Уже много дней подряд идет дождь, но бригаду не снимают с работ, хотя толку нет, и глубина копаемых шурфов не растет. И приходят в это время разные мысли о смысле жизни, о возможности получения травмы и перевода в лазарет...

Однажды оперуполномоченный Романов вызвал к себе заключенного Андреева на допрос, и, выяснив, что он когда-то много лет назад учился в Московском университете на юридическом факультете, направил его дальше. Раскручивалось дело юристов...

Андрей Федорович Платонов, киносценарист в своей первой жизни, пережил год пребывания на ужасном прииске «Джанкара». И смог это сделать «тиская романы» неграмотным блатным — будучи единственным грамотным, он пересказывал по вечерам Дюма, Уоллеса и других. Он мечтал позже, на свободе, написать об этом рассказ — «Заклинатель змей», но не успел, умер. Рассказ написал Шаламов...

Обычный месяц из лагерной жизни заключенного Андреева и разных людей, которые сидят вместе с ним, — солидарность, честность, но в большей степени доносы, предательства, а еще и смерть...

Регулярно, в конце года, приезжали комиссии, проверявшие соблюдение инструкций и приказов, особенно запрет на занятие «пятьдесят восьмой» должностей, кои положено занимать вольнонаемным, потому то у Голубева «внезапно» случился приступ аппендицита...

Самая лучшая похвала слышанная им, была получена от Александра Георгиевича Андреева,старого эсера, каторжанина, бывшего генерального секретаря общества политкаторжан, во время прощания после многомесячного совместного сидения в камере Бутырки...

Начальник отделения Стуков обладал магической, на первый взгляд, способностью определять профессию заключенного только по его внешнему виду...

Пятеро геологов, застрявших из-за разлива реки в таежной избушке, уже начинали тихо ссориться между собой от безделья, когда из тайги к ним вышла пара медведей...

В самый важный весенний день, когда завхоз выдает летнюю одежду, Шаламова вызвал оперуполномоченный Федоров и началось новое следствие...

Каждую ночь у коногонов собирались блатные для карточных поединков. Карты рисовались на бумаге химическим карандашом. Играли один на один, и играли мастера «исполнения» — умелые и ловкие шулера. А ставкой были вещи, и иногда не свои, а бедолаги, осужденного по пятьдесят восьмой статье...

Все умерли... Замечательные и не очень, такие разные люди с которыми пересекла Шаламова лагерная жизнь...

В лагере любая вещь имеет свою цену в хлебе и потому даже покойник не может лежать спокойно пока у него есть чего забрать...

Размышления Варлама Шаламова о прозе, писателе и его роли, необходимости знания материала и мере погружения в него...

Дугаеву, двадцатитрехлетнему, молодому, измученному и истощенному парню смотритель назначил одиночный замер. И никому не важно, что он не рабочий, а попал в забой с университетской скамьи...

В следственной тюрьме, где главное борьба со следователем и это занимает все душевные и физические силы, иногда люди могут поведать соседу тайны с самого дна души, скрываемые даже от самого себя....

Американцами по лендлизу поставлялось многое: свиная тушенка, раскраденная жадными руками и потому не ощущаемая в лагерном котле, вкуснейший глицерин в бочках, пшеница, из которой делали совершенно безвкусный хлеб, полностью впитывавшийся организмом лагерника, и техника, в том числе бульдозер, которому вначале нашлось более важное задание чем тралевка...

В снежной целине иногда необходимо проложить дорогу для гужевого транспорта и тракторов, и только люди, вначале один, а по его следам несколько могут это сделать...

Этот поезд с пьяным лейтенантом, колымской проституткой, счастливыми отцом и двухлетним сыном, перрон Иркутского вокзала, весь этот путь из семнадцатилетнего ада, запомнился как первое счастье свободы, счастье воли.

После войны на Колыму пришли новые заключенные, осужденные по пятьдесят восьмой статье — прошедшие войну — смелые, умеющие рисковать, верящие в оружие. И майор Пугачев был одним из них, и он понял, что сюда их привезли на смерть...

Пятого декабря тысяча девятьсот сорок седьмого года в бухту Нагаево вошел пароход «КИМ» с человеческим грузом. Имевшихся на борту больных средней тяжести отвезли в центральную больницу для заключенных, которую только что принял под командование заведующий хирургическим отделением Кубанцев, только что из армии, с фронта. Но и этот много видевший и перенесший человек так приказал себе забыть этот ужас, что спустя много лет не мог его вспомнить...