Увлекательный и странным образом душевный триллер выдержанный в суб-жанре «южной готики».

Кампания побитых жизнью и притесняемых обществом персонажей (женщина — жертва семейного насилия и собственного пристрастия к лаундануму, чернокожая девушка, паренек с сомнительной сексуальной идентичностью и тяжело переживающая свою с самого начала не задавшуюся судьбу дочь жертвы лауданума, да уж, сборище политкорректных штампов, да и только!) плывет на плоту вниз по реке.

С собой у беглецов две жестянки, одна с деньгами, вторая — с прахом их подруги.

За несчастными гонятся не только грубые и злобные мужланы, которые хотят отобрать у деньги, но и страшный, почти мистический убийца, которого привыкли считать сельской байкой, вот только он оказался реальным.

По пути наши герои встречают самых разных людей, хороших, скверных, и — не поймешь каких.

Так же они много болтают, кое-что выясняя про себя и своих товарищей по несчастью.

Автор беззастенчиво использует все штампы «болотного» жанра ужасов, колорит Великой Депрессии и бывшего плантаторского Юга.

Если уж мужик, то непременно безо всех зубов, с табачной жвачкой за щекой и стволом за поясом. Бьет жену и посматривает на дочь с не отцовской теплотой.

Если уж чернокожий — так непременно благонамеренный работяга.

Если уж наследница некогда славного рода, то будьте уверены, живет она в развалюхе, заросшей грязью, и от благополучных времен сохранила только фотографию отца, да его пистолет времен Гражданской Войны.

Будут еще баптисты, с крещениями в реке, священник с темной тайной, суды Линча, змеи-щитомордники и страшные южные грозы.

Будут бродяги, путешествующие поездами, которых с родных мест сорвал знаменитый Пыльный Котел...

Стейнбек, Фолкнер, Говард и фильм «О, где же ты, брат?» приходят на ум то и дело.

А уж само путешествие вызывает в памяти легендарные «Приключения Гекльберри Финна», эту колыбель американской литературы, (да и половины штампов про Юг тоже).

Но такая насыщенность привычными образами не идет книге во вред, потому что Лансдэйл умеет писать, умеет где надо выжать слезу, где надо поддать страху, а где надо — пошутить.

Некоторая чрезмерная сгущенность «южного колорита» (да-да, Cajun Hell тоже вспоминается!) переносит книгу в разряд страшной и жестокой, а все-таки сказки, герои приключаются во вроде бы настоящей, а все-таки насквозь киношно-книжной Америке.

Рекомендую тем, кому нравится «О, где же ты, брат?» и тем у кого (как у меня!) дома висит на стене «конфедератка».

Внушительный и где-то даже тяжеловесный роман, который поначалу кажется чем-то большим, чем оказывается.

Первые главы с тщательно описанными процессуальными ухищрениями инквизиции, жуткой кровавой загадкой (расчлененные тела в реке, которая течет из как будто безлюдной местности) захватывают.

А дальше напряжение как-то спадает. И дело не в сюжете, который вмещает в себя истории явных и тайных организаций в лоне Римской Католической Церкви, коммерческие и религиозные склоки сильных мира сего, путешествие с трупом в никуда, почти мистические места, вдруг распахивающие двери для путников, открытие в сердце Европы странной общины неоязычников и много других завлекательных ходов.

Просто автору не удалось создать ощущения Средневековья. Ни в коей мере не претендую на звание медиевиста, но герои ведут себя (и мыслят) как персонажи из XX (феодалы и церковные иерархи неотличимые от спецслужбистов), самое большее из XIX (рядовые священники) века.

Перед нами не «Имя Розы», а скорее вариации на темы Дэна Брауна.

Это бы и не плохо, ничего не имею против Брауна, но никакие гиньоль-эпизоды вроде вываривания костей почившего духовного наставника, зловещих методов промывки мозгов, изуверских ритуалов сектантов, не работают в полной мере, раз в героях отсутствует что-то такое, что заставило бы поверить в то, что они — современники Крестовых Походов, а не наши собственные.

Неплохой конспирологический детектив с налетом мистики, но видимо очень уж силен был замах, и эффект от «удара» показался недостаточным.

Сама по себе история

Но вокруг наворочено уж слишком много всего, а заканчивается все очень плохо и в стиле «надо было скорее дописать».

Тем не менее, могу порекомендовать любителям детективов, события которых развиваются в необычных декорациях.

Преувеличенный и надуманный, но при этом шокирующе-натуралистичный хоррор-триллер от мэтра современного французского гиньоля.

Начинается книга с описаний любовных томлений и финансовых неурядиц 35-летней парижской следачки Жанны. Надо сказать, особых симпатий дамочка не вызывает. С одной стороны типичная, что говорится «фифа» помешанная на гламурных шмотках, диетах и «отношениях». С другой — чиновница в худшем смысле слова. То есть унижать и разводить подследственных в стиле «вызвать как свидетеля, а начать крутить как подозреваемого» — запросто! Использовать служебное положение для того, чтобы организовать слежку за своим любовником — да легко!

Потом правда Жанну вызывают «на труп», а убийство не рядовая бытовуха и не разборки банд. Нет, жуткое, зверское убийство с людоедством. Да еще и не просто людоедством, а с какими-то хтоническими-доисторическими ритуалами, рисунками на стенах, нанесенными телесными жидкостями и тп.

Гранже есть Гранже, то есть в нужном месте — публицистика (левацкого, ясное дело, толка), в нужном месте психологизм (в духе королевы chic-lit Кэндис Бушнелл), в меру сведений по антропологии, генетике, культуре примитивных народов.

Все что вы не знали об аутизме, аргентинской военной хунте, криминальных синдикатах, террористах в Восточном Тиморе и коррупции во французских судах, вы благодаря этой книге узнаете.

А в центре всего — ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВО КРОВИЩА!

То есть не просто кровища, а Кровищщщааа, топленое человеческое сало, вывернутые внутренности и проч. и проч.

Сюжет показался мне перегруженным. Слишком много всего под одной обложкой, и репрессии в Латинской Америке и индейские националистические банды, и генетические исследования, и теории Фрейда, и злодей, страдающий даже не раздвоением, а расщеплением личности.

Плюс перемещение героев по глобусу в духе Клуба Кинопутешествий.

Но центральная линия держит крепко, хотя может быть, дело личного вкуса.

Каннибализм, вырождение закрытых общин, откат по эволюционной лестнице, темное прошлое человеческого рода, я все это дюже люблю, а Гранже все-таки мастер. Интрига, повторюсь, перегружена посторонними, часто никуда не ведущими экскурсами (татуированные изуверы из 18 street gang возникают ВООБЩЕ НИ ЗА ЧЕМ), но при этом крепко закручена.

Когда действие перемещается в Латинскую Америку, с Жанной (и романом вообще) что-то происходит.

Гламурная фифа на грани анорексии оказывается вдруг бой-бабой, которой что сквозь джунгли переть, размахивая мачете, что с местными «черными археологами» переговоры вести, обычное дело. Не то, чтобы таких женщин не бывает, просто образ Лары Крофт мало состыкуется с манерной столичной штучкой из первых глав. Но такая Жанна уже не бесит.

Да и сама книга как-то чуть сползает в сторону «приключений в экзотической локации» в духе Инди Джонса.

С упорством, граничащим с одержимостью, Жанна идет по следам страшного убийцы, распутывая тайны его прошлого, уходящего все дальше и дальше джунгли, в дебри, в Лес Мертвецов.

Подозреваемый в книге, в общем-то один, и спрятан он настолько плохо, что автор похоже и не старался, но его жуткий выход «из шкафа» («это не МЫ живем в Лесу, это Лес живет в НАС....») все равно впечатляет.

Мне всегда казалось странным, что при всей очевидной сценарной закваске книг Гранже, он так мало экранизирован.

«Лес мертвецов» просто просится на экраны! Готов помочь агентам по кастингу.

И так, надуманный (слишком гротескный преступник со слишком экзотической мотивацией, и слишком грандиозной предысторией), но при этом увлекательный, очень кинематографичный триллер.

Сайт, на котором я пишу эту рецензию называется «Фантлаб» и наверное, можно сказать, что смелость и безапелляционность, с которой Гранже ворочает данными по антропологии, генетике, клинической психиатрии, психоаналическими концепциями и теориями, ставит его книгу на грань хоть и научной, но все-таки ФАНТАСТИКИ.

Гранже — на 101% коммерческий автор, но у него есть сверх-идея, которая его ведет.

Он ищет Корень Зла, но обычную, привычную мистику не приемлет. В Дьявола («Присягнувшие Тьме») или индейских богов («Лес Мертвецов») автор не верит и свести к ним вопрос о том, откуда в человеке берется потребность рвать зубами и ногтями плоть своих сородичей, не может. Вот и погружается куда-то уже на клеточный уровень, в поисках не то гена, не то первомолекулы ответственной за черные мысли. Так глубоко в науку, что она граничит больше с космическим ужасом Лавкрафта (помните его выродившиеся общины людоедов и кровосмесителей...), чем со скучной криминологией.

Рекомендую всем, кто в принципе жалует такой жанр, как «новая французская жесть» и Гранже лично, а так же любит истории о людоедстве, первородном зле в человеке, дегенеративных мутациях и тому подобных материях.

Бодрая, адреналиновая книжка.

По жанру «темное фэнтези», но лишенное современных примет субжанра — вычурности, пафосности и слишком серьезного к себе отношения. Перед нами, как писали на кассетах с пиратскими фильмами в прошлом столетии «УЖАСЫ. КОМЕДИЯ. ПРИКЛ.»

Дело происходит в не совсем вымышленном мире, в Средневековой (XIV столетие) Европе, только там наряду рыцарями, монахами, крестьянами, углежогами и остальным населением, живут еще и демоны, ведьмы, оборотни и прочий «фольклорный элемент».

Некоторые главы книги работают с классическими сказочными сюжетами (история Николетты, например), некоторые со стереотипами о Средних Веках, которые кочуют по учебникам истории лет 150. И конечно, всюду тяжелый труд, жизнь впроголодь, войны, эпидемии, обвальная детская смертность и суеверия.

На этом скупо, но выразительно прописанном фоне «приключаются» два колоритнейших мерзавца, братья Манфрид и Гегель Гроссбарты, расхитители могил по основной специальности, но если надо, то и просто разбойники, а так же охранники, наемники, охотники на нечисть, крестоносцы и прочая, и прочая.

Семейный «бизнес» братьев шел ни шатко, ни валко, иногда приходилось и подметки глодать.

Потому узнав, что в далеком песчаном «Гипте» есть сказочно богатые усыпальницы, они сломя голову устремляются на юг, по дороге калеча, убивая и унижая кучу народу. А заодно зачищая европейские закоулки от нечисти. Таким образом зло посюстороннее сталкивается со злом иномирным, и нечисть не всегда выглядит хуже и страшнее братцев, которые слишком тупы, чтобы бояться, и слишком самолюбивы, чтобы отступиться.

В промежутках между своими подвигами (когда в кавычках, а когда и без) Гегель с Манфридом ведут «беседы о теологии», то есть несут дикую богохульную чушь, от которой не то, что у католика, у атеиста уши в трубочку сворачиваются. При том, что себя Гроссбарты считают людьми благочестивыми...

В отличие от подавляющего большинства «неоднозначных» литературных героев, которые «под грубыми манерами скрывают золотое сердце», Гроссбарты реально, отбитые на всю голову головорезы, местами напоминающие обычных бандюганов. При этом, в грубом обаянии им тоже не откажешь, но такое, ничего не попишешь, бывает с асоциальными элементами и в нашей реальности, что говорить про книгу... Есть у них и положительные черты. Прежде братская взаимопомощь. Друг за друга они горы свернут. Хотя общаются в основном бранью и сложносочиненными издевками. И они крутосваренные сукины сыны, ни черта не боятся. Пусть Гроссбартов черт сам боится. Но самое главное «своих» (товарищей, подельников, сообщников) Гроссбраты все-таки не кидают. Костерят на чем свет стоит, пинают, уши рвут, но не бросают, тащат на себе раненых, выволакивают из пожара, могут даже морально поддержать (по-своему, то есть с помощью оскорблений, но стараются развеять тоску младших компаньонов). В общем, ни приведи Дева Мария заполучить Гроссбратов во враги, или попасться им под горячую руку. Но в разведку с Манфридом и Гегелем идти все-таки можно.

Я может, слишком уж сосредоточился на описании центральных персонажей, но именно они тащат на себе всю книгу. Сюжет представляет из себя довольно обычный квест.

За сокровищами из Германии (через Италию) в Африку.

Гроссбарты пришли-разнесли все к чертям-пошли дальше-разнесли все к чертям.

Прочие герои тоже живые, хотя описаны более скупо и портреты их ограничиваются обычно парой броских черт. Этот «хороший парень», этот «циничный вояка с юмором», этот «монах-пьяница».

Вообще Гроссбарты с равным успехом спасают кому-то шкуру и калечат душу. Тот же Мартин-монах до встречи с ними просто слишком много пил и врал. И закончил мерзкими преступлениями. А уж во что превратился обычный фермер Генрих...

Книга отчасти относится к жанру хоррора. В ней хватает и жутких, и мерзко-физиологичных описаний, от некоторых может и сердце затрепетать, но скорей уж желудок свести. Чумные демоны, ведьмы, звери-людоеды, гомункулусы, одержимые. И ОЧЕНЬ много «гуморов» — телесных жидкостей разного свойства, от крови до гноя и хуже — в бесконечность. Разлагающиеся трупы, плесень на еще живых телах...

На меня эти навороты гадостей не произвели какого-то жуткого впечатления. Во-первых потому, что книги все-таки не пахнут, а во-вторых потому, что горы guro у Буллингтона слишком гротескные. Творящееся безобразие напомнило старые ужастики, вроде «Зловещих мертвецов» с Брюсом Кемпбеллом, где такая же подробная расчлененка в кадре, фонтанирование крови и блевотины были при всей своей подробности, слишком карикатурны, а делались из пластика, кетчупа и овсянки. Утрированные же гримасы главного героя не давали возможности относиться к происходящему слишком серьезно.

Возможно «Печальная история братьев Гроссбарт» и трэш, но трэш осознающий себя таковым, а не наводящий многозначительного туману.

Рекомендую всем кто любит старые ужастики, с пластилиновыми еще спецэффектами.

Жоржи Амаду не стал нобелевским лауреатом потому, что сам отказался, а не потому, что таланта или известности не хватило.

Вообще-то в творчестве бразильца есть все, за что обычно «нобеля» дают — уверенный психологизм, реализм, настолько сгущенный, что клонится порой к магическому, этнографическая экзотика, непременный гуманизм к малым мира сего и (левая) идеологическая заряженность.

Не то, чтобы «нобеля» давали за плохие книги, ни боже мой, но стандарт у этой премии есть, точно так же как у «Оскара», для которого надо снимать «правильные» фильмы, с гуманизмом и моралью.

Все выше написанное не значит, что Амаду плохой писатель. Он, конечно, по праву классик, а в какой-то мере и отец основатель латиноамериканской Большой Литературы. Без него не было бы Маркеса и Льосы, точнее, они были бы другими. В его творчестве очень сильно звучит та интонация, которая и определила уникальность латинской школы.

Амаду нанес на карту мира свою родину. Раскрасил и оживил. По сей день про Южную Америку пишут и снимают кино по его лекалам.

В книге, которая повествует (иногда с предельным натурализмом) о грязной и жестокой жизни банды несовершеннолетних беспризорников, просто бурлит радость жизни! Чувствуется, что автор любит своих героев, любит свою страну, ее людей.

Даже таких страшноватых людей, как малолетние «капитаны песка». Беспризорники Амаду не кроткие страдальцы, а невыдуманная шпана, по которым плачет тюрьма. Но они и жертвы социальной несправедливости (сироты или дети спившихся, скатившихся на дно родителей), и они же — единственный по-настоящему свободные люди в мире.

Насколько романтизировал и обелил автор своих героев, я судить не буду. Иногда перед нами чуть ли не крапивинские детишки, иногда законченные уголовники. Но может быть, с малолетками так и бывает? В конце концов, уголовный образ жизни обладает определенной привлекательностью, иначе не был бы таким живучим во все времена на всех континентах.

Эта честность в изображении шпаны, которая при всей свой жестокости, подлости и цинизме способна, как ни странно, на красивый жест и умеет брать от жизни все, однозначно одна из сильнейших сторон книги.

«Капитаны песка» книга суровая, но южное жизнелюбие побеждает и прорывается на поверхность. В ней много моря, солнца, музыки, капоэйры, странных религиозных верований и экзотических обрядов, эротики «на грани» фона, скабрезного юмора и неубиваемой витальности. Почему-то герои мне кажутся веселыми. Злыми, испорченными и порой несчастными, но в основе своей веселыми, лихими зубоскалами.

Прирожденный вожак Пуля, озлобленный на жизнь Колченог, сохранивший в себе больше всех человечности, Большой Жоан, обаятельный хитрован Кот, в котором зрел бразильский брат Остапа Бендера, (только более успешный у женщин), лентяй Долдон, которому и воровать-то лень, религиозный Фитиль, они все как живые....

Взрослые персонажи представлены скромнее, но тоже выписаны броско и ярко. Что отец Жозеф, почти святой человек, присваивающий деньги из церковной кассы чтобы помочь своим нищим товарищам, что возникающий на одну главу вечно пьяный владелец карусели, остаются в памяти надолго. Хорош образ старшего товарища «капитанов», Богумила, не то моряка, не то афериста, а прежде всего — бойца, мастера народной борьбы.

Но в центре повествования конечно, «капитаны песка», отбросы жизни, шпана в краденных пиджаках, которые при этом остаются в душе детьми. Сегодня хлестнут ножом по лицу обывателя, который слишком уж держится за кошелек, завтра плачут под сентиментальную музыку из раздолбанного музыкального автомата...

И все же парни в большинстве своем не жаждут продолжать преступную карьеру.

Растянутый финал, в котором описывается взрослая жизнь, в которой каждый более менее стал тем, кем хотел (кто хотел — художником, кто хотел — спекулянтом, кто-то нанялся матросом, а кому-то повезло, и он так и остался профессиональным бездельником с гитарой наперевес, не то музыкантом, не то жиголо...), как будто подтверждает что, для живучих, как сорняки, детей трущоб, нищее детство это всего лишь школа жизни.

Им бы только вырасти, набрать силу, а там они возьмут от жизни все, и не обязательно в подворотне.

Думается, на русском или американском материале такого жизнелюбия из темы выжать не получилось бы.

Но в прокаленной солнцем и овеваемой морскими ветрами Байе — самое то.

