Итак, зомби-апокалипсис случился, и главный герой, еще молодой парень Ной, благодаря предусмотрительности отца, пережил его относительно комфортно. Однако мать умерла, отец вместе с сестрой пропали, когда отправились на поиски лекарств, и спустя годы одинокая жизнь на горе обернулась тоскливой рутиной не хуже рутины офисного клерка. Полусгнивший, бесцельно бредущий зомби, которого Ной лениво провожает взглядом в первой главе — очевидная параллель с главным героем.

Поэтому, когда в хижину является его чудом выжившая сестра Обри вместе со своим парнем Ником и требует выметаться, Ной не цепляется за фамильные угодья.

Он вспоминает, что у него была любовь всей его жизни, студентка Лиза Томас, из-за которой он запил и вылетел из колледжа, находит старый конверт с ее адресом и отправляется в квест через всю страну. Нелепость идеи ясна и ему самому, но он решает, что иллюзия цели лучше, чем прозябание без иллюзий.

В пути его догоняет раскаявшаяся сестра с парнем, и они вместе идут по лесам, проселочным дорогам, опустевшим городкам, и, самое опасное — городкам, в которых еще есть люди.

Название романа взято из альбома 1989 года дэт-метал группы “Obituary”, и, прослушав трек “Slowly we rot”, можно подумать, что если это саундтрек, который вдохновил автора, главного героя ждет неистовый квест из точки А в точку Б. Выстрелы из дробовика, джип пылит в рассвет или закат, на дороге подергиваются фрагменты зомби, бро, спасай женщин, я прикрою отход, ну и так далее.

Однако автор словно выписал себе на бумажке все жанровые клише и по мере написания романа яростно вычеркнул каждое.

Во-первых, экшна не будет. Будут его редкие проблески, но в целом темп романа очень неторопливый, этакое зомби-роад-муви на фоне опустевшей Америки. Время в постапокалипсисе больше не существует, потому что для кого его отсчитывать? Кому теперь важно первое сентября или четвертое июля?

Во-вторых, нелепые совпадения и случайные встречи так и остаются нелепыми совпадениями и случайными встречами, ведущими, буквально, в никуда.

В-третьих, зомби существуют далеко на периферии романа — большинство из них уже развалились, а оставшихся людей недостаточно для новой вспышки вируса.

В-четвертых, когда “странная команда” начинает путь, ожидаешь, что сквозь приключения и потери они придут к дружбе, сплоченности и восстановлению семейных уз. Роман воспитания на фоне конца света — почему бы и нет? Когда “норм парень, но слегка слабак” впитывает истинные ценности под руководством “крутого мужика”.

Автор и намекает, что да-да, читатель, ты все верно понял… а потом начинает новую главу, в которой никого не жалко.

В-пятых, в романе есть крутых несколько сюжетных твистов, но они связаны не с событиями, а с раскрытием персонажей, когда читатель узнает, что Ник… что Ной… что Обри… Подсказка: это постапокалипсис. Здесь больше нет нормальных.

В-шестых, сам Ной, он тот еще ненадежный рассказчик и совсем не герой. Самое героическое решение он принимает в начале книги, и все его поступки с того момента отмечены печатью «лучше бы не». Когда-то, когда «Сверхъестественное» было хорошим сериалом, Дина упрекнули: «Я очень люблю свою сестру, у нас прекрасные отношения! Но, если бы она умерла, я бы не помчалась продавать душу демону перекрестка!». Вот и Ной такой же. Не пошел спасать сестру с отцом ,не погиб, просидел несколько безопасных лет на горе, ничему не научился.

Как говорит антропоморфная персонификация его внутренних демонов (да, в романе есть и такое!) — «ты обычный парень, который выжил только потому, что твой отец умел думать. Скоро твоя удача закончится».

Еще, в постапокалиптических романах иногда бывает странный уют и чистый восторг детства — ну, знаете, все умерли, но все магазины игрушек теперь мои! Но только не здесь.

Мне давно не встречалось более честного названия. (Кстати, отличнейший перевод “Slowly we rot”, могло быть и куда менее поэтичное “Медленное гниение”, или упаси Ромеро, “Мы гнием медленно”). Тленом затронуто все, включая разум главного героя. Люди озверели, мир одновременно сошел с ума и опустел.

Одна из лучших сцен романа та, где главный герой ловит недавно умершую и все еще грациозную женщину-зомби. Я слегка морщусь и жду рифмы “розы”, ну то есть, неизбежной сцены некрофилии. Однако, вместо этого, главный герой с ней танцует, и я понимаю, что распад его психики зашел куда дальше, чем мне казалось.

Общее настроение романа… Представьте себе, что Фродо бы нес по вырожденным пейзажам Мории фиговый китайский сувенир, ценный только потому, что это подарок его бывшей девушки, с которой они расстались глупо и внезапно, а потом начался зомби-апокалипсис, и он понимает, что если его девушка мертва, это еще хэппи-энд.

В общем, автор так круто заварил безнадегу, что, кажется, даже слегка переборщил, потому что иногда мотивация второстепенных персонажей, вроде пленницы Линды, вызывает сомнение. Чисто статистически иногда все должно было заканчиваться не так плохо.

Осенью в рамках борьбы с сезонной депрессией часто советуют завернуться в плед, читать классиков и греть пальцы о какао с маршмеллоу. Всецело за, однако, если хочется коварного, горького варева, которое забирает не сразу, то “Нетороплив наш тлен” — это оно самое. На контрасте, знаете ли, жизнь за окном сразу кажется не так плоха.

Социальная изоляция, тлен, распад и мизантропия. Ура.

Роман любопытен как графоманское исследование природы творчества.

Главная героиня-рассказчица сосредотачивается на себе и своем творчестве в месте, специально для этом предназначенном.

Витки вокруг того, что главная героиня делает, накручиваются и накручиваются, а в центре — то ли сказки, то ли притчи, то ли упражнения для дневниковой психотерапии. Они полны личной боли и красивостей, зато лишены сюжета.

Автор берет в персонажи скульптора, балерину, певицу, поэтессу и писательницу, но описывает творческий труд поразительно неконкретно.

Сестра главной героини — балерина, и что можно узнать про труд балерин из романа? Век балерины недолог, время на вес золота, балерины много тренируются, танцуют на пуантах, получают травмы, а у зрителей от их танца восхитительные ощущения. ВСЕ. Но где хоть еще что-нибудь? Даже я знаю больше слов про балет, чем автор: Баланчин, арабеск, фуэте, выворотность, философия танца?.. Ну хоть что-нибудь? НЕТ. ВСЕ.

Интересно и достаточно характерно, что творчество главной героини поразительно аутично — она не пересекается, не взаимодействует и не сотрудничает с «самой талантливой молодежью» в месте, специально предназначенном для вдохновения. Ей для вдохновения ничего не нужно, кроме собственной биографии. Из собственной биографии она и высекает искры чуда в финале, хотя не будь на то авторская воля...

В общем, опасности творчества ужасны, но награда восхитительна, творчество, творчество, творчество, давайте обсудим творчество на сеансе с ментором, давайте обсудим творчество друг с другом, давайте творить, творить, творить, невзирая на трепещущих вокруг фейри.

Увы, реальный мир реагирует на начинающих писателей примерно так: «ГМ... НУ ПИШИ, ТОЛЬКО НЕ ЗАБУДЬ ПОМЫТЬ ПОСУДУ. Да, я прочитаю... потом». Иногда это «потом» сбывается, иногда нет, но автор обычно довольно быстро усваивает, что мир равнодушен к его работе, и активно ищет исключения.

Но здесь все иначе. ТВОЕ ТВОРЧЕСТВО ОЧЕНЬ ВАЖНО ДЛЯ НАС, — говорят прекрасные и могущественные фейри.

О-о-о-о, как же сладко в это поверить.

Писатель средних лет Адам Сенфт живет вместе с любимой женой в небольшом городишке Дер… нет, этот городок в Центральной Пенсильвании куда более приятное место, чем Дерри. Экономика не загублена, рядом лес, дома опрятны, соседи дружелюбны, и всем смертным грехам предпочитают прелюбодеяние. Брак Адама, удачный и благополучный, расшатывает тот факт, что они с женой никак не могут завести детей — она перенесла уже два выкидыша. Пропитанная сексом и плодородием атмосфера весны отзывается в душе Адама довольно болезненно, но он все еще надеется, что их супружеская жизнь вернется в нормальное русло.

И он никак не мог ожидать, что на обычной прогулке с псом случайно застанет свою симпатичную соседку, когда она ублажает ртом статую сатира, а статуя, гм, оживает на глазах?..

Оказывается, существует очень много способов пробудить древнее зло.

Пробудившись, зло убивает мужчин и зачаровывает женщин, ну а Адам и его друзья пытаются защитить своих жен от превращения в одержимых вакханок и найти способ, как убить монстра.

Роман очень динамичный, кровавый, и спермы в нем даже больше, чем крови. Однако, с учетом выбранного приапического монстра, эти потоки нормально вписываются в сюжет. Тут бы хотелось отметить работу переводчицы Анны Хейворд: в английском намного свободней и спокойней с описаниями секса, а вот на русском переводчик вынужден постоянно искать баланс между Сциллой порно-пошлости и Харибдой отстраненно-медицинской терминологии. В “Темной лощине” чем ближе к финалу, тем сложней задача, но переводчице удалось соблюсти баланс от начала до конца.

На примере “Темной лощины” очень ясно видна разница между сюжетом — тем, о чем, собственно, книга, и фабулой — тем, что происходит в книге.

Брайан Кин очень интересно работает с читательскими страхами: понятно, что никто не боится, что у него под окнами будет стоять огромный сатир, который игрой на флейте лишает женщин разума и уводит за собой в лес для одержимого секса, после которого они ничего не помнят о пережитом.

Но это отличная фабульная обертка для глубокого, присущего и мужчинам и женщинам страха предательства. Ужас перед изменой — вот сюжетное топливо, на котором роман очень драйвово мчится сквозь события, слегка притормозив только на дневнике колдуна, который в восьмидесятые в этом лесу убил свою жену и пропал. (Конечно, дневник дает героям полезные подсказки, но нельзя так явно выдавать, что он для этого и написан. Если домохозяйка в своем дневнике пишет, что “на завтрак приготовила чечевичный суп с ребрышками”, рецепт супа она приводить не будет — зачем?..)

Если рассматривать монстра Хайлиниуса как метафору обычной супружеской измены, то он, буквально — Тот-к-кому-уходят. Другой, монстр, который пришел, чтобы разрушить семью, и только собака (замена ребенка, символ преданности!) тянет изменницу назад в дом. Но, что еще интересней, Хайлиниус не просто Другой: он соблазняет, он зачаровывает, он лишает разума, и его физические параметры превосходят аналогичные человеческие в несколько раз. Он — отражение Любовника в кривом и темном зеркале подсознания. Такой Любовник — верный союзник гадалок, астрологов, белых и черных магов, потомственных мольфаров и прочих “порча, сглаз, темный приворот”!

Более того, с этой точки зрения Хайлиниус не ужасный монстр, он идеальный монстр. Хайлиниус буквально зачаровывает, он лишает воли и уводит за собой, а после лишает памяти о случившемся. Следовательно, Та-что-уходит — не предательница, а жертва. Она не знала, она не управляла собой, она не помнит о случившемся — и потому ее можно простить!

Точнее, только так и можно простить, потому что самое страшное — не уйти в лес с Другим, а мысль, что это была его/ее свободная воля.

Пы.Сы. Еще отдельно хотелось бы сказать про отличную обложку. Самые мрачные и болезненные оттенки желтого и зеленого, деревья вроде бы толстые и старые, но за счет текучих линий не кажутся укорененными, наоборот — вихреобразно надвигаются на зрителя, а пятна темноты превращают зеленую массу в лесной “Крик”, — вопль и оскал одновременно.

Да, в лесу водятся чудовища, но бояться, как обычно, надо людей.

Куда податься нью-йоркцу в 1911 году, если вдруг выпал свободный денек и в кармане завалялся четвертак? Конечно же, на Кони-Айленд! Развлечения для богатых и бедных! Пляжи и аттракционы! Зверинцы с тиграми и слонами, представления каждый час с утра до вечера! Весь остров в электрических огнях!

И обязательно зайдите в «Музей странных вещей», владелец и импресарио которого, профессор Сарди, покажет вам не дешевое балаганное представление, но подлинные чудеса науки и природы!

Вы воочию увидите Человека-Волка, Женщину-Бабочку, столетнюю черепаху, аллигатора-альбиноса, человеческий череп с рожками и аквариум с синекожей Девушкой-Русалкой! Подойдите поближе к стеклу, не бойтесь — она не будет скалить зубы и строить рожи. Видите перепонки у нее между пальцами? А на вечернем представлении… ну, об этом говорить еще рано. Пока вы не зарекомендовали себя как состоятельный клиент.

Конечно же, Девушка-Русалка не будет отпугивать клиентов гримасами, ведь на самом деле ее зовут Коралия Сарди, она талантливая, отлично тренированная отцом пловчиха и благовоспитанная дочь, до поры до времени не задающаяся вопросом, насколько нормальна ее жизнь и она сама. Отмывшись от синей краски после представления, Коралия идет плавать в Гудзоне, чувствуя себя свободно и спокойно в его бурных водах.

Однажды, выбравшись на сушу, Коралия видит юношу, фотографирующего деревья в лунном свете.

Он зовет себя Эдди Коэн, но до разрыва со своим отцом и всей еврейской эмигрантской общиной его имя было Иезекиль Коган. Эдди работал учеником портного, учеником детектива и учеником фотографа, а теперь сам стал фотографом, которому проще делать фото для криминальной хроники, чем зарабатывать на свадьбах.

Он привык к кошмарам буйно растущего города. Он доволен жизнью, где есть только он, его пес и фотоаппарат, но не может отказать безутешному отцу и оказывается втянут в историю об исчезновении красивой молодой девушки, тело которой так и не нашли среди жертв пожара на швейной фабрике.

В книге две (или четыре) линии повествования: линия Эдди от первого лица, линия Эдди от третьего лица, линии Коралии от первого лица, линия Коралии от третьего лица. Не вполне понятно, зачем автор выбрала именно такую манеру повествования, никаких преимуществ двойной оптики, когда мнение персонажа о себе расходится с объективным взглядом всеведущего рассказчика, это не дает. Возможно, со стороны Эдди кажется чуть более эмоциональным и открытым, чем он о себе думает, а Коралия несколько более привлекательной, но на этом все.

Впрочем, особых неудобств такая манера повествования тоже не доставляет.

Как ни странно, несмотря на роскошный антураж парка аттракционов и фрик-шоу, линия Коралии сильно уступает линии Эдди. Возможно, потому, что Эдди действительно получился плоть от плоти гранитных почв Манхэттена. Например, один из сюжетообразующих моментов, пожар, который фотографировал Эдди — реальное историческое событие. На фото до сих пор страшно смотреть — выгоревшие окна, ряды изуродованных женских тел на брусчатке, опустошенные лица родных и близких, которые сбежались на пожар, но ничем не могли помочь и просто стояли и смотрели, как из окон летят тела…

Автор упоминает в послесловии, что часть биографии Эдди она позаимствовала из биографии своих дедушек, то есть объективные исторические факты переплелись с личной историей семьи.

Коралия — куда более стандартный персонаж готической истории, покорная дочь зловещего профессора, которая постепенно осмысляет свое положение и начинает жаждать свободы.

Сам профессор, он же главный злодей, достаточно зловещ как мелкий тиран, но недостаточно харизматичен для того, чтобы стать по-настоящему ярким антагонистом. Автор несколько раз упоминает, что он обаятелен и ему служат не только из страха, но и из любви, но поступки обитателей дома никак не совпадают с этим утверждением. Страх, шантаж, детская привычка к покорности, финансовая зависимость — вот как профессор управляет подчиненными. Коралия быстро и как-то почти равнодушно избавляется от иллюзий на его счет, а ведь именно любовь к мучителю обычно делает рывок на свободу таким трудным делом.

Но нет, вся любовь Коралии достается лишь Эдди, вся любовь Эдди лишь для Коралии, и это любовь с первого взгляда. Такая обреченность на взаимность почти заставляет увидеть руку автора, которая сдвигает вместе фигурки с разных краев доски.

Кони-Айленд и музей «Паноптикума» — это хорошо сделанные, но картонные декорации. Они совпадают по контуру с выцветшими фото тех лет, но не оживают, как оживает Белый город в документальном «Дьяволе в Белом городе».

Нельзя сказать, что автор не сделала домашнее задание, но… Финальная сцена разрушения вызывает не больше эмоций, чем падение костяшек домино. Самые яркие детали происходящего взяты из реальности, а самые блеклые порождены авторским вымыслом, хотя, казалось бы, должно быть строго наоборот.

В целом же меня, как поклонницу жанра, не может не радовать, что романтическую готику продолжают писать, переводить и иногда делать к книгам такие удачные, стильные и адекватные сюжету обложки, как в этой серии.

Возращаясь к «Паноптикуму» — книга не может вызвать ни серьезных нареканий, ни серьезных восторгов. Сделано умело и по правильным лекалам, но как-то пресновато и блекло.

Очень плотный, предельно концентрированный рассказ, который после прочтения начинает медленно раскрываться, как заваренный кипятком чайный лист. Сначала — про бремя белого человека и прогрессорство. «Хочешь помочь — не дари рыбку, дари удочку». Потом — понимание того, что рассказ ведь на личном опыте (автор сам работал в Африке врачом без границ), и это описание прогрессорства по-живому, в нашем мире здесь и сейчас. А потом доходит, что врач, несмотря на свой почтенный возраст — тот самый герой, который too old for this shit — и берется за расследование. Под угрозой не столько жизнь, сколько спокойная обеспеченная пенсия — но обыденность искушения делает его еще страшней. Почти на равных с Дядюшкой, несмотря на жуть, которой веет от их диалогов.

А ведь кто он, этот дядюшка с джутовой сумкой? Если подумать, то Дед Мороз, конечно, в его изначальной ипостаси. Образ Дед Мороза — это самый точный показтель, сколько и насколько в обществе можно быть ребенком. Санта наделяет всех подарками. Йольские парни из Исландии, сыновья великанши, еще в девятнадцатом веке забирали в мешке НЕПОСЛУШНЫХ детей. (Теперь превратились в мимимишных помощников Санты с местным колоритом). Будь хорошим мальчиком, вот тебе и подарок — тебя не заберут.

Ну а Дядюшка — в этом году, и в прошлом, и в следующем — заберет ВСЕХ детей. Они все равно виновны и невинны в том, что родились.

На таком материале легко можно было бы написать чернушный, гнетуще-страшный рассказ. Но, благодаря главному герою (большая редкость — добрый, при этом психологически достоверный и по-человечески симпатичный персонаж) все не так беспросветно, как могло бы быть.

В маленьком американском городке Генриетте есть частная школа Эглайонби для богатых деток супербогатых родителей. Герб школы — ворон, поэтому к ученикам приклеилось удачное прозвище «воронята» — в смысле громкие, наглые, настырные, бросаются в глаза, вечно лезут куда не просят, и связываться с ними не стоит.

Блю Сарджент, девушка из семьи экстрасенсов, отношение местных к воронятам вполне разделяет, но, узнав, что парню-вороненку предстоит умереть в этом году, решает предотвратить его смерть.

К сожалению, понять, что нужно делать, весьма непросто. Во-первых, несмотря на такую родню, единственный талант Блю — усиливать магический дар других. Во-вторых, Блю некогда предсказали, что она убьет свою истинную любовь поцелуем. То, что она смогла увидеть призрак вороненка во время ритуала, значит, что либо она станет виновницей его смерти, либо он и есть ее истинная любовь. А еще — одно другого не исключает. В общем, очень трудно определиться, кого спасать, не целуя, а кого целовать, не спасая.

Впрочем, несмотря на то, что официальная аннотация почти целиком посвящена этой дилемме, в полный рост она перед Блю встанет в следующих книгах цикла.

Пока же все решается довольно просто: «Я не знаю, ты моя истинная любовь или не ты, вы мне оба нравитесь, и потому я никого из вас не поцелую, бе-бе-бе! То есть, о Боже, что мне делать, как это все сложно и трагично. Пошли искать могилу Короля-Ворона».

И они идут искать могилу Короля-Ворона, ведь нашедшему полагается вознаграждение. Они — это сама Блю и четверка парней-мажоров из Эглайонби, один из которых, как знает Блю, должен умереть в этом году. Это обязывает Блю к терпимости, а потом выясняется, что мажоры тоже люди, и все они очень симпатичные мальчики, и у каждого своя трагедия в прошлом…

Зачинщик поисков Короля-Ворона Гэнси, например, не только богат, но еще и умен, эрудирован и обладает добрым сердцем. А если его укусит пчела, он умрет, потому что у него страшная аллергия на пчелиный яд.

Терпение и добросердечие Гэнси регулярно испытывает бедный, но очень умный и гордый Адам Пэрриш. Он сам зарабатывает на учебу в Эглайонби, живет в трейлерном парке, семья у него крайне неблагополучная, но от помощи Гэнси он отказывается. Именно Адам первым пригласил Блю на свидание.

Также терпение Гэнси часто оказывается на пределе из-за Ронана Линча. Богатый харизматичный хулиган, не дурак выпить и подраться (ирландец же!), этакий плохой парень с золотым сердцем, которое еще надо разглядеть.

Четвертый парень, Ной — молчаливый, замкнутый, выделяющийся разве что своей невыразительностью, но и у него есть своя тайна.

Даже по аннотации заметно, что сюжетный каркас сложен из подержанных и облезлых кубиков, которые мы все видели где-то еще, поэтому хочется сосредоточиться на различиях, а не на сходстве.

Во-первых, хорошее описание «Фабрики Монмут», которую парни переделали в свое тайное убежище. Подростковая мечта о робинзонаде, для которой не нужен необитаемый остров. Там уютно, там хочется жить, и комнаты героев отражают их индивидуальность.

Во-вторых, описание дружбы между ребятами неожиданно трогательное и менее клишированное, чем могло бы быть.

В-третьих, традиционный выбор между вампиром и оборотнем (темным фейри и светлым фейри, хорошим вампиром и плохим вампиром, ангелом и демоном, нужное подчеркнуть) в исполнении автора обрел неожиданные нюансы. У нее (будущие) соперники люди, и люди очень даже неплохие. Во всяком случае, пока, ведь это только первая книга цикла, и забыть об этом не получается.

В основном потому, что в книге не происходит никаких необратимых изменений. Это затянутая экспозиция под названием «Знакомство Блю с ребятами», а все остальное происходит на бегу и мимоходом, не приводя ни к чему серьезному, кроме, повторюсь, знакомства Блю с ребятами и ее врастания в дружную компанию.

Более того, финал с непременным промежуточным хэппи-эндом оказался очень инфантильным. Автор полностью вжилась в шкуру своих персонажей, эгоцентричных подростков, и не может представить, чем такое существование может обернуться для «облагодетельствованного», и как бы это шокировало его родителей.

Если же воспринимать «Воронят» не как первую книгу цикла, а как первую серию еще не снятого сериала, большинство недостатков уйдет, а оставшиеся не будут так бросаться в глаза. Другой вопрос, стоит ли вообще проделывать подобное упражнение. Все же вниманию читателей предлагают книгу, а не сценарий пилотной серии.

Романтический триллер Барбары Майклз на первый взгляд кажется блеклым середнячком. Однако, когда берешься за книгу снова, выясняется, что, несмотря на знакомство с основными твистами, перечитывать «Ведьму» приятно. Определить причину неброского обаяния книги не так уж просто. На первый, а также на второй и третий взгляд кажется, что основная интрига заключается в том, уцелеет блондинка, которая купила дом покойной ведьмы, или нет.

Время действия — современное автору, то есть семидесятые годы; место действия — классический американский городишко, где живут колоритные психи с легким пунктиком на религии.

Блондинку предупреждают, что неразумно покупать дом на отшибе города, который сам находится на отшибе цивилизации. Продавец честно сообщает о дурной славе «дома, в котором умерла ведьма»... Однако блондинка упорно стоит на своем.

Купив дом, она сталкивается с очень плохим местным парнем — юным красавчиком Тимом, который любит мучить животных. Родной дядя и весь городок считают Тима безнадежным психопатом, но главную героиню это не останавливает — она хочет ему помочь...

Картина знакомая и не слишком интересная. Читатель между зевками выдавливает «беги, дура, беги».

Однако блондинка Эллен не юная девушка, а дама за тридцать. Она милая домохозяйка и мама шестнадцатилетней дочки. Дом Эллен купила для того, чтобы бороться с синдромом пустого гнезда. У нее нет почти обязательной для главной героини трагедии в прошлом. На душе слегка скребут кошки из-за переезда, но в целом она довольна жизнью, довольна дочкой и племянниками и с нескрываемым удовольствием приводит свое новое жилище в порядок. А местному хулигану Тиму готова помочь лишь потому, что работала волонтером с трудными подростками, и теперь не может пройти мимо такого тяжелого случая. При этом ее идеализм имеет четко очерченные границы — Эллен может в чем-то пренебречь своей безопасностью, но не безопасностью близких. Отзывчивость вместе со здравым смыслом, стойкостью и чувством юмора делают из Эллен очень симпатичную героиню.

А еще в книге яркие второстепенные и третьестепенные персонажи, от дерганого священника до слоноподобной хозяйки магазина. Подростков автор тоже изображает неожиданно правдоподобно: это не жертвы и не исчадия ада, а обычные юноши и девушки с разной пропорцией добра и зла в характере.

Романтическая линия не имеет ничего общего с томлением по готическому красавцу — это вполне достоверная, жизненная любовная история двух взрослых людей.

Но это все детали по сравнению со средоточием сюжета, а именно проклятым домом. Чаще всего по законам жанра дом предает своих хозяев, поскольку эксплуатировать мощный потаенный страх предательства довольно просто. При этом стандартная героиня обычно безрассуднее стандартного героя. Она игнорирует чужие предупреждения и не доверяет своим чувствам, пока не становится (почти) слишком поздно и родные стены не превращаются в стенки гроба.

Но в случае с «Ведьмой» все не так уж просто. Дом настолько дорог Эллен, что она не ощущает в нем угрозы, несмотря на происходящее. Она игнорирует чужие предупреждения, потому что доверяет своим чувствам. А читатель, которому Эллен уже стала симпатична, хочет, чтобы она оказалась права вопреки законам жанра. Чтобы любовная реставрация дома не оказалась сродни высаживанию цветов на собственную могилу. Чтобы ее доверие к дому оправдалось. А разве не того же хочется всем нам — оказаться тем поросенком, чей дом устоял перед волком? То есть автор вместо страха перед худшим эксплуатирует надежду на лучшее, что не так уж часто встречается в жанре.

Сюжет удивляет продуманным твистом ближе к финалу. То, как аккуратно автор с самого начала раскладывает улики, намекающие на истинную суть событий, заставляет вспомнить, что под псевдонимом Элизабет Питерс Барбара Мертц писала иронические детективы (а под своим настоящим именем научные работы по египтологии, кстати). У Барабары Майклз была очень долгая карьера — первая книга вышла в 1966 году, последняя прижизненная в 2010 году, и знакомство с ее произведениями вполне можно начать с «Ведьмы», которая считается одной из лучших ее книг и концентрирует многие особенности ее творческой манеры.

Когда продолжать Стивенсона берутся такие авторы, можно не бояться, что нотариус Аттертон откроет для себя радости садо-мазо, инспектор Ньюкомен влюбится в вампиршу, сэр Дэнверс Кэрью воскреснет в виде зомби, а королева Виктория окажется тайной клиенткой доктора Джекила.

Нет, с первых строк ясно, что авторы не будут кроить из классики развеселый пастиш в стиле Кима Ньюмана. Они взялись за дело честно и серьезно, и… неужели у авторов действительно получится продолжение, способное выдержать сравнение с оригиналом?

Итак, вот мисс Хестер — она выглядывает из окна дешевого пансиона в непроницаемый туман Лондона. Будущее Хестер так же туманно. Отец умер некоторое время назад, ни родственников, ни друзей, ни работы. Все, на что она может надеяться — это письмо от редактора «Бритиш Леди», которая уже опубликовала одну ее статью, и газетная вырезка: некий мистер Гест ищет родственников Леонарда Джекила.

Как мы помним, мистер Аттерсон хранил завещание, в котором доктор Джекил отписывал все свое состояние «моему другу и благодетелю» мистеру Хайду. После смерти Джекила действительно должна была возникнуть интересная юридическая коллизия.

Стивенсон не упоминал, что Джекил сирота без единого родственника, так что можно без натяжки принять существование Хестер на веру. Авторы удачно нашли «незакрепленный конец», с которого можно начинать ткать собственную нить.

Дальше сюжет развивается по двум направлениям: журналистское задание от «Бритиш Леди», грязь и нищета лондонских трущоб, и вхождение Хестер в роль наследницы, которую преследует своими подозрениями инспектор Ньюкомен.

И вот, сразу после окончания экспозиции, сравнение с оригиналом становится невыгодным.

Во-первых, текст Блоха и Нортон как развел пары на станции «Завязка» , так и едет по рельсам «Развитие событий». Потом вагон слегка встряхивает на «Кульминации», и он уже по инерции катится к «Развязке».

Имитировать Стивенсона, конечно, непросто: в оригинале наличествует минимум три кульминации, последняя из которых (письмо Джекила) одновременно и развязка. Пазл с тайной складывается с самых краев — вначале беседа нотариуса с другом дает один кусочек информации, затем мы узнаем, что в сейфе у него хранится другой… и постепенно в тумане вырисовывается смутный силуэт. Когда мы уже знаем, кто такой Хайд и чем все кончилось, Аттерсон находит прощальное письмо Джекила. Казалось бы, зачем нам пересказ уже известных событий? Но письмо ложится, как центральная часть пазла, что-то перед глазами щелкает, и теперь мы видим действительно всю картину. Мы знаем не только как, но и почему Джекил так поступил.

Но мне кажется, мастерства обоих авторов вполне могло хватить на что-то сопоставимое по технической изощренности с работой самого Стивенсона. Трудно понять, почему они даже не попытались.

Во-вторых, «Наследие Джекила» кажется куда более старомодным, чем повесть Стивенсона. Странно это или не очень?

Казалось бы, новаторство оригинала давно стерто ходом времени, осталась хорошо сконструированная история и персонажи, которые стали частью массовой культуры. Как текст, написанный в девятнадцатом веке, может ощущаться более новаторским, чем старательная стилизация века двадцатого?

Понятно, почему он был новаторским для своего времени. В викторианскую эпоху, где человек богатый и почтенный значит человек достойный, а человек бедный беден только из-за присущей ему порочности, добродетели и пороки были аккуратно разложены в общественном сознании по разным полочкам.

Да, почтенные отцы семейств могли уходить из пряничных домиков к дешевым шлюхам Уайтчепела, но этих проступков как бы и не существовало, как не существовало, например, туалетной бумаги. Ну а если за почтенным филантропом вдруг обнаруживались неприглядные поступки — значит, он родился негодяем и успешно скрывал свою суть.

И когда Стивенсон создал героя, который для всего мира добр и щедр, но сам хочет отдохнуть от своей доброты, сам, никем не искушаемый, хочет пуститься в тайный разгул — он сказал непроизносимое, сформулировал неосознаваемое и вызвал немалый скандал.

В «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» есть прорыв автора в неведомое, есть озарение, что личность это не цельный сгусток тьмы или света, а «объединение сочленов», то, что сейчас называют субличностями.

В «Наследии» нет ничего от гениальной метафоры Стивенсона о сути человеческой натуры. Честно ли ждать аналогичного по силе прозрения от авторов двадцатого века, работавших на чужом материале? Наверное, не очень.

И все равно, к Блоху и Нортон не хочется подходить только с меркой «слава Богу, не испортили». Они, конечно, не испортили: история добротная и увлекательная, аккуратно стилизованная под витиеватое викторианство (хвала переводчице, которая сумела передать это на русском). История атмосферная, щедро приправленная страшными тайнами, жуткими извращениями и чудовищными силуэтами в переулках… в общем, все то, что мы ждем от старого доброго Лондона с его туманами и призрачными огоньками газовых фонарей. Но чего-то большего ждать не стоит.

В 1941 году экспедия эсэсовцев и магов Анненербе отправилась в русский зимний лес и пропала. На выручку им отправился ещё один, последний танк, чей экипаж очень скоро понял, что спасательная экспедиция не удалась.

Книга с холодной прямотой взгляда на смерть и войну.

Первое, что бросается в глаза: повествование «с той стороны», с точки зрения противника. Вначале – гадливое любопытство. Вот этот многорукий многоногий немецко-фашистсткий монолит – они что, тоже люди? Им что, надо сопереживать?

Но писательница начинает не с сопереживания, а с любопытства. Она рассказывает интересную историю, черт побери. Безумный ученый, экспедиция эсэсовцев, смесь магии и науки, чудовищные эксперименты над людьми… Вначале выкладывает центральную часть паззла, красно-белую, кишки на елках, а потом заполняет пробелы то с одной стороны, то с другой.

И постепенно, исподволь чудовища оказываются «тоже люди», которые приберегали тортик для очень большого праздника или для очень важных гостей. И завоеватели, которые на танках вломились в лес, очень разные, и привели их к единому знаменателю войны тоже очень разные причины, как выясняется в диалоге про ограду концлагеря.

Монолит временно, в экстремальных обстоятельствах, снова раскололся на людей, да и существовал на самом деле этот монолит?

И да, вслед за любопытством приходит сопереживание.

Но если вначале понимаешь, что «чудовища тоже люди», то потом что «люди умеют работать чудовищами».

Среди экипажа первого танка есть и двое настоящих монстров-социопатов, но куда страшней те, кто пытается их копировать. Как дьявол обезьяна бога, так Блауманис обезьяна эсэсовцев. (Здесь, по-моему, единственная фальшивая нота во всей книге, на фоне остальных героев он выглядит карикатурно).

Холодный лес, полузамерзшие деревушки, бледное зимнее солнце, танк, с рычанием пробивающий себе дорогу…

Атмосфера передана мастерски, причем автор владеет матчастью, а не матчасть владеет автором. Я поняла, что автор, должно быть, немало просидела за картами местности, и внутренности танка знакомы ей не хуже собственной квартиры, — но потом, много позже. Это не примитивное ган-порно, а куда более высокое искусство «эксплуатации образа».

Интересно, как на протяжении всей книги автор играет в двух регистрах ужаса: условно говоря, мистическом и физиологическом. Это лес, в лесу лежит замерзший труп изнасилованной девушки. Это лес, и в лесной чаще мечется обезумевший, больной подручный Зимы, а танк едет мимо облитых лунным светом надгробий…

В целом, книга отлично подошла бы для экранизации в сериал. Она очень кинематографичная: белый, серый, черный и красный. Динамичная, с продуманным переключением между рассказчиками, с хорошо прописанными героями на любой вкус, с неожиданно ироничной концовкой… Да, очень хороший вышел бы сериал. Если бы существовал альтернативный мир, в котором возможны были столь смелые попытки пропахать сакрализованную до гранита почву. Хорошо, что книга все-таки есть.

Рассказ, собранный, как паззл, из небольших фактов и фактиков, в центре которого зияет и переливается пустота — исчезновение обезьян во время фокуса. Как они это делают, в чем секрет?

Вопрос, который становится дымовой завесой. Удивительно добрая история.

Эта история словно гравюра в сепии «Вид на Неаполь», на которую упала одна-единственная капля магии.

История, которая начинается жаркого мексиканского солнца и расслабленного ничегонеделания. Читатель ловит намеки и готов бояться. Когда же эта грязноватая, но недорогая идиллия, с мескалем, хорошенькими девчонками и горячими тортильями будет нарушена?

Но твари так и не вылезут из подвала. (Они всегда куда ближе, чем кажется).

«Дорога на Вэлвилл» — это сатирический авантюрный роман про людей и медицину. Точнее, про реально существовавший пансионат доктора Келлога, который прославился изобретением кукрузных хлопьев (по его замыслу, они должны были помочь бороться с мастурбацией, ведь мясная пища способствует грешным помыслам).

Самое начало двадцатого века, доктор Келлог, лицедей, предприниматель, отчасти неглупый врач, отчасти лидер секты, принимает богатых пациентов в сияющем Храме здоровья. Тяжело больных пациентов, он, ессно, не берет — никаких онкологических больных, никаких инвалидных колясок. Зато всех диспептиков и неврастеников за немалую сумму научат уважать собственный кишечник!

Читая про работу Храма, как будто смотришь непрерывное цирковое представление в жанре гиньоль — неужели такое на самом деле было? Лечение радием, пятиразовые клизмы, сугубо молочная диета, смехотерапия и электротерапия с ногами в тазике? Представление с как бы белой (на самом деле напудренной) волчицей Фауной, которая не ест мяса? Сорок восемь приемных детей доктора? Интуитивно понимаешь — да, именно так все и было, потому что выдумать это невозможно.

Работа Храма изнутри показана глазами супружеской пары пациентов: жена в восторге, муж чем дальше, тем больше нет (и тем больше читатель проникается к нему сочувствием).

Жизнь снаружи, в городке возле Храма — глазами шустрого, с мошенническими задатками, но добросердечного парня. Он пытается открыть свое предприятие по производству «пептонизированных хлопьев» в условиях дикой конкуренции и с партнером по фамилии Бендер (!).

В общем, автор взял крайне колоритный материал и отлично с ним справился. И даже отдал должное той крупице здравых идей, которая действительно была у Келлога.

По стилю напоминает Бакли и немного О*Генри.

Вы когда-нибудь задумывались над тем, почему зомби ведут себя… эээ… как зомби — не узнают родных и близких, никогда не спят, не чувствуют боли, жрут мозги? Чем это может быть вызвано? Что происходит с их собственным мозгом? Как с такими серьезными нарушениями они ухитряются оставаться на ногах и устраивать зачетные апокалипсисы? Может ли наука дать толковый совет, если вдруг случится заехать в Зомбилэнд? Как люди могут замаскироваться под зомби?

Ну вот, двое ученых написали книгу с картинками, в которой есть ответы на все вышеперечисленное и даже на то, о чем бы мы никогда не догадались спросить. (Не могу не остановиться на этом моменте. Итак, нейробиологи, работая над своими диссертациями в Беркли, вдруг узнают, что они оба зомби-фаны, и становятся друзьями, и вместе пишут книгу о зомби. Мир, в котором возможен такой поворот сюжета, не так уж плох, что ни говори).

Причем, к делу они подошли с любовью и уважением, напомнив в предисловии: почти все, что мы знаем о работе живого мозга, мы знаем благодаря несчастьям, которые случались с живыми людьми, а вымышленные монстры меркнут перед причудами реальных болезней, наподобие синдрома Капгра.

Стоит упомянуть и про уважение к мозгу читателя: авторы искренне полагают, что, если история будет интересной, он не поперхнется терминами вроде «эксплицитных воспоминаний» или «спиноцеребеллярной атаксии». (Термины взяты наугад из глоссария в конце книги, список длиииинный).

Дело не в том, что авторы хотят щегольнуть своим образованием. Просто невозможно честно и подробно ответить на вопрос, что не так с мозгом зомби, не рассказав про работу мозга нормального. А, так как мозг зомби страдает от тотальных нарушений функционирования, с редкими островками «нормальности», которые в новом контексте только усугубляют его патологию, то и про работу человеческого мозга, его анатомию и нейрофизиологию, а заодно и про тело, которым этот мозг управляет, авторы рассказали все. Нет, не так — ВСЕ.

Настолько все, что эту книгу можно рекомендовать медикам-первокурсникам не как развлекательное чтиво, а как отличное пособие, которое сочетает развлекательность с самоновейшими научными данными и твердой теоретической базой.

Темный чулан, зомби и ружье — можно ли придумать лучшую иллюстрацию к работе зрительного нерва?

Итак, зомби не радуются, мало что помнят, не узнают родных и близких, мычат и ковыляют. Это мы знали и до того, как открыли книгу. Закрыв ее, мы уверенно можем сказать, что жертвы «синдрома дефицита сознательности с гипоактивностью» проявляют признаки ангедонии, амнезии, оптической атаксии, афазии и акинестезии.

Мозги… книги… мозгиии…

Книга «Королевство шипов и роз» задействует все привычные, заданные жанром, обложкой и ожиданиями ЦА триггеры.

«Я не такая, как все», — главная героиня, Фейра, охотится с четырнадцати лет. Превосходная лучница. И в глубине души ненавидит охоту. По-настоящему она хотела бы стать художницей, но… надо кормить семью.

«Моя семья меня не понимает» — семью кормит только она одна. Отец после банкротства впал в депрессию, из старших сестер помощь по хозяйству можно выбить только угрозами и шантажом. Все легло на плечи Фейры.

«И однажды я встречу своего принца», — в данном случае Высшего Лорда Рассветного Двора, который забрал ее в эльфийские земли по принципу жизнь за жизнь: Фейра в лесу убила волка, который, как выяснилось, был не просто огромный серый волк, а фейри и подданный ВЛРД Тамлина.

И автор хочет честно, без фиги в кармане, выполнить заданные жанром, обложкой и ЦА, условия контракта с читателем.

Поначалу дела обстояли неплохо: автор пытался избавиться от слащавости сказки, подливая в традиционный зачин кровь и боль (недоедание, нищета, непростые семейные отношения, практичное отношение Фейры к добрачному сексу).

Но, несмотря на кровь и боль, автор все равно рассказывает историю, в которой пятисотлетний прекрасный фэйри влюбляется в девятнадцатилетнюю человеческую девушку.

И в данном конкретном случае автор не пользуется уловками «психологический возраст меньше хронологического», или «столетия, проведенные в магическом сне».

Прекрасный. Пятисотлетний. Высший Лорд. К его лицу приросла маска с изумрудами. Как в такого не влюбиться?

Но пятьсот лет – это не просто красивая цифра. Это значит, что он в 26, 31 раза старше Фейры. (Кстати, даже Эдвард Каллен старше Беллы всего в 4 раза).

Тамлин провел эти годы, сражаясь, путешествуя и управляя своим двором. Эрго, накопленный жизненный опыт позволяет ему не то, что читать девушку как раскрытую книгу, а вкладывать в ее голову мысли, до которых она додумается только послезавтра. Коэффициент умственного развития, конечно, не имеет настолько прямой корелляции с возрастом, но, допустим, что он хотя бы вдвое умней обычного человека. (Косвенно это доказывается не только его возрастом, но и тем, что у фэйри повышенная регенерация: значит, можно допустить, что нейронные связи в его мозгу образуются быстрее, чем у человека, а деградируют медленней).

Если принять среднее АйКью человека за 103, то вдвое меньшим обладают, например, собаки и свиньи. Конечно, и с теми, и с другими можно разговаривать, играть, гладить, лелеять, искренне считать членом семьи, но влюбиться и вступить в равноправные отношения? Эээ, ну, всякое бывает, но… автор ведь не хотела выставить златокудрого красавца с «идеально вылепленными скулами» как банального извращенца?

Далее, внешность. Я знаю, к этому пункту придираться нелепо. Даже Элизабет Беннет была не более чем «как будто мила», а Джен Эйр вообще дурнушка. Романтические героини берут не красотой, а характером.

Но автор «Королевства» сама себя загнала в ловушку утверждением, что все шрамы на теле фэйри могут быть только магического происхождения, а возможности органов чувств многократно усилены магией.

Как будет подобное существо смотреть на девушку, которая уже пять лет охотится в лесу (царапины, шрамики), и месяцами недоедает (авитаминоз, анемия, плохие волосы и зубы, волнистые ногти)? Опять-таки, честный ответ, — как мы на Фредди Крюгера.

А что насчет характера главной героини?

Проследим за ходом ее мысли в одной из глав. «Праздник плодородия? Соберутся не только подданные ВЛРД Тамлина, но и все непредсказуемые твари фэйри других дворов, на которых власть Тамлина не распространяется? От правильного соблюдения ритуала зависит урожай не только эльфийских земель, но и человеческих? Могущественная магия фэйри, а я человек, магией не владеющий, и мне запрещают туда идти, потому что это опасно? Уже бегу!»

Нет, на самом деле я охотно допускаю, что это достаточно типичное для подростков поведение. Но реальность в подобных случаях подросткам не подыгрывает: может, повезет, может, не повезет, может, поумнеет, может, нет. А в мире «Королевства» главная героиня вместо выволочки получает еще одну романтически-эротическую сцену.

И таких мелких противоречий довольно быстро набралось до кртической массы.

Вот момент, который стал для меня ключевым в понимании того, что с книгой не так.

Сначала автор хочет вызвать сочувствие к Фейре тем, что семья обнищала, у нее нет денег на краски, она не может рисовать и губит свой талант. Потом, когда Фейра таки-добирается до красок, пятисотлетний фейри восхищается ее картинами. Ок, значит, она гений? Вроде бы автор подводит к этому...

Но если прочитать биографии гениальных художников, то становится ясно: они рисовали всегда, везде, на любой ровной или неровной поверхности, углем по беленой стене, мелом по брусчатке, прутиком по грязи, — но рисовали! Они не могли не рисовать. И, если у них не было денег на краски, они делали их сами – чего Фейра, живя на границе с лесом, даже не пытается.

Так Фейра не гений, потому что гения его дар, не найдя выхода, рвет в клочья? Может, она просто талантливая девочка?

Ок, но как тогда ей удалось_восхитить_существо с обостренным восприятием и пятисотлетним жизненным опытом? Я думаю, что фейри, который, например, видел, первые наброски к «Джоконде» и флиртовал с леди, которых писал Гейнсборо, мог бы удивленно восхититься, ну…. огненными подсолнухами Ван Гога. Но никак не меньшей по масштабу таланта новаторской работой.

Тем не менее, волею автора Тамлин обязан восхититься. У него нет шансов.

А мир, который подыгрывает главной героине=мир, лишенный настоящего конфликта. А отсутствие конфликта убивает сюжет. Что это была бы за история, если бы Одиссей вернулся домой к пятичасовому чаю?

При этом автор маскирует отсутствие конфликта, картинно мучая главную героиню. Вот, смотрите, я ей совсем не помогаю, вот, у нее рука сломана!.. Пытки, голод, любвные терзания!

Но какая разница, сломана рука или нет, если все персонажи между «поступить согласно заявленным целям» или «стать эффектным фоном для героини» выбирают второе? Более серьезные, чем рисование картин, примеры приводить не буду, потому что все они будут важными сюжетными спойлерами. Зато можно сделать вывод, что весь сюжет выстроен на потакании главной героине.

И как могла закончиться эта история, посвященная истинной любви вопреки всему?

Пожалуй, единственное, что можно сказать в защиту «Королевства» – его написал не циничный сорока-с-лишним-летний литературный критик, который слепил коммерчески беспроигрышного монстра из частей, позаимствованных у других авторов.

Саре Дж.Маас было всего двадцать два года, когда она создала первую версию романа. Понятно, что она писала ту книгу, которую бы хотела прочесть сама – с кровью, любовью, магией и прекрасными принцами. А в издательстве поняли, что эту книгу захотят прочесть еще тысячи девочек, для которых Лорел Гамильтон излишне прямолинейна и недостаточно романтична – и не ошиблись.

Третий, завершающий роман цикла про паранормального детектива Дэвида Эша можно спокойно брать в руки, не читая первых двух. Правда, первые две книги, если вы заинтересуетесь серией, читать будет уже не так увлекательно — краткие, но горькие воспоминания Эша о его прошлом содержат серьезные спойлеры.

Книга вышла в 2012 году, а Джеймс Герберт умер в следующем году в своем доме в Сассексе; как сообщил издатель, «мирно скончался в своей постели».

Резонно предположить, что автор знал — это будет его последняя книга про Дэвида Эша; и она действительно отличается той особой законченностью сказочного финала, в котором всем сестрам по серьгам, и жили они долго и счастливо.

Завязка вышла довольно увлекательной: в маленький, но гордый Институт экстрасенсорных исследований за помощью обращается Скользкий типчик, представитель Богатого и Могущественного Синдиката. Он рассказывает про недобрую паранормальную активность в шотландском замке Комрек — таком, ну вы понимаете, красивом и уединенном месте, где живут люди, которым нужна красота, уединение, массажи, электрофорезы, беседы с красивым психиатром, веселые таблеточки и очень-очень много денег, чтобы все это себе позволить.

Дэвид Эш под финансовым нажимом чуть выныривает из алкогольной депрессии, в которую его погрузили предыдущие расследования, и отправляется в замок.

Честно говоря, когда в мистическом триллере появляется Богатый и Могущественный Синдикат, для книги это дурное предзнаменование. Сложно сказать, почему его присутствие настолько часто оказывается губительным для сюжета, возможно, здесь та же проблема, что и с классическим фэнтезийным Черным Властелином, а именно степень его всемогущества. Черный Властелин должен быть настолько силен, чтобы борьба с ним казалась безнадежной для всех, кроме отчаянного героя, и в то же время настолько уязвим, чтобы герой (один или с командой) смог уязвить его аккурат в пятку. Сделать эту победу правдоподобной непросто, и потом самый популярный вариант авторского решения — это когда Черный Властелин силен для всех, кроме главного героя, а рядом с ним превращается в дегенерата с подсознательной тягой к суициду.

Вот и Дэвид Эш в противоборстве с замком пользуется всеми преимуществами, которые дает идиотизм противника. Ему позволено беседовать с персоналом на скользкие темы, позволено вербовать себе союзников и предпринимать рискованные вылазки. Даже если предположить, что это свобода смертника, все равно полное отсутствие поводка и ошейника выглядит очень странно.

