В феврале 1931 года двое ребят со станции Марьевка в Донбассе прислали ученому такое письмо: «Дорогой Константин Эдуардович! К мысли о том, чтобы письменно связаться с Вами, натолкнула нас статья «Гражданин Эфирного острова», помещенная в журнале «Всемирный следопыт». Нас интересует «ракетный поезд». Как достигнуть сносной для человека температуры? Ведь в безвоздушном пространстве ужасающий холод. Ваши последователи Григорий Ковкин и Виктор Донук».

Прочитав в архиве письмо ребят, я подумал: «А что это за статья, на которую они ссылаются, кто ее автор?»

Узнать было несложно. Перелистав в библиотеке комплект журнала «Всемирный следопыт», я скоро уже знал, что статью «Гражданин Эфирного острова» написал в 1930 году знаменитый писатель-фантаст Александр Беляев.

«Константин Эдуардович Циолковский – космический человек. Гражданин Эфирного острова. Вы не знаете, что такое Эфирный остров? Наше солнце освещает более тысячи планет. В Млечном Пути не менее миллиарда таких солнечных систем. В Эфирном острове – около миллиона Млечных Путей. Вот что такое Эфирный остров».

Так начинается статья. А дальше – о главных идеях ученого: о многоступенчатых ракетах – «ракетных поездах», об орбитальных космических станциях, о способах освоения жарких пустынь, о сверхскоростном экспрессе, летящем на воздушной подушке.

«Математик, физик, астроном, механик, биолог, социолог, изобретатель, «патриарх звездоплавания» Циолковский мыслит астрономическими цифрами», – с восхищением пишет Беляев.

Мне стало ясно: такая статья, конечно же, взволновала «последователей Циолковского» и «подтолкнула» их написать письмо ученому.

А письмо со станции Марьевка «подтолкнуло» меня. Я знал, что Беляев и Циолковский переписывались, хотя никогда не встречались. Но мне захотелось поподробнее разузнать об этом. «Уж наверное, – думал я, – переписка таких необычных людей не могла быть неинтересной».

В архиве нашлось семь писем знаменитого фантаста к Циолковскому и черновики ответных писем. Впрочем, расскажу обо всем по порядку.

СНАЧАЛА – ФАНТАЗИЯ!

Циолковский не только любил фантастику, но и сам писал научно-фантастические произведения. Такое среди ученых встречается.

Беляев называл Циолковского «первоклассным научным фантастом». Фантазировать Константин Эдуардович любил с детства. «Любил мечтать, – вспоминал он, – и даже платил младшему брату за то, чтобы он слушал мои бредни». В мечтах он уносился в сказочную страну, где люди, животные, дома – все маленькое, лилипутское. Представлял себя великаном и особенно много мечтал о мире без тяжести.

Константин Эдуардович Циолковский в минуты отдыха.

«Я отлично помню, что моей любимой мечтой в самом раннем детстве, еще до книг, было смутное сознание о среде без тяжести, где движения во все стороны совершенно свободны и безграничны и где каждому лучше, чем птице в воздухе. Откуда явились такие желания – я до сих пор не могу понять. И сказок таких нет, а я смутно верил, и чувствовал, и желал именно такой среды без пут тяготения».

Став ученым, Циолковский решил сделать фантастику своей помощницей в научных исследованиях. С фантастики он начинал разработку грандиозных проектов. Иначе, по его мнению, и быть не могло.

«Сначала, – говорил Циолковский, – неизбежно идут: мысль, фантазия, сказка. За ними шествует научный расчет. И уже в конце концов исполнение венчает мысль».

Вторая научно-фантастическая книга К. Э. Циолковского «Грезы о Земле и небе...»

Циолковский верил: придет время, и люди непременно побывают на Луне. Что они там увидят? В какие попадут условия? И он пишет научно-фантастическую повесть, которая так и называется: «На Луне». Она была напечатана более восьмидесяти лет назад, в 1893 году.

Рассказчик и его друг-физик путешествуют по Луне, переживают различные приключения. В конце повести выясняется, что удивительное путешествие рассказчику... приснилось. Но как ясно изобразил Циолковский лунный мир! Словно он сам когда-то ходил по Луне.

Через два года вышла вторая фантастическая книга Циолковского «Грезы о Земле и небе...» – о еще более удивительном путешествии на маленькие планеты, астероиды, блуждающие между орбитами Марса и Юпитера, о встрече с их разумными жителями, которые, подобно растениям, питаются за счет солнечных лучей.

Но самое замечательное научно-фантастическое произведение ученого, несомненно, – его повесть «Вне Земли». Она была напечатана в Калуге в трудный двадцатый год. Еще идет гражданская война, разруха, голод, а Циолковский пишет об «эфирных поселениях» – орбитальных станциях, как сказали бы мы теперь. Но только о станциях гигантских, целых городах в космосе.

Когда Юрий Гагарин вернулся из первого в истории космического полета, он сказал об этой книге: «Я просто поражаюсь, как правильно мог предвидеть Циолковский все то, с чем мне довелось встретиться, что пришлось испытать. Многие, очень многие его предположения оказались совершенно правильными».

КАЛУГА – ДЕТСКОЕ СЕЛО

Научные книжки Циолковского выглядят скромно. Но какое богатство мыслей, идей! Беляев это сразу увидел. Он понял: любая работа Циолковского – увлекательная тема для фантастического романа.

Позже он напишет ученому: «Я не могу Вам передать, как много отрадных минут переживал за Вашими небольшими по объему, но чрезвычайно содержательными книгами. Какие грандиозные картины, например, в книге «Будущее Земли и человечества». Еще и еще раз спасибо...» Но и как человек, и как ученый Циолковский также интересовал писателя. Давно интересовал.

Переписка между ними началась зимой 1934 года. Незадолго до этого в журнале «Вокруг света» появилась повесть Беляева «Воздушный корабль». В ней рассказывалось об экспедиции советских ученых на цельнометаллическом дирижабле Циолковского.

Константин Эдуардович прислал в редакцию письмо. Он писал, что повесть остроумна и достаточно научна.

«Прошу товарища Беляева прислать мне наложенным платежом другой его фантастический рассказ, посвященный межпланетным скитаниям, который я нигде не мог достать». Он имел в виду роман «Прыжок в ничто» – о полете в космос огромной пассажирской ракеты.

Разумеется, Александр Романович охотно выполнил просьбу Циолковского. В конце декабря 1934 года он ответил ученому: «Посылаю роман на Ваш суд. В настоящее время роман переиздается, и я очень просил бы Вас сообщить Ваши замечания и поправки». А в конце письма спрашивал: «Если роман найдете не слишком плохим, разрешите ли посвятить его Вам? Ведь Ваше имя проходит через весь роман».

Вскоре в Детское Село, нынешний город Пушкин, где тогда жил Александр Романович, приходит письмо из Калуги. Конечно Беляев ждал его. Конечно волновался: как ученый оценит роман? Худыми пальцами вскрыл он конверт. Быстро пробежал первые строки, и стало радостно: Циолковский роман хвалил. Очень хорошо, что выйдет второе издание. Оно вызовет еще больший интерес к «великой задаче двадцатого века».

Александр Романович Беляев в 1940 году.

«Что же касается до посвящения его мне, – писал Циолковский, – то считаю это Вашей любезностью и честью для себя».

Дружеская переписка продолжалась. «Глубокоуважаемый Константин Эдуардович, – отвечал Беляев. – Ваше письмо очень обрадовало меня. Ваш теплый отзыв о моем романе придает мне новые силы в нелегкой борьбе за создание научно-фантастических произведений. Я всячески стараюсь популяризировать Ваши идеи в романах и рассказах. Когда перееду в город (где у меня хранится мой архив), постараюсь подобрать все, что писал о Ваших изобретениях... Очень интересуюсь идеей стратосферного дирижабля.

Ваши замечания, разумеется, используем для второго издания «Прыжка в ничто».

Искренне уважающий и давно любящий Вас А. Беляев».

Как хорошо, что Циолковский сохранил конверты писем Беляева! На них пометки. Ученый кратко отмечает, какие свои книги послал в Детское Село: «Цели звездоплавания», «Будущее Земли и человечества», «Растение будущего», научно-фантастическую книжку «Тяжесть исчезла», философскую – «Монизм Вселенной».

«Дорогой Константин Эдуардович! – пишет Беляев 1 февраля 1935 года. – Приношу Вам искреннюю благодарность за присланные Вами книги. Надеюсь использовать их в моих произведениях».

Писатель хотел, чтобы новое издание романа «Прыжок в ничто» вышло с предисловием и портретом Константина Эдуардовича. В письме он просит ученого прислать и то, и другое. Циолковский не отказал. В середине февраля Беляев пишет в Калугу: «Благодарю за присылку портретов и предисловия».

Готовя новое издание романа, Беляев самым тщательным образом учел советы и замечания Циолковского. Но прежде чем печатать книгу, было решено показать рукопись Циолковскому и для этого привезти ее в Калугу. Сам Беляев поехать не мог. Из-за тяжелой болезни он даже квартиру покидал крайне редко.

ВСТРЕЧА С ЦИОЛКОВСКИМ

Однажды я встретился с ленинградским литератором Григорием Осиповичем Мишкевичем. В тридцатые годы он работал в том издательстве, где должен был выйти роман Беляева. Разговорились, и выяснилось, что к Циолковскому ездил именно он. Я попросил его рассказать о встрече. Мишкевич охотно согласился.

«Я повез Циолковскому не только рукопись, но и рисунки к роману, выполненные художником Травиным. Было при мне также и подробное письмо Александра Романовича.

Ученый в то время жил в новом доме, подаренном ему Калужским горсоветом. Подниматься сюда приходилось по крутой горе. В Калуге я пробыл, кажется, дней восемь, а с Циолковским виделся три или четыре раза.

Он внимательно прочел довольно объемистую рукопись и на полях ее карандашом сделал замечания. Так же внимательно просмотрел и рисунки. А потом, уже на словах, посоветовал мне, как редактору книги, обратить особое внимание на описание тренажерских установок, предназначенных для того, чтобы приучить экипаж космического корабля к действию перегрузок и невесомости.

Тут Циолковский, впрочем, добавил:

– Правда, из письма Александра Романовича я узнал, что он советовался с профессором Рыниным. Этого для меня вполне достаточно. Так что будем считать мой совет просто придиркой.

Когда в последний раз я уходил от Циолковского, он проводил меня на улицу и, протянув на прощанье руку, сказал:

– Знайте, молодой человек, самый замечательный наш писатель-фантаст – это Беляев. Передайте ему мой привет».

«ГРАЖДАНИН ВСЕЛЕННОЙ»

Весной 1935 года болезнь у Беляева сильно обострилась. Циолковский тоже был болен. Переписка прервалась. Между тем подготовка второго издания романа шла своим чередом.

Как и мечтал Беляев, книга выходила с предисловием ученого и посвящением ему.

Циолковский тоже нетерпеливо ждал появления романа. Не зная о болезни писателя и о том, что он находится в Евпатории, Константин Эдуардович написал в Ленинград, просил Беляева выслать роман в новом издании. Письмо переслали в Крым, в санаторий «Таласса». Оттуда и пришел ответ.

«Дорогой Константин Эдуардович! – писал Беляев. – С огорчением узнал из письма моей жены о Вашей болезни. Надеюсь, что Вы скоро поправитесь... Я пишу жене и редактору «Молодой гвардии», чтобы Вам скорее выслали экземпляр «Прыжка в ничто»... Я обдумываю новый роман «Вторая Луна» об искусственном спутнике Земли, постоянной станции для научных наблюдений. Надеюсь, что Вы не откажете мне в Ваших дружеских и ценных указаниях и советах.

Простите, что пишу карандашом, – я лежу уже четыре месяца...

Искренне любящий и уважающий Вас А. Беляев».

Это было последнее письмо писателя-фантаста к Циолковскому. В сентябре ученого не стало. Потрясенный Беляев откликается статьей «Памяти великого ученого-изобретателя».

«Я перебираю его книги и брошюры, изданные им за собственный счет в провинциальной калужской типографии, его письма и раздумываю над этим человеком, который прожил такую тяжелую и в то же время интересную жизнь...

Какова самая характерная черта этого исключительно оригинального ума? Что двигало его мыслями и чувствами?

Самое характерное в нем, как мне кажется, это «космичность» его сознания. Едва ли кто-либо из людей, живших на Земле, не исключая астрономов, чувствовал себя до такой степени «гражданином Вселенной», как Циолковский».

Роман «Прыжок в ничто» вышел уже после смерти ученого. Спустя год в Ленинграде начал печататься новый роман Александра Беляева, тот, о котором он упоминал в последнем письме к Циолковскому. Только назывался он «Звезда КЭЦ». Именно так, в память о Константине Эдуардовиче Циолковском, была названа в романе космическая научная станция.

Много раз еще Беляев писал о Циолковском. Когда роман «Звезда КЭЦ» вышел отдельной книжкой, Александр Романович подарил его дочери ученого Любови Константиновне с дружеской дарственной надписью.

Беляев мечтал создать в память о Циолковском «Парк чудес» с «космическими» аттракционами. Он замышлял фильм и книгу о жизни и деятельности великого ученого. До конца жизни Александр Романович Беляев высоко ценил и глубоко чтил Циолковского – «художника мысли», «патриарха звездоплавания», «гражданина Вселенной».

http://www.fandom.ru/about_fan/chernenko_...

***

рубрика ИЗ ИСТОРИИ НАУКИ И ТЕХНИКИ

"ВАШ ОТЗЫВ ПРИДАЕТ МНЕ НОВЫЕ СИЛЫ"

Инженер Г. ЧЕРНЕНКО

• В последнее десятилетие своей долгой жизни основоположник космонавтики Константин Эдуардович Циолковский получил заслуженное признание. В эти годы ученому приходило огромное количество писем. Письма шли со всех концов страны. Ценно, что Циолковский сумел их сберечь, даже конверты. Ныне все это хранится в архиве Академии наук СССР в Москве.

• Кто они, корреспонденты Циолковского? Люди разные: ученые, инженеры, писатели, рабочие, студенты, журналисты, изобретатели. Циолковскому писали А. М. Горький, пионер космонавтики Ф. А. Цандер, профессор О. Д. Хвольсон — известный физик, профессор А. Г. Воробьев — крупный специалист в области воздухоплавания. В переписке с ученым состояли народоволец Н. А. Морозов, автор широко известных, популярных книг Я. И. Перельман (сорок писем!), писатель Лев Кассиль, художник и поэт Д. Д. Бурдюк и многие, многие другие.

• Обращались к Циолковскому по разным поводам: кто просто поприветствовать ученого и выразить восхищение его трудами, кто за советом и консультацией, кто с просьбой выслать его книжки. Некоторых побуждало писать нечто большее: глубокий интерес к личности ученого, его идеям. Таким корреспондентом Циолковского был, в частности, известный писатель-фантаст Александр Романович Беляев. Он жил тогда в Детском Селе (ныне город Пушкин) под Ленинградом.

• Переписка началась в декабре 1934 года. Незадолго до этого в журнале "Вокруг света" появилась повесть Беляева "Воздушный корабль". Константин Эдуардович откликнулся письмом. Он писал в редакцию, что повесть остроумна и достаточно научна. "Прошу тов. Беляева,— продолжал он,— прислать мне наложенным платежом другой его фантастический рассказ, посвященный межпланетным скитаниям, который я нигде не мог достать... Прошу переслать письмо тов. Беляеву. С приветом, Циолковский". Ученый имел в виду роман "Прыжок в ничто", изданный в 1933 году.

• Циолковский как ученый, как человек всегда привлекал Беляева. В очерке "Гражданин Эфирного Острова" еще в 1930 году он называл Константина Эдуардовича "гигантом мысли", "космическим человеком", в работах ученого черпал сюжеты для своих произведений.

