Номинировал Андрей Щербак-Жуков: Александр Силецкий – один из самых недооцененных авторов так называемой четвертой волны советской фантастики. Эта книга должна была бы выйти 30 с лишним лет назад, но, конечно же, выйти тогда не могла. Ну какой редактор в те годы пропустил бы такую гремучую смесь из гротеска, сатиры, абсурда и черного юмора? Сатира в те годы позволялась лишь на бытовом уровне. А Силецкий, следуя эстетике своего любимого Салтыкова-Щедрина и развивая ее в ХХ веке, вывел недальновидных, но жадных чиновников, их подхалимов, мошенников, а также самовлюбленных дураков всех мастей на космический уровень. Дурак – он и в космосе дурак. Получилось очень узнаваемо. И оказалось, что все написанное три с лишним десятилетия назад совсем в другой стране, которой уже и нет, по-прежнему злободневно и все так же вызывает смех. Так же, как жуткий абсурд Франца Кафки сильно пережил времена Австро-Венгерской империи. Но Силецкий не жуток, он весел. Он смеясь прощается с прошлым, но оно все не уходит и не уходит…
ОТЗЫВЫ ЖЮРИ
Андрей Василевский:
цитата
Очень тяжелый случай. Уже с первых страниц стало мне тревожно.
«Уместно вспомнить здесь застольное речение Я. Идиопуло в канун Большой депертурбации: “Род людской на дураках стоит, а вперед идет, стремясь использовать по назначенью оных”. Впрочем — и это тоже здесь уместно вспомнить, — бесподобный циник и психолог, лучший друг сиротствующих вдов и девок, сызмальства обромантивевших вконец, проказник от познанья мира Гоги Магогия в ответ неоднократно отмечал: “Как он родился Идиопуло, так и помер идиопуло”. Умел сказать».
«Как написал справедливо мудрый Э. Э. Крепостных-Правов: “Начало проводить в соответствии с концом!”, едва только приступил, полемизируя с бессрамным О’Фицдубобовером, к работе над 720-томным трактатом “Курс перистательно-космогонической эстетики”».
Ладно, ладно, допустим, это был бы рассказ до 1 а. л., небольшая повесть листа на три, а тут, кажется, три с половиной сотни страниц натужного комикования. Но автор старался, это видно, очень, очень старался, и от этого еще неприятнее. Сколько сил потрачено — и зачем? «Эта книга должна была бы выйти 30 с лишним лет назад, но, конечно же, выйти тогда не могла», — объясняет номинатор. Ну, бывает.
Валерий Иванченко:
цитата
Пролог настраивает на сатиру, вроде космического Города Глупова, но потом обещанный мессидж не обнаруживается. Похоже на повести Лукина, но водянистее и бессмысленней.
Константин Мильчин:
цитата
Здесь ужасно абсолютно все. Автору очень хочется шутить, причем шутить не то чтобы в каждом предложении, а прямо в каждом слове. Если бы у него была возможность шутить в каждой букве, то он бы делал это, но русский язык такой возможности автору не дает такой возможности и за чего автор мстит ему коверкая слова.
Артём Рондарев:
цитата
Я всегда с опасением относился к произведениям, на страницах которых автор или герои упоминают таких почтенных людей, как «старик Достоевский» или там «брателло Кант», а в настоящей повести «настырный Диоген» и «душка Циолковский» возникают на первой же странице, так что можно приготовиться к худшему; и худшие ожидания довольно быстро оправдываются. Повесть написана, я так понимаю, в жанре «юмористической фантастики», — жанре, на котором погорели даже маститые писатели, — и сразу не скрывает, что ее задача – бесконечно острить; по сути, вся она – один большой стэндап, притом, на мой вкус, стэндап настолько несмешной, что я даже не вполне понимаю, с какой стороны начать его описание.