Линия любви между Пулей и «хорошей девушкой» Дорой, которую судьба забросила в банду, может показаться слишком уж романтичной и напыщенной, слишком театральной в своей трагичности, но излишество во всем — непременная черта латинской культуры. Так что меня эта высокая страсть в низком мире ничуть не покоробила. Автор умеет быть убедительным. Море, полное звезд, ветер шепчет твое имя... трогательно, чего уж...

Только вот пришитая белыми нитками коммунистическая пропаганда не дает возможности поставить высший балл. Не то, чтобы я считаю, будто идеологически заряженная литература не бывает хорошей. Просто до поры до времени вообще ничего не предвещало скорого вторжения «политики».

А потом вдруг, ВНЕЗАПНО, оказывается что Пуля — сын убитого полицейскими профсоюзного активиста!!! Которого знал весь город! Вот уж точно «бразильские страсти», ведь получается, товарищи отца все это время были рядом и вдумчиво смотрели как сын их лидера превращается в уголовного авторитета, вожака банды... Не потрудившись не только как-то присмотреть за пареньком, но и даже сообщить ему, кто его отец и что с ним случилось.

Тут же возникает фигура «сознательного рабочего» и на невинного читателя обрушиваются страницы, написанные спародированным еще в СССР тридцатых годов языком агитки («молох» «баал» «рдеют» «рукоплещут» и тд.).

Конечно, левые силы играли большую роль в истории Латинской Америки. Да и в том, что человек, у которого отца копы застрелили, а сам он долгое время жил в заброшенном ангаре, не любит существующий общественный строй, нет ничего удивительного. Но мгновенное, под влиянием одного (!) разговора с сознательным студентом, обращение шпанюка в идейного борца за счастье рабочего класса, как-то не верится. Топорно, да и написано на языке «молоха» и «баала»...

Очень увлекательный, динамичный и при этом насыщенный историко-мифологическими «интересностями», роман.

События происходят в эпоху которая помещается между мифологией и историей, в архаичной, «гомеровской» Древней Греции. Соответственно и книга расположилась на границе между историческим романом и фэнтези.

Во времена, когда Земля еще помнила шаги ступавшего по ней Геракла, а в Афинах мудро правил Тезей, убийца Минотавра, разыгралась страшная и великая война, в которой молодой Элладе противостояли орды варваров, возглавляемых неукротимыми амазонками.

Начинаясь плавно и почти лирично, с воспоминаний о детстве, книга постепенно набирает обороты и последняя треть представляет сплошную батальную сцену.

Юная девушка Теона, воспитанница плененной амазонки Селены, после побега своей свирепой няньки оказывается на борту корабля, который отправляется далеко на север, чтобы отыскать беглянку, потому что ее поимка — вопрос чести для слишком многих.

В пути старшие участники похода вспоминают события двадцатилетней давности, когда Эллада чуть не погибла, захлестнутая варварским нашествием. А причиной той великой войны было «похищение» Тезеем царицы амазонок, прекрасной Антиопы.

Вместе с героями читателю предстоит побывать и в мирной греческой глуши, и в ставке скифского царя, и на воинских состязаниях амазонок. Будут сражения, пиршества, казни, борьба со стихиями и собственной природой. Любовь идущая вразрез с долгом и честь, толкающая на низкие поступки. Жестокость и благородство, мистические озарения и обычные человеческие чувства бурлят на страницах романа.

Герои книги — герои в истинном, первозданном значении слова. Для них красивая смерть значит порой больше чем победа, а все их эмоции, от любви, до ненависти, огромны и неукротимы. Телесная мощь их внушает ужас, должно быть в жилах самых могучих действительно течет кровь бессмертных богов.

Но при всей своей эпичности, они одновременно и живые люди. Мудрый государственный деятель, опередивший свое время — Тезей, гордая, сильная, при этом уязвимая Антиопа, свирепая как львица, Малпадия, вечно полупьяный, жадный до золота, коварный скиф Боргес, разрывающаяся, из-за своего воспитания между двумя мирами, Селена.... и многие, многие другие, обозначенные порой лишь парой черт, но оттого не менее узнаваемые.

Сцены изуверской жестокости (избиение бегущего врага, скальпирование пленных, человеческие жертвоприношения, ритуальный каннибализм) в книге уравновешены изложением скифской космогонии и эллинской политической мысли.

Повествование идет от лица разных рассказчиков, но речь одного плавно перетекает в повествование другого, так что читателю не грозит запутаться. Язык не слишком тяжеловесен, хотя и пересыпан в нужной пропорции древнегреческими словами и в отдельных эпизодах (официальная речь героев благородного происхождения, молитвы богам, и некоторые другие моменты, требующие «высокого штиля») в должной степени архаизирован.

Есть и свой «список кораблей» (на самом деле — племен Древней Скифии), раз за разом обрушивающийся на читателя.

Думается, именно за счет сочетания элементов натурализма (и это не только котлы с кровью и убийства младенцев или открытая полисексуальность героев, но и другие детали — новобранцы эллинского войска не стесняются признаться, что в бою со страху доводилось и обделаться, а от гордых степных воительниц за несколько метров несет лошадьми и немытым телом, потому что степняки боятся большой воды и не купаются...) и высокого, эпического стиля, а так же массы древних слов, перечисления героев и народов, богов и стран, рек и гор, «Последняя из амазонок» достигает своей убедительности.

Это не совсем стилизация под древние эпосы, но почти она.

Мир древнего Средиземноморья тут живой, плотский, ощутимый, со всей его первобытной витальностью и архаичной, временами дикой, но оттого не менее подлинной «духовностью» (герои видят в простых природных явлениях знаки судьбы, не умеют разделять собственную личность и свое племя и тп.).

Решительно рекомендую всем, у кого изложение древнегреческой литературы Н. Куна было зачитанной книгой «из-под подушки», но так же и любому читателю, который ищет что-то «фэнтези или историческое», добавляя «с хорошими батальными сценами» и «детально прописанным миром».

местами чрезвычайно похожий на «Омен», а иногда открещивающийся от этого сходства «ужастик».

не сказать, чтобы роман как-то особенно силен.

состоит он по большей части из готовых жанровых штампов, которыми автор умело жонглирует, но все равно штампы остаются штампами.

зато Шестидесятые показаны в книге с ностальгической симпатией.

идеальный «тайм-киллер», легкое чтиво, не старающееся стать Большой Литературой за счет лексической вычурности или сюжетных изысков.

такие книжки тоже нужны, раньше они выходили в покет-формате, с цветастыми обложками.

к тому же в «Рожденном дважды» есть действительно жуткий и странно правдоподобный антагонист в лице

«Мудрость Хеопса» не самая первая, но довольно ранняя (автору не было еще и тридцати лет) книга Нобелевского лауреата Нагиба Махфуза.

В будущем он прославится романами, созданными на стыке натурализма с магическим реализмом, но в «Мудрости Хеопса» предстает как будто обычным, дюжинным автором исторической прозы, выдержанной в романтическом ключе.

Никаких особых глубин египтологии тут не сыскать, напротив, Древний Египет у египтянина Махфуза предстает иногда подозрительно похожим на современное общество. Привычные нам термины заменены, ничтоже сумняшеся, коптскими, вот и все «погружение в атмосферу».

При том атмосфера книги, несомненно присутствует. Она, несмотря на жестокость пролога

добрая, светлая, солнечная, что ли. В «Мудрости Хеопса», хотя ее сложно назвать виртуозно написанным произведением, ощущается некое биение жизни, ее радость. Древний Египет у Махфуза, конечно, не Маджипур Сильверберга, но иногда приближается к нему. И это нравится, это захватывает.

На таком сочном фоне «современность» реалий меньше режет взгляд. Махфуз, как ни крути, египтянин, хоть и не древний. И то, что для нас всего лишь картинки из учебника истории Древнего Мира, или мимолетные туристические впечталения, для него — реальность. Могучий Нил, несущий жизнь, чьи разливы отмечают времена года. Раскаленная пустыня. Величественные сооружения, пережившие тысячелетия, в тени которых живут, трудятся, любят, страдают, радуются и умирают бесчисленные поколения людей.

Дело еще и в том, что такой подход к Истории тоже имеет право на существование. Потому что другие книги, намного более погруженные в фактуру древности, в попытки авторов воссоздать образ жизни и мышления тысячелетней древности, они ТОЖЕ являются художественным вымыслом.

Как все было НА САМОМ деле нам узнать не дано, и кто знает, быть может залитый Солнцем счастливый и гуманный (ну... по большей части) мир «Мудрости Хеопса» ближе к настоящему Древнему Царству, чем залитые кровью и физиологическими жидкостями, «Древние Египты» иных современным авторов.

Сюжет повествует предсказании будущего и попытках изменить ставшую известной судьбу и несет на себе печать некоей притчеобразности.

Персонажи живы и обаятельны, несмотря на то, что укладываются в жанровые стандарты.

В общем книга довольно легка и увлекательна, оставляет после себя на удивление положительные эмоции.

Знаменитая книга Конрада, сумевшая «прописаться» в массовой культуре, при ознакомлении оказывается не совсем тем, что рассчитываешь прочитать, зная о славе этой повести и ее влиянии на современную культуру. (А отсылки к «Сердцу Тьмы» и прямые цитаты из него можно найти в таких разных произведениях, как фильм Ф.Ф Копполы и фэнтезийная сага Я. Гжендовича «Владыка Ледяного Сада»...)

Перед нами, как будто, и в самом деле мрачное путешествие в сердце тропической Африки.

ГГ (и рассказчик) Марлоу подряжается поработать на речном судне и отправляется вверх по течению не названной великой Реки, где «талантливый мистер Курц», о котором только и способны говорить все белые в Африке, сумел организовать добычу слоновой кости в промышленных масштабах. Вот только слухи из глубин континента доносятся совсем уж мрачные...

Из этого сюжета можно было бы сделать все что угодно, от приключенческого боевика до полновесного хоррора, включая политический памфлет и философское рассуждение о тьме, которая таится в человеке.

Конрад так и сделал. Под одной обложкой и в относительно небольшом объеме...

Книга оказывается слишком патетичной, слишком модернистски-причудливой, слишком витиеватой и слишком многое недоговаривающей.

Уже то, что кроме Курца ни один из персонажей в Африке не имеет имени собственного, должно насторожить.

Конрад, вне всякого сомнения знал Африку (пребывание в которой стоило ему здоровья на многие годы), и натуралистическое описание деталей «которые не выдумать» сначала как будто работает на идею о том, что перед нами прежде всего история об ужасах Свободного Государства Конго.

Но обилие всевозможных лирических отступлений, которые касаются всех на свете тем, (вплоть до античной мифологии), театрально-выспренная речь героев, и общая «сновидческая» атмосфера позволяют вчитать в текст какое угодно содержание.

По степени страстной импульсивности «Сердце Тьмы» иногда обгоняет даже «Моби Дика», а это совсем нелегко.

Конечно всеевропеец Курц с его запутанным происхождением (германj-бельгийско-французским c включением и прочих наций Европы), чрезмерной для торгового агента начитанностью, слабым здоровьем (при огромном росте) и умением в одной фразе переходить от филантропических рассуждений к расстрельным приказам, символизирует Старый Свет как таковой.

В нем странным образом угаданы черты тоталитарных идеологий XX века.

Можно было бы написать что-то про «нацизм» или «фашизм», воплотившиеся в Курце, да вот беда, во время выхода книги Б. Муссолини избивал однокашников в старших классах, А. Гитлер пел в хоре младшеклассников, ну а Розенберг и вовсе в школу не ходил.

Но для книги о том, что «колониализм это плохо» в «Сердце Тьмы» отсутствует такая обязательная деталь, как положительные туземцы. Черные тут сущие «полудемоны-полудети» живущие и безо всякого Курца странной и страшной жизнью вне времени.

Курц искренне хотел принести им цивилизацию, а стал тираном.

Но с той же степенью уверенности можно предпочесть и «психоаналитическую» трактовку текста.

Суммируя свои впечатления, выскажусь так.

Книга произвела сильное впечатление, но не понравилась.

Потому хочу предупредить всех, кто захочет приобщиться к классике.

Вас ждет чрезвычайно патетичный, написанный порой чуть ли не «потоком сознания» текст.

книгу не читал, а слушал в начитке Игоря Князева, но не думаю, что это как-то особенно повлияло на впечатление.

и так, давненько я не получал такого чисто физического удовольствия от литературы. не в смысле «ржал как конь», посмеяться есть над чем, но не более того.

нет, именно «заразительное жизнелюбие», неожиданное от Говарда.

вещь написана именно что «вкусно», ярко и сочно.

в качестве ближайших ориентиров, конечно Марк Твен и О«Генри, но это только потому, что они вообще самые известные американские авторы юмористического направления.

явно просматриваются какие-то фольклорно-сказочные («баечные») корни некоторых историй.

целая долина, опустевшая от грядущего явления одного коня («гризли выглядел таким испуганным, что пришлось его застрелить», волки сбежали всей стаей и тп.), сражение с конем в ходе которого Элкинса вбивают в землю «на фут», какие-то неправдоподобные дистанции, которые конь-монстр может преодолеть за ночь («а кто скажет, что я вру, я тому голову проломлю»).

все это навевает ассоциации не столько даже со сказками (хотя Илья Муромец иногда всплывает в памяти...), сколько с «охотничьими байками» в том или ином виде.

но сущий восторг вызвало незнание Элкинсом современных ему реалий.

впервые в жизни отправляя могучего отпрыска в город папаша напутствует его в частности так:

- И еще: не вздумай сопротивляться представителю власти.

—*Это еще кто такой, па?*— разинул я рот.

—*Понимаешь, сынок,*— пустился в рассуждения папаша,*— там, в поселках, есть особые люди — шерифы, чья работа заключается в том, чтобы поддерживать общественный порядок. Сам я с законом стычек не имел, но люди в больших городах не похожи на нас. Ты с ними лучше не спорь. Даже если шериф потребует твое оружие — отдай без разговоров.

Я был настолько поражен, что какое-то время ехал молча. Потом спрашиваю:

—*А как я отличу его от других?

А папаша отвечает:

—*Очень просто: у шерифа на рубашке приколота серебряная звезда.

главный герой персонаж заведомо неправдоподобный, зато совершенно живой и настоящий! (есть уж такое свойство у талантливых авторов, вдыхать жизнь в свои творения, независимо от их житейской недостоверности).

его сказочная силища, храбрость, меткость и усердность в питии, в сочетании с недалекостью и (прямо скажем), невезучестью, дают нужный эффект.

то есть парень способен заломать гризли и перемолотить целую банду, но при этом на нем свесив ножки ездит решительно вся родня, включая неопределенно дальнюю.

оттого половина сюжетов выглядит как «кто-то из родственничков накосячил, надо исправлять».

но, объективно, со второй половины книга начинает терять свой колорит.

то есть, все по-прежнему энергично и юмористично, но по мере того, как Элкинс осваивается в мире и приобретает несвойственные ему прежде ушлость и дошлость, а так же пристрастие к красноречию, сказка про недалекого богатыря в незнакомом мире заканчивается, и начинается «просто вестерн».

хоть и с сохранением гротескной силы главного героя как двигателя половины сюжетных поворотов.

магистральные сюжеты глав-рассказов теперь — обычные криминальные истории поданные в юмористической аранжировке.

плюс комически-детальное описание того, как, кто и кого, и чем огрел, за что укусил и куда двинул, в очередной массовой драке, повторяется из раза в раз, и смешит с каждым разом все меньше.

тем не менее, хотя ближе к концу восторгов чуть поубавилось, оцениваю книгу очень высоко.

Артуро Перес-Реверте, ни разу не Умберто Эко, хотя в своих конспирологических детективах пытался играть на том же поле.

И вообще зачем миру второй Эко, если один уже есть? (Конечно, несколько лет назад великий дух итальянского писателя покинул его бренную плоть, но ведь речь о книгах).

Реверте — патриот, аристократ, «левак», консерватор, военный корреспондент, эрудит и позер, а вовсе не кабинетный ученый.

Взгляд его на Историю это не взгляд ученого мужа, постигшего в тиши всю мудрость веков, а по-прежнему взгляд завороженного увлекательным чтением подростка, открывшего том Дюма.

Автор проделал исполинскую работу, изучив не только саму Трафальгарскую Битву, но и все имеющее отношение к флоту, военным ведомствам, океанологическим экспедициям и бытовым нравам в кубриках на рубеже XVIII и XIX веков. Степень погружения в «материал» не может не впечатлять, хотя фанаты военно-морской тематики могут ловить «мух» мелких ошибок, но зачем, если Реверте поверх своей работы историка просто СОЧИНИЛ «лишний» испанский корабль, который якобы сражался в том памятном бою?

В общем, автор «Алатристе» верен себе, воспевая подвиг ради подвига.

Прошло два столетия со времен испанского великодержавия, которое уже стало легендарным Золотым Веком.

Сейчас морями правит Англия, а континентом — наполеоновская Франция, Испании же отведена роль «державы второго порядка», крепкого середнячка, выражаясь спортивной терминологией.

То есть сил играть самостоятельную роль в Истории уже не достаточно, но от того, чьим союзником выступит старый лев, еще многое зависит.

Герои-офицеры идут на войну, сами не видя шансов победить. Гонит их туда скорее та самая распроклятая испанская Честь, чем патриотизм как таковой. Рядовые матросы, наспех повинченные вербовщиками в трактирах и на фермах, идут на войну потому, что иначе их расстреляют.

Royal Navy предстает всесокрушающей машиной, которая за счет на порядок лучшей организации сметает все на своем пути. Сейчас моден скептис насчет устоявшихся оценок, и «развенчания» Владычицы Морей входят в набор обязательных характеристик сетевого историка-любителя. Мол «Империя возникла неизвестно почему и управлялась неизвестно как», флот комплектовался отребьем, которое гнулось в грязных трюмах от голода и тифа, и вообще, «Rum, Sodomy and Lash», вот и весь хваленый Royal Navy!!!

Может быть оно и так, только вот при паритете сил, британцы не потеряв, ни одного корабля взяли в плен 21 судно врага (из 33, 34 по «версии» Реверте), из чего следует, что у всех остальных стран эскадры были еще хуже. Намного хуже!!!

Для Ревере, знающего, чем все дело кончится, британские корабли выплывают из тумана этакими назгулами.

Собственному же флоту, военным министрам, правительству и правящей династии автор сыплет отборной брани в треуголку. Это тот же самый бесконечный монолог из «Алатристе». «Распроклятая ты наша Испания, в которой король — дурак, министры — воры, герои прозябают в нищете... Испания, бедная, криворукая, цепляющаяся за старину... Испания, Испания, Испания и Сантъяго!!!» Вложен он конечно, в головы офицеров, которые и в самом деле могли так думать, культурный уровень позволял, но по большому счет мысли автора не слишком замаскированы.

