Lucifer — в самом невинном смысле, изначальном — «светоносец».

Зарисовка... Нас даже не волнует что произошло в мире — наш герой отказывается даже пробуждать мысли об этом. Он приходит в абсолютно пустой город, идёт в контрольное здание, запитывает его... Чтобы оживить город хотя бы на некоторый миг, чтобы снова увидеть сияющие огни, широкие авеню, представить себе, что по улицам едут машины, сигналят светофоры... Чтобы на миг вернуть прежнюю жизнь, которая навеки исчезла, хоть на миг создать себе иллюзий, что ты не одинок.

Но этот краткий миг самообмана должен доставлять страшную боль. Но он сладок, и к этим огням хочется вернуться снова, чтобы исчезнувший мир вновь был залит светом.

Цикл Фреда Саберхагена, соавтора и друга нашего дорогого Роджера Желязны, «Berserker», я всегда оценивал довольно скептически. Первый сборник рассказов был хорош, однако в дальнейшем серия изрядно деградировала, романы были попросту скучны, а новые сборники — вторичны, хоть автор и пытался внести иногда элемент новизны. Впрочем, это уже старая история, последний раз я был в мире «Берсеркеров» 15 лет назад....

А вот Желязны взял — и играючи внёс новый элемент в повествование, и не просто мелкую деталь, а новую сущность, развив которую, можно получить серьёзную сюжетную арку. Анти-берсеркеры — вроде бы банальный поворот, но, если подойти к нему с фантазией, то это будет поворотный момент во всей истории о кораблях-убийцах. Был ли он реализован в дальнейшем, понятия не имею, но задумка-отменная... Тем паче, что она приправлена фирменной безумной фантазией Желязны, и обилием мелких экзотических деталей.

Первые пару-тройку страниц я прочитал в полной уверенности, что у меня в руках рассказ Урсулы Ле Гуин, однако потом вспомнил, что на обложке значится имя Роджера Желязны. Старушка Крёбер любила такие этнографические рассказы, про причудливые для нашей моногамной христианской культуры брачные обычаи на целые сети мужей и жён... Однако, к концу всё встало на свои места — это вполне типичное для творца Амбера сочетание высокой романтики, глубокого описания чувств, и шокирующего конца, который, тем не менее, нисколько не нарушает гармонии любви. Ну а что, у каждого народа — свои обычаи.

Одно из лучших творений Роджера Желязны, невероятный по красоте эпос об истории мира, и человека над/в нём. Человеческие существа высаживаются на чужую планету, вбивают в неё терраформирующие установки, и погружают себя в стазис, ожидая, когда этот затерянный в космосе шарик станет их домом. Проходят столетия, тысячелетия, дуют ветра...

...Увядают леса, пропитанные йодом. Пески подёргиваются инеем, покрываются льдом. Исчезают зелёные птички — маленькие, нежные зелёные птички, равным нет во вселенной. Чтобы возник дом для нескольких десятков людей, должен погибнуть целый мир, схожего с ним больше не будет никогда, обречено на смерть и нарождающееся человечество, принимающее вызов жестокому климату уже не их родного мира. Меланхолия заката — вот главная эмоция этой повести, здесь не чувствуется зари нового мира, лишь увядание старого, поскольку новый мир бесконечных ледяных равнин так же чужд нам, как и четырёхпалым аборигенам этого несчастного шарика.

Почему Джарри Дарк сделал именно такой выбор? Планета, какой она была, всё равно умрёт, её аборигены, сжираемые холодом, обречены на исчезновение и забвение... также, как и их мохнатый бог. Так почему, во имя чего?

Во имя своего собственного выбора, и места во вселенной, вызов её холодности и жестокости. Впервые человек, у которого, в общем-то, было всё, отказался от собственной жизни, и решил всеми силами поддержать искру огня в разумных и любящих существах, просто потому, что зрелище увядающего мира стало для него невыносимым, и он понял, что не может такой ценой строить своё будущее. И его будущим стало прошлое этого мира, которое уже было не спасти, но которое так хотелось сохранить в своём сердце, и в своей памяти.

Прекрасная, дивная история.

Желязны продолжает играться с мифологией, и на этот раз под раздачу попадает классическая «Одиссея» и богиня Цирцея, которая превращала моряков в животных. Эта линия соблюдена точно и чётко, так же, как и линия визита богоравного Одиссея на остров... то есть астероид нашей дорогой богини. Но с небольшим отличием: возжечь страсть, которая, вопреки всему пылала в муже Пенелопы, всё же не вышло, уж больно отважный звездонавт оказался «холоден»... Помнится, у офицера Дейты такой проблемы не было, а тут...

Зарисовка-шутка.

Отчасти продолжает тему «The Engine at Heartspring's Center», но с другого ракурса. Вновь человек-машина, снова яркое любовное чувство, которое он испытывает со случайной женщиной... Но конец другой. Человеческое на этот раз не берёт верх, его сердце зовёт машина, с которой он должен соединить свой «пламенный мотор», и отправится к звёздам. Значит ли это, что машина победила человечность? Не думаю: скорее, победила чисто человеческая любовь к полёту.

Но так то — просто зарисовка.

Плутовское произведение о спорте, правда, оно создано для людей, которые хоть что-то в этом самом спорте понимают, я же от всей души его терпеть не могу. Но, с другой стороны, это история о развесёлом ИИ, который с помощью дураков от спорта пытается воплотить свою мечту... Возможно, восприятие сбивается тем, что этот рассказ всего лишь является частью цикла «Alien Speedway», посвящённому межзвёздным гонкам, и смотрится только в его контексте. Ну что же, теперь чётко ясно и понятно, что это творение Желязны можно пропустить мимо себя — явно не моё.

Рассказ, пропитанный холодом и... чувством справедливого возмездия. Перед нами, как живые, расстилаются ледяные пейзажи чужой планеты, и, как оказывается, пласт жизни под ледяным панцирем также несёт в себе жизнь, и даже отблески сознания. Предательство, совершённое годы назад, напитало ноо-био-сферу этого мира чувством ненависти и мести, и, в конечном счёте, изменило облик всего на ней. Оригинальный образ: представьте себе полярника, застрявшего в пещере, и который вступил в симбиоз с окружающей средой, и стал настоящим Духом Гор... Захватывает!

Сразу видно, что Желязны — поэт.

Очень лирично, одновременно печально, и необычно. Желязны умеет создавать такие вещи. Человек стал существом, которое существует за счёт искусственных частей, он мог бы жить вечно, но если бы только существовал как машина. Но он был и остаётся человеком, потому что может любить, и принимать любовь. И его сердце может разорваться от горя. Существо по имени Борк могло умереть по настоящему, а могло и фигурально — могло умереть только его сердце.

Если нет сердца, человек мёртв и так, даже если что-то бьётся в груди.

По идее, твёрдая научная фантастика, размышление о природе чёрных дыр, описание их физических характеристик «для чайников». Правда, есть нюанс: описать неописуемое физическое состояние, которое можно разложить лишь в теоретических формулах искривления пространства-времени, затруднительно, поэтому Желязны от души оторвался в конце, переведя повествование в свою любимую, фэнтези-визионерскую манеру, сознание-информация, затянутая в «чёрную дыру», находит своему состоянию всего лишь адекватную метафору, только и всего.

