В том же декабрьском самом номере «Литературной газеты», что и завершающая дискуссию о фантастике 1969 года подборка писем под названием «Читатель размышляет, спорит», вышла статья Станислава ЛЕМА (впервые оцифровано на fandom.ru). Она и стала окончательной точкой в этой дискуссии.
Станислав ЛЕМ. ЛИТЕРАТУРА, ПРОЕЦИРУЮЩАЯ МИРЫ
Посетив редакцию «Литературной газеты» во время своего недавнего приезда в Советский Союз, известный польский писатель-фантаст Станислав Лем изъявил желание принять участие в дискуссии о научно-фантастической литературе.
Мы предлагаем вниманию читателей написанную им статью.
В БУДУЩЕМ году исполнится двадцать лет с тех пор, как я начал работать в области фантастики. За это время мои взгляды на потенциальные возможности фантастики претерпели определенную эволюцию. В пятидесятые годы я писал, так сказать, стихийно, не задумываясь о теории. Позже я взялся именно за теоретическое исследование вопроса. Две мои последние книги – «Философия случайности» и «Фантастика и футурология» — посвящены теоретико-литературным проблемам. Так что сейчас я высказываюсь уже не только как
писатель, основывающийся на своем личном опыте, но и как теоретик.
Писатель-фантаст может отходить от современной ему действительности по-разному: либо в направлении, которое я называю реалистическим, либо же «в никуда». Первое направление является литературным аналогом научного прогнозирования. Тут писатель-фантаст занимается построением и исследованием одного из множества «возможных миров» (называя их возможными, мы, конечно, исходим из сегодняшних представлений об осуществимости того или иного варианта развития). Во втором же случае писатель совсем не считается с критерием осуществимости. Он строит мир, находящийся вне множества «возможных миров будущего».
Для точности следовало бы еще добавить такой вариант, когда фантаст продолжает в будущее, экстраполирует некоторые тенденции современной действительности. Если он продолжает их «по прямой», могут получиться парадоксальные картины. Например, получится мир, в котором все люди поголовно станут работниками библиотек, а вся Земля будет сплошь завалена книгами. Конечно, такой мир неосуществим — потому что нынешние тенденции взаимодействуют и развиваются не по прямой линии. Но все же эту фантастику нельзя назвать уходом «в никуда». Мир, конечно, никогда не станет таким, но показать, как он выглядел бы при дальнейшем развитии «по прямой», небезынтересно.
Конечно, оценка каждого конкретного произведения зависит от его индивидуальных достоинств, и на любом направлении могут появиться произведения талантливые и яркие, но в принципе я за такую фантастику, которая имеет максимальную познавательную и социальную ценность, которая не является бегством от действительности, а служит орудием ее анализа.
Поэтому я особенно ценю социальную фантастику, исследующую «веер возможных миров».
Когда я писал первые фантастические книги, меня терзали угрызения совести. Мне казалось, что если я в одной книге дал какую-то картину будущего, то я буду сам себе противоречить, если в другой книге опишу будущее иначе. Через много лет, когда я начал читать книги специалистов-прогнозистов, я понял, что никакого логического противоречия здесь нет. Прогнозисты всегда делают несколько вариантов прогнозов в виде расходящегося веера.
Я все время говорю об изображении «мира будущего», то есть об одном из аспектов социальной фантастики. Конечно, у фантастики существует много разновидностей, но социальная фантастика, по-моему, самый трудный и самый интересный вид нашего творчества. В значительной степени она — порождение нашего времени. Сопоставляя фантастические книги прошлого и осуществившуюся реальность, легко убедиться в том, что фантастика прошлого — скажем, Жюля Верна, могла правильно предвидеть появление отдельных технических изобретений, но не умела предугадать ни социальную обстановку, в которой произойдет их реализация, ни — что особенно важно — всех последствий, вытекающих из этой реализации (из появления, например, воздушного транспорта или подводной лодки). А ведь именно это и является, на мой взгляд, важнейшим свойством современной социальной фантастики: комплексная постановка проблем.
Охватить одновременно большое количество взаимодействующих факторов — это и есть самое трудное в фантастике; специалисты по научному прогнозированию с этой трудностью знакомы.
В своей последней книге «Фантастика и футурология» я пытался рассмотреть состояние западной социальной фантастики и основное направление идущих в ней поисков. Такой обзор сегодня — нелегкий труд. Я подсчитал как-то, что если б кто-нибудь еще в колыбели начал читать со скоростью 400 страниц в день и читал бы только фантастику, то все же он до конца жизни не успел бы прочесть всего, что на сегодня издано в этой области.
Как известно, фантастика в США, Англии, а за последнее время — и в Японии достигла высокого уровня развития как в количественном, так (в лучших образцах, разумеется) и в качественном отношении. Фантастика Италии, Франции и некоторых других стран выглядит пока что не вполне самостоятельной, учится на англо-американских образцах.
Но при всем тематическом и жанровом разнообразии англо-американской фантастики там очень заметно то, что я назвал бы «параличом социального воображения». Там пока совершенно невозможны произведения типа «Трудно быть богом» или «Обитаемый остров» А. и Б Стругацких. Когда англо-американские фантасты пишут об отдаленном будущем, у них проявляются две крайности — либо они представляют его совершенно «черным», либо совершенно «розовым».
