Сначала роман очень заинтересовал. А вот что было дальше... Через два (?) года по прочтении совершенно не могу вспомнить. Наверное, возрастное.

Книга довольно слабая и чудовищно затянутая. Герои схематичны. Финал, как и в «Деле о неприкаянной душе» (других романов Сергея Садова мне читать не пришлось), размыт и затянут немыслимо. Нужен он для занудных объяснений произошедшего (ну, вот ежли кто, значить, чево не понял, то вот, значить, почему с партизанами так неудобно вышло…).

Обидно даже не столько за себя – читателя, сколько за автора. Ведь замысел, в принципе, неплохой (да, не блещет оригинальностью, но так ли уж она важна в жанровой литературе?). Жаль, что не повстречалось автору заинтересованного редактора, ведь приложив немножко усилий, из этого всего можно было бы сделать крепкий подростковый роман.

Альтернативная версия альтернативы. Замечательный ответ аксеновскому историческому пессимизму. И что особенно импонирует, так это мировоззренческая, если угодно, самостоятельность брилевского фанфика, выдержанного отнюдь не в духе щенячьего оптимизма. Герои Брилевой — это и не «мобил-дробилы», и не революционеры. В общем, третья сила, которая появилась (?) 20 лет спустя (роман Аксенова писался в 1977-1979, вышел уже в эмиграции).

Правда, длинноватым получилось продолжение «ОК», хоть это и субъективное ощущение. Просто то, что сначала казалось несомненно художественным текстом, временами скатывалось в неплохо сделанный, но все-таки экшн. Или наоборот.

При всех несомненных (и уже отмеченных) плюсах книга мне показалась ужастно затянутой. Сократить вдвое — и получилась бы хорошая повесть. А так: мило, талантливо, но не Крапивин. И даже не Лукьяненко. Жаль, что автор не сумел (не захтотел?) поставить эффектную точку.

А вот телесериал для детей и юношества из книжки мог бы получиться очень хороший. И душепользительный, что для подростковой литературы немаловажно.

Растащили бедного Лавкрафта! Сам Шерлок Холмс не побрезговал, чего уж нашему Президенту чиниться! Но вполне мило получилось и даже, кажется, остроумно.

Безусловная классика альтернативной истории, правда, крайне редкой у нас «художественной» разновидности. Большой по нынешним временам минус — для адекватного восприятия требуется исторический багаж, несколько выходящий за рамки школьной программы. А если первой ассоциацией на «Трубецкой» выскакивает «Ляпис», то читать, правда, не стоит. Это не в обиду — просто рассказ писан для советского человека, volens nolens довольно много знавшего о декабристах: была куча научпопа, фильмы всякие, литература для юношества и пр. (в общем, «в прежнее время, лет сорок-пятьдесят назад, вишню сушили, мочили, мариновали, варенье варили ... И сушеная вишня тогда была мягкая, сочная, сладкая, душистая... Способ тогда знали...» :)

А ежли все же читать, то просто «вкусная» (Yazewa) проза, что редко в нашей фантастике, особенно в АИ, где шедевров вроде «Паваны» К. Робертса днем с огнем не сыщешь. И какая блестящая концовка! Прям хоть заучивай...

Любопытный цикл, правда, неровный, но вполне органичный (за что и поставил оценку, несколько превышающую среднее арифметическое). «Террорист» и «Те, кто всегда медлит» — выморочный лубок, «Пришел солдат домой» и «День космонавтики» — оченно понравились.

Очень хороший рассказ с великолепной последней фразой. Двойной пуант очень глянулся — альтернативка + ... И даже услышалось мне здесь эхо «Изгнанников» Брэдбери. Очень, правда, далекое.

Хорошие рассказы дал Прозоров в антологию, профессиональные (особенно понравился «Юбилей»). Ироничные «well made short stories», интересные не как альтернативно-исторические построения, а как грамотно сделанные тексты с забавными пуантами.

Развлечения с Пушкиным в русской фантастике очень и очень не новы: тут и блестящий «Сюжет» Т. Толстой, и битовское «Вычитание зайца», и «В поисках господина П» А. Кубатиева... Но как говорил Д. Пучков по поводу «гоблинского» перевода «Ночного дозора», «если не можешь сделать смешнее оригинала, то незачем и браться». В общем, напомнил мне этот рассказ клинический опус Бушкова — «А.С. Секретная миссия»: все это забавно (пусть и на любителя), но причем же здесь Пушкин? Он, конечно, наше все, но ведь не ночной горшок же!