Повесть представляет собой хронику, очень дурно стилизованную под древнерусскую, с говорящими фамилиями типа Э.Э.Крепостных-Правов, в которой квазилетописные обороты соседствуют с такими почтенными древними словами, как «шпана», «очумели» и «кайф», и повествует о полете трех оболдуев в космос со своей планеты (некогда колонизированной с Земли) на поиски иных цивилизаций. Оболдуи, таковую цивилизацию найдя, вступают с ней в контакт, то есть, в бесконечные пререкания с бесконечными же гэгами, каковые пререкания длятся до самого конца, невзирая на периодическую смену обстановки. По-видимому, путевой звездой автору служил фильм «Кин-дза-дза», в силу того, что весь антураж как космических перелетов, так и инопланетных декораций, собран, что называется, из говна и пара, практически все населяющие повествование персонажи выглядят чумазыми и оборванными, а за всем за этим проглядывает какая-то невнятная сатира на наше социальное устройство, причем острие этой сатиры смотрит в неведомом мне направлении.
Для того, чтобы данную повесть читать, нужно быть поклонником подобного жанра; я к ним не отношусь, я даже Пратчетта с Адамсом не жалую, так что я очевидно предвзят в своем описании. Однако у Пратчетта и Адамса за всеми их шутками и гэгами всегда стоит набор социальных представлений, с которыми они работают; данная же повесть выглядит как очень пространный анекдот, в котором перебрасывание героев репликами – по сути, единственный двигатель сюжета, при том, что слово «сюжет» тут хочется взять в кавычки, ибо за перебрасыванием героев репликами он просматривается плохо. Прилетевшие персонажи и аборигены примерно на трех страницах могут решать вопрос, кому из них достанется какая-то вещь из чей-либо экипировки, — с помощью гэгов, естественно, — так, что тебе уже начинает казаться, что ты попал в дом умалишенных и читаешь стенограммы бесед пациентов. Есть люди, которые, придя в гости, с порога начинают острить: если вы уже подзабыли, что это за ощущение – быть в их компании, то вполне можете его освежить здесь.
Нет, любовь к процессу письма и желание посмешить людей, — вещи, конечно, достойные: но все-таки даже в них стоит соблюдать меру.
Автор пытается острить, у него это плохо получается. Собственно, это все, что хочется сказать об этой повести. Номинатор Андрей Щербак-Жуков сообщает, что текст очень старый, ему более 30 лет, и написан он еще в советскую эпоху. Если так, это многое объясняет: 30 лет назад повесть Силецкого смотрелась бы свежо, оригинально, резко отличаясь от обычного для тогдашней фантастики стиля. Текст мог бы тогда смотреться как предшественник юмористических книг Михаила Успенского. Сегодня он выглядит скорее как их ухудшенный вариант, довольно однообразный и скучный, несмотря на усиленные попытки быть смешным.
Галина Юзефович:
цитата
Наихудший текст во всем списке. Одна бесконечно затянувшаяся натужная языковая шутка самого дурного тона – плоско, архаично и трагически несмешно.
Отзывы на другие произведения, номинированные на "Новые горизонты" см. на официальном сайте премии.
Номинировал Николай Караев: «Эверест» – роман, для нынешней русской литературы необычный, и прежде всего тем, что эта прекрасно написанная история никак не связана с современной Россией, не состоит ни в каких отношениях ни с ее историей, ни с ее настоящим. Формально это роман о загадке первого успешного (?) восхождения на Джомолунгму англичан Джорджа Мэллори и Эндрю Ирвина в 1924 году. Оба они погибли, но как именно и почему – неизвестно, как неизвестно, дошли ли они до вершины. На этот весьма детективный, если покопаться в деталях, сюжет накручиваются еще несколько, включая историю альпиниста Мориса Уилсона, также погибшего на Эвересте уже в 1934 году; то, что рассказчиком становится собственно дух Уилсона, позволяет отнести роман к фантастике. По мере проникновения в хранящие немало тайн жизни Мэллори и Ирвина – не самых рядовых англичан своего времени (достаточно сказать, что Мэллори входил в Блумсберийский кружок наряду с Вирджинией Вулф, Джоном Мейнардом Кейнсом и другими выдающимися людьми той эпохи) мы начинаем распутывать бесконечный и бесконечно запутанный клубок истории. Итог – масштабное полотно, на котором множество деталей «истолкованы рассказчиком, перетолкованы слушателем, утаены от обоих покойным героем рассказа», микроскопическая, но немаловажная часть часть всемирной исторической мозаики. Эверест для Тима Скоренко – примерно то же, что Дублин для Джойса: способ выразить невыразимое вещество сложности нашего мира средствами изящной словесности. Вот почему локальная неактуальность этой книги – одно из ее несомненных достоинств: иногда нужно забраться на высокую гору в далекой стране, написать роман о загадочных смертях альпинистов, сместить литературную точку сборки к чертям – и «увидеть, как в зеркале, мир и себя, и другое, другое, другое».
