Мимо окна твоего прохожу,

Айву, черешню, шашлу проношу.

Раз тебя невзначай увидал,

Глазки и щёчки твои, и пропал.

Ай, хороша ты, как гурия рая!

Ротика твой свеж, как черешня моя.

И несчастный Мамет, от любви умирая,

Тебе даст всю карзину с шашлой.

А себе... Только-б губки твои, ой-ой-ой!

Мамет Оглу Ибрагимов — шуточный псевдоним А.Р. Беляева

Из книжки-поздравления жене Маргарите Константиновне, написанной и иллюстрированной А.Р. Беляевым.

На фоне — сцена из спектакля-феерии Жюля Верна и А. Деннери "Михаил Строгов".

https://fantlab.ru/user60073

АЛЕКСАНДР БЕЛЯЕВ: «МОЙ РОМАН ЗАНИМАЕТ …701-е МЕСТО»

«Мой роман «Прыжок в ничто», по словам профессора Н.А. Рынина, занимает по счету 701-е место в ряду произведений о межпланетных путешествиях», — писал Александр Романович Беляев о своем первом космическом романе.

Роман вышел в Ленинградском издательстве «Молодая гвардия» в 1933 году и затем трижды переиздавался.

Первый редактор романа «Прыжок в ничто» Г. И. Мишкевич вспоминает, что А. Р. Беляев пришел в издательство уже вполне сложившимся, зрелым литератором.

Первое впечатление от встречи с ним было тягостным: в редакцию пришел тяжело больной человек. Весь его облик свидетельствовал о болезненном состоянии, переносимом с большим трудом. Высокого роста, худой, с очень усталым лицом. Широкий лоб с сильными залысинами. Длинные, тонкие и весьма подвижные пальцы хирурга или музыканта... Но главное — глаза за толстыми стеклами пенсне: серые, печально-добрые, проницательные... Несколько застенчивый глуховатый голос, очень корректен в обращении. Александр Романович вынужден был постоянно носить корсет, давняя болезнь часто приковывала его к постели, и тогда он пристраивал к стенке кровати нечто вроде пюпитра и, несмотря на мучительные боли, продолжал работу.

Так работал они над своим новым романом «Прыжок в ничто». Очень интересна судьба этого романа, Когда в 1933 году вышло первое издание, Я. И. Перельман написал о нем отрицательный отзыв, ссылаясь на неточности астрономического и физического характера. Академики П. Л. Капицаи А.Н. Крылов также считали, что описанный А. Р. Беляевым космический корабль не мог двигаться с субсветовой скоростью при помощи атомного двигателя. Но здесь, какизвестно, прав оказался фантаст, и в этом его горячо поддержал «патриарх звездоплавания» К Э. Циолковский.

В этом романе писатель «сделал попытку, не вдаваясь в самостоятельное фантазирование, изложить современные научные взгляды на возможность межпланетных сообщений», используя работы К. Э. Циолковского.

Роман встретил теплый прием у читателей, но отрицательный — у критиков. Я, И. Перельман, в частности, заканчивая свой отзыв, писал:

«В итоге никак нельзя считать новый роман Беляева сколько-нибудь ценным обогащением советской научно-фантастической литературы».

А через месяц после появления этой рецензии Я.И, Перельман «написал письма в редакцию и А.Р.Беляеву, что был не прав в своей оценке романа. Яков Исидорович горячо ратовал за переиздание романа (полностью разошедшегося к тому времени), и сам написал письмо к К. Э. Циолковскому с просьбой написать предисловие к новому изданию», вспоминает Г. И. Мишкевич.

Так началась работа над новым изданием романа.

Г. И.Мишкевич вспоминает, что Александр Романович работалнад романом с большим напряжением, фактически написал его заново:

«Как-то Александр Романович принес в редакцию очередную главу, добавив приэтом:

— Я знаю, что в некоторых местах своего повествования я, возможно, слишком тендециозен, особенно в тех местах, где речь идет о фашизме. Но приближается с угрожающей быстротой такое время, когда тенденция и принципиальность станут одними из сильнейших средств нашей литературы... Берлин становится гнездом, из которого выползут палачи нашей планеты…»

В 1935 году вторым изданием вышел роман «Прыжок в ничто» с хорошим предисловием Константина Эдуардовича Циолковского.

Позади была работа над новым романом, посвященным Циолковскому, и писатель, вновь прикованный к постели, уже обдумывал новый роман «Вторая Луна» об искусственном спутнике Земли — постоянной стратосферной станции для научных наблюдений, популяризующий идеи великого ученого.

Но К. Э. Циолковскому уже не суждено было увидеть второе издание «Прыжка в ничто». Не узнал он и том, что в память о лучшем «научном фантасте» новый роман был назван «Звезда КЭЦ».

Н. БЕЗГИНА.

Автограф Н. Безгиной (Никитиной) В.П. Буре

Автограф Н. Безгиной (Никитиной) В.П. Буре

Это фото к заметке о читательской конференции "Всемирного следопыта" 1927 г.

В понедельник 9 мая, в помещений цирка

Мюзик-Холл состоялась конференция-концерт

московских подписчиков «Следопыта». Это

была первая конференция, первый камень в

постройке читательско-редакционного коллек-

тива первый — и блестяще удавшийся — опыт

живого общения с читательской массой.

...

Звонок. Короткое вступительное слово председательствующего, тов. Розенталя.

— Что такое «Всемирный Следопыт», как он подает нам свой материал, как показывает жизнь? Осенью прошлого года «Следопыт» провел среди читателей широкую анкету» давшую очень показательные результаты. Анкета выявила, что журнал сильно и глубоко чувствует своего читателя. «Следопыт», что называется, «попал в точку», ту точку, где скрещиваются интересы и взаимное понимание и читателей и редакции.

Журнал читают и пионер, и юноша-комсомолец, и взрослый рабочий, и служащий. Аудитория журнала обширна и качественно, и количественно. И завоевал он ее тем, что никогда не говорил скучно-агитационно со своим читателем, не был назойлив — и в литературно-увлекательной форме подводил читателей к правильному пониманию жизни трудящихся СССР и всего мира. Широчайшие научные проблемы находили в фантастических рассказах «Следопыта» яркое и живое освещение, и каждый номер его развертывал перед читателем серии страноведческих очерков, в популярной и интересной форме знакомивших его с географическими особенностями отдаленнейших уголков земного шара.

— Наша задача, — заканчивает тов. Розенталь, — выявить коллективную волю читательской массы. Объявляю конференцию открытой.

Движение и аплодисменты. Председатель звонит. «Экзамен» начался.

Короткая процедура выборов президиума. Один за другим занимают места: ответствен, ред. «Всемирного Следопыта» — т. Нарбут, старейший вокругсветовец — т. Попов, пионер Гугель (активный читатель), печатник Голованов, старый морской волк — автор «Заморских приключений Джонни Руш» — Бывалов#, метранпаж Спицын, художник Голицын и др.

— Слово для доклада о дне печати предоставляется т. Гопнер…

...

Тов. Попов показывает. пробный экземпляр

только что вышедшего № 5 «Следопыта»:

— Мы нагоняем.. Уже нагнали: в июне

журнал будет разослан к 10-му числу.

‘явление номера встречено аплодисмен-

тами.

"Такими же аплодисментами зал привествует

представляемых редакцией сотрудников жур-

нала: А. Беляева, Е. Бывалова#, В. Голицына,

Н, Лебедева, С. Полтавского,

А. Шпира и др.

Всемирный Следопыт №6/1927

# — Александр Беляев. Необычайные приключения профессора Небывалова

***

КАПИТАНЫ ФАНТАСТИКИ 3

Обложка книги была мягкой словно бархат. Труд-

но было поверить, что когда-то она была сделана из

твердого картона. Но, в том-то и дело — эта книга

была необычной. Оттого и зачитанной до дыр. Помню

и условия, при которых мне доверялась эта книга: —

Читать только ночью. Тогда по-настоящему будет

страшно ... |

Так я впервые познакомился с Александром Беля-

евым, первая встреча была с «Головой профессора До-

уэля». Позже были другие его книги, а дальше, уже

повзрослевшим, я, роясь в архивах библиотек, знако-

мился с первыми публикациями известных ныне и

совсем забытых повестей и рассказов, статьями и вы-

ступлениями онаучной фантастике, воспоминаниями

о жизни «советского Жюля Верна» и все более убеж-

дался в том, что он не мог не стать научным сказочни-

ком.

У великих выдумщиков существует какое-то нео-

сознанное чудо родства. Вхождение Беляева в. вол-

шебное государство Фантазия произошло по

«андерсеновской» тропинке.

Ну, что ж — значит «Бабушка Мойра», то есть

Судьба, — мог бы ответить Беляев названием своего

первого, опубликованного в столичном журнале

«Проталинка», произведения. Возможно именно Она

сделала так, что оба мальчика Ханс и Саша (разумс-

стся с разрывом во времени в восемьдесят лет) были

очарованы театром с раннего детства. Посещение тс-

атральных спектаклей, актерская игра, сначала влю-

бительских, а затем в профессиональных труплах,

изготовление костюмов и декораций, сочинение пьес

и, наконец, режиссерскис_пробы..., они повторяли

друг друга. А первое зарубежное путешествие? Почти

одногодками они посетили одни и тс же страны: Гер-

мания, Швейцария, Италия у Ханса Андерсена; Гер-

мания, Швейцария, Италия, Австрия, Юг Франции

— у Александра Беляева. Эти поездки были мощным

толчком в творчестве обоих.

Своим пснисм и умением декламировать Ханс Ан-

дерсен смог обеспечить себе получение образования и

средства к существованию. Приблизительно в этом же

возрасте семнадцатилетний Беляев играл по контрак-

ту в тсатре смоленского Народного собрания, а в сту-

денческие годы зарабатывал игрой на скрипке в цирке

Труцци. Такая параллель в жизни обоих, на мой

взгляд, не случайна. И пусть дальнейшие судьбы не

дают таких примеров — главное уже произошло, они

оба были рождены для фантазии.

Смоленская публика любила молодого автора

Алсксандра Беляева, с интересом следила за его твор-

чеством. «Г-н Беляев выдавался из среды играющих

по тонкому исполнению роли ‚..» — это отзыв из го-

родской газеты. После учебы в Демидовском юриди-

ческом лицее города Ярославля, возвратившись в

родной Смоленск и начав адвокатскую деятельность,

он не оставляет театра. Напротив, пробует свои силы

в качестве постановщика. В частной гимназии осуще-

ствляет постановку детской оперы-сказки Григорьева

«Спящая царевна», имевшую шумный успех.

«Фантазия его не знала границ!» — рассказывал

бывший гимназист С.Яковлев о постановке сказки

«Три года, три дня, три минуточки». «<... Он органично

«вращивал» в ткань сказки придуманные им остро-

словные реплики, диалоги, массовые сцены, хоровые

и хореографичсские номера. Были здесь сцены, наве-

янныс мотивами подводного царства из русской были-

ны о Садко. Были залитые трепетным лунным светом

русалочьи хороводы, сопровождаемые пением».

1915 год круто меняет судьбу Александра Белясва.

Бабушка Мойра приготовила жестокое испытание.

Тяжелая болезнь — туберкулез позвоночника. Диаг-

ноз врачей — Беляев обречен. Рушатся мечты, остав-

ляст жена ... Мать Александра Надежда Васильевна,

продав дом, уезжает с сыном в теплую Ялту ... В Смо-

ленске навсегда остается детство — время волнующих

открытий, чудесные приключения, наполненныетай-

нами, друзья...

«Садитесь, я вам рад. Откиньте всякий страх. И

можете держать себя свободно. Я разрешаю вам ....

Так начинает Алексей Апухтин свое стихотворе-

4 КАПИТАНЫ ФАНТАСТИКИ

ние «Сумасшедший». На рубеже веков его очень лю-

били декламировать со сцены, любил читать его перед

публикой и Александр Беляев. Он выходил к зрителям

запеленутый в смирительную рубашку, с бледным,

искусно загримированным лицом, и тихо начинал:

...Вы знаете, на днях

Я королем был избран всенародно, —

Но это все равно. Смущают мысль мою

Все эти почести, приветствия поклоны...

Я день и ночь пишу законы

Для счастья подданных и очень устаю...

До недавнего времени я объяснял себе нсравноду-

шие Александра Романовича Беляева к этому стихо-

творению схожестью личных переживания, какой-то

близостью фактов биографий с лиричсским героем: «А

впрочем, ваши лица напоминают мне знакомые чер-

ты... Как будто я встречал... Вас где-то там, давно...

здравствуй милый брат! Вы не поверитс, как хорошо

мне с вами...»

В семье Белясвых было трое детей: Василий, Алек-

сандр и Нина. Василий, уже окончивший гимназию,

утонул, а Нина умерла от саркомы печени ещс в ран-

нем детстве. В 1930 году, в возрасте шести лет умерла

первая дочь Александра Беляева Людмила... Сам он

был надолго уложен в постель — костный туберкулез

позвонков, сопровождасмый параличом нижних ко-

нечностей.

«Ты видишь, молодцом Я стал совсем, и доктор

уверяет, что это легкий рецидив...»

С 1916 по 1922 год он провел в кровати, скованный

корсетом. Затем, на протяжении всей жизни, регуляр-

ные обострения спонделита.

«...Что скоро все пройдет, что нужно лишь тер-

пенье... О, да, я терпелив, я очень терпелив...»

Такой судьбе нс позавидуешь. Просто поражаешь-

ся — откуда в человеке такой запас сил? Может быть,

объяснение стоит поискать на той же «андерсенов-

ской» тропинке. Г. К. Честертон в трактате «Ортодок-

сия» роль спасителя человеческой психики отдает

Воображению: «...многие полагают, что воображение,

особенно мистическое, опасно для духовного равнове-

сия... Воображение не порождает безумие — сго по-

рождает рационалистический ум... Обычный человек

всегда был в здравом уме, потому что он всегда стоял

одной ногой на земле, а другой в сказке...»

1925 год. Александру Романовичу Беляеву уже со-

рок один год. В печати появляется его первый фанта-

стический рассказ «Голова профессора Доуэля».

Много позже он переделает его в тот, знаменитый

ныне, один из читаемых его романов. Всего же ему

остается шестнадцать лет, чтобы написать целую биб-

лиотечку советской фантастики. Он эту задачу вы-

полнил.

_ До сих пор живст во мне чувство того магнетиче-

ского детского страха от книги с потрепанной, будто

бархатной, обложкой, так похожей на старенький за-

навес. Выцветший старенький занавес вдруг начинает

дышать — это за ним зарождается чудо. Из оркестро-

вой ямы слышны звуки инструментов... Затем тиши-

на... Медленно гаснет свет. Влево уходит

занавес-обложка, открывая дорогу волшебному до-

брому свету, и для кого-то вновь начинается удиви-

тельная фантастическая история, рожденная

воображением Алсксандра Беляева.

Виктор БУРЯ

*

Страницы книжки-подарка, оформленные Александром Бе-

ляевым, и его фотография публикуются впервые. Редакция бла-

годарит дочь писателя Светлану Александровну Беляеву за

материалы, любезно предоставленные из семейного архива.

Первое впечатление от встречи с ним было тягостным: в редакцию пришел тяжело больной человек. Весь его облик свидетельствовал о болезненном состоянии, переносимом с большим трудом. Высокого роста, худой, с очень усталым лицом. Широкий лоб с сильными залысинами. Длинные, тонкие и весьма подвижные пальцы хирурга или музыканта... Но главное — глаза за толстыми стеклами пенсне: серые, печально-добрые, проницательные... Несколько застенчивый глуховатый голос, очень корректен в обращении. Александр Романович вынужден был постоянно носить корсет, давняя болезнь часто приковывала его к постели, и тогда он пристраивал к стенке кровати нечто вроде пюпитра и, несмотря на мучительные боли, продолжал работу.

Так работал они над своим новым романом «Прыжок в ничто». Очень интересна судьба этого романа, Когда в 1933 году вышло первое издание, Я. И. Перельман написал о нем отрицательный отзыв, ссылаясь на неточности астрономического и физического характера. Академики П. Л. Капица и А.Н. Крылов также считали, что описанный А. Р. Беляевым космический корабль не мог двигаться с субсветовой скоростью при помощи атомного двигателя. Но здесь, какизвестно, прав оказался фантаст, и в этом его горячо поддержал «патриарх звездоплавания» К Э. Циолковский.

В этом романе писатель «сделал попытку, не вдаваясь в самостоятельное фантазирование, изложить современные научные взгляды на возможность межпланетных сообщений», используя работы К. Э. Циолковского.

Роман встретил теплый прием у читателей, но отрицательный — у критиков. Я, И. Перельман, в частности, заканчивая свой отзыв, писал:

«В итоге никак нельзя считать новый роман Беляева сколько-нибудь ценным обогащением советской научно-фантастической литературы».

А через месяц после появления этой рецензии Я.И, Перельман «написал письма в редакцию и А.Р.Беляеву, что был не прав в своей оценке романа. Яков Исидорович горячо ратовал за переиздание романа (полностью разошедшегося к тому времени), и сам написал письмо к К. Э. Циолковскому с просьбой написать предисловие к новому изданию», вспоминает Г. И. Мишкевич.

Так началась работа над новым изданием романа.

Г. И.Мишкевич вспоминает, что Александр Романович работалнад романом с большим напряжением, фактически написал его заново:

«Как-то Александр Романович принес в редакцию очередную главу, добавив приэтом:

— Я знаю, что в некоторых местах своего повествования я, возможно, слишком тендециозен, особенно в тех местах, где речь идет о фашизме. Но приближается с угрожающей быстротой такое время, когда тенденция и принципиальность станут одними из сильнейших средств нашей литературы... Берлин становится гнездом, из которого выползут палачи нашей планеты…»

В 1935 году вторым изданием вышел роман «Прыжок в ничто» с хорошим предисловием Константина Эдуардовича Циолковского.

Позади была работа над новым романом, посвященным Циолковскому, и писатель, вновь прикованный к постели, уже обдумывал новый роман «Вторая Луна» об искусственном спутнике Земли — постоянной стратосферной станции для научных наблюдений, популяризующий идеи великого ученого.

Но К. Э. Циолковскому уже не суждено было увидеть второе издание «Прыжка в ничто». Не узнал он и том, что в память о лучшем «научном фантасте» новый роман был назван «Звезда КЭЦ».

Н. БЕЗГИНА.

https://fantlab.ru/work563210

Г. Черненко

СЕМЬ ПИСЕМ «ГРАЖДАНИНУ ВСЕЛЕННОЙ»

КАЛУГА – ДЕТСКОЕ СЕЛО

Научные книжки Циолковского выглядят скромно. Но какое богатство мыслей, идей! Беляев это сразу увидел. Он понял: любая работа Циолковского – увлекательная тема для фантастического романа.

Позже он напишет ученому: «Я не могу Вам передать, как много отрадных минут переживал за Вашими небольшими по объему, но чрезвычайно содержательными книгами. Какие грандиозные картины, например, в книге «Будущее Земли и человечества». Еще и еще раз спасибо...» Но и как человек, и как ученый Циолковский также интересовал писателя. Давно интересовал.

Переписка между ними началась зимой 1934 года. Незадолго до этого в журнале «Вокруг света» появилась повесть Беляева «Воздушный корабль». В ней рассказывалось об экспедиции советских ученых на цельнометаллическом дирижабле Циолковского.

Константин Эдуардович прислал в редакцию письмо. Он писал, что повесть остроумна и достаточно научна.

«Прошу товарища Беляева прислать мне наложенным платежом другой его фантастический рассказ, посвященный межпланетным скитаниям, который я нигде не мог достать». Он имел в виду роман «Прыжок в ничто» – о полете в космос огромной пассажирской ракеты.

Разумеется, Александр Романович охотно выполнил просьбу Циолковского. В конце декабря 1934 года он ответил ученому: «Посылаю роман на Ваш суд. В настоящее время роман переиздается, и я очень просил бы Вас сообщить Ваши замечания и поправки». А в конце письма спрашивал: «Если роман найдете не слишком плохим, разрешите ли посвятить его Вам? Ведь Ваше имя проходит через весь роман».

Вскоре в Детское Село, нынешний город Пушкин, где тогда жил Александр Романович, приходит письмо из Калуги. Конечно Беляев ждал его. Конечно волновался: как ученый оценит роман? Худыми пальцами вскрыл он конверт. Быстро пробежал первые строки, и стало радостно: Циолковский роман хвалил. Очень хорошо, что выйдет второе издание. Оно вызовет еще больший интерес к «великой задаче двадцатого века».

Александр Романович Беляев в 1940 году.

«Что же касается до посвящения его мне, – писал Циолковский, – то считаю это Вашей любезностью и честью для себя».

Дружеская переписка продолжалась. «Глубокоуважаемый Константин Эдуардович, – отвечал Беляев. – Ваше письмо очень обрадовало меня. Ваш теплый отзыв о моем романе придает мне новые силы в нелегкой борьбе за создание научно-фантастических произведений. Я всячески стараюсь популяризировать Ваши идеи в романах и рассказах. Когда перееду в город (где у меня хранится мой архив), постараюсь подобрать все, что писал о Ваших изобретениях... Очень интересуюсь идеей стратосферного дирижабля.

Ваши замечания, разумеется, используем для второго издания «Прыжка в ничто».

Искренне уважающий и давно любящий Вас А. Беляев».

Как хорошо, что Циолковский сохранил конверты писем Беляева! На них пометки. Ученый кратко отмечает, какие свои книги послал в Детское Село: «Цели звездоплавания», «Будущее Земли и человечества», «Растение будущего», научно-фантастическую книжку «Тяжесть исчезла», философскую – «Монизм Вселенной».

«Дорогой Константин Эдуардович! – пишет Беляев 1 февраля 1935 года. – Приношу Вам искреннюю благодарность за присланные Вами книги. Надеюсь использовать их в моих произведениях».

Писатель хотел, чтобы новое издание романа «Прыжок в ничто» вышло с предисловием и портретом Константина Эдуардовича. В письме он просит ученого прислать и то, и другое. Циолковский не отказал. В середине февраля Беляев пишет в Калугу: «Благодарю за присылку портретов и предисловия».

