Его разум вернулся назад, пытаясь вспомнить начало. Было время, когда он жил в мире со своими друзьями и принимал участие в радостных танцах галактических существ. Он общался, участвовал в дискуссиях, и однажды, чего никогда доселе не случалось, между ними возникло разногласие. Внезапно он оказался изгоем, презираемым обществом, которое когда-то не знало трений. Зародилась злоба и враждебность, и он стал единственной мишенью для новооткрытого преследования. Спор был таким пустяковым — он почти забыл суть разногласия, — но для галактических существ это было в новинку, и они не ведали терпимости. Вслед за разногласием оказалось открыто физическое насилие, и Куарру был обречён. Битва началась.

Куарру напрягся и попытался унять свою агонию. Его тело было разбито и не поддавалось контролю. Потоки звёзд и тонкие энергетические пути, некогда столь идеально настроенные и скоординированные, которые формировали великую вращающуюся спираль его тела, теперь были дезорганизованы и мутировали. Каждая отдельная звезда, бывшая для Куарру клеткой тела, начала развиваться независимо. Замысловатые реки жизни распались, образуя сгустки, которые разрастались, подобно болезни, вокруг каждой источающей энергию звезды, пока огромная раковая опухоль не распространилась по всему его стонущему телу.

Но Куарру давным-давно отказался от всяких притязаний на своё тело. Он отчаянно старался сохранить направляющий центр, мозг, находящийся в центре струящейся спирали его разбитой формы, реальную сущность Куарру, теперь отделённую от взбунтовавшейся структуры его тела. У него не было надежды нанести какой-либо урон своим врагам; он лишь собрал скудные остатки собственной энергии для защиты своей основной сущности, формируя вокруг себя силовой щит.

Он ждал.

Одна из ближайших галактик, не прерывая своего стремительного полёта, метнула в него копьё разрушительных сил. Он почувствовал, как ткани тела рвутся, когда оружие вонзилось в его центральную сущность.

Корабль тихонько скрипнул, а затем заревел, словно от панического страха. Казалось, его подхватило и понесло по новому курсу, ускоряя так яростно, что его обитатели оказались беспомощны. Послышался звук рвущегося металла, когда судно сминалось под невыносимыми нагрузками, безжалостно обрушившимися на него. Шипение истекающих газов причудливо смешивалось со сдавленными криками умирающих людей. Откуда-то донёсся глухой рёв взрыва, которому препятствовала могучая сила ускорения.

Затем наступило некоторое облегчение, когда корабль стабилизировался на новом курсе, и его скорость стала постоянной. Послышалась серия лязганий, когда скрученные куски металла, освободившиеся от оков ускорения, энергично подпрыгнули, словно отстаивая свою независимость.

Корабль был разрушен. Он никогда больше не будет бороздить звездные просторы. Янстер знал это. Он скорчился в крошечном сферическом отсеке, удивляясь чуду спасения.

Моргесон, его товарищ, застонал. Несколько мгновений он тряс головой, а затем стал изучать различные циферблаты, расположенные вдоль стен каюты.

— Где мы? — спросил сбитый с толку Янстер.

Моргесон покачал головой.

— Тут полный бардак. Половина приборов не работает. Но скажу тебе одно. Все мертвы. Кроме нас. Это единственная часть корабля, где сохранился достаточный запас воздуха. Я полагаю, потому что она такая маленькая и стены такие толстые.

— Но что произошло?

— Не знаю, — нахмурился Моргесон. — Как будто что-то сбило нас с курса, — пробормотал он, словно боясь озвучить свои мысли. — Словно огромная сила, толкнувшая и сбросившая нас со своего пути. Но что это могло быть? — Он снова внимательно вгляделся в приборы, на его лице было написано полное недоверие. — Этого просто немыслимо — послушай!

Янстер напряг слух. Очень тихо от стен каюты доносился слабый гул, высокая ноющая нота.

— Противоускорительное оборудование!

— Оно спасло нам жизни. За считаные секунды мы ускорились до скорости, во много тысяч раз превышающей скорость света.

— Невозможно. — Слово прозвучало бесстрастно, как простая констатация факта.

— Но это произошло, — тихо настаивал Моргесон. — Подумай. Противоускорительное оборудование, должно быть, работало всё время. Предполагается, что оно нейтрализует все эффекты вплоть до ускорения примерно в один световой год в секунду. После этого эффекты будут ощущаться, поначалу слабо, постепенно возрастая по мере увеличения скорости. Но всё это, конечно, теория. Никто никогда не путешествовал так быстро — раньше.

Он поколебался и посмотрел на Янстера.

— Тем не менее, пока генераторы работали, — продолжил он, — эффекты ускорения были достаточно сильными, чтобы уничтожить корабль. Просто чудо, что мы выжили. Это подтверждает то, что говорят мне эти приборы.

Янстер сидел неподвижно, потирая лоб.

— Мы никогда не вернёмся домой, — уныло констатировал он.

— Не представляю, как мы сможем это сделать.

— Куда мы направляемся?

Снова колебание. Затем Моргесон ответил:

— Думаю, к центру галактики...

