волк Альфред Аркадьевич Бронский, сотрудник “Красного Огонька”, “Красного Перца”, “Красного Прожектора” и даже “Красного Ворона”?

Среди современников В.Маяковский и М.Булгаков слыли великими остряками. Как-то они встретились в редакции “Красного Перца”. Михаил Афанасьевич сказал:

— Я слышал, Владимир Владимирович, что вы обладаете неистощимой фантазией. Не можете ли вы мне помочь советом? В данное время я пишу сатирическую повесть, и мне до зарезу нужна фамилия для одного моего персонажа. Фамилия должна быть явно профессорская.

— Тимерзяев! — немедленно ответил Маяковский.

— Сдаюсь! — с ядовитым восхищением воскликнул Булгаков.

Своего героя он назвал Персиковым.

Профессор Персиков, как и многие русские интеллигенты, революцию не принял. Однако эмигрантом не стал. Во время гражданской войны голодал и холодал вместе со всеми москвичами. Ругал бюрократов, нэпманов, но объективно работал во славу молодой советской науки. Его замечательный “луч жизни” принес бы стране многочисленные блага, если бы в дело не вмешались тупицы.

Повесть “Роковые яйца” была закончена в 1924 г., а события, описываемые в ней, относятся к 1928 г. Москву недалекого будущего Булгаков рисует в полурадужных, полуиронических тонах. Здесь и пятнадцатиэтажные небоскребы, и рабочие коттеджи, которые якобы решили жилищный кризис, здесь и точно схваченные “гримасы нэпа”, которые писатель предвидел с великолепной прозорливостью.

В повести там и сям разбросаны приметы времени, хорошо знакомые Булгакову-фельетонисту. Например, куплетисты Ардо и Аргуев — это, конечно, хорошо известные старым москвичам Арго и Адуев. Под писателем Эрендорфом подразумевается И.Эренбург, автор фантастического романа “Остров Эрендорф”. Булгаков был сторонником классического направления в драматургии, поэтому не воспринимал новаций В.Мейерхольда. В “Роковых яйцах” в шутливых тонах описан театр имени покойного Мейерхольда. Режиссер якобы погиб при постановке “Бориса Годунова” — обрушилась трапеция с голыми боярами. Это смешно и соответствует стилю постановок Мейерхольда.

В повести “Роковые яйца” Булгаков использовал старый прием: изобретение поворачивается против ученого. Такой прием применили Мэри Шелли в плохо написанной, но знаменитой повести “Франкенштейн”, Жюль Верн, Герберт Уэллс, А.Толстой, Карел Чапек, Д.Уиндэм и многие другие. Однако силой своего таланта писатель изобразил мир настолько реально, что поневоле ввел в заблуждение американскую прессу.

Лучшие умы России восприняли повесть восторженно. 30 июня 1925 г. В.В.Вересаев писал М.Горькому на Капри: “Обратили ли вы внимание на М.Булгакова в “Недрах”? Я от него жду очень многого…” Однако Горький уже прочитал повесть. Первая реакция была положительная: “Остроумно и ловко написаны “Роковые яйца” Булгакова”. Затем он дал более критическую оценку: “Булгаков очень понравился мне, очень, но он сделал конец рассказа плохо. Поход пресмыкающихся на Москву не использован, а подумайте, какая это чудовищно интересная картина” Максим Горький, видимо, прав. Однако если бы Булгаков попытался раскрутить сюжет с нашествием “гадов” на столицу РСФСР, то неизвестно как сложилась бы судьба всей повести.

Между тем в тридцатых годах бурное развитие советской фантастики было надолго остановлено. Произведения А.Платонова, А.Грина, А.Беляева лежали под спудом, сами авторы влачили полуголодное существование. Рапповская критика обрушилась на фантастическую пьесу В.Маяковского “Баня”, немало поспособствовав гибели поэта. Подверглись репрессиям Владимир Киршон, автор фантастической пьесы “Большой день”, и Вивиан Итин, написавший первую советскую утопию “Страна Гонгури”. Расцвела так называемая фантастика “ближнего прицела”, представителями которой стали В.Немцов, В.Охотников и им подобные. Их фантазия простиралась в буквальном смысле не дальше завтрашнего дня и по характеру была близка к производственному роману. Апостолы “мечты бескрылой, приземленной” не могли дать полноценной пищи для воображения подрастающему поколению. Дело усугубилось также полной изоляцией советского читателя от зарубежной фантастики. Сталинский “железный занавес” делал свое дело: мы ничего не знали об Азимове, Бредбери, Вайссе, Каттнере, Саймаке, первые книги которых появились в тридцатых годах.

