Как заставить человека отказаться от пагубной, вредной для здоровья привычки? Корпорация «Бросайте курить» для достижения своих целей весьма эффективно использует такие чувства как любовь подопечного к своим близким, естественную тревогу за их здоровье и безопасность... Но история, рассказанная Кингом, оказывается глубже подобного поверхностного прочтения.

«Корпорация «Бросайте курить» — рассказ об эффективном манипулировании человеческими чувствами вообще. О том, как железной рукой человеческую особь в очередной раз загоняют в «счастье», в «светлое будущее»; о том, как можно «совершенствовать» порочную человеческую натуру, избавляя от «вредных привычек», подгоняя под единообразный стандарт. За отказом от курения следует контроль за «излишним» весом, проводимый уже гораздо более жесткими методами... Каким образом данная корпорация дальше продолжит «совершенствовать» неблагодарное человечество — каждый может домыслить в меру своей фантазии. А для тех, особо упрямых, кто не поддается манипулированию, у корпорации есть самое надежное средство — пуля из кольта 45-го калибра...

PS Оценка «9» поставлена только потому, что в моей личной системе оценок это высший балл за произведение, написанное в форме рассказа.

Маленький, — всего полторы странички, — шедевр от Х. Кортасара. Рассказ о том, что мы называем «магией литературы». Вымысел воплощается в жизнь, сны становятся явью, литературный текст формирует реальность...

Прекрасный метафорический рассказ-притча, который может иметь великое множество толкований:бытовое, социально-политическое, экзистенциальное, метафизическое, цивилизационное.. Может быть прочитан и как некая глобальная метафора судеб интеллигенции. ...Милые тихие люди, без потомства, без социальных связей. Читают книжки, вышивают крестиком, а обжитой старый дом постепенно захватывают «чужие», не имеющие даже собственного лица...

В чем не откажешь писателю Г. Кизу — так это в умении весьма интригующе начинать свои эпические циклы. Вполне обнадеживающим выглядел роман «Терновый король», да и «Пушка Ньютона» внушала некоторый оптимизм: динамичный сюжет, интересные авторские находки, оригинальные герои... Однако, в «Исчислении ангелов» Г. Киз решил идти путем наименьшего сопртивления: исчезают намеки на глубину и многосложность, присутствовавшие в первой книге эпопеи. Роман оказался насыщенным невероятными приключениями героев «на земле, в небесах, на море», и даже в подводном мире. Старая Прага, Венеция, пираты, поклонники древних богов, русский царь Петр и шведский король Карл, джинны, ифриты, летающие корабли, тайные общества, иудейские магические книги, изрыгающие огонь крафтпистоли... Во всей этой живописной приключенческой мешанине (которая, надо признаться, читается не без некоторого удовольствия) все больше растворяются герои романа, превращаясь в персонажей какого-нибудь ярко раскрашенного лубка. В сюжете отмечается наличие элементарных дыр, которые автор тщетно пытается заткнуть всемозможной мистикой.

Киз пытается подставить своему роману некие интеллектуальные подпорки, пускаясь в рассуждения о равноправии женщин, о преиумещетвах демократической формы правления перед монархической, но язык не повернется назвать удачными эти попытки.

В результате на выходе мы имеем яркий, кинематографичный приключенческий роман, заставляющий вспомнить о незабвенных «Пиратах Карибского моря». Таким образом, можно смело утверждать, что «Исчисление ангелов», безусловно, найдет своего благодарного читателя.

Рассказ, очень характерный для творческой манеры С. Кинга. Граница, отделяющая «реальный» мир от мира «потустороннего» оказывается чрезвычайно зыбкой,расплывчатой, почти условной. Легко и незаметно для себя можно из тихого лондонского пригорода переместиться в «иное измерение», в потусторонний мир, наполненный леденящими кровь обитателями бездны. Чудовища подстерегают вас в обычной городской телефонной будке, а играющие на пыльной улице дети окажутся совсем не теми, за кого вы их принимали.

Роман «Толмач» завершает своеобразное «пятикнижие» Р. Кортеса, в котором автор исследует поведение маниакальных социопатов, пытающихся всеми доступными для них способами, переустроить по своему разумению этот «несовершенный» мир.

На этот раз действие романа разворачивается в Маньчжурии, ставшей на рубеже 19-20 вв. (наряду с Балканами) своеобразным геополитическим центром мира. Здесь сталкиваются интересы традиционно ведущих солистов мирового оркестра — России, Германии, Великобритании, одряхлевшего и рассыпающегося Китая и набирающей силу молодой Японии. В этом водовороте событий пересекаются пути русского поручика Семенова, офицера китайской полиции Кан Ся и загадочного шамана-толмача Курбана, который должен расчистить «пути земные» для владыки преисподней Эрлик-хана...

«Толмача» можно прочесть как увлекательный историко-приключенческий роман, написанный в стиле «а-ля Пикуль»: политические интриги, столкновения разведок, убийства и покушения,кровавые жертвоприношения, маленький человек, зажатый между шестеренками Мировой Истории. Однако у романа Кортеса имеется и второй, более глубокий уровень. И там, на этом уровне, среди мутного донного ила, действуют совсем другие, непостижимые для рационального, отягощенного культурой и цивилизацией ума, темные автохтонные силы. Запустить эти силы в наш мир способен лишь один человек — невзрачный, грязный, сумасшедший Толмач... Остальным персонажам этой безумно-кровавой игры уготована роль либо жертв, либо статистов.

Последнему роману Р. Кортеса легко предъявить кучу вполне справедливых претензий: сумбурность повествования, повторение сюжетных ходов, использованных в предыдущих романах «пятикнижия», сюжет то застывает на месте, то, вдруг, начинает мчаться вперед с бешеной скоростью. «Толмач» отягчен многочисленными второстепенными персонажами — не то они двигают сюжет, не то замедляют, не то «забивают» собой главных героев. На мой взгляд, «Толмач» принадлежит к числу тех редких произведений, которым совершенно не помешало бы обзавестись вторым томом. И не потому, что «жаль расставаться с полюбившимися героями», а потому, что возникает ощущение скомканности, незавершенности текста, авторской недоговоренности.. Но вот в том, что автору было что еще сказать, лично у меня никаких сомнений нет. А за прекрасную, метафорическую финальную сцену я просто надбавляю Кортесу вполне заслуженный балл.

В принципе в «Толмаче» Р. Кортес пытается рассмотреть тот же корпус идей, что и Д. Симмонс в своем «Терроре». Сравнивать эти два произведения — занятие заведомо предсказуемое. Симмонс лучше. Но читать Кортеса можно и нужно. Хотя бы для того, чтобы посмотреть, сколь разные варианты ответов предлагаются этими авторами читателю. И уже самому в полной мере оценить их убедительность.

Удивительно занудный и вялый роман Т. Клэнси. Принцип, по которому построен «Красный кролик» — «минимум экшена, максимум многословных рассуждений», — означает литературную смерть для произведения, написанного в жанре шпионского триллера. Удивительное дело: роман, до предела насыщенный различными шпионами, тайными агентами (советскими, американскими, британскими, болграскими), состоящий из нескольких сюжетных линий, оказывается скучным до зевоты, напрочь лишенным такого понятия как «динамичность повествования». Да что там говорить — если экспозиция (своеобразная вводная часть) романа занимает почти половину текста из изрядного, семисот страничного тома. Да, Клэнси теоретически прекрасно знает жанровые законы, по которым должен строится триллер. Но знать законы жанра и уметь воплотить их на практике — две совершенно разные вещи.

После «Рождения Империи» (первой книги «Хроник Кидана») я возлагал большие надежды на достойное развитие эпопеи. И в который раз мне приходится сказать сакраментальное: увы... «Сын соперника» не просто разочаровал, а разочаровал фундаментально. От интересных, запоминающихся персонажей «Рождения Империи» во втором романе остались лишь бледные тени, совершающие странные, ничем не мотивированнные поступки. Сюжет,фабула «Сына соперника» выглядят вялыми и вымученными. Автор многословен и говорлив, но его говорение мало что объясняет, скорее, наоборот, искусственно запутывает и отягощает фабулу романа. У меня сложилось такое впечатление, что С.Брауна постиг внезапный и чрезвычайно глубокий творческий кризис. В результате получился тяжеловесный, неудобочитаемый роман со статично-плоскими героями и провисающим, дряблым сюжетом.

Первые два романа из цикла, посвященного Мэри Рассел — новой напарнице, а затем и супруге постаревшего, но совсем не утратившего своего шарма, Шерлока Холмса оставили странное впечатление.