• Конечно, Беляев охотно выполнил просьбу Циолковского. "Посылаю роман на Ваш суд,— писал он 27 декабря 1934 года. — В настоящее время роман переиздается вторым изданием, и я очень просил бы Вас сообщить Ваши замечания и поправки". Далее была просьба написать предисловие к новому изданию. В заключение писатель спрашивал: "Если роман найдете не слишком плохим, разрешите ли мне посвятить его Вам?" Сохранился набросок ответа Циолковского: "Я буду очень рад появлению второго издания... Что же касается до посвящения его мне, то считаю это Вашей любезностью и честью для себя".

• В середине января 1935 года: "Глубокоуважаемый Константин Эдуардович! Ваше письмо очень обрадовало меня. Ваш теплый отзыв о моем романе придает мне новые силы в нелегкой борьбе за создание научно-фантастических произведений. Я всячески стараюсь популяризировать Ваши идеи в романах и рассказах. Когда перееду в город (где у меня хранится мой архив), постараюсь подобрать все, что писал о Ваших изобретениях. Благодарю за присылку некоторых материалов. Очень интересуюсь идеей стратосферного дирижабля.

• Ваши замечания, разумеется, используем для второго издания "Прыжка в ничто". Искренне уважающий и давно любящий Вас А. Беляев".

• Как хорошо, что сохранились конверты беляевских писем! На них беглые пометки Циолковского. Он сокращенно отмечает, какие свои работы послал писателю: "Цели звездоплавания", "Монизм Вселенной", "Будущее Земли и человечества", фантастический очерк "Тяжесть исчезла".

• "Дорогой Константин Эдуардович! — пишет Беляев 1 февраля.— Приношу Вам искреннюю благодарность за присланные Вами книги. Надеюсь использовать их в моих произведениях".

• Две недели спустя Беляев пишет: "Дорогой Константин Эдуардович! Благодарю за присылку портретов и предисловия. Один портрет возвращаю в этом письме, второй будет возвращен после снятия клише".

• Весной 1935 года болезнь (обострение костного туберкулеза) приковала писателя к постели. Циолковский тоже был болен. Переписка прервалась. Между тем подготовка второго издания романа "Прыжок в ничто" шла своим чередом. Как и мечтал автор, книга выходила с предисловием и портретом Циолковского и посвящением ему. Не зная о болезни Беляева и о том, что писатель находится в Крыму, Циолковский написал в Ленинград. Он просил Беляева выслать второе издание романа, как только он выйдет в свет. Ответила жена писателя Маргарита Константиновна: "Спешу ответить на Ваше письмо. Мой муж тоже нездоров. Сейчас он в Евпатории... Сегодня я буду в Издательстве и передам Вашу просьбу. Книга, как видно, не вышла в свет, т. к. мы еще ее не получили. М. Беляева".

• Письмо ученого переслали в Крым, в санаторий "Таласса". В июле 1935 года Александр Романович ответил Циолковскому: "Дорогой Константин Эдуардович! С огорчением узнал из письма моей жены о Вашей болезни. Надеюсь, что Вы скоро поправитесь... Я пишу жене и редактору "Молодой гвардии", чтобы Вам скорее выслали экземпляр "Прыжка в ничто". Второе издание с Вашим портретом и отзывом находится уже в верстке...

• Я обдумываю новый роман "Вторая Луна" об искусственном спутнике Земли — постоянной стратосферной станции для научных наблюдений. Надеюсь, что Вы не откажете мне в Ваших дружеских и ценных указаниях и советах.

• Простите, что пишу карандашом,— я лежу уже четыре месяца.

• От души желаю Вам скорее поправиться.

• Искренне любящий и уважающий Вас А. Беляев".

• Это было последнее письмо писателя-фантаста патриарху космонавтики. В сентябре 1935 года Циолковский умер. Роман "Прыжок в ничто" вышел уже после его смерти.

• Спустя год в Ленинграде начал печататься другой космический роман Александра Беляева, тот, о котором писатель упоминал в последнем письме к Циолковскому. Только назывался он "Звезда КЭЦ". Именно так в честь Константина Эдуардовича Циолковского была названа в романе орбитальная космическая станция.

• Много раз еще Беляев писал о Циолковском. Когда роман "Звезда КЭЦ" вышел отдельной книжкой, Александр Романович подарил его дочери ученого Любови Константиновне с дружеской дарственной надписью.

• Беляев мечтал создать в память о Циолковском "Парк чудес" с "космическими" аттракционами (об этом есть запись в одной из черновых тетрадей Л. К. Циолковской). Он замышлял фильм и книгу о жизни и деятельности замечательного ученого. До конца жизни Александр Романович Беляев высоко ценил и глубоко чтил Циолковского — "художника мысли", "патриарха звездоплавания".

• "Какова самая характерная черта этого исключительно оригинального ума?" — спрашивал Беляев, размышляя о Циолковском. И отвечал: "Самое характерное в нем, как мне кажется, это "космичность" его сознания. Едва ли кто-либо из людей, не исключая астрономов, чувствовал себя до такой степени "гражданином Вселенной", как Циолковский".

«Наука и жизнь» 1978, №1, с. 134-135.

Сайт "Эпизодспейс" С. Хлынина

***

ОНИ МЕЧТАЛИ О ПОКОРЕНИИ КОСМОСА

Б. Ляпунов

«Ученый-мечтатель» — так назвал Циолковского Никита Сергеевич Хрущев, выступая на встрече первого космонавта Юрия Гагарина. Как верны и точны эти слова! В трудах К. Э. Циолковского гармонично слились дерзновенные мечты и строгий, точный научный расчет. Когда думаешь об этом, становится понятным тот интерес, который проявлял великий ученый к научно-фантастическим произведениям.

Константин Эдуардович говорил, например, о Жюле Верне как о писателе, который способствовал пробуждению у него интереса к проблеме межпланетных полетов. Позднее, в связи с постановкой научно-фантастического фильма «Космический рейс», в статье «Только ли фантазия?» ученый отмечал: «Рассказы на темы межпланетных полетов несут новую мысль в массы. Кто этим занимается, тот делает полезное дело: побуждает к деятельности мозг, рождает сочувствующих и будущих работников великих намерений».

Мимо внимания Циолковского не могли, конечно, пройти произведения выдающегося советского писателя-фантас-та Александра Романовича Беляева. Особенно заинтересовал ученого «Прыжок в ничто» — роман о полете в ракетном корабле, построенном по идеям Циолковского.

В романе описана «ракета 2017 года», как назвал Циолковский этот большой пассажирский межпланетный корабль. Беляев необычайно выразительно передал обстановку межпланетного полета, «быт» космических путешественников, нарисовал впечатляющие картины вселенной. Только глубокое знание астрономии и космонавтики, творческое знакомство с работами Циолковского позволили ему сделать это.

В 1934 году журнал «Вокруг света» начал печатать новый роман Беляева — «Воздушный корабль». В основу и этого романа писатель также положил работы Циолковского.

Редакция получила тогда письмо Константина Эдуардовича, в котором он писал (10 декабря 1934 года):

75

«Рассказ... остроумно написан и достаточно научен для фантазии. Позволю себе изъявить удовольствие тов. Беляеву и почтенной редакции журнала. Прошу тов. Беляева прислать мне наложенным платежом его другой фантастический рассказ, посвященный межпланетным скитаниям, который я нигде не мог достать. Надеюсь и в нем найти хорошее. Прошу переслать письмо тов. Беляеву. С приветом. ЦИОЛКОВСКИЙ».

Отзыв о «Воздушном корабле» взволновал и обрадовал писателя. Он сразу же выслал Циолковскому экземпляр романа «Прыжок в ничто».

Замечания Константина Эдуардовича по первому изданию романа (выходившему без его участия) имели частный характер. Лучшей оценкой книги послужили слова предисловия, которое Циолковский дал к следующему, второму изданию: «Из всех рассказов на тему о межпланетных сообщениях, оригинальных и переводных, роман А. Р. Беляева кажется мне наиболее содержательным и научным. Я сердечно и искренне приветствую появление второго издания, которое, несомненно, будет способствовать распространению з массах интереса к заатмосфер-ным полетам. Вероятно, их ожидает великое будущее».

На первой странице второго издания романа появилась надпись: «Константину Эдуардовичу Циолковскому в знак глубокого уважения. Автор».

Между писателем и ученым завязалась переписка, которая оборвалась только со смертью Циолковского. Она представляет сейчас большой интерес, показывая отношение великого ученого к научной фантастике и ее крупнейшему представителю Александру Беляеву1.

  1 Переписка, хранящаяся в архиве Академии наук СССР, предоставлена профессором Б. Н. Воробьевым.

Глубокоуважаемый Константин Эдуардович!

Редакция журнала «Вокруг света» передала мне копию Вашего письма по поводу моей повести «Воздушный корабль» в № 10 журнала.

Я очень признателен Вам за Ваш отзыв и внимание.

Экземпляр романа о межпланетных путешествиях «Прыжок в ничто» высылаю заказной бандеролью. В этом романе я сделал попытку, не вдаваясь в самостоятельное фантазирование, изложить современные научные взгляды ка возможность межпланетных сообщений, основываясь главным образом на Ваших работах. У меня была даже мысль — посвятить этот роман Вам, но я опасался того, что он «не будет стоить этого». И я не ошибся, хотя

76

Нелегко сложились жизнь и литературная судьба писателя Александра Романовича Беляева. Тяжелый недуг мешал работать, иногда на целые годы приковывал писателя к постели. Часть критиков не понимала и недооценивала его произведения. Примечательно, что в одном из писем к Циолковскому, говоря о своем творчестве, писатель благодарит Константина Эдуардовича за письмо, которое, по словам Беляева, придает ему «новые силы в нелегкой борьбе за создание научно-фантастических произведений».

Не могло не порадовать Беляева и письмо от 5 января 1935 года, в котором Циолковский писал:

«Одни изобретают и вычисляют, другие доступно излагают эти труды, а третьи посвящают им роман. Все необходимы, все драгоценны».

А. Беляева привлекали не только смелые идеи Циолковского. Его привлекала и сама личность ученого.

«Я перебираю его книги и брошюры, изданные им на собственный счет в провинциальной калужской типографии, его письма, черновики его рукописей, в которые он упаковывал посылаемые книги, его портреты — и раздумываю над этим человеком. Тяжелая и интересная жизнь! Он знал Солнечную систему лучше, чем мы — свой город, мысленно жил в межпланетных просторах, был «небожителем»... — писал Беляев. Писатель считал Циолковского «первым научным фантастом». Он посвятил «учено-му-мечтателю» интересный очерк «Гражданин Эфирного Острова», опубликованный в 1930 году журналом «Всемирный следопыт».

Горький, восхищавшийся размахом мысли Циолковского, его трудами, «поражающими воображение», писал: «...пора, давно пора! — написать об этом изумительном человеке книгу». И Беляев откликнулся на призыв

у читателей роман встретил теплый прием. Яков Исидорович Перельман дал о нем довольно отрицательный отзыв. Вот конец этой рецензии:

«В итоге никак нельзя признать новый роман Беляева сколько-нибудь ценным обогащением советской научно-фантастической литературы. Родина Циолковского вправе ожидать появления более высококачественных произведений научной фантастики, трактующих проблему межпланетных сообщений».

Лично я считаю, что статья Перельмана написана далеко не во всем объективно. Но как бы то ни было, после такого отзыва я не решился даже послать Вам эк-

77

Горького, решив создать литературный портрет знаменитого деятеля науки. К сожалению, рукопись не дошла до нас — она была утеряна во время блокады.

В последнем письме к Циолковскому, от 20 июля 1935 года, Беляев, находясь на лечении в Евпатории, писал, что обдумывает новый роман — «Вторая Луна». Этот роман появился под названием «Звезда КЭЦ» в 1936 году: второе название подчеркивает отношение автора к Константину Эдуардовичу Циолковскому, которому принадлежит идея искусственного спутника Земли.

Переписка А. Р. Беляева с К. Э. Циолковским показывает глубокий интерес романиста к идеям космических полетов, его отношение к «ученому-мечтате-лю», чье имя с особым чувством называется в наше время — время искусственных спутников и первых полетов в космос.

Б. Ляпунов

АЛЕКСАНДР БЕЛЯЕВ

ГРАЖДАНИН

ЭФИРНОГО

ОСТРОВА

Рисунки В. Ковенацкого

земпляр романа. Но теперь, поскольку Вы сами об этом просите, охотно исполняю Вашу просьбу и посылаю роман на Ваш суд. В настоящее время ром^н переиздается вторым изданием, и я очень просил бы Вас сообщить Ваши замечания и поправки. И я и издательство были бы Вам очень благодарны, если бы Вы написали и предисловие ко второму изданию романа (если, конечно, Вы найдете, что роман заслуживает Вашего предисловия). Искренне уважающий Вас А. БЕЛЯЕВ.

И еще одна просьба: если роман найдете не слишком плохим, разрешите мне посвятить его Вам — ведь Ваше имя проходит через весь роман,

27.ХП.34,

78

Константин Эдуардович Циолковский космический человек. Гражданин Эфирного Острова.

Вы не знаете, что такое Эфирный Остров?

— Наше солнце освещает более тысячи планет. В Млечном Пути не менее миллиарда таких солнечных систем. В Эфирном Острове находят около миллиона таких млечных путей. Дальше этого астрономия пока не идет! Вот что такое Эфирный Остров.

    Глубокоуважаемый Александр Романович!

Ваш рассказ прочел и мсгу дать следующую оценку. Ваш рассказ содержательнее, научнее и литературнее всех известных мне работ на тему «Межпланетные путешест* вия». Поэтому я очень рад появлению 2-го издания. Он более будет распространять знание и интерес к великой задаче XX века, чем другие подобные популярные рассказы, не исключая даже иностранных.

Подробно и достаточно он охарактеризован профессором Рыниным. Что же касается до посвящения его мне, то я считаю это Вашей любезностью и честью для себя.

79

Математик, физик, астроном, механик, биолог, социолог, изобретатель, «патриарх звездоплавания», Циолковский мыслит астрономическими цифрами, считает миллионами, миллиардами, биллионами. Бесконечность не устрашает его. Он обращает свой взгляд к прошлому нашей солнечной системы и спокойно говорит, как о возрасте своих собственных детей: «На рождение всех планет понадобилось тридцать один биллион лет. Земля отделилась от Солнца два биллиона лет тому назад, а наша Луна рождена Землей менее миллиарда лет назад». Совсем новорожденная крошка! Что значит миллиард, если Циолковский иногда имеет дело с такими цифрами, для которых, по его собственным словам, «чтобы их написать, не хватило бы всей вселенной»!

Один перечень изданных трудов Ё. Э. Циолковского занимает двадцать четыре печатные страницы.

«Мне было лет восемь-девять, когда моя мать показала нам, детям, аэростат из коллодиума. Он был крохотный, надувался водородом и занимал меня тогда как игрушка». Об этом детском воздушном шарике Циолковский вспоминает, потому что шарик дал первый толчок направлению мыслей будущего изобретателя дирижабля. Четырнадцати лет, получив некоторые представления об аэростате из физики, он мастерит бумажный аэростат и надувает его водородом, а пятнадцати-шестнадцати лет делает подсчеты, каких размеров должен быть воздушный шар, чтобы подниматься с людьми, «будучи сделан из металлической оболочки определенной толщины. С тех пор мысль о металлическом аэростате засела у меня в мозгу». На подсчеты ушли годы.

Будучи учителем, Циолковский вставал до зари, чтобы успеть

         Глубокоуважаемый Константин Эдуардович!

     Ваше письмо очень обрадовало меня. Ваш теплый отзыв .о моем романе придает мне новые силы в нелегкой борьбе за создание научно-фантастических произведений. Я всячески стараюсь популяризировать Ваши идеи в романах и рассказах. Когда перееду в город (где у меня хранится мой архив), постараюсь подобрать все, что писал о Ваших изобретениях. Очень благодарен и за присылку некоторых материалов. Очень интересуюсь идеей стратосферного дирижабля.