Кстати, противники друг друга стоят. Эш, который надеялся скрыть свою флягу с абсентом от всевидящего ока, выглядит как минимум инфантильно: с самого начала он знает, что имеет дело со сверхбогатыми параноиками. Почему бы не предположить, что в программу входит прослушка в машине и обыск номера?

Кроме того, взросшая на британской почве конспирология мало интересна русскоязычному читателю, а тут еще издатели не озаботились тем, чтобы сделать исторические сноски, объясняющие, как именно автор играет с реальными политическими скандалами и политическими убийствами (хотя проделали это с упоминающимися в книге медицинскими препаратами — если нельзя и то, и другое, то лучше бы наоборот).

Дэвид Эш в этом романе — не профессионал с редкой специальностью, а турист по дому страха, причем фигуры, которые выезжают на дребезжащих роликах и прячутся обратно в стены, совершенно не скрывают своей картонной сути: африканские диктаторы, русские олигархи, престарелые фашисты, извращенцы-священники, инцестуальные близнецы из золотой молодежи… И работа Эша сводится к заявлению «Лечить поздно, только резать!», которое он упорно повторяет при встречах с руководством, т.е. удовольствия наблюдать, как профессионал работает и как он думает, читатель тоже лишен.

Его напарница в этом расследовании хотя и представлена автором как умный и увлеченный своим делом профессионал, по сути та же картонная фигура с болтающейся на шее табличкой «Дева в беде». Сколько ни говори про сапожника без сапог, а от психиатра в конфликте ожидаешь большего, чем беспомощный лепет и гневные отрицания. (В каждом конфликте, с разными персонажами, на протяжении всей книги).

Более того, сколько ни пиши про доброту, сочувствие и теплые карие глаза, но попросить своего пациента раздеться, чтобы Эш (совершенно незнакомый пациенту человек!) мог полюбоваться на редкую аномалию… мне, как непрофессионалу, это все равно кажется непрофессиональным, а как человеку — безоговорочно негуманным. Конечно, автор этого не хотел, но в итоге вышло, что достоверность второго по значимости персонажа уничтожена сочетанием профессии, которая предполагает наличие ума и характера, с типичным амплуа девы в беде. Остается только голая сюжетная функция проводника по замку и любовного интереса главного героя, которую, честно говоря, могла бы выполнить и какая-нибудь брюнетка-горничная или белокурая дочка садовника. Потому и любовный интерес Эша выглядит как сферический любовный интерес в вакууме, ничем, кроме красивых глаз и пышного бюста, не мотивированный. Это неплохо само по себе, но для депрессивного алкоголика с любовными трагедиями в прошлом нужен стимул посильнее (Хари Холе подтвердит).

Да и сам Эш выглядит личностью противоречивой — в плохом смысле этого слова. Нельзя позволять типичному герою нуара, немногословному крутому красавчику, говорить в простой телефонной беседе, что «никто не выше закона». Такие фразы крутой герой должен произносить, только держа главного злодея на мушке. А иначе он — наивный романтик.

Безоговорочно плохой книгу не позволяет объявить финальный драйв и экшн. Когда все с громким треском, пафосом и масштабным размахом начинает катиться в тартарары, и люди мечутся в поисках спасения, как-то забываешь, что всю книгу эти персонажи были тебе безразличны.

Но до этого момента еще надо прочитать три четверти книги.

Ужас «дома, который тебе не принадлежит», обычно развивается по строго определенной сюжетной схеме.

И, поскольку дальше я копаюсь в сюжетных потрохах ради того чтобы показать, где автор следует этой схеме и где отступает, и как бездарно исполнено и то, и другое, спойлеров не избежать. Впрочем,потеря невелика: эту книгу читать не стоит

- ни любителям жанра

- ни поклонникам автора

- ни из академического интереса

А если вы все же надеетесь, что стоит, то не читайте дальше эту рецензию!

Впрочем, сюжет «Дома на Холодном холме» это не спасает. Без интересного злодея, без оригинальных поворотов сюжета, без ярких героев… не-е-ет, уважаемый Дом на Холодном Холме, я знаю, как должны выглядеть по-настоящему старые, странные, страшные здания. Даже не пытайтесь скрипнуть дверью что-то в свою защиту.

Если подходить к этой повести с точки зрения сюжета, то сюжет очень напоминает школьную экскурсию для средних и младших классов «Как люди разных временных эпох справлялись со страхом смерти, их обычаи и ритуалы». Восемь мальчишек послушно следуют за экскурсоводом, который любит переодеваться в тематические костюмы, а девятый, их лучший друг, все время опережает экскурсию и сбивает их с толку, зовет на помощь…

Но, прах побери, зачем нужен сюжет, если это рассказ про Великолепное Приключение на Хэллоуин! Воплощение мальчишеской мечты, вдохновленное черно-белыми фильмами ужасов, историями из журналов и комиксов, и страшилками, рассказанными вечерами на крыльце, и хэллоуинским оранжевым оскалом тыкв.

Ведь мальчишкам нравится бояться.

И потому в Хэллоуинскую ночь они идут к дому в овраге, где их встречает мистер Череп-Да-Кости Смерч.

И все приключения, в которые он вовлекает мальчишек, точно соответствуют их потребности испугаться: ведь воздушный змей, слепленный из цирковых афиш, рычит и скалится, Самайн машет своей косой, прутья для ведьминых метл хлещут, угрожая сшибить на землю, которая далеко внизу…

Это вам не дешевая каруселька с монстриками за пять центов – это настоящий аттракцион темных чудес, и лошадь под тобой в любой момент может вздыбиться и оскалиться… да полно, разве у лошади могут быть такие длинные зубы?

В самом деле, мне кажется, что взрослый читатель, ознакомившись только с «Кануном Всех Святых», не удивится, прочитав потом «Вельд» и «Темный Карнавал». В «Кануне» нет сиропной сладости страха понарошку – наоборот, это страх как бы и понарошку, для детей, но не отпускает ощущение, что в любой момент Воздушный змей может вцепиться нарисованными клыками в бок по-настоящему, с кровью и мясом.

Еще один интересный момент, который заметит взрослый читатель – это остановка в Париже. Концепция языческих богов, которые живут в той или иной форме только пока их помнят, в них верят; оказывается, Брэдбери задолго до Геймана рассадил химер и горгулий по камню Нотр-Дама.

Невероятно поэтичный текст, сложнейшая задача для переводчика, и огромное спасибо Маргарите Ковалевой за удовольствие читать Брэдбери на русском!

Пы.Сы. К нам Хэллоуин пришел, так сказать, не с того конца – как целиком коммерческий бренд, который пытаются использовать в маркетинговых стратегиях. Конечно, тыквы Хэллоуина не настолько раздражают, как шоколадные сердечки Валентина, но и не вдохновляют, не радуют.

А книга Брэдбери – это концентрированная суть Хэллоуина как праздника, а не бренда, его оранжевое зубастое сердце, чистый экстракт сладкого ужаса и смеха со страхом пополам.

И, как человек, который вчера гримировал племянников под ведьм и адских клоунов, хочу сказать – Хэллоуинское дерево имеет право расти и на этой земле, если оно так радует детей

Happy Halloween!

Автор — «крестная мама панк-рока», поэтесса, музыкальный критик, подруга и муза фотографа Роберта Мэпплторпа и совершенно невероятное существо.

Она — оживший персонаж Макса Фрая, честно. Даже эту книгу она писала на салфетках в кафе! Книга-путешествие по прошлому, настоящему и будущему без четкой грани между реальностью и сном.

Например, Патти Смит состоит в очень закрытом обществе поклонников Теодора Вегенера, автора теории про дрейф материков. Они встречаются по всему миру и распадаются после доклада Патти про гибель Вегенера в экспедиции. Это реальное общество, реальная поездка, реальный доклад. Но в то же время эта реальность, которая не существует для большинства из нас и идеально подходит самой Патти Смит. Она герой городского фэнтези, и для нее нет просто вещей: все, что она берет в руки, превращается в артефакты.

К пониманию того, что это настоящая невыдуманная живая женщина и настоящая история, меня возвращали только ее упомнинания о сериалах «Убийство», «Мост», «Доктор Кто», «СSI» — то есть про истории выдуманные:).

Что еще удивительно: насколько эта легкость лишена инфантильного легкомыслия, насколько способность игнорировать время сочетается со строгой трудовой этикой.

В первый раз читаю книгу, где сюжетом становится личность автора. Формально в автобиографиях все имено так и должно происходить, но обычно ритм задает или простая хронология, или логика развития событий. А здесь — сплошная джазовая импровизация, воспринимаемая как единое целое.

Аристократ нанимает мошенницу Аделину, чтобы та изобразила его жену на светских мероприятиях. Причины он называет вполне убедительные, но нет ли здесь подвоха?..

Конечно, есть! А еще в книге есть интриги, скандалы и покушения, злое колдовство и бурные чувства:)

Чем меня подкупила книга — во-первых, мир почти не поддается героине. Она, конечно, умница-красавица, и карты играть умеет, и за себя не боится постоять — но при этом мир не спешит упасть перед ней на колени. Так что Аделина сражается всерьез, и есть ощущение, что она может проиграть.

Во-вторых, когда автор хочет сделать смешно, он действительно делает смешно, а не пересказывает старые анекдоты. Сцена покарания старого кляузника, который пачками строчил доносы про аморалку во дворце — мой фаворит!

Итого: как Джорджетт Хейер, но с магией и далеко заходящими поцелуями:)

Эх, и веселый город-порт Аршмир!

Береговые укрепления охраняет каменный великан, по улицам топают «крабы» — городская стража, принцессы и богини после окончания представления берут в руки иголку и латают занавес, на обочине города остановились цирковые фургоны, воришка Мирвик Городской Воробей улепетывает со всех ног, а юный аристкрат Ларш Ночная Волна из Клана Спрута после ссоры с дядей готовится надеть перевязь простого городского «краба»...

Ольга Голотвина создает яркий, плотный, цельный и достоверный мир. Для нее нет мелочей, любовное отношение видно в каждой детальке: тщательно подобранные имена, оригинальное воровское арго, даже трактирное меню!.. Но при этом нет и «филологита» — когда вышивка на домашних тапочках и завиток в прическе становится чуть ли не важнее основного сюжета.

Нет, в «Двух талисманах» действие не останавливается ни на минуту: здесь есть и театральный детектив с интригами и покушениями, и процесс постановки пьесы, который идет, несмотря на на что, и будни стражника в исполнении простого аристократа — то схватки с контрабандистами, то поиск пропавшей собачонки, — и расследование убийства знатного вельможи...

И при этом мир к героям не добрее нашего, там есть несправделивость, насилие и нищета, но вот автор — по мере сил, учитывая ограничения ей же созданного мира, — заботится о них. И у служаночки, которая осталась без денег и работы, и у циркового медведя Вояки все будет хорошо, а бедного «дракончика», насколько я поняла, вообще выкупят герои другой книги:).

После классической биографии Пирсона о Диккенсе за книгу я бралась с радостным предвкушением. Вначале мне очень нравилось, как аккуратно и тщательно автор вышивает по канве реальных событий, но потом до меня дошло, что автор просто навертел вокруг биографии ЧД то ли опиумные фантазии «младшего соавтора», то ли авантюрный роман с модным египетским антуражем в модном мрачном викторианском Лондоне.

Ну, что случилось с Коллинзом и Диккенсом, я знаю и так, тем более что Диккенс на протяжении книги не слишком меняется, а несимпатичный Коллинз уныло деградирует, оплывая вниз лужицей завистливой слизи. А был ли Друд, не слишком меня волнует, потому что даже если и был, слишком он готически-картонный для испуга.

Все хорошо, кровькишкиискарабеи, но скучно.

Шерлок Холмс и Генри Джеймс, конец «Позолоченного века» и наступление эпохи прогрессивизма, который символизирует Всемирная выставка в Чикаго, исторические лица вроде молодого Рузвельта на званых обедах, жуткие бандиты в трущобах и загадочная смерть светской дамы... и почти весь пар уходит в свисток. То есть да, огромная работа автора и умеренно увлекательный сюжет на грандиозном историческом фоне.

Вот есть здесь люди, которым нравится начало классических английских детективов?

Ну, чтобы замкнутое, упорядоченное сообщество, в котором медленно назревают конфликты, персонажи с чудинкой и мелочи, которые важнее трагедий: где должны стоять дельфиниумы в церкви и как правильно рассортировать одежду для благотворительного базара.

В детективе эти мелочи начинают собираться, как железные стружки вдоль магнитных полюсов, и превращаются в четкие сюжетные линии; конфликты развиваются, характеры сталкиваются, герои, каждый по своему, стараются достичь желаемого, что приводит к непредсказуемым последстивиям, а в конце Хаос покоряется мановению руки детектива и превращается в Порядок, и всем пора идти пить чай.

А «Замечательные женщины» Барбары Пим, как, в принципе, все ее книги, напоминает мне начало классического английского детектива — только от начала до конца.

Сюжетную линию тут так же сложно выделить, как в обычной жизни, а конфликты приводят к скандалам, выяснениям отношений и глупым поступкам, а не к цианиду в бокале шампанского.

Милдред Лэтбери, она же главная героиня и «замечательная женщина», в послевоенном Лондоне сороковых не расследует убийство викария, а заваривает чай, моет посуду, убирает, читает, немножечко работает, ходит в гости к соседям, экзотичной паре (она — антрополог, она — морской офицер), потом выслушивает их гневные монологи друг о друге, потом опять пьет чай в компании викария и его сестры, едет на экскурсию с подругой, энергичной старой девой...

Кстати, Милдред — без радости, но и без разлития желчи, — отлично сознает, что плавно перешла в категорию приятных старых дев, или «замечательных женщин». От неприятных, видимо, их отличает отстутвие назойливого интереса к делам своих знакомых.

Напротив, это знакомые постоянно навязывают ей свои проблемы: то перевозку мебели, то примирение супругов... В самом деле, а чем ей еще заняться? «И правда», — вздыхает Милдред и идет заваривать чай для расстроенной подруги.

И почему же тогда я прочла «Замечательных женщин», не отрываясь? Наверное, дело в том, что Барбара Пим обладает потрясающим талантом превращать повседневную жизнь в факт искусства, но вот КАК она это делает — ума не приложу. У Барбары Пим был острый глаз и чуткое ухо, но она не демонстрировала, а, наборот, камуфлировала свое мастерство, чтобы книжные диалоги ничем не отличались от жизненных; избегала сгущать краски и заострять конфликты.

Раздумья Милдред над помадой «Гавайский огонь», проволочная корзинка для завтраков в кабинете ничем не примечательного чиновника, заснувшая на докладе антрополога старушка, неуютное туристическое кафе... Обыкновенности, которые складываются в повседневную жизнь. А в повседневной жизни всегда есть место драме и трагедии, предательству и подвигу, дружбе и романтике... закамуфлированной под приглашение съесть стейк или посетить доклад по антропологии:)

Это сборник детективных рассказов, объединенных миром и главным героем — американским полицейским/частным детективом русско-еврейского происхождения Сергеем Островски.

Несмотря на потенциал вышеприведенных характеристик, Сергей — простая сюжетная рамка; все, что о нем известно, или задано традициями жанра, или будет использовано для раскрытия преступления. Умный, честный, увлекается скалолазанием, в о время визита к родственникам тоже раскрывает преступления.

Но сама картина в этой рамке настолько хороша, что большего и не требуется.

Это мир, отстоящий от нас нас максимум на сорок-пятьдесят лет. Не утопия, не антиутопия, а очень живой и своеборазный, где привычные проблемы решают методами науки будущего, очертания которой можно угадать уже сейчас. ЗД-печать почти как ксерокс в канцтоварах, мясо для гамбургера «из пробирок», флайботы с видеозаписью места преступления, биолаборатория в гараже, вифоны, активированные электронные страницы, секвенирование ДНК в пробах из канализационных стоков (рутиная работа санстанции)...

И в этом мире Сергей Островски решает логические головоломки в духе классического детектива. Минимум подозреваемых, четко поставленная задача (найти убийцу, вычислить шпиона, раскрыть тайну вульгарного сиреневого костюма), изящное решение, которое, кстати, всегда демонстрирует новую грань отношений люди/технологии.

При этом автор очень любовно относится к деталям, аккуратно вставляя нужные части паззла общей картины мира в нужные места.

Например, она никогда не напишет «специалисты сидели, перебрасываясь непонятными терминами». Она обязательно даст краткий отрывок их разговора, покажет эмоционально заряженный жаргон:).

цитата

»- Тогда я смягчу правила перехода? Только на абзац!

— Ты еще трехколнником его разверстай!»

Немного по отдельным историям

«Убийство в салоне красоты» — маникюршу убил кто-то из клиентов салона красоты, но кто именно? Рассказ-экспозиция, введение в мир, оттого немного затянутый, и детективная загадка не цепляет так, как в последующих.

«Луна родилась из мысли» — украдена технология, которая превращает человека в гения, и вор — уже гений. Как его вычислить обыкновенному человеку? А здесь прекрасно все: возведенная в абсолют герметичность лунной станции, подробности быта ученых вроде фотографий с штангой при уменьшенной силе тяжести, и, не побоюсь этого выражения, нравственные вопросы, которые порождают высокие технологии.

«Дело об украденной трилогии» — проблемы издательства и пиратства. Автор еще не успел написать книгу, а ее уже украли. Но как? И как помешать краже, если забота о безопасности дошла до паранойи, а пираты уже злорадствуют?

«Дело об откушенном пальце» — клиент, который сунул палец в работающий ЗД-принтер, хочет отсудить у маленькой компании 100 тыс долларов. Он не похож ни на скрягу, готового пожертововать пальцем ради денег, ни на реального дурака, ни на человека, который мстит владельцу компании. Но все равно у него была очень весомая причина сделать то, что он сделал:)

«Московские каникулы» — а здесь, на мой вкус, слишком много слабо прописанных персонажей, но зато интереснейшее фантдопущение (особенно этот рассказ понравится медикам).

«Аллея славы» — к Сергею приходит женщина и просит его проследить не за мужем, а всего лишь за соседом: прилизанным, благообразным менеджером, который иногда надевает дичайшей расцветки костюм и уезжает куда-то.

Мой фаворит, чем-то напомнил Честертона, когда все начинается с безобидной, даже забавной мелочи, потом раскручивается, раскручивается... и заканчивается страшной низостью и подлостью, до которой может дойти человек с уязвленным самолюбием.

«На самой обыкновенной улице» — история о том, во что может впутаться сыщик в отпуске, случайно встретив на улице хорошенькую девушку. Дамзель ин дистресс, экшн, биотерроризм.

Я вот подумала, что, если бы любителю триллеров из восьмидесятых дать прочесть современный триллер с поиском маньяка профайлерами, единой компьютерной базой данных, анализом ДНК и прочим, он испытывал бы чувства, сходные с теми, что испытывала сейчас я от «Файлов».

Очень достойная работа в редком сейчас жанре, точнее, в редком совмещении жанров: чистого классического детектива и чистой НФ.

Замечательное начало у статьи, стразу создает нужный настрой: трепет, любопытство и предвкушение страха:) И дальше — детальный обзор зарождения и развития темы «маленьких людей» у разных авторов. Если про Мейчена и Говарда вспоминешь сразу, то другие имена, вроде Мэнли Уэйда Уэллмана, точно прозвучали для меня впервые. Надо будет взять на заметку. Автор определенно «в теме», хотя тема «маленьких людей» почти неисчерпаема:)

А вообще, статья рождает острое желание попросить у Деда Мороза подшивку «Вирд Тэйлз» и наслажадаться открытиями, пока не услышишь шорох из подвала:)

Кстати, в нонфикшне мне недавно попалось упоминание про «прожорливую бабулю» эбу гого — не это ли племя было реальной основой мифов?

Молодой дизайнер, специализирующийся по шрифтам, теряет работу и находит новую вы поняли где:). Загадочный книжный магазин, загадочные посетители, бибилиотека в подземелье, тайна пятисотлетней давности и современные технологии, которые пытаются ее разгадать. Крайнее воплощение этих технологий — девушка Кэт Потенте, которая работает в Гугле. Гугла в книге много:).

Но куда меньше Дэна Брауна, чем вы могли бы подумать по аннотации:) Это скорее напомнило мне «Марсианина», причем двояко — во-первых, одномерностью персонажей, во-вторых, позитивным образом будущего. Если вкратце, то, после всех сюжетных перипетий, милых и бескровных приключений, понимаешь, что эта книга иллюстрирует процесс поглощения прошлого будущим — с уважением и любовью к прошлому; а не со вселенским плачем об утрате Любви к чтению/запаха книг/деградации человечества.

Разбираясь с прошлым, мы разбираемся с собой; и, если использовать очистку дома как метафору очистки души, то, конечно, намного лучше приехать в запущенную родовую усадьбу в Новой Зеландии, чем разбирать подшивку журнала «Юный таксидермист» в однокомнатной хрущевке. Экзотический антураж возвышает и облагораживает даже пятна плесени на потолке душевой.

«Жизнь моего прапрадедушки, Генри Саммерса, была окружена двумя легендами: согласно первой, у него был шкаф, полный всяких диковинок, которые в конце концов и свели его с ума; вторая гласит, что он убил свою первую жену. Не знаю, правда ли это, зато мне известно, что сразу после его смерти шкаф тот куда-то пропал, а тело бедной женщины так и не было найдено».

После смерти дедушки (внука того самого Генри) родственники собираются превратить викторианскую громаду особняка в чистенький и доходный пансионат, и главная героиня едет туда, чтобы до начала работ разобраться с коллекцией чучел, которую ей завещал дед.

Как и полагается, она везет с собой немало хлама: запутанные бесперспективные отношения с бывшим любовником, невнятную академическую карьеру, черновики диссертации «Любовь в готических романах викторианской эпохи» и Трагедию в Прошлом, которая повлияла на всю ее жизнь и раскрывается только намеками.

В доме, конечно, ее поджидают более замаринованные временем Тайны и Трагедии.

Розмари подшучивает над своей поездкой:

«В средневековых готических романах всегда присутствует какая-нибудь величественная усадьба, где живет юная, простодушная девушка, нередко сирота, которую буквально или в переносном смысле преследует призрак некогда жившей здесь прежде женщины. Немаловажную роль также играют письма, библиотека, разумеется, заброшенный чердак, ну и какое-нибудь потаенное место, где томится узник. И, конечно, некая тайна, которую должны разгадать двое будущих влюбленных: красавица, наделенная умом и сердцем, и молодой человек, как правило, весьма трезвого ума, с тяжкой думой на челе и ранами на теле. Исцелить их способна только женщина, впрочем, далеко не всякая, а именно такая, которая требуется. Иногда приплетается пожар, что-нибудь типа свирепой и очищающей геенны огненной, из которой герой с героиней выходят очищенные душой и телом, страшное прошлое остается позади, а впереди их ждет счастливое будущее».

Сюжет книги разделяется на две временные линии: современность, в которой героиня переставляет чучела с полки на полку, пишет диссертацию, мерзнет в пустом холодном доме и т. д.; и девятнадцатый век от лица самого Генри Саммерса и его жены Доры.

Иронизируя над сентиментальностью готической мелодрамы, автор словно обещает выполнить контракт с читателем на более высоком уровне мастерства.

Однако с первой главы Розмари бестолково мечется по своей усадьбе туда-сюда, даже не вспоминая про официальную причину ее приезда: коллекцию, с которой надо разобраться — оценить состояние, освежить, упаковать и т. д. Она пишет диссертацию, которая в финале без предупреждения превращается в историю семьи, отведывает молодого тела местного работника фермы, затем боится его мести, и боится, так сказать, вообще — скрипы, шорохи, запахи и переставленные с места на место чучела.

И все это как-то вяло, бесцельно, без огонька.

Общее впечатление от Розмари таково: она не владеет собой и не владеет материалом. Почему, избрав такую тему для диссертации, она вспоминает ровным счетом трех авторов: Эмилию Бронте, Шарлотту Бронте и Дафну Дюморье? Где второстепенные и третьестепенные Мэри Корелли (по которой некогда сама Вирджиния Вульф не погнушалась пройти критическим катком), австралийка и антисуфражистка миссис Хамфри Уорд, трагическая миссис Маргарет Олифант, плодовитая халтурщица Мэри Элизабет Брэддон (которая оказалась в той же ситуации, что и Джейн Эйр, но сделала другой выбор)?

В линии прапрадедушки Генри Саммерса дела идут чуть поживей, поскольку здесь очевидно, что автор не поленилась сделать кое-какие исторические изыскания и довольно неуклюже вписала собранные факты в сюжет. Однако о чем это говорит, если второстепенные персонажи раз за разом оказываются ярче и интересней основных героев? Проводник Шлау, татуировщик Макдональд, цирковая фрик-красотка мисс Люси... Автор, очертив общий контур, не успевает ничего испортить.

Финальный поворот сюжета, когда история Генри и Доры оказывается не взглядом всеведущего автора на «реальность», а фантазией одного персонажа о других персонажах, ощущается не «вотэтоповоротом!», а итоговым прыжком в лужу.

Отсутствие ответов и открытый финал можно простить авторам уровня Кейт Актинсон или Донны Тарт, но у Рейчел Кинг не получилось даже добротной готической мелодрамы в стиле честной ремесленницы Виктории Холт.

И экзотический антураж не спас. Чучело сюжета так и не ожило.

Фауст в жанре плутовского романа. В главной роли — слабо социализированный гений-ученый. Правда, в отличие от «рассеянного профессора», Йоханнес Кабал точен, аккуратен, педантичен (немецкие корни обязывают), не выносит глупости и не обладает чувством юмора.

Зато у Сатаны его в избытке. Кабал хочет вернуть себе душу, потому что, оказывается, ее отсутствие влияет на точность научных исследований? Отлично, за свою душу некромант обязан отдать ему сотню других. Срок сбора — год.

И Кабал становится управляющим Адской ярмарки по сбору душ.

Она искушает, развращает, соблазняет... а еще там можно купить попкорн и яблоко с сахарной глазури.

И Кабал, который в разлечениях разбирается примерно так, как большинство людей в квантовой физике, вынужден вникать в вопрос, почему аттракцион «Линяющий Марко» не будет пользоваться успехом, а «Резиновая Лейла» — будет?:)

Это роман-аттракцион: сюжет извивается, как лента в руках фокусника, вспыхивает пламенем из адской пасти... мелькают, словно карты в руках гадального автомата, очаровательные вставные истории о судьбах зевак на ярмарке...

Автор с самого начала задает быстрый темп повествования и с честью выдерживает его до конца, до 365-го, последнего дня пари и 99 контрактов в коробке Кабала.

Вся история очень яркая, очень визуальная, как и полагается адскому карнавалу, и сюжетная структура глав с промеждуточными финалами просто напрашивается на экранизацию. Отчет мальчишки «о том как я пабывал на самой лутшей ярамрке в мире» я считаю маленьким шедевром!

Кроме того, это «Кабал» — это не просто погремушка в коробочке, это социальная сатира и роман воспитания, не больше, не меньше.

Пы.Сы. Большое спасибо переводчикам, которые очень любовно поработали с текстом: отполировали редакторски, сохранили игру слов, общий темп повествования и даже речевые характеристики персонажей. Кабал бы одобрил такой подход к делу:)

Если главный герой киновед, который думает, что исследует творчество немецкого режиссера-экспрессиониста Макса Касла, (а на самом деле подбирается все ближе к могущественному тайному обществу, бууу!), читатель вправе заподозрить, что, прикрываясь именем Фуко в аннотации, ему навязывают очередного Дэна Брауна.

Отчасти эти подозрения оправдаются, но таким образом, что читатель ощутит вину за свои подозрения.

Если под Эко понимать «интеллектуальность», а под Брауном «увлекательность», то Рошаку нет равных в сочетании этих двух качеств в такой небольшой книге.

Да, «Киномания» — очень небольшая книга, если оценивать ее не по весу, а по объему вложенных знаний. Жоржу Садулю на его «Всеобщую историю кино» понадобилось шесть томов, причем он дотянул только до сорок пятого года, а Рошак ведет свою линию от тысяча восемьсот тридцать второго и вплоть до девяностых годов. А уж если учесть непринужденные отступления в четырнадцатый век...

Энциклопедичность «Киномании» легко поддается проверке: вспомните все, что вы знаете о кино, и вы найдете упоминание об этом в книге. Знаменитое укороченное каре Луизы Брукс, оттопыренные уши Кларка Гейбла, кабинет доктора Калигари, сериалы по кабельному, декольте Белоснежки, уродцы Браунинга, походка Чарли Чаплина, платиновые кудри и губки бантиком Джин Харлоу, зомби Вэла Льютона, антинаркотические пропагандистские фильмы тридцатых, которые в шестидесятых стали комедиями, «порношик» семидесятых...

Но легкостью, с которой автор подает информацию, упаковав ее в конспирологический сюжет, достоинства «Киномании» отнюдь не исчерпываются.

История кинематографа у Рошака становится полем битвы Света и Тьмы.

Творчество Макса Касла, которое главный герой Джонатан Гейтс неутомимо исследует, выстроив на этом материале вполне приличную карьеру, безусловно, принадлежит Тьме в высоком смысле, хоррор-жанру — в более бытовом.

«Здесь были глаза, которые, как говорил мне Зип, любил собирать Касл, — невидимый монтаж преувеличенно вытаращенных глаз, исполненных злобы и извращенного желания, корчащиеся тела, страстные совокупления, акты садизма. Здесь скрывались вся кровь, вся непристойность, невидимые на поверхности фильма, и в таких количествах, что контора Хейза ни за что не выпустила бы это в прокат. Не было никаких сомнений — Касл поставил самую вампирскую из картин. Никто до него и никто после не передал с такой силой или так подробно эту болезненную эротику, эту отвратительную чувственность неумерших».

Насколько серьезно можно относиться к тьме, заключенной в безопасный прямоугольник киноэкрана? И действительно ли экран гарантирует, что кипящее на нем насилие не выйдет наружу, как монстр в старых фильмах?

» Кадры эти были сняты небрежно и не дотягивали до профессиональных стандартов, но эстетические качества материала не имели никакого значения — в счет шла только мощь шокового воздействия. Когда все это умело вкраплено под ткань происходящего действия, туман, который насыщает картину, начинает жить собственной жизнью, словно некий злобный, лишенный тела разум бредит преступлениями, не дающими покоя больной совести Потрошителя. Туман, облака, дым, блеклые зеркала, рябь на воде — все это использовалось Каслом для неожиданного воздействия на зрителя при помощи запретных образов».

Где-то к середине книги, когда Джонатан начинает раскрывать секреты Касла (его прототип, безусловно, Фриц Ланг), становится ясно, что он исследует не столько творчество одного интересного, по-готически жуткого режиссера, сколько вопрос взгляда на жизнь.

Ведь любой фильм, от мелодрамы до зомби-хоррора, можно считать детализированным высказыванием автора «жизнь — вот такая». Фильм — набор доказательств в пользу личного взгляда, пресловутого «авторского видения».

Гейтс собирает свои улики, подбираясь все ближе к источнику вдохновения Касла. Ответы порождают новые вопросы, и, чем ближе он к окончательной истине, тем больше в опасности.

Наконец, последняя глава, становится известна судьба этого добродушного, умного, немного наивного, по-человечески очень симпатичного Джонатана (автор сумел удивить!), и от волнений за главного героя можно перейти к размышлениям.

Ведь каждый читатель тоже обладает авторским взглядом на свою жизнь. Он сортирует факты, делит их по категориям важности, и, опираясь на свои выводы, выстраивает картину мира. С этой субъективностью ничего не поделаешь, потому что, как бы ни обманывала нас наша предвзятость, предрассудков можно лишиться только вместе с разумом. Сильней всего обманываются те, кто думает, что esse in re, действительность в реальности, поскольку не признают существования своего фильтра восприятия. (Похожего на саллиранд, изобретение загадочных «сироток»).

«Он сказал, что это его усиливающий фильтр для изображения низкой насыщенности. Сердце у меня екнуло. Боже мой! Это же был саллиранд. Или его аналог. С той разницей, что Сен-Сир не подносил его к глазу, а закреплял на проекторе.

Когда фильтр был установлен, тело Елены мгновенно дематериализовалось, потерялось в волнообразном рисунке тонких линий. Приобрело очертания второе наложенное изображение. Я ничего не мог разобрать, но испытал отвращение — такое же чувство испытываешь, когда в нос тебе ударяет дурной запах».

Вспомнив Освенцим и Дахау, можно принять точку зрения, вдохновившую Касла. А можно вспомнить опыт Виктора Франкла, бывшего узника концлагеря. Он выжил, потому что представлял, как стоит за кафедрой в большом, светлом и теплом лекционном зале и читает лекцию на тему «Групповые психотерапевтические отзывы в концентрационном лагере». Он смотрел свой воображаемый фильм.

Вопрос в том, что за фильм предпочитаете смотреть вы. Видите переполненную болью, жестокостью и насилием реальность или стараетесь отыскать добро в этом безумном мире? Какой неудобный предмет для раздумий, однако... А Рошак коварен: соблазнит неторопливым началом, прекрасным стилем, интереснейшей темой, пообещает вам увлекательное, комфортное, полезно-познавательное чтение, а в финале неизбежно вынудит читателя задать себе этот неуютный вопрос.

«Ватек» — единственный в своем роде представитель арабского готического романа. В то время как вдохновленные Уолполом авторы в основном размещали свои замки и призраков в солнечной Италии (родной туманный Альбион тогда казался им недостаточно романтическим), Уильям Бекфорд черпал свое вдохновение из французского перевода «Тысячи и одной ночи». Этот перевод сильно отличался от английской версии тем, что переводчик не слишком строго подверг цензуре секс и насилие оригинала.

Неслучайно «Ватек» был впервые написан именно на французском (потом пиратское издание вынудило-таки Бекфорда сделать авторский перевод на английский).

Как заметил Борхес, фабула знаменитой повести очень проста — ненасытное капризное чудовище гонится за небывалым могуществом и получает в финале заслуженную награду. По пути он одних совращает, других убивает. Эта фабула впрямую отсылает нас к назидательным притчам, к средневековым моралите и вольтеровскому «Кандиду».

Казалось бы, такая история просто обязывает читателя занять позицию моралиста. Он должен возрадоваться изощренности наказания; вознегодовать, что автор слишком смакует описание грехов халифа (и вкладывает в них столько фантазии); провести параллели с биографией самого Бекфорда...

Но, как показалось рецензенту, морали в «Ватеке» заключено не больше и не меньше, чем, например, в узоре «пейсли».

Конечно, «Ватек» написан человеком, который ценил свои прихоти куда больше, чем свои таланты; и судьба спасенного невинного Гюльхенруза кажется увесистой авторской фигой в кармане, направленной на тех, кто осуждал его бисексуальность. Но все-таки, сюжет в «Ватеке» настолько выверен и симметричен (начавшись на башне, он заканчивается в подвале), что воспринимается как искусная арабская вязь, где нет ни людей, ни цветов, ни птиц — есть только слияние красок и пересечение линий. Вместо Добра и Зла мы видим контраст черного и белого цвета, вместо греха и возмездия — угол падения, который равен углу отражения.

В мире «Ватека» даже сам Пророк не останавливает злодейства халифа с сопутствующими невинными жертвами только потому, что хочет узнать, до каких пределов низости он может дойти. В этом он удивительно похож на заинтересованного читателя, не правда ли?

И нужно признать, что Бекфорд умеет удивлять. Хотя точка А и точка Б путешествия халифа заданы раз и навсегда, его путь поражает своей извилистостью. Буйная фантазия автора роскошно расцветила незамысловатый сюжет. Вот, например, описание чудовищного посланника из неведомых земель:

«Человек, или, вернее, чудовище, вместо того чтобы отвечать, трижды потер себе черный, как из эбена, лоб, четырежды ударил себя по громадному животу, раскрыл огромные глаза, казавшиеся раскаленными углями, и шумно захохотал, обнажая большие янтарного цвета зубы, испещренные зеленью».

А еще в этой якобы восточной сказке есть немало типично английского черного юмора, что придает стилизации особую прелесть.

«Не будь таким неженкой, — отвечала ему Каратис, — помоги мне лучше привести все это в порядок; увидишь, что именно предметы, внушающие тебе отвращение, окажутся благодетельными. Приготовим костер для жертвоприношения сегодняшней ночью, и не думай о еде, пока мы не сложим его. Разве ты не знаешь, что всякому торжественному обряду должен предшествовать суровый пост?»

Эта назидательная речь суровой, но любящей матери просто безупречна!

Что интересно, ад в «Ватеке» — не пытка, а соблазн, или, скорее, пытка соблазном. Бекфорд восторгался прекрасными архитектурными кошмарами Пиранези и наверняка имел их в виду, описывая дворец Эблиса.

Лавкрафт в своем эссе «Сверхъестественный ужас в литературе» очень высоко оценил «Ватека». И то, что повесть, написанная за два дня, выдерживает уже четвертый век переизданий, подтверждает, что она до сих пор завораживает читателя сочетанием богатства фантазии, атмосферы восточной роскоши, жестокости, гротеска и черного юмора.

По сходням корабля, осторожно подобрав платья, спускаются две сестры. Они проделали долгий путь: от сахарных плантаций сонной, жаркой Луизианы — в туман и холод энергичного Лондона, в негостеприимные объятья скаредной тетушки, которая должна сыграть роль загонщика в охоте на женихов. Девушки настроены всерьез, особенно старшая, Флоранс, которая чувствует ответственность за проказливую красавицу Дезире. И кажется, что сестры выделяются среди прочих благопристойных барышень только своей южной кровью, экзотичным для бледных англосаксов сочетанием смуглой кожи, черных волос и зеленых глаз.

Груз прошлого невидим, шрам от плети скрыт под платьем, а синяя бабочка, порхающая над точеными головками, разве что удивит случайного наблюдателя своей стойкостью в лондонском климате.

С момента прибытия сестер мог бы начаться роман нравов о ярмарке невест, в духе язвительного остроумца Теккерея, или сенсационный роман тайн Коллинза; но Флоранс и Дезире — родом с Юга, и, значит, в этой истории будет кровь, пот и плетка, будет жестокость джентльменов, ограненная в самую изысканную форму вежливости, будет сопровождающий Барона Субботу аромат рома и табака.

Повествование разделяется на две временные линии: настоящее, в котором девушки обживаются в Лондоне и честно ищут себе женихов, и прошлое, которое не хочет отпускать ни Флоранс, ни Дезире.

Автор досконально изучила времена, в которых пришлось жить ее героиням; и поэтому вуду в «Невесте Субботы» — не дешевый сувенирный скелетик, который бряцает пластиковыми костями; это полноценное культурное явление, искусно вписанное в умы и души всех обитателей плантации.

Ужаса в «Невесте Субботы» предостаточно. Это и страх за близких, и страх перед близкими, и ужас сверхъестественного, и жуть повседневности. В одной из самых сильных сцен романа вообще не пролито ни капли крови, если не считать крови мучеников на аляповатых литографиях. Бодрые, жизнерадостные, гордые собой святые улыбаются Флоранс с каждой стены будуара, и от этих улыбок становится душно и дурно до обморока.

Хотя немало места в книге уделено любовным перипетиям, мужчины, что бы они ни делали, все же остаются второстепенными персонажами. Движущая сила Флоранс — это любовь сестринская. Недаром в качестве эпиграфа выбрана цитата из «Базара гоблинов» Кристины Россетти. «Пей меня и мной питайся, / Мной, родная, исцеляйся».

С момента загадочного убийства, в котором подозревают Флоранс, начинается роман тайн; роман нравов властно напоминает о себе в главе о посещении приюта магдалинок.

Ну а если говорить о недостатках, то они тесно связаны с достоинствами книги и выбранной манерой повестования. В своей любви к подробностям автор напоминает травелоги лорда Мортона. (Он тоже искренне восхищался как преисполненными исторического значения развалинами аббатства, так и обычным придорожным камешком, — и тратил на них равное количество слов). Порой создавалось впечатление, что автор старается удержать в фокусе одновременно и передний, и задний план картины.

А повествование от первого лица неизбежно связано с самоосмыслением героя и его самоцензурой. Это зеркало, которое он постоянно держит перед собой. И потому иногда казалось, что Флоранс не действует и чувствует, а обдумывает и описывает. Героиня кажется более спокойной и хладнокровной, чем она есть на самом деле.

Тем не менее, «Невеста Субботы» — увлекательная и любовно сработанная книга. Она пропитана ароматом кофе, апельсинов, речной воды, сигарного дыма, тягучей патоки, лондонского тумана, вымоченных в роме фруктов и железистым запахом крови.

С выражением «маленький лорд Фаунтлерой» я познакомилась куда раньше,чем прочла книгу; это был синоним «прелестного ребенка», — то вполне серьезный, то предельно ироничный.

И я думала, что маленький лорд — один из тех викторианских, слащаво-правильных мальчиков, которые надолго задержались в литературе и которых Марк Твен в своих пародиях с удовольствием взрывал и кусками развешивал по деревьям.

Но наконец я добралась до самой книги.

Итак, некогда британский лорд изгнал своего лучшего, доброго и обаятельного сына за женитьбу на бедной американке; не выразил никакой скорби, когда этот сын погиб, и американка осталась одна с его внуком. Но теперь умерли оба его старших сына, лорд поневоле захотел познакомиться со своим единственным наследником и выписывает его из Америки в богатое родовое поместье.

Разумеется, постепенно детское обаяние растопит его сердце, и все закончится хорошо (не думаю, что можно считать это спойлером:)

То есть формально все так, как и подозревалось: это книга о хорошем, очень хорошем мальчике, его очень хорошей маме и дедушке, который без вариантов тоже станет хорошим:)

Но коротенькая сентиментальная повесть растрогала и разулыбала меня так, что стала моим личным лекарством от меланхолии и насморка (наряду с другими историями Бернетт: «Маленькой принцессой» и «Таинственным садом»)

В чем секрет?

Почему «Маленький лорд» — настоящая литература, классика жанра; а повесть, — ну, например, Чарской — сладкая сказка и добротная ремесленная работа?

Во-первых, яркий «злодей». Интерестный антагонист в любой истории, от экранизации комикса до детективного романа — этоуже половина успеха; а портрет старого графа Доринкорта удался автору на славу!

«Следует признаться, что к тому времени, когда лорд Фаунтлерой появился на сцене, графу наскучили его возраст, подагра и одиночество. После долгой жизни, исполненной удовольствий и развлечений, грустно было сидеть в роскошных покоях одному, положив больную ногу на скамеечку, сердясь и крича, чтобы немного развлечься, на испуганного лакея, которому самый вид его был ненавистен. Старый граф был слишком умен, чтобы не знать, что слуги его не выносят и что даже навещавшие его изредка гости приезжают не из любви к нему, хотя некоторых и развлекали его язвительные речи, в которых он никому не давал пощады. Пока он был здоров и полон сил, он часто выезжал, делая вид, что это ему нравится, хотя не получал на деле никакого удовольствия; но когда здоровье его начало сдавать, все ему опостылело и он заперся в Доринкорте со своей подагрой, книгами и газетами. Впрочем, читать все время было невозможно, и его все больше одолевала, как он говорил, «скука». Длинные дни и ночи наводили на него тоску, и он становился все более раздражительным и нетерпимым».

Во-вторых, главный герой. Он, несмотря на свою «хорошесть», живой, настоящий и очень обаятельный. Его взрослость и доброта получает убедительное авторское объяснение: он не просто «маленький лорд», он еще и «маленький мужчина», который искренне старается поддержать своею овдовевшей матери по мере своих детских сил. Как известно, в семьях с трагедиями дети взрослеют быстрее.

«И потому, когда он понял, что отец больше не вернется, и увидел, как печалится мама, им понемногу овладела мысль, что он должен постараться сделать ее счастливой. Он был еще совсем ребенком, но думал об этом, когда садился к ней на колени, целовал ее и клал свою кудрявую головку ей на плечо, и когда показывал ей свои игрушки и книжки с картинками, и когда влезал на диван, чтобы прилечь рядом с ней. Он был еще мал и не знал, что бы еще ему сделать, но делал все, что мог, и даже не подозревал, какое он для нее утешение».

В-третьих, сам творческий метод Бернетт. Она отлично пользуется приемами научной фантастики.

Судите сами: она делает одно фантастическое допущение (в ее случае это красивый, бойкий, умный, добрый и доверчивый мальчик) и выстраивает вокруг него реальный мир. Этот мир вынужден измениться после встречи с «явлением», причем изменения затрагивают все слои социума.

«Сказать по правде, его сиятельство граф Доринкорт размышлял в эти дни о многом, о чем прежде он вовсе и не думал, и так или иначе все его мысли связывались с его внуком. Основным свойством в характере графа была гордость, и внук во всем ей льстил. Благодаря этой гордости граф начал находить новый смысл в жизни. Ему нравилось показывать своего внука людям. Все знали, как он разочаровался в своих сыновьях; а потому, демонстрируя нового лорда Фаунтлероя, граф испытывал чувство торжества, ибо новый лорд Фаунтлерой никого не мог разочаровать».

Более того, фантастическое допущение не противоречит современным научным реалиям и гипотетически возможно. Сердик Фаунтлерой — именно такой, гипотетически возможный ребенок; кто сказал, что нельзя быть одновременно умным, красивым и добрым? Просто встречается такое сочетание качеств крайне редко; и здесь уникальная биография Сердика отчасти объясняет уникальность его характера.(Более того, был и реальный прототип Седрика — младший сын Френсис Бернетт, Вивиан.Он погиб во время корбалекрушения в 1937 году: спас двух мужчин и двух женщин, прежде чем погиб сам. Газеты писали «Смерть, достойная лорда Фаунтлероя»).

Френсис Бернетт рисует идеального ребенка в неидеальном мире; и этот мир она описывает точно и проницательно, смягчая, но не умалчивая. Здесь у нее много общего с Диккенсом.

«По правде говоря, миссис Эррол обнаружила много печального, когда она стала навещать бедняков в деревушке, которая казалась такой живописной, если смотреть на нее со стороны вересковых пустошей. Вблизи все было далеко не так красиво, как на расстоянии. Там, где она ожидала увидеть благополучие и трудолюбие, она обнаружила праздность, нищету и невежество. Вскоре она узнала, что деревня Эрлсборо считалась самой бедной деревней в округе. Для управления имением всегда выбирались люди, умевшие угодить графу, которых нимало не трогали несчастья и разорение бедных арендаторов. И потому многое в деревне было запущено и день ото дня только ухудшалось. Что же до Эрлз-Корта, так это был просто позор — покосившиеся домишки, несчастные, больные, изверившиеся люди. Когда миссис Эррол впервые увидела эти хижины, она содрогнулась. Такая нищета и запустение выглядели в деревне еще плачевнее, чем в городе».

Заканчивая перечень достоинств книги, конечно, надо вспомнить про чудесный юмор повести. Он родом из тех семейных историй, забавных ошибок и оговорок, комичной серьезности выводов ребенка о мире... все, что мамы любят вспоминать со своими взрослыми детьми и в очередной раз смеяться вместе.

"— Вы не все время носите графскую корону? — почтительно спросил лорд Фаунтлерой.

— Нет, — ответил граф с угрюмой усмешкой, — она мне не очень к лицу.

— Мистер Хоббс говорил, что вы ее носите всегда, — заметил Седрик. — Правда, потом он сказал, что, возможно, вы иногда ее снимаете, когда хотите надеть шляпу.

— Да, — согласился граф, — иногда я ее снимаю.

Тут один из лакеев отвернулся и как-то странно закашлял, прикрыв лицо рукой».

В этом сборнике литературоведческие статьи, не удерживаясь в границах жанра, перетекают в лирическое эссе, в галерею нарисованных словом портретов, в поэзию в прозе; недаром автор, иллюстрируя свою мысль, часто и легко цитирует стихотворные строки. Эта мелодичная плавность (при тематическом контрасте) превращает книгу из эклектичного «сборника» в интересный разговор.

Здесь совершенно естественно перейти от основателя фэнтези Уильяма Морриса (которого я впервые встретила в книге по истории архитектуры!) к саркастичному, гневному, жесткому, как ржавый гвоздь, антиутописту Балларду, а оттуда — к английской эксцентрике и английскому юмору Олдисса, а потом — к юмору Шолом-Алейхема и фантастике в современной израильской литературе.

И ни в одном абзаце нет натужного наукообразия, ни научной сухости, ни взгляда на фантастику как на любопытную литературную маргиналию.

Есть легкость, остроумие, смешные, трогательные и драматические истории из жизни — есть отношение к читателю, как к другу.

А как же иначе? Ведь каждый читатель этой книги разделяет любовь автора к фантастике, к правде вымысла...

Как в любом хорошем разговоре, рождаются вопросы, высекаются новые идеи, тянутся ниточки от одного человека к другому: идеал мужества в сагах, которые переводил Моррис, вдруг напоминили принципы, по которым жил материалист и атеист Лавкрафт, а Олдисс в моей голове вдруг раскланялся с Честертоном, и захотелось спросить, читал ли Баллард «Бетономешалку»?

Но уже не спросишь. И поэтому я старательно обхожу воспоминания автора о Мирере, Снегове, Бугрове; его печаль о них вдруг превращается в печаль — о нем, еще одном ушедшем рыцаре фантастики...

