В фильме 2004 года «Гарри Поттер и узник Азкабана» хор учеников Хогвартса вместе с большими жабами в руках поют песню «Double, double, toil and trouble».
Слова песни – из первой сцены 4-го акта трагедии «Макбет» Уильяма ШЕКСПИРА. В пещере три ведьмы варят в котле колдовское зелье (далее подстрочник):
Вторая ведьма
Тушку болотной змеи
В котле сварить и запечь;
Глаз тритона и лапка лягушки,
Шерсть летучей мыши и язык собаки,
Раздвоенный язык гадюки и жало слепня,
Нога ящерицы и крыло совенка,
Для заклинания сильной беды,
Как адский бульон, кипят и бурлят.
ВСЕ
Двойной, двойной труд и хлопоты;
Огонь, гори, и котел, кипи.
Терри ПРАТЧЕТТ в романе «Вещие сестрички» пародирует «Макбет». В том числе и эту сцену:
— «Чуть зерна кидай в горшок и степной травы вершок…» Слушай, а что случилось с волчьим зубом
и драконьим гребешком?
– Матушка, по-жа-луй-ста. Мы, лишь напрасно теряем время. Тетушка Вемпер отрицала всякую бесполезную жестокость. В данном случае растительный белок является целесообразной и равноценной заменой.
– Постой-ка, это значит, что мы лягушек и змей тоже варить не будем?
– Нет, матушка.
Упомянутая здесь ведьма-естествоиспытатель тетушка Вемпер, погибшая в результате одного из своих экспериментов (к сожалению, переводчик издания, что читал я, сократил то, как это произошло), размышляла, в частности, о составе и ингредиентах волшебных зелий:
— Конечно, можно прожить всю жизнь, полагаясь на то, что глаз тритона – средство безотказное. И все же: какого тритона предпочесть? Обыкновенного, пятнистого или гребенчатого? Далее – какой именно глаз можно использовать с большим толком?
Проблема в том, что это ее размышление не задевает струн в памяти российского читателя. В самых издаваемых русских переводах «Макбета» нет «глаза тритона», который, по мнению ряда исследователей, является на самом деле образным названием горчичного семени, так что тетушка Вемпер не так уж и не права.
Согласно базе Фантлаба больше всех печатался пастернаковский перевод «Макбета» (46 изданий):
Вторая ведьма
А потом — спина змеи
Без хвоста и чешуи,
Песья мокрая ноздря
С мордою нетопыря,
Лягушиное бедро,
И совиное перо,
Ящериц помет и слизь
В колдовской котел вались!
Все
Взвейся ввысь, язык огня!
Закипай, варись, стряпня!
А вот перевод Юрия КОРНЕЕВА (27 изданий):
Вслед за жабой в чан живей
Сыпьте жир болотных змей,
Зев ехидны, клюв совиный,
Глаз медянки, хвост ужиный,
Шерсть кожана, зуб собачий
Вместе с пястью лягушачьей,
Чтоб для адских чар и ков
Был у нас отвар готов.
(вместе)
Пламя, прядай, клокочи!
Зелье, прей! Котел, урчи!
Михаил ЛОЗИНСКИЙ (6 изданий):
2-я Ведьма
Мясо трех болотных змей,
Разварись и разопрей;
Пясть лягушки, глаз червяги,
Шерсть ушана, зуб дворняги,
Жало гада, клюв совенка,
Хвост и лапки ящеренка -
Для могущественных чар
Нам дадут густой навар.
Все три вместе
Жарко, жарко, пламя ярко!
Хороша в котле заварка!
Анна РАДЛОВА (5 изданий):
2-я Ведьма
И змеи болотной плоть
Надо спечь и размолоть;
Лягвы зад, червяги персть,
Пса язык и мыши шерсть,
Жала змей, крыло совы,
Глаз ехидны, — вместе вы
Для могущественных чар
В адский сваритесь навар.
Все три вместе
Жарься, зелье! Вар, варись!
Пламя, вей! Котел, мутись!
Или вот более современный перевод 2017 года Юрия ЛИФШИЦА:
ВТОРАЯ ВЕДЬМА.
Бросим в чертову кутью
Потрошеную змею,
Слизь червя и хвост ужа,
Глаз жука и пах ежа,
Шерсть мыша и пса язык,
Лапку вши и крысы клык,
Чтобы чарами бульон
Черными был начинен.
ВСЕ.
Ты гори во мгле, костер!
Ты бурли в котле, раствор!
