2. Алесь Мінскі. Янка Маўр: бацька беларускай дзіцячай літаратуры

Серия "100 выдатных дзеячоў Беларусі"   Год издания: 2015

Издательство: Харвест

Формат: 70х90/32 (107х165 мм, карманный)

Количество страниц: 64

Тип обложки: Мягкая обложка

ISBN: 978-985-18-3787-4

3. Беларуская дзіцячая літаратура: хрэстаматыя: вучэбны дапаможнік для студэнтаў педагагічных спецыяльнасцей вышэйшых навучальных устаноў / [аўтар-складальнік М. Ф. Шаўлоўская]

Вид документа: Книги

Опубликовано: Мінск : Юнипресс, 2006

Физические характеристики: 687 с. ; 21 см.

ISBN: 985-507-062-3

3100 экз.

Янка Маўр (біяграфія) с. 423-424

Чалавек ідзе (урывак) 424-430

Слёзы Тубі 430-435

ТВТ (урывак) 435439

Максімка 439-448

Шчасце 448-459

4. Переводы , сделанные Янкой Мавром:

5. Гісторыя кінамастацтва Беларусі. Энцыклапедыя. У 4 тамах

А. В. Красінскі

Тип (бумажная книга)

Язык белорусский

Издательство Беларуская навука

Год издания 2001

Переплёт твёрдый

Т. 1: 1924 — 1959 / склад. А. В. Красінскі. — 2001. — 277 с.: ил. — Указ.: с. 267—275. — ISBN 985-08-0464-5

с. 66, 67, 214, 253 к/ф "Палескія рабінзоны". 1935. сц. Я. Маўра

6. Все белорусские фильмы . Том 1, Игровое кино, 1926-1970: каталог-справочник / АН Беларуси, Ин-т искусствоведения, этнографии и фольклора; [Автор. -сост. Игорь Авдеев, Лариса Зайцева] = Все белорусские фильмы. Том 1, Художественные фильмы, 1926-1970: каталог

Автор (ы):

Авдеев Игорь Олегович . Научный редактор

Зайцева, Лариса Николаевна . Научный редактор

Інстытут мастацтвазнаўства, этнаграфии и фальклору iмя К.Крапiвы (Белоруссия) . автор

1996

русский

Беларусь

Издатель (и):

Минск: Беларуская навука , 1996

Описание:

1 том (238 стр.): Илл. ; 30 см

ISBN: 985-080023-2

к/ф "Полесские робинзоны" . 1935. с. 73-75

ПОЛЕССКИЕ РОБИНЗОНЫ (ПАЛЕСК1Я РАБ1НЗОНЫ) (ROBINSONS FROM THE POLESYE) нем., ч/б, 6 ч., 1800 м (вар. 1934 г. — 1574 м, вар. 1938 г. — 1584 м), в/э 22.11.1935 г.

Сц. Я.Мавр; реж. Иосиф Бахар, Леонид Молчанов; оп. С. Иванов; худ. В.Покровский. В ролях: А. Слесаренко (Мирон), Ю.Кучаев (Виктор).

Фильм сохранился без 5-й и 6-й частей.

Детский приключенческий фильм.

Экранизация одноименной повести белорусского писателя Янки Мавра (1930).

Два друга — “неутомимый химик” Виктор и “неустрашимый натуралист” Мирон —во время весен¬него половодья на Полесье отправляются на лодке за экспонатами для школьного уголка живой природы. Мальчики увлекаются ловлей ужа, лодка переворачивается. Они оказываются в воде, а лодку уносит течением. Виктор и Мирон выбираются на берег и обнаруживают, что они на затерянном среди глухих болот островке. “Полесские робинзоны” находят кострище и таинственные следы, видят непонятно почему падающие деревья. Ночью впечат¬лительному Виктору снится фантастический сон- превращение. Пользуясь знаниями, почерпнутыми из любимых книг, они разжигают костер, строят шалаш, пытаются сачком ловить рыбу, пилят проволокой (по- американски) деревья, чтобы сделать плот. Едой мальчи¬кам служит заяц, которого ударила сова. Не забыв про свою главную цель, они вслед за ужом ловят черепаху. Кроме того, они выкуривают из дупла пчел и достают мед. Появляется медведь. Виктор бросает химический пакет. Испугавшись взрыва, медведь убегает. Ребята продолжают строить плот. Вновь появляется медведь. Спасаясь от него, Мирон проваливается в болото. Виктор вытаскивает его. На остров приплывает лесник. Мальчики находят оставленный им мешок с зерном, делают муку и пекут лепешки. У них возникает вопрос, кто мог спрятать зер¬но — не кулак ли? Столкнувшись с лесником, Виктор и Мирон отбирают у него ружье и пытаются арестовать как “подозрительный элемент”. Завязывается борьба. Опять появляется медведь. Лесник защищает ребят. Выясняется, что зерно он привез, чтобы подкармливать зверей, что медведь ручной, а на острове живет потому, что пугал колхозных лошадей. На своей лодке лесник увозит Виктора и Мирона с их трофеями — ужом и черепахой — на “большую землю”.

“Комедийные приемы очень увлекательны и делают восприятие фильмы более ярким... Интересен вообще материал сам по себе, режиссером и оператором неплохо показаны отдельные эпизоды фильмы, но они не увязаны крепкой сюжетной линией, которая часто обрывается и теряется во второстепенном. Много внимания... уделено... “проходным” сиенам, которые отвлекают внимание... от главного” (РБ. 1934. № 1—3. С. 5—6).

“До сих пор детским фильм назывался сплошь и рядом такой, у которого содержание взрослой картины было обнажено до откровенной схемы с наперед готовой моралью. Непринужденный и яркий показ природы, растений, животных, смелая фантазия и стремительные приключения ждали детей где угодно — в книге, в театре, по радио, — но не в кино... Фильм молодых режиссеров... полон недочетов, обычных для первого произведения. Но фильм этот ломает надоевшую “детскую традицию” и, хотя в нем мало Полесья и еще меньше робинзонады, он воспринимается ребятами с восторгом именно потому, что вместо ярлычков он оперирует живыми явлениями... Природа показана разнообразно и интересно. В особенности хорош сон. Мечта мальчика увидеть себя таким маленьким, чтоб каждая травинка казалась бревном, осуществляется во сне. И растения, и животные предстают перед зрителями в бесконечно увеличенном виде. Мальчик ходит под грибом, как под дубом. Лягушка предстает... увеликаненным крокодилом. Но увлекшись показом природы и проявив при этом и свежесть и непринужденность, режиссеры забыли своих героев... У ребят в зале совершенно естественно возникает куча вопросов: кто же эти ребята на экране? Как они попали на остров9.. Приключения наворачиваются сами по себе, и активность ребят никак не направляет события. Герой — страдательный, а не формирующийся элемент в том, что происходит... Это снижает ценность фильма, но никак не снижает его значения — первого в детском кино, оперирующего живой природой, пытающегося разговаривать с детьми свободно, изобретательно, весело, с учетом их возраста, но без сюсюкания и пренебрежительных скидок на возраст” (Оттен Н. Без скидок // Веч. Москва. 26.X. 1934).

“Нужно было много уменья и живой выдумки, чтобы на этой простенькой канве дать полнометражный, веселящий, увлекательный фильм... Картина в высшей степени динамична. Каждый эпизод сам по себе захватывает. Сменяются эпизоды быстро и между ними существует крепкая логическая связь... Животных в фильме показано много... Для ребят это очень интересно и поучительно. Требовательные судьи скажут: где же познавательная ценность фильма? Животные показаны, но почему о них ничего не рассказано. Чему же учит фильм?.. Но так ли уж обязательно для каждого детского фильма чему-нибудь учить? Мы не требуем ведь этого от фильма для “взрослых”. Важно, чтобы дети получали здоровые эмоции, и фильм... эти функции выполняет. Фильм показывает детскую самодеятельность, активное отношение к препятствиям и преодоление их. Давая мало сведений о животных, он хорошо показывает их, возбуждает любопытство к ним. А любопытство — первая ступень к знанию. Полный хорошего юмора, фильм возбуждает здоровый смех, развивает жизнерадостность, любовь к природе и жажду исследования ее” (Палей А. “Полесские робинзоиы ” // Кино. 22.XII. 1934).