Завязка первого романа из цикла о Мэри Рассел достаточно традиционна — очередная «рукопись, найденная в Сарагосе». Писательница Л. Кинг получает таинственную посылку, в которой обнаруживает рукопись неизвестной женщины по имени Мэри Рассел. Именно от имени Рассел, со временем ставшей законной супругой великого сыщика, и ведется все повествование.

Лично у меня сложилось впечатление, что английская писательница Л. Кинг представляет собой своеобразный «британский извод» Б. Акунина. Первые два романа цикла («Ученица Шерлока Холмса» и «Нелепо женское правление»), оказываются наполненными многочисленными аллюзиями: на английскую литературу первой трети ХХ века, на интеллектуальные теории и общественные взгляды, полуившие распространение в начале минувшего века. Почти столетие спустя некоторые из этих теорий возвращаются, только в более современной, модернизированной упаковке. Например, «суфражизм» — «феминизм», новые религиозные течения, каковые и служат объектом остроумного и изящного литературного препарирования, проведенного Лори Кинг.

Первые романы Л. Кинг скорее можно определить как «интеллектуальный постмодернистский дамский роман с элементами детектива». Книги полны милых бытовых подробностей из жизни небогатой английской девушки-сироты: жизнь на положении приживалки у весьма злобной родственницы (привет Гарри Поттеру!), университет, подруги, магазины, примерки, наряды. Все вышеперечисленное описано весьма живо — во всяком случае, все любители английской прозы разочарованы уж точно не будут. Детективная интрига на этом фоне выписана автором куда менее ярко и интересно.

Тем не менее, романы Лори Кинг, полные аллюзий, мистификаций, скрытых и явных цитирований, способны доставить определеноое удовольствие любителям литературных интеллектуальных игр и вызывают желание ознакомиться с новыми произведениями из цикла о Мэри Рассел. А уж сменивший пол и ставший трансвеститом профессор Мориарти, придает романам Л. Кинг особую пикантность...

Чистокровный детективный триллер от Д. Кунца. Автор берет для своего романа сюжет, многократно обыгранный как в литературе, так и в кинематографе. У ландшафтного дизайнера Митча, законопослушного молодого человека, наделенного мягким характером, образцового семьянина, никогда не сталкивавшегося с криминалом, неизвестные похищают жену и требуют баснословный выкуп -2 миллиона долларов. На всё про все Митчу дается срок в 60 часов. За это время необходимо найти немыслимые деньги (на счету героя — лишь какие-то жалкие 10 тысяч) и выкупить жизнь горячо любимой жены. При этом похитители весьма убедительно демонстрируют Митчу всю серьезность своих намерений...

Автор разделил свой роман на две части, оказавшихся весьма неравноценными. Первая часть — собственно блестяще закрученная детективная история, полная недомолвок, загадок, искусно расставленных Кунцем «ложных маяков». Напряжение пульсирует буквально в каждой строчке текста, прекрасно выписаны наделенные «двойным дном», даже второстепенные персонажи... Эта часть романа поистине превосходна и непредсказуема...

Но, увы... пройти всю дистанцию романа в подобном темпе автору не удалось. Сама загадка, тайна похищения, раскрывается слишком рано. Маховик сюжета перестает раскручиваться в полную силу. Загадок больше нет, остается лишь технология: как передать найденные деньги, каким конкретно способом можно переиграть похитителей... Интрига полностью сведена к нулю, задолго до финальной развяки читателю становится ясно: «враг будет разбит, победа будет за нами».

Еще одна особенность «Подозреваемого»: в романе начисто отсутствут чудовищные монстры, пришельцы и всяческие порождения Тьмы... Впрочем, отдельные граждане вполне человеческого происхождения, в «Подозреваемом» оказываются ничуть не лучше потусторонних тварей...

Предыдущие романы Б. Акунина («фандоринский» и «пелаегевский» циклы) были построены, в основном, на литературных и политических аллюзиях. Новый акунинский цикл «Смерть на брудершафт» имеет подзаголовок «роман-кино» и является своеобразной постмодернисткой рефлексией на тему кинематографа. Вернее, синематографа, «великого немого». Именно так, летом 1914 г. — время действия нового романа, именовалось искусство кино. «Смерть на брудершафт» сконструирована в жанре «шпионско-приключенческой фильмы» начала века: нарочито неправдоподобные ситуации, экзальтированные герои, пребывающие в состоянии постоянного аффекта, утрированные характеры, автор, выступающий в роли тапера, «озвучивающего» картинку, заставки-титры...

Любопытный эксперимент, забавная игрушка. Немного развлекает, к концу начинает утомлять однообразием приемов. Не более, не менее...

Объемный роман Д. Симмонса (без малого 900 страниц!), сюжетно и стилистически напоминающий великие морские романы Г. Мелвилла, Дж. Конрада, северные рассказы Д. Лондона.

Симмонс со всей скрупулезностью археолога пытается реконструировать судьбу экспедиции, капитана Франклина, отправившейся в 1845 г. от берегов Англии на поиски Северо-Западного морского прохода и безследно пропавшей в канадском Заполярье. Главная сложность заключается в том, что от участников экспедиции не осталось практически никаких письменных свидетельств: дневники, записки, судовые журналы — все это исчезло вместе с людьми. Однако автор блестяще справился со своей задачей, создав собственную художественную версию последней зимовки экспедиции Франклина. Я уже как-то говорил, что Симмонс — очень «атмосферный» писатель. Не изменяет себе он и в «Терроре». вдыхая настоящую жизнь в безжалостные, абсолютно враждебные человеку, ледяные пустыни Крайнего Севера.

В отличие от Д. Лондона, верившего в способность человека преодолеть, казалось бы, незозможное, Симмонс приходит в своем романе к прямо противоположному выводу: европейский белый человек не способен выйти победителем из схватки с «белым безмолвием» . Это место не предназначено для жизни людей. Здесь человек лишь может либо достойно погибнуть, умереть, либо отказавшись от таких понятий как «мораль», «культура», «цивилизация», превратиться в злобного демона ледяной пустыни. Все качества, казалось, органично присущие европейскому, человеку, сбрасываются словно маскарадный костюм (сцена «венецианского карнавала» на льдине является, пожалуй, ключевой в романе), но даже и такие жертвы не спасают...

«А можно ли вообще хоть как-нибудь спастись из этого белого ада?» Таким вопросом задаются практически все герои «Террора». «Можно», — отвечает Симмонс и указывает единственный, по его мнению, возможный выход, путь к спасению. Вот только принять этот выход окажется способным далеко не каждый...

Сам роман поначалу вызывает некоторое раздражение определенной монотонностью, тжеловесными стилистическими конструкциями. Однако подобное недовольство быстро рассеивается, в текст погружаешься практически полностью, а кажущиеся в начале чтения неудобства оказываются вполне оправданными с художественной точки зрения.

Про «гения и злодейство» мы читали у классика. Рассказ С. Кинга — вариация на тему «любовь и злодейство». Патологическая любовь порождает столь же патологическую жестокость.Автор мастерски переключает регистры: переход от пасторальных, идиллически-романтического настроения в бездну насилия и жестокости. Мы даже представить себе не можем, что скрывается за маской приятного, дружелюбного незнакомца, с которым столкнулись взглядом в толпе на многолюдной улице...

Один из наиболее известных рассказов С. Кинга (во многом из-за многочисленных бездарных экранизаций), чем-то неуловимо напоминающий знаменитый роман У. Голдинга «Повелитель мух» и менее популярный роман Н. Кейва «И узре ослица ангела Божия».

...Избавившиеся от взрослой опеки (дети просто решили уничтожать всех тех, кому исполнилось больше 19 лет — якобы так в Библии велено поступать) и предоставленные самим себе дети, оказались под воздействием страшного сверхдистиллированного Зла. По сравнению с жутковатой детской общиной, затерянной среди кукурузных полей Небраски, мир взрослых, с присущими данному миру специфическими проблемами, кажется настоящим «детским садом». В рассказе Кинга есть еще один весьма любопытный и важный нюанс, связанный с далеко идущими толкованиями Ветхого Завета. Все дело заключается в том, что протестантизм (особенно кальвинистского извода), оставляя человека без всякой церкви, буквально один на один с небесами, вообще до чудовищной, извращенной степени обостряет вопросы морали, толкования такого понятия как «Божья воля». Недаром, из Библии, обнаруженной Бертом в заброшенной церкви городка Гатлин, оказалось аккуратно вырезано Соборное Послание апостола Иакова. Именно в этих вырезанных страницах находится ключ к адекватному пониманию всего комплекса смыслов, содержащегося в рассказе С. Кинга.

