Чудовищно нудна мегаопупея Гудкайнда не произвела на меня никакого впечатления, насколько я помню. Характеров нет, интересных сюжетов — тоже, разве что сцены пыток выписаны превосходно. И только один персонаж хоть как-то тянул на самобытность — весьма занятный волшебник Зед.

Здесь Зед совсем молод. И как раз в разгаре жестокая война, о которой помнят все персонажи этого многотомного безобразия. Гудкайнд не прогадал — только посвятив рассказ самому колоритному персонажу своего цикла, он мог в сжатой форме рассказать нечто, заинтересовавшее читателя, поскольку очередные унылые метания Ричарда Сайфера меньше, чем на две книжки в любом случае не растянешь. Зед же — более живой и пластичный персонаж.

И всё таки в рассказе есть некоторая фальшь. Неужто все сильные мира сего стали бы столь много времени уделять дочери деревенской колдуньи, обычной крестьянке? Разве стала бы верховная Мать-Исповедница подставлять плечо для её слез, а верховная чародейка — стала бы она объяснять хитросплетения военной политики? да что-то не верится, хоть убейте. Да и совершенно непонятно, почему Зед отправил этот свой чёртов файербольчик в конце рассказа, а не задолго до этого, разом покончив с источником войны?

Так что Гудкайнд на своём месте. Этот рассказ — лучшее, что он написал, но оно почти также уныло и малологично, как и чудовищная нудятина «Меча истины».

Я весьма настороженно отношусь к творчеству Пратчетта, хотя конкретных претензий нет. Дело в самом стиле — он утомляет. Однако не роман, а небольшая повесть, озаглавленная «Море и рыбки» — вполне пришлась по душе. И тут всё дело даже не в смысле рассказа, который, как всегда у Пратчетта, в наличии. Для меня настоящим открытием стала ведьма Эсме Ветровоск. Вот это образ — вся Ночная стража Анк-Морпорка курит в сторонке! Личность невероятной силы, и просто убийственной репутации. Настолько убийственной, что никто и никогда не поверит, что вдруг ставшая милой и любезной госпожа Ветровоск не готовит всем страшные козни... Которые сами же себе и вообразили.

Эсме Ветровоск не просто верит в победу — она знает, что победит. И остальные знают, что она победит. Вот и весь секрет от самой выразительной ведьмы в Плоском Мире.

Известно, что сэй Роланд Дискейн перед тем, как встретить Человека в Чёрном, долго бродил по Срединному миру, встречая разных людей, и совершая разные поступки. И вот — маленький эпизод из жизни стрелка, когда ещё он не нашёл Джейка, но уже преследовал Уолтера...

Да, сборник «Легенды» открывает весьма нетипичный образчик фэнтези. Силверберг попросил товарища Королёва написать небольшую повестушку о Роланде, и он это сделал. Что в итоге? Во первых, рассказ для основного цикла «ТБ» совершенно необязателен. Встреча с ка-тетом древних вампирш не оставила особых следов ни в памяти стрелка, ни в его сердце. Её как-будто не было. Во вторых, сама эта повесть уже говорит нам, что, если Кинг захочет вернуться к циклу, то может писать всё что угодно — в сюжете остались незаполненные белые пятна и дыры. Таким образом, теоретически, «ТБ» может быть бесконечной («Ветер сквозь замочную скважину», вполне соответствуя своему названию, этот тезис только подтвердил).

Но повесть получилась неплохая. Кинг остался верен своему стилю. Нам совершенно неизвестна подоплёка этой истории, мы не знаем, куда пришли и ушли эти страшные кровососы. Ведь настоящий ужас — в неизвестности. Обстановка напряжения, кульминация, неизбежная печаль в конце — всё это оно, кинговское. Да, написано хорошо, но... Необязательно.

В мировой фантастике, в числе самых выдающихся произведений есть такая любопытная тетралогия — «Песни Гипериона». Конечно, можно совершенно по разному относится к творчеству Дэна Симмонса, что-то не принимать, но эта вещь, пожалуй, соединяет в себе множество весьма интересных особенностей.