Главное, сразу понять, что написан рассказ в ироничном тоне, и слишком серьёзно к нему подходить не стоит.

Рассказ довольно печальный. Быть хорошим за счёт других, конечно, замечательная идея. Усынови ребёнка-аборигена — и упивайся своим благородством, пиши ему письма, трать своё время на него... Эдакая пародия на «бремя белого человека», антиколониальная притча. В плане рефлексии — очень полезно, лупануть себя по затылку вредно не будет, но всей палитры проблемы, конечно, не охватывает.

Год плодородного зерна... Насквозь символистский рассказ, который написан ради одной единственной фразы — той самой, про то, что китайцы использовали порох для шутих и хлопушек, и понадобился европеец, чтобы он превратился в смертоубийственное оружие. Нет, саморефлексия и признание ошибок прошлого, конечно, важно для оздоровления общества и цивилизации, но без перебора, тем более, минимальное знакомство с историей Китая и его многочисленными воинами несколько оттеняет эту благостную картину.

Ну в целом, мысль понятна: вирусная мысль, занесённая незадачливыми пилигримами, может породить в будущем массу бед планете, на которую они прибыли, если, конечно, те, кто её воспринял, не окажутся мудрее нашего человечества. А если нет?

Это стёб, в общем-то, не над коллекционерами, а над теми дельцами, которые пытается провернуть дело, даже не понимая его смысла. Вот камень — да, он большой молодец, он совершенствовал и развивал свою структуру до совершенства, и с восторгом это рассказывал незадачливому балбесу, который пытался увезти его с этой планеты... за что и поплатился. Понимать надо, с чем имеешь дело.

Рассказ-шутка, в данном случае, неудачный. Чтобы анекдот удался, нужно, чтобы смеялись все, здесь же вся соль понятна только автору. Замысел ясен, правда, только после его расшифровки почтенной публикой, аналогия понятна, но не очевидна — мне бы, честно, и в голову не пришли бы такие ассоциации, то ли в силу перевода, то ли потому, что шутка просто уже устарела. Так что, в целом, неудачно.

Два учёных пытаются выяснить, кто поёт дивные песни из глубины Сатурна, и ищут в них проблеск разума — главная проблема, что они ищут в них свой собственный разум, а не чужой.

Хорошая попытка понять, как может мыслить и чувствовать существо, которое существует в абсолютно других условиях бытия, с совершенно иными органами восприятия, и, следовательно, другим строем разума, который может объединятся с человеческим разве что математикой. И главная задача двух учёных — выйти за рамки своего мировосприятия, и тогда они смогут понять Чужое, находящееся далеко за пределами их картины мира.

Классическая проблема Чужого.

Очень красивый рассказ, в котором печально идёт дождь, и с безысходностью пропитаны человеческие чувства.

Наверное, в ту эпоху тема противостояние бездушной машинной антиутопии и её восставшего служителя (темный ангел / падший ангел... не слишком тонко, надо признать) была в новинку, но сейчас повесть совсем не смотрится, прежде всего потому, что она, в общем-то, не слишком содержательна. Любовь разрушит тиранию... Может быть, и так, вариация на тему, что жизнь всегда найдёт себе дорогу, сметая на своём пути все препятствия, в том числе — и плотину из жестокого тиранического Порядка. Сделано красиво, но не хватает глубины мысли, мне кажется.

Желязны обкатывает свой стиль, и пробует переносить мифологические сюжеты в совершенно иные жанровые пространства, что у него всегда получалось очень неплохо. В данном случае он поиграл с «Откровением» Иоанна Богослова, постаравшись на холодные просторы НФ перенести сюжет о Четырёх Всадниках. Зарисовка, просто зарисовка, которую очень сложно продолжить и развить, поскольку здесь отсылка существует только ради отсылки, и более ни для чего. Но, нужно признать, образность пера сложилась у автора почти сразу, с первых же рассказов.

Шахматы — уникальная игра. Несмотря на достаточно ограниченную структуру игры, вариативность тактических приёмов и вариантов развития игры огромна. Игра в шахматы требует не только особого склада ума, но, зачастую, и особо видения мира. Поэтому шахматной тактике именно учат, очень сложно играть, импровизируя, поскольку далеко не каждый обладает необходимым строем мышления, однако, при наличии толкового тренера, можно достичь немалых успехов.

В этом рассказе шахматная мысль решает судьбу всего человечества — в случае проигрыша, планета начнёт очищаться от двуногой плесени в пользу других, более достойных, как считаю оппоненты, поселенцев. И вердикт поставит шахматная партия между человеком и единорогом, который шибко полюбил британское пиво...

Главный герой, по собственному мнению, жульничает, используя против единорога занятия с опытным тренером. Но, простите, волшебные существа, по их словам, только и делают, что режутся в шахматы, поэтому их предложение сразится именно в эту игру изначально не является честным. Почему тогда не в го, или «Монополию»? Но дело даже не в этом. Дело в доброте и совестливости, каждый из участников партии проникся добрыми чувствами друг к другу, а друзьям, не только не лгут, друзей ещё и не подставляют, и поэтому воспользоваться плодами победы — практически кощунство.

Так что человечество сохранила не шахматная партия, а дружба. Да будет так всегда!

Желязны вновь попытался объяснится в любви к творчеству Льюиса Кэрролла, но делает это путём раскручивания волчка абсурда, что не идёт на пользу рассказу. Кэрролл делал свою Страну Чудес абсурдной, но изящной, весёлой и полной бездной отсылок. Создать продолжение истории Алисы, показать, как закончилась её жизнь — смело, ничего не сказать, но автор вновь переборщил, переходя от реальности к вымыслу, он окунул нас не в атмосферу английской сказки, а написав, скорее что то, являющее частью его собственных миров, которые так и не смогли стать чем-то большим, чем просто подражанием. Девочка Алиса ничему толком не удивлялась, её сознание было открыто, старушка Алиса просто считает, что сошла с ума, и действительно, всё это, вероятно, её предсмертные фантазии, и не более того.

Жаль. Потенциал у рассказа был.

Короткий, аллегорический, и слишком краткий рассказ со слабо прописанной фабулой, и неярким сюжетом. В нём нет ни капли изюминки, и, имея в руках подобную идею, можно было бы подать её куда более ярко и интересно, чего автор не сделал. Если бы Желязны расширил вселенную, использовав этот текст в качестве пролога-ввода, было бы лучше, но, увы...

Когда Желязны писал этот рассказ, тема вампиров снова входила в мейнстрим, и он, задолго до фильма Гильермо Дель Торо, спросил: с чего вы решили, что вампиры, пьющие людей, вершина пищевой цепочки? На крупную рыбу найдётся ещё более крупная, а на самую крупную, глядишь, и рыбак найдётся. Вот и здесь. Вампиров нужно беречь, не будьте эгоистами, вас много, а нас — мало...