Готовя новое издание романа, Беляев самым тщательным образом учел советы и замечания Циолковского. Но прежде чем печатать книгу, было решено показать рукопись Циолковскому и для этого привезти ее в Калугу. Сам Беляев поехать не мог. Из-за тяжелой болезни он даже квартиру покидал крайне редко.

ВСТРЕЧА С ЦИОЛКОВСКИМ

Однажды я встретился с ленинградским литератором Григорием Осиповичем Мишкевичем. В тридцатые годы он работал в том издательстве, где должен был выйти роман Беляева. Разговорились, и выяснилось, что к Циолковскому ездил именно он. Я попросил его рассказать о встрече. Мишкевич охотно согласился.

«Я повез Циолковскому не только рукопись, но и рисунки к роману, выполненные художником Травиным. Было при мне также и подробное письмо Александра Романовича.

Ученый в то время жил в новом доме, подаренном ему Калужским горсоветом. Подниматься сюда приходилось по крутой горе. В Калуге я пробыл, кажется, дней восемь, а с Циолковским виделся три или четыре раза.

Он внимательно прочел довольно объемистую рукопись и на полях ее карандашом сделал замечания. Так же внимательно просмотрел и рисунки. А потом, уже на словах, посоветовал мне, как редактору книги, обратить особое внимание на описание тренажерских установок, предназначенных для того, чтобы приучить экипаж космического корабля к действию перегрузок и невесомости.

Тут Циолковский, впрочем, добавил:

– Правда, из письма Александра Романовича я узнал, что он советовался с профессором Рыниным. Этого для меня вполне достаточно. Так что будем считать мой совет просто придиркой.

Когда в последний раз я уходил от Циолковского, он проводил меня на улицу и, протянув на прощанье руку, сказал:

– Знайте, молодой человек, самый замечательный наш писатель-фантаст – это Беляев. Передайте ему мой привет».

«ГРАЖДАНИН ВСЕЛЕННОЙ»

Весной 1935 года болезнь у Беляева сильно обострилась. Циолковский тоже был болен. Переписка прервалась. Между тем подготовка второго издания романа шла своим чередом.

Как и мечтал Беляев, книга выходила с предисловием ученого и посвящением ему.

Циолковский тоже нетерпеливо ждал появления романа. Не зная о болезни писателя и о том, что он находится в Евпатории, Константин Эдуардович написал в Ленинград, просил Беляева выслать роман в новом издании. Письмо переслали в Крым, в санаторий «Таласса». Оттуда и пришел ответ.

«Дорогой Константин Эдуардович! – писал Беляев. – С огорчением узнал из письма моей жены о Вашей болезни. Надеюсь, что Вы скоро поправитесь... Я пишу жене и редактору «Молодой гвардии», чтобы Вам скорее выслали экземпляр «Прыжка в ничто»... Я обдумываю новый роман «Вторая Луна» об искусственном спутнике Земли, постоянной станции для научных наблюдений. Надеюсь, что Вы не откажете мне в Ваших дружеских и ценных указаниях и советах.

Простите, что пишу карандашом, – я лежу уже четыре месяца...

Искренне любящий и уважающий Вас А. Беляев».

Это было последнее письмо писателя-фантаста к Циолковскому. В сентябре ученого не стало. Потрясенный Беляев откликается статьей «Памяти великого ученого-изобретателя».

«Я перебираю его книги и брошюры, изданные им за собственный счет в провинциальной калужской типографии, его письма и раздумываю над этим человеком, который прожил такую тяжелую и в то же время интересную жизнь...

Какова самая характерная черта этого исключительно оригинального ума? Что двигало его мыслями и чувствами?

Самое характерное в нем, как мне кажется, это «космичность» его сознания. Едва ли кто-либо из людей, живших на Земле, не исключая астрономов, чувствовал себя до такой степени «гражданином Вселенной», как Циолковский».

Второе издание романа «Прыжок в ничто» вышло в 1936 г., уже после смерти ученого.

http://www.fandom.ru/about_fan/chernenko_...

Прыжок в ничто

Впервые издан в 1933 году в издательстве «Молодая гвардия». Предисловие к роману написал известный советский ученый, автор работ по межпланетным сообщениям, профессор Н.А. Рынин (1877–1942). В том же году в журнале «Юный пролетарий» (№ 8) опубликован фрагмент из романа под названием «Стормер-сити».

Роман вызвал большой интерес основателя космонавтики К.Э. Циолковского (1857–1935). Между писателем и ученым завязалась переписка. А.Р. Беляев серьезно переработал роман: по замечаниям К.Э. Циолковского были исправлены научные неточности, одновременно с этим автор убрал лишние популяризаторские длинноты и расширил приключенческую часть. Второе, переработанное, издание романа вышло в том же издательстве в 1935 году с предисловием К.Э. Циолковского и послесловием Н.А. Рынина. Новое издание Беляев снабдил посвящением великому калужскому мечтателю, на что сам Константин Эдуардович откликнулся следующим образом: «Что же касается до посвящения… мне, то я считаю это Вашей любезностью и честью для себя». Известно, что в конце 1930-х Александр Романович работал над книгой о жизни и работе К.Э. Циолковского, но, к сожалению, рукопись незаконченной книги погибла вместе с архивом Беляева в годы войны. Прототипом главного героя книги — изобретателя Лео Цандера стал другой известный советский ученый и изобретатель в области ракетной техники Фридрих Артурович Цандер (1887–1933).

В 1936 году вышло третье молодогвардейское издание, а в 1938 году роман был переиздан с послесловиями Н.А. Рынина и Я.И. Перельмана* в хабаровском «Дальгизиздате». Причем оценки двух видных ученых и популяризаторов науки порой резко расходятся. Рынин, подлинный романтик межпланетных путешествий и горячий поклонник фантастики, составитель уникального каталога космической фантастики, пишет: «Из всех известных мне рассказов, оригинальных и переводных, на тему о межпланетных сообщениях роман А.Р. Беляева мне кажется наиболее содержательным и научным. Конечно, возможно лучшее, но, однако, пока его нет». Автор же второго послесловия, к слову тоже не чуждый сочинительству фантастических историй, резок и категоричен: «Никак нельзя признать новый роман Беляева сколько-нибудь ценным обогащением советской научно-фантастической литературы. Родина Циолковского вправе ожидать появления более высококачественных произведений научной фантастики, трактующих проблему межпланетных сообщений».

До 1959 года роман больше не переиздавался. В дальнейшем роман выдержал еще несколько переизданий.

Многие критики не без оснований склонны полагать, что литературным толчком для написания книги могла послужить пьеса «Мистерия-Буфф» (1918) В.В. Маяковского, где так же капиталисты, спасаясь от мировой революции, строят гигантский «ковчег» (правда, не космический, как у Беляева), на котором пытаются спастись семь пар представителей высшего общества и семь пар «нечистых», т. е. простолюдинов, необходимых для обслуживания «ковчега». Для истории же научно-фантастической литературы «Прыжок в ничто» интересен тем, что это одно из первых в мировой НФ обращений к ставшей популярной в послевоенной фантастике теме «космических ковчегов». Беляев очень удачно соединил в рамках одного романа социальный памфлет, космические приключения и научно-познавательный материал. Кроме того, роман, как и многие произведения Беляева, буквально напичкан не только научными прозрениями, но и социальными предвидениями — вплоть до почти точных дат: война между США и Японией в Тихом океане, ракетная бомбардировка городов Европы… Всего же в романе 78 научных идей и прогнозов, из которых 45 уже осуществились.

* Послесловия Перельмана не было!

https://fantlab.ru/edition41253

Это был роман «Прыжок в ничто» (1933). В предисловии ко второму его изданию знаменитый ученый писал, что роман Беляева представляется ему «наиболее содержательным и научным» из всех известных тогда произве-дений о космических путешествиях. А обращаясь к Беляеву, добавлял (цитируем сохранившийся в архиве набросок письма): «Что касается до посвящения его мне, то я считаю это Вашей любезностью и честью для себя».

Поддержка окрылила Беляева. «Ваш теплый отзыв о моем романе, — отвечал он, — придает мне силы в нелегкой борьбе за создание научно- фантастических произведений». Циолковский консультировал второе из¬дание «Прыжка в ничто», входил в детали. «Я уже исправил текст со¬гласно Вашим замечаниям, — сообщал Беляев в другом письме. — Во втором издании редакция только несколько облегчает «научную нагруз¬ку» — снимает «Дневник Ганса» и кое-какие длинноты в тексте, которые, по мнению читателей, несколько тяжелы для беллетристического произ¬ведения». «Расширил и третью часть романа — на Венере, — введя не¬сколько занимательных приключений, с целью сделать роман более инте¬ресным для широкого читателя». «При исправлении по Вашим замечаниям я сделал только одно маленькое отступление: Вы пишете: «Скорость туманностей около 10 000 километров в сек.», — это я внес в текст, но даль¬ше пишу, что есть туманности и с большими скоростями...»

Отступление, впрочем, было не только в этом. Беляев не принял со¬вет Циолковского снять упоминание о теории относительности и выте¬кающем из нее парадоксе времени (когда время в ракете, несущейся со скоростью, близкой к скорости света, замедляется по отношению к земному).

Популяризируя, писатель, как видим, не исключал спорного и выдви¬гал свои, ни у кого не заимствованные, фантастические идеи. Извест¬ный популяризатор науки Перельман, например, осуждал Беляева за то, что в «Прыжке в ничто» ракету намереваются разогнать до субсвето¬вой скорости при помощи чересчур «проблематической для технического пользования» внутриатомной энергии. Но Беляев смотрел в будущее: без столь мощной энергетической установки, как ядерный двигатель, невоз¬можны дальние космические полеты. Современная наука настойчиво ищет в этом направлении, а что касается современной научной фанта¬стики, то она давно уже оснастила ядерными установками свой звездный флот. Беляев оптимистичнее Циолковского оценил и сроки выхода чело¬века в космос. Как он и предсказывал, первые орбитальные полеты были осуществлены младшими современниками Циолковского. Сам же ученый, до того как он нашел возможность обойтись без водородо-кислород¬ного горючего, отодвигал это событие на несколько столетий.

В эпизодах на Венере мы найдем в романе Беляева не только приклю-чения, но и довольно логичный — по тем временам — взгляд на формы внеземной жизни. «Кроты», горячим телом проплавляющие ходы в снего¬вой толще, шестирукие обезьянолюди в многоэтажных венерианских ле¬сах и прочие диковинки — все это не буйная неуправляемая фантазия, а образы, навеянные научными представлениями того времени. Беляев знал, что природно-температурные контрасты на Венере более резки, чем на Земле, и, если в таких условиях вообще возможна жизнь, она дол¬жна была выработать какие-то более активные приспособительные при¬знаки. Не обязательно, конечно, шесть рук, но это ведь, так сказать, био¬логическая метафора.

https://fantlab.ru/work83474

Он писал Циолковскому, что в романе "Прыжок в ничто" "сделал попытку, не вдаваясь в самостоятельное фантазирование, изложить современные взгляды на возможность межпланетных сообщений, основываясь, главным образом, на Ваших работах".[146] Не вдаваясь в самостоятельное фантазирование... Но ведь даже не чуждый фантастики В.Катаев "в шутку" отдавал "чтение лекций о межпланетных сообщениях развязным молодым людям, промышлявшим до сих пор мелкими аферами",[147] а известный кораблестроитель А.Н.Крылов объявил проекты Циолковского научно несостоятельными.

По этому поводу Циолковский писал: "...академик Крылов, заимствуя у О.Эбергарда его статью, доказывает устами этого профессора, что космические скорости невозможны, потому что количество взрывчатого вещества будет превышать самый реактивный прибор во множество раз". Стало быть, ракетоплавание — химера? "Совершенно верно, — продолжал Циолковский, — если взять для расчета порох. Но получатся обратные выводы, если порох заменить, например, жидким водородом и кислородом. Порох понадобился ученому, чтобы опровергнуть всеми признанную истину".[148]

Циолковский на десятилетия опередил свое время — и не столько технические возможности, сколько узкие представления о целесообразности, о необходимости того или иного изобретения для человечества. И вот это второе, человеческое лицо "всеми признанной истины" писатель-фантаст Беляев разглядел лучше иных специалистов. Например, цельнометаллический дирижабль Циолковского — надежный, экономичный, долговечный — до сих пор бороздит воздушный океан лишь в романе Беляева.

Роман "Воздушный корабль" начал печататься в журнале "Вокруг света" в конце 1934г. Вскоре редакция получила письмо из Калуги: "Рассказ... остроумно написан и достаточно научен для фантазии. Позволю себе изъявить удовольствие тов. Беляеву и почтенной редакции журнала. Прошу тов. Беляева прислать мне наложенным платежом его другой фантастический рассказ, посвященный межпланетным скитаниям, который я нигде не мог достать. Надеюсь и в нем найти хорошее...".[149]

Это был роман "Прыжок в ничто".

"Глубокоуважаемый Константин Эдуардович! — отвечал Беляев — ...Я очень признателен Вам за Ваш отзыв и внимание... У меня была даже мысль — посвятить этот роман Вам, но я опасался, что он "не будет стоить этого". И я не ошибся: хотя у читателей роман встретил теплый прием, Як<ов> Ис<идорович> Перельман дал о нем довольно отрицательный отзыв в №10 газеты "Литературный Ленинград" (от 28 февр.)... Но теперь поскольку Вы сами об этом просите, охотно исполняю Вашу просьбу и посылаю роман на Ваш суд. В настоящее время роман переиздается вторым изданием, и я очень просил бы Вас сообщить Ваши замечания и поправки... И я, и издательство были бы Вам очень благодарны, если бы Вы написали и предисловие ко второму изданию романа (если, конечно, Вы сочтете, что роман заслуживает Вашего предисловия).

Искренне уважающий Вас А.Беляев"[150] (письмо от 27 декабря 1934г.).

Рецензия Я.Перельмана, известного популяризатора науки, много способствовавшего распространению идеи освоения космоса, была необъективной и противоречивой. Перельман то требовал неукоснительно следовать практически осуществимому, то упрекал за популяризацию давно известного, то отвергал как раз новое и оригинальное.

Перельман, по-видимому, был недоволен тем, что в "Прыжке" не нашла отражения только что открытая Циолковским возможность достигнуть космических скоростей на обычном промышленном топливе. До того Циолковский (как видно из его возражений академику Крылову) возлагал надежду на очень опасную и дорогую пару: жидкий водород и кислород. Циолковский опубликовал свое открытие в специальной периодике в мае 1935 г. Перельман мог знать о нем раньше из переписки с ученым.[151] Но, естественно, что в романе, вышедшем из печати в 1933 г., новая идея Циолковского никак не могла быть учтена.

Главное, однако, не в этом, а в том, что Перельман подошел к фантастическому произведению с точки зрения своей, чисто популяризаторской задачи, в которую научная фантастика, конечно же, не укладывается. И здесь он не был последователен. Он противопоставлял "Прыжку в ничто" как образец научной популяризации роман О.В.Гайля "Лунный перелет". Немецкий автор основывался на работах своего соотечественника Г.Оберта. Перельман не знал, оказывается, что обертова схема космической ракеты вовсе не была последним словом науки. Вот отрывки из письма Циолковского Перельману от 17 июня 1924г.:

"Глубокоуважаемый Яков Исидорович, пишу Вам главным образом затем, чтобы высказаться немного относительно работ Оберта и Годдарда (американский пионер ракетной техники, — А.Б.)... Во-первых, многие важные вопросы о ракете даже не затронуты теоретически. Чертеж же Оберта годится только для иллюстрации фантастических рассказов... (т.е. скорей Оберт должен был иллюстрировать Гайля, а не наоборот, — А.Б.). У Оберта много сходства с моим "Вне Земли"".[152] И далее Циолковский перечисляет многочисленные заимствования.

Стало быть, Гайль брал даже не из вторых, а из третьих рук и во всяком случае не мог быть для Беляева образцом. Беляев же основательно был знаком с трудами Циолковского, еще в 1930г. он посвятил ученому очерк "Гражданин эфирного острова".

Предисловие Циолковского ко второму изданию "Прыжка в ничто" (Л.: изд. "Молодая гвардия", 1935) по всем пунктам противоположно рецензии Перельмана. Приведем карандашный, неразборчивой крупной скорописью набросок, сохранившийся на обороте беляевского письма:

"А.Р. Ваш [зачеркнуто: роман] рассказ перечел и могу дать следующую) оценку. Ваш рассказ содержательнее, научнее и литературнее всех известных мне работ на [тему?] междупланетных путешествий. Поэтому я очень рад появлению 2-го издания. Он более будет способствовать распространению интереса?) к великой задаче 20 века, чем другие <нрзб> популярные рассказы, не исключая даже иностранных. Подробно и доступно [достаточно?] он охарактеризован профессором Н.А.>Рыниным. Что же касается до посвящения его мне, то я считаю это Ваш<ей> любезностью и честью для себя".[153]

Поддержка окрылила Беляева. "Ваш теплый отзыв о моем романе, — отвечал он Циолковскому, — придает мне силы в нелегкой борьбе за создание научно-фантастических произведений".[154] Циолковский консультировал второе издание, входил в детали. "Я уже исправил текст согласно Вашим замечаниям, — сообщал Беляев в другом письме. — Во втором издании редакция только несколько облегчает "научную нагрузку" — снимает "Дневник Ганса" и кое-какие длинноты в тексте, которые, по мнению читателей, несколько тяжелы для беллетристического произведения.

"Расширил я третью часть романа — на Венере — введя несколько занимательных приключений с целью сделать роман более интересным для широкого читателя.

"При исправлении по Вашим замечаниям я сделал только одно маленькое отступление: Вы пишите: "Скорость туманностей около 10.000 кило<метров> в сек.", — это я внес в текст, но дальше пишу, что есть туманности и с большими скоростями...".[155]

Отступление, впрочем, было не только в этом. Беляев отклонил совет Циолковского снять упоминание о теории относительности и использовал вытекающий из нее парадокс времени (когда время в ракете, понесущейся со скоростью, близкой к скорости света, замедляется от отношению к земному).

Популяризируя, Беляев не исключал спорного и выдвигал свои, не заимствованные у Циолковского фантастические идеи. Перельман осуждал Беляева за то, что в "Прыжке в ничто" ракету разгоняют до субсветовой скорости при помощи чересчур "проблематической для технического использования" внутриатомной энергии.[156] Но Беляев смотрел в будущее: без столь мощной энергетической установки невозможны дальние космические полеты. Современная наука настойчиво ищет в этом направлении. Беляев оптимистичнее Циолковского оценил сроки выхода человека в космос. Как он предсказал, первые космические полеты осуществлены были младшими современниками Циолковского. Сам же ученый, до того как нашел возможность обойтись без водородо-кислородного горючего, отодвигал это событие на несколько столетий.[157]

В эпизодах на Венере — не только приключения, но и довольно строгая концепция внеземной жизни. "Кроты", своим горячим телом проплавляющие ходы в снеговой толще, шестирукие обезьянолюди в многоэтажных венерианских лесах и прочие диковинки — все это не буйная фантазия, а образы, навеянные логикой научных представлений того времени. Венера — более горячая планета, чем Земля, природнотемпературные контрасты на ней более резки и, если в таких условиях вообще возможна жизнь, она необходимо должна выработать более активные приспособительные признаки. Не обязательно, конечно, шесть рук, но это ведь, так сказать, биологически реализованная метафора, к таким приемам всегда прибегают фантасты.

Беляева интересовали не только космические проекты Циолковского. Сожалея об утерянных при перевозке книгах, он писал: "Среди этих книг были между прочим о "переделке Земли", заселении экваториальных стран и проч. С этими Вашими идеями широкая публика менее знакома, мне хотелось бы популяризировать и эти идеи".[158]

Редактор второго издания романа Беляева "Прыжок в ничто" Г.Мишкевич сопротивлялся рекомендации Циолковского снять упоминания о теории относительности. Теория Эйнштейна, говорил он автору, "не опровергнута и других взамен ее равноценных нет".[218] Но ведь Циолковский отрицал теорию относительности апеллируя, казалось бы, к незыблемым основам материалистического мировоззрения. В наброске письма М.Горькому он писал: "Моя философия монистична, между тем как наука открыто придерживается дуализма и даже полизма. Так, признается ею существование двух начал: материи и энергии. Материя распадается на энергию, но из энергии не может получиться материя".[219] (По-видимому, имелось в виду эйнштейновское соотношение между массой и энергией при скоростях порядка скорости света: Е = МС2).

С подобных механистических позиций отвергались и идеи самого Циолковского о завоевании космоса. Сходное положение складывалось в биологии и ядерной физике. В упоминавшейся беседе с сотрудниками "Детской литературы" академик Капица обосновывал невозможность использовать внутриатомные силы законом сохранения энергии: на расщепление ядра энергии уйдет столько же, сколько получим (не учитывалось, что необходимую для реакции энергию извлекут из вещества сами осколки делящихся ядер).

Ученый комментарий (а в 30-е годы старанием осторожных издательств он сделался чуть ли не жанровым признаком научно-фантастического романа) дезориентировал литературную критику. В.Шкловский иронизировал по поводу того, что Беляев согласился выпустить "Человека-амфибию" с уничтожающим послесловием профессора А.Немилова: "Странная амфибия: чисто фантастический роман, к которому пришиты жабры научного опровержения".[220] А.Рагозин высмеивал писателя за то, что он, призывая бросать в мир новые идеи, сам пишет роман, не содержащий "ни грана науки, ни тени здравого смысла".[221]

Беда в том, что науку отождествляли со здравым смыслом. Следуя научному консерватизму (а ему, как видим, не чужды даже передовые ученые), литературная критика пыталась измерить любую фантастическую догадку укоренившимся бытовым представлением о научности. Если никто еще не приживлял голову одного человека к телу другого, то никакой науки в этом нет и быть не может. Если пороховые ракеты не могут развить скоростей, даже близких к первой космической, то космический полет — вообще бред. Таким способом хоронили чуть ли не всю фантастику. Оставалось фантазировать о том, что не выходило за пределы "здравого смысла".