Прежде всего, это пример мастерской литературной игры, виртуозного владения самыми различными жанрами, понимания сюжетных основ шедевров литературы. Взяв за основу структуру классических проведений классического средневековья, Симмонс играл жанрами по своему собственному усмотрению, меняя мистику на боевую НФ, её — на философскую фантастику, и так далее и так далее. Конечно, смена жанров мало влияет на цельность мира — он остаётся живым и разнообразным, несмотря на то, что в сюжете есть некоторые нестыковочки. Мир Гегемонии — это очень любопытный коктейль. До этого я читал «Илион», и скажу прямо — безумной фантазии Симмонса нет равных в обоих этих произведениях. Даже не стоит описывать саму структуру — нужно просто читать. Этот мир полон мелких нюансов, здесь всё работает на сюжет — христиане на Пасеме, такие разные на вершине могущества и в забвении, мирные фермеры на Гиперионе и таинственные сверхлюди Бродяги, адепты ТехноЦентра и тамплиеры на своих Живых Кораблях. Практически ничего лишнего. То же самое и в персонажах — многие из тех, кого мы считали второстепенными, выходят на первый план, и оказывают просто вселенское воздействие на окружающий мир. О паломниках и говорить нечего — каждый из них, несмотря на то, что они несут вполне определённую роль в тексте, являются неоднозначными и глубокими характерами, а не просто статистами-образами. Всё это так.

Но НФ ли это в чистом виде? Ведь многие прекрасные произведения, написанный о далёком будущем, лишь в последнюю очередь являются «научными». Так и здесь. «Песни Гипериона» — это роман-размышление, роман-философия. Как и «Дюна». Вообще, рассуждения в обоих циклах довольно схожи. Оба автора рассуждают о новом эволюционном витке, на который рано или поздно выйдет человечество, и о том, каким образом можно сокрушить силы, сдерживающие это развитие. Причём это развитие — в обоих случаях не несёт на себе отпечаток технократии. Это прежде всего — развитие самого человеческого рода, его отношения к окружающему миру и уважение к его цельности, в стремлении подчинить себя его законам, развиваясь внутри них до вершины своих возможностей.

Так что... Оценка «Песней...» по всей справедливости является высокой. В ней очень много составляющих, причём они на диво грамотно сбалансированы, практически нет нестыковок. Нужно ли продолжение? Нет, цикл завершён, он не требует ничего, кроме внимательного и думающего читателя. Я прочёл. Рекомендую сделать тоже самое и остальным.

Итак, Симмонс завершил свою эпопею. А то, что это эпопея, я думаю, никто спорить не будет. Линии сюжета тянутся из прошлого в будущее, из будущего — в настоящее и прошлое, и образуют очень хитрый и замысловатый узор, отсылает нас к разрозненным историям паломников, и прочно скрепляет нитями с историей Эндимиона. Мир и правда грандиозный — но здесь он закольцовывается и объясняется до конца...

Я вспомнил «Дюну». Вспоминал ли её Симмонс при написании этого романа? Не знаю, а вот у меня ассоциации возникли. Пауль Муад'Диб сокрушает Империю Коррино силой оружия, чтобы развернуть человечество на другой путь эволюции. А Эней? Она не похожа на него? Нет. Да, она в какой-то степени по своим возможностям сходна с Квисатц Хадерах, но принципы осуществления тех же целей — иные.

«Выбери снова». Дэн, конечно, схитрил, причём не слабо — именно в самые простые лозунги люди вкладывают такие бездонные днища мыслей, что диву даёшься. Однако я этого делать не стану. Смысл-то здесь достаточно простой. Выбери снова — кому ты хочешь поклонятся? Христу? Поклоняйся Христу. Жить на спокойной планете, а не управлять боевым звездолётом? Живи. Желаешь на крыльях солнечного ветра носится меж звёзд? Носись. Выбери снова.

Каков дар Энеи? Она дала людям через свою кровь (уникальный генетический набор!) возможность проникать во вселенскую Ноосферу, научится внимать ей, глубже понимать мир. По сути, это новый виток эволюции, совершенно иное восприятие мира. «Выбери снова». Стань другим, стань совершеннее — и взгляни на свою жизнь заново.