ОТЗЫВЫ ЖЮРИ
Андрей Василевский:
цитата
Если бы я интересовался альпинизмом, то предпочел бы или полноценный роман, или совсем уж строгий нон-фикшн, но я не интересуюсь. Уверен, что продвинутые покорители горных вершин сладострастно обругали бы автора — мол, ничего, ничего он в этом не понимает; но я сам оценить достоверность/недостоверность повествования и всяких подробностей, увы, не могу. Книга монотонная до изнеможения, и под этой монотонностью похоронены некоторые несостоявшиеся возможности; впечатление какого-то полуфабриката, промежуточного варианта, так и не доведенного до ума.
Валерий Иванченко:
цитата
Белорусский эмигрант Тим Скоренко берётся за любую работу: поёт, сочиняет, промышляет рерайтингом. Больших успехов нигде не достиг. Прослышав, что американский автор бестселлеров Симмонс создал роман о винтажном альпинизме, Скоренко решил сделать ход, вовремя выпустив русскоязычный аналог. Увы, выдумка провалилась. Книга не вышла, даже несмотря на объявленный краудфандинг. Номинация на премию – последняя надежда хоть на какое-то внимание публики. Зачем это надо знать? Потому что без понимания истории автора и его мотивов, появление рукописи «Эверест» объяснить невозможно. Жажда успеха, трудолюбие и талант имитатора – вот три причины, её породившие.
В горах автор не был, об альпинизме представления не имеет, кошки путает с лыжами, трикони называет грунтозацепами, а крючья – крюками. Описание им рельефа, приёмов восхождения и бивачных тягот пробивает разбирающегося читателя на смех. Да что альпинизм, бисексуальных отношений автор тоже не практиковал, невооружённым глазом ведь видно! Не целовался с мужчинами – не берись это описывать, так считаю, смешно и стыдно получится. Впрочем, ещё смешнее, когда Скоренко имитирует англоязычную романистику в дурном переводе, — здесь нелепость фактуры и заёмность стилистики гармонично сливаются, создавая шедевр рерайтинга, напоминающий номинатору Караеву сочинение Джойса. Ещё толику абсурда добавить – и «Эверест» стал бы реально интересен для чтения, получилось бы «так плохо, что уже хорошо». В нынешнем же приглаженном виде роман сер и скучен, как всякая копия копии с копии энного порядка.
Константин Мильчин:
цитата
Редкая в списке книга, которую действительно приятно и интересно читать. Да что там говорить, книга просто захватывает, хотя, возможно, коллеги разбирающиеся в альпинизме лучше меня, что не сложно, найдут там много ошибок. В любом случае, в «Эвересте» есть задумка, есть умение автора играть с терпением читателя меняя оптику и рассказчика, наконец, есть фрагменты, написанные почти безупречно. К сожалению, таких фрагментов совсем немного, но все равно «Эверест» возвышается над другими участниками списка Эверестом.
Тим Скоренко, талантливый журналист и популяризатор науки, написал очень хорошую книгу об альпинизме и альпинистах. Он разыскал материал, который зачастую не был известен широкой публики, причем материал очень благодарный: драматичный, трагический , экзистенциальный – ведь в горах люди все время находятся между жизнью и смертью. На фоне этого прекрасно проработанного и драматично поданного материала остается не совсем понятным, зачем автору было отдавать столь обширную дань беллетриззмму. Лучше всего «Эверест» читается именно в тех эпизодах, где текст приближается к чистому non fiction, ну или к тому жанру, который в недавнем прошлом назывался «документальный роман». Собственно, и талант автора наилучшим образом заточен именно под этот жанр. И именно поэтому, многие чисто литературные приемы, используемые в «Эвересте» — например, монологи от имени мертвых альпинистов, или придуманные письма альпинистов – кажутся не очень нужным украшательством с сомнительной добавленной стоимостью. Хотя придуманная автором детективная линия- расследования обстоятельств гибели альпинистов Ирвина и Мэллори – вполне оправдана именно как способ организовать документальный материал, но в целом «выдуманные» главы «Эвереста» полны литературных стереотипов и мелодраматизма — не в самом лучшем смысле слова. Именно поэтому, кажется, что книга была бы лучше, если бы оказалась короче. Она вообще избыточна- не всегда ясно, стоит ли было сообщать читателю все детали, например, историю создания двигателя для самолета, на котором горновосходитель добирался до Непала. Конечно, основной, трагический узел повествования заставляет «светиться изнутри» также и все имеющие к нему отношения технические детали, но всегда встает лишенный понятного ответа вопрос: сколько деталей достаточно, а какие будут лишние. В конце концов книга Скоренко- не о железяках , а о человеческом мужестве и иррациональных страстях.
