...Они прилетели неведомо откуда, и захватили разорённую Землю. Они нанесли сокрушительный удар по Лиге Миров. Они правители. Но что они принесли с собой? Ничего. Им нечего дать, они сбежали от самих себя, и ищут утешения во лжи. Ложь — это их единственное искусство, в котором они достигли совершенства. Они — Синги.

Само собой, Синги у Ле Гуин — скорее воплощённая идея Абсолютной Лжи. Эта ложь разъедает всё — культуру, мораль, отдельных людей, уничтожает само понятие «цивилизация». Каково спасение — говорить Правду, всегда только Правду? Не лгать даже в мыслеречи, поскольку лгать ментально — врать самому себе. Вот и вся истина.

Роман хорош не только этим. Красивые панорамы пустынной, разорённой людьми планеты, поднимающейся с колен, впечатляют. И Ле Гуин — тонкий антрополог и этнолог-теоретик — заселяет причудливыми и необычными племенами, отчасти дикими, отчасти сохранившими память о былом величии. Красивый роман, чтобы не утверждали многие.

Сюжет «Планеты изгнания» прост и понятен, как орех — маленькая, заброшенная колония землян, одинокая и вымирающая на краю Галактики, борется за своё выживание — их становится всё меньше и меньше, а автохтонные обитатели этого мира относятся к «дальнерождённым» без особого пиетета. Так бы она и погибла в безвестности — но всегда в мире есть место чудесам...

Шесть сотен лет адаптации — и колонисты наконец-то смогли встроиться в мир, в котором живут. Они могли сдастся, позволить себе сгинуть, не прилагать никаких усилий для выживания. Но они старательно выживали, оберегали и хранили те знания, которые некогда принесли со звёзд их предки. Это гимн цивилизации и гуманизма, убеждающий нас по человечески относится к иным культурам и народам, которые могут оказать нам в будущем поддержку.

«Планета изгнания» написана в один год с «Роканноном» — но я бы в это никогда не поверил. Существенная претензия к книге — она лишена той поэтичности и выразительности, которая характерна для многих книг Ле Гуин. Это не красивое лирическое полотно, не глубокомысленный философский роман — просто обыкновенный приключенческий рассказ о «робинзонах космоса». Так что — не лучшее произведение Ле Гуин, далеко не лучшее.

Прав был старик Кларк — невероятно высоко развитая техника становится в чьих-то глазах магией...

Формально этот роман — НФ. Причём чистое, без примесей. Прямой магии, сверхъестественных сил здесь никаких нет. Но... Откуда же такая поэтичность текста? Откуда эта неизбывная красота, печаль по ушедшим времен благородной дикости средневековья, это ощущение непознаваемости? Всё это свойственно фэнтези. А ещё — это свойственно «Роканнону». Уже с самого начала мы понимаем, что роман — не просто повествование о том, как наука торжествует над дикостью. Наоборот — сказка, легенда берёт верх.

Кто такой Роканнон? Это этнограф, учёный с цивилизованной планеты Хайн, который просто изучал ФомальгаутII. Но стоило ему оказаться на ней... Если честно, то сразу приходит на ум «Волшебник Земноморья» — такой же невероятно яркий и живой мир, живущий по странным и необычным законам. Роканнон оказывается в изоляции от своего мира — и нет другого выхода, как влиться в этот, стать его частью. Так простой этнолог с Хайна стал легендой — живя по законам эпоса.

Конечно, этот мир не особо отвечает законом жанра, в котором написан весь остальной цикл о Лиге Миров. Но зато он показывает всю самобытность каждой планеты в этой Вселенной, даёт ощутить самую его суть. Посыл ведь — очень гуманистический. Не нужно расхищать мир, вторгаться в него, перекраивать под себя. Нужно просто войти в него — и принять какой он есть, влиться в структуры. На протяжении всего романа Роканнон не устаёт Постигать — ведь он, пришелец из дальних миров, Властелин Звёзд, пришёл чтобы учиться, а не учить.

Прекрасный роман. Высокая поэзия всегда была свойственна Ле Гуин, а в этой вещи она проявилась во всей красе.

Одно из тех произведений, которых я читал очень давно, даже раньше «Волшебника...». Я тогда не так интересовался философской фантастикой, в детстве, но даже в то время было ясно, что «Имя...» — это немного иное, не такое, как раньше. Как и всё из «Хайнского цикла», роман не самый простой, с двумя толкованиями, с двумя смыслами.

1972 год, Вьетнамская кампания с позором проваливается, военные кусают локти. Под впечатлением от этих событий Урсула Ле Гуин пишет своё «Имя «лес» есть «мир». Земные колонисты осваивают территорию планеты, на которой живёт очередной подвид людей — атшияне, весьма своеобразные гуманоиды. Согласно старым законам колониальной политика (по крайней мере, на Западе), чужеродное общество во время освоения территории либо ассимилируется, либо уничтожается. Естественно, похожая ситуация возникла и на этой планете — поселенцы в одн момент зашли слишком далеко...

Ле Гуин здесь создала ещё одну культуру, первобытное по нашим представлениям общество, статичное, живущее в полном балансе с окружающей средой. Атшияне обитают в двух плоскостях мира — один — реальный, другой — «мир снов», природа которого так и остаётся неведомой. Эдакие индейцы — загадочные, непонятные землянам, и, следовательно — не несущие человеческой породы в себе. Они заочно приговорены к уничтожению. Судя по тексту Ле Гуин, люди нисколько не изменили своей породы с началом космической экспансии — самовлюблённые, эгоистичные, жестокие звери, сметающие всё на своём пути. Капитан Дэвидсон — идеальное воплощение человеческого Зверя, того, что атшиянин Селвер назвал «Богом». Он отважный воин, но за эту отвагу он расплачивается невероятной кровожадностью. Да, Ле Гуин весьма скептически относится к человеческому роду — настолько они отвратительны и злы... И обречены на поражение — ведь невозможно победить Природу, с которой слиты атшияне.

Однако атшияне победили не одной только природой — для этого они научились убивать. Спокойное общество инопланетян было взбудоражено появлением землян, и в ответ на их жестокость научилось убивать. Таким образом, пусть даже и отстояв себя и свой мир, они заразились первой болезнью «цивилизации» — убийством себе подобных.

«Вряд ли мы будем такими как прежде...» (С).

Эти пророческие слова Селвера звучат печально. Общество утратило статичность, и каким теперь путём пойдут инопланетяне — неизвестно. Самое печальное — если они станут людьми...

Ле Гуин не смогла удержаться, и написала рассказ о своём выдуманном кумире — анархистке Одо, основателе идеологии Анарреса. Лично мне было бы интересно посмотреть на молодую Одо, которая, словно молодой и горячий Крал Маркс, строчащий «МКП», ждёт воплощения «призрака коммунизма». Но вышло по иному — Одо теперь престарелая женщина, очень противоречивая истина. С одной стороны — анархистка, как и положено, с абсолютно пустыми руками, с другой — женщина, давно потерявшая любимого. Она только сейчас видит плоды своих трудов, но уже не может восхищаться — слишком много перегорело в этой старухе.

Обычная психологическая проза с интересной героиней.

Урсула Ле Гуин, пожалуй, одна из самых любимых мною писательниц. Настолько поразительно жанровое и смысловое содержание её книг, что поневоле, хочешь не захочешь, но поставишь в один ряд с великими классиками мировой фантастики, поставив обозначение «Великий Мастер».

«Обделённые: двусмысленная утопия». Представитель, возможно, самого редкого жанра — социальной фантастики. В каком смысле я употребляю это словосочетание? Социальная фантастика — моделирование структур общества, попытки проследить его функционирование и эволюция в неисторических, не имевших ранее место быть обстоятельствах, а также показывающие место отдельного человека в нём.

Само собой, здесь не идёт речи о «веристичности». И так ясно, что социальные массы очень редко пребывают в статичном состоянии, и проследить его эволюцию достаточно сложно. Но не будем придираться — всё таки мы имеем дело именно с «моделью» человеческих взаимоотношений, причём моделью для нас нечуждой. О чём речь? Ле Гуин показывает три модели общественного развития, две реальные и одну утопическую.

А-Йо — вполне себе капиталистическое государство, с товарно-денежным типом экономики, с чудовищным социальным расслоением. В этом государстве просматривается, хотя и в гипертрофированном виде, привычная Ле Гуин в США, с её вывеской демократии, патриотизмом и прочими карамельными вывесками. Писательница с изрядной долей неприязни, или даже лучше сказать — ненависти, описывает это общество, где одни могут ужираться и упиваться роскошествами, тогда как другие будут умирать от города. Примерно такое впеатление оно произвело и на главного героя — Шевека.

Роман опубликован в 1974 году, то есть со времён Пражской Весны прошло 6 лет. В этот самый момент абсолютно всем стала ясна внутренняя суть СССР, представлявшейся многими носителем света Социализма в мире. Но Урсула слышала о Союзе только мельком — вот и Шевек с чужих слов судит о «социалистическом» государстве Тху. Тху — общество редистрибутивной экономики, всеобщей централизации и иерархизации общества, превращения его в придаток государственной машины. И этот вариант отвергается.