Лично я не увидел в этом рассказе особого антисоветского пафоса, на мой взгляд, здесь немного по другому расставлены акценты. Желязны — человек, которому близок полёт фантазии, легенды, сказки и мифы, он жил тем, что постоянно подчёркивал своими произведения значимость Странного и Чудесного в нашей жизни, и культ рационализма, который продвигали «ленинцы» и Интернационал вызывал у него дикое неприятие. Он считал, что вера в Иное укоренена в человеке, и он становится куда беднее, когда его лишают Чудесного, и заставляют верить лишь в целесообразность. Насколько это отвечает реальному содержанию идеологии мирового социалистического движения, это вопрос, но то, что высказывание авторы было не «проплаченным», а совершенно искренним, на мой взгляд, факт.

Небольшая зарисовка о том, что гэльская культура, несмотря на свою декоративность в нынешнее время, до сих пор жива и здравствует, и берега Атлантики по прежнему скрывают пути к Авалону и Ги Бразилу, и, как прежде, можно высадится на берег Never-Never Land, если ты входишь в число избранных старыми, не желающими уходить богами.

Грустная сказка, красивая, хоть и без изыска.

Добрый рассказ про смерть.

Роджер Желязны понимал, что умирает, и думал, кто предстанет перед ним в последний миг. Многие писатели размышляли об этом, и наделяли духа Смерти мягкими и человечными чертами — тот же Терри Пратчетт, образ из его романов незабываем. Вот и у нашего автора Морри — самый человечный ангел смерти на моей памяти. У него есть даже человеческие слабости — он использует своё «должностное положение» в личных целях, и довольно часто, из-за своей страсти к футболу Смерть может даже пощадить игрока любимой команды, вопреки всему — но ему свойственны и человеческие достоинства. Снова ожидания читателя не оправдываются: крестник Морри может ослушаться его, и мы ждём за это соответствующего наказания... которое не приходит — ну жалко нашему духу своего воспитанника!

Смерть добра в этой истории. И человечна. Надеюсь ваши ожидания, мэтр, оправдались.

Несмотря на простоту повести, она написана в духе Артурианы — хотя, читая первые страницы, мне казалось, что Желязны посвятит повествование деконструкции рыцарского жанра, и опрокинет его в современные релятивистские реалии. Бесполезно улучшать мир, нужно успокоится, и понять, что он меняется исподволь, и вмешиваться в этот процесс бесполезно, и чревато потрясениями. Так рассуждает проживший тысячу лет, постаревший Ланселот Озёрный, переживший свою эпоху и своих соратников. Но, быть может, сейчас возродится Великий Мерлин, и всё будет иначе? Он же мудр и могущественен, он знает, как быть!

И в противостоянии Ланселота и Мерлина возродились идеалы рыцарства, но с неожиданной стороны — истинный рыцарь, как и должно, стал на сторону слабых и обездоленных, и, не колеблясь, бросил вызов могучему чародею, собиравшемуся перекроить мир под своё видение. Да, Ланселот стал мудрее, он понимает, что мир сложен и многоцветен, но он способен сделать выбор, и выбор этот правилен для его души, и жизнь он прожил не зря.

Стены Камелота давно пали, и мы знаем, что это всего лишь красивая легенда, фантазия, его дух жив, и есть принципы, которые стоит защищать. Может быть, это наивная повесть, согласен, но она близка нам, кто вырос на этой рыцарской легенде.

Желязны был большим любителем дурачить читателя, и вновь он перевернул в своём рассказе всё с ног на голову. Приличный человек идёт в кинотеатр, перед ним пушит хвост какой-то любитель ужасов и расчленёночки, выдавая себя за знатока жизни... Неудивительно, что, узнав, кто его сосед по просмотру фильма, он от всей души пожелал ему вернуться домой без всяких препятствий.

А чем может человекозверь выдать себя, как раз эти... существа никак не выделяются из толпы.

Короткая зарисовка, рассказ-загадка, кои так любит наш дорогой друг автор. До самого конца мы не понимаем всю соль рассказа, хотя голландские фамилии ярко маячат перед нами. Короткая история о безысходности, надежде, спасении... и понимании, что всё это лишь иллюзия, и иномировые силы в любом случае возьмут своё, обрекая на муки других моряков, проявивших человеческую доброту.

А точно ли рассказ о продаже души?

Новая вариация истории о Фаусте, причём вариация крайне интересная. Великий философ продал... нет, не Мефистофелю, судя по описанию, рогатый бог, которого он вызывает — Дионис — продал жажду жизни в обмен на душу. Те, кто окружает Фауста — существа бездумные, но счастливые, и он справедливо называет их животными, и он встал на другой пласт бытия — получил душу, то есть самосознание, возможность рефлексировать и страдать. Он получил душу, поучил спасение, но лишился радости и счастья бездумной жизни, отныне и вовек становясь совсем иным существом.

От архаики первоверований — к «Осевому времени» открытия души, и, видимо, Гёте, это уже следующая стадия, переход от традиции мировых религий к Модерну. Изящный рассказ!

Желязны вытащил из древних преданий о короле Артуре их антихристианское содержание, и вплёл в ткань Священного Писания, показывая, что истоком всему являются силы Тьмы и Зла, а мудрый волшебник Мерлин рождается в образе Антихриста, даже явление Трёх Волхвов обыгрывается с точки зрения гротеска и снижения образа. Но так ли всё просто? Как говорит младенец-Мерлин, он видит дальше своего отца, и изначальное лукавство Нечистого будет нейтрализовано простым и светлым чувством дружбы, и породит красивую и яркую легенду о рыцарстве, чести, благородстве и, как ни странно, христианского благочестия, несмотря ни на что. Это ли имел в виду автор? Необычный рассказ...

На этот раз Желязны переосмысливает, точнее, продолжает легенду о Прометее, который продолжает нести людям пламя, несмотря ни на что. Он не боится наказания, хоть и знает, что оно будет суровым, ведь им движет высокая и светлая цель — принести людям счастье и радость познания. Может ли бессмертный жить просто так, наслаждаясь своей божественной властью, или лучше отдать своё во имя того, во что ты веришь? И Прометей по прежнему несгибаем, хоть и знает, что орёл снова будет клевать его печкень.

Надежда... В ящике Пандоры?

Притча очень непростая, конечно. То, что находится в Ящике, может изначально казаться даром, но является и проклятьем, и прежде всего проклятьем. Так почему же именно она на дне Ящика?

Мир, по которому странствует старик, уже вовсю смакует весь комплекс горестей и напастей, исторгнутых Пандорой, и представляет собой мир чистого, незамутненного, скажем так, честного зла. Но теперь в этот континуум вторгается самая главная напасть — Надежда, и она становится главным проклятьем отравленного человечества... Отчего так?

Вероятно, мысль Желязны состоит в том, что надежда даётся людям в наказание, поскольку она всегда ложна. Надежда — как труд Сизифа, когда человек мечтает о чём-то, недостижимом для него, и особенно в том, что они могут стать чуть лучше, чем они есть. Что могут бороться со своей скотской сущностью, и стать другими.

Однако ложна ли эта надежда, и действительно ли она является проклятьем? Здесь с автором можно серьёзно поспорить. Быть может, поэтому мир наш постепенно и меняется, потому что люди надеются стать лучше, чем есть? Как знать, мэтр, как знать...

