«Жажда» хороша. Пауза, взятая Несбе в цикле про Харри, пошла на пользу — роман уровня лучших в серии. Например «Снеговика». Тут уж у каждого свои предпочтения. Несбе, достигший высочайшей профессиональной оснастки, решает непростую техническую задачу: сочетать рассказ с поиском известного маньяка с одновременной интригой про неизвестного скрытого манипулятора. Задачу, как водится, решил, устроив на посошок очередную зарисовку в духе — связанный Харри вырывается из лап преступника. Способы были экзотичными и ранее: вспомним хоть Тараканы, хоть Леопард. Здесь тоже все по меньшей мере забавно. Полагаю, что псевдонаучный треп про вампиров можно было бы и сократить. Я в общем тоже про манипулятора догадался страниц за двести до конца, но надо отдать должное Несбе — он ввел несколько фирменных ложных фигур отвлечения, серьезных и убедительных. Технически все здорово.

Много хорошего и по мелочам: Ракель с ее Олегом здесь по минимуму и большой роли они не играют, Бивис становится несколько неодномерным, введены в том числе и на будущее пара новых персонажей. Самое оптимистичное: роман уж точно не будет «Последним делом Холмса». Он, собственно, завершается выходом на сцену очередного злодея и анонсированием автором новой сверхзадачи: написать роман тоже про маниака того же направления, но по-другому. И еще : не буду спойлерить, но с личной жизнью на будущее Харри зажег.

Не без неловкости почитываю время от времени в метро книжки из серии про Босха — достаточно среднего качества. И персонаж бесцветен и плотские утехи у него какие-то обстоятельные, с мировоззрением и занудством. Уж и не знаю, какой это роман по счету, но структурно он несложный. Избрали его для первого сезона сериала «Босх» — еще более бесцветного и невыразительного. История раскрытия убийства двадцатилетней давности обладает тем обаянием, что предложенная разгадка неочевидна. Вопросов и всякого рода ниток осталось много, но это не из-за авторского неумения связать концы с концами, а намеренный ход: следствие закончено, а вот что-там на самом деле, так Босх и не докопался. Может раскрыл убийство, может нет. Это в плюс. Впечатление самое большое произвел рассказ Босха своей очередной приятельнице о том, как в тоннеле во Вьетнаме он встретил азиата, они направили пушки и азиат выстрелил. Босх не понял, в чем дело, и лишь потом узнал, что выпущенная противником пуля попала в дуло его 45 миллиметрового пистолета и там застряла. «Какова вероятность такого исхода, вопрошает автор — одна тысячная? Одна миллионная?». У меня есть ответ на этот вопрос, но трэшевидная байка , думается, не сильно красит автора, настаивающего на сугубой серьезности и достоверности рассказчика.

Прочитав несколько книжек Дубровина, пришел к выводу, что «В ожидании козы» — безусловно лучшая и содержательная вещь с мощным контрастом между пацанской легкой манерой изложения и жуткой историей взросления и потерь. Остальные вещи, написанные в легкой манере, незатейливы. «Грибы» уверенно проходят по линии юмористической полусоциальной прозы, на втором плане сравнительно с Шефнером и Ковалем. Напрочь отсутствует пафос и какая-то иллюзия относительно преимуществ советского строя. Формально повесть о шатании бездельника, который лишен индивидуальной яркости, но обладает умением видеть в окружающих лишь смешное и нелепое. Окружен сплошь фриками и мещанами, не делающими трудиться. Собственно — грибы — персонажи общества желающих удачно жениться, которые самоорганизовались, но ничего путного из этого не вышло. Собственно, вот и все. Есть удачные шутки, все непритязательно и необязательно. Обаяния автору не занимать, но, конечно, это третьестепенного качества и значения проза.

Совершенно прекрасная книга, сборник очерков, составленных эрудированным, наблюдательным и с чувством юмора автором. Возможно, даже лучше более прославленного «Гения места», поскольку здесь автор не стеснен придуманными рамками. Странствия по городам и весям России конца девяностых, культурологические очерки о уголках страны плюс постсоветского пространства. В изложении на бумаге все гораздо лучше чем у Познера и прочих телевизионщиков. Автор патологически талантливый рассказчик с хорошей оптикой и акынский принцип петь , что видит, оправдан абсолютно. Советскими культурными корнями, темпераментом и чувством меры Вайль является совершенно «своим», узнаваемым, соразмерным. Кто не читал — всячески рекомендую. Брошенные по ходу, без концепции соображения автора о шестидесятниках, совковых комплексах, помимо прочего, весьма содержательны. Огрехи нашел в очерке о поездке в электричке — там по ходу действия показывают фильм «Брат», а Вайль цитирует песни Бутусова, которые вроде звучат — но именно в Брате их нет.

Как оценивать этот роман, вполне себе позитивный, не без юмора, с внятной проблематикой насчет нравственного здоровья, издержек педагогики и надобности заботиться о природе? В нем все, начиная от персонажей, до манеры изложения и конфликтов столь очевидно, что прямо ах. Пресловутая совдушевность в чистом виде. Все лучшее в этом направлении более элегантно изложено, например Ковалем. Такого рода вещи в силу стилистической цельности изложения и морального однообразия пародируются на раз даже и не Сорокиным. Вещица типа «Мы шатались на Пасху» про отца, вывезшего дитятю в лес для перевоспитания от греховности городской цивилизации, пишется на раз. И вместе с тем: роман очень добрый, очень простой, очень понятный, адаптированный совершенно. Ну вот фильм «Белые росы» как ругать? Местами смешно, уж точно безо всяких неистовств, чернухи и проч. Но местячково-временной непритязательный характер этого произведения не позволяет воспринимать его в контексте Бергмана или даже братьев Коэн. То же с романом Дубровина: есть писатель Набоков, у которого «Арлекины» не удались», есть Андрей Белый, чья «Москва» сильно не вровень с «Петербургом». А «Глупую сказку» как-то и критиковать не хочется — больно скромный замах.

Что-то с чем-то. Эдакий сюрреалистический совок в изложении шестидесятника. Начинается как ироничный роман про злоключения провинциального неудачника, затем вроде полукриминальная интрига. На полпути эта линия прерывается для рассказа о поздней любови второстепенного бухгалтера к туберкулезнице. Ремарк встречается с Маканиным. Какие-то забавные прохиндеи соседствуют с работягой, устраивающем черную мессу из похорон, и приехавшим с гор бандитом. Собственно, пещеры — эдакая Зона, в которой люди раскрываются, есть там и мистический Старик и всякого рода озарения. Еще и завершается все это настолько на полуслове, что очевидны авторские намерения продолжить. Ну либо оборвал за неясностью. Не лишенный шестидесятнического обаяния сумбур, смешение жанров и типов и полный хаос. Представление о советской действительности из этой книжки выйдет совершенно странное. Один положительный персонаж — неумелый егерь с собакой, отражающий типаж именно удалившегося на природу идеалиста. В романе есть одна достаточно сильная сцена — когда семейство, включая совсем маленького внука, давит на бухгалтера с тем, чтобы он сделал в их пользу завещание. Прямо впечатляюще сделано. остальное вполне проходит по категории белиберды.