Популяризаторская установка искусственно абсолютизировалась еще и тем, что в 30-е годы возобладало отношение к научной фантастике как к облегченной юношеской литературе. Проблемы советской научной фантастики обсуждались главным образом в журнале "Детская литератуpa". Этот журнал немало сделал для того, чтобы в них разобраться. Редакция помещала наряду с несправедливыми наскоками серьезные рецензии и статьи, в которых писатели-фантасты делились опытом, организовал дискуссию в связи с романом Г.Адамова "Победители недр" (выступили, в частности, авторы фантастических романов академик В.Обручев, А. Беляев и др.)[222], провела интересную встречу с академиком Капицей.

Но факт остается фактом: журнал адресовал научную фантастику главным образом подросткам и юношеству и способствовал ее сближению (если не по форме, то по содержанию) с популяризаторскими книгами. Беляев с тревогой отмечал, что писатели перестали обращаться к науке как первоисточнику творческой фантазии. Поэтому "предпочитали писать о настоящем, фантастика сводилась к увеличению масштабов (размеров, скоростей и пр.)".[223] Сиюминутное понимание индустриализации вело к тому, что "узкий техницизм заслонял все другие области науки. Да и в области технической тематический круг ограничивался перепевами тем, содержащихся в таких популярных брошюрах, как "Технические мечтания" и "Энергетика будущего" Г.Гюнтера, "Техника и человек в 2000 году" Антона Любке и др.".[224]

https://fantlab.ru/edition20465

ПРЫЖОК В НИЧТО

Свое возвращение из Мурманска Беляев ознаменовал романом о полете в космос — «Прыжок в ничто».

Космический корабль Беляев построил уже за шесть лет до того — для романа «Борьба в эфире» (рассказывает генеральный конструктор Крукс):

«Вы знаете, что я сконструировал огромный летающий корабль — целый город, который может вместить всех нас. <…> Его движущая сила основана на принципе ракет, и потому на нем мы можем подняться выше атмосферы и летать в безвоздушном пространстве. Мы могли бы продержаться на нем неопределенно долгое время далеко от Земли. Но… тут есть большое „но“. Несмотря на все успехи химии, мы не можем обеспечить питанием всех нас более чем на два-три года. Если бы нам удалось возобновить запасы, ну, хотя бы клетчатки, мы бы добыли из нее всё, что нужно для питания. Но для этого мы должны держаться ближе к Земле, чтобы наши небольшие суда могли от времени до времени спускаться на Землю в безлюдных местах и пополнять запасы химических продуктов и воды.

Но эти малые суда скоро были бы уничтожены один за другим…»

И тогда буржуйские главари решают, не дожидаясь голодной смерти, хлопнуть дверью громко и немедленно — уничтожить пролетарскую Землю атомной бомбардировкой.

Космическому кораблю удается взлететь, но два оказавшихся на борту героя тут же его взрывают… Земля спасена!

Поэтому в новом своем романе Беляев ставит вопросы снабжения на первое место:

«— Но куда же вы нас высадите, черт возьми? Простите, миледи, за невольное восклицание, — сказал Стормер.

Все ждали с напряженным вниманием, что скажет Цандер.

— Никуда. Я полагаю, что нам выгоднее и безопаснее всего именно нигде не высаживаться.

— П…рыжок в ничто? — спросил Маршаль с горькой иронией, которую не поняли.

— И поэтому-то я и старался создать такой межпланетный корабль, на котором мог бы существовать круговорот веществ. Ракета будет иметь оранжерею в пятьсот метров длины, которая должна дать нам необходимые для питания растительные продукты и кислород для дыхания»[312].

Кстати, Светлана Беляева припомнила (наверняка по рассказам родителей — самой ей в ту пору и четырех лет не было) такой эпизод:

«Написав роман „Прыжок в ничто“, отец долго не мог придумать названия. Обычно он делал это после окончания работы. Но на этот раз он отнес рукопись без названия. Редактор предложил тому, кто придумает лучшее название, выдать премию. В конце концов придумал все ж таки сам автор, но премии не получил»[313].

Так что, по справедливости, премию надо было бы вручить барону Маршалю — это его испуганная реплика стала названием романа[314].

В рецензии на роман Абрам Палей обратил внимание еще на одного персонажа — инженера Лео Цандера:

«Кстати, непонятно, зачем последнему дана фамилия крупного советского специалиста по реактивному движению»[315].

Непонятливому рецензенту Беляев ответил по-писательски: через три года наградил фамилией Палей персонажа «Звезды КЭЦ» — пусть поломает голову и над этой загадкой…

Но вопрос был задан… Действительно, неужели трудно было подыскать конструктору межпланетного корабля «Ноев ковчег» иную фамилию?

Причина, надо полагать, таится в неутешительных размышлениях Беляева о судьбах русских изобретателей — не понятые на родине, они (Зворыкин) или их идеи (Розинг) находят признание на Западе. И только там их идеи воплощаются.

Но здесь нам возражает сам Лео Цандер:

«— Не забывайте, — говорил Цандер, — что родина звездолетов — Советы. Там родилась и была научно разработана теория реактивных двигателей. Вокруг Циолковского выросла целая плеяда советских специалистов — его учеников. Что, если Советы двинут на „Ноев ковчег“, который вздумал бы принять участие в боевых наступательных операциях, целую флотилию звездолетов? Пассажирам „ковчега“ не поздоровится!»

Вот вам: крупнейший специалист отдает должное успехам советской космонавтики! Но сразу после гимна Советам сказано следующее:

«Ни Пуччи, рассказавший об этом Гансу, ни сам Ганс не знали о том, что Цандер, давая такое заключение, был не совсем объективен. В нем говорил его традиционный пацифизм».

То есть ничего не изменилось! На дворе советская власть, а русский инженер Цандер — энтузиаст ракетоплавания! — все так же в одиночку или с кучкой нищих энтузиастов бьется над постройкой ракеты, в которой самый снисходительный глаз разглядит лишь действующую (чаще всего — плохо действующую) модель… А с Запада доносятся такие слухи, что впору локти кусать!.. А в 1933-м — год выхода романа — Цандер умер от чахотки, так и не увидев ни одной взлетевшей ракеты.

Еще об одной любопытной подробности поведал нам ассистент зарубежного Цандера, Винклер:

«Цандер — талантливый теоретик, великолепный конструктор и на редкость скромный человек. „Я только ученик своего великого учителя Циолковского. Он зажег пламя, я лишь поддерживаю его, пока мечта человечества не осуществится“, — так говорит он о себе».

Нынешнее ухо и впрямь не распознает здесь ничего, кроме свидетельства беспримерной Цандеровой скромности[316]. Но советскому читателю 1930-х годов открывалось и другое:

«Что касается меня, то я только ученик Ленина и цель моей жизни — быть достойным его учеником.

Задача, которой я посвящаю свою жизнь, состоит в возвышении… рабочего класса. <…> Если бы каждый шаг в моей работе по возвышению рабочего класса и укреплению социалистического государства этого класса не был направлен на то, чтобы укреплять и улучшать положение рабочего класса, то я считал бы свою жизнь бесцельной».

Это знаменитейшая фраза, сказанная товарищем Сталиным немецкому писателю Эмилю Людвигу. Написав в 1906 году о Наполеоне, Людвиг четверть века спустя решил замахнуться и на биографию живого колосса, с каковой целью приехал в СССР и 13 декабря 1931 года был принят героем будущей книги. В ходе беседы Сталин и осчастливил биографа исторической фразой. После чего с ней были ознакомлены и прочие обитатели земного шара[317].

Вопрос: как ее понимать в устах Лео Цандера? Видимо, в контексте прочих его высказываний о Циолковском:

«— Я уезжаю. Надолго покидаю родину, быть может навсегда.

— „Могикане“? — коротко спросил Винклер.

— Да, они… Вы полагаете, что мне угрожает заточение, Винклер? Хуже. Гораздо хуже. Они приходили не с мечом, а с дарами.

— „Бойтесь данайцев, дары приносящих“, — кивнул головой Винклер. — И что же это за дары?

— Они готовы милостиво забыть о моей нечистой крови, — с горечью сказал Цандер. — Вернуть мне кафедру, хорошо оплачивать мой труд.

— Из средств… военного ведомства?

— Вы угадали, Винклер. Они предлагали мне — вы понимаете, что значит, когда они предлагают? — работать в военном ведомстве… Стратосферные бомбардировочные ракеты, управляемые по радио. Вы слыхали о них? Во многих районах страны уже возведены сооружения для стрельбы такими ракетами. Из этих пунктов в несколько минут можно уничтожить Париж, Брюссель, Прагу, Варшаву градом взрывчатых и газовых ракет. Но им этого мало. Им нужны „снаряды без пушек“, летящие за тысячи километров. Не только Лондон, Рим, Неаполь, Мадрид, Москва, Ленинград, но даже и Нью-Йорк, Вашингтон — мишени для их новых орудий истребления. Столицы, промышленные города, порты, аэродромы соседних государств уничтожаются в несколько минут вместе со всеми людьми. Душить детей, рвать на части тела отцов и матерей — во имя чего? — вот что они предлагают мне, Винклер. Об этом ли думал мой учитель Циолковский, об этом ли мечтал я, посвятив свою жизнь реактивным двигателям, ракетам, звездоплаванию?..»

«Могикане» — это, несомненно, фашисты, а точнее, раз уж зашла речь о «нечистой крови», — нацисты (хотя русский Цандер был остзейским немцем). Но главное — это убежденность Лео Цандера в том, что Циолковский и война несовместимы. А поскольку Цандер не уточняет, о какой войне идет речь — империалистической или революционной, складывается впечатление, что и учитель его в классовую борьбу не сильно верил.

А тогда получается, что, называя себя «только учеником великого Циолковского», Цандер (и, надо понимать, Беляев) ставит на место величайшего гения XX столетия не Ленина, а калужского затворника (заинтересованные в подробностях могут сразу обратиться к главе «КЭЦ»).

Но продолжим чтение романа.

Итак, группа богатейших капиталистов и их прихлебателей, напуганных призраком неотвратимой революции, готовится к бегству. Но на земном шаре ни одного безопасного угла уже не осталось, и тогда обезумевшие буржуи решают отправиться на другую планету. Космическому кораблю, который унесет их в немыслимую даль, присваивают имя «Ноев ковчег».

Уподобить бегство от революции спасению от Всемирного потопа первым догадался Маяковский, в 1918 году написавший пьесу «Мистерия-буфф». И вполне возможно, что Беляев этой идеей воспользовался. Но в 1925 году вышла и другая книга, далекая от художественности, но несомненно способная заинтересовать Беляева — мемуары о Белом Крыме, написанные человеком, хорошо знавшим механизмы врангелевского государства. В этой книге рассказано и об эвакуации 1920 года, в частности, есть там такие слова:

«Наш Ноев ковчег, набитый только одними нечистыми (такими нас сделало бегство), начинает двигаться»[318].

Вспомним как будто совсем по другому поводу сказанные слова Цандера о «нечистой крови», и тайна нового Ноева ковчега раскрыта — этот корабль плывет в эмиграцию. И надежды на возвращение больше нет.

А что происходит с писателем, потерявшим надежду, но не утратившим желание жить? Он становится другим.

Первая часть романа — сатирическая, в том смысле, который придавали этому слову в СССР: безжалостное бичевание заграничных буржуазных нравов[319].

Вторая — более всего походит на самопародию: аристократы поселяются в пещере и дичают (ср. с беляевской повестью «Белый дикарь») — и откровенное глумление над фантастикой: шестирукие венерианские туземцы, которые носом пущают усыпляющих газов…

Ничего равного написанному до 1932 года из-под пера Беляева более не вышло. Он и романы писать перестал — переделывал старые, а те, что задумал, никак не мог завершить (об «Ариэле» у нас еще будет случай поговорить)… Беляев совершил свой прыжок в ничто, в безвоздушную разрешенную литературу, и стал советским писателем.

КЭЦ

«Экземпляр романа о межпланетных путешествиях „Прыжок в ничто“ высылаю заказной бандеролью. — В этом романе я сделал попытку, не вдаваясь в самостоятельное фантазирование, изложить современные научные взгляды на возможность межпланетных сообщений, основываясь главным образом на Ваших работах. У меня была даже мысль — посвятить этот роман Вам, но я опасался того, что он „не будет стоить этого“. И я не ошибся: хотя у читателей роман встретил теплый прием, Як. Ис. Перельман дал о нем довольно отрицательный отзыв в № 10 газеты „Литературный Ленингад (так!)“ (от 28 февр.). Вот конец этой рецензии:

„В итоге никак нельзя признать новый роман Беляева сколько-нибудь ценным обогащением советской научно-фантастической литературы. Родина Циолковского вправе ожидать появления более высококачественных произведений научной фантастики, трактующих проблему межпланетных сообщений“.

Лично я считаю, что статья Перельмана написана далеко не во всем объективно. Но как бы то ни было, после такого отзыва я не решился даже послать вам экземпляра этого. Но теперь, поскольку Вы сами об этом просите, охотно исполняю Вашу просьбу и посылаю роман на Ваш суд. — В настоящее время роман переиздается вторым изданием, и я очень просил бы Вас сообщить Ваши замечания и поправки [, чтобы их можно было внести в текст, т. е. исправить]. И я, и издатель были бы Вам очень благодарны, если бы Вы написали и предисловие ко второму изданию романа (если, конечно. Вы найдете, что роман заслуживает Вашего предисловия)»[325].

Итак, ситуация предельно ясная: Циолковский письменно поблагодарил редакцию журнала за публикацию повести, пропагандирующей идею цельнометаллического дирижабля, а Беляев воспользовался поводом, чтобы найти у Циолковского защиту от яростного Перельмана и обеспечить выпуск второго издания романа.

И совершенно очевидно, что до этого письма никакой переписки между двумя энтузиастами ракетных полетов не было…

А Беляеву было не до общих слов: его заботили совершенно конкретный повод и совершенно конкретная проблема — Перельман.

Яков Исидорович остался в памяти многих… «Занимательная математика» и «Занимательная механика» стояли на полке каждого советского школьника, желавшего стать новым Эйнштейном или Колмогоровым.

Причина же успеха этой занимательной науки заключалась в том, что Перельману не приходилось опускаться до уровня своих читателей. Он и его читатели находились на одном уровне — школьного курса. С той лишь разницей, что Перельман эту школьную науку усвоил очень хорошо и, значит, мог подтянуть отстающего ученика. А по образованию этот всероссийский репетитор был лесоводом и лесотехником. Впрочем, по специальности он никогда не работал…

Понятно, что Перельман искренне симпатизировал другим самоучкам. Оттого-то — еще до революции! — стал страстным пропагандистом идей Циолковского. И пропагандистом весьма ревнивым.

В упомянутой рецензии на роман «Прыжок в ничто» Перельман негодовал:

«Поставив себе целью художественное оформление работ Циолковского, А. Беляев проникся его идеями слишком поверхностно и проглядел главную заслугу „патриарха звездоплавания“. Циолковский установил математически, что ракета может получить скорость, значительно превышающую быстроту частиц отбрасываемого ею газового потока»[332]

В результате:

«Автор „Прыжка“ не уяснил себе основы всего ракетного летания. Держа читателей в ложном убеждении, будто ракета неспособна приобрести скорость большую, нежели скорость выбрасываемых ею продуктов сгорания, Беляев вынужден обратиться к такому проблематичному для технического использования источнику, как внутриатомная энергия»[333].

Удивительно — о Циолковском и космических полетах написаны тысячи книг, но ни в одной из них об этой «главной заслуге „патриарха звездоплавания“» мы и слова не отыщем. Мало того, во всех изданиях (с 1923 года) собственной книжки «Межпланетные путешествия» об этом молчит и сам Перельман! Потому что перед нами не математика, не физика и не механика любой степени занимательности, а пирамида: вложил тысячу (1 киловатт) — получил миллион (1 мегаватт).

Тут впору побледнеть и «вечному двигателю»! Тому вечно двигаться мешает сила трения, то есть первый закон Ньютона. А вот ракете летать быстрее собственного двигателя не дает третий закон — действие равно противодействию.

И что самое любопытное: в перельмановских «Межпланетных путешествиях» глава о принципах ракетного движения так и называется: «Третий закон Ньютона»!

Как такое следует понимать? А так: из третьего закона вытекает, что, кроме силы и ее действия, существует количество движения или импульс — произведение величины тела на скорость движения. В современной физике понятие импульса трактуется намного сложнее — в связи с симметрией однородного пространства.

Этот аспект третьего закона физик-затейник, видимо, не вполне понял.

Но связываться с Перельманом никто не хотел, а с такой рецензией издательство на второе издание романа не соглашалось… Так что пришлось Беляеву обращаться к патриарху звездоплавания лично.

Циолковский ответил 5 января 1935-го — через девять дней, то есть, если вычесть срок, затраченный беляевским письмом на путешествие из Ленинграда в Калугу, практически мгновенно:

«Глубокоуважаемый Александр Романович!

Ваш рассказ „Прыжок в ничто“ прочитал и по поводу его могу высказать следующее.

Роман содержательнее, научнее и литературнее всех известных мне оригинальных и переводных произведений на тему „межпланетных путешествий“, поэтому я буду очень рад появлению 2-го издания. Он еще более распространит интерес к великой задаче 20-го века.

Одни изобретают и вычисляют, другие более доступно излагают эти труды, а третьи посвящают им роман. Все необходимы, все драгоценны!

К. Циолковский»[334].

Если не обращать внимания на странное титулование романа «рассказом», большего и желать нельзя — самая авторитетная (в данном вопросе) инстанция дала добро на второе издание.

Но в Архиве Российской академии наук (Ф. 555. Оп. 4. Д. 91а. Л. 10 об.) хранится еще один набросок[335] (на обороте страницы из черновой рукописи 1935 года «Рельсовый автопоезд»[336]).

«[Отз<ыв>] Обстоят<ельный> добросовестный и вполне благоприятный отзыв о [книг<е>] романе А. Р. Беляева, „Прыжок в Ничто“, сделан глубокоув<ажаемым> проф<ессором> Н. А. Рыниным. Этот отзыв был помещен, как послесловие, к перв<ому> изданию книги А. Р. Беляева. Пускай интересующиеся и обратятся к нему для оценки романа.

Я же могу только подтвердить этот отзыв и прибавить, что из всех существующих разсказов (так!) на тему межпланетных путешествий роман А. Р. Б<еляева> наиболее содержателен и научен. Конечно, возможно лучшее, но однако пока его нет. Я, [на<пример>] Я. И. Пер<ельман> и другие желали бы и могли бы написат<ь> лучше, но у меня нет времени, — все оно поглощено серьезными научными и техническими трудами. [д[Другие {же} не пишут по [каким-нибудь] той или другой причин [ам]е.

Прошу не выбрасывать [отз<ыв>] о Рынине»[337].

Эдуард Кудрявцев, впервые опубликовавший этот набросок, полагает, что перед нами еще один черновик ответа Циолковского на какое-то письмо Беляева[338]. Но о Беляеве здесь говорится в третьем лице… Ясно только одно — перед нами черновик. Зато беловик этого отрывка давно известен и даже опубликован (совпадения с черновиком отмечены курсивом с подчеркиванием):

«Обстоятельный, добросовестный и благоприятный отзыв о романе А. Р. Беляева „Прыжок в ничто“ сделан уважаемым проф. Н. А. Рыниным. Этот отзыв в качестве послесловия помещен в настоящем, втором, издании.

Я же могу только подтвердить этот отзыв и прибавить, что из всех известных мне рассказов, оригинальных и переводных, на тему о межпланетных сообщениях роман А. Р. Беляева мне кажется наиболее содержательным и научным. Конечно. возможно лучшее, но однако пока его нет.

Поэтому я сердечно и искренне приветствую появление второго издания, которое, несомненно, будет способствовать распространению в массах интереса к заатмосферным полетам.

Вероятно, их ожидает великое будущее.

Калуга.

Март, 1935 г. К. Циолковский».

Это предисловие Циолковского ко второму изданию романа «Прыжок в ничто».

Но архивный отрывок завершается фразой: «Прошу не выбрасывать о Рынине».

К кому мог обращаться Циолковский с подобной просьбой? Только к издательству «Молодая гвардия», а конкретно — к редактору романа Г. И. Мишкевичу. Следовательно, перед нами письмо в издательство, содержащее предисловие к роману «Прыжок в ничто», а также просьбу сохранить в тексте слова о профессоре Н. А. Рынине.

Но куда любопытнее фразы, которые Циолковский в печатный вариант предисловия не включил:

«Я, [на<пример>] Я. И. Пер<ельман> и другие желали бы и могли бы написат<ь>] лучше, но у меня нет времени, — все оно поглощено серьезными научными и техническими трудами. [д[Другие [же] не пишут по [каким-нибудь] той или другой причин[ам]е».

Примечательно здесь не только стремление поставить Перельмана рядом с собой, но и простодушная уверенность в том, что специалисту в области ракетного движения написать роман о космических полетах мешает только загруженность основной работой или иные внешние причины. А то бы он выдал такие образцы литературы, что куда там писателям!..

Уговорить Циолковского написать предисловие к роману Беляева было, видимо, непросто. Циолковский явно не собирался идти на поводу у тех, кто хотел стравить его с Перельманом.

Поэтому издательство отправило Циолковскому рукопись беляевского романа с иллюстрациями, а для сопровождения рукописи — редактора Григория Мишкевича. В Калуге Мишкевич провел неделю и нанес Циолковскому три или четыре визита. По его словам, Циолковский:

«…внимательно прочел довольно объемистую рукопись и на полях карандашом сделал замечания. Так же внимательно просмотрел и рисунки… потом, уже на словах, посоветовал мне, как редактору книги, обратить особое внимание на описание тренажерских установок, предназначенных для того, чтобы приучить экипаж космического корабля к действию перегрузок и невесомости. Тут Циолковский, впрочем, добавил:

— Правда, из письма Александра Романовича я узнал, что он советовался с профессором Рыниным. Этого для меня вполне достаточно. Так что будем считать мой совет придиркой».

А на прощание сказал Мишкевичу:

«— Знайте, молодой человек, самый замечательный наш писатель-фантаст — это Беляев. Передайте ему мой привет»[339].