Меня немного смутила сознательная условность, искусственность сюжета и героя: географу волею автора просто дали денег, избавив от необходимости пропивать глобус. Кроме того автор существенно расширил сферу жизненных интересов своего героя, дополнив водку бабами. Моржова — и это принципиально — трудно как-то задеть, зацепить лично – экзистенциальная уклончивость Колобка, замешанного на «Виагре». Герой всегда сам определяет сферу своей ответственности (действительно, несомненный экзистенциализм (mist)).

Надуманность финала сопоставима лишь с его концептуальностью: программно-провинциальный бабник превращается то ли в Олю Мещерскую («Легкое дыхание»), то ли в мальчика Евграфа («Мальчик Евграф»).

А в целом неплохо. Будем, вслед за Nog, надеяться, что возьмет, да вырастет из этого что-нибудь этакое.

Соглашусь с несколько разочарованными отзывами, спровоцированными «сдутием» конфликтов.

Если в романе и есть какой-то смысловой стержень, то он, увы, в бегстве, которое оказывается рецептом на все случаи жизни.

Герой в ужасе от того, кем мог бы стать (и, очевидно, стал) через несколько лет «взрослой» жизни в недетской стране – бегство в экзотический мир Плоскости (пусть и невольное). Как только появляется возможность наладить какую-то вменяемую жизнь на Плоскости (не без моральных потерь, разумеется), герой опять смывается, бросив тех, кто ему верил. Достучавшись до бога, герой не вспомнит об оставленных им людях, он начинает с того, что бросает работу…

Очень какой-то инфантильный подход к действительности, странный у Громова: бежать, если не устраивает окружающий мир. Писателю великолепно удаются миры, однако, в данном случае он взялся за сюжет, который не получается без авторской позиции, без попытки как-то порешать конфликты. Те же «Рыцари сорока островов» с их весьма тривиальными идеями оказываются как-то честнее что ли.

Переплетение множества человеческих и даже не совсем человеческих историй, грозящее скатиться в суматошную бессвязность. Но не скатывается, балансирует на грани хаотичной фрагментарности, на пути от бреда к гениальности. Читатель фрагмент за фрагментом восстанавливает судьбы героев, данные нам в нелинейном повествовании. Истории центральных героев связаны не столько даже сюжетно, сколько общей для всех идеей мистического опыта, глубоко индивидуального пути в Истории. Здесь трудно выделить какой-то главный сюжет (если не считать таковым собственно мистическую интригу), при этом многие сюжеты лишь намечены, не проговорены до конца.

В общем, написано посредственно, но замысел грандиозен: апофеоз внутренней свободы в условиях внешней связанности, ограниченности судьбой. При этом сама фрагментарность трудночитаемого повествования удивительным образом соответствует замыслу (как я его понимаю). Незавершенность, невыстроенность текста создает впечатление живого куска реальности, не помещающегося на страницах романа.

Здорово! Вполне дяченковский текстик вытанцовывается. Нравятся Лукьяненко такие игрушки, вот и в «Черновике» персонаж романа (писатель-фантаст) набрасывает, как разные (вполне узнаваемые) писатели стали бы развивать исходную посылку «Черновика». И персонаж честно признается (за автора, вероятно) в собственной всеядности (читай: «профессионализме»).

Занимательная статейка. Только вот школьная сцена с фантастами и критиками — в «Дневном дозоре». И слов у Лукьяненко там нет.

Лукьяненко, как водится, мастеровит и, по обыкновению, вторичен (перед нами — вывернутый наизнанку рассказ Шекли «Кое-что задаром», см. также отзыв be_nt_all).

Идея рассказа до странности напоминает сюжетную основу «Осенних визитов» С. Лукьяненко (можно вспомнить и его же орионовскую дилогию), однако, любопытно, как Дяченки переводят эту не новую проблематику в индивидуальное измерение. И умеют сделать это интересно. Забавное свойство дяченковских текстов: у них редко встретишь оригинальную идею, миры кроятся едва ли не по одному лекалу (нормальность аномалии), но от книг часто не оторваться — потому что в центре у Дяченко обычно оказывается по-своему привлекательная личность, помещенная в трагические обстоятельства. И всех жалко. Вспоминается набоковское: «Красота плюс жалость — вот самое близкое к определению искусства, что мы можем предложить».