Но вот начинается сражение (а действо очень спрессовано, развиваются события буквально в течение пары дней) и...

БУМ!!!РАААА!!!

(выстрел и последующий рёв летящего ядра озвучены на бумаге именно так).

И люди, которые недавно думали только куда бы сбежать, охваченные злой горячкой боя заряжают, стреляют и откатывают... Картечь сносит заграждения, мушкетный огонь прицельно бьет по канонирам, все в дыму, видимость близка к нулю...

БУМ!!!РААА!!! разорванные тела, кровь потоками...

Азарт, с которым автор описывает битву, которую его предки еще и проиграли, говорит о том, что никакой Реверте не АНТИвоенный автор, милитарист как есть. Проверка на милитаризм простая. Если при чтении книги радуешься, что родился непригодным к строевой через тридцать лет после описываемой войны, книга АНТИ-военная. А если жалеешь, что ты не на том корабле под мысом Трафальгар... ну какая же она АНТИ-военная? Упоение боем в чистом виде.

Натурализм в описании ранений и смерти как будто должен вызывать отвращение, а вызывает желание самому забить в казенник кисет пороху. Потому что это кажется, будто автор ужасается, а он наслаждается! Он в восторге!

БУМ!!!РААА!!!

Потому что только в пороховом дыму и чаде пожарища, только под огнем, только в абордажной резне его герои чувствуют себя по-настоящему живыми.

И в этом, кстати, повидавший, хоть и в качестве военкора, войну, Реверте, прав, и идет наперекор обязательному в послевоенной Европе пацифизму, согласно которому, хуже войны ничего нет. Потому что война, конечно, штука страшная, но слишком много есть свидетельств о том, что людям (ну, хотя бы некоторым), она нравится. Потому что там они чувствуют себя героями, сверхлюдьми.

Вот матрос-новобранец, мелкий уголовник за тридцать лет, который сначала только и мечтал пырнуть в спину вербовщика, в ходе сражения проникается такой ненавистью к врагу и так преисполняется воинского пыла, что под шквальным огнем врага лезет, неумело, рискуя не только получить пулю, но и просто сверзиться с высоты, на мачту.

И зачем?

Поднимать флаг, потому что флаг это флаг, да здравствует Испания и да здравствует король, хоть он и дурак!!!

Невероятно адреналиновый текст. Чувствуешь себя как после хорошей тренировки.

Британцы уводят на конвое разбитые, измочаленные корабли союзников, но морально победили конечно, испанцы.

Потому что сумели поднять флаг в обреченной ситуации, потому что победители в своих рапортах отметили их доблесть.

Реверте как есть, ненавистник Каталонской автономии, враг историка Генри Кеймена, автор якобы антивоенных книг, после которых жалеешь, что не был при Рокруа или Трафальгаре.

Уникальный конечно, навык, описывать ГЕРОИЧЕСКИЕ ПОРАЖЕНИЯ, смаковать горечь поражения так, как другие не умеют описывать победы.

Испания. Испания. Испания.

Прекрасная идея КРИ (Коллектор Рассеянной Информации) зачем-то упакована в сюжет, полный сомнительного юмора.

Не стану, в отличие от многих рецензентов строить из себя великого экономиста и подсчитывать ресурсы, которые веселые ребята извели на свои шутки с могучим искусственным интеллектом.

Ресурсы и в наши дни расходуются не самым разумным образом.

Просто я скучный человек, и не МНС советского времени ни разу, и мне не смешно от того, что в порядке шутки, ИИ задают загадку обсчитать «выбор буриданова осла» (барана), а потом шутят еще — и лишают электронного «барана» мозжечка, зато делают его семиногим...

«А смеяться после слова «лопата»» — старый анекдот про такие анекдоты.

Но атмосфера веселого энтузиазма, характерного для ранних «полуденных» рассказов, в наличие, этого не отнять.

Тем не менее идея КРИ — прекрасная.

Неуклюжий верзила Горбовский, который в других рассказах предстает в роли трикстера, а то и просто тролля («где здесь можно достать арфу?» — спрашивает он на космической станции), оказывается, не просто так, везде норовит «прилечь». Видимо спина у него убита высадками на различные опасные планеты.

А вообще-то он, всеми силами старающийся производить впечатление безобидного человека не от мира сего — матерый космический десантник, пилот-ас и жесткий командир.

Сейчас ему предстоит высадка на неисследованную планету, в поисках следов чужой цивилизации.

Как на грех, в команду затесался молодой биолог Сидоров («Атос» из «Злоумышленников», живший в комнате, где Горбовский на стене в виде плаката висел), который просто рвется совершить подвиг, да так рвется, что готов собой пожертвовать!

Зачем жертвовать собой, ты не на войне, ты образцы бактерий собирать должен?!

Осторожность и тролльские повадки былого кумира, который совсем не похож на плакатного героя, разочаровывают Сидорова, но вот и ему выдается случай проявить себя.

Динамичный, напряженный рассказ. Космические десантники тут, конечно не похожи на своих коллег из Warhammer 40000, но служба у них опасная.

Корабль входит в атмосферу, швыряет его как щепку в водопаде, Горбовский оказывается, умеет рычать сквозь зубы приказы. А меж тем наш «Атос» свою ручную лабораторию пролюбил, запасную не взял... 25 лет парню, дипломированный специалист...

Когда пилот потерял сознание и управление взял на себя компьютер, а штурман орет «не сметь!!!», юный биолог хватается за политую кровью (из разбитой капитанской головы) систему управления, отключает автопилот и ... производит таки высадку на поверхность! Бактерий собрать!

На мой взгляд, заслужил он не мягкого осуждения, а трибунала, или что там есть на такой случай в Будущем.

Собственно, некий «разлом» в солнечной утопии Мира Полдня можно разглядеть уже здесь.

Нет, никакой всемогущей «гэбни» еще не видно за спинами десантников и прогрессоров.

Просто такое впечатление, что Горбовский единственный Взрослый в мире, населенном сплошь второкурсниками...

Забавный, милый рассказ, высмеивающий две человеческие слабости.

Слабость первая — падкость на рекламу, движитель торговли. Жене Савину стало НАДО! новейший девайс, а зачем он не думает, ему НАДО!. И ладно, что агрегат затесан на промышленное использование в общепите, человеку НАДО! новейший кухонный комбайн и все тут!

Вторая слабость — мужское желание разобраться во всем самому, не заглядывая в Скучную Инструкцию. («Понятно же для чего четыре кнопки, первое, второе, третье и компот», на что супруга справедливо замечает, что с тем же успехом четыре кнопки могут соответствовать и Четырем Стихиям).

Интернациональный и вневременной сюжет. Смени «Женю» на «Джека» и такое мог написать Генри Каттнер или Роберт Шекли. (Шейла имя ведь стопроцентно, патентовано-американское!)

Пустячок, но приятный.

Космонавт Кондратьев во время полета совершил незапланированный прыжок во времени и попал в Будущее. Хорошо хоть не слишком далекое и очень благополучное. Правда, аварийное приземление стоило ему сломанного позвоночника. Но чудесная медицина праправнуков исцелила перебитую спину Кондратьева, и он вышел в волшебный мир Полдня, чтобы попытаться найти в нем свое место.

За дверями многоэтажки не оказалось улицы — только тропинка. Транспорт-то теперь воздушный, и небоскребы высятся среди парков.

Идти Кондратьеву как будто некуда, а значит — все равно куда. Тем более, что есть нерациональные, чудовищные «самодвижущиеся дороги», полотна которых пересекают весь континент.

Бывший покоритель Космоса бесцельно садится на одну такую дорогу...

Рассказ, показавшийся мне лучшим в цикле.

Причем говорю не о «сюжете» или «идее» как таковых, а о литературном качестве.

Перед нами странноватый, поэтичный рассказ, мне показавшийся каким-то ... сновидческим, что ли.

Обязательный для ранних Стругацких сциентистский пафос, молодые добровольцы, рвущиеся терраформировать планеты, и неожиданная bluetooth-гарнитура, не дают забыть что «Дороги» — научно-фантастические утопия.

Но рассказ невозможно обаятелен именно тем, что в нем как будто ничего не происходит, зато на Урале царит лето, можно сидеть на «не мягком и не жестком», теплом, как будто живом, полотне самодвижущейся дороги, ехать в никуда, и рвать придорожные ромашки.

А можно и сойти на случайной станции и выпить вина с первыми встречными людьми, которые тебя узнают, но свое общество слишком уж не навязывают.

Не буду разводить конспирологию на тему того, что Кондратьев умирает и воображает себе все происходящее, или что его оцифровали (при свечах), и сон он видит, когда сознание, записанное на протоплазму, дремлет в 20 бункерах.

(Хотя идею о том, что Мир Полудня это Матрица — дарю любому желающему!).

Этот роман Скотта нельзя назвать в полной мере историческим (основные события происходят в дни, когда сам Скотт был ребенком, а в прологе — за двадцать лет до того).

Если современный писатель родивший в 1980 году напишет роман о 1986 годе — будет ли это «историческим» романом?

Тем не менее, дистанция есть, и время, о котором Скотт пишет для него самого уже успело превратиться в «старое доброе». Легкая ностальгия, идеализация старого жизненного уклада довольно ощутимы в «Гае Мэннеринге» (как часто бывало у Скотта формально «титульный» герой тут не главное действующее лицо). Скотт вообще был очень добрым, потому Шотландия у него — лучшее место на земле, населенное лучшими людьми. А грубость нравов и суровость быта (во-многом еще средневековых, повседневное ношение оружия еще не вышло из употребления, а полы в домах все так же земляные) овеяна романтическим флером.

В центре сюжета — скитания Гарри Бертрама (а вовсе не Гая Мэннеринга, который появляется в прологе как астролог-недоучка с невнятными предсказаниями, а возвращается в роман уже в роли своеобразного deus ex machina, разбогатевшего в Индии, знаменитого на всю страну военачальника).

Рожденный в семье верно идущего в разорению лэрда, Гарри в детстве не ведал никаких забот и хлопот. Господского сына любили и баловали всей округой.

В пять лет Гарри стал свидетелем убийства — контрабандисты расправились с местным таможенником, который взял его с собой «посмотреть на корабли». Но на мальца рука у преступников все же поднялась, вот они и похитили Гарри, определили юнгой к себе на корабль.

Через двадцать лет, многое повидав и пережив, но еще совсем молодым человеком, Гарри возвращается на родину, чтобы разузнать о своем прошлом — история, которой его потчевали преступники-усыновители, (что он якобы сын их погибшего товарища), явно не сходится.

История о том, как Гарри нашел свою семью, доказал собственное происхождение и вернул фамильное имение, развивается достаточно неспешно. Будут и перестрелки, и штурм имения распоясавшимися бандитами, и тайное пребывание в логове злодеев. Но все эти события перемешаны с семейными сценами, эпистолярными вставками, зарисовками нравов и пейзажей.

И — не скучно!

Потому что мир, описываемый Скоттом это для него был недавним прошлым, а для нас — совершеннейшая экзотика. Совместные загонные охоты, многолетние судилища из-за клочка земли размером «только овечке прокормиться», вопросы чести решаемые на дуэлях, поручительство «уважаемых людей» под которое можно освободить из-под стражи подозреваемого в тяжком преступлении, вольные нравы местных цыган (которые здесь такие как «Большом куше», а не как в «Будулае»), не просыхающий, но в любом виде сохраняющий идеальную каллиграфию, судейский писарь...

Как обычно Скотт наполняет книгу множеством колоритных персонажей. Доброта автора всех их делает до невозможности обаятельными. Как и всегда они чуть театральны, но это вообще характерно для классической литературы. Кроме того, быть может на самом деле, во времена до появления массовой культуры и транслируемых СМИ моделей поведения, индивидуальные особенности личностей расцветали сильнее? Рассеянный до невозможности, совершенно беспомощный в быту, но поражающий всех своими знаниями и верностью ученикам, чудаковатый учитель Сэмпсон. Выпивоха-адвокат Плейделл, комически волочащийся за двумя девушками, которые ему во внучки годятся, а во время застолий разыгрывающий сценки из Шекспира. На куртуазном языке XVIII столетия беззастенчиво троллящая сурового отца Джулия Мэннеринг. Силач-фермер Линдсдейл, готовый расшибить голову соседу в споре из-за того самого пятачка земли, но призревающий сироту, от которой отвернулись все аристократичные родственники. Сам Мэннеринг, образованный человек, как будто стоящий по своему развитию выше остальных провинциальных сквайров, но в полной мере разделяющий предрассудки насчет сословных мезальянсов и готовый убить человека из-за намека на ревность. Напыщенный баронет Хэйзлвуд, усиливающий любую мысль троекратным повторением сильных, выразительных, броских эпитетов... Все они предстают как живые.

Несмотря на наличие крепких экшен-сцен (а и штурм тюрьмы или драка с цыганами вполне адреналиновы) и характерные для романтизма, ходы, вроде зловещей великанши Мег Меррилиз, бродящей по книге с туманными пророчествами и проклятиями, иногда роман начинает напоминать творчество Джейн Остин, которая успела высоко оценить талант Скотта. Столь высок процент словесных пикировок и того, что именовалось «очерком нравов».

Гарри Бертрам не так условно-бесцветен, как это обычно случалось с центральными героями Скотта. Все-таки парень был и матросом и торговым агентом и военным, так что жизнь его закалила и придала характер. Злодеи в книге совершенно приземленные — обычный главарь местной ОПГ и коррумпированный представитель властей, его покрывающий, а не демонические фигуры, вроде Вепря из «Квентина Дорварда» или Берли из «Пуритан». Наверное потому, в них легко веришь.

Уютное старомодное чтение, в котором тщательно выписанный второй план порой важнее центральной интриги, а бытовые подробности без малого трехсотлетней давности ценны сами по себе.

О, проза, Классическая Русская Проза! Русская Классика, на удивление небольшой и монолитный свод текстов, надолго (как бы не навсегда...) определивший матрицу российской если не жизни, то уж культуры точно!

Правда за двести ( с позже вышедшими книгами 150-120 лет) условный цикл «Русская Классика» так прилежно изучали, преподавали и «проходили», что читать, воспринимать как просто художественную литературу, разучились начисто.

«Герой нашего времени» один из знаковых романов в культурном феномене Русской Классики.

В своем отзыве я постараюсь максимально далеко отойти и от «школьного» и от «антишкольного» понимания книги и отношения к ней.

Начну издалека, но по древу не буду растекаться.

Есть любопытный феномен (частью которого являюсь и я сам, чего уж...), это фанатские сообщества.

Люди проводят огромное количество времени, и тратят много душевных сил, разбирая, анализируя, вгоняя в систему и выискивая тонкие связи, в книгах, относящихся к беспримесно развлекательному жанру, которые сами авторы часто воспринимают намного легче, чем поклонники.

То есть тончайшие анализы психологии, мотиваций, интертекстуальных связей, культурных отсылок и тп., а в основе — натуральная космоопера с лучевыми мечами, или фэнтези про мужика с вооот такееенной секирой.

Комментарии давно уже по глубине и осмысленности превысили послуживший им основой текст (фильм), но остаются по-прежнему вторичны относительно сделанного на тяп-ляп, чтобы денег зашибить (или в порыве неотрефлесированного полета фантазии) произведения, их вдохновившего.

Теперь же представим, что «Звездные войны» как объект исчезли, а фанатские сайты остались...

Роман Лермонтова лично мне предстает таким же блестящим, тонким, исполненным психологической глубины, социологической наблюдательности и философской мысли, комментарием к подзабытой, и уже при жизни Лермонтова устаревшей эстетике классического Романтизма.

Молодой русский писатель (романтично искавший у себя шотландские корни и не менее романтично видевший своими духовными братьями кавказцев, с которыми воевал), взял Романтизм с его выспренностью, неестественным накалом страстей, фактурными (сейчас сказали бы «комиксовыми») героями, непременным их противопоставлением «мелкому«обществу.

Взял и изложил романтические сюжеты (а каждая глава «Героя» препарирует какой-либо романтический штамп) средствами психологического, реалистичного романа. В романе все — из Романтизма. И только Печорин — настоящий. А еще Печорин — честный. Рисовке он не чужд, но он же еще так молод, так что большей рисовкой было бы полное ее отсутствие. В «обдирании» внутренней жизни от всевозможных клише, которыми мы обычно себя оправдываем в своих же глазах, и себе же рассказываем истории про себя, Лермонтов достиг такой степени откровенности, какой и не все французские романисты достигали...

Печорин человек плохой, отрицательный персонаж?

Пожалуй, но теперь представьте, если бы автор написал те же самые сюжеты, но без внутренних монологов циничного манипулятора, каким Печорин вне сомнений, является?

Вышел бы даже не Вальтер Скотт (которого читал сам Печорин, и которого спасало от впадения в позерство лишь ироническое снижение пафоса), а скорее Марлинский.

Хотя, конечно, к пародии на Романтизм роман не сводим.

Иначе вышел бы Теккерей...

Для этого в «Герое» слишком заметна символическая нагрузка.

По иронии судьбы, несмотря на популярность, роман Лермонтова оставил в российской словесности не такой уж большой след.

Трезвость взгляда, переходящая в цинизм, не отменяла трагичного тона книги.

Романтизм Лермонтов деконструировал, а к «натуральной школе» не пристал.

Он написал о том, как мечется в клетке Жизни, сильная личность, столкнувшись с экзистенциальным тупиком, из которого пожалуй, что нет выхода.

Да, ходульны романтические образы вроде орла летящего в свете Луны.

Но свет табели о рангах тоже не слишком согревает.

Смешны доморощенные байрониты, нелепы в своей театральности, и много зла несут окружающим.

А земные, «нормальные», практические люди как будто лучше?

Все это было слишком страшно.

Такое сочетание оказалось не под силу ни читателю, ни писателям следующих поколений.

В Русской Классике возобладал «теплый» вариант реализма, безгранично предвзятый, и скрывающий свою предвзятость под элементами физиологического очерка.

А «Герой нашего времени» остался стоять холодной, величественной вершиной, подобно Грапианам, или Кавказским горам.

сюрреалистичный боди-хоррор, бессмысленный и беспощадный (как ему и положено), вдохновленный, как можно предположить, японскими представителями того же жанра.

наверное, неплохая вещь, и есть поклонники и у такой ветви «страшного» искусства, но лично меня совершенная фантасмагоричность, абстрактность ситуации, в которую попал ГГ, оставила равнодушной.

не удалось достичь проклятого suspention of disbelief.

а вот этот рассказ по мне!

чернейшнее dark-fantasy, с мощной «мифологической» подложкой.

сам по себе сюжет традиционен для жанра — дальше некуда.

бывалый, ломаный-пытаный, вояка сражается с потусторонним Злом в глухомани, зараженной темными чарами.