Новый роман М. Суэнвика — своеобразное вольное переложение средневековой легенды о докторе Фаусте. Причем, пересказывая старую сказку на новый лад, Суэнвик отталкивается не столько от широко известного произведения Гёте, сколько от более ранней пьесы современника Шекспира, англичанина К. Марло.

Издатели русского «Джека/Фауста» аннотировали новую книгу Суэнвика как «роман-притчу». Сам Суэнвик в одном из своих интервью говорил о том, что написал «роман-предупреждение». Соглашаясь с приведенными выше определениями, я бы рискнул назвать роман Суэнвика «романом-памфлетом».

Суэнвиковский Фауст получает от Мефистофеля (весьма мало похожего на свой классический первообраз) дар абсолютного научного знания. Все научные открытия, изобретения, технологии, черед которых в «реальной» истории наступит через несколько веков, оказываются доступными немецкому алхимику. И Фауст с поистине нечеловеческим энтузиазмом начинает претворять свои знания в жизнь. Суэнвик втискивает всю многовековую историю технического прогресса в жизнь одного-единственного поколения. Буквально через несколько лет средневековую Европу нельзя узнать: на дорогах появляются мотоциклы и автомобили, моря бороздят многотонные дредноуты, эпидемии побеждены, в городах образуются промышленные концерны... Технологическая революция совершилась за какие-то несколько лет. И творцом этого «большого скачка» европейцы считают доктора Фауста, нового благодетеля человечества. Но новые технологии, разумеется, приносят миру не одно лишь благо...

Я давно не читал более антисциентистского произведения. Суэнвиковский пафос обличения науки, пожалуй, даже перехлестывает рамки художественного произведения, балансируя на грани публицистики или памфлета. Собственно Суэнвик говорит о достаточно известных вещах: об опасностиях «диктатуры ученых» и слепой веры в могущество технического прогресса, о нежелании и неумении видеть все последствия бездумного развития технологий При этом роман Суэнвика удивительным образом коррелируется с книгой канадского ученого Дж.Р. Сола «Ублюдки Вольтера: Диктатура разума на Западе», дающего великолепный анализ кризиса, поразившего цивилизацию в последние десятилетия ХХ века. Выводы американского фантаста и канадсксого ученого оказались на редкость схожими...

Публицистичность Суэнвика, прочитываемые в романе многочисленные, слишком прямолинейные аллюзии с трагической историей прошедшего века, представляются мне основным недостатком «Джека/Фауста» В остальном роман просто блистателен. Суэнвику удалось создать живых, объемных персонажей, наделенных настоящими плотью и кровью, написать литературный текст высочайшего класса, читающийся как увлекательный технологический триллер. Без сомнения, «Джек/Фауст» — одно из самых значительных явлений 2008 г. на российском книжном рынке.

Вечер... Пустой дом... Умирающая бабушка... Маленький мальчик, оставленный присматривать за агонизирующей старухой... Внезапно замолчавший телефон... Время почти что остановилось. Ледяное одиночество только усиливает чувство, казалось бы, иррационального страха. При минимуме внешнего действия максимальное внутреннее напряжение. Неожиданная развязка, ломающая стереотипы и перечеркивающая читательские ожидания. По средневековым поверьям ведьма не может уйти из жизни просто так...

Откровенно вторичный, но, в то же время, совсем неплохой роман Жадриен Белл. Автор частой гребенкой прошлась по европейской мифологии (кельтской и скандинавской), добавила средневековые британские хроники (Саксон Грамматик, Беда Достопочтенный) и Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис). В результате получился сказочный роман о средневековой Европе, стоящей на пороге 1000 года от Р.Х., и ожидающей пришествия Антихриста. Среди действующих лиц: исторические и вымышленные персонажи, говоярщие животные, боги из скандинавского/германского пантеона, «волшебный народец» -эльфы... Роман не лишен следов авторской небрежности, «ляпов», перегруженности второстепенными линиями, но читается, на удивление, легко и комфортно. Правда искушенным ценителям фэнтези A.D. 999 может показаться несколько простоватым,но вот для подростков — почти идеальное чтение.

Роман Б. Литтла «Идущие» сер и уныл, как нынешняя московская зима. Самый главный его недостаток — отсутствие внутреннего напряжения, которое совершенно необходимо для книги, написанной в жанре мистического триллера. Вроде бы для приготовления качественного блюда автор использует все необходимые ингридиенты: имеется группа престарелых зомби, город колдунов, затерянный в Аризоне, проклятие ведьмы-вампира, когда-то убитой и расчлененной мужем-колдуном в этом самом городе... Имеется и главный герой, мужественный частный детектив, отчаянно тоскующий по своей бывшей жене и призванный, не много ни мало, спасти весь мир от проклятия вышеупомянутой ведьмы. А в результате получилось занудное чтение, сочетающее сентиментальность с неумеренным пафосом. Отсутствие внутренней динамики, напряжения, компенсируется внешними приемами: мертвецами, сутками напролет наматывающими круги вокруг своих бывших жилищ, развешанными на мертвых деревьях дохлыми собаками, вываливающимися из животов кишками и прочими трэшевыми прелестями. Стремясь придать литературной пустышке социальность, автор попутно обличает расистские предрассудки отдельных американских граждан, говорит о косности обывателей американской глубинки 19 века, не обходит темы инцеста и педофилии... Все это было бы даже смешно, особенно — «ходячие мертвецы» («Мир погрузился во мрак и исчез. Он умер. А после этого встал и пошел.»), — если бы не было так жалко бездарно потраченного на чтение времени.

Серьезный и умный роман, написанный в довольно редком жанре фантастического детектива. Впрочем, чувствуется, что детективная составляющая, скорее, необходима автору как антураж, яркая, красивая обертка, способная привлечь внимание потенциального читателя.

Макдевит пишет, вроде бы, о вполне очевидных вещах: о том, что история любой страны оказывается куда более сложной и неоднонозначной, чем об этом написано в школьных учебниках; о том, что исторические личности, национальные герои, чьи имена носят городские площади и школы, на самом деле были не такими уж героями... И для того, чтобы установить истину, успешному торговцу антиквариатом Алексу Бенедикту приходится невольно переквалифицироваться в исторические детективы, копаться в архивах, преодолевать расстояния в несколько сотен световых лет, воссоздавая по осколкам событий более или менее цельную картину прошлого.

Еще раз повторю: роман Макдевитта хорош, даже весьма хорош. Но вот чего ему ощутимо не хватает — так это напряжения и динамики, которых по определению требует жанр детективного расследования. В данном случае автор становится жертвой избранного им самим способа повествования. Ничего не поделаешь: законы жанра — есть законы жанра...

К глубокому сожалению, третья книга романа-эпопеи «Королевство костей и терний» оказалась разочарованием, и разочарованием весьма сильным. Более всего «Кровавый рыцарь» напоминает кинофильм, включенный в режиме ускоренной перемотки. Герои с удивительной легкостью попадают в различные неприятности, и со столь же непостижимой легкостью выпутываются из них При этом все пресонажи «Кровавого рыцаря» остаются внутренне статичными: рыцарь Нейл сурово хмурит брови, Кассио по делу и без оного вступает в многочисленные фехтовальные поединки, послушник Стивен продолжает сочинять в уме книгу о своих приключениях, охотник Эспер получает все новые и новые ранения... Несмотря на калейдоскопичность событий, на появление старых и новых чудовищ, ведьм, призраков и т.п., читать роман становится откровенно скучно. Легкое письмо, отличавшее два предыдущих романа Г. Киза, становится уже просто легковесным и торопливым. Сделать «как у Мартина» — у Киза не получается, а собственного писательского мастерства и оригинальных сюжетных ходов, рассчитанных на стайерскую дистанцию эпопеи, увы, не хватает.

Пытаясь взбодрить свой вялотекущий роман, Киз придумывает почти что «дэн брауновский» сюжетный ход: в действие вводится тщательно скрываемая «злыми церковниками» от общественности рукопись дневника легендарной правительницы Виргеньи Отважной. От того, кто первым обнаружит данный артефакт, зависит, разумеется, спасение мира... Но даже такой,«оригинальный», поворот сюжета не приносит роману ощутимых дивидентов. Впрочем история с поисками дневника оказывается оборванной на полуслове. Но это и понятно: ведь надо оставить хоть толику интриги на завершающую часть эпопеи...