Впечатлен. Мне и «Безгрешность» понравилась, а «Свобода» так и вовсе. Умный, обстоятельный, амбициозный роман симпатичен в первую очередь тем обстоятельством. что в нем затронута уйма волнительных тем и нюансов, с другой — использовано минимум изобразительных средств. Собственно никого не убивают, основные проблемы героев возникают вследствие старого доброго адюльтера и естественного процесса взросления/ старения. Франзен открытым текстом приравнивает центральную героиню к Наташе Ростовой и творчески осваивает наследие нашего классика. Войны там нет и в помине, а с миром все в порядке. Технически треугольник центральных героев ( блистательно прописанных) выглядит так: Наташа уходит от Пьера к Андрею, а затем к Пьеру возвращается. Изменение в процессе взаимодействия центральных персонажей — основной объект авторского внимания. Блистательная психологическая проза, ряд кульминационных сцен расположены симметрично по третям романа. Ну и мелодраматическая идиллия. Мне было читать невероятно интересно, композиционно роман решен не как у Толстого, структура текста, манера освещения фигур второго ряда (Конни, Джессики) по контрасту с центральными восхищает. Я много читаю, все примерно попадается среднего уровня, здесь испытал катарсис, редкое чувство восторга от рассказанной истории и таланта автора. По прочтении двух романов уверенно полагаю, что у Франзена масштаб дарования существенно превосходит последних нобелевских лауреатов последних лет пяти. Остались «Поправки», но ведь и ранние романы когда-то поди переведут.

Соскучившимся по старому доброму Фандорину, «воину света», над которым автор не куражится — сюда. По контрасту здесь он не заикается, ему не везет в азартные игры ( ох уж авторское кокетство), не расследует преступления — но это не должно смущать. Сверхчеловек в экзотических условиях Кавказской войны. Стилизации под соответствующие романно-исторические реалии мне напоминали «Хоровод» Уткина, который более обстоятелен и претенциозен. С развлекательными задачами Акунин справился вполне, в плане насыщенности роман определенно пустоват. Не уверен, что смена в последней трети основного рассказчика на нескольких так уж содержательна. История от лица глухой горянки показалась откровенно скушной и неинтересной. Как легко, однако, котенку сидеть за буркой горца во всех его телометаниях. Прочитал-забыл, еще одна лепта в кошель ведущего коммерческого беллетриста.

Ну очень стандартная тема и стандартная подача материала. Опять треклятые девяностые ударили по филологам нищетой так страшно. что ничего хуже и не было в жизни. Вот и пришлось славным филологиням как-то выживать. Героиня вот попыталась стать аморальной полубандиткой в должности замдиректора коммерческой фирмы. Лучшие страницы именно и посвящены всякого рода таким делишкам, моральной эррозии, которая, впрочем, оказалась обратимой. Две трети текста — рефлексия на темы того, как жаль интеллигенцию, как пал общий уровень культуры, тяжело выживание и проч. Написано легко, видно, что автору тема очень лична. Много узнаваемых деталек, да и собственно, описываемый мирок знаком и литературно даже. В домохнатовоспиновские времена Рыбаков написал с пяток вещиц схожей же тональности насчет тягот культурной интеллигенции в 90-е, у Чижовой — все то же самое. Отсутствует напрочь оригинальный взгляд на общеизвестные события либо какая-то свежая манера подачи материала. Традиционно.

В общем-то сопоставимо с «Кубинским залом», который подинамичней. С другой стороны, в «ноктюрне» не режет вкус экзотика навроде поедания рыбы и приспособлений для подорванного дыхания. В остальном все та же порой излишняя, но определенно создающая фон социология города, описательство низовой стороны мегаполиса, черное мировоззрение. По части миросоздания Харрисон очень убедителен, сюжетная же часть так себе. Исповедь фаталь фемме оригинальностью не отличается и.сдается, ее можно было бы исключить либо для пущей загадочности замикшировать — объем от этого только выиграет. Позиция повествователя — компетентный мрачный стоицизм с отстаиванием своих ближних — однозначно вызывает симпатию и желание идентифицироваться. Добротный такой нуар.

Уже в первом романе видны очевидные достоинства Харрисона-романиста: умение сгустить атмосферу вокруг центрального героя, показать нерв большого города, навести тень на плетень и продемонстрировать наличие фатума, управляющего действиями все и вся. Собственно детективная составляющая сильно на втором плане, а в дебютном романе еще и слитая концовка. Совершенно не раскрыты потенциально многообещающие Винни и Кассандра. Последняя получилась сильно штампованная с упрощенной мотивацией самки. Роман излишне многословен при минимуме действия — рефлексия относительно ценностного кризиса, свойственна, кажется, всем центральным персонажам Харрисона.

Роман получился авторским, плотным, но с очевидными недоработками персонажей и сюжета, однако дарование видно уже и здесь. Харрисон, конечно, послабее Лихэйна будет, но посолидней Коннели или Гришэма.

У романа совершенно изумительная — хотя несколько затянутая — завязка вплоть до появления темноволосого лже-крепыша. Собственно в первых ста страницах видны все достоинства автора , среди которых на первое место можно поставить умение в художественной форме изложить социологические наблюдения, создание атмосферы места и ситуации, умение выстроить мизансцену, создать ауру загадочности , поддерживать интригу того, что дальше произойдет что-то еще более занимательное. С высоко поднятой планкой автор не справился, к середине роман провисает, многословность становится несколько обременительной. Яркие сцены с участием Г.Д. и минетом, а также разборки собственно в клубе впечатляют и запоминаются плюс добавлено много сентиментальности, а над загадочным незнакомцем отчетливо реет обаяние Великого Гэтсби.

У Харрисона есть индивидуальность, собственный почерк, умение именно что вписать интригу в атмосферу большого города, отступления о котором весьма уместны. «Кубинский зал» — вполне себе качественный триллер с очевидным перекосом от собственно остросюжетной составляющей к атмосферной. Не все ружья одинаково стреляют, большие по определению профессиональные задатки повествователя для развития сюжета имеют мало значения, нагнетание загадки как водится поинтереснее разгадки, тема любви к детям обыгрывается в привычном сентиментально-гипертрофированном ключе, но роман неплохой.

Коллин Харрисон — крепкий достойный автор, ну и спрос с него соответствующий. «Форсаж» — не лучший роман определенно, никак не «Кубинский зал». Шибко все мелодраматично, а визитной карточкой именно этой книжки является чрезмерная плотность совокуплений на квадратный сантиметр. Причем какого-то гомерического масштаба. Увядающий калека 58 лет так взбодрился, что считает свои толчки во время коитуса, кажется 141, но это лишь прелюдия, потому что он потом сменил позу и шустрил так, то дым из ушей. Другой персонаж — между прочим, качок, кушавший стероиды со всеми вытекающими, два часа без перерыва шпарит двух девиц без остановки так, что они молят его перестать, не могут ходить и проч. Как всякий перебор по линии меры и вкуса все это очень смешно и трэшево. Забыл упомянуть про «старческий секс», который то же есть. Из достойного упоминания — палач в исполнителях является высококвалифицированным специалистом широчайшего профиля по линии хируругии, нейрохирургии, анестезии и проч. и во время пыток почти читает лекции подопечным. С таким то талантами? В общем, фигня, читается легко, а по прочтении сжечь.