     Ваши замечания, разумеется, используем для второго издания «Прыжка в ничто».

   Искренне уважающий и давно любящий Вас А. БЕЛЯЕВ.

18.1.35.

80

заняться своими вычислениями. Под «фантазию» был подведен прочный фундамент из тысячи формул.

И ровно тридцать лет назад молодой изобретатель делает доклад в Москве, в бывшем императорском Техническом обществе «О построении металлического аэростата».

Ученый синклит дал кислый отзыв: оно, конечно, металлический аэростат построить можно, но только строить его не к чему, так как всякий «аэростат обречен навеки, силою вещей, остаться игрушкою ветров».

Современная техника опровергла эти старческие тревоги. Но современные дирижабли, как известно, все еще имеют мягкую оболочку и сложный, дорогостоящий каркас. Ё идее Циолковского о дирижабле из волнистой стали только теперь подходит воздухоплавание.

Работая над проектом дирижабля, Циолковский думал уже о полетах к звездам. На Земле ему становилось тесно. Скромный калужанин вырастал в гражданина Эфирного Острова.

Труды Циолковского в области «звездоплавания» считаются теперь классическими. Он первый дал все расчеты для устройства ракетного снаряда, при помощи которого можно покинуть пределы атмосферы. Работа над «реактивными приборами», действующими при помощи отдачи, создала Циолковскому мировое имя. Устройство реактивных приборов затрудняется тем, что «ракета» должна иметь очень большой запас горючего — по крайней мере в четыре раза превосходящий вес самой ракеты, чтобы набрать скорость не менее 8 километров в секунду, необходимую для космического полета. Гениальный старик решил выйти из положения при помощи «ракетных поездов».

        Дорогой Константин Эдуардович!

Очень благодарен Вам за присылку Вашей брошюры и надпись. Очень рад буду получить от Вас и другие Ваши книжки. Они у меня имелись, но, к сожалению, были утеряны при перевозке по железной дороге. Среди этих книг были, между прочим, «О переделке Земли», заселении экваториальных стран и пр. С этими Вашими идеями широкая публика менее знакома, мне хотелось бы популяризировать и эти идеи.

Издательство «Молодая гвардия» очень просит Вас дать Ваше согласие написать предисловие ко второму изданию «Прыжка в ничто», которое предполагается издать довольно большим тиражом, и прислать Ваш портрет — для помещения в книге.

Кроме того, возникает идея о переделке романа в кино-

6 «Искатель» № 5

81

Под ракетным поездом он подразумевает соединение нескольких Одинаковых реактивных приборов, двигающихся сначала по дороге, потом в воздухе, затем в пустоте, вне атмосферы, наконец где-нибудь между планетами и Солнцем.

Дело представляется так. Несколько ракет — скажем, пять — соединяется, как вагоны поезда, — одна за другой. При отправлении первая головная ракета играет как бы роль паровоза; она, взрывая горючее, везет за собой поезд, набирая все большую и большую скорость. Когда у этого «паровоза» запас горючего начинает истощаться, головная ракета на лету отцепляется от поезда и возвращается на Землю. Вторая ракета становится головною и везет поезд, пока и она не истощит свой запас горючего. Так происходит с каждой ракетой, кроме последней, предназначенной для межпланетного полета. Когда предпоследняя ракета отчалит и снизится на Землю, у последней уже будет набрана необходимая скорость для полета в межпланетном пространстве. Причем она не истратит на преодоление земной тяжести и на приобретение необходимой скорости ни одного грамма из своего горючего. А свои запасы горючего последняя ракета может расходовать уже на «небе» для необходимого маневрирования или спуска (торможения).

Представим себе, что полет совершился. Мы улетели «к звездам». Что найдем мы там и зачем нам лететь туда? На эти вопросы Циолковский отвечает в своих брошюрах «Цели звездоплавания» и «Исследование мировых пространств реактивными приборами». Здесь, не переставая быть строгим ученым, Циолковский становится «фантастом», далеко оставляя позади себя

   фильм. Признаться, я сам не из «деловых» людей и лично не хлопотал об этом... Но художник Травин, который иллюстрировал мой роман, уговаривает меня, что это надо сделать! Конечно, для популяризации идей звездоплавания такой фильм может иметь большое значение. Останавливало меня и то, что Москва как будто уже собирается ставить фильм о межпланетных полетах с Вашим участием, но режиссер Трауберг (ленинградский) говорит, что «одно другому не мешает».

     Я надеюсь, что если бы я взялся за такой фильм, то я приложил бы все усилия, чтобы он был не только занимательным, но и действительно научно-популярным. Если бы Вы написали несколько строк о том, что находите желательным «показ моего романа на экране», это, конечно, имело бы большое значение.

     Искренне уважающий Вас А. БЕЛЯЕВ.

    21.1.35.

82

по смелости и широте своих космических «грез» таких фантастов, как Жюль Верн и Уэллс.

«Но позвольте,— скажет читатель, — как же там жить, не возвращаясь на Землю? А воздух? А пища? А всепожирающие лучи Солнца? Ужаснейший холод мировых пространств?»

Все обдумано, предусмотрено. Ведь Циолковский первоклассный физик и математик, а не легкомысленный человек. Его фантазия выезжает в путь только на стальном коньке математических формул. Он уже приготовил для будущего человечества вполне удобную и вместительную жилплощадь среди лагун Эфирного Острова. Слушайте.

Небесный дом-коммуна будет представлять собой огромный

          Дорогой Александр Романович!

С Совкино связан договором и не могу ничего сказать насчет Вашего фильма.

Мне также неловко писать предисловие, раз оно хорошо написано профессором Рыниным.

Портрет, если нужно, прислать могу.

Посылаю Вам мои книги,

                      К. ЦИОЛКОВСКИЙ

83

цилиндр, сделанный из металла и стекла и разделенный перегородками на отдельные камеры. Если в одной из камер произошла утечка кислорода в пустоту, жильцы могут переселиться в соседнюю, пока в первой исправят повреждения. Треть цилиндра, обращенная к Солнцу, застеклена обыкновенным стеклом, задерживающим убийственные для организма ультрафиолетовые лучи Солнца. По мере необходимости, пуская через окна солнечный свет внутрь цилиндра, можно достигнуть любой температуры «дома» — от 250 градусов холода до 200 тепла. Так в жилых ячейках мы сможем установить равномерную температуру. Наши небесные комнаты залиты светом. В них чистейший воздух, без всяких бактерий. Ведь мы можем выходить в соседнее помещение, а в своем поднимать температуру выше точки кипения и таким образом стерилизовать воздух. Он может, кроме того, очищаться и восполняться кислородом при помощи. растений. Для этого в цилиндре будут культивироваться растения, которые без остатка поглотят углекислоту и выделят необходимый для дыхания человека кислород. Влага, выделяемая в воздух растениями и людьми, будет собираться в особые сосуды. Невесомость наших тел и всех вещей сделают ненужными мебель и вещи. Человек будет чувствовать необычайную легкость. Правда, отсутствие тяжести может создать и неудобства. Человек может беспомощно болтаться в пустоте посредине помещения, если ему не от чего оттолкнуться, вещи будут блуждать по комнате, земля плантаций может также рассеяться и загрязнить воздух. Но довольно будет использовать центробежную силу, чтобы все тела вновь обрели некоторую тяжесть. А сделать это легко. Представьте себе два шара или цилиндра,

               Дорогой Константин Эдуардович!

     С огорчением узнал из письма моей жены о Вашей болезни. Надеюсь, что Вы скоро поправитесь. (Я тоже сейчас болен — обострение костного туберкулеза.) Я пишу жене и редактору «Молодой гвардии», чтобы Вам скорее выслали экземпляр «Прыжка в ничто». Второе издание — с Вашим портретом и отзывом — находится уже в верстке. Как только выйдет, пришлем Вам. Н. А. Рынин дает послесловие, написанное заново, — так говорил мне редактор.

84

связанные и приведенные во вращательное движение. Так могут вращаться в пустоте целые «жилкоопы» или же отдельные части и предметы внутри зданий. И тогда все придет в норму. Любители твердой почвы почувствуют ее под ногами, явятся верх и низ, вещи приобретут некоторую тяжесть.

В особых костюмах, похожих на водолазные, со скафандром на голове и запасом кислорода люди смогут выходить наружу, в безвоздушное пространство. Но нужно иметь на всякий случай маленькие «карманные» ракетные двигатели.

Отсутствие тяжести, отсутствие «верха» и «низа» дадут возможность небесным переселенцам развить необычайно грандиозное строительство и индустрию. Из самого легкого материала там можно построить «небоскреб» длиною в несколько километров, можно перекинуть «мостики» из тонкой проволоки через бездну, соединив ею отдельные дома, и по этой проволоке перевозить тяжести в сотни тысяч тонн земного веса.

Когда же «людям неба» покажеййя тесно вокруг нашего старого Солнца или же когда они заметят, что Солнце начинает греть слабее, они отправятся на своих воздушных домах-кораблях в далекие странствия, к иным солнцам нашей галактической системы.

Постепенно люди и растения, живущие на небесах, приспособляясь к новым условиям, изменят свой внешний вид, свой организм. И, быть может, через тысячелетия люди превратятся совершенно в иные существа.

Однако не пора ли нам спуститься на "Землю? Без привычки к этим высотам мысли может закружиться голова...

Итак, человечеству нечего бояться перенаселения Земли. Ме-

Я обдумываю новый роман — «Вторая Луна» — об искусственном спутнике Земли — постоянной стратосферной станции для научных наблюдений. Надеюсь, что Вы не откажете мне в Ваших дружеских и ценных указаниях и советах.

Простите, что пишу карандашом — я лежу уже 4 месяца.

От души желаю Вам.скорее доправиться.

Искренне любящий и уважающий Вас А. БЕЛЯЕВ.

20.УП.35.

85

ста хватит на небесах. Но свободного места более чем достаточно и на Земле, надо только уметь использовать ее. Люди должны, как говорится теперь, «освоить» до конца Землю.

«В настоящее время Земля есть пустыня, — говорит Циолковский. — На человека приходится 52 гектара суши и воды. Одной суши 13 гектаров. Из них не менее 4 приходится на райский климат без зимы с чудесною плодородною почвой. Тут не нужно ни обуви, ни одежды, ни дорогих жилищ, ни труда для пропитания... Засаженной бананами, корнеплодами, хлебными деревьями, кокосовыми и финиковыми пальмами или другими растениями какой-нибудь сотни

Дорогой Александр Романович!

Спасибо за обстоятельный ответ.

Ваша болезнь, как и моя, отчасти результат напряженных трудов. Надо меньше работать.

Относительно советов — прошу почитать мои книжки — там все научно (Цели, Вне Земли и проч.).

Обещать же ввиду моей слабости ничего не могу.

К. ЦИОЛКОВСКИЙ

86

квадратных метров (ар) хватит для сытой жизни одного человека. И вот почему я называю Землю пустынной: дают 400 аров плодородной тропической почвы на человека, а ему много и одного ара (основание квадратного двенадцатиметрового дома). Как же Земля не пустынна, если почвы на ней в 400 раз больше, чем нужно?»

Мертвые пустыни Циолковский превращает в плодороднейшие местности. В пустынях будут дома-оранжереи. Крыши этих жилищ будут покрыты слоем черного железа. Ночью, которая в пустыне бывает прозрачною, безоблачной, железо сильно охлаждается и покрывается каплями росы, извлекаемой из воздуха. Вода стекает по желобам в особые хранилища. Этой воды будет вполне достаточно для орошения не только «оранжерейной» растительности, но и деревьев на открытом воздухе. Днем черный слой на крыше механически поворачивается нижней, блестящей стороной, отражающей лучи солнечного света, которые поэтому почти не нагревают воздух и рассеиваются в небесном пространстве. «Так можно понизить среднюю температуру места и вызвать дождь».

Океаны тоже должны быть укрощены и подчинены воле человека. По подсчетам Циолковского, «покорение» океанов начнется только тогда, когда население Земли возрастет до 400 миллиардов человек.

Борьба с водной стихией сопряжена с большими трудностями. Наступление начнется с берега, в сторону океана. На известном расстоянии от берега строится нечто вроде плота во всю длину береговой линии. Границы этого плота, обращенные к волнам, имеют машины-двигатели, которые используют вол-

нение океана для добывания энергии и укрощают волны. Фронт строится в виде очень прочного плота, а промежуток между этим плотом и берегом покрывается более легким плотом. Так постепенно покроется плотами вся поверхность... «Обилие влаги, ровная, желаемая температура, горизонтальная местность, дешевизна транспорта — все это большие преимущества сравнительно с сушей». Испаряемость уменьшится, уменьшится и облачность. Средняя температура Земли вследствие этого повысится (большее количество солнечных лучей будет достигать Земли). Не только умеренные, но и полярные страны будут иметь сносную температуру. Земледелие будет процветать на плотах. Население Земли увеличится до 5 биллионов.

        Дорогой Константин Эдуардович!

Приношу Вам искреннюю благодарность за присланные Вами книги. Надеюсь использовать их в моих произведениях, которые буду присылать Вам.

Я не знал, что Вы связаны договором с Совкино, который лишает Вас права принимать участие в других постановках. Я выполнял только просьбу киноработников Ленинграда. Они полагали, что консультацию в крайнем случае мог бы дать и профессор Рынин, от Вас же они хотели иметь хотя бы лишь Ваше мнение о том, что Вы считали бы полезным показать «Прыжок в ничто» на экране. Но, повторяю, я передаю лишь их просьбу, с своей же стороны, если Вы находите почему-то неудобным выполнить эту их просьбу, я ни в какой мере не настаи-

ваю. Я был бы огорчен, если бы у Вас возникла мысль, что я хотел использовать Ваше имя в своих интересах. Я слишком дорожу Вашим добрым отношением ко мне.

     Так же и по поводу предисловия ко второму изданию романа. Я передал Вам лишь просьбу редактора и издателя «Молодой гвардии». Но я забыл Вас предупредить, что редакция решила во втором издании не печатать послесловие проф. Рынина — и решила еще до переписки с Вами. Так что, может быть, это изменит Вашу точку зрения. Ваш ответ я передал издательству, но оно еще раз просило написать Вам о том, что они хотели бы иметь от Вас хоть краткое предисловие и портрет.

     Я уже исправил текст согласно Вашим замечаниям. Во втором издании редакция только несколько облегчает «научную нагрузку» — снимает «Дневник Ганса» и кое-какие длинноты в тексте, которые, по мнению читателей,

87

Вот Циолковский предлагает проект оригинального бесфюзе-ляжного аэроплана, который должен явиться как бы переходом к космическому реактивному кораблю. Это даже не один, а десяток или два десятка аэропланов, соединенных особенным образом. Каждый из этих летательных снарядов напоминает собою веретено, сделанное из металла. Внутри — воздух или кислород. «Веретена» смыкаются боками и образуют как бы волнистую квадратную пластинку площадью не менее 400 квадратных метров. Воздушные винты помещены спереди и сзади каждого «веретена». При взлете аэроплан ставится на особые поплавки, которые затем сбрасываются, чтобы не висеть мертвым грузом. Спускаться можно непосредственно на воду. Такая система отличается прочностью, безопасностью, большой грузоподъемностью, дешевизной и многими другими летными и экономическими достоинствами.

Интересен и проект земного сверхскоростного поезда. Земным

88

его можно назвать только относительно, так как этот поезд будет двигаться не по земле, а по воздуху: между полом поезда и землей будет находиться слой воздуха. Слой этот будет не-

несколько тяжелы для беллетристического произведения.

Расширил я и третью часть романа — на Венере, — введя несколько занимательных приключений с целью сделать роман более интересным для широкого читателя.

При исправлении по Вашим замечаниям я сделал только одно маленькое «отступление». Вы пишете: «Скорость туманностей около 1 ООО километров в сек.». Это я внес в текст, но дальше пишу, что есть туманности и с большими скоростями. Так, туманность Большая Медведица № 24 летит со скоростью 11 700 км в сек., Лев № 1 — почти 20 тыс. км. Эти данные я взял из журнала «Природа».

