С непростительным опозданием прочитал Ле Карре( в ранеей молодости что-то пытался читать, но не пошло). Высококачественная английская проза по следам Грэма Грина — собственно о «человеческом факторе» разведке. Первая часть романа изумительная — такой производственный аббсолютно ироничный расскааз о попытках английской разведки самоорганизоваться после Кима Филби( понятно, в книге, у него иное имя). У меня большой восторг вызвала сцена встречи разведчиков с представителями английской власти — сборищем фриков — очень смешно. Дальше все так же обстоятельно, с лбилием деталей, всякими жаргонизмами «мадам»,«Цирк»,«ясли»,«картошка с мясоом» и проч. Очень хоорошо описаны атмосфера Гонконга(даи сам город) и прифронтовая жизнь Вьетнама перед выходом янки. Справедливостти ради, надо отметить, последние сто траниц моогли быть и получше. Главный герой несколько спятил от испытаний, у него вссколыхнулся синдром жалости и симпатии к фаталь фемме, но чтобы он на этом фоне помчался на остров к мафиознику, умоляя того отказаться от девушки, обещая помешать похищению брата из Китая — все это на фоне вертолетного захвата — это уж чересчур. Понятно было, что главный персонаж обречен и автор хотел подчеркнуть невозможность совестливому человеку заниматься разведкой, но уж убить он его мог без такой неправдоподобной сцены. Это-основной и почти едиинственный минус.

Следует отметить большое стилевое, тематическое сходство Ле Каррре с Юлианом Семеновым( в значительной степени с политическими романами последнего не про Штирлиица). «Школяр»- прямой аналог «Бомбы для председателя» с востоком же, связями с Китаем , сходством персонажей и проч.

Чтобы не быть голословным, цитата: «Девушка вернулась с сияющей улыбкой.

- Наш пилот очень впечатлителен,- сказала она.- Если вы ему не понравитесь, он вас не возьмет. Но я показала ему вашу фотографию, и он согласился surcharger(взять перегрузку). Ему разрешено брать на борт только тридцать одного personne, но он берет и вас, он не обращает внимания на неприятности, он сделает это ради дружбы, если вы дадите ему тысячу пятьсот риелей.

Самолет был пуст на две трети. Пробоины от пуль в крыльях сочились, как неперевязанные раны»( у Семенова такой стиль выработался ближе к «Экспансии»)

Собственно и из названия и избранной автором манеры совершенно понятно, что на сей раз маститый Ле Карре прямо решил создать оммаж понятно какому роману Грина. Отсюда определенная ( сознательная) тематическая вторичность, преобладание общего старического тона. Мне лично «Наш человек в Гаване» понравился меньше, поскольку Ле Карре добавил психологии, неоднозначности и трагизма рассказанной истории, добавил фактуры вследствие чего роман Грина кажется эдакой юмореской-сказкой с черным юмором, прекрасно написанной. Насчет качества письма Ле Карре тоже надо сказать, что автор именно что старался выписывать диалоги, минимизировав действие и изрядно преуспел. В сцене знакомства портного с английским посланником Ле Карре занимается высокохудожественной вязью в традициях Диккенса или Остин, так хорош, что эта глава сама по себе является самодостаточным в жанровом смысле шедевром. Пожалуй и более яркого и внятного героя нежели Гарри в иных романах Ле Карре не встретишь — ну не считать же фактурным и сочным анемичного и проходного Смайли. «Болтун- находка для шпиона», ну да, но содержание портного не сводится к этой максиме, кроме самоупоения есть и совесть, а потому похмелье на последних страницах и горькая интонация придают иной свет ироничному, «легкому» для Ле Карре и достаточно камерному для него же роману, где погибает фактически один человек ( и тот самоубийством). Из фильма смотрел последние минут пятнадцать и уверенно могу сказать, что и кастинг при всем уважении к Рашу и Броснану идет вразрез с персонажами книги и интонация с концовкой совершенно иные.

Ночной администратор» именно что мелодрама. При всей симпатичности упаковки, играх шпионов и интригах, в значительной степени это роман о призраке любви и верности ему. Не берусь утверждать о прямом заимствовании, но администратор Пейн у Ле Карре почти без изменений появился в вышедшем двумя годами позже романе Переса-Реверте «Кожа для барабана». Романтичный сдержанный священник с прошлым. У Ле Карре вышел очень славный центральный персонаж, запоминающиеся второстепенные, а главное — в отличие от проторенной дороги жертв пешками ( «Достопочтенный школяр»), здесь друзья администратора, проиграв в целом, таки вытащили свою пешку. Некоторым образом хеппи-энд. Большой мастер написал еще один хороший с нервом и нежностью роман.

Роман понравился, один из лучших у Карре, ветеран в прекрасной форме и вполне себе справился с новым вызовом — разведка в борьбе с т.н. «исламским терроризмом» после 11 сентября 2001 г. Собственно, все как обычно- совестливость западных интеллегентов, ломка политикой людских судеб. Ле Карре стал несколько маньеристом, пишет вариации на избранную тему «для своих», но удовольствие от класса сродни ощущению от недавнего «Призрака» Полански. Аристократы на фоне нынешней манеры изложения материала. Претензии к чеченцу Иссе, право, лишние, он создан в качестве абстракции страдальца, являющегося мерилом совести. Очень хорошо, что русскмие упомянуты пунктиром и не введены в действие — до сих пор с ужасом припоминаю братьев Орловых из «Сингла». Прекрасный финал в духе пришел лесник представляет из себя исчерпывающее художественное и гражданское высказывание на тему борьбы с террором США.

Сторонники мнения, что Ле Карре сдулся, а его книги на тему русской оргпреступности патологически плохи с выходом этой книги получат массу дополнительных козырей. Образ вора в законе «Димы», его монологи, семья, жена Тамара с крестом, видение автором взаимоотношений среди воров в законе настолько плохи, что книгу приходится признать неудачной. Самый большой вопрос: ну с какой стати преступнику требовать предоставления ему и его семье убежища в Англии в целях сокрытия от мести мегапреступного сообщества. Речь ведь идет не о боязни политической выдачи в Россию, а от физического устранения да еще и с такой приметной семьей «Дима» в Англии ну никак не скрылся бы. несмотря на бессмысленность центральной линии сюжета, следует признать, что в этом романе Ле Карре( человек осведомленный) , похоже поставил окончательный диагноз разведслужбам Великобритании. Разведки нет, в ней сидят клерки, она никому не нужна, прагматизм политиканов таков, что не нужны никакие секретные данные: все все знают, а об остальном предпочитают догадываться. Книги Ле Карре при всей их неравнозначности в совокупности дают довольно четкое представление об эволюции «Цирка» и последний роман по сути является завершением исследования эволюции. Несмотря на общую неудачу, хочется отметить внятное описание притягательности «русских» в плане драйва для кокни. Удачно выписана атмосфера пряток от убийц при неизвестности перспектив спасения на последней сотне страниц — в отличие от куда как более удачного «Достопочтенного школяра» концовка не запорота. Развязка, правда, оригинальностью не блещет, но у Ле Карре всегда кто-нибудь «хороший» гибнет.

Поклонников Ле Карре вряд ли удивишь еще одной историей про цинизм политиков, сминание колесницей идеалистов. Об этом все его романы. Читая всякий его роман, поневоле оцениваешь его с позиций: что нового, ранее Ле Карре не использовавшегося? В «Песне» во-первых изложение от первого лица, что для Ле Карре нетипично, во-вторых история про Конго, что, в общем тоже, раньше мастер не затрагивал. Почти половина романа очень статична: переговоры африканцев и их прослушка — материал организован мастерски и занимательно , не раз «Разговор» Копполы вспоминается. Колоритных персонажей, ярких сцен не очень много, рассказчик не так чтобы сам по себе был интересен как личность. Вместе с тем «Песнь» из разряда удачных вещей, не изобилующая самоповторами, крепкий политический детектив в духе «Пресс-Центра» нашего Семенова, у которого с Ле Карре ну оччень много схожего. Предыдущий роман понравился побольше, но «Песнь» тоже весьма.

