Читал сразу после «Они жаждут» и не могу не отметить рост писательской техники у автора за годы между этими романами. «Кусака», название которого совершенно не вдохновляет, уже можно отнести к разряду качественного развлечения. Драйв у Маккамона остался, но вариациии с типажами, конфликтологией, многолинейностью стали безусловно интересней, нежели в ранних произведениях. Трупов по обыккновению больше чем нужно, раскаявшийся отец-алкоголик, жертвующий собой тоже есть, равно как и заведомая антропоцентричность пришельцев. Тем не менее славно, не растянуто.

Ранний Маккаммон очень плох. Какое уж там сравнение с «Салемом» Кинга, тоже не самой удачной книгой! «Они жаждут» — трэш в чистом виде, абсолютная ставка только и исключительно на стремительное развитие действия. Ни характеров, ни сцен, ни слога, ни психологии — ничего нет. Проходным местом является читательская позиция — « я не выделяю фантастику или детектив, а люблю хорошую литературу», однако «Они жаждут» настолько геттовая квазижанровая вещь, что кроме масштаба ничем и не выделяется из прочего. Ох, ерунда

«Флэшбэк» прежде всего — увлекательный, динамичный, архисюжетный роман на не очень оригинальную тему. Близость происзодящих событий к совеременности, инвективы в адрес Обамы и политики Штатов здесь и сейчас придают неую памфлетность книге, но не настолько, чтобы обвинять автора в антиисламских настроениях, республиканизме и проч. Тенденциозный роман, это да, однако не настолько, чтобы пафос автора зашкаливал и мешался наслаждением коммерческим развлечением. Разгадка и финал, как водится, несколько разочаровывают.

Симмонс определенно забронзовел со своими ретро-романами и повыдохся на этой почве, свидеетельством чему роман про старого индейца. Возвращение к раннему творчеству с драйвом и трэшем определенно освежит автора и разнообразит его палитру.

Довольно странно, что «Флэшбэк» при очевидных недостатках по модулю произвел на меня ровно такое же эмоциональное впечателение, что и «Анафем» Стивенсона со всеми его достоинствами. Давно подмечено, что сюжетность и энергичный ритм сами по себе придают читабельности тексту.

Кинг в предисловиях к своим сборникам малой прозы верно констатирует нелюбовь популярных американских прозаиков писать и издавать рассказы и причины этой нелюбови. Сборник малой прозы Симмонса иллюстрирует как нельзя тезис о том, что для реализации таланта ему нужна крупная форма. В отличие от того же Кинга, чьи первых два сборника рассказов совершенно замечательны и сопоставимы с лучшими из романов, «Молитвы» включают неоднородные по качеству вещи. Послужившие набросками для романов «Вспоминая Сири» и «Утеха падали» схематичны и не воспринимаются как имеющие большую самостоятельную ценность сравнительно с крупными произведениями. В последнее время Симмонса стали честить как ксенофоба и проч., в первом сборнике рассказов авторские пристрастия( в том числе и политические) очевидны и ярко изложены, но тенденциозности не видно. Небезынтересно поклонникам Симмонса, остальным лучше прочесть «Друд», «Террор» и «Гиперион».

Нужно обладать уж сильно тенденциозным мышлением, чтобы выводить «Тень ветра» или «Игру ангела» из дарований автора, судя по «Владыке тумана». Ровная подростковая страшилка без нюансов психологии, отношений между детьми, юмора и деталей. Кратенько, можно не читать. Кто бы мог подумать, что будет с автором дальше.

Вполне себе высокого уровня очередной роман из нескончаемого сериала, так любимого мной лет около десяти назад. Перечитал и, в общем, понравилось. В больших количествах и подряд читать Пратчетта все же вряд ли стоит — природа его юмора вполне может быть разложена схематически, используются одни и те же приемы, но иногда что-то тянет прочитать книжку. «Интересные времена» не то, чтобы уж прям выжал все что можно из западного представления о Китае, но забавно и занятно. При объеме сериала есть большие поклонники линии стражников, или там Ринсвинда. Если говорить о последней линии, то самого волшебника там и не очень много, Коэн-варвар со товарищи( и скучнейшим Профом среди них) солируют большую часть романа. Качественное коммерческое чтение.

Большущий роман Стивенсона является опытом работы автора в каноне твердой НФ. Стивенсон — не тот автор, чтобы по прочтении его новинки чувство уважения к амбициям и восхищения эрудицией могло являться критерием оценки качества романа. Достаточно сказать, что большая часть написанного Лемом представляется простеньким идейно и стилистически сравнительно с одним лишь «Анафемом». «Анафем» — содержательный роман, к удаче которого я бы отнес созданный интересный « параллельный» мир.

Следует все же признать, что художественная составляющая — не на высоте и сильно уступает авторским диалогам относительно природы познания, например. В принципе, сюжетно Стивенсон играет чуть ли нее на поле Хайнлайна с его противостоянием активного юношества инопланетной агрессии — и реализация сюжета не так чтобы интересна. В темповом плане первые две трети книги много минималистичней концовки. Хэппи енд, к слову, воображения не потрясает. Дисбаланс между интеллектуальной начинкой, диалогическими соображениями автора о кквантовой природе коммуницирования и проч. с одной стороны и простеньким сюжетом велик. Мне лично авторские иллюстрации идей Витгенштейна и Гуссерля показались остроумными, а всякого рода физические теории — не очень, но это дело вкуса. Для изложения отдельных теоретических посылов Стивенсон использует еще и понятия из выдуманного им словаря, так что понять все из высказываний персонажей удастся мало кому( в романе вообще-то многовато предложений, замена значений слов на противоположные в которых не приведет к общему изменению восприятия текста).

Ну и традиционно — разговорным жанром Стивенсон не владеет, на психологию героев и созлание яркихзапомниающихся образов не претендует. В смысле художественности тема развития личности через познание «Вита Ностра» Дяченок даст фору в сто очков.

Мне книга показалась интересной и скорее понравилась. Стивенсона можно мерить всегда лишь особой меркой — он уникален, решает поставленные самому себе задачи, велик и грандиозен. Но даже и по его меркам «Анафем», на мой взгляд, получился тяжеловесным, излишне многословным трактатом, полным любопытных находок, но по силе эмоционального воздействия пустоватым. Скорее «История с узелками» Кэролла, чем его же «Алиса в стране чудес».

Выход одноименного фильма побудил перечитать некогда не вдохновивший меня роман Булгакова. Увы, и по прочтении, что называется , не проникся. В части описания реалий жизни Киева 1918 года, ужаса смены властей и страха перед расправой читал я воспоминания очевидцев в «Архиве русской революции» и страшные страницы «Сентиментального путешествия» Шкловского, в которых все более зримо и детально. Мне не показалось, чтобы в книге уж так невероятно созданы характеры интеллегентов, скорее подобраны типажи. Наибольшее неприятие вызвала стилистика. Все эти «Эх,эх», «Тпру», «Спит Елена Васильевна, да не спится ей», «И было это так умопомрачительно, что Василисе сделалось нехорошо, и он отправился умываться холодной водой», «Вещий сон гремит, катится к постели Алексея Турбина» — очень провинциальная манера изъясняться молодого автора. Претензии на сказовый слог и обилие библейских аллюзий добавляют мало достоинств тексту.