“Это первая настоящая белорусская картина для детей, ибо “Печать времени” была очень плохой картиной... [Здесь] есть выдумка, операторская и режиссерская изобрета¬тельность, она занятна не только для детей, но и для взрослых” (Динамов С. Тематика киноискусства советской Белоруссии // Кино. 16.111.1935).

“Неприятие в произведении искусства острой фабулы, характерное для начала 30-х годов, имело печальные последствия... Приключенческие фильмы в подобных случаях оказывались особенно уязвимыми. Герои их были таковыми лишь по сюжетной принадлежности, но не по сути своей. Если в 20-е годы герои фильмов “Красные дьяволята ” или “Дети бури ” противостояли авантюристу и преступнику... то в первой половине 30-х годов в приключенческих картинах такт героев не существовало. Жанр этот перестал, таким образом, выполнять свою важнейшую задачу — пропагандировать средствами кинематографа социалистическую романтику, воспитывать благородные чувства... Более того, появился детский “антиприключенческий” цикл фильмов, в которых делалась попытка (конечно, безнадежная) осмеять фантазию, романтику, опорочить стремление к героике и приключениям... Чаще всего героями этих фильмов были подростки, увлеченные наиболее популярной в то время зарубежной литературой — произведениями Жюля Верна, Даниэля Дефо, Фенимора Купера, Джека Лондона. Таким образом, под удар попадало все то, что вполне закономерно привлекало к себе внимание и интерес детей... [Полесским робинзонам] кажется, что с ними происходят таинственные приключения. Однако... все объясняется самым будничным образом и всякий конфликт снимается. Деревья, которые “сами спиливаются ”, оказывается, были подгрызены бобрами, “заколдованный” дикий медведь был дрессированным, классовый враг, прячущий в лесу зерно, оказывался добродушным хозяином медведя — лесником. Фильм довольно назойливо доказывал, что приключений на свете вообще “не бывает ”. Беда не в том, что все таинственные происшествия имели самое будничное объяснение, а в том, что идейный посыл фильма был ненужным, фальшивым” (СПФ. С. 68—69).

“Сюжет первоисточника... претерпел значительные изменения. Если в повести наряду с приключениями юных героев, связанными с их жизнью среди полесских болот, большое место отведено борьбе подростков с диверсантами, то в сценарии все внимание сосредоточено на трудностях, с которыми пришлось столкнуться оказавшимся без крова и пищи ребятам. Изменен в картине и возраст персонажей. Не учащиеся техникума, а школьники стали [ее] героями... Фильм создавался в расчете... главным образом на учеников младшего и среднего возраста... Своеобразие этого фильма... состояло в том, что приключения детей в нем удачно сочетаются с познавательной стороной, с живым увлекательным рассказом о тайнах природы... Кинокартина... прививала детям любовь к прекрасному, воспевала красоту родного края... [Она] принадлежит к тому типу картин, в которых изобразительная трактовка является одним из решающих факторов удачи или неудачи произведения... С.Иванов очень верно и точно понял замысел произведения: он сумел запечатлеть на пленку приключения полесских робинзонов с тем пристальным вниманием, с той любовью к окружающему, с какой должны были воспринимать его маленькие путешественники. Глаза оператора... стали глазами ребят, которых очаровала и захватила неброская, неяркая, но удивительно богатая и по-своему красочная природа края, где они родились и делают свои первые шаги по жизни” (ИБК. Т. 1. С. 175—177).

Библиография: Некрашевич Л. Путь белорусской кинематографии //Сов. кино. 1934. № 11—12. С. 99; РБ. 1934. № 11—12. С. 2—3; РБ. 1938. № 3. С. 18; Гулак В. Встреча с “Полесскими робинзонами” // СБ. 18.1.1968; ИСК. Т. 2. С. 409; СПД. С. 123—124; Ліпень Ф. Першы, адрасаваны дзецям // ЛіМ. 23.VIII. 1985; Слесарэнка А. Як я быў “палескім рабінзонам” // ЛіМ. 19.XII. 1986.

ИБК — История белорусского кино. т. 1. Мн. 1969; РБ — журнал "Репертуарный бюллетень по кино" (с 1936 — Репертуарный бюллетень); СБ- газета "Советская Белоруссия"; ИСК — История советского кино. т. 2 — М. 1973; СПД — Смаль В. Сквозь призму десятилетий. Мн. 1980; ЛіМ — газэта "Літаратура і мастацтва"

7. Э. Гурэвіч. Янка Маўр: Нарыс жыцця і творчасці. – 2-е выд., дапрац. изд. – Мінск: Беларуская навука, 2004. – 152 с. 2 000 экз. (о) ISBN 985-08-0606-0

Аповесць "Шлях з цемры" , Першая частка напісана у 1920 г., другая-1956 г., трэцяя — 1957 г. Першая частка выйшла асобным выданням у 1948 г., другая (разам з першай) у 1960 г. (збор твораў у 2х тт.), цалкам — у 1975 г. (збор твораў у 4х тт.). На рускай мове усе 3 часткі — 1958 г. (Избранное).

Я. Маўр. Жартам і сур"ёзна. Маладосць. 1970,№11,с.135.137

Я. Маўр. Сорак гадоў назад. Беларусь. 1946.№10

Я. Маўр. Як я пазнаёміўся з Якубам Коласам. Бярозка. 1952. №1

Я. Маўр. Дзве праўды: Апавяданне // Беларусь (Мінск), 1945, №11-12 – с.44

Я. Маўр. "Два капітаны" ў Рускім драматычным тэатры. Звязда. 1952. 18 студзеня

Давідовіч С. Янка Маўр. Звязда. 1936. 9 студзеня

Пшыркоў Ю. Заснавальнік беларускай прыгодніцкай аповесці. Полымя. 1958. №5. с. 154

Дораг Я. Сын вады. Полымя. 1928 №8 с. 165

Селіванава В. Некалькі заўваг пра дзіцячую літаратуру. Полымя. 1933. №5. с. 155

***

ВЯЛIКI ЖАХ ПРЫХОДЗIЦЬ ТОЛЬКI ЎНАЧЫ

Можам шмат небылiц расказаць,

Як чысцейшую праўду,

Ды, калi схочам,

I праўду расказваць мы можам.

Гесiёд, VIII ст. да н. э.

Жывуць Сонца i Кiсларод!

Воклiч грамадзян Iндаэўрапейскай Канфедэрацыi,

223 год Вялiкай Эры Плюралiзму

I

Зазванiў, а дакладней, забэкаў тэлефон. Сёння ён падрабляў голас маладога баранчыка, у якога толькi што прарэзалiся рожкi. Гай Дубровiч узяў трубку.

— Спадар Гай, — прыглушана сказалi на тым канцы, — табе тэлефануе Радзiвiл Сiротка. Якi ў цябе крывяны цiск i што ты бачыў у апошнiм сне?

Такой была форма вiтання на 223 годзе Вялiкай Эры Плюралiзму — замест "добры дзень", або "добрай ранiцы" адразу ж цiкавiлiся крывяным цiскам i апошнiм сном суразмоўнiка.

"Хто такi гэты Радзiвiл Сiротка? — напружыў памяць Гай Дубровiч. — З Iндаэўрапейскага тэлебачання? З Лiгi барацьбы супраць мутантаў? А можа, сусед па 7-й верталётнай пляцоўцы?

Можна было нацiснуць зялёную кнопку на слухаўцы i адразу ж убачыць твар таго, хто званiў, але не хацелася гэта рабiць. У жыццi i ў прыродзе амаль не засталося таямнiцаў, няхай жа будзе хоць гэта, мiкраскапiчная.