Снова рассказ-шутка, но на этот раз неудачная, уж больно посредственно обыграны образы, которые переворачивает для нас автор. Культурного шока не возникает, поскольку нет эффекта «внезапного поворота», и смена образов, в силу своей очевидности, нас не шокирует, как в «Lady of Steel». Микрорассказ жанр сложный, вот и Желязны на этот раз прокололся.

Простенькая история со старинным приёмом, который обыгрывала, к примеру (более удачно), старушкой Ле Гуин. «Кавалерист-девица», только наоборот — мужичок-девица, маскулинность и фемининность меняются местами, вызывая у читателя чувство когнитивного диссонанса. Сейчас малоинтересный приём, но, слава Богу, рассказ слишком короткий, чтобы быть неудачей — просто небольшая шутка большого писателя.

Банальная история, но поданная с оригинального ракурса. Мы застаём классическую фэнтези-команду (в стиле Dragonlance) в моменте её поражения, когда силы Зла и Тьмы побеждают её в пух и прах, когда герои гибнут в безызвестности. Оригинально и забавно, всё так. Но Добро, тем не менее, всё равно побеждает, несмотря ни на что, поскольку зло может перехитрить и само себя. Рассказ-перевёртыш, который под конец повествования внезапно встал на ноги.

Классическую притчу о святом Георгии и змие (вспоминаем герб города Москвы) Желязны весело и с юморком деконструировал, превратив её в весёлую историю о двух неудачниках, раз за разом разыгрывающих спектакль с отважным рыцарем и злобным драконом, угрозой всего цивилизованного общества. Выдумка оказалась правдивее реальности, и породила красивую легенду о победе Человека над Чудовищем. История получилась забавная, но, даже если старая легенда и чей-то обман, разве оно того не стоило?

Эх, зачастую человек существо ленивое и нелюбопытное, напрягаться не любит, и закрашивает белые пятна на краю своего бытия своей фантазией... Здесь водятся драконы... Серьёзно?

Но мир настолько сложно устроен, что даже этот вариант может оказаться правдой, и оказался — на беду главному картографу королевства. Научился ли он чему-то после этого случая? Отнюдь...

Ироничная сказка в стиле профессора Толкиена, смотрите приключения Ручного Ящера, господина Хризофилакса. И, конечно же, не без явного смысла — мир устроен так, что с ним шутки плохи, и ваши самые глупые фантазии могут вполне оказаться самой то ни на есть реальностью.

Хороший рассказ о дружбе и одиночестве, ему не хватает какой-то изюминки, но это не мешает ему быть по хорошему трогательным. Дружба девочки и птеродактиля... Хороший сюжет, но этой дружбе чего-то не хватает, девочка не отдаёт себя целиком своему чувству, она просто общается со своим новым другом, и катается на его спине, но слишком поздно она понимает, почему он ищет её общения. Последний дракон, он очень одинок, и просто хочет найти живую душу, он даже не жаждет понимания — просто хочет услышать живое слово, просто дружить.

Девочку не слишком жалко — жалко отчаявшегося ящера, который утратил надежду даже на то, что его кто-то сможет понять.

Отсылка к Кэрроллу, конечно, налицо, Желязны любил творчество этого британца, но его рассказ вновь выбивается своим невероятным и закрученным... нет, не сюжетом, а антуражем, его глубокой символической мифологичностью. Автор вообще любит кидать читателя в дебри мифологических дискурсов, переплетая реальность и сюрреальность, фэнтези и научную фантастику, помещая своих героев в рамки мира каких-то невероятных физических возможностей. В этом плане мир, из которого родом Калифрики, схож с космосом «Lord of Light», магия и физика сочетается в совершенно невероятных кульбитах, и находит изящное художественное воплощение под пером мастера. Сюжет интересует нас во вторую очередь, мы достаточно быстро понимаем, в чём главная интрига рассказа, но его мифология и антураж — выше всяких похвал. Жаль, что Желязны ограничился только двумя рассказами, я бы с удовольствием прочитал роман о Калифрики и его путях во времени.

Интригу и переплетения антуража, помноженного на очень специфичное миропостроение, читатель понимает не сразу, но после того, как входишь в ткань сюжета, дух захватывает от масштаба фантазии Желязны — он всегда был силён в экзотическом переплетении несовместимых форм бытия. Конечно, по жанру эта повесть тяготеет к фэнтези, по тональности напомнило «The Lonely Songs of Laren Dorr» Джорджа Мартина, однако охотник Калифрики нисколько не романтик, он профессионал своего дела, и служит делу своего нанимателя, не останавливаясь ни перед чем, чтобы выполнить свой заказ, и при этом не поступиться принципами своей чести.

Скорее всего, это предтеча очередного романа в рассказах, вроде «Dilvish, the Damned», который в итоге не состоялся, однако он явно имел большой потенциал.

«Amber» -цикл, к которому я отношусь очень ровно, хоть он и был со мной с самого детства, это была одна из тех серий, с которых начинался мой путь в фантастику. Приключения принца Корвина оставили тёплый след в моей душе, пятикнижие Мерлина я всегда читал с лёгким раздражением и, до недавнего времени, по диагонали. Должен признать, Амбер, Тени, Хаос, Огненный путь — всё это не производило должного впечатления, когда я начал знакомится с творчеством Желязны глубже, уже в университетские годы, то обнаружил, что под его пером выходило немало романов, превосходящих его главную серию на порядок. И вот, снова привет от покойного автора — спустя четверть века после первой Дьявольской Скачки, я вновь возвращаюсь под своды Амбера на горе Колвир.

В общем, это отрывки из будущего романа, который должен был начать, видимо, новую пенталогию, может быть, посвящённую Люку-Ринальдо, или, скажем, одновременно и Корвину, и Мерлину. Всё может быть. К моему великому сожалению, новый роман продолжал традицию второго пятикнижия, с его потугами на метаиронию и абсурд, а не романтическо-рыцарскую традицию первого. Судя по очевидной деградации, с которой м столкнулись в «Prince of Chaos», и дичайшей сумбурности и вторичности представленных рассказов, нас не ждало ничего хорошего, и, скорее всего, я бы уже не стал продолжать читать эту серию.

Поэтому скажу крамольную вещь — я нисколько не жалею, что следующие романы об Амбере не увидели свет. Куда жальче мне « Donnerjack» и «Lord Demon», которые дописывал явно не тот человек, даже с учётом своей незаконченности читаются намного лучше, чем последние книги о принцах Янтарного королевства. Так что — Бог бы с ним.

Ещё одно дополнение к будущему циклу об Амбере, о том, как прибыл в замок Люк-Ринальдо, встретился с королевой Вайол, и добыл меч отца. Желязны пытается закинуть нам удочку на таинственные события грядущего сюжета, где его новые герой-торговец и принц Корвин будут играть центральную роль в борьбе с кем-то неизвестным и, наверное, опасным. Правда, попытка продать своему могущественному дяде микроволновку явно была вставлена в рассказ для того, чтобы его озаглавить соответствующим образом.