В тесном пространстве рубки долгие часы ожидания были неуютными и гнетущими. Но после бесконечной скуки и неопределённости противоускорительное оборудование безумно завыло, и корабль напряжённо закрутился в каком-то космическом водовороте, выбрасывая в космос массу вращающихся обломков.

Затем наступила тишина.

Янстер глубоко вздохнул, после того как долго сдерживал дыхание.

— Мы остановились… наверное.

— Замедлились.

— Где?..

— Может быть, в центре галактики. Я не уверен.

— Так быстро?

— С нашей скоростью мы могли бы добраться куда угодно в мгновение ока.

Янстер уставился на скопление циферблатов, пытаясь понять, что за значения те выдают. Наконец он воскликнул:

— Мы не можем просто сидеть здесь! Давай… выглянем наружу, — неловко закончил он, почему-то стыдясь своей вспышки эмоций.

— Мы могли бы… но нас легко может отбросить от корабля, — ответил Моргесон.

— Генераторы удержат нас в своём поле, если мы будем держаться близко к судну.

— Да, но… — Лицо Моргесона сморщилось от сомнения. Затем он пожал плечами. — Ладно.

Они быстро натянули скафандры. Моргесон осторожно открыл тяжёлую дверь каюты, позволяя воздуху с шипением вырваться наружу. В конце концов он распахнул её настежь, и люди шагнули в хаос. Вместе они пробирались сквозь переплетения металла, пластика и извивающихся гирлянд проводов. На корабле теперь не было воздуха, он был пуст, в нём царил вакуум, но сквозь металл судна всё ещё ощущался исправный гул генераторов. Янстер изумлялся чуду, которое поддерживало их работу.

С трудом добравшись до внешней стороны корпуса, они повисли на балке, которая торчала, как сломанное ребро, и осмотрелись вокруг.

Позади них был корабль, весь спутанный, смятый и порванный. Перед ними — беззвёздная чернота; и маленький огонёк, скользящий в этой черноте.

В наушниках Янстера раздался голос Моргесона:

— Должно быть, этот свет неподвижен, а движемся мы. Такой странный маленький огонёк. Интересно…

Его голос оборвался. Балка вырвалась из рук Янстера, и корабль резко рванул вперёд. Из черноты на него накатила паника.

— Моргесон! — закричал он. — Ты где?

До него донёсся слабый отчаянный крик:

— Здесь, в космосе. Генераторы…

Голос затих. Янстер всхлипнул, но затем взял себя в руки.

Свет всё ещё мерцал вдалеке, каким-то необъяснимым образом обещая конечное прибежище. Моргесон, движимый любопытством, возможно, попытается добраться до него; надежды вернуться на корабль не было.

Он активировал ракетную установку на спине, оценил расстояние и направление и включил её на полную мощность. Свет остановился. Он продолжал лететь, устремляясь к нему, пока не почувствовал, что у него горит спина. Он понял, что это могли быть световые годы, парсеки, но свет выглядел совсем близким. Почему-то ему ни разу не пришло в голову, что это могла быть звезда. Огонёк казался очень нежным. У него возникло впечатление, что он мог бы потрогать его, погладить его мягкую поверхность. Ему захотелось смеяться. Крошечное пятнышко света не увеличивалось. Янстер снова всхлипнул.

Он уже смирился с бесконечным скольжением сквозь космос, с окончательной гибелью от удушья, когда свет внезапно стал заметно больше и ближе. Янстер издал небольшой сдавленный крик радости и впрыснул ещё несколько граммов топлива в ракетную установку. Примерно через тысячу миль он подобрался так близко, насколько мог осмелиться.

Моргесона там не было, но он уже забыл о Моргесоне. Вот он — Свет. Свет вселенной. Он не казался ни большим и ни маленьким; он был безразмерным. Янстер смотрел на него с удивлением, благоговением и трепетом. Он поклонялся ему. Это был Бог, владыка галактик. Он был источником жизни и энергии, направляющей силой, без которой всё вокруг рухнуло бы, умерло и остыло. Он был Альфой и Омегой, началом и концом. Прекрасный и всемогущий в своей нежной яркости, он управлял космосом. Он был вечен; он был вечностью.

Но Янстер ошибался. Ибо в этот момент галактика разрушилась, умерла и остыла. Звёзды погасли. Жизнь перестала существовать.

И Свет замерцал и погас.

Галактики парили вокруг своего мёртвого врага и недоумевали. Они вспомнили, что когда-то он был их другом. Почему они убили его? Из-за чего произошла ссора?

Они забыли.

Им понравилась борьба. Это было волнующий священный поход; правильный курс действий, который следовало избрать.

Но теперь они не были в этом уверены. Куарру, мёртвый звёздный вихрь, был холодным, тёмным и безответным. Было что-то достойное жалости в том, как его тело в конце концов распалось в газовое облако субатомных частиц, и в его последнем отчаянном крике, когда он тщетно пытался отвести от себя неумолимый луч смерти.

Они смотрели на своего мёртвого товарища с удивлением, изумлённые тем, что он ушёл навсегда. Они не до конца понимали, что произошло.

К галактикам пришла смерть.

1954 г.

Первая публикация Vargo Statten Science Fiction Magazine 1954 No 1#4

Перевод В. Спринский