Очень амбициозный роман Ле Карре, который в рамках привычных схем и этических закавык сделал уверенный шаг в сторону майнстрима, так что его роман местами кажется ближе к Фаулзу («Даниэл Мартин») или Маккьюэну ( «Невинный»). В романе уж очень значительное место занимает история взросления джентльмена, становления личности — все в традициях современного психологического романа. Для меня эти страницы были совершенно неинтересны, а, главное, я не считаю, что автор ну так описал становление личности, что дальнейшее предательство как дважды два вытекает из конформизма, заведомой сущности шпионской профессии. По существу персонаж попался на элементарный трюк знакомого с передачей информации, а затем угрозой компрометации. Написано не без претензий на социальную критику даже и «английского» в целом. Взаимоотношения дружбы представителей двух враждебных разведслужб лучше раскрыты в «Абсолютных друзьях». Мытарства спецслужб после исчезновения персонажа, жена и концовка хороши, но манера исповедального дневника с перекличками интонаций и повествователя, отец героя, учебные годы не понравились и, думается, их не худо было бы сократить страниц на сто пятьдесят. А может, стоит перечитать через пару лет.

Фильм я смотрел, что, по идее, должно смазать впечатление от книги. Все же в теории детектив, пусть политический, теряет в непредсеказуемости и остроте восприятия, коли знаешь заведомо, чем закончится. В случае с «Садовником» я разочарован не был. При удачной экранизации тщательность выписанных диалогов, владение рефреном, мелкие детальки и прописанность второстепенных персонажей определенно компенсировали изначальную осведомленность о сюжете.

Можно спорить с Борхесом относительно всего четырех сюжетов в мировой литературе. Однако один из них — относительно самоубийства Бога — ну точно воплощен Ле Карре. В «Садовнике» рассказана история двух фактически самоубийственных стратегий двух ангелов, которые как и в евангельском сюжете, были распяты за грехи человеческие. В случае жены садовника воссоздание истории осуществлено путем демонстрации ее восприятия и воспоминаний о ней со стороны разных персонажей — как в романе «И это все о нем», например. Круги, расходящиеся от святой, и ее воздействие даже на вполне себе порочных типов, обращение в Павла ее вполне конформистского супруга впечатляют. Ле Карре в очень хорошей технической форме на момент напсиания романа.

Высший балл мешает поставить однозначная черно-белая палитра и публицистический характер антифармакологических иинвектив в адрес работающих с Африкой компаний. У меня нет оснований не доверять компетентности Ле Карре, который добросовестно вникал в проблему, но общее ощущение упрощения не покидает. Коррупционные картинки тоже написаны широкими мазками и, убежден, для африканцев не без клюквы ( Часть удовольствия от чтения романов Ле Карре связана с неосведомленностью о нюансах реалий уголков Ойкумены, где происходят события его книг. Как только он суется в знакомые места — «Наша Игра», «Такой же предатель как мы» — туши свет).

От очередного указания на сходство с Семеновым никуда не деться. «Садовник» как никакой другой роман похож на политические детективы нештирлицевского канона. «Пресс-центр» — тоже история очевидного поражения со смертями — на ум приходит в первую голову. Семенов, предложи ему тему снабжения Африки неликвидными лекарствами и через призму совестливого дипломата, написал бы такой же роман.

Благое дело сделали, переиздав первый роман «трилогии Карлы» в связи с экранизацией. Правда, если размещение на обложке постера с фильма — вполне себе узнаваемый ход, то указывать и дату выхода фильма( 8 декабря 2011 г.) уже излишне. Опять-таки, несмотря на крайне неудачный перевод оригинального названия романа, сама по себе книга вызвала безоговорчное восхищение. Собственно, это безусловно больше нежели «шпионский триллер». «Шпион» принадлежит к мэйнстриму, английской психологической прозе, точнее той ее части, что посвящена исследованию одиночества, проблем коммуникации. Не так уж важно, кто является предателем

Как прекрасен Ле Карре ( когда в его книгах нет русской темы), слов нет. Словно пригубил проверенного выдержанного качественного вина — такое впечатление от этого романа. Разумеется, все это уже было и опять перед нами извод на тему англосакса, у которого в зрелые годы взыграла совесть и он начинает мутить против наглых, циничных и сильных. Здесь свой преданный садовник и ночной администратор в наличии, а сентиментальная нотка в истории о «самоубийстве Бога» тоже прозвучит. Исполнено традиционно, с хорошим нагнетанием опасности, удачными диалогами, запоминающимся сценами. Вот умеет человек писать ровно, хорошим слогом без аффектов и упрощений ( а сейчас взялся прочитать свежий томик Марининой и, да, по контрасту, пишет водянисто и слог сильно стандартизирован). Понятно, что большая доля условностей в таких его романах, прямо евангельских призывах, всегда была. В этом вот романе жертвы уж больно случайны и нестатусны, а специфика предшествующей работы «прозревших» уж точно предполагает столкновения с такими ситуациями в большом количестве. Все одно, настойчивая критика государственного Левиафана , вера в способность лишь индивида изменить что-то к лучшему, вопросы стыда и личной ответственности Ле Карре упаковывает в убедительную художественную форму. «Лицемерие — это дань, которую порок платит добродетели» и вот в области этой пограничной зоны лицемерия Ле Карре и видит варианты для борьбы. Большой мастер. Спасибо, что живой.

На мой взгляд этот роман образчик качественного развлекательного коммерческого чтения. Именно он (а не треклятая Донцова) достоин представительствовать в нише «Иронический детектив» и отнимать время на пляжном отпуске. Легко написанная книжка, начавшись в духе традиций англосасконской с таким же юмором про взрослых сугубо рациональных детей-манипуляторов, набрав ход совершенно эволюционировала к французской манере Сан-Антонио, книжку которого про круиз вспоминал не раз. Автор использовал весь ассортимент фарсовой цирковой традиции, включая странствия трупа, торт в лицо, пинки, буффонады, переодевания. Театр-буфф в чистом виде, особую прелесть которому добавляют сольные реплики рассказчика и его сестры, которые именно и чувствуют себя взрослыми среди неадекватного старшего поколения. Много иронии в части религиозных и около балаганов, да , собственно, всем по мелочам достается. В концовке автор к балагану добавил щепотку грусти, как раз в меру. Диссонирует с предыдущими романами Хега, но в избранном жанре качественной клоунады прямо очень хорош.

Непросто с китайцами. Оставляя в стороне великого Мо Яня, что книга Юй Хуа, что вот этот роман производят впечатление в первую очередь намеренным и заведомо нерефлексивным повествованием. Эмоциональная вовлеченность как-то редуцируется и совершенно легко представить рассказанную тем же слогом и в той же манере историю разговаривающих перемещающихся зверушек. При всем том это достаточно забавный роман, в котором традиции плутовского направления преобладают, а уж назвать его сатирическим мешает ровная безэмоциональная манера. Многочисленные чиновники и судьи, опять-таки обладающие индивидуальностью исключительно по-разному раскрашенных марионеток, равно забавны и, в общем, безобидны в своих страхах, подношениях, пьянках, дурости. Автор констатирует это как данность без особых эмоциональных аспектов или гоголевской язвительности. Центральная героиня ровно в той же манере исполненная марионетка, которая в общем ряду бестолковых дуралеев выглядит совершено своей, принимает правила игры в полной мере. Достаточно безобидно и забавно, не прочь почитать что-то еще этого автора, который выглядит более изящным нежели Юй Хуа.