Мне всегда казалось, что Мерлин и Люк — самые невыразительные герои «Амбера», уж куда бледнее, чем даже изображения их родичей на картах.

Продолжение линии Мерлина, у которого на новозанятом престоле Хаоса хватает своих проблем. Здесь вновь мы сталкиваемся с Зазеркальем, с потоком абсурда и каскадом весёлых фантасмагорических образов, на которые, к сожалению, был беден Хаос в рамках оригинального цикла. Рассказ, конечно, бедноват, в плане истории и фабулы, но уже больше напоминает отдельную законченную историю, пропитанную авторской иронией, будто бы постоянно напоминая, что это всё не всерьёз. Есть здесь, конечно, намёки на продолжение хаоситских интриг, и будущей борьбе Мерлина, возможно, и со своими единорожичьими родственниками, но они так и остались зарисовками на будущее.

Последняя, видимо, встреча с Мерлином... Собственно, я никогда к нему не привязывался.

Зарисовка о судьбе Фракир пооригинальнее, хотя бы потому, что мы видим происходящее, простите за каламбур, снизу, пусть даже происходящее отдаёт какой-то буффонадой. Иногда даже возникает чувство, будто нам подсунули сценарии для юмористических скетчей по мотивам вместо «Amber». Ни Фракир, ни старая подруга наша Флора, ни — опять внезапно появившийся! — Люк явно не воспринимаю всерьёз ничего из происходящего, просто любопытствуя и прикалываясь по ходу сюжета. «Что-то затевается... с морем крови, громами и гибелью всех нас — А, как всегда,»... Снова зарисовка, намекающая на грядущие грандиозные события, но на этот раз, по крайней мере, сдобренная не натужным юмором. Видимо, не мог уже Желязны продолжать этот давно надоевший цикл всерьёз...

Зеркальный коридор, зеркальный коридор... К несчастью, возвращение Корвина в Амбер происходит не в высоком, поэтическом мире первой пенталогии, а продолжает стиль ёрнической и, местами, откровенно дурацкой второй. Откровенная идиотичность происходящего начинает раздражать ещё в начале, когда благородный принц, как ни в чём не бывало, подьезжает к замку, преспокойно входит через поварскую, и, незамеченный, бродит по коридорам, пока не натыкается на совершенно неуместного здесь Люка-Ринальдо, бок о бок с которым соглашается пройти по самой загадочной локации Амбера после Огненного Пути, да ещё и с мечом на боку. Сцены в Коридоре мы уже имели удовольствие наблюдать, на подходе к Хаосу с огненными призраками встречался и Мерлин, здесь сцены встречи с уже умершими персонажами глубоко вторичны. «Теперь в игру вступил сам замок...»... И что? Грозное лицо, загадочная улыбка, и всё, снова тизер-трейлер к тому, чего никогда не будет.

Автофанфик, продолжающий не слишком удачные традиции романов о Мерлине.

Текстовой тизер-трейлер третьей пенталогии о Янтарном королевстве — освобождённый Мерлином милорд Корвин, наш старый друг, скачет себе мирно в родной замок, и — внезапно! — встречает двух творцов Вселенной, своих ближайших родственников, которые ведут между собой Очень Важную Беседу, где уделяют существенное внимание к его скромной персоне...

Отрывок-зарисовка, что-то вроде короткого пролога, но уж точно не рассказ, в нём нет... ничего. И диалог, который ведут между собой Дворкин и Сухай, совершенно бессодержателен, и единственное, что понимает наш герой — нужно спешить, а зачем — непонятно.

Как отрывок будущего романа — не знаю, неясно, как часть серии, но отдельно стоящая — полный ноль. Кризис серии об Амбере продолжается...

Еретики, еретики... А где же правая вера, по отношению к которой можно быть еретиком?

Читать этот роман было на порядок сложнее, чем предыдущие, но не в силу его перегруженности философскими дискурсами, а в силу его структуры. Когда я был подростком, я уничижительно говорил себе, что не понимаю до конца замысла автора, и то, что меня смущает в тексте, просто результат моей необразованности. Но сейчас я понимаю другое: этот роман просто неудачно написан. У Фрэнка проснулся вечный бич стареющих писателей — огромное количество диалогов. «God-Emperor...» тоже был ими насыщен до предела, но они представляли из себя содержательные философские диспуты, не платоновские, конечно, но не лишённые интереса. Здесь всё по иному. По форме он похож на «Dune Messiah», но по структуре — на «Children of Dune», с его жутковатой затянутостью.

Во что превратилась бывшая Империя через полторы тысячи лет после гибели Червя? С одной стороны, мы видим совсем немного, мир распадается на ряд камерных композиций (Гамму, бывшая Гьеди Прайм, Тлейлакс, Ракис, бледная тень Дюны, на которой есть остатки сиетча Табр, но нет ни следа Сарьира и прочих памятных нам мест), сама же огромная вселенная, заселённая рассеянным человечеством, остаётся для нас чем-то далёким и смутным. Золотой Путь побледнел и истончился, мы плохо видим его составные части, и слабо понимаем, куда идёт человечество. Меланжи теперь, благодаря генной инженерии Тлейлаксу, завались, люди живут по три-четыре столетия, навигационные машины Икса съедают автономию Гильдии на перелёты,и ограничения в количестве добываемой Пряности — теперь во Вселенной нет силы, контролирующей источник власти, а люди потихоньку выходят на принципиально новый уровень развития своих способностей. А Бене Гессерит всё те же.

Собственно, это роман о них, старых добрых ведьмах гессеритках. И не важно, что они называются также Достопочтенными Матронами. Они продолжают свои генетические эксперименты, они раз за разом возрождают Дункана Айдахо для своей программы, выводят из рода Атрейдесов новую породу сверхчеловека, чтобы закрепить за собой тихое и мягкое управление дальнейшим развитием в мире, лишённом чётко оформленной власти. Достопочтенные Матроны, бегущие с другого края Вселенной от неведомой пока опасности, предпочитают более грубые и прямые методы контроля, многие из которых основаны на сексуальном экстазе. Правда, сомнительно, что этого достаточно для тех масштабных завоеваний, который они совершили в Старой империи, но это только часть проблем, которые встречают нас в этом тексте.

У пятого романа есть странная, необъяснимая для меня особенность — почти все важные события в нём происходят либо походя, либо за кадром. Смерть центральных персонажей, битвы и сражения, гибель целых планет, вторжения и перевороты — всё это проходит мимо нас, как бы между прочим, мы даже толком не понимаем всех ключевых событий, которые потрясают бывшее пространство Империи с нашествием «людей из Рассеяния». Мы прощаемся навсегда с Ракисом-Дюной, и с трудом понимаем это, понимаем, что противники наших героев захватили всю обозримую часть Вселенной, и обладают огромной властью, объяснение которой мы можем только вообразить, поскольку автор не пояснил нам, откуда она взялась.