Глубоко уважающий Вас А. БЕЛЯЕВ.

89

большой, поезд будет висеть «над землей» всего на несколько миллиметров, но этого слоя достаточно, чтобы свести трение почти к нулю. Такому поезду не нужно будет колес и смазки. Он сможет идти с огромной скоростью. На нем можно будет в полчаса доехать из Москвы до Ленинграда, за десять часов — от полюса до экватора и менее двух суток, чтобы объехать по меридиану вокруг Земли. Каким черепашьим шагом, по сравнению с этим, двигался вокруг света жюльверновский герой! С разбега по инерции поезд будет преодолевать все наклоны, взбираться без всякого усилия на горы и даже... перескакивать через реки, пропасти и горы любых размеров. Долой тоннели!

Циолковский, по-видимому, глядя на солнечные лучи, думает: «Какая бесцельная трата энергии!» Самая малая былинка занимает и волнует Циолковского. Зерновые хлеба используют только одну шеститысячную долю солнечной энергии. Как возмутительно мало! Солнце должно давать при идеальном использовании его энергии 625 килограммов в год на 1 квадратный метр. А мы получаем с квадратного метра 0,1 килограмма. В 6 250 раз менее того, что можно получить! Надо приняться за растения и за солнечный свет! Надо вырастить такие сорта растений, которые использовали бы солнечную энергию возможно больше. Ведь банан ее использует в 100 раз больше, чем зерновые хлеба. Почему же не вырастить такой «сверхбанан», который явился бы еще лучшим «аккумулятором» солнечной энергии? И Циолковский намечает план. Надо путем отбора и скрещивания выработать растения, которые способны будут максимально использовать солнечную энергию. Надо позаботиться о том, чтобы солнечная энергия не поглощалась облаками и полупрозрачной атмосферой. Надо устранить вредное перегревание плодов и излишнюю испаряемость, овладеть почвой, температурой, погодой, уничтожить вредителей, сорные травы, пыль. Наконец изменить самый химический состав лучей. На все это имеются у Циолковского подробные указания и расчеты. «Если бы утилизировать хоть 20% солнечной энергии, то и тогда Земля могла бы прокормить население в 100 тысяч раз больше теперешнего».

Поистине, у гиганта мысли Циолковского есть чему поучиться...

Искатель, №5/1962

https://epizodsspace.airbase.ru/bibl/iska...

https://fantlab.ru/edition46433

«Русские студенты и немецкие филистеры».

Оказывается, немало преград возникало на пути русских студентов в Германии. Например, немцы считали неприличными косоворотки. Осуждали тех, кто их косил. Но были барьеры и посерьезней: «Почти все

16

прусские университеты отказывали в приеме русским женщинам, хотя бы в качестве вольнослушательниц. Гонение на женщин объясняется как вообще взглядами немцев на женщину, так и специально поведением русской молодежи... Нигде нет таких простых, товарищеских, сердечных, высоконравственных отношений, какие царят среди русской учащейся молодежи». Это и не могут стерпеть немецкие филистеры, утверждает А. Д-ский.

Дальше отец кроет немцев, что называется, почем зря: «Почтенный бюргер спит, и ему снится седьмая кружка пива...»

Прочитав статью, я понял, что к ее написанию побудили автора не только общественный пафос, но и личные мотивы, понял, почему мать не получила в Германии высшего образования.

Должен чистосердечно признаться, что страсть как люблю читать не самые вырезки, но то, что напечатано на оборотной стороне и не предназначалось для моего внимания. Чего только не узнаешь из старых газет.

Что на обороте корреспонденции А. Д-ского из Германии?

В заметке, от которой остался только хвостик, рассказывается о книге английского писателя Эдмонда Нобеля о русской литературе.

Совершенно справедливо высмеивается этот «русо-лог». Приводится курьезная характеристика Щедрина, которого английский писатель называет автором «Отечественных записок»:

«Автор этого журнала князь Салтыков больше был известен под своим псевдонимом Щедрин. Он ввел новый род литературы, соответствующий его таланту. Писал он главным образом сказки, являющиеся сколком с Боккаччо. Оки так же остроумны, так же легкомысленны и так же безнравственны, как произведения флорентийского писателя. Щедрин — это русский Гейне, подражавший Декамерону».

Вполне «в тени развесистой клюквы», — заключает сзою статью ростовский автор начала века, а я уже в конце века могу приписать веселые цитаты из опусов иных зарубежных специалистов по русской литературе, но уже не начала, а конца века... Они теперь называются не «русологами», а «советоло-

гами».

17

21 августа 1906 года «Приазовский край» публикует корреспонденцию А. Д-ского «Отель «Интернационал». На этот раз речь не о Германии, а о Швейцарии.

«Существуют две Швейцарии — одна с высоко развитой политической и культурной жизнью, другая — эксплуатирующая природные красоты страны, показывая их иностранцам за деньги. В то время как одна Швейцария имеет много привлекательных черт, другая производит отталкивающее впечатление».

Дальше автор пишет об «отельной промышленности» и о лакействе. Статья завершается следующим абзацем:

«И как подумать, сколько неисчислимых богатств — духовных и материальных — заложено в России! Разве не достаточно в России ученых, способных давать образование русской молодежи? Разве Кавказ, Крым меньше наделены красотами природы, нежели Швейцария? Остается только пожелать, чтобы русская жизнь скорее вошла в колею, когда все силы народные смогут свободно развиваться».

Следом, в той же колонке публикуются телеграммы из Петербурга от 20 августа.

«Заболела нервным расстройством супруга П. А. Столыпина».

«Ген. Ренненкампф, по слухам, будет назначен туркестанским генерал-губернатором».

На обороте вырезки — совершенно роскошное объявление, которое хочется привести полностью:

Сегодня 21 августа 1906 года будет дано БОЛЬШОЕ МОНСТР-ПРЕДСТАВЛЕНИЕ, состоящее из трех отделений, при участии всей первоклассной труппы и кордебалета.

По желанию публики последняя прощальная гастроль.

С разрешения МЕДИЦИНСКОГО СОВЕТА министерства внутренних дел, в присутствии г. г. врачей последний загадочно-поразительный сеанс опытов ИНДИЙСКИХ ФАКИРОВ г-жи Саади Джебарри и Соломона Бен-Саида (настоящих). Опыты составляют гвоздь всего ученого мира!! Масса невиданных еще в России номеров, ничего общего с фокусами не имеющих и составляющих безусловную родовую тайну. (Просят не сравнивать с бывшими здесь факирами.) В сегодняшнем представлении примет участие вся

18

группа. В заключение: УГАДЫВАНИЕ ЧУЖИХ МЫСЛЕЙ.

В цирке будет играть собственный оркестр духовой музыки под управлением Гапонова. Начало 8 3/4 вечера. Контрамарки недействительны.

Хозяин цирка — Яковенко П. Г.

Еще один номер «Приазовского края», еще одна корреспонденция.

«Из немецкой жизни».

«Один известный немецкий профессор говорит: гораздо честнее было бы отменить всеобщее избирательное право, чем дать его в таком виде, что парламент представляет интересы лишь кучки».

В конце:

«Ясно, однако, что предложение, исходящее от рабочей партии, не вызовет сочувствия рейхстага. Да и блестящая речь Бебеля...»

Внизу страницы объявления.

«Контора Хонгурова (Темирницкая, 89) рекомендует домашнюю прислугу обоего пола и кормилиц, а также гувернанток, бонн, экономок, продавщиц, кассирш».

«На станции Эльхотово продается чинаровый лес».

Но вот объявление, свидетельствующее, что статья «Из немецкой жизни» появилась после статьи А. Д-ского о Швейцарии:

Выгодно продается ЗДАНИЕ ЦИРКА, деревянное. На углу Ткачевского переулка и Малой Садовой ул. Яковенко П. Г.

А ведь прогорел Яковенко, несмотря на МОНСТР-ПРЕДСТАВЛЕНИЯ и факиров, которые столь красноречиво рекламировались. Не помогло и угадывание чужих мыслей!

В 7-й корреспонденции «Из немецкой жизни» А. Д-ский опять говорит о рейхстаге, о том, что в рабочей партии существуют два враждебных друг другу течения — марксистское и ревизионистское, но марксистское направление сильнее.

Заключительная фраза — «Рейхстаг является клапаном, через который вырываются наружу неоформленные желания и стремления».

И еще одна заметка — пожелтевшая вырезка из какой-то газеты. И опять — о рейхстаге. Цитирую:

«Мы находимся в районе Тиргартен — в 700 метрах от здания рейхстага. Оказывается, он гораздо больше,

19

чем можно было себе представить, изучая случайно найденный мною вчера план города. Целый квартал!

Здание темно-серое, какое-то грузное и обрюзгшее.

Рейхстаг горит. Через оконные проемы второго этажа вырываются наружу (опять «вырываются наружу» ! Какой скудный словарный запас!) языки пламени и клубы черного дыма.

А над ребристой крышей рейхстага, в вечернем весеннем небе развевается многострадальное, любимое мое красное знамя...»

Постой, что это за вырезка? В отличие от отцовой статьи о рейхстаге, вырываются наружу не «неоформленные желания и стремления», а «языки пламени и клубы черного дыма». И шрифт иной, и начисто отсутствуют яти и твердые знаки.

Да это же моя корреспонденция — вырезка из газеты 1-го Белорусского фронта «Красная Армия».

Маме, видимо, на какой-то миг изменила ее аккуратность и привычка к систематизации, и она допустила непозволительный для библиотекаря промах — положила в пачку вырезок из газет начала века вырезку из фронтовой газеты 1945 года. Так мы встретились с отцом.

ВСЕ ВСЕРЬЕЗ 1925 год

Очень хорошо сохранились два самодельных номера журнала «Наш труд» — орган IV «Б» группы 7-й школы Хамовнического района Москвы. Я говорю — самодельных, а не рукописных, потому что журналы не столько аккуратно, сколько тщательно переписаны от руки, но и, как принято было упоминать в рекламе, богато иллюстрированы.

В журналах все как полагается, передовая, отдел стихов, отдел рассказов, научная фантастика, приключения, отдел юмора, объявления, почтовый ящик. Передовая кратка, я привожу ее полностью:

ОТ РЕДАКЦИИ

Мы празднуем восьмую годовщину Октября. Это праздник освобождения пролетариата России от гнета капитала, это великий пример героизма рабочих

20

и крестьян! Вперед к освобождению пролетариата всего мира! К десятой годовщине Октября даешь советскую Америку! Боритесь как Ленин, и вы победите.

Редакция.

Знаки препинания, признаюсь, расставлены мною только теперь. Все остальное списано слово в слово из журнала, и отчетливо видно, что пионеры 7-й школы Хамовнического района ставили перед собой задачи — на три года вперед.

Что касается отдела поэзии, то по характеру произведений, помещенных на его страницах, это нечто очень похожее на отдел поэзии не детского, а настоящего взрослого журнала наших нынешних лет. Девочка Алла выступает с элегическим стихотворением «Уютный уголок»:

О. как прекрасен день весенний,

Кругом такая тишина...

(Помню — ее критиковали за уход от общественных тем...)

В другом стихотворении (автор не подписался) переложен на приблизительные рифмы рассказ крестьян, приехавших в Москву:

На вокзале мы кричим: Извозчик,

Вали, вези на Красную площадь.

Подъезжаем к мавзолею,

А вокруг знамена веют.

В отделе стихов есть еще строфы о пионерах, подписанные псевдонимом «Футболист». Текст очень тесно привязан ко времени — конечно же так писали и должны были писать советские дети на восьмом году революции. Теперь так пишут только взрослые и частенько предлагают юным читателям:

Мы пионеры, отряд могучий,

Мы жизни будущей творцы.

Мы будем строить быт самый лучший,

Что недостроили отцы.

Мы не слыхали про сказки рая,

Не нужен нам поповский клич,

Но мы запомним, что, умирая,

Нам завещал родной Ильич.

21

Вперед, смелей, эй, пионеры,

И громче бей наш барабан,

И мы добьемся счастливой эры,

Социализма всех, всех стран.

Другой автор, придумавший себе звучный псевдоним «Кочерыжка», пишет столь же пафосно:

Мы, пионеры, дружно, смело воздвигаем свой кумир: Сделать красным целый мир!

Я тоже фигурирую среди авторов школьного журнала. «Поэма о великом полете». Признаюсь, что куда интересней самих стихов объяснение-эпиграф: «Летом 1925 советские летчики совершили великий полет Москва — Монголия — Китай. Начальник экспедиции Шмидт». Перечисляются имена летчиков и механиков. Самолеты, оказывается, имели имена «Правда» («юнкере»), «Красный камвольщик» («юнкере»), «Латышский стрелок» и еще три Р-1, Р-2, АК-1...

В небо ввысь неслись,

А на крыльях красные звезды.

Вперед в угнетенный Китай,

В голубые воздушные бездны...

Конечно, дальше говорится, что «кули свободно вздохнули» и что «В Пекине капитал сгинет»... Есть иллюстрация: человек в летном шлеме, протягивающий руку китайцу. У китайца на запястье — цепь. Подпись под рисунком в стихах (не ручаюсь, что школьного сочинения, может, откуда-нибудь и списано):

Наш пилот, наш мотор

От Москвы до Китая через Улан-Батор.

Какова тематика рассказов, помещенных в журнале? Преобладают рассказы об авиации, и нарисованы самолеты-бипланы с красными звездами на крыльях.

Вот и расширение тематики: «Рассказ буденновца», «Рассказ беспризорника», «Приключения в джунглях» в духе Жаколио и Буссенара, весьма популярных у нас иностранных авторов «колониальных» романов.

Как мне кажется, наибольший интерес представляет фантастический рассказ десятилетнего моего одноклассника Миши Сорокина «Полет на Марс». Вот как он начинается:

22

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ — «ПОДГОТОВКА К ПОЛЕТУ»

«Профессор уже два года работал над постройкой машины для полета на Марс и думал закончить ее через 5 — 6 месяцев. Он изобрел вещество, при помощи которого машина его могла выйти из сферы земного притяжения. Профессор кончил постройку раньше, чем думал. Сбоку была дверь, которая герметически закрывалась. Внутри находились баки с кислородом, продукты, которых было взято на семь месяцев, и приборы для погашения углекислоты. В задней части находилось изобретенное профессором вещество, которое он назвал «флюид».

ЧАСТЬ ВТОРАЯ — «НА МАРСЕ»

Профессор, сидя в машине, смотрел в иллюминатор. Мимо проносились обломки планет и какие-то газовые облака. Вдруг вдали показалась какая-то планета — это был Марс. Он быстро приближался. Профессор привел в действие аппараты, смягчающие падение. Через некоторое время он почувствовал сильный толчок. Не удержавшись на ногах, он упал и сильно ушибся.

Поднявшись на ноги, профессор одел маску с кислородом, подошел к двери и открыл ее. Резкий холод охватил его. Он вернулся назад, одел шубу и вышел из аппарата. Растительность Марса была очень скудная: он увидел всего лишь несколько растений с длинными колючками».

Так, значит, школьников IV «Б» группы (то есть, по-нынешнему, четвертого класса) в 1925 году всерьез занимало изобретение вещества «флюид» для выхода из сферы земного притяжения. Хочу обратить внимание на терминологию — она отнюдь не детская и не устарела более чем за полвека. И проблемы: преодоление притяжения, аппараты, смягчающие падение.

Самое интересное в этой страничке школьного журнала — рисунок.

На фоне неба, густо намазанного черной акварелью и испещренного желтыми пятнышками звезд и планет (виден даже Сатурн с его кольцами), летит стального цвета сигарообразный снаряд со стабилизаторами. Штрихи, нанесенные пером продольно вдоль его тела, подчеркивают скорость движения. В общем, рисунок по своему содержанию ничуть не отличается

23

от современных рисунков, помещаемых на первых страницах торжествующих газет в дни, когда запускаются новые космические корабли с людьми на борту.

