На мой взгляд, автор напрасно выходит из рамок сугубо жанровых романов. В них динамика и событийность, как известно, скрадывают многие огрехи. Этот роман словно бы написан на коленке. Понятно, что на волнующие автора остроактуальные темы массового запустения и вымирания отечества. С уймой публицистических пассажей относительно манер современных политических властей, способов борьбы с ней. Автор при всей симпатии к бунтующей молодежи устами главной героини, которая наделена предикатами суперпрофессионала и компетентнейшей провинциальной пифии, безапелляционно советует молодежи затаиться, констатирует невозможность изменения ситуации внесистемным образом и прямо предлагает ждать, когда главный помрет, все там посыпется, а изменения пойдут от кого то из системы. Альтернативная точка зрения в диалогической хоть бы форме не высказана. Бодрый и бойкий слог автора делает роман легкочитаемым и так же легко усвояемы авторские тезисы. Такого рода критерии как образность, структура или слог едва ли применимы при оценке произведения, где все остро, все на злобу дня и на бегу. Из жанрового же прошлого образы разбежавшихся супругов средних лет, которые суперрефлексивны, вызывают массовое вожделение, с порядочностью сочетают мегапроницательность относительно интриг и развития событий, отсидели лет пятнадцать в полурастительном состоянии, из которого готовы выскочить на аванпост в любое время и быть при этом на три головы выше имеющихся политиканов. Скачки по главам от персонажей использованы автором и раньше — соразмерность таких скачков, ровность полифонии и значимость условно «героев главы» разбалансированы. Перелицовка в слабохудожественной форме выступлений Латыниной — в авторской , понятно, обработке , с суждениями относительно совместной и раздельной жизни супругов средних лет в качестве гарнира. При всей симпатии к Шамилю Шаукатовичу.

Взялся читать из-за фамилии переводчицы; понятно, что она абы кем заниматься не будет. Забавный, а местами и очень смешной роман, в котором смешана сатирическая традиция с плутовской. История про затюканного мелкого преподавателя на выход, обретшего всемогущество и устроившего волапюк среди преподавательского состава университета рассказана с блеском. Степень иронии насчет диктата французских обалдуев в литературоведении импонирует: не «Французская критика македонской мысли», но картинки преломлений дурости на местах наглядны. Помимо очевидных образцов кампусной смешной литературы типа М.Брэдбери, мне по ходу несколько манерой и интонациями напомнило Лю Чженьюня. В романе уйма прямых и скрытых цитат из Шекспира в первую очередь, иных классиков — во вторую, а одна глава представляет прямую стилизацию главы из Улисса. В общем, получил удовольствие, а еще вспоминал университетскую трилогию Лоджа, которую читал пару лет назад и вроде помню, что понравииллось, но больше не помню ничего о ней. От слова совсем — надо перечитать.

Добросовестная работа на ниве викторианской словесности. Формально даже и детектив, но честный Харрис сложил в котомку все приемы и трафареты: тайна рождения, злодеус Злей, брошенный ветхий замок с проклятием, спиритизм, смена рассказчиков. Собственно за счет смены рассказчиков эффект некоторого интереса к интриге сохраняется, а так персонажи вялые, хороших диалогов нет. Кирпичик в огромный массив такого рода литературы. При всей старательности Харвуда и читабельности книги совершенно не могу назвать хоть что-тто, изюминку, в которой он превосходит обращения к жанру Файбера, Уотерс, Приста и иных, имя которым легион. Прочитал-забыл.

Нежно люблю Тану Френч; возможно вместе с Несбе они сейчас лучшие авторы криминальных романов ( ну то есть , если Аткинсон издаст очередной роман про Броуди, она легко уберет обоих, но пока ж не выпустила). Этот роман ожидаемо хороший и вкусный. Френч набила руку в описании хода расследования, нюансов отношений между напарниками, допросов и игрищ во время их проведения. У нее всегда — и в этом романе тож — хорошо с эмоциями, надрывами. Следует отметить, что как рассказчик Антуанетта сама по себе, вероятно, наименее интересный сравнительно с предыдущим. Поклонникам Френч приходится не то, чтобы прощать, но смириться с неизбежным. что в романе будет наверняка какой-нибудь сильно сказочный и нереальный финт сюжетообразования. В этом романе — это история жертвы и ее мотивация. Постановка эмоциональным стержнем историю мести за то, что, допустим, у ребенка забрали собаку и это так надорвало ей жизнь, что она выросла супервумен, социально адаптированной, но не в силах сдержаться и устроит кровавую кашу даже и не живодеру, а, допустим, его дяде — вот это прием Френч. Супертравмы получены в детстве у всех и у рассказчика тоже, некоторым образом янагихарщина в лайтовом изводе — и все это с неимоверным надрывчиком. Авторские суждения относительно того, как производится деформация сыскарей отдела убийств, тоже чрезмерно утрированы ( выхолащивание там, по большей части, в масштабе примерно как у медиков, ко всему привыкаешь). Мне роман понравился, хорошая технически работа, но идейная основа сильно густопсовая. Уступает предыдущему роману.

Достаточно необычный роман с обрубленной концовкой. Автор обстоятельно расписывает будни официанта, концентрирующего внимание на общение двух группок посетителей респектабельного ресторана. Интонационно до поры что то среднее между романом Менцеля и Остатками дня, но ближе к середине вся респектабельность улетучивается, происходит какое то смешение разномастных фигур, эдакий морок, ну а уж к концовке все совершенно приобретает логику сновидений, появляется бесхозная девочка, рояль наяривает веселые музыки в темпе крещендо... Избранный автором финал тоже выход и по-своему впечатляет, однако ж можно назвать его и пшиком. Кому как. Фалдбаккен очень квалицифицированый автор, слог у него добротный и какое-то редко встречаемое чувство меры и вкуса. Книжка по прочтении оставила чувство легкого недоедания и даже озадаченности: эк на пятачке накрутил пьеску на десять исполнителей — без всяких там кундштюков типа остроумных реплик, а все ж занятно.