Собственно и название вызывает вопросы. «Белой гвардии» в книге нет, речь идет о распаде устоев интеллигенции в ходе Гражданской войны, никто из персонажей гвардейцами точно не является. «Дни Турбиных» звучит и более камерно и эстетически нейтрально.

Покупка последних из вышедших книг Кинга( учитывая, правда, что издают их в русском переводе спустя 2-3 года после выхода) сродни визиту к очень старому, но хорошему человеку. Навестить надо, чувства самые теплые, а опаска есть: как там здоровье, не впал ли в маразм, не будет ли слишком неловко и тяжело во время визита из-за самоповторов, излишней разговорчивости и напускного бодрячества. Сборник рассказов — хотя и худший сравнительно с предыдущими — в целом ничего, нормальный. Пара рассказов очень хороши, пара плохие, остальные нормальные. Включен старый рассказ про кота.

Все же наряду с шлифовкой манеры изложения Кинг поутратил яркости, драйва и умения выстроить по-настоящему впечатляющие сцены. Это как Диккенс времен «Нашего общего друга»: раньше было написано так много хорошего, что поздние вещи бледноваты. Удел многих.

Я с пониманием отношусь к попытке в последних двух изданных романах Кинга сделать шаг в сторону: уйти в прошлое и фантастику. На примере Маккаммона и Симмонса видно, что шаги в сторону могут быть очень плодотворны. Кингу следует взять каркас «Лолиты» или «Гамлета», или «Анны Карениной» или «Мадам Бовари», наполнить проверенные временем каркас и сюжетно-тематические интонации монстрами в человечьем обличье, изложить в фирменной манере — успех гарантирован.

Вполне читабельно и занятно, но уж сильно в тени тематики, манеры и проблематики Стругацких. Опять этические сомнения в способности развития, «люденстве» и проч.

«Ворон» вполне себе обычный для Крусанова роман, опять живописующий дружбу интеллектуалов эскейпистского толка, игнорирующих т.н. «современнность» и своими чудачествами живописующих жизнь. Группа петербургских «могов»( Секацкий и другие) выведены под псевдонимами, как и в предыдущем романе «Мертвый язык». Много вкусного, интеллектуального жонглерства, превосходных юморных цитат — на любителя. Формальная канва — появление Зверя-истребителя, война с Китаем и поиски Зверя друзьями — имеет подчиненное значение. Из всего однотипного цикла романов Крусанова «Американская дырка» определенно получше «Воорона», с другой стороны, «Мертвый язык» — послабей. Исключительно для поклонников текстов Крусанова, который все же пишет повеселей и живей остальных «могов».

Понравилась мне история со стариком, который на замечание застеегнуть ширнинку ответил: «Когда в доме покойник — окна настежь».

По завершении трилогии хочется отдать дань уважения архитектурному замыслу в целом. Все части очень отличаются по построению, динамизму, временным периодам, масштабу и драйву. «Система мира» является достаточно локальным повествованием в рамках одного года на территории Англии — какой контраст с «Смешением». Действие почти все вокруг славного доктора Уотерхауза, так что главные герои предыдущей книги тоже на вторых ролях. Для графомана, каким безусловно является Стивенсон, архитектура трилогии — огромное достижение.

Любители авторской манеры и специфического чувства юмора оценят завершение трилогии, которое, на мой вкус все же чуть затянуто. Специфически вольтерьянский стиль автора, интеллектуальная гимнастика, отсутствие сентиментальности — круг поклонников Стивенсона образует что-то вроде секты специфических людей и популярность его совершенно иного рода чем Мартина или братьев Стругацких( писателей при их несомненных достоинствах, более традиционных, художественных). Пожалуй лишь один роман частично темпом, манерой, сочетанием эрудиции и динамизма мне местами напоминал «Барочный цикл» — роман Голда «Картер порбеждает дьявола». Так что если кто-то из «сектантов» Стивенсона по каким-то причинам не читал — рекомендую, любопытно сравнить.

Вполне себе достойное продолжение первой части трилогии, из которого, правда, почти удалена часть, связанная с Уотерхаузом, Ньютоном, Гуком и иными англичанами( да, собственно, действие в Англии почти и не происходит). За счет этого книга состоит из чередующихся частей похождений Джека во всех частях света и «европейских козней» Элизы. Потускнение и в конце книги фактически увядание Элизы — удачный авторский ход. Не всем быть юберменшами. Авантюрные странствия Джека, конечно, отличаются легковесностью на фоне остальной части книги, однако добавляют драйва. Сцена бегства из больницы для животных совершенно великолепна. В «Смешеньи» очень много иллюстративного материала на тему «исторической географии», натурфилософии, в отличие от первого тома же, немного, политэкономия присутствует. Все в оригинальной авторской упаковке, иронично, читается легче первого тома( во многом потому, что уже привык к повествовательной манере и правилам игры).

После «Ананасной воды» я разочаровался в Пелевине совершенно и зарекся уж во всяком случае покупать его. Новый роман все же взял у товарища, не испытывая иллюзий — читал уже массу отзывов, заню цитаты про силу философии, Уркаину и проч. Все ожидаемо. По прочтении вынужден признать — Пелевин сделал шаг в сторону, написав «сюжетный» роман на жанровом поле мягкой фнтастики с сохранением своего фирменного юмора и безрадостного мироощущения. Роман заметно добавил в драйве( в большей степени относится, конечно, к первой части романа), его интересно читать, фабула не имеет совсем уже подчиненного значения к нескончаемым авторским эссе о современной либеальной западной мысли. Нельзя не отметить создание автором цельного, необычного и тщательно выписанного в детялях «мира будущего». В современной фантастике это нечасто встречается.

С другой стороны, занявшись целью написать сюжетный «фантастический роман», в части каркаса В.О. не стал изобретать велосипед и перелицевал произведения двух( или трех) авторов. Речь идет, понятно, о братьях Стругацких, чьи «Улиитка на склоне», с разделениями на «Лес» и «Управление», двумя героями и главами с центром каждого в одном из них, наряду с «Парнем из преисподней»( отсюда сцена боя, попавший в иной мир боец и проч.) образовали остов кентавра. Верхнюю же часть остова , так тронувшую многих «лиричностью» образует книга Набокова с утраченной любовью, повестовавнием испорченного и эгоистичного собственника, испытавшего катарсис и умирающего под занавес. Концовка романов Набокова и Пелевина совпадают не только сюжетно, но стилистически и интонационно : все эти обращения к несуществующей, «душенька» и проч. приведены даже и без всякой маскировки.

Понятно, что Пелевин — автор металитературный, читал он и «Маску» Лема и Ларссона, все это видно, но вышеуказанные романы Стругацких и Набокова образуют сюжетный и эмоциональный каркас, которого так не хватало предыдущим работам Пелевина. На каркас натянуто привычное одеяло. Одеяло, как всегда у автора, роскошное — все гомофобские цитаты из священной книги, смешение разновременных реалий в забавные суржики, запоминающиеся афоризмы.