Пути тех, кто ищет Силу, ведут в болото. Вернее, не пути, а кривые тропки, мимо обманчиво-ярких мхов, мимо болезненно искривленных деревьев, мимо темных вод под ковром растений, и всплывающих из глубин болота зловонных пузырей, туда, на перекресток, чтобы заключить сделку. И пройти бы следом за героями, упасть на поляне на четвереньки, поднять заострившееся лицо к черному небу и к луне, повешенной на кривом суку, и выть, выплескивая всю гноящуюся внутри тоску и ярость... а потом бежать, рвать и пить, насыщая душевную пустоту чужой плотью и кровью. А после, немного придя в себя, выхаркивать из груди черный слизистый комок, стирать со своих губ — прикосновение чужих, мягких, как гнилушки, сосущих и тянущих вниз...

И закрыть книгу, все еще чувствуя, как к коже липнут зловонные миазмы болота. Утишить тревожный стук сердца. Потрясти ошалело головой, вытряхивая оттуда тоненький детский плач...

«Болото» и вправду одурманило, но не так, как обещала обложка и аннотация.

Разумеется, когда семья, в попытке склеить разбитую чашку, сдает квартиру в Москве и выезжает на лето в глушь, то понятно, что их ожидания не оправдаются с особым цинизмом. Тем более что и семья подобралась настолько дисфункциональная, что им бы и лечебно-профилактический санаторий с массажем, акупунктурой, душем Шарко и видом на берег турецкий вместо пресловутого болота не слишком бы помог.

Муж — слабовольный красавец-изменщик; жена — депрессивная домохозяйка и сиделка; старшая дочка — семнадцатилетняя татуированная бунтарка; средний сын — аутист, безнадежный инвалид; младшенький, Мишенька... эээ... просто милый трехлетний малыш.

А еще у мужа-изменщика отец повесился, у мамы прабабка жабу грудью выкармливала, с перспективой возрождения этих странных привычек в потомстве, к дочке какой-то нечеловек по ночам шастает... А средний сын — он и сам по себе страшен тем, что с ним сделала болезнь, выписанная детально и вполне правдоподобно с медицинской точки зрения.

И соседи у них в этой глуши странные — старуха Марфа со злыми и умными глазами, какое-то эко-поселение, больше похожее на секту...

Завязка обещает многое, намекая, что, скорее всего, это будет «женская готика» на фольклорном материале, да еще и в таком гнетущем, сыром, нездоровом — крайне атмосферном месте. Прекрасно!

Но психологическая характеристика и предыстория любовно выписанных типажей не играет никакой роли в сюжете. Неважно, что Рада тоскует, что Максим не любит жену, но слишком привык к ней, неважно, что Яна сходит с ума от присутствия Сашеньки, чувствует пустоту внутри себя и пишет стихи, неважно, что Марфа равнодушно и терпеливо ждет смерти.

Все они дружно, слепо и оооочень медленно идут к предначертанному автором финалу. Осада дома фанатиками — сколько всего бы могло случиться, какие бы отчаянные попытки спастись они могли бы предпринять, какие конфликты могли бы вспыхнуть и среди осажденных, и среди осаждающих, как могли бы раскрыться и развиваться характеры! Какие искушения могла бы выдержать Марфа, которая не получила от Силы ни радости, ни покоя, общаясь с юной, упрямой, настырной городской девкой! Как сыграла бы тогда вставная история о передаче Силы от умирающей ведьмы. Но нет: «не ходи ты, дура, на болото, предупреждаю. Но, если очень хочешь, то иди. — Ну и пойду! — Ну и ладно, иди, а у меня свои дела есть».

Для чего нужен был жуткий Гензель-Сашенька, с его длинными ногтями, памперсами, монотонным воем, привычкой складывать спичечные домики? Только для того, чтобы оправдать присутствие Ларисы в доме. А кто такая Лариса? О, это девушка, которая рассказала жуткую историю про жертвоприношения на болоте.

Таких историй в книге очень, очень много; в каждой повторяется нехитрая мысль: «это болото, в нем детей в жертву приносят». Сначала это и вправду производит впечатление, но... Сами по себе эти рассказы — нехитрые страшилки в баечно-лубочном стиле, зверски злоупотребляющие инверсиями; они слишком простенькие для самостоятельного чтения, и потому должны были бы вплетаться и оттенять основной сюжет; но в тексте книги они просто показывают болото с одного и того же ракурса, и эти кадры быстро утомляют своей монотонностью. (Тот же сборник «Темная сторона», с которым «Болото» отчасти схоже по стилистике, выгодно отличается и географическим, и жанровым разнообразием страхов).

История про Марфу и ее подружек, юных ведьм в голодном и убогом послевоенном селе — лучшая в книге; кажется, хотя бы она должна отзеркаливать основной сюжет, но, опять-таки, существует сама по себе: Марфа никак не взаимодействует с Яной-бунтаркой. Ну да, они знакомы. Но даже если бы Марфа время от времени не делала скромные намеки на болото, Яна бы все равно туда потащилась. Потому что Нечеловек. Или потому что притягательная сила болота, которое и без посредников может обойтись. Или потому что суицидальные наклонности в наличии, а здравый смысл отсутствует.

По сути, несмотря на заявленное бунтарство, Яна — очень послушная девочка. Покорно едет в деревню, покорно терпит присутствие Ларисы в доме, покорно принимает все условия сделки с нечистью, получая взамен только «сгущенку в жилах вместо крови».

Вместо лоскутного одеяла разномастных историй с мрачной дырой болота в середке под обложкой наличествует только ворох тряпок, которые выскальзывают из небрежно завязанного узла. Да и тряпки кажутся изрядно поношенными: семья, которая пытается начать все сначала в крайне неподходящем для этого месте; секта, повернутая на возвращении к природе, и ее обаятельный патологичный лидер; депрессивная домохозяйка тихо сходит с ума, девушка борется с душевной болью, причиняя себе боль физическую... и т. д., и т. п. Кажется, совсем недавно большую часть этих одежек довольно элегантно носила первая серия «Американской истории ужасов».

Все персонажи «Болота» вместо характера и какого-никакого конфликта показывают только покорность. Возможно, их пассивность должно искупить болото — главный герой книги, метафора жизни, центр повествования? Но болото молча и равнодушно принимает жертвы. Одна из них может вернуться... или не вернуться. В любом случае, ничего хорошего остальным это не сулит, а также — ничего интересного.

Бульк.

Фантастика — лишь для того, чтобы оттенить рассказ о чувствах. Отчаянная гордость мужчины, который своим решением отнимает у любимой право решать — как он верит, ради ее блага. Можно спорить, нельзя не понять.

Если главному герою шестнадцать, а книга из разряда «young adult», то уже не сходя с этого места можно начать предсказывать: у героя будут проблемы в школе, дома и с девушкой. Герой будет мучиться от осознания собственной никчемности и тотальной непонятости. Герой будет совершать подвиги, размазывая по лицу брызги карамельно-липкой крови.

В общем, для того, чтобы книга нашла отклик у аудитории, надо:

— гипертрофировать типичные страхи подростка;

— наделить главного героя необычной внешностью и талантами;

— «непонятость» как можно раньше обменять на «избранность»;

— дать в руки аналог волшебной палочки;

залить все потоками крови и романтики (можно перемешивать сколько угодно).

Тогда у мира просто не шансов не быть спасенным. В процессе и девушка, и мир в любящей семье, и популярность в школе приложатся.

Сама по себе эта формула ни хороша, ни плоха; точнее, она плоха своей ограниченностью. Большая часть вопроса при таком подходе заключается в качестве исполнения.

И тут «Подмене» действительно есть что предложить. Не так много, как хотелось бы, но все же...

Итак, Мэки Дойл — шестнадцатилетний парнишка из маленького уютного американского городка с Тайной. Он не может прикоснуться к лабораторному столу из нержавеющей стали, его стригут медными ножницами, а все ножи в доме — керамические. Но Мэки каждый день старается ничем не выдать себя и не выделиться из толпы: он часто вспоминает историю настройщика музыкальных инструментов Келлана Кори, которого в тридцатые годы линчевала разъяренная толпа.

Но на самом деле не выделяться у него получается так себе: он просто часть общего заговора молчания в Джентри. И, когда у его одноклассницы Тэйт умирает сестра, та обращается к нему с прямым вопросом и требует помощи. Потому что уверена — умерла не сестра, а подменыш, который появился в кроватке вместо нее. Такой же подменыш фэйри, как и сам Мэки. Только Мэки ухитрился выжить и вырасти.

Один из главных плюсов в том, что автор очень серьезно отнеслась к холодному железу и другим элементам фольклора о фэйри. Мэки похож на диабетика, который то и дело в силу молодости и безрассудного отношения к болезни забывает о предосторожностях, но сразу же получает закономерный ответ организма. Это добавляет правдоподобия образу.

Еще автор оригинально обыграла мотив заботы о подменыше: если в сказках все пинки и щипки фэйри отражаются на теле украденного человеческого детеныша, и потому с ним поневоле обращаются хорошо, то здесь трактовка более возвышенная, но — тоже имеющая право быть.

Мэки — достаточно умный паренек, который очень долго не хочет быть героем. Обстоятельства вынуждают его к отчанным поступкам, на которые он бы никогда не решился, будь все благополучно. И автор дает ему очень убедительную мотивацию к действию; желание выглядеть героем перед Тэйт идет где-то в последней части списка.

Вообще, активной движущей силой сюжета является как раз Тэйт, похожая на девочку, выросшую в неблагополучном районе. А роль беспомощной «девы в беде» досталась ее четырехлетней сестричке, и хвала автору за это. В вечном сюжете «барышня и хулиган» Тэйт — хулиган, а Мэки скорее барышня, и такая перемена ролей смотрится довольно мило — и нельзя сказать, чтобы неправдоподобно.

Двор Хаоса и Двор Мистерий, куда наносит визиты Мэки, выглядят в духе «Кошмара перед Рождеством», «Коралины» и «Трупа невесты»; там тоже много эффектно выглядящей, но не слишком страшной жути: мертвецов, кутающихся в кружева, острозубых улыбок и плавающих в лужах тел. Только Кромсатель мог бы стать по-настоящему мерзким, этакий маньяк-социопат из мира фэйри. Увы, финальный поединок с ним вышел настолько нелепым, что хочется перечитать абзац, чтобы убедиться — да, автор и вправду решилась на такой произвол. Фальшивкой выглядит и выступление Мэки на сцене с лучшей местной рок-группой; вроде бы фэйри и должны тяготеть к музыке, но все равно это смотрелось как выполнение обязательного элемента программы перед взыскательной аудиторией.

Несмотря на эти недостатки, «Подмена» — милое девичье фентези, которое я не хочу критиковать уж очень остро.

Очень забавная смесь янг-эдалта и качественного маньячного триллера.

За маньячный триллер отвечает вполне оригинально закрученный сюжет: некий монстр ловит молодых, красивых, успешных девушек. некоторое время держит их в плену и мучает, а потом... убивает. Но не физически — он делает им лоботомию. Оказывается, это на редкость простая хирургическая операция. (Материал для книги автор сбоирал честно и старательно).

А так как несколько недель после похищения жертвы остаются в живых, у полиции есть шанс спасти девушку.

История рассказывается с двух точек зрения: той самой похищенной последней жертвы, которая отчаянно пытается разгадать игру маньяка, и следователя-консультанта, бывшего ФБР-овца.

А вот со следователя и начинается янг-эдалт.

Он сын маньяка, который решил посвятить свою жизнь доказательству того, что он не такой, как его родитель. Тут можно было бы закрутить мощную психологическую драму, но драма решается в ключе подросткого фентези. Во всем — от внешности и одежды до манеры говорить и пищевых привычек — проскальзывает герой аниме-сериала.

Неумеренное потребление глюкозы для работы мозга( «Черная тетрадь»). Неформальные футболки с рок-идолами и толстовки(Нонконформизм!). Свою внешность он описывает как «непримечательную», но упоминает, что он очень похож на отца, а отец был рыжим, бледным и зеленоглазым. Не очень-то похоже на неприметного «ботаника»? Попытки впечатлить девушку-полицейского чисто подростковые (игра на рояле вообще отсылает к «Сумеркам», я надеюсь, автор не это имел в виду), да и сама девушка похожа на мечту об идеальной подружке. (Красивая, умная, по долгу службы рвется быть всегда с тобой и очень внимательно слушает). И финальное объяснение того, почему они не могут быть вместе, тоже довольно комичное: «девушки из группы поддержки всегда встречаются со спортсменами, а не с ботаниками. Это закон природы».

Пока Джефферсон работает -- все нормально, потому что к работе он относится серьезно. И потому эта странная смесь инфантилизма с крепким триллером скорее позабавила — и все же увлекла, — чем раздражала. Постараюсь прочесть и следующую книгу серии. Надеюсь, в ней герой немного повзрослеет.

Книги Чертанова(ой) про Дарвина и Конан Дойля мне очень понравились, а «Марк Твен» и «Хемингуэй» скорее понравились, чем нет, поэтому к «Дюма» я приступала с предвкушением.

С одной стороны, в биографии Дюма есть все, что пришлось мне по вкусу в предыдущих книгах: разговорный стиль, демонстративная опора на здравый смысл, часто проводимые параллели с современностью — и все это на серьезной фактологической базе. За спиной у автора чувствовался огромный объем проработанных документов.

Возможно, именно объемами Дюма и подкосил автора, потому что вся книга написана в стиле торопливой скороговорки, почти без пауз для вдохов. В этом потоке событий ни одно не выделяется над остальными, так что момент, когда автор подчеркнул — вот, Дюма встретился со своим новым соавтором, это очень важно! — удивил и запомнился. Но про совместную работу дальше шло все той же скороговоркой, так что важность события потерялась.

Я понимаю, что прочитать всего Дюма — задача непростая, но отсутствие главы, похожей на «Тень великого человека», посвященной Холмсу, тоже бросилось в глаза. Хотя разбор сотрудничества Дюма-Маке и вклада каждого из них в «Мушкетеров» порадовал — очень наглядно получилось.

Кроме того, книга хороша тем, что обеляет Дюма. Вкратце мысль такая — если человек тщеславен, это не значит, что на самом деле он ничего важного не совершил. Чертанов убирает привычное представление о Дюма, сросшееся с его персонажами, и взамен рисует новый образ — по-своему не менее интересный.

Хотя общее впечатление — эпоха казалась автору куда интересней героя, и он использовал его для иллюстрации эпохи.

Нью-Йорк, ревущие двадцатые, полицейский участок, пропитанный духом перестоявшего в человеческих телах алкоголя. Машинистка, чьи пальцы выбивают на машинке сухое стаккато признаний; глаза опущены к листам протокола. Эта девушка — бледная, практично одетая — будто бы еще совсем молода, но обречена оставаться старой девой. Разговаривать с ней «все равно, что ждать, когда лак на ногтях высохнет». Роуз Бейкер носит клеймо заурядности с затаенной гордостью, четко сознавая свое место в этом мире и свои обязанности. Она сосредоточенно печатает на машинке даже самую жуткую похвальбу убийц и мучителей женщин, потому что это ее скромная роль в восстановлении порядка, а порядок она привыкла почитать превыше всего. Она фанатична в своей страсти к должному.

Но тут в участке появляется другая девушка — другая машинистка. Одалия Лазар. У нее роскошный шлем черных волос, грациозное тело, элегантные наряды, удивительное обаяние, и украшения, которые никак не могут быть настоящими драгоценностями, потому что, если это настоящие камни, зачем такой девушке идти в машинистки?

Все в участке задаются вопросами, как сюда залетела эдакая райская птичка; но блеклая машинистка за столом напротив всматривается в нее особенно внимательно. Наблюдательность — это единственное, что поощряли монахини, единственное, что жизнь в приюте только обострила. Она даже ведет записи своих наблюдений за Одалией; видит, как та подбирает ко всем ключи, и ждет, когда же та придет предложить ей свою дружбу.

Конечно, из этой дружбы ничего хорошего не выйдет.

Эта книга выделяется из обего ряда психологических триллеров тем, что автор в первую очередь ориентировалась не на успешных коллег, работающих в этом жанре, а на «Великого Гэтсби» Фитцджеральда. Попытка вышла очень интересной. Как минимум, влияние Фитцджеральда заметно в стилистике. Язык не вычурен, не экспрессивен, не отличается нарочитой эксцентричностью сравнений и образов, он... именно что элегантен, как дама с хорошим вкусом, которая хочет пожать урожай заинтересованных взглядов, никого не шокируя при этом.

Кстати, язык и выступает первым маркером «недостоверного рассказчика», потому что у доподлинно заурядной серой мыши не может быть такого богатой и выразительной речи.

«Мы неторопливо шли по авеню, петляя между выставленными на тротуар плетеными креслами. Последние теплые деньки, еще можно устроиться снаружи перед рестораном, и воздух, казалось, гудел от голосов тех, кто обедал на улице, торопился ухватить эту ускользающую радость. Из-под навесов струился желтый свет, золотыми лужами расплывался у нас под ногами, а лица едоков превращал в подобие хэллоуинских тыкв. Обрывки разговоров липли к нам вместе с густым ароматом жаркого – вдосталь жира и чеснока. Мы склевывали впечатления, словно голуби, двигавшиеся шаг в шаг с нами, – крошки с тротуара. Упитанные птицы расступались перед нами и вновь смыкались чуть позади – так возвращается прилив».

Затем противоречий становится все больше, и я не могу не восхититься тем, как изящно автор заставлет свою героиню то и дело проговариваться. Несколько штрихов за спиной Роуз меняют перспективу — и читатель видит уже совершенно иную картину, которую наблюдательная машинистка просто не может понять. Хотя нельзя сказать, что она склонна к самообману. Скорее, к самоанализу, но даже самоанализ — это глиняный шлем и соломенная защита против отточенного, искрящегося обаяния Одалии.

История их взаимоотношений — это одновременно и «роман разочарования», и «роман взросления». Хотя взрослеет Роуз очень своеобразно. С этой точки зрения Одалия, злокачественный нарцисс, куда понятней и ближе, чем ее «подруга». Если подумать, то факты биографии Роуз вызывают сочувствие, а она сама — не вызывает. Потому что фанатики с ригидной психикой пугают; исходящая от них опасность отталкивает, чему бы они не служили.

Хотя, если бы история Роуз была подана в другой тональности, с другой точки зрения — например, если бы автор сосредоточилась на ее жизни в монастыре, — то она могла бы получить океан читательского сострадания.

Развитие интриги тоже заслуживает отдельной похвалы. Нити сплетаются вместе, превращаясь в веревку, а веревка собирается в узел... медленно, продуманно, неотвратимо.

После унизительного расставания с мужем Карен при активной поддержке друзей и родственников находит себе работу: она начинает заниматься винтажной одеждой, любовно реставрируя платья от Ворта, Пуаре, Скиапарелли и Мадлен Вионне. Планы у нее простые: найти помещение под магазин, набрать клиентскую базу, развестись с мужем, не теряя самообладания, восстановить уверенность в себе. Но кто-то начинает угрожать ее спокойствию. Все начинается с относительно безобидных мелких пакостей...

Поиск шедевров среди старых тряпок, возвращение платьев в жизни, стирка кружев, отбеливание, отпаривание, посещение маленьких пригородных аукционов, география округа Вашингтон... все ненавязчиво, мило и увлекательно. Кстати, «порванный шелк», или, точнее, рассыпавшийся шелк — это именно реставраторский термин, а не символ бурно проведенной ночи или, нидайбох, оскверненной невинности.

Причем любовная линия отчетливо второстепенна по сравнению с «производственной». На мой взгляд, это и к лучшему, когда героиня заново восстанавливает самооценку с помощью интересного дела, а не благодаря упавшему к ногам томному миллионеру.

Симпатичный дамский детектив с неожиданным финалом:) Преступника Барбара Майклз закамуфлировала среди кустов с искусством Агаты Кристи.

Хотя перевод Скиапарелли как Чапарелли выбешивает, конечно.

Неправда, что это — хорошая книга:)

Это грамотная компиляция детектива, по типу студенческого реферата.

Ладно скроенный из чужих лоскутьев сюжет, который неуклюже пытаются одушевить трагедией прошлого. Только вот персонажи, переживающие эту воскресшую спустя тридцать лет трагедию, настолько стандартно-шаблонно-типовые, что порой было удивительно неловко за автора.

Это еврейскую мамочку из анекдотов он пытается выдать за живого человека?

И ладно бы эта двумерность относилась только ко второстепенным комическим персонажам. Нет, они все такие. Гарри Квеберт в комнате для свиданий поднимает голову и говорит «Маркус, мне страшно».

Великий писатель впервые видит любовь всей своей жизни, когда она танцует под дождем и играет с океаном.

Это так же скучно и предсказуемо, как «Сумерки», которые в моем хит-параде лидируют по числу романтических штампов.

Я понимаю, что авторская задачка тут была пройти между Сциллой и Харибдой: нельзя описывать секс пятнадцатилетней и тридцатичетырехлетнего, нельзя уйти от секса. Поэтому эрекцию нужно оправдать родством душ; хотя все равно, (если зажмуриться и попробовать поверить, что эти расплывчатые силуэты принадлежат людям, а не вырезаны на картоне), с одной стороны мне видится только подпитываемая тщеславием эрекция, а с другой — восторженная готовность подростка создать себе кумира.

Их переписка — набор сенитментальных банальностей, которые никак не тянут на великий, вошедший в школьные учебники роман. Не Браунинги, не Элоиза с Абеляром.

Вот письма влюбленных номер раз и номер два. Я специально убрала все указания на пол автора. Можно сказать, какой из них написала влюбленная девочка, а какое — тридцатичетырехлетний преподаватель литературы? И насколько велика разница между этими двумя письмами? А насколько велика должна быть?

Номер раз

Номер два

К

Единственная заслуживающая внимания линия — это история о борьбе Маркуса и Великолепного, и она хороша только на общем фоне: чуть более детальная прорисовка привлекает внимание сильней, чем человечки-огуречки, даже если качество рисунка не вышло за пределы первого класса изостудии. Пример из практики а la притча, которой обычно предваряют главу в мотивационных поп-психологических книжках.

Единственная тема, где проскакивают искренние нотки — тема авторского затыка и страха перед чистым листом.

У меня такое чувство, как будто в гостях мне обещали вкуснейшее блюдо от юного гения; но, случайно придя раньше назначенного времени, я увидела, как он запихивает в микроволновку пиццу из коробки и заливает порошковое желе кипятком.

Не могу назвать Диккера автором. Он — подавальщик разгоретых блюд. И даже не могу понять, есть ли у него талант — так старательно он спрятал себя за читательскими вкусами, за читательскими запросами. Очень характерно ,что в положительных рецензиях на «Квеберта» часто повторяется «все, как я люблю, и даже с избытком», «автор угодил», и т.д. Все равно, что по заказной статье о выборе офисных кресел пытаться понять, хорошую ли автор пишет южную готику.

Увлекательная, детальная, даже, хочется сказать, дотошная биография о кристаллизации обычного человеческого страдания в тексты дивной легкости, нежности и доброты.

Герой этой книги вряд ли хотел бы стать персонажем; он с болезненной тщательностью охранял границы своей личной территории. Но А.Б. Танасейчук сумел соблюсти тонкую грань между непочтительным любопытством и нерасуждающим почтением к гению; его деликатность будет очень приятна читателю, который хочет не тайн, не загадок — а знакомства с тем, кого уже заочно полюбил за «Фараон и хорал», за «Дары волхвов», за «Вождя краснокожих», за «Последний лист» и «Дороги, которые мы выбираем», за...

Жаль только, что в описании тюремного быта У.С. Портера приходится полагаться только на описания Эла Дженнингса, того еще сына лейтенанта Шмидта. Впрочем, жизнь за решеткой настолько превосходит возможности вымысла, что даже Дженнингсу я готова поверить почти во всем, кроме истории Айры Мараллата. Забавно, что он, упрекая Портера в недостатке реализма, написал такую сентиментальную, типично рождественскую историю. Зато «Подлинная история Джимми Валентайна» действительно кажется мне подлинной, и ох, какая это горькая и злая изнанка...

Знакомьтесь: Алекс Брокколи — мальчик, который живет в Белфасте, городе, который ассоциируется с новостями о терактах; в доме, где плесень и сырость чувствуют себя намного комфортней жильцов; с матерью, которая уже не раз пыталась покончить с собой. Да и с отцом Алекса связана постыдная семейная тайна — без всякого готически-романтического флера.

Стоит ли удивляться, что Алекс Брокколи видит демонов, а одного из них считает своим другом?

При этом Алекс выглядит на удивление стойким, здравомыслящим и вызывающим симпатию ребенком. Но после очередной попытки самоубийства его матери он попадает под наблюдение психиатра, которую не может не заинтересовать его своеобразный «воображаемый друг» Руэн.

Естественно, вначале психиатр считает демона порождением воображения Алекса, персонификацией его плохих поступков, мыслей и чувств. Но Руэн сообщает ей то, что десятилетний ребенок, даже очень развитый, знать не может, и психиатр постепенно теряет надежную, выложенную сотнями научных трудов почву у себя под ногами.

А внимание доктора становится катализатором для Руэна, и уже неважно, кто он — нематериальная злая сила или кривое отражение реальности в надломленной психике. Важно то, чего он все настойчивей и изобретательней требует. Руэн хочет, чтобы его «подопечный» убил человека, и основная интрига состоит в ответе на вопрос — поддастся Алекс или нет.

Сочетание «ребенок и зло» почти беспроигрышно. Во-первых, ассоциативная связь «дети — невинность, чистота» до сих пор еще не распалась в массовом сознании; во-вторых, личный опыт и новостные сводки настойчиво утверждают обратное: дети, еще не прокачавшие эмпатию и социальные навыки, творят зло с бездумной легкостью.

Возникает разница потенциалов, из которой достаточно просто извлечь литературные эффекты.

Надо отдать автору должное — она написала увлекательную книгу. Противостояние психиатра Ани Молоковой, мальчика Алекса и демона Руэна развивается очень динамично и захватывает внимание, не отпуская его вплоть до финала. История грамотно срежиссирована, и сюжетный темп то замедляется, то ускоряется в нужных местах, милосердно давая передышку, но не позволяя отвлечься.

Только потом, узнав, чем все закончилось, и закрыв книгу, начинаешь подмечать недостатки: истории не хватает глубины, персонажам (и даже «хорошему мальчику» Алексу) — характера, трагедии прошлого шаблонны,цели демона мелковаты для описываемой крутизны, а эрудиция автора по части психиатрии выглядит довольно поверхностно.

И даже вопрос, как девушка с китайско-ирландскими корнями обзавелась русским именем и фамилией, остается без ответа.

Серия «Интеллектуальный бестселлер» категорически не подходит этой книге. Определив книгу в young adult с присущими жанру серьезными драматическими коллизиями, но отсутствием чернухи, правильными, но несколько упрощенными ответами на сложные вопросы, яркими персонажами с простой мотивацией, я сняла большую часть своих претензий к «Мальчику, который видел демонов».

В плюсы идет то, что автор сумела сохранить двойственность объяснения почти до финала, что добавило соли интриге. И очень забавляет дотошный и длинный список вопросов для обсуждения в книжном клубе, приведенный в конце романа.

Вместо туманов Англии — снега Сибири, а вместо классических призраков... впрочем, не буду спойлить. Все равно этот добрый, ироничный и остроумный рассказ строго соблюдает не букву, а Дух диккенсовских рождественских традиций.

Разве что главный герой вначале представлялся очень стереотипно — усастый, пузастый, коренастый, — а потом начал хорошеть буквально с каждой строкой:)

К стыду своему, я раньше почему-то считала, что у Майн Рида была такая же спокойная, буржуазная биография, как и у Жюля Верна. Оказалось, что капитан Майн Рид — смелый до героизма, по-мальчишески тщеславный, но обаятельный, добродушный, оптимистичный, импульсивный ирландец — знал, о чем пишет, из первых рук.

Первая часть его биографии — история искателя приключений, хотя этот искатель нуждался больше в деньгах, чем в приключениях; если бы в то время в Америке его классическое образование было более востребовано, чем выносливость, острый глаз, навыки наездника и стрелка, то, возможно, Майн Рид стал бы «всего лишь» хорошим педагогом и ученым-натуралистом. Какое освежающее трезвомыслие со стороны «романтического героя»:)

Вторая часть биографии — история обмена жизненного опыта на гонорары посредством книг:) Майн Рид печатался в интереснейшую эпоху становления современного книгоиздательства; по-своему это не менее любопытно, чем его приключения на «Тропе Санта-Фе». (Интересно, не сравнивал ли порой Майн Рид издателей с норовящими всех оскальпировать сиу?)

Автор проделал большую работу; он никогда не забывает остановиться и объяснить, каким был исторический, политический и культурный фон во времена Майн Рида. Иногда это выглядит как «ковер на фоне девушки», но чаще всего благодаря такому подходу заезженные факты и даты вдруг становятся яркими, красочными, наполненными смыслом — и читатель вместе с отважным капитаном проживает его эпоху.

Приятный и уютный, хоть и немного суховатый в своей «классичности» детектив. Ограниченное число подозреваемых, эффектное убийство в телестудии, множество мотивов, которые появляются перед Мэриэл Адамс один за другим; изящно закругленный финал, в котором всем сестрам раздают по серьгам. Тщательно продуманную схему событий, ведущих от убийства к его раскрытию, можно было бы расцветить более яркими красками: в основном стиль очень функциональный, очень «глагольный». Там, где автор отступает от него — например, в описании виноградной галереи, — получается очень хорошо.

История с «уникальной библиотекой» могла бы стать жутким штампом или сюжетом готического рассказа, но стала — в хорошем смысле — разочарованием читателя, который на самом деле любит, когда фокуснику удается его фокус:)

Алана Карнака, состоятельного этнолога-любителя, должны были встречать из экспедиции двое его друзей: беззаботный плейбой Дик Ральстон и выдающийся специалист по патологии мозга Билл Беннет. А вместо этого его встретил некролог о самоубийстве Дика — и Билл с новостью, что к этой смерти причастен психиатр Керадель и его прекрасная дочь, мадемуазель Дахут д'Ис. И при взгляде, или, скорее, при погружении в удивительные фиолетовые глаза этой женщины Алану Карнаку неслучайно вспоминается древняя легенда о проклятом Исе.

«Ис был злым городом, полным ведьм и колдунов, но самой злой из них была Дахут, дочь короля. Она брала себе в любовники, кого хотела. Они удовлетворяли ее ночь, две ночи, редко три. Потом она бросала их, говорят некоторые, в море. Или, как говорят другие, отдавала их своим теням...»

В «Ползи, тень, ползи!» Меррит вплетает все мотивы, которые до этого появлялись в других его книгах: роковая красавица, питающая неодолимую страсть к главному герою, власть прошлого, которое борется и побеждает современность, и тайны древней цивилизации.

С «Куклами мадам Мэндилип» роман роднит только общая тема: современник автора вынужден поверить в древнюю магию и сразиться с ней. Участие Лоуэлла, Рикори и его подручных — эпизодическое и «техническое», внимание читателя сосредоточено на Алане Карнаке. В отличие от пожилого и бесполого доктора Лоуэлла, Карнак — более типичный для Меррита и для фентези в целом герой. Он красив, или, вернее, неотразимо притягателен для двух главных красавиц романа, а также храбр, и силен, и умен, и... все. Для того, чтобы сказать об Алане Карнаке еще хоть-что нибудь, нужно было бы выжимать характеристики из текста грубым насилием и читательским произволом.

С мадемуазель Дахут дело обстоит немного иначе; внешность своей колдуньи Меррит описывает необыкновенно поэтично и добивается нужного эффекта: она кажется неземным, непредсказуемым, полуреальным созданием, и даже современные наряды не разрушают магии ее холодного обаяния.

«Удивительные глаза. Большие, чистые, как вода на тропической отмели, и в них поблескивали маленькие светло-лиловые искорки, как блестит солнце в мелкой тропической воде, когда поворачиваешь голову и смотришь сквозь чистую воду».

«Кожа ее — чудо, белая, но полная жизни, как будто сквозь нее просвечивает лунное сияние.

Ростом почти с меня, с женственной фигурой, с полной грудью. Голова и плечи, как лилия, выступают из чашечки блестящего, цвета морской волны платья».

«От белых плеч до белых ног она была укутана в прозрачное зеленое платье, похожее по покрою на столу древних римлянок. На ногах сандалии. Две толстые пряди бледно-золотых волос спускаются меж грудей, и сквозь одежду видны все линии прекрасного тела».

Зловещая красота мадемуазель Дахут неразрывно связана с тайной возрождения города Ис. Тайна, воплощенная в женщине, женщина как вопрощение пугающей, порочной, древней тайны... А сестра Билла Эллен, если вдуматься в сюжет, выглядит куда более загадочной особой, чем Дахут, хотя на первый взгляд она просто прекрасная блондинка, с детства влюбленная в Алана.

Конечно, все персонажи «Тени» с точки зрения психологии выглядят как яркие, но неумелые рисунки без намека на глубину, и в главных героях это особенно заметно: чем больше времени они проводят «на сцене», тем топорней смотрится их игра. Однако секрет привлекательности творчества Меррита еще и в том, что герои его неизменно картонные, а вот чувства их — настоящие. Персонажи плоские, неправдоподобные, они влюбляются и ненавидят лишь благодаря авторскому произволу; но зато описание этой проклятой страсти увлекает, захватывает, затягивает... убеждает в истинности — вопреки всему.

«Ползи, тень, ползи» — на удивление чувственный роман для строгих цензурных рамок того времени. Меррит действительно сумел сделать зло и гибель настолько притягательными, что устоять почти невозможно, и финальный вопрос Алана окрашен скорее отчаянием, чем надеждой. А «явленное зло» — ритуал в поместье Кераделя, — заставляет вспомнить про небольшое увлечение респектабельного автора, а именно: сад галлюциногенных растений. Тяжелое, липкое, обволакивающее ощущение кошмара, который с каждым вздохом становится все реальней, все непреодолимей...

Причем в «Тени» зло у Меррита на удивление практично; мотив самоубийства Билла — это вечный мотив секса и денег, только исполненный в мистическом ключе. Такой подход удивляет и потому, что в других романах Меррита реальность отступала сразу и без боя; события начинались с чего-нибудь эдакого, сверхъестественного, и продолжались в том же духе без передышки, менялась только интенсивность воздействия на читателя. Здесь же автор искусней дозирет нагрузку и умело использует контрасты. Например, способ, которым Алан добыл себе гардероб после ночи с Дахут, оказался вдвойне приятной неожиданностью; тем более приятной, что юмор вообще был мало свойственен Мерриту-визионеру.

Можно только сожалеть, что после «Тени» Меррит больше не написал ни одного романа, поскольку «Тень», со всеми ее недостатками — один из лучших образцов мистического хоррора. Меррит умер от сердечного приступа спустя девять лет после публикации «Тени», и за это время он не написал — во всяком случае, не закончил — больше ни одного романа. Как на объяснение такого долгого творческого перерыва можно сослаться на отнимавшую массу времени и сил должность редактора; но почему-то почти невольно предполагаешь, что в его молчании скрывалась некая тайна, и «Ползи, тень, ползи» — это ключ к ней.

Рубилово, мочилово, крошилово, по демонам стрелялово, кишки и кровь брызгалово. Идет перечисление — потери и ранения.

Все архигероически, эпически, эпически... Хотя, зачем я так критически и злобно-сакрастически? Задачи на демоно-деление и демон-вычитание сужу литературно, а не арифметически?

В клинику доктора Лоуэлла привозят необычного пациента, подручного известного гангстера Рикори. Пациент умирает, но причина смерти неизвестна, а сама смерть была настолько странной и страшной, что Рикори в сотрудничестве с Лоуэллом начинают расследование. Вскоре выясняется, что пациент Лоуэлла был не единственным человеком, который умер подобным образом, и единственное, что объединяет всех жертв «эпидемии» — это дети. Точнее, дети, их куклы и магазинчик мадам Мэндилип...

С тех пор, как человек, неуклюже ворочая мозгами, сделал вывод, что на его точное внешнее подобие должны перейти более серьезные свойства оригинала (и тем самым сформулировал закон симпатической магии), страх перед куклами остается одним из самых стойких страхов всего человечества.

Каждый ребенок изобретает этот страх заново.

Правда, чаще всего детские фантазии насчет оживших кукол относительно безобидны — автогонки по книжным полкам, кража конфет, заплывы в ванной, «настоящие» чаепития, — но иногда в голову закрадываются и более жуткие предположения. Автор этих строк, бывало, водружала на крышку ящика с куклами тяжелый том энциклопедии и верила, что если крышка поднимется, звук упавшей книги известит меня о том, что у меня ооооочень серьезные неприятности6).

Меррит эксплуатирует страх перед куклами невероятно искусно. Характеры и психология персонажей никогда не были его сильной стороной, но взамен этого в «Дьявольских куклах» он создал настолько убедительно пугающие ситуации, что героям только и остается, что бояться, бороться с ужасом пережитого и пугаться вновь.

Напряжение нарастает, словно в фильме Хичкока, и с каждым пережитым испытанием, с каждой новой смертью образ приветливой мадам Мэндилип приобретает все более жуткие черты. Меррит сумел описать ведьму, которая действительно выглядит как архетипичное, древнее зло, а не как банальная карга с котлом и кошкой или такая же банальная роковая красотка с густо подведенными глазами.

Быстрая динамичная смена событий в «Куклах» и явное преобладание глаголов над прилагательными может удивить тех читателей, который начали знакомство с автором с «Живого металла», «Лунной заводи», «Лика в бездне»... Фантастические романы Меррита просто тонут в описаниях, а сюжет порой кажется заштамнованным так, что живого места не осталось. Впрочем, обвинять писателя в банальности было бы несправедливо. Большая часть вины лежит на его последователях, которые воспользовались выведенной в «Лунной заводи» формулой: бравый парень; роковая красотка-принцесса, влюбленная в бравого парня; ангельское создание, влюбленное в бравого парня и то и дело норовящее пожертвовать собой ради него; нейтральный рассказчик; злодей-ученый и тайны таинственной цивилизации. Не правда ли, очень знакомо?

Возможно, наступивший в тридцатые упадок интереса к фантастике заставил Меррита перенести действие «Кукол» в более привычную читателю городскую среду и не выводить сразу магию на сцену. Взамен автор мог делать от главы к главе все более явственные намеки и сражаться с упрямым материализмом доктора Лоуэлла.

Меррит, в отличие от многих своих коллег, никогда не писал романов ради гонорара; и, когда он добросовестно попытался учесть жесткие требования жанра, ограничение писательских возможностей вдруг пошло книге на пользу: фирменное богатство фантазии писателя никуда не исчезло, но стало более лаконичным, концентрированным и, в конечном счете, более эффектным.

И хотя «Дьвольские куклы мадам Мэндилип» не изобрели кукольный хоррор, они вполне заслуженно не только остаются в русле жанровой классики, но и всегда находятся в первых рядах.

«Смерть под маской» — это аккуратная стилизация под готическую повесть, в которой только автомобили намекают на то, что век уже не девятнадцатый.

Сюжет типичный: история о проклятой картине, сама история предваряется и обрамляется дружеской беседой у камина. Слушатель, который якобы находился в полной безопасности, перенимает сюжетную эстафету от первого рассказчика, унаследовав и ужас перед картиной.

Для оригинальных готических повестей это весьма нехарактерно. Например, в повести Шеридана Ле Фаню «Зеленый чай» обертка сюжета тройная — первый рассказчик излагает свою биографию, затем обстоятельства своего знакомства с главным героем, доктором Гесселиусом, затем то, каким образом стал обладателем писем, адресованных не ему, а давнему другу доктора, — и только потом начинается сам рассказ от лица Гесселиуса.

В «Меццо-тинто» М. Р. Джеймса обертка двойная и самая привычная для готических рассказов: «Некоторое время назад я имел удовольствие поведать вам историю, приключившуюся с моим другом». При этом слушатель-в-книге остается лицом абсолютно пассивным и настолько лишенным характера, что читатель без труда занимает его место у камина.

Можно пропустить эти сюжетные расшаркивания, можно негодовать на проволочки, но у них есть своя, и довольно важная, функция: они создают определенное расстояние между ужасом и читателем, приблизительно равное расстоянию от мягкого кресла и до окна, в которое хлещет проливной дождь с громом и молниями.

Это придает ужасу исключительно уютный оттенок и, на мой взгляд, является одним из важных компонентов причудливого обаяния готики.

Но автору позволено нарушать любые правила, если он знает, зачем это делает и какого эффекта хочет добиться. Я могу предположить, что Сьюзен Хилл хотела этим превращением стандартного слушателя в активно действующего персонажа придать повести большую сюжетную и эмоциональную глубину.

Чем же занимается персонаж, «получивший повышение»? Он переживает несколько слабо пугающих слуховых и зрительных галлюцинаций. Затем получает проклятый дар и уезжает с молодой женой в Венецию, где, конечно же, попадает на карнавал. Не буду раскрывать сюжет, но намекну — это уже почти финал, и проклятая картина по-прежнему проклята.

Главный герой бредет по сюжету, сохраняя в себе изначальную пассивность простого слушателя. Стоит ли говорить, что он не вызывает ни сочувствия, ни сопереживания?

Единственная эмоция — это раздражение, поскольку он игнорирует все зловещие предзнаменования так же упрямо, как персонажи Лавкрафта.

К счастью, у истории целых четыре рассказчика: двое мужчин и две женщины. Надо заметить, что женщины явно доминируют: их рассказы более красочны, более эмоциональны и драматичны.

История старой графини и происхождения картины — это стержень всей книги и лучшая ее часть. Взятая в отдельности, она гармонично смотрелась бы в каком-нибудь готическом сборнике, не выделяясь ни особыми достоинствами, ни недостатками.

Стиль выдержан безупречно, а сюжет имеет легкий налет правдоподобия, как бывает всегда, если за основу истории берут семейную драму, которая произошла или могла произойти, а потом до предела гиперболизируют все страсти.

Правда, и здесь не обходится без вопросов, хотя эти вопросы скорее хочется задать всему произведению в целом, а в истории графини и должен как раз прозвучать внятный ответ — или достаточно убедительный намек, который приятно домысливать самостоятельно.

К сожалению, внятного ответа так и не прозвучало. Если сравнивать повесть Хилл с эталонными рассказами М. Р. Джеймса, то контраст будет поразительным. У Джеймса ужас всегда специфичен, логичен и продуман по механизму воздействия. Он отлично знал закон несуществующего тогда кинематографа: будь правдоподобен в деталях, и зритель охотно примет на веру все остальное. Именно поэтому Джеймс деловито рассказывает историю меццо-тинто так, что веришь в существование этой загадочной картины. А как же не верить, если она значится в каталоге почтенного мистера Бритнела под номером 978 и стоит два фунта и два шиллинга? А в появлении венецианской картины Хилл виновна коварная женщина, продавшая душу дьяволу, и точка. Никакого более подробного объяснения не будет.

Мы привыкли, что сверхъестественное зло, в отличие от зла естественного, строго соблюдает свои правила и ритуалы. Собственно, благодаря этому с ним и можно бороться. Либо же, если зло неотвратимо и неизбежно, оно влияет только на членов изначально проклятого рода, как в «Метценгерштейне» По, воплощая в себе Судьбу и Рок.

В «Смерти под маской» нет ни того, ни другого — и поэтому повесть слегка проваливается между двух стульев. Автор пытается подстраховаться от упреков, вводя необъяснимую жажду обладания картиной, невозможность с ней расстаться, но она должна была учесть и несколько большую, чем в девятнадцатом веке, искушенность читателя.

И если равнодушие трех первых рассказчиков к собственной безопасности еще можно как-то объяснить неверием в силы картины, то последняя история — рассказ Анны — вначале впечатляет финальной фразой, а затем…

Черт возьми, неужели ждать и надеяться — это все, на что она способна?

Даже нерешительная, хрупкая, надломленная своеобразным отцовским воспитанием юная дева из «Дяди Сайласа» Ле Фаню попыталась бежать, когда поняла, что ее жизнь в опасности; хотя в остальном она просто эталон невинной, слепо идущей навстречу беде героини.

А в «Смерти под маской» героиня просто обязана действовать немного активней, тем более что автор описывает ее в довольно лестных тонах: «Анна не занималась, как я, средневековой историей Англии, а была адвокатом, представляя своих клиентов в судах высших инстанций, — красивая, изысканная, веселая, моложе меня на несколько лет. Идеальная жена».

Это те банальности, которые приходят в голову первыми, и их нужно было упомянуть хотя бы для того, чтобы отвергнуть.

Поэтому повесть кажется недодуманной в самых важных моментах, недошлифованной и любое другое «недо-«. Как видите, сама рецензия почти наполовину состоит из ссылок на другие книги, потому что конкретно про эту можно сказать очень немногое. Сьюзен Хилл не использовала преимущества современного автора, который может усложнить свою стилизацию, изящно намекнув в условном прошлом рассказа на условное будущее; в то же время повесть лишена той немного наивной цельности сюжета, которая отличает подлинную готику.

«Смерть под маской» — пустоватая и скучноватая стилизация, которая просто обязана была стать чуть лучше, но не стала.

Пожалуй, нужно уточнить, что рецензию я пишу как читатель книжного сериала, который ещё не видел экранизацию. Хотя меня предпреждали, что только в первом сезоне сериал более-менее следует первоисточнику, а дальше довольно резко расходится с ним.

И что можно сказать о книгах в отрыве от популярной «Настоящей крови»? Прежде всего то, что этот цикл идеально подходит для конвертации в сериал. Судите сами: колоритные герои, запутанные личные отношения между ними, экзотичный фон современной глубинки американского Юга и сверхъестественные существа на любой вкус. Вампиры и оборотни, феи и ведьмы, эльфы, демоны и ан.. нет, кажется, ангелов ещё не было.

Мир, где вампиры вышли из тени после изобретения искусственной крови и пользуются ограниченными гражданскими правами.

«Теперь всё не так. Я могу зайти в дежурную больницу в любом городе и добыть синтетической крови, хотя она и отвратительна на вкус. Или же могу заплатить шлюхе и получить достаточно крови, чтобы хватило на пару дней. Или могу очаровать кого-нибудь, так что мне позволят укусить себя из любви, а потом позабудут об этом».

Такой расклад легко можно было превратить в сладкую тянучку, где в каждой следующей книге цикла количество «роскошных самцов» для главной героини возрастало бы по формуле n+1, где n – число предыдущих книг в цикле; а это самое +1 было бы единственным либо основным двигателем сюжета.

Однако Харрис сумела выжать из такого расклада если не маскимум, то хотя бы допустимый для приятного чтения минимум. Конечно, Харрис уделяет любовным перипетиям много внимания, но она не забывает разбавлять их смертельными опасностями и достаточно любопытной детективной линией, чтобы читательницы не страдали от избытка сахара в крови.

«И вдруг мои старенькие фары осветили что-то белое, несущееся мне навстречу.

Это зрелище разом вышибло меня из состояния приятного предвкушения тепла и покоя, я задохнулась от шока!

Человек! В три часа ночи первого января по окружной дороге бежал полуодетый мужчина. Бежал изо всех сил, очевидно, спасая свою жизнь.

Я ударила по тормозам, на ходу пытаясь выработать план действий. Не забывайте: я всего-навсего одинокая, безоружная женщина! Если какая-то ужасная сущность преследует беглеца, то она способна напасть и на меня. С другой стороны, не могла же я бросить этого страдальца без помощи».

Поэтому цикл про Сьюки можно с чистой совестью назвать добротным и увлекательным дамским фэнтези, которое написано с уважением к читателю и интересом к персонажам.

Конечно, герои цикла обрисованы в плакатной манере, а не в традициях старых мастеров, но у них нормальные пропорции и яркие, запоминающиеся черты.

Сама Сьюки – боевая девушка с принципами, которая коня на скаку остановит и в горящую избу войдет, для которой семья – это святое, и чья личная жизнь до появления в ней вампиров была равна нулю из-за её телепатического дара.

«Я очень даже симпатичная: голубоглазая блондинка двадцати пяти лет, ноги длинные, грудь крепкая, талия осиная. И я неплохо смотрюсь в летней форме официантки, которую подобрал для нас Сэм: чёрные шорты, белая футболка, белые носки, чёрные кроссовки».

Билл Комптон, вампир родом из Бон-Там; ещё живым сражался за конфедератов, а сейчас необычно хорошо для вампира разбирается в компьютерах. Зловеще-притягательный Эрик Нортман, в прошлом (очень далеком прошлом) викинг, а сейчас хозяин «Клыкочущего веселья». Секс, власть, деньги – тот ещё архетип. Его до жути прямолинейная подручная Пэм. Брат Сьюки Джейсон, обаятельный легкомысленный бабник и раздолбай, который не может не влипать в неприятности. Владелец бара «Мерлотт» Сэм, милый надёжный парень со своим скелетом в шкафу. Дотошный местный полицейский Энди Бельфлер. Придурковатый вампир Бубба с бархатистым, насыщенным, лиричным баритоном; Бубба очень похож на того, чьё имя при нём лучше не называть. Холли, ведьма-викканка, она же официантка в «Мерлотт»… и так далее. Все они, вплоть до местной алкоголички Джейн Бодехаус, любовно продуманы и ведут себя в соответствии с заявленными чертами характера.

Автор цикла с популярным героем всегда проходит между Сциллой и Харибдой читательских ожиданий: если герой не будет меняться, читатели заскучают, если герой изменится слишком сильно, они перестанут его узнавать и любить.