— Цiск сто дваццаць пяць на восемдзесят чатыры. У апошнiм сне бачыў, як цалаваўся са сваёй колiшняй аднакласнiцай, — прыглушыў голас Гай Дубровiч i азiрнуўся — цi няма побач жонкi: — Якi ў цябе крывяны цiск i што ты бачыў у апошнiм сне?

— Сто пяцьдзесят тры на дзевяноста шэсць, — паныла адказала слухаўка. А ў сваiм апошнiм сне я, прабач, спадар Гай, бачыў, прабач зноў, цябе i ў вельмi недарэчнай, вельмi цьмянай сiтуацыi.

"Што ён вярзе? — здзiвiўся Гай Дубровiч. — Я яго зусiм не ведаю, не магу ўспомнiць, што гэта за чалавек, а ён, бачыце, снiць аба мне, тэлефануе мне. Але ж у сны прыходзiць толькi тое, аб чым думаеш, або некалi думаў".

Тут Гай Дубровiч зноў палахлiва азiрнуўся, ды жонкi ў пакоi не было. Хоць на 223 годзе Вялiкай Эры Плюралiзму рэўнасць на Ўсеiндаэўрапейскiм рэферэндуме прызнана i зацверджана станоўчай эмоцыяй, з жонкаю на такую тэму лепш не заводзiць гаворку. Жаночы гнеў часам бывае мацней за Ўсеiндаэўрапейскi рэферэндум, жанчыны, як казаў яшчэ бацька Гая Бор Дубровiч, менш плюралiстычныя.

— Дык цьмяна я цябе бачыў, невыразна, але ў даволi рызыкоўнай, даволi небяспечнай сiтуацыi, — бубнiла мiж тым тэлефонная трубка.

Гай Дубровiч аж цiхенька скрыгатнуў зубамi. Адкуль узяўся гэты гаварун, гэты кат-заплечнiк? Так добра пачынаўся дзень, i вось недарэчны званок… Мацi Гая Пушча Дубровiч некалi казала: "Маўчы, а то язык iголкаю накалю". Узяць бы зараз доўгую вострую iголку, прыпалiць яе на полымi, ды…

— Што ж ты бачыў аба мне? — амаль крыкнуў Гай.

— Бачыў, што на рагу Зялёнай i Сiняй вулiц цябе, спадар Гай, пераехаў электрамабiль. I ты развалiўся, прабач, на тры часткi. У цябе чамусьцi была не чырвоная, а жоўтая кроў. Жоўтая, як кветка лотацi, што расце ў Апошнiм Балоце. Ты яшчэ паспеў войкнуць, i ўсё…

— Чаму ж я развалiўся менавiта на тры часткi? — толькi i прамовiў агаломшаны Гай Дубровiч.

— А гэтак цябе пераехалi. Вось я i пазванiў табе, каб, як iсцiнны грамадзянiн Iндаэўрапейскай Канфедэрацыi, папярэдзiць: тыдзень не выходзь з дому, не пачынай новых спраў, не пi вiно i снежную ваду з памiрскiх ледавiкоў. Адным словам, асцерагайся. Ты ж ведаеш, што пасля такога Сну (Радзiвiл Сiротка зрабiў нацiск на слове «такога», i тэлефон паўтарыў гэта слова двойчы) можа, калi не асцерагацца, прыйсцi Вялiкi Жах. А Вялiкi Жах прыходзiць уначы.

Выгукнуўшы: "Жывуць Сонца i Кiсларод!" (так, па традыцыi, заканчвалi свае прамовы людзi Вялiкай Эры Плюралiзму), Радзiвiл паклаў трубку. А Гай Дубровiч застыў у глыбокiм одуме.

***

Леонид Мартинович Дайнеко (родился 28.1.1940, дер. Дмитриевка 2-я Кличевского р-на Могилевской обл.), белорусский писатель.

Окончил Белорусский Государственный Университет (1967). Работал на стройках, на Нижнетагильском металлургическом комбинате, на Витебской студии телевидения, Белорусском телевидении. В 1972-1989 ответственный секретарь журнала "Молодость". С 1989 в издательстве "Художественная литература". Публикуется с 1961. Автор сборников стихов, в которых прославление родной земли и человека труда, раздумья над годами войны, детства, жизнью деревни ("Голоса", 1969, "Берег ожидания", 1972, "Моя весна сороковая", 1979, "Вечное мгновение", 1985), сборник рассказов "Отчий родник" (1976). Романная дилогия "Люди и молнии" (1977) и "Запомним себя молодыми" (1979) раскрывает сложные события революции, гражданской войны, борьбы с оккупантами, становления белорусской государственности в 1917-19. Тему города осмысливает в романе "Футбол на заминированном поле" (1987). Борьбу народа с крестоносцами в 12 веке показал в историческом романе "Меч князя Вячки" (1987, Литературная премия Союза Писателей Беларуси имени И. Мележа 1987). Известный полоцкий князь Всеслав Чародей — герой исторического романа "Тропой чародея" (1988, вместе предыдущим романом Государственная премия Беларуси имени К. Калиновского 1990). Ранний этап становления древнего белорусско-литовского государства — Великого Княжества Литовского — отразил в историческом романе "Железные желуди" (1990). Автор фантастического романа "Человек с бриллиантовым сердцем" (1992). Некоторые стихи Дайнеко положены на музыку.

https://web.archive.org/web/2009012221221...

***

"Верасень" смуткуе…

21 жніўня перастала біцца сэрца аднаго з самых выбітных сучасных беларускіх пісьменнікаў, лаўрэата літаратурнай прэміі імя Івана Мележа і Дзяржаўнай прэміі Беларусі імя Кастуся Каліноўскага, пашанотнага аўтара часопіса “Верасень” Леаніда Мартынавіча Дайнекі. “Верасень” смуткуе разам з усёй Беларуссю і выказвае глыбокае спачуванне родным і блізкім нябожчыка.

Клятва на беразе возера Свіцязь...

Рым заснаваны ў 753 годзе да н.э. А ў беларускай вёсцы Змітраўка-2 знайшлі абломкі керамікі, якой людзі карысталіся яшчэ 4 тысяч гадоў назад, – калі Рыма не было і ў паміне. У свой час гэты факт так уразіў маленькага змітраўчаніна Лявона, што цяпер мы маем цудоўнага пісьменніка Леаніда Дайнеку, аўтара дзеcяці гістарычных раманаў.

Але першая празаічная кніга Леаніда Дайнекі – “Бацькава крыніца” – з’явіцца толькі ў 1976 годзе. Пачаўся ж раманіст з вершаў…

На пытанне “Чаму вы пачалі пісаць?” спадар Леанід адказаў: “Не ведаю. Мы ж не ведаем, ад чаго пачынаем дыхаць, хадзіць, глядзець на неба.” Адказ слушны. Тым не менш, усё мае свой пачатак. У дзяцінстве Лявон, як яго называлі аднавяскоўцы, вельмі любіў цікавыя жыццёвыя гісторыі, а яшчэ больш – кніжкі. Чытаць навучыўся ў чатыры гады. Да гэтага слухаў вершы, якія часта чытала яму па памяці маці:

Не сядзіцца ў хаце

Хлопчыку малому,

Кліча яго рэчка,

Цягнуць санкі з дому…

Пазней Лявон, калі і сам пачаў складаць вершы, прысвяціў Якубу Коласу радкі:

Магутныя словы над светам гучаць,

Свабоды, любові і праўды пячаць

На іх свае промні кідае,

Іх нельга змусіць пакорна маўчаць,

Іх нельга ад простага люду схаваць,

Бо сіла ў іх маладая.