но мрак, тоска и обреченность нагнетаются так убедительно, что несмотря на безгранично далекие от нас реалии (дело происходит в мире отдаленно похожем на Восточную Европу раннего Средневековья), захватывает.

самое большое достижение автора — созданный им (быть может и на основе какого-то этнографического материала, но явно не без помощи вдохновения), бестиарий.

магия выглядит страшной, воистину ПОТУСТОРОННЕЙ.

с удовольствием прочитал бы еще несколько рассказов, «полнометражную» книгу про этот же мир.

придется спрятать под спойлер сюжетообразующий момент, который у меня восхищения не вызвал.

неплохо нагнетается атмосфера, закинуты неплохие «крючки» цепляющие внимание читателя, хорошо проработан второй план.

а в итоге — ужастик класса «В».

пойду вразрез с мнением большинства читателей.

рассказ действительно мрачный, атмосферный, по-своему «стильный» (стилизация одновременно под hard-boiled-детективы и под русскую классику 19 века).

оригинальный монстр и внутренняя мифология.

все так.

тем не менее, лично у меня (вкусовщина, да!) ощущение было такое, будто приходится жевать картон.

сухо, жестко, отдает клеем (то самое сращивание трех чужеродных жанров).

кратко впечатление сформулировал бы так: автор слишком уж старался, и произведение вышло внешне элегантное, но при этом совершенно мертвое изнутри, искусственное и холодное.

Сэр Вальтер Скотт, который в отношении собственного творчества проявлял поразительную легкомысленность (в которой можно усмотреть и ложную скромность), «Пуритан» все-таки выделял, считая их своим лучшим произведением.

Можно спорить, так это, или нет, но серьезность, с которой писатель подошел к написанию книги, очевидна.

После растянутого, но по-скоттовски обаятельного вступления ( я знаю, есть читатели, которым давай экшена с первых страниц, меня же мерное течение старомодной речи захватывает само по себе), читатель вполне может запутаться, кто же все-таки выступает автором произведения.

Уже покойный сельский учитель, который записал историю со слов кладбищенского каменотеса, или трактирщик, чьим постояльцем учитель был...

Изначально роман и должен был называться «Кладбищенский старик» в честь старого чудака, положившего годы жизни на подновление забытых могил своих единоверцев. Но такое название настраивало бы читателя на ожидание «страшной» готической истории, и книга вышла под другим именем.

Эта матрешка из скрывающихся друг в друге рассказчиков как будто не нужна, потому что когда читатель переносится в конец XVII века его ведет с собой всеведущий и всемогущий автор, не пренебрегающий возможностью напомнить о том, что история которую он рассказывает, вообще-то вымышленная... Ироническое же сбивание пафоса и нередкое пробивание «четвертой стены», которые сами по себе — имеющие право на существование литературные приемы, в «Пуританах» выглядят неудачными вставками из совсем другой оперы. (Кстати, опера по мотивам книги действительно существует).

Молодой провинциальный дворянин Генри Мортон жил на иждивении богатого, но скупого дядюшки. Положение его было незавидным — принадлежавший к потерпевшей поражение партии и терпящей гонения конфессии, Мортон подумывал о том, чтобы поступить так, как поступили до него многие шотландцы — наняться в какую-нибудь армию в континентальной Европе, в надежде нажить там славу и состояние. Генри был влюблен в наследницу местного баронства Эдит и та отвечала ему взаимностью, но между ними лежала настоящая пропасть.

Во время военного смотра Мортон выиграл соревнования по стрельбе и стал обладателем комического звания «капитан Попки», (стрельба велась по изображению попугая). Вместе с приятелями он решает отметить событие хорошей пирушкой в кабаке и с этого, совершенно обычного в таком случае, шага, начинается тяжелая и кровавая дорога Генри к славе...

Встретив старого товарища своего отца, фанатичного пуританина Белфура Берли, Генри оказывается впутан в клубок политических и религиозных интриг и противоречий.

Мортон просто в силу происхождения (отец его был офицером «круглоголовых» во время революции) и почти против своей воли становится одним из вождей пуритан. В заговоре он не принимал участия, но принял сторону восставших, потому что с роялистами у него все горшки оказались побиты еще до начала волнений. Жестокий полковник Грэм едва не вздернул его за проступок, который едва ли тянул и на тюремное заключение, а это и самого мирного человека может заставить взяться за оружие.

Я очень мало знаю о религиозных войнах в Англии и Шотландии, потому никак не могу критиковать писателя за историческую достоверность. Но даже если какие-то передержки автором и допущены (в целях нагнетания драматизма или по политическим соображениям), картина, рисуемая Скоттом, предстает совершенно убедительной.

(Вообще Скотт берет деталями, которые расцвечивают прошлое. Там где нынешний автор с помощью википедии может уверенно скакать «по верхам» не чувствуя духа времени, и того, чем описываемое им время вообще отличалось от нынешнего, Скотт краткими штрихами дает очертания совсем иной жизни. Где жили люди, такие же как мы, но жили совсем по-другому. «Музыкантский выгон», куда более тонкая, чем принято считать, грань между сословиями, «право тюрьмы» и тому подобные детали, которых в учебнике не найдешь, только в монографии).

Пуритане предстают неоднородной массой. На восстание их подвигли гонения, нарушение правительством Ковенанта (соглашения), но есть для бунта и вполне земные причины — разгул местных «силовиков», которые ведут себя в родной стране, как в оккупированной. Но пуритане это не такие ходульные «борцы за свободу» из советских книжек. Среди них есть фанатики, чей пыл к вере и желание истреблять ее врагов подозрительно сильно напоминают современных исламских радикалов. Они еще не дошли до того, чтобы как пикарды верить, что Земля очистится от скверны только когда кровь зальет ее по холку коня. Но судя по тому, что Мортона натурально хотели принести в жертву, до пикардов (и современных салафитов) им недалеко. Есть и умеренные, требующие прежде всего свободы вероисповедания, а вовсе не истребления всех врагов веры.

С другой стороны роялисты тоже совершенно разные. Среди них точно так же есть и люди чести и подонки, и трусы и герои.

Бурлящее от внутренних раздоров, раздираемое противоречиями, войско повстанцев все-таки громит лейб-гвардейцев Грэма (в ходе боя от руки Берли гибнет сержант Босуэлл, самый наверное, неоднозначный и интересный персонаж книги...) и выдвигается походом на Глазго.

Мортон же мечется между долгом и честью, между природной гуманностью и жестокой необходимостью военного времени. Пока сам он командует штурмом Глазго, Берли берет в осаду замок Тиллитудлем, который готовится стоять насмерть.

Скотт хорошо показывает, что гражданская война начинается как будто не всерьез и нехотя. Люди принимают ту или иную сторону иногда совершенно случайно. Зримая подготовка в будущим боям совмещается с бытовыми заботами. И всем, несмотря на запальчивые речи, как-то не верится, что скоро надо будет всерьез, насмерть убивать друг друга. А потом — первая кровь пролита и очень скоро ожесточение охватывает всех и каждого.

Штурм Тиллитудлема, битва в горах, захват Глазго, карательная экспедиция герцога Монмута, шествия с отрубленными руками и головами проигравших, пытки и казни, все это описано жестко, реалистично, без малейшего налета романтического флера. Какая уж тут романтика, когда идет война насмерть фанатиков с циниками!

Без юмора, конечно, тоже не обходится, за него отвечают слуга Мортона — увалень Кадди, и служанка Эдит — пройдоха Дженни. Если честно, эти двое много более живые и симпатичные, чем главные герои.

Персонажи вообще, несколько театральные, но полнокровные. Фанатичный, но при этом расчетливый и умеющий манипулировать людьми Берли, в финале обретает некоторые черты не то байронического героя, не то комиксового злодея

Грэм Клеверхаус — жестокий каратель, но не чужд и рыцарского великодушия, а его сентиментальная привязанность к Стюартам доказывает, что рыцаря из себя он не строил на публику, для него феодальные понятия «чести» действительно святы.

Пуританские проповедники разной степени радикальности, колоритны донельзя. Люди эти в самом деле живут в Писании, все эти моавитяне и фелистимляне для них так же реальны, как шотландцы и голландцы. Но если Мос еще забавна (ну тронулась пожилая тетка на религии, такие иногда и сейчас по трамваям честной народ достают), то МакБраер, который и «испанского сапога» не страшится, или Аввакум с его блестящей идеей человеческого жертвоприношения, совершенно не смешат, а скорее пугают.

Наверное, если бы автор сосредоточился на политике и гражданской войне, книга могла бы получиться еще лучше. Но обязательная любовная линия («они любят друг друга, но принадлежат к враждебным станам, и пребывают в разлуке долгие годы»), решена неуклюжими средствами старомодной романтики. Ей же богу, неудобно становится за автора, когда он после страшных, добела раскаленных сцен суда и казни над мятежниками, берется за водевильные эпизоды.

Быть может чувствуя, что свернул не туда, Скотт дает хэппи-энд скороговоркой в виде разговора с читательницей, но юмор тут скорее единственный удобный способ уйти от правды — после всего пережитого, герои, возможно и будут счастливы, но это будет «тихо и печально». Слишком уж потрепала их жизнь и слишком им много лет (тридцать это и сейчас уже не юность, а уж в XVII веке...) на момент счастливого воссоединения.

Можно понять, почему сам писатель считал роман своей лучшей работой. Историческая часть, проникновение в политическую и религиозную подоплеку трагических событий полуторавековой давности, массовые и батальные сцены действительно впечатляющи.

Но наживленные на белую нитку, ходульно-романтические линии не позволили лично мне поставить высшую оценку.

Если в недавно отрецензированном мной «Айвенго» пышно-стилизованной речи и театральные повороты сюжета органично ложились на общую эпичность, легендарность и древность, то применительно к кровавым страницам недавней истории такой стиль кажется менее уместным и разрушает правдоподобие.

Тем не менее, с уверенностью готов порекомендовать всем, кого интересует истории Шотландии, история религиозных течений, и у кого нет идиосикразии на стилистику Скотта.

Фенимор Купер, устарел, конечно, сильнее Твена, который протянул его в своем эссе, оттоптался и отплясался на костях отца американской литературы.

мне очень нравится Твен-писатель, но надо помнить, что бОльшая часть исполинского наследия Твена — чистой воды публицистика.

на полемике он съел, наверное, целую стаю злющих собак.

так что высмеять Купера, который ответить, по понятным причинам не мог, было ему проще простого.

и не то, чтобы Твен был совсем не прав.

Купер на самом деле бывал равнодушен к матчасти, да и вообще, читать сейчас книги, в которых индейцы говорят как герои античных драм, непросто, надо запастись не то ангельским терпением, не то снобизмом в изрядных дозах.

тем не менее, статья Твена предстает мелковатой, не по-делу злобной, и порой кажется, что Твен метит не в Купера, а в что-то большее, стоящее за его спиной.

наверное — в Романтизм вообще?

что ж, сатирик и бытописатель, Твен, как будто, имел на это право.

но от этого «каланство» (кто сейчас помнит «битву за калана...») не перестает быть «каланством».

что же скрывалось за такой яростной атакой на Купера, кроме битвы Романтизма с Натурализмом?

осмелюсь предположить, что не только эстетическое неприятия куперовского стиля.

для литературы, для национальной мифологии, для самой молодой американской нации Марк Твен сделал очень много и пожинал заслуженную славу.

и все же он был ВТОРЫМ.

и хронологически, и по масштабу замысла он второй (после Купера!) певец американских просторов и американского духа.

сколь ни скачи на поверженном «куперовском индейце», а индейцев в литературу привел Купер...

своеобразную иронию этой заочной расправе Твена над Купером, придает то, что с самим Твеном так же заочно и так же безжалостно расправился другой талантливейший писатель, один из создателей литературы XX века — Джордж Оруэлл.

Является ли самая известная книга Скотта его лучшей книгой? Единого мнения как обычно, нет.

Биограф Скотта, британец П. Хескетт считал «Айвенго» переоцененной, перехваленной книгой, которая стала едва ли не обязательной к прочтению к детстве, и обычно отбивает дальнейшее желание читать Скотта.

Возможно, с кем-то такая история и случилась.

В моем же случае наоборот, может иметь место могучий «синдром утенка», потому что зачитанный до рассыпающихся страниц «Айвенго» вместе с британским сериалом «Робин из Шервуда» был одним из ярчайших впечатлений блаженного детства.

Тем не менее, с высоты своих уже немолодых годов, я все равно проголосовал бы за «Айвенго» как за одну из сильнейших книг Скотта.

Писатель работал много и беспорядочно (на неспособность следовать заранее разработанному плану Скотт сетовал неоднократно). Оттого многие его романы отличает тщательно, подробно, с любовью выписываемая экспозиция, а потом бах! — и все уже кончилось.

В «Айвенго» вступление это вступление, завязка это завязка, кульминация это кульминация.

Все сюжетные линии начаты и закончены, ни одна не повисла в воздухе и не закончена впроброс, в трех предложениях.

Ни один из колоритных героев не потерялся.

Многословие, пристрастие к описательству, авторским отступлениям Скотту ставят в вину часто и, увы, часто по делу.

Но в «Айвенго» его обычные авторские приемы нанизаны на крепкий, динамичный сюжет.

В каждой главе что-то действительно происходит, и это что-то во-первых увлекательно само по себе, а во-вторых работает на общий замысел.

Может быть дело в том, что в основу Скотт положил фольклорные, а так же столь давно опробованные литераторами, что их уже тоже можно считать фольклорными, эпизоды из истории Англии.

То, что дело происходит во времена, которые были баснословной стариной уже во времена Скотта (а это 200 лет назад от нас!) освобождает автора от требований житейского правдоподобия (в духе плохо понятой «натуральной школы»).

Ричард Львиное Сердце, принц Джон, Робин Гуд (который Локсли) и его веселые ребята, это персонажи занимающие такое место в истории английской культуры, что их можно назвать архетипами.

Потому им, как героям эпоса, дозволено выкрикивать театральные реплики во время битвы и существовать наперекор времени и пространству.

Как я уже отмечал в рецензиях на другие романы Скотта, писатель, герои которого разговаривают театральными репликами (иногда сопровождаемые ремарками «в сторону», это уже какое-то проламывание «четвертой стены«!), вдруг оказывается жестче, круче, чем него ждешь.

Тут и описание побоища (группового турнира-меле) с его увечьями и смертями, и совершенно нешуточный триллер про зловещее семейство Фрон де Беф, с эпизодами в grimdark-стиле, и пыточная камера страшного барона, и штурм пылающего замка...

Все эти эпизоды сделали бы честь и современному приемнику Скотта — Бернарду Корнуэллу.

Герои книги, при всей театральности (а в случае с некоторыми еще и фольклорности) своего происхождения, оказываются совершенно живыми, колоритными людьми.

Хотя они делятся на команду условно-«хороших» и условно-«плохих», за исключением совершенного душегуба Фрон де Бефа, обе стороны иногда обнаруживают изнанку.

Так Седрик Сакс хотя и не изувер, в отличие от де Бефа, но такой же точно рабовладелец и заносчивый феодал, только вот сословие, к которому он принадлежит, оттеснено от кормила власти, оттого он и стал «ближе к народу», а вовсе не от какой-то демократичности.

Ричард — великий воин, но плохой правитель, к тому же, побыв с добрыми молодцами запанибрата, потом все же вспоминает, что они ему не ровня (опять же вспоминается монументальный Ричард в исполнении Джона Рис-Дэвиса).

Надменный тамплиер Де Буагильбер обнаруживает неожиданные для него самого благородные порывы.

«Массовка» в лице брата Тука, Вамбы, Гурта, Ательстана и прочих, прописана очень живо и все герои обычно делают пару шагов за рамки своего амплуа.

«Жалкий представитель выродившего знатного рода» Ательстан оказывается храбрым рубакой, дураковатый Вамба — шпион по призвания, и так со всеми!

Исаак, конечно — дань уважения Шекспиру, но к карикатуре на иудейские стереотипы (еврей любит семью и деньги, и денег у него много) все-таки не сводим. А уж страдания его — воистину шекспировского масштаба.

Вот только главные герои Скотту традиционно не удались и если Ровена еще более-менее похожа на живого человека («правильную» девушку-отличницу, такие бывают...), то заглавный рыцарь Айвенго кроме звучного имени ничем не выделяется, даром, что автор приписал ему любовный треугольник.

Любовные линии у Скотта редко удачны, обычно они чересчур патетичны и условны, но прекрасно выписанная экзотическая красавица Ребекка, нарушает эту нехорошую традицию.

Объяснения Ребекки с влюбленным в нее до потери разума де Буагильбером, несмотря на «высокий штиль» диалогов, заряжены нешуточной страстью, а намеки на чувства, которыми к ней проникся и Айвенго, дают тонкой мелодрамы, и чуть ли не единственные превращают главного героя в живого человека, а не чистую функцию.

Несмотря на крепкую боевую часть романа, вечное жизнелюбие Скотта с ним, и потому юмористические сцены вроде «король в келье отшельника» бурлят энергией едва ли не сильнее, чем штурм крепости.

Что же до исторической достоверности, то тщательная проработка одних деталей, вдруг сменяется совершенным авторским произволом в другом.

Так герои используют «миланские» доспехи за 400 лет до их появления, а монахи-францисканцы действуют до рукоположения самого Франциска.

Но следует помнить, что историческая наука во времена Скотта пребывала в своем младенчестве, а писатель все-таки проводил тщательные изыскания на темы, о которых писал. Это видно в объеме информации про одежду, блюда, напитки, бытовые привычки и праздники, законы и социальные практики легендарной старины, какой эпоха Крестовых Походов была уже при жизни Скотта. Думаю, что без путаницы примет разных эпох не обошлось, но и масштаб изысканий чувствуется.

Но роман ведь и не претендует на роль учебника по истории Англии!

Зато в его «веселую Англию» веришь, и страшное дело! — в ней хотелось бы побывать.

(Побывать в Британии Корнуэлла не хотелось бы...)

Думается, не скажу ничего нового, написав, что именно «Средневековье по Вальтеру Скотту», полное с одной стороны — множества колоритных, почерпнутых из рассыпающихся пергаментов, деталей, а с другой беззастенчиво равнодушное к характерному для подлинного Средневековья образу мысли, стало основной для бесчисленных псевдосредневековых фэнтези-миров.

Едва ли не до недавнего времени писатель, берясь сочинить свое «королевство Вестерфилд» брал за основу «веселую Англию» Вальтера Скотта.

ps. чтобы все поняли, насколько мне нравится эта книга, скажу еще, что в папке «черновики» на моем рабоче столе покрывается виртуальной пылью вольный фанфик про дальнейшую судьбу де Буагильбера, который становится сначала участником Четвертого Крестового Похода, а потом отправляется на далекий, сказочный восток, чтобы отыскать царство пресвитера Иоанна и встречает Чингис-хана...