Выше наклеен и портрет профессора на фоне колб, реторт и пробирок, достоверно срисованных с образцов, стоящих на полке в школьном кабинете химии.

Квадратное лицо профессора обрамлено густой бородой, но не тогдашней, деревенской, а компактной, тугой — такие только теперь встретишь в Дубне или в Новосибирском Академгородке. Прическа профессора — тоже не тогдашняя, а самая что ни на есть современная, сегодняшняя — ровно подстриженная челка на половину лба.

Вспоминаю, кто был художником школьного журнала... Рисовали, разумеется, все понемножку, но научную фантастику иллюстрировал только один мальчик. Он был маленький (чудо акселерации еще не задело нас своим долговязым крылом!), ходил с челочкой, правда, куда менее солидной, чем у профессора, им нарисованного, был в меру курнос, и лицо его всегда сохраняло выражение некоторого удивления. Учился он не лучше и не хуже других. Надо сказать, что пятибалльная система оценок знаний тогда еще не была введена, обычно учителя пользовались двумя отметками: «уд» и «хор». Но погони за оценками не было, и родители не ходили умолять учителя исправить балл. Да и гордость вполне самостоятельных десятилетних пионеров не позволила бы папам и мамам перешагнуть порог школы с такими жалкими просьбами!

Мальчика звали Юра Бабакин. Отца его не помню, он жил с матерью, очень доброй женщиной, всегда встречавшей Юриных одноклассников улыбкой и приглашением угоститься кислым молоком. Молоко носили по подъездам приезжавшие из Подмосковья крестьянки. Из-за того, что «ледники» были редкостью, а электрохолодильники еще и на горизонте не появились, летом молоко скисало очень быстро...

Школа наша была в Кривоарбатском переулке, а Юра Бабакин жил в трехстах шагах — на углу Плотникова, и мы часто ходили к нему в гостеприимную комнатку коммунальной квартиры, когда образовывалось почему-нибудь «окно» в расписании.

24

По окончании семилетки я редко встречался с Юрием.

Помню, еще до войны группа молодых поэтов выступала в Сокольническом парке культуры и отдыха на большой эстраде. Радиотрансляцией нашего вечера занимался «парковый радист» — мой школьный товарищ Бабакин.

Потом я потерял его из виду.

О нем узнали все лишь из некролога, помещенного в «Правде» и подписанного руководителями партии и правительства:

Георгий Николаевич Бабакин — главный конструктор, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, член-корреспондент Академии наук.

Это он, рисовавший в 1925 году для школьного журнала межпланетный снаряд, — изобретатель и конструктор реального фантастического аппарата лунохода, доставившего на землю образцы лунного грунта.

Но завершим обзор школьного журнала. Я еще не рассказал про отдел юмора. Под многообещающим заголовком «Отдел юмора» — печальное извещение:

ВВИДУ НЕДОСТАТКА МАТЕРИАЛА ОТДЕЛА ЮМОРА НЕ БУДЕТ

Так писали пионеры в 1925 году...

ИСТОРИЯ АВТОМОБИЛЯ

Нет, не мне одному было посвящено материнское собирательство и не история только моей жизни была заперта на медные замки и дремала в старинном сундуке от гражданской войны до Отечественной и от Победы до сегодняшнего дня.

Среди материалов, сохранившихся на верхнем этаже сундука. — объемистая папка с рисунками. Рисунки выполнены пером, фиолетовыми школьными чернила-ми, цветными карандашами, обычным карандашом, нежной довоенной (подразумевается первая мировая война) акварелью на тонкой, но прочной бумаге конторских книг, углем и сангиной по ватману, масляной краской на фанерных дощечках. Есть даже отпечатки гравюр, вырезанных ножичком на линолеуме.

Экспонаты коллекции датированы рукой матери:

«Юре 5 лет...»

25

«Первая группа 7-й школы ХОНО...»

«Юре 10 лет...»

И так далее, до шестнадцати.

Это творчество брата, который старше меня на год.

Надо признаться, юный художник не сразу и не очень ярко проявил свои способности к рисованию. Там, где надлежало линии быть прямой, она волниста, подчас изображено нечто уродливое (может, натура виновата?). Но все же можно понять, чего добивался автор.

Самое существенное, что и подвигнуло меня на опубликование материалов, не имеющих ни литературного, ни общественного значения и относящихся исключительно к семейной хронике, самое удивительное и странное: все рисунки, картины, гравюры, этюды — на один сюжет. И когда пять лет, и когда шестнадцать. (Забегая вперед, добавлю — и когда шестьдесят!)

На всех рисунках — автомобили!

Вот похожие на пролетку или кабриолет пассажирские «фиаты» и «испаносюизы» — в них восседают высоко, так что видны колени, человечки в кепках и цилиндрах; вот курносые грузовики «штейер» и «бенц» и сигарообразные гоночные «рено» с марсианами за рулем, вот наши отечественные «руссобалт» и, наконец, составленные из прямых линий и углов долгожданные и обожаемые грузовички «АМО».

Разбирая папку с рисунками брата, сложенными в систематизированном порядке, так что рост арбатского мальчишки и мирового автомобилестроения одновременны п синхронны, я немного пополнил свои познания в области техники. Но я увидел и, так сказать, человеческие документы.

Нарисованы не просто машины, не только модели — на всех картинках в машинах и около них — люди. Я уже упоминал джентльменов в цилиндрах и кепках, ко вот и немцы в вильгельмовских касках, и красноармейцы в буденовках, и какие-то усатые джигиты в папахах, и спортсмены в цветных жокейских шапочках и круглых очках. Одни восседают в кузовах грузовиков, другие красуются за огромными рулями, третьи крутят заводную ручку... Машина без человека мертва, как написали бы в журнале «Техника — молодежи»...

26

Несколько рисунков завернуты в старую газету. Это номер газеты «Известия» — число оторвано, но по косвенным данным устанавливаю, что газета от апреля 1941 года. Рукой матери отчеркнута заметка:

«Группой советских автоконструкторов разработан проект и построена модель автомобиля будущего. Совет Народных Комиссаров отпустил средства для продолжения конструкторских работ».

Ну, уж теперь я должен рассказать о детских годах автора сохраненных матерью рисунков.

Брат был автобезумцем почти с того момента, когда впервые встал на ноги и вдохнул во дворе, где в сарае чинили грузовики, запах бензина.

У мальчика вместо сердца в груди непрерывно работал двигатель внутреннего сгорания, честное слово!

Он испытывал прилив счастья, когда на проезде Гоголевского бульвара останавливался, чаще всего по причине порчи мотора, какой-нибудь автомобиль. Шоферы не могли найти лучшего помощника, слуги — он был готов выполнить все, что они прикажут. Зачем приказывать — достаточно только глазом повести. А если нужна человеческая жизнь в обмен на какую-нибудь недостающую клемму — пожалуйста, вот вам жизнь...

Я помню следующий эпизод, маленькую, а все же настоящую трагедию из истории нашей многострадальной семьи.

Начал выпускаться журнал «Мотор». Весь период от объявления о том, что будет такой журнал, до начала подписки на него брат не готовил уроков в школе: он рисовал проекты обложки будущего издания.

Наконец подписку объявили. Думаю, что Ю. Долматовский был в числе первых подписчиков. Не задержался и выход первого номера. Правда, было маленькое огорчение — номер вышел в обложке, и стало ясно, что в иных проектах обложки никто не нуждается.

Первый номер был не просто прочитан, текст выучен наизусть, а все картинки «творчески освоены», многократно срисованы либо перерисованы через папиросную бумагу.

Затем наступила ночь, катастрофа, всемирный потоп. Второй номер журнала «Мотор» задержался выходом дня на три. Но и через пять дней его все еще не было. И через семь.

27

Брат страдал. Он перестал спать, отказывался принимать пищу.

Он терпел муку молча, родители не могли предположить, что из-за невышедшего второго номера «Мотора». Я, конечно, понимал, в чем дело, но боялся и словечко проронить, брат был кулакаст и гораздо сильнее меня.

На седьмой день он не пришел вовремя из школы.

Сначала родители проявили легкую тревогу. Они утешали себя тем, что Юра, наверное, рисует на ватманской бумаге автомобили для стенгазеты.

Но наступила ранняя зимняя тьма, она длилась, длилась и перешла в ночь. Волнение постепенно овладевало нашей комнаткой. Я был закутан в одеяло и выставлен дозорным на балкон, но ни человека, ни даже тени не возникало в обозримом пространстве сумрачного Гоголевского бульвара. Бронзовый Н. В. Гоголь (первого призыва, сидячий) отвернулся от меня.

В середине ночи, когда волнение уже готово было перейти в панику, на семейном совете было решено отправиться на поиски брата. Но куда идти, где искать его?

К счастью, мне пришло в голову — обратиться к первому номеру журнала «Мотор» и выяснить, где помещается редакция. Оказалось — на Космодемьянском переулке.

Мы пошли с отцом через заснеженную Москву, нашли этот самый Космодемьянский. Тогда в столице еще не было метро, и расстояния казались огромными. Да и теперь — какое может быть метро в три часа ночи? И трамваи уже давно спали в Русаковском и Абельмановском трампарках.

Мы брели по безлюдным улицам и переулкам, надеясь где-то увидеть фигурку брата.

Вот и искомый адрес. Новенькая вывеска «Редакция журнала «Мотор». На дверях амбарный замок. Никогошеньки...

Но мы разглядели: на ступеньках под вывеской сидел съежившись, с эполетами из снега на плечах, человечек. Он нас не видел; погруженный в свою беду, он никого не мог бы заметить, кроме редактора журнала «Мотор» со вторым номером в руках — возьми, мальчик! О мечты, мечты!

Отец от волнения потерял голос — он не мог даже

28

отругать сына. Мы с трудом оторвали его, безмолвно рыдающего, и отец, перемежая ласку с легкими подзатыльниками, поволок его домой.

Наутро почтальон принес (тогда еще не было почтовых ящиков в подъездах, из которых регулярно пропадает почта!) долгожданный и поистине выстраданный второй номер журнала «Мотор», и брат читал его несколько дней и ночей, лежа с горчичниками, с компрессом на горле, в жесточайшей простуде.

Пачка рисунков напомнила мне и другой исторический момент.

В Москве пошли по улицам первые автобусы. Это были закупленные в Англии автобусы «Лейланд», похожие на трамвай на колесах или на конку, которой я никогда не видел, впрочем как и автобусов до того прекрасного дня.

В день торжества — с рассвета — брат уже дежурил на свежемаркированной буквой «А» остановке (угол Гоголевского бульвара и Арбатской площади).

Остановки первых автобусов были оборудованы столбом и табличкой в виде белого флага на нем. На табличке номер линии, а на макушке столба — маленькая, искусно выполненная — тоже в Англии — модельна, точная копия автобуса «Лейланд».

Вот какой магнит притягивал брата и его товарищей.

С ним были мальчишки с нашего двора — будущий полковник Сережа Дрожжин, будущий членкор и профессор Юра Зацепин и Бобка Хацревин, будущий разведчик, которого фашисты захватили и сожгли на костре в 1942 году.

Появление первого, выкрашенного в трамвайные цвета автобуса «Лейланд» они встретили криками «ура» и рукоплесканиями.

...Я позвонил в научно-исследовательский автоинститут и попросил к телефону начальника лаборатории, кандидата технических наук Ю. А. Долматовского, чтобы сообщить ему, что при раскопках во Внукове обнаружены доисторические рисунки — изображения если не мамонтов, то автомобилей.

Самый старый подписчик журнала «Мотор» (ныне называющегося «За рулем») закричал «ура» так же, как кричал на углу Гоголевского и Арбатской площади, встречая первый московский автобус.

29

Автомобиль ЗиС-101 (НФ-очерк)Техника-молодёжи №10/1938

5.00 (1)1.

Юрий Долматовский

Омнибус – значит всеобщий

1972, статья

5.00 (1)2.

Юрий Долматовский

Исчезнувшие имена

1972, статья

3.

Юрий Долматовский

Потомки кареты

1945, статья

4.

Юрий Долматовский

Испытание скоростью

1972, статья

5.

Юрий Долматовский

Пробеги и книги

1972, статья

6.

Юрий Долматовский

Быстрее всех сухопутных

1972, статья

7.

Юрий Долматовский

От двух до восьми

1972, статья

8.

Юрий Долматовский

Особая профессия

1972, статья

9.

Юрий Долматовский

Одетые сталью

1972, статья

10.

Юрий Долматовский

Трамбусы вчера и сегодня

1961, статья

11.

Юрий Долматовский

Советскому хозяйству — советский автомобиль

1933, статья

12.

Юрий Долматовский

50 лет автомобиля

1934, статья

6.00 (2)13.

Юрий Долматовский

Музейные редкости

1974, очерк

8.00 (1)14.

Юрий Долматовский

Автомобиль третьего тысячелетия

1984, очерк

15.

Юрий Долматовский

Автосфера "ЗИС-1001"

1938, очерк

7.00 (1)16.

Юрий Долматовский

Беседы об автомобиле

1976

https://snob.ru/selected/entry/68965/

Ариэль [Текст] : Фантаст. роман / Александр Романович Беляев. — Ленинград : Сов. писатель, 1941. — 268 с.; 16 см. ещё

Цитаты из текста:

стр. 1

АЛЕКСАНДР БЕЛЯЕВ АР И Э А Ь ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН Об __ ~ .О />• С О В а Т С tiff Й ' л li C A Т£Л 4 Л. 3 1941 • Посвящаю дочери Светлане. Глава

стр. 9

следовали специалисты иного рода: услышав несколько слов собеседника, лаблю»—А. Беляев 17 дая его лицо, движения, внешние признаки, О И безошибочно рассказывали

стр. 41

женщин продавец стеклянных и медных запястий. ! 2 А н — несколько копеек. Не надо ли запястий, не надо ля? 81 6—Л. Беляев У Шарада разгорелись глаза.

Прыжок в ничто [Текст] : [Науч.-фантаст. роман]. — Хабаровск : Дальгиз, 1938. — 464 с.; 15 см. скрыть

Предисл. К. Э. Циолковского, с. 2. Послесл. проф. Н. А. Рынина, с. 446-58

Голова профессора Доуэля [Текст] : Науч.-фантастич. роман. — Ленинград ; Москва : Сов. писатель, 1938. — 144 с.; 20 см

.

Властелин мира / Беляев. — Б. м. : Родина, 1947. — 174 с.; 21 см.

Человек-амфибияя. [Текст] : Научно-фантастический роман. / А. Беляев. — Москва ; Ленинград : Земля и фабрика, 1928. — 204 с. : 3 с. объявл.; 21 см.

Голова профессора Доуэля : [Рассказы] / А. Беляев. — Москва ; Ленинград : Земля и фабрика, [1926] (М. : тип. "Красный пролетарий"). — 200 с.; 18 см.

Содерж.: Голова профессора Доуэля. Человек, который не спит. Гость из книжного шкапа

Голова профессора Доуэля

Человек, который не спит

Гость из книжного шкафа

Человек-амфибия : [Роман : Для сред. и ст. шк. возраста] / Александр Беляев; [Перевел Омана]. — М. : Радуга ; Тривандрум : Прабхат бук хаус, Б. г. (1990). — 334,[1] с.; 20 см. — (Б-ка приключений и фантаст.).; ISBN 5-05-003010-2 : 1 р. 70 к.

(Б-ка приключений и фантаст.)

Малаялам

Amfibiemannen / Aleksandr Beljajev. — Stockholm : CERES, © 1986. — 207 с.; 22 см.; ISBN 91-85718-22-X

Человек-амфибия : [Науч.-фантас. роман : Перевод] / Александр Беляев; [Худож. Г. Юдин]. — М. : Радуга, Б. г. (1987). — 237,[2] с. : ил.; 20 см.; ISBN (В пер.) (В пер.) : 1 р. 57 к.