Третий — это произведение искусства. Не секрет, что Ле Гуин является приверженцем идеологии анархизма, и в это романе она поставила себе цель описать общество анархистов, безо всяких купюр, излишней идеализации, с освещением подводных камней и т. д. Итак, с планеты Уррас, из А-Йо, сбегает огромная группа идеалистов-анархистов (одонийцев), и заселяет соседнюю планету-близнец — Анаррес. Но Анаррес планета не простая — там именно нужно выживать, поскольку она практически целиком состоит из пустынь.

Итак, общество анархистов. Нет частной собственности, нет закона, нет брака, нет ничего. Идеальных коллектив — люди вместе трудятся, питаются, спят, потребляют продукты производства... Однако это не совсем анархизм — всё-таки существуют органы распределения определённых продуктов, контролирующие назначения на рабочие места, и так далее. Хотя все должности там — временные. Уже чистого анархизма не получается. И это тоже не всё — помимо изъяна в виде органов распределения существует так называемое «общественное мнение», короче говоря — охлократия. Для определённой группы людей законы анархизма-одонизма превращаются потихоньку в догматы, которым необходимо неукоснительно следовать. Таким образом, мир Анарреса — весьма противоречивое образование, со своей сложной структурой, которая уже потихоньку выходит из этого «коллективистского коммунизма». И где же стержень этого вполне себе устойчивого общества? Он прост — это борьба с окружающей средой. Именно борьба за выживание заставляет людей поддерживать коммуны, и препятствует любому виду накопления.

А между этими тремя образованиями — гениальный физик Шевек. Как и всякий выдающийся талант, он испытывает тесноту везде, где только не присутствует. Его сильно смущает оголтелый догматизм анаррести, а позже — продажность и расчётливость уррасти. И он отвергает всех их. Его гениальное открытие — ансибль — не должно достаться никому из соотечественников — близких или дальних. И он дарит его Человечеству — Земле и Хайну. Шевек недаром центральный образ в романе, мы видим оба мира его глазами, проживаем его жизнь, горести и страхи. Его удел — одиночество, даже на коллективистском Анарресе. Ле Гуин показала, насколько печальна судьба учёного, художника — в любом обществе, даже в обществе анархистов.

Почему «двусмысленная утопия»? А потому, что Анаррес — это ещё не совсем идеал. Он близок к нему, но ещё — нет. Здесь свои проблемы в социальном развитии, в идеологии, в ментальности. Но Ле Гуин показала, что анархизм — вполне реальная парадигма. Да, я не очень верю в это, но, кто знает, быть может это окажется единственной альтернативой....

Когда берёшь в руки роман Умберто Эко после того, как уже изрядно ознакомился с его творчеством, примерно знаешь, чего ожидать. Увы и ах, даже у блестящего романиста есть склонность к самоповторам, к обыгрыванию старых тем и приёмов. Но, как и в случае с Саймаком, это не раздражает — мессер Эко всегда находит для своих тем новую грань и освещает несколько по другому.

Итак, снова Средневековье, чуть больше чем за сотню лет до событий «Имени Розы». 1204 год. Варвары-франки наносят удар по Константинополю, в силу разных причин. По разорённому городу бродит Верховный Судья Никита Хониат, призывая тем самым на свою седую голову приключения. Они и случились бы, если бы отрядец зверствующих крестоносцев не раскидал рыжевласый воитель, оказавшийся весьма занятной личностью...

Баудолино — Мюнхаузен своего времени. Да, его дар — ложь, и он это осознаёт. Но вот главного он осознать не в состоянии — все его воспоминания жутко перемешаны с фантазией, им же сочинёнными сказками, гиперболами, преувеличениями... Многие годы Баудолино странствовал по миру, в его разуме правда и кривда до такой степени сплавились воедино, что восстановить истинную картину происходящего просто нереально. Отсюда и исхиаподы, и девушки с козлиными ногами, белые гунны (в XIII веке? эфталиты?), и так далее, и тому подобное. Баудолино — яркая иллюстрация не только отдельного человека, не только той эпохи, но и в значительной степени мышления каждого человека. Конечно, приёмный сын Барбароссы — весьма гиперболизированный образ, но он заставляет задуматься о верности наших собственных воспоминаний. Где действительно произошедшее, а где наслоившееся с годами, как отделить «сны» от «яви»?

Но это скорее общечеловеческая проблема. А здесь — нечто иное. С одной стороны, Эко блестяще, так же как и в ИР, показал реалии средневекового мира. А с другой стороны... Так же, как и «Маятник Фуко», «Баудолино» тесно переплетён с литературной традицией Запада, с идеями «альтернативщиков» и «криптоисториков», здесь историческая реальность наслаивается на несколько иронические легенды о происхождении наиболее значимых реликвий и образов средневековья. Ещё одна грань — серьёзные, глубокие культурологические изыскания, свойственные Эко, в ироничной форме сводятся к простой фантазии крестьянского сынка, случайно попавшего в свиту императора...

Но и здесь не всё — ирония. Хочешь, не хочешь, но историческое знание — вещь относительная. Отсюда вырастает целая наука — «источниковедение», о том, как отличать правду от лжи, когда имеешь дело с нарративом. Скольких Баудолино таких уже было вычислено со времён Лоренцо Валлы? В средние века мир был загадочным и полным тайн местом, и порой дальние края за пределами известной Ойкумены представлялись абсолютно чуждыми и странными для тех людей, да и собственное недавнее прошлое — тоже. «Картина мира», «образ другого» — недаром эти темы всплыли в науке, и роман Эко ещё раз подтверждает их важность — те люди были несколько иными...

Ну и фирменные детали — рассуждения о науке и мире, теологические споры, создание очередного симулякра (на этот раз — «царства пресвитера Иоанна»), ну и так далее. Здесь масса самоповторов, но это уже не важно — идеи мессера Эко всегда интересно выслушать снова. В любом случае, Баудолино — такой же сложный, многосоставной текст, как и прочие романы. Но при этом «Баудолино»- очень живой и романтичный текст, пропитанный романтикой неизведанного, эдаким привкусом фэнтези. Так что этот роман — действительно образчик Большой Литературы, о кторой все говорят, но мало кто видел.

Старая, очень старая история о сыре в мышеловке. Ты, конечно, можешь получить огромное богатство и всё такое, но придётся пожертвовать немалым, в том числе — душой... А как спастись? Очень просто — нужно быть готовым пожертвовать собой ради другого, и кто-то пожертвует ради тебя. Вот и весь смысл.

Ожидать того, чтобы приключения Дэфида Бэлфура вышли за границы юношеско-приключенческой литературы не приходится — только вот стало больше быта. Первый роман вышел авантюрой, а второй — историей любви. Да, любовная линия у Стивенсона получилась неплохая — несмотря на купюры и стилистические приёмы, принятые в романтической литературе того времени, отношения Дэвида и Катрионы вполне естественны. Но это, пожалуй, всё — ничего более в романе нет. А жаль — Стивенсон выдавал и более интересные вещи.

Наверное, это лучший роман Акунина на сегодняшний день. Я вообще мало читаю детективной литературы, не знаю слабых и сильных сторон жанра, сильных русских авторов, но «Смерть Ахиллеса» — впечатляет. Прежде всего стоит отметить, что сюжет очень динамичен, и с первых страниц заставляет прямо таки прилипать к книге — никаких преамбул и затянутостей. Именно то, что нужно в хорошем развлекательном чтиве. Но всё-таки есть и некоторое отличие, которое поднимает «Смерть...» над прочими детективчиками.

Образ Эраста Фандорина — центральный во всём творчестве Акунина, самый удачный и интересный из созданных им персонажей, все прочие — незначительные вариации того же образа. Такому герою должен противостоять достойный противник — профессор Мориарти, либо, на худой конец, какой-нибудь Порфирий Петрович. И такого «тёмного Фандорина» Борис нам и представляет — знакомьтесь, Ахимас Вельде. Это такая же чётко отлаженная вычислительная машина, как и Эраст, человек незаурядных талантов и блестящего ума. Но — виртуозный убийца, плюющий на ценность любой человеческой жизни. Должен сказать — Ахимас действительно великолепен, хотя и несколько вторичен по сравнению с произведениями классиков. Так что Фандорин выживет только при наличии определённого везения и неимоверной ловкости...

И ещё одно. Блестящая партия, разыгранная Акуниным — убийство Соболева. Горячий, неглупый, но не особо мудрый генерал, любимец народа — было бы лучше, если бы он устроил свой переворот? Смогла бы Россия схватится в поединке с Германией и Австрией за славянское единство? Не факт. Получается, этот исход — лучший?