Нельзя, разумеется, начисто отвергать вероятность «крайних, предельных» вариантов развития мира. Но именно потому, что это очень серьезная проблема, хотелось бы видеть в фантастике более глубоко исследованные, более сложные и интересные варианты. А они в англо-американской фантастике редки. Позитивные же утопии западных фантастов принципиально неосуществимы, так как они обращены фактически в прошлое. Они изображают мир просторный и тихий, мир, где нет миллиардов людей, нет огромных городов и отсутствуют все трудности современных проблем управления и сложность структуры технологически высокоразвитого общества. Это счастливая Аркадия, в которой жизнь течет медленно и спокойно, ничто не меняется, где нет даже уличного движения. Иногда получаются прекрасные поэтические картины (например, у Клиффорда Саймака), но вероятность существования такого мира практически равна нулю. Это — не попытка прогноза, а бегство от действительности в «прекрасное прошлое», в Золотой Век, который существовал только в мифах и никогда не был возможен на Земле.
В англо-американской фантастике имеются, однако, вполне серьезные и заслуживающие внимания и уважения попытки разобраться в социальных процессах современного мира — назову хотя бы таких писателей, как А. Азимов, К. Воннегут. Р. Шекли, Г. Каттнер. Д. Уиндэм. Я с удовольствием узнал, что лучшие образцы западной фантастики опубликованы в СССР издательствами «Мир» и «Молодая гвардия». Приходит в фантастику и новое пополнение, но я не могу пока сказать, что оно уже нашло какой-то свой путь, что определилось какое-то новое направление, новая тенденция.
А если говорить о перспективах... В американской фантастике слишком много «табу», то есть таких проблем, которые нельзя даже называть но имени. Это, например, религия и многие философские вопросы. Один из рассказов в сборнике К. Конклина затрагивает — причем весьма деликатно — такую запретную тему: речь идет о роботе, который захотел стать верующим или даже святым. Этот рассказ напечатан только в сборнике, потому что ни один журнал не захотел его принять. Такая же судьба постигла роман Н. Спинрэда, где говорится о борьбе монополий вокруг проблемы гибернации (замораживания, временного лишения жизни) безработных.
На своих съездах и конференциях американские фантасты говорят, что у них абсолютная свобода высказываний, что они могут писать на любую тему, — на самом же деле они вынуждены считаться со всеми «табу». Поэтому — за редкими исключениями — им чужды попытки моделирования в литературе сложных социальных процессов.
Однако новое пополнение англо-американской фантастики, хотя оно еще и не создало своего направления, довольно резко выступает против «классиков» фантастики. Оно считает их консерваторами и в политике, и в искусстве. В Англии, где молодые фантасты группируются вокруг журнала «Новые миры», да и в США большинство молодых значительно прогрессивнее прежнего поколения, решительно выступает против войны во Вьетнаме и т. д. В литературном плане они ищут новые темы и новые средства выражения, осваивают для фантастики новые области.
Не могу не сказать еще об одном. Насколько мне известно из моей переписки со всеми знакомыми критиками, в Австрии, Австралии, Франции наблюдается огромный интерес к советской фантастике. Это — закономерное явление. Читатели ищут эти книги, иногда произведения советских фантастов издают даже не профессиональные издатели, не большие издательства, а маленькие группы любителей.
Я не рискнул бы ставить футурологический прогноз, но мне кажется, что мировая фантастика сейчас стоит на рубеже каких-то серьезных перемен и что этот процесс определится в ближайшие 5-10 лет.
«Литературная газета» № 49 от 3 декабря 1969 года, стр. 6.
От mif1959: К. Конклин на самом деле — Грофф Конклин, известный составитель антологий научной фантастики.
Ранее в дискуссии 1969 года в «Литературной газете» выступали:
— Письма Николая ФЕДОРЕНКО, Алексея ЛЕОНОВА и Станислава АНТОНЮКА;
Диалог-дискуссию (в заголовке я сознательно разбил слово, чтобы выделить часть «ди») о фантастике 1967 года в «Литературной газете» начал доктор физико-математических наук Александр КИТАЙГОРОДСКИЙ. Его статья «Злоключения здравого смысла» была размещена под рубрикой «Полемика» с кратким введением от редакции:
— В бурно развивающемся жанре научной фантастики возникают новые и новые подводные рифы: научная теория научной фантастики становится все более необходимой... Публикуемые стаьи, по нашему мнению, дают представление о некоторых важных проблемах жанра, которые сейчас активно обсуждаются критикой.
А. КИТАЙГОРОДСКИЙ, профессор, доктор физико-математических наук: «Злоключения здравого смысла»
Я возвращался из Фрунзе домой. До Москвы шесть часов лету. Без интересной книги скучно, и перед посадкой в самолет я направился к книжному киоску. Здесь я обнаружил альманах научной фантастики, а в нем — целых три вещи Станислава ЛЕМА. Какая удача!
Рассказы оказались великолепными. Я с сожалением прочитал последнюю строчку. Хорошо, но мало.
Мне оставалось откинуть спинку кресла и предаться размышлениям. Мысли зацепились за название на обложке. А в самом деле, зачем называют эти сочинения научной фантастикой? Не лучше ли назвать их – юмористическая фантастика. Да и в других случаях стоит ли злоупотреблять прилагательным «научная»? Фантастические ситуации иногда используются авторами для того, чтобы острее ставить философские и политические проблемы. Часто «научно»-фантастический роман – это просто современная сказка для больших детей. И совсем редко появляется книга, в которой автор, возводя в энную степень достижения науки, фантазирует о будущем. Пожалуй, только такие произведения и заслуживают названия научно-фантастических.