Амхар.

Остров погибших кораблей ; Последний человек из Атлантиды : Роман : Роман / Обл.: Борис Шварц. — Москва ; Ленинград : Земля и фабрика, 1927. — 334, 2 с.; 21 см.

Доуэль профессор пуҫӗ [Текст] ; Амфиби ҫын : [романсем] / Александр Беляев ; Алексей Леонтьев куҫарнӑ. — Шупашкар : Ҫӗнӗ Вӑхӑт, 2013. — 351 с. : ил.; 21 см. — (Ачасен ылтӑн вулавӑшӗ = Детская золотая библиотека).; ISBN 978-5-4246-0207-8

Человек-амфибия : [Роман : Для сред. шк. возраста] / Александр Беляев; [Пер. К. Сингх]. — М. : Радуга ; Чандигарх : Панджаб бук сентр, Б. г. (1989). — 248,[1] с.; 20 см. — (Б-ка приключений и фантаст.).; ISBN 5-05-002242-8 : 2 р. 10 к.

Вечный хлеб : [Фантаст. роман. Для ст. шк. возраста]. Пер. с рус. / Александр Беляев; [Худож. Н. Ярош]. — М. : Радуга, 1984. — 120 с. : ил.; 21 см. скрыть

Вьет.

Opere alese. Vol. 3. Stăpînul lumii. Ultimul om din Atlantida. Ariel [Текст] / Al. R. Beleaev. — Bucureşti : Ed. tineretului, 1964. — 1 т.; 20 см

Человек-амфибия : [Роман] / Александр Беляев; [Переводчик С. Л. Парида]. — М. : Радуга, Б. г. (1989). — 254,[1] с.; 20 см. — (Б-ка приключений и фантаст.).; ISBN 5-05-002235-5 : 1 р. 80 к.

(Б-ка приключений и фантаст.)

Ория

Остров погибших кораблей ; Последний человек из Атлантиды : Роман : Роман / А. Беляев ; Обложка: Л. Воронов. — Москва ; Ленинград : Земля и фабрика, 1929. — 333, 8 с.; 21 см

Человек-амфибия : Научно-фантастический роман / А. Беляев ; Обложка: Лев Лозовский. — Москва ; Ленинград : Земля и фабрика, 1928. — 200, 4 с., 3 с. объвл.; 21 см.

Человек-амфибия : [Для сред. шк. возраста] / Александр Беляев; [Пер. Х. Д. Матему]. — М. : Радуга ; Дар-ЭС-Салам : Ширика ля худума за мактаба, Б. г. (1988). — 279,[1] с.; 17 см.; ISBN 5-05-002007-7 : 1 р. 50 к.

Суахили

Человек-амфибия : [Роман] / Александр Беляев; [Пер. с рус. Л. Колесников]. — М. : Радуга, Б. г. (1985). — 126,[1] с.; 22 см.; ISBN В пер. (В пер.) : 1 р. 37 к.

Англ.

Человек-амфибия : [Науч.-фантаст. роман] / Александр Беляев; Перевела с рус. К. Эмери]. — М. : Радуга, Б. г. (1988). — 189,[2] с.; 20 см. — (Б-ка приключений и фантаст.).; ISBN 5-05-002072-7 : 1 р. 40 к. скрыть

Фр.

Человек-амфибия : [Роман] / Александр Беляев; Пер. В. Пробяну, М. Кардаш. — М. : Радуга ; Бухарест : Альбатрос, 1989. — 223,[1] с.; 17 см.; ISBN 5-05-002291-6 : 1 р. 20 к.

Ариэль : [Роман] / Александр Беляев; [Пер. О. Х. Эскобар Рохас. — М. : Радуга, Б. г. (1989). — 196,[1] с.; 20 см. — (Б-ка приключений и фантаст.).; ISBN 5-05-002960-0 : 1 р. 40 к.

(Б-ка приключений и фантаст.)

Исп.

Человек-амфибия : Науч.-фантаст. роман / Александр Беляев; Пер. с рус. Й. Мацкявичюс. — Вильнюс : Вага, 1983. — 166 с.; 21 см.; ISBN В пер. (В пер.) : 85 к.

Литов.

Человек-амфибия : Повесть / Александр Беляев; [Перевела с рус. А. Балашша]. — [4-е изд.]. — Ужгород : Карпаты, 1988. — 195,[3] с. : ил.; 20 см.

Венг.

Изд. совместно с: Будапешт: Изд-во им. Ференца Моры; Братислава: Изд-во им. Мадача

Борьба в эфире : Научно-фантастический роман : С очерком "Наука и фантастика" / 24 илл. худож. В. Александровского. — Москва ; Ленинград : Молодая гвардия, 1928. — 323, [1] с., [3] с. объявл. : ил., черт.; 20 см. — (Современная библиотека путешествий, краеведения, приключений и науч.-фантастики/ Под ред. С. П. Полтавского). скрыть

Книга содержит, кроме романа и очерка, рассказы: "Вечный хлеб". "Ни жизнь, ни смерть". "Над бездной"

Вечный хлеб

Ни жизнь, ни смерть

Над бездной

Последњи човек Атлантиде / Александар Бељајев ; прев. Крсто Радовић. — Репр. изд. из 1957. — Београд : Authors & artists, 2008. — 144 с.; 20 см. — (Времеплов: библиотека фантастике и научне-фантастике; књ. 9).; ISBN 978-86-7810-078-9

(Времеплов: библиотека фантастике и научне-фантастике; књ. 9)

Пер.: Беляев, Александр Романович (1884-1942) Последний человек из Атлантиды

Филологические науки. Художественная литература -- Россия -- Русская литература -- с 1917 г. -- Переводы произведений художественной литературы на сербский язык

Wyspa zaginionych okrętów [Текст] / Aleksander Bielajew ; Przeł. Adam Galis. — 2. Wyd. — Warszawa : Iskry, 1964. — 206 с.; 19 см.

Загл. оригинала: Остров погибших кораблей

Wyspa zaginionych okrętów [Текст] / Aleksander Bielajew ; Przeł. Adam Galis. — Warszawa : Iskry, 1960. — 248 с.; 20 см.

Загл. оригинала: Остров погибших кораблей

FB Польск. 73/93

Prodavač vzduchu [Текст] / Alexandr Běljajev ; Přel. Vladimír Michna. — Praha : Naše vojsko, 1961. — 120 с.; 21 см. — (Edice Napětí; Sv. 31).

(Edice Napětí; Sv. 31)

Загл. оригинала: Продавец воздуха

FB Чеш. 78/64

Владетелят на света [Текст] / Александър Беляев ; Прев. от рус. Асен Траянов. — София : Народна култура, 1963. — 217 с. : ил.; 20 см. — (Юношески романи).

(Юношески романи)

FB Болг. 65/389

Човекът-амфибия [Текст] / Александър Беляев ; Прев. от рус. Д. Горчивкин. — София : Народна култура, 1963. — 190 с., 1 л. портр. : ил., портр.; 20 см. — (Юношески романи).

(Юношески романи)

Загл. оригинала: Человек нашедший свое лицо

Последният от Атлантида [Текст] / Александър Беляев ; Прев. от рус. Димитър Михайлов. — София : Народна култура, 1960. — 112 с., 1 л. портр. : портр.; 21 см. — (Юношески романи).

(Юношески романи)

Загл. оригинала: Последний человек из Атлантиды

Человек-амфибия : Научно-фантастический роман / Обложка: Лев Лозовский ; Предисловие: В. В. Потемкин. — 2-е изд. — Москва ; Ленинград : Земля и фабрика, [1928]. — 204, 2 с. : ил.; 21 см. с

Poslednji čovek Atlantide [Текст] / Aleksandar Beljajev ; prevod sa ruskog Krsto Radović. — Beograd : Bookland, 2012. — 148 с.; 21 см.; ISBN 978-86-7182-465-1

Филологические науки. Художественная литература -- Российская Федерация -- Русская литература -- с 1917 г. -- Переводы произведений художественной литературы на сербохорватский язык

Острво настрадалих бродова [Текст]; Последњи човек Атлантиде / А. Бељајев ; Са рус. прев. Крсто Радовић. — Београд : Нолит, 1957. — 291 с.; 20 см. — (Занимљива библиотека / Уред. Марија Крсмановић; 78).

Загл. оригинала: Остров погибших кораблей. Последний человек из Атлантиды

Hoiti-Toiti sau Invenţiile miraculoase ale profesorului Wagner [Текст] : Material pentru o biografie adunat de A. Beleaev : (Dín vol. "Insula corăbiilor pierdute") / Trad. din limba rusă de Anton Herescu. — [Bucureşti] : Revista "Ştiinţă şi tehnică", [1958]. — 2 т.; 20 см. — (Colecţia "Povestiri ştiinţifico-fantastice"; 95-96).

(Colecţia "Povestiri ştiinţifico-fantastice"; 95-96)

উভচর মানুষ= Человек-амфибия [Науч.-фантаст. роман : Для детей : Пер. с рус.] / আলেক্সান্দর বেলায়েভ; অনুবাদ ননী ভৌমিক; অঙ্গসজ্জা নিকোলাই গ্রিশিন. — তাশখন্দ : রাদুগা, ১৯৮৬. — 161,[1] с. : ил.; 23 см.; ISBN (В пер.) (В пер.) : 1 р. 94 к.

Әndäsɔw bämədər əndäasa bäbahr / Aleksandär Belayev ; tärgwamiw Bäkafa Haylä Yesus ; säaliw Grišin. — Mosko : Progress, 1975. — 395 с. : ил.; 17 см.

Пер. изд. : Избранные произведения : в 3 т. / А. Беляев. — М., Молодая гвардия, 1957. — Т. 1

"Человек-амфибия" : роман советcкого писателя

Əndä sɔw bämədər əndä asa bäbahr [Текст] / Aleksandr Belayäv ; tärgwamiw Bäkaffa Haylä Yäsus ; säaliw Grišin. — Mosko : Progress, 1965. — 395 с. : ил., карт.; 18 см.

Человек-амфибия : роман российского автора

"Njeriu-amfib" [Текст] : Roman fantastiko-shkencor / Aleksandër Bjeljajev ; E përk. nga rusishtia Çezar Kurti. — Tiranë : N. sh. botimeve "Naim Frashëri", 1962. — 214 с. : ил.; 18 см.

Загл. оригинала: "Человек-амфибия"

Dowell professzor feje [Текст] / Alekszandr Beljajev ; Ford. Magos Lászlo ; Ill. Gáll Gyula. — Budapest : Kossuth könyvkiadó, 1965. — 198 с. : ил.; 18 см.

Загл. оригинала: Голова профессора Доуэля

FB Венг. 120/168

Островът на изчезналите кораби [Текст] : Роман / Александър Беляев ; Прев. от руски Йосиф Събев ; Ил. Юли Минчев. — София : Народна култура, 1962. — 137 с., 1 л. портр. : ил.; 21 см. — (Юношески романи).

(Юношески романи)

На обл. авт. не указан

RuMoRGB

Загл. ориг. Остров погибших кораблей

FB Болг 58/17

Человек-амфибия : Научно-фантастический роман / А. Беляев ; С предисл. В. В. Потемкина ; Обложка: Л. Лозовский. — 3-е изд. — Москва ; Ленинград : Земля и фабрика, 1929. — 204, [2] с. ил.; 21 см

Чудното око [Текст] : Роман : За горна училищна възраст / Александър Беляев ; Прев. от рус. Димитър Загоров ; Худож. С. Бродский. — София : Народна младеж, 1961. — 184 с. : ил.; 20 см. — (Библиотека "Приключения и научна фантастика").

(Библиотека "Приключения и научна фантастика")

FB Болг. 51/308

Човек Амфибиja : необична исповест о човеку-водоземцу / Александар Бељаjев ; [прев. Мих. Силе и Б. П. Краjишник]. — Београд : Bookland, 2007. — 229, [1] с.; 21 см. — (Библиотека Светска књижевност за децу).; ISBN 86-7182-263-X

(Библиотека Светска књижевност за децу)

Posledny clovek z Atlantidy [Текст] / Aleksandr Belajev ; Z rus. originalu prel. ing. Bohuslav Kompis. — Bratislava : Mlada leta, 1975. — 269 с. : ил.; 20 см. — (Stopy / Ed. vedie dr. Elena Reckova).

(Stopy / Ed. vedie dr. Elena Reckova)

FB Словац 35/32

Skok do prázdna [Текст] / A. R. Běljajev ; Přel. Věra Kružíková ; Ill. Jaroslav Lukavský. — Praha : Mladá fronta, 1961. — 300 с. : ил.; 22 см.

Загл. оригинала: Прыжок в ничто

FB Чеш. 78/199

Продавач на въздух [Текст]; Мъртвешка глава / Александър Беляев ; Прев. от руски на Анна Беливанова и Лиляна Ацева. — София : Народна култура, 1965. — 207 с. : ил.; 20 см. скрыть

Главата на професор Доуел [Текст] : Роман / Александър Беляев ; Прев. от рус. Йосиф Събев ; Ил. от худож. Любен Зидаров. — София : Народна култура, 1961. — 157 с., 1 л. портр. : ил., портр.; 21 см. — (Юношески романи).

Le Pain éternel = Вечный хлеб : recueil de nouvelles : bilingue russe-fr. / Alexandre Beliaev ; choisies et trad. du russe par Aselle Amanaliéva-Larvet. — Paris : Langues & Mondes- L'Asiatheque, 2005. — 315, [2] с.; 18 см. — (Collection " Bilingues L & M"; №13).; ISBN 2-915255-34-2

(Collection " Bilingues L & M"; №13)

Ultimul om din Atlantida [Текст] / Aleksandr Beleaev ; În romîneşte de A. Poteraşu şi I. Andreescu. — Bucureşti : Ed. tineretului, 1959. — 421 с.; 17 см.

Spisy Alexandra Běljajeva. [Sv. 1]. Člověk, který našel svou tvář [Текст] / Z rus. orig. přel. Hana Vrbová ; Il. navrhl František Hudeček. — Praha : Mlada fronta, 1960. — 206 с. : ил.; 21 см.

Човек-амфибија [Текст] : Научно фантастични роман / А. Бељајев ; С рус. прев. Мих. Шиле и Б. П. Крајишник. — Нови Сад : Матица српска, 1948. — 208 с. : ил.; 20 см.

Беляев, Александр Романович.

Човекът-амфибия [Текст] / Александър Беляев ; Прев. от рус. Йосиф Събев ; Ил. от худож. Владимир Коренев. — 2-о изд. — София : Народна култура, 1960. — 192 с. : ил., портр.; 21 см. — (Юношески романи

Над бездната [Текст]; Хойти-тойти / Александър Беляев ; Прев. от рус. Йосиф Събев ; Худож. Милка Пейкова, Георги Ковачев. — София : Народна култура, 1962. — 98 с. : ил.; 21 см. — (Юношески романи)

Ариел [Текст] : Научно-фантастичен роман / Александър Беляев ; Прев. от рус. Йосиф Събев ; Худож. Георги Ковачев и Милка Пейкова. — София : Народна култура, 1964. — 205 с. : ил.; 20 см. — (Юношески романи)

Omul-amfibie [Текст] / A. R. Beleaev ; În romîneşte de V. Probeanu şi M. Cardas. — Bucureşti : Ed. tineretului, 1962. — 550 с.; 20 см. — (Colecţia "Ştiinţa învinge")

Člověk obojživelník [Текст] / Alexandr Romanovič Bělajev ; Z rus. přel. Tereza Silbernáglová ; Il. Oldřich Jelínek. — Vyd. 2. — Praha : Mladá fronta, 1967. — 182 с. : ил.; 19 см. — (Edice "13" Sv. 7).