Не последним достоинством этого романа является лаконичность, логическая завершенность в раскрытии собственно темы. Данилкин в своей рецензии приписал книге достоинства чрезмерной многослойности и сложности, но фактически это ложный детектив, в котором нуарная тетка-детектив разбирается с метафизикой. В послесловии к американскому изданию Лолиты Набоков пишет о первом рисунке обезьяны — ожидаемо это оказалась клетка. Вот и центральная рассказчица расследуя обстоятельства смерти все никак в толк не возьмет отчего, занимаясь стандартными детективными поисками, кто да зачем. Как в случае с Пикником у висячей скалы, вопрос мотива провисает, а попытки приписать попытки компрометации и что-то сказать выжившим характеризуют ту самую обезьяну с клеткой. Эмис прекрасно нагнетает безысходность атмосферы , ну и центральный образ ночного поезда как самоубийства убедителен. Эмоционально тоже цепляет, а общая угрюмая тональность соотносится с лучшими страницами серии Таны Френч, допустим. Эмис к барочности тяготеет, а этот роман сделан аккуратным и цельным.

Книга с крайне неинтригующим зачином. Понятно, что действие будет в Будапеште, пятерка бесцветных персонажей ввиду статуса иноземцев имеют привелегии и предлагается последить за их кружением. Собственно, крайний раз такое неаппетитное вступление было в Маленькой жизни — которую я бросил как и роман Филипса после первых 200 страниц . Ладно бы еще зарисовки Будапешта были б интересны — но и этого нет. Диалоги тож не впечатлили

После Дитя человеческого, которое вполне понравилось, решил прочитать что-то из детективного наследия Джеймс, которая достаточно статусная дама. В каждом втором отзыве и рецензии упоминается Агата Кристи, но с ней у Джеймс мало общего. Я совершенно не поклонник Кристи, мне она кажется функциональной и чисто сюжетчицей, а вот Джеймс в этом романе предстает совершенно барочным, избыточным автором. Обилие описаний обстановки, архитектуры, пейзажей, лондонской топонимики, второстепенных персонажей — все это близко скорее к Троллопу и увесистым романам 19 века нежели к лаконизму представителей т.н. золотого века детектива. Разгадка и собственно детективная составляющая намеренно утоплены автором в социальных обильных картинах нравов. У Джеймс хороший слог и индивидуальное разнообразие речевой манеры разных персонажей — в зависимости от социального происхождения, но и не только. Мне сильно понравились диалоги в исполнении представителей привелегированных слоев — забавно и в лучших традициях . Я в отрочестве много почитал Теккерея, Троллопа и Мередит, а чуть позже и Мердок, так что толстенный неспешный бритиш роман для чтения у камина люблю. У Джеймс вышел такой, как чисто узкий детектив не шибко то и интересный. Помимо прочего, инспектор не блеснул, а убивца вычислили путем сужения кругов и благодаря найденному роялю в кустах. Пусть его. Читать такую прозу на постоянной основе — как постоянно есть щербет, достаточно утомительно и вязко. Раз в полгода же категорически готов читать по томику Джеймс — мастеровитая стилистически и в умении строить многофигурные композиции дама, что сказать.

Роман получился несбалансированный. В нем автор много чего смешал, но условно шпионский роман в духе Ле Карре про бегство из СССР плохо сочетается с фантастической составляющей про открытие в Америке собственно архива, в который сдают образцы крови. Две эти части лучше бы смотрелись по отдельности. Еще сильно затянуто вступление и совершенно непонятно, в силу каких обстоятельств у собирательницы заговоров проснулись ведовско-убийственные силы в отношении милиционера, а потом об этих силах ничего и не упоминается. Центральная персонажица получилась бесцветной, хоть все ею и восхищаются. Фрагменты проповедей отца не впечатлили, а окружающих, опять же в книжке, неимоверно впечатлили. Есть какие-то интересные наброски, но все вместе образует какую то кашу; все сюжетные составляющие жанровой остросюжетной прозы, а Ефимов вроде как нарочито пытается писать поперек, избегая стилистических условностей и правил жанра. Обращение к шпионской теме больших писателей порой весьма продуктивно — но и у Бэнвилла и у Мейлера ( да и у Ле Карре) подробно прописана деформация вследствие всяких холодных войн да шпиономании. Ефимов ставил, очевидно, иные цели, ну а получилось два на полтора — и не жанровая проза и не майстрим. По направленности в духе того, чем занимается сейчас Рубина ( у Ефимова все ж компактней и поприличней). Слог ровный, но в части диалогов достижений не нашел. Надо попробовать у него что то еще.

Как то раньше руки не доходили до Джеймс, славной в первую очередь детективами, а сейчас, видимо, следует и их почитать. Умела писать. Авторский слог вполне себе породистый и для жанровой антиутопии — мягкой, элегичной — не такое частое явление. Как и все смотрел фильм Куарона, который ну сильно по мотивам. Наиболее запомнившегося из фильма — прекрасно поставленной перестрелки — нет и в помине, да и центральный персонаж романа смахивает куда как больше и манерами и возрастом на персонажа Майкла Кейна, чем на Клайва Оуэна. Британская обстоятельность при создании набросков второстепенных лиц, отсутствие пережимов, впечатляющий центральный герой, обернувшийся из Савла Павлом — все радует. Все достоинства британской классики перекочевали в жанровый врое роме, которого и Маккьюэн бы не постыдился.

Приятный фэнтези-роман с использованием антуража пчелиного улья и акцентирующий внимание на параллелях организации людского социума с пчелиным ульем. Для дебюта так и вовсе здорово. У автора и антиутопия, и приключений вагон, всякие там перевороты в пчелиной организации, и, в общем, все достаточно изобретательно. Особо понравились трутни ( сэр Дуб, допустим) и их манеры. Не «Жизнь насекомых» Пелевина, но принцип тот же — антропоморфизация насекомых, которая используется Полл для качественного развлечения. Роман не провисает, не становится площадкой для изложения феминистских, социальных и иных идеологических схем. Понравилось, буду смотреть за автором дальше.

Понятно, что Честертон и Имя Розы, вышедшее после этой книги, сильно подпирают первый роман цикла о средневековом монахе-сыщике и несколько дисквалифицируют Питерс, но на дату выхода роман был вполне себе. Это сейчас претензии насчет театральности фона и отсутствия собственно средневековой фактуры наиболее существенны, а в 1977 году все выглядело иначе. Если выбросить всю как бы историческую мишуру ( а ее не выбросишь, все же конек цикла именно в этом), то сам по себе материал мог быть вполне организован и в иных декорациях. Классический по форме детектив об убийстве в деревне с ограниченным кругом участников, мотивациями, сугубо рациональный со стандартным же сыщиком-гуманистом. Такого много, детективная составляющая проверена временем и больших нареканий не вызывает. Читать цикл, конечно, необходимости нет ни малейшей.