Доводилось встречать в Сети сравнение Юй Хуа даже с Сорокиным. По этой книжке нет ничего общего. «Как Сюй..» — небольшая, совершенно эмоционально и этически однозначная книжка про маленького человека. который выжил и, в общем, за счет здоровья, помог выжить сыновьям. Условия выживания в КНР знаем были какие и автор вполне разумно избрал способ изложения очень минималистичный, без сентиментальности и нагнетания. Китайская община показана вполне себе средневекового уклада с отсутствием как таковой частной жизни, своим хронотопом. Как у Стругацких — «ирония и жалость». Юмор позволяет скрашивать совсем уж неприглядные, в общем картины. Не являюсь в общем поклонникам такого минималистичного, не рефлексивного письма, но в рамках избранной манеры все добротно. Совершенно не сравнима эта книжка — по художественности, образности, стилистическим вкусностям, размаху и масштабу с томиками Мо Яня, но для любителей кратенько и по существу — самое то.

Неплохой роман, который определенно свойства легитимного претендента на «национальный бестселлер» имеет ( в отличие от славной книги Данилкина, который ну ни капли на национальный бестселлер — у него иная аудитория). Роман просто написан, с эмоциональным нервом, история взросления пацана придает занимательности. Не могу не оценить авторскую организацию материала с обратной встречной эволюцией по мере развития претендентов на «отца»: в дебютных главах глазами жены отец Артура дан с большим скепсисом, тогда как Виталик прямо орел. Финальный катарсис с обретением отцовства хорош. В романе есть уйма удачных диалогов и сцен с нервом: практически убежден в большом потенциале романа для сериальной экранизации — все там есть. Справедливости ради скажу, что меня лично прием со сменой рассказчиков и персонажей не вдохновил. Это привело к избыточности текста и излишности некоторых глав ( связанных с заводской деятельностью отца, командировкой Виталика, матерью и Марины). Ну вот как если бы в «Подростка Савенко» ( более впечатливший описанием нерва взросления в среде гопоты и насилия) Лимонов включил бы такой же по объему текст с главами. в которых в центре был бы отец, урка, милиционер и проч. По эмоциям, качеству диалогов «главы Артура» несопоставимы с производственными терминологическими страницами. Еще в романе есть переизбыток «антикваторства» — любовное перечисление бытовых примет ( всякого рода магнитофонов, Леонтьевой, сленга) зашкаливает все разумные рамки — при всей универсальности советского детства. Не сказал бы, что обрамление детских глав «взрослыми» привело прямо к созданию фрески, сопоставимой с «Чертовым колесом» Гигалошвили, а все же сравнение ( хоть даже на тематическом и интонационном уровне: окраина империи накануне обвала сгнила напрочь) комплиментарно. Добротная с коммерческим потенциалом проза о взрослении с большой ретро-составляющей.

Мне дебютный роман Чабона понравился. История про метания в тисках бисексуальности молодого бездельника не только иллюстрирует известный тезис Уайлда насчет того, что верность в любви — вопрос физиологии, но и живо, хорошим слогом изложена. Томление юности, праздношатание, не обремененное тяжкой долей поиска денег, легкий криминальный флер — все очень обаятельно, да, в общем и концовка убеждает. Для дебютанта на диво хорошо выписана Флокс, а все же главное достоинство романа — это его композиция и расстановка фигур. Это изложение событий от лица третьестепенного героя. статус и значение которого в окружающем мире определены значением гангстера -отца. В ситуации, когда именно отец обречен быть центральным персонажем, автор сместил фокус и, отправив отца и его окружение на периферию, создал мощные «фигуры умолчания» второго плана, которые сделаны много лучше чем несколько очевидный и предсказуемый Кливленд. Ну и как выдвинул и держал на втором плане в качестве невыстрелившего в судьбе рассказчика ружья Джейн Чабон — это откровенно меня восхитило. Влияние Ивлина Во и Белллоу кажется очевидным и бесспорным, в премированном Кавалере, да и Лунном Свете совершенно иная манера, но дебютная элегия, повторюсь, хороша. Нет повода, чтобы не экранизировать.

Добросовестная реконструкция затопления круизного лайнера в 1915 году. Автор перелопатил уйму литературы и сделал ставку на персонификацию пассажиров. Число погибших — чистая статистика, а Ларсон оживляет ее описанием подробностей бытований пассажиров, их интересов, одежды и проч., индивидуализируя статистические единицы. Очень добросовестно, внятно и по существу. Полное отсутствие морализаторства и каких-то обобщений с акцентом на то, что сложилась уйма случайностей, в силу которых корабли затонул. Интонационно очень напоминает очерки Татьяны Толстой « Небо в алмазах» ( там про Титаник). Справедливо указав практически в начале, что гибель Луизианы не повлекла вступление Америки в войну ( это случилось два года после того как), автор неоправданно много времени уделяет праздношатаниям президента Вильсона, его ухаживанием и проч. — что имеет отдаленное касательство к основной теме. Ничего такого прямо впечатляющего из книги не узнал, но добросовестность рассказчика и его скурпулезность впечатляют сами по себе.

Ну автор. конечно, Эллроя любит и почитает. Что и не скрывает ( см. эпиграф). По существу, драйвовая история трех персонажей криминального мира с разными ценностными ориентирами, непременной движухой. Проходит по категории нуара, но не готов рассуждать о корректности образа именно Стокгольма, бо легко представить антураж любого другого крупного города. В части быта и особенностей функционирования «югославской» мафии по большей части все откровенная клюква. Следуя традиции крутого романа, который все же каноны сформировал в 30-е годы, автор совершенно девальвирует всякого рода правоохранителей и возможности ограничить бандитов со стороны государственных структур. По большей части все достаточно занятно, живенько. Все три центральных персонажа не так, чтобы сами по себе были суперфигурами и очень интересными, однако за взаимодействием траекторий их движения друг к другу следить занятно. Обрывается на полуслове, так что продолжение следует. О стиле: вопрос перевода и его восприятия оставляем открытым, поскольку неясно, какой там у них сленг и арго. Мне читалось полегче того же Элллроя ( в переводе), с полным осознанием намеренной мусоризации языка. Таковы правила игры, продолжение почитаю.

Достойная книга, которую важно прочитать именно в школьном возрасте. Без дидактики, но последовательно помимо рассказа о детских годах ( вполне себе безмятежных) автор излагает моральные основы поведения, из которых жалость к бедным и страждущим, осознание необходимости солидарности и помощи — важнейшие. Незабываем образ отца с его культом труда. Собственно, жизненный путь автора можно посмотреть в Википедии, но общий крах популярности революционных движений совершенно не отменяет гуманности содержания книги, которая, помимо прочего, хорошо написана и занятна. Понятно, что это не какое-то достижение в области детской психологии — здесь автор ну никак не Пруст первых книг эпопеи. Героиня вполне солнечная, достаточно цельная и простая. Книжку хорошо читать в паре с Кассилем, которого тоже захотелось перечитать — но там, сколько помню, больше игровой и веселой стихии.

Феллоуз — автор сценария Аббатства Даунтон, популярнейшей и весьма средних достоинств видовой мелодрамы, растянутой на безумное количество сезонов. Достоинства сериала преимущественно кастинговые и визуальные — отнюдь не сценарные. У поросенка выросли крылья и вот уже он на волне успеха издает роман о семейных мутках «высшего света» середины 19 века. который, верно, тоже будет экранизирован. Феллоуз — откровенно посредственный автор, который написал чистое мыло. тут и пылкая незаурядная возлюбленная и тайна незаконнорожденного с золотым сердцем и завистник к наследству и прочая набившая оскомину бижутерия. Завершится все как нельзя лучше, преграды будут преодолены чудеснейшим образом, звезды сойдутся в соответствии с каноном: «угадали-дочь отдали: х... большой и денег много». Все это написано неимоверно блекло словно бы опыт предшественников и богатых стилистических и диалоговых достижений викторианского романа ни к чему не обязывает. Чистая Барбара Картленд с очевидным расчетом на то, что на волне Аббатства пипл еще и не то схавает.