В известных нам письмах Беляева упоминаний о том, что при написании «Прыжка в ничто» он «советовался с профессором Рыниным», не имеется. Потому и сообщить об этом Мишкевичу Циолковский никак не мог. А вот о чем речь шла наверняка, так это о Перельмане… Иначе не объяснить достигнутый компромисс: Циолковский устраняет Перельмана из своего предисловия, а издательство снабжает титульный лист второго издания следующим подзаголовком:

«Предисловие заслуж. деятеля науки К. Э. Циолковского.

Послесловие проф. Н. А. Рынина.

Научная редакция Я. И. Перельмана».

Внесением фамилии Перельмана в список причастных к изданию «научная редакция», видимо, и ограничилась — во втором издании мы не найдем и намека на «главную заслугу» Циолковского, да и двигатель ракеты как был, так и остался атомным.

Но этому, несомненно, предшествовала жестокая подковерная борьба. И 14 февраля 1935 года Беляев обратился к Циолковскому с жалобой на издательский произвол:

«Редактор почему-то хотел снять из предисловия Ваше упоминание о послесловии проф. Н. А. Рынина. Я указал, что в отдельной приписке Вы просили о Рынине непременно оставить и что поэтому без Вашего согласия я не могу допустить такого сокращения. — Мне, признаться, самому непонятно, почему во втором издании целиком снимается п[осле]редисловие Рынина. Объяснение редактора — „оно просто не нужно“ — не совсем удовлетворяет меня. Ведь читатель 2-го издания будет новый.

Редакция дала рукопись 2-го издания на научную редакцию Я. И. Перельману. Это я тоже считал совершенно излишним после того, как роман просмотрен Вами и исправлен мною по Вашим указаниям. Кстати, об этих указаниях. Я хотел снять все об Эйнштейне, но редактор решил оставить — его теория-де не опровергнута и других взамен ее равноценных нет.

Так всякий роман — и его судьба — являются равнодействующей нескольких сил…»[340]

Восстановить контуры драмы несложно: Перельман хочет выжить Рынина из книги и заменить его послесловие своим. Мало того, требует, чтобы и следа рынинского в книге не осталось, чтобы и из предисловия Циолковского всякое упоминание о Рынине изъяли! И издательство эти требования уже приняло!.. А Беляев упорствует, ссылается на «отдельную приписку» Циолковского (ту самую, к предисловию — «Прошу не выбрасывать о Рынине»!)…

И Рынина удалось отстоять! Конечно, не без урона — предисловие его заставили написать заново[341]. Наверное, чтобы оправдать наличие «научного редактора»… Но это все равно победа, да к тому же — малой кровью.

https://fantlab.ru/edition102854

Беляев А. Прыжок в ничто. Издание второе, переработанное. Предисловие К.Э. Циолковского. Послесловие проф. Н.А. Рынина. Научная редакция Я.И. Перельмана. Рисунки и обложка Н.А. Травина — Л.: Молодая Гвардия: Ленинградское отделение 1935г. 304с. Издательская обложка, обычный формат.

Прижизненное издание А. Беляева, Н. Рынина и Я. Перельмана. С рисунками в тексте. с послесловием профессора Н. А. Рынина (1877—1942), известного советского ученого, автора работ по реактивной технике, межпланетным сообщениям и освоению стратосферы, председателя Секции межпланетных сообщений при Ленинградском институте инженеров путей сообщения. Второе издание сопровождалось предисловием К. Э. Циолковского.

https://fantlab.ru/edition165395

Перельман Я. Межпланетные путешествия (10е изд.). Л.-М. ОНТИ, 1935. с.263: Беляев А.Р. Прыжок в ничто. 2е изд. Предисловие К.Э. Циолковского. Послесловие Н.А. Рынина. Аннотация Я.И. Перельмана: многостороннюю проблему межпланетного перелёта на ракетном корабле романист разрабатывает в духе идей Циолковского.

https://fantlab.ru/edition116931

***

1 октября 2022 года вышел альбом российской экспериментальной рок-группы "Acer Negundo" под названием "Pryzhok v nichto". Почти все композиции из альбома являются либо стихами по мотивам романа, либо spoken word, основанные на тексте романа[2].

https://acernegundo09.bandcamp.com/album/...

***

КЭЦ "Вне Земли*

Научно-фантастическая повесть была начата в 1896, но доведена лишь до 10-й главы. В 1916 году около половины полностью законченной рукописи опубликовано в журнале «Природа и люди», однако вслед за тем журнал закрылся. Целиком повесть вышла отдельным изданием в 1920 году в Калуге, усилиями Калужского общества изучения природы местного края. В разные годы неоднократно переиздавалась. Текст приводится по сб. Путь к звездам.

Наверняка послужила одним из источников романа АРБ.

Так начинался творческий путь Александра Беляева — первого советского писателя, для которого литература мечты стала делом всей жизни.

Своим творчеством А. Беляев оказал колоссальное влияние на развитие советской научной фантастики. Он разработал целую систему совершенно новых приемов, которыми наши писатели пользуются до сих пор, и сумел объединить два основных направления фантастики, существовавших до него в мировой литературе: приключенческую и техническую фантастику Жюля Верна и социальную Герберта Уэллса. До Беляева советская фантастика не знала такого разнообразия научно-фантастических проблем, столь смелых и оригинальных идей, единства научного и художественного начал, жанрового разнообразия. Перу фантаста принадлежит и ряд статей по теории жанра.

Целая библиотека увлекательных произведений создана Беляевым всего за 16 лет. И в то время, когда научная фантастика, по словам самого писателя, находилась в положении Золушки, у которой двойная жизнь: блестящий выезд на бал и унылое существование нелюбимой падчерицы. «Золушкой на кухне» оставались, по воле близоруких критиков, и лучшие книги Беляева: «Голова профессора Доуэля», «Человек-амфибия», «Прыжок в ничто», «Человек, нашедший свое лицо» и «Звезда КЭЦ»…

Но время рассудило по-своему. Книги фантаста, проникнутые активным гуманизмом, идеями социальной и человеческой справедливости, верой в величие человека, в неограниченные возможности его разума, продолжают жить и находить отклик у современных читателей. Они выходят сегодня миллионными тиражами на 22 языках народов мира.

А. Беляев был сыном своего времени, своей страны. Он живо откликался на ее успехи, на лету подхватывал новую идею, задолго до того, как она находила публичное признание. И время подтвердило многие его догадки. Одним из первых писатель обратился к личности великого Циолковского и его проектам. С прозорливостью фантаста Беляев предсказал, кому предстоит уничтожить это зло, коричневую чуму — фашизм. Беляев всегда был убежден, что наука не может служить злу, а ученый не может стоять в стороне от социальных проблем, быть вне политики.

Творчество А. Р. Беляева привлекло внимание литературоведов уже в 50-е годы. В справочнике «Русские советские писатели-прозаики» в 1959 году была помещена справка о писателе и первая биобиблиография, составленная Л. Козловой. В 1964 году в восьмитомном собрании его сочинений вместе с биографическим очерком О. Орлова была опубликована более полная биобиблиография, составленная первым исследователем творчества писателя Б. Ляпуновым. В справочнике «Писатели Смоленщины» в 1973 году также была помещена справка о Беляеве и небольшая биобиблиография, составленная И. Трофимовым. Настоящая же биобиблиография является наиболее полной, публикуется впервые и включает, помимо известных, ранние и неизвестные произведения писателя, его очерки и статьи. Мы надеемся, что она будет представлять интерес не только для любителей фантастики.

ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ А. Р. БЕЛЯЕВА

1—8. Собрание сочинений: В 8 т. / Сост. Б. В. Ляпунов. — М.: Мол. гвардия, 1963—1964.

Т. 1: Остров погибших кораблей: Повесть; Голова профессора Доуэля: Роман / Вступ. ст. Б. Ляпунова и Р. Нудельмана. — 1963. — 336 с.

Т. 2: Последний человек из Атлантиды: Повесть; Продавец воздуха: Роман; Когда погаснет свет: Киносценарий. — 1963. — 383 с.

Т. 3: Человек-амфибия; Подводные земледельцы: Романы. — 1963. — 384 с.

Т. 4: Властелин мира: Роман; Вечный хлеб: Повесть; Человек, потерявший лицо: Роман. — 1963. — 416 с.

Т. 5: Прыжок в ничто; Воздушный корабль: Романы. — 1964. — 400 с.

Т. 6: Звезда КЭЦ; Лаборатория Дубльвэ; Чудесное око: Романы. — 1964. — 462 с.

Т. 7: Человек, нашедший свое лицо; Ариэль: Романы. — 1964. — 399 с.

Т. 8: Светопреставление; Ни жизнь, ни смерть; Мистер Смех; Невидимый свет; Изобретения профессора Вагнера; Белый дикарь; Сезам, откройся!!!; Легко ли быть раком?: Рассказы / Биографич. очерк О. Орлова. — 1964. — 340 с. — Библиогр.: с. 517—524.

9—13. Собрание сочинений: В 5 т. / Сост. С. А. Беляева и А. Ф. Бритиков. — Л.: Дет. лит. Ленингр. отд-ние, 1983—1985.

Т. 1: Голова профессора Доуэля: Роман; Остров погибших кораблей; Вечный хлеб: Повести / Вступ. ст. А. Балабухи и А. Бритикова. — 1983. — 287 с., портр.

Т. 2: Человек-амфибия: Роман; Последний человек из Атлантиды: Повесть; Мертвая голова; Держи на запад!; Невидимый свет: Рассказы. — 1984. — 284 с.

Т. 3: Властелин мира; Ариэль: Романы. — 1984. — 302 с.

Т. 4: Человек, потерявший лицо: Роман; Изобретения профессора Вагнера; Человек, который не спит; Амба: Рассказы; Хойти-Тойти: Повесть; Инстинкт предков; Сезам, откройся!!!; Мистер Смех; Ни жизнь, ни смерть: Рассказы. — 1985. — 270 с.

Т. 5: Прыжок в ничто: Роман; Золотая гора: Повесть. — 1985. — 239 с.

14—15. Избранные научно-фантастические произведения: В 2 т. / Сост. Б. В. Ляпунов. — М.: Мол. гвардия, 1956.

Т. 1: Человек-амфибия; Чудесное око; Человек, нашедший свое лицо: Романы / Предисл. Б. Ляпунова. — 1956. — 567 с.

Т. 2: Голова профессора Доуэля; Звезда КЭЦ: Романы; Вечный хлеб: Повесть; Продавец воздуха: Роман. — 1956. — 536 с.

16—17. Избранные научно-фантастические произведения: В 2 т. /Сост. Б. В. Ляпунов. — Фрунзе: Киргизгосиздат, 1957.

Т. 1: Человек-амфибия; Чудесное око; Человек, нашедший свое лицо: Романы / Предисл. Б. Ляпунова. — 1957. — 567 с.

Т. 2: Голова профессора Доуэля; Звезда КЭЦ: Романы; Вечный хлеб: Повесть; Продавец воздуха: Роман. — 1957. — 563 с.

18—19. Избранные научно-фантастические произведения: В 2 т. / Сост. Б. В. Ляпунов. — Киев: Радянский письменник, 1959.

Т. 1: Человек-амфибия; Чудесное око; Человек, нашедший свое лицо: Романы: Вечный хлеб: Повесть / Предисл. Б. Ляпунова. — 1959. — 578 с.

Т. 2: Голова профессора Доуэля; Звезда КЭЦ; Продавец воздуха; Властелин мира: Романы. — 1959. — 616 с.

20—22. Избранные научно-фантастические произведения: В 3 т. / Сост. Б. В. Ляпунов. — М.: Мол. гвардия, 1957.

Т. 1: Человек-амфибия; Чудесное око; Человек, нашедший свое лицо: Романы / Вступ. ст. Б. Ляпунова. — 1957. — 567 с.

Т. 2: Голова профессора Доуэля; Звезда КЭЦ: Романы; Вечный хлеб: Повесть; Продавец воздуха: Роман. — 1957. — 536 с.

Т. 3: Властелин мира: Роман; Последний человек из Атлантиды: Повесть; Ариэль: Роман. — 1957. — 551 с.

23—25. Избранные научно-фантастические произведения: В 3 т. / Сост. Б. В. Ляпунов. — М.: Мол. гвардия, 1958.

Т. 1: Человек-амфибия; Чудесное око; Человек, нашедший свое лицо: Романы. — 1968. — 567 с.

Т. 2: Голова профессора Доуэля; Звезда КЭЦ: Романы; Вечный хлеб: Повесть; Продавец воздуха: Роман. — 1958. — 536 с.

Т. 3: Властелин мира: Роман; Последний человек из Атлантиды: Повесть; Ариэль: Роман. — 1958. — 551 с.

26—28. Избранные научно-фантастические произведения: В 3 т. / Сост. Б. В. Ляпунов. — Киев: Радянский письменник, 1959.

Т. 1: Человек-амфибия; Чудесное око; Человек, нашедший свое лицо: Романы. — 1959. — 568 с.

Т. 2: Голова профессора Доуэля: Роман; Вечный хлеб: Повесть; Продавец воздуха: Роман. — 1959. — 536 с.

Т. 3: Властелин мира: Роман; Последний человек из Атлантиды: Повесть; Ариэль: Роман. — 1959. — 552 с.

1914

29. Бабушка Мойра: Пьеса-сказка в 4-х действиях // Проталинка. — № 7. — С. 9—30.

1924

30. В киргизских степях: Рассказ // Жизнь связи. — № 3. — С. 76—82.

1925

31—32. Голова профессора Доуэля: Рассказ // Всемирный следопыт. — № 3. — С. 17—27; № 4. — С. 24—31. То же // Рабочая газета — 16—21, 23—28, 30 июня.

33. Последний человек из Атлантиды: Повесть // Всемирный следопыт. — № 5. — С. 45—61; № 6. — С. 50—65; № 7. — С. 58—74; № 8. — С. 28—47.

34. Три портрета: Рассказ // Жизнь и техника связи. — № 11. — С. 120—126.

1926

35. Белый дикарь: Рассказ // Всемирный следопыт. — № 7. — С. 3—19

36. Властелин мира: Роман // Гудок. — 19—24, 26—31 окт., 2—6, 10—14, 16—18 ноябр.

37. Голова профессора Доуэля: Рассказы. М.; Л.: ЗиФ. — 200 с. — Содерж.: Голова профессора Доуэля — Человек, который не спит — Гость из книжного шкафа.

38. Идеофон: Рассказ // Всемирный следопыт. — № 6. — С. 29—33.

39. Мир в стеклянном шаре: Отрывок из рассказа [«Гость из книжного шкафа»] // Всемирный следопыт. — № 9. — С. 74—75.

40. Ни жизнь, ни смерть: Рассказ // Всемирный следопыт. — № 5. — С. 3—15; № 6. — С. 3—14.

41. Остров погибших кораблей: Рассказ // Всемирный следопыт — № 3. — С. 3—19; № 4. — С. 21—38; 1927. — № 5. — С. 323—343; № 6. — С. 403—422.

42. Страх: Рассказ // Жизнь и техника связи. — № 11. — С. 57—61.

1927

43. Над черной бездной: Рассказ // Вокруг света (М.). — № 2. — С. 28—29.

44. Охота на Большую Медведицу: Рассказ // Вокруг света (М.). — № 4. — С. 61—62.

45. Радиополис: Повесть / Предисл. редакции // Жизнь и техника связи. — № 1. — С. 76—80; № 2. — С. 64—68; № 3. — С. 62—65; № 4. — С. 66—70; № 5. — С. 94—97; № 6. — С. 99—103; № 7. — С. 93—95; № 8—9. — С. 127—130.

46. Остров погибших кораблей: Повести. — М.; Л.: ЗиФ. — 334 с. — Содерж.: Остров погибших кораблей — Последний человек из Атлантиды.

47. Среди одичавших коней: Рассказ // Всемирный следопыт. — № 12. — С. 908—919.

1928

48. Борьба в эфире: Роман, повесть, рассказы / Предисл. редакции. — М.; Л.: Мол. гвардия. — 324 с. — Содерж.: Борьба в эфире — Вечный хлеб — Ни жизнь, ни смерть — Над бездной.

49. Мертвая голова: Рассказ // Вокруг света (М.). — № 17. — С. 257—260; № 18. — С. 273—276; № 19. — С. 289—292; № 20. — С. 305—308; № 21. — С. 321—325; № 22. — С. 337—341.

50. Сезам, откройся!!!: Рассказ // Всемирный следопыт. — № 4. — С. 286—297.

51. Человек-амфибия: Роман // Вокруг света (М.). — № 1. — С. 1—5; № 2. — С. 17—22; № 3. — С. 33—38; № 4. — С. 49—52; № 5. — С. 65—69; № 6. — С. 81—85; № 11. — С. 161—166; № 12. — С. 180—186; № 13. — С. 196—200.

52—53. Человек-амфибия: Роман. — М.; Л.: ЗиФ. — 200 с. То же / Предисл. В. В. Потемкина. — М.; Л.: ЗиФ. — 204 с.

54. Электрический слуга: Рассказ // Вокруг света (Л.). — № 49. — С. 7—9.

1929

55. Амба: Рассказ // Всемирный следопыт. — № 10. — С. 723—738.

56. В трубе: Рассказ // Вокруг света (Л.). — № 33. — С. 4—7.

57. Властелин мира: Роман. — Л.: Красная газета. — 242 с.

58. Верхом на ветре: Рассказ // Вокруг света (М). — № 23. — С. 353—359.

58а. Держи на запад!: Рассказ // Знание — сила. — № 11. — С. 284—288.

59. Золотая гора: Повесть // Борьба миров (Л.). — № 2. — С. 33—59.

60. Инстинкт предков: Рассказ // На суше и на море. — № 1. — С. 6—8; № 2. — С. 4—5.

61. Легко ли быть раком?: Рассказ // Вокруг света (М.). — № 19. — С. 302—304.

62. Мертвая зона: Рассказ // Вокруг света (Л.). — № 12. — С. 18—21.

63. Отворотное средство: Рассказ // Вокруг света (Л.). — № 27. — С. 9—11.

64. Остров погибших кораблей: Повести. — М.; Л.: ЗиФ. — 334 с. — Содерж.: Остров погибших кораблей — Последний человек из Атлантиды.

65. Продавец воздуха: Роман // Вокруг света (М.). — № 4. — С. 49—56; № 5. — С. 70—75; № 6. — С. 86—91; № 7. — С. 104—107; № 8. — С. 118—123; № 9. — С. 129—134; № 10. — С. 146—149; № 11. — С. 161—165; № 12. — С. 183—187; № 13. — С. 197—203.

66. Светопреставление: Рассказ // Вокруг света (Л.). — № 1. — С. 2—6; № 2. — С. 3—8; № 3. — С. 1—5; № 4. — С. 1—6; № 7. — С. 20—24.

67. Творимые легенды и апокрифы: Рассказ // Всемирный следопыт. — № 4. — С. 273—288.

68. Человек, потерявший лицо: Роман // Вокруг света (Л.). — № 19. — С. 1—5; № 20. — С. 6—9; № 21. — С. 18—22; № 22. — С. 18—22; № 23. — С. 19—23; № 24. — С. 19—23; № 25. — С. 21—23.

69. Чертова мельница: Рассказ // Всемирный следопыт. — № 9. — С. 662—670.

70. Человек-амфибия: Роман / Предисл. В. Потемкина. — М.; Л.: ЗиФ. — 206 с.

1930

71. ВЦБИД: Рассказ // Знание — сила. — № 6. — С. 3—7; № 7. — С. 2—5.

72—73. Дорогой Чандана: Рассказ // Вокруг света. (М.). — № 24. — С. 361—365; № 25—26. — С. 377—381.

74. Нетленный мир: Рассказ // Знание — сила. — № 2. — С. 5—8.

75. Подводные земледельцы: Роман // Вокруг света (М). — № 9. — С. 123—133; № 10. — С. 145—149; № 11. — С. 161—166; № 12. — С. 177—181; № 13. — С. 193—197; № 14. — С. 209—213; № 15. — С. 226—229; № 16. — С. 241—244; № 17. — С. 257—260: № 18. — С. 274—276; № 19. — С. 289—292; № 20. — С. 305—308; № 21. — С. 321—323; № 22—23. — С. 337—339.

76. Хойти-Тойти: Повесть // Всемирный следопыт. — № 1. — С. 24—42; № 2. — С. 102—123.

1931

77. Веселый Таи: Рассказ // Всемирный следопыт. — № 12. — С. 5—7.

78. Воздушный змей: Рассказ // Знание — сила. — № 2. — С. 2—6.

79. Заочный инженер: Рассказ // Революция и природа. — № 2. — С. 28—34.

80. Земля горит: Повесть // Вокруг света (Л.). — № 30. — С. 15—18; № 31. — С. 19—21; № 32—33. — С. 15—18; № 34—35. — С. 7—11; № 36. — С. 17—20.

81. Каменное сердце: Рассказ // Всемирный следопыт. — № 10. — С. 1—3.

82. На воздушных столбах: Рассказ // Борьба миров (Л.). — № 1. — С. 31—41.

83. Освобожденные рабы: Рассказ // Природа и люди. — № 13—14. — С. 44—50.

84. Сильнее бога: Рассказ // Природа и люди. — № 10. — С. 11—20.

85. Солнечные лошади: Рассказ // Природа и люди. — № 19. — С. 10—13 // Революция и природа. — № 11. — С. 42—45.

84. Сильнее бога: Рассказ // Природа и люди. — № 10. — С. 11—20.

85. Солнечные лошади: Рассказ // Природа и люди. — № 19. — С. 10—13 // Революция и природа. — № 11. — С. 42—45.

86. Чертово болото: Рассказ // Знание — сила. — № 15. — С. 2—7.

87. Шторм: Рассказ // Революция и природа. — № 3. — С. 39—41; № 4—5. — С. 39—44.

1933

88. Встреча Нового года: Рассказ // Еж. — № 12. — С. 6—9.

89. Игры у животных: Рассказ // Чиж. — № 6. — С. 4—6.

90. Необычайные происшествия: Новеллы — загадки // Еж. — № 9. — С. 25—26; № 10. — С. 23; № 11. — С. 29—30.

91. Пики: Глава из романа об электрификации СССР // Юный пролетарий. — № 11. — С. 16—17.

92. Прыжок в ничто: Роман. — М.: Мол. гвардия. — 243 с.