Мне шаг в сторону со стороны Пелевина показался интересным, оправданным, добавившим книге свежести. Тем интереснее, что будет дальше: напишет ли В.О. очередной сборничек повестушек про «модераторов» и скомпрометированных «зеленых» с рекламщиками или замахется на Вильяма нашего Шекспира («Андроид Каренина» уже написан)? Посмотрим.

Назвать книгу Стивенсона романом язык не поворачивается — настолько книга амбициозна, информативна, ближе к Гумилеву чем к Дюма. Абсолютно авторская культуртрегерская занимательная графоманская штучная продукция, интеллектуальная гимнастика и освежение вузовских знаний по массе несмежных предметов — от физики до исторической географии. Для меня очевидно, что читатель «Ртути» не может не обладать высшим образованием, причем как гуманитарию, так и «натурфилософу» книга может понравиться. Без наличия высшего образования, подразумевающего овладение началами системности, представлениями о развитии человеческой мысли и философии, читать эту книгу будет очень скучно. Гуманистический пафос книги, гимн знанию и адептам знания не могут не импонировать наряду с энциклопедическими познаниями автора и широтой его кругозора, исключающими возможность создания чего-нибудь аналогичного в подражание. Уникальный автор со своеобразным юмором, невроятно щедрый.

Ясно, что упреки в малохудожественности, однообразии диалогов, отсутствии как таковой композиции и тусклых героев оправданы на все сто. Надо ценить за то, что есть и не критиковать за отсутствие тех или иных достоинств.

Очень часто проводятся возможные опросы на предмет достойных кандидатов на получение Нобелевской премии по литературе. По совести, я полагаю Умберто Эко наиболее достойным и бесспорным кандидатом. Помимо трех прекрасных романов, Эко написал ряд занятных монографий, занимается культуртрегерством. Профессор-либерал стремительно вымирающего классического склада.

Эссе Эко насчет развития стандартов красоты или уродства априори вызывают интерес: образованный человек что-то новое про вечные темы да скажет. Читать эссе Эко про источники «Протоколов сионских мудрецов» я бы не стал — предмет неинтересен сам по себе.

Долгожданное «Пражское кладбище» в значительной степени публицистический текст с обилием вкрапленных многословных цитат и рассуждений по т.н.«еврейскому вопросу», масонскому заговору и проч. С художественной точки зрения Эко не разрешил сложнейшую задачу, как заинтересовать образом рассказчика от первого лица, если он с самого начала монстр, обладающий всеми возможными недостатками, совершенно карикатурная фигура. Дневник, разбавленный вставками якобы «двойника» некоего аббата, лишен лраматургии, привязан хронологически к истории Еврропы второй половины века. Подобно ловкому жонглеру, автор выбрасывает из рукава Гарибальди, Дюма, Дрейфуса, демонстрируя незаурядный интеллектуальный багаж и знание предмета. Кто бы сомневался? Местами на ум мне интеллектуальным жонглерством роман напоминал «Эфиопа» Штерна, который куда как более смешон и вариативен.

В романе картонные персонажи-марионетки задыхаются в сгущенной атмосфере авторской мысли относительно того,что известный бестселлер был создан нечистоплотными фриками, сон разума рождает чуддовищ и проч. Все лучшее, что есть по этому поводу в романе куда как в более художественной форме изложено и обыграно в «Маятнике Фуко». Мне роман показался скучным, лишенным юмора и запоминающихся сцен, надуманным и схематичным( хотя, понятно, поживее предыдущего галлюцинаторного романа про царицу Лоана)

Ожидания русскоязычного перевода себя не оправдали: помимо прочего отечественным автором уже написан на историческом материале прекрасный пластичный роман на схожую тему, названный «Бестселлер».

Для Дмитрия Быкова проходящий год бедноват в литературном аспекте — не вышло ни романа ни новой биографии. Жульническая «Кукушка»( в которую на три четверти вошли издававшиеся ранее рассказы) да сборник статеек во втором календаре — очень скромно для сверхплодовитого литератора, избыточность которого раздражает очень многих. Второй сборник и потоньше и попроще первого, многовато проходных крохотных статеек с инвективами в адрес Ксении Собчак или там Билана. Не в восторге я от тех статеей, что написаны в виде воображаемых диалогов. Культуртрегерство Быкова очень привлекательно, яркость изложения и полемичность тоже в плюс — в этом смысле «Календарь-2» и вряд ли очарует и не ужаснет никого. Ожидаемо, занятно, на полку.

Вероятно, 2012 г. опять одарит прорывом — здесь и биография Маяковского и «небольшой нетрадиционный» роман, о котором в интервью автор упоминал. В конце года неминуемый третий календарь

Перес-Реверте в моем представлении( как и Сафон) — качественный коммерческий писатель с самобытными интонациями, которые уравновешиваются культивируемой им же самим тягой к «ретроромантизму» в его испанской ипостаси. В «Осаде» коммерческая жила входит на первый план. Уже давно изучен механизм вовлечения подростков в сериал, в рамках которого разные типажи героев должны соответствовать максимально большему числу готовых себя отождествлять с ними. Вот и Перес -Реверте в романе взял сразу все принесшие ему успех тематические направления по принципу — скучна будет детективная линия поиска убийцы посредством аналогии с шахматами( «Фламандская доска»), так заинтересуют батальные морские и военные сцены («Мыс Трафальгар»), а кому и этого мало — мелодраматическая линия любви моряка и использовавшей его дамы( «Тайный меридиан»). Ничего нового, оригинального и яркого сравнительно с перечисленными книгами «Осада» не содержит, а стремление удержать равновесие между разными линиями ведет к определенной выхолощенности и бесцветности повествования. Убийцу выдавать уж точно не стоит, но следует отметить, что одно из золотых правил классического детектива Перес-Реверте нарушил и не сказать, чтобы психологическая подоплека и образ сыщика обосновывают правомерность этого. Проходная книга повыше грани определенного уровня Переса-Реверте( пониже этой грани, похоже,«Королева Юга», несмотря на все ее вытяжки из баллад)

Вдумчивый медовый рассказ-вариация на благодатную тему перетекания снов в реальность и наоборот на восточном условно средневековом материале человека, заболевшего «Книгой тысячи и одной ночи». Доведется ли когда-нибудь прочесть роман о средневековом арабском Востоке без магического реализма, ориентальных переусложнений, витиеватости? Центром композиции «Арабского кошмара» являются главы с рассказом о загадке, в котором из одной сказки вытекает другая, герои путаются, шкатулка открывается и так до бесконечности: не лишним нарисовать на бумаге ход и перетекание сюжетной канвы в виде схемы. Достаточно простая концовка. При всех достоинствах Ирвина как рассказчика «Кошмар» очевидное жонглирование в пустоте, ловкостть рук и мало чего большего. 13 глава( диалог героя с христианским монахом ) превосходна. Абсолютный аналог «Синайскому гобелену» Уитмора с той лишь разницей, что у Ирвина действо происходит в рамках условно средневекового Каира. Читал не без удовольствия , а по факту как будто халвы переел.