смерть Бриана

у автора мне показалась «неправильной», как Теккерею неправильным показался выбор Айвенго дамы сердца, и это наверное, единственное, что есть у меня общего с Теккереем :)

смешная, хотя и чрезмерно «лобовая» пародия сразу на две вещи — романтическую литературу вообще и Вальтера Скотта и лично, а так же патриотическую пропаганду.

начиная с того, с чего начинают все авторы фанфиков всех времен («у автора неправильно, надо поправить»):

Теккерей все-таки не ставит цели всерьез написать продолжение знаменитого романа.

герои Скотта ведут себя точно так же, как обыватели, описанные пером сатирика Теккерея в его книгах и предстают мелкими, лживыми людьми, которые даже грешат как-то тишком и по мелочам.

трогательные анахронизмы Скотта Теккерей доводит до комического гротеска — Айвенго на войне уклоняется от взрывов бомб, в честь визитов Ательстана палят из пушек, а Ричард поет песни под гитару.

но до настоящего сарказма автор доходит в описаниях заграничного «вояжа» Рыцаря Лишенного Наследства.

вместе с тем шутка классика затянулась, по сути перед нами растянутый анекдот, который, как известно, теряет выразительность, становясь многословным.

для современного читателя интересен еще один момент.

когда-то Теккерею должно быть казалось, что он ловко «раздевает» творческую манеру Скотта, что срывает покровы пышности с ходульности, которая у Скотта, как ни крути, присутствует.

высмеяно все, от театрально-высокопарной речи героев, до чудесных спасений, целебных эликсиров и волшебной способности оставаться неузнанными в родном доме, благодаря несложной маскировке.

так его, этого автора многословных рыцарских романов, безнадежно устаревших еще при жизни автора!!!

но для нас Теккерей — такой же почтенный, безнадежно устаревший классик позапрошлого века, его вежливая сатира нравов и аккуратный реализм из жизни буржуа средней руки, тоже кажется уютной стариной.

ввиду чего пыл, с которым он высмеивает своего предшественника на посту главного писателя Англии представляется излишним.

думается, добрейшей души человек, сэр Вальтер Скотт не обиделся бы за такое пересмешничество и даже искренне посмеялся над некоторыми удачными пассажами.

а мы свою очередь вольны видеть механистичность и однообразность использованного пародистом приема.

очень увлекательная книга, настоящий политический триллер.

однако в нем настолько явно «торчит» политическая программа автора, что это режет глаз.

конечно, заидеологизированность вообще характерна для шпионской литературы (наверное, именно потому я ее практически не читаю, что воспринимать истории в стиле «наши доблестные разведчики против ихних подлых шпионов» тошно в любом исполнении, хоть английском, хоть русском, хоть французском).

нельзя не отдать ложное ловкому перу Пикуля, который создает живые (и порой чуть ли не комиксовые в своей яркости) образы героев, бисером рассыпает кучу интересных фактов об эпохе, странах где происходит действие, да и вообще всем от моды, до медицины.

причем от всего этого совершенно не создается впечатление «перегруженности» текста, набитого справочным материалом, как это иногда случается.

тем не менее, за всей упоительной лихостью повествования (ГГ успевает повоевать на стороне буров в Африке и совершить переворот в Сербии, побывать на полях Первой Мировой и дожить в здравии до Второй Мировой), за всеми трогательными черточками, вроде папаши, который до взрослого возраста потчевал его по любому поводу сушеной малиной, за действительно душещипательной истории о поисках вечно ускользающей матери, выпирает не понятая самим Пикулем правда.

ГГ — террорист и международный авантюрист, который «с честью» служил режиму, который презирал, деятельно (бомбой, пистолетом и ножом) участвуя в его неразумной, одновременно агрессивной и сверхосторожной внешней политике.

потом, когда режим, который он презирал, умер от старости и множества болезней, наш обаятельный ГГ стал с той же «честью» служить другому режиму, который ему не может не быть чужд.

такая, очень русская, форма оправдания предательства, мол «режимы меняются, а Россия (смахивает слезу с сивого уса) остается», «русский офицер бывшим не бывает».

герой «Окини Сан» сгинувший в японском изгнании, выглядит гораздо привлекательнее, гораздо честнее, чем безымянный тайный агент всех правительств.

заметил за собой, что часто мои рецензии носят полемический характер.

будто кому-то что-то доказываю, а не просто излагаю свое мнение.

но с другой стороны, должен же у человека быть свой стиль, верно?

и так, сэр Вальтер Скотт...

в рецензии на «Пертскую красавицу» я уже писал, что представление о Скотте, как об авторе розового романтизма несколько преувеличено.

что за «высоким штилем» диалогов часто скрывается жестокая и крайне неприглядная история.

то же самое можно сказать и про «Ламмермурскую невесту».

в отличие от автора прекрасной биографии Скотта, Пирсона Хесткета, я напротив, считаю книгу одной из лучших у шотландского барда.

в огромном наследии Скотта много книг, написанных, чтобы обязательства перед издательством закрыть.

так же имеется некоторое количество романов, созданных явно с политической тенденцией.

в «Невесте», Скотт на время как будто отошел от своих излюбленных тем и обратился к семейной истории, чтобы написать печальный, трагичный роман.

история, в общих чертах, похожа на «Ромео и Джульетту», но так же заметно влияние другой пьесы Шекспира — «Макбета».

некая готическая мрачность, заведомый дух обреченности витают над книгой.

быть может, отпечаток наложило то, что писал ее автор, будучи тяжело больным.

этот роман Скотта кажется чуть более «настоящим», чем многие его прославленные книги, в которых сильно театральное начало.

Скотт предупреждает читателя:

девушка и молодой человек влюбляются друг в друга, но между ними пропасть в имущественном положении и политические разногласия их семей.

и все кончится очень плохо (не спойлер).

Скотт обнаруживает в себе неплохого психолога.

так главная героиня вовсе не кажется «бледной тенью», чья бледность вызвана жанровыми требованиями.

Люси вовсе не ходульная фигура прекрасной дамы.

она обыкновенная живая девушка.

но слабая, бесхарактерная и внушаемая, склонная одновременно к романтической экзальтации и депрессии.

такие люди встречаются, вовсе не только в книгах.

потому трагичная история, случившаяся с ней, возможна, правдоподобна, случались такие (и похожие) трагедии в прошлом, да случаются и в наши дни.

то же касается и главного героя, Эдгара.

он как будто «байронический» — обреченный наследник славного рода, благородный изгой.

это, конечно, патетично, но неужели не бывало разоренных аристократов, тем более гордых, что им приходится прибегать к завуалированному попрошайничеству?

думаю, баронет Скотт лучше знал аристократов 18 века, просто потому что сам был одним из них, хотя и жил чуть позже.

(по возрасту герои принадлежат к поколению дедов и бабушек писателя, не такая седая древность, чтобы не представлять себе, как люди того времени мыслили и говорили).

таким образом, писателю, в кои-то веки, удалось создать живых главных героев, (хотя и в рамках жанра).

чувствуя же, что играет с романтическими штампами, Скотт словно извиняется.

так явление героя, облаченного в черное, вооруженного, смертельно бледного, предстающего перед изумленной публикой, он предваряет фразой, что сцена показалась театральной даже ее участникам.

главные антагонисты тоже не демонические «злодеи», а вполне обычные циники.

хотя Скотт не считается «мистическим» автором, и казавшиеся сверхъестественными, события в его книгах обычно объясняются розыгрышем или буйством воображения, в «Невесте» злые старухи, упорно пророчащие плохое, кажутся настоящими, неподдельными ведьмами.

что-то в них есть действительно пугающее.

но, конечно же, добродушие автора, вечная сентиментальность Скотта остались с ним.

и в книге есть воистину трогательная сцена, когда жители городка, населенного веселыми любителями контрабандного бренди и золотых рук плотниками, скидываются на праздник для своих уже бывших, промотавшихся и утративших всякую власть, повелителей — Рэвенсвудов.

делают они это не из феодальной повинности, которую больше не несут, а скорее по симпатии к их старому слуге, да из жалости к бедному наследнику.

ну слезы наворачиваются, честно, а я ведь на «Хатико» и то не плакал...

безыскусный, добродушный юмор Скотта тоже на месте.

так верный камердинер Калеб, скрывая хозяйскую бедность, бьет в подвале пустые бутылки, а потом кричит служанке, чтобы она убрала вино, им разлитое, и идет многословно извиняться за свои кривые руки.

всем выше сказанным, я не хочу сказать, будто бы проза Скотта на нынешний вкус не старомодна, не напыщенна, не несет в себе родовых травм старинного романтизма.

я хочу лишь сказать, что это не такие страшные недостатки, как принято считать, что книга не настолько архаична, чтобы не получать от нее удовольствие в наши дни.

все-таки люблю я своих собратий-критиков.

всем сердцем, а оно у меня большое.

человек я вообще склонный к задумчивости, а то меланхолии, переходящей в ипохондрию, но чтение рецензий на книги стабильно вызывает вспышку первозданной радости.

и так в аннотации на книгу польского фэнтезийщика Ярослава Гжендовича сказано:

Два года назад на планете Мидгард пропала исследовательская группа землян из восьми человек. Теперь новая экспедиция посылает за ними спасателя, цель которого найти выживших или идентифицировать тела погибших, а также уничтожить все следы возможного контакта аборигенов с землянами. На Мидгарде существует местная человекоподобная цивилизация, застывшая в раннем Средневековье и чем-то напоминающая Скандинавию эпохи викингов. Здесь отказывает любая электроника, ломается любая продвинутая техника, но спасатель, или как прозовут его местные, Ночной Странник, изменен на биологическом уровне, он быстрее и сильнее любого жителя Мидгарда.

Подробнее: https://www.labirint.ru/books/596446/

то есть все козыри выложены, и на обложке еще такой фэнтезийный псевдовикинг, похожий на персонажей «Следопыта» Марскуса Ниспелла.

после этого добрые фантлабовцы все равно клокочут негодованием, что герой де «Марти Сью» и «опять стереотипные викинги, почему не взять венгров»...

ох уж эта, пошедшая еще от неистового Виссариона манера русских критиков, выговаривать автору за то, что он пишет не так и не то, как считает нужным критик!!!

впрочем, что-то меня понесло.

и так, от книги я ждал мрачноговатого фэнтезийного боевика и получил именно его.

написано хорошо, хоть, конечно, не идеально.

автор много где постелил себе соломки (но имеет право, жанр такой...)

герой действительно «Марти Сью», ну так он прокачанный биотехнологиями и натасканный спецназовскими инструкторами оперативник. к тому же, будучи инопланетянином, он на Мидгарде — настоящий гигант. как вам такой «обоснуй»?

Вуко Драккайнен, парень с довольно интересной «земной» биографией, был выбран для опасной миссии за свою склонность к авантюризму.

у Вуко нет «жанровой слепоты» характерной для многих героев того же жанра.

то есть он много раз читал фэнтези, и оттого подтрунивает над собой, попавшим в такую знакомую, много раз виденную им на экране и прочитанную в книгах ситуацию:

«представитель более развитой цивилизации в варварском мире».

ему тут с одной стороны нравится, потому что он от природы искатель приключений, и опасная, не «стерилизованная», в отличие от Земли будущего, жизнь бодрит. она разгоняет по жилам и без того накачанную биотехнологией, кровь.

но с другой стороны, жестокость, грязь и грубость Мидгарда все-таки превышают то, к чему он привык, потому многое его бесит, раздражает, вызывает отвращение.

постоянный внутренний монолог героя, не без самолюбования, но довольно честно рассказывающего о своих приключениях, порой веселит.

у парня есть чувство юмора.

он не «рыцарь в сияющих латах», но и не подонок.

потому ловит себя на мысли, что рабыню для собственных нужд можно бы и купить... правда одергивает себя.

он вроде бы разражается пафосными монологами на тему «как меня тянет к дальним горизонтам», но все-таки ропщет, что помыться негде, пиво кислое, спать надо на соломе, удобства на дворе...

восточноевропейские матюги (которые на наш вкус звучат комично донельзя), придают его речи колорит.

вообще «ранее средневековье эпохи викингов» описано старательно, его видишь, в него веришь.

правда герои настолько «скандинавы», что вообще непонятно, как они сюда попали,и почему они все-таки не люди, а некие гоминиды, похожие на нас. (ростом меньше, зубов в два раза больше, волосы растут до лопаток и еще что-то).

а так, ну викинги и викинги, живущие в неприютном северном краю, промышляющие пиратством и морской торговлей.

даже имена у них скандинавские — Грюнальди, Грисма, Стигинг, дела они обсуждают на тинге и тп.

только вместо Одина — некий Хинд, но по мере развития сюжета

так же мне понравилась местная магия.

она страшная, мало контролируемая, мало предсказуемая и совсем непонятная.

некие силы, способные менять мир, убивать и давать жизнь, а так же изменять уже живущих.

но при том, что сами силы существуют, никаких «гильдий магов» тут не сыскать.

магия часто убивает и калечит именно тех, кто пытается ей овладеть.

«деющих» и «песенников» тут боятся и ненавидят, хотя и пытаются прибегать к их услугам.

параллельно развивается другая сюжетная линия, о принце южной (относительно «Скандинавии», где происходят мытарства Вуко) Амитрайской Империи.

тут идет «китайщина», как на севере шла «скандинавщина».

но столь же хорошо и тщательно воссозданная.

Тенджарук — наследник «чужеземной» династии которая относительно недавно взяла власть и осуществила большие и довольно прогрессивные (для традиционного общества) реформы.

детство свое он проводит в райских условиях дворцовых садов, но когда принц вступает в пору юности, происходит восстание, спровоцированное долгой засухой и голодом.

правда, возглавили его жрецы некогда свергнутой религии, последователи Подземной Матери, культ которой напоминает не то религию ацтеков времен «цветочных войн», не то Ислам по версии радикалов.

такая революция не только свергнутому принцу ничего хорошего не несет.

история Тенджарука больше походит на традиционное фэнтези, с тщательно выписанным псевдо-ориентальным миром и сюжетом укладывающим в фантлабовскую классификацию «взросление/становление героя».

правда, к истории землянина Вуко отношения все это (во всяком случае — в первом томе) не имеет совсем.

видимо, героям суждено встретиться в будущем.

пока Тенджарук скрывается от восстания, Вуко находит разгадку творящихся в северных землях ужасов.

финальное поражение Вуко в схватке с Акеном, закончившееся жутким заточением — очень хороший повод, взяться за вторую часть.

если короче — боевитое фэнтези, с колоритным, убедительным вымышленным миром и живыми, не вырезанными из картона персонажами.

к недостаткам я бы отнес многословие героев, которые свои дни описывают с подробностью делового ежедневника.

очередная не то антиутопия, не то постмодернисткая игра (а скорее — их сочетание) от Сорокина.

при том, что мне очень понравилась «Метель», а «День опричника» я вообще считаю одним из смыслообразующих текстов российских «нулевых», восхититься новым произведением от их автора, не получится.

снова все то же недалекое, совершенно условное «будущее», послевоенная Европа, отбившаяся от натиска Исламского Мира.

но политические и социальные реалии Сорокину совершенно неинтересны.

взгляд читателя цепляется за интересные моменты вроде возрождения одних старых государств (Трансильвания, Бавария) и исчезновение с карты мира других.

но эти элементы обычной, конвенционной фантастики (как и другие, вроде генетических модификаций или исчезновения кинематографа в современном понимании слова), Сорокину совершенно не интересны.

во главе угла литературная игра.

в послевоенной Европе вошла в моду нелегальная, но востребованная в верхах общества забава — book-n-grill, приготовление пищи на пылающих книжных страницах.

главный герой — повар Геза, человек с запутанной биографией и происхождением, специализируется в приготовлении на русской классике.

его путешествие в поисках «молекулярной машины», производящей неотличимые от оригинала копии книг и потому способной обрушить Кухню, лишь формальный сюжетный прием, позволяющий Сорокину продемонстрировать свои стилизаторские способности.

кулинария лишь метафора — книга неким невыразимым способом придает свой вкус (дух?) продуктам, а это позволяет автору написать несколько ловких, но механистически, на голом мастерстве созданных пародий.

пародии Сорокина хороши тем, что открывают читателю страшный факт — сакрализированная Русская Классика это по сути литературный метод, набор приемов, сюжетных штампов и тропов, вполне умопостигаемых и подлежащих подделке.

«под Гоголя» работать можно точно так же, как «под Терри Брукса».

но Сорокин как будто не старается.

вдохновение досталось главе про Толстого (услугами Гезы пользуется графоман, который подражает графу не только на письме, но и в жизни, и речь о более глубокой проработке образа, чем просто «бороду отпустить»), и, быть может, Гоголю.

Булгаков, Бабель, Ницше, или, прости Господи, Прилепин, «протянуты» на уровне КВН.

а уж разгадка тайны копировальной машины и разрешение всего конфликта между блюдущей свои традиции Кухней и новыми веяниями, и двух слов не стоит.

они автора как будто совсем не интересовали.

мастерски написанная, но легковесная, пустоватая книга, приятный, но необязательный бонус к остальному «Миру Будущего».

слава сетевым переводам, а иначе не видать мне четвертой части приключений Орма и его товарищей по Обетному Братству!

книга продолжает линию предыдущих.

жестокие, кровавые приключения отряда викингов, которые в этот раз отправляются вверх по реке в сердце континентальной Европы.

все так же свирепо, динамично и натуралистично, как и в первых томах.

книга начинается абордажной схваткой, а заканчивается осадой крепостицы.

кровь льется рекой, люди горят охваченные «греческим огнем», корчатся от боли.

полоумные берсерки, убедившие себя в том, что они звери, рычат по-медвежьи и рвутся в бой...

да и в середине сплошные трудности, от непогоды до эпидемии, которые набрасываются на команду Орма.

есть и некоторые отличия, заключающиеся во взрослении героев.

Орм, который и сам немало пепелищ оставил за собой, после набега врагов-кровников на собственный дом, внезапно начинает рефлексировать на тему «а так ли хороша и правильна жизнь налетчиков».

оказавшись в роли жертвы, он в этом, как будто, на миг усомнился.

что не помешало его Братству вновь учинить небольшой геноцид в славянских землях...

Воронья Кость совсем повзрослел и ожесточился, теперь он не просто мальчишка, рассказывающий странные сказки, а претендент на трон, циничный и расчетливый не по годам.

даже Финн раскрывается вдруг с неожиданной стороны, его бесстрашие и свирепость хотя бы получают объяснение.

потерпев поражение от заклятого врага, Орм теряет не только земли, но и вверенного его попечению подростка, чьему отцу он обязан своим возвышением.

но слава Орма еще не погасла, и набрав новую команду, он отправляется внутрь континента, в погоню за похитителем.