После совершенно потрясающих, гениальных романов «Имя розы» и «Маятник Фуко» Умберто Эко выпускает нечто, носящее название «Остров накануне» (я не знаком с итальянским языком, но выражение «L'isola del giorno prima», возможно, более точно переводится «Остров у границы дней», или как-то так, что более понятно по сюжету). Далеко не всем этот роман нравится, и это нисколько не удивляет — больно уж своеобразным получилось это творение итальянского медиевиста. Не могу сказать, что и я от него в восторге, хотя и оцениваю его по достоинству. Дело даже не в перегруженности — ведь удалось же мне продраться сквозь постмодернистские построения «Маятника Фуко». Попробуем разобраться.

Первая попытка. Один из слоёв, самый явный — литературная игра, стилизация. Некто пересказывает рукопись, найденную в остове сгоревшего корабля в южных морях. Автор её — некий юноша по имени Роберт де ла Грив, описывающий свои жизненные злоключения на этом свете в середине XVII столетия. конечно, языковой барьер и недостаточная образованность не позволяют мне в должной степени оценить изящество барочного языка, стиля, вернее сказать, его владение Эко. Но верю — пусть даже на слово — что Умберто постарался на совесть, и через язык той эпохи, чрезвычайно вычуранный, показать реального человека, сделать анатомический разрез его души, показать процессы в больном мозге, скатывающемся в безумие... К несчастью, стилистику эту я не принимаю — не люблю «барочную» литературу, ничего уж со мной не сделаешь.

Вторая попытка. Роман Эко — изящный стёб над западноевропейской литературной традицией, и прежде всего — над не очень любимыми мной приключенческим романами. Здесь можно узнать Дюма (произведений без счёта), Стивенсона («Владетель Баллантрэ», как мне показалось), По, Дефо, быть может, Гюго (вспомнил его «Тружеников моря», хотя сходство чисто внешнее и не обязательно повлиявшее), и прочих подобных ребят. Ходы узнаваемы, образы — тоже, но Эко сурово помещает их в реальный мир, где герои не будут непобедимы, а тайны останутся не раскрыты. Уже с первых страниц становится ясно отличие — война показана не как череда подвигов главного героя, отважного и смелого как Фанфан-Тюльпан, а чередой бессмысленных убийств, совершённых неизвестно во имя кого и чего. А дальнейшие приключения Роберта? Его «расследование», связанное с английскими алхимическими тайнами остаётся нераскрытым, даже тайна «Нулевого меридиана», высказанная позже фратером Каспаром, остаётся при своём. Ни победы, ни толком поражения — Роберт просто не получает возможности эти тайны раскрыть, вот и всё. Не говоря уже о его поведении на корабле — он даже не сошёл с корабля, подобно Робинзону, и раздолбанная «Дафна» так и осталась его «Островом». Да и чудесных умений товарища Крузо у Роберта, конечно, не сыскалось (пинок в сторону Д. Дефо и его «роялей в кустах»). Возможно, все эти параллели существуют только в моей фантазии, однако они могут там быть — пообщаться бы с самим сеньором Эко...

Попытка третья. Описываемая эпоха — время зарождения нашей традиционной науки, держащейся на трёх китах — эксперименте-гипотезе-факте. Однако в ту пору она только появлялась идя своим, порой весьма страшным путём проб и ошибок. Начальное естественнонаучное знание тесно и причудливо переплеталось с библейскими и мифологическими метафорами, подтверждение своих теорий тогдашние полемисты искали не только в научных трактатах, но и в Священном Писании. И уж что удалось Эко на славу — так это описание той невообразимой мешанины в головах образованных людей — один фратер Каспар чего стоит! Правда, нынче мы переживаем возрождение этого мировидения...

Итак: вроде бы всё неплохо, коктейль получается занятный. И всё-таки он как-то в душу не западает. Быть может, ему просто не хватает красивости и изящества первых двух романов Эко, их внутренней силы и чёткости основной фабулы. «Остров накануне» — весьма размытая вещь, где во главу угла стоит поставить не какую-то идею, а стиль и литературную игру. «Игра ради игры» — разве не это написано на знамени постмодерна — вот и он в чистом виде, правда, с элементами реального исторического романа. Но в целом... Утомительная вещь, в которой напрочь отсутствует катарсис — насколько он мощен и крышесносящ в «ИР» и «МФ«! При всех достоинствах «Острова накануне» его недостатки вряд ли позволят в ближайшие года вновь взять его в руки.

Первый инквизиторский цикл у Абнетта получился весьма неплохим боевиком, атмосферным и вполне «вархаммеровским». Да даже не в «вахе» дело с её хаотично сваленными в кучу реалиями. Просто Грегор Эйзенхорн был действительно сильным и харизматичным персонажем, его команда запоминалась, а противники — внушали отвращение.

А тут вдруг Абнетт решает запустить второй цикл об инквизиторе. Почему так, можно только гадать, но вот перед нами — ученик Эйзенхорна Гидеон Рейвенор. Казалось бы — полная противоположность — вместо накачанного бойца мы видим калеку, заточённого в защитное кресло, обладателя могучей пси-силы. Но почему же, откуда возникает это чувство вторичности? Да потому что различия между приключениями Рейвенора и Эйзенхорна минимальны. Команда инквизитора разношёрстная и весёлая, но — такая могла бы быть и у его учителя. Вместо еретиков-хаоситов — наркоторговцы, но сильно ли это влияет на сюжет? Да не очень. Канва его во всех книгах одинакова, и здесь уж ничего не попишешь — самоповторы есть у любого автора...

Однако из этого не следует, что роман мне не понравился. Хочешь-не хочешь, но Абнетт умеет писать фантбоёвки, и в этом романе он планки не опустил. Погони, перестрелки, интриги занимают важное место, и описаны по прежнему очень кинематографично и эффектно. А описание ментальных поединков псайкеров приводят в полный восторг. Так что, несмотря на явную вторичность, Абнетт по прежнему держит планку хорошего писателя-ремесленника.

Прочитав «Занимательную механику», я не мог не обратить внимание на другой роман из цикла — «Ручной привод». Он, как и первый, является своеобразным «романом-идеей, автор не растекается «эпычной мыслью по древу», лаконично высказывая свои мысли по поводу придуманного им мироустройства. Вот главное отличие «РП» от «ЗМ» — в последнем главную роль играла центровая идея, в первом же — сама система мира.

Итак, два Царства — согласно всем канонам мировых религий. несмотря на то, что вопрос о том, что в этих Царствах творится, Вадим старательно обошёл, становится ясно: «нового лучшего мира» там и в помине нету. А что есть? Бюрократия — в наличии, преступность — в наличии, и так далее и тому подобное. Бог? С его существованием тоже не всё ясно. Вроде бы есть, а никто не видел. Но главное — не в этом. В центре повествования — некий механизм, Ручной Привод, который способен творить и удерживать «искры» — души людей. И, таки да, расположен он на Земле, и, ессно, в Москве. таким образом, Земля является единственным местом во Вселенной, где зарождаются души, и их, так сказать, полигоном. По результатам жизни на нашем шарике определяется, куда человек идёт в дальнейшем. И сразу же у меня возник вопрос: почему люди, побывав в Царствах, практически никак не меняются с точки зрения психологии? Вроде как выходя на новый уровень существования, они должны стать совершенно другими существами. Но нет — приобретая навыки более мощного использования физического тела, они ничего более не получают. Эту явную недоработку Панов предпочёл проигнорировать, хотя, возможно, просто акценты он расставил другие.

Конечно, об этом можно было упомянуть — как бы между прочим. тем паче, что в романе рассыпан целый букет самых различных и интересных мыслей и рассуждений — причём многие из них даже не связаны с Приводом — просто о душе человеческой. Однако это создаёт некий элемент хаотичности, поскольку линий в романе много, людей разных — ещё больше, и то, что вкладывает порой Панов в их уста вызывает некоторую растерянность. Скажем так — многие персонажи откровенно смазаны, не вызывают интереса. А некоторые — просто приковывают к себе внимание. Таинственный глава Подстанции — Карбид — один из них. Он вызывает интерес именно тем, что он действительно Иной, не такой, как остальные люди — и в силу некоторой фрагментарности образа абсолютно непроницаем и любопытен. Совершенно реалистичным кажется и Сергей, умерший бизнесмен — хотя он-то вполне прост сам по себе. А вот даже Виктор — нет. неинтересен — слишком наигранны его эмоции и чувства.

Конечно, в романе имеется центровая фигура — Ручной Привод. Прежде всего, конечно, цепляет его двоякая природа. С одной стороны — механизм, для которого есть штатный механик, который имеет комплект запчастей, как и положено машине... И в тоже время это совершенно уникальное явление божественного, нематериального характера — как оно создаёт души? Имеет ли оно разум? Бог ли это? Его посредник? Вопрос слишком сложен, и Панов не в силах на него ответить, и в этом нет ничего предосудительного.