Очень сильно чувствуется, что автор — сценарист. Собственно, почти все развитие происходит через цепочку хорошо прописанных диалогов. Все время при чтении вспоминал сериалы Саймона и не мог избавиться от ощущений, что читаю сценарий фильма и весь вопрос лишь в том, как организовать кастинг. Сама по себе история с переплетением пары десятков персонажей вполне занятная, только с психологической начинкой, а уж тем паче мотивацией маниака все никак. Есть авторы-сюжетчики, которые пишут ногами и при телеадаптации романов которых нужно переделывать диалоги — допустим, Клэнси или Эллрой, а вот Пелеканос — другой породы. Художественности, образов роману все ж не хватает. Стиль за исключением диалогов сугубо функциональный.

Это пустышка. Организованные в романной форме зарисовки автора на темы приобщения к эзотерике в джунглях факультативного местечка всю дорогу напоминали мне не Пелевина(который при изучении материала предельно ироничен к искателям Сверхразума) и уж тем более не Костанеду, а романы Виктории Платовой. Та же любовь к ритуалам, разным всплывающим ключам, а уж когда на пустующей вилле появился еще и соображающий мастифф сходство стало полным. «Суринам» — это «Странное происшествие в сезон дождей», из которого убрали детективную составляющую. Авторские адаптации гностицизма не впечатлили, эмоциональной составляющей роман лишен. Книга про Агафонкина получше.

После блистательной Очереди именно второй роман должен был ответить о природе таланта автора и возможности развития. Оставим в стороне Кунгурцеву и ее вклад, но преемственность с первым романом есть. Однобибл снова выдал кафкианскую фантазию, но в иных декорациях. Использование антуража черноморского побережья СССР 70-х годов не отменяет ни условности Учреждения с не до конца расшифрованной системой истцов-ответчиков , ни структуры построения, при которой центральный наблюдатель ходит по кругу, одолеваем мороком, а все персонажи время от времени разъясняются нарочитыми канцеляризмами и сложносочиненными предложениями. Однобиблу удается воссоздание логики сновидения , в котором нарушены причинно-следственные связи и отсутствие возможности организовать материал в связную картину со стороны наблюдающего. В этом романе я бы отметил нотки Азольского — и Марат совершенно от этого автора и манера поведения прячущегося тертого волка тоже. Совершенно в восторге от сюжетных узоров и авторских перемещений на узком пятачке персонажей. В плюс — фигура умолчания — собственно морячок с фуражкой. который из морока возник и исчез в неизвестность, ну и девочка Тоня тож. Дивная фантасмагория, в которой даже и прием постоянного подслушивания чужих разговоров ( изрядно скомпрометированный уже в и в 19 веке), совершенно оправдан избранной манерой изложения и ракурсом центрального прячущегося рассказчика. Высший балл не ставлю исходя из специфичности все же романа — это определенно интеллектуальная рассудочная проза без больших эмоций и мелодраматичности.

Мердок все же удивительная и не похожая ни на кого. Давно ее не читал и вот этот роман, взятый наобум, откровенно порадовал. Опять эксцентричные круги с разномастными персонажами, отсутствие всякого социального и психологического. Этот роман изобилует фарсовыми сценами, которые и определяют общее впечатление. От секса с брутальными славянскими близнецами, до полноценной женской драки на светском приеме — все достаточно забавно. Ну да, есть волшебник и вокруг него происходят всякие свистопляски. Кто от него, кто к нему бежит. Волшебник вполне бесцветен, глаза у него разномастные ( как у Боуи). Не Воланд. Из персонажей понравились эксцентричные богатые старушки — в сценах с нмии Мердок откровенно работает в манере Диккенса. Не понять, какие выводы из этой книжки можно сделать, и стилистических находок нет и жизнеподобием не пахнет. Мердок вообще тяжело оценивать. Этот роман мне показался у нее одним из самых легких и обаятельных.

Приятный образчик приключенческой подростковой прозы с центральной как бы все же темой дружбы. Фанфик по-Стругацким удался: авторы развили предложенный мир, насытили детальками. Лучшее относится к успенской легкой манере изложения со смешными диалогами. Напоминает более Стругацких, конечно, Змеиное молоко. Что не удивительно. Прекрасная этическая начинка с использованием пришельца в качестве донора и соответствующими последствиями. (Продолжение полистал страниц пятьдесят и бросил. Не зацепило совершенно. Деловой сухой стиль изложения, магии не осталось).

Клэнси ранее не читал и, в общем, ничего не потерял. Этот роман выбрал на пробу, поскольку в нем нет противостояния с русскими. Ну а тема колумбийского картеля сама по себе вполне себе выигрышна для построения масштабного боевика. Клэнси показался графоманом-технарем с избыточной тягой к техническим деталям. На его фоне вполне себе посредственный Хейли выглядит прямо автором романов. Коль крен в сторону описания пуговиц с ширинки столь велик, у автора ожидаемо получились ужасные, картонные диалоги и такие же персонажи. Все сплошь супермены, а центральный злодей, убежавший от Фиделя, помимо знания массы языков и шпионажа, « в совершенстве достиг познаний, как доставить удовольствие женщинам» и все такое прочее. Но даже и среди них центральный собственно Джек Райан абсолютно плакатен. В итоге — совершенный комикс. Сам по себе сюжет неплох в качестве каркаса для написания сериального сценария — с сильной перетасовкой персонажей и решительным изменением реплик. Объем романа чрезмерен и для меня эта книжка ниже условного приемлемого уровня коммерческого чтива. Не так давно попадался Верблюжий клуб Балдаччи — схожего направления роман, только там утомительных деталей и описания техники поменьше.

Читал лет пятнадцать тому назад, и вот, прочитав остальные книги Клавелла, проверил былые впечатления. В общем, Сегун заслуженно наиболее известен и высоко ценим. При всей барочности и избыточности авторской манеры и большом объеме материал организован вокруг двух основных и восьми чуть менее значимых рядом с основными персонажами. Такая субординация пошла на пользу рассказанной истории. Крестный отец плюс пришелец в неземную цивилизацию: два опробованных жанра на экзотическом материале средневековых японских декораций. Отточена фишка автора: показать разницу восприятия одних и тех же событий глазами разных персонажей. Для меня нет никаких сомнений, что для японцев в этом романе все невообразимая клюква, да, собственно , и читать его проще как масштабный фэнтези направленности, допустим, Кея. Блистательно все с интригами, японские политиканы чудны, ну а собственно сегун — вершина достижения автора в воссоздании образов ( включая и Короля крыс). Для меня, допустим, можно было бы и поджать часть истории с иезуитами и христианами, а уж любовную линию и вовсе упразднить, но достоинств у романа вагон. Собственно, по пальцам можно пересчитать столь объемные романы, которые читались бы без натуги и скуки ( эпопея Мартина после Бури мечей мне обрыдла напрочь). Полуоткрытая концовка. Шедевр развлекательного жанра. Не за горами новая экранизация и искренне надеюсь, что современные достижения сериальной индустрии позволяют приблизиться к нерву и масштабу романных событий, бо известная всем постановка с Чемберленом выглядит сегодня решительно архаично.