Бацька Леаніда Дайнекі Марцін Сцяпанавіч быў адукаваны чалавек, вучыўся ў Свіслацкай семінарыі. Дзед, Сцяпан Іванавіч, служыў вайсковым пісарам яшчэ ў царскім войску, падчас Першай сусветнай вайны. Напэўна, любоў да кнігі перадалася менавіта ад яго, бо дзед чытаў вельмі многа, і аднойчы даў унуку кніжку Жуля Верна “Вялікі лес”, друкаваную яшчэ дарэвалюцыйным правапісам. Лявон яе “праглынуў” за адну ноч. Потым бацька прывёз з Бабруйска кніжку Янкі Маўра “У краіне райскай птушкі”. Для хлопчыка, які прагнуў прыгодаў і новых уражанняў, кніга стала вялікім узрушэннем. На некалькі дзён ён перанёсся на востраў Новая Гвінея, у тропікі, туды, дзе жылі і змагаліся папуасы з каланізатарамі… І тады ўпершыню з’явілася жаданне таксама прыдумваць займальныя гісторыі, каб прыносіць людзям такую ж радасць.

І ў сем гадоў Лявон напісаў першы вершык. Дэбютны твор атрымаўся ў духу той эпохі – ідэалагіна вытрыманы і бадзёры:

Нам не страшна атамная бомба,

Нашай гордасці словы – за мір!

Уперад ідзем мы нястомна,

Бо з намі ідзе Правадыр.

Няцяжка здагадацца, што нязломны Правадыр – гэта Іосіф Сталін.

Прызнанне прыйшло адразу ж: дырэктар школы Ануфрый Кандратовіч сам, сваёю рукой, ды яшчэ і чырвоным алоўкам, перапісаў вершык у школьную насценгазету “За выдатную вучобу”.

“Верш палітызаваны, але мне за яго не сорамна ані крышку: яго пісаў хлапчук, зусім дзіця, -- тлумачыць Леанід Марцінавіч. – Якая ж тады была інфармацыя? Адно чорны дыск радыё на сцяне, кіно раз на тыдзень і раёнка. І ўсё на тым. Як бачыце, сістэма працавала выдатна: нават дзіця піша свой першы верш не пра зайчыкаў-вожыкаў, не пра ручаі, а пра Правадыра”.

Аднак было б памылкай думаць, нібыта малы Леанід Дайнека толькі і пісаў пра камуністычныя подзвігі, пяцігодкі і ўдарную працу. Насамрэч, збольшага хлопчык складаў гумарыстычныя “куплеты”, у якіх знаходзілі адлюстраванне вясковыя падзеі, дзіцячыя ўражанні, назіранні. Неяк раз у адной з суседніх вёсак праходзіў традыцыйны кірмаш. Дзесяцігадовы Лявон у гуляннях не ўдзельнічаў – ды і куды малому на танцы? Але ён свайго не ўпусціў: крыху паназіраўшы за дарослымі хлопцамі, склаў вершык:

А на станцыі гулянка,

Заліваецца баян,

Тут і Міця, тут і Янка,

Саўка, Грышка ды Іван.

Сербіянка, сербіянка,

Вальс, лявоніха, гапак,

У кругу танцуе Янка,

Стаіць Міця, нібы грак.

Аж парваліся бацінкі, --

Ён танцуе, не глядзіць.

Вечарынка, вечарынка,

Без цябе не буду жыць.

Самае цікавае, што такія песенкі вельмі хутка разыходзіліся па вёсцы. Змітраўчане так і казалі: “А гэта Лявон Марцінаў склаў”. Некаторыя “лірычныя героі” нават злаваліся на аўтара. Але гэта не спыняла творчых памкненняў. Лявон пісаў вершыкі пастаянна. Дарэчы, на рускай мове таксама, асабліва, калі быў пад уражаннем ад нейкага твора пасля ўрока рускай літаратуры. Любімым рускім паэтам Дайнекі быў і застаецца Мікалай Някрасаў.

Пасля школы Леанід апынуўся ў Расіі: Калінінград, рыбацкі флот, потым – шахты Данбаса, на якія не ўзялі працаваць, бо хлопцу яшчэ не было 18 гадоў. Урэшце ён трапіў на Урал, дзе і скончыў тэхнічную вучэльню, пасля якой Леаніда забралі ў войска.

Менавіта з часоў вайсковай службы Леанід Дайнека вядзе адлік сваёй творчай біяграфіі, калі ў 1961 годзе ў газеце Ўральскай ваеннай акругі “Красный боец” быў надрукаваны верш “Я служу на Урале”. За яго паэту ў пагонах даслалі велізарны для салдата ганарар – 41 рубель. Звычайна ж радавы атрымліваў у месяц 3 рублі 80 капеек. Чутка пра тое, што на радавога Дайнеку звалілася нечуванае багацце, разляцелася вокамгненна. Грошы пазычалі ўсе, асабліва сяржанты. Але гісторыя мела сумныя наступствы: святкаванне паэтычнага поспеху са сваімі саслужыўцамі скончылася суровай вымовай.

І тут узнікае пытанне: як увогуле магчыма пісаць вершы ў войску, дзе такая жорсткая дысцыпліна? “Я стаяў у каравуле ля ракетных палігонаў, дзе ноччу лёталі гіганцкія ракетаносцы. На іх грузілі ракеты – і тыя знікалі ў невядомым накірунку. Стаіш ты на вышцы дзве гадзіны – пад дажджом, снегам… Шуміць тайга. Вецер. Калі ясна – зоркі ў небе. Сабакі брэшуць вартавыя. І пачынаеш пісаць вершы – без асадкі, без паперы. Радкі выспявалі проста ў галаве. Паэзія ратавала ад суровай армейшчыны.”

Так у войску даведаліся пра “схільнасці” радавога Дайнекі. Паштальён-яфрэйтар Віктар Салаўёў, які заўжды ездзіў па газеты, крычаў яшчэ здалёк: “Дайнеко, твои стихи опять опубликовали!”

“Мы садзіліся ў курылцы, палілі тытунь. І салдаты казалі: “Ну, давай, читай свои стихи”. Цікава, што большасць з іх былі татары. Калі я стаў сяржантам, у маім падначаленні апынулася 10 чалавек, з якіх быў адзін беларус, астатнія – татары. Цудоўны народ!”

Пасля службы ўзнікла пытанне: куды паступаць? Матэматыку малады паэт не любіў. Вабілі яго геаграфія, гісторыя, літаратура. Чамусьці – хімія. Пэўны час Леанід вагаўся між двума варыянтамі: юрыдычны інстытут у Екацерынбурзе ці журфак у Менску? І ўрэшце ён вырашыў ехаць у Беларусь.

“Падаваць дакументы прыехаў у вайсковай форме, а спякота стаяла невыносная. Так і хадзіў – у суконным галіфэ, кіцелі, вельмі пакутаваў ад гарачыні, але па статуце забаранялася расшпіліць нават адзін гузік.”

Як толькі Леанід паступіў на журфак БДУ і засяліўся ў славуты інтэрнат на Свярдлова, ён адразу ж апынуўся ў літаратурным жыцці: усё кіпела, віравала, па калідорах хадзілі звышнатхнёныя паэты, якія чыталі адзін адному вершы, хвалілі і крытыкавалі адзін аднаго. І маладому паэту ўсё гэта страшэнна падабалася. Увесь вольны ад вучобы час ён пісаў вершы. І менавіта за напісаннем верша пазнаёміўся з паэтам Анатолем Сербантовічам – маладым, яршыстым, тэмпераментным – які на той час ужо ўваўсю грымеў. Анатоль заўважыў дужа занятага паперкамі хлопца і запытаўся:

— Што ты пішаш? Пакажы.

Паказаў. Той прабег вачамі:

— Прыходзь на літаратурнае паседжанне ў “Чырвоную змену”.

На той час аб’яднаннем пры вышэйназванай газеце кіраваў Уладзімір Паўлаў. Ужо ў снежні 1963 года ў “Чырвонай змене” з’явіўся першы беларускамоўны верш Леаніда Дайнекі “Прадзеды”, якім пазней адкрыецца першая кніга паэта “Галасы”:

Якія яны, мае прадзеды,

Дняпроўскія плытагоны?