Сьюки Стакхаус меняется, потому что не может не измениться после пережитого: она видела схватку за право быть вожаком вервольфов, видела, на что способна настоящая менада, спасала вампиров от нападения людей и людей от вампиров, пережила изощрённые пытки, освобождала заложников и даже искала жертв теракта.

«При виде этих зубов, этих ужасных острых зубов, остатки магии слетели с меня прочь, к огромному моему сожалению.

Весь следующий час, который был самым долгим в моей жизни, я провела в полном и незамутнённом сознании.

Это было совершенно немыслимо — и крайне шокирующе — что я могла чувствовать такую боль и не умереть от этого.

Я была бы рада умереть».

Сьюки становится жестче, решительней, более безжалостной к себе и к другим. Она принимает решения, которые раньше бы её ужаснули, но при этом не превращается в отмороженную амазонку с гипертрофированной сексуальностью. (Большинство авторов, работающих в схожем жанре, с этого только начинают!)

Сьюки продолжает работать официанткой в баре, получает чаевые, ремонтирует дом, волнуется, выбирая, что надеть и что приготовить, сплетничает с подругами, беспокоится о брате, ходит на свадьбы и бэби-вечеринки…

Этот уютный баланс между повседневностью и сверхъестественными приключениями Харрис соблюдает почти во всех книгах цикла. Читая книги, где на голову (пусть будет на голову) главных героев постоянно сыплются приключения, и они выбираются из одной переделки, тут же попадая в другую, я иногда ловлю себя на том, что жду голодного обморока посреди перестрелки. Так вот – Сьюки никогда не забывает пообедать, принять душ, переодеться, накраситься, заправить машину… Эти мелкие подробности дополняют ее портрет; она сталкивается с теми же проблемами, что и большинство читателей, и это исподволь вызывает к ней симпатию.

Правда, последние три переведённые книги грешат избытком бытовых деталей; иногда создаётся впечатление, что автор просто набивает объем. Но в большинстве случаев названия торговых марок продуктов, бензина, телепередач, песни по радиостанциям работают на образ Сьюки и общую картину Бон-Тама. (Хотя надо признать, что Стивен Кинг использует этот прием намного искусней).

Это как туризм, где вместо достопримечательностей показывают повседневность, которая в чем-то безумно похожа на жизнь наших маленьких городков, а в чем-то резко отличается. Например, мне было странно узнать, что расовая сегрегация на Юге никуда не исчезла; она смягчилась, затушевалась, но, например, покупатели недвижимости радуются, что риэлтор тоже афроамериканец, а единственный чернокожий полицейский в округе смело обирает других чернокожих, так как они точно никуда не пожалуются.

Если говорить про отдельные книги, то «Мертвы, пока светло» — удачное знакомство, следующие шесть книг развивают тему взаимоотношений Сьюки с вампирами и оборотнями, а седьмую книгу «Сплошь мертвецы» я считаю лучшей в цикле. Она посвящена саммиту вампирских королей и королев Америки, и здесь всего в избытке: ярких персонажей второго-третьего плана, вампиров, которые интригуют, вампиров, которые развлекаются, детективных загадок с убийствами и бомбами и сокрушительных событий, причем автор довольно удачно и логично сплетает всё воедино.

«Я почувствовала активное движение и, подняв глаза, увидела, что служебные двери открылись, и толпа персонала втекла в зал разбирать сцену. Менее чем за пятнадцать минут судебная атрибутика Куинна была запакована и вынесена под руководством его сестры. Потом на сцене установили музыкальные инструменты, и зал был подготовлен к танцам. Я никогда не видела ничего подобного. Первый судебный процесс, затем несколько убийств, затем танцы. Жизнь идет. Или, в данном случае смерть продолжается».

Это самая масштабная книга серии; после неё Сьюки возвращается в Бон-Там и кое-что узнает о своей родословной, а новые родственники, как обычно, добавляют новых хлопот.

Нельзя сказать, что книги после «Сплошь мертвецов» — это резкий спад; скорее, это достаточно пологое плато. Довольно долго экспулатируя тему «а вот что будет, если общаться с вампирами», автор решила, не оставляя её окончательно, прибавить нечто новенькое. В определенном смысле, это выглядело как тот самый +1, который двигает замерший сюжет, разве что не любовного, а семейно-магического характера. Сработано неплохо, но то, что автор несколько потеряла интерес к циклу о Сьюки, очевидно – иначе она не стала бы начинать новую серию о детективе-медиуме Харпер Коннелли.

Стиль у Харрис – предельно функциональный, она не описывает, а излагает события, стараясь ничем не утомить читателя. В общем, обычный стиль отпускного и дорожного чтения. Поэтому странно, как переводчики от книги к книге ухитряются по-новому транскрибировать имена и названия, не учитывать «французскости» в произношении и превращать простой, чётко выражающий нехирую мысль язык в неуклюжий и корявый. К счастью, плотность событий в книге такова, что это отчасти исправляет огрехи переводчиков: читатель слишком занят, следя за сюжетом, чтобы обращать внимание на мелкие и крупные стилистические погрешности.

В целом Харрис даёт своим читательницам то, что они хотят получить и на самом деле находят на удивление редко: увлекательное любовное фентези с буйным накалом страстей, резкими сюжетными поворотами и героями, которые постепенно становятся почти родными. Может быть, это не высокая литература, но и не халтурная поделка; больше похоже на мед, чем на сахарный сироп; скорее настоящая кровь, чем кетчуп. А в целом «как ни странно, неплохо»

Обычно, когда говорят, что главное в рассказе — атмосфера, значит, остальное не слишком удалось. Но в «Коллекции», скорее, дело в том, что и персонажи, и сюжет полностью работают на создание атмосферы: на глазах читателя распускается плотный упругий цветок... этакая мясистая яркая орхидея, лепестки которого прихотливо окрашены во все цвета бесчеловечности.

Рассказ о знойном старом Юге, о тайнах белоснежных особняков с колоннами в античном стиле, с которыми соседствует не менее античное рабство, о смелых, циничных и аморальных джентльменах и надменных леди. Да, и еще это рассказ о том, как люди могут жить в бесчеловечных условиях, как они их оправдывают (люди вообще виртуозно умеют лгать сами себе!), и как ухитряются не замечать, что их души, будто дерево на болоте, давно уже в уродливых наростах чаги и гниют заживо.

Хррюмги и прочее — скорее комичны, чем ужасны, как мультяшное порно «на разрыв», Блейк — не более чем торговец, которому безразлична земная этика, а вот люди, как обычно, лидируют среди самых страшных монстров.

Финал — предсказуемый, финал — жуткий и до жути закономерный. Если бы спесь белого полубога не застила Эвансу глаза, он подумал бы об этом намного раньше.

Однажды учебно-методическому пособию по расследованию преступлений приснилось, что оно — фантастический роман, которому снится, что он — учебно-методическое пособие по расследованию преступлений.

Проснувшись, книга никак не могла понять, что же она такое? Слова в ней непоправимо мутировали, выстроившись в новые, весьма причудливые логические цепочки, и появилась удаленная много лет назад восемнадцатая глава...

Может, именно это пособие прочел детектив Трэвис Сайварт, и по мере того, как он листал страницы, сигара его гасла, а глаза, напротив, разгорались все ярче? А захлопнув «Учебник», он яростно нахлобучил шляпу и отправился выяснять кое-что у кое-кого...

На самом деле это расследование должен был вести именно детектив Сайварт, звезда Агентства, человек в правильном плаще и шляпе, раскрывший тайну пропавшего двенадцатого ноября, дело о старейшем убитом человеке и еще сотню громких дел. А вышло так, что Трэвис Сайварт бесследно исчез, а искать пропавшего выпало старшему клерку Анвину, который только тем и был занят последние двадцать лет, что оформлял дела Сайварта для архива. Будем справедливы: оформлял их скрупулезно, внимательно и даже вносил в это занятие долю творчества.

Чтобы разобраться с этой ужасной ошибкой — своим повышением в детективы, — Анвин приходит в кабинет супервайзера Ламека. Он не находит в кабинете ответа на вопрос: «Что происходит?!» — он находит только тело самого супевайзера и теперь волей-неволей вынужден приняться за расследование убийства и поиски детектива Сайварта.

Анвин, который годами курсировал по маршруту Агентство — квартира, начинает посещать те достопримечательности» города, которые знал только по рапортам своего детектива: тоскливый муниципальный музей, заброшенный луна-парк, подозрительную пивную «Вздремни часок» и прочие опасные для душевного равновесия и здоровья места. Но разве может старший клерк в скрипучих ботинках противостоять владельцу луна-парка Калигари, зловещему иллюзионисту Еноху Хоффману? Или хотя бы громилам братьям Рук? Как он разберется в телефонных звонках и ворковании голубей, как определит, что именно было записано на грампластинке супервайзера Ламека?

С тихой и упрямой настойчивостью Анвин пытается разглядеть что-то сквозь дождь и сумрак города, сталкиваясь с насмешкой, уклончивым умолчанием, полуправдой, откровенной ложью, словно с черно-белыми гротескными масками на пустых лицах.

«Учебник для детектива» легко мог бы стать научно-фантастическим романом, кафкианской фантасмагорией, пародией на нуар, квинтэссенцией нуара, даже «историей маленького человека»... Определение из аннотации «магический реализм», видимо, означает, что книга вмещает в себя все вышеперечисленное и нечто сверх того.

Многоэтажное, многофункциональное Агентство где-то на сумеречных землях отчасти соседствует с Замком, но все же сохраняет необходимую долю человечности; хотя, конечно, младшие клерки врезаются в память надолго. Для научно-фантастического романа нужно было только сменить антураж на нечто более наукообразное; но выбор неслучайно сделан в пользу грампластинок. Город, в котором постоянно идет дождь, играет джаз, в котором переплелись сон и бессонница и ничто не кажется таким достоверным, как обман, выглядит как само воплощение нуара. В нем не так-то просто освоиться: первую треть романа читатель растерянно бредет вслед за Анвином, полностью разделяя его непонимание происходящего.

И вначале только жесткая структура детективного расследования удерживает сюжет, поскольку в расплывчатом безумном мире Анвин действует по стандартной, отработанной Чандлером и его последователями схеме: ищет зацепки и ниточки, куда-то едет, с кем-то беседует, регулярно подвергаясь смертельной опасности, складывает факты в копилку, осмысляет... Но затем, где-то к середине романа, все разрозненные детали начинают складываться в абсурдно правдоподобную, сновидчески логичную картину, а финальная точка превращается в будильник, оглушительно звонящий на дне моря.

Кажется, это Гиппиус сказала,что почти каждая женщина, умеющая складывать слова, может написать одну удачную книгу — историю своей жизни. А вот вторую книгу ей лучше не писать.

ПСС Колетт может проломить полку, и почти все ее книги автобиографичны; но, с другой стороны, биография у нее такая, что закачаешься — хватило бы на сотню книг и десяток экранизаций. Двадцатилетняя девушка с косами до пят, кровь с молоком, выросшая в любящей семье в гармонии с природой, выходит замуж на парижского бонвивана и уезжает в столицу. Он превращает ее в своего литературного негра; она пишет книги о юной школьнице-бунтарке Клодине, которые неожиданно становятся бестселлерами. Ее муж пачками соблазняет трепещущих поклонниц, которые вьются и вздыхают «Ах, как хорошо вы понимаете женщин! Ах, вы описали меня, я и есть настоящая Клодина!». И, естественно, когда после восьми лет непрерывных измен Колетт решает уйти от мужа, все ее осуждают. Тем более что она идет не куда-нибудь в безысходную безвестность и благородную бедность, а в...пантомиму.

Она выступает вместе со знаменитым мимом Жоржем Вагом и учится делать невозможное.

Колетт становится знаменита после представления в «Мулен Руж», где она играет египетскую мумию, постепенно освобождающуюся от своих бинтов, а ее любовница маркиза де Бельбеф — археолога, который в финале крепко целует прекрасную обнаженную египтянку. Потом Колетт выходит замуж за барона Анри де Жувенеля; отвергнутый любовник Колетт Жорж Эрио и гражданская жена барона Ирэн Коммэнж утешаются в объятьях друг друга; Колетт счастлива с бароном, во время Первой Мировой она с риском для жизни едет к нему в госпиталь по подложным документам; Колетт несчастна — второй муж ей изменяет; Колетт заводит невероятный роман с сыном своего мужа от первого брака: ему 17, ей 47...

Они расстаются спустя пять лет. Ей уже 52, и у нее на шоссе глохнет автомобиль «Рено», рядом с ней останавливается машина и оттуда выходит и предлагает свою помощь Морис Гудкет. Ему 36, он станет ее третьим мужем. Они будут счастливы вместе двадцать один год, вплоть до ее смерти...

Не правда ли, хочется узнать как можно больше о жизни такой женщины?:)

Эта как детективы Дика Фрэнсиса — все его герои суть один и тот же человек, но очень и очень симпатичный. А Колетт к тому же в свой прозе может легко раздвоиться на пятнадцатилетнего полуребенка и тридцатилетнюю соблазнительницу — легко и естественно, правда!

«Странница» — ее роман о жизни времен пантомимы. Если «Изнанка мюзик-холла» — это импрессионизм, листки из блокнота, то в «Страннице» дана полная и точная картина «собачьей жизни» гастролирующего артиста. Скольким людям знакомо это проклятое «я одна, и мне нельзя болеть...»?

Плюс любовная история, которая вызовет заслуженное возмущение, если воспринимать ее как стандартный любовный роман. Финал будет выглядеть авторским кукишем, а героиня — параноидальной дамочкой, которая не может забыть травмы прошлого, расслабиться и отказаться от всего плохого в пользу всего хорошего. Но в том-то и фишка, что в реальной жизни Колетт не отказалась от богатого, красивого, влюбленного и пустоголового Жоржа Эрио. Так что, похоже, когда она увела дорогу Рене Нере подальше от Максима Дюферейн-Шотеля, то знала, что делала. Для меня «Странница» — это роман о том, что не нужно игнорировать тревожные звоночки. Он богатый завсегдатай мюзик-холлов, не желающий и не умеющий работать, а ты пашешь, как лошадь — из необходимости, но и из внутренней потребности тоже? Он преследовал других женщин до тебя и в разгар своего ухаживания не перестал посещать мюзик-холл? Значит, стоит задвинуть чувственную жажду и голод одиночества подальше и крепко подумать, стоит ли выходить за него замуж.

А «Преграда» доказывает, что отношения в стиле «мне нужен от тебя только секс» — это отнюдь не изобретение двадцать первого века:) А еще — что «просто секса» все равно не существует:)

Причем лексикон Колетт очень богатый, выразительный и непошлый. Читала как-то отличный пост о том, насколько трудно описывать секс, не скатываясь ни к терминологии бульварных ЛР, ни к комической анатомии. Так вот, романы Колетт в этом отношении просто идеальное пособие «как надо»:) Рекомендую:)

Итак, Дракула приконсортился к самой королеве Виктории, омолодив ее на несколько десятков лет, Ван Хельсинг смотрит пустыми глазницами с дворцовой ограды, Шерлок Холмс в концлагере, а отрастивший клыки Лестрейд будит древнюю, навеки шестнадцатилетнюю девушку Женевьеву Дьедонне, чтобы сообщить — Потрошитель убил еще одну вампиршу…

Сколько можно написать плохих книг про Дракулу с участием Потрошителя, профессора Мориарти, лорда Ратвена, доктора Джекилла и прочих выдающихся вымышленных и невымышленных викторианцев? Мысленному взору предстает ряд полок, уходящих в бесконечность.

И автор, который берет напрокат затертых и досуха высосанных персонажей, чтобы заставить их показать парочку старых трюков в новой аранжировке, автоматически оказывается в очень невыгодной позиции. Уставшие от несвежей вампирятины читатели непременно будут задавать вопросы, которые, по сути, представляют собой обвинения в скудости таланта и неоригинальности мышления, сформулированные с разной степенью вежливости.

И что может сказать нам Ким Джеймс Ньюман?

Ну серьезно, уважаемый писатель, вы ведь могли взять менее анемичный материал?

Улыбка, удивленное пожатие плеч:

— С детства люблю истории про вампиров.

И этим все сказано. Ведь любовь, согласно посланию апостола Павла, все покрывает и все переносит. Любовь плюс талант, если речь идет о интересных книгах.

А таланта Киму Ньюману не занимать.

Именно эта любовь — первопричина написания «Эры Дракулы», а также многочисленных отсылок в «Эре» к другим произведениям, от неизбежного Стокера до неизвестного Бусби.

Они настолько многочисленны, что могут и раздражать, как признает Ньюман в своем послесловии. Но эти отсылки возникли не благодаря гордыне «читатель, смотри и любуйся моей эрудицией, у тебя точно такой не будет!».

Скорее они похожи на дружеское подмигивание «Ты ведь тоже читал это? А это? А это смотрел? А помнишь вампиршу, которая играла в том фильме… Мы с тобой одной крови, читатель!».

У подобных отсылок, по словам автора, есть и более высокая цель, а именно «создание единого жанрового поля». Если под этим подразумевается цельность сюжета и атмосферы при максимально высокой концентрации заимствованных персонажей — то замысел удался.

Кроме того, два главных героя «Эры Дракулы» принадлежат исключительно фантазии Ньюмана. Совестливая вампирша Женевьева — настоящий луч света в темном царстве, в которое превращается Британия под властью вампиров. Она гуманна и достаточно сильна, чтобы позволить себе открыто демонстрировать свою гуманность; как, например, в эпизоде с защитой трактирного мальчика от бойцов личной гвардии Дракулы. Что тут сказать? Сценарный прием «спасти котенка» по-прежнему работает в умелых руках.

Если честно, она настолько сострадательна, что становится странно, как Женевьева ухитрилась прожить века, никого не обратив, потому что за пару недель романного времени она едва не делает это дважды.

Но подобные каверзные, как шило в бок, замечания возникают позже, когда книга уже закрыта. Женевьева — тот персонаж, в который хочется верить, потому что нужен хоть какой-то противовес багрово-черной безысходности, расползающейся по улицам Лондона. Город переходит на ночной режим. Город привыкает к новым хозяевам…

Собственно, вампиры всегда были отличной метафорой любой власти: необязательно быть вампиром, чтобы выжать досуха и отбросить ненужное, чтобы мимоходом изуродовать или просто отнять жизнь, чтобы разделять людей на «своих» и «тупой скот», «кормовую базу».

И эта узнаваемая и, увы, слишком хорошо знакомая реальность придает странную и мощную убедительность насквозь вымышленному роману.

Конечно, Ньюман отнюдь не ставил целью написать остросоциальную психологическую драму о природе власти. Он взял ровно столько, сколько нужно для хорошего приключенческого романа. И тут, сказав «приключения», можно сказать и «Чарльз Борегар» — второй главный герой романа. Он агент по особым поручениям клуба «Диоген», воплощение идеального джентльмена, дедушка Бонда и двоюродный брат сэра Ричарда Бертона.

«Это лицо, застенчивое и все же волевое, не очень красивое, но приятное, могло принадлежать только человеку, который не умеет и не любит говорить о себе; но именно такие люди, а не ораторы и не писатели, помогли опоясать нашу планету алым кушаком британских владений». Наверное, так мог бы охарактеризовать Чарльза Борегара сэр Артур, если бы он уже не сказал это про Тома Димсдейла, персонажа романа «Торговый дом Гердлстон».

Объединившись, Борегар и Женевьева ищут Потрошителя, которым оказывается доктор Сьюард (автор выдает это еще в первой главе!). Конечно, Потрошитель — не главная проблема Британии, он просто самый яркий симптом, который никто не может позволить себе игнорировать: ни клуб «Диоген», стремящийся сохранить формальную человечность власти, ни премьер-министр лорд Ратвен, ни все «теплое» и «холодное» население Лондона.

И нет ничего приятней для читателя, когда лучшая сцена романа одновременно является финальной, хотя до этого в каждой главе находилось по фавориту. Мои: кормление лорда Годалминга в гостиной, поражение Ван Хельсинга, смерть юной вампирши и, конечно, любовная сцена.

Еще в список можно внести случившееся в комнате в Уайтчепеле, но только вариант из сценария.

Ведь кроме собственно «Эры Дракулы» книга включает в себя комментарии автора к тексту, его же послесловие, небольшую статью для «Рипперолога», рассказ про Дракулу «Мертвые ездят быстро», альтернативный финал книги, сценарий несостоявшейся киноверсии «Эры Дракулы» и примечания к тексту от переводчика.

Первое и последнее в этом перечне — необходимая страховка для читателя, который, скорее всего, ничего не слышал про мадемуазель де ля Ружьер, леди Аделину Дакейн и «конституционного зануду» Уолтера Бэджета, но хочет получить свой читательский максимум удовольствия.

Остальное — приятные вариации основной темы.

Странно осознавать, что «Эра Дракулы» — начало цикла. Казалось бы, этим романом Ньюман выжал из вампирской темы все до последнего эритроцита.

Что ж, тем больше резонов дожидаться перевода продолжения.

Очень милая история взросления и становления не йуной супердевы, а обычной девушки на фоне спокойного, чуть затхлого уюта библиотеки. Этот уют всячески стараются нарушить те, кому надоело быть просто персонажами книг.

Трезво- и здравомыслие главной героини производит очень приятное впечатление, так же, как и ее готовность адаптироваться ко всему новому. Традиционный Черный Властелин традиционно бледен, красив, темноволос (может без кастинга занять место солиста в рок-группе:), зато история их взаимоотношений с ГГ в финале подбрасывает неожиданный финт.

По прочтению невольно создается впечатление, что главное для женщины — это разорвать бесплодные отношения, и после этого высвобождается столько энергии, что впору мир спасти. Дважды. Или трижды. Но только после кофе с булочками:)

Хотя, если всерьез, то главная тема «Праздника» — это борьба с иллюзиями. Казалось бы, в чем секрет — оценивай поступки, а не слова, и только. Но эта простая истина дается очень непросто. Хорошо, что жанр позволяет включить в это «непросто» бои с магическими спецэффектами!

Дефицит Шерлока Холмса в организме — это состояние, хорошо знакомое тем, кто перелистнул последнюю страницу или досмотрел титры. Если Шерлок хорош, его всегда мало — это почти аксиома для поклонников гения дедукции (на самом деле — абдукции, но не будем о мелочах).

Конечно, самое тяжкое испытание пришлось перенести современникам автора, и я искренне сочувствую и понимаю тех, кто повязывал креповые ленточки на шляпу, оставшись в неприветливом и скучном мире-без-Холмса; пусть даже сам автор не пожелал понять их тоску.

У современного читателя, конечно, намного больше способов заполнить пустоту: от незатейливого фанфика собственного производства до покупки антологии со знаменитыми именами на обложке.

Приятная взгляду толщина и увесистость, по-джентльменски сдержанная обложка, оформление страниц под журнальные столбцы, оригинальные иллюстрации работы Сиднея Пейджета — очень стильно! Книга выглядит так, что хочется читать ее в кресле-качалке, время от времени делая глоток чая из чашечки веджвудского фарфора, закутавшись в плед и поглаживая по холке любимого охотничьего спаниеля. Ну или обложившись диванными подушками и поглощая мандарины, как это сделала я.

Похвалив оформление, можно перейти к содержанию — и тут дела обстоят несколько менее радужно.

Конечно, я была готова к тому, что Ш. Х. в антологии будет сделан, как ярмарочный фототрюк, и в отверстие на месте лица будут просовываться головы, ничуть не похожие на канонический орлиный профиль; объединить рациональность и успокаивающую логичность Холмса с магией, монстрами, путешествиями во времени и прочая — задача не из легких.

Нил Гейман в «Этюде в изумрудных тонах», проделал это безупречно, доказав, что у лондонских туманов и инсмутского морока больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Он показал иррациональный, зыбкий мир, в котором прячутся чудовища — и ясный свет разума, который должен их разогнать. Должен был бы, если бы мир «Этюда» уже не принадлежал чудовищам, — о чем Гейман рассказывает на удивление естественным, спокойным и холодным тоном, постепенно вводя в свое повествование все новые детали.

Но «Этюд в изумрудных тонах» — самостоятельное и независимое произведение, которое теоретически можно читать, не зная ни Дойла, ни Лавкрафта. Конечно, рассказ при этом многое утратит, но останется «боевой литературной единицей».

А вот «Многоликий ужас» Тима Леббона при этом утратит все. Он слишком опирается на Лавкрафта, и если не накладывать сознательно этот фон, как яркую подложку под полупрозрачную картинку, то рассказ становится бесцветным и невыразительным эскизом, — несмотря на льющуюся со страниц кровь.

Та же беда с рассказом Даррела Швейцера «Тень смерти». Кажется, автор рассчитывал, что читатель узрит слово «Ленг» — и вострепещет. Читатель растерянно оглянулся в поисках чего-нибудь еще и увидел только экспедицию в проклятые земли, убийство в запертой комнате и окровавленного нефритового идола. Я вовсе не против сверхъестественного разъяснения загадки — я только хочу, чтобы оно давалось сыщику с таким же трудом и выглядело таким же элегантным и логичным, как естественное. Нет? «Да, Холмс, — сказал я. — Это и вправду слишком ужасно».

После «Этюда» (но «Этюд» лидирует с большим отрывом) самым удачным пересечением Лавкрафта и Дойла можно назвать «Племянницу антиквара» Барбары Хэмбли, по стилю и содержанию напоминающую многочисленные рассказы начала прошлого века типа «джентльмены сталкиваются с неведомой мистической опасностью».

Рассказ «Сыщик, но не тот» содержит единственный сюжетный твист, и он раскрыт уже в названии. Плюс шокирующее предположение, что Потрошителем мог быть член королевской семьи, настолько неожиданное, что даже сама королевская семья — в нашей реальности — спонсировала расследование, чтобы, если получится, навсегда опровергнуть эти слухи, устойчивые, как любая интересная бездоказательная сплетня.

Есть и просто слабые рассказы без фантастической составляющей, это «Скандал в Монреале» Эдварда Д. Хоха и «Трагедия на голландском лайнере “Фрисланд”» Мэри Р. Коваль. В «Скандале в Монреале» Шерлок выручает из беды сына Ирен Адлер, а читатель угадывает убийцу одновременно с ним, как следует проскучав всю экспозицию. В «Трагедии на голландском лайнере» Шерлок появляется, кажется, только для того, чтобы восхититься главной героиней, которая вычисляет убийцу из крайне ограниченного числа абсолютно неинтересных подозреваемых. «Дорогая синьора Гризанти, рукоплещу вашему острому уму».

В целом симпатичный рассказ «Дело миссис Хадсон», на мой вкус, очень испортило читающееся между строк желание взять феминистический реванш у Холмса; но, возможно, на мое восприятие рассказа повлиял роман Лори Кинг «Ученица Холмса», где Шерлок откровенно превращен в зеркало, отражающее красоту и ум главной героини.

Приятным разнообразием после сверхъестественных объяснений невозможных убийств стало «Проклятие мумии» Х. Пола Джефферса, где загадочная смерть расследуется силами чистого разума и находит вполне рациональный ответ. В финале Ватсон ухитряется предложить свою трактовку событий, на что Холмс снисходительно отвечает: «Ваш романтизм незыблем, как пирамиды Гизы. И столь же загадочен».

В этом же духе написаны ироничные «Полевые теоремы» Вонды Н. Макинтайр с изящно сконструированным сюжетом; только здесь за сверхъестественное объяснение происходящего обеими руками держится не Ватсон, а сам сэр Артур. К сожалению, это хорошо гармонирует с подлинными фактами биографии Конан Дойла.

«…Наступит уготованное для них» Барбары Роден — рассказ, где авторской волей сотрудничают Холмс и сыщик-медиум Флаксман Лоу, а место действия позаимствовано у М. Р. Джеймса. Холмс неплохо выглядит в готическом антураже (что уже было доказано «Собакой Баскервилей»), а предложенное им рациональное объяснение мирно соседствует с иррациональным, оставляя читателя выбирать то, что больше по вкусу.

«Смерть под музыку» Энтони Берджесса — это классический детектив в его самом рафинированном виде, с переусложненным вычурным убийством и такой же переусложненной, вычурной разгадкой.

Приглашенная звезда Герберт Уэллс удачно отыгрывает свою роль в «Истории с инерционным регулятором» Стивена Бакстера: убийство совершено очень уэллсовским научным изобретением, ну а виновник найден Холмсом путем классической дедукции. На какую глубину в жаркий день опускаются в масло листики петрушки?

Еще одна приглашенная звезда шерлокианы — это Чарльз Лютвидж Доджсон, в миру известный как Льюис Кэрролл. Его выдающийся талант математика Тони Пи успешно использует, разгадывая шифр Мориарти в «Динамике повешения».

«Дело о носке без следов крови» Энн Перри — достаточно точная, хотя и скучноватая стилизация под традиционный рассказ из «Архивов» или «Записок»; масштаб преступления кажется мелковат для Мориарти — это дело он мог бы доверить своим подручным.

«Зеленый череп» Марка Валентайна, «Сорок шестой день рождения» Эми Майерс и «Случай с жильцом на Дорсет-стрит» Майкла Муркока — ровные, приятные глазу стилизации, а «Зеленый череп» — еще и по-настоящему жуткая история.

«Странные повадки ос» Джеффри А. Лэндиса и «Пираты Дьявольского мыса» Роба Роджерса, при всем несходстве тематики, заставят Холмса хорошенько побегать и подвергнут смертельной опасности. Лихость, с которой автор «Пиратов» поместил Холмса в мир пиратов, вуду и поединков на саблях, невольно вызывает симпатию. Эффектная демонстрация боевых навыков Холмса в экзотической обстановке — почему бы и нет? «Жакаре рубанул своей саблей по Холмсу, и тот отступил, оказавшись в опасной близости к краю пирса и отразив удар доской, которая разлетелась в щепки».

Гротескный, пародийный «Привет от затерянного мира» Доминика Грина каким-то чудом сохраняет детективную структуру, что не дает ему превратиться в набор комичных ситуаций и достойно, хотя и в одиночку, представляет юмористическое ответвление шерлокианы. (Но я все равно предпочитаю «Как Ватсон учился делать фокусы» всему остальному.)

Коварнейшему разделу «Холмс и чувства» посвящены рассказы Танит Ли и Наоми Новик. Но если «Величайшая загадка в мире» написана как безупречно выверенный психологический этюд, то «Тоскливые будни», как и любой фанфик на тему взаимоотношений Ирен, Холмса и Ватсона, заставляет пожелать, чтобы автор, обладающий хорошим стилем, оттачивал его на собственных произведениях и героях.

К тому же разделу можно отнести и рассказ Питера Тримейна «Призрак Тюлифанского аббатства», в котором автор комбинирует историю Джеймса Филимора, которая не давала покоя сэру Артуру, загадку из «Собаки Баскервилей» и влюбленность Холмса в девушку, которая должна была стать супругой Мориарти. Ббвзяяя! — вы тоже слышите эту пронзительную фальшивую ноту? Хотя сам по себе ответ на загадку невозможного исчезновения неплох.

Еще одна почтенная традиция шерлокианы — это подхватить, как перчатку, краткую фразу из оригинала, и развить ее в полноценный рассказ. Крис Роберсон, обыгрывая цитату о «Мерридью, оставившем по себе жуткую память», пошел по наименее очевидному пути, за что честь ему и хвала.

Из всего многообразия жанров позитивистский Шерлок должен особенно удачно вписываться в логичный, основанный на открытых и неоткрытых законах вселенной мир научной фантастики, что и доказывает остроумный рассказ Роберта Дж. Сойера «Вопрос вероятности». Он элегантный, как всякая хорошая научная гипотеза, а также убедительный и запоминающийся — один из лучших рассказов антологии.

Ну а самым лучшим рассказом, — если исключить титулованный «Этюд», — я считаю «Долину Белой Лошади» Шэрин Маккрамб, где события поданы от лица местной знахарки Гризель Раунтри. Она ухитряется выглядеть интересным и равным Холмсу персонажем без видимого подыгрывания со стороны автора, а деревенская легенда оказывается не суеверной байкой, а иносказательным толкованием семейной тайны.

В целом, антологию идеальной не назовешь: слишком велика доля слабых и посредственных рассказов. К счастью, еще в ней есть три-четыре хороших и еще трое — великолепных, что, вместе со стильным оформлением, заставляет признать ее неплохим способом развлечься и получить свою долю скромной читательской радости от невероятных приключений любимого героя.

Хотя в большинстве историй «фантастический Холмс» (в России изначально предполагалось выпустить сборник под этим названием) — или не вполне Холмс, или вовсе не фантастический, или ни то, ни другое сразу.

Аннотация начинается с утверждения «Бэтмен: Тихо!» вдохнул новую жизнь в приключения Темного Рыцаря. Однако сам роман не слишком похож на новое слово в жанре, скорее на возвращение к истокам.

История начинается с того, что Бэтмен спасает ребенка-заложника от монстра; затем Женщина-кошка похищает у него чемодан с десятью миллионами выкупа; затем кто-то злодейский и загадочный обрезает бэттрос, Бэтмен падает вниз, его избивает уличная банда; Бэтмена спасает Охотница; Бэтмен спасает Женщину-кошку от Ядовитого плюща… и так, не сбавляя темпа, еще триста с лишним страниц.

«Бэтмен: Тихо!» — это честная игра с читателями; красочная, динамичная и рассказанная всерьез история о мускулистом супергерое, его друзьях, врагах, помощниках, предателях и прочее. Подбородок решительно выпячен, мускулы напряжены, плащ развевается; у всех женских персонажей потрясающие фигуры, похожие на воплощенные мечты «Плейбоя», а у Робина-Найтвинга замечательный поперечный шпагат.

Рисунок сочный, яркий и насыщенный, пожалуй, даже излишне яркий для условного нуара Готэм-сити. Широкоскулые, пухлогубые, большеглазые лица женских персонажей отличаются только цветом глаз и волос, но их всегда можно узнать по костюму! Прорисовка героев «Бэтмен: Тихо!» напомнила мне девушек пин-апа, с их жизнерадостной уверенностью и наивным самолюбованием в несколько затруднительных обстоятельствах. Разве что вместо попытки покрасить крышу, сидя верхом на коньке — падение с той же крыши.

Городской антураж тоже выглядит непривычно: вместо ухмылок горгулий, прорезающих городской смог и туман,вместо холода, зыбкости и зябкости атмосферы Готэма читателей встречает бесхитростная и прямолинейная туристическая открытка.

В романе можно познакомиться со всеми основными персонажами вселенной Бэтмена – Робин, Альфред, Оракул, Джокер, Загадочник, Харви Дент, Харли Квинн, Ядовитый плющ, Женщина-кошка, Глиноликий, Талия аль Гул, Рас аль Гул. Также в сюжете мы встретимся с другом Бэтмена — Кларком Кентом и Лоис Лейн.

С другой стороны, этих персонажей так много и они вносят такую незначительную лепту в сюжет (за исключением Женщины-кошки), что это больше похоже на камео известных актеров или хорошо иллюстрированную энциклопедию.

Но детективная линия оооочень слабая – вычисление главного злодея похоже на задачку «обведите лишний предмет на этой картине: стол, стул, шкаф, суслик». Правда, ближе к финалу авторам все же удается один раз удивить читателя неожиданным сюжетным поворотом, связанным с алиби главного подозреваемого.

Такое прискорбное скудоумие Бэтмена изрядно мешает восхищаться привычным героем детства; с одной стороны, ему и вправду некогда, злодеи не дают даже оперу послушать, но, с другой – «мозговитость теперь сексуальна».

Сравнения с вышедшей раньше «Лечебницей Аркхем» не избежать, и вот как раз «Лечебница» была потрясающим выходом за привычные рамки комикса и новым словом в жанре, а «Бэтмен: Тихо!» — это история, которая полностью, — и даже с излишней готовностью, — подчиняется законам жанра.

Невероятно убогое чтиво.

И ко всем его недостаткам можно приписать еще один, довольно неожиданный: текст настолько равномерно и размеренно унылый, что в этой перловке отдельных перлов не найти. Не считать же таковым «ноги, переходящие в отличную попку».

Стиль автора лишен даже той графоманской бойкой легкости, которая отличает Донцову и Мяхар, а сюжет настолько же оригинален, как репродукция Джоконды, как обои в цветочек, как сердечки и котики, как...

История о злобных мегакорпорациях, правящих постапокалиптическим миром и бравом русском парне, который ух! — всем покажет.

М-да.

Людей завораживает власть случайностей над их судьбой, и, кажется, Кейт Аткинсон решила всерьез попытаться ответить на вечный вопрос: «а что, если?».

А что, если сердце девочки Урсулы Тодд Бересфорд перестанет биться сразу после рождения? А что, если доктор успеет в «Лисью поляну» вовремя? А что, если прислуга не поедет на празднование во время разгула «испанки»? А что, если девочка не полезет за куклой, выброшеннной из окна на крышу?

А что, если по мере взросления ее будут ждать все более ужасные причины смерти?

Константой жизней Урсулы будут оставаться ее родные: Морис, не любимый никем старший брат, неизменно будет агрессивно, нахраписто и успешно делать карьеру; сестра Памела – воспитывать детей в счастливом браке, тетушка Иззи – вносить дух эпатажа, хаоса и веселой аморальности в приличную английскую семью. Мать будет «кривым зеркалом», критиком и скептиком, отец – надежной опорой.

Пионер в области душевной хирургии Стивенсон некогда захотел найти выход качествам грозного и властного У.Х. Хенли на уровне, доступном простому мореходу; и, как мне кажется, оказавшись рядом, пират и писатель смогли бы увидеть свое внутреннее родство.

А вот личность самой Урсулы равномерно распределена между прожитым. Ее характер абсолютно неизменен, потому что слишком зыбок для точных характеристик. Если бы Урсулу не напитывала и не подпирала яркая вещность фона (Аткинсон превосходный мастер деталировки, в духе старых голландцев), то она просто плыла бы по сюжету, как бледное привидение. Храбрая? Пожалуй… Стойкая? Может быть… А что еще?

И если всех Урсул познакомить между собой, то, обменявшись любезностями, они равнодушно разойдутся, каждая в свою сторону: на тоскливую пенсионную лавочку в Гайд-парке семидесятых, в берлинскую булочную тридцатых, в разбомбленный военный Лондон, в разбомбленный военный Берлин, под пяту мелкого домашнего тирана…

Их объединяет лишь то, что каждой из Урсул, осторожно поднимающихся вверх по ступенькам событий, лестница рано или поздно подсунет подгнившую половицу и сбросит вниз.

Урсула не помнит о своем прошлом, но, когда на нее накатывает чувство «что-то страшное грядет», она пытается изменить будущее. В эти моменты автор умело и изящно играет со временем, напоминая целый ряд ставших классикой произведений, от «Дороги, которые мы выбираем», и до «И грянул гром», от «Дня сурка» до «Беги, Лола, беги».

Мне очень хотелось в сюжетном клубке увидеть, опознать единственное, неизменное, настоящее… вытянуть красную нить той самой, правильно прожитой жизни и следовать за ней.

Где-то до середины книги я верила, что эта нить существует.

К последней трети я заподозрила, что это игра ради самой игры.

Отдельные истории Урсулы великолепны. В этом легко убедиться, проделав несложный мысленный опыт: нужно превратить книгу в сборник рассказов о женщинах с разными именами. Тогда почти каждая история запомнится и заденет за живое.

Пожилая дама… ммм... допустим, Эмили Уокингшо, которая прожила жизнь так, словно это была прогулка в тесноватой обуви: почти все в порядке, но что-то не так, и, чем дальше идешь, тем острее становится это смутное недовольство собой и миром.

Отдых Третьего Рейха и фрау Брайнер, которая, ясно сознавая все происходящее, попала в самую прочную ловушку в мире – ловушку материнства.

Шестнадцатилетняя Миллисент Хоуп, такая же, как тысячи ее сверстниц; жертва, которую наивность и невинность сделали полностью беззащитной, которая расплатилась здоровьем и жизнью за то, в чем не было ни грана ее вины.

Девушка Лора Торнтон в отряде гражданской обороны Лондона, которая видит людей, чудом уцелевших, людей, превращенных в месиво, людей, так похожих на живых, что не поймешь правды, пока тело не развалится надвое в твоих руках. (Эта история очень напоминает и «Ночной дозор» Уотерс, и «Пожарную охрану» Конни Уиллис).

Но больше всего сходства у «Жизни после жизни» с «Детской книгой» Антонии Байетт. Их роднит не только тема «английская семья на фоне катаклизмов мировой истории», но и украденная кульминация. Обе книги написаны на один лад, под общий мотив «что-нибудь должно произойти – что-нибудь и происходит; что-нибудь должно произойти – что-нибудь и происходит…», и так вплоть до самого финала.

Можно сомневаться, существует ли внеположенный смысл человеческой жизни, но он точно существует в истории о человеческой жизни – просто потому, что у нее есть автор.

В финале Аткинсон все же дала ответ, но, увы, он показался мне до обидного простым.

Конечно, Урсула совершает поступок глобального масштаба. Он меняет историю и, возможно, отменяет бесчисленные страдания.

Но после всех путей, которые читатель прошел с Урсулой, он желает на ее примере узнать две вещи: а) как не совершить роковую ошибку; б) как вернуться к нормальной жизни, если эта ошибка все же совершена.

Читателю не грозят способности Урсулы Тодд, и потому ее финальный ответ «непригоден в быту».

Возникает легкое чувство обмана.

Не знаю, хотела автор этого или нет, но вот вывод, который я сделала, закрыв книгу.

Проще убить Гитлера, чем наладить отношения с собственной матерью! Первое удалось Урсуле хотя бы однажды. (Не спойлер: убийство произошло еще на первых страницах романа)

Филадельфия, конец XIX века, в центре повествования — хирург Спенсер Блэк, достойный сын своего отца, который с детства приучал своих сыновей к тяжелому физическому труду — добыче тел из могил.

Спенсер оперирует людей с тяжелыми врожденными патологиями. Его смелость и талант восхищают наставников и коллег, для этого юноши уже предопределена долгая славная карьера в медицине, имя в учебниках, имя на мраморной доске больницы, имя благотворительного фонда, но вдруг...

Под влянием безумной теории о реальном существовании русалок, сатиров и химер, он ссорится со всем научным миром и начинает ряд шокирующих экспериментов, место которым в передвижной ярмарке уродов.

Половину книги занимает собственно история доктора с выдержками из писем, газетными вырезками и т.п. Вторая половина – рабочий дневник доктора: заметки и анатомический атлас вымышленных существ. И как ведь все могло быть хорошо подогнано и ладно скроено.

Тема безумного ученого в литературе и кинематографе обыграна больше раз, чем сделано каверов на «Yesterday»; в конце-концов, ее живучесть доказывает, что более или менее обаятельная персонификация Хаоса вседа будет пользоваться спросом, хотя бы потому, что и Хаос в нашем мире (и голове) занял прочные позиции и не собирается их сдавать.

Все дело в этом конкретном воплощении этой идеи про безумного ученого и его богомерзкие опыты. При таком визуальном оформлении (рисунки Блэка, а также его жены и сына, афиши с ярмарки и т.п.) читатель согласен не требовать на десерт сверхидею. В конце концов, не всем же романам про ученых и чудовищ суждено быть социальной сатирой, как «Остров доктора Моро», или тонким психологическим исследованием темной стороны души, как «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», или философским трактатом о взаимоотношениях человека и Бога, как «Франкенштейн».

Признаться честно, я хотела всего лишь увлекательную готическую повесть в классическом антураже начала века, с парой нестандартных поворотов сюжета и запоминающимися персонажами. Грамотного использования штампов и любви к жанру.

Но штампы были использованы настолько неграмотно... Зловещий Отец, Бывший Коллега, Обернувшийся Врагом, Добропорядочный Брат, Сильная Духом Жена замерли в тексте, как шахматные фигурки на доске, и первую треть истории я гадала, какие ходы сделает автор. Но автор просто оставил их беспомощно топтаться, каждого на своей клетке, и к финалу повести сюжетный потенциал вылился в Большой Сюжетный Пшик.

Единственное исключение – это жена главного героя, которая все же совершила несколько значимых поступков. С ней же связан и один достаточно изящный сюжетный поворот, хотя назвать его непредсказуемым было бы слишком большой поблажкой автору.

Характера у главного героя нет – едва намечается какое-то представление о нем, как следующая страница стирает этот портрет и заставляет рисовать новый. Затем приходит понимание: автор и не хотел давать что-то более сложное, чем «безумный ученый» — это одновременно и описание, и оправдание, и двигатель сюжета.

Современные знания о генетике вроде бы должны придавать истории Блэка глубину, но они пришиты к самой истории такими кривыми стежками, что замысел не срабатывает. Собственно, понять теорию Блэка сложно с самого начала: почему его эксперименты должны доказать наличие подобных, но естественно выросших организмов? В Британии, пользуясь методами доктора, недавно вывели гибрид картофеля с помидором, но никто еще не вздумал искать этот помидорфель в дикой природе. И если для такого умозаключения достаточно простого здравого смысла, почему именитый ученый оказался настолько к нему глух и непрошибаем?

Раздражение от криво, на живую нитку сметанного сюжета и плохо подогнанных лоскутов немного умерилось благодаря просмотру красивых картинок, то есть анатомического атласа. Безусловно, это лучшая часть книги, хотя уровень детализации скорее не атласа, а учебника по биологии десятого класса.

И решения анатомических задачек простые, как удар топора: для тройной головы – тройной шейный позвонок. Лучше всего придумана и продумана русалка, хотя логического объяснения молочных желез нет и там. И правильно – эстетического вполне достаточно.

Однако атлас не вытягивает книгу целиком; он только повышает оценку от «провальной книги» до «интересного, но неудачного эксперимента».

Как лучше выразить безумие? Точным подбором слов, растворив его в сюжете, или точным подбором красок, сконцентрировав его на плоскости?

А что, если объединить оба способа, как объединили свои усилия писатель Моррисон и знакомый нам по обложкам «Сэндмена» художник Маккин?

Я открываю обложку, и…

Эй, что вы делаете? Я всего лишь читаю комикс про Бэтмена, того самого красавца-миллионера, которому так идет черный плащ, трагедия в прошлом, решительно выпяченный подбородок и кадры на фоне ночного неба!

Я просто пытаюсь следить за сюжетом, в котором Бэтмен отправился в лечебницу Аркхем, чтобы выручить заложников! Конечно, там его ждет толпа безумных суперзлодеев во главе с Джокером, и они вряд ли захотят поблагодарить Бэтмена за то, что он поместил их за такое удобное для хранения сухое, темное и прохладное место. Конечно, сама лечебница Аркхем – это «головоломка из камня и дерева, которую лучше не решать». Но, ребята, это ведь просто готический антураж с классическим «ужасом прошлого, навеки запечатленным в стенах» — историей о блестящем психиатре Амадее Аркхеме, чья мать сошла с ума и умерла в том самом доме, из которого он решил сделать лечебницу. О да, Аркхем руководствовался самыми благими намерениями, и как бы он мог узнать, что спустя несколько лет после открытия лечебницы будет беседовать в ней с маньяком, который зверски убил его жену и дочь? А потом превратится из главврача в пациента и умрет в стенах этого проклятого дома…

Тогда почему обломки моего разума летят рядом, подвешенные в невесомости падения в черный туннель истории Аркхема, и почему они совершенно бесполезны – хватайся не хватайся, а опоры не будет?

Может быть, потому, что нормальному миру супергероев принадлежит, да и то довольно условно, начало истории про лечебницу Аркхем и ее финал.

Бэтмен еще в том самом условно разумном начале признается комиссару Гордону, что боится идти в лечебницу. Он боится не Джокера, не Двуликого, не Страшилу и не Доктора Судьбу, которые нетерпеливо ждут его там, чтобы начать вечеринку – он боится самого сумасшествия. Боится, что, когда за ним закроется дверь лечебницы, он почувствует себя как дома. То есть – боится самого себя.

И, согласно неумолимым законам сюжета, — который все же по-своему логичен, — встречаясь с противниками прошлого, главное сражение он будет вести с самим собой.

А безумие благодаря таланту художника превращается из щекочущего нервы фона в саму сердцевину сюжета.

После финала самой истории остается еще две трети книги. Как и в геймановской «Стране снов», вторая треть — это сценарий комикса, а третья – примечания от издателей. Но, если в «Стране снов» эти две трети проходили в разряде необязательных приятностей, то в «Лечебнице Аркхем» сценарий становится ключом к сюжету.

Сколько намеков, аллюзий, парафраз вложено в сюжет, и какой мастерский сеанс психоанализа Бэтмена! В этом усилии втиснуть в книгу, как в чемодан перед поездкой, как можно больше смыслов и сведений и еще придавить сверху крышку, есть обаятельное литературное хулиганство, которое постфактум немного смягчает общий тон повествования.

А читать примечания совершенно обязательно, чтобы знать то же самое, что знал автор, создавая свой сюжет, который вырос не на пустом месте, а на довольно-таки тесно застроенном. Но финт с непривычной трактовкой образа главного героя удался Моррисону даже лучше, чем Гейману, который большую часть «Прелюдий и ноктюрнов» был вынужден оформлять главному герою прописку в мире комиксов. И, право, очень жаль, что издатели не одобрили намерение автора нарядить Джокера в костюм Мадонны.

В целом же «Лечебница Аркхем» — комикс, одинаково далеко выходящий как за рамки традиционного качественного комикса, так и за грань здравого смысла.

Читателю и Бэтмену удается вернуться – автор нас щадит. А в лечебнице Харви Дент подбрасывает монету, задумчиво глядя в окно на пятнистый лик Луны...