Вот не могу считать Фигль-Мигль совершенно графоманкой. И в питерской постапокалиптике удачные находки были и в этом романе — размытом, путанном, с меняющимися недоговаривающими мутными рассказчиками — есть светлые пятна. лучшая часть — повествование от имени таксы, в котором , собственно, речь идет о Принцессе. Сочно выписанная стерва с цитатными высказываниями видится мне основным и самодостаточным достоинством романа. Суждения же собственно о фильмах от Шизофреника и преподавателя Дениса ( так подано. что, возможно, это и вовсе один персонаж) как раз воображения ни формой ни существом не потрясают. Есть с пару-тройку десятков удачных афоризмов. Любителям четкого сюжета, однозначных конструкций и определенности — этот роман не пойдет совершенно. Вот третий уже роман автора прочитал — и не сказать, чтобы хоть один понравился прямо, а все же что-то в манере, мелочах, отдельных фишках таки позволяет надеяться, что вот-вот и автор выдаст на-гора хороший роман без оговорок. Потенциала море.

Это по меньшей мере можно читать. Переводчик ли виной, то ли автор несколько смягчился, но стиль здесь во всяком случае не пресловутое «стокатто». Просто написано, короткими фразами, но без крайностей Белого джаза, например, откуда перекочевал злодей-громила. С Эллроем всегда был диссонанс — хороший сюжетчик, который не умеет писать, ну и здесь все то же. Расстановка фигур, синопсис, интрига и движение фактурных типов — следить за этим интересно. Понятно, что это собственный мир автора — с обилием немотивированного насилия, редуцированием психологии, непонятным целеполаганием героев, кучей разговоров про «тысячи минетов» — сравнивать его с реалиями начала шестидесятых и не стоит вовсе. Присутствие на страницах в качестве персонажей окарикатуренных братьев Кеннеди или Хоффы реализма не придает. Эллрой — оголтелый миротворец, тут уж принимай или нет. Сравнительно , например с романом Мейлера ( «Призрак проститутки») — Таблоид выглядит безыскусным непритязательным трэшем, сравнительно с романами «Л.А. квартета» ввыигрывает хотя бы тем. что ни разу здесь никто не эякулирует в пустую глазницу.

P.S. Вроде для стилизации под документы приводит автор антропометрические данные мегаздоровяка Пита ( который порвал наручники, а на другой странице наручники на его мощные предплечья и не наделись, а еще он пробил оштукатуренную стену двумя ударами). Рост 196, вес 105. Мягко говоря, данные не предполагают наличие эдакой физической силы. Рост, как известно, вес и объем крадет, так что Пит скорее выглядит худым долговязым парнем. Откуда силища? Все от автора, который одарил невероятным сексуальным же темпераментом треть персонажей и проч. и проч.

Ох, натужная вещь. В сказовой манере автор повествует о странствиях Люцифера по украинско-белорусской земле 30-40-х годов. Гибнут дети, фашисты и большевики лютуют, все в подробностях с соображениями насчет горького хлеба полыни и похоти. Материал и безо всякой там мистики страшен, автор в подаче очень перфекционен. И в более мягком Месте юмора не было, а здесь уж так и подавно. Собственно, авторская суровость, непреклонность и прямо безжалостность и производит впечатление. Слог обыкновенный, катарсиса нет и в помине, в сюжетном плане тоже не шибко интересно. Но уж точно затрудняюсь, с чем бы сравнить навскидку как в жанровом плане, так и по манере подачи материала.

Полтина на половину. Мелодрама, скрещенная с комедией. Симбиоз вполне удался, судя по статусу бестселлера, однако это не смешно вовсе сравнительно, например, с лучшими вещами Сан-Антонио, ну а всякого рода самотерзания рассказчика в плане достоинств не сопоставимы с Эдичкой. Меня во время чтения не оставляло впечатление «сделанности», авторского расчета. Уж больно разнотемпераментны братцы и сестра, беспроигрышны сочетания напускного цинизма с общесемейной привязанностью. С главным персонажем та же полтина с половиной. Он вроде не шибко разговорчив, но не капли не стоик типа персонажей Мураками, и не так, чтобы совсем оголтелый нытик. Ни рыба ни мясо, совершенно непонятны в этом контексте уйма качественных женщин, стремящихся его заполучить. Отсутствует психологическая мотивация с их стороны. Не менее трех сцен смешны и хороши при любом рассмотрении. Кинофильм не смотрел, но книга как раз просится для экранизации и чтобы фильм совсем не удался. надо постараться.

Некогда бестселлер не так давно переведен и, в общем, испытания временем не выдержал. Это очень вычурная вещица. в которой описана надуманная ситуация преклонения перед пустышкой в экзальтированном духе представителей всех слоев английского общества. И не сатира, а такой зубоскальный роман с цветастыми оборотистыми диалогами, массовыми самоубийствами ( описанными, надо сказать, с иронией) и совершенней мишурой в антураже. Если из Уайлда убрать всякое содержательное начало, в том числе афоризмы, вероятно, могло быть что-то схожее. Написано с большой претензией, но по факту у меня все это вызывало ассоциации в плане успеха у современников с какой-нибудь Робски или там Минаевым. Запустил в одном месте Бирбом фразу насчет того, что факультативный персонаж «как все француженки обладала посредственной внешностью» или что-то в таком духе, претендующее на обобщение. Надо полагать, если брать усредненные категории, англичанки имеют репутацию архикрасавиц?

Однофамилец В.О. автор очень питерский и его книжка — щепотка известки в фундамент мегатекста про Петербург. Следование традиции налицо: бредовое состояние нездорового маргинала, словно бы обусловленное магией Города, обилие реминисценций к литературе 20-х и Хармсу, заведомый отказ от реалистических традиций и, напротив, внимание к игре. Есть отдельные вставки про бред красноармейца Петра и частое упоминание в том или ином контексте пустоты ( общей фамилией автор не ограничивается). Не лишенная обаяния, но необязательная книжка. Пародийный вставки про усы Михалкова и концептуальное искусство мало того, что незатейливы, но и адресатом имеют уж больно общие места — а также дисгармонируют с общей интонацией книги. Еще и стилизованные сказки про Ильича могли быть лучше. В общем, дебютный блин не комом, но и не так, чтобы уж прямо съедобный колобок.

Завершение трилогии про девяностые получилось наиболее элегичным. Время событий определено 1998 годом, привязано к дефолту и переживаниям «яппи» по этому поводу. У меня во время чтения возникало ощущение, что автор описывает таки не 1998, а начало двухтысячных. Во всяком случае персонажи вроде бы как-то пережили девяностые и рассуждают о них в прошедшем времени. Роман писался уже в путинское время и некоторая экстраполяция в прошлое стабильности имеет место. По существу вновь ложный детектив, в котором убийца назван, а по существу это совершенно не важно. Кузнецов набросал кружок мающихся неплохих молодых страховщиков, внутри которого выписывают немыслимые траектории. Даже и структурно роман решен в непростой манере поиска сущности умершего персонажа через рассказы о нем и его восприятие окружающими. Есть и лакмусовый пришелец для оценки аутентичности московской молодежи, и вкусные описания посиделок в барах. Роман получился нежным, грустным. Плохих людей в нем нет, все по-своему несчастны, но бодрятся и двигаются. Не откровение, но очень достойный финал.