Одно из наиболее недооцененых произведений Кинга. Остросюжетный психологический роман, населенных огромным количеством действующих лиц. Впрочем, количество персонажей ничуть не отражается на их качестве — все, даже эпизодические персонажи, тщательно и почти что любовно выписаны Кингом. Автор создает по-настоящему живых, осязаемых героев: каждый имеет свой индивидуальный харатктер, свою неповторимую судьбу. Вообще, на примере «Нужных вещей» особенно хорошо видно, что сам текст романа является для С. Кинга живым, мистическим организмом, а не просто последовательным и складным изложением событий.

Собственно авторский месседж, основная идея «Нужных вещей», заключена в словах одного из ключевых персонажей: «Есть вещи, которые нам нужны, и вещи, которые нам хочется иметь». Кинг пишет о мире, в котором произошла тотатльная подмена: действительные, сверхличностные ценности, «нужные вещи», оказались вытеснены имитациями, симулякрами, фальшивыми поделками. Утратившая представление о подлинном и мнимом цивилизация, смоделированная Кингом в провинциальном городке Касл-Рок, неумолимо скатывается в апокалиптическую бездну.И винить в этом оказывается некого, кроме самих себя — покупатели сделали свой осознанный, личный выбор, а проданный товар, как известно, назад не принимается.

Роман Стросса оставил у меня очень двойственное впечатление. Как самоценное произведение «Небо сингулярности» показалось мне весьма тяжеловесным и неудобочитаемым текстом (не берусь судить, сколь велика в этом «заслуга» переводчика М. «Левина, но стилистических ляпов, да и просто грамматических ошибок наблюдается явный переизбыток). Роман перенасыщен подробными техническими описаниями, специфической научной (или квази-научной) проблематикой. Все эти «гелиопаузы», «квантовые каналы связи», «телепортационные скачки», меня, увы, не слишком-то вдохновляют... Вялые, словно заторможенные герои, не вызывают ни симпатий, ни сочувствия, ни просто интереса. Банальным и предсказуемым выглядит и смоделированный Строссом конфликт между двумя типами цивилизаций: «прогрессивно-либертианской» и «консервативно-охранительной».

Но вот что действительно меня заинтриговало — так это изображенные в «Небе...» леваки-революционеры: Буря Рубинштейн, Олег Тимошевский и даже Маркус Вольф ( в настоящей, «земной» истории — легендарный руководитель «Штази», разведслужбы ГДР). Уж больно все вышеперечисленные персонажи напоминают вполне реальных западных интеллектуалов постмарксистского и нео троцкистского изводов — Наума Хомски, Славоя Жижека, Теодора Шанина... И здесь, я согласился бы с мнением коллеги olvegg: «А не является ли роман Ч. Стросса тотальной пародией, своеобразным стебом? Пародией на SF, на сам жанр космооперы, на комплекс идей, вырабатываемых в интллектуальных и научных «лабораториях» современной западной цивилизации»? Увы, не в моей компетенции дать на этот вопрос твердый и однозначный ответ ... Но в случае положительного ответа роман Ч. Стросса представляется мне оригинальным и заслуживающим внимания..

Незатейливый роман С. Логинова о путешествиях во времени: крестьянская семья Савостиных перемещается из постниколаевской пореформенной России 60-х гг. позапрошлого века в постсоветскую пореформенную Россию конца ХХ века. Крестьянская жизнь оказывается одинако тяжелой и неблагодарной как 130 лет тому назад, так и в наши дни. Вслед за Савостиными переход во времени, — уже из настоящего в прошлое ,- пытаются осуществить современные «прогрессоры» в погонах, чтобы там, в XIX, попытаться изменить историю России. Собственно логиновский месседж сводится к тому, что негоже своевольно «править» свою историю, каждому нужно жить в выпавшее ему время, на своем месте, ощущать свою ответственность за будущее страны и самому созидать это будущее, невзирая на всяческие трудности, которые всегда стоят на пути честного и работящего человека — хоть в 19, хоть в 21 веках... Что ж, в справедливости подобного умозаключения автору не откажешь. «Времена не выбирают, в них живут и умирают...», — сказал один поэт задолго до появления логиновского романа. Также не откажешь автору в определенной зоркости взгляда и изрядной доли остроумия, которые проявляются при бытописании прошлых и нынешних нравов российской провинции. Однако набора трюизмов и бойкого пера вполне достаточно для хорошего очерка или рассказа, но совершенно недостаточно для полноценного романа. Для романа еще нужны более-менее связный сюжет, персонажи,наделенные хотя бы подобием характеров... И если сюжет Логинов еще как-то выстраивает, то с персонажами — просто беда... Не герои — а набор масок и штампов: «основательный хозяин», «верная жена», «мятущийся честный интеллигент», «надежда и опора семьи», «трудный ребенок»,«прощелыга-жених»... Все персонажи действуют в соответствии с надетыми на них масками, катятся по проложенной для них автором колее, не отклоняясь ни на шаг в сторону... Финал романа легко угадывается задолго до того, как наступает развязка, а случайное попадание героев в совсем уж «доисторические времена» лишь оттягивают неизбежный, завершающий роман, одновременно нравоучительный и пустой диалог.

«Будущее неопределенное» завершает фэнтезийно- историсофский сериал «Болшая игра». В образах и ситуациях, созданных Д. Дунканом, отчеливо ощущается аллегоризм, позволяющий увидеть за Соседством, Эдвардом Искупителем, Филобейским заветом очертания Священного Писания. Однако роман нельзя сводить только к иносказанию и аллегориям. Это самоценное произведение, в котором Д. Дункан в художественной форме пытается осмылить такие категории как «предопределение» и «свобода воли», размышляет о том, почему Зло может быть коллективным, а противостоять ему приходиться индивидуально... Дункан пишет про то, что существует отвественность каждой души перед Создателем, и эту ответственность никакая душа не может с себя сбросить. «Будущее нопределенное» — самая интеллектуальная из всех трех книг, составляющих «Большую игру». Но эта интеллектуальность нисколько не портит, не отягчает роман — Дункан умеет выстроить абсолютно оригинальный сюжет (можно гарантировать, что после прочтения романа у вас не появится чувства «дежа вю»), держать напряжение и не «отпускать» читателя вплоть до самых последних строчек.

«Кот из ада» чем-то напоминает чрезвычайно ценимый мною рассказ Р. Брэдбери «Крошка-убийца»: страшное, инфернальное зло связано с маленькими детьми и кошками — т.е. с теми, от кого ждешь его меньше всего. Кстати, само понятие «ада» присуще только разумным человеческим особям, тем, кто, по идее, должен осознавать различия между добром и злом. Животным подобные различия неведомы; как таковое животное не может быть «хорошим» или «плохим». Кинг, всегда очень чутко относящийся к малейшим нюансам, связанным с религией и верой, безусловно, это понимает. Его кот приходит из ада, сотворенного людьми, он законный и естественный продукт именно человеческой деятельности. Необыкновенно яркий, кинематографичный рассказ, создающий у читателя так называемый «эффект присутствия». Недостатком рассказа является вполне предсказуемая концовка: с самого начала понимаешь, что от этого кота живым не уйти...

Роман Симмонса «Зимние призраки» связан сюжетно и композиционно с его же романом «Лето ночи».

...Известный писатель Дейл Стюарт спустя 40 лет возвращается в город своего детства, город, в котором разворачивалось действие «Детей ночи». Стюарт поселяется на заброшенной ферме своего погибшего детского друга. Там он собирается разобраться с «призраками прошлого» — написать роман о том давнем лете 1960 г. Помимо всего, выясняется, что писатель болен — он страдает весьма распространенным среди мужчин старше 40 лет синдромом «кризиса среднего возраста». Симптомы болезни не новы: Стюарт ушел из семьи, его самого бросила молодая любовница, на работе в университете — сплошные неприятности — коллеги не понимают, жизнь кажется прожитой впустую, была даже неудавшаяся попытка самоубийства. Написание романа для Стюарта представляет своего рода терапию: попытку выговорится перед экраном ноутбука, заново пересмотреть, переосмыслить свою жизнь. И здесь Д. Симмонс вступает на территорию типичного психологического романа, «отягченного» элементами мистики и хоррора. Но попытка сыграть в «большую литературу» у Симмонса не удалась. «Как у взрослых» — не получилось. Самая большая беда «Зимних призраков» заключается в том, что их просто-напросто скучно читать. «Психологическая линия» в романе выглядит крайне убого и провинциально. Такой психологизм знаком еще по произведениям советских писателей 1970-х гг. — представителей так называемой «городской прозы». Только вот писали советские писатели не в пример лучше Симмонса. Мотивы поступков героев романа Симмонса мало убедительны и непроработаны, внутренняя жизнь персонажей подменена многословной псевдоинтеллектуальной болтовней, действующие лица — от местных скинхедов, не взлюбивших заезжего писателя, до эпизодического французского критика, — выглядят убогими карикатурами. Растрачен впустую оказаля и потенциал «мистиеской» линии романа: переписка с призраком посредством ноутбука, загадочные цитаты из Беовульфа, египетский собакоголовый бог Анубис, наконец, явление самих призраков — вся эта мешанина выглядит непродуманной, безсистемной и донельзя фальшивой. Сюжет романа то провисает, то притормаживает; внутрннего напряжения в коротком романе не больше, чем в какой-нибудь многосерийной опере-размазне.