Итог: крайне любопытный роман. Интересный своей миросистемой, сдобренный щепоткой философии, может быть, немного сумбурный по исполнению. Неважно. Это — роман-размышление, который написан, быть может, не столько для читателей, сколько ждля себя.

В ноябре прошлого года я волею случая оказался на творческой встрече с Вадимом Пановым. На меня он произвёл более чем хорошее впечатление: простой в общении, с хорошим чувством юмора, и при этом весьма неглупый человек. Тогда решил: нужно почитать. И за что взяться? За прославленный и пропиаренный «Тайный город»? Чёй-то не хочется. «Анклавы», «Герметикон»? Пока нет. Часто талант автора определяется не по многотомным циклам, а отдельным монолитным романам, и очень повезло, что цикл «La mystique de Moskou» состоит из таких романов-идей, никак не связанных друг с другом. И для пробы я взял «Занимательную механику».

Первое ощущение — я безнадёжно ошибся. Проглядывая, с частыми зевками, первую сотню страниц, я несколько недоумевал, зачем хорошему вроде как писателю-фантасту ваять криминалку, весьма неуважаемый мною жанр? Очередной «сыщик экстра-класса» ищет убийцу хитро замоченного миллионера, и что? Чего мы в этом сюжетце не видали?

А потом обнаружил: что-то цепляет. Причём не просто цепляет, а задевает за живое. Что это? Как я уже напоминал, «ЗМ» — роман-идея, и через всю его ткань идёт вполне чёткая, немудрёная, но от этого — не менее интересная мысль. Каждый человек в жизни идёт своей дорогой, пытается найти собственный путь, у кого-то это получается, у кого-то — нет. Главное — это занятие любимым делом, причём упорный труд — его важная компонента, постоянное самосовершенствование, заточка мастерства. Тогда, и только тогда человек способен прочно встать на дорогу своей жизни, и стать её владыкой.

Я бы не сказал, чтобы мысль была замысловата, в той или иной форме до неё доходит любой человек, более или менее любящий свою работу или увлечение. Однако Панов добавляет сюда изрядную щепотку мистики. Ряд людей — небольшое их количество — способны в любимом деле дойти до абсолютного совершенства, став «Искусниками» — эдакими сверхлюдьми, пусть даже и в какой-то одной области. они способны на многое... И тут же у меня возникает вполне логичный вопрос: а не являются ли Искусники ущербными калеками? Поясню. Каждый из них достигает абсолютного мастерства в своём деле, и выше этого потолка он уже не прыгнет. А что дальше-то? К сожалению, у Панова нечётко выражена мысль, способен ли Искусник заниматься каким-либо иным делом, покорять другие вершины. Если да, это одно, если нет — совсем другое. В любом случае, тут есть над чем поразмышлять. Взглянем с другой стороны — даже достигший совершенства Искусник всё-таки занимается любимым делом, он его хорошо знает и живёт им. Так какая эта судьба — счастливая или трагичная? нет ответа...

Что до самого сюжета, то становится ясен определённый пиетет Панова к творчеству АБС. Компашка Искусников во главе с Гончаром вызвала у меня стойкие ассоциации с последним романом Бориса Натановича, «Бессильными мира сего», а также — в меньшей степени — пьесу «5 ложек эликсира». Такое чувство, что Вадим вступает в диалог и спор со знаменитейшим коллегой, и выстраивает в романе некую полемику. Его Искусники — эта та же команда Сэнсея, злые, но очень талантливые люди... Но они не бессильны — они могут служить другим, простым людям — но и это зависит от их выбора.

Хороший роман. Вадим Панов мой экзамен сдал, сажусь за «Ручной привод».

Берясь за роман «Золотой компас», я держал в голове две вещи: во первых, это не совсем детское фэнтези, а для «взрослых сердец», а во вторых — это страшное атеистично-антиклерикальное произведение, наделавшее много шума в традиционном католическом обществе. Как всегда, испорченный телефон общественного мнения дал сбой — пока ничего страшного в этом романе нет. Хотя нет, не совсем — всё же роман не совсем детский, он скорее подростковый, элементы жестокости и реалистичности есть.

Детскость определяется тем, что главной героине всего 11 лет. Само собой, её мировидение заметно отличается от взрослого, поэтому и сама подача текста навевает мысли о первых частях «Гарри Поттера» — та же самая непосредственность, некоторая наивность... Но и различия разительные. Во первых, в отличие от мира «Хогвартса» в «Золотом компасе» нет фальши, некоторой скидки на возраст юного читателя. Этот мир, с примесью стимпанка, создавался Пулманом на полном серьёзе. Я бы даже сказал так — этот мир весьма мрачен, и таинственен, он наполнен такими загадочными и необычайными тёмными силами, что никакие дирижабли и механизмы не убедят нас в том, что этот мир — дитя позитивного прогресса. И посреди всего этого безобразия — люди, часть души которых всегда находится вовне, но рядом — деймоны. Мрачный мир, но — в нём человек никогда не одинок.

Да и сам сюжет переполнен совершенно недетским насилием и жестокостью. Чего стоит только кровавый поединок медвежьих принцев в конце книги! А сама лаборатория мисс Колтер, где детей жестко калечат, отрезая деймонов для никому непонятной цели? Нет, это даже не пахнет детскостью. Казалось бы — приключения маленькой девочки, можно ведь и пожалеть читателя? Нет. не жалеет. Поэтому Лира теряет друзей просто толпами, одни уходят, другие — умирают.

.Что до антиклерикализма, то его пока нет. Конечно, кое-какие намёки на библейские мотивы есть, особенно в речах лорда Азриэла, но это так — ещё не выпады. Так что, по крайней мере пока, ничего подобного нет. Так что, в сухом остатке мы получаем недурное подростковое фэнтези, отличающееся весьма интересным миром и мрачноватым стилем. Удалось.

Я не люблю приключенческую литературу. Ну не вдохновляют меня ни д'Артаньян, ни капитан Бладд. А вот Хаецкая, напротив, выстраивает целую концепцию связи приключенческой литературы с мифологической традицией — нужно сказать, делает это весьма недурно, хотя и излишне поверхностно. Конечно, романтичные герои Дюма ближе к народу, к мифу, чем выхолощенные персонажи Толстого — но если копнуть глубже — не найдём ли мы и иные традиции?

И вновь Хаецкая выплёскивает на журнальные страницы своё раздражение — на этот раз в отношении Стивена Кинга. Чем же Стёпа не угодил нашей Елене Прекрасной? Претензия, между прочим вполне конкретная — по её мнению, в поздних своих произведениях писатель перестал быть «знатоком человеческих душ», превратившись в обыкновенного морализатора религиозного толка. Я не очень хорошо знаком с творчеством Кинга, но по «Тёмной Башне» я такого спада не вижу...

...Как я уже говорил, ужасно не люблю лезть в дебри литературоведения. Не вижу в этом ни малейшего смысла. А вот Елена Хаецкая решила проследить обоюдную связь двух классиков мировой литературы — Шекспира и Павича. Я, может, и не прав, но статья получилась изрядно перегруженной, и не особо для меня интересной. Уже сам посыл оставляет желать лучшего, что уж говорить об анализе?...

По всей видимости, Хаецкую так достало редактировать талмуд некого американского писателя Модезитта-младшего, что она разразилась целой статьёй. Да, фэнтези средненькое, скучноватое, ну так и что с того?... Он уже забыт стоит ли он статьи на два десятка страниц? Вряд ли.

Заметка интересная, но, в принципе, не содержащая ничего особо нового. Да, произведения известных писателей пестрят их собственными тараканами, которые с фантастической скоростью расползаются по страницам. А разве у самой Хаецкой не так? Так! Однако, действительно — многие книги фэнтези являются просто материалом для психиатрического исследования — например, кошмарный, по замечанию автора, «Гор»...

А ведь Хаецкая права — мир, описанный в наших блестящих утопиях, мир совершенных и свободных людей — совершенно тупиковая версия развития. В таком обществе исчезает самая главная форма борьбы — борьба с самим собой, постоянное совершенствование личности. А в идеальном обществе идеальных людей такой цели нет — только бесконечное познание внешнего, ведь внутреннее стало таким простым...

Ещё одна попытка классифицировать фэнтези по «периодическому принципу». Не скажу, что взгляд Хаецкой неожиданный и оригинальный, но, безусловно — интересный. Но — мне без разницы, что читать — «феодальное», или «буржуазное» фэнтези — лишь бы было хорошо и красиво.

В этой статье Хаецкая задаёт весьма интересный вопрос — хотя на первый взгляд, он кажется простым. Казалось бы, если есть фэнтези на мифологической основе, почему бы её не писать на основе христианского мироустройства? А ведь различие между мировоззрениями — колоссально. Значит, строить христианскую фэнтези нужно несколько по иным канонам, пусть писатель будет хоть десять раз атеист. Так что Елена знает о чём говорит — ведь позже она и сама писала нечто подобное.