Крепкая, профессионально сделанная повесть, главным и основным приемом которой является контраст между нерефлексивным изложением событий от лица подростка и эмоциями читателей. Некоторым образом, тематически сходным, но решенным совершенно в иной , многословной и рефлексивной манере, является «Искупление» Маккьюэна: помните, там девочка от недомыслия брякнула, а потом долга совестилась и разбиралась с собой. Рассказчик повести кого только не предал в том или ином виде, но мастерство Дубровина именно и заключается в отсутствии дидактики. Автор предлагает читателям подумать, что связано со свойствами личности, а что является частью общего возрастного инфантилизма. Плюс честная подача зарождения во взрослеющем подростке чувства стыда и вины. Вещь без внешних завитушек, в стилистическом плане однородна и проста, а таки цепляет не шутейно. Снятый сильно по мотивам фильм «Француз» основную тему не передает, а лишь использует второстепенную сюжетную линию.

Бредовая вещица, прямо скажу. Путанные траектории экзальтированных бездельников диссидентского уклада. С брызгами слюны, обилием натурально сумасшедших, экзальтированными женщинами, алкоголем. Все неимоверным образом взвинчено, сумбурно, с монологами и истерией. Читал некоторое время назад «Место» Горенштейна, тоже роман про выкрутасы в подполье в том числе. и «Место» и «Бесы» Ф.М. выглядят прямо образчиками организованности, сдержанности и собранности сравнительно с сюрплясами прозы Кормера. При том автор временами определенно в стилевом плане ориентируется на слог чуть ли не Толстого, но дисбаланс с содержанием прямо впечатлил. С десяток взаимозаменяемых и не шибко отличных персонажей — всякие Вихровы, Мелеки, попы. Уверен, что такой роман и ориентирован на какого-то особого, проникнувшегося читателя, требует к себе чрезмерно внимательного отношения — но, право, поводов для этого не нашел.

Вещица на раз, как всякое произведение, главная ценность которой некий технический финт. Зная о нем, следить за сюжетом интереса нет ( как в фильме Первобытный страх при всей добротности работы актеров если знать сюжетную развязку — смотреть неинтересно). «Мориарти» — честное развлечение, автор не нарушает конвенции. Трупов и страстей в обилии, характеры прописать необходимости нет — все сильно спешат. Главный онтологический дефект книжки: приписывание Мориарти каких-то несвойственных авантюристических функций. Для великого комбинатора и мастера суперинтриг совершенно не характерны ставка на редкое везение и участие личное в смертоубийственных акциях с высокой вероятностью смерти — а таких в романе уйма. К роману приложен рассказ о деле Холмса — традиционный и достаточной посредственный.

У меня как-то сразу не пошел первый из переведенных сборников канадской нобелиатки, а вот Беглянку прочитал весь сборник. Первый рассказ, давший название сборнику, хорош. В нем здорово нагнетается угроза при минимализме изобразительных средств и хороший финал. Рассказ на голову лучше остального. Три следующих рассказа — про жизнь Джульеттты — откровением не стали . Я смотрел посредственный фильм Альмадовора на эту тему и исходный материал лучше не сильно много. Манро все сравнивают с Чеховым, совершенно безосновательно. В ней нет умения нестандартно взглянуть на обычное. Кэтрин Мэнсфилд находилась под влиянием Чехова и ее как-то всегда считали «последовательницей». Вот на нее Манро похожа. Остатние рассказы — добротные, традиционные и занудные, во всяком случае не дают оснований для вывода о том, что Манро прямо достойна войти в ранг рассказчиков выдающихся. Даже если отмести мастеров яркого и сочного стилистически рассказа — таких как Набоков или Кортасар — Манро, как по мне, уступит и Энгусу Уилсону и Мюриэль Спарк. Не вижу повода не вручить Нобеля Энн Тайлер, которая ведь тоже неплохая тихая и милая рассказчица душевных незатейливых историй без блеска. Словом, первый рассказ хорош, а все остальное — второго сорта.

Читается очень легко. Словно вернулись советские годы и традиции написания романов в исполнении Калашникова или Германа. С Россией Молодой Тобол очень похож и размашистостью полотна и неспешностью собственно событий ( в первой части). На редкость обстоятельное и традиционное произведение. Этнографические и культуртрегерские достоинства несколько превосходят собственно художественные, но все же славно. Сравнительно с «Сердцем Пармы» с ее ярыми нравами и рефлексирующим центральным наблюдателем, а также с квестом Золота бунта первая часть Тобола выглядит простой структурно и очень тяжеловесной книгой. Миротворчество у Иванова преобладает, однако экранизировать это будет очень сложно: нет ни центрального персонажа, ни центрообразующей линии ( неужто неизменному Мадянову достанется роль Гагарина?). Сравнения с Мартином выглядят высосанными из пальца — с фэнтезийной эпопеей при желании можно найти общее, но с неменьшим основанием его можно найти у Яна, Балашова и цетеры. Много лучше Бахревского. В отличие же от Пармы автор значительно упростил словарь. В первой части все вообще выглядит статичным, недрайвовым, обстоятельным, что добавляет дополнительного уюта при чтении. Автор честно раздает пространство различным персонажам ( уж без китайцев поди можно было бы обойтись), не тянет одеяло на кого-либо ( разве Ремизова чуть больше остальных). Роман в принципе может быть рекомендован для старшего школьного возраста в разделе учебника истории в качестве рекомендуемого художественного приложения. Соответственно, и открытий особых роман не предлагает.

На редкость разбалансированный роман. Первые шестьдесят процентов текста ( до смерти писателя) представляют вполне себе добротную прозу традиционного кроя: разные персонажи по касательной повествуют о жизненном пути Холли Сакс, ну и о себе. Эдакие психологические зарисовки: у военного журналиста одно, у писателя -другое, в наличии язвительный молодой циник. Все это неплохо изложено, в духе сильно облегченного Джонатана Коу. Время от времени в тексте появляются готические пришельцы, у героини затмения, но все это в таких небольших масштабах, что можно было бы обойтись и без этого. И вот после середины романа начинается совершенный бред: Слепые катары, скачки из тел в тела, война хороших адептов с плохими, треск куполов и прочая дикая ахинея. Для каких целей нужно было первую часть выписывать характеры, создавать композицию, чтобы на полпути сменить тон на драйвовые войны долгожителей? Митчелл еще и вставил для каких-то целей реминисценцию из своих представлений о крепостном праве, которая ну сильно квасная и сермяжная. Последние страниц триста читал наискосок — автор и здесь сменил тон, дав в эпилоге картину распада с роялем в кустах. Вторую часть писать не стоило — очень позорно. Справедливости скажу, что следующий роман Митчелла не обладает достоинствами и первой части этого романа.