Тех, кто читал ранее «Лето ночи» ожидает еще один, малоприятный сюрприз. Едва ли не четверть небольшого по объему романа Симмонса отдана под воспоминания героя о событиях сорокалетнй давности. Симмонс не предлагает никакого нового взгляда на те, стародавние события. Он просто вновь пересказывает хорошо известные читателям «Лета...» вещи.

...Уже в очередной раз не смог Симмонс удержаться от выпада в адрес С. Кинга, слегка пнув его в своем романе. Однако. судя по всему, Кинг может спать спокойно -«король ужасов» выигрывает у Симмонса, как говорится, «за явным преимуществом».

PS. Удивительно, но каждый прочитанный мною последующий роман Симмонса оказывается слабее предыдущего. Весьма неплохой роман«Песнь Кали», сносное «Лето ночи», мало читабельные «Дети ночи» и, вот «Зимние призраки» — роман-катастрофа... Со страхом ожидаю выхода «Террора»...

Холодная красота, удивительно мрачная и безысходная атмосфера — вот что отличает все три романа из цикла «Хроник Томаса Ковенанта, Неверящего». «Страх», «насилие», «боль», «отчаяние» — вот ключевые слова-теги, которыми можно обозначить «Хроники...» Вообще, цикл Дональдсона представляется на редкость цельным произведением. В нем декорации и атмосфера значат гораздо больше, чем сюжет о спасении мира пришедшим извне героем. Правда, главный герой «Хроник...», Томас Ковенант — тот еще тип... Смертельно больной, мизантроп, ненавидящий людей и весь окружающий его мир, не верящий ни во что, кроме реальности собственной болезни, наполненный высокомерием впремежку со страхом... Томас Ковенант не только и не столько спасает мир, спасает, сам абсолютно того не желая, сколько пытается найти решение своих внутренних проблем, которые, как ему кажется, отстоят очень далеко от спасаемого им мира. Прикрываясь фэнтезийным антуражем как маскировочным халатом, Дональдсон говорит про весьма и весьма серьезные вещи: про чувство вины, про неизбежность расплаты, про опустошающий все вокруг ледяной холод одиночества.

Второй роман Хаецкой — «В. Ленского» из цикла «Эльфийская кровь» выглядит гораздо более динамичным и цельным. Романтизм, лиричность, доминировавшие в первой книге, сменяются определенной жесткостью (вновь многие персонажи гибнут, но гибнут спокойно, буднично, без пафоса и размазывания крови) и даже цинизмом. Что неудивительно: в «Странниках между мирами» речь, в основном, идет о политических интригах, заговорах, покушениях,о противостоянии между двумя частями Королевства — динамичным, промышленным Севером, и расслабленным, патриархальным Югом. Действие романа развивается в нескольких сюжетных линиях, поток событий дается через призму восприятия самых разных героев: наследного принца, двух братьев, выполняющих некую секретную миссию (каждый — свою), деревенского пастуха, проданного «в работы» на северные рудники... Для подобных историй очень важно чувство ритма и умение постоянно поддерживать напряжение — и «В. Ленский» чрезвычайно успешно справляется с этими задачами. Внутренная жизнь героев романа становится все более насыщенной, а их характеры — более неоднозначными. Автор вновь играет с читателем, подбрасывая ему многочисленные литературные и исторические загадки, впрочем, делая это весьма изящно, и не превращая художественный текст в подобие кроссворда.

Глубокая, тонкая, полная внутреннего психологизма история, которая без сомнения, могла бы украсить любую антологию рассказов. О чем? Разумеется, о кошках. И еще о безвозратно прошедшей жизни... О неумолимо подступающей смерти... О том, что настоящий рай — это когда находишься вместе с теми, кого ты любишь....

Сюзанна Кларк решила все-таки дважды вступить в одну и ту же реку и предложила нашему вниманию сборник рассказов «Дамы из Грейс-Адье и другие истории». Собственно данный сборник вполне можно было бы назвать «Истории, не вошедшие в основной корпус романа» или «Дополнения и приложения к роману...» Вообщем, С. Кларк поступила как весьма рачительная домохозяйка, у которой при выпекании праздничного пирога не пропадает ни одна крупинка муки или начинки. Все, что не пошло в дело — выскребается по сусекам. На второй пирог, конечно, не хватит, но испечь какое-нибудь печенье — пригодится...

Рассказы и истории С. Кларк совсем неплохи, даже наооборт — весьма и весьма хороши. Просто автор не придумывает ничего нового, демонстрируя приблизительно тот же набор сюжетов и приемов, что были задействованы в ее первом, блистательном романе. Рассказывая о «Дамах...», хочется употребить такие выражения как «очень симпатично» и «весьма мило». Но, увы... ничего нового, ничего неожиданного. Работа на уже освоенной территории.

...А ведь после вкусного праздничного пирога так хочется попробовать у хозяйки что-нибудь еще не менее замечательное...

Весьма неровный, но очень симпатичный роман, открывающий цикл «Эльфийская кровь». К книге, подписанной псевдонимом «Владимир Ленский», вполне можно предъявить целую кучу претензий: растянувшаяся на две с лишним сотни страниц завязка, инфантильность, присущая почти всем героям, сюжетные нестыковки и определенное языковое однообразие прямой речи... Словом, необходимо набраться достаточного терпения, чтобы преодолеть значительную часть романа. Однако читательское терпение будет непременно вознаграждено. Спираль интриги начинает раскручиваться все прихотливее, а персонажи постепенно приобретают полноценную объемность. Ленский правит романом весьма уверенной, твердой рукой: он не боится расстаться с отыгравшими свою партию героями, заменяя выбывших новыми фигурами. Но особенное удовольствие доставляет разгадывание многочисленных литературных и исторических аллюзий, заложенных автором в текст романа.

Действие «Призрачного старика...» разворачивается в неком королевстве, правящую династию которого составляют потомки людей и эльфов. Данное королевство стоит на пороге смутных времен:в стране вспыхивают стихийные, на первый взгляд, бунты черни, некие тайные силы оказываются заитнтересованными в изменении существующего порядка... Напряжение, тревога, предчувствие трагических перемен проникают и в, казалось бы, безмятежную жизнь студентов Королевской академии, в которой проходят обучение главные герои романа. Королевство, созданное пером Ленского, удивительным образом напоминает Российскую Империю начала минувшего века, также стоящую на пороге рокового рубежа: крестьянские волнения, универститетские и салонные споры, появление «новой» поэзии (особенно любопытен поэт Пиндар, сочетающий в себе черты Блока и Маяковского), брожение и интриги, захватившие правящую элиту... Есть и совсем уж интересные сближенья: артистический кабачок «Тигровая крыса» явялется почти что точным слепком с петербургской «Бродячей собаки», а артисты, воспитанные владельцем «Тигровой крысы» Лебовером заставляют вспомнить о кукольной труппе Карабаса из «Приключений Буратино»... И подобных литературно-исторических «мин» в «Призрачном старике...» заложено предостаточно. Владмир Ленский виртуозно играет ассоциациями и подтекстами, тасует времена, страны, цитаты, литературные произведения, создавая собственную многоцветную реальность.