Не люблю залезать в глубокие дебри литературоведения, поскольку лезть со своей вкусовщиной на псевдонаучной основе мне кажется не совсем правильным. А Хаецкая здесь сделала именно так. Безусловно, в какой-то степени она права — многие произведения так называемой «БЛ» — просто скучная и бессмысленная хрень под обликом «высокого искусства». Хотя и не всё — стоит ли сводить это к целому движению «неоконцептуализма»? Вот уж не знаю...

Да, добавление «из патерика» здесь очень кстати. Конечно, Хаецкая не стала копировать стиль этих церковных произведений, однако посыл налицо — раскаявшихся грешников Господь Бог всегда защитит от любых богов, какими бы сильными они не были. Написано неплохо, но уж такое откровеннее морализаторство, как мне представляется, не пошло на пользу.

Весь этот рассказ — одна сплошная большая отсылка к фильму Ридли Скотта «Блэйдраннер». Проблема та же, да и герой клон один в один герой Рутгера Хауэра. Что такое клон, почему у него нет души? Почему они испытывают эмоции, имеют свободу воли? Что это вообще за существа? Хаецкая ответа на этот вопрос не даёт. Её внимание концентрируется на личности священника Гермиона, который обязан оставаться со своей паствой, даже если считает её бездушной. так о чём повесть? О клонах? Или об истинном христианском смирении?

У человека, прошедшего горнило страшной войны, по определению изуродованная психология. Они навечно искалечены, и привычка к разрушению въедается им в плоть и кровь. Вот и двое военных из Вавилона, проигравшей стороны, уже не могут просто служить — они привыкли заниматься своим прямым делом. И какова их цель? Уничтожить всякое напоминание о прошлом, когда они были ещё людьми. Можно ли их винить за это? Да чёрт его знает.

...Весьма любопытная повесть. Никому неизвестные пророки с помойки потихоньку своими вздорными речами вавилонские дивизии на соседний Элам. Да, эта война в чём-то героична, «эпычна», можно сказать, пафосна до чрезвычайности. Генерал Гимиллу со своими танковыми дивизиями выполняет свой долг на сто процентов, погибнув во всеобщей свалке. А смысл?

А смысла никакого. Вавилонская армия разгромлена, величие держав подорвано, а всё такие же пьяные, грязные и нищие пророки продолжают копаться в мусоре, забытые всеми... А какой вообще смысл в подобной войне? Слишком быстро люди забывают задать себе вопрос и вспомнить: зачем?...

Аллюзия на Ветхий Завет? Немного есть. Однако сюжет этого рассказа до предела расплывчат, а его конечная идея — неясна. Правосудия цивилизации, правосудие дикости — всё несправедливо? Только смерть — неподкупный судья? Что Елена хотела нам сказать? Совершенно непонятно. Рассказ, конечно, не лишён достоинств — погружение в мир параллельного Вавилона на ура, но всё-таки хотелось бы более явную стержневую идею...

Чисто женский рассказ о женских переживаниях и женских эмоциях. Насколько я понял, Хаецкя пишет рассказ о любви, которая сохранила тело Бэлзы нетленным, однако та форма, в которой эта мыслю преподносится... Сюрреализм хорош в меру.

Стилистически неплохо сделанный рассказ. Развивая свою идею о грешном Вавилоне и образе «колодца», появляющемся в «Семи праведниках», Хаецкая настрочила полустёбный-полунасмешнический рассказик о человеческой неблагодарности и безнравственности, которая всегда переживёт любое светлое чувство. Интересно, конечно, но уж извините — не про меня — слишком своеобразно.

Ещё одно, тоже грязное, совершенно сюрреалистическое произведение о Вавилоне. Пардон, причём здесь Вавилон? Сюжет выходит за все рамки зримого. Провидица Пиф режет себе вены, и оказывается... где? В загробном мире? Почему он такой ужасный?

Под слоями сюра Хаецкая нам прописывает весьма интересную мысль. Почему эти семеро — «праведники»? Потому что они — светлые и чистые души, покрытые грязью и копотью, налипшей на них с течением жизни. Каждый из них внутренне ощущает свою нечистоту, и сам — сам! — определяет себе посмертие. И чем он больше очищается от своего «душевного дерьма», тем ярче и благостнее вокруг него рай...

Интересно. Идея Хаецкой весьма любопытна, хотя многое в рассказе вызывает недоумение. Но хотя бы за эту волну интересных мыслей Елене можно простить многое.

...После долгих лет я вновь беру в руки произведения Елены Хаецкой. Но это — не «Меч и радуга». Здесь всё совершенно иное. Мир, в котором древний Вавилон устоял, несмотря ни на что, где аккадо-шумерское язычество соперничает с христианством, предсказания ведутся с помощью компьютера, а высокие технологии сочетаются с восточной деспотической жестокостью аристократии. И сквозь этот жестокий мир прорастает наша с вами родина — казалось бы, далёкая, но на самом деле очень похожая. И даже в этом жутком мире могут жить люди...

И дело здесь вовсе не в том, кто ты — христианин или язычник. Провидица Пиф влюбляется в раба-христианина Бэду — и в повесть врывается лучик света, показывающий нам, что счастье может быть везде и повсюду. Что говорит нам конец? Что жестокая реальность убивает любую идиллию...

Сначала хотел поставить 7 — слишком грязное и отвратительное местами произведение. Но оно всё-таки красивое — именно на фоне этой грязи любовь представляется ярче.

Курт Воннегут — это ещё одно культовое имя, которое я пропустил. И пропустил, кстати, не зря. Прочитай я «Механическое пианино» хотя бы три года назад, я бы плюнул от скуки и нафиг выкинул книжку. А сейчас — уже нет. «Социалист» Воннегут написал на самом деле весьма неплохую гуманитарную фантастику, которую было бы нелишне прочитать всем пророкам «плановой экономики».

В центре всего — новая социально-экономическая модель, развивающаяся по неумолимой логике прогресса. Постепенное совершенствование технологий приводит к автоматизации производства, а следовательно — к резкому сокращению спроса на рабочую силу простого человека. В связи с этим контроль над средствами производства переходит непосредственно к узкой группе «белых воротничков», наиболее квалифицированных инженеров, которые становятся новой аристократией, а затем происходит огосударствление экономики — контроль над этой сферой (и многими другими) переходит в объединённое министерство. Итак, в нашей дорогой США торжествует самый настоящий социализм советского типа, где все достижения цивилизации определяются количеством выпущенных телевизоров, вертолётов, корабликов и самолётиков. И все произведения искусства, кстати, делаются исключительно в жанре «соцреализма». Конечно, главное этой системы от советской — чудовищный разрыв в качестве жизни верховных инженеров и простых людей («такару», по определению индусского шаха). Однако, если присмотреться, даже это различие стирается. Инженеры, заработавшие богатство своим потом, кровью и мозгами, в любой момент могут лишиться своих привилегий, данных с широкого барского плеча государства. Вот и всё. Чем не советское чиновничество?

Однако среди верховных инженеров нашлись пламенные революционеры, которые просто не могли видеть эту систему действующей. Большая часть людей оказывалась просто не у дел в этом автоматизированном будущем. Казалось бы, и живут вроде бы неплохо, даже если учесть уравнительный характер их благосостояния. Но вот люди этого времени хотят работать! В нашей стране такому по большей части были бы рады! Ан нет. Руки жителей мира Воннегута простаивать не любят, и они решают сыграть в лоллордство, и сокрушить мешающие их дивному новому миру машины...

А что, весьма любопытное произведение, написанное американским социалистом. Конечно, конец нас несколько расстраивает — завершив свою революцию, ребятушки «из низов» с большим удовольствием начинают ремонтировать и реконструировать только что ими разрушенное — ведь не особо хочется человеку на самом деле ходить пешком и готовить еду на костре? Нет. И всё пошло по кругу... Молодец Воннегут, качественная социальная фантастика — это сложный жанр, а он в своё дебютном романе с нею справился.

Продолжаю чтение произведений Бориса Акунина, пока вернулся к Фандорину. Оставаясь верным своей игре с различными жанрами, на этот раз Акунин поместил Эраста Петровича на корабль «Левиафан», где разыгрывается так называемый «герметический детектив». Нынешний дипломат едет в Японию с совершенно безумной компанией людишек, среди которых — убийца, коварный и страшный...

В принципе, детектив как детектив. Попытки распознать убийцу вполне забавляют, что собственный ум, что сюжет романа. Акунин в плане хитросплетений сюжета не особенно завораживает, не Конан Дойл, но всё-таки своё обаяние здесь есть. Читается книжка очень легко, можно сказать, «на одном дыхании», а насчёт остального... Кроме парочки оборванных линий, меня заинтересовал калейдоскоп типажей, которыми сдобрил Акунин свой роман — это действительно интересно. Лорд Реджинальд словно сошел со страниц рассказов По, Кларисса Стамп — несколько перезревшая героиня разномастных сестёр Бронте, а японец Гинтаро Аоно — просто типовой самурай из знатного рода, превыше всего ставящий святость рода...