93. Рассказы о дедушке Дурове: Рассказ // Чиж. — № 7. — С. 8—9; № 8. — С. 8—9; № 9. — С. 4—5; № 10. — С. 16—17; № 11. — С. 16—17; № 12. — С. 4—5.

94. Рекордный полет: Рассказ // Еж. — № 10. — С. 16—19.

95. Стормер-сити: Отрывок из романа «Прыжок в ничто» // Юный пролетарий. — № 8. — С. 21—23.

1934

96. Воздушный корабль: Роман // Вокруг света (Л.). — № 10. — С. 1—4; № 11. — С. 5—7; № 12. — С. 14—18; 1935. — № 1. — С. 5—9; № 2. — С. 13—17; № 3. — С. 8—12; № 4. — С. 10—14; № 5. — С. 20—23; № 6. — С. 15—19.

1935

97. Пропавший остров: Рассказ // Юный пролетарий. — № 12. — С. 24—32.

98. Прыжок в ничто: Роман / Послесл. Н. Рынина. — М.; Л.: Мол. гвардия. — 303 с.

99. Слепой полет: Рассказ // Урал, следопыт. — № 1. — С. 27—34.

1936

100. Звезда КЭЦ: Роман // Вокруг света (Л.). — № 2. — С. 10—15; № 3. — С. 13—19; № 4. — С. 12—16; № 5. — С. 1—5; № 6. — С. 14—19; № 7. — С. 11—15; № 8. — С. 11—16; № 9. — С. 7—11; № 10. — С. 6—10; № 11. — С. 13—16.

101. Ковер-самолет: Рассказ // Знание — сила. — № 12. — С. 4—7.

102. Пленники огня: Отрывок из романа // Вокруг света (Л.). — № 1. — С. 12—17.

103. Прыжок в ничто: Роман / Послесл. Н. Рынина. — М.: Л.: Мол. гвардия. — 302 с.

1937

104—105. Голова профессора Доуэля: Роман // Вокруг света (Л.). — № 6. — С. 1—6; № 7. — С. 17—21; № 8. — С. 24—30; № 9. — С. 22—26; № 10. — С. 16—20; № 12. — С. 25—30. То же / Предисл. автора // Смена. — 1—6, 8—9, 11, 14—18, 24, 28 февр., 1, 3—6, 9—11 марта.

106. Мистер Смех: Рассказ // Вокруг света (Л.). — № 5. — С. 15—21.

107. Небесный гость: Роман // Ленинские искры. — 17, 21, 23, 27 дек., 1938. — 1, 6, 9, 17, 25, 29 янв., 3, 21, 27 марта, 3, 9, 15, 21 апр., 5, 9, 15, 23, 27 мая, 11, 21 июня, 3 июля.

108. Подземный город: Отрывок из романа // Вокруг света (Л.). — № 9. — С. 19—21.

109. Север завтра: Отрывок из романа // Вокруг света (Л.). — № 8. — С. 15.

1938

110. Голова профессора Доуэля: Роман. — М.; Л.: Сов. писатель. — 144 с.

111. Лаборатория Дубльвэ: Роман // Вокруг света (Л.). — № 7. — С. 26—32; № 8. — С. 14—19; № 9. — С. 5—9; № 11—12. — С. 17—25.

112—113. Невидимый свет: Рассказ // Вокруг света (Л.). — № 1. — С. 26—30. То же // Огонек. — № 13. — С. 17—19.

114. Под небом Арктики: Роман // В бой за технику. — № 4. — С. 22—26; № 7. — С. 21—39; № 9. — С. 18—22; № 10. — С. 23—28; № 11—12. — С. 34—38; 1939. — № 1. — С. 20—23; № 2. — С. 20—22; № 4. — С. 31—33.

115. Прыжок в ничто: Роман / Послесл. Н. Рынина и Я. Перельмана. — Хабаровск: Дальгиз. — 464 с.

116. Рогатый мамонт: Рассказ // Вокруг света (Л.). — № 3. — С. 27—30.

117. Человек-амфибия: Роман / Послесл. А. Немилова. — М.; Л.: Детиздат. — 183 с.

1939

118. Замок ведьм: Повесть // Мол. колхозник. — № 5. — С. 16—19; № 6. — С. 36—40; № 7. — С. 35—37.

119. Лаборатория Дубльвэ: Роман // Большевистское слово (Пушкин). — 8, 10, 12, 15, 18, 20, 22, 26, 28 янв., 4, 8, 10, 15, 21 февр., 4, 6 марта.

1940

120—121. Анатомический жених: Рассказ // Большевистское слово (Пушкин). — 12 февр. То же // Ленинград. — № 6. — С. 4—7.

122. Звезда КЭЦ: Роман. — М.; Л.: Детиздат. — 184 с.

123. Человек, нашедший свое лицо: Роман. — Л.: Сов. писатель. — 298 с.

1941

124. Ариэль: Роман. — Л.: Сов. писатель. — 268 с.

1946

125. Человек-амфибия: Роман / Предисл. В. Воеводина. — М.; Л.: Детгиз — 183 с.

1956

126—127. Человек-амфибия: Роман. — М.: Гослитиздат. — 167 с. То же: Фрунзе: Киргизучпедгиз. — 167 с.

1957

128. Последний человек из Атлантиды: Повесть / Предисл. редакции // Знание — сила. — № 4. — С. 35—42; № 5. — С. 41—49.

1958

129. Властелин мира: Романы, повесть. — Горький: Кн. изд-во. — 672 с. — Содерж.: Властелин мира — Остров погибших кораблей — Звезда КЭЦ — Чудесное око.

130—134. Остров погибших кораблей. Романы, повести, рассказы. — Воронеж: Кн. изд-во — 491 с. — Содерж.: Остров погибших кораблей — Человек, потерявший лицо — Подводные земледельцы — Хойти-Тойти — Над бездной — Светопреставление. То же / Предисл. Б. Ляпунова. — Л.: Лениздат. — 672 с. То же: Л.: Детгиз. — 672 с. То же: М.: Детгиз. — 672 с.

135. Человек-амфибия: Роман. — Тюмень: Кн. изд-во. — 172 с.

1959

136. Властелин мира: Романы. — Воронеж: Кн. изд-во. — 488 с. — Содерж.: Властелин мира — Человек-амфибия — Продавец воздуха.

137. Звезда КЭЦ: Отрывок из романа // В мире фантастики и приключений. — Л. — С. 375—528.

138. Звезда КЭЦ: Романы. — Владивосток: Приморское кн. изд-во. — 616 с. — Содерж.: Звезда КЭЦ — Властелин мира — Прыжок в ничто.

139. Звезда КЭЦ: Романы, повесть. — Оренбург: Кн. изд-во. — 404 с. — Содерж.: Звезда КЭЦ — Голова профессора Доуэля — Вечный хлеб.

140. Мертвая голова: Рассказ // Невидимый свет. — М. — С. 22—76.

141. Мистер Смех: Рассказ // Невидимый свет. — М. — С. 77—101.

142. Невидимый свет: Рассказ // Невидимый свет. — М. — С. 5—21.

143. Остров погибших кораблей: Роман, повести, рассказы / Предисл. Б. Ляпунова. — Кишинев: Картя Молдовеняскэ. — 672 с. — Содерж.: Остров погибших кораблей — Подводные земледельцы — Продавец воздуха — Хойти-Тойти — Над бездной — Светопреставление.

144. Остров погибших кораблей: Роман, повесть, рассказ. — Южно-Сахалинск: Сахалинское кн. изд-во. — 264 с. — Содерж.: Остров погибших кораблей — Человек, потерявший лицо — Светопреставление.

145. Последний человек из Атлантиды: Роман, повести. — Пенза: Кн. изд-во. — 412 с. — Содерж.: Последний человек из Атлантиды — Голова профессора Доуэля — Остров погибших кораблей.

146. Человек-амфибия: Романы. — Минск: Учпедгиз БССР. — 328 с. — Содерж.: Человек-амфибия — Звезда КЭЦ.

147. Человек, нашедший свое лицо: Роман. — Тюмень: Кн. изд-во. — 158 с.

1960

148. Голова профессора Доуэля: Роман. — Тюмень: Кн. изд-во. — 144 с.

149. Звезда КЭЦ: Романы. — Кишинев: Картя Молдовеняскэ. — 648 с. — Содерж.: Звезда КЭЦ — Голова профессора Доуэля — Человек-амфибия.

150. Когда погаснет свет: Киносценарий / Предисл. Б. Ляпунова // Искусство кино. — № 9. — С. 111—130; № 10. — С. 111—134.

151. Остров погибших кораблей: Романы, повести, рассказы / Предисл. Б. Ляпунова. — М.: Детгиз. — 672 с. — Содерж.: Остров погибших кораблей — Человек, потерявший лицо — Подводные земледельцы — Продавец воздуха — Хойти-Тойти — Над бездной — Светопреставление.

1961

152. Анатомический жених: Рассказ // Искатель. — № 1. — С. 141—151.

153. Человек-амфибия: Романы. — М.: Мол. гвардия. — 600 с. — Содерж.: Человек-амфибия — Человек, нашедший свое лицо — Властелин мира.

1962

154. Золотая гора: Повесть // Капитан звездолета. — Калининград. — С. 18—51.

155. Невидимый свет: Рассказ // Капитан звездолета. — Калининград. — С. 5—17.

156. Человек-амфибия: Роман. — Ярославль: Кн. изд-во. — 166 с.

1963

157. Чудесное око: Роман. — Тюмень: Кн. изд-во. — 151 с.

1965

158. Голова профессора Доуэля: Романы. — Мурманск: Кн. изд-во. — 325 с. — Содерж.: Голова профессора Доуэля — Человек, нашедший свое лицо.

1966

159. Мертвая голова: Рассказ // Библиотека приключений: В 5 т. Т. 2. — М. — С. 151—204 (Приложение к журналу «Сельская молодежь»).

160. Охота на Большую Медведицу: Рассказ // Искатель. — № 6. — С. 156—159.

1967

161. Все вижу, все слышу, все знаю: Отрывок из романа «Борьба в эфире» // РТ. — № 22. — С. 10.

1973

162. Голова профессора Доуэля: Романы / Предисл. Б. Ляпунова и Р. Нудельмана. — Кишинев: Картя Молдовеняскэ. — 816 с. — Содерж.: Голова профессора Доуэля — Звезда КЭЦ — Человек-амфибия — Чудесное око — Человек, нашедший свое лицо.

1974

163. Голова профессора Доуэля: Романы / Предисл. Б. Ляпунова и Р. Нудельмана. — Кишинев: Картя Молдовеняскэ. — 816 с. — Содерж.: Голова профессора Доуэля — Звезда КЭЦ — Человек-амфибия — Чудесное око — Человек, нашедший свое лицо.

164. Над бездной: Рассказ // Фантастика и приключения: Рассказы советских писателей для говорящих на англ. языке. — М. — С. 32—52.

165. Сезам, откройся!!!: Рассказ // Фантастика и приключения: Рассказы советских писателей для говорящих на англ. языке. — М. — С. 7—31.

166. Человек-амфибия: Роман. — Петрозаводск: Карельское кн. изд-во. — 166 с.

1975

167. Человек-амфибия: Роман. — Барнаул: Алтайское кн. изд-во. — 175 с.

1976

168. Голова профессора Доуэля: Роман, повесть. — Южно-Сахалинск: Дальневост. кн. изд-во. Сахалин. отд-ние. — 264 с. — Содерж.: Голова профессора Доуэля — Остров погибших кораблей.

169. Звезда КЭЦ: Отрывок из романа // Лунариум. — М. — С. 173—177.

170—171. Фантастика: Романы, рассказ / Предисл. А. Бритикова. — Л.: Лениздат. — 592 с., портр. — Содерж.: Голова профессора Доуэля — Человек-амфибия — Прыжок в ничто — Мистер Смех. То же: Л.: Лениздат. — 592 с., портр.

172. Человек-амфибия: Романы, повесть / Послесл. М. Соколовой. — М.: Моск. рабочий. — 448 с. — Содерж.: Остров погибших кораблей — Голова профессора Доуэля — Человек-амфибия.

1977

173. Человек-амфибия; Роман. — М.: Дет. лит. — 206 с.

174. Человек-амфибия: Романы, рассказ. — Элиста: Калмыцкое кн. изд-во. — 320 с. — Содерж.: Человек-амфибия — Подводные земледельцы — Ковер-самолет.

1978

175. Властелин мира: Роман. — Волгоград: Нижне-Волжское кн. изд-во. — 207 с.

176. Держи на запад!: Рассказ / Предисл. редакции // Урал. следопыт. — № 4. — С. 70—76.

177. Слепой полет: Рассказ // Тропы «Уральского следопыта». — М. — С. 435—448.

178. Человек-амфибия: Роман. — Барнаул: Алтайское кн. изд-во. — 175 с.

1981

179. Властелин мира: Романы, повесть. — Кишинев: Штиинца. — 540 с. — Содерж.: Властелин мира — Голова профессора Доуэля — Остров погибших кораблей — Ариэль.

180. Голова профессора Доуэля: Роман. — Кемерово: Кн. изд-во. — 144 с.

181. Голова профессора Доуэля: Романы. — М.: Сов. Россия. — 320 с. — Содерж.: Голова профессора Доуэля — Человек-амфибия.

182. Звезда КЭЦ: Романы / Послесл. Б. Ляпунова. — Ставрополь: Кн. изд-во. — 462 с. — Содерж.: Звезда КЭЦ — Человек-амфибия — Голова профессора Доуэля.

183. Остров погибших кораблей: Роман, повесть / Предисл. Б. Ляпунова и Р. Нудельмана. — Кызыл: Тувинское кн. изд-во. — 272 с. — Содерж.: Остров погибших кораблей — Голова профессора Доуэля.

184. Человек-амфибия: Роман, рассказы. — Южно-Сахалинск: Дальневост. кн. изд-во. Сахалин. отд-ние. — 224 с. — Содерж.: Человек-амфибия — Мистер Смех — Амба.

185. Человек-амфибия: Романы, повесть / Предисл. М. Соколовой. — Одесса: Маяк. — 417 с. — Содерж.: Человек-амфибия — Чудесное око — Остров погибших кораблей.

1982

186. Властелин мира: Романы, повесть. — Кишинев: Штиинца. — 539 с. — Содерж.: Властелин мира — Ариэль — Голова профессора Доуэля — Остров погибших кораблей.

187. Прыжок в ничто: Романы. — Минск: Беларусь. — 383 с. — Содерж.: Прыжок в ничто — Властелин мира.

1983

188. Изобретения профессора Вагнера: Рассказы. — Кемерово: Кн. изд-во. — 150 с. — Содерж.: Творимые легенды и апокрифы — Ковер-самолет — Чертова мельница — Над бездной — Человек, который не спит — Гость из книжного шкафа — Амба.

189. Продавец воздуха: Роман. — Ростов-на-Дону: Кн. изд-во. — 128 с.

1984

190. В трубе: Рассказ / Предисл. редакции // Урал. следопыт. — № 3. — С. 41—44.

191. Голова профессора Доуэля: Роман / Послесл. И. Данилова. — Волгоград: Нижне-Волжское кн. изд-во. — 144 с.

192. Голова профессора Доуэля: Романы, рассказы. — Минск: Изд-во «Университетское». — 384 с. — Содерж.: Голова профессора Доуэля — Продавец воздуха — Ни жизнь, ни смерть — Творимые легенды и апокрифы — Человек, который не спит — Гость из книжного шкафа.

193. Замок ведьм; Повесть / Вступ. ст. А. Балабухи // Юный техник. — № 1. — С. 51—57; № 2. — С. 41—48; № 3. — С. 41—47.

194. Заочный инженер: Рассказ // Урал. следопыт. — № 3. — С. 45—49.

195. Звезда КЭЦ: Роман / Послесл. М. Соколовой. — Иркутск: Кн. изд-во. — 161 с.

196. Избранное: Романы, повесть, рассказы / Послесл. В. Бугрова. — Свердловск: Средне-Урал. кн. изд-во. — 464 с. — Содерж.: Голова профессора Доуэля — Ариэль — Над бездной — Хойти-Тойти — Ковер-самолет.

197. Человек-амфибия: Роман. — М.: Современник. — 96 с., портр.

198. Человек-амфибия: Роман, повесть. — Мурманск: Кн. изд-во. — 268 с. — Содерж.: Человек-амфибия — Остров погибших кораблей.

1985

199. Голова профессора Доуэля: Романы. — М.: Сов. Россия. — 320 с. — Содерж.: Голова профессора Доуэля — Человек-амфибия.

200. Остров погибших кораблей: Романы, повести. — Минск: Юнацтва. — 494 с. — Содерж.: Последний человек из Атлантиды — Голова профессора Доуэля — Продавец воздуха — Остров погибших кораблей.

201. Человек-амфибия: Романы, рассказы. — Алма-Ата: Казахстан. — 368 с. — Содерж.: Человек-амфибия — Голова профессора Доуэля — Ни жизнь, ни смерть — Мистер Смех — Невидимый свет.

202. Человек-амфибия: Роман. — Казань: Татарское кн. изд-во. — 160 с.

203. Человек-амфибия: Романы, повесть / Вступ. ст. М. Соколовой. — М.: Правда. — 575 с. — Содерж.: Человек-амфибия — Звезда КЭЦ — Остров погибших кораблей — Продавец воздуха.

1986

204. Голова профессора Доуэля: Роман, повесть. — Ашхабад: Ылым. — 267(3) с. — Содерж.: Голова профессора Доуэля — Остров погибших кораблей.

205. Голова профессора Доуэля: Романы, повесть, рассказы / Послесл. М. Соколовой. — М.: Правда. — 461(2) с. — Содерж.: Голова профессора Доуэля — Подводные земледельцы — Хойти-Тойти — Над бездной — Светопреставление.

206. Избранное: Романы, повести, рассказы. — Фрунзе: Кыргызстан. — 654 с. — Содерж.: Голова профессора Доуэля — Остров погибших кораблей — Человек-амфибия — Вечный хлеб — Последний человек из Атлантиды — Мертвая голова — Держи на запад! — Невидимый свет.

207. Небесный гость: Повесть // Искорка. — № 1. — С. 7—21; № 2. — С. 3—14; № 3. — С. 2—10; № 4. — С. 7—17.

208. Остров погибших кораблей: Роман / Вступ ст. А. Балабухи, А. Бритикова. — Барнаул: Алт. кн. изд-во. — 143(1) с.

209. Остров погибших кораблей: Роман, повести, рассказы. — Красноярск: Кн. изд-во. — 480 с. — Содерж.: Прыжок в ничто — Замок ведьм — Остров погибших кораблей — Изобретения профессора Вагнера.

210. Повести. — Вильнюс: Витурис. — 285(2) с. — Содерж.: Голова профессора Доуэля — Остров погибших кораблей.

211. Человек-амфибия: Романы, рассказы. — Алма-Ата: Жалын. — 367(1) с. — Содерж.: Человек-амфибия — Голова профессора Доуэля — Ни жизнь, ни смерть — Мистер Смех — Невидимый свет.

212. Человек-амфибия: Романы. — Горький: Волго-Вят. кн. изд-во. — 270(2) с. — Содерж.: Человек-амфибия — Голова профессора Доуэля.

213. Человек-амфибия: Роман, повесть. — Калининград: Кн. изд-во. — 271 с. — Содерж.: Человек-амфибия — Остров погибших кораблей.

214. Человек-амфибия: Романы, повесть / Вступ. ст. М. Соколовой. — М.: Правда — 574(1) с. — Содерж.: Человек-амфибия — Звезда КЭЦ — Остров погибших кораблей. — Продавец воздуха.

215. Человек-амфибия: Роман. — Омск: Кн. изд-во. — 168 с.

ВЫСТУПЛЕНИЯ ПО ВОПРОСАМ ЛИТЕРАТУРЫ, СТАТЬИ И ОЧЕРКИ

216. Зеленая симфония: Науч.-фантаст. очерк / Предисл. редакции // Вокруг света (М.). — 1930. — № 22—23. — С. 340—342; № 24. — С. 368—370.

217. Город победителя: Этюд / Предисл. редакции // Всемирный следопыт. — 1930. — № 4. — С. 271—287.

218. Гражданин Эфирного Острова: Очерк // Всемирный следопыт. — 1930. — № 10—11. — С. 796—800.

219. Огни социализма, или господин Уэллс во мгле: Очерк // Вокруг света (М.). — 1933. — № 13. — С. 10—13.

220. Создадим советскую научную фантастику // Лит. Ленинград. — 1934. — 14 авг.

221. Академик Павлов: Очерк // Юный пролетарий. — 1935. — № 24. — С. 44—48.

222. Константин Эдуардович Циолковский // Вокруг света (Л.). — 1935. — № 10. — С. 14—16.

223. Джеймс Уатт и Иван Ползунов: Очерк // Юный пролетарий. — 1936. — № 1. — С. 24.

224. Дмитрий Иванович Менделеев: Очерк // Юный пролетарий. — 1936. — № 3. — С. 24.

225. Михайло Ломоносов: Очерк // Юный пролетарий. — 1936. — № 21. — С. 15—17.

226. Застрельщики новых открытий // Чырвонная змена (Минск). — 1937. — 24 апр.

227. Арктания // Дет. лит. — 1938. — № 18—19. — С. 67—71.

228. Золушка: О научной фантастике в нашей литературе // Лит. газета. — 1938. — 15 мая.

229. О научно-фантастическом романе и книге Гр. Адамова «Победители недр» // Дет. лит. — 1938. — № 11. — С. 18—22.

230. Создадим советскую научную фантастику // Дет. лит. — 1938. — № 15. — С. 1—8.

231. Аргонавты Вселенной // Дет. лит. — 1939. — № 5. — С. 51—55.

232. Иллюстрация в научной фантастике // Дет. лит. — 1939. — № 1. — С. 61—67.

233. О моих работах // Дет. лит. — 1939. — № 5. — С. 23—25.

234. Визит Пушкина: Очерк // Большевистское слово (Пушкин). — 1939. — 1 янв.

235. Он жил среди звезд // Большевистское слово (Пушкин). — 1940. — 19 сент.

236. Гражданин Эфирного Острова: Очерк // Искатель. — 1962. — № 5. — С. 78—90.