Рассказ с настроением, легкий. Звонкое дачное лето, этюды, недоверие к слишком нормальной жизни, банда странненьких детей, средневековая легенда на заднем плане, «человек не должен быть один» – такая вот окрошка. И ответом на отсутствие внятного сюжета является название рассказа.

Написано посредственно, юмористические отсылки глуповаты, всё так. А задела меня книжка как очень личный взгляд на Дюма. Бушковский д’Артаньян-государственник – это любопытно: помните, в «Двадцати годах» постаревший (и поумневший) герой говорит о великом кардинале – не чете Мазарини (да и с Рошфором отношения складываются вполне дружеские). И неплохо реализована у Бушкова идея игры судьбы – какой-то фатальной случайности ‘своей’ стороны (этот мотив, вообще характерный для Дюма, замечательно прозвучал в экранизации «Графини де Монсоро» Владимира Попкова).

Т.е. такие книжки (см. также «Та самая миледи» Юлии Галаниной) не стоит воспринимать как пересмотр любимых произведений, это скорее попытка поговорить о любимых книгах в форме литературной, явление того же порядка, что и фанфики. И ключевое слово здесь – «любимых», Бушков не пытается конкурировать с Дюма.

Присоединяюсь к отрицательным отзывам. Удочки временами закидываются вполне стоящие, а ловится что-то совершенно невразумительное (рыбки-сикильдявки :). Однако же на фоне «Рубежа» несколько иначе смотришь на «Vita nostra» Дяченков.

Был потрясен 18 лет назад. Взялся перечитывать и еле осилил. А еще и фильм отвратненький посмотрел (Ермаш, 1984 года). Грустно жить на этом свете, господа.

Т.е. и проблематика поистрепалась, и написано вообще-то так себе. Но удивительно, что по прошествии 18 лет довольно неплохо помню сюжет.

Советские подводники в схватке с Ужосом, придуманным другим (не менее известным, чем Врочек) автором. Подробности быта и логики подводников на боевом дежурстве сделаны очень пристойно, композиция рассказа тоже вполне. Все остальное (Ужос, в смысле) — как-то не трогает.

Какой-то очень советский рассказ (если отвлечься от темы — выпивки). Можно читать, а можно и не читать — мало что изменится.

Недурно написанный рассказ (что-то, правда, (слишком?) часто в последнее время появляются рассказы про наркоманов будущего — тенденция, однако). Захотелось еще что-нибудь у Овчинникова почитать.

История и мир, представленные в рассказике, не очень понятны, но занимательны.

Миленькие миниатюры в формате, который сегодня именуется «криптоисторией». Текстик про древние (финансовые) пирамиды и наперсточников (прелестненький) + историйка про древнюю же бюрократию (скучненькая). Бывали у Е. Первушиной вещи и поизанимательней, и помастеровитее.

В аннотации жанр рассказа обозначен как «треш-пародия». Веселенький такой текст, обыгрывающий клише городской фэнтези и криптоистории. Впрочем, сам этот стеб, в свою очередь, оставляет впечатление где-то уже не раз читанного.

Благодаря сборнику начал читать молодых авторов. До этого был очень осторожен (наверное, это поколенческое). И совершенно не ожидал встретить такие сильные тексты как «Хомка», «Воин Добра» и «Любовь в третьем секторе».

Рассказ я бездумно пролистал. На взгляд поверхностный – очередная глубокомысленная китайщина в формате «побеждает тот, кто не сражается», «действие посредством недеяния» и пр. Короче, «гитара ерхой-лабадай». Может быть, вполне пристойный текст в рамках цикла, но как отдельное произведение совсем не трогает.

Рассказ не очень понравился: так, зарисовка какая-то про экстрим не очень отдаленного будущего (хотя как часть возможного авторского сборника вполне пристойно). Из тех рассказов, что можно читать, а можно и не читать – разница невелика. «Одиннадцать вольт для Феникс» из того же сборника написана в том же, в принципе, ключе, однако, там больше психологического движения.