Эта небольшая книжка провинциального автора проскочила в шорт-лист «Национального бестселлера» и, в общем, выглядит там не самым худшим образом. Эдакая трагифарсовая сказовая искусная зарисовка на темы затерянной в глуши вымирающей деревни, населенной, конечно же, не «святыми», а «юродивыми», которые, по автору, вполне репрезентативно представляют русский советский народ. Наиболее напоминает это все Юза Алешковского, как манерой изложения с лютой социальной критикой и антисоветчиной, так и обилием вкусного и уместного мата, уместными репликами и мини-сценками. Пресловутый Головастик — абсолютно опростившийся ироничный тип пострадавшего интеллигента, который изъясняется практически цитатами, и соразмерен юродивым. Мне книжка показалась по большей части вполне себе забавной ( с учетом, конечно, общего трагизма предшествовавших исторических событий), единственно, со снами автор несколько переусердствовал, ну и в конце несколько начал заваливаться. Очень удачен небольшой объем книги — за счет этого емкость языка и плотность письма выдержаны. Обязательно надо посмотреть, что там еще написал Филимонов: при всех достоинствах книги надеюсь, что тематическим и стилевым разнообразием автор не обделен, иначе будет грустно.

Некоторым образом той же направленности, что и блистательные Кавалер и Клей, но все же более камерный роман. История жизни эдакого Форреста Гампа с мозгами инженера и золотыми руками, который и в Мировой войне ФАУ-2 нашел и к космической программе причастен, ну и в личной жизни, как водится, с фантазиями. Роман про эксцентричного стоика, который совершенно нерефлексивен, чужд американской мечте и какой-либо социальной иерархии. Ему что с нацистами воевать, что придушить невоспитанного директора фирмы — все одно хорошо. Чабон — прекрасный рассказчик (кто бы сомневался) и перипетии судьбы дедушки изложены достаточно увлекательно. В книге есть чудные смешные и фактурные сцены навроде знакомства дедушки с будущей женой, вполне себе ностальгические интонации в финале. Все же мне показалась история несколько несбалансированной, поддающейся ужатию и, в общем, — нехитрая. Уходит славное старое поколение, надо отдать долг и рассказать, изрядно приукрасив фабульно, про жизнь эксцентрика и фронтовика с золотым сердцем. Канва книги и интонация, в общем, предельно просты. Поклонникам Чабона — обязательно, ну а остальным можно ограничиться его более выдающимся романом.

Не читал Часы и вообще — первая книга Каннингема, с которой ознакомился. Не вдохновляет. Это в чистом виде мыльная опера с историей семейки, в которой младшее поколение распределено в соответствии с трендами: адюльтер, СПИД и гомосексуализм дадены строго по одному каждому из младшего поколения. Сам жанр увесистой как бы семейной саги — достаточно распространенный коммерческий формат, что у них, что у нас ( недавно вот Учителя Дымова Кузнецова читал в том же направлении). В рамках достижений жанра книга Каннингема ничего не дает ни в социальном ни в психологических пластах. Ну еще одна бесцветная семейка, ни один из муравьев которой не заинтересовал. Чуть фактурней остальных в книге трансвестит — и то сравнительно. Диалоги средние, сексуальные сцены посредственные — все сильно уступает, допустим, Энн Тайлер. Не понимаю, зачем можно писать такого рода вещи при живом Франзене?

Ольга Александровна не гонится за избыточной плодовитостью и со времен безоговорочно понравившейся Легкой головы прошло достаточно времени, чтобы вновь с удовольствием смотреть авторские пластические зарисовки, нагромождение гротеска, избыточность стиля. Мне все это у Славниковой нравится, хотя понимаю претензии тех, кто полагает ее прозу избыточно зобастой. Я вот виже какие-то моменты сходства с прозой даже и Самсонова, которого терпеть не могу. Первая часть книги была совершенно славной — неочевидный пунктир взаимоотношений калеки и негодяйчика завораживал плюс всякие там инвалидские геттовые дела, фактурная домработница и все такое. очень хорошо. Увы, с появлением красотки пошла очень надуманная любовная линия, а затем еще и криминальная в духе Омена. Ну словно там березки начали разговаривать или котики танцевать. Сюжетная часть пошгла под решительный откос и удачная сцена стала приходится на три неудачных ( типа прогулок в парке или приобретения пистолета). Концовку в виде лжеидиллии и пальбы автор запорола, что мешает при всех известных достоинствах собственно манеры Славниковой, уймы удачных находок считать роман прямо хорошим. Быкову, словом, не соперник. Для непоклонников Славниковой он, наверное, и вовсе плох. Традиционная брезгливость автора к бизнесменам не помешала создать резкий и достоверный образ матери калеки, которая, как ни крути, а наиболее состоятельная и организованная из петрушек в тексте. Тематика уж точно не затаскана, авторская оптика особенная. Ни разу не пожалел, что прочитал, но.

Д.Л. по счастью после откровенно неудачных книг, из которых ценимый им Квартал является совершенным ужасом, вновь вернулся к свойственной манере идейного романа на историческом материале. Трехчастный Июнь и написан хорошо, и скомпонован по уму, так что три различных истории объединены водителем ну и темой предстоящей катастрофы. Быков в общем показывает скверну накануне войны и тот срам, которого мертвые не имут, так что Война как гекатомба в том числе явлена и грядущим некоторым очищением. Первая часть мне показалась написанной под сильным влиянием Достоевского, бо транслирована процедура падения интеллигентного подростка, его сползание к сладострастию и растлению вкупе с частичным упоением процессом. Д.Л. может сколь угодно признаваться в нелюбви к Ф.М., но карамазовская линия в первой части мне видится очевидной. В отличие от иных вещей, в этом романе Д.Л. много и хорошо расписанных плотских, натуральных постельных сцен, которые, понятно, сложны, но определенно удались. Вообще, первая часть, наиболее весомая, задает больше половины достоинств произведения, лучший сплав эмоционального и рациума. Справедливости скажу, что ангел второго плана — рассудочная девушка -друг сильно «из другой оперы» по манере исполнения сравнительно с иным окружением подростка Миши. Вторая часть — по существу плач об утратах — более рассудочная, но не проникнуться сценами расчеловечивания Али и мытарств Гуревича прямо невозможно. Финальная зарисовка как раз совершенно интеллектуальная полупародия на всякого рода конспирологические теории, милый пустячок, в котором центральный персонаж ну наименее похож на прототипа.

В общем, понравилось почти все. Мне содержательная часть, персонажи, сцены, мини-находки поинтересней авторского «идейного блуда» о судьбах Родины, но, как ни крути, базис под частные истории автор подвел, истории рассказал разные. Слог энергичный и бодрый, изобретательность на персонажей второго плана — какой славный получился начальник Вали — на высоком уровне. Высший балл мешает поставить то соображение, что Быков очень ярко стартовал и многое написал, так что некоторым образом его прекрасные романы будут являться клонами дебютного Оправдания, в котором содержательность еще и удивительным образом сочетается с недостижимым далее лаконизмом. Большой мастер, который когда в форме, понятно, претендент № один на всякие там литературные и национальные премии ( чего уж вспоминать славнейшего милягу Петра там Алешковского). Из того, что попадалось — лучшая русская художественная книга за год, превосходящая все-таки жанровые достойные криминальные романы Яковлевой.

По рекомендации прочитал эту книгу и не нашел в ней ничего стоящего внимания. По существу книга представляет фактически монолог старого брюзги в духе того, что все г..., кроме пчел, да и пчелы ( в данном случае от Моцарта до Тинторетто) тоже. Нет ни намека на полифонию: рассказчик поливает не только там Бетховена или Хайдеггера, но и австрийский характер, австрийскую нечистоплотность, мещанство и проч. всякого рода утверждения относительно приторности Малера и его третьесортности, продажности художников носят риторический и лозунговый характер: собственно, половину тезисов можно заменить на обратные, отчего роман станет приторно-слащавым, но будет столь же однообразным. Я не нашел ничего содержательного относительно собственно упоминаемых автором селебрити типа Баха, Шопенгауэра и многих-многих иных, а оптика рассказчика. как указывал выше, на протяжении книги неизменна. Добавьте к этому, что обличения австрийской тяжеловесности в том числе производятся соответствующим тяжеловесным же слогом с обилием причастных и деепричастных оборотов, германской обстоятельностью и получите уроборос. Напоминает местами общим троллинговым настроем литературные рецензии Александра Кузьменкова.