Преподобный Томас Подд однажды во время своих прогулок увидел нечто, что заставило его отвернуться от привычной жизни и превратило в опустившегося полубезумного бродягу. Он упорно, рискуя жизнью, пытается помешать строительству электростанции, и главный герой, вырвавший его из рук разъяренной толпы, получает от него намек на причину таких перемен — и обещание показать все, если герой решится.

Шил у меня ассоциируется с декадентской роскошью князя Залесского, и потому антураж этого короткого рассказа — богом забытый поселок в глуши — оказался для меня освежающей неожиданностью. Также понятно, что преподобный Подд увидел АД, но вот способ, благодаря которому ему это удалось увидеть, довольно неожиданный и в то же время — убедительный.

А финал заставляет вспомнить ранние рассказы Лавкрафта,

Волосы леди Фитцджеральд медленно колышутся в дамском салоне затонувшего корабля.

Лорд Фитцджеральд хочет вернуть их со дна моря — себе. И он сможет погрузить свое худое бледное лицо в червонное золото и пропускать пряди меж тонких белых пальцев...

Водолаз — ждет погружения, чтобы выполнить это безумное задание. Почему он на него согласился? Может, благодаря своем пристрастию к опиуму, которые делает равнодушным к реальности?

Рассказ, как мне кажется, написан под явным влиянием «Береники» Э.А. По.

Бесполезно (и даже нелогично) искать в финале логику, но символика, как я думаю, достаточно проста. Пусть мертвое прошлое само хоронит своих мертвецов... иначе ты сам им уподобишься — заключает автор.

Такие рассказы, практически лишенные сюжетного скелета, должны компенсировать это языком и стилем. «Волосы» — очень эффектная, очень визуальная история, спасибо переводчику!

Главная героиня, Октобер Дэй — полукровка от человека и фейри, и разбавленная кровь дает ей очень небольшую магическую силу и бездну проблем, связанных с существованием на грани двух миров: людей и фейри.

Слабая магия, сильный характер. Стойкость, цепкость и упрямство, необходимое для того, чтобы выжить, вопреки тому, что твое существование неуместно и нарушает правила приличия. Преданность друзьям и сюзерену. И награда за эту преданность — проклятье, из-за которого она четырнадцать лет провела рыбкой в декоративном пруду.

И что — после стольких лет отсутствия — сказать мужу и дочери, — которые не должны ничего знать о мире фейри? Только смириться с тем, что они считают тебя предательницей, бросившей их без объяснений...

И как начинать новую жизнь в мире фейри, где не меняется почти ничего (некоторые балы длились дольше, чем Октобер отсутствовала), и в мире людей, где за четырнадцать лет изменилось почти все?

И первая часть моего отзыва очень похожа на приснопамятные АСТ-шные аннтоации:).

Разве что, может быть, чуть более информативна. Но все равно — отчетливо видно количество сюжетных штампов, да и сама фейри-тема пестрит «шедеврами», после которых разноцветный многоугольный трах-бах-перетрах Лорел Гамильтон кажется едва ли не комбинацией классического детектива и учебника по этикету.

Но есть, есть один фокус с подменой терминологии, согласно которому грамотно исполненные штампы превращаются в «следование канонам жанра»:)

И «Розмарин и рута» вполне уверенно следует законам фентези-нуара: герой с драмой в прошлом, делая нечеловеческие усилия, расследует преступление больше ногами и кулаками (Октобер заменяет кулаки магией), чем чистым интеллектом, хотя умственные усилия тоже ему не чужды. Также в наборе наличествуют услуги от друзей, неохотные услуги от «ребят, которые мне кое-что должны», парочка смертельных опасностей и щепотка предательства.

Что особенно приятно — главная героиня смотрится вполне естественно в той роли, которую обычно выполняют крутые парни в плащах и шляпах.

Также в числе плюсов — туманная атмосфера Сан-Франциско, достаточно оригинальная система магии и — особо отмечу — кошачий король, который будто бы на минуту заглянул в сюжет прямиком из девичьих грез или съемок мюзикла о королях подворотен:)

Не хочу сказать, что «Розмарин и рута» — новое слово в жанре, даже не хочу сказать, что одна из лучших работ.

Частью недостатков книга точно обязана переводчику (донья ши вместо дини ши), частью неопытности автора, для которого «Розмарин и рута» дебют, и потому сюжет получился немного рыхловатым.

А больше всего меня, если честно, настораживает количество эффектных мужчин, которые так или иначе проявляют к нашей героине интерес. Мне сразу вспомнилась приснопамятная Анита Блейк, которая тоже семь книг вела целомудренный образ жизни, а потом... потом автор не оставила читателям ни одного шанса написать эротический фанфик, и уже которую книгу успешно работает на опережение.

Тем не менее, первая книга цикла написана удачно — еще и в том смысле, что сквозная линия, по всем канонам сериала, уходит вдаль, а промежуточное расследование успешно завершено.

Оценка — 7 из 10, но тут мне хочется процитировать диалог Алисы с Королем.

"— Когда тебе дурно, всегда ешь занозы, — сказал Король, усиленно работая челюстями. — Другого такого средства не сыщешь!

— Правда? — усомнилась Алиса. — Можно ведь брызнуть холодной водой или дать понюхать нашатырю. Это лучше, чем занозы!

— Знаю, знаю, — отвечал Король. — Но я ведь сказал: «Другого такого средства не сыщешь!» Другого, а не лучше!»

Иногда хочется именно запеканки с занозами, то есть несложного, неглупого и яркого развлекательного чтения.

Ближайшие ассоциации: «Темная сторона Лондона» Саймон Грин, «Мертвая ведьма пошла погулять» Ким Харрисон, и, совсем чуть-чуть, «Легенды, заговоры и суеверия» мамы Оскара Уайльда:)

Формально «Край твоих предков» — это архигероическое фентези на материале скандинавских саг. Команда отважных безумцев под предводительством мудрого друида идет в зареве приближающегося конца света в Девятый Замок. Замок смерти. У каждого своя цель, своя история, своя причина сойти с ума.

Однако акценты в таком определении будут расставлены неверно. «Край твоих предков» сделан на трех уровнях повествования: бытовом, фентезийном и мифопоэтическом. И в отличие от стандартной пропорции, основной сюжетный пласт здесь именно мифопоэтический.

цитата

- Нетрудно сказать, — отвечал тенелицый гость. — Близится Час Рагнарёк, Час волчьей пурги, Век бурь, когда треснут щиты и узы дружбы, будет забыто родство, и мёртвые идолы сами возьмут себе жертвы. Но Хёймдалль не затрубит в Гьяллахорн, сзывая богов и героев на великий бой, Волк не сожрёт Солнце, Манагарм не проглотит Месяц. Сыны Логи не двинутся из жарких южных краев, и не дрогнет хрустальный мост-радуга под копытами их огненных коней. Полчища троллей не двинутся в Срединный мир. Не увидят у берегов живых Корабля Мёртвых, построенного из ногтей усопших. Не пробудятся драконы и Морской Змей. И Мировое Древо останется нерушимо. Не древние враги уничтожат ваш мир. Его сожрут мелкие, пустые, бессердечные твари, что являются из Вечной Пустоши и туда же уходят, насытившись. Они голодны, их приход неотвратим, как зима и смерть. Души им заменяет чёрная пасть.

Уровень стилизации — блестящий. Трудно даже представить, сколько саг прочел автор, какое количество справочной литературы перемолол на мельнице разума, чтобы потом развести огонь воображения приготовить свое, особое блюдо. Если подбирать кулинарные аналогии — пирог с потрохами:)

цитата

И тогда Дэор сын Хьёрина отбросил арфу, и взял нож отца, и подступил к оленю, и сказал так:

Что любовь и гордость,

Скальду лишь утеха.

Конунг тоже может

Вису молвить складно.

Надо бы короной

Мне теперь разжиться,

И рога твои мне

Пригодятся скоро.

И этот уровень стилизации сразу ставит читателю очень высокую планку. От такого непривычного сочетания динамичного сюжета с архаичной поэтикой слова у меня буквально закружилась голова: в ней гудели обрывки фраз и нерифмованные, но ритмичные строчки...

Хорошо еще, что иногда автор дает минутку передышки и героям, и читателям, — на бытовом уровне, который скрашивает грубоватый воинский юмор.

А фентезийный сюжет, при всей насыщенности событиями, не так-то просто вычленить из мифопоэтического. И в этом слое появляются постмодернистсткие игры с читателем, в которые — хочешь-не хочешь — играет почти каждый автор, берущий за основу фольклорный материал. Наверное, это неизбежно, потому что альернатива, — простой пересказ сюжета на новый лад, чем очень сильно грешили авторы «Мама извела меня», — смотрится как-то бледновато и пресно на вкус.

Как пример этих игр: полноценный посттравматический синдром у Снорри, сына пивовара (героическая смерть и воскрешение — очень уважительная причина для этого), и Асклинг — ясеневая бочка, мечтающий стать человеком. И песня «Королевна» в исполнении скальда Дэора Хьеринсона... (Мелодия песни начала звучать в моей голове намного раньше, чем скальд исполнил ее для Фионнэ, — почти с момента их встречи. Думаю, именно она и вдохновила автора на историю любви нищего бродяги и выскородной наследницы сидов).

Недостатки книги являются прямым продолжением ее достоинств. Автор сумел дать характеры всем своим героям, но вся динамика их развития статична — как сцена битвы, вырезанная на барельефе. Саги повествуют о «великих свершениях» — и героический градус не просто высок, он не снижается ни на мгновение; даже — или особенно — в любовных сценах.

Все герои схожи тем, что в их жизнь пришла беда и безумие, и потому их истории в первой части жизни отчасти похожи друг на друга. Здесь я невольно выбрала двух любимых персонажей (Дэора и Снорри), а в остальных «не вглядывалась».

Итого?

Я читала эту книгу медленно, но с удовольствием. Для меня это очень редкое сочетание. Медленно я читаю научпоп, учебники и прочее. Фантастику я читаю очень быстро или не читаю совсем.

А здесь автор работал сам в поте лица, изучая материал, и читателям не собирается давать поблажки. Но книга определенно стоит того, чтобы быть замеченной.

Очень интересный и ровный сборник, в котором разные авторы исследуют взаимоотношения кошек и людей с темной стороны спектра.

Меня даже удивило, воплощением скольких страхов могут стать кошки. Можно начинать загибать пальцы:)

Страх перед кошками как перед воплощением хищной и безжалостной матери-природы — «Кошатник» Байрона Лиггета. Самая кинематографичная, насыщенная действием история сборника в экзотических декорациях тихоокеанских островов; очень яркая и запоминающаяся, но, несмотря на весь драйв, это не адреналиновая пустышка для читателя. Мои симпатии к финалу сместились на строну кошек. В самом деле, человек должен быть наказан за то, что имеет разум, но не пользуется им. А кошки, разрушив прежнюю жизнь острова, создали на этом месте вполне гармоничный биоценоз!

Кстати, о наказании.

Страху, что роли поменяются, и однажды сильный окажется на месте слабого, что слабый сможет отомстить, посвящены «Кошка и мышка» Рэмси Кэмпбелла, «Кот из ада» Стивена Кинга, «Скво» Брэма Стокера. Кстати, в этом сборнике Стивен Кинг еще именуется «многообещающим молодым писателем». Все три рассказа очень динамичные, эффектные, кроваво-увлекательные. Не более, не менее.

Из них наиболее сильное впечатление произвела «Скво». Я как-то сразу представила себе чопорного викторианца, который облачился в домашний халат, сел в кресло, вынул из позвоночника кочергу и отводит душу за чтением подобных рассказов; например, таких, где с шумным, вульгарным, бесцеремонным американским туристом обходятся крайне неласково :).

Страх, замешанный на тягостном чувстве вины перед вычесанным, выхоленным, кастрированным, запретом в клетку домашнем любимце — «Сиделка» Эрнеста Гаррисона. С ней очень созвучен «Сон тысячи кошек» Геймана, жаль, что этот автор катастрофически не успел поучаствовать в сборнике:)

Страх смерти, страх перед прихотями судьбы и удачи, воплощением которых стала кошка — «Черная кошка» У Дж. Уинтла, «Барабанщик» Артура Порджеса, «Желтый кот» Майкла Джозефа.

И самая нелепая, затаенная, пугающая мысль о том, что эти грациозные создания с яркими глазами видят и понимают намного больше, чем следует... «[b]Тобермори» Саки, «Пушок» Старджона[/b]... хотя, конечно, в этих историях страх вторичен по сравнению с сатирой.

Забавно и закономерно одновременно, что в мою неуклюжую классификацию не уложились в основном рассказы лучших авторов сборника — знаменитый «Черный кот» Э.А. По, потрясающе атмосферные «Древние чары» Блэквуда, меланхоличная притча «Кошки Ултара», Г.Ф.Лавкрафта, изящный, остроумный, циничный «Эдвард-Завоеватель«Роальда Даля, потрясающая стилизация под ирландскую легенду «Белая кошка из Драммангиола» Ш.Ле Фаню.

Что еще осталось?

«Котенок» Пола Андерсона и Карен Андерсон — рассказ, который производит очень сильное впечатление, и разрабатывает излюбленную тему другого автора сборника — что человек сам себе самый страшный монстр. Но инстинктивно я сопротивлялась даже такому умелому и уверенному давлению на кнопку сочувствия и сострадания.

И «Серая кошка» Барри Пейна, классический приключенческий рассказ с небольшой долей мистики и типичным, настолько устаревшим, что он, наверное, скоро снова войдет в моду, антуражем: загадочная статуэтка, таинственное племя, неотвратимое проклятие.

А моим фаворитом в сборнике довольно неожиданно оказался «Барабанщик» Артура Порджеса.

Каждому из нас хотя бы раз в жизни снился безумный, алогичный кошмар, от которого просыпаешься в поту, не в силах даже объяснить. почему тебе было настолько страшно. А Порждес поймал и описал это ощущение с идеальной точностью. Сопереживание в этом рассказе было таким мощным, что я сама затаила дыхание. Одного этого достаточно, чтобы рассказ запомнился, но Порджес еще и довел историю до логичного финала, заслужив мои искренние аплодисменты.

Интересное совпадение: сразу после «Бойся кошек» я взялась за «Человек находит друга» основателя этологии Конрада Лоренца и нашла там следующее высказывание:

»... я не вижу, как можно приписывать «коварство» кошке – животному, которое выражает свои чувства с предельной ясностью. Единственное объяснение, какое я могу найти этому незаслуженному обвинению в адрес домашней кошки, не слишком лестное для рода человеческого или по крайнем мере для его прекрасной половины. Даже не склонный к антропоморфизму наблюдатель, высоко ценящий боевой дух зрелых котов, не может не признать, что мягкое изящество их движений, характерное не только для домашних кошек, но и для всех кошачьих, действительно напоминает грандиозность, присущую женщинам определённого типа, который – и в этом и заключается суть моего логического построения – абсолютно недоступен нашему пониманию, пониманию бедных мужчин, но в то же время очень нас привлекает, а потому воспринимается нами как опасный! Именно этот тип женщины, идеально воплощённый Кармен, навлекает на себя со стороны мужчин те обвинения в лживости и коварстве, которыми переполнена мировая литература, и, по моему глубокому убеждению, кошек называют коварными только потому, что многие женщины, не менее грандиозные, чем они, действительно заслуживают такого эпитета».

Одна кошка у камина другой:

- Ты слышала что-нибудь о книге людей, «Бойся кошек»?

- Да, конечно. Не волнуйся, она, как всегда, не о кошках, а о людях. А люди по-прежнему ничего о нас не знают.

- Тогда все поряяяуудке.

Рассказ очень своеобразный и мрачный, хотя начинается вполне традиционной сценой раскапывания могил по заказу доктора. Могилу подручные доктора раскопают, но дальше ему предложит свою помощь некто, свободно разгуливающий по кладбищу, в обмен на сущую мелочь — позволить заменить его на сеансе лечебного кровопускания в женском монастыре...

Я была шокирована выбором автора на роль «представителя дьявола на земле». даже полезла в биографию автора, чтобы понять причины такой неприязни. Биография у автора интересная — в плохом смысле этого слова, Штробль был идейным нацистом со всеми вытекающими для творчества последствиями, но ответа на свой вопрос я так и не нашла.

Описание замешательства, нарастающего ужаса, крови, насилия сделано автором мастерски — просто сцена в современном фильме ужасов, ни отвернуться, ни закрыть глаза.

Есть в «Кровопускателе» нечто средневековое — в представлении нынешнего читателя о том, какой должна быть тьма средневековья и таящиеся в ней чудовища.

И спасибо переводчикам — несмотря ни на что, (в первую очередь,конечно, на биографию автора) этот рассказ очень любопытен и достоин прочтения.

Бродячий актер, режисссер и драматург театра теней попадает в дом прямодушного, честного, героического полковника 60 лет от роду, женатого на 18-летней красавице. И весь дальнейший сюжет, к сожалению, задан именно этим фактом. К сожалению — потом что времени у меня возникало чувство, что рассказ может стать чем-то большим... Но соблазненная жертва, обманутый муж и демон-любовник отыграли свои роли до конца.

А скрытая мораль «соблюдайте, дамы, условия сделки, а не то...» меня и вовсе разозлила.

В чем же прелесть рассказа?

В этом немного тяжеловесном и вычурном, но красочном готическом стиле (спасибо переводчику!)

В нескольких трогательных и психологически точных сценах — особенно в сцене приглашения высшего света в музей.

И подлинной атмосфере жути в том моменте, когда захмелевший полковник во главе разного циркового сброда идет домой.

Пока я читала рассказ, наслаждаясь великолепной поэтической образностью языка, у меня не возникало никаких вопросов. Но едва я докрутила последнюю страницу, как внутренний голос занудил голосом преподавательницы русского языка и литературы: «Ну и в чем же заключена главная идея этого рассказа? Чем он должен пугать?»

И я как-то растерялась, не зная, что ответить — финальный финт по накалу ужаса не выдерживал никого сравнения с, например, адской кошкой, прогрызающей себе путь через внутренности.

Но после, вспоминая атмосферу этой странной, оборванной на полуслове истории, просто «еще одного вечера», как мне показалось, я поняла, в чем главная идея и главный ужас рассказа. Она — в самом вечере. Тоскливом, блестящем от дождя, пробирающим сыростью до костей и носовых пазух... Многие ли захотят оставаться в такой вечер на улице? А эти ребята — остаются, от тоски выдумав себе нелепое развлечение. Видимо, больше идти им некуда и делать нечего.

Пожалуй, этого и вправду стоит боятся — в отличие от адской кошки.

И как-то всплыл в памяти обрывок давно прочитанной статьи с главной темой «в каком эмоциональном состоянии подростки чаще всего употребляют наркотики?» Ответ был — скука.

Рассказ вызывает в памяти «Пляшущих человечков» А.К. Дойла, но эти «увлекательные истории о дешифровке» отличаются друг от друга так же, как и два гениальных сыщика; в «СС» смерть обезличена, жертва не вызывает никаких чувств, и решение загадки ничего не меняет, кроме собственно удовольствия от решения. Но вычурный стиль М.Ф. Шила, который очень хвалил Лавкрафт, и тоскующий в фантасмагорических декорациях князь Залесский обладают собственным очарованием...

Кроме того, потрясающий сюжет вкупе с названием заставляет проверить дату его публикации, и проверив, убедиться, что прозрения будущего — возможны... и неспособны ничего предотвратить. Да уж, тайные общества, занимающиеся массовыми убийствами, очень нуждались в романтическом антураже, который выглядит подлинным только на страницах рассказа.

Сюжет подтянулся, похудел и набрал мускулатуру. Фантазия автора по безудержному скрещиванию всего и вся (многобус, винтостулья, паросипеды) осталась на уровне. Герои ничуть не изменились — картонные плоские силуэты. Антагонисты для сражения выбраны эээ... в духе боевиков 80-х они выбраны.

Шутки повторяются до полной выработки породы, причем удручающее количество связано с именем домовладелицы Бертона — миссис Эйнджелл.

Интересного ликбеза в примечаниях — на удивление мало, хотя я не знала, что та самая миссис Битон, автор кулинарной книги, которую цитирует еще мисс Марпл, умерла такой молодой. Мне она всегда представлялась почтенной викторианской дамой, седой и пухленькой.

Блеклый промежуточный финал — и, конечно, новые книги серии уже на подходе.

Дедушка Стивен, а куда мы идем на этот раз? Далеко?

- Далеко, в шестидесятые.

- А куда? В Дерри? Или любой другой маленький городок, к которому постепенно подступает тьма и безумие?

- Нет, на этот раз мы отправляемся в Джойленд.

- Ох, мне не нравится это название...

- Это всего лишь провинциальный, хоть и достаточно большой парк аттракционов на побережье, ничуть не похожий на Диснейленд. А мы просто постоим за плечом у одного парня, Девина Джонса, который в то лето нанялся подрабатывать в парке.

И что же с ним случилось? Он умер, сошел с ума, его искалечило морально и физически?

- А, ты опять хочешь узнать конец истории, не пережив ее целиком? Ну ладно, я тебе отвечу: он пережил самую прекрасную и самую жуткую осень в своей жизни.

— И все? Ну, хорошо, тогда я почти не боюсь идти с тобой. Только вот...

- Что?

- А там будет момент, когда уже закрывшийся парк включит все свои аттракционы, сияя огнями в ночи?

- Будет, будет...

- А действительно страшная история про комнату ужаса?

- Ну конечно.

- И мы поднимемся в чернильно-черное небо на колесе обозрения так высоко, что дыхание перехватит?

- О, еще как!

- Тогда пошли скорее, что же мы едва плетемся?

- Не спеши. Я знаю как нужно правильно рассказывать истории: мы начнем с самого начала, дойдем до конца и там остановимся. Ты идешь?

Чертово колесо, как мне кажется, достаточно подходящая метафора для всей книги. Если другие истории Короля больше напоминали мне американские горки, когда читателя вжимает в кресло от ужаса так, что он не успевает отдышаться, то в Джойленде есть неторопливый подъем вверх, прекрасные виды, атмосфера праздника, ветер с моря, свежий осенний воздух и постепенно, плавно подбирающийся к горлу страх. Вы видели слишком много оборотов этого колеса, чтобы испугаться всерьез, вы знаете, что сейчас кабинка замрет в верхней точке обзора, и начнется спуск вниз, к безопасной земле; и все-таки, и все-таки...

Подъем вверх и вправду неторопливый: первая половина книги целиком посвящена тому, как Девин Джонс осваивается со своими обязанностями в Джойленде, влезает в шкуру пса Гови и знакомится с его постоянными работниками и девяностолетним владельцем парка мистером Истербруком.

"– Наш мир безмерно порочен и полон войн, жестокости и бессмысленных страданий. Если кто‑то из вас еще этого не знает, то узнает обязательно. Принимая во внимание такой порядок вещей, этим летом вам достался бесценный подарок: продавать людям веселье. По ночам детям будет сниться то, что они видели и делали здесь. Помните об этом, когда работа окажется особенно тяжелой или когда почувствуете, что все ваши усилия идут насмарку. У нас тут совершенно другой мир, со своими обычаями и языком, который мы так и называем: Язык. Изучать его вы начнете сегодня же. А изучая – научитесь дело делать. Объяснять не буду, потому что объяснить такое невозможно – надо всё почувствовать самому».

А стоять за спиной Девина и вправду будет очень интересно, все-таки парк аттракционов — тема почти беспроигрышная. Стивен Кинг в «Мешке с костями» устами своего персонажа иронизировал над Хейли, но здесь он подошел к Хейли так близко, как только возможно. Читатель, вместе с Девином, и вправду изучит Язык работников парка.

И вы ведь знаете эту фирменную фишку Кинга: в почти спокойной обстановке сказать что-то вроде «а когда мы увиделись в следующий раз, она ползла по траве, хватаясь за нее окровавленными пальцами» или «ответа на свой вопрос он так и не получил, потому что вскоре между ними встала смерть». Здесь он использует тот же прием, но вывернутый наизнанку, заявляя в первой главе «мне шестьдесят лет, я поседел и пережил рак простаты, но все еще хочу знать, чем не угодил Венди Кигэн». Успокойтесь, говорит Стивен Кинг с улыбкой доброго дедушки, видите, я даю вам гарантию, что герой останется жив.

Что ж, сэй Кинг никогда не писал романы ужасов ради ужаса, но «Джойленд» получился совершенно замечательной историей о взрослении.

И атмосфера той чудесной и жуткой осени такова, что ее можно закупорить и поставить на полку рядом с бутылью вина из одуванчиков.

Пародия современника на готический роман, который как раз входил в пору своего расцвета.

Его автор, Томас Лав Пикок, был лично знаком с массой выдающихся личностей своего времени, а также много лет дружил с Перси Биши Шелли, которого и вывел в пародии под именем Скюторпа Сплина. (а также Кольриджа в роли мистера Флоски, Байрона как мистера Траура).

Томас Лав Пикок чрезвычайно искусно использует используя антураж и сюжетные литературы «страха и трепета» (уж не потому ли, что в молодости сам был грешен и выпустил поэму «Философия меланхолии»?.

Он, как хороший повар, берет и мелко нарезает в сюжет следующие готические ингредиенты:

- одинокое запущенное поместье в унылой неприветливой местности

- меланхоличный, начитанный юноша с трагедией в прошлом

- загадочная и грозно-прекрасная дама

- тайные ходы и необъяснимые явления

- любовный треугольник

- долгие беседы о возвышенном и необъяснимом — в самых туманных выражениях:)

- разразившуюся ночью грозу

- зловещее уханье сов

- и т.д.

И с такими, казалось бы, неподходящим и неподатливым материалом Пикок создает блестящую, остроумную комедию, которую бы не постыдились переработать в пьесу ни Мольер, ни Лопе де Вега.

Взять хотя бы визит в Аббатство мистера Траура. Изгнанник, вынужденный покинуть родину... но мистер Пикок устами своих персонажей задает сочувственные вопросы о кредиторах, издателях, супруге-мегере, — и возвышенная скорбь мистера Трауэра вдруг начинает слегка отставать от его бледного, красивого лица, будто фальшивый ус. И черный, зловещий фон событий вдруг смотрится, как черный плащ на арлекине — только подчеркивает жизнерадостный алый и золотой цвета.

Персонажи в «Аббатстве» сначала кажутся воплощением какой-то одной черты, доведенной до крайности:

«Семейные интересы побуждали мистера Сплина время от времени наносить визиты миссис Пикник с супругом, которые отдавали их из тех же побуждений; и коль скоро бодрый джентльмен при этом почти не находил выхода кипучей своей жизнерадостности, он делался подобен лейденской банке, которая часто взрывалась неудержимой веселостью, несказанно расстраивая мистера Сплина».

«Мистер Флоски то и дело поминал «доброе старое время», разумея пору, когда в богословии царила свобода мнений и соперничающие прелаты били в церковные барабаны с геркулесовой мощью, заключая свои построения весьма естественным выводом о том, что противника надобно поджарить».

«Но дражайшим другом и самым желанным гостем мистера Сплина был мистер Гибель, манихейский проповедник тысячелетнего царства. Двенадцатый стих двенадцатой главы Апокалипсиса вечно был у него на устах: «Горе живущим на земле и на море! Потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени». Он уверял, что господство над миром отдано до поры в высших целях Закону Зла; и что тот именно период, который обыкновенно именуют просвещенным веком, есть время нераздельной его власти. Обычно он прибавлял, что вскоре с этим будет покончено и воссияет добро; но никогда не забывал уточнить: «Только мы не доживем». И на последние слова эхом отзывался горестный мистер Сплин».

Но потом я заметила, что все не так уж просто, а по отношению к главным героям и вовсе несправедливо. Они утрированы, но «склонны к объемности», и оттого чаяния и страдания Скюторпа Сплина находят отзвук в душе.

Конечно, готический антураж автор выбрал не только из-за его «контрастности». Томас Лав Пикок был настоящим сатириком, думаю, он признал бы родственную душу в Теккерее; и тогдашний предромантизм изрядно его раздражал неправдоподобными, кое-как пришитыми к характеристике романтических негодяев добродетелями, надуманностью коллизий, неистребимой страстью драматизировать ситуацию и общей тягой к року и мраку. По всему этому он хорошо прошелся в «Аббатстве кошмаров», и финальная сцена сконцентрировала все, что Пикок хотел сказать по этому поводу, насмешливо копируя традиционный финал романтически-готического романа: расставание с возлюбленной, бдение на башне,«роковой» неприезд и — о Боже! — заряженный пистолет у виска.

Но Пикок — не желчный писатель, его сатира все время норовит перейти к добродушной насмешке и дружескому поддразниванию. Так что я понимаю, почему Пикок долго не хотел показывать «Аббатство» своему другу Шелли — прототипу Скюторпа Сплина, но также понимаю, почему Шелли пришел от книги в восторг.

В общем, «английскому сердцу мило все, что настраивает на меланхолический лад», но парадоксальное чувство юмора англичан просто должно было проявиться в создании такого меланхолического произведения, настаивающего на самый оптимистичный лад:)

Ближайшие ассоциации — Нил Гейман, «Запретные невесты безликих рабов в потайном доме ночи пугающей страсти».

Название сразу намекает на то, чего стоит ждать от сборника – веселого и непочтительного обращения с классикой.

Прочитав книгу, я убедилась, что так оно и есть – причем на высокопрофессиональном уровне. Семь историй о профессоре Мориарти и полковнике Себастьяне Моране как «темных» Холмсе и Ватсоне.

Что и сказать, перевертыш удался – например, почтенный математик и его друг тоже живут на втором этаже типичного викторианского дома, только на первом этаже – бордель миссис Хэлифакс с ее очаровательными крошками: Тесси Слонихой, Шведкой Сюзетт, мистресс Строгинс, любимицей полковника Фифи и другими милыми дамами.

Не стоит ждать здесь словесных кружев в духе «Ученицы Холмса» и старательной демонстрации навыков дедукции. Преступный гений действует как ему подобает: устраивает поджоги, подставляет своих подчиненных и легко и жертвует ими, изощренно мстит и не менее изощренно развлекается. А Моран добросовестно повествует об этом в абсолютно лишенном пиетета тоне.

«Мориарти хвастался с таким упоением, словно провернул грандиозную аферу. Меня это разозлило. Всего-навсего наведался в берлогу к Жердяю и обменялся с ним парой шпилек, ну точно школьники «Ой, смотри, какой я страшный».

Кстати, мне стиль их отношений напомнил не преступных Холмса и Ватсона, а скорее преступных Ниро Вульфа и Арчи Гудвина.

Автор ловко обыгрывает сюжетные ходы Конан Дойля, попутно привлекая массу других персонажей – от зловещего доктора Никола из романов викторианского писателя Гая Бусби (если вам знакомо это имя, значит, вы читаете сборники готических рассказов от Азбуки-Классики), до зловещей красавицы Ирмы Вап из киносериала 1915 года «Les vampires» Луи Фейада. (Ирму играла дива эпохи немного кино Мюзидора).

А также – «доверчивый дурень Флаксман Лоу», «Карнакки с его электрической пентграммой», «голубой, как небо Раффлс и его зайчик» из произведений зятя Конан Дойля, и прочие, прочие, прочие…

Эрудиция Ньюмана бесспорна, порой он даже слишком полагается на читателя. Тогда, цитируя владельца книги, к примечаниям самого автора хотелось бы еще добавить примечаний.

Однако, даже если вы не узнаете никого, кроме самого Морана и Мориарти, лихой, разухабистый, насыщенный событиями сюжет от этого не слишком пострадает.

Среди повестей особенно хочется выделить историю с Этой Гадиной Ирэн Адлер, замешанную на классическом приключенческом романе с двойником «Узник Зенды» (Погром в Белгравии), месть Мориарти королевскому астроному, которая потом вдохновила Уэллса на Войну миров, и, видимо, Хайнлайна на «Кукловодов», ( Союз красных), и драматическую семейную историю самого Мориарти, где он не то чтобы выглядит человечным, но становятся ясны истоки его бесчеловечности (Греческое беспозвоночное)

- Мориарти, а при каких именно обстоятельствах ваши родители сгинули в море?

Профессор ненадолго задумался.

- При загадочных, Моран.

В общем, книга получилась по заветам Оскара Уайльда «Пародия, муза насмешливая, всегда забавляла меня; однако тут нужны легкость, воображение и, как это ни странно, любовь к пародируемому».

Всего вышеперечисленного у Кима Ньюмана в избытке.

Подарить себе Холмса? Да, конечно!

Прочла оба переведенных у нас два детектива Лори Кинг. В первой все завязано на том, что юная Мэри Рассел, гуляя по сассекским холмам, случайно встречается с пожилым Холмсом, поражает его своим интеллектом и закономерно становится его ученицей. Во второй книге, посвященной началу женского движения, ситуация так же закономерно для автора, отождествлящего себя с персонажем, развивается дальше и глубже:).

Мне должно было понравиться, правда. Язык у автора великолепный — яркий, насыщенный, точный; любимая и знакомая атмосфера;множество культурных отсылок и аллюзий, похожих на дружеские подмигивания читателю, влюбленному в эту эпоху.

Правда, Холмс здесь играет роль, — не Ватсона при юной сверхинтелектуальной девице, нет, у автора хватила литературного чутья не делать этого, — но роль зеркала. Да, он наставник, гений, загадка — но прежде всего зеркало с «восхищенными глазами» и «отвисшей челюстью».

Может быть, я бы переварила и это: меня обычно радуют, а не коробят отступления от канона, если они написаны с умом, тактом и толикой уважения к характеру позаимствованных персонажей.

Но сама главная героиня, по моему скромному мнению, вышла слишком умной, проницательной, изобретательной, хладнокровной и подспудно слишком самодовольной в своем совершенстве. Эта безупречность кажется мне воплощением мечты автора, и в пользу моей теории говорит то, что автор и героиня обе изучают теологию. Героиня пишет статью про женские аспекты бога Яхве. Автор — диссертацию на эту же тему.

Или, может быть, Лори Кинг просто пыталась создать смягченный женский вариант счетной машины без сердца, как описывал Холмса Ватсон? Но ведь Ватсон в своем описании неизменно ошибался, и столь привлекательным, «мифогенным и мифогеничным» Холмс стал не в последнюю очередь за счет своей активной деятельной доброты.

«Шерлок Холмс окинул ее своим быстрым всепонимающим взглядом.

– Вам нечего бояться, – сказал он, ласково погладив ее по руке».

«Когда с едой было покончено, он усадил нашего нового знакомого на диван, подложил ему под спину подушку, а рядом поставил стакан воды с коньяком.

– Вам, видно, пришлось пережить нечто необычное, мистер Хэдерли, – сказал он. – Прошу вас прилечь на диван и чувствовать себя как дома».

А вот у героини очень мало сострадания, доброты и даже простого интереса к людям, если не рассматривать их как головоломки.

Вторым камнем преткновения стало мимолетное упоминание Конан Дойля в контексте «совсем свихнулся и позорит меня своими статьями про фей!». В романе Кинг есть Ватсон. Простая логическая цепочка — есть Ватсон, значит нужда в присутствии Конан Дойля в сюжете отпадает начисто. Тогда к чему было это упоминание? Да, увлечение Конан Дойля спиритизмом достойно сожаления и сочувствия, хотя бы из-за потерянного для книг времени, но никак не насмешливой реплики «в сторону». А уж такая реплика от автора, выстроившего своей роман на материале А.К.Д...

Третье — детективная линия в романах Кинг очень сильно затушевана. Боюсь, она только фон для переживаний героини и повод блеснуть дедуктивным методом.

Поэтому я не могу отделаться от подозрения, что движущей силой этого цикла (в свет вышло уже то ли шесть, то ли семь книг) стало желание подарить себе Холмса.

Ох, как же я рада, что благодаря заключительной книге трилогии не приходится говорить себе, убаюкивая неоправдавшиеся надежды: «все равно это Робертсон Дэвис...». Это Робертсон Дэвис, и точка.

Дэвис настолько витруозно владеет словом, что его стиль мог бы стать самоцелью; но, к счастью, в «Лире Орфея» стиль усердно работает на мощнейший полифонический сюжет, в котором нашлось место и высокой трагедии, и фарсу, и мелодраме, и жалкой пародии (Эл и Лапуля).

И записки Гофмана из Чистилища, и все творческие метания в процессе создания оперы, и личные мифы, честно проживаемые главными персонажами, настолько гармонично сочетаются между собой, что я почти поверила в Марию и Артура как в живых людей, а не как в идеи в маскировочных костюмах с прорехами. Почти — потому что мне, наверное, мешало их совершенство. Остальные персонажи вышли просто потрясающими — начиная от байронического Геранта и вплоть до «искалеченного ребенка» Шнак и прекрасного профессора Гуниллы Даль-Сут, которая упорно казалась мне невероятно похожей на Гиппиус в рисунке Бакста.

И множество отдельных сцен, которые ненавязчиво приглашают подумать над ними. Особенно мне запомнился визит родителей Шнак и гневная проповедь Симона после их ухода, и визит Геранта в больницу к Шнак.

И при всей сюжетной полифонии — общее впечатление простоты, ясности и цельности.

Двадцать четыре года назад мать и две старшие сестры Либи Дэй были зверски убиты. Ей тогда было всего пять. За эти убийства осудили брата Либби, Бена, причем во многом на основании ее показаний.

Сейчас Либби тридцать один. Она не очень-то приятная личность: клептоманка без образования, без целей, без друзей, без весомых причин вставать с постели каждое утро. И за расследование обстоятельств убийства ее семьи Либби вынуждает взяться не жажда справедливости, не родственная любовь, а полное безденежье.

Она не хочет думать, что Бен может быть невиновен, но, погружаясь в прошлое, начинает сомневаться во всем, что знает и помнит о своей семье. История сюжетно делится на три линии: настоящее, в котором Либби пытается найти ответы на вопросы прошлого; 1985 год от лица матери Либби, Пэтти, и 1985 год от лица Бена.

Вышло это у Флинн просто мастерски — читатель складывает мозаику, находясь на шаг впереди Либби, иногда сгорая от желания подсказать ей ответ, но кто убийца, до определенной главы знает только автор.

Либби неглупа и обладает черным, извращенным чувством юмора. Она смотрит на себя со стороны, вполне понимая, что это не особо привлекательная картина, но и не собираясь что-либо менять. Зачем? Ради кого? Но расследование постепенно начинает менять что-то в ее душе. Здесь Флинн работает настолько тонко и точно, ни разу не сфальшивив, что «Темные тайны» — в том числе, — можно назвать романом о взрослении.

Пэтти, мать-одиночка четырех детей, безнадежно пытается сохранить разваливающуюся ферму. Она старается и вызывает неподдельное сочувствие и сострадание. Это повседневная беспросветная нищета со всеми ее мелкими деталями и массой будничных унижений — от бесплатных обедов в школе до дешевой одежды и старого-старого жутко дребезжащего холодильника, который не дай Бог сломается, — и женщина, которая должна быть опорой и защитой, потому что кроме нее некому.

Бен, ее сын-подросток, переполнен гневом и яростью. Его мучает и бесит постоянное безденежье, бесконечная работа на ферме, работа уборщиком в школе, насмешки одноклассников... Он постоянно задается вопросом «Зачем было заводить столько детей?» (А когда автор от лица Пэтти дает ответ, он оказывается таким...таким жутко будничным, нелепым и оттого таким правдивым...).

С Беном у меня были постоянные эмоциональные качели от сочувствия подозрению — то понимаешь, что его проблемы намного серьезней, чем проблемы обычного бурлящего гормонами подростка, и он действительно страдает; то видишь в его поступках начало того ужаса, в котором будет ружье, нож и топор...

И постепенно все трое подходят к одной точке — к тому дню, когда на ферме Дэев случилось жуткое тройное убийство.

Язык у Флинн просто великолепный: выразительный, сочный, яркий. Очень много внимания — на повседневные бытовые детали, но это не скучно, потому что каждая деталь на своем месте и встраивается в характеристику персонажа. И я вообще-то предпочитаю классический английский детектив, спокойный и логичный, но здесь ужас массового убийства растушеван временем, и подается без желания шокировать, накормить читателя мясом с кровью. Сюжет идеально сбалансирован в своих возвращениям от прошлого к настоящему и снова в прошлое. Редкий случай, когда детектив хочется перечитать, потому что, когда узнаешь финал, кажется, что по-другому и быть не могло; но до самого финала убийца неизвестен и неочевиден.

Очень непростой детектив. Возможно, потому что «Темные тайны», как любая хорошая литература, выходит за сугубо жанровые рамки детектива/триллера. Да, здесь есть тайна и ее разгадка, но главное — то, как тайны, большие и маленькие секреты, которые хищными черными тенями прячутся по углам темной комнаты, на протяжении долгих лет влияют, меняют, ломают и перекручивают жизнь тех, кто когда-то оказался участником «чудовищного убийства» из газетных заголовков.

Пожалуй, сейчас даже слишком много способов связаться с кем угодно. Искусство писать длинные письма не то чтобы утрачено, но встречается очень редко. Все срочные новости можно рассказать в Скайпе, описать парой строк в смс-ке, в крайнем случай двумя абзацами отправить по электронной почте, щедро прибавив смайликов для создания нужного настроения.

Когда я читала эту книгу, то вздыхала и то и дело зачитывала отрывки домашним вслух. Как бы хотелось получить нечто подобное приглашению:

«Дорогой Пикеринг, когда цветет сирень и ракитник свешивает запыленное золото своих цветов через перила лондонских скверов, мы ждем к себе наших американских друзей и потому мы ждем Вас. Приезжайте осенью, и мы попросим ракитник ради Вашего удовольствия окраситься в цвет меда».

Почему эту книгу стоит прочесть?

Во-первых, письма Оскара Уайльда сами по себе произведение большой литературной ценности. Даже в коротких записках видно изящество фразы и музыка слов, которая прославила автора.

Во-вторых, прочитав эти письма, начинаешь представлять себе Уайльда-человека. Зная его только по его книгам и коротким фактам биографии, я представляла себе тщеславного, надменного и эгоистичного денди, полностью зацикленного на своей гениальности. Я не могла бы ошибиться сильней, даже если бы очень захотела:) Впрочем, я бы могла понять и раньше, что только очень незаурядный и добрый человек мог вызвать к себе такую ответную доброту многочисленных друзей во время процесса, тюремного заключения и немногих лет свободы после тюрьмы.

В третьих, в этих письмах постепенно разворачивается трагическая история — от головокружительного успеха и блеска славы до позора, тюрьмы и нищеты и утраты таланта. И зная заранее этот финал, все равно волнуешься и хочешь, сквозь века, чтобы этого не было, чтобы Уайльда пощадили.

В «Письмах» нет послания к Бози «De profundus», так что лучше иметь под рукой обе книги.

Фантасты так активно начали обживать викторианскую эпоху, что, цитируя Льюиса Кэрролла, «путь этот ныне является проторённой дорогой; все придорожные цветы давно уже втоптаны в пыль». Но сочетание стимпанк + реальные исторические лица (да какие!) + детектив + эрудиция автора минимум должны были быть равны увлекательному чтению.

Марк Ходдер взял за основу книги городскую легенду викторианской эпохи о Джеке-Попрыгунчике, или «Джеке-пружинки на пятках», красноглазом монстре с металлическими руками в плаще и шлеме, который нападал на людей и перепрыгивал через заборы и дома.

Кстати, Джек-Прыгун — единственное в истории «разумное мистическое существо», чью реальность существования были вынуждены принять официально, на государственном уровне. Джек не был никем пойман и не был опознан.

Преступления Джека в книге расследуют двое «великих викторианцев»: великий поэт Алджернон Суинберн и сэр Ричард Бертон — путешественник, дипломат, этнограф, лингвист и гипнотизер.

То есть, материал для работы очень богатый.

Но, к моему удивлению и огорчению, материал оказался намного богаче сюжета. Герои вышли картонным набором неизменных характеристик: если уж Суинберн любит причинять себе боль, то ему больно почти в каждой главе; если Бертон отважный боец и фехтовальщик, то он отважно фехтует и сражается, а временами еще и гипнотизирует. И все. Никакого развития характеров.

Может быть, автора, как бы это иронически не звучало, подвело слишком близкое знакомство с персонажами? Марк Ходдер — ученый-культуролог с научной степенью, искренне увлеченный викторианской эпохой и ее деятелями. А когда пишешь про знакомых (даже если эти знакомые умерли в позапрошлом веке), очень трудно создать полноценный яркий характер. Слишком многие вещи кажутся понятными и известными по умолчанию, — и совершенно неизвестными и непонятными постороннему читателю.

Было бы неплохо, если бы неизменные характеры скомпенсировал стремительно развивающийся сюжет.

Но самая интересная и динамичная часть — это история самого Джека ближе к финалу, поскольку одновременно она и самая цельная. Остальной сюжет откровенно рыхлый, то и дело провисающий, слишком эклектичный даже для стимпанка. Ведь изрядная доля очарования стимпанка в том, что эти вычурные переусложненные механизмы все-таки выглядят работающими; а здесь мир отсутствует настолько, что, когда один из героев восклицает «Вы можете представить себе мир, где существуют говорящие орангутанги?», читатель только пожимает плечами. А почему бы и нет? И даже изрядная доля черного юмора дело не спасает.

Язык откровенно неуклюжий, стилизация под вычурный викторианский слог, если была такая попытка, совсем не удалась.

Ближайшие ассоциации: Далквист «Стеклянные книги пожирателей снов», Джеймс Риз «Досье Дракулы»

Название подобрано очень удачно. Девятая и десятая книга завязывали сюжет в тугой узел. Все персонажи были на своем месте и отчаянно старались успеть, спасти, удержать, объяснить... выжить и остаться человеком.

Так что эту книгу в определенном смысле можно назвать «технической» — слишком много времени и сил отводится уборке со сцены выстреливших ружей, расстановке персонажей, знакомству с новыми героями... на то, чтобы объяснить, какие теперь у героев карты, а сама партия будет начата и доиграна только в следующей книге.

При этом, конечно, нельзя сказать, что в книге ничего не происходит — просто, исключая финал, ни одно событие не возвышается над общим эмоциональным фоном. Слишком много героев, слишком много событий... возможно, ситуацию мог исправить юмор, тем более что обычно автору это великолепно удается. Самые тяжелые и мрачные ситуации смягчались комическими эпизодами — стоит только вспомнить табуретку палача Тедди! Но именно в этой книге юмора маловато, и выглядит он немного натужно.

Тем не менее. книгу я, как обычно, прочитала за один вечер, а затем решила перечитать весь цикл. Сейчас сижу и поражаюсь, находя в первой-третьей книгах намеки на события, который произойдут на пять книг после! Вот это у автора был план! Глобальный:)

Так получилось, что комиксы я начала с графического романа «V — значит вендетта», поэтому все мои заочные предрассудки насчет «раскрасок с тупым сюжетом» завяли, не успев толком расцвести. И даже неудача с омерзительным, целиком выстроенном на почесывании комплексов и застарелых обид комиксом «Особо опасен» не отвратила меня от жанра.

А цикл Геймана про Сэндмена ставят в один ряд с «Вендеттой» и «Хранителями». Графическая новелла «Сон в летнюю ночь» получила Всемирную премию фентези — случай для комикса совершенно немыслимый.

...Итак, в 1916 году маг Берждесс (прототипом послужил Кроули) и его тайное общество хотели пленить Смерть, а пленили ее младшего брата. Безоружный и нагой, заключенный в хрустальную сферу, Сон ждал случая освободиться, а в время шло своим чередом, год за годом, и отсутствие Повелителя грез постепенно меняло мир к худшему...

Завязка интригующая, а Сон — весьма харизматичный персонаж.

Но «Прелюдии и ноктюрны» — это очень удачное название для первой книги. Попытка нащупать свой голос, осторожно варьируемая мелодия, навязчиво вплетающиеся отрывки старых тем — и наконец-то, подлинно геймановский аккорд в финале. Судя по старшей сестре, у Сэндмена те еще родственнички:)

Немного по отдельным историям:

«Сон праведных» — классический английский хоррор, а начало и вовсе готический роман. Первая встреча с Сэндменом в обстоятельствах, внушающих сочувствие.

«Нерадивые хозяева» сделан в духе комиксов 70х. Знакомство с домом Сна и его колоритными обитателями. Аурк? — как сказала бы горгулья Грегори.

«Ты увидь меня во сне» — классический нуар, В главной роли вовсе не Сэндмен, а борец с нечистью Джон Константин. (Тот самый «Константин», которого сыграл Киану Ривз в фильме 2004 года. Только в оригинале он блондин и англичанин, оказывается) Хорошо подобрано музыкальное сопровождение рассказа — «Mr Sandman», «Sweet dreams». «Dream lover»...

«Надежда в аду» — чертовски эффектное темное фентези в духе Говарда и Лавкрафта. Отличный перевод стихотворного магического поединка.

«Пассажиры» — самый трудно воспринимаемый рассказ из-за обилия чуждого культурного контекста. Слишком много неизвестных мне супергероев и непонятных шуток!

«24 часа» — Гейман проводит случайных посетителей кафе по всем кругам ада и выворачивает их наизнанку, в прямом и переносном смысле слова. Самая жуткая и тошнотворная история в книге.

«Шум и ярость» — поединок со злодеем, причем, зная результат, все равно переживаешь.

«Шорох ее крыльев» — лучшая история книги. Как пишет сам Гейман в послесловии. «лишь эта история стала полностью моей, лишь с ней я понял, что начинаю обретать собственный голос».