Объемный роман Гиголашвили посвящен относительно тихому «нелюдоедскому» году успокоения Ивана Грозного. Главы выстроены по принципу: сон — рабочие будни царя — беседы служек, составляющих синодик убиенных. Фактически роман является производственным, без ярко выраженных драматургических узлов. Отсылки и аллюзии на современность есть, но не так, чтобы роман был уж прямо памфлетом. Все очень добротно, со знанием материала, читается вполне себе легко, но основное впечатление: не удивил. Ничего нового в образ Ивана Грозного Гиголашвили не внес ( что было бы достаточно сложно), в стилевом плане без особых находок. То есть речь прямо не архаизирована до крайностей Балашова, а в значительной степени современна. Есть даже и откровенно «хороший» персонаж ( Родион). Если этот роман и «арт-хаусный» ( все же отнюдь не коммерческий и не «народный», чего бы это не значило), то это мягкий арт-хаус не германовского типа. Самое забавное в том, что из всей томины мне в общем запомнился пресловутый кроль, который вылечил царю шанкр, да и издох.

Первый опыт знакомства. Судя по объему, это прямо опус магнум автора. Роман совершенно четко состоит из двух разностилевых составляющих. Первая часть — абсолютные вариации на темы «Записок из подполья» с использованием антуража, нравов и персонажей производства пятидесятых. У автора удался центральный завистливый, ничтожный и жалкий страдалец, а равным образом понравились и бытовые зарисовки жизни в общежитии, прокорма на малые деньги. ссор и свар. С момента реабилитации отца и примыкания рассказчика к кружкам идет совершенно иной роман. Там и другой по сути персонаж, и другая манера изложения. Горенштейн убедительно живописует ущербность всякой сектантской деятельности, затхлость подполья. Здесь зависимость от Бесов уже не столь очевидна. То, что понравилось — авторское неприятие однозначности и упрощения оттепельной идеологии с плохими сталинистами и противостоящими светлыми новаторами. Пошла густо и антисемитская тема, мне не сильно интересная. Мощные сценки народного бунта с изнасилованием. Все старательно изложено, авторские соображения по теме не стандартны. НО. Многовато публицистики во второй половине романа, откровенно невыдающиеся диалоги, избыточность текста. В отличие от Достоевского у Горенштейна юмор отсутствует напрочь, а всякие скандальные сцены многократно повторяются ( я уж сбился со счета, сколько раз там плюют в лицо и скандалят). С чувством меры у автора совершенно не ладится и вместо двух самостоятельных и завершенных романов получился чрезмерный кентавр, в который впихано все, что можно, чрезмерно и избыточно. В стилистическим плане Горенштейн откровением не стал: пишет просто, без завитушек, но предельно понятно. Вязкая, тягомотная несколько проза, которая все же вполне себе оригинальна постановкой вопроса и интерпретацией вроде известных событий.

Мегапопулярный по советским временам Райнов все же испытания временем большого не выдерживает. Допускаю, что в дальнейшем и его манера и центральный персонаж эволюционировали, но дебют не сильно впечатляет. Это заведомо легкий без второго дна боевик про разведчика, что шляется по Парижу. Болгария была доступной заграницей, а здесь автор живописал предметные прелести туризма во Франции — это и болгарам было в радость, а уж нашим и вовсе. Навеянный бондианой, роман определенно написан лучше, местами даже и приближаясь к легкому изложению Сан-Антонио ( Райнов много-много менее смешно пишет). Главное достоинство — именно легкость и необязательность. Персонаж — эдакий резвящийся альфа-самец с эффектной дамой по случаю. Роялей в кустах вагон, скомпрометированный частым употреблением прием в виде подслушивания чужих разговров тоже на месте. Чем дальше советская влласть, тем более укрепляюсь в мыслях о масштабе и величии Юлиана Семенова. В концовке размеренно автор дает как бы грустинку из детства, эдакую вишенку на тортике. Забавно — прочитал дня три тому, но с огромным трудом пытаюсь вспомнить сюжетную канву.

Прочитал роман три недели назад, а по существу ничего и не помню содержательного. Тем не менее, коли уж Рубанов проходит по линии постлимоновской прозы с «достоверным рассказчиком», то «Йод» в авторской библиографии что-то вроде «Исповеди неудачника». Роман, котором много авторской болтовни ( или размышлений, кому как), но почти ничего не происходит. В моем представлении, для авторов указанного направления непрменное движение, сюжетность и событийность жизненно показаны, потому что ну как ни крути, Рубанов не мыслитель, а его понятные упрощенные суждения о геях, уродах, женщинах и проч. при добротном изложении все же простоваты. Какие-то в книжке реминисценции, фиксирование психического состояния, мысли о мести ( вполне себе бесплодные) — и ничего не происходит. Поклонникам — обязательно , но категорически не для первого знакомства.

Если в двух словах, то это Рушди минус «магический реализм». Пестрая сочная мелодрама с фактурными положительными персонажами-индийцами, близнецами и общей их женщиной, смертями и хирургией, разными континентами и прочей пестротой. Качественное коммерческое чтиво, в котором много постоянного движения. Автор заведомо следует старым канонам сентиментальности и старомодности. Это проза непсихологическая, до флоберо-толстовского канона. Много места всякого рода гимнам хирургии, автор аккуратен со специальной терминологией, все изложено поэтично и доступно. Тот случай, когда статус бестселлера оправдан и понятен, не вызывает несогласия. Читал влет, несколько наискосок. Это «попсовая» книга и то, то ее написал медик, вызывает к автору уважение — вполне себе квалифицированно сделанная вещица.

Никакой это не «великий американский роман», ни разу. Ну или давайте срочно переквалифицируем Фолкнера и Уоррена в управдомы. Прямо таки Анна Гальвада великая писательница, чтобы на основании ее отзыва ( «Бовари- это я») замшелый роман Уильямса вдруг заблистал. Роман, прямо скажем, анемичный про скучного и малоинтересного, порядочного и скромного преподавателя, который в силу своей угнезденности в кампусе просохатил все, что мог. Оно и ладно, симпатии автор к персонажу не скрывает, но при всем снисхождении — сознательно и уверенно отдал дочь на откуп психически ненормальной жене, и тут вроде обстоятельства так сложились, что от вины самоустранился. Последние страниц сорок — о смерти — в силу сентиментальности написаны получше и оставляют приятное послевкусие. По существу биография малоинтересная. без ярких диалогов и сочных интриг ( в кампусе-то). В плюс — разумный масштаб книжки, не затянуто. Совершенно не понимаю, зачем читать этот роман, когда есть воздушный, остроумный и трогательный роман про неудачливого профессора в американском университете, написанный Набоковым? Уильямс рядышком с ним бледноват — ну как собственно и титульные персонажи в сравнении. В общем, роман ровных небольших достоинств, камерный такой — совершенный абсолютный антипод трилогии Робертсона Дэвиса, например.