Яны ў навальніцу ладзілі

З напорам хваляў шалёных.

Яны жартавалі нявесела,

Збягалі з плытоў на прыстань

І мокрыя лапці вешалі

Над цяпельцам іскрыстым.

У вёдрах кіпела варыва,

Цыгаркі дружна дымілі…

Аб чым мае прадзеды марылі,

Пра што ўсю ноч гаварылі?

Напэўна, пра лёс, пра надвор’е

І пра сялянскую сціпласць,

Пра тое, што дзеці хворыя

Чакаюць бацькоўскіх гасцінцаў…

Вецер лізаў вуголле,

Дзесьці крычалі пеўні…

А тут гаварылі пра волю –

І ў сэрцах адвага спела.

У дзядзькоў барадатых

Вочы гарэлі гнеўна:

— Хутка пад панскія хаты

Пусцім чырвонага пеўня!

Пасля публікацыі хлопца заўважылі на журфаку: “Го, дык ты, Дайнека, пішаш вершы!..” Нейкі час Леанід працягваў друкаваць беларускамоўныя тэксты, аднак “запас” скончыўся. І тут ён прыгадаў пра творы рускамоўныя. Хацелася як мага хутчэй пабачыць іх на старонках газет, часопісаў, пачуць на радыё… Маладыя гады, маладыя жаданні. Так Леанід Дайнека пачаў наведвацца яшчэ і на літпаседжанні рускамоўнай газеты “Знамя юности” пад кіраўніцтвам паэта Пятра Валкадаева. І што цікава: вельмі хутка творчая моладзь, у тым ліку і Леанід, вярнулася да беларускай мовы. “Язык” пачаў здавацца ненатуральным, чужым.

На тыя часы (1960 – 1970) літаб’яднанні пры газетах з’яўляліся творчымі цэнтрамі, дзе збіраліся літаральна ўсе. Запытайцеся любога сталага пісьменніка – з чаго вы пачыналі? – і ён вам адкажа: “Я хадзіў у аб’яднанне пры “Чырвонай змене”. Зразумела, што такія сустрэчы давалі адчуванне значнасці і запатрабаванасці сваёй творчай працы, пашыралі кола знаёмстваў і – што, пэўна, найбольш значна – адкрывалі шлях да публікацый у рэспубліканскіх газетах. Што цешыла творчае самалюбства і прыносіла далёка не лішнюю ў студэнцкай кішэні капейку.

“Канешне, ні ў якое параўнанне не ідзе сённяшні мізэрны, жабрацкі, зневажальны ганарар з тым, што было раней. Пісьменнік ператварыўся ў істоту нават не другога, а трэцяга гатунку. Улады не падтрымліваюць творчых людзей, хаця павінны б былі, бо менавіта мы дбаем пра беларускую дзяржаўнасць, народ, культуру. Мы ж не аднекуль з Марса – мы з гэтых палёў і сцежак. Калі я надрукаваў першую частку рамана “Меч князя Вячкі” ў часопісе “Маладосць” (люты 1985 года), праз месяц атрымаў ганарар, на палову якога купіў будаўнічых матэрыялаў на цэлы дом – лецішча ва “Ўзгор’і-2”. А ў 2010 годзе ў серыі “Школьная бібліятэка” быў перавыдадзены мой раман “Жалезныя жалуды” накладам 21 тысяча экземпляраў. Заплацілі два мільёны сто тысяч рублёў. Проста здзек. Які там дом! На гэты ганарар маёй таксе корму не купіш”.

Напрыканцы вучобы Леанід Марцінавіч пазнаёміўся з будучай жонкай, студэнткай біяфаку Зінаідай Міхайлаўнай. Хутка пасля вяселля яго скіравалі па размеркаванні на Віцебскае тэлебачанне, дзе спадар Леанід узначаліў дзіцячую рэдакцыю. Працы хапала – і нават больш, аднак вершы пісаць не пакідаў. І ўрэшце “дапісаўся”: запрасілі на рэспубліканскую нараду маладых пісьменнікаў, што адбылася ў чэрвені 1968 года на возеры Свіцязь.

“Колькі там сабралася цікавых паэтаў! А вялі семінары славутыя Янка Брыль і Уладзімір Караткевіч. Уладзімір Сямёнавіч – малады, энергічны, увесь час выдаваў хохмы – быў кумірам моладзі. Брыль жа быў мудрым, спакойным. Гэткай філасофскаю глыбай. Ён увесь час асаджаў Караткевіча: “Ну-ну, Валодзя, не гарачыся”. То былі жывыя людзі. Не тое што зараз – такія ўжо “геніі” сустракаюцца…

Мы жылі на беразе чароўнага возера Свіцязь, увесь час гутарылі, а ўвечары – гулялі па беразе, любаваліся прыгажосцю… Рамантыка! Атмасфера была ўзнёслая, лірычная. І тады я цвёрда вырашыў: перайду на беларускую мову. Даў сабе клятву. З таго часу толькі беларускае мовы і прытрымліваюся. Я рады, што знайшоў правільную дарогу. Бо выказаць сваю душу, сваё сэрца можна толькі на роднай мове!”

На той час у выдавецтве “Беларусь” ужо стаяла ў тэмплане першая кніга вершаў маладога паэта Леаніда Дайнекі. Праўда, на расійскай мове. І выйсці яна мусіла пад назвай “Голоса”. Але пасля душэўнага пералому на Свіцязі Леанід літаральна за месяц напісаў новую кнігу – па-беларуску. У Віцебску маладая сям’я жыла ў драўлянай хатцы: без ацяплення, вада – з калонкі. Ужо і дзеці нарадзіліся – два сыны. І калі ўсе клаліся спаць, Леанід сек дровы, распальваў грубку, сядаў каля яе проста на падлогу і пісаў, пісаў, пісаў… Новыя творы даслаў у Менск, і ў 1969 годзе выйшла кніга “Галасы”. Леанід Марцінавіч жартуе: “Ведаеце, Пушкін выдаў свайго “Яўгена Анегіна” тыражом 500 асобнікаў – і гэта на ўсю Расію. А мой зборнічак выйшаў накладам 3 тысячы экземпляраў. Так што мне вельмі пашанцавала”. На “Галасы” станоўча адгукнуліся Ніл Гілевіч, Сяргей Грахоўскі, Сяргей Законнікаў.

Так Леанід Дайнека апынуўся ў літаратуры.

Пазней ён атрымае камсамольскую прэмію за паэму “Ключ”, надрукаваную ў часопісе “Маладосць” у 1970 годзе. Разам з Дайнекам прэмію далі Яўгеніі Янішчыц і Алесю Крыгу. “Пасля цырымоніі ўзнагароджвання мы, радасныя, узрушаныя, пайшлі ў гатэль “Мінск”, дзе жылі, адкаркавалі бутэльку віна і ўзнялі келіхі за нашую светлую будучыню. Прынамсі, у гэта шчыра верылася”.

***

Што да прозы, якой славіцца Леанід Дайнека цяпер, то да яе пісьменнік звярнуўся ў 36 гадоў. Першы раман – “Людзі і маланкі” – крытыкавалі, але самому Леаніду Марцінавічу ён падабаецца. “І я кажу маладым – не бойцеся нічога! Тое, што задумалі, пішыце. Ідзіце сваёй дарогай. Некаму не спадабаецца, некаму спадабаецца. Усяляк бывае. Як казаў Анатоль Сербантовіч, тое, што я напішу, ніхто больш не напіша. Магчыма, напішуць лепш, – але не так, як я. Літаратура дае выказацца кожнаму інтэлекту. Бярыцеся за асадку, сядайце за кампутар – стварайце! Не закапвайце свой талент у зямлю.

Твой першы опус крытык топча,

Як курыцу, яго скубе,

Не плач, літаратурны хлопча,

Уганаруюць і цябе!”

Наста Грышчук, "Верасень" №8, 2013 г.