в книге так же довольно много политики, этакой «игры престолов».

причем родная для Орма Балтика по сути — медвежий угол, захолустье средневекового мира, и он, как человек видевший Константинополь это понимает.

воинственными конунгами пробуют «играть», ставя на них, стравливая их между собой, различные могущественные силы внешнего мира — Римская церковь, богатые города Германии, Константинополь.

все сулят дары и поддержку и все хотят заполучить северян к себе на службу.

это немного смывает нанесенный поколениями предшествующих авторов романтический ореол Скандинавии, как некоего сказочного мира с древними богами и традициями.

так легендарные иомсвикинги выставлены не «последними настоящими викингами» а банальными пиратами, которые думают больше о наживе, чем о том, как бы поскорее отлететь в Валгаллу на крыльях валькирий.

(хотя это не значит, что безрассудной отваги и позерства перед лицом смерти не будет вовсе. будут, но в свое время и в своем месте).

а так — боги богами, но оседлать торговлю рабами и янтарем надо в первую очередь!

как надо и спасти из рук заклятого врага своего «фостри», сына конунга-покровителя.

потому что Обетное Братство держится на репутации своего ярла, и кто такой будет Орм, если не выручит воспитанника?

и Орм ведет своих людей через множащиеся с каждым днем пути препятствия, сам поражаясь своему упорству.

для фанатов серии, поклонников сериала «Викинги» и прочих неравнодушных к историях о побитых жизнью людях, способных травить байки под пытками и усмехаться, видя как на них летит мадьярская конница — настоящий must have!

модное современное фэнтези, на мой вкус, стало слишком вычурным.

авторы, словно стесняясь того, что сочиняют истории о крутых парнях (и девках) с мечами, которые героически превзмогают и пафосно складывают головы, стали наполнять свои истории о мечах, крутых парнях и превзмоганиях всевозможными социокультурными выкладками.

в результате, при обсуждении одного популярного автора, читатели на форуме всерьез бьются за индуизм, гностицизм, ранние христианские ереси и предопределение, а так же «альтернативную биологию».

а откроешь книгу, там орды мутантов-каннибалов трупы насилуют...

да, высокое искусство, не то, что Дэвид Геммел с его суровыми мужиками которые говорят сплошь афоризмами о долге и чести, да слабых выручают из когтей отпетых мерзавцев.

Стелла Геммел — жена, «первый читатель» и редактор ныне покойного мэтра героики, дописала после его скоропостижной смерти третью часть Троянского цикла.

не буду гадать, насколько писательница сознательно выбрала то же направление, которому следовал Дэвид, а насколько сходство возникло из опыта совместной работы на предыдущими книгами.

нельзя сказать, что «книгу мог бы написать Дэвид», но сходство есть.

роман «Город» трудно назвать идеальным фэнтези.

книгу иногда заносит на поворотах, иногда события тянутся слишком уж долго и подробно, а иногда наоборот, несутся галопом.

кроме того, ничего принципиально нового мы под обложкой «Города» не найдем.

снова бесконечная война, которая уже как будто потеряла смысл и ведется по-привычке.

снова потертые жизнью, огрубевшие, но сохранившие в душе толику милосердия герои.

но эти недостатки (вторичность и некоторая перегруженность книги) легко могут быть отнесены на счет того, что «Город» — все-таки дебют.

зато масштаб!

Город — зловещий, древний, величественный.

его история уходит куда-то в мифологию, его в разные тысячелетия населяли разные расы и народы.

он был основан богами, которые некогда ловили и ели людей, а потом стали править ими...

Город многие годы ведет войны со своими соседями, но хотя войска Города лучше обучены и вооружены и редко терпят поражения на поле боя, война изнуряет силы великой державы.

ко времени, которое описывается в книге, городские власти дошли уже до того, что стали призывать на военную службу женщин...

упоминания о грандиозной архитектуре, разветвленной сети подземных сооружений, милитаризированное общество и имена некоторых героев (Марцелл, Флавий, Квинт, Бартелл) и абсолютная власть развращенного Императора навевают стойкие «римские» ассоциации.

так, возможно, и задумывалось, но Город богаче, чем «калька» с Рима.

во-первых уровень науки и техники тут ближе скорее к Реннесансу.

на полях сражений используют в основном холодное оружие, но взрывчатые вещества уже знакомы, одежда прямо названа «камзолами», а один из героев запросто надевает очки.

подземная же машинерия, обслуживающая нутро огромного Города и вовсе принадлежит другой эпохе.

во-вторых за счет упоминания прежде живших людей, погружения в архитектуру, историю и мифологию Город становится намного более выпуклым, живым, объемным, чем обычно предстают государства в фэнтези, где они сводятся к декорациям «дворец-таверна-крестьянская хижина».

у книги много героев, которые оказываются впутаны в (не буду прятать под спойлер) заговор против Императора, «бессмертного» Ареона, известного своей изощренной жестокостью и пугающим долголетием.

сложная интрига, в центре которой оказался опытный офицер Фелл — «сын Города», воспитанный подобно историческим янычарам, и сам почти забывший, но некогда был сыном Льва Востока — враждебного Городу царя, сплетется туго, и в действие будет приводится волей самых людей.

герои книги убедительны, похожи на живых людей так, как на них могут вообще походить фэнтезийные персонажи.

со стороны они вписываются в жанровые стандарты («крутая воительница» Индара, «слуга царю — отец солдатам» Бартелл, «высокомерный аристократ» Марцелл), но имеют необходимые для «оживления» индивидуальные черты.

даже Ареон!

хорошо и то, что ставя в центр повествования сильных людей, которые готовы пойти на любые жертвы ради своей цели, автор не сводит историю мира к противостоянию нескольких человек.

процессы, которые тянутся столетиями и в которых участвуют миллионы людей не могут в одночасье обернуться в противоположную сторону, даже если

все пойдет своим чередом.

не идеальная, но очень старательно, и с душой написанная книга.

к тому же — роман этот часть будущего цикла, так что многое из того, что показалось недомолвками и наведением многозначительного туману, получит развитие и объяснение в следующих книгах, посвященных Городу.

Стейнбек был очень умным.

да что там — мудрым.

как всякий очень умный человек он додумался до вещей, о которых лучше не задумываться, только ему достало еще и мужества об этом написать.

Стейнбек был сентиментальным, но не всегда добрым.

некоторый цинизм в нем за сентиментальностью всегда оставался, и именно это сочетание и создало его уникальный стиль.

но довольно жестоко шутил над вещами, над которыми принято вздыхать, и воспевал вещи, которых принято стесняться.

и так, что же написал умный и сентиментальный циник Стейнбек?

а он написал еще одну смешную и горькую вещь о жизни низов общества.

о вечных безработных, о конченных алкашах, о бродягах, об аферистах, о «мокрых спинах»- гастарбайтерах, о горе-художниках, о вышибалах с набитыми кулачищами, о непотребных девках, о всевозможных чудиках, фриках и просто раздолбаях.

чуть ли не единственный «приличный» человек тут ученый Док, который почему-то предпочитает тусовать с маргиналами, хотя он-то настоящий ученый, а не такой как «художник Анри».

по сюжету, неимоверно накосячившие в пьяном виде, «ребята» (кампания полубездомных и полубезработных парней под предводительством немолодого уже громилы Мака), расшибаются в лепешку, чтобы организовать праздник для Дока, которого они безмерно любят и уважают, хотя взятые «в долг» деньги не вернули еще ни разу.

для этого они идут на великие ухищрения и прилагают страшные (по их меркам) усилия.

и что же оказалось в итоге?

а оказалось, что вечно пьяные лузеры в некоторых ситуациях — лучшая кампания.

что жизнь в их провонявшем псиной «сквоте» не худший способ потратить отведенный тебе судьбой жизненный срок.

что проститутки не самые плохие женщины, во многих отношениях лучше добропорядочных матерей семейств.

что хорошая пьяная драка иногда дает ответ на все проклятые вопросы.

что есть такие времена, когда человек читающий на санскрите может быть другом того, кто и на родном-то языке говорит с трудом.

за Доком стоит какая-то трагедия, какая-то драма, хотят домыслить некоторые читатели, но этого мы не узнаем.

Стейнбек такой, немного «американский Ремарк» с гимнами во славу алкогольного мужского братства, которое полезно разбавлять обществом девиц с пониженной социальной ответственностью.

но поскольку, он американец, в нем нет дубовости знаменитого немца, который на слезные железы давил уж просто коленом.

Стейнбек изящнее.

изящество это определяется тем самым цинизмом, о котором я уже упоминал.

легкий «зазор» между автором и героями остается.

издалека, с симпатией, но и с ухмылкой смотрит он на своих персонажей и показывает их нам.

нам — много более благополучным, но, увы, много более несчастным.

потому что мы — рабы системы, а «ребята» во главе с Маком систему вертели на коленвале от раздолбанной машины, которую чинят который год с переменным успехом.

под жарким калифорнийским Солнцем в Америке Стейнбека кипит жизнь, грубая и грязная, но — жизнь.

ps. если окажусь в Калифорнии, то приеду в Монтерей и напьюсь там до колокольного звона, точно говорю.

в рецензии на повесть «Лучшие, каких можно купить» я буквально воспел этого писателя, хотя не собираюсь приписывать ему не существующих достоинств.

Нет, Вегнер не великий писатель, он не ниспроверг троны королей жанра и не потряс мой внутренний мир. Просто его стиль мне нравится. По преимуществу нравится, о недостатках я тоже упомяну.

в этот раз автор предлагает внушительный роман, а не антологию рассказов\повестей связанных общими героями. Это одновременно и хорошо и плохо. С одной стороны жанр вообще располагает к крупномасштабным произведениям, с другой же, и писатели покрупнее даром, чем Вегнер, проседали под грузом взятого на свои плечи замысла.

в центре повествования — грандиозный исход народа верданно (так же известных как «Фургонщики») с земель Меекханской Империи на некогда принадлежавшие им плоскогорья.

верданно — обладатели колоритной, (хотя и несколько искусственно сконструированной) культуры. религиозные верования запрещают им ездить на лошадях, хотя в упряжке они их использовать не стесняются. потому двадцать с лишним лет назад верданно были изгнаны из степей се-кохландийцами Отца Войны.

(в общем-то даже забавно, как авторы упираются, придумывают запутанную, иногда довольно нереалистичную географию своих миров, ломают мозг, сочиняя имена с дефисами и апострофами, а все одно, Меекхан вышел вроде Византии, верданно — восточноевропейские цыгане, а се-кохландийцы — Золотая Орда...)

в Империи верданно процветали, но тоска по родной земле и желание отомстить кочевникам возобладали, и вот они при негласной помощи имперских войск и тайных служб, организуют грандиозный рейд через горы, чтобы внезапно возникнуть в тылу у своих заклятых врагов.

герои предыдущих меекханских рассказов приходят их на помощь. проводником назначен Кеннет с его шестой ротой, а всадницы из чаардана Ласкольника должны разведать историю со странными, жестокими, и как будто бессмысленными убийствами, происходящими в горах.

пройдя краткий курс шпионских наук, приняв легенду княжны верданно и ее компаньонки, девушки приступают к расследованию.

параллельно с этим Кеннет ведет верданно горными тропами.

тут надо отметить недостаток романа.

он состоит из двух частей, которые откровенно пришиты друг к другу на живую нитку.

во-первых расследование Кайлеан и Дагены приводит в никуда. то есть кое-что они раскопали, но это «кое-что» очевидно относится к будущим произведениям автора, а в сюжете «Неба цвета стали» симпатичные героини играют роль мебели (и один раз — богинь из машины).

на самом деле линия с их миссией, вполне интересна. начинаясь обычным детективом (над штампами которого автор устами Кайлеан пройдется не раз, мол «не могли заговорщики забыть важный документ на столе»), история постепенно превращается в настоящий, полновесный хоррор.

а с потусторонним Злом Вегнер обращаться умеет, оно у него убедительно злобно и отвратительно.

но это явно другая книга, пусть и тоже про Меекхан.

Кайлеан и Дагена встречают в горах возвращающийся с задания отряд Кеннета, и уже вместе они проваливаются через мистическую дыру в пространстве в странный, мертвый мир, будто сплошь покрытый пеплом.

а верданно уже вышли на возвышенность!

автору тут записали в карму «лучшую фэнтезийную логистику», но хотя над вопросами перемещения грузов силами гужевого транспорта и снабжения больших скоплений людей и животных водой и провизией, он, несомненно, поработал, сама идея представляется изначально убитой.

протащить незаметно через горы десятки тысяч людей? да ну!

собственно, план и оказывается провален.

уже в первую ночь фургонщиков встречают кочевники, давно наточившие сабли и натянувшие тетивы.

и что самое плохое (для верданно) с ними сам Явенир, старый как век, но все еще полный сил великий вождь Степи, властелин Золотого Шатра.

спрячу под спойлер, хотя и так понятно, что

но война вышла увлекательной.

умеет Вегнер нагнетать героического пафосу. хотя иногда перегибает палку с детализацией, но в лучшие моменты прямо воспаряет к небу (цвета стали, хе-хе), откуда поет отвагу и стойкость, дисциплину и щитовое братство, что твой Гомер!

повествование идет, передавая эстафету POV-a то одному, то другому персонажу.

и тут конечно же, самый сильный образ это Кейла, отчаянно храбрая маленькая девочка, которой столько пришлось пережить, что и бывалого мужика сломало бы.

фургоны горят, тысячи копыт сотрясают землю и поднимают облака пыли, старое предательство возвращается, пролитая десятилетия назад кровь зовет к ответу, Отец Войны цедит бесчеловечные истины...

в общем, героическое фэнтези.

упомяну и недостаток.

зачем-то Вегнеру понадобилось финальное сражение описать рваными фрагментами, через затуманенное сознание измученной Кейлы, и прием этот скоро надоедает своим однообразием и искусственностью.

правда, к финалу растет и удельный вес мистики.

дело идет уже о большем, чем дуэли боевых магов.

очевидно, история с возвращением старых богов, которая так много места занимала в «западном» и «южном» цикле меекханских рассказов, в будущем станет основной.

в конце концов, поход верданно и странствия Кайлеан и Дагены пересекаются.

не идеальный, но очень крепкий роман, автор которого явно любит то, что пишет.

рекомендую всем, кто не любит излишне витиеватое и перегруженное «смыслами» течение в современном фэнтези, а хочет почитать о том, как тучи стрел скрывают Солнце, как налетает из степи легкая конница на юрких низкорослых конях, как подростки степняков «набивают руку», пытая пленных, как вожди племен сгибаются в поклонах перед бунчуком повелителя.

и как сражаться с такими извергами людям, которые даже верхом ездить не умеют.

вечно выходит, что какой автор ни понравится, он «выше среднего уровня».

Кей — выше среднего, Вагнер — выше среднего, Киз — выше среднего, Мартин — много выше среднего.

а среднее- это что?

вот выходит, что американец Джон М. Робертс «средний уровень заграничного фэнтези» и есть.

уровень, прямо скажем неплохой.

в романе отсутствуют трэш и угар, характерные для того же Перри, отсутствует мутная бездарная жвачка, которой немало наплодили наши подражатели, нет слишком уж режущего глаз убегания от магистральной линии.

в книге гирканийцы, поданные как разноязыкий и разноплеменный конгломерат, объединенный на время вокруг волевого и амбициозного военачальника (провозгласившего себя учи-каганом степи и мечтающего ни много, ни мало, о мировом господстве), планируют начать покорение мира со штурма богатого торгового города Согарии.

но на пути их волей-неволей встает Конан, да и вообще, нелегкое это дело, мир покорять...

чувствуется, что автор ознакомился с историей и бытом всевозможных степняков. конечно, реальный номадовед может найти косяки, но на глаз непрофессионала описание образа жизни, мысли и войны, которые исповедуют гирканийцы, выглядит и логичным, и в меру колоритным (одно из племен — каннибалы, если чо), и просто напросто убедительным.

хотя на словах военную мощь кочевников автор несколько преувеличивает (что странно, учитывая бесславный и беспонтовый крах их похода к мировому господству), выглядят они именно так, как и должны.

не говоря уж о том, что преувеличение военной силы кочевников — всефэнтезийный штамп, мартиновские голопузые дотракийцы точно такие же.

Конан сначала попадает гирканийцам в рабство, потом отличившись во время показательных боев становится воином их армии, возвышается до командира полутысячи и становится почти другом самопровозглашенного потрясателя вселенной Бартатуи.

параллельно идет линия событий в Согарии, ожидающей варварского нашествия. князь без особого сожаления отдает свою дочь Ишкалу (не может он не понимать, что делает, просто дочь не сын, не жалко) на расправу туранскому магу Хондемиру, который обещает колдовским способом развеять гирканийскую орду, а сам мечтает подчинить гирканского правителя себе.

когда Хондемир вместе с небольшим, но хорошо вооруженным воинством удаляется в Голодную Степь, к курганам гирканийских правителей, вдогонку за ними несется влюбленный в княжну поэт Мансур, храбрый парень и хороший фехтовальщик, но без реального военного опыта и потому через край самоуверенный.

став жертвой интриг любовницы кагана вендийки Лакшми (а она работает на два фронта и сама тоже мечтает править миром...) Конан чуть было не гибнет в руках гирканийских шаманов, но его спасают товарищи по показательным боям, которых он тогда пощадил, и киммериец вместе с Мансуром отправляется на поиски Хондемира, голову которого он хочет принести туранскому королю.

узнав, что Хондемир и его люди (по дороге к магу присоединяются туранские головорезы числом в тысячу человек) в Голодной Степи и готовы осквернить их священные курганы, степняки как-то уж очень резво снимают осаду с Согарии и отправляются спасать дорогие сердцу могилки.

в разыгравшейся битве (суеверия не позволяют гирканийцам сражаться средь курганов конными и использовать луки) несостоявшиеся покорители мира несут неприличные потери и все время ссорятся между собой.

Конан, к тому времени вновь ставший лучшим другом Бартатуи, ими руководит с разной степенью успешности.

в итоге Бартатуя гибнет от отравленного кинжала в руке разоблаченной Конаном Лакшми (Лакшми жаль, в ее танцах Конану померещилось что-то «невозможное физически», по всему выходит она змеелюд, но умерла так умерла), собранное им воинство рассыпается, Хондемира зохавывает мелкий лавкрафтовский божок, им же вызванный, Мансур увозит бесчувственную княжну Ишкалу в закат, а Конан отправляется на поиски новых приключений.

Конан в трактовке Робертса несколько добрее и мягче оригинала, так крепости он норовит брать без крови вообще, отчего-то проникается дружескими чувствами и самурайской верностью к Бартатуе, чьи люди его в колодки забили и в яме держали, с Мансуром, который без него семь раз шею сломал бы, нянчится.