СТАТЬИ О ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ А. Р. БЕЛЯЕВА

237. Порудоминский В. Перечитывая Александра Беляева // Москва. — 1957. — № 7. — С. 193—195.

238. Полтавский С. Второе рождение писателя-фантаста // Звезда. — 1958. — № 2. — С. 225—229.

239. Брандис Е. Пути развития и проблемы советской науч.-фантаст. литературы // О фантастике и приключениях: Вып. 5. — Л., 1960. — С. 21—26.

240. Лазарев М. О науч.-фантаст. произведениях А. Р. Беляева: К 75-летию со дня рождения // О фантастике и приключениях: Вып. 5. — Л., 1960. — С. 140—182.

241. Сонкин М. Так начиналось // Звезда. — 1960. — № 9. — С. 121—122.

242. Яковлев С. Пророк звездоплавания // Наши крылатые земляки. — Смоленск, 1962. — С. 29—37.

243. Ляпунов Б. Александр Беляев: Критико-биографич. очерк. — М.: Сов. писатель. — 1967. — 160 с.

244. Подосиновская Л. Мои встречи с Александром Беляевым // Костер. — 1967. — № 8. — С. 39—40.

245. Бугров В. До Барнарда был… Доуэль // Урал. Следопыт. — 1968. — № 8. — С. 72—74.

246. Бритиков А. Создадим советскую научную фантастику! // Русский советский научно-фантаст. роман. — Л., 1970. — С. 102—139.

247. Альтов Г. Гадкие утята фантастики, или пятьдесят идей Александра Беляева // Талисман. — Л., 1973. — С. 605—633.

248. Брандис Е. Рыцарь советской фантастики: К 90-летию со дня рождения // Дет. лит. — 1974. — № 3. — С. 22—23.

249. Бунатян Г. Основоположник советской научной фантастики // Город муз. — Л., 1975. — С. 345—355.

250. Ляпунов Б. В мире фантастики: Обзор науч.-фантаст. и фантаст. литературы. Изд. 2, доп. и перераб. — М.: Книга. — 1975. — С. 51—57.

251. Полтев К. Мурманская эпопея Александра Беляева: Неизвестные страницы биографии писателя-фантаста // Север. — 1975. — № 3. — С. 122—125.

252. Черненко Г. Семь писем «Гражданину Вселенной» // Хочу все знать! — Л., 1977. — С. 96—101.

253. Гуревич Г. Сваи для воздушных замков // Беседы о научной фантастике. — М., 1983. — С. 61—63.

254. Беляева С. Воспоминания об отце // Синяя дорога. — Л., 1984. — С. 165—173.

255. Беляева С. Звезда мерцает за окном… // Фантастика-84. — М., 1984. — С. 213—347.

256. Гаков Вл. Подвиг: К 100-летию со дня рождения А. Р. Беляева // В мире книг. — 1984. — № 3. — С. 55—56.

257. Гопман В. Бессмертие мечты: К 100-летию со дня рождения А. Р. Беляева // Дет. лит. — 1984. — № 10. — С. 35—38.

258. Орлов О. Человек, который предвидел будущее: К 100-летию со дня рождения А. Р. Беляева // Костер. — 1984 — № 3 — С. 38—39.

259. Павлов А. Небесный огонь: К 100-летию со дня рождения А. Р. Беляева // Семья и школа. — 1984. — № 3. — С. 54—55.

https://fantlab.ru/edition55623

Нина Никитина — героиня романа Беляева "Лаборатория Дубль Вэ".

Такой псевдоним взяла себе Нина Безгина.

***

Страничка Клуба любителей фантастики «Радиант» получает положительную оценку наших читателей.

«...Я всегда с удовольствием читаю эти выпуски, – пишет Н. Безгина из Краснокамска, Пермской области. – Будет очень хорошо, если газета и в дальнейшем будет публиковать материалы КЛФ...».

С далекого острова Диксон пишет Л. Корсунова: «Особая благодарность за страничку научной фантастики в газете. Мы ее крутили, вертели, она даже постарела...».

Одним нравится все: рассказы местных авторов, интервью с писателями, рассказы о них. Но более взыскательные и менее фанатичные читатели выделяют особо заинтересовавшие их материалы, советуют.

«С наибольшим интересом читал заметки о малоизвестных авторах-фантастах. По-моему, такие публикации для любителей фантастики – самое интересное чтение» (инженер Н. Мухортов, Харьков).

С ним согласен Б. Завгородний из Волгограда: «...Статьи по старым книгам... замечательные, и где это вы только такие сведения раскапываете?». «Хороши информационно-хроникальные заметки, когда они не дублируют уже известное и идут по горячим следам...». (Н. Мухортов).

Противоречивые отклики вызывают только материалы о научно-фантастической живописи: «...хорошо, что можно увидеть фантастическую живопись и узнать о художниках-фантастах» (Н. Безгина). И противоположное мнение: «Изобразительная фантастика менее впечатляет: наверное, потому, что нет воспроизведения в цвете...».

Действительно, чего нет, того нет. Цветных репродукций газеты пока не печатают... Не обошлось и без критических стрел.

«...Пестрая смесь иногда получается, – считает Н. Мухортов. – Хотелось бы, чтобы выпуски составлялись тематические (например, дореволюционная фантастика) ...».

***

«...хорошо бы что-нибудь с продолжением, или избранные отрывки...» (он же).

И главное – «...чаще давать такие странички, такие же разнообразные и интересные...».

http://www.fandom.ru/klf/klf_sverdl_46.htm

http://www.fandom.ru/klf/#b

***

30 сентября 1957 (63 года)

Место рождения

г. Краснокамск (Пермский край)

Живет в

г. Краснокамск (Пермский край)

Безгина Н.Л.

***

Евгений Харитонов

БЕЗГИНА (НИКИТИНА) Нина Леонидовна

ТЕОРИЯ ФАНТАСТИКИ

© Е. Харитонов, 2003

Харитонов Е. Наука о фантастическом в России: Биобиблиографический справочник. Исправленная и дополненная версия: 19 мая 2003 г.

Любезно предоставлено автором

Библиограф и биограф творческого наследия А. Р. Беляева. Живет в Перми.

__________________________

Александр Романович Беляев: К 100-летию со дня рождения: Метод. рекомендации /Обл. отделение ДОК РСФСР; КЛФ "Ветер времени". — Волгоград, 1984. — 21 с. — Подп.: Безгина Н.

https://fantlab.ru/blogarticle39320

Александр Романович Беляев: Библиогр. указ. произведений и критики // Поиск-87. — Пермь: Кн. изд., 1987. — С. 398-412. — Подп.: Никитина Н.

http://www.fandom.ru/about_fan/fantasto/b...

Нина Безгина

Александр Беляев: «Мой роман занимает ...701-е место»

«Молодая гвардия» (Пермь) 1983 № 133, 6 ноября

Циолковский ответил: «Ваш рассказ (роман «Прыжок в ничто». -- Б. Л.) содержательнее, научнее и литературнее всех известных мне работ на тему «межпланетных путешествий»... Он более будет распространять знание и интерес к великой задаче 20 века, чем другие популярные рассказы, не исключая даже иностранных... Что же касается до посвящения его мне, то я считаю это Вашей любезностью и честью для себя».

В ответном письме Беляева характерны следующие строки: «Ваш теплый отзыв о моем романе придает мне новые силы в нелегкой борьбе за создание научно-фантастических произведений». Понятно, почему здесь употреблено слово борьба. Ведь и «Прыжок в ничто» не избежал несправедливых критических нападок.

Характер замечаний Циолковского показывает, насколько действительно ученый был «небожителем». Каким покажется небо в стратосфере, при полете на ракетоплане? Что встретится на Марсе, на Венере? Каковы условия жизни в космосе? Как предохранить человека от вредного действия перегрузки при взлете ракетного корабля?

Беляев писал об этом в статье памяти Константина Эдуардовича.

Некролог -- и такие чисто деловые «технологические» моменты. Статья памяти ученого -- и такие, казалось бы, детали, связанные с работой над романом писателя, только начинавшего осваивать космическую тему. Однако они тоже прекрасно проиллюстрировали мысли Беляева о личности Циолковского, «первоклассного фантаста в лучшем смысле этого слова».

На первой странице второго издания романа появилась надпись: «Константину Эдуардовичу Циолковскому в знак глубокого уважения. Автор».

В предисловии ко второму изданию Циолковский писал: «...Я сердечно и искренне приветствую появление второго издания, которое, несомненно, будет способствовать распространению в массах интереса к заатмосферным полетам. Вероятно, их ожидает великое будущее. К. Циолковский. Калуга, март, 1935 г.».

В последнем письме Циолковскому (20 июля 1935 года) Беляев, находившийся на лечении в Евпатории, сообщал, что обдумывает новый роман -- «Вторая Луна». Он появился под названием «Звезда КЭЦ» (Константин Эдуардович Циолковский) в 1936 году; второе название подчеркивает отношение автора к Циолковскому, которому принадлежит идея искусственного спутника Земли, обитаемых внеземных станций.

Беляев писал о том, что ему хотелось бы популяризировать мысли Циолковского о «переделке Земли», выраженные в ряде сочинений Константина Эдуардовича, с которыми «широкая публика менее знакома». Это намерение было выполнено: в романах «Прыжок в ничто» и «Звезда КЭЦ» есть страницы, изображающие нашу планету, переделанную в духе грандиозных замыслов Циолковского, считавшего, что превратить пустыни в цветущие поля и сады, сделать тропические леса удобными для жизни, изменить климат -- посильная задача для человечества.

Беляеву помогал также научными консультациями профессор Н. А. Рынин, написавший послесловие к роману. Рынин, живший в Ленинграде, был активным пропагандистом идей Константина Эдуардовича и состоял с ним в длительной переписке. Общение Беляева с Рыниным, безусловно, способствовало успеху работы писателя над космической темой.

«Судя по письмам писателя, он по частям читал этот роман («Прыжок в ничто». -- Б. Л.) профессору, обсуждал с ним научные проблемы, пользовался его советами», -- пишет М. Сонкин, изучавший архив Н. А. Рынина. Беляев, сообщая Рынину о своей переписке с Циолковским относительно «Прыжка в ничто», привел, в частности, слова из письма Константина Эдуардовича от 5 января 1935 года: «Одни изобретают и вычисляют, другие более доступно излагают эти труды, а третьи посвящают им роман. Все необходимы, все драгоценны!»

Из слов Константина Эдуардовича видно, какое важное значение он придавал популяризации идей межпланетных сообщений средствами научной фантастики.

В одном из писем Беляева к Рынину упоминается о совместном обсуждении первой части романа «Прыжок в ничто». Беляев интересовался тогда вопросом о двигателях, работающих на внутриатомной энергии. Об этом он написал затем в романе -- межпланетный корабль был превращен в атомный и мог двигаться с огромной скоростью.

В других своих письмах писатель информирует Рынина о своей переписке с Циолковским по поводу романов «Воздушный корабль» и «Прыжок в ничто». Им приводятся, в частности, детальные постраничные замечания Циолковского к первому изданию «Прыжка в ничто».

Занимаясь историей космонавтики, Рынин собрал богатейшие материалы и библиотеку. Один из выпусков его энциклопедии «Межпланетные сообщения» был специально посвящен Циолковскому. Ученому же были посвящены книги и многочисленные статьи Я. И. Перельмана. Общение с Рыниным и Перельманом, несомненно, способствовало возникновению интереса у писателя к работам «патриарха звездоплавания».

Не случайно одного из героев романа «Прыжок в ничто» зовут Лео Цандером. В определенной мере прототипом этого героя являлся выдающийся советский ракетостроитель и энтузиаст космонавтики Фридрих Артурович Цандер. О Цандере писал Рынин, поместивший в «Энциклопедии» его автобиографию. В те годы идея космической ракеты все сильнее и сильнее овладевала умами, появлялись сообщения о практических работах в области ракетной техники у нас и за рубежом. В романе есть еще один герой, носящий невымышленную фамилию -- Винклер. Так звали известного в 30-х годах немецкого инженера, проводившего опыты с ракетами и также упоминавшегося в «Энциклопедии» Рынина. И не случайно Винклер в романе говорит о Циолковском и его последователях, прокладывавших дорогу в будущее.

Так знакомство с жизнью и деятельностью «людей космоса» -- тех, кто закладывал фундамент сегодняшних успехов космонавтики, помогало Беляеву создавать его космические романы.

В новом, переработанном издании романа «Прыжок в ничто», которое вышло в 1935 году, писатель убрал записи из дневника Ганса Фигнера, так как они нарушали композицию произведения. Этот отрывок сугубо научно-популярного характера занимал слишком много места. Будучи написан по-своему живо и интересно, он все же резко выделялся по стилю, тормозил развертывание сюжета, снижал художественную ценность романа.

Теперь пассажиры «Ноева ковчега» узнают все, интересующее их, из объяснений Цандера, которые очень логично и естественно ложатся в соответствующие эпизоды. При обсуждении вопроса -- куда лететь? -- Беляев сообщает читателю астрономические сведения, а затем рассказывает об устройстве ракетного корабля по идеям Циолковского. Пассажиры «Ноева ковчега» -- неискушенные в космонавтике и астрономии люди -- испытывают на себе невесомость, знакомятся с космосом за бортом корабля, когда им приходится собирать оранжерею.

Существенно изменилась заключительная часть -- «Новая Земля», рассказывающая о пребывании путешественников на Венере, благодаря чему сюжет получился более острым и насыщенным событиями. Кроме того, характеристики героев приобрели большую завершенность. По замечаниям Циолковского был сделан ряд поправок, относящихся к научной стороне романа.

Борис Ляпунов «Александр Беляев Критико-биографический очерк» 1967

Александр Беляев. Прыжок в ничто / Дальгиз. Дальневосточное краевое государственное издательство. — Отпечатано в типо-литографии Облместпрома, Хабаровск, Л. Толстого, 45. — 1938 г. — 464 с. — Формат 60х92 1/32 (11х14,5 см.). Цена 3 руб. 20 коп., Переплет 1 руб. 50 коп. Тираж 15 000 экз.

Послесловие профессора Н.А. Рынина в издании Дальгиза (1938) датировано 1935 годом и имеет несколько отличий от послесловия 1933 года. В качестве примера:

«Разные ученые в разных странах и часто независимо друг от друга в многочисленных своих исследованиях (до 1933 г. вышло более 1500 названий) пришли к выводу...» («Прыжок в ничто». 1933).

«Разные ученые в разных странах и часто независимо друг от друга в многочисленных своих исследованиях (до 1935 г. вышло более 1800 названий) пришли к выводу...» («Прыжок в ничто». 1938).

В издании 1938 г. добавлен абзац (между абзацами в издании 1933 г., начинающимися со слов: «В настоящее время...» и «Широкий интерес...»): «Если верить сообщениям иностранной прессы, то 4 ноября 1933 г. на острове Рюген (Северная Германия) уже состоялся первый подъем человека в ракете на высоту 10 км. На этой высоте человек, соответственно одетый, выбросился и благополучно спустился при помощи парашюта на землю, куда также благополучно спустилась на другом парашюте и ракета». В Послесловии 1938 г. обнаружены и другие текстовые отличия.

https://fantlab.ru/edition105149

Но тема уже зацепила Беляева, и он решил развить ее в романе «Прыжок в ничто», появившемся в 1933 году.

Текст писался долго и трудно, но так в идеале должно писаться любое научно-фантастическое произведение, посвященное столь сложной теме, как космические полеты. При создании «Прыжка в ничто» Беляев активно пользовался работами популяризатора Якова Перельмана и теоретика космонавтики Николая Рынина. Что касается Циолковского, то к тому времени калужский ученый стал для Беляева высочайшим авторитетом, причем не только в области ракетостроения. Подтверждением служит, например, очерк «Гражданин Эфирного острова», написанный фантастом для «Всемирного следопыта» в 1930 году. Он выдержан в столь превосходных тонах, что даже немного неловко делается за писателя, который и сам был не из последних деятелей эпохи. «Гигант мысли, первоклассный физик, гениальный старик», – так пишет Беляев о Циолковском.

Очерк интересен еще и тем, что в нем подробно и доступно излагается необычная техническая идея, предложенная Циолковским в брошюре «Космические ракетные поезда» (1929):

«Под ракетным поездом он подразумевает соединение нескольких одинаковых реактивных приборов, двигающихся сначала по дороге, потом в воздухе, затем в пустоте вне атмосферы, наконец, где-нибудь между планетами и солнцами.

Дело представляется так. Несколько ракет – скажем, пять, соединяются, как вагоны поезда, – одна за другой. При отправлении первая головная ракета играет как бы роль паровоза: она, взрывая горючее, везет за собой поезд, набирая все большую и большую скорость. Когда у этого “паровоза” запас горючего начинает истощаться, головная ракета на лету отцепляется от поезда и возвращается на Землю. Вторая ракета становится головною и ведет поезд, пока и она не истощит свой запас горючего. Так происходит с каждой ракетой, кроме последней, предназначенной для межпланетного полета. Когда предпоследняя ракета отчалит и снизится на Землю, у последней уже будет набрана необходимая скорость для полета в межпланетном пространстве. Причем она не истратит на преодоление земной тяжести и на приобретение необходимой скорости ни одного грамма из своего горючего. А свои запасы горючего последняя ракета может расходовать уже на “небе” для необходимого маневрирования или спуска (торможения)».

Важно это описание не только тем, что им зафиксирован очередной важный приоритет Циолковского, но и тем, что именно «космический ракетный поезд» описан в романе «Прыжок в ничто» как разгонная ракета-носитель многоразового использования.

Начало сюжета напоминает финал «Борьбы в эфире»: капиталистический мир рушится под ударами революций. Хитрые капиталисты задумывают сбежать от неминуемой гибели в космос. Примечательно, что идею о необходимости строительства ковчега для спасения от революции в первом издании романа Беляев вложил в уста знаменитого английского фантаста Герберта Уэллса и даже вынес приписываемые ему слова в качестве эпиграфа:

«Многим из сидящих здесь молодых людей приготовлен ужасный жребий. Многие из вас будут расстреляны, или уничтожены, или изувечены, или отравлены, или обречены на голодную смерть. Мир, как мы видим, явно обречен. Капиталистическая система рушится. Признаки этого видны повсюду. И нет выхода. Разве… построить ковчег подобно библейскому Ною, в котором мы могли бы укрыться от угрожающего нам разрушения…»

Из второго издания «Прыжка в ничто», которое хорошо известно нам по многочисленным сборникам Беляева, всякие упоминания об Уэллсе выкинуты.

Тем не менее и в первом, и во втором вариантах романа капиталисты поручают выдающемуся инженеру Лео Цандеру построить межпланетный ковчег, что тот и проделывает, воспользовавшись их деньгами и проектом Циолковского, о чем прямо сказано в тексте:

«– Да, ковчег Ноя был более вместительный, – продолжал Цандер. – Наш “ковчег” имеет всего четыре метра в диаметре. В сущности, он представляет из себя комбинацию двадцати простых ракет. Это так называемая “составная пассажирская ракета 2017 года” Циолковского. Моя скромная роль при проектировании ограничилась некоторыми незначительными дополнениями и конструктивными изменениями. Каждая простая ракета заключает в себе запас взрывчатых веществ, взрывную камеру с самодействующим инжектором и прочее. Среднее – двадцать первое – отделение не имеет реактивного прибора и служит кают-компанией».

Поясню, что речь здесь идет о проекте Циолковского, изложенном в его фантастической повести «Вне Земли» (1918–1920), действие которой происходит в 2017 году. Достать оригинальный текст повести тогда было довольно трудно, но Беляев мог воспользоваться многотомной энциклопедией «Межпланетные сообщения» (1928–1932), составленной Николаем Алексеевичем Рыниным, который постарался собрать в одном издании не только инженерные, но и чисто фантастические проекты. Таким образом, «Прыжок в ничто» популяризировал сразу несколько идей Циолковского, подтверждая заявленную ранее гениальность калужского ученого.

По результатам в межпланетный полет отправилась довольно пестрая компания персонажей: банкиры, аристократы, философ, епископ, сыщик, их слуги – в качестве пассажиров; Лео Цандер и два законспирированных коммуниста Ганс Фингер и Альфред Винклер – в качестве экипажа. Впрочем, уверенность Беляева, что именно западные державы станут первыми в космосе, сменилась надеждой, что благодаря гению Циолковского социалистическая республика сумеет добиться не менее впечатляющих успехов на этом поприще:

«Не забывайте, что родина звездолетов – Россия. Там родилась и была научно разработана теория реактивных двигателей. Вокруг Циолковского выросла целая плеяда молодых советских специалистов – его учеников. Что, если советская Россия двинет на “Ноев ковчег”, который вздумал бы принять участие в боевых наступательных операциях, целую флотилию “красных” звездолетов? Пассажирам “ковчега” не поздоровится!»

Ближе к финалу романа выясняется, что и впрямь советские ракетные корабли бороздят просторы Солнечной системы. Больше того, гений Циолковского помог преобразовать саму Землю:

«Коммунизм победил во всем мире. ‹…›

Давнишний “спор” аэроплана с дирижаблем окончен. На сравнительно небольших расстояниях применяются аэропланы, свыше тысячи километров – стратопланы и цельнометаллические дирижабли – несколько измененная конструкция Циолковского. Не “ссорятся” меж собою и стратопланы с дирижаблями: стратопланы применяются преимущественно для сверхскорого передвижения, дирижабли – для туристов и товаро-пассажирского движения. ‹…›

Весь свет стал новым. Его не узнать. Единое социалистическое плановое хозяйство изменило лицо Земли. Надземные солнечные станции отеплили тундры, приполярные страны. Воздушные и морские течения текут и дуют в том направлении, которое указано им наукой и техникой по заданиям победившего класса. Многие грандиозные проекты Циолковского сбылись раньше, чем он предполагал. ‹…›

Многомиллионная армия трудящихся освоила тропики, превратив некогда гиблые места колониального гнета в цветущие культурные свободные земли. Первый удар был нанесен этой армией экваториальным джунглям Африки.

Наступление велось со стороны берега Атлантического океана. Дикая растительность сжигалась, и вместе с нею гибли ее обитатели – гады, хищные звери, насекомые, разносящие эпидемические болезни. На месте пустынь и непроходимых джунглей освободилась огромная “жилплощадь”.