***

***

Расціслаў з Барысам падышлі да бацькі. Ён абняў іх, бліскаючы вачамі, гаварыў далей:

— Князь Брачыслаў, мой бацька, а ваш дзед, які далучыў да Полацка Віцебск і Усвят, перад сконам сваім паклікаў мяне і сказаў: «Сыне Усяслаў, калі Бог дасць табе мой сталец з праўдай, а не з насіллем, і калі прыйдзе да цябе смерць, загадай пакласці сябе, дзе я буду ляжаць, каля маёй труны». Думаў я, дзеці, што не суджана мне выканаць волю бацькі майго, што памру далёка ад нашай радзімы, ад светлага Полацка, што не ўбачу ніколі Дзвіну, дарагі наш Рубон. Але сілы і веру мне вярнула вось гэтая бяроста. Ёсць людзі, сыны, якія верна служаць нашаму княжацкаму дому, якіх не асляпіла і не аглушыла бяда. Яны рыхтуюцца выбавіць нас на белы свет з-пад зямлі. Памолімся ж за іх.

След ваўкалака — Дайнека Леанід

https://nemaloknig.com/read-306607/?page=30

***

После Всеслава началось это. Умирая, поделил он Полоцкую землю между своими шестью сыновьями на шесть уделов: Полоцкий, Менский, Друцкий, Витебский, Изяславо-Логожский и Лукомский. Сыновья и внуки его с большим трудом смогли расширить границы, создав уделы Себежский, Слуцкий и Борисовский. Вот на сегодняшний день и вся земля Полоцкая, разве еще Кукейнос и Герцике на Двине.

Леонид Дайнеко. Меч князя Вячки

***

Леанід Дайнека "Той , каго ўдарылі па шчацэ " пра Іасафата Кунцэвіча , уніяцкага святара , якога ў 1623 годзе забілі ў Віцебску.

Леанід Дайнека працаваў рэдактарам, старшым рэдактарам перадач для дзяцей і юнацтва Віцебскай студыі тэлебачання (1967-71).

Напрыканцы вучобы Леанід Марцінавіч пазнаёміўся з будучай жонкай, студэнткай біяфаку Зінаідай Міхайлаўнай. Хутка пасля вяселля яго скіравалі па размеркаванні на Віцебскае тэлебачанне, дзе спадар Леанід узначаліў дзіцячую рэдакцыю. Працы хапала – і нават больш, аднак вершы пісаць не пакідаў. І ўрэшце “дапісаўся”: запрасілі на рэспубліканскую нараду маладых пісьменнікаў, што адбылася ў чэрвені 1968 года на возеры Свіцязь.

“Колькі там сабралася цікавых паэтаў! А вялі семінары славутыя Янка Брыль і Уладзімір Караткевіч. Уладзімір Сямёнавіч – малады, энергічны, увесь час выдаваў хохмы – быў кумірам моладзі. Брыль жа быў мудрым, спакойным. Гэткай філасофскаю глыбай. Ён увесь час асаджаў Караткевіча: “Ну-ну, Валодзя, не гарачыся”. То былі жывыя людзі. Не тое што зараз – такія ўжо “геніі” сустракаюцца…

Мы жылі на беразе чароўнага возера Свіцязь, увесь час гутарылі, а ўвечары – гулялі па беразе, любаваліся прыгажосцю… Рамантыка! Атмасфера была ўзнёслая, лірычная. І тады я цвёрда вырашыў: перайду на беларускую мову. Даў сабе клятву. З таго часу толькі беларускае мовы і прытрымліваюся. Я рады, што знайшоў правільную дарогу. Бо выказаць сваю душу, сваё сэрца можна толькі на роднай мове!”

На той час у выдавецтве “Беларусь” ужо стаяла ў тэмплане першая кніга вершаў маладога паэта Леаніда Дайнекі. Праўда, на расійскай мове. І выйсці яна мусіла пад назвай “Голоса”. Але пасля душэўнага пералому на Свіцязі Леанід літаральна за месяц напісаў новую кнігу – па-беларуску. У Віцебску маладая сям’я жыла ў драўлянай хатцы: без ацяплення, вада – з калонкі. Ужо і дзеці нарадзіліся – два сыны. І калі ўсе клаліся спаць, Леанід сек дровы, распальваў грубку, сядаў каля яе проста на падлогу і пісаў, пісаў, пісаў… Новыя творы даслаў у Менск, і ў 1969 годзе выйшла кніга “Галасы”. Леанід Марцінавіч жартуе: “Ведаеце, Пушкін выдаў свайго “Яўгена Анегіна” тыражом 500 асобнікаў – і гэта на ўсю Расію. А мой зборнічак выйшаў накладам 3 тысячы экземпляраў. Так што мне вельмі пашанцавала”. На “Галасы” станоўча адгукнуліся Ніл Гілевіч, Сяргей Грахоўскі, Сяргей Законнікаў.

Не станем вести подсчетов, кто больше виноват в незадавшейся судьбе повести: автор или те, от кого зависело ее изда­ние и переиздание (повесть сложна и требует обстоятельного разговора. Э. Гу­ревич, как и другие исследователи, от­мечает достоинства «Фантомобиля»). Но для проблемы этой статьи важен итог: повесть не стала литературным собы­тием.

Почему же недюжинный, по-своему уникальный талант Я. Мавра не смог воплотить фантастического замысла на уровне других его произведений, став­ших событием в полном смысле слова?

Ответ важен не только для понима­ния фантастики Я. Мавра, но и для по­нимания судеб этого жанра в белорус­ской литературе.

Ни в 50-е, ни в 60-е годы такого трамп­лина для взлета белорусской фантастики не было, контуры его лишь сейчас начи­нают обозначаться. Поэтому даже такой мастер, как Янка Мавр, не мог рассчиты­вать на полную удачу с «Фантомобилем».

Барцевич Вадим. Должна быть!

Обзор белорусской НФ 1950-1975 (Я. Мавр, К. Крапива, В. Шитик, М. Гамолко, А. Адамович) и общие рассуждения про НФ.

"Нёман" №4 красавік 1976 г.

А со страниц книги — учебника по белорусской литературе — дышало море, и худенький мальчик Туби с далекого острова Цейлона, пристегнув корзинку, нырял за ракушками. Он нырял уже много раз, а на дне корзинки было всего лишь несколько ракушек. Туби снова опустился в воду и увидел... акулу. «Бросился Туби в одну сторону, бросился в другую, показался уже над водой, но... Жуткий крик... хрустнули кости, а с ними и корзинка... Туби погиб...» Акулу убили, достали мальчика; в одной из ракушек обнаружили крупную дивную жемчужину. Вскоре она украсила грудь супруги «нефтяного короля». На балу в Лондоне все восхищались жемчужиной, завистливые леди вздыхали, шептались, мол, недаром говорят, что это окаменевшие божьи слезы. «Не знали они, что это не божьи слезы, а слезы маленького голого черного Туби с острова Цейлона». Так заканчивается рассказ. Мне хотелось плакать над книжкой — очень жаль было Туби. А кроме жалости в душе поднимались десятки вопросов: почему двенадцатилетний мальчик не мог учиться в школе, почему богатеи замучили его отца, почему море принадлежало некоему господину? ... Вот вам и политика, и идеология, и классовое чутье, и эмоциональное воспитание — сочувствие чужому горю — все было в этом небольшом рассказе. Теперь, перечитав его, я убедился, что сделан он рукою мастера, хотя и не лишен недостатков: бросилась в глаза некоторая заданность сюжета, кое-где неточные слова, да и мотивировки показались не совсем убедительными. Словом, заметил многое, а понять рассказ, как его понимают дети, не смог. Как тут не вспомнить парадоксальное утверждение Льва Толстого, что критики не понимают произведений искусства, ибо «критиками всегда были люди, менее других способные заражаться искусством».