Vládca sveta [Текст] / Alexander Bel'ajev ; Z rus. orig. prel. Benjamm Miklós ; Il. Teodor Rotrekl. — Bratislava : Mladé letá, 1959. — 251 с. : ил.; 17 см. — (Knižky do vrecka)

Člověk obojživelník [Текст] / Alexandr Romanovič Běljajev ; Přel. Tereza Silbernáglová. Hlava profesora Dowella. Přel. Hana Vrbová-Piskáčková. — Praha : Mladá fronta, 1958. — 281 с.; 19 см. — (Knihovna pro každého; Sv. 15).

The Amphibian [Текст] / Alexander Belayev ; Transl. from the Russ. by L. Kolesnikov ; Des. by N. Grishin. — Moscow : Foreign languages publ. house, 1959. — 284 с. : ил.; 17 см.

Ariel [Текст] : Pro čtenáře od 11 let / Alexander Beljajev ; Z rus. vyd. přel., doslovem a poznámkami opatřil Bohumil Franěk ; Il. Jan Javorský. — Praha : Státní nakl. dětské knihy, 1960. — 228 с. : ил.; 24 см. — (Knižnice vědeckofantastických příběhů / Řídi dr. Vladimír Svoboda; Sv. 12)

Прыжок в ничто [Текст] : [Науч.-фантастич. роман] / А. Р. Беляев ; Предисл. заслужен. деятеля науки К. Э. Циолковского ; Послесл. проф. Н. А. Рынина ; Науч. ред. Я. И. Перельмана ; Рис. и обл. Н. А. Правина. — 2-е изд., перераб. — [Ленинград] : Мол. гвардия. Ленингр. отд-ние, 1935. — 303 с., 1 с. объявл. : ил.; 20 см.

Прыжок в ничто [Текст] : [Науч.-фантастич. роман] / А. Р. Беляев ; Предисл. заслуж. деятеля науки К. Э. Циолковского ; Послесл.: проф. Н. А. Рынина ; Науч. ред. Я. И. Перельмана ; Рис. и обл. П. А. Травина. — 3-е изд. — Ленинград : Мол. гвардия. Ленингр. отд-ние, 1936. — 303 с., 1 с. объявл. : ил.; 20 см

Беляев, Александр Романович.

Звездата Кец [Текст] / Александр Беляев ; Преведе от руски Мария Грубешлиева. — София : ЦК на Работническия младежки съюз, 1945. — 155 с. : ил.; 21 см. — (Библиотека "Септемврийче" Кн. 9).

[

https://fantlab.ru/edition31709

Серия: Научная фантастика и приключения. Рисунки А. Житомирского. М. Молодая гвардия. 1947г. 176с,рис. Издательская обложка, Обычный формат.

С дарственной подписью автора: Доброму товарищу Серафиму Васильевичу Комарову на долгую память от автора. 2 ноября 1947 г.

Фантастический роман известного советского фантаста. Сергей Михайлович Беляев (1883-1953), по профессии врач, начал заниматься литературной деятельностью с 1905 года. Писал очерки, рассказы, после революции сотрудничал в РОСТА. Первое крупное произведение его «Заметки советского врача» вышло в свет в 1926 году. Затем последовали научно-фантастические романы «Радиомозг» (1927), «Истребитель 2Z» (1939), «Приключения Сэмюэля Пингля» (1945), «Десятая планета» (1945), «Властелин молний» (1947) и другие, ставшие в настоящее время уже историей становления научно-фантастического жанра, однако не утратившие своей занимательности. Первое издание романа.

***

Наш ответ зарубежному изданию: Александр Беляев. Властелин мира. Мюнхен. "Родина". 1947

]

***

"Случилось так, что в 1947 году вышла еще одна книга Беляева — роман «Властелин мира», не переиздававшийся с 1929 года. Выпустило книгу издательство «Родина». Вот только, вопреки своему названию, находилось оно не на советской земле, а в немецком городе Мюнхене — в американской оккупационной зоне. Создано издательство было недавними советскими гражданами, не желавшими возвращаться в СССР. И продукцию свою оно адресовало таким же невозвращенцам. Конечно, на первом месте в издательском плане стояла литература антисоветская или запрещенная в СССР… Но эмигрантские издательства и советской литературой не брезговали, тем более развлекательной… Ведь одним Достоевским с Гумилевым сыт не будешь. Да и детям нужно что-то читать на родном языке, а то вовсе забудут!

Впрочем, «Властелин мира» мог оказаться полезным и для более старшего возраста. Роман повествует о гениальном немецком авантюристе, внушившем любовь к себе не только молоденькой девушке, но и более широким массам. И сделал он это с помощью радиогипноза, безотказно действовавшего на мозги. Конец же его авантюре положил изобретатель не менее гениальный и, что характерно, — русский.

А ведь только что, на Нюрнбергском процессе, Ганс Франк, генерал-губернатор Польши, раскрыл секрет гитлеровской власти: «Нельзя сказать, что Гитлер изнасиловал немецкий народ. Он соблазнил его…»

Вот и добежавшие до Мюнхена читатели книжек «Родины» тоже могли сказать, что никакие они не военные преступники, а жертвы! Гитлер их соблазнил, а потом заставил насиловать и убивать!

Если очень-очень хочется, можно убедить себя в чем угодно…

Но раскроем роман образца 1947 года.

Итак, глава первая:

«Кандидат в Наполеоны»

«— Можно подумать, что штаб банкира Готлиба выехал на разведку, чтобы сделать заключение о возможности направить сокровища реки в сейфы нашего патрона. — Проговорив это с иронией, Штирнер улыбнулся и перестал грести.

— Ваш почтенный (так!) слуга — личный секретарь, юрисконсульт, машинистка и стенографистка. Все налицо. Наверное, многим это покажется подозрительным. Что вы скажете, фрейлейн? — обратился Штирнер к Эльзе Глюк.

— Я ничего не скажу. Кому какое дело?

— О, несомненно! Кто заподозрит такую очаровательную фрейлейн в разбойничьих планах ее патрона. Конечно, никто!

— Вы не можете без комплементов (так!)!

— Конечно не могу, фрейлейн Эльза. Ваши глаза, волосы, лицо, ваши руки, наконец. Они настолько прекрасны, что кажутся не настоящими (так!).

Эльза улыбнулась и не замедлила ответить:

— Вы это так часто повторяете, что уже надоели. Но я вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты! А ваше длинное лицо, ваш длинный нос, ваши длинные волосы, ваши длинные руки, они, конечно, настоящие?..»[403]

И так далее…

Но, позвольте, ведь в романе «Властелин мира» первая глава хоть и называется «Кандидат в Наполеоны», однако начинается совсем не так:

«— Не брызгайте мне на платье, Штирнер! Вы не умеете грести.

— Ну конечно! Женщины, отправляясь кататься на лодке, имеют обыкновение надевать платье из такой материи, на которой брызги воды оставляют неизгладимые пятна.

— Эту остроту вы позаимствовали у Джерома Джерома, из его повести „Трое в лодке“?

— Вы очень начитаны, фрейлейн. Я не виноват в том, что это наблюдение Джером сделал раньше меня. Истина остается истиной, хотя бы в лодке ехало и не четверо, а пятеро.

— Нас только четверо! — отозвалась со своей скамьи Эмма Фит.

— Прекрасная, златокудрая кукла, — ответил Штирнер, — четвертым пассажиром в лодке Джерома была собака; первым в нашей лодке является мой Фальк…

— Почему первым?

— Потому что он гениален. Фальк! Подай носовой платок фрейлейн Фит, — видишь, она уронила его.

Фальк, красивый белый сеттер, ловко прыгнул и…»[404]

И так далее…

В чем причина столь вызывающего разночтения?

Думаю, вопрос этот я задал не первый…

Роман «Властелин мира» обнаружился в фондах бывшего Спецхрана бывшей «Ленинки» (ныне — Российской государственной библиотеки). Советские библиотеки книгообменом с эмиграцией не занимались и книг у эмигрантских издательств не покупали. Печатная продукция такого рода попадала в Советский Союз по иным каналам… После войны Министерство госбезопасности СССР и спецслужбы советской оккупационной администрации пристально следили за деятельностью вчерашних соотечественников в Западной Германии. К такой деятельности относилось и ведение антисоветской пропаганды, то есть выпуск газет, журналов и книг.

И Советский Союз настойчиво требовал от союзных держав Запада эту деятельность пресечь. Союзники поначалу такому давлению поддались: на полгода — с ноября 1946 года по 14 июня 1947-го — русское книгоиздание на всей западной территории Германии полностью прекратилось[405]. Потом возобновилось, и у советских чекистов снова появилась работа: образцы печатной продукции собирались, изучались и, по миновании надобности, передавались в отделы специального хранения библиотек.

Потому в высшей степени вероятно, что спецхрановский «Властелин мира» прошел через руки компетентных органов. Какой же вывод могли сделать аналитики МГБ, сравнив два издания романа — советское и антисоветское? Для Беляева самый неблагоприятный: отличие текстов объясняется тем, что автор свой роман переработал. И, значит, Беляев не умер зимой 1941 года в оккупированном Пушкине, а остался жив и ушел с немцами!

Одного такого подозрения было достаточно, чтобы ни одной книги означенного автора больше в СССР не вышло.

Неужели «литературоведы в штатском» оказались правы и Александр Романович действительно доживал свой век где-то на Западе?

Нет, «органы» ошиблись, и мы можем это доказать!

Мюнхенский «Властелин мира» отличается от своего советского собрата еще двумя моментами.

Во-первых, фраза: «Но так как кругом — о присутствующих, конечно, не говорят — тоже сплошные жулики, то, чтобы овладеть счастьем, — и он многозначительно посмотрел на Эльзу Глюк, — надо, очевидно, стать таким сверхжуликом, по сравнению с которым все остальные жулики казались бы добродетельными людьми» — не сопровождается сноской: «По-немецки „глюк“ — „счастье“».

Тут, слава богу, все понятно: читатели, столько лет прожившие бок о бок с немцами, в переводе слова Glück не нуждались, и авторская игра слов была им совершенно понятна.

Настоящая загадка в другом — имя автора: «Беляев»… Не «Александр», не «А. Р.» и даже не «А.» — просто «Беляев»! Что это — маскировка? Если маскировка, то на редкость нелепая и беспомощная!

403

Беляев. Властелин мира. Мюнхен: Родина, 1947. С. 4.

404

Беляев А. Властелин мира. Л.: Красная газета, 1929. С. 4.

405

Штейн Э. Русская печать лагерей «Ди-Пи». Orange (Conn.): Antiquary, 1993. С. 8.

87

Но вернемся к началу… Оказывается, мы прервали чтение первой главы мюнхенского «Властелина» на самом интересном месте:

«— Вы не можете без комплементов (так!)!

— Конечно не могу, фрейлейн Эльза. Ваши глаза, волосы, лицо, ваши руки, наконец. Они настолько прекрасны, что кажутся не настоящими (так!)!

Эльза улыбнулась и не замедлила ответить:

— Вы это так часто повторяете, что уже надоели. Но я вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты! А ваше длинное лицо, ваш длинный нос, ваши длинные волосы, ваши длинные руки, они, конечно, настоящие?..»

Дело в том, что последний абзац распадается на две части:

«— Вы это так часто повторяете, что уже надоели. Но я»

и:

«…вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты! А ваше длинное лицо, ваш длинный нос, ваши длинные волосы, ваши длинные руки, они, конечно, настоящие?..»

Так вот, начиная со второй части абзаца и до самого конца романа мюнхенская книжка ничем не отличается от ленинградского издания 1929 года!

И в этом ленинградском издании словами «вам отплачу…» начинается третья страница!

Теперь все ясно: в мюнхенские руки попала книжка 1929 года, но — с оторванной обложкой (работы художника С. Верховского) и вырванными двумя листами. На обложке и первом листе — титульном — помещались имя автора («А. Беляев») и название романа («Властелин мира»). На втором листе уместились две страницы — первая и вторая.

И в этом изуродованном мюнхенском экземпляре, на третьей его странице, которая теперь стала первой, красовалась начертанная кем-то, скорее всего, бывшим владельцем, карандашная или чернильная надпись:

«Беляев Властелин мира».

Больше об авторе и романе издатели ничего не знали.

Стоп! — название главы: «Кандидат в Наполеоны»… Оно-то ведь было напечатано на втором листе — на первой странице романа!

Никакой тайны нет и здесь — последняя страница книги тоже уцелела: на ней было напечатано «Оглавление»!

Но издать роман, который начинается словами: «вам отплачу, несносный…», было, конечно, невозможно. И тогда издатели состряпали имитацию начала.

Мастерили ее они так.

Из оставшейся части главы узнали, что герои работают у банкира Готлиба, а в данный момент катаются на лодке, — и сварганили первую фразу:

«Можно подумать, что штаб банкира Готлиба выехал на разведку…»

Еще раз прочли, выяснили, кто именно в лодке сидит, и сочинили продолжение:

«— Ваш почтенный (так! Вместо правильного: „покорный“. — З. Б.-С.) слуга — личный секретарь, юрисконсульт, машинистка и стенографистка. Все налицо».

Затем вчитались в огрызок фразы на третьей странице:

«…вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты! А ваше длинное лицо, ваш длинный нос, ваши длинные волосы, ваши длинные руки, они, конечно, настоящие?..»

И — перевернули:

«— Вы не можете без комплементов (так!)!

— Конечно не могу, фрейлейн Эльза. Ваши глаза, волосы, лицо, ваши руки, наконец. Они настолько прекрасны, что кажутся не настоящими (так!)!».

Вот и все! Можно нести в типографию…

Проделать такой анализ могли бы и сотрудники МГБ. Но им это было ни к чему… Для приговора хватало и подозрения… Тем более приговор заочный.

А в 1956 году Беляева реабилитировали — за отсутствием события преступления. Реабилитировали так же тихо и негласно, как посмертно репрессировали…

Зеев Бар-Селла

https://www.litmir.me/br/?b=196944&p=87

***

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Кандидат в Наполеоны

— Можно подумать, что штаб банкира Готлиба, выехал на разведку, чтобы сделать заключение о возможности направить сокровища реки в сейфы нашего патрона. — Проговорив это с иронией Штирнер улыбнулся и перестал грести.

— Ваш почтенный слуга — личный секретарь, юрисконсульт, машинистка и стенографистка. Все налицо. Наверное, многим это покажется подозрительным. Что вы скажете, фрейлейн, — обратился Штирнер к Эльзе Глюк.

— Я ничего не скажу. Кому какое дело?

— О, несомненно! Кто заподозрит такую очеровательную фрейлейн в разбойничьих планах её патрона. Конечно, никто!

— Вы не можете без комплементов?

— Конечно не могу .фрейлейн Эльза. Ваши глаза, волосы, лицо, ваши руки, наконец. Они настолько прекрасны,что кажутся ненастоящими.

Эльза улыбнулась и не замедлила ответить:

— Вы это так часто повторяете, что уже надоели. Но я вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты! А ваше длинное лицо, ваш длинный нос, ваши длинные волосы, ваши длинные руки, они, конечно, настоящие?..

— А вам больше по душе все круглое? .. Вот этакое круглое лицо, как у Отто Зауера. Круглые глаза и быть может круглый капиталец через десяток лет.. .

— Вы договорились до пошлости, — с недовольством в голосе произнесла Эльза Глюк.

— Пожалуйста, не считайте капиталы в чужих карманах, — отозвался Зауер, юрисконсульт банкира Готлиба. Зауер был не в духе во время разговора Штирнера с Эльзой, и молча рассекал длинными веслами воду, розовевшую в закатных лучах солнца.

3

Штирнер почувствовал, что он действительно зашел далеко в своих остротах и стал говорить более серьезно.

—• Простите, я никого не хотел обидеть. Я только хотел сказать, что в любви, как и во всем существует тот же закон борьбы за существование: побеждает сильнейший. Самцы-олени быотсг смертным боем, и робея, четвероногая самка достается победителю. А кто сильнейший в нашем обществе? Тот, кто владеет капиталом.