прочие персонажи не слишком (точнее вообще не) выбиваются из жанровых форм для литья.

написано недрогнувшей рукой, но отсутствие чего-то действительно оригинального и цепляющего не может не бросаться в глаза.

«современный Конан as is», ничего больше.

ps. возможно роман немного пострадал и от перевода, всевозможные «какбы вроде бы типа того» и прочие «стариканы» не слишком радуют взор.

Грин «прицепил» свое произведение к классическим «Алым гвоздям», события начинают развиваться сразу же после их окончания.

Конан и Валерия продолжают свои скитания в джунглях, попадают в странные подземные лабиринты, сталкиваются с всевозможными магическими (золотая змея, питающаяся как плотью так и энергией жертв) так и не очень (бронтозавры, что ли...), существами.

причем пока Конан и его подруга приключаются в мире заколдованных тоннелей, наверху враждуют между собой чернокожие племена.

роман оставил смешанные впечатления.

с одной стороны мне понравилось почти все, что связано с «племенами джунглей», их войнами, интригами, ритуалами, поклонением неведомым богам (или не богам...), тут есть нужное количество «колорита» который сам по себе достаточно интересен, что бы оживить даже банальный сюжет.

скитания Конана и Валерии под землей тоже довольно увлекательны, и демоны в виде золотых змей неплохи.

но в книге есть какой-то привкус дамского романа (страдания Валерии на тему «дать или не дать» равно как и ее переживания из-за своей фигуры занимают неадекватно много места, от чего становится весело).

к тому же, события долго, обстоятельно и увлекательно завязывавшиеся, обрываются быстро, в стиле «а потом прилетели инопланетяне и навели порядок».

очень легкая, не обремененная вообще ничем (в отличие от отца-основателя, кстати) развлекательная литература в стиле «взять в дорогу».

имеет право на существование, но больше чем 5 из 10 не дам, и то за чернокожие племена.

хотя Вагнер является одним из моих любимых фэнтези-авторов, следует признать, что написание романа о Конане для него было просто сторонней подработкой, к которой он отнесся довольно легкомысленно.

хотя роман и является крепко сколоченной работой, уверенно следующей по канве «пастиша о Конане, созданного авторами 70-х», в то, что он написан рукой человека, который создал «Месть Линортиса», «Темную богиню» и «Глубокое течение» верится с трудом.

думается, что в никак не относящихся к Конану произведениях Вагнера можно найти больше «духа Говарда».

Конан выступает в роли своего рода «революционного генерала» во время сверженния монарха в Зингаре.

король Риманендо изображенный, (как почти все фэнтезийные деспоты) не как «жесткий, авторитарный правитель, преследующий некие цели», а как одуревший от пьянства и вседозволенности, почти пародийный в своей развратности и трусости «Нерон», был свергнут с престола заговорщиками. в рядах последних есть и идеалисты из числа грамотных, и оттесненные от кормила власти представители старых дворянских родов, и преступные элементы, и один изгнанный из Стигии маг...

по завету отца-основателя серии «революция устанавливает худший режим, чем свергла» и события начинают развиваться по мотивам якобинского террора («революция пожирает своих детей»).

Конан, в версии Вагнера отчего-то приобретший никак не свойственную ему в оригинале религиозность (все время его тянет перед важным делом помолиться), но в общем поданный с достаточным уважением, выступает в роли военного вождя восставших и исполнителя «особых поручений».

к распрям в рядах мятежников примешивается зловещая древняя магия, поднятые со дна морского каменные (кто сказал терракотовые?!?) воины некоего древнего короля, которые некогда решили исход восстания, а ныне остаются абсолютным оружием в руках мага, преследующего свои, иные цели.

противопоставить что-то колдовству стигийца может только магия Пиктской Пустоши, куда Конан и отправляется, преследуемый кровожадным умертвием...

несколько схематичное изложение, ярко, но довольно условно обрисованные герои (если уж «молодой идеалист» так идеалист, если уж «деспот», так деспот, некая многомерность есть только в бандитском главаре, превращающемся в местный аналог Робеспьера), достаточно вольное обращение с говардовскими входными данными можно отнести к недостаткам романа.

в плюсах — прорывающаяся временами истинно-вагнеровская мрачновато-обреченная атмосфера, элементы хоррора, зловеще и неприглядно поданная некромантия, угрожающие именно своей правдоподобностью (несмотря на армию големов) описания гражданской войны, политических «чисток» и террора, приведших к запустению и разорению страны.

я поставил 7 из 10, из которых один балл накидываю именно за описания постреволюционного террора.

Есть произведения, которые оставляют впечатление «как все круто», есть, которые «какой отстой, зачем я на него время потратил».

А есть и что-то среднее.

«Конан идет по следу» по ходу трехдневного прочтения вызывал у меня самые разные ощущения от «вот же молодец автор, так и надо писать!» до желания уестестивить себя по фейсу палмом, но рука у меня тяжелая, убоялся контузию глаза нажить.

События разворачиваются в Бритунии, где молодой еще Конан по случаю приобрел украшение, и всё завертелось.

Украшение то было снято с трупа королевской дочери, которую принесли в жертву. Потому что голову поднимает древний и страшный культ мутари. Изображение мутари — одна из несомненных удач автора. Мутари — люди, сознательно решившие служить Злу, (которое они понимают именно как Зло, а не «альтернативное Добро»). На потребу своей черной душе и ради своих черных богов мутари творят неописуемые зверства. Плюс они претерпевают некие метаморфозы, после чего людьми их уже не назвать, скорее на ум приходят вампиры — у них не течет кровь, светятся глаза, они живут в темноте, у них длинные черные зубы.

В общем убедительно страшные и реально Злые создания.

Собственно, активно действует большую часть романа одна мутари — Азара, которая даже не помнит, кем была до обращения. В сговоре с придворным евнухом, Азара насылает порчу на короля...

В общем и целом автор явно старался сделать все «всерьез». Тут нет ни стеба Перри, ни явно облегченного, soft подхода, характерного для других авторов. Другое дело, чувство вкуса и меры явно по ходу развития пиэсы то и дело подводило Мура.

Видимо с целью показать «что Конан не супермен» и «он тоже уязвим», он заставляет могучего героя (описаниям того, какой он мощный, крутой и опасный посвящено параллельно немало строк) нелепо фейлить. Ну ладно, когда руку ему ломает капитан стражи, тоже опытный боец и силач каких поискать. Но потом его чуть не калечит какая-то кляча, не боевой даже конь, а лошадка на которой хозработы производили. Потом его нокаутирует, извините за выражение, садовник. Потом, в решающем бою, он обязательно посклизается и получает по голове, и как итог — Конана натурально так метелят в кабаке какие-то пьяные гирканийские гастрабайтеры. В общем эффект «реальной опасности для героя» достигнут тем, что он превращен в увальня.

Вторая проблема куда монументальнее.

Перенасыщенность магией, причем такой сильной и «явной» что прям слезы бегут по небритым щекам, как вспомню о Ксальтотуне.

В роман стремительно врывается Мадезус, митрианский священник, который сначала оказывается целителем, а потом заряженным на борьбу с силами мирового Зла джедаем, тьфу, светлым магом редкой силы.

Когда Конан, Мадезус и Кейлаш (типичный «напарник», хороший боец и записной балагур из дворцовой стражи) спускаются в подземелья в поисках уже телепортировавшейся за тыщу лиг мутари, там их сначала встречает ловушка, где их топят в крови, потом какой-то призрачный слуга зла вроде старины Тага, и все вроде нормально.

Но появление архидемона с именем взятым из «Гоэтии», это уже слишком. А потом архидемона натурально низвергнул во Адъ явившийся во плоти (в виде бронзовой статуи) древний бог, и меня малость «сломало».

Перебор какой-то, причем по всем позициям.

Конан, Кейлаш и Мадезус следуют за мутари в заброшенную крепость в пустыне. По дороге Мадезус гибнет (в то самое время, когда Конан с Кейлашем огребали тумаков от гирканских гастеров, его зарезал евнух Ламици, ставший слугой мутари) и нашим воякам приходиться продолжить путь без магической поддержки.

Затем к жизни возвращается (в результате собственного хорошо продуманного плана) древний жрец-мутари Скаурол, но и Силы Света не дремлют, и в ночном видении Конану является митрианский святой, некогда поразивший мутари серебряным копьем.

В финальной разборке льется море крове, оживают каменные горгульи, кинжал из арсенала оказывается артефактом...

в общем увлекательная книга, главным достоинством я бы назвал жестокость и попытки (небезуспешные) выйти на ниву хоррора. А главным недостатком — перебор с явлениями богов (Сет вдохновляет своих провинциальных жрецов, а Митра так вообще лично снисходит на землю, дабы исцелить израненного Кейлаша и доставить его до дружественных земель), пафосными описаниями магизма-колдунизма и доходящую до комизма невезучесть Конана.

не хотелось бы сводить рецензию к вещам типа «Говард говардски велик».

хотелось бы обратить внимание на некоторые особенности творческого почерка техасца, которые, так уж вышло, почти не получили распространения у многочисленных последователей.

один из со-творцов классической вселенной «мифологии Ктулху», Говард сильно тяготел к жанру хоррора и оставил немало рассказов в этом жанре, которые могут быть причислены к его (жанра) золотой классике и краеугольным камням.

история приключений Конана и его подруги Наталы в заносимом песками оазисе, жители которого попали в зависимость от наркотиков и зловещего потустороннего пришельца, который пожирает их, когда они спят снами черного лотоса, ближе именно к классическому хоррору, чем бодрым, с юморком, приключениям неугомонного искателя этих самых приключений, каким Конан станет потом.

во-первых не оставляет ощущение реальной опасности происходящего.

умом понимаешь, что киммериец выкарабкается, что ему еще королем становиться, но угроза, которую несут мертвые улицы Ксутала и крадущийся в тени демон Таг, выглядит странно НАСТОЯЩЕЙ, что свидетельствует об умении автора нагнетать напряжение.

злодейка-стигийка стереотипна, к тому же имеет почти что сестру-близнеца в «Алых гвоздях», но опять же ее коварство и жестокость неподдельны, не выглядят плюшевыми.

история некогда славного народа, погубившего себя черным лотосом придает истории нужный привкус трагичности в столь любимом Говардом стиле «время уносит все, оставляя только камни».

впрочем, объективность не дает впаять расскажу высший бал, в «Алых гвоздях» почти аналогичный сюжет изложен лучше, и «Тень» выглядит едва ли не незадачливым прототипом этого ультимативного шедевра.

Затерянный в джунглях город — старый ход приключенческой литературы, и думаю, если все произведения на эту тему собрать в одну стопку, то она окажется не ниже Эйфелевой Башни. Ко времени написания «Алых Гвоздей» стопка была, конечно, пониже, но уже тоже внушительной, причем в ней лежали и произведения самого Говарда.

Тем не менее, используя столь традиционный прием, Роб сумел создать произведение, которое можно охарактеризовать как «шедевр», входящий в десятку его лучших творений.

Талант — вещь трудно поддающаяся описанию и формальному разбору, но при этом совершенно точно — существующая в объективной реальности, а не только в глазах смотрящего.

Говард лучше многих своих последователей не потому, что ему принадлежит пальма первенства, а просто потому, что ему было больше дано. Больше дано этого самого таланта.

Те же самые сюжетные ходы, которые у дюжинного автора будут смотреться банальными, плоскими штампами, у него оживают.

Думается, что меланхоличность натуры автора, его завороженность темами смерти, упадка, кратковременности жизни это тот самый ингредиент, который делает внешне незамысловатую героику чем-то большим. Ну и собственно художественный дар.

Впрочем, нельзя сказать, что достоинства рассказа сводятся к так сказать «аранжировке». Сюжетно он тоже выделяется, особенно на фоне своего незадачливого старшего родственника — «Ползучей Тени».

И так, в кампании крутой пиратки Валерии Конан оказывается в джунглях, где сначала одолевает возвращенного к жизни магией динозавра, а потом путешественники находят затерянный город, представляющий из себя огромный сплошной дворец.

Атмосфера этого странного, глючного места описана на пять с большим плюсом. Погруженные в вечный полумрак, запыленные, мертвые, затхлые коридоры-улицы, от которых заранее веет чем-то нехорошим, призрачный свет, бесконечные залы...

очень скоро выясняется, что город обитаем, вот только жизнь, которую ведут его жители, мало отличается от того существования, которое уготовано в Аду.

два клана, живущие в не видящем света мире города-дворца ведут бесконечную войну, в которой рекорды изощренной жестокости были побиты еще до рождения нынешнего поколения.

алые гвозди — символические трофеи, которые победители вбивают в столб в знак того, что удалось убить очередного врага.

собственно история превращения людей в одержимых безумцев, ради развлечения сдирающих друг с друга кожу, самое сильное, что есть в рассказе.

по степени жестокости Говард опасно приближается к будущим авторам сплаттера, но у него жестокость все-таки средство, а не цель.

решив, что «все равно кого резать» Конан и его напарница присоединяются к приютившему их клану, но война заканчивается довольно быстро...

кому надо, впрочем, читали и помнят, что происходило в «Алых Гвоздях».

обращает на себя внимание автора к деталям.

там многие из Техулти имеют личные имена, и хотя времени им уделено совсем немного, успевают предстать перед читателем живыми людьми, а не голыми функциями.

не обошлось без любимого Говардом образа стигийской злодейки.

любители сексуальных девиация могут посмаковать толстые намеки, сочащиеся из каждой строчки, что посвящены Тасцеле и Валерии, а уж что случилось со служанкой

вождь Техулти Ольмек предстает убедительно грозным и зловещим.

любопытно кстати, как двоится образ Конана у самого автора этого персонажа.

с одной стороны варварское происхождение, чуждость цивилизации, которая ассоциируется с вырождением и извращением человеческой натуры, дикарское чутье, реакции и привычки — на своем месте.

но с другой стороны среди всеобщего безумия, одержимости как внутренними так и самыми настоящими демонами, Конан предстает столпом здравомыслия, практичности и незамысловатого прагматизма.

ему конечно, свойственно рычать угрозы и воплощать их в реальность, но пафоса в киммерийце ни на грош, «все равно кого резать» очень хорошо отражает его отношение к действительности.

Конан, сейчас страшное напишу, отчасти все-таки американец, аутентичного варварства в нем мало, оптимизм и предприимчивость его родом скорее из книг о колониальных приключениях, чем из древних саг.

бравурный финал в духе «что ж вырвались мы из этого дурдома, а теперь погуляем-пограбим» не выглядит вымученным.

в общем 10 из 10 причем высоту оценки определяют лично для меня — описания Ксухотла, история кланов Техулти и Ксотлан (особенно они) и наконец, экшен.

небольшое вступление.

champion слово старое и обозначало раньше именно избранных бойцов, лучших воинов, «первый меч графства», которые участвовали в «судебных поединках», где индивидуальное воинское искусство и отвага могли разом решить судьбы многих людей.

именно в таком качестве — «первого меча», не столько даже полководца, сколько лучшего бойца, Конан тут и выступает, но в общем-то понятно, почему «чемпиона» в переводе заменили «победителем», в настоящее время «чемпион» прочно ассоциируется со спортивными соревнованиями.

пространства «к северу от моря Вилайет» описаны слабо, большинство автором помещает туда то, что в классическом хайборейском мире отсутствует, но использовать хочется.

Робертс там решил поместить... нет, не «викингов», викинги это «морские короли», связанные с морем как ниточка с иголочкой, но вполне себе «варваров-германцев».

Тотила, Одоак, Рерин, Альквина, Лиовигильд, строй переходный от «военной демократии» к феодальному, крошечные «королевства» которые за день проехать, лобовая военная тактика, неказистый варварский быт...

правда Имир послушно играет роль Вотана, как завещано классиком, но нибелунги все-таки появляются, соблазн был уж больно велик, понимаю.

Конана часто отправляют совершать подвиги в «экзотические» места, а вот на родном для него Севере он появляется много реже, так что странным образом именно в таком антураже он выглядит свежее и оригинальнее, чем в джунглях на краю мира или в Вендии.

три небольших государства пребывают в состоянии вялотекущей войны, но это должно чем-то уже закончится, причины тому амбиции самого сильного из правителей — Тотилы, бывшего разбойника, который мечтает о превращении архаичных варварских земель в единую державу.

при этом Тотила ясное дело, не мудрый реформатор, а вполне себе «злодей» в плаще из скальпов убитых им воинов и вождей, а помогает ему гиперборейский чародей.

едва ли не только от скуки решив повоевать, Конан становится на сторону Альквины и зимняя кампания разгорается.

нашествие поднятых магией гиперборея умертвий, неестественный мороз, суровые бородатые воины пирующие в зале примитивного замка, все это в общем-то «мое» по ощущениям, мне исторические Темные Века интересны, я про них много читал, а фэнтезийные элементы использованы с толком и умеренно.

магическая сила мага Альквины старого Рерина и гиперборея Ильмы ограничена, им не под силу метать почем зря молнии и обрушивать на врага камнепады, но тем не менее война магов оказывает влияние на войну варварских королей.

лично мне меньше всего понравились главы, в которых демоны Ильмы утащили Альквину в «мир призраков», и Конан вместе с Рерином рванулись ее спасать.

мир призраков, понятно, глючноват и страшноват, а из разумных рас там живут эльфообразные злыдни, занимающиеся тем, чем положено заниматься эльфообразным злыдням с тех пор, как Муркок написал первую книгу про Элрика — колдуют, да предаются садизму и извращениям.

Альквину берут в секс-рабство, голый Конан дерется на арене на потеху эльфообразным, потом им удается сбежать, по пути разрушив магическое зеркало, дававшее их врагам колдовскую силу.

все это, прямо скажем, уже было, я такое уже читал, к тому же и «мир призраков» недостаточно глючный, и злодеи недостаточно злодейские, так намеки одни.

когда действие переносится обратно в мир людей, дела идут лучше.

король Одоак, теряющий силы и оттого неадекватно злой на мир и окружающих, изгоняет своего племянника и наследника, и в своих странствиях молодой Лиовигильд попадает в странную заповедную долину, со снежными змеями, нибелунгами и обнаженными предсказательницами.

тут древняя магия, живущая среди заснеженных гор и лесов, некая странность, туманность, недосказанность, столь нужные для создания ощущения «волшебства» присутствуют в полной мере, лучше чем в «мире призраков».

заканчивается все шествием армий Одоака и Тотилы на крепость Альквины.

сначала люди Альквины, (к которым присоединился Лиовигильд) под предводительством Конана изматывают врага конными набегами, но потом короли объединяют свои силы, и справиться с таким большим воинством кажется уже невозможным.