Таким же образом проходят мимо отечественного читателя мысли Билла Денбро, когда друзья детства в «Оно» Стивена КИНГА встретились 27 лет спустя:
— Седьмой здесь был, и в какой-то момент они все ощутили его присутствие… и возможно, наилучшим образом поняли жуткую силу существа, которое вернуло их сюда. «Оно живо, — подумал Билл, холодея под одеждой. — Глаз тритона, хвост дракона, рука висельника... чем бы Оно ни было, Оно снова здесь, в Дерри. Оно.
«Eye of newt, tail of dragon, Hand of Glory» — опять же-таки «глаз тритона» ничего не говорит россиянину. Как и, по мнению переводчика, Виктора ВЕБЕРА словосочетание «Рука Славы», которое он заменил на более понятное "рука висельника".
В 2020 году на русский язык был переведен «Каталог катастрофы» Чарльза СТРОССА:
— Я киваю, делаю заметки, а он кладет пистолет-пулемет обратно на стойку.
– А теперь… расскажи мне про это.
Едва кинув взгляд, на автомате оттарабаниваю:
– Рука славы, класс три, одноразовая, пятизарядная, зеркало в основании для обеспечения когерентного излучения вместо общей невидимости… по виду не на боевом взводе, максимальная дальность – пределы прямой видимости, активация – установленное слово силы.
— Папа, ты не купишь мне вот это? — перебил хозяина лавки Драко, указывая на витрину с подушечкой, на которой покоилась сушеная рука.
— Рука Славы! — воскликнул Горбин. — Купите эту руку, вставьте в нее горящую свечу, и никто, кроме вас, не увидит ее огня. Лучший друг воров и разбойников! Сэр, у вашего сына отличный вкус!
— Надеюсь, мой сын тянет на большее, чем вор или разбойник, — процедил мистер Малфой холодно.
Ну, а «полюбоваться» этой самой «Рукой Славы» можно в одноименном фильме. Впрочем, не только в нем: в дальнейшем Драко все же завладел Рукой Славы, и она сыграла свою зловещую роль.
P.S. Кстати, точно так же, как и «глаз тритона», не опознаваема в России сказанная чуть позже в этой же самой сцене «Макбета» еще одна фраза Второй ведьмы:
— Something Wicked this Way Comes.
Так называется роман Рэя БРЭДБЕРИ, который чаще всего переводят, как «Надвигается беда».
В контексте это звучит следующим образом (подстрочник):
— Судя по покалыванию моих больших пальцев,
Что-то злое сюда приближается.
Откройтесь, запоры,
Кто бы ни стучался!
Борис ПАСТЕРНАК перевел следующим образом:
— Пальцы чешутся. К чему бы?
К посещенью душегуба.
Чей бы ни был стук,
Падай с двери крюк.
Юрий КОРНЕЕВ:
— У меня заныли кости.
Значит, жди дурного гостя.
Крюк, с петли слети,
Пришлеца впусти.
Михаил ЛОЗИНСКИЙ:
— У меня разнылся палец:
К нам идет дурной скиталец.
Подымайся, крюк,
Чей бы ни был стук!
Эта же самая фраза «Something Wicked this Way Comes» вставлена в песню хора учеников Хогвартса в фильме «Гарри Поттер и узник Азкабана» — ею заканчивается припев насчет двойной работы.
P. P. S. Терри ПРАТЧЕТТ не мог и здесь не постебаться:
"Вещие сестрички":
Матушка Ветровоск замерла, не донеся до рта вторую булочку.
– Что-то приближается, – сказала колдунья.
– Вы это знаете, потому что пальцы покалывает? – с надеждой спросила Маграт. Свои познания о ведьмовской науке она в основном почерпнула из книг.
– Я это знаю, потому что слышу, – ответила матушка.
"Пятый элефант":
– Но… Вы-то откуда об этом знаете, ваша светлость? Ммф?
– У меня кончики больших пальцев начало пощипывать, – совершенно бесстрастно объяснил Ваймс. – У меня очень странные большие пальцы. Их периодически пощипывает.
– Правда?
– О да.
P. P. P. S. Что касается "Руки славы" о ней достаточно подробно говорится в фильме Алана ПАРКЕРА "Сердце Ангела", вышедшем в советский прокат в 1990 году. Она даже есть там в наличии:
Людям хочется, чтобы мир был сказкой, потому что в сказках все правильно, все имеет смысл, иначе что это за сказка?
В чем смысл «охранительной миссии» сестер Бене Гессерит? В том, чтобы внедрить в местные легенды, верования, обычаи такие инварианты, которые бы и через длительный промежуток времени при посещении данной планеты давали бы им возможность не подвергнуться опасности на первых порах, а впоследствии сравнительно быстро брать управление социальным процессом в свои руки.