Признаться, ничего доброго не ждал от исписавшегося старого Переса-Реверте, а этот роман прочитал легко и приятно. Во-первых, роман совершенно производственный. Автор взял совершенно реальную историю поездки двух академиков в Париж за энциклопедией накануне падения старого режима и показал, какими приемами пользуется для написания из этого романа. Честно указывает, что читал, какие путеводители изучил, как выстраивает сюжет. Таких вставок уйма и они чередуются собственно с как бы романной частью текста. Это занятно, разумно, здорово характеризует автора, который и не скрывает, что сублимирует мечту побывать в прошлом ( с современными знаниями о нем) в чужом теле. Тело автор избрал для себя комплиментарное — бывшего моряка с повадками дона. Коль скоро автор знает все о том. что будет после 18 века, суждения адмирала вески, выгодно отличаются от остальных. По репликам чуть ли не алдановский Ламор, но много проще. По описаниям Парижа, диалогов и проч. автор сильно Алданову уступает. чего уж там. Адмирал очень трепетен в вопросах манер и чести и, самое забавное, несмотря на старческий возраст, проблем с эрекцией в нужный момент не испытал. Это так забавно и трогательно у Переса: сам стал старым, ну и выводит стариков, живописуя все прелести возрастной мудрости, а и обязательно — в «Танго старой гвардии» — сохранение потенции. Испанец, одно слово. Сколь угодно персонажи в диалогах костерят косность, тщеславие и прочие национальные издержки, а все как только затрагивается вопрос чести — французы становятся пигмеями. Очень занятно наблюдать, сколь молодцевато автор заговаривает старость, наделяя себя-вымышленного супердостоинствами, как в детстве, верно, мечтал быть Тарзаном. Такой безобидный пронесенный сквозь годы трогательный инфантилизм вроде бы состявшегося коммерческого автора и задает роману личную, незаемную интонацию.

Очень стандартная такая семейная сага периода с сороковых до настоящего времени. Мужская часть семьи одержима взаимоотношениями с государством: как бы так мимикрировать, чтобы не диссиденты, но и чтобы не мешала власть, а женщины по большей часть функциональны и как раз к рефлексии не склонны. Последний представитель рода Андрей — в значительной степени авторская калька с опытом работы в глянце. Пошел работать в учители, а дилемму: как быть с талантливыми и честными школьниками, что идут на Манежную, разрешил стандартно — уехал учить в провинцию, где против власти нет демонстраций. Несколько напоминает почином рубановского «Патриота», который с другого угла, но, в общем тоже приходит к выводу, что из столицы стоит валить. Роману уверенно не хватает какого-то второго измерения. хотя, в общем, роман не статичен, все время что-то происходит. Автор совершает маленькие скачки временные между событиями и злоупотребляет приемами типа:« когда через несколько лет она увидела», «он мог бы стать летчиком и водить самолеты» и проч. Такие мини-скачки от персонажей, смена места и времени технически несколько напомнили «Дерни за веревочку» Рыбакова, вещицу, понятно, куда как более эмоциональную. У Кузнецова роман вышел ровным, без больших огрехов, но и эмоционально и содержательно не впечатлил. Почитал-забыл.

Сравнение с Франзеном на поверхности: именно в этом романе Тайлер выступила на поле «Поправок». Выглядит достойно — примерно как Тургенев на фоне Толстого. У Тайлер, понятно, не такой рентгеновский взгляд на старых родителей и более бесцветных детей, но интонации, удачные диалоги, уровень напряжения делают первую часть очень достойной. Отдельные реминисценции из истории семьи в виде главок во второй части добротны, но не так уж и необходимы — в них совершенно привалирует ностальгическая мелодраматичная нотка. В какой-то момент число персонажей семьи становится почти критичным и едва успеваешь помнить, кто там Хью, а кто Карла, но Тайлер вовремя остановилась с численностью. Приятная проза для тех, кому во Франзене много «сперматического бульона», более деликатная и неглупая. И «Случайный турист» вполне себе ничего и вот эта книга — утверждаюсь в мысли, что Тайлер статусно и по совокупности достоинств вполне себе достойный профессионал с набитой рукой. Уж точно предпочту ее нобелиатке Манро.

Второй роман получился еще лучше первого. Автор сменила вектор, а даже и географию большей части событий, сохранив образ праведного оперативника, пытающегося избежать мельниц. Еще один шаг в сторону идеала — «Казарозы», с которым этот роман объединяет пустячность разгадки собственно детективного зачина «кто именно убил». Яковлева, избегая всякого рода кровавых сценок и истязаний, дает мощную страшную картину разворачивающегося террора и чисток, тотального страха. В романе дивная вся линия отношений повествователя с Симоновой, включая надрывный финал, и как минимум две очень фактурных сцены — с голодающими на перроне и Тухачевским. Если в дебюте чрезмерность масштабов маниака и его декадентский уклон несколько диссонировали с нуаром Питера, то здесь зачин со смертью лошади ( ох, тоже переборщила со способом убиения) все выглядит поскромнее. «Укрощение» — очень кинематографический роман, который ставить и нужно именно в стиле «ленинградской школы» Германа-Аграновича- Аристова. Полпред указанного направления завершает байоптик про Довлатова и, чесслово, этот роман ( первый в меньшей степени), сочным, свежим и фактурным мясом представляет собой идеальное поле приложения сил — возможно, в формате мини-сериала. Яковлева — открытие года в отечественном детективном жанре, большая умница и умелица. Мощный подтекст и послевкусие ( какие там сценки с вторым планом присутствия прачки и служанки Зайцева в коммуналке!)

Примечательная во всех отношениях книга. Она блистательно и искрометно написана. И, рискну сказать, авторский инструментарий, его сравнения, незашореная оптика мне показались интересней, чем, собственно, предмет биографии. Концептуально ничего так уж нового Данилкин о Ленине не написал, но всякого рода крохоточки, развернутые повествования о географическом укладе мест обитания создают фон. Блистательны сами по себе интерпретации ряда работ, в том числе Философских тетрадей. Идеальный читатель Данилкина должен держать в уме и матчасть, понимая без разъяснений, чем примерно Дейч отличается от Аксельрода, и быть в курсе новейших нюансов, бо Сорокина, Аль-Каиду и Пелевина автор вспоминает регулярно ( Пелевина через запятую после Беркли). Изумительно смешна реприза про «кнедлики со сливами», да много забавного. «Ленин — это Маркс на стероидах», сравнение того же марксизма с Солярисом, а все это не отменяет огромной источниковедческой работы, умения найти яркие факты. Данилкин не скрывает достаточно левых взглядов ( это и в Человеке с яйцом было очевидно), поэтому напрочь отвергает попытки свести Ленина к бандиту с большой дороги и упростить его. Такт, с которым написаны страницы об отношениях с Арманд, прямо впечатляет. При всех попытках соблюсти баланс между содержанием и занимательностью, добивал томину с трудом и если по прошествии трети книги твердо намеревался купить книгу в бумажном варианте, то после быстро к этому остыл. Штучная совершенно работа, в любом случае нон-фикшн года на русском. В оконцовке , правда, Данилкин откровенно кикснул, приписав на голубом глазу по принципу «больше некому» авторство Письма к съезду и пары поздних вещиц Крупской, ну да ладно. Книжка в любом случае выдающаяся.