Так что из-под пера Акунина снова вышла недурная, но вполне типовая стилизация. Написано неплохо, врать не буду, но слишком много незавершённого. Хотя, должен сказать, детективная линия всё-же заставляет слегка подумать и поломать голову...

...Через восемь лет после выхода гениального «Имени розы» Эко выпускает второй роман — спешить ведь некуда? Но вот ведь в чём штука — роман вовсе не про средневековье. Ну, да, отдельные моменты такие есть, но их всё-же не так много. «Имя розы» по своей структуре идёт не вширь, а в глубь, в самое сердце описываемой эпохи. «Маятник Фуко» — это более широкий спектр взятой темы, более глобальный и значимый. Что же представляет из себя этот роман?

Основная идея одновременно и сложна и проста. Простота её состоит в том, что к концу основной стержень её виден безупречно, а сложность — в культурно-историческом контексте, разработанном Эко. Три скучающих интеллигента собираются в команду, и начинают творить План. Что это? Изучив многочисленные конспирологические теории о мировом заговоре розенкрейцеров/тамплиеров/фашистов и прочих жидомасонов (нужное подчеркнуть) решили создать ИДЕАЛЬНОЕ описание Мирового Заговора. Эдакая игра ума, попытка выяснить тем самым, насколько внушаемо человеческое общество, ну и параллельно докопаться до истины, если она, конечно, существует...

Скажу честно, у меня этот роман вызывал по ходу прочтения целый вал мыслей. Да, признаюсь, я читал в поезде. Когда выключали свет на ночь, я тщательно обдумывал каждый образ, каждую часть, пытаясь вникнуть в хитросплетения мысли великого Умберто. А ведь роман прямо-таки перегружен аллюзиями, историческими и литературными! Конечно, исторические мне, по большей части, вполне понятны, а вот с литературными — куда сложнее. Эко прекрасно знает современную европейскую литературу, и вставляет множество фразочек и цитат из самых разных произведений. Конечно, самые впечатляющие места здесь — это развенчание и осмеяние умников-конспирологов со своими теориями.

А ведь Эко вполне серьёзен, говоря нам, что подобная игра ума — очень опасна. Три интеллигента создают свой План, и происходит... что? По мере того, как я приближался к концу, мнение менялось. Создали ли они параллельную реальность? Или, наоборот, попали прямо в точку, раскрыв настоящий заговор? Однако всё оказалось изящнее, и — страшнее. Причём намного. Параллельный мир? Да хрен с ним, всё равно не наш. Настоящий заговор? Тогда если всё обо всём знают, какая разница. А ход Эко просто гениален. План падает на благодатную почву — и ранее не существовавший заговор обретает плоть, и становится реальностью. Кучка сумасшедших, вообразивших себя тамплиерами-заговорщиками, отныне существует, причиняя добро направо и налево... Если вдуматься — это очень страшно. Страшнее не бывает! Ведь то, что существует сейчас в печати, показывается по телевидению, рассказывается в кулуарах, может лечь на благодатную почву, и стать в какой-то степени реальностью. Включите, ребята, Рен-TV, и вы поймёте, о чём я.

Персонажи здесь даны скорее намёками, неясными образами. Троица Казобон-Диоталлеви-Бельбо скорее даны нам не своей яркой индивидуальностью, а окружением — вещами и людьми. Ну и, конечно — идеями — тем, что этих троих объединяет. Вообще, троица — не самая яркая плеяда в «Маятнике...». Есть персонажи и поинтереснее. Скажем, негритянка-коммунистка Ампаро. Она недолго маячит у нас перед глазами, но как здорово подана! Эдакий Базаров XX века, подвергшаяся воздействию иррационального, разрушившего крепкую материалистическую основу мировоззрения. Или монсьер Алье, умнейший, начитаннейший мошенник, настолько увлечённый своими играми в Сен-Жермена, что поверил в неё всерьёз. Вообще, манера Эко подавать персонажа одновременно смущает и впечатляет — текст становится весьма сложным от этих игр образами и слогом.

Каков итог? Интересная литературная игра, повествующая об очень серьёзных вещах. Я настоятельно, очень настоятельно её рекомендую всем, кто хоть как-то касался конспирологических теорий, а уж тем паче — верующим в них.

Кто такой Умберто Эко я, естественно, знал. Соратник Жака Ле Гоффа, медиевист, семиолог, теоретик культуры, в общем, серьёзный учёный. По крайней мере, вышеупомянутый Ле Гофф пригласил его в авторский состав серии «Становление Европы», поставив в один ряд с Гуревичем, Кардини, Баччи, Монтанари и Канфора. Не буду лгать, я знал, что Эко — романист, причём, как мне сообщали, выдающийся, настоящая икона зарубежной и нашей интеллигенции. С чего бы это, приходил ко мне вопрос?

Наиболее близким по своей тематике мне показался роман «Имя розы», хотя я и не знал, что мне предстоит постигать. А ведь, прочитав эту вещь, я могу со всей уверенностью сказать — я не видел ни одного исторического романа, который был бы лучше «Имени розы». Его просто в природе не существует. И дело ведь в том, что Эко — подлинный, настоящий специалист, который годами (к моменту своего триумфального дебюта ему было почти пятьдесят) изучал материал и вникал в эпоху. И из под его пера вышла такая прекрасная вещь.

Нельзя объять необъятное — и в угоду точности и достоверности Эко не стал давать широкой панорамы мира средневековья, упаковав происходящие события в ограниченные (но на самом деле очень широкие) стены монастыря. Конечно, он не отрезан от всей вселенной — вокруг него происходят бурные события начала XIV века, когда светские владыки продолжали бороться с Папой, когда как грибы после дождя множились ереси. Это эпоха Дольчино, Салимбене, Данте и Оккама — великих и малых имён. Постоянное брожение умов, суровость жизни, неуклонная вера в грядущий Апокалипсис окрашивала этот мир в самые неприглядные и мрачные тона, но даже в эту эпоху жили люди, способные на радость, смех и свободную мысль.

Основная тема — люди той эпохи. С одной стороны они, конечно, похожи на нас — ведь в своей глубинной сути люди очень мало изменились. Однако человек средневековья совершенно по иному видел и воспринимал мир вокруг себя — его «картина мира» была отлична от нашей. Фактически человек постоянно ощущал давящее осознание близкого конца света, Страшного Суда, и неизбежность расплаты за все грехи, ужас перед вечными муками. У стороннего читателя может вызвать недоумение сам вопрос, который обсуждают герои романа: ну что такого в том, смеялся Спаситель, или нет? А вопрос этот — далеко не праздный. Смех — это единственное спасение человека от удушающего повсеместного страха перед грядущим, и для образованного человека той эпохи много значил ответ на этот вопрос. Каково иным людям лишиться последней отрады в этом мире, отданной в угоду суровости и аскетизма? Именно поэтому Вильгельм Баскервильский так рьяно охотится за вторым томом «Поэтики» Аристотеля, и без того оказавшего гигантское влияние на средневековую схоластику.

Из общего ряда этих казалось бы одноликих, но таких разных людей выделяется один ярчайший типаж. Это упомянутый уже Вильгельм Баскервильский. Этот человек не так много имеет общего с Шерлоком Холмсом (хотя аналогия налицо), но он обладает таким же острым, чутким и прозорливым умом. Причём — вот Эко молодец! — он сын своего времени, в подсознании у которого существует всё тот же ужас перед грядущим, который не может помыслить мира без существования Бога (хотя и может её допустить, с ужасом и брезгливостью тут же отвергнув). Особенно ярко смотрится и фигура его антипода — Хорхе Бургосского — талантливейшего человека с идеальной памятью, отказывающем себе и окружающим в свободе мыслей...

И это не всё. Из предыдущей амбивалентности вытекает целая философская проблема, проблема свободомыслия. Хорхе — «дьявол», по определению Вильгельма, он человек, загоняющий себя и весь мир в рамки определённой «истины», идеи, ради которой гибнут все противостоящие. Наиболее опасны для мира именно такие люди — фанатики, сметающие всё на своём пути.

И это ведь ещё не всё. В «Имя розы» нужно вчитываться, это — срез целой эпохи, взгляд одновременно изнутри и со стороны, это произведение связывает нас с той далёкой эпохой, удаляет её от нас, но одновременно — в чём-то приближает. Совершенно уникальный, потрясающий роман — это эталон. По всей видимости, я больше не буду читать «чистых» исторических романов, ведь ни один из них даже близко не встанет с этим гениальным творением итальянского медиевиста.

...Пока я читал «Эндимион», у меня всё время возникала мысль: зачем Симмонс копирует канву классической сказки Баума? Скажу честно, мне эта загадка не поддалась, быть может, кому другому повезёт в её разгадке. Дэн вообще любитель литературных игр, это видно из многих его произведений, поэтому не будем останавливаться на этой тонкой материи, а просто оценим: произведение хорошее или плохое?