Понравилось однозначно и искренне рад, что Кинг, пусть со соавторством с сыном ( вклад которого трудно оценить) выдал по-настоящему драйвовый роман. У него есть как мини-апокаллипсисы на ограниченной территории ( последней по времени — Под куполом), так и более камерные «идейные» романы. «Спящие» — по первой линии и вполне себе в традиции постановочных многофигурных барочных фресок относительно катастрофы и борьбы за выживание. Здесь водораздел проходит не просто по условной линии «добрые-злые», но еще и по гендерной. Мастерство в создании характеров, написании реплик, изобретательности на детальки, виртуозности монтажа никуда не делось. Мне было прежде всего интересно читать. Зная авторские фишки, наслаждался еще одной импровизацией в поджанре, в котором Кингу равных нет. Понравилось, что до последнего автор держал баланс в области того, является ли центральная посланница аналогом Флагга или нет. Завершенная концовка, которая, как водится, с грустинкой: всем хорошо одновременно никогда не будет. Сюжетная развязка не всем придется по душе, ну а вспомните бумажную игрушку из Нужных вещей, там было много искуственней. Готовый совершенно сююжет для сериала, незачем изобретать головоломки по мотивам Касл -Рока. Готовый свежий хит, сделанный очень удобно для постановщиков адаптации.

Кей пишет в разумном темпе, который пока пресыщенности не вызывает. «Дети» для него традиционный добротный роман-фэнтези на очевидном средневековом аналоговом материале, с испытанными проверенными приемами. Он — большой мастер в своем деле, соответственно, композиция, интриги, персонажи добротны. Наиболее понравилась часть с переворотом в Стамбуле и битвой отряда с Османами. Обстоятельно все описано. Экспозиция с описаниями разных дворов Средиземноморья затянута, без глав ( небольших) при дворе Священной Римской Империи можно было бы и обойтись. Не самый большой кирпич, но ужать есть где. Показалось чуть слабее предыдущей «китайской» дилогии, возможно за счет того, что средневековую европейскую фактуру Кей уже изрядно прописал. Развлечение, однако, с приставкой топ.

Очень стандартный по тематике роман насчет неладов во внешне стабильной американской семье, в которой несколько детей. Некоторым образом, формально книжка организована по принципу «13 причин почему» — в начале труп, а затем предыстория. Но не детектив ни разу. Инг — автор квалифицированный, с вниманием к мелочам, приметам времени и нюансам. А все ж этот роман — на фоне, допустим, не только Франзена, но и Энн Тайлер — выглядит густопсовым. Автор столь сгустила краски в описании матери семейства, что добилась эффекта единичного клинического случая, который выводит рассказанную историю за рамки универсальности и, в общем, снижает к ней интерес. Принцип чрезмерного сгущения красок прямо как у Золя в какой-нибудь «Накипи» ( еще и межрасовые аспекты до кучи). Ну и, конечно, идиллический финал заставляет вспомнить о постановках Гамлета двадцатых годов, когда главный герой женится на Офелии, а пьяный Клавдий танцует на свадьбе. Немотивированный радостный катарсис с успокоением клинически больной и радостным семейством выглядит чрезмерно искусственным.

Не смотрел фильму с Питтом. Книжка ровная. выдержанная абсолютно в каноне книжки путешественника по экзотической части Ойкумены. Обстоятельное повествование о красках, нравах, погоде Тибета. Этнографо-географическая арабеска. Проблема в том, что таких книжек про Тибет, написанных в том же ключе, уже пару читал и ни слог, ни оптика Харрера чем-то выдающимся не является. В Лхасе был и Пржевальский, чьи объемные путевые заметки и раньше написаны и позанятней. Литературное наследие Пржевальского и Семенова-Тян-Шанского ( а на Дальнем Востоке был еще и Арсентьев) заставляет сдержанно относиться к добротной автобиографической документалистике Харрера. Неплохо, но стандартно.

Вполне себе занятный развлекательный роман, который чрезмерен по объему. Ну вот представьте, чтобы Азазель увеличить в четыре раза и дополнить его детскими годами Эраста, всякими третьестепенными персонажами. Роман определенно ничего не потерял бы без сестрицы, работника кладбища и ловившего беглеца сыщика — это минус сто страниц. Не относящиеся собственно к центральной интриге страницы не так уж качественно и самобытно воспроизводят время-место, чтобы от них нельзя было бы оторваться. Центральный персонаж традиционно( как и у Акунина) деревянный и как у Эраста у него есть мини-рояль в кустах. Если у Фандорина это было карточное везение, то у Цы — нечувствительность к боли. Судя по послесловию, Гарридо — дядечка ответственный и много чего перелопатил при написании романа. Тяжеловесной книга от этого не стала, читается все достаточно легко. Опять-таки акцент на раскрытии преступления именно в силу наблюдений судебного эксперта не так уж часто и встречается.

Добротный роман в традиционном жанре, который, в общем позволяет высоко оценить авторский потенциал. У Френч все в порядке со слогом ( особенно хороши у нее завершающие главы предложения), юмором, которого в меру, сюжетной изобретательностью. Я бы сказал, что она не уступает Флинн, но ведь и Флинн и выдающаяся Кейт стремились как-то разнообразить жанр с помощью приемов, избегая устойчивых канонов. Френч работала строго в рамках процедурала, сознательно ограничив себя. Соответственно и возможностей удивить в сюжетном, организационном плане у нее было немного. Историй с детскими жертвами в провинции, скелетами в шкафу, сентиментальными копами так много, что штампов избежать не удалось. В плюс — намеренное оставление без ответа дебютной загадки с детьми, грустная интонация расставания. Я очень испугался, когда на середине дороге рассказчик вдруг неожиданно начал «вспоминать» — это такой запрещенный прием, который сводит на нет все расследование ( зачем тогда оно), но, по счастью, автор остановилась. Читал с удовольствием, крепкий, добротный детектив. С нервом, отношениями и тоской по утраченному.