Именно этим и занимается в романе Терри ПРАТЧЕТТА «Господин Зима» (2006 год) ведьма Констанция Тик. Она даже книгу написала о том, как расправляться с ведьмами (понятно, что не от своего имени). И постаралась широко распространить ее. Там было сказано, что после поимки ведьму ни в коем случае нельзя сжигать, а только топить, связав ее руки и ноги первым боцманским узлом (здесь имеется в виду не испанский беседочный узел, а незатягивающийся и легко развязывающийся булинь), предварительно накормив супом и дав выспаться. И это наставление не раз ей спасало жизнь (как спасли леди Джессику усвоенные Свободными и внедренные ранее легенды). А занимается она поиском маленьких девочек с задатками, из которых может получиться ведьма.
Хоть Терри ПРАТЧЕТТ абсолютно не похож на Хорхе Луиса БОРХЕСА, его тоже можно назвать «постскриптумом ко всему корпусу литературы» и он тоже играет «с событиями и фактами мировой культуры». Но изрядно пародируя их.
В данном случае параллели с «Дюной» достаточно прозрачны.
«Господин Зима» — подростковый роман и по этой категории получил премию журнала «Локус» в 2007 году. Подцикл о Тиффани Болен входит в цикл «Ведьмы» «Плоского мира». Эта книга – третья в подцикле. Тиффани здесь – 13 лет. И она ученица ведьмы. Роман можно читать как самостоятельный, хотя в нем и упоминаются некоторые события предыдущих.
Чтобы не впасть в пошлость с фразой «для детей надо писать так же, как и для…», скажу так: возрастной посыл порою чувствуется, но роман хорош. Это умный и смешной роман воспитания, в некоторых, но далеко не во всех местах явно назидательный и растолковывающий. Например, в эпизодах с Анаграммой. Но в остальных – гораздо глубже, чем просто сюжет.
Как и во многих сказках, здесь есть нарушение запрета, опасность возмездия за это нарушение (на этот раз могут пострадать все остальные, а не сама Тиффани), друг (рыцарь-сверстник, которого зовут, конечно же, Роланд), волшебные помощники, переправа и прочий пропповский набор.
Главное инструментальное применение Нак-мак-Фиглей – снижение пафоса, они – трикстеры, не позволяющие превратить
повествование в мелодраматические а-ля «Серебряные коньки».
Что касается «корпуса литературы» в «Господине Зима», самое явное из него – «Снежная королева» Андерсена. Есть даже прямой парафраз, где девочка Тиффани — в ледяном дворце Зимовея. И поцелуй. А когда Роланд возвращается из подземного царства с Летней королевой, фигли ему советуют: «И не обертайся, пока не выбремся отсюдыть – эт вродь как трыдиция» — это уже шутка от «Орфея и Эвридики», как и рука в реке – из Короля Артура. Плюс какое-то количество мелких ссылок к сказкам братьев Гримм (особенно к Белоснежке), Льюису Кэрроллу и греческой мифологии.
Некоторые цитаты потерялись при переводе. Вот, например, в 8 главе после того, как Зимовей начал делать опасные для мореходства гигантские айсберги, изображающие фигуру Тиффани, она ему заявила «Я не хочу, чтобы корабли разбивались о мое лицо». На самом деле, в оригинале сказано следующее:
"No more icebergs looking like me. I don't want to be a face that sinks a thousand ships".
Дословный перевод:
«Никаких больше айсбергов, похожих на меня. Я не хочу быть лицом, потопившим тысячи кораблей»
Что является переиначенной цитатой из «Трагической истории доктора Фауста» Кристофера Марло. Причем, это одна из любимых цитат ПРАТЧЕТТА. Про корабли и лицо Елены Прекрасной, он упоминает в «Безумной звезде» и в «Эрике».
Если вернуться к параллели с Бене Гессерит, с помощью «охранительной миссии» выдуманные легенды и мифы оказывают влияние на реальную жизнь и тем самым в какой-то мере воплощаются. В краткосрочной перспективе этим же занимается у ПРАТЧЕТТА ведьма Вероломна (в оригинале «Тенёта»):
— Ты слышала, какие слухи ходят обо мне?
— А, что у вас демон в подвале живет? И что вы питаетесь пауками? И что к вам захаживают короли и принцы? И что любой цветок, если посадить его в вашем саду, расцветет черным?