P.S. Сравнение с «Именем Розы» некорректно. Книга Эко — крепкий детектив с тщательно прописанным историческим фоном и культурным контекстом, внятным этическим посылом. «Арабский кошмар» — с малозначащим сюжетом игрушка-развлечение, пестрая и забавная, ближе к Павичу

Долгожданная третья книга цикла про Мэтью Корбетта была прочитана влет, буквально проглочена как горячий пирожок — живо, занимательно и стремительно. А вот с послевкусием сложнее. «Слотер» много проще и водянистей предыдущих двух книг: с «Голосом» сравнивать не буду, но вспомините «Королеву Бедлама» — в ней и мир Нью-Йорка, и дурной печатник с дочерью, и управление городом, и убийца-мститель, и сама загадка Королевы Бедлама. А еще шайка пацанов, шпионская сеть, нимфоманка с бароном и схватка со злодеями в завершении. В « Слотере» этого нет: камерный рассказ о сбежавшем преступнике, погоне за ним, ну и сцена за пансионом. Скудненько. Склонен считать, что образ злодея скорее удался автору, при том, что убийца с манерами ну никак не редкость и не только Ганнибал Лектор на ум приходит. Баланс между маниакальными приступами и профессиональной деятельностью Сллотера недораскрыт. Из технических издержек: многовато юберменшей для камерной истории на квадратный сантиметр — кроме Слоттера это медиум индееец и неутомимый мальчишка, а на втором плане еще и здоровый безъязыкий негр ну и здоровый партнер Мэтью. Пресловутая натуралистичная глава убийства семьи кому-то покажется излишней, кому-то уместной( вопрос вкуса), но то, что она нарушает композиционнный принцип одноколейности изложения истории — построения всех глав и сцен с участием Корбейна и через него — это факт. Ох, опасаюсь сериальной эволюции с нескончаемыми агентами Фелла и утраты самодостаточности и завершенности каждой отдельной дальнейшей книги.

Если рассматривать последние романы Симмонса на условно историческом фоне как трилогию, то , надо признать, «Холмы» сильно уступают и «Террору» и «Друду». Симмонс прекрасный рассказчик, классный мастер острого сюжета, с которым в холмах беда. Приготовления к взрыву персонажа, занимающие добрую четверть книги, ладно бы просто были затянуты, но ведь именно из-за отсутствия интриги( ну ясно, что не взорвет) выглядят нудными. Этнографические экскурсы в прошлое и быт индейцев и дотошно описание технических чудес Америки начала веков — все познавательно в смысле популяризации исторических знаний. Умиротворяющая интонация преобладает в рассказе об индейце-долгожителе с его стоицизмом. Прямым предшественником романа является фильм «Маленький большой человек«Артура Пенна, персонаж которого, собственно , даже и мелькает в романе. Понравилась сцена встречи генерала-индейца с вдовой — умело выстроена и сентиментализма в меру. Не в восторге от эротических вставок в письмах генерала ( минет в седле и проч.). Симмонс отточил писательскую манеру и чувствует ритм, но не настолько, чтобы он мог уже писать очень хорошие романы, без тщательного конструирования интриги.

Поклонникам позднего Юрия Коваля обязательно следует прочитать эту книгу. Первая часть — вялые рассуждения интеллегентов об ущербности романтизации атсайдерства совка, совковском же культе питания и запретности сладкого, комсомоле и проч. Все верно, не очень оргинально и представляет собой несколько смягченного Веллера периода его расцвета( всякие там «Кухня и кулуары»). Можно было бы и без Рабле обойтись. «В поисках Золотого Сруна» — очевидная и незамаскированнаявариация на тему «Суер-Выера» со скитаниям по островам, пьянками, ядреностями и стилистикой оригинала. На мой вкус, сопоставимо по качеству с «Суер-Выер». Другое дело, что к прозе подобного рода и построению приема комичного быстро привыкаешь и приедается тоже очень быстро. Я вот и «Суер-Выер» с вострогом начал, да с трудом дочитывал, ну вот и повесть Березина также. Третья часть — свободные вариациии про странствия к даче и пьянку, в принципе, тоже много от эстетики позднего Коваля. В Березине при этом нет ни грану лиричности Венички или Коваля, проявленной в «Лодке«или «Недопеске». Неглупая, смешная фарсовая проза, стилизаторство в чистом виде. Аналогии с Сорокиным для бедных тоже пришли в голову. Читается очень легко.

Добавление от 28.10.2011: а все же перечитал( в очереди), и полагаю нужным акцентировать — очень смешная книжка, почти вровень с «Эфиопом». Любителям филологического раскрепощенного юмора будет интересно. Опять-таки, на мой вкус превосходит уровнем юмористические вещи и Успенского и Лукина.

Возможно, в момент выхода роман Маркеса не казался таким архаичным, как сейчас. Возможно, «Любовь» — одна из наиболее хорошо написанных латиноамериканских мыльных опер со всем характерным набором сентименталистского ряда в его испанском варианте: любовь до гроба, радость плоти, любовная переписка и проч. Очень близко к Пересу-Реверте и Сафону в лирической ипостаси обоих. Полагаю, писательницы навроде Барбары Картленд или Даниэлы Стил, любят наиболее именно эту книгу Маркеса. Ни капли того, что условно называют «магический реализм» или вариаций на тему власти и одиночества- конька Маркеса. Узнаваемая стилистическая вязь, чувство юмора приходит на выручку автору в оописаниях, например, физической стороны страсти стариков. Перевод Синянской вызывает уважение, но фортель с переводом холеры как чумы за пределами добра и зла — сознательный переводческий грех. Очевидно, что книжка Маркеса повлияла на «Музей» Памука — вещь более значительную, не без психологии и влияния Пруста. В «Любови» много от олеографии, Шахерезады, рахат-лукума и прочей безыскусности — женский роман в чистом виде примерно той же эстетической направленности, что и прекрасное «Любовное настроение» Вонга.

Ну да, «Шрам» определенно получше будет, да и «Вокзал» пожалуй. Многое знакомо, мир Нью-Корбюзьона дописан и расцвечен дополнительно — из современных авторов более разнообразного миротворца нежели Мьевиль и не найти. Изложить «Жерминаль» Эмиля Золя в вымышленном мире среди уродцев — затея не изз простых, но ведь «Терезу Ракен» переложили в кино про вампиров и тоже небезудачно. Фактурно, история Иуды и его становления борцом является структурным стержнем романа, тяжеловесность тоже есть. Позитив от чтения книжки не в последнюю очередь окрашен еще и уместностью завершения ею трилогии в целом и отсутствии продолжения. Все сказано.

Не читал «Ведьмака», но наслышан. Первый опыт знакомства с Сапковским — квест как квест, в значительной степени юмористическое развлечение. Есть дисбаланс между эрудицией автора, выражающейся не только в насыщении текста латинизмами и средневековой топонимикой, и ерундовой конструкцией «бей-беги». Это вроде баллад про Робина Гуда в исполнении Еськова. Рояль в кустах — основной драматургический ход: почти убили, как тут примчались неожиданные спасители. Есть и подслушанный разговор — старый добрый движитель сюжета вплоть до 19 века. Развлечение в чистом виде, что-то вроде улучшенного Никитина( тоже, кстати, три типажа и перелициованные анекдоты). Ну и ключ: «Над обозом витал смрад и дух предпринимательства». Читал ли Сапковский «Новые приключения Штирлица»?