Достойный во всех отношениях роман, который я прочитал только в этом году. Вышел, к слову, почти одновременно с Охотой на изюбря Латыниной, с которой есть общее. У Латыниной больше сюжетности, различного рода интриг и драйва, а Дубин написал достаточно обстоятельную, выстроенную через пять составных частей — с пересекающимся персонажами — книгу. И в компетентности и в чувстве меры, моральной соразмерности автору не откажешь. Написано ровным стилем, без выкрутасов и завитушек, с юмором тоже все в меру. Крушение итээровцев периода раннего накопления капитала постановочно позволяет ставить книжку в уровень классических ( как классической стала книга Пьюзо об эволюции в условиях мафиозной семейственности хорошего человека). У Дубова как-то умело показан ход истории, органичность движения маховика, который разнес слабоватых интеллигентов без какой-то личной вендетты в отношении них. Уверен, что в этой книге славный Федор Федорович и не задумывался еще как грядущая аватара Путина. Федор Федорович и в оконцовке еще и автор через страдания и воспоминания Платона несколько излишне проговаривает и акцентирует и без того очевидные вещи, но эта дидактика не портит впечатление от романа, как от содержательного, сюжетно занятного эпоса о становлении русского капитализма. Уверен, что роман достоин близкой к тексту экранизации, которой ни в коем случае не может считаться неудачный во всех отношениях Олигарх Лунгина.

Увесистый и вполне себе нормальный пляжного типа детектив с парой любопытных сюжетных поворотов. Прочитал примерно с полгода назад и уже не припомню особенностей и достоинств, но вот то. что замечательная во всех отношениях пострадавшая девочка прямо списана с Лоры Палмер и по мере повествования число ее грехов пропорционально растет — это шибко традиционно. Запомнился еще один момент, некоторым образом типичный огрех. В центре книжки как бы автор признанного шедевра, который удостоился премий и почитается классикой. Не бестселлер, а прямо выдающийся роман о любви с соответствующим статусом, признанием высоколобых и проч. Ладно с сюжетом этого роман, но Диккер прямо вставляет как бы цитируя существенные фрагменты «великой книги» и тут уж полная чушь, посредственный слог, которые именно для Диккера и ничего, но вот веру в достоинства как бы великой книги подрывает напрочь. Когда Набоков приводит цитаты из книг Себастьяна Найта, это одно. Пселл и Рошаку хорошо, когда они захваливают выдуманные картины — поди проверь, но вот цитирование Диккером определенно неудачный ход. Тоже лучше бы ограничился акцентом на общий сюжет вымышленной суперкниги.

Вот представьте себе роман, написанный от лица как бы француза второй половины 19 века, посвященный его общению с Дантесом, повествующим о своей жизни. Написанным умным, сведущим о нюансах светских отношений николаевского периода, перечитавшим уйму литературы, ироничным автором. При этом с целью показать, что, в общем Дантес лучше многих, дуэль — дело такое, а Пушкин был невыносим в обществе, брюхатил крепостным и по скотски относился к жене. Параллельно покарябать декабристов за дурные манеры, лицемерие, глупости и проч.

Это примерно такой же роман будет, то и Бэрр Видала. Некоторым образом как бы иконоборческий роман, в котором убийца Гамильтона ( знаменитый в первую очередь этим вице-президент) с блеском поливает помоями отцов-основателей. Качество троллинга на высоте, автор сведущ в деталях и принципиально неуловим на неверностях. Вопрос интерпретации былых событий. Мне все это представляется салонной прозой, забавным развлечением на неделю, не более. И традиция литературная почтенная, когда бесцветный рассказчик вдохновлен обаянием большой личности — возьми хоть Всю королевскую рать Уоррена, хоть маканинский Портрет и вокруг. Традиция выводит почти всегда к тому, что раньше да, были чудовища, а вот теперь импотенты. Это понятно.

Оттого, что у Вашингтона был пухлый зад, а Джефферсон был лицемерным, а политика времен становления Штатов была склочной, величия не было и в помине роман все одно каким-то откровением либо уж качественной ревизией не станет. Занятно, забавно, не более. Пишет Видал хорошо, ранее его не пробовал, но уж переведенные тома из Саги почитаю — качественное развлечение. Понятно, что для американцев уйма несчитанных мною смыслов и слоев, но не так, чтобы специфика матриала и всякие подробности затемняли восприятие.

Жадан прямо хорош. Давно написан роман, а ощущение непокоя, сумятицы автор зафиксировал. Собственно, роман в значительной степени сопоставим с лучшими картинами Кустурицы: тут и футбол и гопники и неизменные цыгане , воспевание кочевничества и яркой фактуры. Роман получился сновидческим, что я очень люблю. Жадану удалось написать ряд редких по убедительной логике ( сновидческой) сцен навроде посещения кладбища с плитами друзей, с которыми он только что играл в футбол или случайного поезда с вооруженными неведомыми солдатами. Отдельного упоминания заслуживает сценка похорон и поминок мамы — с муторным недостоверным сексом. Жадан в основном пишет короткими рублеными фразами в начале, а затем расписался и в тексте немало удачных сравнений, хорошо построенных фраз. Плавный сновидческий роман про возвращение в окраинное маргинальное прошлое — при этом ни разу не чернуха. Мне показался излишним отрывок про джаз в Донецке и читанной книжки. Ну и концовкой в духе «ребята с нашего двора», « нет ничего лучше старых верных друзей, с которыми можно умирать» и проч. автор несколько обеднил замысел и многослойность текста. Концовку такого типа могли написать и Прилепин и Рубанов, а роман, в общем, получше патриотических вещей обоих, тоньше. Понятно, что центральный персонаж с его немногословием и напускной достаточно крутизной тоже близок к героям наших авторов, но поэтичный слой романа прямо сильно хорош. И не магический реализм, а что-то незаемное. Достойная вещь. всячески рекомендую.

Необычный для Гришэма роман. Он откровенно сыграл на территории Карла Хайасена и написал достаточно сатиричную комедию, в которой даже и убийство благостную в общем картину не испортило. Три мошенника обдурили в силу имманентной дурости глупых цэрэушников. Сюжетно все хорошо, но, конечно, Хайасен сделал бы из этого конфетку, а Гришэм не смог. Он добротно сыграл на новом поле, но в романе нет совершенно юридических коллизий, в которых автор столь поднаторел. Чрезмерно много пустых повторов посвящено неинтересному ходу избирательной компании, да и глава ЦРУ и президентом, в общем, слишком бесцветными получились. Синопсис можно смело использовать для сценария. вот только диалоги и персонажи должен малевать кто-то другой. Интонационно можно вспомнить картину Коэнов «По прочтении сжечь» — той же направленности книжка.

Тут Маккаммон разгулялся в полный рост. Во всей серии не бело столь насыщенного американскими горками романа. Из бури в тюрьму, оттуда в уличную банду, оттуда в очередной замкнутый мирок Фэлла. Десятки прямо новых персонажей, количество ЗЧМТ у Мэтью зашкаливает, страницы лихорадочно переворачиваются. Именно здесь чувство меры отброшено как категория, а сорочий принцип тащить все в кучу торжествует. Еще и полудьявол в оконцовке явился, так что Фэлл прямо мальчишка. Роман ну совершенно трэшевый и если убрать центрального персонажа, то по манере написания этот роман с Голосом ночной птицы имеет мало общего. Мэтью традиционно картонен, злодеи кровожадны донельзя, гекалитры трупов пролиты. Прочитал по диагонали и, в общем, это коммерческий продукт уже без приставки «качественный» ( применимой к лучшим вещам Кинга, Симмонса, да и первым двум романам цикла).