Янка Мавр, талантливый, вдумчивый художник, не признавал социализаторской упрощенности, был против голой дидактики, морали в лоб, поэтому ничего не объяснял, не навязывал, знал, что дети сами найдут в подтексте нужное, сами во всем разберутся, ведь позиция автора четко выражена языком образов. Именно художественными средствами добивался Янка Мавр соответствующей реакции читателей во всех своих книгах. Детей глубоко тронула судьба Манга. Во время встреч с писателем и в письмах к нему дети спрашивали, вернулся ли Манг в родные места, как сложилась его дальнейшая судьба. В своих отзывах на повесть «Сын воды» читатели осуждают мисс Грет, сочувствуют Мангу. «Жаль Манга, — писала Галя Сивко, — мисс Грет не достойна его дружбы. Очень хочется, чтобы Манг вернулся на Огненную Землю».

Помню, тогда же у соседского парнишки удалось выпросить потрепанную книжицу с крупными рисунками — повесть Янки Мавра «В стране райской птицы». Новая Гвинея, тропические леса, чернокожие туземцы — экзотика плюс захватывающий сюжет и ясное изложение сделали свое дело: оторваться от книги было просто невозможно. Она давала так много пищи уму и сердцу, открывала другой, неведомый мир, с его географией, ботаникой и историей. Есть немало свидетельств современников писателя, что белорусские школьники тридцатых — сороковых годов росли на книгах Янки Мавра, я же могу с полным основанием заявить, что это относится и к послевоенному поколению. «Полесские робинзоны» и «ТВТ», «Амок» и «Сын воды», «В стране райской птицы» и «Человек идет» были любимыми книгами ребятни. Они будто раскрывали глаза, пробуждали любовь к знаниям, воспитывали волю и мужество. А если учесть, что детских книг тогда, особенно в деревне, было мало, телевизор с его «Клубом путешествий» и множеством других познавательных передач еще не родился, то роль мудрого и доступного писателя-педагога Янки Мавра трудно переоценить. Прочитав несколько книг, я все больше задумывался об их авторе: кто же он?

Итак, кто такой Янка Мавр? Как сложилась его писательская судьба? На эту тему есть любопытное высказывание самого писателя: «Вскоре меня пригласил в издательство Тишка Гартный и сказал, что белорусы не имеют своего Майн Рида и что мне нужно написать приключенческую книжку. «Как же ее написать?» — спрашиваю. «А ты посмотри внимательно на карту», — отвечает Гартный. Пришел я домой. Вот так задача: глянуть на карту полушарий и выудить что-нибудь приключенческое. Взялся я за острова, на которых бывал Миклухо- Маклай. Стал копаться да голову ломать — и появилась повесть «В стране райской птицы». Появилась она в 1926 году. «Социальный заказ» был выполнен. То было время, когда закладывался фундамент белорусской советской литературы, и Тишка Гартный, тогдашний директор издательства, словно заботливый хозяин, прикидывал, какого «кирпичика» не хватает, кто может восполнить этот пробел. То было время дерзких замыслов — революционный порыв обновления, охвативший общество, вдохновлял и его летописцев, литераторов. Именно в те годы Кузьма Чорный задумал грандиозный (не побоимся этого слова) цикл романов, в которых хотел «дать картину развития человеческого общества за время от крепостничества до бесклассового общества». Он понимал, что белорусской литературе не доставало тогда психологизма, и свой художественный поиск вел прежде всего на этом направлении: перед ним лежал неразработанный пласт, и он властно притягивал молодого писателя. «Мелкие таланты перед такими далями, — пишет А. Адамович в книге «Масштабность прозы» (Минск, 1972), — теряют всякую уверенность, веру в себя. Крупные, наоборот, ощущают прилив необыкновенных творческих сил. Не только из природного таланта, но и из этого острого ощущения бескрайней целины, серьезнейших национальных задач, из разговора с целым светом выросла поэзия Купалы, Кола- са, Богдановича, проза Коласа и Черного».

Нетронутая целина, необозримый простор для «белорусского Майн Рида» открылся взору Янки Мавра. Нет, не утратил он уверенности в себе, не растерялся. Бескрайняя целина вызвала у преподавателя истории и географии необыкновенный прилив сил. И за неполные десять лет, с 1925 по 1935 год, он создал роман, пять повестей и не один десяток рассказов — целую библиотечку научно- приключенческих книг, проторил свою тропу на ниве родной литературы.

Янка Мавр (Иван Михайлович Федоров) родился 11 мая 1883 года в прибалтийском городе Либаве в семье рабочего- столяра. После смерти отца мать с семилетним сыном переехала в деревню Лебянишки Ковенской губернии. Здесь и прошло тяжелое, безрадостное детство будущего писателя. Мать его — простая крестьянская женщина-поденщица — горячо желала дать своему единственному сыну образование. По копеечке собирала она деньги, чтобы отдать Янку в учение. В 1895 году, успешно окончив начальную школу, мальчик поступил в Ковенское ремесленное училище. Здесь он навсегда подружился с книгой. Читал Янка все, что попадалось под руки. Среди ненужных, а подчас и вредных книг, встречались интересные, умные, и именно они будили мысль, разжигали неодолимое желание побольше узнать о жизни.

Окончив училище, Янка некоторое время работал подмастерьем, постоянного места по специальности найти ему не удалось. В 1899 году после многочисленных прошений, хлопот Янка стал студентом Паневежской учительской семинарии. За полгода до выпуска был исключен — входил в кружок революционной молодежи. Однако учебу не забросил, и экстерном сдал экзамены, получив звание учителя начальной школы.

Учительствовал Федоров сначала в деревне под Паневежем, а потом в местечке Бытча, недалеко от Борисова. В 1906 году Федоров участвовал в работе нелегального съезда учителей. Съезд был раскрыт полицией. Наиболее активные его участники — среди них Якуб Колас и Янка Мавр — были отданы под следствие и лишены права работать в государственной школе. Пять лет учитель Федоров не мог найти работу. И только в 1911 году ему удалось устроиться преподавателем истории и географии в Минской частной торговой школе.

Все время он был под надзором полиции, слово «неблагонадежный» будто приросло к его фамилии. Так было до Октября 1917 года. С первых дней Советской власти Федоров вместе с товарищами организует учительский профсоюз, избирается депутатом Минского городского совета, участвует в учительских съездах и конференциях. Он не расстается с любимой работой и долгое время преподает историю и географию в Минской железнодорожной школе-семилетке. Один из его бывших учеников писатель Александр Миронов вспоминает: «Он и сейчас перед моими глазами ... в те, уже далекие годы: чуть туч- новатый, очень спокойный, с немного прищуренными голубовато-серыми глазами, видящими всех нас насквозь, в длинной бархатной «толстовке», подпоясанной черным крученым шнурком-пояском». А как он умел рассказывать. Слушали его, затаив дыхание, и в притихшем классе «исчезали школьные парты, и вместо них — то поле боя, на котором русские воины победоносно громят захватчиков- иноземцев, то штурм Зимнего дворца, то Спартак ведет своих легионеров на битву с римлянами...» Вот таким учителем был Янка Мавр. Позже, отдавшись целиком писательской работе, он остался педагогом по складу своей души, по направленности творчества. А творчество его ныне широко известно не только в нашей стране. Произведения Мавра издавались в Польше, Чехословакии, Румынии, Англии и Америке. Чтобы закончить краткое жизнеописание Ивана Михайловича Федорова, добавим, что ему было присвоено звание заслуженного деятеля культуры Белоруссии. Умер он 3 августа 1971 года. А в прошлом году ему была присуждена (посмертно) Государственная премия БССР. Заметим кстати, список лауреатов в области науки открывал Федоров Федор Иванович, сын Янки Мавра, известный физик, академик. Другой его сын — тоже физик. Коль разговор зашел о семье, приведу выдержку из книги Алексея Гордицкого «Встречи», вышедшей в прошлом году в Минске, — в ней помещена беседа с Мавром. С присущим ему юмором писатель рассказывал: «С детьми у меня, — он будто загрустил, но снова хитровато прищурил глаза, — как у той курицы, которой подложили утиные яйца. Та же история. Двух сынов имею, и те неудачные: ни один не стал писателем». На дочерей он, видимо, был в меньшей обиде — одна стала педагогом, другая вышла замуж за сына Якуба Коласа. «Есть внучек Кола- сов и мой», — радовался Мавр. Да, хорошим воспитателем был учитель Федоров.