Как-то поленился ознакомиться с содержанием а зря: в книжке пять новых рассказов, а 11 из ранее изданного сборника «ЖД». Знал бы- ни в жисть не купил. Собственно из пяти рассказов «Христос» и «Черныш» построены на одном приеме с введением ложного следа, рассказ про обитель скучен и, хочется думать, все же не набросок романа. Рассказ про Ленина забавен и неплох, «Лето в городе» лично мне созвучен, но воображения не потрясает. Хотя, возможно, чувство досады от покупки осетрины второй свежести сказаллось и на восприятии пяти новых.

Ох, перемудрил. Излишне расхваливать Акройда — он примерно везде одинаков, эрудирован и хорош. «Хоксмур», по моим впечатлениям, мутный тяжеловесный романище с претензиями. Акройд как бы пытался показать все , на что способен: умелая стилизация прозы начала 18 века, познания в архитектуре Лондона, вариации на тему Дюрренматта в образе собственно Хоксмура, перекличка временных пластов, ложный детектив. В результате куча мала: вкуса, юмора, меры автору явно не хватило. У меня вызвало ощущение от прочитанного как от «ЖД» Быкова- достойный автор, а книжка перегружена.

Донна Тартт – прекрасный писатель, но второй прочитанный ее роман приводит к мысли о серьезных проблемах с выбором автором темы для приложения несомненных литературных дарований( об этом же говорит и ее чрезвычайно невысокая производительность). « Маленький друг» — вполне себе стандартная история взросления на сельскохозяйственном Юге подростка, выделяющаяся над мириадами подобных исключительно умением автора создать чрезвычайно подробно раскрашенных марионеток. Известно высказывание Хэмингуэя, откуда выросла американская литература, но почему каждый второй автор стремится написать о ребенке на американском Юге( с привидениями, маньяками или наркоманами) , я никак не пойму. Жанр перегружен: Ли, Брэдбери, Кинг , Маккаммон, Симмонс – это навскидку, а во всяком узко специфическом жанре трудно создать что-то явно шедевральное( например, в чистом фэнтези). У Тартт внятна девочка на грани нервного срыва с ее потерями, хороши ее тетки и запоминаются криминальные братцы – но сюжет, взаимоотношения между персонажами и развитие интриги оставляют желать. Книга, как ни крути, хоть и нелинейный, но все же «экшн», с загадкой, однако Тартт словно бы ввела убийство брата «для перчинки» и оживления нудноватого порой повествовательного ряда. И без смерти брата легко могла бы найтись причина для предполагаемой неприязни девочки к наркоману( ну , там, кошку задавил или проч.), змеиная тема меня как-то тоже не впечатлила. В общем, «Тайная история» получше была.

P.S. Не читал интервью Аткинсон, но для меня очевидно огромное влияние на нее именно «Маленького друга», вышедшего двумя годами ранее «Преступлений прошлого»: манера письма, подача персонажей, ритм – все оттуда.

Присоединяюсь к положительным отзывам о романе Тартт – большой объемный качественный ложный триллер с заранее объявленным убийством и акцентом на взаимоотношения между членами практически секты – замкнутой группы интеллектуалов, изучающих греческий язык в провинциальном колледже. Поначалу я усматривал сходство с «Мисс Броуди в расцвете лет» — одаренный эксцентрик-учитель культивирует избранничество в группе – но в дальнейшем фигура наставника ушла на второй план. «Греческая линия» романа( обсуждение особенностей античной манеры отношения к жизни, уроки и проч.) вообще мне показалась наиболее интересной и новой. Описание студенческой жизни кампуса( наркотики, алкоголь, секс), наоборот, достаточно традиционно. Написанный от первого лица роман импонирует благородным классицизмом в подаче материал, почти отсутствием неизбежных в такого рода опусах средств разгона сюжета в виде подслушанных разговоров и подсмотренных разборок.

Роман Тартт отличает редко встречаемая обстоятельность в духе старомодных романов в изложении событий, включении в текст второстепенных сценок и персонажей( навроде агентов ФБР), что порой приводит к затянутости текста( не всегда оправданной) и своего рода «этвудовщине». Первая часть , в принципе, самодостаточна, а вот описание во второй части проживания в доме жертвы, поминок, метаний Чарльза мне показались чрезмерными( видимо и Таррт это понимала, поскольку именно здесь вводит скелетов в шкафу: инцест, гомосексуализм). Описанию провокативного поведения жертвы перед смертью посвящено около пятидесяти страниц – тоже перебор.

Очевидно, что дебютный роман Таррт не ограничивается сюжетным уровнем и оставляет приятное послевкусие. Ввиду перенасыщенности аллюзиями и цитатами( здесь и Скотт Фицджеральд и Достоевский), неизбежны различия в мнениях о идейной составляющей романа. Мне вот показалось, что основное в романе – скепсис относительно возможности интеллектуальной евгеники, убедительная демонстрация ущербности «башни в слоновой кости», искусства для искусства. Носители подобных тезисов, сторонники эстетики внеэтического склада, неизбежно попадают в опасную зону. Имморализм приводит к аморальности.

На сюжетном криминологическом уровне все еще проще. Достоевский уже описал технические сложности совершения преступления рефлексирующим интеллектуалом. Таррт убедительно продемонстрировала, что совершение убийства группой интеллектуалов с скелетами в шкафах, внутригрупповыми страстями и проч. еще более уязвимо с точки зрения планируемой затем безнаказанности( вообще, нераскрытие преступления объясняется исключительно ленью и бездействием властей. При одновременной посадке участников группы по разным комнатам любая оперативная группа расколола бы их в два счета).

Книга Короткевича мне напомнила недавно прочитанную «Войну конца света» Варгаса Льосы — и там и там апокриф на историческом материале ярко выраженной социальной начинки. Ввиду ответственного выбора темы всегда испытываешь опасения — вытянет или не вытянет автор евангелие. Короткевич вытянул за счет принципиального отказа от библейского канона, импровизации с аналогами апостолов и иных действующих лиц, сценами воскрешения Лазаря( чистое жульничество). Евангельский Христос не был военачальником, а персонаж Короткевича таким является , ну и самое славное — жив здоров в конце, не распяли вовсе, а злодеи наказаны. М.б. переводчик Сурнин и безграмотен( не мне судить), но белорусский язык не настолько далек, чтобы перевод уж совсем был неаутентичен оригиналу. Понравилось, хорошо читается, хотя, понятно, не так, чтобы уж роман века или там шедевр мировой литературы.

Высокие отзывы достойных людей о «Големе» сами по себе не должны быть препятствием к личной оценке романа. Новаторская линия «Голема» — о поиске индентификации персонажа, страдающего своего рода амнезией, должна быть оценена по достоинству — в дальнейшем тема обмусолена до затертости, вспомним хоть «Сердце ангела». Поиск, в принципе, ничем не закончился. Очевидно, что «Голем» эзотеричен и для его понимания (или претензии на понимание) необходим мистический багаж читающего. Ну а при редуцировании мистического гарнира, Каббалы, комментариев сам текст представляет художественный интерес для непросвещенных? На мой взгляд, ограниченный. Майринк многословен, испытывает тягу ко всему нездоровому физически, ущербному, сгущению красок, созданию атмосферы гнильцы и тлена — словом декадент начала века. «Голем»- мутная, путаная вещь с взаимозаменяемыми и раздваивающимся персонажами, при этом стиль зауряден( местами мне напомнил Леонида Андреева), а драматургия неочевидна. Решительно несогласен с утвержденеиями о воссоздании в романе образа Праги. «Прага «Голема» — это как город у Кафки — абстрактный мирок, имеющий мало общего с Прагой исторической. Пара строк про еврейское гетто, упоминание Градчан и Старого Места сути дела не меняет: поклонникам именно Праги этот роман ничего не даст, это не «пражский текст», а эссе интеллектуального алхимика о трансмутациях, мистическом браке, гермафродите и проч. звучной белиберде. Для немногих, кто не знает : «Голем» не посвящен рассказу о творении Бен Бецателя в 16 веке, действие происходит на рубеже 19 и 20 веков.