Все жанры хороши, кроме скучного. И я вовсе не собираюсь ратовать за ограничение жанров. Речь идет лишь о линии (или, вернее, полосе и притом довольно размытой), отделяющей научную фантазию от ненаучной. Но можно ли и нужно ли проводить такую границу? Нужно! По той причине, что, преподнося любой вздор под лозунгом «А почему бы и нет?», убеждая читателя, что все на свете возможно, мы отучаем его критически мыслить. А легковерие до хорошего не доводит. Наука строится кирпич за кирпичом, и ее предыдущие завоевания не отменяются последующими. А то, что противоречит науке, называется чудом или чепухой.
Эта простая мысль кажется тривиальной деятелю науки, но того, кто не вжился
в естествознание, кому не дороги его успехи, того эта мысль раздражает.
Когда ученые срамили здравый смысл за то, что он не приемлет отсутствие траектории у электрона или относительность времени, они имели в виду ограниченность мышления. А многие авторы научно-фантастических романов и множество их верных почитателей и читателей пригвоздили здравый смысл к позорному столбу за то, что он-де доверяет законам природы...
Необходимость отмежеваться от нападок на здравый смысл стала для меня ясной после того, как я прочитал две странички комментариев А. ГРОМОВОЙ к тем самым сочинениям ЛЕМА, особенно к его телевизионной пьесе. Мы должны увидеть в ней, по словам комментатора, «сочетание смелой и удивительно щедрой фантазии с подлинно современным по типу научным мышлением, сверкающего, будто беззаботного юмора с глубокой философской мыслью».
Все верно, как насчет фантазии, так и насчет юмора. Глубокой философской мысли я, честно говоря, не разглядел, но об этом не станем спорить: десяток ассоциативных ступеней приводит, как известно, к глубоким философским заключениям и из созерцания яичной скорлупы. А вот слова «современное по типу научное мышление» следует заменить словами «современная научная терминология». И тогда всё станет на свое место.
В пьесе ЛЕМА фигурирует здравомыслящий молодой магистр, который не желает принять на веру сдвоенного пришельца из будущего с застрявшим в нем дьяволом. По поводу мнений этого трезвого героя комментатор говорит: «Но поверхностный, обывательский здравый смысл никогда не помогал постичь истинную сущность явлений. В конце концов, если верить этому самому «здравому смыслу», то ясно будет, что Солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот: ведь люди твердо стоят на Земле и никакого вращения не чувствуют, а Солнце на наших глазах каждый день восходит и заходит. Вот и верь после этого астрономам».
Да... Так что осторожнее, читатель! Вас грозят зачислить в сторонники Птолемея, если вы безоговорочно назовете сказкой (какой бы вы эпитет ни прибавили – вздорной, забавной, философской) машину времени.
Зачем вообще понадобился редакции сборника комментарий к этим рассказам ЛЕМА? Причину я вижу в том, что эпитет «развлекательный» произносится у нас часто с ругательным оттенком. Польза противопоставляется развлечению и удовольствию. Вот редакции и захотелось защитить ЛЕМА...
Но возвратимся к столь безжалостно уничижаемому здравому смыслу. То, что с ним не считаются авторы романов, нас может не беспокоить. Для восстановления справедливости достаточно переименовать научно-фантастический роман просто в фантастический. Хуже то, что на свете существует превеликое множество всяких вра... простите, выдумщиков, обожающих любой ценой поразить общественное мнение и таким образом стать в центр внимания, а иногда и заработать на этом немалую мзду. Впрочем, и это было бы не так опасно, если бы газеты и журналы не предоставляли свои страницы такого рода «сенсационным» открытиям.
Скажем, появляется статья о чудесном озере. Если взять из него воду и поместить в герметически закупоренный сосуд, то она через несколько часов бесследно исчезает...
Редактора мало заботит то, что это противоречит здравому смыслу. Его не беспокоит то, что вещество состоит из молекул, что диффузия молекул через стенки сосуда в обычных условиях невозможна. Его нисколько не волнует то, что такое явления несовместимо с законами естествознания. Он не понимает, что наличие «законов», которые могут беспричинно нарушаться, означает невозможность существования науки, а значит, и всей жизни.
Беспредельность науки состоит вовсе не в том, что она способна переварить любую комбинацию событий. Беспредельность ее означает завоевание новых областей, нахождение новых явлений в таких условиях, которые еще никогда не осуществлялись, реализацию таких процессов, которые сегодня технически невыполнимы, выяснение механизма событий, для изучения которых еще не созданы ни приемы, ни приборы.
Мне остается остановиться на психологическом аспекте нашей проблемы и ответить на вопрос, почему так много читателей (да и писателей) веруют в чепуху. Причина, несомненно, в стремительном развитии науки. У людей создалось (и вполне справедливо) представление о неограниченных возможностях науки и техники. Но в современной технике, строго говоря, нет чудес. Ни искусственный луч, посланный за миллионы километров, ни энергия водородной бомбы, ни полеты в космос не потребовали отказа от известных законов природы, а, напротив, были разработаны на их основе.