Интеллектуальный роман в упаковке политического и технологического триллера. У. Гибсона занимают основные контексты современной эпохи: проблемы межчеловеческих, личностных коммуникаций; безконтрольные действия многочисленных спецслужб; манипуляция людьми со стороны неких скрытых, тайных сил; война в Ираке; отмывание «грязных» денег; новое виртуальное искусство; иррациональные страхи и фобии современного общества... Лично у меня создалось впечатление, что «Страну призраков» писал страшно уставший писатель, прекрасно понимающий всю тщетность любых человеческих усилий, прилагаемых к тому, чтобы хоть как-то изменить этот мир... Роману ощутимо недостает внутренней динамики, развитие сюжета тормозится многочисленными авторскими отсуплениями и ссылками: про еврокоммунизм, про франкфуртскую школу философии, про работу системы GPS, да еще много про что... Но самое главное — в романе не хватает той кристальной ясности, того прозрачного воздуха, котороми был наполнен «Виртуальный свет». Тем не менее, «Страна призраков» читается с интересом, а персонажам романа по-настоящему сопереживаешь — ведь даже в не самой удачной своей вещи У. Гибсон продолжает оставаться Мастером, Писателем с большой буквы.

«Месть темного бога» вполне можно назвать романом упущенных потенциальных возможностей. При этом роман начинается просто замечательно: отличная завязка, динамичный сюжет, действительно нестандартные герои. Но после первой сотни страниц мощных «бури и натиска», складывается впечатление, что из текста Флевелинг словно выпустили весь пар. Из сюжета постепенно уходит динамика, персонажи становятся скучными и предсказуемыми, страницы романа наполняются милыми, но совершенно не работающими на развитие интриги подробностями: как правильно фехтовать, как есть морского ежа, каковы отличительные особенности майсенского фарфора... Понятно, что автор захотела придать созданному ей миру достоверность и убедительность, наполнить его деталями и подробностями. Но подобная «прорисовка» мира выглядит откровенно искусственной и нарочитой. Из разрозненных кусочков упорно не желает собираться цельная картина. Не слишком повезло и большинству персонажей, набросанных несколькими штрихами: злодеи жестоки и безпощадны, маги и волшебники полны загадочной высшей мудрости, воины открыты и мужественны. Самое плохое заключается в том, что читатель оказывается куда более догадливее и умнее, чем персонажи романа: пока герои мучаются, разгадывают тайны, распутывают заговоры, читателю лишь остается спокойно перелистывать страницы, дабы убедиться в справедливости своих предположений. И все же , в романе есть действительно большая удача — это образ главного героя Серегила — авантюриста, шпиона, распутника, да вдобавок ко всемупрочему, оказавшимся «лицом с нетрадиционной сексуальной ориентацмией». Этот пикантный момент в биографии героя Флевелинг подает весьма тактично и ненавязчиво, не сочувствуя герою, но и не восторгаясь его пороком. Именно фигура Серегила, глубоко и сильно выписанная Флевелинг, является той скрепой, на которой держится все здание романа.

В итоге мы имеем вторичный продукт, местами напоминающий о Толкиене, местами о Хобб. Только в данном случа, Флевелинг — это «Хобб-light». Или «Толкиен-superlight».

Подлинный ужас в «Колодце и маятнике» Э. По вызывает даже не страшная камера смертников, в которой оказался герой рассказа после приговора инквизиционного трибунала. Настоящий ужас заключается в безличной машине организованного террора, под колесо которой суждено было попасть главному герою. От неумолимого колеса этой машины не спасает ни самообладание, ни личное мужество. Они могут дать лишь небольшую отсрочку, но безжалостная машина все равно перемолотит твои кости. Помощь приходит извне — с солдатами наполеоновской армии, вошедшими в Толедо.

Новый роман Ю. Латыниной написан на стыке нескольких жанров: это и научная фантастика со всеми прилагающимися атрибутами (боевые межпланетные корабли, «звездные десанты», разумные инопланетные нечеловеческие расы, строящие свою жизнь по совершенно иным, отличным от земных, законам), и остросюжетный политический триллер (заговоры, покушения, игры спецслужб), и историософское исследование о возможных путях развития цивилизации. Обнаружить в «Нелюди» параллели с современной российской действительностью несложно. Они практически лежат на поверхности: тотальная коррупция, национальный вопрос, взаимоотношения с соседними государствами (в частности, с Китаем). Но роман Латыниной совсем не политический памфлет, не художественная калька реальности. Латынину интересуют универсальные законы исторического развития, которые действенны и для древнего Китая, и для феодальной средневековой Европы, и для Галактической Империи далекого будущего. Недаром Латынина самым тщательным образом разрабатывает историографию своей вымышленной Империи, предлагая читателю взглянуть на ее исторический путь с совершенно различных, иногда прямо противоположных точек зрения. Роман отличается непредсказуемыми изгибами сюжетной линии, герои постоянно меняют маски, появлясь перед читателем в новых, неожиданных ипостасях. Но лично меня в романе смутила именно его фантастическая линия: подробные описания боевых кораблей, какие-то скачки в гиперпространстве и прочие военно-технические подробности. Я не утверждаю, что это плохо написано, я просто констатирую тот прискорбный факт, что данная линия «Нелюди» показалась мне наименее интересной. А в целом -серьезный историософский роман об очередной попытке человечества найти выход из безнадежного цивилизационного тупика. Грустная, однако, получилась книга.

PS. Авторов аннотации к «Нелюди» рекомендуется уволить из издательства с «волчьим билетом» — без права дальнейшей работы, связанной с литературой.

Честно говоря, я несколько опасался перечитывать рецензии Арбитмана, собранные ныне под одной обложкой. Боялся, что исчезнет то чувство восторга и восхищения, испытанное мною при том, давнем, первом прочтении, в начале-середине 1990-х. Оказалось, что все мои сомнения были совершенно напрасными. Арбитмановские рецензии, статьи, заметки ничуть не устарели, а, наоборот, выстоялись, как хороший коньяк (часть из них аж 15-летней выдержки!), заиграли новыми красками. Сжатый, упругий текст, доказательность утверждений, афористичные высказывания, легкая ирония, временами переходящая в ядовитый сарказм — все это в полной мере наличествует в сборнике «Поединок крысы с мечтой». Рецензии Р. Арбитмана о фантастике/фэнтези (и не только о них) — образец одновременно интеллектуальной и, по-хорошему, легкой и веселой литературной критики. Начинаешь читать — и не хочется отрываться от этой, со вкусом изданной книги, снабженной ко всему прочему, прекрасными иллюстрациями...

Гражданская война на территории бывшей Югославии, русские добровольцы («наемники» — у Хольбайна) в Боснии, балканские легенды о волках-оборотнях, маленькая девочка, найденная среди волчьей стаи, загадочный агент американских спецслужб, и, наконец, чета немецких репортеров, оказавшаяся в эпицентре странных и необъяснимых событий... Материал, казалось бы, весьма подходящий для написания остросюжетного мистического романа. Что же получилось у Хольбайна? Получилась довольно унылая и скроенная на скорую руку история о похождениях балканских оборотней и русских наемников в благополучном немецком городе Франкфурте. Главная беда «Седца волка», из которой проистекают все остальные недостатки — его поверхностность. По-настоящему для Хольбайна и оборотни, и русские в югославской войне, и древние балканские легенды — terra incognita. Они ему непонятны и неинтересны... Отсюда — и схематичные характеры, и штампованные персонажи, и обрывающиеся сюжетные линии. Но вот что действительно удалось Хольбайну — так это весьма убедительно показать, сколь быстро может осуществиться трансформация современного среднего европейца в безжалостного волка-обортня, питающегося человеческими мясом и кровью. Дорога, ведущая к слиянию со Злом, оказалась для героев романа неожиданно короткой...

Первое произведение С. Кинга, с которым почти что четверть века тому назад познакомился русский (советский) читатель. Публикации Кинга способствовали причины политические — в США президентствовал Рейган, в конгрессе у большинство имели правые республиканцы и, казалось, что «Мертвая зона» — это книга «против них», циничных политиков, «поджигателей войны». Однако роман оказался куда глубже подобного утилитарного прочтения. Пронзительная и трагичная история молодого американского учителя, обретшего дар (или несчатье) «ясновидения». Напряженный, динамичный сюжет, мистика с элементами детектива, прекрасно выписанные персонажи (вплоть до эпизодичеких фигур), небольшие, запорошенные снегом, городки Новой Англии с колоритными пивными, ярмарочными балаганами, грязными полицейскими участками... Повседневная жизнь заурядной американской провинции, в которую вторгается нечто неведомое И при этом — предельная простота, кристальная ясность изложения. Финальная сцена, лишенная и грамма сентиментальности, но от которой почему-то так щемит сердце...