В общем, Герберт как-то очень странно выстроил свой роман, будто бы стараясь затуманить и сюжет, и заложенные в него смыслы, как будто ему не хватает формулировок для дальнейшего развития своих идей. Золотой Путь уже не тропа для выживания человечества, а его оковы, с помощью которых Муад’диб и Лето II не предсказывали, а творили будущее. Кажется, автор запутался сам: черви Ракиса должны были погибнуть, чтобы рассеянные жемчужины разума Тирана не сковывали человечество (каким образом?), но Шаи-хулуда нужно размножить на планете Капитула (в эпоху ранней Империи Атрейдесов это вроде бы было невозможно?), и новая Дюна уже не станет почему-то вместилищем разума Бога-императора. Я один не понимаю логику, или мне, как и раньше, просто не хватает соображалки и образованности, чтобы понять всю глубину глубин?

В итоге мы получаем очень странный роман, самый слабый из всей серии о роде Атрейдесов. Вопросы, которые поднимает Герберт, настолько сложны и масштабны, что ему уже не хватает изобразительных средств, чтобы перевести их в текст, мастерство уже начинает подводить писателя. Повторить подвиг, и создать философский роман, наподобие «God Emperor of Dune», он уже не смог осуществить, не вышло высокой трагедии в стиле «Dune Messiah», авантюрно-приключенческое начало оригинальной «Dune» тоже в прошлом. Посмотрим, какое впечатление произведёт последний (к сожалению) роман...

...Вот уж не думал, что гоббсовский Левиафан получит настолько буквальное воплощение...

В прошлом «God Emperor of Dune» был моей любимой книгой в серии, когда я впервые прочитал её в 16 лет, то был в восторге от её масштабности и глубины, потом, уже после 20, эмоций было не меньше. Сейчас, конечно, я отношусь к этому роману более критически, и вижу его существенные огрехи — несколько отрешённый стиль повествования, излишне камерный сюжет, отсутствие чувства масштабности проекта Лето II: всё это негативно сказывается на восприятии романа, который вновь вернулся в формат, по факту, пьесы, высокой трагедии о падении Титана. Главное, почему написан этот роман — для выражения концепции Золотого Пути, которую создал Фрэнк Герберт, пытаясь объяснить сущность махдината Пауля Муад'диба. Человечество должно выжить, выйти из гомеостаза и скакнуть на новую ступень развития, идти вперёд и развиваться. Но каков метод? С первого взгляда, этот метод — сплошное противоречие.

В эпоху перед Джихадом Муад'диба человечество находилось в рамках Империи Коррино, обладающую определённым равновесным балансом, своего рода замкнутой экосистемой, пребывающей в тысячелетнем гомеостазе, и приходящей потихоньку в состояние упадка и гибели. Необходимо было вывести общество из этого состояния — и в этом главная цель Империума Бога-императора. На первый взгляд, способы выживания человечества кажутся весьма сомнительными... и на второй тоже.

Самое интересное в «Золотом Пути» — как бы ты внимательно не читал книги Фрэнка Герберта, ты всё одно не найдёшь его чётких контуров. Конечно, «Дао, которое можно выразить словами, не есть Дао», однако заявка на определённую философскую концепцию, не много не мало, спасения человечества, должно иметь определённые контуры, поскольку воплощалась в конкретных действиях и решениях Бога-Императора. Три с половиной тысячи лет жестокой тирании. Всё логично: коммуникацию между планетами обеспечивает меланжа, она же поддерживает существование Бене Гессерит, единственным источником Пряности во Вселенной является тело Червя, которое носит Лето II. Обладая жизненно важным богатством, Бог-император носил в себе абсолютную власть, закупорив человечество на отдельных планетах, запрещая обучение ментатов, трансформировав культуру и религию под себя, загнав общество в ещё больший, казалось бы, гомеостаз, практически лишив его движения, и развития — и ничего никому не объяснив толком. Избавить человечество от застоя, загнав его в ещё больший застой, освободить от зависимости машинного разума и Пряности, полностью поставив в зависимости от самого себя и своей воли? Есть ли в этом логика? Лето подарил человечеству мир, но даровал ли он ему процветание? Как говорит нам пришелец из прошлого, знающий другие времена, вечный спутник Атрейдесов — нет, люди в Империи Червя не счастливы. Это своего рода пытка покоем. И сам Червь радостно подтверждает слова своего вечного спутника, что его правление — упадок.

Главная идея — столь же любопытна, сколь и спорна — накормить человечество стабильностью и «фараонством» до такой степени, что они никогда не будут искать сильной власти и спокойного стойла, навсегда отвергнут идею «societas constituto». Тысячелетняя тирания как средство уничтожения тирании? Как философская концепция — красиво и интересно, как историческая реальность социальности — такое... На протяжении долгих столетий нужно так давить на человечество, чтобы не подавить в нём желание развития, чтобы насильственный гомеостаз оставался не стабильной экосистемой, где человек может спокойно существовать, а триггером, пробуждающим его творческое начало, стремление к справедливости и свободе. Почему Лето бесконечно возрождал давным-давно покойного Дункана Айдахо, не только же из сентиментальных соображений? Айдахо — воплощение чувства собственного достоинства, человек, который всегда стремится к справедливости, и знает цену свободе. Грубо говоря, старый командир Атрейдесов возрождался для того, чтобы восстать против Тирана, поскольку не восстать против него было невозможно, рано или поздно такому человеку, стремящемуся к идеалу, неизбежно хотелось уничтожить Червя, поскольку его власть была вопиюще несправедлива, и абсолютно подавляюща — так Лето, видимо, определял, что ползёт в верном направлении. Лето в своих «Похищенных записках» говорит о соблазне монархии, правительства и бюрократии — люди делегируют им полномочия управлять собой, и в этом есть своё рациональное зерно: оно отвечает стремлению человека к упорядоченности, позволяет быстро осуществлять необходимые для управления решения. Но оно неизбежно скатывается в тиранию, и сама форма власти всегда доминирует над её содержанием, чему, как предполагается, и служил антидотом «Золотой Путь».

Можно понять, что было замыслом Бога-императора: после его гибели на время, вероятно, пару-тройку столетий, прекратилась выработка меланжи, и человечество прекратило коммуницировать — «Рассеяние». Каждая планета стала автономной, и, стартовав с определённого уровня развития, пошла своим путём, и человечество, пережив жёсткую централизацию (насколько это возможно при таком количестве Пряности и, следовательно, крайне редких полётах Гильдии), стало «ячеистым», каждая планета приобрела свой вектор развития, и в будущее устремилось не единое, сжатое в кулак общество, а целый пучок «многообразий», обеспечивая человечеству нелинейный путь развития, полный изменчивых и пластичных форм. Метафора сжатой пружины, которая резко распрямляется, и выстреливает вперёд, вполне уместна. Жизнь — это воля к творению, и отныне человечество в своей многообразности постоянно меняется, порождая новые формы, и выходя на новые, самые необычные уровни развития. Тирания — прививка обаяния внешней власти, против соблазна иерархизации и жёсткого структурирования по армейскому типу, против подавления творческого начала, в более широком смысле — против «Порядка» во имя синергического многообразия. Против консерватизма с его вечным стремлением к фальшивым «добрым старым временам», против идей унифицированного равенства с их стремлением к распределяющему началу. Против любых форм ограниченности.