Однако почему именно он стал родоначальником научно-приключенческого жанра в белорусской литературе? Где истоки Янки Мавра? Давайте нарушим хронологию и обратимся к одному из последних произведений писателя — повести «Путь из тьмы», которая носит подзаголовок «Воспоминания детства». Жизнь любого писателя так или иначе отражается в его книгах, питает его творчество. Кроме того, очень многие литераторы рано или поздно создавали автобиографические произведения. Именно автобиографическими повестями блестяще дебютировал в русской литературе гениальный Лев Толстой. Столь блестящий дебют — явление почти уникальное. Великий Бальзак был замечен критикой, написав «Шуаны», девятый по счету роман. Впрочем, детские и юношеские впечатления питают не только писателей. «Каждый художник носит свое детство в кармане», — заметил как-то Чарли Чаплин. Янка Мавр «носил в кармане» свое детство довольно долго. Повесть «Путь из тьмы» вышла в 1958 году, когда писателю было семьдесят пять лет. Книга эта не только и не столько для детей, ее с удовольствием читают взрослые. Повесть выходила на русском языке в Москве, Ленинграде, а в прошлом году издательство «Мастацкая л1таратура» выпустило ее массовым тиражом. Словом, о ней стоит поговорить более обстоятельно. В наше время писать о своем вхождении в мир трудно, потому что об этом есть горы книг. Янка Мавр понимал это и сумел использовать обилие воспоминаний. К каждой главе своей повести он дает эпиграф из произведений Л. Толстого, А. Толстого, С. Аксакова, М. Горького, С. Ковалевской и других. Прием далеко не новый, но в данном случае он очень уместен, ибо как нельзя лучше эпиграфы оттеняют бедное, полуголодное детство деревенского мальчика Янки. Вот пример. К главе «Зимняя квартира» писатель приводит выдержку из повести Л. Толстого «Детство»: «Любочка... ходила в коротеньком холстиковом платьице, в беленьких, обшитых кружевом панталончиках и октавы могла брать только «арпеджио». Янка Мавр пишет о детях тетки, о хате, в которой жил он с матерью. «Была у них и сестренка, Рипишка, года на два помладше меня. Неуклюжая, пузатая. Она постоянно ходила в одной и той же засаленной рубашонке». Далее описывается курная изба. «Отверстие в потолке хоть и открыто, но дым все равно заполняет хату. А так как печи в деревнях топят рано, то мы просыпались ни свет ни заря.

Леонид Леванович. Загадка Янки Мавра: К 90-летию со дня рождения // Нёман (Минск), 1973, №5 – с.155-164

Если стрелка у компаса одна, то всегда указывает на север. Латвийская Лиепая – малая родина белоруса. Семья искала «Шлях з цемры». Название автобиографической повести – в «избранное» рукой потомка Мавра и Коласа. Дописать здесь предлагают каждому почитателю. «ТВТ» – повесть о тех, кто всегда готов. Задолго до «Тимура и его команды».

Часами рассказывал об Индонезии, Борнео, Суматре, Австралии и Новой Зеландии. Сам-то не был ни на каком Таити. Янка Мавр свободно владел эсперанто: вёл переписку на этом универсальном языке и передачу на Белорусском радио почти с первых эфиров.

Змея с острова Ява – то ли правда, то ли по легенде. Мавр собирал марки. Увлёк внучку. Вырезала с его же конвертов. Писали со всего мира. Стрелка компаса – на юг. Снято в Коктебеле: отпустил бороду, взял трубку, надел матросскую тельняшку. «Капитан детских странствий» – о том, кто сочинял на даче в шалаше над водой.

Готовится в печать книга серии «Жизнь замечательных людей Беларуси». Там, как и на выставке, стрелки компаса – на все стороны света. Кстати, литературный псевдоним тёзки первопечатника Ивана Фёдорова – из драмы Шиллера. Без вопросов, Мавр сделал своё дело. Без сомнений, этот Мавр не может уйти. Читатели не отпустят.

https://ont.by/news/135-let-so-dnya-rozhd...

***

«Тимуру и его команде» в определённом смысле предшествовали повести белорусского писателя Янки Мавра «ТВТ»

https://kopilkaurokov.ru/vneurochka/uroki...

Первоначальным названием повести ТВТ (товарищество воинствующих техников), было СВТ (союз воинствующих техников).

***

Янка Мавр для своих домашних играл на скрипке.

***

А. Я. "Федоров И. М." // Литературная энциклопедия: В 11 т. — [М.], 1929—1939.

Т. 11. — М.: Худож. лит., 1939. — Стб. 678—679.

http://feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/leb...

— 678 -

ФЕДОРОВ Иван Михайлович [Мавр Янка, 1883—] — белорусский советский писатель для детей и юношества. Р. в Либаве, в семье рабочего. Писать начал с 1925.

25-летняя педагогическая деятельность Ф. в значительной степени отразилась в первых его произведениях: элементы дидактизма играют в них видную роль, однако тематика (далекое и неизвестное) и приключенческий характер произведений Ф. привлекают интерес юного читателя. Внимание писателя обращено не только в доисторическое прошлое

— 679 -

(«Человек идет»), но и в будущее нашей страны при коммунистическом обществе («Повесть будущих дней»). Наиболее значительные произведения Ф. посвящены показу революционной борьбы колониальных народов против своих угнетателей (роман «Амок», изображающий восстание на острове Яве, 1926). В этих произведениях Ф. нередко обнаруживает поверхностное знакомство с материалом (роман «Амок»), имеются у него и политические искажения («Повесть будущих дней»).

Значительный интерес представляет книга «СВТ» — Союз воинствующих техников. В этом произведении Ф. ищет, и не безуспешно, новую увлекательную форму для обыденного, близкого юному читателю содержания. Юмор, характерный для произведений Ф., более ярко выражен в этой книге. Некоторые произведения Ф. переведены на украинский, еврейский, польский и литовский языки.

А. Я.

Библиография: I. Амок, Белар. дзярж. выд., Менск, 1929; то же, выд. 2, ч. 1—2, Менск, 1933; Палескія робінзоны, Бел. дзярж. выд., Менск, 1930; то же, выд. 2, Менск, 1933; то же, выд. 3, Менск, 1935; Слезы Тубі, Бел. дзярж. выд., Менск, 1930; то же, выд. 2, Менск, 1935; Аповесьць будучых дзей, Дзярж. выд. Беларусі, Юндзетсэктар, Менск, 1932; Чалавек ідзе, Дзярж. выд. Беларусі, Юндзетсэктар, Менск, 1933; ТВТ, Або апавяданне пра тое, як маладыя героі ўзбунтаваліся супроць рэчау, Дзерж. выд. Беларусі, Юндзетсэктар, Менск, 1934 [все книги Федорова вышли под псевдонимом Маўр Янка].

А. Я.

***

Паміраюць палесскія рабінзоны

Першапраходцы і адкрывальнікі,

Спрадвечныя, нібы ў пушчы бізоны,

Скарбаў нашых стваральнікі і ратавальнікі…

Яны нам вочы на свет адчынялі,

Вабілі далеччу, фарбамі, гукамі,

Каб ляталі, угору нас падкідалі,

Каб грэліся, птушанят на далонях хукалі…

Вучылі: свет – не гушкі-гулюшкі,

Дужыя трэба мору і сушы…

У краіну райскай птушкі

Адлятаюць высокія душы.

Еўдакія Лось “Памяці Янкі Маўра”

19.08.1971

***