В детстве адаптированный «Тиль» произвел большое впечатление, сейчас прочитал в полном варианте. Как и ожидалось — купированы были «раблезианские», плотские фрагменты с участием шлюх, пьянство и проч. Высокие оценки книги заслужены — редкая по драйву и непосредственности изложения( с учетом, что написана в период начала угасания романтизма) сага. Как всякая эпопея, тем паче плутовская «Легенда» несколько затянута, с упрощенной композицией. Нельзя сказать, что Ламме Гудзаке — оригинальный персонаж. Любящий поесть толстяк с золотым сердцем — всегдашний обитатель мировой литературы, а у Де Костера он практически вторичен даже не к Санчо, а к Горанфло из серии Дюма, в которой есть и гезы и которую де Костер, безусловно читал. Ряд патетических кусков («Гезы идут! Кровавый Альба и проч.), неизбежные в героической эпопее, не сильно впечаталяют, первая часть самодостаточна и лучше остальных. Большинство гэгов в исполнении Тиля — перелицовка средневековых экземпла и шваблио, пересказ известных средневековых анекдотов и фарсовых сценок. В странствия плута Де Костер добавил горечи и горелой плоти, от чего книга, наверное, выиграла и приобрела своеобразие. Да и еще : книга имеет мало общего с манерной вымученной экранизацией симбиоза Брегейля с Де Костером, что получилась у Алова с Наумовым.

Любопытнейший роман, по сути фантасмагория, на определенном этапе стилизованная под триллер. Урбан известный на родине писатель и судя по «Семихрамью» достоин к переводу в большем объеме нежели сейчас. Главное, конечно, в книге – атмосфера. Персонаж вполне себе « лишний» и «несовременный» человек, к тому же девственник, что имеет значение для сюжета, одержим прошлым Праги, прежде всего архитектурным – примерно так же герой романа Терехова «Каменный мост» одержим сталинской эпохой и тоже не без сексуальных вариаций. Современная Прага описана у автора в черных и мрачных красках, вариации смены времен года – и те описаны просто с ненавистью. Подлинный идеал – сгинувшая готическая Прага, которая с нынешним городом имеет мало общего, как примерно пушкинский Петербург по стилю и духу не напоминает современный. «Семихрамье» — роман про Прагу, с описанием ее архитектурного строя, прошлого, географическими подробностями и интересен прежде всего именно поклонникам Праги, а таковых немало. Количество качественных романов про Прагу очень мало – на ум приходит «Голем» ну и сборник рассказов Перуца. М.б. на языке оригинала есть и еще какие-то неизвестные вещи сравнимые с романами Сафона в Барселоне, но мне они неизвестны. Роман Урбана восполняет атмосферную литературную лакуну. Нельзя сказать, чтобы интрига была безупречной, тайна убийств глубоко запрятана, да и персонажи потрясали воображение. Символический финал многих оставит в недоумении. Все это представляется второстепенным перед созданием Урбаном «своей Праги», уникального авторского мира с его тягой к готикой, эротическими соблазнами и совершенно непредставимыми в нынешней Чехии убийствами.

Сольный фантастический роман вне Вейского цикла избыточен даже и по масштабам Латыниной: потоки крови, отрубленные руки, термоядерные удары, смешение планет и рас. Предъявлять Ю.Л. претензии по части вкуса и меры последнее дело – чего нет, того не отнять – но в «Нелюди» фееричность сюжетных поворотов делает персонажей совсем картонными, а боевые завихрения взаимозаменяемыми и малоинтересными. Архифабульный роман, сюжет несется как на американских горках. Почти нет фирменного юмора и публицистических рассуждений о несовершенстве социального устройства. По- моему, очень уступает любому роману замечательного Вейского цикла.

И вторая книга обрывается на полуслове: часть персонажей погибла, часть провокаторов убили и на пороге – новый виток противостояния. Все претензии, что были к первой части, остались в полной мере: сумбурно и скученно. Зачем нужен был Хеллбой, сцена с Сен-Жерменом? После убийства Билла и явки персонажа к оставшимся лидерам подполья в облике Бурцева можно было бы эффектно и заканчивать, да нет же – еще и эпилог с лишней главой(опять затяжные диалоги, на этот раз с врачом). Габриэляна бросили на полпути, хотя, понятно, продолжение не за горами – с тенденцией к сериалу.

В общем дилогия в целом может быть охарактеризована как боевик из жизни террористов- борцов с вампирами. Террористы мучаются раздумьями о том, что делают, но продолжают хитрить и крошить. Что-то вроде попытки влить старое вино( про подполье написано ох как много) в новые меха( постъядерный мир при торжестве вампиров). Миротворчество вполне себе удалось –пусть мир дилогии не выглядит безусловно детально выписанным, а вот с составляющей из жизни террористической группы совсем плохо. Предшественников тяжело превзойти: Давыдов( «Глухая пора листопада») и Семенов( прежде всего «Горение», где и Бурцев есть) в отечественной литературе 70-х четко, ясно и с психологической убедительностью показали механику противостояния террористов власти и возникающие в связи с этим коллизии, двойных агентов и игры спецслужб. Уж не говорю об опыте Форсайта или Ле Каре. На этом фоне дилогия выглядит сильно коммерческим вариантом поднять ту же тему, пикантно приправленную религиозной составляющей, релизуемой, опять-таки через нескончаемые диалоги.

«Ты так затрахался, что забыл, какие у нас дела?»- спросил он наконец.» Это что такое?

Коваль постулировал, что писать нужно так, чтобы хотелось поцеловать каждую строчку. В боевике, пусть даже и с претензией на религиозную начинку, смешно требовать стилистических изысков. Но почему даже и без претензий на отход от усредненности, стандартизации. Авторы — молодые леди, у которых все впереди, талантом не обделены – неужто и вправду потом за манеру письма стыдно не будет?