но после того, как Конан расправляется с демонами Ильмы магическая сила Тотилы слабеет, Ильме еще хватает времени, что бы убить Одоака руками созданного им призрака, похожего на Лиовигильда (настоящий лежит раненый Тотилой).

тем не менее тунги (племя Одоака) не так уж спешат драться за Тотилу, особенно когда узнают, что племянник их короля вполне себе жив, хоть и не совсем здоров.

Тотила, спешно казнив Ильму (вот это поворот, ага!), делает ставку на «битву королей», но вместо Альквины против него, конечно же выходит Конан, который в напряженном, но мутновато описанном поединке берет верх.

Тотилу сожгут вместе с его жутким плащом, и не возникнет к северу от Вилайета единая империя торманном, тунгов и камбров, и не содрогнуться соседние государства при виде колонн светловолосых воинов в бронзовых доспехах.

Конан отбросил несчастных протогерманцев обратно в варварство, не дав им перейти от раздробленности к созданию единого государства, а от междоусобной грызни к походам на соседей, в которых они несомненно переняли бы много чего хорошего, а там глядишь и история Хайбореи пошла бы по иному пути. смайл, смайл,смайл.

Конан опять предстает славным малым, который хоть и очень опасен в бою, все равно просто лучится радушием, всем готов помочь, демонстрирует воистину самурайскую преданность Альквине, чуть ли не на поруки берет Леовигильда, обучает местные армии новой тактике. культурный герой, не иначе.

заработал немного, зато зиму провел интересно.

Альквина Конану не досталась, хоть и симпатизировала, но учитывая, что у Джордана ему на книгу положено две любовницы («хорошая» и «плохая», как 007 Бонду), перебьется.

прочие герои особой прорисовкой не отличаются, но нужное количество черт, выделяющих их в толпе статистов, имеют.

Тотила с его огромным ростом, плащом из скальпов и амбициями выглядит убедительно зловеще, но колоритнее всех вышел трусоватый, мечущийся в попытках сохранить ускользающую власть Одоак.

больше всего мне понравился северный и «варварский» антураж, с аккуратными вкраплениями скандинавской мифологии.

стужа, кровь на снегу, мертвые восстают, пророчества звучат, вороны летят на пир...

тем не менее, думаю я, что можно было выкрутить условную «ручку громкости» посильнее, сделать книгу мрачнее, атмосфернее и пожестче, что ли.

вещь неплохая, но мне кажется, что этого автора с меня хватит.

и так, «неклассический» но и не русский Конан,

в этот раз Конан после череды довольно мучительных для него событий (сначала околдовали, потом по башке огрели, потом опять околдовали) вынужден сопровождать средней руки волшебницу Зеландру в Стигию.

«неэпичность» этого произведения по своему приятна.

мир Конан спасал по воле разных авторов много раз, а тут интрига чуть ли не камерная.

главный злодей — Этрам Фал, осторожно мечтал о чем-то вроде мирового господства, но дальше мечт дело не шло, героев романа по пальцам пересчитать, в обще локальное такое приключение.

Этрам Фал подсадил Зеландру (и еще одного мелкого колдуна) на титульный Изумрудный Лотос, невероятной силы наркотик, который так же прокачивает и магические скиллы.

Лотос, конечно, неплохая придумка (живой он выглядит как исполинское плотоядное растение), но сам по себе «волшебный порошок» нестерпимо напоминает кокаин (или, после просмотра Breaking Bad — пресловутый «синий мет»), отчего магистральный сюжет начинает сводиться к тому, что Зеландру ломает, и ей нужно раскумариться.

а бросать надо на малых дозах.

Зеландра, ее служанка (и текущий любовный интерес киммерийца) Нисса, их телохранитель, на редкость здоровый немой кхитаец Энг Ших, переправляются через Стикс и углубляются в пустыни Стигии.

Стигия мне тут вообще понравилась, не карикатурная «страна Зла», но и не няшная мирная, ни за что обвиненная, а натурально такая теократическая деспотия. Хоть мельком, но задеты ее государственное устройство, законы и повседневная жизнь.

Впрочем, цель наших путешественников расположена в пустынных районах (заброшенный дворец древнего мага).

Претерпев в пустыне много опасных приключений (местные разбойники, местные демоны, плюс жара, песчаные бури и жажда) путешественники оказываются совсем близко к цели, когда попадают в ловушку.

Плюс по пятам за ними шел живой мертвец, ни за что ни про что зарезанный и проклятый своим работодателем телохранитель мага-кешанца, который уже двинул от ломки ноги).

Тут следует самая напряженная и увлекательная сцена — штурм горы, на которой стоит дворец, и самих дворцовых стен. Да еще в бурю. Конан — верхолаз не из последних, но ему приходится тащить на себе огромного кхитайского напарника, который хорош в бою стенка на стенку, а вот вися на веревке над пропастью несколько замедляет продвижение.

Кончается все ожидаемо.

В однозначные плюсы книги — хорошо прописанный, но без упоения деталями, фон, от зловещего пыльного дворца до прибрежного стигийского городишки, и хорошо выдержанный сюжет, без провисания, но и не излишне торопливый.

В минус — слишком уж поверхностные персонажи и общая предсказуемость. В общем сделана вещь профессионально, но без каких-то ярких черт и броских свойств.

второй рассказ, посвященный приключениям воинского братства — чаардана.

начинается все с обычных, как будто, учений, а превращается в изнурительную погоню, в которой преследователи станут использовать страшную, зловещую магию «серой сети», вытягивающей жизненные силы.

малочисленному, хотя и сплоченному, и закаленному в прошлых сражениях, чаардану Ласкольника противостоят несопоставимые силы врага...

и враг этот имеет личные счеты к командиру отряда, а значит и ко всем его людям.

динамичная, лихо закрученная вещь, во время прочтения которой поневоле ощущаешь бьющий в лицо степной ветер.

как и всякая хорошая эскапистская литература (а что такое фэнтезийный боевик, о подвигах вымышленных солдат вымышленной империи, как не чистый эскапизм?!), творчество Вегнера дает своеобразную подкачку жизненных сил, уверенности в себе, и оптимизма.

если уж эти ребята, которых били стрелами, жгли огнем, студили холодом и ловили «серой сетью», справились и прорвались, то что говорить о твоих ничтожных проблемах?!

думаю, польского писателя в лучшую сторону от большинства отечественных, (да и относящихся к «дальнему зарубежью»), авторов, пишущих фэнтези, отличает искренняя любовь к жанру.

Вегнер (или, как его там, на самом деле зовут) НЕ СТЕСНЯЕТСЯ того, что сочиняет.

он сочиняет истории о суровых, на лицо ужасных, добрых внутри, солдатах, сплоченно противостоящих превосходящим силам противника, о порочных, злых людях, отдающих свои души и тела темным богам Бездны, о гордых имперских генералах, бросающих дерзкие слова в лицо местному аналогу Чингисхана, о набегающих «из-за края карты» кочевых ордах...

о свисте стрел и звоне сабель.

всю эту бывалую, можно сказать, замшелую романтику средневековой войны, Вегнер любит, хотя, конечно, подает ее без того простодушия, которое отличало отцов жанра.

некоторые элементы «окопного реализма» у писателя есть, но они не нарочиты, не искусственны.

а раз Вегнер не стесняется своей любви к героическому фэнтези, то и не считает своим долгом подавать свое фэнтези под соусом иронического простебывания, постмодернистской игры, не делает сверхусилий, перемешивая героику с тяжеловесными «философствованиями» или топорно вставленными элементами социальной сатиры.

героика as is. в наши дни это дорого стоит.

... когда се-кохландийцы подошли к границам Империи и потребовали вернуть верданно, «эти рабы — наши» заявили они. навстречу се-кохландийским посланникам выехал Генно Ласкольник и ответил «так и придите и возьмите».

а вот такое фэнтези по мне!

чувствуется, что написано в наши дни, нет заведомого подражательства классикам.

но нет и неуемных попыток сделать как-то вирдово, необычно, постмодернистки что-то пересмотреть, обыграть и развенчать.

при этом, мир проработан, несомненно, более тщательно, чем в традиционной героике, а персонажи, вписываясь в жанровые типажи, все-таки живые люди с внятными мотивациями и характерами.

то есть, если с кем-то и сравнивать укрывшегося за псевдонимом поляка, то с Дэвидом Геммелом, а не с Робертом Говардом и не с Карлом Вагнером.

... на границе Византийской, то есть тьфу ты, Меекханской Империи пограничную службу несут чаарданы — отряды иррегулярной кавалерии, одновременно являющиеся воинскими братствами.

судьба одного такого отряда лежит в основе «восточного» цикла рассказов.

потрепанный в стычках, чаардан только-только возвращается в приграничный городок, зализывать раны, но тут поступает новое поручение от местных церковных властей — вместе с се-кохландийцами (это такие «монголы», живущие в восточных степях), они должны выступить против банды «пометников».

пометники — последователи культов злых божеств (Нежеланных), пробавляющиеся человеческими жертвоприношениями, черной магией и трансформациями собственного тела.

против такой нелюди можно и объединиться с вечными врагами, думают герои, но вообще-то их дело не думать, а приказы выполнять.

конечно же, все пойдет не так.

бодрый, достаточно мрачный и жестокий, текст, в котором найдется место и яростной рубке на мечах, и магии, и задушевным разговорам у ночного костра.

в центре рассказа — лучница Кайлеан, которая, в отличие от большинства амазонок, не бесит замашками гламурной стервы, и не вызывает подсознательного недоверия самим фактом своего существования.

решительная девушка с трудной судьбой и хорошо развитым чувством долга.

к недостаткам можно отнести то, что автор слишком уж заметно вставляет в уста героев исторические, географические и этнографические справки по своему миру.

аккуратнее надо быть с такими «лекциями».

но бодрый темп, умение нагнать мрачной атмосферы, и жестокость не переходящая в любование «гуро» заставляют меня поставить высокую оценку.

Печально я гляжу на наше поколенье!

Его грядущее — иль пусто, иль темно. (с)

искусство написания фэнтези-рассказов понемногу умирает.

покидает даже тех, кто в свое время владел им.

искусство составления антологий уходит следом.

в данном сборнике много имен, много различных подстилей, субжанров, течений и направлений.

много пародий, аллюзий, оммажей и «обыгрывания жанровых штампов».

маловато только мечей и магии, и совсем нет первобытной энергии, которая собственно и составляла славу жанра в дни его расцвета.

увы, те времена не вернуть, а новые авторы видите ли не хотят писать о «качках с огроменными топорами, сокрушающих чорных магов».

то есть пишут-то они все то же самое, но с некоей иронией, и чуть ли не толстовским остраннением.

от чего эффект получается вырвиглазный.

только Грег Киз, не выпендриваясь, написал про полупомешанного (одержимого демоном) воина, который решает проблемы двух религиозных общин в своеобразном, вдохновенном индейской мифологией, мире.

всё, пошел Говарда и Вагнера перечитывать.

детектив — жанр появившийся поздно, к тому же совершенно искусственный, пробирочный.

пишу так не потому, что не люблю детективы, но лишь потому, что понимаю — в детективе элемент «литературной игры» был велик с самого его зарождения.

потому я не слишком одобряю попытки наполнить детектив, то социальной критикой, то «глубоким психологизмом».

получается как ни парадоксально, более искусственно, чем когда автор искренне играет в жанр, не привнося ничего чуждого.

Рампо взял за основу «Преступление и наказание», но русские роковые страсти и фарисейство заменил голым циничным расчетом со стороны преступника и безрефлексивным профессионализмом со стороны следователя.

так-то оно и для произведения здоровее, и для читателя душеполезнее.

в отличие от Раскольникова японец Фукия, точно так же убивший бабульку-ростовщицу, угрызениями совести не мучился, но сгубила его гордыня, Гордыня, ГОРДЫНЯ!

Фукия ведь хотел совершить ИДЕАЛЬНОЕ преступление...

он и другого подозреваемого (просто идеального) подставил, и похищенные деньги на самом видном месте припрятал, и даже психологический тест в полиции (прообраз «детектора лжи») успешно прошел.

а все-таки попался!

как — читайте сами! )

отличный классический детектив, чуть суховато-формалистский, но для жанра это не недостаток, повторюсь.

магия зеркал...

на эту тему написано много произведений, в основном в жанре мистического триллера, а то и настоящего хоррора.

встречались, конечно и сатирические сказки, но все-таки в зеркалах есть что-то пугающее, и потому если уж писатель берется за зеркала, то не миновать злых двойников из-за покрытой амальгамой грани, порталов в иное измерение, попыток заглянуть в чуждые человеку миры...

а там недалеко и до безумия!

богатый наследник тратит свое состояние на хитроумные оптические иллюзии, пока наконец не заказывает мастерам сложную сферу, в которую забирается...

приятно-старомодный ужастик, который однако, все еще способен заставить нервно вглядываться в лицо(свое?), которое бреешь утром.

увлекательный, но в конечном счете, не убедительный детектив.

такое впечатление, что автор разрывался между желанием написать кайдан и одновременно втиснуть пришедший на ум сюжет в прокрустово ложе традиционного детектива, с непременными рационалистическими объяснениями.

начало захватывает.

к рассказчику (который как бы и есть сам автор, «известный писатель Рампо») вечером пристает с разговором странного вида молодой человек.

начав со старого японского анекдота об обезьяне, которая перерезала себе горло украденным мечом, он навязывается в собеседники.

и просто жаждет поведать историю о серии загадочных самоубийств, которые происходили в отеле.

красивая мистическая история, старомодная и от того особенно обаятельная.

главный герой, человек с пылким воображением и артистическими наклонностями, отправляется в отдаленный приморский городок, чтобы полюбоваться миражами.

на обратном пути, в странно пустом поезде его единственный попутчик, элегантный пожилой господин, ведет себя загадочно.

он выставляет к окну удивительной красоты картину.

разгулявшееся воображение рассказчика уже готово подсказать ему сюжет, что этот джентльмен в старомодном костюме — злой волшебник.

вместо этого, попутчик рассказывает историю о том, как давным-давно его брат стал вести себя слишком уж странно, как он проследил за ним, и что из всего этого вышло...

а вышла самая печальная и красивая история любви, которую можно вообразить.

очень японская и очень старомодная.

придает ей еще больше притягательности то, что совершенно не ясно, случилось ли рассказанное в действительности, привиделось рассказчику, или является плодом воображения его попутчика.

но странная, сновидческая атмосфера делает это совершенно не важным.

рассказ напоминающий, что мистика не обязана быть жестокой и мрачной, а может быть и светлой, возвышенной.

любопытный рассказ-перевертыш в жанре триллера.

в титульную «Красную комнату» — клуб любителей странного, приятно щекочущих себе нервы, рассказывая страшные истории, заявляется эксцентричный господин, который признается в том, что совершил несколько десятков убийств, вернее — подстроил несколько десятков смертей.

он на глазах приятеля прыгнул со скалы, отлично зная, где нужно всплывать, а приятель не знавший этого, ударился головой о дно.

он указал слепому неверную дорогу, и тот упал в строительный котлован.

он бросил валун на железнодорожные пути, что бы спровоцировать крушение поезда.

понагнетав атмосферу, эксцентричный господин

что-то специфически японское, кайданное, в рассказе отыскать трудно, он мог бы принадлежать и английскому, и французскому автору.

некогда, по юношеским воспоминаниям, поставил книге достаточно высокий балл.

не стану переголосовывать, потому что это была бы нечестная игра.

тем более что и в 17 лет книга не показалась мне чем-то выдающимся, «чтиво», «юмористическое фэнтези», но вроде как очень бодрое и динамичное. как к юмористическому чтиву и отнесся. местами чтиво так и вовсе брутально-натуралистическое, что неожиданно для произведения, герои которого изъясняются в основном остротами, которые забородатели еще при светлой памяти, Леониде Ильиче...

перед нами пример ремесленного подхода к литературе, помноженного на чрезвычайную самоуверенность автора.

в плюс Никитину можно занести динамичность, драйв, общую энергетику письма. правда обратной стороной этой первобытной энергии является переписывание правил по ходу развития, желание втиснуть в произведение вообще все, что пришло на ум и показалось удачным.

все это порождает ощущение странной перегруженности текста.

к удачам автора можно отнести созданный мир. на основе полулегендарных источников (вроде фантастических рассказов Геродота) и не ограничивая собственную неуемную фантазию он создал лоскутный, порой и вовсе фантасмагорический, но колоритный сеттинг, смешивающий в себе различные эпохи.

тут есть непомерно могучие варвары из леса (заглавная троица), повелители Степи — киммерийцы, по горам ездит богатырь Святогор...

предъявлять же претензии «нереалистичности» к произведению, где герои запросто встречают говардовского Конана, по меньшей мере абсурдно.

по стилю иногда напоминает «срамную сказку», а иногда жестюшка доходит почти до уровня Бэккера.

персонажи говорят то на «старинном» языке («паки-паки, вельми, понеже»), то на блатной фене.

в общем, как до меня уже писали «исконно, посконно и домотканно», но бойко.

перечитав же книгу в 37 я обратил внимание на то, что в 17 проскочило мимо сознания.

книга ведь не о том, как в некие баснословные времена, когда в степях водились кентавры, а в горах жили драконы, три гиперборея вышли из леса и устроили небольшой армагеддец Киммерийскому Каганату.

книга посвящена тому же, о чем написано до 90% всей нашей фэнтези и фантастики, реализма и авангарда.

а именно — она о том, что русские (все ж понимают, какие такие «гипербореи» Мрак сотоварищи), несмотря на свои тщательно пестуемые недостатки — самый могучий, загадочный, прекрасный и удивительный народ на земле.

возможно, даже не вопреки недостаткам, а именно благодаря им.

изложено это не так пафосно-надрывно, как в исторических произведениях на ту же тему, но стеб-постеб в духе новопреставленного М. Задорнова никак не отменяет сеанса любования непрактичностью, ухарством, «смекалочкой» и умением по щелчку пальцев переходить из режима рохли-лежебоки в режим берсерка-каннибала.

не перестающего балагурить, вкушая человечину.

(последнее не мое преувеличение, герои реально едят сырой печень убитых врагов, так у автора).

для чуть-чуть вдумчивого читателя (каким я видимо стал к своим 37) этот месседж очень уж торчит среди текста, где то Змиев укрощают, то древних богов за бороды дерут, а герои, буквально третьего дня жившие в лесу и молившиеся колесу, частят канцеляристским остроумием МНСов времен молодости автора.

но все-таки законные 7.

конечно, за первую книгу, дальше уровень трэша и угара пойдет по экспоненте, а все своебразие, что мира, что персонажей, что стиля как-то сгладится, обратившись в среднестатистическое «юмористически-славянское фэнтези».

а тут... не всякий день прочитаешь сказку, в которой герои печень врага жрут, богинь естестствуют и царства разрушают, не переставая каламбурить.