Весьма убедительное произведение, описывающее наркозависимость изнутри (а если шире — любую, наверное, зависимость). Фантастика — не более чем упаковка. Но благодаря этой упаковке текст может оказаться очень полезным подростковым чтением.

Брр-р. Романтический панк, если можно так выразиться. Сильно бьющая по мозгам повесть про любовь, совесть и понимание. Допускаю, что иным читателям как раз это нагнетание чернухи может не показаться. Дело вкуса. А мне по прочтении захотелось немедленно порадовать любимых.

Отвязный, безбашенный, ироничный — иными словами, очень хороший текст. Этакая современная жутковато-веселая гофманиана. Совсем не поклонник Макса Фрая, но за антологию «Книга врак» как-то даже зауважал (впрочем, быть может, имя «представителя» на обложке — просто рекламный трюк).

Начало повести мне совсем не глянулось: дурная в посперестроечном вкусе пародия на гоголевский «Нос» (дескать, мы-то с вами знаем что нос майора Ковалева – просто эвфемизм, не нос у Ковалева сбежал, ох, не нос). Однако потом увлекли крутые повороты сюжета: тут тебе и кражи, и киллер, неведомо кем нанятый, и шпиенские штучки всякие, и правозащитные фонды, и вообще много чего забавного. И все это с налетом такой вот х-й криптоистории.

И сама постепенно выкристаллизовавшаяся идея «хозяина», живущего нашей кровью, хозяина как воплощенной сексуальности власти очень неплохо получилась. Сексуальность, подчинение и агрессия, убийство, нарушение социальных запретов – немудрящая, но вкусная фрейдистская солянка. И веселая тож. Сорокин для бедных.

Подход к ВК, конечно, заезженный (Перумов, «Черная книга Арды», Еськов и пр.). Идеология эта тоже оскомину набила и на зубах навязла. И такие словесные игры еще у Олдей утомляли. Но вот хорошо пишет Лазарчук, захватывающе. Хотя после «Опоздавших к лету» (см. отзыв born2die)… Вечная читательская несправедливость: талантливых авторов мы судим гораздо строже.

Что до Запада… ну не любит его Андрей Геннадьевич (см., например, его ЖЖ). И, в общем-то, вполне аргументировано не любит.

Роман очень тенденциозный, но, кажется, искренний. Причем не на уровне «мочить их всех в сортире», а именно как роман-беспокойство. Потрясти, наверное, не потрясает (слишком плохо для этого написан), но впечатляет.

Хотелось, бы, конечно, прочесть роман с попыткой объективно подойти к обеим конкурирующим культурам. Но есть что-то и в односторонности — когда это подчеркнуто своя сторона. Что есть мусульмане для западной цивилизации – фрамлинги, раман или даже варелез – решать на основании пусть и с чувством, но средне написанного романа, наверное, не стоит. Как бесспорно и то, что сформировать свое мнение все-таки нужно, причем до того, как вновь взорвутся дома. И в этом смысле роман является неплохим толчком к собственному подумать.

В общем, прочесть, наверное, стоит — все-таки роман два года назад п(р)огремел.

Довольно занимательными, кстати, мне показались пассажи о католиках-традиционалистах, я мало что слышал об этом до прочтения романа.

О романах Оксаны Панкеевой можно сказать словами ее же героини: «Попробовала я прозу писать, полная фигня получается. Слов не хватает. Одни диалоги получаются». По сути, перед нами бесконечный флуд с минимумом действия. Даже битва с драконом, в ожидании которой проходит весь второй роман, дается в изложении персонажа. Мир совершенно не проработан.

Но фигня получается местами милая: симпатичные, домашние герои, нестрашные трагедии, а главное — уже отмеченный в отзывах оптимизм. Почитав Панкееву, лучше понимаешь причины популярности Дарьи Донцовой. Еще эти тексты напоминают творчество Макса Фрая, правда, совсем какой-то «бюджетный» его вариант (кстати, панкеевское «потрахаться», которым пестрят страницы романов, отчасти соотносимо с фраевским «пожрать», просто подростковая какая-то одержимость. Откуда что берется?). И какое-то странное сродство — на уровне отдельных персонажей — чувствуется с форкосигановским циклом Буджолд: Шеллар — гиперлюбопытный Майлз, разбавленный Грегором, Элмар — Айвен Форпатрил, Флавиус, дополненный мэтром Истраном — невозмутимо-иронично-преданный Иллиан и т.п. Может, впрочем, помстилось.