Книга обрывается на полпути и, наверное, неправильно рассматривать ее как отдельное художественное произведение. Тем не менее ряд особенностей отметить хочется. Помимо удачного пролога завязка романа изрядно затянута – лишь к последней трети книги более или менее сюжет начинает захватывать, понимание мироустройства появляется. Книга вообще несколько перенасыщена, сумбурна, персонажи ссорятся, ведут долгие диалоги со священниками, отчего у меня лично возникло ощущение духоты, скученности действия. Следует отметить, что процентов 60 от общего объема книги составляют диалоги. Это очень много. Чтобы строить большую часть романа на диалогах нужно обладать большим умением индивидуализировать в диалогах персонажей. Авторы триумфемината подобным умением не обладают: язык стерт, не носит черт различия, речь стандартизирована. Обильное цитирование Ильфа с Петровым тоже не признак большого вкуса и оригинальности. Тяга к обсусаливанию в диалогах этических моментов( сотрудничества с вампирами, роли религии и проч.) с вкраплением к месту и не месту стихов напоминает несколько нелучшие вещи Олди условного городского типа навроде «Тирмена». Другие ассоциации: неорганичная смесь «Майора Вихря»(подполье) с «Ведьминым веком»(фэнтезийный «под современность» антураж), при том, что оба упомянутых роман качественно лучше. «Темная сторона» определенно выше среднего уровня отечественной фантастики, но могла бы быть лучше.

P.S. Мне неизвестна доля в триумфеминате О.Чигиринской – блистательного полемиста, талантливой писательницы – сужу лишь по «Ваше благородие». Для нее «Темная сторона» едва ли шаг вперед- скорее в сторону. По отзывам на «ФантЛабе» у меня сложилось мнение о аналитическом складе ума О.Ч. в ущерб художественности – ну так и у Латыниной то же самое, а сравнение с последней, конечно, комплиментарно.

Читал сразу после «Суер-Выер» и,как ни странно, «Лодка» понравилась больше. Я ее в детстве читал и кое-какие моменты припоминал, но впечатление сейчас повесть произвела большее. Симпатичнейшее произведение из двух разных частей. Первая часть- такая городская повесть про чудаков, где есть и некоторый Петруша и художник-милиционер, а манера изложения — от лица нерефлексивного персонажа мне более всего напомнила Искандера(«Детство Чика», например). Странствия на лодке, встреча с фантомами, мороками, Папашкой и его лжедвойниками совершенно изумительны. В сцене про лысых и усатых чувствуется Хармс, а в описании макарки, рыбалки, ловли раков Коваль передает подлинное чувство радости от сопричастности к природе, умеряя излишний пафос иронией.

«Солнце и окунь — это ведь всегда счастье, и как давно этого не было в моей жизни» — у кого не так?.

Ну и к началу: «Суер-выер» — эффектная броская вещь, очень смешная, основанная на эстетике соленого алкогольного драйва. «Лодка» — более уютная, душистая и деликатная вещь, в которой, к слову , пьют только чай на среднерусской полосе и едва ли это лишь потому, что повесть публиковалась в «Пионере».

Очень смешно, изобретательно и в меру. Подкупает, что несмотря на очевидные отсылки к Рабле, Коваль воздержался от обильных каталогов страниц на пять и не затянул повествование. Словесная вязь простенькая, но в жанре заведомого лубка без гиперцитирования мировой литературы создать шедевр непросто. Ковалю вот удалось. Высший балл мешают поставить сущие пустяки, навроде того, что «Суер-Выер» композиционно не то, чтобы рыхлая, а бессистемная вещь, и автор очевидно не знал, как закончить книгу — ну и оборвал на полслове.

Нечастое произведение Рушди, в котором неизбежное индийское происхождение героя не играет сюжетообразующую роль. В «Ярости» — небольшом, в общем, романе, примерно половина посвящена инвективам в адрес американского мироустройства, образа жизни, системы ценности. Раздражение главного героя – шестидесятилетнего интеллектуала, с расстроенной психикой, оказавшегося одним в Штатах повлекло ряд обобщающих публицистических спичей, сколь справедливых, столь и неоригинальных. Много личного вложил Рушди в несимпатичного героя, ну и трудно удержаться от иронии от того, что автор окружил профессора в его возрасте и амплуа тремя прекрасными, сильно влюбленными в него женщинами, которые им очень дорожат, но он их по разным причинам отвергает. Герой архисексуален, а лестные высказывание в его адрес не находят никакого объективного подтверждения – такое ощущение, что Рушди помечтал на тему: если б я был султан. Талант великого рассказчика никуда не делся – в «Ярости» славная линия триллера об убийстве , которое герой ввиду частичных провалов памяти примеряет на себя, есть пара интересных сцен, матерящийся водитель. «Ярость» все же едва ли можно отнести к удачам Рушди. Сильно отличающийся от принесших ему славу индийских реквиемов, роман посвящен плачу над судьбой цивилизации, выполненным в несколько старомодной манере – масса авторов от Уэльбека до Коупленда сделали это в более яростной манере и художественно. Предыдущий и последующий романы Рушди поудачнее.

Относительно поздний, постнобелевский роман Маркеса издан не самым удачным образом. Поскольку в центре романа фигура Боливара и его воспоминания про обстоятельства освободительных войн, исторический комментарий был бы не лишним. Не сказать, что «Генерал» — исторический роман в чистом виде, но что-то вроде того. Написан простым ясным слогом, очень отличным от того, что использовался в «Осени патриарха». История последних дней и смерти Боливара, с подробнейшим описанием характера его болезней и смерти, не носит, на мой взгляд, черты обобщения, выхода на универсальный вневременной уровень. Ну да, скучно и горько человеку в старости, отстраненному от политики, по мере сил он несет свой крест. Собственно, «Генерал» — растянутая до размеров небольшого романа часть повествования про Аурелиано Буэндиа после окончания войн. При этом если линия Аурелиано и его отстранения от дел одна из наиболее пронзительных, то «Генерал» производит впечатление самоповтора, работы на холостом ходу, которое не может отменить факт несомненной работы Маркеса над историческими источниками, упоминание массы исторических деталей и проч. Можно и не читать.

Понятно, что на момент выхода романа так не писали и он выглядел вполне себе экзотичным городским фэнтези на родной ниве. Я не читал «Альтиста» в период безрыбья, соответственно, не испытываю ностальгических по отношению к нему чувств. Мне роман показался малоинтересным, пустым, лишенным драматургии, многословным и необыкновенно вялым. К достоинствам Орлова могу отнести легкий в чтении слог, попытку миротворчества – но это все. Автора нельзя критиковать за то, что отсутствует в книге, но перечислив, за что можно хвалить других- стиль, структура, яркие герои, драматизм, запоминающиеся сцены, остроумие- приходишь к выводу, что хвалить-то Орлова особо не за что. Меня сильно удручало описание истории с синим быком, затяжные и бесцветные диалоги с Новым Маргаритом и Малибаном, вообще вся концовка. Странное дело, но Орлов в этой книге мне показался куда как более похожим на городское фэнтези О Санчеса, нежели на Булгакова. Как раз по отношению к последнему известное сравнение «Альтиста» несправедливо, но что «для бедных», это точно. На момент выхода «Альтиста» в расцвете были Стругацкие, Трифонов, Аксенов, Искандер, так что роман Орлова на фоне работ предыдущих представляется чем-то вроде пустышки.