Потребовался мощный талант И.А.Ефремова, чтобы пробить дорогу не только себе, но и целой плеяде советских фантастов шестидесятых–семидесятых годов. Автор этих строк часто навещал Ивана Антоновича в последний год его жизни. Ефремов рассказывал, что писать начал в 1942 г., будучи в эвакуации во Фрунзе. Тяжело больной ученый поставил перед собой три задачи: рассказать о невероятных приключениях, чтобы разбудить фантазию молодежи; написать о древних цивилизациях, историю которых в то время у нас мало знали; возвеличить прекрасную женщину — матерь человечества. Как известно, все задачи были решены и ныне воплощаются в семи темно-синих томах, издаваемых “Молодой гвардией”. Причем восстановлены купюры в романах “Час Быка” и “Таис Афинская”.

И.А.Ефремов в совершенстве знал английский язык и англо-американских писателей читал много. Ценил новые идеи, мастерски закрученные сюжеты, дух захватывающие приключения. Однако некоторые идеи авторов вызывали в нем резкий протест. Так произошло с рассказом М.Лейнстера “Первый контакт”, опубликованным в 1945 г. Автор повествует о встрече землян с представителями иной цивилизации. Земные и инопланетные космонавты преисполнены величайшего недоверия, они расходятся, едва не уничтожив друг друга (как иронично звучит в этом контексте слово “друг”!). Совсем по-иному происходит первый контакт в повести И.Ефремова “Сердце Змеи”.

Мюррей Лейнстер — это псевдоним американского писателя-фантаста Уильяма Ф.Дженкинса. Советскому читателю он известен по рассказам “Исследовательский отряд”, “Критическая разница”, “Этические уравнения”. Все они посвящены контактам с инопланетянами, которые осуществляются на основе бизнесменской практики: взаимное недоверие, уловки, погоня за сверхприбылью. В этом нет ничего странного. Американский психолог Э.Челмен установил, что его сограждане чаще всего в разговорах употребляют такие словечки, как “деньги”, “купить”, “счет”, “чек”, “прибыль”.

Рассказы М.Кинга “На берегу” и Э.Рассела “Свидетельствую” также посвящены теме контактов. Кинг жестоко разоблачает корыстолюбие людей, в то время как Рассел пытается отыскать в них гуманистические начала. Оба автора с поставленными задачами справляются блистательно. Не на голом месте возник рассказ Кобо Абэ “Тоталоскоп”. До него тему кинофильма, прокручиваемого в мозгу человека, поднимали А.Азимов (“Мечты — личное дело каждого”) и Л.Алдани (“Они-рофильм”).

Имена Азимова, Бредбери, Саймака, Гаррисона, Гамильтона не нуждаются в рекламе. Их постоянно издают и переиздают. Каждый любитель фантастики может сказать, сколько раз премию “Хьюго” получил Шекли, и кто в прошлом году удостоился “Небулы”. Гораздо меньше знают о премии “Аэлита”, учрежденной Союзом писателей РСФСР и журналом “Уральский следопыт”.

Представьте себе глыбу яшмы, обсидиана, друзу мориона, обвивая которые взметаются ввысь изогнутые и переплетенные ленты из ювелирного сплава. Ленты превращаются в трассирующий след космического корабля, завершающего виток вокруг земного шара — отполированного в виде сферы кристалла кварца-волосатика или мориона. Приз назван “Аэлитой” в честь героини романа А.Толстого и присуждается за лучшую научно-фантастическую книгу года. “Аэлиту” уже получили Александр Казанцев, старейшина советской фантастики, Аркадий и Борис Стругацкие, Зиновий Юрьев, Владислав Крапивин, Сергей Снегов, Сергей Павлов, Ольга Ларионова. Трое из них участвуют в нашем сборнике.

Братья Аркадий и Борис Стругацкие прошли школу Ефремова. С его слов я знаю, как он обсуждал с молодыми авторами новые идеи, как помогал шлифовать стиль первых произведений, как защищал братьев от критических нападок. После смерти учителя Стругацкие быстро выдвинулись на первое место среди отечественных фантастов, но, к сожалению, по ряду причин лидерами не стали. Они одинаково сильны в утопии и антиутопии, плодотворно разрабатывают тему контакта с внеземным разумом, расширяют творческий диапазон за счет сказки и сатиры. Борис Стругацкий в последние годы руководит в Ленинграде группой интересных молодых фантастов, которые уже выпустили сборник “Синяя дорога”. Трех из них в 1988 г. напечатал журнал “Простор”.

Сергей Павлов (род. в 1935 г.) — один из талантливых представителей ефремовской школы. Он приветствует космическую экспансию человечества, но в то же время предупреждает: “Будьте бдительны! Распахнутая дверь в Космос есть также вход на Землю!”. В остросюжетном романе “Лунная Радуга” писатель рисует увлекательные картины из жизни космонавтов, в реалистической манере описывает панорамы лун и планет Внеземелья, глубоко прорабатывает характеры героев. Повести и киносценарии Павлова посвящены изучению глубин космоса и океана: “Чердак Вселенной”, “Ангелы моря”, “Океанавты”. Публикуемый в этом сборнике рассказ “Банка фруктового сока” написан в 1962 г. Он отмечен премией в конкурсе на лучшее научно-фантастическое произведение, объявленном журналом “Техника молодежи”. Повести Сергея Павлова переведены на многие языки.