Те, вопросы которые вызывает книга Тим Скоренко — они не только к автору, они сигнализируют о том, что наша культура еще не обкатала оптимальных жанровых рамок для литературы non fiction, и оптимальных соотношений белллетризма и документальности в одном тексте. Эти трудности — в известной мере продолжение тех дискуссий, которые вызвало присуждение Нобелевской премии журналисту и автору документальных книг Светлане Алексиевич. Но документальная литература — и здесь (опять же «в определенном смысле») Скоренко стоит рядом с Алексиевич — особенно эффектна, когда открывает человеческие, гуманистические измерения в реалиях, наполненных техникой, наполненных «неживой материей» — будь это война или альпинизм. И эту открывающуюся возможность Тим Скоренко использовал в полной мере.
Галина Юзефович:
цитата
В романе Тима Скоренко так много достоинств, что вообще не понятно, почему он до сих пор не издан в каком-нибудь хорошем издательстве большим тиражом. Почти детективная интрига (которую автор умело удерживает фактически до последней страницы), ненадежный рассказчик, сложная двойная, а то и тройная повествовательная оптика, но главное – потрясающее, пугающее и эмоционально достоверное описание альпинизма как душевной болезни, как смертельной опасности и абсурдного — вопреки всему — восторга. «Эвересту» определенно не повредила бы бережная и умная редактура, но уже и так это совершенно замечательный – яркий, свежий, увлекательный и абсолютно готовый к публикации – текст.
Отзывы на другие произведения, номинированные на "Новые горизонты" см. на официальном сайте премии.
Завершился пятый сезон "Новых горизонтов", сам Джордж Мартин вручил премию Эдуарду Веркину за роман "ЧЯП". Настало время собрать на "ФантЛабе" отзывы профессионального жюри на книги, номинированные в этом году на премию за самую нонконформистскую, "неформатную" фантастику России.
Шведов Алексей. Кризис на Ариадне-5 // Шведов. А. Кризис на Ариадне-5. — Липецк, Крот, 2016.
«Богатство российской фантастики Сибирью прирастать будет», сказал бы Михайло Васильевич Ломоносов.
Киберпанк Алексея Шведова — живой как тайга. Такое ощущение, что Алексей живёт в далёком космическом XXII веке и записывает истории из окружающей его действительности.
ОТЗЫВЫ ЖЮРИ
Андрей Василевский:
цитата
Много персонажей, толкотня и суетня. Автор, кажется, не очень понимает, какую именно историю он нам рассказывает. Я тоже не понял. Если попытаться выделить, извините, «проблематику», то она — психологическая несовместимость, психологическое насилие, психологические манипуляции — не требует таких жанровых декораций. Некоторые забавные мелочи не окупают время, потраченное на чтение.
Валерий Иванченко:
цитата
Задорное любительское сочинение, проникнутое уверенностью, что писать — это очень и очень просто. Достаточно вспомнить несколько понравившихся книг и придумать нечто похожее, изложив как бог на душу положил — бодро, раскованно, ничтоже сумняшесе, с шутками-прибаутками, молодецким посвистом и коленцами. В лучшем случае, могла получиться ухарская пародия на Шекли и Лема или, скажем, издевательское подражание их подражателям. Увы, никакая пародия не может быть такой нудной. Возможно, автора вели самые лучшие побуждения, но он сам не понял, что у него вышло в итоге.