Само собой, мы уже знаем как на него ответить: «Эндимион» — хорошая книга. Будь тут один только квест, это было бы чудовищной насмешкой над первой дилогией. Но Симмонс — тонкий и думающий товарищ. Унесясь на четверть тысячелетия вперёд после падения Гегемонии, он создаёт для своего мира новые проблемы, которые самым логичным образом являются продолжением старых. В предыдущем романе одним из спасителей человечества оказалась католическая церковь, которую возглавил Поль Дюре. Однако теперь именно она оказалась главной угрозой, заняв место Гегемонии, объединяя человечество вокруг себя и своей веры. Однако за её спиной стоит могущественная сила, реликт компьютерного прошлого...

А сам сюжет прост как орех. Девочка Энея, дочь Ламии Брон и кибрида Китса является ключевой фигурой — и мы не знаем, почему. Церковь её преследует, Шрайк сопровождает, и сама она — неведомый «пророк». Ну да это и неважно, в конце концов есть ещё один том цикла. Её сопровождает также простой гиперионский парень, Рауль Эндимион (привязка к Китсу!), которого выдернул из смертного приговора дряхлый поэт Мартин Силен. А в нём что особенного? Ответ тот же — неважно! Вроде бы самый обыкновенный человек, не особо образованный, но неглупый, смелый ироничный — в общем, классический герой-недотёпа, который не понимает даже половины происходящего вокруг. Всё настолько нарочито «классически» и предсказуемо, что поневоле хочется задуматься: и что же Дэн выдаст дальше? Он ведь просто так ничего не творит, всё имеет своё объяснение... Нужно его просто найти в следующем томе.

Нельзя не упомянуть ещё одно достоинство — красивейшие панорамы миров, лежащих на реке Тетис — кое-какие мы знаем, а какие-то нет. В любом случае, этот роман, вероятно, красивейший у Симмонса в плане изобразительного ряда.

Вот только конца нет. «Эндимион», по всей видимости, крепко связан со следующим романом, и мы должны понимать, что он — не самостоятелен. Так что — жду продолжения...

...«Ойкумена» оказалась достаточно простой вещью, хотя над антуражем Олди трудились вовсю, за что моё им искреннее спасибо. С точки зрения того, какую вселенную создали авторы для своей первой НФ — никаких нареканий. Вот только уточнили — не «космическая опера», а «космическая симфония».

В принципе, ни там, ни здесь я музыки не слышу никакой. Никак у меня не вяжется приятный, лёгкий слог «Ойкумены» с величавыми и длинными симфониями, ничего не могу с собой сделать. Тоже самое — с «глубоким филосовским содержанием», которым меня пугали некоторые ярые поклонники авторов. Чего нет, того нет — особых глубин там немного. Основная идея, просвечивающаяся чётко к концу (как обычно), достаточно проста. В этом цикле человеческая разобщённость доведена до абсурда — люди далёкого будущего различаются не просто по цвету кожи и языку, но и по своим физическим и психологическим параметрам. Казалось бы, ничто не сможет объединить разрозненные системы, даже пресловутая «Галактическая лига». Однако что значат все границы, когда люди самых разных рас могут объединить свои души в «коллективном антисе»? Внутри мы все одинаковые — и помпилианцы, и вехдены, и сеченьцы... Какая разница? Вот и думай — почему объединится могут эти разные люди, а мы, имеющие минимальные различия между собой — нет?...

Вот и весь смысл, простой, но хороший. Вообще, это редкость, когда сравнительно простой по сути роман читается очень и очень здорово, на ура. Сама вселенная «Ойкумены» очень оригинальна, пусть даже и выписана, прямо скажем, по мелочам. Здорово.

...У Олдей с концами как-то не всегда ладится — ну не всегда, далеко не всегда они им удаются. В данном случае... ну не то, чтобы он не удался — но всё-таки он слишком сильно оборван, уж не знаю, почему, но плавности и законченности не чувствуется. Ну да бог с ним, с финалом — в конце концов, некоторые проблемы вообще очень трудно закольцевать и сделать из них какие-то выводы...

А между тем особо глубокой философии в романе нет. Ну извините, господа поклонники, ну не вижу я её! По прежнему. Хороший фантастический роман, сильный, мир, описанный в предыдущих книгах получает своё закономерное развитие, продолжают проявляются некоторые интересные и небанальные подробности... Однако по ходу чтения всё равно всплывает вопрос: а это о чём вообще? Нечто подобное было у меня с «Алюменом». И только к концу становится ясно. Да, по ходу разбросаны аллюзии на больные темы современности, в частности — на проблемы Украины и России. Но в глаза это не особо бросается — основная тема куда обширнее. О ней я поведаю в отзыве на весь цикл, здесь скажу лишь, что её основной смысл заключается во фразе «внутри все мы одинаковые». Что до косметики — звездолёты, антисы, межпланетные интриги, и так далее и тому подобное — это просто косметика. Но косметика очень неплохо сделанная — несмотря на некоторую мешанину в сюжете, сделано всё очень неплохо, в классическом стиле Олди, который хуже за годы явно не становится.

Вывод: неплохое завершение трилогии. Гениально? Нет, но — хорошо. Первая «НФ» от Олди вполне получилась, она своеобразна и оригинальна, и за это уже можно поставить писателям памятник.

...Да, «симфония» разрастается скорее вширь, нежели вглубь, несмотря на общую сумбурность сюжета, появляются логические связи с, казалось бы, несочетаемыми линиями, лучше обозначились отдельные фигуры... А вот глубокой философии я пока «не зрю». Хорошая психологическая фантастика с интересным антуражем...

Даже нельзя сказать, чтобы в середине трилогии наблюдалось какое-то провисание — вовсе нет, хотя так часто бывает. Просто линия сюжета идёт вперёд, как будто «Ойкумена» — не цикл, а вполне самостоятельный роман, лишь условно разделяемый на части. Отдельные особенности рас этой вселенной не раскрыты — но зато особый акцент сделан на помпилианцах. Эксперимент с «альтернативной психологией» Олди продолжают, причём, должен сказать, продолжают его весьма успешно. Вопрос о психических противоречиях системы «раб-хозяин» у помпилианцев оригинален — приобретает систему массовой «шизофрении» целой расы. Рабство и свобода в цивилизации помпилианцев настолько крепко сплетены друг с другом, что неясно, кто кому нужнее, кто от кого зависит? В любом случае, и у тех, и у других психика неполноценна.

Кроме темы «половинчатости» психики могущественных (проскальзывавшей ещё в «Богадельне») в романе присутствуют более мелкие, но интересные штрихи. Антис Неймар, например — самое могущественное существо среди людей, превращённый в «овощ». Юлия Руф, ставшая жертвой эксперимента по «обезрабью» помпилианцев, терпящая безумие ради свободы. Семья высокопоставленных гематров, желающая сохранить чистоту своей крови... Лучано Борготта теперь служит скорее зрителем, наблюдателем — через него мы видим вселенную Ойкумены, однако не его самого.

Язык по прежнему не вызывает особых ассоциаций с симфонией — даже с симфо-роком — не особо. Но язык у Олди всегда был хорош, и отказать им в хорошем стиле, пожалуй, нельзя никогда. С этим уж точно всё в порядке.

Что получаем в итоге? Часть единого романа, когда-то вышедшая отдельной книгой. Она является лишь промежутком между частями трилогии, и говорить о каких-то конкретных достоинствах здесь не приходится.

...Почти полтора года не брал в руки книг Олди, даже, можно сказать, соскучился, больно уж пишут хорошо. У них, конечно, не может всё нравится, что делать, но большинство произведений — чудо как хороши. И выбирать, что читать, даже не пришлось — фантлаб полгода уже рекомендует мне именно цикл «Ойкумена», обещая, что это-то будет в самую точку...

И тут — «Космическая симфония»... Характеристика интересная. Музыка у меня в голове, положим, не звучала, но сам стиль изложения — чудо как хорош, не отнимешь. Даже создавая космический роман, Олди не могли избежать полного разрыва с канонами. Созданная ими вселенная, может быть, и не во всём нова, но, на фоне многих и многих поделок — очень оригинальна и самобытна. Итак, мир далёкого будущего, образование и пост пенное формирование галактической Лиги, собирающей миры после Рассеяния. Развитие иных рас зашло уже достаточно далеко, и их физические отличия уже налицо. Многие из них научились управлять энергией своей души, и их способности напоминают магию. Конечно, это всё достаточно условно, ведь самобытных культур Олди не создали — они просто взяли за образец уже существующие. Ну ладно, в конце концов, не каждому дано создавать культуры (как Ле Гуин, например).