— Правда? – просияла госпожа Вероломна. – А вот этого, про цветы, я не знала. Как мило!
Как выяснилось, большую часть этих слухов распространила сама ведьма. И была она могущественной ведьмой прежде всего потому, «что все считали ее такой»:
— Конечно, нам не нужны ни волшебные палочки, ни путанки, ни даже остроконечные шляпы, чтобы быть ведьмами. Но все это помогает устроить представление! Люди этого ждут. Тогда они готовы поверить в тебя. Я не достигла бы в этой жизни того, чего я достигла, если бы расхаживала в смешной шапочке с помпоном и клетчатом переднике.
Свои черепа, паутину и прочую атрибутику Вероломна заказывала в «Лавке полезных мелочей и увеселительных товаров Боффо», располагающейся в Анк-Морпорке на 10-й Яичной улице. Ее шляпа тоже из этой лавки, она именуется в каталоге как «Старая Злая Ведьма Номер Три, Самое То Для Вечеринок Со Страшилками».
Интересно, что в том же 2006 году вышел дебютный роман Джо АБЕРКРОМБИ «Кровь и железо». Есть в нем примечательный эпизод, где маг Байяз со товарищи, добравшись наконец до столицы, грязные и истощенные, идут в театральную лавку, где покупают костюмы мага из мерцающей ткани с диаграммами, не менее нелепое одеяние ученика и наряд «могучего воина, принца с далекого Севера», дабы произвести впечатление на королевский двор.
Славой ЖИЖЕК в «Событии» вспоминает «известное высказывание Генриха Гейне о том, что превыше всего следует ценить «свободу, равенство и крабовый суп». «Крабовый суп» здесь означает все те маленькие радости, без которых мы становимся террористами (идейными, а то и самыми настоящими), следуя за абстрактной идеей и навязывая ее в реальность без какого-либо учета конкретных обстоятельств».
Крайний случай того, что имеет в виду словенский философ-культуролог – события Великой французской революции, когда при осуществлении лозунга «Свобода. Равенство. Братство» на гильотину начали отправлять самих создателей этого лозунга, как недостаточно следовавших ему.
Однако ЖИЖЕК ради более точной передачи «духа» остроты, исказил ее «букву». Это ведь цитата из «Идеи. Книга Le Grand» Генриха Гейне. В шестой главе поэт вспоминает детство в Дюссельдорфе, о конной статуе курфюрста Яна-Вильгельма на Рыночной площади, на отливку которой по легенде горожане пожертвовали свои серебряные ложки: "я часами простаивал перед статуей, ломая себе голову над тем, сколько на нее пошло серебряных ложек и сколько яблочных пирожков можно было бы купить за такую уйму серебра. Яблочные пирожки, надо сказать, были тогда моей страстью, — теперь их сменили любовь, истина, свобода и раковый суп" (перевод Натальи КАСАТКИНОЙ).
Перевод вышеуказанной фразы точен: «Liebe, Wahrheit, Freiheit und Krebssuppe». Нет здесь слова «равенство» (по-немецки – «Gleichheit»). Но…
Во-первых, вся книга Гейне насыщена играми со словами, их перекличками – и по смыслу, и по звучанию. Поэтому-то полностью аутентично эти путевые очерки перевести трудно. Приходится передавать текст или точно, теряя языковую игру, или отходить от него, обыгрывая каламбур. Понятно, что Гейне пародирует именно революционную триаду «Liberte, Egalite, Fraternite».
Во-вторых, парой страниц далее в той же главе говорится о французском барабанщике из армии Наполеона, остановившемся в их доме на постой, и — как раз — о «свободе» с «братством»:
— Monsieur Le Grand говорил по-немецки очень плохо и знал только самые нужные слова: хлеб, честь, поцелуй, — зато он отлично объяснялся при помощи барабана. Например, если я не знал, что означает слово "Liberte", он начинал барабанить "Марсельезу",- и я понимал его. Не знал я, каков смысл слова "Egalite", он барабанил марш "Ca ira, Ca ira ...les aristocrates a la lanterne!" («Дело пойдет на лад! Аристократов на фонарь» — mif1959),— и я понимал его.
Кстати, есть еще один автор, упоминающий остроту Гейне, исказив ее. Это Терри ПРАТЧЕТТ. В «Ночной страже» вернувшийся в прошлое Ваймс перед тем, как встретиться с молодыми Достаблем и Шноббсом думает о революциях: «Свобода! Равенство! Братство! Любовь по разумным расценкам! И яйцо вкрутую!». Здесь явная языковая игра с известным выражением, на чем, в частности, и строится стиль ПРАТЧЕТТА. Уверен, что немалую часть его игр с цитатами мы в России просто не «схватываем».