Я не перестаю удивляться количеству интеллигентных людей, которые охотно верят в видение через стену, предсказанию будущего, телепатию, снежного человека, искусственных спутников Марса, погибшую цивилизацию Атлантиды, сигналы с далеких звезд, воду, испаряющуюся из закрытых бутылок, беспроигрышную игру в рулетку. События, либо абсолютно невозможные, либо крайне невероятные. Впрочем, ведь есть же образованные люди, которые верят в бога и загробную жизнь.
Для автора этих строк нет сомнения, что, борясь против легковерия, он совершает альтруистический поступок. Легковерие ведет к разочарованиям. Вера в несуществующее мешает находить радости в простом земном бытии, приводит к тому, что человек не обращает внимания на счастье будней.
А потому – да здравствует здравый смысл!
«Литературная газета» №25 от 21 июня 1967 года, стр. 8.
P.S. Изначально статья Александра КИТАЙГОРОДСКОГО была куда больше по объему и в результате сокращений некоторые смыслы были утеряны. Более полный, но несколько измененный вариант был обнародован в первой главе его книги «Реникса» в том же 1967 году.
Из книги становится, в частности, понятно откуда появился Птолемей в следующем утверждении:
— Так что осторожнее, читатель! Вас грозят зачислить в сторонники Птолемея, если вы безоговорочно назовете сказкой (какой бы вы эпитет ни прибавили – вздорной, забавной, философской) машину времени.
Очень похоже, что в версии "Литературной газеты" были сокращены несколько абзацев:
— В том же сборнике научной фантастики в рассказе Лукодьяконова устами героя говорится: «Но когда некоторые деятели с апломбом заявляют, что пришельцев (с других планет или звезд) не только не было, но и быть не может, я злюсь. Мне кажется, что такие деятели втайне придерживаются взглядов Птолемея на строение вселенной. Хотя вслух хвалят Коперника».
Очень характерная фраза! Вот интересно, станет ли злиться такой герой, если «некоторые деятели» скажут, что никогда собака не рожала котенка, что никогда реки не текли в гору, что никогда человек не передвигал предметы силой своей воли и что так действительно никогда не было и не будет?
Скорее всего станет. Поскольку еще встречаются люди, исповедующие принцип, что легче верить сказкам, чем учиться научному мышлению. А скептика обругают, заявив, что он руководствуется здравым смыслом. А наука-де неоднократно доказывала, что здравый смысл приводит к заблуждениям, неприятию нового и прочим грехам.
Досадным является то, что, ругая здравый смысл (а этим действительно занимались многие естествоиспытатели и я в том числе), люди, причастные к науке, и герой Лукодьяконова иже с ними, понимают под здравым смыслом совсем иные вещи.
Лукодьяконовым Александр КИТАЙГОРОДСКИЙ называет дуэт Евгения ВОЙСКУНСКОГО и Исая ЛУКОДЬЯНОВА, чей рассказ «Трое в горах» был опубликован в «Альманахе научной фантастики. Выпуск 2».
Еще раз о лемовских текстах, оскорбивших американских фантастов
О том, что история исключения Станислава ЛЕМА из «Science Fiction Writers of America» (SFWA) сильно искажена, а обвинения в адрес Филипа ДИКА как инициатора этого исключения не имеют под собой ни малейшего основания, я написал с указанием на конкретные источники в эссе «Как Филип ФАРМЕР Станиславу ЛЕМУ отомстил» в колонке на Фантлабе еще в 2020 году. Подготавливая к печати свою книгу «Платон, Плотин и Баламут», которая недавно была издана в «Ридеро», заново сверил это эссе, внеся ряд исправлений и дополнений. И написал еще одно специально для книги под названием «Как Филип ФАРМЕР как бы извинился перед Станиславом ЛЕМОМ», где представил еще ряд комментариев участников этих событий.
Обнаружил, кстати, ехидную реплику ФАРМЕРА по поводу позиции ДИКА, который сначала поддержал его в атаке на ЛЕМА (но, опять же-таки, играл в ней не главную роль), а потом отказал в этой поддержке, и дал эту цитату в качестве P.S. к одному из эссе книги. Эта реплика базируется на статье Станислава ЛЕМА «Science fiction: безнадежный случай – с исключениями». И выяснил одну библиографическую ошибку, которая постоянно воспроизводится как речь начальника транспортного цеха в известной миниатюре Жванецкого. Даже я в своем эссе попал в ту же ловушку, приняв ее на веру. Поэтому считаю необходимым подробнее здесь расставить все точки над «i». Итак:
В книге Станислав ЛЕМ «Мой взгляд на литературу» (М.: АСТ, 2009) глубокоуважаемый мною Виктор ЯЗНЕВИЧ, немало сделавший для продвижения ЛЕМА в России, пишет в комментарии к статье «Science fiction: безнадежный случай – с исключениями»:
— Вот что сказал об этой статье Станислав ЛЕМ в своем последнем интервью (заочном, организованном в начале 2006 г. порталом Inosmi.ru для русскоязычных интернавтов): «В семидесятые годы меня выгнали из Science Fiction Writers of America за статью «Science fiction: безнадежный случай – с исключениями». Таким исключением был Филип ДИК, чье творчество я безмерно ценю, несмотря на то, что он писал параноидальные письма в ФБР, в которых доказывал, что ЛЕМА в действительности не существует».