В моем представлении именно такого рода роман может и должен представительствовать в категории «Национальный бестселлер»(а не, к примеру, вариации на тему Кафки или камерная публицистика про Гражданскую войну в закутках при всех их достоинствах). Ладно сделанное качественное коммерческое чтиво. Рубанов всегда был автором мускулинистым, а здесь ввел еще и супер-самку, устроил побоище богомолов, в общем постарался. Он многократно и нарочно оговаривается, что создает сказку о том, как принцесса победила чудовище. Которое людоед, совершенно инфернальное. Пресловутый Кактус лишен убедительной мотивации, тип именно фэнтезийный и не социальный — любит мучить людей и все тут. Совершенный вампир. Сказка про побоище завершена вполне себе пирровой победой — понятно, что принцесса стала таким же людоедом, но здесь автор стыдливо опустил занавес. Написано вкусно, с неизменными авторскими инвективами насчет «Готовься к войне» и не расслабляйся, удачными диалогами и сочным вторым планом. Если скрестить Александра Громова и Викторию Платову ( лучшего — срединного — периода) , то что-то подобное психоделу и можно представить. Невыдающаяся литература, но сочная, драйвовая и написанная влет. Вспомнил, как мучится и «старается» альтер эго Рубанова Прилепин в последнем сборнике — ну прямо словно два разнополюсных персонажа.

Сорвав джек-пот с «Чтецом» Шлинк, как истый обстоятельный немец, продолжает методично ковать железо и выпускать томики. Этот роман дает точное представление о потенциале автора — очень скудном. Надуманная история с несимпатичным центральным персонажем, совершенно коровистой по сути фемме фаталь изложена без деталей, сочных персонажей. Сюжет, а особенно развязка ( собственно, которой как бы тот узел и разрублен) — за гранью добра и зла, а также здравого смысла. Взбесившийся буржуа, по Шлинку, прямо способен на чудеса в противостоянии с профессионалами, за что ему хеппи-энд, левые деньги и коровистая жена с детьми в награду. Очень все посредственно, без нацистского отблеска просто серо. Критерием общего качества являются диалоги. Не тратьте время, это уровень ( при разности темперамента и подробностей) какого-нибудь Абдуллаева.

Этот роман — при неряшливости, мелодраматичности и дурновкусии ( опять сверхчеловек плачет у крылечка встреченной «искренней» рыжей) — прежде всего очень лихо написан и достаточно драйвовый. Лихой темп многое искупает, так что Рубанов ни капли не затрудняется «стилем», «композицией», а бодрячком вываливает фактуру. Сюжетно — очередная вариация на тему «Трудно быть Богом», исполненная в декорациях полуолигархической Москвы. Фон и декорации достаточно условные. Автору было важно вывалить свои соображения насчет того, как слаб человек и какие возможности для мобилизации в нем заложены. Прямо к войне готовиться как бы и не призывает, но быть бдительным и не расслабляться точно понукает. При всем том — прекрасно понимает издержки сверхчеловечества. Еще приметно, что автору было приятно пофантазировать на тему: а вот если бы я был султан, то повел бы себя эдак . Легкая завиральность присутствует во всех сценках и персонажах, но брутальность и маскулинистость ( настоящие, прилепинского кроя) тон все же задают. К слову, напоминает «Железную хватку» Самсонова, из которой убрали всякого рода черты влияния Проханова и имперский пафос. Прочитал влет, хотя ощущение коммерческой мужской беллетристики не покидало ( что-то недалеко от Робски или там Минаева).

Сравнения с «Парфюмером» в связи с бестселлерным статусом, конечно, смехотворны. тяжело представить более несхожие книжки, чем «Чтец» и «Парфюмер» . «Чтец» — книжка правильная во всех смыслах, добротная и в этическом смысле вызывающая уважение. Авторские соображения о банальности зла ( Арендт упоминается в романе), зазеркальных отношениях с нацизмом и отголосках режима, личной ответственности тоже добротные. Первая часть — собственно лиричная — не уровня Бунина или «Машеньки», но той же направленности. Книжка ни в малой степени не растянутая, не провокативная, рассчитанная, что называется, на широкие круги. Слова дурного не скажешь — так все в «Чтеце» в содержательном плане по делу. И все же если литература проходит под флагом искусства, игры, самобытного способа осмысления мира, восоздание особой реальности — «Чтец» не сюда. «Благоволительницы» рядом с «Чтецом» в художественном плане ну примерно как Набоков с Короленко. Каждый выберет себе книгу по вкусу.

По общему мнению, которое разделяю, в «Обители» Прилепин сделал шаг вперед. В форме многофигурного свободного жанра он раздвинул прутья своей мужчинской клетки и написал занимательный роман на выигрышную тему. Следующим сборником Прилепин вернулся на землю обетованную: представленные рассказы в той или иной степени вновь посвящены темам мужских переживаний, пережевываний. Концепция Силы остается для автора основной. У Лимонова всякого рода саморазоблачения куда как эмоциональней. Еще видно, что автор старается, пишет тщательно и с натугой. Легкость «Ботинок с водкой» ушла, появилась ответственность. Разумеется , в одном рассказе Мужчина вскользь упоминает о писательской карьере, выигранной некой литературной премии, а также «ворохе зеленых бумажек», которые герой россыпью куда то кинул — но основу, ту самую самостность Прилепин холит и лелеет. Ударные концовки как в рассказе про запившего папашку или подышавшего природой динамщика мне лично показались искусственно аффектированными. При всем этом Прилепин — квалифицированный, добросовестный, с тягой к ухватыванью деталек, автор. Второго ряда, правда, но определенно заслуживающий внимания.

Как-то первые две книжки поболее вдохновили. В «Узнике неба» исчерпанность неоромантической манеры и материала уже ощущается очевидно. Роман, к слову, завершен без развития истории с Вальсом — каким бы ее завершение не было. Все выхолощено — даже и Барселона уже не такая готичная, а почти лишена готического начала. Уж все выжал в этом направлении автор пораньше. Все мы в этом городе бывали, готики там — тьфу ( несмотря на квартал, который сравните с Прагой, например), много солнца, море рядом и широкие улицы с бульварами. Сафон же в первых романах создал оригинальный город мрачных тонов, который в значительной степени выдуман. Все же зазор между Барселоной и «Барселоной Сафона» побольше чем у топонима Достоевского и СПб даже нынешнего. Это забавно. Роман, с одной стороны, может быть рекомендован поклонникам миротворчества и жонглерства Сафона, а с другой — с большой долей вероятности их же и разочарует. Я вот недавно читал вторую часть трилогии Пальма — ну это на три головы выше «Узника неба».

Получше чем про цукербринов. Первая повесть — про дендрофила — вообще достаточна приятна. Как водится, публицистика, но с воздухом, самыми лучшими в книге остротами и цитатками. Пелевин стал достаточно давно кем-то вроде Билибина из романа Толстого «Война и мир», который собирал морщины на лице и выдавал на гора mot ( ну типа — мы обмаковались и проч.). Большой мастер формулировать остроты на злобу дня. Это все кавээновская направленность, но забавно. Формальный стержень этого очень рыхлого романа, состоящего из разнородных по качеству и форме частей, состоит в том. что ирония автора направлена на современную дихтомию противостояния силовиков и либералов. По Пелевину, все в равной мере смешны, взаимообусловлены и взаимозаменяемы. Ожидаемо. «Сила ночи, сила дня». Автор со своей стороны и сам не претендует на отождествление с любым из картонных персонажей, легко согласится с любой инвективой в свой адрес. Позиция тотальной иронии достаточно неуязвима, а Пелевин отточил ее до совершенства. Создал человек свой личный отдельный жанр в литературе — уже большое достижение. К слову, именно чтение позитивных отзывов именно на этот роман меня и вдохновило почитать — когда массово уже и ругают ( как, например, Смотритель), тогда уже, видимо совсем тушить свет. А так вполне себе забавно. Разницу между проституцией и феминизмом, опять же, внятно разъяснил.