Перечитывая «МЗ», обратил внимание еще на одну особенность: Кинг не пытается давать каких-то квазинаучных объяснений феномену ясновидения (как, например, Симмонс в «Детях ночи» пытается с «научных» позиций объяснить «вампиризм»), свалившемуся на его героя. Разгадка тайны Джона Смита находится вне рациональных категорий.

«Многое в жизни лучше не замечать и лучше потерять многое, нежели найти», — говорит герою романа его лечащий врач. И в этом замечании, прямо перекликающимся с библейским: «И во многой мудрости есть много печали, и тот, кто умножает познание — умножает скорбь», заключается интеллектуально-философский месседж романа Кинга.

Вполне добротный роман, достойный образец «классического фэнтези». Написан в традиционной манере Д. Дункана — в наличии имеются заговоры, политические интриги, подмененный с помощью магии император, колдуны и шпионы... Оказавшиееся в безвыходном положении герои — молодой император Шанди и его свита, — разрабатывают планы свержения темного мага Зиниксо, намереваясь привлечь на свою сторону извечных врагов Империи: гоблинов, троллей и т.п. Рушится мир, ломается привычный для героев уклад жизни, и всем им предстоит тяжелая борьба за само существование.Несмторя на несколько замедленное развитие сюжета, автору волне удается поддерживать костер интриги, подбрасывая читателям все новые загадки и тайны. Легкая ирония, прекрасно написанные диалоги, разветвленный сюжет, разбрасывающий героев по всему пространству Пандемии — все это делает роман «Изгои» по-настоящему увлекательным чтением.

На рубеже 18-19 веков данное явление называли «магнетизмом». Двумя столетиями спустя это же самое явление мы называнием «зомбированием», «кодировкой», НЛП... Но во всех случаях речь идет об одном — о манипуляции человеческой психикой, о попытке вторжения в «тайная тайных» — в саму человеческую душу. В «Магнетизере» Гофман показывает ту «темную силу», что осуществляет данное вторжение. Желание применить, использовать магнетизм оборачивается бедой для всех героев: одни, как старый барон и его дочь Мария, погибают, утратив собственное «я», другие, как магнитезер Альбан, испытывают саморазрушающее упоение от осознания собственной власти. «Темные силы», в конце концов, окажутся губительными как для субъектов, так и для объекта их применения.

Гофман пишет еще об одной вещи, которая стала очевидной лишь в 20 веке — веке торжества тоталитарных идеологий и манипуляций огромными массами людей. В «Магнетизере» он предугадывает тот поразительный опыт новейшего времени, когда внешние силы полностью вытеснили из челолвеческого индивидума его собственное «я», когда сознание отдельной личности полностью утратило, потеряло себя под психодинамическим напором безжалостной идеологии.

Хорошая и умная книга, которая обязательна для прочтения всем любителям «теории заговора», криптоистории и т.п. Флинн рассматривает в своем романе интересные и важные темы, которые почему-то предпочитают обходить стороной профессиональные историки. Рассматривает всерьез, без дураков.

Возможно ли прогнозирование исторических событий на основе научно разработанных математических моделей? Можно ли на основе этих же моделей «управлять» историей и обществом? Способна ли некая группа людей по своему желанию направлять колесо истории в необходимую данной группе колею? Может ли отдельная, «роковая» случайность, развернуть ход исторических событий? Это всего лишь часть из тех глобальных вопросов, на которые Флинн пытается найти ответ своим романом. Но, если, скажем так, «идейная» часть книги безусловно хороша и заслуживает самой максимальной оценки, то «художественной» составляющей романа повезло гораздо меньше. Флинн выписывает детективную составляющую романа при помощи штампов, словно взятых напрокат из различных второразрядных триллеров. Герои стреляют и кидают ножи, убивают и убегают, умирают и воскресают, но... не могут заставить учащенно забиться мое читательское сердце. Хочется побыстрее пролистать «детективные» страницы романа и поторопить автора: «Давай, Флинн, заканчивай поскорее все эти стрельбы-погони, и по делу говори!» Нельзя сказать, что «детективная» составляющая романа провалена полностью — но вкус «осетрины второй свежести» определенно ощутим.

Остается только вздохнуть, подобно гоголевской невесте: «Эх, если бы к интеллектуальному Флинну дать в напарники по части «экшн» кого-нибудь навроде Элроя, какой бы роман получился...»

PS Перечитывал роман в издании АСТ (2005) и с прискорбием обнаружил, что из текста выпало несколько сцен, которые были в изд. «Русича» (1995). Может, и поэтому впечатление от детективной линии романа оказались столь смазанными.

Роман написан в форме внутреннего монолога четырех студентов, разыскивающих в аризонской пустыне некое Братство Черепа, которое поможет двум из четверых обрести безсмертие. Ну а двое других... двое других должны будут умереть. Таково условие данной игры. (Это не спойлер, обо всем вышесказанном читатель узнает буквально на 5-й стр. романа). Силверберг попытался сыграть на непривычном для себя поле «психологического романа». И, надо сказать, что эта попытка не слишком удалась. Все четыре ГГ Силверберга мучимы тайными комплексами: прежде всего сексуальными, а также национальными и религиозными. У каждого в глубине души спрятан свой «скелет», своя тайна, мучающая героев до самоисступления. На протяжении десятков страниц молодые люди занимаются безконечным и унылым самокопанием. Все рефлексии героев столь непритязательны и однообразны, что хочется повторить вслед за одним из персонажей романа: «Ладно, Оливер, ну сделал ты это со своим приятелем, но зачем про это так долго и нудно рассказывать?» Вообще, читая «Книгу черепов», ловишь себя на мысли, что данный роман — осовремененный и сильно ухудшенный парафраз произведений Достоевского с добавлением гомосексуальных мотивов. А уж ключевая сцена романа, в которой герои исповедуются друг перед другом в «самом страшном поступке» просто скалькирована с достоевского «Идиота». Спасает положение лишь неожиданно бьющий наотмашь, психологически точный, стилистически безупречный финал романа. Вся вода отжата, каждое слово, каждая эмоция выверены... Остается только вздохнуть: эх, во всем бы романе так...

Джон Райт написал настоящую сказку для взрослых. Сказку одновременно волшебную и реалистичную, романтическую и предельно жесткую. На первый взгляд, сюжет «Эвернесса» кажется довольно тривиальным: очередная Последняя Битва нескольких Избранных с превосходящими Силами Зла, стремящимися к уничтожению нашего хрупкого Мира. Однако Райту удается наполнить этот заезженный сюжет новым, ни на что не похожим, содержанием. Расходным материалом, из которого автор взялся строить свой роман, послужили самые различные легенды и мифы. В текстовом пространстве «Эвернесса» прекрасно сосуществуют мифы древнегреческие и кельтские, артуриана и скандинавский эпос, Кащей Бессмертный и наследник Парацельса, грузинский эмигрант и отставной американский военный... Это роман с двойным, с тройным дном, с подоплекой: события, которые разворачиваются в Эвернессе, несмотря на свою уникальность, явно уже когда-то происходили много раз — в греческих мифах, в скандинавском эпосе, в «Сказании о Нибелунгах», и даже в «Апокалипсисе сегодня» Копполы; прекрасно переданное Райтом ощущение «дежавю» — продолжающейся из века в век Последней Битвы — вот главный спецэффект романа. Прекрасный знаток европейской мифологии Райт сумел собрать из самых разных, казалось бы не вполне совместимых ингридиентов, единое, хорошо организованное романное пространтсво, выстроить динамично развивающийся сюжет и закрутить нешуточную, многоступенчатую интиригу.

Первая книга «Эвернесса» волею автора обрывается буквально на полуслове. Очевидно, что самое главное и интересное осталось «за кадром» и ожидает нас во второй книге романа. Судьба Эвернесса ждет своего разрешения и Последняя Битва еще продолжается...

Атмосфера и настроение «Бесплодных земель» во многом выражены в строчке из стихотворения Элиота, выбранного С. Кингом эпиграфом к роману: «...я покажу тебе ужас в пригорошне праха». Роман начинается с идиллических, почти что пасторальных картин: герои тренируются в стрельбе, заимаются резьбой по дереву. Но подобная относительная идиллия — лишь краткий миг, мимолетная иллюзия. В сдвинувшемся мире абсолютно все действия, увлечения, привычки героев романа служат лишь одной, высшей цели: еще немного приблизиться к Темной Башне. По мере продвижения Роланда и его команды по мертвым землям Срединного мира, внутреннее напряжение постоянно нарастает, сюжетная пружина сжимается, чтобы по полной выстрелить в призрачном городе с ласковым названием Лад. Именно в Ладе Кинг показывает нам настоящий «ужас в пригорошне праха» — полное крушение всех основ человеческой цивилизации, происходящий под музыку «ЗиЗи Топ», да и вообще — отмену самого человечества.