— Представьте себе, фрейлейн, — обратился Штирнер к Эльзе, — что я стал вдруг богат, как Крез, нет, еще богаче, — как уважаемый патрон Карл Готлиб — тогда мое лицо в глазах женщины наверно показалось бы уж не таким длинным?

-• Еще длиннее! — смеясь ответила Эльза.

— Э! — недовольно произнес Штирнер, — это от того, что с вашим капиталом красоты вы и среди Готлибов вольны выбирать себе по вкусу. А что остается сделать нам — мелкой сошке, всяким секретарям и секретаршам, которые близко стоят у стола пиршества, но принуждены только подбирать падающие крохи, глотать слюну, видя, как другие упиваются всеми благами жизни?

— Какие у вас некрасивые слова, Штирнер, — сказала Фит.

— Простите, я обращу серьезнейшее внимание на свой лексикон. .. Честность!.. — продолжал Штирнер, — вот наш порок, которым пользуются стоящие над нами. Гейне как-то сказал: «Честность — прекрасная вещь, если кругом все честные, а я один среди них жулик. Но так как кругом, —< о присутствующих,

/ конечно, не говорят —• тоже сплошные жулики, то, чтобы овладеть счастьем, — и он многозначительно посмотрел на Эльзу Глюк, — надо очевидно стать таким сверхжуликом по сравнению с которым все остальные жулики казались бы добродетельными людьми.

— Что-то вы, Штирнер, сегодня неудачно развлекаете дам,

— опять вмешался в разговор Отто Зауер. Теперь ваши шутки приобретают слишком мрачный оттенок...

— А? — машинально спросил Штирнер, вдруг понурил голову и замолчал. Лицо его стало старческое. Глубокая складка легла меж бровей. Он казался погруженным в глубокую думу, как-будто разрешал какой-то трудный вопрос. Фальк положил одну лапу ему на колено и внимательно смотрел в лицо.

Весла неподвижно лежали в руках Штирнера, с них беспрерывно стекали капли воды, красные, как кровь, в лучах заходящего солнца...

Эльза Глюк, глядя на сразу постаревшее лицо Штирнера,

4

вдруг вздрогнула и, как бы ища помощи, обратила свой взор на Зауера.

Вдруг Штирнер сильно ударил веслами о воду, бросил их и расхохотался.

— Послушайте, фрейлейн Эльза, — а что если бы я стал могущественнейшим человеком на земле? Если бы одному моему слову, одному жесту повиновались все, как повинуется Фальк?..

— Фальк! Пиль! — крикнул Штирнер, бросая в воду стэк. И Фальк стрелой кинулся за борт лодки. — Вот так? Если бы я стал властелином мира?

— Знаете, Штирнер, — сказала Эльза, — у вас молодое, но ужасно старомодное лицо. Такие лица встречаются среди фотографий в семейных альбомах. И о них обыкновенно говорят так:

, «А вот это — дедушка в молодости». Вы вот точь в точь такой же «дедушка в молодости». Нет, в Наполеоны вы решительно не годитесь! Разве биржевой наполеончик из вас выйдет?

— Ах, вот как? В таком случае я лишаю вас короны, дворца, золотой кареты, бриллиантового ожерелья и всех ваших придворных пажей и статс-дам. Я лишаю вас моей милости. И знайте, что я вас совсем не люблю. Не подумайте, что я собирался совершать подвиги, как средневековый рыцарь только для того, чтобы удостоиться получить вашу руку и сердце. Совсем нет) Вы для меня лишь мерило моих достижений. Первая ставка — не больше, вот вам!

•— Ну что же! А пока неугодно ли вам приналечь на весла. Пора домой!

***

Начало оригинального издания:

Глава 1. КАНДИДАТ В НАПОЛЕОНЫ — Не брызгайте мне на платье, Штирнер! Вы не умеете грести. — Ну конечно! Женщины, отправляясь кататься на лодке, имеют обыкновение надевать платье из такой материи, на которой брызги воды оставляют неизгладимые пятна. — Эту остроту вы позаимствовали у Джерома Джерома, из его повести «Трое в лодке»? — Вы очень начитанны, фрейлейн. Я не виноват в том, что это наблюдение Джером сделал раньше меня. Истина остается истиной, хотя бы в лодке ехало и не четверо, а пятеро. — Нас только четверо! — отозвалась со своей скамьи Эмма Фит. — Прекрасная, златокудрая кукла, — ответил Штирнер, — четвертым пассажиром в лодке Джерома была собака; первым в нашей лодке является мой Фальк… — Почему первым? — Потому что он гениален. Фальк! Подай носовой платок фрейлейн Фит, — видишь, она уронила его. Фальк, красивый белый сеттер, ловко прыгнул и подал платок. Все засмеялись. — Вот видите! — самодовольно сказал Штирнер — Фрейлейн Глюк, выходите за меня замуж! Мы откроем с вами бродячий собачий цирк. Я в рыжем парике клоуна стану показывать чудеса дрессировки, а вы будете сидеть у кассы. Только представьте себе эту идиллию: публика валит к нам валом, собаки танцуют, в кассе шелестят деньги… А после сеанса мы пируем за столом в обществе прелестнейших преданнейших четвероногих друзей. Великолепно! Это гораздо веселее, чем работать у Карла Готлиба. — Благодарю вас, но я не люблю бродячей жизни. — Гм… При вашем капитале, для вас я слишком ничтожная партия? — При моем капитале?.. — с недоумением спросила Эльза Глюк. — Почему же вы удивляетесь? Вы притворяетесь, будто не знаете своего капитала. Ваши чудесные волосы тициановской Венеры… Ведь это натуральный цвет? Не делайте возмущенное лицо, я знаю, что натуральный. А тициановские женщины, было бы вам известно, красили волосы особым составом, — где-то даже сохранился рецепт этого состава. Ну вот, видите. Мировые красавицы, вдохновлявшие кисть Тициана, искусственно создавали то, что щедрая природа отпустила вам без предъявления рецепта… А ваши синие, как небесная бездна, глаза! Уж они, конечно, не искусственно окрашены… — Перестаньте… — Ваши зубки — жемчужное ожерелье… — Потом следует описание коралловых губок, не так ли? Можно подумать, что вы не секретарь скучного банкира, а коммивояжер ювелирной фирмы. Так я же вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты! А ваше длинное лицо, ваш длинный нос, ваши длинные волосы, ваши длинные руки, они, конечно, настоящие?.. — А вам больше по душе все круглое? Вот этакое круглое лицо, как у Отто Зауера. Круглые глаза и, быть может, круглый капиталец через десяток лет… — Вы договорились до пошлости, — с недовольством в голосе произнесла Эльза Глюк. — Пожалуйста, не считайте капиталы в чужих карманах, — отозвался Зауер, юрисконсульт банкира Готлиба. Зауер был не в духе во время разговора Штирнера с Эльзой и молча рассекал длинными веслами воду, розовевшую в закатных лучах солнца. Штирнер почувствовал, что он действительно зашел далеко в своих остротах, и стал говорить более серьезно. — Простите, я никого не хотел обидеть. Я только хотел сказать, что в любви, как и во всем, существует тот же закон борьбы за существование: побеждает сильнейший. Самцы-олени бьются смертным боем, и рогатая, четвероногая самка достается победителю. А кто сильнейший в нашем обществе? Тот, кто владеет капиталом. — Представьте себе, фрейлейн, — обратился Штирнер к Эльзе, — что я стал бы вдруг богат, как Крез, нет, еще богаче, — как уважаемый патрон Карл Готлиб, — тогда мое лицо в глазах женщины, наверно, показалось бы уж не таким длинным? — Еще длиннее! — смеясь, ответила Эльза. — Э! — недовольно произнес Штирнер. — Это оттого, что с вашим капиталом красоты вы и среди Готлибов вольны выбирать себе по вкусу. А что остается делать нам — мелкой сошке, всяким секретарям и секретаришкам, которые близко стоят у стола пиршества, но принуждены только подбирать падающие крохи, глотать слюну, видя, как другие упиваются всеми благами жизни? — Какие у вас некрасивые слова, Штирнер! — сказала Фит. — Простите, я обращу серьезнейшее внимание на свой лексикон… Честность, — продолжал Штирнер, — вот наш порок, которым пользуются стоящие над нами. Гейне как-то сказал: «Честность — прекрасная вещь, если кругом все честные, а я один среди них жулик». Но так как кругом — о присутствующих, конечно, не говорят — тоже сплошные жулики, то, чтобы овладеть счастьем, — и он многозначительно посмотрел на Эльзу Глюк,[1] — надо, очевидно, стать таким сверхжуликом, по сравнению с которым все остальные жулики казались бы добродетельными людьми. — Что-то вы, Штирнер, сегодня неудачно развлекаете дам, — опять вмешался в разговор Отто Зауер. — Теперь ваши шутки приобретают слишком мрачный оттенок… — А? — машинально спросил Штирнер, вдруг понурил голову и замолчал. Лицо его стало старческим. Глубокая складка легла меж бровей. Он казался погруженным в глубокую думу, как будто разрешал какой-то трудный вопрос. Фальк положил одну лапу ему на колено и внимательно смотрел в лицо. Весла неподвижно лежали в руках Штирнера, с них беспрерывно стекали капли воды, красные, как кровь, в лучах заходящего солнца. Эльза Глюк, глядя на сразу постаревшее лицо Штирнера, вдруг вздрогнула и, как бы ища помощи, обратила свой взор на Зауера. Вдруг Штирнер сильно ударил веслами о воду, бросил их и расхохотался. — Послушайте, фрейлейн Эльза, а что, если бы я стал могущественнейшим человеком на земле? Если бы одному моему слову, одному жесту повиновались все, как повинуется Фальк?.. Фальк! Пиль! — крикнул Штирнер, бросая в воду стек. И Фальк стрелой кинулся за борт лодки. — Вот так! Если бы я стал властелином мира? — Знаете, Штирнер, — сказала Эльза, — у вас молодое, но ужасно старомодное лицо. Такие лица встречаются среди фотографий в семейных альбомах. И о них обыкновенно говорят так: «А вот это дедушка в молодости». Вы вот точь-в-точь такой же «дедушка в молодости». Нет, в Наполеоны вы решительно не годитесь! Разве биржевой наполеончик из вас выйдет. — Ах, вот как? В таком случае я лишаю вас короны, дворца, золотой кареты, бриллиантового ожерелья и всех ваших придворных пажей и статс-дам. Я лишаю вас моей милости. И знайте, что я вас совсем не люблю. Не подумайте, что я собирался совершать подвиги, как средневековый рыцарь, только для того, чтобы удостоиться получить вашу руку и сердце. Совсем нет! Вы для меня лишь мерило моих достижений. Первая ставка — не больше, вот вам! — Ну что же! А пока не угодно ли вам приналечь на весла? Пора домой. Штирнер втащил в лодку мокрого Фалька, который, встряхнувшись, окатил всех брызгами. Глюк и Фит вскрикнули. — Пропали ваши водобоязненные платья, — сострил Штирнер, сильно налегая на весла. Лодка быстро поплыла вниз по течению. Солнце скрылось за лесом. Вверху река сверкала, как расплавленное золото, вокруг лодки легли уже синие тени. Потянуло сыростью. Эмма накинула на плечи пушистый платок. Все замолчали. Зеркальная поверхность реки была неподвижна. Изредка мелкая рыбка прорывала спокойную гладь, сверкнув по поверхности чешуей. — Я не знал, что вы так честолюбивы, Штирнер, — прервал молчание Зауер. — Скажите, что же тогда заставило вас бросить ученую карьеру и перейти к нам в число скромных служащих Готлиба? Ведь, если не ошибаюсь, вы довольно успешно работали в области изучения мозга, и я даже встречал в газетах несколько заметок о ваших удачных опытах… Как называется эта молодая наука, которой вы тогда увлекались? Рефлексология? — Я очень смутно представляю, что это за наука, — сказала Эльза. — Милостивые государыни и милостивые государи! — начал Штирнер таким тоном, будто он читал лекцию в избранном обществе. — Рефлексология есть наука, изучающая ответные реакции человека и вообще всякого живого существа, возникающие в связи с воздействием внешнего мира и характеризующие собою вообще все отношения живого существа к окружающей среде. Понятно? — Совершенно непонятно, — ответила Эмма. — Постараюсь выразиться проще. Рефлекс есть передача нерву возбуждения с одной точки тела на другую через посредство центра, то есть мозга. Каждое воздействие извне через органы чувств, путем рефлекса через центр, вызывает к деятельности те или иные органы тела, иначе говоря, вызывает реакцию. Ребенок протягивает руку к огню. Огонь жжет. Это воздействие огня на кожу передается нервами в мозг, а от мозга идет к руке ответная реакция: ребенок отдергивает руку. Представление огня связывается у ребенка с представлением боли. И всякий раз, когда ребенок видит огонь, он начинает боязливо отдергивать руку. Получилось то, что мы называем, по-ученому, условным рефлексом… Приведу более сложный пример. Вы даете собаке есть и одновременно, каждый раз, когда она ест, играете на флейте. Обед с музыкой. Во время еды у собаки обильно отделяется слюна. Через некоторое время, когда игра на флейте тесно свяжется в сознании собаки со вкусовыми ощущениями, вам довольно будет заиграть на флейте, как у собаки начнет усиленно выделяться слюна. Условный рефлекс!.. И подумать только, что самые «святые» чувства человека, как долг, верность, обязанность, честность и даже знаменитый кантовский «категорический императив», являются условными рефлексами совершенно такого же порядка, как и выделение собачьей слюны! Процесс создания таких рефлексов сложнее, но существо то же. При таком научном освещении, признаюсь, все эти высокие добродетели не возбуждают во мне особого почтения… Вот поэтому-то мне подчас и кажется, что кому-то выгодно это слюнотечение добродетели, кто-то играет на флейте религии, морали, долга, честности, а мы, глупые, распускаем слюни. Не пора ли бросить весь этот старый хлам и перестать плясать под дудку старой морали?.. Зауер решил изменить разговор и вновь задал Штирнеру вопрос, почему он оставил ученую карьеру. — Вы так много знаете, Штирнер, — сказал он. — Быть может, на ученом поприще вы скорее достигли бы известности и всяческих успехов. — А вот почему оставил я ученую карьеру, уважаемый Зауер, — ответил Штирнер с лукавой искоркой в глазах. — Я анатомировал около тысячи человеческих мозгов и, представьте, нигде не нашел ума. И я решил, что с мозгами гораздо приятнее иметь дело, когда они лежат, хорошо зажаренные, на обеденном столе нашего добрейшего патрона. — Какие гадости вы опять говорите! — услышал Штирнер за собой голос Фит. — Тысячу извинений! Но уверяю вас, что наш Готлиб не питается человечиной. Разве только иносказательно, ха-ха! Я чувствую, например, что завтра утром он скушает банкирский дом «Тепфер и K°»… Я же хотел только сказать, что средневековым властителям хорошо было заниматься наукой, когда у них под руками были горы всякой снеди и бочки вина. А теперь… вот я и Зауер всего только скромные служащие банкира, и даже вы, прекраснейшие фрейлейн, его машинистка и стенографистка, получаете больше, чем молодой доктор великолепнейших наук. Как видите, я откровенен. Не я первый и не я последний предпочел чечевичную похлебку будущим благам первородства. Впрочем, как знать? В школе нас учили, что прямая линия — кратчайшее расстояние между двумя точками. Но ведь вся эта математика — сущая абстракция. В реальном мире нет прямых линий… Стоп! Вот мы и приехали. Ну а теперь, — обратился он к Эмме Фит, — дайте мне вашу руку и позвольте проводить до станции. Штирнер и Фит ушли вперед. Зауер расплатился за прокат лодки и под руку с Эльзой медленно направился к железнодорожной станции.

***

С огромной благодарностью сотрудникам Российской Государственной Библиотеки, оцифровавшим книгу!

Текст книги в обработке Виктора Афонькина (он же — Эфер, Росинский, Иво Има)