Он, наверное, давал почитать своё произведение друзьям и знакомым, и многие сказали, что им понравилось. «Да ты прям настоящий писатель!» — говорили они и, конечно же, льстили. Ну да, ради забавного сюжета и шуток, даже дурацких, можно закрыть глаза на неумелость и безграмотность текста. Но здесь и с сюжетом всё очень плохо. Пусть он будет сатирическим, абсурдным, пародийным, глупым, наивным, но он должен хоть как-то развиваться, какие-то события должны происходить, чтобы мы могли за ними следить. В «Кризисе на Ариадне» не происходит ничего. Чуть ли не вся повесть состоит из того, что обычно считается экспозицией: нам объясняют, как завхоз отдалённой колонии из-за своего дурного характера отказался выдавать со склада продукты. Но что-то ведь автор рассказывает? — спросит кто-нибудь недоверчивый. Да, что-то рассказывает, бог знает зачем. Зачем две женщины болтают часами, так ничего нового не узнав и не высказав — с писательством Шведова загадка того же сорта. На многих страницах он излагает трудную судьбу захоза-самоуправца и подробности биографий ущемлённых им колонистов, расписывает их страдания из-за отсутствия человеческой пищи, посвящает нас в их увлечения и сексуальные пристрастия. Видимо, он так играет в писателя. Играть в его читателя далеко не столь увлекательно.
Некий сюжет восстанавливается уже после прочтения повести, и состоит он в том, что замкнутый коллектив придумывает себе угрозу в виде бывшего заключённого, который в итоге оказывается единственным достойным человеком среди придурков.
Константин Мильчин:
цитата
Замысел автора написать плохой советский научно-фантастический роман, как если бы он писался сейчас, можно считать блестяще реализованным. Но не очень понятно, зачем автор поставил перед собой столь амбициозный замысел.
Алексей Шведов пишет в шутливой манере, иногда даже при его чтении вспоминается интонация лучших юмористических произведений Станислава Лема, однако повесть Шведова посвящена очень тяжелой, болезненной теме, причем теме очень российской, постгулаговской — о лагерных (или близких к лагерным) отношениях между блатными и интеллигентами, о том как люди унижают и унижаются, как издеваются друг над другом, пытаются доминировать в небольшом коллективе, попутно ломая волю друг друга. Безусловно, все это достойно литературной рефлексии, любопытным примером которой в новейшей отечественной фантастике могут служить «Боги богов» Андрея Рубанова. Но, Рубанов вполне серьезно отнесся к своей роли литературного патопсихолога, в то время как Шведов попытался уместить опасный материал в формате юморески. И это несоответствие амбициозной темы и поверхностного письма производит очень неприятное впечатление. Как если бы отечественный юморист, из числа постоянных авторов программы «Аншлаг» решил вместо Голдинга написать «Повелителя мух». Удивляет, почему автор решил выбрать такой сюжет. Легко представить, что таким стилем, каким написан «Кризис», пишут что-то легкое, «Дневники Йона Тихого», может быть космооперу, или остросюжетный киберпанк, но Алексей Шведов взялся за сложную, и крайне неблагодарную, практически «бессюжетную» тему психологического кризиса в небольшом коллективе. Признаться, очень давно не встречал большего контраста между дарованием и предрасположенностями писателя и избранным им для изображения предметом. В некотором смысле именно это несоответствие и открывает «новые литературные горизонты» — но такие горизонты, которые хочется «развидеть». Ведь чтобы сказать что-то путное о причинах и движущих силах конфликта в отдаленной космической колонии, надо уметь изображать человеческую психологию, как-то описывать человека. Между тем, единственное, что у Шведова получается хорошо — это придумывать полупародийные технические реалии далекого будущего, вроде электронной совести на виске приговоренного преступника. Именно на это и обращает внимание номинатор Сергей Соболев. Но что касается людей — то тут вся «рефлексия» происходит на уровне разговоров в курилке, в которой злые и закомплексованные люди сплетничают о своих коллегах. «А эта-то! Стукачка, и у начальника отсасывает». Алексею Шведову вообще нравится тема унижения. Ключевые фразы в его повести «Она получала удовольствие, унижая его» — «никогда его еще так не унижали». Технических новинок изображено много, но когда автор касается социальных реалий будущего, то, как и многие коллеги по цеху, не придумывает ничего, кроме рецидивов архаики, при этом обязательно таких, которые связаны с унижением достоинства: рабство, кастовость, сексуальная эксплуатация подданных, принудительное уплотнение. Возможно, автор хотел написать сатиру на человеческий род, который морально устарел, так что на смену ему идут всякие искусственные интеллекты (коих в повести много).