Первые два романа не читал. Эта книга вполне себе подходит под категорию пляжного чтения, но, понятно, что в детективном жанре Роулинг совершенно не та же величина, что в фэнтези и без шлейфа «автора Гарри Поттера» детективный роман, вероятно, затерялся бы. Если выстраивать иерархический ранжир женщин-детективщиц, то Роулинг находится на таком же расстоянии вниз от Гиллиан Флинн, как Флинн от Кейт Аткинсон. То есть, уверенная троечка. Достаточно полноценная впрочем. Претензий к сюжету нет, отвлекающие ружья имеются, их в самую меру — без чрезмерностей скандинавских мэтров, которые в романе умудряются с десяток лжеподозреваемых развенчать. Не исключаю, что при удачном кастинге и перелицовке диалогов сериал ( который на подходе) может быть достаточно удачным — синопсис дает такие возможности. Из откровенно не понравившегося: не хочется впадать в сексизм, но всякие там томления начальника и подчиненной, а главное — жеманная манера подачи этого томления относятся к категории «бабского чтива». Не вполне уместны такие сиропные целомудренности в рамках общения тертых калачей. Главы от имени преступника ( который обоснованно не самораскрывается), занимающие примерно пятую часть от общего объема, в стилевом плане, интонационно и психологически очень посредственные.

Не буду оригинален. Роман Однобибла не просто кафкианские вариации или стилизация, а в принципе соразмерный идентичный по достоинствам «Замку» и «Процессу» роман. Однобиблу удалось уловить главные достоинства первоисточников: логику сновидения, диалектику одиночества и подавленности т.н. «усредненного человека» с его зависимостью от социума, изобретательность на абсурдные детали. Коль скоро роман написан русским автором, тональность славянской большей общинности в абсурдном мире ( собственно, очередь) отлична от австрийских пейзажей. Со времен книг Кафки все же век прошел — Однобибл вариативнее в плане языковой ткани и по мелочам поизобретательней. В остальном — безо всяких оговорок — всем поклонникам Кафки читать обязательно. Автор вычистил из текста всякого рода подмигивания и цитатки, никакая это не смесь с Платоновым, которого автор ( как и Сорокина, Шаламова) читал, ну и что? Помимо прочего, роман увлекательный, с множеством сюжетных поворотов, языковая ткань намеренно лишена мата, с правильным, осмысленным этичным завершением. Никак не сюрреализм ради сюрреализма, а внятное размышление относительно природы общества и властных структур. Это соразмерный Кафке российский роман, созданный автором, увидевшим во сне, что он Кафка и воспроизводит свой сон в отечественных степях. Получилось здорово, читал с удовольствием. Высший балл мешает поставить все же некая тематическая вторичность и ограниченный эмоциональный спектр при чтении ( у Кафки он тоже ограничен). Юзефович совершенно прав в том смысле, что премию нужно было давать этому роману, а никак не средней во всех смыслах «Зимней дороге», автор которой ( выдающийся и замечательный) и без того получал уже эту премию. С большой надеждой буду отслеживать, чем дальше займется автор книги.

Книжка небольшая, но мне показалась чрезмерно искусственной и надуманной. Можно приветствовать выход Памука из бытописательства Стамбула, но попытка нащупать что-то новое не впечатлила. По существу автор откровенно и не скрывая стремился показать как воплощаются буквально миф про Эдипа с отцеубийством и архетип сыноубийства. Вот и вся интрига заключена в том, сын ли убьет отца, альбо наоборот. Соответственно персонажи намеренно лишены психологической достоверности, а являются фатумными марионетками, носителями функций. Рыжеволосая женщина, собственно, даже и не обретает предикатов роковой дамы, оставаясь интрижкой персонажа. В эмоциональном плане роман совершенный ноль, авторские построения неомифа ну точно не Улисса заставляют вспомнить. Мне попалась книжка еще и с диким послесловием какой-то там Аполлинарии, которая на голубом глазу пишет, что «Рыжеволосая женщина» чуть ли не знаменует поверот к традиции со стороны Памука, потому как носители традиции — светочи, а кто повернулся на Запад — бессмысленно гниет. Это, вестимо, бред, и неудачная книжка Памука все же не дает оснований для такого рода обобщений ( ну или дает , кому хочется найти в ней «поворот»)

Абсолютный аналог первого романа с той разницей, что место наркотиков и соответствующей субкультуры занимает Интернет периода его становления. Очень много вкраплений текстов стихов в предложения. Больше всего — от Летова и Галича, так что незнакомые с их творчеством пропустят многие аллюзии. Детективная кода, к слову, чуть более внятная нежели в первом романе — прежде всего в силу отсутствия галлюциногенов и вполне себе рационального объяснения мотивов убийства ( надуманного, впрочем). Второй раз подряд Кузнецов заводит ностальгическую струну и не без успеха тешит объединяющие поколенческие тотемы. Грусть о ушедшей молодости и печаль относительно неприкаянности персонажей очень понятна. Ну заменили выходцев из совка хипстеры, так через пару лет легко предсказать аналогичный текст с тоской по Солянке или там всяких пати. Кузнецов и рядом не идет по значению, концептуальности, юмору и владению словом с ранним Пелевиным, который уже напропалую цитируется персонажами как такой же символ, что и Pulp Fiсtion. Интересно, в третьей части хоть чуток шажок в сторону от первых двух автор сделает? Очень все у него симпатично и однообразно. Второй роман все же чуть менее смешной и более сентиментальный с некоторой даже декларативностью ( «мы — поколение» — и проч.)

Замечательный роман, понравился даже и более дебютного. Пальма — хороший рассказчик, который уверенно сочетает выигрышные сюжетные вариации: первая часть посвящена схватке в антарктических льдах с марсианином с участием Эдгара По ( влияния симмоновского «Террора», правда, поболее чем «Истории Артура Гордона Пима»), а затем действие выруливает к собственно высадке марсиан в Лондоне, войне с ними, порабощению Лондона. Финишным аккордом является финт Уэллса с возвращением во времени, чтобы эту высадку предотвратить. Написано бойко, сюжетно все непредсказуемо. При играми с литературными произведениями Пальма все же по-старомодному наделяет героев этическими достоинствами, целеустремленностью. В лучших местах автору практически удается достичь нарратива блистательных английских писателей приключенческого направления — от Стивенсона до того же Уэллса. Очень понравилась любовная линия — особенно в части обмена письмами двух язвительных корреспондентов. Проблема хроноклазма решения достаточно стандартно — через множественность миров. Удачные сценки воссоздания вторжения и рабства на покоренной планете. В общем, воодушевлен, увлекательная книга, переводите срочно третью часть — про Человека-невидимку.