Хочется (вслед за elfy) отметить, что при невероятной затянутости историй (едва ли не каждое сколько-нибудь значимое событие рассказывается раза по два) концы с концами у автора вполне сходятся, тайны потихоньку разгадываются. В общем, вечером трудного дня, едучи в электричке, выбирая между романом Оксаны Панкеевой и желтой газеткой, я проголосую за Панкееву.

Вполне вменяемая статья о состоянии современной российской фантастики. 2007 годом эссе вопреки названию не ограничивается. Статья вышла несколько разухабистая, но усилия автора, направленные на самовыражение, не мешают воспринимать собственно содержание.

Из несомненных достоинств статьи хочется отметить внятно изложенные следствия коммерциализации фантастики, радующие душу и ум на фоне привычных эмоциональных, но бессодержательных обличений. Что до центральной роли Супергероя в современной SF (один из главных тезисов автора), то это все же несколько устарело. Хотя, конечно, все зависит от того, как смотреть: если чисто количественно, то этот тип героя, наверное, преобладает, а вот если учитывать «статусность» произведения, то Супергерой, на мой взгляд, уже канул в Лету.

Собственно, и сам сборник, который открывает статья А. Караваева, посвящен людям, а не Супергероям (вполне вероятно, что акцентирование «супергеройности» современной SF есть ход, призванный прежде всего подчеркнуть достоинства сборника «Лучшее за год 2007»).

Понятно, что цикл создавался не на пустом литературном месте (см. примечание к аннотации), но вот интеграция Челленджера в советский быт очень недурна. Конечно, это не «Роковые яйца» или «Собачье сердце», но... Мне всегда, например, казалось, что Вагнер послужил толчком к созданию булычевского Минца (см. Гуслярский цикл).

Из деталей впечатлил эпизод, в котором через Вагнера-полупризрака несется поезд, и торс Вагнера, скользящий по полу вагона, приводит в смятение пассажиров (очень потом это было, кажется, в «Ghost» с Деми Мур и Суэйзи). В этом для меня весь Беляев: одно дело — придумать голову на подставке, а совсем другое — увидеть, что если задержать воздух, то голова соскочит с трубок, которые просто вставлены в сосуды... Это ж надо воображение! Тот же эпизод с Вагнером был бы вполне ожидаем в ситуации развитых кинематографических техник, но во времена написания повести кинематограф-то не изобиловал спецэффектами. И литература о призраках предлагала лишь банальные проходы через стены и разные истаивания.

Идея забавная, но разработана слабо. Например, встает вопрос о том, как воспринимались книги при смене автора (проблема, поднятая в рассказе Борхеса «Пьер Менар, автор «Дон Кихота»»). А без этого оказалась не совсем внятной позиция автора. Да, культурный багаж, накопленный человечеством, не может быть освоен одним человеком. Даже «золотой фонд». А выход? Читать все же старые книги? Тогда не прочтешь новых. Да и всех старых тоже не прочесть. Т.е. проблема выбора все равно остается.

Собственно, Шах скорее ставит вопрос. И приводит как минимум две точки зрения на него. При этом позиция Сойерса («буду писать сам — хоть плохонькое, но свое») воспринимается как более адекватная, хотя в рассказе она слабо обоснована.

Неплохо для начала семидесятых. Заинтересовала не сама даже идея — роль физиологии в том, что называется человеком, а обращение в этом контексте к сфере сексуальности (не самая востребованная в советской фантастике тема). Ну и «научные дрожжи» (популярная тогда психофизиология), на которых все замешано.

Хороший ход — повествование от первого лица (нечто подобное, но на совсем другом уровне было сделано в «Цветах для Элджерона» (1966)).

Что до идеи вообще, то среди прочего вспомнились «Руки Орлака» (1920) Мориса Ренара: гениальному пианисту пришивают руки убийцы (и что из этого всего вышло) и «Голова профессора Доуэля», конечно.

Очень распространенный в фантастике подход — буквализация метафоры («этот мир придуман не нами, этот мир придуман не мной»). Сама идея тоже не нова («Шесть персонажей в поисках автора», Александр Сергеевич, в рассказе упоминаемый, не говоря уж о кафках и борхесах).