Конст.Леонтьев, помнится, предъявлял претензии к «Войне и мир» исходя из того, что психология и манера изъясняться дворянина начала века очень отличалась от середины века и упрекал автора в излишней психологизации Пьера, который, по идее, должен был быть попроще. Что бы он сказал по поводу детектива Карра, персонаж которого, хотя и живет в конце 19 века, пропитан идеями века позже? Условность детектива как жанра все же позволяет смириться с осовремениванием психиатора, знакомству его с Фрейдом в Америке задолго до европейской известности д-ра Зигмунда. За вычетом указанного роман Кара вполне себе нормально выстроен, увлекателен, да и раскрытие маньяка путем воссоздания по манере убивать психологического портрета не так чтобы сильно часть встречалось. Осведомленность автора о бытовых условиях, топографии, работе полиции, функционированию Нью-Йорка конца 19 века не вызывает сомнений – отсюда плотность выписанного фона, различного рода бытовые сценки, третьестепенные обитатели города( в основном , негодяи). Вниманием к антисанитарии, жизни «дна» и заведомым сгущением красок мне роман несколько напомнил «Королеву Бедлама» Маккаммона – вещь более полижанровую и залихватскую, но и менее обстоятельную. Понравилось, собрался читать продолжение.

Собственно, романом «Ночи» назвать сложно. Это больше напоминает сборник рассказов в одну тему с общими персонажами из легенд ппро Прагу на стыке между «золотым веком» императора Рудольфа и Тридцатилетней войной. Рассказы перетасованы в хронологическом порядке и вполне себе умело организованы — но никак не роман. Прага- великий город, который много больше чем его литературный образ( а художественные образы Петербурга или Лондона несопоставимы с настоящиим этих городов). С учетом богатейшей истории и красоты города его образ мог быть воссоздан полнее и впечатлительнее — сообственно из воссоздавших образ города на ум приходит Майринк, но это и все. «Ночи» восполянют эту лакуну: содержательные сюжетно, воссоздающие обстановку средневекого города, наполненные духом пивных и обжорства, алхимиков и евреев рассказы могут быть порекомендованы всем любящим Прагу, а таких очень много. Не могу сказать, что «Ночи» — лучшее произведение Перуца, чувствуется, что написано после холокоста, но все же увлекательно.

Самый кинематографичный из прочитанных романов Перуца. Задолго до книги и фильма про Мартина Герра Перуц описал ту же историю — про оборотня-самозванца, достигшего успеха в новом статусе, но обязанного платить по счетам. Внятный сюжет, достойная интрига, небольшой налет мистики в образах мельника и рудников у епископа. Роман отмечен чертами авторской индивидуальности и едва ли является плутовским или выдержанным в стиле магического реализма. Формально напоминает по тематике «Парикмахера», но поосновательнее написан.

Сразу несколько интригообразующих приемов использует Перуц в романе: любовная линия, детективная, амнезия смешены умело для подготовки к смешному финалу и грустному эпилогу о расставании и отречении. Есть еще и темы угасания аристократии, эволюции религии к 20 веку, тайного наследника Барбароссы. К традиционно энергичному ритму и умению выстроить второстепенных ярких персонажей для оживления декораций( здесь солирует русский аристократ) Перуц добавил сцены провинциальной жизни, любовного томления. Перуц вообще и эта повесть в частности сильно повлиял на манеру подачи материала Антона Уткина в «Хороводе», где и так цитат из романтики 19 века было переизбыточно, но вот манера организации материала и ритм — чисто как у Перуца.

По времени действие происходит между первым и вторым романами из трилогии Дюма- перед смертью Ришелье. Перуц отдает дань предшественнику — упоминается абстрактный «господин де Бражелон», а другой персонаж-смутьян «арестован в 1642 г. лейтенантом королевской гвардии» — понятно, что это за лейтенант. Плутовская повесть с несколько преувеличенными допущениями и случайными совпадениями представляет собой вариации на тему «предателя и героя» и воина, перешедшего на сторону осажденных, которые как бы застолбил за собой Борхес. Борхес пропагандировал Перуца и все это ему в заслугу ставят, но по мере чтения Перуца крепнет уверенность, что аргентинец долги недоотдал. Понятно, что автор сам создает своих предшественников, но с учетом времени изданеия основных вещей Перуца и знакомстве с ними Борхеса можно говорить о прямом и существенном влиянии, уж никак не меньшем, чем влияние Честертона или Кафки, о которых Борхес в эссе упоминал неоднократно. Перуца он все же замолчал, хотя тот предвосхитил многие из тем Борхеса

Один из лучших романов Перуца — детектив с ложной разгадкой и ревизионистским финалом. Энергично изложено, прекрасно закручена интрига. Два момента придают особую прелесть: существенная разница между образом рассказчика -«я», от лица которого ведется повествование, и восприятием рассказчика другими лицами и «отсутствующий персонаж» — монструозный толстяк. В уровень с лучшими условно детективными вещами По и Честертона.

Литтл Апокаллипсис в испанском городке с частями наполеоновской армии, осажденными герильяс в 1812 году. Выглядит как художественное сопровождение испанской серии Гойя. Эдгара По тоже напоминает. Виртуозная повесть об обреченности, деградации офицеров на войне( которые обсуждают даже и позы с общей на всех женой начальника), доборхесовское изучение темы предателя и героя.

Первый опыт знакомства с Перуцем — понравилось чрезвычайно. Четыреста ударов, которые переживает герой, нанесены изобретательно: мы настолько считаем само собой полагающимися бытовые условия существования, что показанная зыбкость отношений человека с социумом впечатляет. Напомнило Честертона, весьма увлекательно. Прием разработан и выжат на все сто. Помимо фабульной изобретательности сцен, нельзя не отметить насыщенность декораций пестрыми типажами — сравнительно, например, с «Голодом» Гамсуна( у которого тоже одинокий изгой мечется по городу), «Прыжок» до удивительного многоперсонажен. У меня возникли ассоциации с целым направлением в кинематографе об обреченности и невозможности вырваться за пределы круга.

Замечательный стилист Ольга Славникова уж точно не страдает перепроизводством: ее роман выходит раз в четыре, примерно, года. «2017» был обласкан Букером, но в сюжетном плане был несколько выморочным — «Легкая голова» выгодно отличается сюжетностью, интересной фабулой, уместным использованием преимуществ фантастики. Вместе с тем это прежде всего социальный роман. Славникова сыграла на поле Пелевина: типичный менеджер( вроде Покемона из «ДПП») в нетипичных обстоятельствах в противостоянии с судьбой вообще и спецслужбами в частности. Метафизическая составляющая в романе по вопросу о свободе воли, пределах этой свободы органично сочетается с авторским сарказмом относительно нынешней идейной ситуации в стране, опорой власти, которой Славникова видит именно спецслужбы и аполитичный офисный планктон. Начавшись как откровенная сатира на нынешнего типового менеджера с его бездуховностью, роман выруливает на аморальность нынешнего устройства и патриотической риторики. Последняя фраза после того, как службист(«головастик») обманул персонажа и придремал в кабинете, звучит так: «Между тем над ним, в обрамленной пустоте портрета, словно происходила какая-то тайная работа, что-то пыталось сгуститься, и бурое пятно, на котором обозначились кудри и скулы, бодро улыбалось своим избирателям». Понятно, чье изображение висит в кабинете главного головастика спецслужб, а вот что это за пятно с кудрями и скулами — каждый решит сам.

Злая, остроумная, насыщенная стилистическими изысками книга подтверждает репутацию Славниковой как одного из лучших русскоязычных прозаиков. Как и у Пелевина – персонажи много и по делу матерятся.