В целом, первая книга слишком грешит желанием понравиться читателю и стать окупаемой. Плен, освобождение, поиск артефактов, сражения, месть и обретение прежней силы в компании проверенных супергероев из DC комикс на ролях второго плана.

Однако, Гейман — это Гейман. И плохие истории он писать не умеет. 8 из 10

У Элеоноры Раткевич есть чудесный талант писать сказки для взрослых, замаскированные под приключенческое фентези. Мораль ее историй всегда ясна — и в то же время на редкость изящно вписана в текст. Скорее красная нить в многоцветной вышивке, но уж точно не железная арматура в бетонной стене.

«Таэ эккейр» — это история дружбы, которая началась с лавины на горном перевале, соединяющем страну людей и эльфов. А перед лавиной была еще и стрела. И сперва человек спас эльфу жизнь, а после эльф пожелал вернуть свой долг, навязавшись человеку в спутники. Но долг — еще не дружба, и так трудно понять того, кто живет меньше сотни или больше тысячи лет!

Автор с неизменным мягким юмором обыгрывает эту разницу во взглядах, разницу культур, когда трудно даже представить, что существует какая-то другая точка зрения, отличная от твоей. Вот это стул, на нем сидят, вот это стол, за ним едят...» А как иначе? И тут эльф берет и восхищается изысканным цветовым сочетанием — и чего? — потрепанных дорожных одежек.

Эта история — от взаимного интереса — через множество мелких недоразумений — к пониманию и истинной дружбе — написана намного интересней, чем большинство любовных драм.

А потом выясняется, что в путь их заставила двинуться одна и та же причина — и, если Лерметт и Эннеари не успеют, между людьми и эльфами может начаться война.

Элеонора Раткевич всегда очень интересно, вразрез с общей тенденцией, описывает зло. Негодяй в «Таэ эккейр» именно такой, каким он часто бывает в жизни и почти никогда в книгах — тщеславный, эгоцентричный, неумный, но хитрый, будто бы храбрый — но только до тех пор, пока не столкнется с превосходящей его понимание силой. Не знаю, кому как, но мне очень импонирует такой подход, деромантизация и дегероизация злодея.

Отдельный плюс — язык и стиль книги, яркий, выразительный, красочный.

«Однако форма формой, а имя Пузатый Пьянчуга пристало камню как нельзя лучше. Нечастая игра природы, качающийся камень, походил вот именно что на выпивоху, который беспрестанно шатается и никогда не падает. Толстое его брюхо делила надвое широкая темная полоса наподобие кушака. Ниже этого щегольского пояса текучие разноцветные слои изгибались, будто складки измятого пестрого плаща, который вот-вот свалится с покатых плеч».

Добрая, теплая, вдумчивая книга, очень созвучная особому, золотисто-печальному осеннему настроению.

Классика морских приключений 18- начала 19 века. Биография главного героя и автора во многом совпадают. Сейчас, это, скорее картина быта и нравов Ройал Нэйви («флот и виселица ни от кого не отказываются» — правда, прекрасная поговорка?:), чем собственно приключения. Они как бы и есть, и даже во множестве, но сильно затушеваны своеобразным, словоизобильным, вычурным стилем позапрошлого века. Однако картина и вправду очень интересная и подробная. Особенно забавно читать после «Доводов рассудка» Остин, где она так горячо восхваляет моряков без намека на фирменную иронию. Ее безупречные джентльмены никак не помогают понять фразу про «традиции флота — ром, плетка и содомия!», которую, кажется, приписывают Черчиллю. А вот книга Мариэтта, профессионального моряка — вполне:)

Некий молодой, нищий, гордый и талантливый автор внезапно получает огромное состояние и загадочного князя Лючио Риманца в друзья. Джеффри Темпест переселяется из крошечной сырой комнатушки в роскошный отель, а затем покупает себе замок, князь знакомит с высшим светом, делает все, чтобы книга Джеффри Темпеста подарила его автору славу и место на литературном Олимпе, устраивает брак с красавицей-аристократкой Сибиллой... Только вот, время от времени князь вдруг советует Джеффри расстаться с ним, пока не поздно — а Джеффри, с упорством ребенка, тянущего в рот красивые серебристые шарики ртути, возмущенно отказывается.

Основных персонажей в романе немного — сам Джеффри, князь Лючио, жена Джеффри Сибилла и талантливая, нелюбимая критиками писательница Мэвис Клер.

Как пишет Википедия, «романы Корелли пришлись по вкусу огромному количеству простых читателей. Произведения писательницы, однако, критиковались за плоскость героев, слабые диалоги, растянутость сюжета. Серьёзные английские критики относились к Корелли отрицательно, и романистка вела с ними ожесточённую войну».

И сама книга состоит из войны с критиками больше, чем наполовину. Мэвис Клер, гениальная романистка, скромная, обаятельная, независимая, духовно богатая и привлекательная женщина, задумана как противовес продавшему свой талант Джеффри Темпесту. Такой прекрасный идеал, в котором ничего не осталось от человека. А за ее смирением и добродетелью так и хочется углядеть лицемерное ханжество. Лючио надо было бы поймать Мэвис Клер на тщеславие — и, если бы Мэвис не страховал автор, она бы попалась, как миленькая:)

Джеффри — чуть более человечен, но очень неприятно человечен. Узнаваемый типаж слабого эгоистичного, замкнутого на себе и лихо находящего самооправдания унылого типа. Он даже не умеет получать удовольствие от своих грехов!:)

Сибилла — красивое создание, развращенное, по замыслу автора, «дурными романами» и жизнью предназначенной на продажу обедневшей аристократки. (В причины «падения» Сибиллы автор чохом зачислила и творчество Суинберна, что, конечно, не может не радовать). Но мне, в отличие от Джеффри, не составило никакого труда ее пожалеть. Она ищет смысл и цель своего существования, отравленного красотой и отсутствием необходимости зарабатывать на жизнь, а Джеффри ей в этом однозначно не помощник, и упреки Сибиллы в его адрес более чем справедливы.

Самый интересный и неоднозначный герой в романе — именно Сатана. О чем он скорбит?

Красивая легенда. И противоречие между тем, что Сатана должен, и тем, чего он хочет, и создает главный конфликт книги.

Когда Мария Корелли забывает пинать критиков, ей мастерски удается передать атмосферу неявной, все возрастающей угрозы от присутствия Лючио. Хорош контраст между красотами природы, светом, шумом, бурным весельем от приезда молодоженов в замок и знанием читателя о тех, кто обеспечивает это веселье. Письмо Сибиллы — затянуто, конечно, но я понимаю, почему Джеффри было так жутко в будуаре жены. А во время экскурсии Джеффри по аду я искренне восхитилась фантазией автора.

Финал, конечно, отставляет привкус легкого недоумения. Но, как мне кажется, Сатана просто смошенничал — ну кто в таких условиях скажет да? Он сознательно продемонстрировал Джеффри все прелести его будущего дома в расчете на именно этот ответ.

Но я не думаю, что автор со мной бы согласилась. А со второй моей трактовкой финала она бы и согласилась и того менее, но, я думаю,

Давно я не читала ничего настолько изысканного, причудливого, балансирующего на грани между реальностью и волшебством. Первое, что приходит в голову — Нил Гейман. Но прекрасное и странное Геймана — это дым, и зеркала, и тени, а «Луд-Туманный», несмотря на название, заполнен почти физически осязаемым светом, и нарисован самыми яркими красками воображения.

Река Пестрая, протекающая через город, берет свое начало в Стране Фей, но в спокойном, благополучном, живещим размеренно, как дедовские напольные часы, Луде любое упоминание о феях считается в высшей степени неприличным.

«На само слово «волшебное» был наложен запрет, оно никогда не слетало с языка у людей благовоспитанных, а самым большим оскорблением, какое только мог бросить один доримарец другому, было «Мать твоя – фея».

Однако в город контрабандой продолжают проступать волшебные фрукты, которые ужасающе изменяют характер и вызывают наркотическую зависимость. Меланхоличный Натаниэль Шантиклер, мэр Луда, вынужден расследовать контрабанду и убийство двадцатилетней давности.

Это не фентези, а скорее сказка-притча для взрослых, чья мораль ясна — искусство против ханжества и лицемения. Сюжет ее достаточно прост, но атмосфера неуклонно надвигающейся на Луд-Туманный угрозы передана так, что веришь и переживаешь. Однако эта сказка «склонна к объемности» в описании характеров персонажей, и внезапная точность и меткость психологических характеристик выглядит очень неожиданно на фоне пасторальных пейзажей Луда.

Великолепный стиль. Когда поэт берется за прозу, всегда получается намного лучше, чем если прозаик принимается за стихи. А Хоуп Миррлиз и в прозе осталась поэтом.

«Для человека, наделенного богатым воображением, пройти по аллее с переплетенными вверху ветвями деревьев всегда сродни приключению. Вы довольно смело входите в нее, но очень скоро чувствуете, что лучше бы вам не входить вовсе: вы вдыхаете не воздух, а самоё тишину, вязкую тишину деревьев. Неужели единственная возможность выйти отсюда – маленькое круглое отверстие там, вдалеке? Но протиснуться сквозь такое невозможно. Нужно вернуться… Слишком поздно! Просторный вход, через который вы попали сюда, уже и сам успел сжаться до маленького круглого отверстия»

Мне кажется, лучшие иллюстрации к «Луду-Туманному» создали бы Купер с Уотерхаусом или Мэдокс Браун, ведь, по моему скромному мнению, прерафаэлиты (и еще импрессионисты, конечно) лучше всех умели превращать свет и цвет в волшебство.

История «Путешествия шлюпок» начинается с предупреждения читателю — это-де подлинная история, записанная со слов одного из потерпевших кораблекрушение на «Глен Карриг». Что ж, такое предуведомление сразу настраивает на благодушный лад — и уверенность в счастливом финале здесь совсем не лишняя. Ходжсон — мастер хоррора, и монстры, рожденные его воображением, даже век спустя вовсе не выглядят неуклюжими и наивными.

Итак, после кораблекрушения шлюпки на шестой день достигают земли и находят там брошенный корабль. Ходжсон умело нагнетает атмосферу иррационального страха, ожидания чего-то ужасного.

«Прошло, однако, совсем немного времени, когда один из матросов негромко вскрикнул, призывая нас к молчанию; в ту же секунду все мы снова услышали далекий, протяжный вой — тот самый, который так подействовал на нас накануне.

Вскоре на равнины опустилась ночная мгла, а мы по-прежнему сидели в кают-компании и молчали, различая друг друга в темноте и в табачном дыму только по тлеющим огонькам трубок».

Здесь — цитируя вступление, — заброшенный корабль выступает как своебразный готический замок, а монстры, не дающие морякам заснуть, и жуткая растительность этой страны одиночества — своего рода злодеи готического романа.

И если в готическом романе обычно зло — это исключение, зона аномалии, которую надо изъять и удалить, то на созданной Ходжсоном земле люди смотрятся аномалией. Они бесконечно чужды этой «унылой, плоской местности, прорезанная во всех направлениях бесчисленными ручьями, протоками и озерцами. Берега по обеим сторонам представляли собой полосы отвратительной полужидкой грязи, к которой не хотелось даже прикасаться, несмотря на то, что никто из нас давно не ощущал под ногами твердой земли».

Но, что мне особенно понравилось, Ходжсон описывает настоящих моряков, которые сражаются со своим страхом, используя все, что найдется под рукой. Здесь Ходжсон, как мне кажется, превосходит даже Лавкрафта, у которого атмосфера пробирает до жути, но соврешенно нет внятных героев — людей действия.

«Сейчас уже не помню, говорил ли я о том, что в каюте капитана было два окна, одно из которых, расположенное со стороны левого борта, оказалось разбито. Мы обнаружили это, когда поднялись на корабль, и боцман сразу закрыл его так называемым «глухарем» (тиковой крышкой, какие используются для защиты стекол во время шторма), заложил батенсами, и укрепил клиньями». Стоит ли говорить, что в ту же ночь прочность тиковой крышки подверглась серьезнейшему испытанию?

Морякам, хоть и не без потерь, удается покинуть Страну Одиночества, и начинается вторая, приключенческая часть романа:

Ходжсон становится похож на Дефо, Жюль Верна, Майн Рида — с их умением создать из скудных наличествующих материалов надежное средство спасения.

Несмотря на то, что в этой стилизации под пересказ нет ни единого диалога, повествование очень плотное и насыщенное, положение героев быстро меняется от «относительной безопасности» до «смертельной угрозы», атмосфера ужаса и тоски идеально сбалансирована с «экшном» и не успевает надоесть.

Словом, очень рекомендую и любителям готики, и любителям морских приключений.

Очень трудно написать хоть что-нибудь о книге, которая понравилась по-настоящему; недостает той бойкой хлесткости, с которой разбираешь случайные книги на час. Но и восторженные выкрики «Ой, как мне понравилось!» тоже вряд ли сойдут за рецензию... так что буду искать золотую середину:)

Итак, Депфортская трилогия — это практически семейная сага, за тем исключением, что речь идет не о кровных родственниках, а о трех мальчишках из захолустного канадского городка — Депфорта.

Один стал преподавателем и агиографом, (человек, которые описывает жития святых), второй гением коммерции, третий знаменитым фокусником. На их судьбы, максимально отличные друг от друга, навсегда повлияла такая малость, такая ерунда — брошенный снежок... но в том-то и дело, что это был не совсем снежок.

Первая книга, «Пятый персонаж», посвящена Данстану Рамзи — историку, преподавателю, агиографу, герою Первой мировой войны. Впрочем, сам себя он считает отнюдь не героем, а пятым персонажем.

» Без Пятого персонажа не обойтись, это он расскажет герою тайну его рождения, это он поможет впавшей в отчаяние героине или спасет от голода отшельницу, а может даже стать причиной чьей-либо смерти, если так требуется по сюжету. Примадонна и тенор, контральто и бас получают на свою долю лучшие арии и блистательные деяния, но без Пятого персонажа сюжет не построишь! Это хорошая роль, пусть и не слишком эффектная, и карьера тех, кто ее играет, бывает долговечнее самых золотых голосов.»

И в конце первой части (захватывающей временной отрезок более чем в 50 лет) один из персонажей действительно умирает крайне загадочной смертью. (Что дало повод в некоторых аннотациях окрестить трилогию детективом — повбывала б!) Именно пятый персонаж, проводя большую часть времени за кулисами, видит историю такой, какой она есть на самом деле — или, по крайней мере, максимально приближенной к истине.

Вторая книга, «Мантикора» — сын погибшего прилетает в Цюрих и работает с юнгианским психоаналитиком. Надо сказать, что судя по оценкам, это самая нелюбимая часть трилогии — а у меня вышло ровно наоборот. Увидеть, как сильно может заблуждаться действительно умный, незаурядный человек и насколько наша жизнь то, что мы о ней думаем; увидеть тяжелую работу по переоценке и переосмыслению определяющих событий жизни — это и вправду захватывающее духовное приключение. (Несмотря на мою первоначальную неприязнь к психоанализу как таковому). Кроме того, тут сага становится «семейной» с буквальном смысле слова — описывается быт богатой семьи со всеми ее тайнами и скелетами, со «старыми преданными слугами», со всеми продолжающимися годами и десятилетиями недомолвками, ужасными догадками, над еще одной трагической загадкой смерти... Здесь ярче всего видна любимая тема Дэвиса о мифах как о художественной метафоре реальности.

»...Не лев — мантикора. Не забывайте про хвост с жалом. Неразвитые чувства обидчивы, чуть что — и в позу. Мантикора может быть чрезвычайно опасна. Иногда даже сообщают, что она мечет колючки, как это прежде думали о дикобразе. Похоже на вас в суде, как вы думаете? Человеческий разум, львиная отвага, ядовитое жало наготове — к такому близко не подходи. Но при том не вполне человек и не вполне лев, и не просто желчный оппонент. Мантикора. Бессознательное выбирает себе символику с такой художественной виртуозностью, что дух захватывает.»

Третья часть, «Мир чудес» — история фокусника Магнуса Айзенгрима. От жалкого мальчишки, погребенного в машине для фокусов, переживающего насилие физическое и моральное, до одного из лучших фокусников столетия. Поводом для рассказа здесь стали съемки фильма про величайшего иллюзиониста прошлого — Робера-Гудена, которого играет один из величайших иллюзионистов настоящего — Магнус Азенгрим. И в ответ на просьбу режиссера об откровенности, которая должна дать этому фильму необходимый подтекст, Магнус действительно рассказывает историю своей жизни максимально честно и откровенно. «Возможно, Данни, я их удивлю. Знаешь, они ведь такие высокообразованные. Образование — превосходная защита от жизненного опыта. Оно предлагает столько готовых товаров, и все из лучших магазинов, что возникает искушение отказаться от собственной жизни, подражая жизням тех, кто лучше тебя. В чем-то оно делает человека умным, а в чем-то — непроходимым болваном. Думаю, я их удивлю. Они столько говорят об искусстве, а на самом деле образование воздвигает между человеком и истинным искусством ту же стену, что и во всех других областях жизни. Они даже не догадываются, какой подлой старой сукой может быть искусство. Думаю, я их удивлю».

Дэвис пишет так, словно развивает свой стиль напрямую от Бронте, Диккенса и Голсуорси, напрочь забыв о сушестовании двадцатого столетия — и в то же время он ухитряется дать самую ясную, точную и подробную картину этого века. Дэвис много рассуждает о Боге и человеке, но его рассуждения не пропитаны фанатизмом, это скорее множество честно заданных впросов, чем один безапелляционный ответ.

А еще — это увлекательная книга, без всяких скидок на нравоучительность и полезность, ради которой иногда предлагается грызть ну оочень черствые сухари моралите.

Забыла упомянуть о переводе, но это потому, что он просто великолепен. Переводчик действительно сумел превратиться в стекло, которое не искажает ни смысл, ни плотный и многокрасочный стиль автора.

Сборник рассказов викторианских авторов, которые творили в тени создателя великого Шерлока. Читала его в электронном формате и чувствовала, что обманываю сама себя. Прекрасное оформление — оригинальные иллюстрации «Стрэнда» к рассказам, портреты авторов и краткие биографии, глоссарий и вступительная статья тоже иллюстрированные... Биографии, зачастую не менее, а то и более интересны, чем сами рассказы.

В вступлении обещают разнообразие и честно выполняют обещание — железнодорожный детектив, декадентский детектив, мистический детектив, леди-детектив, судебно-медицинский детектив...

Но ради разнообразия пришлось несколько поступиться качеством текстов.

Немного по отдельным рассказам:

«Загадка дома номер семь» — атмосфера хороша, много интересных бытовых деталей, но загадка сама слабовата. Объяснение для меня выглядело не единственно возможным, а выбранным волей автора из списка. 6 из 10

«Рубины Реманетов» — веселая, изящная история про богатую американку, бедного ирландского барона и пропавшие драгоценности. 8 из 10

«Редхилльские сестры» — рассказ интересен тем, что женщина там действует не как частный сыщик, а вполне себе государственный служащий полиции, причем лет за двадцать до того, как женщин в реальности стали брать на работу в полицию.Ограбление предотвращено, есть сюжетный перевертыш; но основание, на котором Лавди Брук построила свои выводы,выглядит хлипковатым. 7 из 10

«Обманутая виселица» — английский черный юмор на детективной основе, и виселица,если подумать, все равно осталась в выигрыше. 7 из 10.

«Кража в Лентон-Крофте» — действует детектив Хьюитт, заместитель Ш.Х. на его посту в «Стрэнде» во время долгого, восьмилетнего отсутствия, и надо сказать, что заместитель вполне достойный. Логика, дедукция, загадочные улики. Немного удачи, парадоксальные вопросы и точные выводы. 8 из 10.

«Нефритовый бог и биржевый маклер» — здесь скорее иллюстрируется роль случая в раскрытии преступления, чем задается по-настоящему интересная загадка; но драматично. 7 из 10

«Арест капитана Ванделера» — мисс Кьюсак разоблачает оригинальный способ мошенничества на скачках. Забавно — тогда еще персонажу можно было умереть от горя, не прикрываясь даже для виду какой-нибудь лихорадкой. 8 из 10

«Кровь Орвенов» — тот самый декадентствующий детектив — князь Залесский; но налет порочности, столь любезный сердцу добропорядочных викторианцев, сейчас смотрится скорее пародией; так же, как и тяжеловесно-красочный стиль. 6 из 10.

«Лиловый император» — убийство в приступе ярости, но ловко замаскированное. А еще автор в тексте слегка прошелся по методам Ш.Х.:)Сцена разоблачения очень эффектная, но 6 из 10.

«Corpus deliciti» — один из самых интересных рассказов сборника, где действует беспринципный гений-адвокат. Вот где исток такаого жанра, как «судебная драма». Рассказать убийце, как тот должен действовать, чтобы не попасть в руки закона — а почему бы и нет? 8 из 10

«Убийство по доверенности» — классическая загадка «ружья, которое выстрелило само», и невероятно хитроумный ответ. Настолько хитроумный, что, если честно, кажется слегка неправдоподобным:) 7 из 10.

«Бриллианты герцогини Уилтширской» — плутовской детектив, почему-то не произвел на меня никакого впечатления, с трудом вспомнила сюжет ,поэтому и оценку ставить не буду.

«Владелец всегда прав» — а этот плутовской детектив очень понравился, сменить декорации — и готовая серия моих любимых «Виртуозов». Вы, джентльмены ,согласны украсть картину?Правда? Но вы же джентльмены? — Ну и что, деньги и нам нужны ... и так далее, в том же духе, прелюдия перед потерей законопослушности, которая показалась мне довольно затянутой, ведь эти рассуждение сначала повторяет один персонаж, потом другой, потом сами герои...:)

«Происшествие у «Кафе-Ройаль» — история о том, как одна героическая девица поймала опаснейшего преступника. Финал (не буду спойлерить) заставил меня фыркнуть. Потом я подумала, что напрасно подхожу к ситуации с современной точки зрения, но «осадок остался» ... 6 из 10.

«Происшествие на железной дороге» — исчезновение мальчика из поезда-экспресса, практически на глазах у его школьного наставника. Расследует комичный детектив-любитель, помешанный на своем здоровье. 8 из 10.

«Таинственное убийство в Йорке» — ниже всякой критики и логики, а уж рассуждения о том, какая нация не способна ударить в спину, и выводы на этом шатком фундаменте... 4 из 10.

«Загадка тринадцатой камеры» — по-моему, лучший рассказ сборника. Профессор Ван Дузен, Мыслящая Машина», дает обещание за неделю выбраться из тщательно охраняемой камеры смертников — и выполняет его, но как??? 10 из 10.

«Послание со дна моря» — а это уже исток судебно-медицинского детектива, когда незначащие мелочи под окуляром микроскопа превращаются в неопровержимые улики. 9 из 10.

«Незримый конь» — это мистический детектив, а мистический детектив — это очень странная штука, где правила игры известны только автору, поэтому объяснение может быть любым. Отдает нечестностью, на мой вкус:) Но автор создал очень убедительную гнетущую атомосферу ,так что 7 из 10.

«Бесшумная пуля» — загадочное убийство брокера, ни звука выстрела, ни подозреваемых. Еще один судебно-медицинский детектив, кстати, с использованием детектора лжи. 8 из 10.

«Монета Дионисия» и «Игра вслепую» — очень интересные рассказы о слепом детективе Максе Каррадосе, который умен и может за себя постоять даже в схватке с четырьмя преступниками.

«Леди ,которая ходила во сне» — невероятно сентиментальный детектив (у меня аж уровень глюкозы в крови поднялся). 6 из 10.

В целом, сборник оказался больше «на любителя», чем я ожидала. Но вступительная статья А. Борисенко и статья С.Чернова про американскую и английскую полицию викторианской эпохи чрезвычайно интересна сама по себе — и будет очень полезна современному автору, если он захочет написать стилизацию под викторианский детектив:)

Хороший любовный роман — это по нынешним тяжелым временам такая же редкость, как настоящее молоко в пломбире. Обычно авторы начинают с охватившего мускулистого героя и красавицу героиню «непреодолимого желания». Это избавляет от лишних трудов, и события, позволяющие героям получше узнать друг-друга и полюбить, всегда трактуются очень однозначно. К счастью, так пишет всего девяносто девять процентов авторов ЛР, и остается один процент тех, кто работает, не делая скидок на плохую репутацию жанра.

«Бык из моря» вышел в серии фентези, поскольку действие романа происходит на острове Крит в те далекие небывалые времена, когда боги еще свободно бродили среди людей, вмешиваясь в их дела по своему усмотрению. Но в первую очередь — это хороший любовный роман, котроый начинается с того, что Ариадну, дочь Миноса и Пасифаи, царя и царицы Крита, посвящают в главную жрицу храма Диониса.

Ариадна — «седьмое, совсем ненужное дитя», и она рада тому, что у нее будет свой храм и иное занятие, чем быть приживалкой во дворце родителей почти без надежды на достойное замужество.

Дионис уже три людских поколения не показывался на Крите, и вина его утратили былую славу, но Ариадну скорее успокаивает это, чем тревожит. Куда страшней было бы, если бы Дионис и в самом деле вздумал явиться на Крит — ведь у всех еще на слуху то, что он сделал с Пентеем руками его матери и теток. Дионис — бог полубезумный, гневный, мстительный и не умеющий управлять своим гневом.

Но Дионис является на ее Призыв.

И с этого момента начинается история их отношений, которая по основным событиям не отличается от сюжетной канвы классического мифа. Но миф — он про поступки, а роман — про людей (и богов), которые совершают эти поступки — и благодаря такому «знакомству» поступки начинают выглядеть в несколько ином свете.

И между подвигами на самом деле идет обычная жизнь, и постепенно завязываются узелки и натягиваются нити, которые сплетаются, запутываются, и,наконец, ведут к тем самым подвигам, воспетым в мифах. Нити в руках Мойр, нить в ладони Тезея... у Джеллис очень хорошо получилось передать вот эту обычную жизнь, с ненавязчиво поданными бытовыми подробностями, которые добавляют красок повествованию. Одежда, прическа с локонами посвящения, детские игрушки и фрески... Я не историк, но явных ляпов, вроде памятных мне стеклянных окон в замке 14 века, не заметила.

Необычный и очень приятный реализм, психологический и (условно) исторический, невзирая на регулярное появление богов. А что в этом такого, ведь боги — тоже часть местной политики.

Например, Дионис впервые посетил храм и ушел, пообещав благословить виноградники. Что в этих случаях делает классическая героиня ЛР? — бьется в восторженной истерике, рассуждая о его руках, губах, глазах, великолепном теле и своей Избранности. Но, Ариадна, во-первых, слишком мала для этого — ей в начале книги всего одиннадцать лет, а, во-вторых, ей нужно разобраться с небывало обильными подношениями критян, которые поражены возвращением Диониса. Нужно заколоть быков и баранов, высечь в скале новую кладовую, встретиться с купцами... А еще найти одежду, достойную ее нового положения, поговорить с отцом и матерью, поменять обстановку в храмовом зале на более удобную, чтобы Дионис захотел прийти сюда снова. Такие поступки куда больше говорят про характер героини, чем все славословия автора.

Ариадна умна и рассудительна, и во многом она мудрее Диониса. Постепенно она понимает, что он сам стыдится того, что не может совладать со своим гневом, понимает, как он одинок на Олимпе, и всячески старается, чтобы он чувствовал себя в ее обществе спокойно и уютно. И нить, связывающая их, постепенно становится все крепче...

Мне по душе такие истории с плавным развитием отношений, где противоречия и конфликты действительно обоснованы характером и положением героев, а не высосаны из пальца для пущего трагизьму. Для Ариадны и Диониса камнем преткновения стал ее сводный брат с головой быка — жертва безумной гордыни ее матери, малыш Астерион — еще не Минотавр...

Язык повествования — яркий и выразительный, его не испортил даже посредственный перевод (хотя мне «царицынов гнев» резнал слух — неужели нельзя было написать «гнева царицы»?) Кстати, автор — магистр средневековой литературы.

Мне очень понравилась эта история постепенного «приручения» Диониса. Рекомендую.

«Имя ветра» — это настолько классическая фентези, что ее традиционность смотрится вызовом.

Казалось бы, золотая жила выработана, каноны окостенели и превратились в штампы, которых избегает любой мало-мальски талантливый писатель, а если и берет к себе в книгу, то лишь для того, чтобы изящно вывернуть наизнанку или неизящно распотрошить.

Нищий гениальный сирота, который мечтает отомстить убийцам родителей?

Академия, где обучают магии?

Противник главного героя — молодой и богатый аристократ, красивый снаружи, мерзкий внутри?

Вы это серьезно?

А Ротфусс взял все эти банальные, затрепанные от многократного повторения сюжетные ходы и превратил в увлекательную книгу.

Мне кажется, дело именно в том, что он отнесся к жанру серьезно. Как когда-то Конан Дойль отнесся серьезно к жанру, в котором было чуть-чуть блестящих рассказов и гора макулатуры. Серьезное отношение значит — выверенный стиль, интересный мир, прекрасно продуманная система магии, яркие персонажи, психологически достоверные поступки... все, вплоть до необязательных, но таких вкусных деталей — названий напитков в трактире Коута, детских дразнилок... Хотя Конан Дойлю все-таки было легче — как бы то ни было, он стоял у истоков детективного жанра, а Ротфуссу пришлось брести против течения, чтобы к этим истокам вернуться.

И основной сюжетный ход такой стандартный — гений в главных героях. Обычно это значит, что главному герою все достается с неимоверной легкостью благодаря его якобы гениальности, которую и в лупу не разглядишь.

Но в том-то и дело, что Ротфусс обещает гения — и честно показывает гения за работой. Блестящее интеллектуальное представление, когда одновременно видишь фокус и понимаешь, как он сделан. (Хотя, наверное, фокус, не самый удачный термин — так или иначе, он предполагает обман, чего в работе Квоута нет). Причем эта гениальность зачастую не столько помогает, сколько мешает ему, ведь Квоут, кроме того, что гений, еще и пятнадцатилетний подросток с маленьким и очень своеобразным жизненным опытом. Эмоциональный интеллект у Квоута практически на нуле; поэтому он, несмотря на гениальность, чаще получает кнут, чем пряник из-за неумения просчитать реакцию окружения на свои поступки. Отлично выступил в трактире — не удержал острый язык в споре с аристократом — и право выступать везде ограничилось правом выступать в дешевой таверне, которую еще пришлось поискать. На каждую искру гениальности обычно следует ведро холодной воды.

Но Ротфусс не доводит свой реализм до абсурда и не превращает его в чернуху, что лично мне очень симпатично. Квоут голодает, ворует и побирается на улицах Тарбеана, но большинство авторов добавили бы к этому еще и проституцию. Ротфусс же с исключительным чувством меры держится в традиционных рамках — и рисует при этом яркую и внутренне достоверную картину.

И поэтому все семьсот страниц, которые, по сути, только завязка и экспозиция, я проглотила за два дня. Жаль, что сейчас переведена только первая книга трилогии.

Блестящая история о том, как важно уметь видеть не то, что тебе показывают, а то, что произошло на самом деле; и как легко приживается правдоподобная ложь. Одно из «грустных» расследований отца Брауна — преступление уже давно в прошлом, и он вмешается, только если прошлое вдруг станет угрозой будущему.

«Мертвая ведьма» — ведьмофентези с крутой героиней и умеренной долей эротики. Естественно, героине грозит смертельная опасность, у нее необычные друзья и невероятно могущественные враги.

Но все штампы обыграны с юмором и даже не претендуют на что-то более серьезное — а благодаря этому появляется очень симпатичная лихость в сюжете. Да и пара-тройка оригинальных идей там все же присутствует. В целом — веселый и неглупый (точнее, не тупой) китч, начиная с обложки. Ровно то, чего ждала, того и получила.

Ведь запросы у меня к «развлекаловке» самые скромные — чтоб интрига держала в напряжении, стиль не заставлял спотыкаться, герои вызывали симпатию, морализаторство было умеренным, но не скатывалось бы в полнейшую аморальность, а сюжет вел прямиком к хеппи-энду или хотя бы открытому финалу:)

Прочитала сегодня биографию Конан Дойля. Это уже четвертая, прочитанная мною:) А его биография была не менее яркой, чем у любого из его литературных героев — врач, китобой, изобретатель, военный коррреспондент, политик (очень недолго), боксер, лыжник, регбист — и, конечно, писатель.

Поразительный человек. Легко и с юмором рассказывает о собственных неудачах и трудностях, особено о нелегком начале своей врачебной практики, а о своих достижениях — сухо и скупо, словно составляя отчет. Как мне кажется, он бы их и вовсе не упоминал, если бы необходимость рассказать о своих идеях усовершенствования общества.

Именно А.К. Д изобрел надувные спасательные жилеты для моряков. Именно он предложил для солдатов броню -каску и стальные пластины, зарывающую жизненнно важные органы. (А газеты ехидно утверждали, что он из-за своего увлечения средневековьем хочет современных солдат превратить в рыцарей!)

Расследования, которые он вел частным порядком, на собственные деньги, освободили из тюрьмы двух несправделиво обвиненных людей. («Дело Слейтера» и «дело Идалджи»). В случае с Идалджи он еще и нашел истинного виновника, которого, впрочем, не озаботились арестовать.

Дело Идалджи стало основой для появления аппеляционного суда в Англии, или, точнее, последней каплей, переполнившей чашу терпения юристов, которые давно настаивали на необходимости такого суда.

И это только самые яркие примеры, два самых известных расследования.

Думаю, будь автором этой биографии кто-то другой, а не сам А.К.Д., ее с можно было переименовать в «Подвиги и приключения» без капли иронии.

В англо-бурскую войну, уже будучи прославленным автором, изобретателем Холмса, человеком непризывного возраста, наконец — Дойл пошел врачом-добровольцем и работал в африканском госпитале. Эпидемия брюшного тифа. Вряд ли можно представить себе более зловонную, унизительную, лишенную достоинства смерть, чем смерть от кишечной инфекции. Даже по сдержанным описаниям Дойля понятно, что это был ад.

«Самая жуткая операционная палата после большого сражения показалась бы чистой по ставнению с нашим павильоном. В конце его была сцена с декорациями к комической опере — ее мы превратили в уборную для тех, кто мог туда добраться... Рои мух оседали буквально повсюду, облепляли пищу и норовили забраться нам в рот, и каждая — разносчик инфекции».

И к нему еще приезжали корреспонденты, как же, автор Шерлока Холмса! Один из них, поймав доктора на бегу,спросил, какой из рассказов о Ш.Х. тот считает лучшим. Дойль ответил:

«Кажется, тот где змея... забыл название... извините, я сейчас очень занят».

Про Шерлока Холмса н пишет очень мало, про Челленджера и бригадира Жерара и вовсе упоминает одним абзацем, лучшими своими романами считая исторические «Сэр Найджел», «Мика Кларк» и «Белый отряд».(Но свой первый роман «Торговый дом Гердлстон», я считаю, он осудил совершенно несправедливо! Очень добротная, мастерски написанная и «романтическая история о людях, чуждых романтике»)

Если честно, биография в серии ЖЗЛ авторства Чертанова написана подробней, ярче и увлекательней. Но, сравнивая обе, становится ясно,насколько уникальным человеком был сэр Артур.

Думаю, я бы заметила это, даже если бы я ничего не знала про А.К.Д. и не читала его книг. Это ЕДИНСТВЕННАЯ знакомая мне биография, полностью свободная от сведения счетов. Там, где А.К.Д. гневается, осуждает и нападает, он нападает на несправедливость законов, на близорукость полиции, на недальньвидность политиков — но никогда на конкретных, названных по имени людей. Прежде мне казалось, что большинство мемуаров именно для этого и написаны, отличаясь только в степени замаскированности:).

«Сами по себе немецкие участники гонки были довольно приятной публикой, хотя и среди них оказалось несколкьо хамов. Впрочем, и представители нашей строны не всегда вели себя безупречно»

Представьте себе, в каким ярких красках мог расписать этих участников гонки человек, потерявшей на Первой мировой сына, брата и обоих племянников.Нет, Конан Дойль всегда оставался рыцарем в самом возвышенном понимании этого слова.

Начало 20 века. Вымышленный остров Кетополис, живущий морским промыслом. (Главное, конечно, киты и китобойные суда, но киты — это уже далеко не промысел, киты — это одержимость). По моим ощущениям, Кето располагается где-нибудь рядом с Гренландией — постоянная сырость, туман, сумрак, рокот моря, ветер в лицо, мелкие брызги за шиворот, и воздух, словно пар над густой наваристой рыбной похлебкой. Пейзаж Кетополиса, над которым доминирует причальная Хрустальная башня для дирижаблей, вырисовывывется четко и уверенно, особенно в новелле по художника Ауэрбаха. Эстетика нуара соблюдена от и до.

Стимпанк — цитируя из аннотации, «паровые автоматоны и жестокая, извращенная наука об электричестве». Самое концентрированное воплощение этой жестокости и извращенности — гениальный маньяк Вивисектор, котрому ничего не стоит вживить постоянно опаздывающему молодому человеку часы с кукушкой в голову, удалив ради этого часть мозга. Получается «идиот с идеальным чувством времени». Ассоциации с доктором Моро напрямую подчеркиваются самими авторами. Но если Моро одинокий безумный гений острова, то Вивсектор, при всей своей маргинальности, вписан в тонкую и сложную структуру взаимодействий Кетополиса как одна из ключевых фигур. Читатель пытается понять, что за цель ставит перед собой Вивисектор, но не сомневается, что она существует. Ответ ту би континед, это ведь первая книга трилогии...

А еще — пневмопочта, звуковые атоматы для продажи газет, шагающие форты, локомобили... Стимпанк Кетополиса — это не просто забавный антураж, это целая картина общества, живущего и работающего «на пару и электичестве», так сказать.

Островом Кето формально правит король, но настоящий его хозяин — одноногий Канцлер. Он уверен в том, что киты должеы быть уничтожены, и произносит это с такой же силой и яростью, как знаменитое «Карфаген должен быть разрушен».

И каждый год в Кетополисе происходит День Большой Бойни — день, когда все суда выходят в море убивать китов. Это праздник, и перед Большой бойней люди пьют, гуляют, и веселятся, в небе пыхают фейерверки, двери всех кабачков широко открыты, в театре идет опера «Левиафан», механик и поэт ищут по всему городу череп кита, актриса ищет самое себя, девушка рисует улыбающихся китов, фокусник получает пулю...

Потому что день перед Большой Бойней — этот тот день, в который происходят все рассказанные истории. Центр сюжетной паутины.

«Кетополис» — это действительно роман-мозаика, а не сборник.Судьбы всех его героев связаны, каждый из персонажей — на пересечении нескольких сюжетов, и вопрос, заданный в одной главе, получает свой ответ в следующей.

В то же время это можно назвать недостатком, потому что по-настоящему сюжетные линии прорисовываются и начинают переплетаться только в середине книги. До этого момента истории, которые обладают собственным каркасом, такие, как «Баклавский» и «Джульетта», выглядят более выигрышно, чем, например, «История художника» или «История путешественника». Затем приходит понимание, что это все же не рассказы, а главы, а оценивать одну главу в отрыве от книги как минимум бессмысленно.

Псведодокументальные вставки между главами напоминают о том, как тщательно проработан этот мир, радуют множеством интересных деталек вроде упоминания подлинной биографии Шаляпина — и заканчиваются, не успев надоесть.

Этот фантастичный, искаженный и в то же время удивительно реальный, практчески осязаемый и обоняемый мир напомнил мне Чайну Мьевилля.

Еще хочется добавить, что, несмотря нуар и стимпанк, и прочий данс макабр, многие истории заканчиваются намного лучше, чем можно предположить, исходя из ощутимо гнетущей атмосферы портового города.

Чуть-чуть по отдельным историям.

«Мое имя Никто» — действительно, лица офицера за этой историей увидеть не удается, может, из-за равнодушия обреченного.

«Баклавский» — помимо всего прочего, самая выпуклая, осязаемая и обоняемая картина Кето.

«Живое щупальце» — напомнило Джека Лондона, не только фабричной тематикой, но и героем, который делает выбор.

«Песни китов» — автор рисует словами в узнаваемой черно-белой манере графических романов, понемного повышая градус безумия до синих сомских бобов:) Самая близкая к классическому нуару история, в то же время.

«Подземная Джульетта» — драматическая и романтическая история преображения. Единственное, удивил эпизод с пафосными речами Артуро — пафос предполагает убеждения, а у героя — только прихоти. До определенного момента.

«Бумажные кости» — я просто вижу ее экранизированной! Аватюрная комедия с элементами гротеска.

«Посредник» — история слабого и сломленного человека, которого сперва обстоятельства, а затем и он сам вынуждают изменить свою жизнь. Отдельные аплодисменты за мадам К(анцлер).

«И объяли меня воды» — глубокая история. Без иронии. Эмоционально цепляющая. Очень хочется узнать, как автор разрешит эту ситуацию, сможет ли пройти по лезвию.

«История путешественника» — собственно, только завязка истории. Иронический Жюль Верн, как мне показалось. Мораль — ясна:)

«История актрисы» — когда другие перестали ее узнавать, она сама себе стала безразлична. Быстрое погружение на дно. Одна из самых мрачных историй сборника. И я хочу услышать этот блюз.

«Жестяной бубенчик» — постоянный эмоциональный надрыв. Трагедия матери, потерявшей ребенка. А я не люблю — хотя, конечно, это моя личная проблема, как читателя, рассказ сильный, — когда меня цепляют на чересчур острые крючки.

«Циклоп» — а здесь Эдгар Аллан По вслушивается в тиканье шестеренок. И что же случится дальше с этой лодкой??

«История каторжника» — виски мистеру Чандлеру, лед можно не класть. Ритм истории все громче и быстрей, стаккато в финале.

«История любовницы» — ключевое слово любовь. Она способна на многое, особенно если смешать ее с ненавистью.

«История офицера» — в финале наконец -то виден Козмо — на корабле каторжников, вместе с Ирландцем, в неведомое будущее. Известно только, что он станет адмиралом, а правительство Кетополиса оказжется в изгнании.

Итог: хочется узнать остальное.

Книга разделена на две части — в первой путники, запертые непогодой в гостинице, по очереди рассказывают свои истории, которые постепенно сплетаются в одну; и главным ее героем оказывается Теймур Парцелл, Грешник.

Во второй части Парцелл ищет способ спасти город Эйлам от кошмарной второй реальности, где воплощаются самые затаенные помыслы его жителей. Сквозь рассекшие город трещины переброшены хрупкие мосты, по которым очень боится ходить художница Фиоре — единственная, кто из всего города рискнула пустить к себе в дом Грешника.

В мире «Первой печати» существует три расы — люди, дьюсы (что-то вроде демонов-домовых, вселяющихся в вещи), и фаэ — могущественные духи природы. Они далеко не всегда мирно уживаются вместе, и, если опасность дьюсов равна (утрируя) опасности вышедшей из-под контроля бытовой техники, то могущественные фаэ, сражаясь друг с другом, могут губить города. Но не принимать во внимание людей не получается даже у них, особенно если эти люди — маги.

А еще есть Грешники — люди, которые взамен утраченной части тела согласились поселить в себя дьюса. Главный герой книги, Теймур Парселл — как раз из таких. Он слеп, его глазами стал дьюс.

Первая часть очень напомнила мне Вильгельма Гауфа, «Харчевню в Шпессарте», только вместо разбойных хозяев гостиницы — бушующая снаружи снежная фаэ. Как и у Гауфа, истории всех гостей собираются, как части паззла, и появляется практически детективная загадка.

Во второй части книги детективная линия становится — с некоторыми оговорками — основой сюжета Может быть, поэтому слегка напомнило моего любмого Саймона Грина, «Темное сердце Лондона»; особенно когда Фиоре в нави показывала и рассказывала про ночные вополощения почтенных жителей Эйлама. Но парад страхов, который у Грина намного интересней самого сюжета, здесь сюжет не заслонил.

Разгадку Фиоре и Парцелл ищут то в яви, то в нави, в прошлом самого города и в душах его обитателей.

.Это определенно не чистый и сухой,как спирт, логический детектив: бОльшую часть книги занимает описание чувств и эмоций Фиоре, от лица котрой ведется повествование. «Эмоциональная» линия иногда размывает детективную, а «детективная» необходимостью экшна мешает, перекрывает «эмоциональную». Но в целом книга мне очень понравилась — по многим причинам.

Интересные герои, для каждого, даже самого третьестепеного, автор придумала свою историю и нарисовала несколкьими штрихами выразтельный портрет. Белые пятна в прошлом Парцелла (собственно, все его прошлое — одно белое пятно), не создают впечатления, что за спиной у него — пустота, а только раззадоривают любопытство читателя.

Ненавязчивая красота стиля. Бывает стиль вычурный, вроде бы и отшлифовано все, и уважение к работе автора, но глаз очень быстро устает от многообразия словесных завитушек. А здесь у меня почему то возникла ассоциация с теплой, согретой горячим чаем варфоровой кружкой, которую очень приятно держать в руках...то есть очень приятно читать.

И еще — автор добра ко своим героям, что бывает нечасто. Не бессмысленый и беспощадный хэппи -энд, но подспудная уверенность, что не может все закончится так трагично, просто и нелепо, как намекают обстоятельства. И в самом деле — не может. Хотя бы в мире «Первой печати».

Красивое и оригинальное фентези.

Викторианская Англия (за исключением одного рассказа), в которой существует магия, из которой никогда не уходили эльфы.

А эльфы у Сюзанны Кларк куда ближе к первоисточным мифам и легендам, чем к классическим толкиновским образам — ее эльфы надменны, легкомысленны, могущественны и безумны. Хотя встреча с ними не всегда оборачивается для человека бедой, но в общении с сидами надо соблюдать крайнюю осторожность...

«Дамы из Грейс-Адье» — заглавная и самая невнятная история о провинциальных дамах, женской магии и радикальных методах решения проблем. «Магия, сударыня, — что вино. Если вы к ней не привыкли — опьянеете!» — предупреждает столичный чародей мистер Стрендж. Но оправдается это предостережение или нет, наверное, будет рассказано в другой истории...

«На Гиблом холме» — вольное сочетание сказок братьем Гримм о Румпельштильцхене и обещании напрясть пять мотков золотой пряжи.

«Миссис Мабб» — история о том, как смертная девушка вернула своего возлюбленного от самой королевы фей. Тоже баллада Бернса вспоминается, да?:)«Мне казалось, я вам объяснил, что миссис Мабб хороша, как цветок яблони на ветке. Один ее взгляд...»

«Как герцог Веллингтон потерял своего коня» — действие рассказа происходит в геймановском мире Застенья, куда Веллингтон попадает, стараясь вернуть своего любимого коня. Одна короткая встреча с девушкой, занятой своей вышивкой... и украденные у миссис Памфри ножницы пришлись очень кстати. «Впоследствии Веллингтон считал, что пребывание в доме, опоясанном рвом, не принесло ему вреда».

Мистер Симонелли, или эльф -вдовец» — самая насыщенная и динамичная история о молодом священнике, который кое-что узнает о своих родственниках... и о том, как эльфы поступают с человеческими женщинами и рожденными от них детьми.

«Том ветер-в-поле» — одно из приключений пары друзей — иудейского доктора и эльфа, история о том, как в Торнсби наконец был построен мост. Дает некоторое представление об эльфийской логике и их способах ухаживания. «В двадцать она (супруга эльфа) превратилась для него в лебедя, в тридцать -в лису. Затем она последовательно становилась шавкой, гадюкой, василиском, и, наконец, свиньей»

«Гротески и аллегории» — искусно вытканный гобелен истории о волшебстве, ненависти и пленнице Марии Стюарт, занятой вышивкой в замке Шрусбери.

«История о Джоне Аскглассе и углежоге из Камбрии» рассказывает о том, как не повезло однажды могущественному чародею-королю разозлить бедного и глупого углежога...

В целом от этого сборника остается удивительно приятное послевкусие. Во-первых, великолепный язык (Именно такой, котрого и ждешь от преподавателя английского языка и редактора с двадцатилетним стажем). Даже не хочется называть это стилизацией, потому что стилизация всегда подразумевает некую игру. Здесь эта игра чувствуется только в предваряющих рассказы комментариях профессора Сазерленда, руководителя центра по изучению сидов. Сами рассказы удивительно реальны — веришь, что описанное происходило на самом деле — или хотя бы МОГЛО произойти — и от этого читателю кружит голову ощущение легкого безумия.

Словно этот сборник в соавторстве написали Джейн Остин (ирония, наблюдательность, отточенный стиль) и Нил Гейман (достоверность в самых невероятных вещах и богатство фантазии). Меньше десятки поставить не могу:)

Викторианский готический бульварный роман.

То есть, учитывая, что книшка таки современная, стилизация под викторианский роман.

Главный герой — небезызвестный Брэм Стокер, секретарь Ирвинга. Его главная задача — остановить Джека Потрошителя, который на самом деле одержимый Сетом американец.

Стокеру в этом благородном деле помогают мать Оскара Уайльда Сперанца и популярный в то время писатель Холл Кейн. Попутно Стокер, как мы понимаем, собирает материал для «Дракулы».

Сперва о хорошем. Выбрав на роль героев реально существовавших личностей, автор постарался не просто позаимствовать имена, а дать им реально существовавших друзей, проблемы, детали быта и исторический антураж.