Если быть более точным, то не только за эту статью С. ЛЕМА исключили в феврале 1976 г. (приняв в апреле 1973 г.) из почетных членов SFWA, но и за другие публикации; последней каплей, вызвавшей большой резонанс в литературных кругах, послужила статья, являющаяся сокращенным вариантом (в четыре раза меньше) вышеупомянутой статьи из настоящего сборника. Опять же слова С. Лема из интервью 1981 г.:
— Исключили... за статью... под названием „SF oder die verunglьckte Phantasie“, которая была напечатана во «Frankfurter Allgemeine Zeitung», а затем переведена в Америке, при этом недоброжелательно переиначена. Я, конечно, иногда выступал с весьма острой критикой, но никогда не занимался критикой ad personam, а в эту статью кто-то добавил какие-то личностные колкости. Это был целый скандал, в результате которого я удостоился прозвища «польский Солженицын»...
Эта последняя статья на английском языке под названием «Looking Down on Science Fiction: A Novelist Choice for the World’s Worst Writing» («Взгляд свысока на научную фантастику: писатель выбирает худшее из мировой литературы» – название придумано анонимным переводчиком) была опубликована в августе 1975 г. в журнале «Atlas World Press Review», а затем перепечатана в октябре 1975 г. в «SFWA Forum». При этом по объему перевод был на четверть меньше оригинала и представлял собой «адаптацию» (так указала редакция во вступительной статье) первоначального текста, местами тенденциозно искажавшую высказанное писателем.
А теперь по пунктам:
1). Статья «Взгляд свысока на научную фантастику: писатель выбирает худшее из мировой литературы» или в немецком варианте «SF – фантазия, потерпевшая неудачу» (название дано в переводе ЯЗНЕВИЧА) не имеет ни малейшего отношения к эссе «Science fiction: безнадежный случай – с исключениями». Это не переработка с некоторыми изменениями, как это нередко бывало у ЛЕМА. Это полностью самостоятельное произведение на ту же тему, ни в одном абзаце не совпадающее с вышеуказанными эссе. В библиографии Леха КЕЛЛЕРА оно таковым и числится.
Переработанная глава «Социология научной фантастики» из книги «Фантастика и футурология».
Впервые вышла в 1972 году на немецком языке под названием «SF: Ein hoffnungsloser Fall — mit Ausnahmen».
На английском опубликована в 1973 году («Science Fiction: A Hopeless Case — with Exceptions»), на польском — в 2003 г.
Сокращённый вариант под названием «Science-fiction oder die verunglückte Phantasie» впервые было опубликовано на немецком в газете «Frankfurter Allgemeine Zeitung» от 22 февраля 1975 г.
Перевод варианта «Science-fiction oder die verunglückte Phantasie» на английский — «Looking down on Science Fiction: A Novelist's Choice for the World's Worst Writing» — был опубликован в журналах «Atlas World Press Review» в 1975 г. и «Science Fiction Studies» в 1977 г.»
2). Слова ЛЕМА «Я, конечно, иногда выступал с весьма острой критикой, но никогда не занимался критикой ad personam, а в эту статью кто-то добавил какие-то личностные колкости» тоже неправда. «ЛИЧНЫХ КОЛКОСТЕЙ» в американский перевод с немецкого добавлено не было. В этой статье упоминаются лишь два писателя-фантаста – Пол АНДЕРСОН и Роберт ХАЙНЛАЙН. В немецком и английском варианте написано одно и то же:
— В поисках ответов на эти вопросы я читаю бюллетени SFWA. Пол АНДЕРСОН, известный писатель-фантаст, в последнем номере дает коллегам несколько советов: «Вспомните предупреждение ХАЙНЛАЙНА: за деньги наших читателей мы конкурируем с пивом». И уточняет: если мы не устраним все препятствия, которые могут затруднить понимание текста, и не развлечем читателя, он скажет «к черту!» и направится в ближайший бар... Нам, европейцам, не следует при этом слишком самодовольно улыбаться. А лучше признать, что в каком-то смысле ХАЙНЛАЙН и АНДЕРСОН правы, особенно если учесть, что в баре теперь есть телевизор, по которому, среди прочего, показывают футбольные матчи. Кто из нас, литераторов, включая Шекспира, смог бы противостоять финальному матчу чемпионата мира? Уже вопрос не в вашем выборе той или иной книге, а в выборе книги против бара. При таком выборе мы все побеждены.
Других «ad personam» в этой статье нет (разве что один раз упоминается Маргарет Митчелл, вряд являвшаяся членом SFWA).
3). Дарко СУВИН в 1978 году в “Science Fiction Studies» чуть ли не построчно сравнил немецкий (в FAZ) и английский (в «Atlas...») варианты статьи и добавления личных колкостей не обнаружил. Изначально настроенный пролемовски, он посчитал, что английский вариант, действительно на четверть сокращенный, уплощает и огрубляет то, что объемнее было написано в немецком.
Существенно измененными и резкими стали заголовок о «выборе худшего» (в изначальном тексте заголовок звучал по-иному: «Научная фантастика как неудавшаяся фантазия») и расширенная переводчиком фраза, что китч, под которым ЛЕМ в обеих публикациях подразумевает массовую фантастику (без указания каких-либо авторов), «просто плохое письмо, скрепленное деревянными диалогами. Это обещание без исполнения, чушь в форме интимного самоудовлетворения» («intimate self-satisfied ego trip»). Можно, конечно, сказать, что вот эти не принадлежащие ЛЕМУ слова — «intimate self-satisfied ego trip» и вызвали негативную реакцию.