Неприступные горы с их разреженным воздухом покрылись стеклянными сводами и зазеленели садами и огородами, щедро поливаемыми лучами горного солнца. Даже часть неизмеримого пространства океанов была приспособлена для жилья и земледелия “на плотах”…»

В этих строках Беляев фактически описывал план благоустройства планеты, предложенный Циолковским в разных ранних работах, включая «Вне Земли». Получалось, что если принять идеи калужского гения не только в части покорения космических высот, то можно будет построить самую настоящую утопию, причем куда более рационально устроенную, чем предлагали авторы типа Чернышевского.

Хотя к первому изданию «Прыжка в ничто» подробное послесловие написал признанный ленинградский теоретик космонавтики Николай Рынин, роман вызвал противоречивые отклики. Например, очеркист и фантаст Абрам Палей упрекал Беляева за научные неточности. Но наиболее зло высказался Яков Перельман: он раскритиковал идею двигателя на «внутриатомной энергии», которую считал «проблематической для технического использования», и советовал автору поменять его на обычные химические двигатели, работающие на «промышленном топливе», причем сам допустил ошибку в трактовке природы реактивного движения. Тем не менее авторитет Перельмана как специалиста по межпланетным полетам был столь высок, что в редакции «Молодой гвардии», выпустившей роман, возникли сомнения в необходимости его переиздания, несмотря на огромный спрос, которым с определенного времени пользовались новые тексты Беляева.

Казалось, что литературная судьба «Прыжка в ничто» будет плачевной, однако в процесс неожиданно вмешался сам Циолковский. После того, как журнал «Вокруг света» начал публиковать повесть Александра Беляева «Воздушный корабль», популяризирующую проект цельнометаллического дирижабля, 10 декабря 1934 года калужский основоположник направил письмо с похвалой автору и просьбой прислать «его другой фантастический рассказ, посвященный межпланетным скитаниям». 27 декабря Беляев откликнулся следующим посланием:

«Глубокоуважаемый Константин Эдуардович!

Редакция журнала “Вокруг света” передала мне копию Вашего письма по поводу моей повести “Воздушный корабль” в № 10 журнала.

Я очень признателен Вам за Ваш отзыв и внимание.

Экземпляр романа о межпланетных путешествиях “Прыжок в ничто” высылаю заказной бандеролью. В этом романе я сделал попытку, не вдаваясь в самостоятельное фантазирование, изложить современные научные взгляды на возможность межпланетных сообщений, основываясь главным образом на Ваших работах. У меня была даже мысль – посвятить этот роман Вам, но я опасался того, что он “не будет стоить этого”. И я не ошибся, хотя у читателей роман встретил теплый прием. Як. Ис. Перельман дал о нем довольно отрицательный отзыв в № 10 газеты “Литературный Ленинград” (от 28 февр.). Вот конец этой рецензии:

“В итоге никак нельзя признать новый роман Беляева сколько-нибудь ценным обогащением советской научно-фантастической литературы. Родина Циолковского вправе ожидать появления более высококачественных произведений научной фантастики, трактующих проблему межпланетных сообщений”.

Лично я считаю, что статья Перельмана написана далеко не во всем объективно. Но как бы то ни было, после такого отзыва я не решился даже послать Вам экземпляра этого. Но теперь, поскольку Вы сами об этом просите, охотно исполняю Вашу просьбу и посылаю роман на Ваш суд. В настоящее время роман переиздается вторым изданием, и я очень просил бы Вас сообщить Ваши замечания и поправки. И я, и издатель были бы Вам очень благодарны, если бы Вы написали и предисловие ко второму изданию романа (если, конечно, Вы найдете, что роман заслуживает Вашего предисловия).

Искренне уважающий Вас А. Беляев.

И еще одна просьба: если роман найдете не слишком плохим, разрешите мне посвятить его Вам – ведь Ваше имя проходит через весь роман».

Надо сказать, что Циолковский был уже очень стар, и ему было трудно участвовать в редактуре романа и тем более – писать к нему развернутое предисловие. Но Беляев оказался настойчивым, поскольку понимал, что участие авторитетного основоположника в подготовке второго издания защитит текст от любой критики. Между фантастом и калужским ученым завязалась переписка. В конечном итоге Беляев получил и одобрение нового варианта романа, и комплиментарное предисловие к нему:

«Обстоятельный, добросовестный и благоприятный отзыв о романе А. Р. Беляева “Прыжок в ничто” сделан уважаемым проф. Н. А. Рыниным. Этот отзыв в качестве послесловия помещен в настоящем, втором, издании.

Я же могу только подтвердить этот отзыв и прибавить, что из всех известных мне рассказов, оригинальных и переводных, на тему о межпланетных сообщениях роман А. Р. Беляева мне кажется наиболее содержательным и научным. Конечно, возможно лучшее, но однако пока его нет.

Поэтому я сердечно и искренне приветствую появление второго издания, которое, несомненно, будет способствовать распространению в массах интереса к заатмосферным полетам.

Вероятно, их ожидает великое будущее.

Калуга.

Март, 1935 г. К. Циолковский».

Если сравнивать тексты первого издания со вторым, появившимся в 1935 году, то они довольно сильно отличаются друг от друга: Беляев переработал многие главы, добавив новые эпизоды и при этом сократив популяризаторские страницы в пользу большего драматизма. Помимо Циолковского и Рынина в выходных данных можно найти и Перельмана: он значится научным редактором. Таким образом, конфликт интересов был исчерпан, а Беляев заручился поддержкой ведущих советских экспертов в области теоретической космонавтики.

https://fantlab.ru/edition204218

. Но тема уже зацепила Беляева и он выдает толстенную и чрезвычайно увлекательную книгу «Прыжок в ничто» (1933).

Роман писался долго и трудно, но так теоретически должно писаться любое научно-фантастическое произведение, посвященное столь необъятной теме, как космические полеты. При его написании Беляев активно пользовался работами Якова Перельмана, Николая Рынина и Константина Циолковского. Более того, он с ними консультировался, встречаясь в Ленинградском доме инженера и техника, а Циолковского просто боготворил. Подтверждением последнему служит хотя бы очерк «Гражданин Эфирного острова», написанный Беляевым для «Всемирного следопыта» в 1930 году. Он выдержан в таких превосходных тонах, что даже немножко неловко делается за писателя, который и сам был не из последних деятелей эпохи. «Гигант мысли, первоклассный физик, гениальный старик», — так пишет Беляев о Циолковском.

Этот очерк интересен еще и тем, что в нем подробно излагается идея «космического поезда», предложенная Циолковским в книге 1929 года:

«...Под ракетным поездом он подразумевает соединение нескольких одинаковых реактивных приборов, двигающихся сначала по дороге, потом в воздухе, затем в пустоте вне атмосферы, наконец где-нибудь между планетами и солнцами.

Дело представляется так. Несколько ракет — скажем, пять, соединяются, как вагоны поезда, — одна за другой. При отправлении первая головная ракета играет как бы роль паровоза: она, взрывая горючее, везет за собой поезд, набирая все большую и большую скорость. Когда у этого "паровоза" запас горючего начинает истощаться, головная ракета на лету отцепляется от поезда и возвращается на Землю. Вторая ракета становится головною и ведет поезд, пока и она не истощит свой запас горючего. Так происходит с каждой ракетой, кроме последней, предназначенной для межпланетного полета. Когда предпоследняя ракета отчалит и снизится на Землю, у последней уже будет набрана необходимая скорость для полета в межпланетном пространстве. Причем она не истратит на преодоление земной тяжести и на приобретение необходимой скорости ни одного грамма из своего горючего. А свои запасы горючего последняя ракета может расходовать уже на "небе" для необходимого маневрирования или спуска (торможения)».

Важно это описание потому, что именно «ракетный поезд» Циолковского стал неодушевленным персонажем романа «Прыжок в ничто».

Итак, капиталистический мир рушится под ударами Мировой Революции. Хитрые капиталисты задумывают сбежать от неминуемой гибели в космос. Они поручают выдающемуся инженеру Лео Цандеру построить межпланетный ковчег, что тот и проделывает, воспользовавшись их деньгами и проектом Циолковского (об этом прямо сказано в тексте). В итоге в космос отправляется довольно пестрая компания: банкиры, аристократы, философ, епископ, сыщик, их слуги — в качестве пассажиров, Цандер и два законспирированных коммуниста Ганс Фингер и Винклер — в качестве экипажа.

Ракета конструкции Константина Циолковского, 1926 год

Космический ракетный поезд Константина Циолковского, 1929 год

Беляев раскрывает тему постепенно. Сначала «Ковчег» отправляется в свободный полет, его пассажиры осваиваются в невесомости, учатся перемещаться и питаться по-новому. Затем они выходят в открытый космос, чтобы построить оранжерею, которая будет кормить их, пока на оставленной Земле не победит контрреволюция. С помощью атомного двигателя Цандер разгоняет корабль до скорости, равной трети световой, и космические путешественники на некоторое время улетают из Солнечной системы. Но из-за поломки оранжереи приходится вернуться и совершить посадку на Венеру.

Молодой горячий мир принимает их. Здесь Беляев дает волю фантазии, отказавшись от стандартного описания обитателей каменноугольного периода (чем грешили ранние российские фантасты) и заменив их на самых причудливых существ. Человеческая колония быстро деградирует, скатываясь к первобытнообщинному строю, ей не пережить зимы, но тут с Марса (заметьте, с Марса!) приходит сообщение, что коммунизм окончательно победил и первых межпланетчиков ждут на Земле...

Поначалу роман вызвал противоречивые отклики специалистов. Яков Перельман обрушился с критикой на идею двигателя на «внутриатомной энергии», которую он считал «проблематической для технического использования», и советовал автору поменять его на обычные химические двигатели, работающие на «промышленном топливе». Константин Циолковский в одном из писем просил Беляева снять всякое упоминание о «теории относительности» и эффектов замедления времени при достижении околосветовых скоростей, — великий самоучка не понимал работ Эйнштейна, в чем открыто признавался.

Несмотря на все эти замечания, ко второму изданию «Прыжка в ничто» Циолковский написал хвалебное предисловие, в котором дал самую высокую оценку роману Беляева: «Из всех известных мне рассказов, оригинальных и переводных, на тему о межпланетных сообщениях роман А. Р. Беляева мне кажется наиболее содержательным и научным».

После этого в кругах энтузиастов космонавтики Александра Романовича окончательно признали за своего...

https://fantlab.ru/edition21497

В романе «Прыжок в ничто» романтическая фабула космического

путешествия оборачивается гротескной метафорой. О своем бегстве на другие

планеты капиталисты возвышенно говорят, как о спасении «чистых» от

революционного потопа, нарекают ракету ковчегом... А святой отец, отбирая

лимитированный центнер багажа, отодвигает в сторону пищу духовную и

набивает сундук гастрономическими соблазнами. Попытка «чистых» —

финансовых воротил и светских бездельников, церковника и реакционного

философа-романтика — основать на «обетованной» планете библейскую колонию

потерпела позорный крах. Перед нами кучка дикарей, готовых вцепиться друг

другу в глотку из-за горстки бесполезных здесь, на Венере, драгоценных

камней.

В творчестве Беляева нашла продолжение традиция сатирической

фантастики Алексея Толстого и, может быть, Маяковского. Некоторые образы

капиталистов у него близки памфлетам Горького на служителей Желтого

Дьявола. Беляев внес свою лепту в формирование на русской национальной

почве фантастического романа-памфлета. Л. Лагин в романе «Патент АВ» шел

по следам биологической гипотезы, использованной Беляевым в двух романах о

Тонио Престо. Однако в отличие от Лагина для Беляева фантастическая идея

представляла самостоятельную ценность. Он и в сатирическом романе не

удовлетворялся использованием ее в качестве простого трамплина к сюжету. В

некоторых ранних произведениях Беляева условным фантастическим

мотивировкам соответствовал такой же условный, лубочный гротеск в духе

«Месс-Менд» Мариэтты Шагинян и «Треста Д. Е.» Ильи Эренбурга. В зрелом

«Прыжке в ничто» и в романах о Тонио Престо реалистическая гиперболизация

соотнесена уже с научной фантазией.

Наконец, Беляев сделал объектом научно-фантастического исследования

самую природу смешного. Жизнерадостный человек и большой шутник, писатель

в юности был незаурядным комедийным артистом-любителем. Психологическая

правда злоключений Тонио Престо имеет, может быть, и автобиографическое

происхождение. Герой рассказа «Мистер Смех» (1937) Спольдинг, изучающий

перед зеркалом свои гримасы, — это отчасти и сам Беляев, каким он

запечатлен на шутливых фотографиях из семейного альбома, что опубликованы

в восьмом томе его Собрания сочинений.

Спольдинг научно разработал психологию смеха и добился мировой славы,

но в конце концов оказался жертвой своего искусства, «Я анализировал,

машинизировал живой смех. И тем самым я убил его... И я, фабрикант смеха,

сам больше уже никогда в жизни не буду смеяться». Впрочем, дело сложнее:

«Спольдинга убил дух американской машинизации», — заметил врач.

В этом рассказе Беляев выразил уверенность в возможности исследования

эмоциональной жизни человека на самом сложном ее уровне. Размышляя об

«аппарате, при помощи которого можно было бы механически фабриковать

мелодии, ну, хотя бы так, как получается итоговая цифра на арифмометре»,

писатель в какой-то мере предугадал возможности современных электронных

вычислительных машин (известно, что ЭВМ «сочиняют» музыку).

Художественный метод Беляева, чье творчество обычно относили к

облегченной, «детской» литературе, на поверку глубже и сложней. На одном

его полюсе — полусказочный цикл о волшебствах профессора Вагнера, а на

другом — серия романов, повестей, этюдов и очерков, популяризировавших

реальные научные идеи. Может показаться, что в этой второй линии своего

творчества Беляев был предтечей современной «ближней» фантастики. Ее

установка: «на грани возможного», объявленная в 40 — 50-е годы

магистральной и единственной, привела к измельчению научно-фантастической

литературы. Но Беляев, популяризируя реальные тенденции науки и техники,

не прятался за науку признанную.

Он писал Циолковскому, что в романе «Прыжок в ничто» «сделал попытку,

не вдаваясь в самостоятельное фантазирование, изложить современные взгляды

на возможность межпланетных сообщений, основываясь, главным образом, на

Ваших работах»*. Не вдаваясь в самостоятельное фантазирование... Но ведь в

свое время даже такой выдающийся инженер, как академик А. Н. Крылов,

объявлял проекты Циолковского научно несостоятельными.

_______________

* Переписка между А. Р. Беляевым и К. Э. Циолковским впер вые была

опубликована Б. В. Ляпуновым в журнале «Искатель» по материалам,

предоставленным проф. Б. Н. Воробьевым. В нашей статье мы цитируем письма

Беляева к Циолковскому по оригиналам, хранящимся в Архиве АН СССР, фонд

55, опись 4, № 91-а.

По этому поводу Циолковский писал: «...академик Крылов, заимствуя у

О. Эбергарда его статью, доказывает устами этого профессора, что

космические скорости невозможны, потому что количество взрывчатого

вещества будет превышать самый реактивный прибор во множество раз». Стало

быть, ракетоплавание — химера? «Совершенно верно, — продолжал

Циолковский, — если взять для расчета порох. Но получатся обратные выводы,

если порох заменить, например, жидким водородом и кислородом. Порох

понадобился ученому, чтобы опровергнуть всеми признанную истину».

Циолковский на десятилетия опередил свое время, — и не столько

технические возможности, сколько узкие представления о целесообразности, о

необходимости того или иного изобретения для человечества. И вот это

второе, человеческое лицо «всеми признанной истины» писатель-фантаст

Беляев разглядел лучше иных специалистов. Например, цельнометаллический

дирижабль Циолковского — надежный, экономичный, долговечный, — он до сих

пор бороздит воздушный океан лишь в романе Беляева.

Роман «Воздушный корабль» начал печататься в журнале «Вокруг света» в

конце 1934 года. Вскоре редакция получила письмо из Калуги: «Рассказ...

остроумно написан и достаточно научен для фантазии. Позволю себе изъявить

удовольствие тов. Беляеву и почтенной редакции журнала. Прошу тов. Беляева

прислать мне наложенным платежом его другой фантастический рассказ,

посвященный межпланетным скитаниям, который я нигде не мог достать.

Надеюсь и в нем найти хорошее...»

Это был роман «Прыжок в ничто».

«Глубокоуважаемый Константин Эдуардович! — отвечал Беляев. — ...Я

очень признателен Вам за Ваш отзыв и внимание... У меня была даже мысль —

посвятить этот роман Вам, но я опасался, что он «не будет стоить этого». И

я не ошибся: хотя у читателей роман встретил теплый прием, Як<ов>

Ис<идорович> Перельман дал о нем довольно отрицательный отзыв в № 10

газеты «Литературный Ленинград» (от 28 февр.)... Но теперь, поскольку Вы

сами об этом просите, охотно исполняю Вашу просьбу и посылаю роман на Ваш

суд. В настоящее время роман переиздается вторым изданием, и я очень

просил бы Вас сообщить Ваши замечания и поправки... И я, и издательство

были бы Вам очень благодарны, если бы Вы написали и предисловие ко второму

изданию романа (если, конечно, Вы сочтете, что роман заслуживает Вашего

предисловия).

Искренне уважающий Вас А. Беляев» (письмо от 27 декабря 1934 г.).

Упоминаемая Беляевым рецензия Я. Перельмана, известного

популяризатора науки, много способствовавшего распространению идеи

освоения космоса, была необъективной и противоречивой. Перельман то

требовал неукоснительно следовать практически осуществимому, то упрекал

Беляева за популяризацию давно известного, то отвергал как раз новое и

оригинальное.

Перельман, по-видимому, был недоволен тем, что в «Прыжке» не нашла

отражения только что открытая Циолковским возможность достигнуть

космических скоростей на обычном промышленном топливе. До того Циолковский

(как видно из его возражений академику Крылову) возлагал надежду на очень

опасную и дорогую пару — жидкие водород и кислород. Циолковский

опубликовал свое открытие в газете «Техника» в мае 1935 года. Естественно,

что в романе, вышедшем из печати в 1933 году, эта новая идея Циолковского

никак не могла быть учтена.

Главное, однако, не в этом, а в том, что Перельман подошел к

фантастическому произведению с точки зрения своей, чисто популяризаторской

задачи, в которую научная фантастика, конечно же, не укладывается. И здесь

он тоже не был последователен. Перельман противопоставлял «Прыжку в ничто»

роман О. В. Гайля «Лунный перелет» как образец научной популяризации.

Между тем немецкий автор основывался на работах своего соотечественника

Г. Оберта, которые вовсе не были последним словом науки. Вот отрывки из

письма Циолковского Перельману от 17 июня 1924 года:

«Глубокоуважаемый Яков Исидорович, пишу Вам главным образом затем,

чтобы высказаться немного относительно работ Оберта и Годдарда

(американский пионер ракетной техники. — А. Б.)... Во-первых, многие

важные вопросы о ракете даже не затронуты теоретически. Чертеж же Оберта

годится только для иллюстрации фантастических рассказов...» То есть скорей

Оберт должен был иллюстрировать Гайля, а не наоборот. Циолковский

перечисляет многочисленные заимствования Оберта из его работ. Стало быть,

Гайль брал даже не из вторых, а из третьих рук и, во всяком случае, не мог

служить для Беляева примером. Беляев был основательно знаком с трудами

Циолковского. Еще в 1930 году он посвятил ему очерк «Гражданин эфирного

острова».

Предисловие Циолковского ко второму изданию «Прыжка в ничто»

(читатель найдет его на стр. 319 этой книги) по всем пунктам

противоположно рецензии Перельмана. Знаменитый ученый писал, что роман

Беляева представляется «наиболее содержательным и научным» из всех

известных ему тогда произведений о космических путешествиях. В письме к

Беляеву Циолковский добавлял (цитируем сохранившийся в архиве набросок

письма): «Что касается до посвящения его мне, то я считаю это Ваш<ей>

любезностью и честью для себя».

Поддержка окрылила Беляева. «Ваш теплый отзыв о моем романе, —

отвечал он, — придает мне силы в нелегкой борьбе за создание

научно-фантастических произведений». Циолковский консультировал второе

издание «Прыжка в ничто», входил в детали. «Я уже исправил текст согласно

Вашим замечаниям, — сообщал Беляев в другом письме. — Во втором издании

редакция только несколько облегчает «научную нагрузку» — снимает «Дневник

Ганса» и кое-какие длинноты в тексте, которые, по мнению читателей,

несколько тяжелы для беллетристического произведения.

«Расширил и третью часть романа — на Венере, — введя несколько

занимательных приключений, с целью сделать роман более интересным для

широкого читателя».

«При исправлении по Вашим замечаниям я сделал только одно маленькое

отступление: Вы пишете: «Скорость туманностей около 10 000 километров в

сек.», — это я внес в текст, но дальше пишу, что есть туманности и с

большими скоростями...»

Отступление, впрочем, было не только в этом. Беляев отклонил совет

Циолковского снять упоминание о теории относительности и вытекающем из нее

парадоксе времени (когда время в ракете, несущейся со скоростью, близкой к

скорости света, замедляется по отношению к земному).

Популяризируя, Беляев не исключал спорного и выдвигал свои, не

заимствованные у Циолковского фантастические идеи. Перельман, например,

осуждал Беляева за то, что в «Прыжке в ничто» ракету разгоняют до

субсветовой скорости при помощи чересчур «проблематической для

технического пользования» внутриатомной энергии. Но Беляев смотрел в

будущее: без столь мощной энергетической установки, как атомный двигатель,

невозможны дальние космические полеты. Современная наука настойчиво ищет в

этом направлении. Беляев оптимистичнее Циолковского оценил сроки выхода

человека в космос. Как он и предсказывал, первые космические полеты были

осуществлены младшими современниками Циолковского. Сам же ученый, до того

как он нашел возможность обойтись без водородо-кислородного горючего,

отодвигал это событие на несколько столетий. В эпизодах на Венере мы

найдем не только приключения, но и довольно логичный — по тем временам —

взгляд на формы внеземной жизни. «Кроты», своим горячим телом

проплавляющие ходы в снеговой толще, шестирукие обезьянолюди в

многоэтажных венерианских лесах и прочие диковинки — все это не буйная

неуправляемая фантазия, а образы, навеянные научными представлениями того

времени. Беляев знал, что Венера — более горячая планета, чем Земля, что

природно-температурные контрасты на ней более резки, и, если в таких

условиях вообще возможна жизнь, она необходимо должна была выработать

более активные приспособительные признаки. Не обязательно, конечно, шесть

рук, но это ведь, так сказать, биологически реализованная метафора.

