Главным для меня в этом потрясающем произведении стала любовная линия между Мэтью и Рэйчел. Постепенное становление и взросление главного героя в процессе расследования стало возможно лишь благодаря зарождающемуся чувству к несправедливо осужденной девушке. Автор с пронзительным драматизмом описывает их встречи в тюрьме: «... женщина протянула руку, и на миг их пальцы соприкоснулись. Ощущение жара от ее тела как степной пожар ударило по коже Мэтью, вспыхнуло вдоль нервов руки...»

Рэйчел понимает, что Мэтью испытывает к ней не только профессиональный интерес. И невозможно не восхититься ее мужеством, когда она не пытается воспользоваться этим, а просит Мэтью отпустить ее:

«- Я уже мертва,-сказала она. Когда в понедельник меня поведут сжигать, тело еще будет здесь, чтобы питать пламя..., но той женщины, которой я была давно уже нет. Мэтью...- живи дальше...»

Писатель настолько реалистично передает ту боль и отчаяние, которые испытывает Рэйчел, что у меня мурашки бежали по коже от этих сцен и хотелось самому разломать ненавистные стены тюрьмы и выпустить несчастную узницу.

«...она прижалась губами к его руке и поднесла ее к мокрой щеке. Они стояли так, и Рэйчел цеплялась за него, будто ничего так не хотела в этот миг, как тепла-заботы-от другого человеческого существа...»

А то, что решающее доказательство Мэтью нашел лишь решившись, фактически, на самопожертвование ради Рэйчел говорит нам о том,что именно любовь к ней стала главной составляющей всего произведения. Но любовь, к сожалению, не имеющая счастливого будущего. И понимая это, Мэтью, с грустью, говорит Рэйчел, которая считает себя в неоплатном долгу перед ним:

«-...Это я у тебя в долгу. В Фаунт-Роял я пришел мальчишкой. А ухожу взрослым мужчиной.»

Ах, как бы мне хотелось, чтобы автор оставил нам хотя бы маленькую надежду на то, что у них может что-то получиться, но...

— « Ты мне поверишь... если я скажу, что буду помнить тебя в глубокой-глубокой старости?...

...Мэтью глядел в ее решительное лицо, навеки заключая эту редкую красоту формы и духа в сокровищницу памяти...

— До свидания! — сказала она ему вслед, и голос ее, быть может дрогнул. Он оглянулся. Глаза жгло, и она расплывалась в них.

— Прощай! — ответил он.»

Невозможно описать словами ту гамму чувств, которую я испытал при прочтении этого романа. Они затронули такие глубинные струны в моей душе, о которых я очень редко вспоминаю. И мне не стыдно признаться, что нередко слезы капали у меня из глаз.

И хотя в произведении прозвучала мысль, что нужно суметь устоять перед чарами голоса ночной птицы, я желаю каждому встречи с ней.

P.S. Наконец я понял на что похоже то чувство непонятной, но сладостной тоски, сжимающей мое сердце под сильнейшим впечатлением от романа. Оно похоже на первую любовь...