Галина Юзефович:
цитата
Повесть как будто из альманаха «Уральский следопыт» за, скажем, 1984 год (визуальный, с позволения сказать, ряд намекает на то же). Автора переполняет, с одной стороны, детский восторг от только что прочитанной фантастической классики (Кларк, Каттнер, возможно, Азимов и почти наверняка Булычев), а с другой стороны, горячее и наивное желание сразу сделать «не хуже». В результате получается образцово беспомощный текст с хлипким сюжетом и нечетким месседжем, главным достоинством которого можно считать то обстоятельству, что самому автору явно было очень весело и интересно его сочинять.
Отзывы на другие произведения, номинированные на "Новые горизонты" см. на официальном сайте премии.
В минувшее воскресенье на Петербургской фантастической ассамблее был назван победитель пятого сезона премии «Новые горизонты», призванной поощрить авторов и произведения, которые расширяют границы жанра и исследуют территории за пределами традиционных литературных полей.
Победителя премии определило жюри в составе:
• Андрей Василевский, главный редактор журнала «Новый мир», Председатель жюри;
• Валерий Иванченко, литературный критик;
• Константин Мильчин, литературный критик, журналист;
• Артём Рондарев, музыкальный и литературный критик, журналист;
Лучшим произведением пятого премиального сезона по мнению жюри стал роман Эдуарда Веркина«ЧЯП».
По мнению критика Валерия Иванченко:
цитата
«ЧЯП» местами дико смешон, но происходят в нём события жутковатые и невесёлые. Это книга о вундеркинде, историю которого можно трактовать как угодно. Например, как евангелие, свидетельство о сыне божьем, рождённом среди людей и мучительно ищущем связи с настоящим отцом. Или как фантастику о мутации, выводящей человека на иной уровень. У Веркина вундеркинд Грошев такой посланец будущего и есть. Он изучает и покоряет, как может, стихию денег и вообще человеческих фетишей, попутно отыскивая заложенную в них возможность выхода за пределы обыденного. Рассказчик здесь смотрит со стороны, и он не семи пядей во лбу, так что о подоплёке происходящего мы можем только гадать. Этические и вообще жизненные уроки, полученные рассказчиком, не выходят за пределы принятого в детской литературе. Но за простеньким внешним сюжетом зияет бездна, детям вряд ли доступная.
Критик Константин Фрумкин рассказывает:
цитата
Роман опубликован в серии произведений для подростков, и это идеальный роман для подростков. Увлекательный, с дразнящими тайнами, с житейской и общечеловеческой мудростью, с тонким, почти неуловимым юмором, с блестками эрудиции и ловко подсовываемыми литературными реминисценциями.
Роман посвящен такой важнейшей философской теме как власть вещей, власть денег как ее разновидность и коллекционирование как ее проявление. Тема это в русской литературе задана еще Гоголем с его Плюшкиным, и с тех пор разрасталась. У Веркина она еще усилена темой «мистики провинции» — мотивом, получившим большую популярность среди современных романистов, достаточно называть имена Александра Иличевского, Алексея Иванова и Марии Галиной. Но даже на фоне таких конкурентов у Веркина имеется свой голос — и прежде всего потому, что он очень серьезно относится к взаимоотношениям человека и вещи.
Критик и литературный обозреватель Галина Юзефович так отзывается о романе:
цитата
Хорошая, очень симпатично написанная подростковая проза про лето и приключения… Я бы хотела, чтобы производство таких книг у нас было поставлено на поток, но почему-то делать их в России умеет только Веркин.
В церемонии награждения победителя приняли участие почётные гости Ассамблеи: американский писатель Джордж Мартин, автор знаменитой «Игры престолов», и Председатель жюри премии Андрей Василевский, главный редактор «Нового мира», а также представители оргкомитета премии, критики Василий Владимирский и Сергей Шикарев.