После успеха дебютного бестселлера Форсайт показал, что направлению и манере изложения изменять не будет. Пределы его дарования стали очевидны: юмора, сложной структуры, хороших диалогов и ярких характеров ждать не приходится. Форсайт — добротный рассказчик, который совершенно не орел. Не понравились авторские старания акцентировать тут и там, что роман как бы написан на основе реальных событий. С ОДЕССой и пресловутым досье все более-менее известно, так что автор писал сильно по мотивам. Получилось компактно, в меру интересно. Антифашистский пафос не сопровождается каким-то изысканиями в области тьмы или психологии — все контуром, общеизвестное. Главным достоинством романа вижу ознакомление с ним Юлиана Семенова и определенное идейное влияние для самостоятельных изысканий Семенова в области исчезновения нацистов на Запад и в Аргентину — что так достойно и художественно преломилось в «Приказано выжить» и в «Экспансии». Это, понятно, иной уровень.

Фоллетт, когда не одержим гигантоманией и не пишет опус магнум, крепкий ремесленник, завороженный миром кино. Книжки он, такое чувство, пишет для экранизации и всегда готов пожертвовать ради эффектной картинки и драйва логикой, связностью или ткаими пустяками как образность, психология героев, слогом. Это не столько канонический «шпионский роман», сколь боевик и если обращаться к извечной дихтомии Ле Карре- Флемминг, то очевидна близость к последнему. Оборотной стороной нагнетания событий и «бей-беги» является быстрое выветривание постаттракционного ощущения. Прокатились на горках и забыли. Сильно коммерческая литература от профессионала в деле развлечений. С другой стороны кто-то может из этой книги узнает, почему союзники смогли высадиться в Нормандии — все дело.

Условно «русский» роман Бэнкса, который, конечно, в чистом виде Оммаж братьям Стругацким. Не заметил большой оригинальности в подаче темы прогрессорства , а центральный конфликт трудностей жизни среди местного населения сглажен. Роман организован в форме чередования двух рассказчиков, как, допустим «Скрут» Дяченок, в котором доктор совершенно такого же склада, что и у Бэнкса. Роман Бэнкса определенным обаянием, уместным вкраплением под видом ночных сказок моралите прогрессоров, производит скорее приятное впечатление, но достаточно скромное. Опять-таки, именно из-за авторства ТББ, на ниве нашей словесности Латыниной в Вейском цикле тема обыграна совершенно по-другому, а Иванов так и вовсе на современном материале воссоздал трудности жизни Моржова среди туземцев. Сравнительно с их достижениями скромные виньетки Бэнкса больших эмоций не вызывают. Из цикла читал ранее только первый роман про Флеба, в сравнении с которым «Инверсии» да, выигрывают. Попородистей.

Лайтовый облегченный вариант мрачного натурализма с претензией на обобщения Мамлеева вообще и Шатунов в частности. По первости достаточно забавно читать про перемещения механических зомби, но автор обнажает используемые приемы. На первый раз «N хотел помыться и зашел в ванную, но затем передумал» вполне себе забавляет, но на десятый уже скучно. Тусклая картинка автора, траектории перемещения равнораскрашенных безэмоциональных зомби по идее должны несколько оживляться как бы маньячно-детективной составляющей. Дети, как известно, наше все и их использование для чернушных экзорцистов несколько грешно без намерений каким-то образом через детей дать катарсис. Здесь этого нет и в помине. Жвачное произведение, безэмоциональное. Оговорюсь. что первая глава четвертой что ли части. которая начинается с того, что третьестепенный персонаж назвал всех дерьмом и что потом последовало представляет собой законченный и самостоятельный по отношению к остальному рассказ, хармсовского типа, хороший и смешной.

Роман написан под экранизацию и определенно по достоинствам находится уровнем ниже приемлемого. Боевик- вполне себе понятный жанр со своими законами, но даже и в нем чувство меры, такта и вкуса едва ли подлежит полному вытравливанию. Масштабная история покушения на президента с обилием террористов, подкидышем, соревнованием тайных убийц, службами КНДР и старичками-разбойниками чрезмерна но всем. Собственно, это совершенно марвеловский комикс, персонажи которого обладают сверхспособностями, не имеющего ничего общего с человеческими. Любой чиновник разведуправления в совершенстве владеет с десятком языков, всеми видами оружия, а уж собственно члены клуба и вовсе уникумы ( у одного — фотографическая память и «обсцессивный синдром», «француженка мечет ножи» и проч. мура). Сцеплений и связок с известной мне действительность настолько мало, что этот роман совершенно эскапистский, а условность такова, что и читать незачем. Напомнило мне романы нашего детективщика Ильина, где тоже муть с покушениями и супермен в наличии.

Бакли прекрасен в своем жанре иронических развлекательных романов как бы о политиках. Сравнительно с его иными романами в этом достаточно много насилия и резни, которые — при авторском веселом и ненапряжном описании — все же тональность определенную задают. Как ни крути, а тему тотального насилия на Востоке изложить совсем в развлекательной манере сложно, вот и у Бакли при всем избегании пафоса не получилось. Вследствие этого роман вышел как бы с претензиями на что-то большее нежели зубоскальство, но авторская манера предполагает возможность скрыться за улыбку клоуна. Флоренс, конечно, деревянная. ну да и все персонажи Бакли совершенные петрушки. Роман переведен с любовью Бакли. Досадно, что в наших палестинах нет автора, который может легко и смешно писать развлекательные опусы на тему идиотства политиканов, бо материалу хоть пруд пруди — что-то стилистически в духе «Время ноль»(«Гонец из Пизы») Веллера.

Совершенная безделица, тоже близкая к бесконфликтной идиллии. Аллюзии к Укрощению строптивой не вполне оправданны, но Тайлер пыталась сработать на ниве чистой комедиии. При некоторых удачных репликах центральной героини все остальное — антикварный реквизит в виде рассеянного профессора-отца, рассеянного жениха-ученика отца, а особеннно вертихвостки сестры — откровенно нне впечталило. У автора просто пороха на комедию не хваттило, получилось два на полтора. Нет ни сколько-нибудь ударных сценок, которые смешны, ни оригинальных реплик просящегося сюда ироничного родственника-комментатора. От Джейн Остин линия замужества сестриц тоже прослежиивается отчетливо. Роман небольшой, неинтресный и пустой, производящий впечталение халтурки для заработка.