Холл Кейн — единожды вскользь упомянут в биографии Дойля, написанной Джоном Диксоном Карром. Злой, ехидный, — и не исключено, что весьма точный портрет матери Уайльда был в статье Чуковского. «Письма» самого Оскара в зелененькой серии Азбука-классика. Эллен Терри в «100 великих актрис».

Радость узнавания, встреча со старыми знакомыми, захожу с любопытством в их дом, оглядываюсь... У Стокера был неудачный брак? Та самая Флоренс Болкомб, которую Уайльд просил вернуть золотой крестик? А ведь Эллен Терри действительно посетила лечебницу, готовясь к роли Офелии!

Потом, где-то с середины книги мне заметно поскучнело. Когда быт ушел прочь и начались страшные-страшные, ужасные-ужасные, кровавые-кровавые преступления Джека Потрошителя. Кажется, автор решил просто положиться на факты, и на этот раз они его подвели. Для полноценного напугательства читателя важны не только чудовищные факты, но и манера их подачи.

У Риза же вырисовалась такая схемка — Стокер узнает про очередное преступление — Боже, это ужасно — идет к своим помощникам, и те тоже хватаются за сердце — беспомощное и бестолковое обсуждение — и новый кровавый сувенир от Тамблти в доме Стокера. Предсказуемость убивает страх. И ведь так практически до самого финала.

В финале, разумеется, у Стокера появляется ХИТРЫЙ ПЛАН, который он успешно осуществляет.

И вроде бы в тексте были там и сям разбросаны ниточки-намеки-предпосылки... но как-то уж очень разрозненно, за кровишшшей, распластанными телами и вырезанными органами ничего не видно. Именно поэтому я в краткую характеристику добавила «бульварный». Грубо сработано.

Еще о положительных сторонах. Риз, собственно, своей книгой кроме всего прочего, отвечает на вопрос «а вот какие бы кошмарные и мистические события, переработанные творческим воображением писателя, могли стать основой для Дракулы? «. И эта игра на сходствах-отличиях, преображении в узнаваемый оригинал ему удалась.

Но герои с первым убийством Джека застывают — со старательно прорисованным испугом на лице. Становится скучно и обидно, так как в первой трети были предпослыки к обратному, надежда на раскрытие и развитие характеров в экстремальной стиуации. Вместо этого получилось упрощение и уплощение.

Достаточно специфическая книга. Интересная стилизация под викторианский стиль, хорошая работа с материалом, интригующая завязка и заваленная, клюквенно-кровавая середина. И в целом, как ни страннно, изнаночная сторона намного интересней лицевой, примечания важнее основного текста. Шесть из десяти, но — я из целевой группы любителей викторианства и готики:), поэтому поставлю восемь.

Итак, современность, Йоханнесбург. В одном из районов Йобурга — «Зоосити» — живут люди, наказанные за свои преступления животными-спутниками. Они не могут с ними расстаться, и, если животное гибнет, человек умирает тоже. Также преступник получает особый дар — машави. У главной героини, бывшей журналистки Зинзи — ленивец и умение отыскивать потерянные предметы.

И однажды к ней обращется крупный продюсер с заданием отыскать пропавшую пятнацдатилетнюю певицу...

Не отрицая, что «Зоосити» написана интересно и качественно, мне слегка непонятно, почему ее определили в жанр научной фантастики. Здесь стоит классификация Городская фентези/детектив, что на мой взгляд, намного точней. Все перемены в мире уже свершились, и этот мир не знает, что именно с ним произошло; то есть автор даже не пытается подыскать рационально-научное объяснение. Зато у Бьюкес хорошо получилось рассыпать горсть деталек по книге, сыграть на сходствах/отличия нашего мира от этого, где на обложке пятой ГТА — зоочеловек с гиеной:).

Я по ассоциативному ряду добралась до фильма «Воины Света», где тоже было много таких вкусных, выразительных деталек, вроде системы навигации в машинах вампиров, рекламы зубной пасты и бомжи с табличками «Голодаю, нужна кровь».

По стилю — значительное сходство с Реймондом Чандлером. Простые многозначительные фразы. Хотя — не безупречно, автор явно перебарщивает с этой простотой. Если подчеркивать каждое предложение, смысл подчеркивания теряется. И сама детективная линия — практически стопроцентный нуар. Цинизм, паранойя, меланхолия, картина общества, выписанная если не сплошь черными, то определенно темноватыми красками.

В первых двух третях книги героиня в своем расследовании, в общем, идет по прямой линии, и так же неспешно следом за ней бредет читатель; но последняя треть доказывает, что премию автор получила не напрасно. Стреляют все ружья, которые до этого казались малозначительными деталями пейзажа, выправляется стиль, и темп повестовавания становится все более энергичным, чтобы взорваться в финале прямо-таки барабанной дробью. В сюжете появляется характерное для Чандлера сочетание элегантности замысла и жестокости воплощения.

Но до конца доводить свое сравнение с Чандлером я бы не стала. Для меня это плюс, чистый нуар на меня действует угнетающе.

Филип Марлоу раскрывает преступление и все равно возвращается в свою одинокую контору к бутылке виски в ящике стола. А Зинзи в ходе расследования определенно меняется к лучшему — хотя бы потому что в своей прошлой жизни, до убийства, она в основном занималась саморазрушением с помощью наркотиков.

Еще один любопытный момент — это абсолютная современность книги. Написана в 2010, переведена и издана в 2011. Непривычно было читать иностранного автора, настолько близкого по времени; встречать в тексте упоминание о Леди Гаге, например.

В целом -твердая восьмерка, если бы автор выдержала всю книгу на уровне последней трети, была бы и десятка.

Отзыв на обложке «Именно такой должна быть современная фантастика!» Чувствую себя слегка ущербной, вывожу формулу современного читателя фантастики.

Эмоционально-сюжетную часть я поняла, конечно, хотя в этом моей заслуги нет — только мастерство автора. Как говорил сэр Артур: «произведение, в котором нет интриги, похоже на пьесу, в середине которой на сцену врывается автор, и просит актеров обождать, пока он выскажется по ирландскому вопросу».

В современной части двое супругов-ученых, историк и физик, работая каждый над своей научной проблемой, в конце книги сходятся в одной точке — Эйфельхайме. На долю Шерон и Тома не выпало ни серьезных конфликтов, ни судьбоносных решений. Даже линия с «добровольной помошницей» всерьез не обыгрывается; толика ревности, пара ехидных фраз и недовольных интонаций — вот и все. Джуди так и осталась «источником полезной информации», даже не взбаламутив семейное болото. Зато они, Том и Шерон, вовсю «высказываются по ирландскому вопросу», давая головокружительные пояснения на сногсшибательные вопросы современной науки.

Весь драматизм и вся любовь автора, а также львиная доля объема осталась на долю средневековой части — та самая деревушка Эйфельхайм, 14 век, Германия. Средневековый «контакт», история его развития и финал глазами пастора Дитриха, друга Оккама и Буридана.

Никакого прогрессорства, понимание очень дорогой ценой и финал, в котором появляется новый персонаж — Чума.

Флинну отлично удалось показать эту разницу между людьми и крэнками, чуждость их психологии. Здесь нет радостного озарения прекраснодушных землян: эй, это ведь те же люди, только серокожие, двуполые, обладающие телепатическими способностями, слишком агрессивные нужное подчеркнуть. Недаром отец Дитрих все время себя спрашивает, способен ли крэнк понять его объяснения, не говорят ли они с ним одновременно о разных вещах.

Совершенства нет ни с той, ни с другой стороны: как жители Эйфельхайма подумывают избавиться от проблемы вместе с гостями, так и крэнки не спешат предлагать свою помощь и знания чуждым им созданиям. Но постепенно и к тем, и к другим приходит понимание, и сострадание, и даже дружба. Пища Земли не подходит крэнкам, наука отстает на тысячелетия, но они находят здесь пищу духовную, странно преобразуя учение о Боге и сближая его с научной теорией.

Флинн проделал огромную работу как историк. Он не стреляет в читателя целыми выдержками абзацев из энциклопедии, но постепенно, через детали быта показывет, как жили люди четырнадцатого века, о чем они думали, чего боялись, как праздновали и воевали. В книжном меня предупредили, что в «Эйфельхайме» довольно сложная стилизация под средневековый стиль, но я бы это назвала умеренной стилизацией, которая помогает понять дух, не слишком стараясь сблюдать тяжеловесную букву. Число сносок тоже вполне умеренное.

Больше всего в искусно воссозданной жизни средневековой деревушки меня поразило вот что.

Для многих современных людей Бог максимально оторван от реальности, с ним сближаются в моменты радости или горя, когда, обнаружив в больнице часовню, торопятся поставть свечу за выздоровление или держат на ноющей вытянутой руке венчальную корону; и я здесь ничем не отличаюсь от большинства.

А для человека средневековья Бог влиял на каждое решение, на мельчайшие детали повседневного быта, для крестьянина он был реальней, чем столица собственного княжества. И Флинн передал это просто мастерски, кусочек за кусочком, цвет за цветом выкладывая сложнейший радужный витраж.

Это если говорить про эмоциональную составляющую. если же говорить про научно-доказательную... то я просто не могу о ней говорить! Вот формула читателя:

- он должен интересоваться современными научными проблемами и теориями, в частности вопросом об истинной скорости света и теориями происхождения Вселенной.

- не только интересоваться, но и разбираться в них на уровне, выходящем за рамки случайно прочитанной научпоп статьи

- Он хотя бы должен знать, что такое кварки!

- Обладать достаточно гибким мышлением

- Хорошо развитым воображеним

- И отстуствием слепой веры в ЛЮБОЙ авторитет.

А я снимаю один балл за свое непонимание, отлично сознавая, что так делать нельзя.

Шикарный плутовской роман, который мне напомнил недавно просмотренный британский сериал «Виртуозы» о команде мошенников. И там, и в книге неправдоподобие отдельных моментов искупается изящностью, стройностью и хитроумием всей мошеннической комбинации в целом.

В Локки сочетаются два качества, делающие его из просто хорошего вора гениальным: масштабность замыслов и умение импровизировать, когда обстятельства вынуждают отступать от, так сказать, генеральной линии. А эти «обстоятельства» — таинственный убийца Серый Король и глава местной мафии Каморра. У каждого из них на Локки максимально проивоположные намерения, и просто выжить в таких условиях становится невероятно сложной задачей, не говоря уже о том, чтобы довести до конца аферу на двадцать тысяч золотых.

Мир, в котором действует Локки и его шайка Джентльменов-ублюдков, так тщательно и любовно продуман, от грандиозных башен Древних до блюд тамошней кухни, что мое чтение почти непрерывно сопровождала «мысленная экранизация». Я видела бой контрарвекилл с акулами, поднималась с Локки на стеклянном лифте, затавив дыхание, шла на встречу с капой Барсави. Атмосфера книги напомнила мне новеллы эпохи Возрождения.

Шикарный финал, в котором все сюжетные линии сначала сплетаются в какой-нибудь двойной беседочный или констриктор, а потом Локки Ламора тянет своими ловкими воровскими пальцами за концы веревок... и вуаля!

В плюс автору следует записать и то, что Локки, несмотря на все свое хитроумие, все-таки не супермен. Многие ловушки ему удаейтся обойти, но не все.

Если уже говорить о недостатках, то мир вызывает едва ли не больше эмоций, чем главные герои. Львиная доля авторских и читательских симпатий досталась Локки, а остальные персонажи не то, чтобы схематичны, но несколько двумерны. Еще, на мой вкус, у Линча перебор с упоминаниями различных биологических жидкостей, но это уже вопрос индивиуального восприятия текста.

Резюмируя:для дебютной книги -просто отлично, я поставила девять, и еще один балл пока оставлю для «Красного моря».

В двенадцать лет, когда я прочла «Аэшу» и ее продолжение «Она», книга произвела на меня огромное впечатление. Такая туманная мистика и сверхчеловеческие чувства были для меня в новинку. Теперь мне кажется, что «Аэша» — это как раз тот случай, когда усилия читателя по преодолению текста потом ставят в заслугу автору.

Мистической составляющей касаться не буду вообще. Если автор хотел поискать что-то поинтересней христианства, пусть Аэша с ее «грешной и гордой душой» будет обожествленной Природой.

Но, если убрать источающую пафос мистику, сюжет становится гладким и плоским, как дубовый пол. Вторая часть книги почти полностью повторяет первую.

Герои сильно напоминают марионеток с плохо прорисованными чертами. Очень интересно, что и сам автор счел нужным объясниться – вот цитата из предисловия. «Когда я прочитал рукопись, то одно обстоятельство поразило меня. При ближайшем знакомстве Лео Винцей оказывается малоинтересным и едва ли обладает свойствами, способными привлечь такую личность, как Аэша. Быть может, древний Калликрат был только великолепным животным, боготворимым за свою наследственную греческую красоту? Или, может быть, Аэша, в чудной душе которой таилась искра неземного предвидения, понимала, что под ее влиянием в сердце человека может распуститься, подобно пышному цветку, зародыш величия»?

И я, подозрительный читатель, почему-то не верю, что эти слова были написаны в самом начале. Мне кажется, что автор честно пытался сделать красавца Лео смелым, добрым, решительным и благородным. А потом увидел, что совершающий смелые, добрые и решительные поступки Лео абсолютно лишен каких-то индивидуальных черт, этакий усредненный славный малый. И подстраховался – дописал вышеприведенное объяснение. Иначе у читателя мог бы возникнуть вопрос, как такой Лео вызвал любовь протяженностью в две тысячи заполненных страданием лет?

Или вот, эпизод из самого начала. Пятилетний ребенок, оторванный от привычного окружения, утомленный долгой дорогой, слезно попрощавшийся со своей няней, видит, как в комнату заходит незнакомый ему взрослый на редкость безобразной наружности. Что, по мнению мистера Хаггарда, должен сделать ребенок в такой ситуации? А вот что:

«Лео внимательно рассматривал нас. Прошло несколько минут. Вдруг ребенок протянул свои маленькие ручки и бросился ко мне:

-Я люблю вас! – произнес он. – Вы некрасивы, но очень добры!»

Сразу видно, что Хаггарду не доводилось тогда тесно общаться с реальными маленькими детьми.

То, что вождь племени, стоя над спящим англичанином, произносит монолог на полстраницы о том, как он обязан англичанину, ведь тот спас его жизнь — и он постарается ответить ему тем же – еще ладно. Но вот мой любимый эпизод с отрезанной ногой – это вообще что-то за гранью добра и зла.

Тот самый вождь рассказывает второму герою книги, безобразному ученому Горацию Холли, о том, что он когда-то нашел в пещере мертвую нетленную белокожую и золотоволосую красавицу. (В Африке нашел, на минуточку). Он ее полюбил, приходил в пещеру поговорить с ней, «часто целовал ее в холодные уста», а потом его мать – мудрая женщина! – что-то заподозрила, выследила сына и на его глазах сожгла этот труп. Тело вспыхнуло, как факел, но вождь все-таки успел – внимание! – отрезать у мертвой возлюбленной одну ногу и спрятать ее. Он показывает это «прекрасную» ногу Холли, тот рассматривает ее, прячет в вещмешок… и забывает. Дальше по роману ни одного упоминания об этой ноге, так что, получается, он всю дорогу проделал с ногой за плечами. Что за неизвестная глава истории Спящей Красавицы???

Резюмируя:если человек не успел прочитать «Аэшу» подростком, в более зрелом возрасте ее можно прочесть в первый раз только из-за литературоведческого любопытства. У Хаггарда есть куда более интересные произведения, например «Перстень царицы Савской», или «Дочь Монтесумы».

Брат и сестра Фитцджеральды ищут дом. Случайно в процессе своих поисков они видят дом, стоящий на утесе: заброшенный, но все еще красивый. Кажется, что если над ним поработать как следует, он станет для брата и сестры именно той тихой гаванью, о которой они мечтали. Дом продается, но его владелец, отставной капитан, продает его как-то неохотно и считает своим долгом предупредить о «беспокойствах», из-за которых сбежали прежние жильцы... Много лет назад в этом доме погибла — упала с утеса его дочь Мэри и умерла от пневмонии любовница мужа Мэри, испанка Кармел.

И вправду, вскоре в обновленном, отремонтированном «Утесе» брат и сестра слышат тихий, безутешный плач и ощущают леденящий холод...

Все составляющие хорошо сделанной «истории с привидениями», но, на самом деле, эта повесть намного глубже задевает человеческие взаимоотношения, чем обычная «пугалка». Фитцджеральды чувствуют не только страх и отчаяние — еще и любопытство, и сочувствие, и отчаянное желание сохранить свой дом. Появление привидения вызывает к жизни сразу две драмы.

Необходимость покинуть дом, в ремонт и обстановку которого они вложили душу — для Фитцджеральдов это означает финансовых крах и выматывающие поиски нового убежища.

Стелла, дочь погибшей Мэри — совершенно не помнит свою мать и готова на все, чтобы встретится хотя бы с ее духом, а потому отчаянно протестует против идеи экзорцизма; а Родерик Фитцджеральд боится, что эти встречи полностью нарушат ее душевное равновесие, сведут ее с ума.

Поэтому в книге довольно неожиданно появляется почти детективная линия — Фитцджеральды пытаются разобраться, чего от них хочет Мэри, одно в доме привидение или два — и они оба борются за душу Стеллы? Почему в детской возникает ощущение тепла и уюта, а не лестнице пробирает леднящий холод и безграничное отчаяние? В финальной части, благодаря блестящей догадке Памелы Фитцджеральд, жанр повести приближается к психологическому детективу.

Еще один уровень повествования -это пьеса, которую пишет Родерик Фитцджеральд. Нигде нет прямых цитат из нее, но главный герой часто размышляет о ней, и потому сюжет в общих чертах несложно представить. После становится ясно, что во многом сюжет навеян атмосферой «Утеса» и кипевшими там много лет назад страстями.

Еще, среди дополнительных «вкусностей» — тема обустройства дома, перечисление всех мелочей, которые постепенно создают уютную, теплую атмосферу. И понятно, почему Фитджеральды готовы бороться за «Утес».

Интересно также прочитать биографию писательницы — сразу становится ясно, что Фитждеральды — ирландцы совсем не случайно:)

В общем, привидения, на котором в ghost story все начитается и заканчивается, здесь только фоновая экстремальная ситауция, в которою раскрываются характеры персонажей и развивается увлекательный сюжет.

Никогда не думала, что буду искренне рекомендовать современную литературу. Всегда относилась к ней с подозрением.

Классический детектив, любовный роман, фантастический дететив — всегда знаешь, что за начинка у этого пирожка. Написано вишня, значит, вишня, а не картошка.

А «современная литература» печально непредсказуема, как купленная на улице сосиска в тесте. Только в первом случае возмущается желудок, а во втором –мозги, не понимая, что ему пытаются выдать за пищу духовную.

Корявый язык, паранойя, бессюжетность и унылый фекальный экзистенциализм – тьфу!

И эту книгу я взяла с полки совершенно случайно. Открыла… и не смогла оставить в магазине, несмотря на страшное подозрение, что если в конце не все умрут, то будут долго мучится.

Но…настоящая принцесса в изгнании, ее возлюбленный бунтарь-идеалист, съезд уфологов, тайны египетских пирамид, борьба с пишущей машинкой и многое, многое другое!

Если современная литература, рассуждала я дальше, то должны быть шокирующие сексуальные сцены. Логично. Они действительно есть, хотя закаленные романами Бертрис Смолл читательницы могут их просто не заметить. Но самое шокирущее в них –знаете что?

То, что герои занимаются не сексом, а любовью. Так что этот образчик современной литературы получается очень даже консервативным, потому что в наше время уже не принято писать о любви с юмором и одновременно уважением.

Все время ждешь, что автор свалится в болото нудных рассуждений, заставив своих героев застыть на пороге действия, но абсурдный, веселый, захватывающий сюжет бодро продолжает свой путь; и в конце концов возникает подозрение, что он не более абсурден, чем наша жизнь.

И последнее, решающее доказательство консервативности автора — хеппи энд! :biggrin:

Если я начну с того, что эта книга написана в уникальном жанре христианской космической фантастики, то кто нибудь непременно подумает, что эта книга

а) написана классиком,

б) написана горячо верующим человеком

в) написана в 1943 году — следовательно, устарела по части космической фантастики, а по части теологии скучна, скучна, скучна, как рассуждения телепроповедников о грехе.

Так ли это?

Филолог Рэнсом отправляется на планету Венеру — Переландру, и там встречает прекрасную Королеву. На всей планете, кроме него, есть только Король и Королева — их детям еще только предстоит родиться и населить Переландру. И грехопадения еще не было.

Но вместе с Рэнсомом на Переландру попадает Уэстон — крупнейший ученый, который и построил первый космическй корабль. Но на самом деле Уэстона там давно нет — его психика распалась, когда он согласился впустить в себя зло, и теперь от него осталась только оболочка, в которой ходит и говорит Дьявол. Тот самый или один из его помощников, чье имя Легион — не так уж важно. Он уговаривает Королеву нарушить единственный запрет, существующий на Переландре. Ловко, искусно, день за днем он убеждает ее в том, что запрет ей был дан только для того, чтобы она его нарушила. Рэнсом противостоит ему, а Королева слушает их обоих; но Нелюдь не нуждается в сне, ему много веков, он отец лжи — а Рэнсом только человек, пожилой филолог, и постепенно, день за днем им овладевает отчаяние.

Ближайшая ассоциация, которая у меня вонзикла — это адвокатские детективы Гришема и Гарднера. Рассуждения, поиск аргументов, и диалоги в зале суда, за которым следишь, затаив дыхание. Бой словесный получается не хуже боя на мечах, копьях или бластерах с фотонными пушками, и за героев переживаешь ничуть не меньше.

Льюис удивительно правдоподобно описал Дьявола. Можно совсем не верить в Бога, но нельзя не желать Рэнсому победы — до того жутким и мерзким вышел у него Уэстон. Даже ум, с помощью которого он соблазняет Королеву, для него только инструмент, который он сразу отбрасывает в минуты отдыха. Рэнсому страшна даже мысль о том, что Дьявол может прикоснуться к нему рукой с длинными и острыми ногтями, под которыми скопились перья и кровь. И как можно ему противостоять?

Кстати, такой образ Дьявола — хороший ответ на популярную в послднее время тему о привлекательности зла.

А добро у Льюиса соврешенно лишено розовой сентиментальности, это притягательная и одновременно в чем-то грозная сила.

Также нельзя не восхититься фантазией Льюиса в описании Переландры-Венеры — ее цветов, плодов, океана и плавучих островов.

Эту книгу легко читать, она написана живо и увлекательно, но это нисколько не умаляет ее способности «наводить на размышления». А самым удивительным в ней мне кажется то, что книга написана человеком, который видел Первую Мировую из окопов, а создавалась она в разгар Второй мировой, когда «мерзейшая мощь» нависла над всем миром.

Здесь интересен не столько сам рассказ, написанный уставшим от Холмса автором, сколько аллюзии на него.

Прототипом ученого Левенштайна здесь послужил еще и профессор Сергей Воронов, французский хирург русского происхождения. Его метод омоложения заключался в пересадке пожилым клиентам тестикул обезъяны. Достигался временный, но чрезвычайно сильный эффект, хотя, конечно, реальные пациенты Воронова стремились забираться не на стены, а в спальни:)

Профессор Преображенский тоже практикует «органотерапию» — видимо, неслучайно то, что и Булгаков, и А.К.Дойл были врачами:) А исследования профессора Воронова во многом дали начало современной гормонотерапии.

Кстати, есть одна из теорий происхождения вируса иммунодефицита человека связана именно с операциями профессора Воронова.

Вот оно, недостающее звено от готического романа к фантастике! Витиеватым слогом, крайне много внимания уделяя описаниям природы, автор описывает демонический Свет, затерянный мир в центре Земли, коварных жрецов, роковую красавицу 1 шт, ангелоподобную красавицу 1шт и приключения ученого червя и бравого ирландского лейтенанта во всем этом круговороте. Еще, в противовес американскому ученому, там есть злодейский русский ученый — аморальный гений, готовый пойти на все ради торжества коммунизма в России.

Наивное наукообразие роднит этот роман скорее с готикой, чем с научной фантастикой, а сюжет довольно незамысловат, но есть в этой книге какое-то своеобразное очарование первопроходца. (книга 1918г!) Все эти осколки древней цивилизации, переписанная история Земли, таинственные культы, садистские, но чертовские эффектные ритуалы, Высшие Сверхразумы и простой бравый парень, который готов со всем этим разобраться — это ведь еще не набившие оскомину штампы, а крайне свежие и удачные находки автора!

И эта парадоксальная свежесть — одна из причин, по которой я читала книгу хоть и медленно, но с искренним удовольствием. Вышло у Меррита плоско и схематично, но эти схемы будут потом использоваться годами.

Итог — эту книгу можно читать или в 10-13 лет, когда восприятие еще незамутнено тысячей прочитанных книг, или уже намного позже, чтобы увидеть в этом не довольно безвкусную побрякушку, а интересный артефакт. Смотреть на неуверенный набросок, зная, какие прекрасные картины в этм жанре будут нарисованы после:)

Удачная стилизация, вполне в духе сэра Артура, который говорил, что нужно писать «просто и ясно». Правила честной игры с читателем тоже соблюдены — все ключи в руках, а выводы, которые он сделает, зависят исключительно от него самого:) «Конструкция» загадки достаточно проста и устойчива, без многоступенчатой вычурности, которая всегда отдает неправдоподобием. Приятный рассказ.

Пытаясь вызвать демона и обрести вечную молодость, чародей Моргелан погибает из-за ошибки своего ученика Гвенлина. Теперь Гвенлин должен бежать, спасаясь от следственной комиссии Гильдии магов — что он и делает вместе с демоном Шмультиком и домашним любимцем колдуна говорящим корешком Мандрагором. А единственный способ стать неуязвимым для Гильдии — стать членом королевской семьи, то есть жениться на принцессе.

Обычно книги про квест, приключалово и попаданцев делятся на две категории — либо это кошмар, где язык и сюжет равноценно ужасен, либо отличные книги от признанных мастеров, из которых авторы первой категории берут все, что могут — кроме интриги, оргигинальности, психологически достоверных перснажей и детальной пропаботки мира. Первых, увы, намного больше. Поэтому «Магическое братство» очень меня удивило. Сюжет намного лучше языка, котрым эта история излагается.

Язык в лучшем случае коряво-читабельный — сочетание высокопарных словес и современного жаргона. И ладно бы так разговаривал демон Шмультик, который семьдесят лет провел на нашей Земле, причем начал с Колымы -так же разговаривает и ученик чародея, и Мандрагор. Шмультик, конечно, подозрительно напоминает Ааза из Асприновского цикла; но если Ааз с самого начала становится учителем и наставником, и это было поятно и обосновано его опытом и способностями, то здесь право окончательного решения за учеником чародея. Собственно, поэтому у читателя и возникает недоумение — а почему лидером группы является именно Гвен — простой паренек, начитавшийся рыцарских романов, и не семи пядей во лбу? Почему не изобретательный, языкастый демон, котрый к тому же как минимум на пятьдесят лет старше?

Вторая серьезная несостыковка больше логическая, чем психологическая — когда троица героев больше чудом и везением, чем умением, уничтожила чудовище, оосаждавшиее деревню, староста упоминает, что поблизости вообще-то есть могущественный маг, но они избегают к нему обращаться, кроме как в крайних случаях. И тут же говорит, что пошел к нему с переломом челюсти. То есть перелом причина серьзная, а чудовище — так себе, поскольку никого из родственников оно еще не съело? Дааа, на месте жителей этой деревушки я бы подумала о перевыборах, чтобы место старосты занял кто-то менее эгоцентричный:) Третья несостыковка — в финале.

Почему же книга мне понравилась? В первую очередь потому, что таких серьезных ляпов немного — я перечислила почти все, и на общем уровне они бросаются в глаза; в то время как у других авторов зачастуют тонут в потоке бреда. во-вторых, везение героев в пределах нормы, а способы, которым они выпутываются из неприятностей — от убийства адской твари до побега из пещеры — вполне вписываются в то, что раньше было известно о персонажах. Они не становятся необжиданно супермогущественными или совершенно беспомощными в от момент, когда это нужно автору. Например, идут герои по дороге и обсужают, где бы им раздобыть денег. Я предполагаю варианты разной степени идиотизма, с которыми уже сталкивалась в других книгах.

Но, слава богу, герои не нашли клад, не ограбили мертвеца, не вымыли полы в трактире, и их ни с кем не спутали, чтобы вручить «приятно позвякивающий мешочек». Нет, автор придумал достаточно правдопобдобный и смешной способ профинансировать героев, связанный не с чудесами и магией, а известными свойствами человеческого характера — любопытством, жадностью и глупостью.

В -третьих, я думаю, что автор писал эту книгу с удовольствием, от души, и читатель это чувствует. Разница между этой книгой и подобными в серии как между не шедевральными, но искренними романами Майер и вамирообразным продуктом под нее.

А еще — неожиданные симатичные детальки — например, история Мандрагора о том, как некая пожилая дама едва не бросила его в очаг, так как она мечтала окрутить колдуна, а корешок ей всячески мешал. Досада этой дамы и ехидные реплики Мандрагора представляются вполне отчетливо.

Рекомендовать не буду, но самая прочитала с интересом и не без удовольствия.

Фирменный английский добродушный юмор в исполнении Конан Дойля. Немного неожиданная сторона его творчества, но переживания молодой девушки,- этакой очаровательной сорви-головы,- и ее досада на двух поклонников описаны очень живо и убедительно; без малейшей сентиментальной слащавости, чем часто грешили другие викторианские писатели. Впрочем, у Конан Дойля было много сестер. Финал и вправду немного предсказуем, но разгадать намеки автора было очень приятно:)

Веселый и колоритный рассказ о самоназначенном пасторе, который воспользовался очень оригинальной методикой, чтобы добыть крупицы благочестия со дна душ старателей. Но почему после такого успеха этот пастор стал первым и единственным в Ущелье Джекмана?

Было немного непривычно встретить рассказ А.К.Д. на золотоискательскую тему — подозреваю, что написал он его не без влияния Брет Гарта; ну а а остроумный, неожиданный финал — вполне в духе О Генри. Тем не менее, назвать рассказ полностью подражательным нельзя, стиль сэра Артура здесь уже вполне узнаваем, особенно по добродушному, истинно английскому юмору.

Необычный для своего времени рассказ о соперничестве двух врачей на одной территории, и постепенной перемене во взглядах на роль женщин в медицине у сурового доктора Риплея; а финал вовсе не так предсказуем, как ожидалось. Конан Дойль сознательно отошел от шаблона, чтобы превратить рассказ во что-то большее, чем просто трогательную историю. Кроме собственно сюжета, очень интересно читать о передовых на тот момент достижениях медицины, например, лечении трофических язв электричеством. Однако сэр Артур вовсе не стремится утомить читателя медицинской теминологией -ее в рассказе ровно столько, сколько трбуется для сюжета.

Странно, что после таких рассказов, как «Женщина-врач» и «Защита», феминистки находили поводы для недовольства в творчестве сэра Артура.:confused:

Почему знаменитый хирург, докор Стоун, сошел с ума, и его гениальная голова стала не дороже миски с кашей? И что заставило его возлюбленную, прекрасную и несколько скандально известную леди Сэннокс, постричься в монахини?

Начав первую страницу этой загадкой, далее Конан Дойль отвечает на нее, еще раз подтверждая свое блестящее мастерство рассказчика. Финал, может быть, и предсказуем, — если читатель даст себе труд задуматься, но темп событий нарастает так быстро,что сделать это нелегко.

Кульминационная сцена с операцией спустя столько лет после написания рассказа по-прежнему пугает и врезается в память живой картиной.

Все герои действуют в соответствии с данной им автором краткой, но выразительной характеристикой, а потому рассказ, несмотря на некоторую мелодраматичность сюжета, выглядит очень правдоподобным. Достоверности придает еще и несколько отстраненная манера рассказчика, словно речь идет о событиях, произошедших на самом деле, но «когда-то давным давно».

Добавим еще и выразительный и ясный, без вычурных красивостей язык, и получим произведение, далеко выходящее за рамки обычных «страшилок».

Забавная миниатюра из жизни двух знаменитых друзей, которая блестяще доказывает, что дедуктивным методом в совершенстве владел только его создатель:)

В этом коротеньком рассказе легко увидеть многие характерные для творчества Конан Дойля черты — живые диалоги, простой и ясный язык, изящество логических построений, добродушный юмор и отстутствие пиетета перед самыми знаменитыми своими персонажами.

Обычно мне всегда хватает книги, и как бы она ни была хороша, нет желания знакомиться с автором, помечтать о таком друге и собеседнике. Но из любого правила бывают исключения. Это писатели, в чьем творчестве не то чтобы раскрывается секрет счастья — просто, судя по их книгам, они умеют быть счастливыми. Это ощущение нельзя выделить в какую-то отдельную категорию и назвать «еще одной удачей романа». Это скорее не цвет, а свет, напитывающий книги таких разных авторов, как Брэдбери, Хэрриот и Шефнер.

Ведь что может быть чудесного в повести о детстве мальчишки в Петербурге двадцатых годов? Приметы времени, схваченные с удивительной точностью — одинаковые полосатые футболки, яблоки на лотках, «настоящий нэпман», табачные киоски, песни «с надрывом», причудливые эксперименты системы образования... И главный герой, знакомство с которым начинается с того, что он падает с третьего этажа, да еще и в свиной маске.

Но он не мог не пойти — это было дело чести, ведь Митька Косой с третьего двора уже прошел по карнизу второго этажа мимо трех окон.

Разумеется, ему нужно пройти по карнизу третьего и мимо шести окон. Туда и обратно.

А маску его уговорили одеть друзья — как шоры, чтобы от взглядов по сторонам не закружилась голова.

К счастью, после падения он стал поэтом, получив действительно мощный толчок к творчеству.«Упал я с карниза, такие дела! Зачем ты мне, Лиза, ту маску дала! Возможен, возможен летальный исход, а может быть, стану совсем идиот!» Смеясь только над собой, герой рассказывает о своих приключениях и злоключениях, не слишком отделяя одно от другого и не переставая удивляться жизни. Пожалуй, секрет счастья все-таки в том, чтобы сохранить в себе это ощущение, а не оставить его в детстве.

Итак, герой, связанный заклинанием, вынужден в обмен на спасение жизни помочь волшебнику Карадуру доставить на ежегодный конклав волшебников ларец с заклинаниями. Более того, сначала надо добыть сам ларец — а ведь его уже несколько сотен лет охраняет женщина-змея Яргэли! И Джориан понимает, что сбежать с плахи — было самым началом его трудностей...

Это -классическое юмористическое фентези, и пусть читателя не отвратит ни одно слово в этом определении. Потому что классика здесь — это знак качества, а юмор заключен не в слепом и беспощадном копировании анекдотов с баша, а ненавязчиво присутствует во всем тексте, начинаясь с самых первых строк.

Герой и в самом деле совершает «путешествие по государственным системам» — демократия маленьких драчливых городов-государств Новария; величественная, неизменная и безнадежно отсталая империя Мальвана; теократия, основанная на поклонении Изумрудному богу-лягушке , тайное правление Пятерки в Метуро. Везде героя ждут приключения — частью связанные с тем, что ларец Авлена — слишком грозная сила; а часть из них он навлекает на себя сам, поскольку вовсе не идеален, любит выпить и поболтать, и неизменно расплачивается за это. Особую прелесть, кстати, книге придают байки о знаменитых королях прошлого, которые к месту и не к месту любит травить Джориан.

Спрэг де Камп создал целый мир, в котором все государства связаны друг с другом торовлей, дипломатией, войной или просто плохими дорогами. Приятно отыскивать аналоги в нашем мире — например, Мальвана — это Индия, а партии Юбок и Штанов напоминают тори и вигов. Фирменный стиль автора — это серьезность пороработки и легкость исполнения. Если же искать недостатки, то это некоторый избыток иронии. Достоверность и красочность вымышленного мира и его герой, добродушный хитрец Джориан вызывают и доверие, и сопереживание читателя, а Спрэг де Камп иногда парой фраз «пересаливает», превращая мир в яркие, интересные, но двухмерные декорации, а героя — в повод для шутки. К счастью, это ощущение возникает нечасто и быстро проходит. Видимо, вначале автор задумывал нечто сродни почти пародийному «Демону, который ошибался», а затем увлекся и миром, и сюжетом.

А его герой Джориан мечтает о спокойной, тихой жизни ремесленника с любимой женой, возвращаясь мыслью к этой мечте, например, во визита на Остров Палачей или убегая от царских слонов.

Итак, пятерка студентов огненного факультета, которая уже успела прославиться, вынуждена отправиться на практику в провинциальный городишко — помогать городской страже. Но проблемы Крайдолла, как оказалось, не ограничиваются кражами на базаре и пьяными драками... Одно убийство за другим, из дома студентов пытаются украть не что-нибудь, а фонтан, вампир с самыми благими намерениями отрезает головы трупам...а Закери Никерс и его друзья, как обычно, в самой гуще событий.

Главное достоинство книги в том, что герои не болтаются в эээ.. первичном бульоне приключений — их компания огранично вписана в довольно четкую структуру мира, а огрехи легко списать на экспериментальную сущность Патруля. Понравилась «программа адаптации низших вампиров», артефакты Патруля — им можно подыскать аналоги и в нашем мире, да:) Система магии, хоть и не блещет оригинальностью, тем не менее, является именно системой, и, когда Закери придумывает что-то новенькое, это не выглядит притянутым за уши. Боевой динамичный экшн, особенно ближе к финалу. Язык такой, что читатель не споткнется, без заметных «корявостей».

Что не понравилось: вот выглядят-выглядят герои нормальными и адекватными, и, кажется, даже понимают, что пока они не самые крутые в этом грешном мире, а потом... какой-нибудь эпизод вроде неприкрытого хамства офицеру стражи... нет, не понимают.

Большинство героев, по сути, для антуража, из всей пятерки людьми выглядят только главный герой и его друг Чез. Наив читает любовные романы, любит поесть и запускает «ломовые огенные шарики», страший брат его урезонивает и подает реплики ГГ, вампирша всем хамит и ввергает Закери в печаль своим нежеланием его поцеловать. больше о них и сказать нечего.

Любвная тоже линия вышла не самой удачной, хотя Закери и не забывает восхищаться красными глазами Алисы и грустить, но в его страдания слабо верится.

Дневник, которые находит герой, заполнен рассуждениями ни о чем... то есть нет , конечно, с его помощью ГГ узнал, что он — избранный! Но какой-то конкретики, весьма ожидаемой, раз автор дневника писал его как инструкцию и наставление для будущих поколений, нет.

Тысячелетний вампир посетил иной мир и не вынес из этого визита ничего полезного, кроме нескольких прикольных словечек.:frown:

А если в целом, то это добротное боевое фентези. Недотягивает до Пехова, но на голову выше большинства книг в жанре «веселая студенческая компания устраивает всем хадыдыщ».

Узнав биографию автора, прочитав несколько достаточно хвалебных рецензий, а, главное, восторженное предисловие переводчика, я ожидала, что книга будет Энн Бронте плюс Стивен Кинг. Купила и потащила домой в предвкушении...

Впечатления противоречивые. Столкнувшись в одной книге, литература серьезная и литература развлекательная не усилили общий потенциал произведения, а практически взаимоуничтожили друг-друга. Недомогания героя, психические и физические, его постоянный подробный самоанализ, термины вроде «гипнагогический» ... если бы я с самого начала настроилась страдать вместе с героем, раскапывая перегной его подсознания (хотя обычно я таких книг избегаю) это прошло бы легче, благодаря хорошему языку и ровному стилю автора. Но в рецензиях-то мне обещали обаятельного жизнелюба! Возможно, при таком уровне самокопания любой покажется неприятным, но автор и вовсе не стремилcя подсластить психологическую пилюлю фирменным сдержанным английским юмором. Да, есть пара забавных эпизодов — в развязке обещанного секса втроем, в ритуале экзорцизма — но я не смеялась, не улыбалась даже, а просто понимала, что — кажется, здесь надо было бы улыбнуться.

А мистически-развлекательная часть сюжета предельно скомкана. Расследование не потребовало от героя никаких усилий: он слегка испугался, слегка поразмышлял, и победа над доктором Андерхиллом и его чудовищем сама пришла ему в руки.

В общем, самым интересным в книге для меня было послесловие перводчика. Видимо, тогда человек отчаянно оголодал по качественной литературе после сексуальных космодесантниц и бравых киборгов девяностых. Да, и еще обложка понравилась, Арчимбольдо словно по контракту с издательством работал)

Возможно, снятый по книге фильм лучше — зрителя напугать проще:).

От прочтения этой книги осталось ощущение, что человек не умеет, но хочет рисовать, а потому изобретает новый жанр полуабстракции, где не требуется ни сходства героев с людьми, ни композиции, ни цвета — и гордо выдает свое творение за шедевр.

Г.Х. Андерсен куда лучше умел излагать простые истины, не опускаясь до банальности и не поливая их так щедро пафосом.

Отличный пример детективного рассказа — литературной игры. Использовав насколько штампов (или классических завязок сюжета) — званый обед, красивая жена, перстень и смерть за столом, Честертон играет с читателями, как митер Понд — со своими собеседниками, в последнюю минуту выдергивая у них из-под ног ковер с продуманным и логичным узором разгадки... А почему? Потому что жизнь не склонна держаться рамках какого-то однго жанра, причудливо смешивая фарс, трагедию, мелодраму и комедию.

Но этот рассказ — не только литературная игра и детективная интрига. Честертона не зря называли Дон Кихотом здравого смысла — он всегда старался утверджать этот смысл в своем творчестве, не делая различия между «высокими» и «низкими» жанрами, и любое его произведение таит в себе зернышко притчи. Суть «Перстня прелюбодеев» даже не в разоблачении преступника, а в выводе, что сделал капитан Гэхеген. «Второй приговор был страшней. Меня пригласили к лорду Кроуму на обед».

Фентези повесть на христианскую тематику, посвященная легенде о Блаженной Ксении... Чудится в этом некоторое противоречие, едва ли сочетание соленого с квадратным. Но автор, ни в чем не отступая от канонов легенды, сумела придать ей захватывающую интригу, психологическую глубину и достоверность, насытить цветами, звуками и запахами, показать картину дореволюционнного Петербурга, складывающуюся из множества ярких деталек.

Когда-то императорская певичка Анетка привезла умирающего мужа Ксении на своей карете, оставив ее после смерти мужа мучительно гадать — что произошло между ними? И произошло ли... Хотя они увидятся только один раз, спустя много лет, их судьбы тесно связаны с того самого дня.

За Ксенией бродит ангел, теряя перья со своих крыл, пачкая ноги в петербургской грязи, ожидая, когда она сможет простить Богу смерть своего мужа; и у них обоих — у Ксении и у ангела — нелегкая дорога.

Это удивительная притча, история духовного перерождения, написанная с драматизмом и интригой хорошего детектива.

Мне настолько нравится цикл «Архимаг», что я хотела бы, чтобы автор остановился и поскорее завершил его. Парадоксально это только на первый взгляд.:wink: И полностью я утвердилась в этом желании после «Детей Судного часа».

Итак, чтобы навербовать войск для войны с Лэнгом, Креол, Вон и лод Гвэйдеон отправляются в мир, котрый эту войну уже пережил, но не выиграл — и, по сути, уже мертв из-за скони, пожирающей все живое и разьедающей любые материалы.

Мир Плонета продуман интересно и качественно, но Креол, Вон и лод Гвэйдон движутся по нему как заводные игрушки. У каждого свой набор характеристик — Креол вспыльчив и супермогуч, Вон — его достойная ученица, только могущество пока подкачало, лод Гвэйдеон — искренний, честный бесстрашный фанатик. Изменить эти настройки невозможно, разве что время от времени усиливается могущество Креола. Множество трудностей и опасностей — и вот они у цели!

Среди прочего нелогичным выглядел момент, когда мутант успокаивал Креола -мол, ничего Ванессе в плену не сделают, она для этого слишком страшненькая. Мне казалось, что в постапокалипическом мире его жители по большей мере лишены возможности потакать своим вкусам, м-да.

Также удивили несколько эпизодов — с людьми подземелья, шоколадом, пойманной рыбой и т.д. Может, это получит развитие в следующих книгах, но сейчас они смотрятся несколько... инородно, никак не влияя на сюжет и ничего не добавляя к характеристике героев.

Яркие персонажи, изрядная доля неглупого юмора, оригинальный мир, хороший язык, легко читается — но постепенно накапливается усталость от героев, которых невозможно убить, и которые не меняются, в очередной раз справляясь со случайным набором приключений. Пожалуй, сходное ощущение у меня было бы, если бы Ольга Громыко продолжила свою цикл про Вольху, пятой, шестой, седьмой и так далее книгой. Поэтому с нетерпением жду финальной схватки на Лэнге — должно ведь это очень злое добро наконец победить!

О чем книга? Ольгерда и ее друг полугном Отто учатся на Мастеров Артефактов в Универистете и периодически встревают в приключения. Универсистет вышел довольно реалистичным, и Мудрые Наставники не стесняются денежек, капающих в их карман с работы студентов:) И знакомое стремление этих же наставников отправить студентов на практику в максимально глухие села.

К сожалению, о героях этого не скажешь. Хотя их вроде бы как заявлено двое — будущие Мастера Артефактов Ола и Отто, практичеки все повествование идет от лица Олы, перескакивая на Отто буквально в паре страничек где-то ближе к финалу. Характер у Олы вздорный, импульсивный, неумение готовить сочетается с неконтролируемой любовью к диким тряпкам, шоколаду и алкоголю сорта всешогорит. Набор разнообразных приключений нанизан на любовную линию Олы и прекрасного молодого нектроманта. Метания Олы «любит-не-любит» выглядт вполне правдоподобно и жизненно, как и все ошибки и несуразицы, котрые возникают от непонимания или слишком горячего желания угодить.

Еще есть несколько интересных эпизодов — там, где Ола объясняет младшей сестре, к чему ее теперь обязывает орочья татуировка, терпеливые разъяснения некроманта, почему он поцеловал Олу только в лоб, и студенческая демонстрация, вдруг мутировавшая в агрессивную толпу, и еще, пожалуй, бес Ибусик:)Еще один плюс — язык. Нигде особно взгляд не спотыкался.

Но есть то, что не понравилось просто категорически:

Во-первых, когда Ола деловито предлагает переспать с конкурентом, чтобы тот успокоился и перестал пакостить. Как бы ничего до этого не намекало, что подобный способ решения проблем вошел у нее в привычку,особенно учитывая, что собссно личная жизнь у нее дебютировала на две главы позже все с тем же некромантом:)

И еще — когда Ирга уговаривал душу Олы вернуться в тело. Может быть юмор в драматическом моменте, я не спорю, и даже украсить его, но в такой форме это выглядело диковато.

Просто не понравилось:«ня» на замену де. Даже если не касаться этимологии данного слова, титул барон Рон ня Бруй — это бы сработало, будь он комедийным персонажем. Но, так как он серьезный красавец, серьезно влюбленный в Олу, возникает некая дисгармония.

В-третьих, любовь Олы к шоппингу и тряпингу нигда не подкрепляется описаниями. Максимум -«цветастая юбка». Мне было бы намного проще представить Олу живым человеком, если бы на странцах мелькало что-то вроде « простеньким заклинанием я заставила серебристый шелк искриться...» или «темно-синяя юбка была в красных разводах, которые всему факультету напоминали потеки крови, и я уже устала объяснять, что, по замыслу портнихи, это были тюльпаны и маки... «

В-четвертых, такой сумбурный и разномастный поток приключений, не объединенных ничем, кроме центра любого сюжета, т.е. Олы, лишил книгу цельности. ИМХО, тогда уж лучше было подавать все как дневник/путевые записки — тогда этот сумбур вглядел бы намного естественней.

Система магии не выглядит законченной и цельной, не хватает подробных разъяснений по работе над артефактами, к примеру , а это могло быть очень вкусно. Разделение магов на Теоретиков и Практиков тоже особо оригинальным ходом не назовешь.

И главное:героиня периодически ноет и жалуется на свою тяжелейшую судьбу, из, скажем мягко, из неприятностей, ее надо вытаскивать за уши, с удручающей регулярностью, но ее — вы уже угадали? — любят все более менее достойные внимания представители мужского пола на страницах этой книги, а те, кто не любят, все равно бы не отказались...эээ... того ее...или сначала убить, а потом того:blush:. И такая концентрация любовей (некроманты, барон и орк!) выглядит, мягко говоря, немотивированно, потому что шопинг, литрбол, вздорность, жадность и любовь к сладкому — это основные черты характера героини, или, во всяком случае, те, что автор счел нужным поставить на первый план. Я понимаю, что это фентези юмористическое, и насчет жадности, вздорности и вредности можно долго и даже удачно шутить, но ведь и героине нужно как-то симаптизировать!

Для меня это стало серьезной проблемой, а потому только 6.

Пристойный боевичок, от которого можно получить удовольствие, если читать быстро и не проверять сюжет логикой — иначе все развалится. Хотя в поиске ошибок можно найти особый и отдельный кейф, что и доказывает количество отзывов и их длина:).

Однако финал, взятый словно из не лучшей фантастики восьмидесятых, концентрирует в себе все ляпы данной книги и еще больше «играет на понижение».

Увлекательная и необычная стилизация под народный эпос. Непривычный жанр, но кто сказал, что непривычно — это невкусно?Впечатляющая своим масштабом история богов, людей и нелюдей, сливающаяся в единую картину уникального мира. Автор щедрой рукой разбросал по тексту намеки, которые в целом создают впечатление,что это совершенно реальное произведение «доистории» Земли.