Беляева интересовали не только космические проекты Циолковского.

Сожалея об утерянных при перевозке книгах, он писал: «Среди этих книг были

между прочим о «переделке Земли», заселении экваториальных стран и проч. С

этими Вашими идеями широкая публика менее знакома, мне хотелось бы

популяризировать и эти идеи».

https://fantlab.ru/edition5144

Так, Циолковский иллюстрирует жизнь без веса, между прочим, примером того, как будет вести себя в невесомом пространстве жидкость: вытолкнутая из сосуда, она превращается в шар. Этот же шар фигурирует у Перельмана, у Артура Трэна и Вуда, у Беляева и Владко. И эти шары, конечно, похожи друг на друга, «как две капли воды».

Я думаю, нам не следует устанавливать патенты и авторские права на идеи, тем более не нами выдуманные, и вступать в споры по поводу того, кто первый сказал «э». Гораздо полезнее, если мы позаботимся о том, чтобы не пичкать читателя одними и теми же шарами в каждом романе. Не следует забывать, что даже Циолковский не исчерпал материала, не привел всех частных случаев общего закона. И мы должны позаботиться о том, чтобы вводить новый иллюстрационный материал.

Вот, например, как авторы «Второй луны» описывают момент исчезновения силы тяжести: «Хукер положил руки на пол сбоку и, оттолкнувшись, поднялся на всю длину рук. Он легко держался на кончиках обоих указательных пальцев; потом, к изумлению своих спутников, быстро поднял руки, но вместо того, чтобы упасть, медленно вернулся в первоначальное положение, подобно телу, взвешенному в жидкости».

Кончики указательных пальцев, поддерживающие вес человеческого тела, — вот один из бесчисленного количества вариантов того, как можно о старом сказать по-новому. Но для этого необходимо самостоятельно продумать то или иное новое положение, исходя из общего закона. Это, конечно, труднее, сложнее, ответственнее, чем простое повторение пройденного.

И дело не только в подобных мелочах, а и в том, чтобы в целых разделах научного материала мы проводили размежевание. В одном романе можно уделить главное внимание технике и теории реактивных двигателей, в другом — более подробно объяснить сущность астронавигации и т. п. Тогда каждый новый роман будет давать читателю и новый материал, один роман будет дополнять другой.

https://fantlab.ru/work56597

Адрес 1-го письма к Циолковскому:

Александр Романович Беляев, Детское село, Ленинградск., области, ул. Жуковского,15. Дата: 27.ХП.34 Содержание:

Глубокоуважаемый

Константин Эдуардович!

Редакция журнала “Вокруг света” передала мне копию Вашего письма по поводу моей повести “Воздушный корабль” в №10 журнала.

Я очень признателен вам за Ваш отзыв и внимание.

Экземпляр романа о межпланетных путешествиях “Прыжок в ничто” высылаю заказной бандеролью. В этом романе я сделал попытку, не вдаваясь в самостоятельное фантазирование, изложить современные научные взгляды на возможность межпланетных сообщений, основываясь главным образом на Ваших работах. У меня была даже мысль — посвятить этот роман Вам, но я опасался того, что он “не будет стоить этого”. И я не ошибся: хотя у читателей роман встретил теплый прием, Як. Ис. Перельман дал о нем довольно отрицательный отзыв в № 10 газеты “Литературный Ленинград” (от 28 февр.). Вот конец этой рецензии:

“В итоге никак нельзя признать новый роман Беляева сколько-нибудь ценным обогащением советской научно-фантастической литературы. Родина Циолковского вправе ожидать появления более высококачественных произведений научной фантастики, трактующих проблему межпланетных сообщений”.

Лично я считаю, что статья Перельмана написана далеко не во всем объективно. Но, как бы то ни было, после такого отзыва я не решился даже посылать вам экземпляр этого романа. Но теперь, поскольку Вы сами об этом просите, охотно использую Вашу просьбу и посылаю романа на Ваш суд. — В настоящее время роман переиздается вторым изданием, и я очень просил бы Вас сообщить Ваши замечания и поправки (Зачеркнута фраза: “чтобы их можно было внести в текст, т. е. исправить. — Э. К.”). И я, и издательство были бы Вам очень благодарны, если бы Вы написали и предисловие ко второму изданию романа (если, конечно, Вы найдете, что роман заслуживает Вашего предисловия).

Искренне уважающий Вас А. Беляев.

И еще одна просьба: если роман найдете не слишком плохим, разрешите ли мне посвятить его Вам, — ведь Ваше имя проходит через весь роман?

На первой странице письма помета рукой КЭЦ: “27. 1934 г. от А. Р. Б.”.

На 2 стр. (обратной): (нрзб) “А. Р. Ваш (зачеркнуто: роман) рассказ прочел и могу дать сле(дующую) оценку. Ваш рассказ содержательнее, научнее и литературнее всех известных мне работ на … (тему? — Э. К.) межпланетных путешествий. Поэтому я очень рад появлению 2-го издания. Он более будет распространен (нрзб) к великой задаче 20 века, чем другие (нрзб) популярные рассказы, не исключая даже иностранных. Подробно и (достаточно) доступно он охарактеризован пр. Рыниным. Что же касается до посвящения его мне, то я считаю это Ваш (ей) любезностью и честью для себя”. На конверте помета К. Циолковского: “Отзыв. Отвечено”.

Второе письмо А. Р. Беляева (адрес тот же) отправлено 13.1.35 г.

Глубокоуважаемый

Константин Эдуардович

Ваше письмо очень порадовало меня. Ваш теплый отзыв о моем романе придает мне новые силы в нелегкой борьбе за создание научно-фантастических произведений. Я всячески стараюсь популяризировать Ваши идеи в романах и рассказах. Когда приеду в город (где у меня хранится литархив), постараюсь подобрать все, что писал о Ваших изобретениях. Очень благодарен и за пересылку некоторых материалов. Очень интересуюсь идеей стратосферного дирижабля.

Ваши замечания, разумеется, используем для второго издания “Прыжка в ничто”. Искренне уважающий и давно любящий Вас А. Беляев.

На конверте (как и в др. письмах): Калуга, ул. Циолковского, 1. Константину Эдуардовичу Циолковскому. С пометами К. Циолковского: “Нужно. Отвечаю”.

К письму приложен набросок ответа карандашом неразборчивым крупным почерком (возможно, относится и к первому письму):

“(нрзб) добросовестн(ый) и внешне благоприятный отзыв о (зачеркнуто — книге — Э. К.) романе А. Р. Беляева “Прыжок в ничто”, сделан глубоко глубокоув(ажаемым) проф. Н. А. Рыниным. Этот отзыв был помещен, как послесловие, к перв(ому) изданию книги А. Р. Беляева. Пускай интересующиеся и обратятся к нему для оценки романа.

Я не могу (я же могу? — Э. К.) только подтвердить этот отзыв и прибавить, что из всех существующих рассказов на тему межпланетных путешествий роман А.Р.Б. наиболее содержателен и научен. Конечно, возможно лучшее, но, однако, пока его нет. Я, Я. И. Пер(ельман) и другие желали бы и могли бы написать лучшее. Но у меня нет времени, все оно поглощено научными и техническими трудами. Другие не пишут по (нрзб) друзей (? — Э. К.) Прошу не выбрасывать о Рынине”. (лл.3–4)

Комментарий автора: письмо (набросок ответа) деликатное. “Прыжок в ничто” на этот раз назван романом — Циолковский щадит самолюбие автора. Но замечательнее всего отношение к критикам (в данном случае, к Перельману): не нравится — пишите сами и лучше. Все бы так рассуждали!

Следующее, третье письмо, по тому же адресу, от 21.1.35 года, для меня наиболее значимо. Сейчас увидите, почему (подчеркивания в письме А. Р. Беляева мои. — Э. К.):

Дорогой Константин Эдуардович!

Очень благодарен Вам за присылку Вашей брошюры и подпись. Очень рад буду получить от Вас и другие Ваши книжки. Они у меня имелись, но, к сожалению, были утеряны при перевозке по железной дороге. Среди этих книг были, между прочим, “о переделке Земли”, заселении экваториальных стран и пр. С этими Вашими идеями широкая публика менее знакома, мне хотелось бы популяризировать и эти идеи. Издательство “Молодая гвардия” очень просит Вас дать Ваше согласие написать предисловие ко второму изданию “Прыжка в ничто”, которое предполагается издать довольно большим тиражом и прислать Ваш портрет, — для помещения в книге.

Кроме того, возникает идея о переделке романа в кинофильм. Признаюсь, сам я не из “деловых” людей и лично не хлопотал об этом, не очень долюбливал среду киноработников. Но художник Травин, который иллюстрировал мой роман, уговаривает меня, что это надо сделать. Конечно, для популяризации идей звездоплавания такой фильм может иметь большое значение. — Останавливало меня и то, что Москва как будто уже собирается ставить фильм о межпланетных полетах с Вашим участием, но режиссер Трауберг (ленинградский) говорит, что “одно другому не мешает”. Я надеюсь, что если бы я взялся за такой фильм, то я приложил бы все усилия, чтобы он был не только занимательным, но и действительно научно-популярным. Если бы Вы написали несколько строк о том, что находите желательным показ моего романа на экране, это конечно имело бы большое значение.

Искренне уважающий Вас А. Беляев.

Вот набросок ответа Циолковского (подчеркивания карандашом Константина Эдуардовича. Сокращения в оригинале — Э. К.). Дорогой Александр Ром(анович!)

С Совкино связан договором и не могу ничего сказать насчет В(ашей) фильмы. Мне также неловко писать предисловие раз оно хорошо написано профессором Рыниным. Портрет, если нужно, прислать могу. Посылаю Вам мои книги”.

На конверте рукою К. Э. Циолковского: Отвечено. Предисловие к фильм(у). Отказал во всем. Буд(ущее) Земли. Послать последн(ие) работы. Портрет. Кинофильм . Все послано.

От автора: значение третьего письма Беляева трудно переоценить. Александр Романович признается, что читал произведения Циолковского задолго до их заочного (письменного) знакомства, размышляя над ними, и хотел их популяризировать.

Тут следует учесть вот что: примерно одинаковое отношение (и болезненное внимание) к двойственной сущности человека, в частности, темной стороне его души обоих корреспондентов.

“Человек по природе неблагодарное, жестокое и ограниченное существо, что видно из его отношений к домашним животным. Человек подобен болезни, которая убивает и доброе и злое без различия. Исключение представляют только немногие мудрые”, — считает мыслитель6. Словом, человек — это “то, что нужно преодолеть” (Ницше). Только вот как? Практика показала: преодолеть нельзя. Сломать можно.

Примерно такие же мысли волновали и Александра Романовича, юриста по образованию, который уже в силу профессии насмотрелся на “отрубников” (по терминологии Циолковского) и правонарушителей, в качестве голодного (=голодающего) “приватного” юрисконсульта. Но именно поэтому так живы, так кинематографичны и беляевские “злодеи” ученые, и просто заурядные злодеи. Что поделаешь! Порок ярок, добродетель бесцветна, — в этом-то и ужас человеческого существования.

Коль скоро речь зашла о “кинематографичности” Беляева, читатель не посетует, надеюсь, если я приведу высказывание Циолковского о кино, которое и проясняет его (Константина Эдуардовича) к нему, то есть “фильме”, отношение, а также отношение к кинематографу А. Р. Беляева.

Вот как он (К. Э. Циолковский) считал в 1935 году: “Шире литературы влияние кинофильмов. Они нагляднее и ближе к природе, чем описание. Это высшая форма художественности. В особенности, когда кино овладело звуком. Мне кажется, что со стороны Мосфильма и тов. Журавлева большим геройством то, что они взялись осуществить фильм “Космический рейс”. И нельзя не высказывать большего удовлетворения этой работой”7.

А вот отношение к кино Александра Романовича: “кино — это рулетка”. Приведу в этой связи письмо писателя А. 3. Сокольскому, сотруднику журнала “Вокруг света” от 14.06.1941. Правда, между 35 и 41 годом — шесть лет, но отношение к кинематографу Беляева не изменилось. Письмо цитирую со всеми бытовыми подробностями, без купюр. Итак:

Дорогой Александр Захарьевич! (Или Захарович? Как Вы предпочитаете?)

Мы все будем рады, если Юрка остановится у нас. Сейчас у меня живет редактор-консультант Одесской студии И. Т. Ростовцев, с которым я работаю над сценарием. Но работа подходит к концу — максимум на неделю, — (считая и переписку). Как только он уедет, я сообщу, и тогда милости просим. В “познавательном смысле” поездка в Л-д, конечно. Дает больше. Жаль, что Вы не сможете. “Человек” (-амфибия. — Э. К.) и мне больше нравится, чем “Звезда” (КЭЦ. — Э. К.). Сегодня М.К. должна привезти новорожденного “Ариэля” — летающего человека. Этот роман будет ждать Юрку. Бедняжка Светлана все еще лежит в гипсе. Мечтает скоро ходить… тяжело!

Работа над сценарием идет успешно, но ведь это рулетка — кино. Конечно, постановка фильма имела бы для меня большое значение: книжный рынок сбыта все суживается: Детиздат передают в НКПрос, — будут издавать лишь для школьных библиотек, “Сов. писатель” лишен права переизданий.

Целую. Привет от всей фамилии [нрзб] и вашим.

Беляев.

Итак, оба корреспондента — Беляев и Циолковский — любят кино и недолюбливают киноработников — и это еще мягко сказано. Любой из романов Беляева легко переводится на язык кинематографа, и смотрелся бы с интересом. Но, кроме “Человека-амфибии”, который, естественно, имел шумный кассовый успех и чей шлягер “Лучше лежать на дне” (почему, собственно, лучше?) застряла в ушах шестидесятников, писатель-фантаст создал киносценарий “Когда погаснет свет” (опубликован в ж. “Искусство кино”, 1960, № 9, с большими сокращениями; сценарий находится в РГАЛИ, ф. 215, опись 1, ед.хр.6). Как всегда, у Беляева, мысль парадоксальна: молодому ученому в США удалось найти средство борьбы с усталостью и старческой дряхлостью за счет усыпления организма искусственными радиоэлементами — т. н. “потенцирование”. Теперь люди могут работать без устали почти круглые сутки. Но коллеги встречают открытие кисло. Один из них говорит: “Не повторится ли история с Фаустом, который вызвал духа Земли и не мог с ним справиться? Потенцирование может иметь далеко идущие социальные последствия” (РГАЛИ, ф. 215, оп.1, ед.хр. 6. “Когда погаснет свет”. Литературный сценарий, вариант первый. Редактор И. Ростовцев. Ленинград, 1941, с. 16–17). Так и оказалось. Хорошо еще, умный шоумен приспособил среднего американца, “этакую светлую (т. е. светящуюся) личность” (светящуюся от искусственных радиоэлементов. — Э. К.) к исполнению “танца мертвеца на могиле”. “Это должно иметь шумный успех! — восхищается шоумен. — Деньги! Деньги! Они потекут к нам рекой!” (там же, с. 95)

Вот еще “верняк”, если бы жуки кинематографа умели просчитывать будущее. Нечего жаловаться на отсутствие хороших сценариев — надо читать фантастику, в частности, А. Р. Беляева.

Но вернемся к переписке наших корреспондентов. Четвертое письмо А. Р. Беляева от 1.11.1935 года:

Дорогой Константин Эдуардович!

Приношу Вам искреннюю благодарность за присланные Вами книги. Надеюсь использовать их в моих произведениях, которые буду присылать вам. Я не знал, что Вы связаны договором с Союзкино, который лишает Вас права участвовать в других постановках. Я выполнял только просьбу киноработников Ленинграда. Они полагали, что консультацию, в крайнем случае, мог бы дать и проф. Рынин, от Вас же они хотели иметь хотя бы Ваше мнение о том, что Вы считали бы полезным показать “Прыжок в ничто” на экране. Но повторяю, я передаю лишь их просьбу, и ни в коей мере не настаиваю. Я был бы огорчен, если бы у Вас возникла мысль, что я хотел использовать Ваше имя в своих интересах. Я слишком дорожу Вашим добрым отношением ко мне. Так же и по поводу предисловия ко второму изданию романа. Я передал Вам лишь просьбу редактора и издателя “Молодой гвардии”. Но я забыл Вас предупредить, что редакция решила во втором издании не печатать предисловие проф. Рынина — и решила еще до переписки с Вами. Так что, может быть, это изменит Вашу точку зрения. Ваш ответ я передал издательству, но оно еще раз просило написать Вам о том, что они хотели бы иметь от Вас хоть краткое предисловие и портрет. Я уже исправил текст согласно Вашим замечаниям. Во втором издании редакция только несколько отмечает “научную нагрузку” — снимает “Дневник Ганети” (? — Э. К.)* и кое-какие длинноты в тексте, которые, по мнению читателей, несколько тяжелы для беллетристического произведения.

Расширил и третью часть романа — на Венере — введя несколько занимательных приключений с целью сделать роман более интересным для широкого читателя.

При исправлении по Вашим замечаниям, я сделал только одно маленькое отступление: Вы пишете: — “Скорость туманностей около 1000 кило(м) в сек” — это я внес в текст, но дальше пишу, что есть туманности и с большими скоростями, так Туманность Большая Медведица № 24 летит со скоростью 11.700 км в сек., “Лев № 1” — почти 20 тыс. км”. — Эти данные я взял из журнала “Природа”, изд. Ак. наук. Глубоко уважающий Вас А. Беляев.

На конверте надпись рукой Циолковского: “Отвечено и послано 2 портр(ета) 32 г., 34 г.”.

От автора: письмо Александра Романовича, как видим, покаянное по тону. И киношники, и издательские работники пользуются случаем, чтобы навязать писателю работу, которую, по совести, они должны делать сами. Автор из деликатности не может ответить отказом, рискуя потерять благорасположение своего корреспондента. Тем не менее, работа продолжается и сотрудничество корреспондентов взаимополезно. Пятое письмо (адрес тот же) отправлено 14.11.35 г.

Дорогой Константин Эдуардович!

Благодарю Вас за присылку портретов и предисловия. Один портрет возвращаю в этом письме, второй будет возвращен после снятия клише. Редактор почему-то хотел снять из предисловия Ваше упоминание о послесловии проф. Н. А. Рынина. Я указал, что в отдельной переписке Вы просили о Рынине непременно оставить и что поэтому без Вашего согласия я не могу допустить такого сокращения. Мне признаться, самому не понятно, почему во втором издании целиком снимается послесловие Рынина. Объяснение редактора — “оно просто не нужно” — не совсем удовлетворяет меня. Ведь читатель 2-го издания будет новый.

Редакция дала рукопись 2-го издания на научную редакцию Я. И. Перельману. Это я тоже считал совершенно излишним после того, как роман просмотрен Вами и исправлен мною по Вашим указаниям. Кстати, об этих указаниях. Я хотел снять все об Эйнштейне, но редактор решил оставить — его теория-де не опровергнута и других взамен ее равноценных нет.

Так всякий роман — и его судьба являются равнодействующей нескольких сил…

Глубокоуважающий Вас

На конверте помета: не отвечено.

А. Беляев.

От автора: Свершилось!

“Толчитеся и отверзется”. Предисловие к роману получено. Но ситуация пикантна:

рукопись, которую разгромил Яков Исидорович Перельман (напомним: “никак нельзя признать новый роман Беляева сколько-нибудь ценным обогащением советской научно-фантастической литературы”, см. письмо Беляева № 1) направлена к нему на научную редакцию! Это мне напоминает пародию на охотничий рассказ: “Охотник разжал зубы уже мертвого льва и с чувством глубочайшего облегчения сел на гремучую змею”.

И что мог ответить “терпиле” Константин Эдуардович? Что у нас в России и не такое бывает? Только молчать! Тем более, при таких заявках: “Родина Циолковского вправе ожидать…”.

Между тем, уже через десять дней, 24.02.35 г. Беляев пишет Циолковскому:

Дорогой Константин Эдуардович,

благодарю Вас за присланные статьи. Сообщаю свой новый адрес:

Ленинград, Петроградская сторона, Проспект Карла Либкнехта, 51/2, кв. 26.

Глубокоуважающий Вас А. Беляев.

От автора: как видим, обмен информацией продолжается, и это очень важно.

Последнее письмо А. Р. Беляева к Циолковскому отправлено 20.07.35 из Евпатории, из санатория “Таласса”, палата 21–б.

Дорогой Константин Эдуардович!

С огорчением узнал из письма моей жены о Вашей болезни. Надеюсь, что Вы скоро поправитесь. (Я тоже сейчас болен, — обострение костного туберкулеза). Я пишу жене и редактору “Молодая Гвардия”, чтобы Вам скорее выслали экземпляр “Прыжка в ничто”. Второе издание, — с Вашим портретом и отзывом, находится уже в верстке. Как только выйдет, пришлем Вам. — Н. А. Рынин дает предисловие, написанное наново, — как говорил мне редактор Мишкевич.

Я обдумываю новый роман — “Вторая луна”, — об искусственном спутнике Земли, — постоянной стратосферной станции для научных наблюдений. Надеюсь, что Вы не откажете мне в Ваших дружеских и ценных указаниях и советах.

Простите, что пишу карандашом, — я лежу уже 4 месяца.

От души желаю Вам скорее поправиться.

Искренне любящий и уважающий Вас

А. Беляев.

На обороте письма тяжелобольной Константин Эдуардович нашел силы ответить:

Дорогой (Александр Романович)

Спасибо за обстоятельный ответ. Ваша болезнь, как и моя (нрзб) результат напряженных трудов. Надо меньше работать. Относительно советов — прошу почитать мои книжки — там все научно (цели. Вне земли и проч.)

Обещать же, в силу моей слабости, ничего не могу.

К. Циолковский.

https://fantlab.ru/blogarticle64493