Занятно, забавно, а местами даже и остроумно: например в части улещивания девушки «пришельцем из будущего». Надо все же отметить, что две части выстроены по принципу ложной фантастики, с разоблачением постановки, а третья часть — фантазии чистой воды Уэллса — сделана по-другому и попроще. В целях завлечение большего числа читателей Пальма пересказывает сюжеты известных книг, без большого смысла объединяет известных персонажей на одном пятачке. Автор, очевидно, читал Фейбера и стимпанк — это ощутимо. Текст порой грешит излишней сентиментальностью и не очень мускулист.

Из достоинств автора изобретательность, пожалуй, на первом месте. Концовка скомкана и вопрос по существу не разрешен: сумеет ли в продолжении улучшить достоинства или займется водицей?

Данилкин сказал, что эта книжка стоит всех романов Сафона вместе взятых. По меньшей мере, спорное утверждение.

Неожиданно понравилось. При всей условности детективной линии, отсутствии претензий на психологизм, в романе автору точно удалось каким-то образом внятно изложить «дух времени»: через наименование песен, примет быта, образа жизни, ценностных ориентиров, предмета иронии. Наркоманская субкультура как-то мимо меня прошла, а все ощущение правдивости в изложении реалий чую. Не всю дорогу, но местами у Кузнецова есть прямо отдельные закругленные фразы и обороты, которые уместны и у раннего ( лучшего) Пелевина. Сочные персонажи второго ряда ( мой любимец — Вася Селезень), незабываемая сцена с глюками относительно печатной машинки. Сам же сюжет с цветиком ( при всем символизме использования мотивов катаевской сказки) не ахти, сценка с глюками насчет Семи Королевств как раз не впечатлила. Еще Пепперштейна вспоминал и если уж в книге Кузнецова есть детективное начало, то по жанровым аспектам все же чуть предпочтительней Пентагона и Свастики. Раньше Кузнецова не читал, впечатлен и решительно настроен читать далее.

Очень незатейливый водевильчик на условно шпионские штампы английской же литературы. Ориентирами, вероятно, выступали «Наш человек в Гаване» Грима и «Обменные курсы» Брэдбери. Вышло попроще. Персонажи в силу именно водевильности картонные: простак, симпатичная девица из обслуживающего персонала, неразлучная парочка карикатурных приставучих фриков из разведки, пьющий много русский обворожительный шпион. Все достаточно легко читается, совершенно легко и забывается. Учитывая несомненный уровень мастерства и умения писать в том числе и сочную сатиру ( «Какое надувательство») Коу, «Экспо» — что-то вроде того как если бы Юзефович что-то выдал в тематике и регистре Донцовой. Безобидная книжка. которую наваял бы любой. И даже щепотка сентиментальности в эпилоге, которая добавляет ностальгии по ушедшим временам, принципиально мнения о романе не изменила.

Начиналось все более или менее. Элегичные главки про милую семейку на отшибе революции на даче мне интонационно напоминали даже и Кейт Аткинсон в нелучших ее вещицах про семью Урсулы. Даже дамская сентиментальность и злоупотребление уменьшительно-ласкательными суффиксами ( избыточно всяких вазочек, яблочек, стеклышек) не отвращали. Тем более, что автор чередовала главы со съемками фильмы по мотивам старого материала. Главы про быт киношников не так, чтобы тонко прописаны, но натура бойкая и творческий процесс показан с очевидной иронией. Автора понесло с того момента, когда произошел прокол сути и актера занесло в прошлое. Тут начался совершенный, в том числе и стилистический кавардак, обильные цитаты из воспоминаний о Павлове, приплетение вариаций на темы биографии о.Павла Флоренского, Войно-Ясенецкого и цетера. Апогеем несуразицы является фантазия относительно ментальных полетов Сталина в духе чуть ли не Пепперштейна. По факту к концовке произошло смешение всего и вся, отсутствие содержательности и сюрпляс. Повесился там какой-то тип, при обнаружении высказано пять версий, кто повесился. Тем и закончилось, причем никакой это не буддийский коан. Помер Максим и хрен с ним, а также и с остальными в диапазоне от девочки Катарины, которая вроде выросла, а чего делает, непонятно, до двойника Петрова, который Павлов же, а впрочем какая разница. Петербургская тема сама по себе облагораживает обращенный к ней текст, но вот без романа Галкиной тема ничего не утратит. Слог у автора меж тем легкий, хотя всякого рода казарменными словоериками навроде «Не хвались, идучи на рать» не брезгует. Не Палей, словом.

Абсолютно вровень по качеству с первым романом, разве что все же автор сделал полшажка в сторону Ле Карре. Поменьше пальбы плюс отсутствие хэппи-энда. Что, несомненно, в плюс. Пишет автор про сорокалетнего с лишком матерого шпиона, который ну так влюбился, что чувство меры изменяет Каммингсу и постельные сценки написаны ну очень ходульно и с использованием арсенала штампов ( «страстно и нежно», «округлости в нужным местах» и проч.). Техническая проблема понятна: материал изжеван и как-то изложить его надо, а все ж шпионский окоем заменять на розовые сиропные очки не след. У Ле Карре, к слову, каждая вторая книжка тоже с сентиментальной мелодраматической любовью, но он как-то аккуратнее обходится с прилагательными и избегает телячьих нежностей. Семенов наш в этом смысле вообще молодец, сдержанно и поздние вещицы писал. За вычетом мелодраматической умницы-обаяшки с печальной судьбой все вроде и ничего. Формально — стандартный роман про поиск крота, обильно насыщенный слежкой. Камминг по существу барахольщик и всех персонажей наделяет обилием книг, вещиц, привычек. Обязательно укажет цвет пиджака или сорт пива, географические заметки при нем. Некоторым образом как для меня Майкл Коннелли — водораздел детективного жанра — именно средний уровень, ниже которого читать и не стоит, так и Камминг в отношении шпионского романа. Читабелен.

Сборник туристических заметок Гениса. Автор известен давно и не удивил: его достоинства ожидаемо при нем. Генис, как и Вайль — образчик прекрасного невысокомерного рассказчика о всяких мелочах. Культурный уровень, эрудиция, советский багаж — все это на уровне чуть выше усредненного общеинтеллигентского, поэтому очень легко читается, со всем соглашаешься, однако ж без озарений. Дмитрий Быков, например, при всех его издержках, самоповторах и перегибах представляется в плане эссеистики более ярким и интересным автором, который может и сравнение неожиданное ввернуть и удивить сменой ракурса. У Гениса милые зарисовки из заграничного быта ничего нового, в общем не дают. Читать это уютно, его соображения о Токио и Нью-Йорке, Белграде и Париже понятны, не вызывают никакого отторжения и удивления. В московских главах элегичное и умеренное чувство юмора переходит в более экспрессивную ноту — в диапазоне от Довлатова до Задорнова. Все чрезмерно сатирично и каждая фраза нарочита. Идеальная книжка для чтения на пляже или в метро.