Нелегкую жизненную школу прошел Север Гансовский (род. в 1918 г.). Вот неполный перечень его профессий: матрос, грузчик, электромонтер, морской пехотинец, почтальон, драматург, художник. Научно-фантастические повести и рассказы Гансовского привлекают гуманистической направленностью, оригинальностью замысла, отточенным художественным мастерством. Вы еще раз убедитесь в этом, прочитав рассказ “Двое”.

Интересы Владимира Щербакова (род. в 1938 г.) весьма разнообразны — от глубин истории до отдаленного будущего. Недавно в блоке с Ж.Кусто вышла его книга “Золотой чертог Посейдона”. Читатели с удивлением убедились, что Щербаков не только известный писатель-фантаст, увенчанный международными наградами, но также один из ведущих атлантологов страны. Его гипотезы об Атлантиде, о связи древних этрусков с гипотетическими атлантами и вполне реальными славянами основаны на анализе легенд, исторических и современных научных материалов. Этот подлинно научный труд фрагментарно включен в роман “Чаша бурь”.

Мы поставили в сборник рассказ американского писателя Боба Шоу “Свет былого”. Боль и лиричность этого небольшого произведения не передать словами. Фантастическая же идея заключена в изобретении так называемого “медленного стекла”, скорость света в котором необыкновенно мала. Расстояние в полсантиметра свет проходит за десять лет. Попробуйте прикинуть показатель преломления медленного стекла — получится что-то вроде пятерки с пятнадцатью нулями. Что по сравнению с этой астрономической величиной жалкий показатель преломления алмаза — 2,4!

Рассказ Б.Шоу буквально потряс литературных критиков. Один из них заявил, что за последние годы это единственное произведение с действительно свежей фантастической идеей.

Не пытаясь умалить достоинств медленного стекла, все же хочется напомнить произведение советского писателя-фантаста А.Р.Беляева “Светопреставление”, опубликованное еще в 1929 г. Это веселый рассказ о том, как наша Земля вошла в полосу какого-то газа, сильно замедляющего скорость света. Показатель преломления света в фантастическом газе по примерным расчетам равен тройке с девятью нулями. Хоть двигаться сквозь вещество такой плотности довольно затруднительно, Беляев придумал множество забавных ситуаций, связанных с замедлением света. Таким образом, идея вещества с колоссальным показателем преломления принадлежит советскому фантасту. В нашем сборнике А.Р.Беляев представлен очень смешным рассказом “Охота на Большую Медведицу”.

А если уж говорить о свежей фантастической идее, то ее выдал Айзек Азимов. В 1965 г. журнал “Химия и жизнь” опубликовал рассказ “Удивительные свойства тиотимолина”. Тиотимолин (от слова “тайм” — время) это вещество, в котором углерод имеет обычные четыре валентности. Вся фантастичность его в том, что одна валентность направлена в прошлое, две находятся в настоящем, а четвертая устремлена в будущее. В связи с этим тиотимолин обладает рядом свойств, совершенно необходимых человечеству. Например, он растворяется раньше, чем соприкасается с водой! Мы предлагаем вашему вниманию рассказ Азимова “Тиотимолин и космический век”, написанный в форме доклада на какой-то конференции.

В заключение произнесем хвалу переводчикам. Мало кто замечает их фамилии в конце рассказа. Но именно они прочитывают десятки и сотни книг, выходящих в Америке, Англии, Франции, Японии. Из груды макулатуры они по крупинке отбирают самоцветы, чтобы потом долго шлифовать и полировать, прежде чем предложить советскому читателю. (А мы-то думаем, что на Западе вся фантастика состоит из шедевров!) Кино приучило нас к тому, что знаменитые зарубежные артисты говорят голосами И.Смоктуновского, А.Джигарханяна, Ю.Яковлева, А.Белявского и других выдающихся мастеров слова. Точно так же Бредбери и Экзюпери беседуют с нами голосом Норы Галь. В голоса Саймака и Гаррисона вплетаются иронические интонации Д.Жукова, а юмор А.Иорданского сродни азимовскому. Если бы не было переводчиков, многие из нас никогда бы не увидели “Цветов для Элджернона”, не побывали бы “На Реке”, не восхищались бы “медленным стеклом”, не поражались бы “удивительным свойствам тиотимолина”, не пугались бы “Руки Геца фон Берлихингена”.

И жизнь наша от этого стала бы бедней.

https://fantlab.ru/edition29782