Не так, чтобы сразу вчитался, но ко второй половине абсолютно принял авторские правила игры и получил таки удовольствие. Формально этот роман — перелицовка сюжета Теоремы Пазолини, где в «буржуазную семью» с детьми входит наобум то ли ангел-истребитель, то ли посланник Сатаны, лишенный определенной идентификации, все испытывают к нему влечение, и все в семье катится в тартарары. Исполнено качественно, со сменой фокуса изображения на каждого из членов семьи. Детки в семье совершенно сэллинджеровские, папаша побледней, а мать семейства к концовке романа и сама вышла за рамки социальных ролей. Некоторым образом, манера исполнения, тональность и пафос «антиталеровский», если иметь в виду определенное направление литературной семейной романистики. Читал Эли Смит после «Удочеряя Америку» Тайлер — ну словно из двух разных вселенных авторы. Смит, надо сказать, всю дорогу меняет манеру изложения. Читала Джойса, уж точно: есть и фрагмент катахезиса ( вопрос-ответ, глава 17 Улисса), местами поток сознания (18 глава Улисса), а то автор переходит на белый стих и гезаметр. Это вполне себе забавно, но определенно сторонникам традиционного письма придется не по душе и круг читателей сужает. Опять таки, не уверен, что жонглерство в такой степени ккак-то оправдано спецификой истории. Талант автора очевиден, почему-то уверен, что такая книга не может не нравиться Кейт Аткинсон ( об отношении которой к Смит ничего не знаю). Судить о масштабе таланта по одной артистичной и занятной книге не берусь, но очевидно, что переводчица очень любит первоисточник и старалась.

Понятно, что без букеровского статуса этот роман бы не прочитал и, соответственно, времени бы зря не потерял. Мне роман показался образчиком самодостаточного психоделическогт трипа, к которому смерть сына Линкольна примотана искусственно и для поднятия тиража. Это старый прием, когда зрительский интерес к обычному хеппи-энду на корабле перед финальными титрами привлекается табличкой корабля с наименованием Титаника. При оценке сюрреализма вкусовщина носит квадрат: кому-то нравятся такие фантазии. а кому-то иные, поскольку поджанр не ограничивает автора требованиями ни сюжета, ни драматургии. Мозаика Сондерса показалась мне лично неинтересной, логика сновидения не просматривается вовсе. Экспериментальнейший роман, премированный « в пику» ( собственно последние букеровмские лауреаты сплошь восторга не вызывают). Абсолютно не за что зацепиться, не понравилось напрочь.

Удивительный роман, подобного которому не встречал. Две семьи удочерили младнцев из КНДР, детки растут, семьи общаются. Это, собственно, все. Затрудняюсь определить жанр. Это напрочь не семейная хроника, не комедия, да и мелодрамы нет. Олеография? Пастораль? Семьи обе благополучны наппрочь, вопрос заработка не стоит ни разу, дети растут мирные и склок и конфликтов между ними нет вовсе. Никто не болеет, не попадает под машину. Отсутствует не то, чтобы намек на какой-то изъян в течении событий или в характере персонажей, но и всякая конфликтность в принципе. Семьи устраивают приемы с кучей родни, много готовят. Это, собственно, все.

Прекрасная повесть, в которой хороша как задумка ( спроецировать современные тяготы гастарбайтеров на условно вавилонксое строительство башен), так и воплощение. Тема и придумка как бы совершенно в латынинском поле, однако Трускиновская избрала нерефлексивный нарратив, простого рассказчика, который «дает картинку», а уж читателю предстоит оценить в полной мере вневременные ухватки при возведении масштабных объектов. Собственно, в небольшом тексте Трускиновская дала не только картинку одурачивания, но и восстания угнетенных и одураченных — но это было бы схематично, не нашпигуй она книгу всякими вкусными сценками, каталогом уловок и надувательств, второстепенными махинаторами. Комический эффеект обусловлен в значительной мере именно «дураковостью» тружеников, совершенно руссоистских в своей невинности, по контрасту с очевидной для «искушенных» изнанкой происходящего. Некоторым образом роман и о потере невинности, поскольку кровопролитие уж точно ведет к взрослению и утртатам. Прочитал с большим удовольствием, и уму и сердцу.

Наиболее слабая книга цикла и недостойное завершение. К предыдущим селебрити ожидаемо добавился Конан Дойл. Тема «Человека-невидимки» относительно к литературному первоисточнику подана очень слабо. Идея множественности вселенных, порталов и двойников в каждом из миров разработана более продуктивно иными авторами. У Пальма с множественностью Уэллсов, странников и миров напрочь редуцируется эмоциональное содержание. Возможность жонглировать мирами наподобие Ф. Фармера влечет абсолютный авторский произвол и отсутствие драматургии. Кое-как поборол эпидемию в лучшем из миров и так же завершил. Первая половина романа ощутимо лучше, не без обаяния. Разочарован.

Чем может удивить Веллер в нынешнем состоянии? Стандартный сборник публицистики на литературные темы, с облегчением и утрированием тем очерков. Лучший — про Стругацких , который собственно представляет восторженный панегирик. Когда Веллер обращается в сторону полемики с чем то, либо ( как ему кажется) борьбы с предрассудками или штампами, обилие восклицательных знаков зашкаливает,слюна брызжет и все такое. Занятно: пишет на голубом глазу, что никто из знакомых Дубровского или Капитанскую дочку или Мертвые души не читает и вроде правильно, архаично там все, но ведь потенциальные адресаты, которые тех не читают, равно не читают и Стругацких и военную прозу и уж тем более Булгарина, о котором восторженный очерк. Читал что-то такое реабилитационное о Грече- по той же схеме. Знание основ троллинга, любовь к красному словцу и броским цитаткам делают чтение необременительным и легким. Не то, чтобы прямо уж совсем желтая пресса, но совершенно пляжный уровень беллетристики.

Приметный роман в области жанровой прозы развлекательной фантастики. Митчелл щедро раздробил семь вполне самостоятельных повестей, объединив их очень формально проходящими сквозными персонажами и пресловутой меткой «от лопатки до ключицы». Как водится, кому-то ближе будет одна история, кому-то другая: максимально широкий охват аудитории. С занимательностью и сюжетностью все в порядке, а авторские обобщения относительно свободы там или протчих сквозных материй по счастью не сильно претенциозны. Из серии прочитал- забыл. Экранизация достаточно удачна — то, что отсеяли, не так уж и существенно, а визуализировать все эти истории и скрестить их сценаристам и режиссерам было не просто.