В конце концов мир — не главное. А вот персонажи — вернее, два из них — другое дело. Лучано Борготта-Тарталья и легат Гай Тумидис ставили себя заметно выше окружающих их людей. Они оба могли людьми управлять. Но что делать тому, кто может движением брови заставить человека выстрелить себе в голову, если он стал рабом? Что делать господину, если ментальная связь с рабом делает его также зависимым? Вот ведь вопрос... Коллизия, конечно, несколько надуманная, но интересная — мало где встретишь нечто подобное. Вообще, на мой взгляд, в этом романе Олди пошли по стопам классиков и попытались создать «альтернативную психологию» людей, не живущих в нашей с вами повседневности, но существующие в ином времени и иных обстоятельствах. Впрочем, по первому роману не определишь...

Итог: хороший роман, здорово написанный, но, как это у Олдей бывает, с размытой идеей. Посмотрим, что будет далее, два романа — впереди.

Конан-киммериец — абсолютная и неоспоримая легенда мирового фэнтези, фигура, имя которой известно всем и каждому, символ целой эпохи, целого жанра. Он породил огромное количество подражаний, стал культом всех «беженцев от мира сего», каждый мечтал нацепить на себя его шкуру... И вы ещё будете спрашивать меня, почему я решил обратится к истории Конана? Я не мог, просто не мог обойти вниманием эти рассказы, тем паче некоторые из них уже были прочитаны в 2001 году.

Итак, Конан. Наверное, это квинтэссенция того Героя, который хотел выписать Говард в течении своей жизни. Был, конечно, не менее притягательный Соломон Кейн — но он всё-таки слишком суров, прямолинеен и, как ни странно, героичен, чтобы отобразить любовь автора к жизни. А тут Конан. С одной стороны, вышедший из тёмных долин Киммерии варвар невероятно силён, у него прекрасно разработан почти животный инстинкт выживания, а уж о выносливости и говорить нечего. Но в тоже время Конан — вовсе не суровый, шкафоподобный гигант, коим он предстал в облике Шварценеггера в фильме Милиуса. Нет, Конан Говарда предельно ироничен, циничен, и в начале своей карьеры, как говориться, мать родную мог зарезать. Всё это так. Но Конан — очень живой и подвижный персонаж. Вор — значит, вор, но желающий не столько богатства, сколько авантюры. Тоже самое — когда Конан примерил шляпу капитана пиратского корабля и козацкую саблюку. Притом далеко не всегда в этом случае варвар боролся для наживы — бывало, он бился за дело, которое считал правым. Итог жизни этого персонажа — трон обширного королевства Аквилония. Конан оказался по настоящему блестящим правителем, потому что помимо колоссального жизненного опыта он ещё имеет чувство ответственности за других людей, которые находятся под его началом. Да, вот такой вот товарищ — Конан из Киммерии, разносторонний и многообразный.

Для этого героя, возвышающегося среди всех персонажей Говарда словно колосс, нужна была достойная оправа. Именно для этого Говард выписал контуры своего хайборийского мира более подробно, чем миры остальных своих героев. Роберт знал множество фактов из мировой истории, поэтому просто спроецировал их на созданный мир. Так и вышло, что вполне фэнтезийный Асгард, Гиперборея, Киммерия и Стигия соседствуют с рыцарской франкообразной Аквилонией, пиратской Зингарой--Испанией, по восточному загадочными Вендией и Кхитаем. И мир получился неплохим — правда, это скорее из-за того, что слишком уж примерные контуры намечены для него.

И, само собой, не все рассказы равноценны. Есть замечательные, есть так себе. В целом — одинаково средний уровень. Но! Они написаны для проходных бульварных журнальчиков, и написаны очень неплохо, с точки зрения стиля к большинству рассказов претензий мало. Конечно, главная их проблема — однообразный сюжет зачастую, но уж на это трудно что-то ответить — Говард жил своим творчеством, и ему приходилось клепать рассказы очень, очень часто.

Так что цикл о Конане — очень достойная вещь. Да, рассказы не гениальные, согласен. Но сам образ Конана-киммерийца, единственного и неповторимого, остался жить и после смерти автора, и, думаю, на этот век его ещё хватит...

Для Конана необходим фон — и Говард создал свою Хайборийскую эру. Это «научное» эссе содержит пояснение для дураков, что это не является «вызовом исторической науке», иначе мы бы сейчас имели в окрестностях секту «Детей Конановых». Забавная история, раскрывает интерес Говарда к допотопным цивилизациям, описывая историю каждого из народов и проводя связи с современностью. Интересное сочинение, особенно для любителя истории.

В своём последнем рассказе Говард описал гибнущую цивилизацию в миниатюре — две выродившиеся горстки людей, остервенело режущих друг друга на улицах полуразрушенного города. Сколько продолжалось бы это, неизвестно, если бы не явившийся своевременно Конан-киммериец, без всякого сожаления покончивший со всеми ими...

И снова «варварство торжествует» — таков всеобщий и абсолютный итог всех попыток человека подняться из полуживотного состояния. Говард быстро осознал тщету этих попыток, и это оказало влияние на всё его творчество...

В этом рассказе Конан снова примерил на себя честное ремесло вора, провернув нехилую многоходовую комбинацию. Наш варвар не любит половинчатых побед, поэтому из двух предложенных вариантов всегда найдёт третий. Оказавшись на грани смерти, и случайно попадает в тиски борьбы за власть в городе Замбула, Конан вышел абсолютным победителем, свиснув у высших иерархов города ценнейший амулет...

...Интересно, как Говард относится к чернокожему племени. У него они очень часто людоеды, дикари, убийцы — мало положительно в них он видит. Видимо, время было такое...

Несколько людей встречаются на пустынном берегу пиктских владений, и каждый из них лелеет чёрную мечту... Всем так или иначе нужны сокровища, охранённые где-то в окрестностях. Кто вышел бы победителем — трудно сказать. В любом случае, из лесу выступает Конан-киммериец и путает все карты. Короче умерли все... а Конан остался жив. Не стоит киммерийца брать в напарники — это плохо заканчивается.

Ещё одна пролистанная по диагонали книжка Акунина в скучный рабочий день. Ещё один якобы «жанровый» эксперимент, «типичный», так сказать, представитель. Насчёт типичности — это мы ещё посмотрим, лучше обратимся к самому роману, и посмотрим, насколько там «детскости».

Нет, когда Борис садился за клавиатуру, он явно старательно пытался написать именно детскую книжку — вон, начало вполне соответствует классике вроде Крапивина, но где-то ближе к середине он не выдерживает... Детский авантюрный роман вдруг превращается в подростковый жесткач a-la Лукьяненко, где шлавный герой имеет полное намерение пристрелить пару недругов из пистоля, и крутит небольшую интрижку с «девочкой из прошлого». С поставленной задачей Акунин не справился — «детской книги не получилось» — получилось подростковое фэнтези, и кому его советовать — непонятно.

А вообще-то этот роман куда более достоин носить название «Фантастика», нежели унылая поделка про инопланетян, которую Борис сваял в тот же год. Мальчик из 2006 года, Эраст Фандорин, он же Ластик, поочерёдно перемещается в 1914 и 1605 года, где наблюдает различные исторические события. Ну, XX век — ладно, там не особенно интересно, а вот 1605... И снова любимая Акуниным криптоистория — Лжедмитрий I оказывается слегка подросшим пятиклассником Юркой Отрепьевым, тоже провалившимся в хронодыру в прошлое из 60-х годов прошлого века. И именно попытками построить социализм в XVII веке Борис объясняет все странности годового правления этого оригинального и своеобразного и оригинального товарища. Вот только гибель наивного пришельца из СССР от рук стрельцов можно назвать присущим для детской книги счастливым концом? Действительно?

А уж предсказание конца света в ближайшие года, которое делает для Ластика житель далёкого будущего — это вообще за гранью добра и зла, надежды практически нет, и детской фантастикой здесь опять же, не пахнет...

В общем, подростковый фантастический роман, в принципе, годный, но не обязательный для прочтения. Лукьяненовские вещи лучше на порядок.

Где только Конан не был, в каких краях только не побывал. И вот — западная граница Аквилонии, рубеж цивилизованного мира. Правители западного мира планировали колонизировать часть независимых земель за пограничной рекой, но встретили неожиданно острое противоборство диких лесных пиктов...

Это самый лучший рассказ о Конане, который я читал. Возможно, мне просто куда ближе эта атмосфера сурового пограничья, когда за стенами крепости расстилаются безбрежные леса. Они выбросили из своих глубин полчища дикарей, ведомых могучим колдуном — и снова взяли своё, ненадолго освоенное цивилизацией пространство. Варварство всегда торжествует — это факт. И нужно быть Конаном, чтобы противостоять этой напасти...

Конан в очередной раз залез в какой-то заброшенный город, чтобы свиснуть очередное завалявшееся сокровище — всё как всегда. Однако, как выясняется, воровская суть в Конане не вытесняет определённого благородства — ведь камушками он пожертвовал ради спасения женщины. Значит, не богатство в жизни Конана главное, а именно процесс его приобретения.

А варвар-то, оказывается, не так прост — он ещё и полиглот, и читать и писать умеет на многих языках. И где он успел всему этому выучиться?...