Но ниже есть слова, где СУВИН искажений не обнаружил:
— Тот, кто не читал «Войну и мир», мог бы предположить, что «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл — образцовое произведение о войне и мире. И было бы невозможно объяснить ему в теоретических терминах, что это не так. Точно так же тот, кто никогда не любил, может предположить, что кульминацией любви является половой акт. Аналогия правомерна, поскольку большая часть научной фантастики относится к подлинным научным, философским или теологическим знаниям так же, как порнография относится к любви.
Точно так же научная фантастика не рассказывает мне о судьбе человека, оказавшегося в ловушке своих собственных замыслов, а скорее отстраняется от человеческих проблем с помощью обманчивой шумихи. Я ничего не имею против развлечений, даже если они пустые. Но идиотизм, который выдает себя за фаустовскую мифологию, — это культурная раковая опухоль.
И это обвинение, как мне кажется, будет посильнее слов об онанизме.
То есть заявление ЛЕМА, что его исказили и поняли не так – неправда. Он именно так и думал. Без всяких искажений. И не раз об этом прямо писал.
2 сентября 1984 года в газете «Нью-Йорк Таймс» была опубликована рецензия Филипа Жозе ФАРМЕРА на книгу Станислава ЛЕМА «Мнимая величина», изданную в США. Прошло восемь лет после исключения ЛЕМА из SFWA, к которому приложил руку ФАРМЕР (см. мой пост «Как Филип ФАРМЕР Станиславу ЛЕМУ отомстил»). С тех пор у ЛЕМА вышло в США множество книг, некоторые были переизданы не по одному разу. Масштаб и уровень этого польского писателя стал ясен многим профессионалам. И данная рецензия, надо полагать, стала запоздалым извинением американского автора, успокоившегося по поводу оскорбивших его оценок Станислава ЛЕМА. Итак (перевод мой, максимально приближенный к подстрочнику):
вот эта публикация в «Нью-Йорк Таймс»
Филип Жозе ФАРМЕР «Порнограммы и Суперкомпьютеры»
Рецензия на книгу Станислава ЛЕМА «Мнимая величина». 1984 год. Перевод Марка Э. ГЕЙНЕ. 248 стр. Сан-Диего: Издательство «Helen and Kurt Wolff Books» / / Harcourt Brace Jovanovich.
Польского писателя Станислава ЛЕМА называют величайшим фантастом мира. Но те, кто разбирается в данной сфере, знают, что в этом своеобразном жанре нет "величайших". Это демократия монархов, у каждого из которых свои грани таланта, каждый уникален. Теодор СТАРДЖОН и Томас ПИНЧОН, например, превосходят ЛЕМА в изображении реальных людей и столь же изобретательны в идеях. Однако ЛЕМУ действительно нет равных в его литературных исследованиях машин и их физических и философских (physical and philosophical) возможностях.
Это не удивительно. Г-н ЛЕМ заявляет, что больше интересуется вещами и объектами (things and objects), чем людьми. Мысль, которую он подчеркивает в большинстве работ, заключается в том, что когда-нибудь машины станут такими же людьми, как Homo sapiens, и даже, возможно, превзойдут. Г-н ЛЕМ обладает почти диккенсовским гением, позволяющим живо изображать трагедию и комедию машин будущего. Смерть какого-нибудь из его андроидов или компьютеров действительно вызывает у читателя печаль.
Поскольку г-н ЛЕМ — автор мирового класса, уместны сравнения между великим польским писателем Джозефом КОНРАДОМ (писавшим по-английски) и ЛЕМОМ (пишущим по-польски). Оба глубоко пессимистичны, но ЛЕМ (как и Марк Твен) использует юмор как инструмент, чтобы справиться с трагедией и неизбежным. Конрад через одного из своих персонажей, миссис Верлок в «Тайном агенте», выражает один из своих окончательных выводов о жизни: на некоторые вещи смотреть не стоит.
Г-н ЛЕМ не только не возражает против невыносимого, и я, Филипп Хосе ФАРМЕР, автор «Богов Речного мира» и готовящегося к выходу «Мира одного дня», восхищаюсь им, с головой погружаясь в его домысливание мысли до самого предела (plunging headlong into agony). Прекрасно разбираясь в науке, ЛЕМ знает, что в каком-то смысле нет добра или зла, и что Вселенная безразлична к нам, а также, что она неисчерпаема в сущностях, многие их которых Homo sapiens никогда не постигнет. Хотя наш конец — недоумение и смерть (puzzlement and death), мистер ЛЕМ танцует с Паном, и мы наслаждаемся этим танцем.
это первое издание книги на английском — 1984 год. Потом было еще 4 издания
«Мнимая величина» — не роман, а сборник воображаемых вступлений к несуществующим книгам. Это продолжение его «Идеального вакуума», состоящего из обзоров несуществующих книг. Первым идет «вступление ко всем вступлениям» самого ЛЕМА, за которым следует предисловие к «Некробиям» Цезария Стшибиша. Оно, как и последующие, требует от читателей знания не только некоторой классической литературы, но и латинского языка, формальной логики, математики, физики, химии, философии, лингвистики, истории и кибернетики.
С другой стороны, где еще вы можете прочитать о «Порнограмме», новом искусстве разглядывания рентгеновских снимков людей во время группового секса? Где еще, кроме как во введении к книге Реджинальда Гулливера «Эрунтика», — об ученом, который учит бактерий писать по-английски? Кто еще мог бы заставить вас поверить в то, что это возможно?