В аккурат выхода экранизации «Бельканто» с Джулианной Мур в роли оперной дивы почитал этот роман и в некотором недоумении. Ну вот представьте, чтобы человек с темпераментом и вкусом Джейн Остен или Марселя Пруста написал роман о захвате заложников террористами в латиноамериканском современье. Получилось совершенно не о стокгольмском синдроме, а какая-то элегичная зарисовка на тему «плохих людей нет». Наиболее близко тематически что ли роман Грина про консула, но у Пэтчетт разрисована совершенная идиллия: оперная дива влюбила всех в себя, террорист поет не хуже, узники и террористы любят друг друга, прямо свальное безгрешие. Террористы оказались людьми эстетически развитыми и тактичными, никакого насилия и вовсе. Ну вот типа: условные танцы в концлагере конвоиров с зэками, где все преисполнены нежности. а в концовке концлагерь освобождают и к недоумению пленных вешают конвоиров ( и пару пленных случайно). Мир Пэтчетт настолько абстрактный и условный, настолько перпендикулярен теме заложничества и террора, что так и не понял, для каких целей автор живописует не жизнь на круизном дайнере или в салонах. Барбара же Картленд к теме наркотрафика не тяготела.

«Словарь» — жанровая вещь. По существу- историко-приключенческий роман на псевдоисторическом фоне Англии конца 18 века. Это, очевидно, по статусу официальный как бы ответ на вызов «Имени Розы» У. Эко. Надо сказать, что голландский ( Пирса) и родной( Юзефовича) были определенно более удачными. У Норфолка какой-то прямо фатальный дисбаланс между развлекательным острым сюжетом , улучшить который можно сотней способов, со всякого рода тайными заговорами, роботами, ассасинами и подземельями и тягостной, изобилующей чрезмерностями манерой изложения. Переизбыток античных аллюзий, без которых можно обойтись, и антуражных описаний антисанитарии лондонской жизни. Уж совершенно излишни точно страницы про австро-турецкую войну. На редкость основательная, тяжеловесная и претенциозная вещь в отсутствие юмора, сколь-нибудь живых диалогов и занимательных персонажей. Норфолк как рассказчик никогда не был увлекательным — ну а для как бы авантюрного жанра это приговор. Эрудиция автора сомнений не вызывает, но судя по следующим романам он понял, что жанровая проза — не его.

Возможно, самый незатейливый роман Митчелла в жанре «Жизнь мальчишки». Как и почти во всех романах этого автора его талант превосходит собственно выданный результат. Применительно к этому жанру нового слова Митчелл не сказал, оптики новой же не предложил, да, в общем и каких-то памятных сцен не создал. Уйма литературы написано про мытарства вундеркинда в школе и здесь акцент либо на издевательствах над ним ( в эмоциональном плане «Лужок» ни разу ни «Чучело» и даже не «Дело Балтиморов» второстепенного Диккера) либо на взрослении, преодолении и становлении таланта. С последним тоже все достаточно ровно, бо мальчик не особый вундеркинд. Роман написан с юмором, но в этой части до серии про Адриана Молла Сью Таунсенд Митчеллу как до луны. И по факту получился традиционный, легко написанный, невысокого градуса накала роман про Витю Малеева в школе и дома, несомненным достоинством которого является рассказчицкий талант автора. Прочитал не без удовольствия, забывается на следующий день.

Аж скулы свело, доколе? Обилие женской современной прозы относительно ретро-перипитий генеалогического древа начала-середины прошлого века зашкаливает до такой степени, что этот роман ( вполне квалифицированно написанный) вызывает ощущение сто первой постановки «Вишневого сада». И все то предки славные как один, «люди воздуха», с интереснейшей судьбой, сочные и яркие. Всякого рода любовные описания как бабушка Ися дала стакан изюмного вина, а тетушка так любила приятеля из детства, «что хоть и много у нее было мужей и ярких статных любовников, а в старости помнила Изю и говорила, что в любой момент все бы бросила коли он позвал». От частоты употребления эта ностальгически-любовное всматривание в прошлое носит настолько трафаретный характер, что отличие от Рубиной, Чижовой, Улицкой, Степановой помещается в арифметическую погрешность. Удивительно стереотипный и штампованный текст . Недавно ушедший Шаров все норовил найти религиозность в социальных потрясениях и то Гоголя звал, то Федорова; Шишкин дробил фактуру на мозаичные куски, перекладывая их в различные комбинации, ну а женщины — все попроще, от начала века и дальше. Центральный персонаж и Кремль брал и с Семашко на ты и Бухарчик его языкам учил, а Коба сыром кормил — а все славный. Охти, читать такое.

Дебютный роман Клавелла разительно отличается от его тягучих историко-авантюрных саг, осилить которые не всем дано и надо. «Король крыс» — роман, хорошо организованный, с кульминацией и развязкой, экзотичной атмосферой, этическими головоломками и удачным центральным образом антигероя. Уж на момент выхода, когда флер «Моста через реку Квай» не ушел, роман Клавелла о издержках выживания в концлагере в джунглях определенно развенчивал стереотипы о стойких британцах и прочем. Клавелл не ад выписывал, и условия существования в Чанге с позиций Шаламова и Фланагана ( Узкая дорога) определенно ближе к чистилищу. Большая часть персонажей до грани совершенной деградации таки не дошла, что и позволяет автору живописать балансирование на этой грани. Уместно число действующих лиц, острый сюжет в наличии. Лучшие страницы романа — освобождение лагеря и падение Короля — представляют цельное высказывание о сущности социума. Возможно, что и лучшая, и во всяком случае наиболее цельная работа автора. Автобиографичный Питер Марлоу мелькнет много позже в «Благородном доме», а Кинг растворится в просторах любимых им Штатов.