Да, и никакого сходства с известным произведением Профессора — кроме таланта.

Фантдопущение тут, по сути, только одно — что, если пришелец прибудет на Землю не только для изучения этих странных тварей? Если возможны иные чувства, кроме любопытства — что из этого выйдет? Очень сильный рассказ о любви и ее пределах.

Автор сумел придумать идеальное убийство в Доме, оснащенном камерами и микрофонами везде, даже в ванной. Есть запись убийства, но вычислить убийцу кажется невозможным — подозреваются все участники шоу, и у каждого, как выясняется, была своя причина для убийства.... И несчастные полицейские вынуждены сидеть за горой записей о каждой минуте их пребывания в Доме.

Элтон совместил несовместмое -предельную открытость такого шоу, транслируемого на весь мир — и камерный детектив с абсолютно неожиданой развязкой в духе самой Королевы Агаты Кристи, да еще и объединил его с превосходным изображением мира телевидения с изнанки.

В этом и загвоздка. В начале это изображение кажется подчеркнуто сатирическим, но, чем дальше ты читаешь, тем болше убеждаешься, что если Бен Элтон и сустил краски, то самую малость. Телевизионщики готовы на все, чтобы их подопечные в Доме переспали и тем самым повысили рейтинг программы, сами участники готовы на все, чтобы вызвать симпатию зрителей; в любимцы публики выходит вшивый псих, а тем, кто вылетел, приходится мириться с фамильяностью, грубостью и наглостью соврешенно незнакомых людей.

Книга написана хорошим, ровным языком и читается очень быстро, но все же это не только и не столько детектив для развлечения на час. Это еще и картина общества, в котором подобные шоу пользуются огромным спросом. И от созерцания такой картины становится тревожно и неуютно.

Это — сборник традиционных европейских сказок. Пересказ, в котором автор ни на шаг не отсупает от знакомой нам с детства последовательности событий.

Это — сборник сказок для взрослых, потому что атмосфера книги насыщена изысканной мрачноватой эротикой.

Силой своего таланта автор создает в рассказах гнетуще-тревожную и одновременно неумолимо притягательную атмосферу. Точный символ ее — это ключ от комнаты-в которую-нельзя-заходить; пока мирно висящий в общей связке на поясе у юной жены Синей Бороды.

Так входите же…

Это история о битве Добра и Зла, которая проходит на улицах большого города незаметно для большинства его обитателей, но может решить судьбу Земли... и при этом совершенно лишена слезодавильного пафоса. Еще раз убедилась, что нет банальных сюжетов, а есть плохие авторы. Таня Хафф, на мой вкус, автор очень хороший.

Итак, равновесие нарушено, и на землю проникает посланец тьмы, а, в противовес ему — ангел. Ангел заручается помощью очень странной компании — умственно отсталой девушки, социального работника, уличного музыканта и старухи-мешочницы. Как же они будут противостоять Тьме?

Книга, собственно, об этом.

Чем же эта книга отличается от сотен других на ту же тему, борьбы Света и Тьмы в декорациях большого города?

Во-первых, простой и поэтичный язык (недаром один из героев книги — музыкант)

Во-вторых, достоверность характеров без слащавой сентиментальности — даже в описании главной героини, которая из-за автокатастрофы навсегда осталась восьмилетним ребенком по умственному развитию. Она с легкостью беседует с маленьким народцем, и ее глазами ярко и красочно показан город, населенный странными, страшными и прекрасными волшебными существами.

В третьих, борьба с Тьмой, собственно, идет теми же средствами, что и в реальности, — чуть измененными в магическом кристалле фентези, но легко узнаваемыми, а потому особенно интересными. У каждого есть выбор, и каждый должен решить, впускать в свою душу тьму или нет.

В-четвертых, приключенческая составляющая на уровне, хватает и оригинальных ходов, и неожиданных поворотов сюжета. За поединком между Светом и тьмой следишь, словно за борьбой сышика и преступника в хорошем детективе;

В-пятых, это взгляд на реальность под другим углом, где обыденая цепь привычки превращается магический ритуал, нарушать который нельзя ни в коем случае.

В-шестых, это отличное и очень редкое описание Тьмы. Большинство современных авторов не могут удержаться, чтобы не сделать Тьму привлекательной — еще бы, ведь зло могущественно, умно, может остроумно шутить и с легкостью соблазнять девушек! А Таня Хафф не делает зло привлекательным — она делает его сильным ,умным ... и мерзким. Что за симпатия может быть к насильнику и убийце, каким бы он не был могущественным и обаятельным?

Авторсковзь весь антураж городского фентези исподволь наталкивает на мысль, что, поддавшись злу, ты не станешь свехчеловеком — ты станешь недочеловеком. Поэтому, несмотря на несходство стилей и жанров, эта книга стоит у меня на полке рядом с книгами Элеоноры Раткевич.

Эта повесть полностью предсказуема. Ты с первых строк ждешь, что будет интересно, смешно и чуточку страшно, но в конце все хорошо закончится — и ты это получаешь, да еще в атмосфере дружеских посиделок за объемистой кружкой пива.

…Барон, который был не против собраний Гуляк в своем охотничьем домике, (потому что не знал о них), умер, а его наследник – приехавший из города стряпчий – не так-то прост! И, чтобы удержать его от визита в охотничий домик, лесничий Зимородок водит его по болотам, рассчитывая напугать так, чтобы он вернулся в город и думать забыл о своем выморочном наследстве; а в домике тем временем идет веселая пирушка, и все ее участники по очереди рассказывают разные истории – и странные, и смешные, и жутковатые, которые непременно нужно запить новой кружкой пенного золотого пива.

Прежде всего, мне понравилась равноценность сюжета, скрепляющего истории воедино, и самих историй. Не было ощущения, что сейчас нужно перевести взгляд с картины на раму – мой читательский интерес равномерно распределился между пирушкой в охотничьем домике и блуждающим по болотам охотником и бароном. Их приключения становились все более захватывающими и драматичными, и в конце выяснилось, что барон вовсе не такой уж бездушный крючкотвор...

«Он даже остановился, когда мимо по воздуху медленно пропыла паутина с сидящей в центре эльсе-аллой.Обернутое сверкающей нитью тельце красиво изгибалось, на маленьком личике играла всеслая улыбка.Десятки белых косичек, уложенных на голове самыми причудливыми петлями, переливались на солнце. Эльсе-алла ловко управляла полетом, вытягивая то одну, то другую нить, и, озорничая, сделала круг над головой барона ,после чего улетела, подхваченная попутным ветром.»

Мастерство автора и его любовь ко всем своим персонажам сделало героев рассказа, что людей, что мифических существ», живыми, реальными и красивыми — кого безусловно, как фею Изабур, а кого очень своебразно красивыми, как тролля Янника, но, тем не менее...

И атмосфера осени, золотисто-алой, прохладной, горькой, только подчеркивает дружеское тепло пирушки Гуляк Старых Времен.

Здесь Конан Дойл говорит о спиритизме, и, в общем, этого достаточно, чтобы после первого взгляда отложить книгу прочь. Но, по моему скромному мнению, эта повесть достаточно интересна и стоит того, чтобы ее прочесть независимо от взглядов читателя на собственно спиритизм.

Во-первых, здесь Конан Дойль ничего не доказывает и не убеждает читателя уверовать вместе с ним — этому он посвятил предыдущие книги.

Во-вторых, это не псевдонаучная статья, а скорее сборник эссе о различных сверхъестественных явлениях, от призраков, вещих снов и летающих гробов до живущих в саду эльфов.

В-третьих, здесь есть подлинные и довольно любопытные факты о великом фокуснике Гарри Гудини, или, например, о посмертных произведениях великих людей — Лондона, Диккенса, Оскара Уайльда, и.т.д., которые начале прошлого века активно обсуждались в прессе.

В-четвертых, преданным поклонникам Конан Дойля это поможет лучше понять его биографию, особенно запутанную историю его ссоры с Гудини.

И, в-пятых,(и в самых главных, ИМХО)замечательный талант рассказчика Конан Дойля никуда не исчез, и он излагает эти жутковатые истории живо и занимательно. Можно не верить и просто читать с тем приятным испугом, с которым слушал в детстве истории о Черной Руке, Голодном Младенце и Белом Одеяле. Уютный ужас, если возможно такое определение:wink:

Рассказ, в котором тема раскрыта на сто процентов. Автор ловко балансирует на грани между наукообразным пустословием и атмосферой беседы настоящих спецов, и по-моему, в пользу последней:) Проблема рассказа чрезвычайно интересна, а решение — простое и оргигинальное одновременно.

Прекрасный стилистически рассказ. И форма монолога от первого лица только подчеркивает это. Написать рассказ, стилизуясь под корявое просторечие, но сделать это так, чтобы читателю было легко и удобно «скользить» по тексту — высокое мастерство!

По моему скромному мнению, тема вполне раскрыта, хоть и с переподывподвертом. Но я так люблю:) Герой действительно узкий специалист и то, что он умеет лучше всего, ломает ему жизнь.

Семь, а не десять, потому что:

ИМХО,мир рассказа заслуживает более развернутой и подробной истории, а так у меня смутное ощущение, что в рассказе присутствует только завязка и кульминация.

Мир рассказа де Линта — это пограничье между людским миром и миром эльфов. Вот он, по левую руку — волшебный, сияющий, недостижимый. Вот мир людей по правую — привычный во всей его сложности. А это — Граньтаун, не просто разделительная черта, а город, где живут эльфы, полукровки и люди. Здесь есть все лучшее, но и все худшее из двух миров. Музыка, любовь, магия, дружба, жестокость, насилие и расизм.

Банда Чистокровок, зльфов-байкеров, преследует и убивает всех, в ком эльфийская кровь смешана с человеческой. Талантливому музыканту Мэнди не повезло — она из таких, и ее могут убить просто за серебряный цвет глаз. Но ей повезло, что она встретила Штыря. А «Штырь мастер наживать врагов, но друзьями обзаводиться не привык» Ему не нужна даже простая благодарность, он никого не подпускает к себе близко;он одиночка на своем верном Харлее; но почему-то в этом безумном городе именно он старается успеть спасти всех. И он пристраивает Мэнди в группу «Оленьи пляски», которые разъезжают на мотоциклах с оленьими рогами.

Но, если Штырь спас Мэнди жизнь, то и она очень быстро вернула долг, проявив при этом немалую силу духа и мужество...

Это рассказ понравился мне не безумно оригинальным сюжетом, какой-то интригой с двойными и тройными перевертышами — он понравился мне своими красками и музыкой. Очень трудно на бумаге рассказать о музыке, заставить читателя по-настоящему услышать ее — описать эту магию без магии — но де Линт сам музыкант, и он отлично справился со своей непростой задачей.

Музыка как объединяющее начало в переполненном противоречиями городе.

Еще меня очень порадовала почти неуловимая любовная линия между Штырем и Мэнди: то, как она пытается нарушить его одиночество, сперва из благодарности и простого любопытства, а после...:smile:

Этот увлекательный рассказ, с драками, перестрелками и погонями, эльфами на мотоциклах, мог бы существовать и сам по себе, приключение ради приключения; но де Линт создал его для того, чтобы убедительно и без пафоса рассказать, как уродлива расизм и жесткость, и как страшно незаслуженное одиночество, на которое тебя обрекли из-за цвета глаз или цвета кожи. И тогда на месте Граньтауна легко представить собственный город... Потому он и запоминается, в отличии от сотен других, с драками ,перестелками и погонями.

Когда я читаю, то в голове у меня иногда включается, инода нет то , что я называю «мысленной экранизацией». Этот рассказ был «экранизирован» мной от начала и до конца на все сто процентов. Я услышала концерт группы «Оленьи пляски», увидела и Мэнди в лисьей маске, и пляшущего на подоконнике Лабби.

Странные у меня ощущения от этой книги. Завязка так многое обещает: есть девушка, покинутая возлюбленным и ввязавшаяся в смертельно опасные интриги в попытке его вернуть, есть загадочный наемный убийца, есть героический доктор , уникальная магия стекла, превосходная стилизация и викторианская Англия!

Я люблю, очень люблю этот неторопливый, со множеством отступлений и подробностей стиль девятнадцатого века, мне нравится его вычурное изящество и «атмосферность», так что эту книгу сделал скучной не он, а жуткое обилие приключений.

Герои экспрессом мчатся из смертельной опасности в смертельную опасность: в поезде, в отеле, в дирижабле; цели заговорщиков становятся все ужасней и все непонятней; герои все неубиваемей, а сюжет постепенно исчезает за неоходимостью вотпрямщас выпрыгнуть из шипованной железной клетки, сброшенной из самолета в жерло вулкана, а потом найти противоядие за пятнадцать секунд, а потом спасти невинность на эротическом маскраде, а потом... и все это спокойным, ровным размеренным викторианским слогом. Неудачный гибрид, даже если учесть одуряющее воздействие такой концентрации смертельных опасностей на одну главу.

И еще — терзает меня крамольная мысль в противовес воздушной стилистике романа — «а пожрать?». Обед, ужин и завтрак там описывается только для того, чтобы герои с горечью оставили ненадкусанный пудинг и пошли выкручиваться из положения, ставящего под угрозу их жизнь, рассудок итак далее, и тому подобное.

Отдельный пункт -эротика. Сейчас, если тебе не понравилось обилие эротики, за это нужно оправдываться, отбрыкиваясь от обвинений в ханжестве. Сама по себе она какбе недостатком не считается. Хорошо — тогда я считаю недостатком желание автора вписать ее повсюду — какая-то разлитая по сюжету изрядно подгнивашая сладость с непременными элементами садизма. Иных вариантов человеческих отношений в книге словно не существует.

Да и об удачной стилизации, в итоге, можно поспорить -удачная стилизация воссоздает дух эпохи, а лондонский туман у Далквиста стерилен...

вывод -если бы эта книга не обещала так много, я не была бы разочарована так сильно...

Наверно, автор когда-то серьезно задумался. почему с ним не происходит никаких чудес, нашел тому интересное объяснение, а потом развил свою теорию в целый рассказ:)Думаю, под узким специалистом здесь подразумевается ДедМороз/Блад, как специалист по настоящим, нарушающим законы физики, химии и термодинамики чудесам.

Автор не оставила поклонникам ее творчества ни единого шанса написать эротический фанфик:wink:

В коротком рассказе Рюноскэ превращает комического дурачка Бисэя в романтического героя. И в самом деле, зачем жить, если она не придет? И если у кого-то другого это могло получиться слащаво и фальшиво, то Рюноскэ, с его волшебным мастерством подбирать «именно те» слова, создал маленький шедевр. Когда воды подступили к груди Бисэя, у меня самой в горле стоял ком.

Несмотря на карикатурного американца и безликих рассказчиков, это по-настоящему страшный рассказ,безобидная бродячая кошка в своем упорном желании добраться до обидчика становится жутким воплощением мести. Финал жестокий и одновременно по-своему изящный.

Воровская шайка в славном городе Шадизаре пытается узнать, кто сжег «Уютную нору», вязываясь тем самым в череду самых разных, но неизменно опасных ситуаций: беседы с некромантом, воровской стык, воскрешение бога и тд...

Надо сказать, что, в отличии от большинства романов о Конане, это не фентези-боевик, а самый натуральный плутовской роман! И Конан только «один из» в воровской шайке, полной колоритных персонажей. Да и сам Конан еще не привычный неубиваемый муж, а подросток, не желающий расстаться со своим мечом и смертельно обижающийся на оценку его как «ржавой железяки». Также в плюсах нетипичный для серии о Конане юмор и очень уместные стихотворные вставки . Пожалуй, если бы это был не Конан, а приключения отдельной воровской шайки в отдельном магическом средневековье, оценка была бы еще выше.

Если первая книга, в целом, понравилась своей оригинальностью в надоевшем жанре «девушка попадает ТУДА и обретает суперспособности», то вторая ох как удивила.

Язык так же шероховат и страдает длиннотами, но это мелочь по странению с тем, как логика находится у автора в рабстве. Вот пример: некий владелец клуба, где идут бои без правил, решает разбавить мужские бои женскими. Нормальное маркетиноговое решение, но то, КАКИМ ОБРАЗОМ он ищет этих женщин-бойцов, заставило меня выпучить глаза и с сожалением поставить книгу обратно на полку. Он — внимание! — посылает своих бойцов в темные подворотни, тобы они там «не всерьез» нападали на женщин. Если девушка не пугается, а ожесточенно лупит нападающих по голове сумочкой, то, значит, характер и бойцовские характеристики на уровне, получи, девочка, высокооплачиваемую и интересную работу. А так как после боя она вряд ли будет расположена побеседовать на темы трудоустройства, то надо просто украсть у нее какую-нибудь вещь — органайзер там или мобильный — и на следующее утро позвонить по указанным там данным. В целом, такой метод отбора напомнил медленное и крайне неэффективное убийство чайной ложкой. Даже если найдут они таким образом девушку, которая лихо раскидает всех троих — то спорим, что ее природные боевые данные уже серьезно шлифовал какой-то клуб тхэквондо, дзюдо или карате? Так почему нельзя сразу позвонить по этим клубам? Неприятие легких путей или здравого смысла?

На этом фоне более мелкие просчеты как-то теряются. Например, надо было приурочить проявление способностей Снежаны в школе к появлению ее младшей сестры — и Снежана до этого момента покорно терпела их насмешки, уже обладая суперспособностями жрицы. Вариант, что она боялась потерять над собой контроль и всех поубивать, кажется очень сомительным из-за дара Снежаны отключать эмоции. Но это повторюсь, мелочи ,так же как и сбивающее с толку сходство имен сестер, или то, что, отключив чувства, Снежана «огорчается», «торжествует», «любопытствует»...

Да, собственно, и не вправе я писать рецензию после первых 80 страниц книги.

Повесть интересна в первую очередь тем, что по ней можно проследить развитие законов жанра. Есть все классические приемы и узнаваемые фигуры:девушка в опасности;терроризирующий всех монстр-убийца; не лишенный благородства вор бриллиантов; бесчестный жулик и хландокровый сыщик, а также преданный защитник. В этой наивности есть определеная прелесть, особенно учитывая год написания книги — 1925 год. То и дело проскальзывают любопытные исторические детальки, воспринимаемые автором как самая будничная повседневность.

Невольное уважение к проделанной автором работе соперничает с недоумением от, собственно, прочитанного.

Алчно глядя на толстый томик, я предвкушала «нашего Мартина», как отрекомендовал мне книгу продавец. И правда, определеное сходство есть: масштабная картина мира, масштабные боевые действия. Но этот масштаб не трогает и не задевает душу. Трудно понять, чем отличаются друг от друга герои. Хотя нет: положительные отличаются именами, полом, расой, набором способностей. Отрицательные отличаются масштабом злодейства и степенью близости к черной магии. На этом их развернутая психологическая характеристика заканчивается, и они действуют в рамках заданной программы:злодействуют, прелюбодействуют, интригуют, воюют, проявляют невиданное благородство и так далее. Единственный более-менее неоднозначный персонаж — жена Годоя, потому и самый интересный.

Чувства героев отдельной строкой. Автор твердо знает, что тот-то должен любить такую-то, потому что это важно для сюжета:без этой любви он не пойдет туда-то и не принесет то-то: но вот читателя в моем лице это родство душ или ненависть с первого взгляда становилось..гм.. сюрпризом.

А главная героиня? В радиусе ее поражения в нее влюблены все достойные внимания люди и нелюди, а те, кто не влюблены, все равно яростно восхищаются или «неистово ненавидят». Она даже успела стать святой, секуду побыв в параллельном мире! Казалось бы, ее поступки вполне способны вызвать весь спектр описываемых чувств, но в таких количествах это удушливый перебор.

А неописуемая легкость, с которой автор разделалась с институтом церкви, и вовсе не может не восхитить. Будь эта церковь достаточно оригинальна, поклонялись бы там вымышленным автором богам вымышленными ритуалами, это можно было бы понять. Но очень высокая степень сходства с христианством при таких кавалерийских наскоках

В целом у меня осталось впечатление, что это плоскоклеточное воплощение достаточно изящной и развернутой схемы действий. Но — схемой нельзя увлечься, за нее нельзя переживать, и высокой оценки она одна не заслуживает.

Незадолго до свадьбы своего сына господин Пейрорад выкапывает в саду античную статую пугающе прекрасной женщины. на пьедестале ее выгравировано «Берегись любящей!».

Классический и очень добротный рассказ ужасов со всеми атрибутами этого жанра: постепенное развитие событий, создание атмосферы, нарастающее напряжение, подозрение, переходящее в уверенность, и остающаяся до самого конца двойственность трактовки событий.

Тридцатые годы прошлого века. В Антарктиду на кораблях «Мискатоник» и «Аркхем» отправляется полярная экспедиция, рассчитывая исcледовать геологические материалы и как можно больше узнать о прошлом Земли; но то, что они найдут, заставит одного из выживших участников экспедиции снова и снова повторять предупреждение: не приближайтесь к Хребтам Безумия!

Несмотря на свою репутацию мастера ужаса, Лавкрафт не страшит, а скорее угнетает, старательно доводя до сведения читателя, что он всего лишь пылинка в океане неведомого и совершенно не знает той вселенной, в которой живет. В каждом из своих произведений он более или менее успешно воплощает эту идею. ИМХО, «Хребты Безумия» лучший образец и один из лучших рассказов. Псевдодокументальный стиль и точность в описании быта полярной экспедиции, анатомии их находок и покинутого города придает фантазиям Лавкрафта жутковатую достоверность.

К тому же -а это для Лавкрафта редкость, насколько я могу судить — собственно действие, с погоней и преследованием, начинается уже с середины рассказа, в отличии от других его произвидений, где кульминация зачастую совпадает с эпилогом. У героев, благодаря их профессии, есть достаточно убедительная мотивация их безрассудного желания узнать как можно больше, невзирая на опасность, чего мне отчаянно не хватало в «Зове Ктулху» и «Шепчущем во тьме».

Конечно, упоминания Старцев и Некрономикона выглядят довольно наивно и перестают срабатывать где-то с третьего раза, а бескончные повторения «декадентский», «упаднический» и «мерзостный» просто висят в воздухе, не подкрепляясь ничем, но атмосфера постепенного раскрытия тайны и нарастающего напряжения, на мой взгляд, искупает эти недостатки.

Такая детальная проработка вымышленной мифологии заставляет понять огромного количество творчества «по мотивам» — тщательно сработанный фундамент еще и не то выдержит!

Это хорошая книга, а о хороших книгах всегда писать труднее. Тем не менее ,я попробую, потому что книга красивая, увлекательная, с интересными героями, полностью проработанным фентези –миром и многочисленными «пасхальными яйцами» литературных аллюзий. Более того, это хороший цикл, и, следовательно, уровень выставляемых оценок на порядок выше (Есть же разница — жонглировать тремя яркими шариками в одной повести или двадцатью булавами в тетралогии:)

Если брать совсем уж глобально, то это книга о противостоянии пышного, яркого, иррационального равнинного Юга с эльфийским хлебом и холодного, горного, строго регламентирующего свою жизнь Севера в рамках одной Империи. Взята критическая для империи точка – эльфийская кровь, которая обеспечивает магический договор плодородия с землей, совсем оскудела в жилах правящей династии, и герцоги Севера снова начинают алчно смотреть на корону своих родственников. Интриги, тайные агенты, поединки, побеги, выпады и контрвыпады… Но шпионской романтикой книга не ограничивается, ее диапазон намного шире.

Это мир удивительной магии. В нем можно летать в те ночи, когда лучи двух лун, Ассэ и Стексэ (голубоватой и желтоватой), скрещиваются под определенными углом. Искусству полетов (среди прочих) и обучаются студенты Академии в Коммарши. А еще они влюбляются, сражаются на поединках, пируют в кабачках, ввязываются в споры об искусстве, удирают от городской стражи – в общем, проделывают все, что должны делать порядочные студенты в любом из обитаемых миров. Автор описывает их приключения с любовью, мягким юмором и неоспоримым знанием предмета:)

(Кстати, при всем несходстве, первая книга цикла напомнила мне первую часть «Год Крысы. Видунья» – там тоже ничего особенного не происходит, просто взрослеет маленькая девочка; но как эти эпизоды сыграют потом!)

Личности будущих героев (и злодеев) начинают раскрываться, когда в Академию приезжает учиться слепая девушка Фейнне со своим телохранителем. Кто-то восхищается ею, кто-то легко и невесомо влюблен, а кто-то тяжело и мучительно завидует; и во время учебы выясняется,

Но Фейнне, при всей ее важности не является центром повествования – разве что нитью, на которую нанизывается ряд жемчужин. Множество сюжетов складываются в один, глобальное противостояние Севера и Юга показано через сплетение частных и очень личных историй. Это история двух братьев, выдающих себя за одного человека; история оберегающего Фейнне телохранителя; история магистра преподавательницы эстетики, уродливой Даланн; история Королевы и ее советника… и многих других.

Автор не забудет ни об одном из персонажей и не оставит их на полпути:от того, как каждый их них сыграет свою роль, зависит, уцелеет ли королевство, вернется ли в династию эльфийская кровь.

Отдельной и совершенно самостоятельной прелестью обладает история Гиона и Ринхвивар – эльфийки и человека, первого брака, от которого пошла династия. Ни капли монументального пафоса, очень красиво и трогательно.

И музыкальный, изящный, ясный и выразительный язык. Стиль все время казался мне очень знаком, и когда я узнала, кто скрывается за псевдонимом Ленский,то ничуть не удивилась:)

Кровища и оптимизм — пожалуй, вот два главных впечатления, которые остались у меня после этой книги. Есть такие книги, которые нравятся «ну вот потому что», прекрасно понимая, какая это на самом деле уязвимая для критики мишень:wink: Саймон Грин для меня относится к авторам именно этой категории, я его нежно люблю..:blush:

Кровища — потому что из каждого угла в Полуночном замке лезут самые разнообразные монстры, и надо отдать должное фантазии автора — например, красноголовик, ветер, который срывает плоть с костей во время прорыва Нереального, или комната, переварившая своих гостей... Не спорю, некоторые из этих находок наверняка встречались в других книгах/рассказах, но не в такой концентрации точно. Но главный «секрет красоты» у Грина, на мой взгляд — это то, что его книги -это не просто тупое убиение монстров, как и книги про Конана — это не сплошные взмахи секирой. Это еще и оптимизм: даже в гнилом королевском дворе есть люди, которые честно делает свое дело, и сама история перевоплощения Джордана, и то, что автор не заставил героя страдать над окровавленным трупом возлюбленной для пущего драматизьму... Плохие наказаны, хорошие не без потерь, но торжествуют, и пусть кто-нибудь только скажет мне, что это плохо!

И ненавязчивое чувство юмора — например, круша гостиную в погоне за монстром, нищий актер Джордан не может отделаться от мысли, сколько стоит этот разносимый вдребезги столик... или погоня за истерически хохочущими горгульями по крышам, которых непременно нужно взять живыми и неповрежденными, потому что высекать новые статуи будет слишком дорого...

А еще элементы детективного сюжета, почти спрятанные за кровишшшей — король умер как нельзя вовремя, и самые очевидные подозреваемые — трое его сыновей, но, если подумать, то смерть отца не принесла им никакой выгоды... так кто же убийца?И последняя глава, в старой доброй детективной традиции, как нельзя лучше все разъясняет.

И трогательная, если не сказать сентиментальная история о призраке мальчика и призраке собаки... может, кто-нибудь и поморщится «слишком сладко!», но, на мой взгляд, именно в этой книге, именно в этой истории — в самый раз.

У Саймона Грина всегда чертовски эффектные второстепенные герои, и в этой книге тоже — Дамон Корд, например, или жена Гэвэйна Эмма.

Как мне кажется, у Грина и Говарда (или, скорее, у Северо -Западной серии проговардовской серии) довольно много общего, и если вы охотно прощаете недостатки книг про Конана, то вам не составит труда проделать то же самое с книгами Саймона Грина и получить от этого фентези-боевика с элементами детектива немалое удовольствие:wink:

Прекрасный рассказ. Вообще жанр готического ужаса 19 века я считаю милым, добрым и наивным — как, после подборки вечерних новостей, можно всерьез испугаться призрака в библиотеке? — но Ле Фаню удалось меня всерьез напугать. Этому рассказу присуща та же интригующая двойственность истолкования, что и в «Ребенке Розмари» -до самого конца неясно, в самом ли деле героя преследует обезьяна, или он просто сходит с ума? ведь для ранней стадии шизофрении например, очень характерно то ,что человек и сам сознает, что постепенно сползает в безумие... Там, где автор пытается дать намек на научное объяснение и придать рассказу условную документальность и достоверность (наука викторианской эпохи) градус рассказа сразу понижается, но там, где он пугает без всяких объяснений, у него это прекрасно получается. Поневоле и сам начинаешь бояться, что вот -повернешь голову — и увидишь глаза в темноте...

А некоторая отстраненность повествования -сразу три уровня (письма -заметки доктора Хесселиуса и рассказ самого пациента) избавляет от того, чтобы всерьез проникнуться судьбой бедолаги. Но ее вполне хватает на то ,чтобы испугаться..

Художник-портретист получает необычный заказ: нарисовать женщину, не видя ее, а только слушая ее рассказы из-за плотной ширмы, с правом задавать любые вопросы, кроме тех, что касаются ее внешности.Этот вызов его способностям покоряет воображение художника все больше и больше, а каждый новый сеанс, как в игре горячо-холодно, то приближает, то резко отталкивает его от разгадки ... Он хочет узнать о ней как можно больше и начинает свое любительское расследование, еще не зная, как далеко заведет его любопытство и как опасны могут быть чужие тайны...

Пожалуй, это вдвойне художественное произведение — рассказ ведется от лица художника, речь в нем (обобщая) идет произведениях искусства и их влиянии на жизнь.

Теперь о недостатках: ИМХО. финал началу сильно проигрывает — слишком гладкий и предсказуемый. Да и эротические сцены показались несколько неуместными: стиль произведения как будто бы не располагал к такой откровенности....

Но, в целом это захватывающий мистико-исторический детектив — элегантный, легкий стиль повествования, несколько интересных побочных линий, погружение во время на рубеже девятнадцатого и двадцатого века через множество любопытных деталек,- и он достоин того, чтобы вы составили о нем собственное мнение:wink:

Холодно, стильно, очень, очень кратко и безжалостно врезается в память. Рассказ, сжатый до символа — карты из колоды Таро. Как и любой хороший символ, вмещают в себя, при сугубой лаконичности, невообразимо много. Гейман хитрец, он дает только зернышко, вырастить которое -это дело воображения читателя; но ,так как Гейман мастер слова и мастер намека, то объемная, полноцветная и пугающая картина возникает сама собой при минимуме усилий.

И при всем пышном драматически-готичеком антураже -это не очередная романтизация «вампирского образа жизни», а скорее наоборот — таким холодом веет от этих карт...

Как мне показалось, автор писала начало первой книги старательно и с удовольствием, шлифуя каждое предложение до приятного читателю совершенства, и печатала в ритме неспешной прогулки — может быть, страницу в день. Начало меня и заинтриговало настолько, что я купила книгу. В самом деле — наделить героиню вместо неземной красоты редким безобразием и описать, как она и ее близкие справляются с этой проблемой, (и множеством других), учитывая незаурядный характер Ульрики...

Но затем автор помчался галопом, кучей сваливая к ногам героини родственников, артефакты, миссии по спасению мира и неотразимых мужчин. На пользу читателю такая спешка не пошла: когда автор играет со своим героем в столь откровенные поддавки, становится скучно.Любить героя -это хорошо, и мне лично трудно читать те книги, где автор безжалостно высмеивает собственных персонажей, как Пратчетт, но все хорошо в меру. Перестаешь переживать за героя даже в самый драматический момент, когда он висит над пропастью, вцепившись рукой в сосульку, и та медленно тает, а капли шипят и испаряются на морде беснующегося в миллиметре от левой ноги героя дракона...Ведь ясно, что автор и так обо всем позаботится и вовремя пришлет персонажу голубой вертолет.

Постоянное смешение стилей от «звезда в шоке» до «сладостного изголовья» тоже несколько гм, озадачивает. И безобразие героини в итоге совершенно «не сыграло» — все равно в нее влюблены все достойные внимания мужчины от принца до демона. А с остальными героями автор обходится так же безжалостно ,как и Мартин —

Тем не менее, эта книга чем-то запомнилась — бодростью, свежестью, отдельными удачными описаниями и самим обаянием истории о взрослении и становлении. Потому 5.

Короткая баллада о Томасе Рифмаче развернута в полноценную историю, сохранив ее краски. От баллады — завораживающий ритм, музыкальный, точный и выразительный язык, от истории — полноценные живые герои с их чувствами, переживаниями, взрослением и обретением мудрости. Одинаково правдоподобна как земля людей, так и королевство эльфов, куда уносит Томаса Королева. И эльфы действительно «нечеловечны» и свободны от скопившихся в этом жанре штампов. Мудрая и светлая книга. И редкий случай, когда аннотация издательства ДЕЙСТВИТЕЛЬНО отражает букву и дух произведения.

Никто не скажет о сюжете лучше, чем Джон Тейлор: «если ты занимаешься частными расследованиями на Тёмной Стороне – в тайном магическом сердце Лондона, где боги и чудовища ходят по одним и тем же улицам, а подчас посещают одни и те же сеансы групповой психотерапии, – ты регулярно попадаешь в ситуации столь же опасные, сколь и причудливые.». Одна из немногих книг, где мир интересней сюжета, а потому читатель может вести себя как турист, восхищаясь фантазией автора и наслаждаясь своей безопасностью за плечом Джона Тейлора. Впрочем, о сюжете я тоже не хочу сказать ничего плохого – классический нуар-детектив в фентезийной обстановке. И главный герой с катастрофически неустроенной личной жизнью, твердыми принципами, большими кулаками и тайной прошлого идеально вписывается в рамки жанра, хотя таких безумных и странных друзей больше ни у кого нет…. Саймон Грин пошел куда дальше большинства авторов городского фентези – если они заставляют возникать в городе островки магии, то Саймон Грин сделал магическим целый город. И не стоит садится в первое попавшееся такси на Темной стороне – некоторые автомобили работают вовсе не на бензине….

После двадцати лет практики художник нарисует «похоже», даже если его Муза в творческом отпуске, а он сам в неконтролируемом запое.Поэтому в данном произведении нет откровенных ляпов, грамматических ошибок и логичеких неувязок, в которые рецензенту так сладко ткнуть автора носом:) Но для того, чтобы создать хороший портрет, одного анатомического сходства недостаточно. Нужно — как бы это ни банально звучало-вложить в произведение часть собственной души.

ИМХО, в данном романе эта почти неуловимая, но важная составляющая отсутствует.

Родители Трикса больше похожи на карикатуры — Экзальтированная дамочка и Недалекий Вельможа — чем на живых людей. Да и сам Трикс горюет по ним словно спохватываясь — что же это я? Оттого и беды героя не вызывают сочувствия.

Опасности тоже выглядят на редкость неубедительно.

Не успеваешь испугаться за героя, как он уже на двух(ладно, трех!) страницах, убил опытного и могущественного злодея-мага. Остальные негодяи живут немногим дольше. Единственное исключение-подлый со-герцог Гриз, но хранить его до самого финала было в кровных интересах автора:)

А еще не люблю, когда в романе пародии больше, чем собственно содержания. Шутки про Джоконду, Титаник, Макдональдс...загнанные анекдоты пристреливают, не так ли?

Легкое чтиво, которое не поднимается выше среднего уровня.

Слышу возмущенные возражения: как же так? А важнейшие, вечные вопросы, которые поднял уважаемый автор под маской шутливости? Конфликт чести и целесообразности, может ли добро использовать против зла грязные приемы, столкновение идеалов и реальности, процесс взросления и становления...

Все так. Но, ИМХО, поднять еще мало — надо не уронить в процессе развития сюжета.

Резюмируя: это не плохая книга. Просто это не тот уровень, к которому я привыкла, читая данного автора. А затесавшийся финансовый вопрос( платить за имя) добавил в мою рецензию капельку желчи. А еще не могу не задать себе вопрос, какими бы были отзывы, если бы на обложке Недотепы стояло не известное никому, а еще лучше женское имя:gigi:

Изящный перевертыш с неплохой доказательной базой, которые еще раз напоминает о том, какая это зыбкая наука — дедукция.Можно только восхититься(соглашаясь или не соглашаясь при этом), с какой легкостью Борхес превратил «Doctor spei» Честертона в адепта экзистенциального ужаса. Думаю, самого Честертона бы очень позабавило такое преображение. (а мне лично это эссе напомнило знаменитую речь Рекса Стаута, в которой он блестяще доказал, что доктор Ватсон был женщиной:gigi:).

Обычно Макбейна относят к жанру «крутого детектива», но это не совсем верно. Макбейн не смакует жестокость и подчеркнуто сдержан в ее описании; однако его осуждение наркомании, проституции, расовой нетерпимости и обычной ненависти -всему, с чем каждый день приходится сталкиваться полицейским 87-го участка -уловить не трудно. Макбейн описывает полицейских 87 участка с очевидной симпатией, но главным героем и действующим лицом во всем цикле является Город... Полицейские приходят и уходят, а город остается, и каждые день в 87 кто-то заступает на дежурство... Язык детектива -резкий, лаконичный,но не примитивный, а чертовски выразительный. Макбейн обходится малым ,чтобы сказать многое. ИМХО. по его книгам вышли бы прекрасные радиопьесы. И еще Макбейн удивительно талантлив в описании «быта» преступления — от анализа крови на алкоголь до составления графика дежурств полицейскими. Здесь он чем-то похож на Хейли. Книга Макбейна — одни из самых «реалистичных» детективов, и автор прекрасно держит напряжение до последней страницы, а его герои одинаково хорошо используют и мозги, и пистолет.

Стиль Мэри Стюарт всегда легко опознать. Не зря ее назвали «королевой романтического детектива». В ее книгах всегда присутствует история семьи, любовная история, детективная линия, и собственно История с большой буквы -страны или местности, где действуют герои. Много внимания уделяется описаниям природы и чувствам героини, однако и детективная линия в лучших произведениях Мэри Стюарт увлекательна и лихо закручена... нет, немного не то слово, скорее «изящно сплетена»:wink:.А «Гончие псы», по моему скромному мнению, одна из ее лучших книг.

Детективная линия здесь, как обычно, существует на равных правах с любовной. Действие разворачивается с присущей классическому детективу неторопливостью,однако в книге хватает и драматических поворотов сюжета, и опасных для жизни героев ситуаций. Более того, герои попадают в них с завидной регулярностью.

А как же иначе, ведь детективом поневоле становится молодая англичанка, которая во время путешествия по Ливану решает навестить свою престарелую богатую тетушку, которая много лет назад порвала отношения со всей семьей и живет уединенно в старом, разваливающемся дворце султана. Дворец окружает запущенный сад, и в нем спокойно разгуливают павлины... и более опасные звери. Но англичанку, если она решила навестить родственников, остановить трудно!

Главный козырь романа -это выразительный и чистый от ляпов язык и хорошая проработка исторических деталей. Благодаря этой книге я заинтересовалась биографией леди Эстер Стенхоуп, «королевы иудеев», и еще раз убедилась, что «Вымысел должен быть правдоподобным, а правда в этом не нуждается».

Не стоит читать эту книгу в транспорте или на бегу, тогда описания природы и традиций скорее станут помехой, чем украсят книгу. Это скорее неторопливое чтение для свободного вечера в компании чашки чая. Хотя не люблю этих «половых различий» в литературе, и обычно брызжу ядом на такие заявления, здесь вынуждена сделать исключение и признать, что «Гончие псы Гавриила», -это скорее женский детектив. Но у меня есть оправдание! Автор сама признавалась в этом в своих интервью:wink:

Рассказ, который врезается в память. Он очень короткий, но не число знаков имеет значение, а талант... талант находить слова, от которых перехватывает дух. Когда я свалилась с гриппом, я часто вспоминала этот рассказ: без всякого усилия строчки сами всплывали в голове. Это — единственный рецепт того, как жить вечно.

А еще хотелось бы возразить тем, кто писал в своих отзывах нечто вроде: мило, наивно, пустенько, без глубокого смысла, на сказку похоже, и с тысячей подражаний. Не знаю, но я увидела очень редкое для современных книг свойство...

Начну свою апологию издалека: вы когда-нибудь задумывались над темой привлекательности Зла? Вспомните череду обаятельных злодеев, реальных и вымышленных: Бонни и Клайд, Призрак Оперы, Джон Диллинджер, Граф Дракула со всем его выводком...Зло эффектно, могущественно, зло сексуально!

В первой книге цикла Инсанна еще сохраняет многие черты типичного Темного Властелина. Но во второй — присмотритесь к главзлодею, какое определение для него самое точное? Ничтожество! Напыщенное, самодовольное, обладающее силой и властью, но страшное именно своей пустотой.

Зло-это водитель маршрутки, орущий на старуху.

Зло-это парень, избивающий беременную подругу за то, что та забыла купить ему пиво.

Зло-это владелец сети аптек, продающий наркотики дуракам, чтобы увеличить товарооборот.

Вот так, все просто и банально, и никакого черного плаща за спиной.

И Раткевич — одна из немногих авторов, пишущих о ничтожности зла. О том, что поджечь дом может и самый глупый ребенок.

Одна из моих любимых книг. Один из любимых циклов.

Эта книга чем-то похожа на фильм «Амели»- не сюжетом, конечно, а тем, что после просмотра/прочтения на губах появляется беспричинная улыбка.

Признаться, я уже устала от стандартных фентезюхов, где добро и зло меряются, у кого круче кулаки, а вся интрига состоит в том, чтобы до зла коварного добраться с накопленным арсеналом; а зло все ускользает и ускользает три-четыре книги, убивая по пути друзей и любовниц героя, чтобы он к финалу озверел как следует. Читаешь, и даже не без удовольствия,но временем почему-то перестаешь отличать одних героев и авторов от других.

Если кто-то разделяет мои чувства, то рискну порекомендовать «Деревянный меч».

ПЫ СЫ: Эту книгу удивительно трудно выцарапать у моих друзей и знакомых, которым «На недельку только!» даешь почитать:)

Один мой знакомый честно вернул прочитанный «Меч», а потом пошел в магазин и купил себе собственную книгу :«Пусть сын прочитает!». Сыну два года:)

НЕ слишком «пугающий» рассказ, в чем-то даже наивный, но было интересно перевести его на язык обычных человеческих отношений.

Несмотря на краткость этой статьи, в ней много полезных, изложенных с юмором рекомендаций для начинающего и просто писателя, буде он пожелает создать рассказ в жанре ужасов.

Если вы уже плюетесь при виде женской юмористической фэнтези, но все еще не потеряли надежду найти в этом жанре по-настоящему качественную книгу, с хорошим языком, увлекательным сюжетом, и героями, которых по прочтению хочется назвать друзьями, то «Пересекая границы» и весь цикл «Хроники Странного Королевства» — это именно ОНО. Уютное, добротное фэнтези, с которым приятно провести вечер, приятно порекомендовать потом друзьям и скромно выслушивать их благодарности:) Классическое фентези, магический детектив, боевик, попаданцы и капельку киберпанка автор свела единый мир, где эта весела эклетика смотрится на удивление, цельно, связно и убедительно.

Необычные, симпатичные герои, мой любимчик — король Шеллар, этакий Шерлок Холмс на троне.( Легко написать, что герой «гениален», а поди докажи это поступками героя!) и юмор — ненатужный, незатасканый. Автор не издевается над героями, ставя их в различные неловкие ситуации — скорее посмеивается по-доброму, и герои тоже никогда не прочь посмеяться над собой, рассказать еще одну историю... В отзывах часто пишут, что шокированы языком — но мне трудно поверить, что это искренне. Что, в самом деле вас так смущает слово «трахать?». Хватит истекать негодованием. Почитайте хотя бы один любовный роман, в самом деле. Не хотите? Почитайте Мартина, с его «влажными губами» и «влажными отверстиями». Для меня как раз одной из козырных фишек Панкеевой стал блестящий, не пошлый разговорный язык. А вы замечали, как отличается манера речи разных персонажей? Министр безопасности не будет разговаривать, как бард, как придворная дама -как воительница, у каждого есть свой неповторимый стиль. 8 балов за книгу , 9 баллов за цикл, и я надеюсь, что периодически встречающееся в тексте слово «трахать» не заслонит для вас все остальное:wink:

Идея «слабая беспомощная девица попадет в другой мир» обыграна столько раз, что меня, заядлого читателя, удивить крайне трудно. Распознаю этот жанр почти вслепую, ориентируясь на слово «тушка», «лапки» и массу восклицательных и вопросительных знаков в тексте. Если и удивляют меня авторы, то обычно неприятно, как с книгой «Неневеста Кащеева», где все недостатки доведены до абсурда.

Но «Обычная злая сказка» оказалась не такой уж обычной. Есть принц, выпадающий из кустов, есть суперсила, героиня, безусловно, Избранная – но при этом наборе ни одного приевшегося штампа. Я еще такого не встречала – если, разумеется, не считать откровенного стеба, но на то он и стеб, чтобы не восприниматься всерьез.

Автор написал свою книгу, со своими, а не скопированными в тысячный раз идеями, и уже за это, безусловно, заслуживает уважения. «За все надо платить» — вот девиз книги, и суперсила даром не дается, и тогда это не дар, а проклятье, от которого мечтаешь избавиться… Но сюжета раскрывать не буду. Читала я с интересом.

Язык очень неуклюжий, с неоправданными длиннотами, странной разбивкой на абзацы, однообразными описаниями, имена и названия громоздкие и плохо запоминаются. Но это проблема опыта. Надеюсь, автор будет расти и дальше, спасибо ему за приятно проведенный вечер.

Трудно начать рецензию на такую необычную книгу... может, начать с самого очевидного -то, что она удивительно хороша? Хороша по всем параметрам: герои, сюжет, язык, оригинальность...

Первое, что замечаешь — это конечно, язык. Некоторые эпизоды вызвали у меня ассоциации с рисунакми пером — изящные, легкие, но ни капли небрежности, ни одной неверной линии, которая могла бы испортить все. Марк Твен когда-то советовал авторам — «Найти надо нужное слово, а не его троюродного брата». Эти слова могли сложиться в фразы только так, и никак иначе. Чтобы читатели сами прошлись по Набережной. почувсвовали льющийся за шиворот дождь, увидели неподвижно сидящих на крыше химерок...

Второе — оригинальность мира. Словно знакомый, даже надоевший предмет повернули другой гранью — он по-прежнему узнаваем,но в то же время совершенно волшебен. Авторы досконально продумали целый мир, с его историей и мифологией, и рассказывают нем по чуть-чуть, не пугая глоссариями и картами, заставляя читателей самих складывать картину этого мира, как мозаику. Отдельное спасибо за то, как естественно и убедительно в историю людей вписана история существ сверхъестественных, их пересечение и взаимодействие. (Ни за что бы не поверила, что историю люди, эльфы и другие можно рассказать так по-новому, если бы не читала ее вчера до полуночи.)

Третье — сюжет, увлекательный, живой, когда нет героев главных и второстепенных, есть только важные для сюжета, и их истории сливаются в одну. У одного героя — только одна история, а перед восхищенным читателем постепенно возникает вся полнота картины.

Авторы умеют рассказывать о своих персонажах — они раскрывают их в ярких и выразительных эпизодах. Мой любимый — когда Десире поставила подарок Ньета и помчалась обратно на крышу.Химерки — легко ассоциируются с некоторыми молодежными субкультурами, потому выглядят так убедительно.

Что еще сказать — еще, еще! продолжения!

Прочитала только первую книгу и продолжать серию не буду, так как вполне удовлетворила свое любопытство. Это — воплощенная мечта о плохом хорошем мальчике, который будет настолько плох, что втравит в ааапаснейшие приключения, и настолько хорош, что готов будет жизнью пожертвовать ради любви. Судя по отзывам, дальше писательница разошлась, но мне понравилось относительное целомудрие первой книги — в большинстве ЛР скромная героиня-девственница уединяется с героем на пятидесятой странице для сеанса образцового орального секса.

Да, это наивно, нелепо,неправдоподобно, и некачественно. Но вот мне почему-то вспомилось,что я сама в 15 лет с безумным восторгом смотрела мультсериал «Сейлормун» с теми же компонентами успеха. Я млела! И сейчас я очень благодарна своей маме, которая просто скептически хмыкала и уходила в другую комнату, вместо того, чтобы кричать «Да выруби ты эту гадость!». Иначе я бы находила в этом кричаще ярком мультике все новые и новые достоинства — исключительно из чувства противоречия. А так — спокойно прошла свой период плохого вкуса, и сейчас продолжаю его развивать на более достойных примерх:glasses:Так, чтоИМХО, не стоит призывать книги стефани Майер на костре вместе с писательницей, хотя костер бы получился высокий,:wink:

В конце концов, как сказала одна 14летняя девочка в случайно подслушанном разговоре «Только то, что я ждала, когда выйдет «Новолуние», спасло меня от самоубийства!»:insane:

Интересная, вкусная книга на богатом материале славянских сказок, с юмором и одновременно уважением к фольклорной основе. Какое разнообразие героев — и ни одного второстепенного! Каждый важен для сюжета, убери его — и домик рассыпется, а сюжетные линии лихо закручены, натягивая нервы читателя до предела. Я требую продолжения банкета!