В этом году на Петербургской фантастической ассамблее (в которой, как вы помните, участвует тот самый Джордж Мартин) будут вручаться четыре премии, сплошь недемократические, ай-яй-яй
Премия оргкомитета Ассамблеи
Премия оргкомитета Петербургской фантастической ассамблеи вручается с 2013 года от лица организаторов конвента за заслуги перед фантастикой, не связанные с непосредственным написанием художественных текстов. За минувшие годы лауреатами премии стали редакции журнала «Мир фантастики» и Александр Сидорович, бессменный председатель оргкомитета «Интерпресскона» (оба – с формулировкой «За стойкость»), ведущий петербургской литературной студии молодых писателей-фантастов Андрей Балабуха и составитель серии антологий «Время учеников» Андрей Чертков (оба – с формулировкой «За учеников»), оргкомитет фестиваля «Зиланткон» (с формулировкой «За многогранность») и писательница Ольга Ларионова (с формулировкой «За человечность»), создатель первой крупной интернет-библиотеки Максим Мошков и переводчик Екатерина Доброхотова-Майкова (с формулировкой «За расширение границ»). Вручение премии проходит ежегодно на церемонии торжественного закрытия Петербургской фантастической ассамблеи.
«Новые горизонты»
Премия «Новые горизонты» основана в 2013 году с целью поощрения авторов, которые отважно исследуют территории, лежащие за пределами традиционных литературных полей. В центре внимания премии произведения speculative fiction, «литературы воображения», оригинальные по тематике, образам и стилю. Лауреатами «Новых горизонтов» становились Мария Галина за роман «Автохтоны» (2016), Олег Радзинский за роман «Агафонкин и время» (2015), Владимир Аренев за повесть «Душница» (2014) и Наиль Измайлов за роман «Убыр» (2013). На премию выдвигаются художественные произведения, опубликованные в прошедшем календарном году, и рукописи (электронные публикации) независимо от даты создания. Все произведения рассматриваются в единой номинации. Победителя определяет жюри, состоящие из критиков, издателей, книжных журналистов. Отличительной особенностью «Новых горизонтов» является открытость премиального процесса: публикуются представления номинаторов и отзывы жюри.
Лауреата пятого премиального сезона определит жюри в составе:
• Андрей Василевский, главный редактор журнала «Новый мир», председатель жюри;
• Валерий Иванченко, литературный критик;
• Константин Мильчин, литературный критик, журналист;
• Артём Рондарев, музыкальный и литературный критик, журналист;
«Фанткритик» — единственный в России конкурс рецензий и критических статей на книги в жанре фантастики. Конкурс проводится попечением Книжной ярмарки ДК имени Крупской. Цель конкурса, в котором традиционно принимают участие молодые и маститые критики не только из Петербурга и Москвы, но также из многих регионов России, а также из ближнего (Украина, Белоруссия, Эстония) и дальнего (Израиль) зарубежья, — улучшение качества критики и рецензирования в сфере фантастической литературы.
Основным событием «Фанткритика» является разбор рецензий, который проводится известными писателями, критиками, журналистами, вошедшими в жюри. Интриги в это мероприятие добавляет то, что никто из членов жюри до последнего момента не представляет, кому принадлежит критикуемый текст. Таким образом, высказывания членов жюри являются максимально объективными и беспристрастными.
«Бегущая по волнам»
Литературная премия «Бегущая по волнам» учреждена в 2009 году. С 2015 года вручается на Петербургской фантастической ассамблее. Премия вручается за лучший женский образ в фантастическом произведении (роман, повесть, рассказ). На соискание премии «Бегущая по волнам» могут быть выдвинуты прозаические произведения, опубликованные в предшествующем году. Правом выдвигать произведения на соискание премии обладают:
• авторы произведений;
• писатели;
• сотрудники издательств, выпускающих фантастику, и литературно-художественных журналов;
• за 2011 год Яна Дубинянская «Письма полковнику» — образ Евы;
• за 2012 год Тим Скоренко «Законы прикладной эвтаназии» — образ Майи;
• за 2013 год Наталья Шнейдер, Дмитрий Дзыговбродский «Сорные травы» — образ Маши;
• за 2014 год Елена Арифуллина «Взгляд сквозь пальцы» — образ Ольги;
• за 2015 год Анна Семироль «Игрушки дома Баллантайн» — образ Эвелин.
Судьбу премии решает жюри, назначаемое оргкомитетом, в количестве не менее 10 человек из числа писателей, критиков, издателей, редакторов, а также хранителей крупных собраний фантастической и романтической литературы.
облако тэгов