Приятный роман от нового автора. Незатасканный материал — постсоветская окраина Таджикистана времен гражданской войны плюс знание реалий. Медведев вставляет в текст местный колорит, присказки, сказы о былых временах. Скатывание в феодализм плюс гражданская война ожидаемо ведут к дегуманизации, насилию — собственно это и дадено. Первая половина книги очень хороша, а с момента как афганский отец-командир втюрился и стал рыцарем на белом коне в ход пошел сюжет о плененной принцессе, злом Черноморе и обаяние книжки поутратилось. Организационно нарратив решен через 7 разных рассказчиков, один из которых — Олег — совершенно ненужный, является авторским изложением «вида сверху». Концовка смазана, но, надеюсь, не в пользу того, чтобы написать продолжение о судьбе рыцаря и раненой принцессы. Достаточно занятно из-за восточного колорита, вровень с «Переводом с подстрочника» Чиждова или «Персом» Илличевского. Ряд сцен очень удачны, хорош местный шут Горох, да, в общем и центральный тиран ( несмотря на чрезмерность змеи) фактурен. О романе доводилось встречать отзывы, что это лучший русскоязычный роман года точно, а, возможно и последних лет. Это очевидное преувеличение и, допустим, тому же «Июню» «Заххок» уступает по всем статьям, но , повторюсь, роман свежий, легко читается. Тем любопытней посмотреть за карьерой автора.

Вторую книжку Ларсона осилил ( после «Луизитании») и склоняюсь к тому, что он сальерианского несколько склада автор. Перелопатил уйму литературы, ужал, пытался подать более-менее вкусные бытовые подробности жизни 19 века, а все ж из серии: прочитал-забыл. Про маниака на книгу материала не набралось, ну решил добить историей про строительство Американской международной выставки: ну как если бы про московского маника хронику разбавили бы подробным изложением подоплек Олимпиады 80. Обе истории: и про маниака и про строительство интересны в меру, автору не удалось найти изюминки, придать двум параллельным сюжетам общность и эмоциональный накал. Добротно, но интересно в меру.

Диккер — неплохой рассказчик, но, что называется, определенно не орел. Тяга к упрощению мотиваций, лубочным персонажам, среди которых если героиня — так красавица без изъянов, миллионерша и суперпопулярная певица ( о причинах такой популярности, особенностям таланта толком ничего не сказано), если персонаж — то либо суператлет -красавец, либо тощий суперумница. Никаких промежуточных этапов — все сплошь незаурядные личности, полусупермены. И замалчиваемая развязка именуется всю дорогу Драмой с большой буквы ( до последнего надеялся, что как-то это связано с гомосексуальной оберткой красавца, но для Диккера это было бы психологически сложно). Лучшие страницы — про детство и дружбу трех пацанов. До Кинга далеко, но есть и удачные сцены и смешные реплики. История старшего семейства Диккера не так интересна, зато уж в ней драма ( с маленькой буквой) обусловлена таким стечением фатальностей, что смех берет: случайно..., а в это время некстати...., и вот она...., а в это время случайно... Пляжная книжка, как и в предыдущей ничего о таланте рассказчика, который стал «знаменитым американским писателем»( Диккер очень любит социальное признание и мишуру селебрети), не ясно. Прочитал-забыл.

Прочитал с большим удовольствием, заворожен талантом автора по части интригосложения, наведения тени на плетень и умения жонглировать харизматичными авантюристами. Это однозначно не лучший роман Клавелла, который по существу внятный римейк ТайПэна с аналогичным и определяющим конфликтом глав двух домов на фоне декораций Гонконга, понятно, спустя века. Как и в Гайдзине, есть мощнейшая девица во главе сюжета, а еще уйма различного рода спецслужбистов. Умиляет, понятно корабль «Русский Иванов», но клюквы в меру: если бы дело было все ж таки на территории СССР, боюсь, было бы совсем худо, а так пьет советский агент водку и матерится неудачно — это не фатально. Приятно встретить портрет автора в фигуре второго плана. Сочные кульминации: промежуточная с пожаром плавучего ресторана и финальная с оползнем, исполняющем роль тайфуна из упомянутого выше другого романа.

Есть средних достоинств старая экранизация с вменяемым Броснаном, сутулой и сильно на любителя центральной героиней и снятая без сиротства в 1984 году — по нынешним временам невероятно архаичная. Когда на телевидение пришли большие деньги и таланты, надеюсь на экранизацию этого и других романов Клавелла в большом формате. Сюжет того стоит. Диалоги стоит же переписать. Этот роман не из самых-самых дорогих в экранизации, зато действие происходит в недалеком прошлом и все достижения гонконгских режиссеров типа То в воссоздании образа города, местных типажей, монтаже очень были бы кстати.

Громко прозвучавший некогда роман, в котором натуралистическая линия изображения быта службы в Афганистане автором была оттенена тягой к образности, символическим видениям в концовке. На мой вкус, со знанием материала все хорошо, а вот претензии автора отойти от бытового писания на иной уровень не вполне удались. Роман получился лоскутным — как если бы сшили в роман Севастопольские рассказы Толстого. Дебютная часть — про дедовщину и тяготы службы, хороша, а дальше — с дроблением персонажей уже менее интересно. Талант у Ермакова очевиден, но мне показалось, что потенциал уровень Прилепина-Рубанова во всяком случае не превосходит, а, впрочем. не вижу повода почитать у него что-то отличное от афганской тематики.

Для сильных духом. Автор принципиально задался целью настолько архаизировать слог и речь персонажей, что отчасти чтение представляет собой дешифровку. К этому привыкаешь. Определяющей чертой романа является плотность в изображении «телесного низа», народного «карнавала», если использовать бахтинские термины, уместные применительно к «Гулящим людям». Жрущая, пьющая, чавкающая, многоголосная масса не так чтобы сильно индивидуализирована на составные — как у Германа, допустим, в Трудно быть богом. Вот эти особенности выделяют роман Чапыгина сравнительно с условным средней рууки историческим советским романом о допетровских временах. Надо сказать, что цикл Бахревского, которого зачем-то Лебедев взял за основу для своего Раскола, выглядит бледной водицей сравнительно с прозой Чапыгина. Советский большой исторический роман все тяготеет к эпичности, разрезу разных слоев, чтобы и царь и псарь были представлены — на ум приходит хоть «Россия молодая», хоть недавний «Тобол». Применительно к Гулящим людям автор тоже перегрузил текст и объем вставками про царя , Никона, но они совершенно излишни и неорганичны, поскольку лишь загромождают основную и определенно магистральную линию про странствия супермена Сеньки, который совершенно ходульный, наделен предикатами неимоверной силы. Цепи рвет любые, двери выбивает любые, невероятно везут и голыми руками способен придавить любого. Плюс какой-то совершенно мессия в плане привлекательности для баб, которые пристают к нему горстями ( даже боярыня Морозова не устояла). Фактически «Гулящие люди» — квест с сильно выписанной картинкой, ближе к «Золоту бунта» в структурном плане. Не выдающаяся вещица, но в силу авторской оптики и постоянных приключений достаточно занятная и амбициозная.