Конечно, это очень спорный набор идей, он красив и строен с точки зрения абстрактной философии, но с точки зрения конкретной социальной реальности — можно поспорить. Конечно, в наши смутные времена идея накормить общество до отвала мировоззренческими химерами, вроде «Величия» или «Особого Пути» не выглядит такой уж нелепой. Но только если воспринимать человечество как абстрактную социальную целостность, как ту же экосистему, которая живёт по естественным природным законам, и если в качестве задачи поставить цель вырвать общество из плена социального биоценоза, то почему бы и нет?

Но общество всё таки сложнее, чем экосистема, точнее, сложнее принципы её функционирования, поскольку здесь, помимо законов органического развития, существуют ещё факторы разума, коллективной памяти, эволюции идей, и так далее, и так далее. Поэтому, можно ли уподобить человеческое развитие в качестве сжатой пружины? Для этого нужна была концепция «феодального оптимума», который мы видели в «Dune», в качестве ловушки для человечества, идея конечного застоя, из которого должно было вырваться человеческое сообщество, ответом на который и был «Золотой Путь». Но поможет ли человечеству насильственный застой, или он, напротив, загонит его в ещё большую стагнацию, превратится в механическую привычку воспроизведения собственного упадка? Большой вопрос, который автор, и его Бог-император стремится всячески избегать.

Как бы то ни было, «God Emperor of Dune» — философская фантастика, причём высшей пробы, и равных ему произведений в мировой фантастике не так много. Она порождает вопросы и пытается дать на них ответы, спор с Фрэнком Гербертом — как философская дискуссия с умнейшим собеседником, сам процесс которой доставляет неимоверное наслаждение участникам его.

«В школе я простой ученик, но стоит мне зайти в Интернет...» (Лурк-фольклор).

Эрнест Клайн старше меня на 16 лет, он вырос в бурные и яркие восьмидесятые, где провёл детство у игрового автомата, в кинотеатре, с кассетным магнитофоном на плече, и бесконечно любил культуру, которая его окружает. Я вырос в девяностые, взрослел в двухтысячные, и детство у нас было разное. У меня нет геймерской жилки, но, на излёте тысячелетия я зацепил всеобщее помешательство «Dendy», у двоюродного брата была приставка, и я игрался в «Super Mario» (до сих пор помню эту навязчивую мелодию), «Battle City», «Contra», «Double Dragon», «Chip'n Dale»... Это была редкость, слава Богу, моя мечта иметь приставу не сбылась, иначе пропал бы я в ней, как цуцик. Примерно как мистер Холлидэй. За компьютер я уселся только в 2004 г., это уже была «Diablo II», «Heroes IV», «Disciples III», «Half Life 2». Я человек другой эпохи, ретрогейминг меня никогда не привлекал (от игр старше «Syberia» или «Max Payne» меня воротит), но, что ещё более важно — я так и не стал гиком. Я не знал наизусть «Terminator 2», не мог с закрытыми глазами пройти «Тетрис», за исключением «Enigma» или «Era», я не могу соотнести музыкальные треки с конкретным альбомом. Поэтому, да, на меня может накатить волна ностальгии, но создать цельный образ ушедшей эпохи из её артефактов я не смогу. Я — не гик, типичный «ламер», но сказать, что испытываю от этого какие-то экзистенциальные кризисы, не могу. Но людям, искренне увлечённым, я всегда симпатизировал, и поэтому встретил эту книгу без отторжения.

Такой роман, как «Ready Player One», можно написать только один раз в жизни, потому что он посвящён искренней и чистой любви — любви к своей юности. Эрнест Клайн — тот самый гик, который жил в мире игровых автоматов, культового кино, рок-музыки и электроники. Кому нужны все эти знания, память о многочасовых игровых марафонах, повторение наизусть диалогов из третьей серии первого сезона «Star Trek», знание длины всех треков дебютного альбома «Rush» 1974 года? И автор находит выход — он создаёт вселенную, где эти знания являются не только преходящей памятью горстки неопрятных фанатов, а прикладным инструментом, целью жизни, целой наукой. «OASIS» — рай для гиков и хикки, где они могут, не покидая квартиры, проживать целые жизни так, как им вздумается, как они мечтают. Им подарен целый виртуальный мир, в котором они могут на равных бороться с могущественной и злобной корпорацией, заработать кучу денег, найти свою любовь — всё это не только без отрыва от своего образа жизни, но и благодаря ему! Воистину, для этих ребят виртуальная жизнь куда более реальна, чем, реал, эта книга — настоящий гимн людям, живущим в совершенно атомарном и разрозненном интернет-мире, в котором люди часто теряют связь со всем окружающим, и только собственное «Я» играет какую-то роль.

Конечно, периодически автор спохватывается, и начинает фальшиво и нудно нам доказывать, что реальный мир намного лучше, чем виртуальный, но, положа руку на сердце — разве это так? С каким отвращением здесь описывается реальный мир — штабеля трейлеров, кучи мусора, пластиковые тапки в корпоративных капсулах-муравейниках, снег с грязью — что это такое по сравнению с яркими красками «OASIS», где ты можешь быть кем угодно, летать на звездолёте, сражаться на Пелленорских полях, сесть за штурвал «Серенити» — вы издеваетесь? Если виртуал даёт такой объём возможностей, зачем нужно вообще из него выходить?

Если главный посыл у меня вызывает массу вопросов, то ко всему остальному у меня минимум претензий — роман представляет из себя симпатичную и милую безделку, которая держится на незамысловатом сюжете-квесте и любви — той самой любви к увлечениям своей юности, о которой я писал выше. Надо сказать, у автора получилось — когда я встречал в книге отсылки на музыкальные треки, я немедленно их включал, я читал об играх, в которые режется доблестный Парсифаль, с полпинка узнавал образы из хорошо знакомых и любимых мною фильмов — в этом наши вкусы совпадают. Клайн старался оживить мир своих юношеских увлечений — и отчасти ему это удалось. Войти дважды в одну реку нельзя, и мне кажется, что продолжение этой истории в любом случае обречено на неудачу, потому что этому миру просто некуда расти, признаться в любви по настоящему можно только один раз. Можно пихать кучу отсылок, закрутить новый сюжет, но это будет неизбежно вторично, поэтому Клайн и не смог повторить свой успех.

Если подумать, то в романе есть одна грустная нотка, которую, возможно, Клайн и не задумывал — «само написалось». Почему Холлидэй-Анорак вообще создал «Охоту за Яйцом»? Это ведь крик бесконечно одинокого человека, который всего лишь хотел, чтобы люди его поняли, увидели его внутренний мир, огонь, горевший в его душе. Он создал мир из частей, которые бесконечно любил, и мечтал отыскать человека, который делил бы с ним эту любовь. Именно это, мне кажется, и есть главный эмоциональный стержень «Ready Player One».

Написать комментарий к третьему роману серии оказалось очень непросто, ему присущ целый пучок проблем, которые раздражающе заслоняют собой аналитическую составляющую, искажая её восприятие. Прежде всего, само собой, это изрядная затянутость романа, чего отродясь не водилось за более ранними текстами, и его монотонная однообразность. Монотонность, помимо негативного воздействия на сюжет (что не так важно), размывает и идейную составляющую, которая должна прямым ходом вести к «God Emperor of Dune», идее «Золотого пути» и Крализека, метафорического воплощения Апокалипсиса как суммы угроз человечеству в далёком будущем.