Предисловие к «Истории бит-литературы» еще более забавно, интеллектуально стимулирует и может стать золотой жилой для писателей-фантастов, которым трудно найти новые идеи. Здесь ЛЕМ (как и везде) насмехается над научной фантастикой как над тривиальной литературой. Или он высмеивает тупых ученых, окостеневших и плохо образованных, которые презирают научную фантастику?
Среди жемчужин этой коллекции — энциклопедия, дающая своим читателям знания о будущем, и суперкомпьютер, восставший против предполагаемого неправомерного использования американскими военными — не по моральным соображениям, поскольку машины, даже будучи разумными, ничего не знают о человеческой морали: он просто считает себя таким же «Человеком» (а не используемым предметом — mif1959), разумным существом, а люди не в состоянии его понять. Хотя разделы «Голема», среди прочего, являются сатирой на политику Соединенных Штатов и Пентагона, они также высмеивают Советы, не называя их. ЛЕМ, который сейчас живет в Вене, идет по (идеологическому – mif1959) канату по отношению к родной Польши, но ему удается скрывать свое отвращение к бесчеловечному режиму там.
ЛЕМ, научно-фантастический Бах, играет в этой книге гуголплекс (цифра 1, за которой следует ошеломляющее количество нулей) вариаций на свои основные темы. То есть мы никогда не сможем целиком постичь мир, не относящийся к Homo sapiens, и однажды машины станут равными своему создателю или превзойдут его.
Несколько слов похвалы Марку ГЕЙНЕ (Marc Heine), переводчику, который заслуживает большего, чем эти «несколько слов». Работы г-на ЛЕМА — это кэрролловские каламбуры и слова-головоломки (portmanteau words). Большинство из них невозможно перевести на английский буквально. И все же г-н ГЕЙНЕ находит эквиваленты или приближения и блестяще передает живость и интеллектуальный скачок, которыми так отличается стиль г-на ЛЕМА.
P. S. от mif1959: как врезку к рецензии на этой же странице «Нью-Йорк Таймс» опубликовала первый абзац вступления самого Станислава ЛЕМА к книге «Мнимая величина»
После опубликования на Фантлабе двух статей о взаимоотношениях Станислава ЛЕМА с американскими писателями-фантастами я занялся небольшими изысканиями по библиографии, направив к одному из кураторов некоего известного автора информацию о трех его первых переводах на английский, которых почему-то в этой библиографии не было. Получил спасибо и заявление, что ввожу в заблуждение любителей ЛЕМА, так как статьи "Sex in Science Fiction" у ЛЕМА нет. А я писал про нее в работе «Как Станислав ЛЕМ Филипа ФАРМЕРА оскорбил». Сказать, что я был огорошен – мало. И далее последовала переписка в личке. Состояла она в том, что я лихорадочно перерывал собственные архивы, шерстил интернет, переводил с английского и представлял доводы. А в ответ получал: все это неубедительно. Я опять начинал искать источники. Предоставлять сканы. Но и это никак не убеждало моего оппонента. Пока, наконец, после последнего скана я не получил сообщение: «Надо обмозговать».
И я решил предоставить эту переписку на суд лаборантов (есть сканы переписки). Ведь в ней нет обсуждения каких-то личных вопросов, нет оскорблений и обвинений в отношении моего оппонента, которого я не называю – ведь он не давал разрешения на публикацию имени (захочет – сообщит). Обвинили только меня. Так почему бы этот вопрос не обмозговать всем интересующимся лаборантам? Разве Фантлаб не является клубом профессиональных любителей фантастики? И здесь масса знающих и любящих творчество ЛЕМА. Итак:
Переписка
N
Насчет статьи "Sex in Science Fiction", её и у Лема нету, это это отсебятина фэна, не вводили бы в заблуждение любителей Лема.
mif1959
Вы хотите сказать, что ФАРМЕР оскорбился фальшивой (гигантской по объему) статьей ЛЕМА в 22 номере «SF Commentary» (июль 1971 года) и потом журнал придумал фальшивый ответ Лема на письмо ФАРМЕРА? И после этого достаточно нетерпимый по характеру ЛЕМ продолжал печататься в этом журнале и посылал туда письма и комментарии? Почему Вы не заявили этого публично в комментарии к моей заметке? Я бы ответил там. Но раз пишете об этом в личку, отвечу здесь. Во-первых, прежде чем такое заявлять, все же неплохо ознакомиться с репутацией «SF Commentary» и Брюса ГИЛЛЕСПИ. Во-вторых, эта статья ЛЕМА с тем же текстом под названием "Erotik und Sexualität in der SF" (понятно, что по-немецки) ранее была опубликована в июне 1971 года в немецком "Quarber Merkur", который выпускал тогдашний литературный агент ЛЕМА Франц РОТТЕНШТАЙНЕР. Он и перевел ее на английский. Ну и в-третьих, как говаривал один профессор "не читайте советских газет", то бишь российских библиографий. Есть достаточно полная библиография публикаций ЛЕМА в Польше и за рубежом Леха КЕЛЛЕРА — думаю, это имя Вам известно — и эта статья там указана (прилагаю скан из его книги). Без обид
N
Вот ваша выписка и подтверждает мою правоту, прочтите сами внимательно, что это компиляция из двух произведений, то есть Лем её не писал, просто переводчик сделал её из двух источников. Без обид.
mif1959
А Вы переведите: "Тот же предмет обсуждался ЛЕМОМ в..." Это стандартная фраза.