Это двадцать девятая книга цикла «Плоский мир», шестая из подцикла о Страже. И такая же смешная. Правильный перевод названия – «Ночной дозор», чему соответствует обложка британского художника Пола Кидби, пародирующая известную картину Рембрандта. Главный герой — Сэм Ваймс — командует Городской стражей в городе Анк-Морпорке. Но во время преследования маньяка-убийцы Карцера они оба провалились в прошлое на 30 лет назад, как раз накануне того,что историки впоследствии назовут Славной Майской Революцией. Кстати, спустя четыре года – в 2006-м – на английском телевидении появился сериал «Жизнь на Марсе» о полицейском, который, преследуя убийцу, провалился во времени на 33 года назад, где тоже стал полицейским.
В прошлом Сэм Ваймс под именем сержанта Джона Киля приходит на службу в Ночную Стражу, где начинает свой путь он же, но очень молодой и наивный, и становится сам себе наставником: «Каждый в чем-то виновен. Все стражники это знают. Это позволяло поддерживать авторитет власти – любой человек, разговаривая со стражником, в душе боялся, что доказательства его вины написаны прямо у него на лбу, открытые взгляду закона».
Впрочем, не дело Ночной Стражи народные волнения, ее заботы – драки, хулиганство, кража. Но революция вспыхивает, когда дрова просохли, а искры множатся. Кто-то этим пользуется, кто-то вовлекается в события волею случая, кто-то манипулирует. Но итог всегда один: «Очень скоро выясняется, что Народу вовсе не свойственно испытывать признательность к своим благодетелям, равно как не свойственны ему дальновидность и послушание. Зато Народу присущи глупость и нежелание что-либо менять, а любые проявления разума его пугают. Таким образом, дети революции всегда сталкиваются со старой, как мир, проблемой: сменив правительство, они обнаруживают, что менять надо было не только правительство (это-то само собой), но и народ».
Это редкий роман, где мы заглядываем в прошлое Анк-Морпорка и с интересом, например, обнаруживаем, что мудрый правитель Витинари тогда был молодым стажером Гильдии убийц.
Вышедший на языке оригинала «Good Omens» прямо и откровенно отсылает к фильму 1976 года «Omen» («Знамение») Ричарда Доннера о появлении Антихриста. Более того, роман пародирует фильм со всеми его узловыми моментами. Начиная с того, что в больнице при монастыре сатанисты путают ребенка, и тот, вместо того чтобы попасть в семью американского дипломата, оказывается в семье малозначимого бухгалтера. Последний выбирает имя, и ему подсказывают: может быть, Демьен (так зовут ребенка в «Omen»). На что папаша, впрочем, не соглашается. Спустя несколько лет у мальчика, конечно же, появляется собака из Ада, чтобы сопровождать его. Но оказалась не ротвейлером, а обычной дворнягой, какую он и хотел. То есть вместо мрачно-торжественных коннотаций оригинала подмигивающий смех и сатира. И два главных героя: демон Кроули и ангел Азирафель – посланцы ада и небес. Задача одного – умножать пороки, другого – прибавлять святость. А так как они уже несколько тысяч лет топчутся на одной площадке, то успели сдружиться и договориться о взаимном невмешательстве и даже кое-какой взаимопомощи. Тем более что им нравится жить на Земле, у каждого появились маленькие пристрастия, привычки, слабости. И тут вдруг начальство приказывает: баста! Пришло время апокалипсиса: «Стоит вообразить, что стоишь на вершине мира, как вдруг – вот тебе, бабушка, и Армагеддон. Великая война, Последняя битва. Рай против Ада, три раунда, одно Падение, апелляции не принимаются. И все, приехали. Конец света. Иначе говоря, конец мира. Мир закончится, и останутся лишь вечные Небеса или, если выиграет другая сторона, вечный Ад. Еще неизвестно, что хуже. Ну, Ад, разумеется, хуже по определению. Однако Кроули неплохо помнил Рай и знал, что между ним и Адом есть кое-что общее. Во-первых, приличной выпивки ни там, ни там не сыщешь. А во-вторых, райская скука так же ужасна, как адские страсти».
Это первая попытка Нила ГЕЙМАНА, на тот момент автора комиксов, в крупной художественной прозе. Пока в соавторстве. Но если присмотреться, в фигурах байкеров Апокалипсиса можно увидеть будущих «Американских богов».
облако тэгов