Кроме того, в «Children of Dune» заложено определённое диалектическое противоречие, которое Герберт пытается синтезировать в следующем романе, который представляет собой философскую фантастику высшей пробы. Подумаем:

Почему Пауль Муад'Диб отказался от метаморфоза в Червя, и отринул махдинат над своей Империей? Он вкусил власти над Вселенной, миллиарды людей зависели от его решений и эдиктов, и он отказался от всего этого, уйдя в Пустыню. Прошло всего лишь 12 лет с основания его державы, и она уже превратилась в подобие машины, отчуждаясь от человечества и его развития, и он видел в её будущем лишь застой и тиранию. Человечество нужно было освободить от пут, в которые она попала под властью дома Коррино и Великих Домов, а позже — Атрейдесов и Квизарата. Империя сковывает мёртвой хваткой социальное, и тормозит его тягу к жизни. Его сестра Алия, одержимая духом самого отвратительного продукта селекционной программы, барона Харконнена, воплощала в себе все пороки тирании и автократии. Невозможно контролировать движение Жизни — а там, где это удаётся, процессы быстро выходят из повиновения, а управляемые элементы приходят в упадок и стагнацию, меняясь до неузнаваемости — так случилось с Дюной, которая, с воплощением мечты фрименов-«лиетанистов», перестаёт быть сама собой. Власть всегда стремится к упрощению и торможению, чтобы управлять, ей необходимо загнать общество в рамки прогнозируемых и константных закономерностей. К чему это ведёт? К тому, что власти, как ни парадоксально, невыгодно, чтобы общество развивалось. Стремление к развитию, прогресс, творчество, Расцвет социальной жизни и развитие опасны для власти.

Но вот у нас есть фигура Лето II, девятилетнего существа, состоящего из спрессованной памяти своих предков, эдакое «коллективное человечество» в одном теле, опыт многих тысячелетий. Чтобы принять на себя «Золотой путь», необходимо изначально не быть человеком как таковым, не познать детства, дружбы, любви, по крайней мере, непосредственно, быть отчуждённому от социального, от слишком человеческого. Что будущий Господь Лето и делает, обеспечивая себе очень долгую жизнь, и закладывая основу своей будущей абсолютной власти. Его отец бросает в лицо Червя обвинение, что он принесёт человечеству сон и застой, и сын соглашается с этим. Но, говорит Лето, это будет человечеству уроком...

Объём романа большой, но объяснение этого противоречию не входит в планы Фрэнка Герберта. Это прерогатива следующего романа. Пока что Золотой Путь является абстракцией. Империя должна умереть — для куда более масштабной державы, в которой царит абсолютная власть Левиафана. Почему залогом будущей цепи свободных изменений, освобождения от пут тирании и ограничения является ещё большая диктатура, чьё всевластие продлится долгие столетия? Это ужасало Муад'Диба, ужасает и нас, сирых. Каков план Фрэнка Герберта и его альтер-эго? Будем постигать...

...В 778 году завершилась не слишком удачная осада Сарагосы, и будущий император Карл, отступая через Ронсевальское ущелье за Пиренеи, оставил там арьергард своего войска во главе с бретанским маркграфом (интересная территория, так и не попавшая полностью под юрисдикцию франкского Imperium) Хруотландом, который попал в засаду, устроенную союзниками Омеййадов басками, и был убит со своими воинами. Краткий эпизод в истории, так и оставшийся бы лишь строкой из сочинения Эйнхарда, если бы не безвестный автор, скорее всего, XI века (французский Боян, поэт Турольд), который воспел подвиг храброго рыцаря Роланда, и его соратников, епископа Турпена и графа Оливье, величие короля Карла и подлость Ганелона... Краткий эпизод воин первого императора Запада превратился в величественную историю храбрости, стойкости и христианского смирения, в которой есть место и безудержной радости, и надрывной печали, и ребяческой, порой наивной и кровавой, удали, и высокой рыцарской морали, весьма специфичной для нас. Это уже не диковатая архаика «Беовульфа» или «Битвы при Мэлдоне», это наследие латинской культуры, дышащее Вергилием, дальнее эхо ушедшей античности. Французская героическая поэзия является особым культурным явлением, явившемся на стыке разных миров, порождённое рыцарскими идеалами и реалиями того времени, требовавшем стойкости в борьбе с экспансией ислама.

«Каролингский эпос» быстро уходит из французской культуры, уступая место «Артуриане», однако он успел породить целую череду памятников, которые, быть может, в выстрепенности и слоге уступят рыцарским романам «Бретонской» эпохи, однако выиграют перед ними в силе высказывания. Они создаются на живом нерве эпохи — в «Песне о Роланде», при всей неправдоподобности происходящего, чувствуется ярость борьбы против исламской экспансии, и образы рыцарей короля Карла не имеют ничего общего с классическим образом крестоносца — покорителя Иерусалима и борца за Святой Крест, это защитники прежде всего свой страны, своей отчизны и своего сюзерена, истинные сыны только нарождающейся Франции. «Песнь о Роланде» хороша не тем, что показывает нам иллюстрацию эпохи Карла Великого — она здесь больше служит фоном — но она очень хорошо показывает дух времени, тот самый дух, который породил Крестовые походы. Сарацины, достойны презрения, ведь они попирают истинную веру, и желают навязать свою неправду добрым христианам — здесь не место благородным воинам ислама, коим представлялся книжникам-крестоносцам тот же Салах-Ад-Дин. Они достойны презрения — но это не значит, что они не могут исправится, они склоняют голову перед Карлом, и боятся его, их доблесть не сравниться со смелостью сынов Франции — но они отважные воины, и сломить их может только отвага истинных рыцарей. Господь — на стороне Карла, он может даже остановить ход Солнца ради его победы, но конечная цель — не уничтожение сарацин, а их крещение, расширение границ христианского мира.

Поэма написана удивительно цельно, она обладает крепким внутренним единством, и каждое событие, едва ли не каждое слово цепляется друг за друга. Если бы не предательства Ганелона, не было бы Ронсеваля, если бы не упрямство Роланда, не было бы гибели его отряда от рук мавров Марсилия, если бы его упрямство не было бы подточено Оливье, Карл бы не появился в ущелье, и не отомстил бы за его смерть.

Поэма внутренне едина, её мир закольцован, прост и ясен. Карл отомстил за Роланда, Ганелон разорван лошадьми, королева мавров приняла крещение — история завершена и закольцована, все концы сведены. Жаль ли нам Роланда и его соратников? В какой то степени, да, ведь погибают доблестные воины, но в тоже время нас должно посещать осознание величественности их конца. Тот, кто готов убить другого, должен сам уметь встретить свой конец, и понимать, что смерть от меча может грозить не только противнику, но и ему самому. Героическая поэма — всегда миф, но миф не имеющий иномировой природы, это миф чисто человеческий, урок любому, кто его воспримет.