Что мне понравилось, так это идея сделать Автора просто автором — молодым, не очень умелым и вполне традиционным (для конца восьмидесятых). С богоподобным автором литература играет едва ли не с Гомера («гнев богиня воспой...»), а вот рассмотреть нашу жизнь как текст вполне себе средненького начинающего соцреалиста, просто человека — со своими тривиальными проблемами, которые транслируются в текст (

Наверное, каждый настоящий писатель-фантаст (и тем более — автор твердой НФ) должен написать такой вот реквием рационализму.

Ужос. Читал в сборнике «Фантастика 2002», так на фоне очень пристойных повестей, там собранных, вообще ужос ужосов. Даже на фоне фрагмента васильевского «Ведьмака» (а тоже ведь не шедевр). Отвратительная манера публиковать пилотные проекты, из которых, может, выйдет чаво, а, может, и нет.

Впрочем, м.б., в 2004 г. был опубликован какой-то другой вариант?

И продолжая сопоставления со Стругацкими: очень, мне кажется, умно дать сверхчеловека (или сверхчеловечество) глазмами человека вполне ординарного. А то вот как примутся современные фантасты воображать себя на место сверхразума... А у самих мысли коротенькие-коротенькие, как в свое время у Буратино.

А сама повесть (как уже отмечено в предыдущих отзывах) — любопытный взгляд на идеи Стругацких и Лема (язык не поворачивается назвать повесть вторичной), сдобренный вполне исторически понятным скепсисом по поводу неизбежного Иного.

Читая «Красное на красном», можно было предположить, что именно Рамиро — тот, кто «подарил своему миру четыреста лет свободы» и «не дождался ни благодарности, ни понимания».

Сам приквел не очень понравился, поскольку здесь без особых затей эксплуатируются схемы, созданные в «Красном на красном». Рамиро — вылитый Рокэ, Аллан Окделл — едва ли не копия Дика.

От «Святого Аллана», признаться, ожидаешь больше жизни, а он что-то совсем бледненьким уродился. И ску-у-у-чным! Все меньше понятно, почему Люди Чести боготворят Окделлов. Ясно, когда идут за Рокэ, за Рамиро, а почему люди пошли, скажем, за Эгмонтом...

Заинтересовала тема любви, но и она обернулась схемой. Жанр баллады предполагает, конечно, некий схематизм, однако схема схеме — не друг, товарищ и брат. И брать для сравнения, к примеру, «Испанскую балладу» Л. Фейхтвангера, право, не стоит — ежли не желаешь утратить свежести восприятия.

Симпатичный продукт, о чем уже немало сказано. Вот только от книжки, пусть даже входящей в цикл, ожидаешь какой-то смысловой завершенности. Ну, не потрясло меня настолько, чтобы еще несколько раз по 500 страниц, а так... Понятно, что у автора вполне получается писать, но главный-то вопрос в том, способна ли она написать. Впрочем, это беда многих циклов (одно из самых приятных исключений — барраярская серия Буджолд).

Весьма внятная статья о «Пещере» Дяченок. Пафос суждений, если коротко: «Пещера» — плохая фантастика (много нескладушек), но хорошая Литература (вспоминается пушкинское «Плохая физика; но зато какая смелая поэзия!»).

Эпистолярный роман, построенный как переписка двух инвалидов (организменно закрепленная невозможность встречи). Действие разворачивается в параллельной России, но быстро приобретает дополнительное фантастическое измерение. А вот вставная история — рассказ жука, поселившегося в руке героя, помещена не в параллельный, а в какой-то даже перпендикулярный мир. И очень лирична та история.

В общем, Липскеров — блестящий сочинитель и хороший стилист, импонирует и сама затея реанимировать полузабытый жанр.

Финал, действительно, неожиданный. Может смутить читателя, ориентированного на поиски смысла в произведении. Язвы постмодерна, что уж тут поделаешь :)

Довольно сложный и амбициозный в литературном отношении текст, что приятная редкость в современной русской фантастике. Ожидать от потребителя популярной литературы медленного, тщательного, квалифицированного (:) чтения — на это нужна смелость. Не сказал бы, что повесть мне очень понравилась, но точно впечатляет.