Наталия Московских, конечно, молодец. С подлинником не сверял, но в сравнении с легитимными переводами предыдущих частей серии все достаточно ровно и читается без больших спотыканий. Четвертый роман был повариативней, со сменой лиц и обстановок, так что Река духов повествует о авантюрных странствиях ограниченного числа лиц. Детективной загадки нет и в помине — убийца обозначен сразу, так что остается следить за приключениями в гиблых местах. Маккаммон вроде не так, чтобы карлик, но его тяга, как у немецких курфюрстов, к совершенно огромным здоровякам прямо не проходит. Оставляя в стороне компаньона Мэтью, как тут не вспомнить Зеба. В этом романе еще один Геркулес появится — конца краю гигантам не видать. Роман, как указывал выше, читается легко, главенствует исключительно острый сюжет. Слог, образность и психология как-то даже и не нужны в этой серии, однако сравнительно с фандориадой, с которой сюжетно много общего, циклю про Мэтью совершенно эволюционировал от детектива к «бей-беги». Для Мэтью этот роман заканчивается как фильм Цыган для Будулая, но, понятно, что в следующем романе грядет Возвращение Будулая.

Заглавная тема не раскрыта. Собственно, ну поработал домработником Эдичка у миллионера, понятно, что в силу особенностей не мог не переживать своей социальной ущербности. Но хозяин был достаточно посредственным, прямо «отношений» с ним не сложилось и роман ну никак не откровение в части отношений между слугой и господином хотя бы уровня пьесы Пинтера. Львиная доля книги — бытописательство будней с традиционно обильным и беспорядочным сексом, самолюбованием. В книжке напрочь отсутствует надрыв и какой-то нерв, а без них Лимонов, увы, скучен и предсказуем. Пишет он заурядно, это всегда было понятно, но в отличие от лучших книг, в этом романе нет мазохизма и слезных страстей, все обыкновенно, более — менее «как у людей». О жизни полубогемы лучше написали другие авторы.

Вроде вещица написана до «Дальше живите сами». которая прогремела звонче других. В принципе вещи похожи до состояния клонов, но вот в этой книжке персонаж не овладел женой брата ( из лучших побуждений), а в более позднем романе — наоборот ( тоже из лучших побуждений). Только в этом увидел какую-то эволюцию. А так: клоновые вещицы, смесь сентиментальности и юмора, похождения еврейского удачливого романиста. Особо стоит отметить чрезвычайную состоятельность персонажа в сексуальных вопросах, прямо фатовскую. Ну так прет, что дым из ушей. В принципе — пляжное незатейливое чтиво уровня чуть, наверное, повыше нашей Донцовой ( ту вовсе читать сложно). Сильно автор трафит читательскому уровню, демократ во всем.

Очень приличная, породистая жанровая вещица, в которой саспенс, собственно нагнетание страсти прямо впечатлило. Спокойный вроде в духе рассказчика Мураками по первости асоциальный игрок в Испании все больше затягивается в атмосферу кошмара, сновидений, инфернальности. Собственно, вся муть происходит из-за зацикленности на игре, неумения общаться с людьми и испытывать симпатию, но по завершении рассказчик катарсис таки испытает. Уважения заслуживает минимум изобразительных средств и экспрессии, используемых автором. В самом деле, в формальном триллера лишь одна случайная смерть, зато намеков, недоговоренностей, а в особенности педалирования темы изнасилования. всякого рода связанных с ней фобий — хоть отбавляй. Хороша сценка с несостоявшимся изнасилованием в отеле, да и участники — Волк и Ягненок удались. Сказать, что автору романа удалось убедительно спроецировать логику сновидения — высокая похвала. Окуджаве вот в «Бедном Авросимове» удалось. Боланьо в этом романе тоже удалось. Есть и нестреляющие, но отвлекающие внимания ружья и намеренное несведение интригующих дуг. В общем, качественное развлечение. Понятно, что не «Защита Лужина», но определенно повыше уровнем Полы Хокинс.

Очень претенциозный и вычурный роман, по прочтении которого — ни уму, ни сердцу. В завязке лузер с двумя близнецами пошли к гипнотизеру, который изменил жизнь и папаша стал выдающимся писателем. Кельман, правда, синопсисом излагает общее направление и тематику выдающихся книг Ф., но разумно не прибегает к цитированию или прямо развернутым пояснениям. Это весьма разумно : сколько авторов делали героем выдающегося писателя, а при выдержках из его работ было неясно — отчего все так посредственно. Близнецы и еще один сын пошли яркими путями. Вот, собственно и все. Отдельно вставлен текст краткой судьбы предков, изложенный в обратной последовательности — от современности к прошлому. Все у персонажей не как у людей: они сомнабулируют, отчаянно рефлексируют, в духе нашей Рубиной или уж выдающийся мистификатор или не менее авторитетный банкир. Уж точно не «посредственности». Вроде и автор небесталанный и прямо старается. что-то придумывает, а не заинтересовало напрочь. так бывает.

Возможно, стоило демонстративно назвать роман «Долгое прощание» — от любимого автором Чандлера. Последний роман цикла получился предельно грустным, в значительной мере пессимистичным. Как и в ряде других романов серии немалое место занимают диалоги с антагонистом, на этот раз почти без оговорок — товарищем. У Райнова в цензурные времена условные негодяи проговаривали много заветного и нелицеприятного об обществе и человеческой породе. Без цензуры, понятно, все лишь усилилось. Стоицизм вышедшего в утиль Боева, его ирония и стремление сохранить лицо — все это в значительной степени биографично. Картинки развала страны, массовой коррупции и хищений столь типовые и узнаваемые, что и шпилька в адрес Горби звучит как часть набора. Особо ничего прямо примечательного Райнов в этом смысле не воссоздал, но его пессимизм прямо заразителен. По факту, весь цикл романов про Боева — второстепенное чтиво, популярность которого обусловлена безрыбьем ( не все имели доступ к Чандлеру или Флеммингу), но вот последний роман определенно личный, элегичный и достаточно душевный получился. Отдельного упоминания заслуживает гипертрофированно-юмористическая манера описания всяких там истязаний, физических мук и прочего — мало где встретишь. И Сеймур — тоже враг-товарищ — мелькнул и на посошок подарил любимому и явно немолодому персонажу уютнейший и вкусный адюльтер. Нет, как ни крути, а попрощался Райнов стильно.

Франзен, конечно, прямо Кит Китыч. Очень сложно на ровном месте практически без драйва и какой-то сюжетной интриги расписать томину про жизнь заурядной семьи да так занятно, что и не оторваться. Технически Франзен решил очень сложную задачу, бо у Толстого ( понятно, главного предшественника) в толстых романах действия было много больше. Психологическая достоверность, отсутствие истерии и аффектов, имитация реальности, которая ведь тоже не особо сюжетна. Страницы про аферы в Прибалтике выдержаны несколько в сатирическом ключе и пониже качеством остальной части текста, зато финальное воссоединение семьи — истинный катарсис. Франзен в этой книге немало сил потратил на изображение издержек старости и распада организма, почти избежав натурализма и нагнетания. В общем, как ни крути — шедевр. Мне вот «Свобода» понравилась чуть больше — не такая анемичная проза, но все три переведенных романа выше всяких похвал. В моем представлении — абсолютный кандидат № 1 на получение Нобелевской премии.

Ненавязчивая ожидаемая изящная вещица от Сорокина, который пишет патентованное фэнтези на обжитом выдуманном пространстве. Главный плюс — задумка приготовления пищи с использованием книжек, все остальное : слог, структура, пародии — облегченный вариант ранних вещей. Очевидны переклички с Голубым салом, но Манарага — много-много непритязательней. Сорокин как-то перекочевал из «капрофага» и возмутителя спокойствия в нише респектабельного уютного автора типа Акройда в Великобритании. Выдает раз в год-два небольшую ладную достаточно коммерческую вещицу, а на большее как бы и не претендует. Из вставных сценок позабавила сценка с Толстым-великаном, одна из пародий несколько утрирована по отношению к Прилепину. Вообще, Сорокин обживает околокысевское пространство мира Татьяны Толстой, что в Теллурии, то здесь. Если это и ромман, то очень небольшой. Скорее повестушка, прочитал зараз в метро. К концовке по мере оживления и собственно к горе становится менее интересно.