Роман имеет весьма сложную, многофигурную композицию — пересекающиеся миры, смещающиеся временные пласты, — и С. Кинг проявляет поистине высший писательский пилотаж, сводя все сюжетные линии в одну, необходимую ему, точку. Кроме того, в «БЗ» раскрывается ряд важнейших для всей эпопеи понятий — в частности, дается развернутое определение такому понятию как «ка-тет».

Хотелось бы отметить еще один момент — в стилистике «БЗ» отчетливо звучат сатирические нотки. Саркастическое, язвительное описание быта и нравов семейства Чамберсов можно смело отнести к лучшим страницам этого великолепного романа.

Роман Г. Кука — своеобразная фэнтезийная интепретация истории религиозных движений. За вымешленными событиями, странами, персонажами легко угадывается реальная историческая первооснова: Аравийский полуостров, Скандинавия, торговые итальянские города-республики, пророк Муххамед, история зарождения ислама. Однако автор не просто переводит исторические события в литературную плосткость. Кук преднамеренно соединяет разные эпохи (ранее и позднее Средневековье), добавляя в эту смесь изрядную долю магии и волшебства. На фоне насыщенного драйвом повествования (войны, сражения, убийства, заговоры), Г. Кук пытается рассмотреть вопросы, достойные внимания профессиональных историков: влияние отдельно взятой личности на исторический процесс, столкновение цивилизаций,, роль случая, способного повернуть ход колеса истории... Недаром одним из ключевых персонажей романа является человек условно европейской культуры Мегелин Родетик, историк-политолог, состоящий при условно арабском валиге (герцоге) Юсифе.

Г. Кук вполне интересно и убедительно попытался передать неумолимое течение исторического потока, которое на зная жалости, сметает на своем пути и правых, и виноватых, и воинов, и детей... Может ли отдельная личность встать на пути этого потока и развернуть его вспять? — на этот вопрос пытается дать ответ Г. Кук в своем романе.

Жаль, что в России Куку категорически не везет с переводами — и «Огонь в его ладонях» не является исключениемПеревод Г. Косова местами выглядит косноязычным, местами просто неверно передает суть происходящих событий, диалогов. Но все-таки, до конца «убить» роман переводчику не удалось.

Вторая книга из эпопеи «Иноземье» не содержит ничего нового, неожиданного, ни в сюжетном, ни в стилистическом отношениях. Действие романа продолжает развиваться в двух плоскостях: в реальной жизни, и в виртуальном мире. Причем, странствиям героев по виртуальным мирам отдано более 2/3 текста. Уильямс создает свои виртуальные миры со щедростью фокусника, вытряхивающего из своей шляпы безконечное количество самых разнообразных предметов. Это и Древний Египет, и средневековая Венеция, и Изумрудный город (привет «Волшебнику из страны Оз»), и Лондон после марсианского нашествия (привет «Войне миров), и мультипликационный мир, и много-много чего еще... В конце концов от чередования миров, по которым странствуют герои, начинает просто рябить в глазах, алгоритм путешествий по Иноземью оказывается удивительно однообразным: «новый мир — герои в оспасности — неожиданный скачок в следующий мир». Все персонажи остаются внутренне статичными, такими же, как их встретил читатель в первой книге.

Куда более напряженней и интересней развиваются события в части романа, посвященной «реальной жизни». Здесь появляются новые герои, новые сюжетные повороты, придающие повествованию новые импульсы динамизма и напряженности. Персонажи романа, действуя в своих мирах, постепенно приближаются к разгадке тайны Иноземья...

Глен Хиршберг — писатель нюансов и полутонов. В его рассказах практически нет отчаянных криков боли и ужаса, нет и вырывающегося словно из глубин преисподней, сметающего все на своем пути инфернального Зла с большой буквы. Хиршберг — своеобразный минималист ужаса. Его писательское «оружие» — не яркие, избыточные краски, а приглушенные пастельные тона; тихие, невнятные шепоты; бледные призраки, выступающие из сумеречных ниш; тонкий, почти каллиграфический узор словесного плетения... Хиршбергу удается великолепно показать всю прозрачность, условность той грани, что отделяет наш привычный мир от мира Иного. Однако, на мой взгляд, этому, безусловно, талантливому и исключительно самобытному автору не хватает какой-то внутренней силы, хорошей писательской наглости и мощи, что особенно ярко ощущается в развязках хиршберговских рассказов. Отлично прорисованные истории, кажется, доведенные до кульминации-развязки... Но в конце, вместо ожидаемой ослепительной вспышки — легкое колыхание воздуха, тихий трепет неведомых крыл... и легкий привкус недовоплощенных читательских ожиданий...

История из времен так называемого «Боксерского восстания» в Китае. Горстка европейцев оказалась запертой в осаде многотысячной толпой вооруженных китайцев. Среди европейцев есть и женщины, и дети... Эмоционально сверхнапряженный рассказ, с совершенно неожиданным, умопомрачительным финалом. Маленький шедевр.

Получив письмо от друга, студент-медик Хьюго Лоуренс отправляется погостить к нему в усадьбу, где сталкивается с очаровательной гувернанткой-полукровкой мисс Вондерер... Собственно в рассказе есть лишь намек на тайну — проницательный читатель способен разгадать ее буквально через несколько страниц. Тема индийских убийц-душителей («тугов»), тайком пробравшихся в Англию, продолжала интересовать Дойла и позже, вновь всплыв в прекрасной книге «Знак четырех». «Жрицу тугов» вполне можно рассматривать как своеобразный набросок к данному роману.

Экспозиция романа «Лето ночи» вкратце выглядит следующим образом: в наличии имеются небольшой американский городок, группа местных тинейджеров в возрасте 11-12 лет, инфернальные силы в виде призраков, оживших мертвецов и прочих монстров, пособники инфернальных сил — администрация местной школы и грузовик-труповоз. Ну и, разумеется, сама школа, с которой связана некая Стркашная Тайна, вызвавшая появление чудовищ из преисподней. Об этой Страшной Тайне жители городка или не знают, или предпочли забыть. Всех, кто пытается раскрыть ее, ожидает жуткая и мучительная смерть.

«Лето ночи» сюжетно и интонационно напоминает кинговские «Оно» и «Сердца в Атлантиде». Только вот дети, всупившие в борьбу со Злом, выглядят у Симмонса гораздо менее убедительно. Создается впечатление, что Симмонс пишет не об обычных школьниках, а о группе малолетних спецназовцев, прошедших неплохую боевую практику. Американские 11-летки, лихо стреляют, устраивают вполне профессиональные засады на противника, умело маскируются на местности, изготовляют «коктейли Молотова» и, как апофеоз своей деятельности — устраивают масштабный поджог при помощи угнанного родительского молоковоза. Впрочем, подобные чудеса начинаются лишь в последней трети романа.

Первая треть книги показалась мне откровенно затянутой и скучной. Я не очень-то люблю давать автору ценные советы, вроде — «сократить роман». Но подобный совет в отношении «Лета ночи» как раз будет уместен. Многие персонажи, многие, ответвляющиеся от основного сюжета истории, рассказанные Симмонсом, представляются совершенно излишними -они не несут никакой смысловой нагрузки, не способствуют раскрытию характеров героев, не цепляются за последующие события. Словом, в романе оказалась слишком много ружей, которые не стреляют, и зеркал, которые ничего не отражают.

Что действительно удалось автору — так это середина романа, когда утомительные и ненужные подробности закончились, а дети еще не начали стрелять и взрывать. Именно в середине романа Симмонсу удается передать нарастание иррационального ужаса при минимуме выразительных средств, отсутствии пафоса и истеричности (нотки которой особенно слышне в финале книги). Герои размышляют и действуют в соответствии с психологией подростков, а не профессиональныхь террористов.

Когда же, ближе к финалу, Зло материализуется в виде гиганстких миног, жуков, пресмыкающихся, да еще Бог знает чего, взятого напрокат из третьесортных фильмов ужасов, то восприятие романа переходит в пародийную плоскость. Кроме того, Симмонс не дает никакого ответа на один, веьма существенный вопрос: а почему именно вот эти конкретные люди оказалась пособниками Зла?

В итоге мы имеем весьма неровный роман, местами проваливающийся чуть ли не бездны графомании, а местами — крепкий и вполне читабельный.