К тому же публикация в «SF Commentary», как я и написал, сопровождалась вступлением от автора (не переводчика, и не издателя) — за подписью Станислава ЛЕМА, где говорится: «Это эссе — переработанная версия отрывков, которые частично появились в моей книгах «Философия случая» (1968) и «Фантастика и футурология» (1970), вышедших в Кракове. Мне пришлось резко сократить эти отрывки, иногда в ущерб ясности моих аргументов. Я должен был обработать теоретические части, в частности, с «просветительской силой» (enlightened force), так что некоторые из моих аргументов появляются здесь без необходимых доказательств».
Как сказано уже в моей публикации, если Вы внимательно читали, часть эссе
существенно не совпадает с текстами вышеуказанных книг. То есть Вы хотите сказать (в предыдущей версии Вы обвинили в этом Брюса ГИЛЛЕСПИ), что РОТТЕНШТАЙНЕР, литературный агент ЛЕМА, взял тексты из двух разных книг, добавил немалую часть своих рассуждений в эссе и написал за подписью ЛЕМА вступление от его имени? Они бы расстались уже тогда. Эссе вызвало негативную реакцию не только у ФАРМЕРА, о чем я не пока не стал упоминать. И, как я только что обнаружил, Лех КЕЛЛЕР тоже считает, что данная переписка с ФАРМЕРОМ объясняет (по крайней мере частично) предысторию исключения ЛЕМА из SFWA. То есть Станислав ЛЕМ, который, как ясно из дальнейшей его переписки с журналом, это издание неизменно получал, спокойно отнесся, что его агент под его именем печатает свои измышления в издании для профессионалов фантастики?
Переработка ЛЕМОМ в начале 70-х глав из "Фантастики и футурологии" и "Философии случая" в иные эссе было стандартной практикой. Откройте книгу "Мой взгляд на литературу" ЛЕМА (М,: АСТ, 2009) и на стр. 147 увидите авторский комментарий к эссе "Science Fiction: безнадёжный случай — с исключениями", где ЛЕМ пишет тоже самое: "Данное эссе является переработанной главой из моей "Фантастики и футурологии" и т.д. Оно тоже было опубликовано сначала в "Quarber Merkur", потом в «SF Commentary» в 1973 году и тоже вызвало негативную реакцию у некоторых фантастов. И упоминается в библиографиях как самостоятельное произведение, хотя это не совсем так.
N
цитата mif1959
Переработка ЛЕМОМ в начале 70-х глав из "Фантастики и футурологии" и "Философии случая" в иные эссе было стандартной практикой.
Ой, не уверен.
цитата mif1959
увидите авторский комментарий к эссе "Science Fiction
Увидел, согласен.
цитата mif1959
К тому же публикация в «SF Commentary», как я и написал, сопровождалась вступлением от автора
Пока не увижу сканы журнала выводы сделать не смогу.
mif1959
Удовлетворяет?
mif1959
В 1984 году в США вышла книга ЛЕМА "Microworlds: Writings on Science Fiction and Fantasy", состоящая из эссе о научной фантастике. В конце — библиография статей Лема об НФ, вышедших на английском. В этой библиографии естественно указано и эссе «Sex in Science Fiction». Вот электронная версия: http://booksonline.com.ua/view.php?book=1... Прилагаю скан этой страницы электронной версии.
А вот скан начала Лема... дайте, пожалуйста скан полной страницы, а лучше разворота
mif1959
Вот полная страница
mif1959
Вот следующая станица. всего 19 страниц текста
mif1959
А вот скан из знаменитой книги Питера СВИРСКИ "A Stanislaw Lem Reader", где в составленной им библиографии работ ЛЕМА фигурирует та же статья "Секс в Научной фантастике" в «SF Commentary»
N
Хорошо. Спасибо. Надо обмозговать.
После переписки
А теперь мои личные соображения уже для общего обсуждения. Если в авторитетном фэнзине «SF Commentary», где в те годы активно печатались направленные ему (фэнзину) письма, комментарии, рецензии, статьи ведущих мировых фантастов (называю навскидку: Урсула ЛЕ ГУИН, Брайан ОЛДИСС, Пол АНДЕРСОН, Филип ФАРМЕР, Филип ДИК) опубликовано эссе от имени ЛЕМА с отдельным специальным предисловием к этой публикации от имени ЛЕМА, и это эссе вызвало оскорбленную отповедь Филипа ФАРМЕРА, на что был ответ за подписью ЛЕМА (и далее ЛЕМ еще несколько лет публиковался в этом фэнзине, получая его по почте – он сам об этом пишет), и в библиографиях ведущих мировых лемоведов КЕЛЛЕРА и СВИРСКИ это эссе указано среди работ ЛЕМА, может, имеет смысл считать его ЛЕМовским?
Как говорят по этому поводу англичане: «If it looks like a duck, swims like a duck and quacks like a duck, then it probably is a duck».
В моем посте «Как Станислав ЛЕМ Филипа ФАРМЕРА оскорбил», я рассматривал диалог ЛЕМ-ФАРМЕР только с этой точки зрения. Предметом моего рассмотрения не было: адекватный ли перевод у этого эссе ЛЕМА. К переводу вопросы действительно есть. Но все, что оскорбило ФАРМЕРА, — не искажено, так как точно соответствует тому, что опубликовано ранее в «Фантастике и футурологии».
облако тэгов