Рубанов старался избегнуть совсем уж определенных выводов относительно перспектив современного российского «патриота». Маета персонажа и кризис мотивации связаны не только с особенностями личности, но с и с удушливой атмосферой — в этом смысле, как ни крути, а стремление покинуть московский социум вполне определенного характер «пора валить». Мне это напоминает финал «Чисел» Пелевина, написанных много-много лет назад: ничего не изменилось. Автор персонажу дал сына -либерала и сына- «ватника», так что Рубанов честно пытается соблюсти баланс, не навязывать превосходство точек зрения. Насчет поехать в Кузбасс патриот раздумал и поехал таки в Америку ( притом что патриот вроде не липовый). Именно финал в море мне откровенно не понравился, но Рубанов оставил себе открытую дверь, если захочет вернуться к герою. По факту участь патриота всяко невесела. Середина книги с галлюциногенами героя заставляют вспомнить Проханова, но в «Патриоте» все куда как более сдержанно, вспомним хоть очень умеренное описание вручения премий. Есть ряд удачных сцен, пара сочных фактурных персонажей второго плана типа валютчика, актуальность поднятой темы добавляет дополнительный интерес плюс в ремесленном плане Рубанов руку набил. В моем представлении «Патриот» — пример нестыдного пляжного занимательно-развлекательного чтива (а Донцова или Дэн Браун, например, стыдного).

Ровно пять лет прошло со времен выхода «Дознавателя», прежде чем на глаза попался достойный отечественный детектив. Естественно, на материале из прошлого: при всем богатстве современных криминальных реалий качественное их осмысление не происходит. Первая книга серии Яковлевой обрывается прямо на полпути, даже и без ответа: что Нефедов? что злодей? Промежуточные итоги можно было бы и подвести — вместо этого упоминается Медведь, ну и ассоциации необходимые это вызывает. Достойный у Яковлевой вышел нуар, аналог «Мартовских фиалок» Филипа Керра. Абсолютно «мужская» проза, рубленый стиль безо всяких завитушек и психологии. Если сюжетная часть с маньяком-искусствоведом вызывает уйму нареканий и, надеюсь, что дальше Яковлева сосредоточится на выживании героя и лавировании между интересами сильных мира сего с более прозаичными собственно расследованиями, то собственно атмосфера начала тридцатых удалась. Запущенный Питер с затхлыми сонными пролетариями, страхом перед расправой и тотальным недоверием удался. Собственно, это главная удача автора — русский нуар безо всяких смягчающих оговорок. Центральный персонаж не шибко раскрыт и больших эмоций не вызывает, равно как и остальные. Есть удачные репризы, завершения главок, сценка с Кировым прямо хороша. С удовольствием прочитал: есть что улучшать, но и отталкиваться тоже уже есть от чего. Не уровень, допустим, Азольского, но Яковлева определенно молодцом.

Читал после «Психодела», в котором Кактус дан уже состоявшимся вполне Вельзевулом, а здесь показано его становление. Из мелких бесенят, но прямо с выдумкой. К слову, именно выдумка с жизнью-после-жизни, диалогами и постмортумным антуражем не понравилась вовсе: скучно. А так, вполне себе сюжетно занятная история криминального толка с фактурными фигурами по большей части комиксного плана. Я вот напрочь не понимаю, какого рода книги должны соответствовать номинациям «национальный бестселлер», бо и насчет вкуса нации большие неопределенности, а уж в части читающей ее части и вовсе непонятно. В Рубанове, сдается, что-то в виде общедоступной национальной развлекухи есть: любимые типажи, упрощение мотиваций, редуцирование психологии — вместе с темп он умеет развлечь и подать байку вкусно. Читавшим сборник его ранних рассказов, верно, помнится бесспорно биографические рассказы, как автор делал из себя джеклондоновского героя: учился загадочно говорить, делать шпагат, манипулировать людьми. Обо всем этом поведано с иронией и мне представляется очень трогательным инфантилизм Рубанова, с которым он продолжает лепить фигуры конструкторов, ловцов душ человеческих, умельцев загнать в угол человека и разгадать себя. В детстве самому не удалось воплотить, в силу чего он перенес в литературу свои фрустрации. Собственно, об этом и Фрейд и Лолита ( если полагать верную ее интерпретацию Долининым). Конечно, народный образ Свинца, а тем паче его братьев совершено сусален, да, собственно и остальные вполне картонные, но авторские интонации, держание интриги имеют место. Плюс даже и не без пижонства: страницы три посвящено описанию движения пули внутри черепа, например.

Шока большого не испытал. Ощущение примерно такое: пригласил даму в ресторан, а она является голой, чешет демонстративно себе промежность, одновременно беседуя хорошо поставленным языком на широкий круг тем. Ну или если примерно собрать все именно матерные песни Шнура и предложить Юлии Топольницкой написать на их основе что-то связное о женской б...ской доле. Незатейливое чтение, чего уж там (« Он тебе лижет? — С теми, кто не лижет я и встречаться бы не стала). По существу расхристанное изложение быдлячества как оно есть в вариации традиционной такой гулящей девки. Понятно. что на какой-то странице она вспомнит о Господе. Вернувшись в Россию, почувствовала, как все там непросто на литературной почве... В общем книжка из тех, в чтении которых стыдно признаться. Но, как и матерные песни Шнура — местами весело, с юмором и не без огонька. В минимальных дозах после, например, Монро или Пинчона, возможно даже и невредно.

Согласен, что «Большая скука» лучше предыдущих двух романов. Он достаточно минималистичен, сводится к беседам-противостоянию двух разведчиков, не без взаимной симпатии, конечно. Уровень не сравним с аналогичным антагонизмом, например, Штирлица и Мюллера в эпопее Семенова, но Райнов, в общем, никогда к китам и классикам серьезного детектива не относился. В этом романе почти вовсе нет всякого рода джеймсбондовщины, адюльтер ограничен двумя подставными дамами. Как и в предыдущих романах, к концовке автор начинает откровенно добавлять грустинки — в «Большой скуке» это голодные галлюцинации, вполне себе демонстрирующие нездоровое подсознание героя. Райнов честно последовал давней заповеди вкладывать любимые и сокровенные мысли в уста заведомого негодяя: трудно не заметить обстоятельность и отделку Сеймура с «той стороны». Приятный роман, забыл бы еще рассказчик про своего товарища Лобо, было бы еще лучше.

И снова все сложно. Ф-М определенно талантлива, выстраивает нетиповые конструкции в своих сновидческих романах, но как и в предыдущих, чего-то не хватает. Сама идея — воскресить мертвых из 20-30-х годов в современность и посмотреть, чо из этого получится, очень продуктивна. Это поле Быкова (Орфография, Списанные) и я представляю, какой клубок драм, этических головоломок можно было выжать. Ф--М намеренно действие поместила в провинцию, где воскрешенные — совершенно не из известных персонажей, а второго плана. Получилось, ожидаемо, ничего хорошего: склоки, анархия и двойные игры спецслужб. Чуть-чуть, немного, иногда, несколько это напоминало второй том «На задворках Великой Империи» Пикуля. Тоже там был бесцветный рассказчик, с недоумением наблюдавший за круговой вакханалией. Ф-М. упорно и принципиально не желает выстраивать роман «по канонам» с кульминацией, развязкой, центральными персонажами — оттого и впечатление дробится, смазывается. В романе есть очень удачные реплики в разговорах ( вообще считаю, что Ф-М продуктивно попробовать написать диалоги в рамках сценария к фильму), автор выдает ряд содержательных суждений об эсерах, Азефе и проч., но, как и в предыдущих романах же, впечатление, что любой фрагмент текста можно заменить на схожий, редуцировать, дополнить. В сновидениях тоже присутствует своя трудноопределяемая логика, которую, возможно, Ф-М и пытается нащупать. Талант автора много больше чем выданные ею на гора романы, которые, как минимум, любопытны.