«Восход Эндимиона» окончательно превратил цикл в эпос. «Гиперион» был цельной, но очень узорчатой мозаикой, «Падение...» — великолепной филосовско-боевой фантастикой». Однако только здесь произошло превращение в полноценный эпос — спокойный, велеречивый, но поражающий само воображение. Всё очень спокойно, солидно, обстоятельно. Борьба нового со старым, хорошего с отжившим и плохим, deus ex machina — здесь всё живёт как бы по заранее расписанному сценарию, который неизбежно приведёт к крушению былого мира и становлению мира иного. Конечно, во всём этом есть нечто искусственное — но этого не избежать. Симмонс, прекрасно знающий законы литературы, и здесь проявил оригинальность — отработанные другими писателями. Да, конец нарочито сентиментален, нарочито глобально перемена в глубинах человеческой сути. Но Симмонс-то писал вовсе не «веристичную» фантастику. Он писал филосовский трактат о том, что всем людям нужно что-изменить не в окружающем мире, а в самих себе. Научиться слушать.

Огромная повесть Иванова, повесть гротескная, сюрреалистическая, пародийная, увидела свет как раз на заре популярности всякой ширпотребной космической фантастики. «Корабли и галактика» просто поражает своими невероятными масштабами, автор жонглирует целыми звёздными системами, как ёлочными игрушками, продлевая историю придуманных им цивилизаций на миллиарды лет в прошлое вселенной. Всё это настолько пафосно, романтично, неестественно, что совершенно не воспринимается всерьёз. Быть может, Иванов взял своё юношеское сочинение, и несколько подредактировал? Возможно. Не могу сказать, чтобы был в восторге, но фантазией автора — впечатлён. Хотя, если честно, ранние вещи Иванова как-то не дают понять, что перед нами — невероятный талант. Вопрос: действительно ли это талант, и стоит ли мне продолжать знакомство далее?

Конечно, повесть, как и многое из раннего Иванова, не фонтан. Есть некоторые проблемы со стилем, однако сама идея перехода классической детской приключенческой повести к суровому реализму неплоха. А какой смысл? Достаточно простой, хотя Иванов ещё до конца определился, какими средствами выражать свою мысль. Эта повесть о всеобщей взаимной глухоте, о том, что люди совершенно не умеют слушать друг друга и это нередко приводит к таким трагедиям.

...В повести есть свои светлые моменты — описание быта биологов станции очень неплохое. Остальное же... Мутные, сваленные в кучу обрывки образов, взятые то ли у Саймака, то ли у Шекли... Даже у последнего (а он Мастер) далеко не всегда удачно удавался роман с сюрреализмом, а о юном Иванове — и говорить нечего. Даже не сделаю скидки на возраст — в любом не стоит писать херню.

Решил начать своё знакомство с Ивановым не с прославленных «Сердце Пармы» и «Географ глобус пропил», а со сборника, примеченного мной ещё девять лет назад. Не знаю, насколько это решение оправдывает себя, но вот первая повесть раннего Иванова — «Земля Сортировочная». Скажу сразу — средненько. Нет, сразу видно, что с иронией у автора всё в порядке, и все эти «улицы Бела Куна», «злобные одеяла» и «контрразведчики ВАСКА» вызывают здоровую ухмылку. Чем-то напоминает Кира Булычёва, а именно — его повесть «Лишний близнец». И, наконец — постскриптумы ГГ, где он комментирует «глубокий подтекс» своей повести, отмечая, где он есть, а где он нет. В целом — неплохая пародия на всякие «Вторжения похитителей тел», плюс небольшие пинки в сторону идеологов «развитого социализма».

Муми-тролли — это одни из самых известных сказочных существ во всём мире. Я думаю, никто не будет спорить, что сказки Туве Янссен давно уже стали классикой мировой литературы, а придуманный ею самобытный мир причудливых существ — ярким, узнаваемым и любимым. Плохой человек не может хорошо писать для детей — это аксиома. И эти повести, небольшие, но очень яркие, очень добрые, по настоящему светлые произведения, после прочтения которых хочется стать лучше. Да, это для детей. О скажи мне, умудрённый взрослый: ты сам-то этим прописным и банальным истинам можешь следовать?

Да, это повести ещё и для взрослых. Ведь темы там часто — совсем не детские. Одиночество. Грусть. Замкнутость. Последние повести — это зима и осень, уже приглушённые, но столь же яркие и добрые повести. Просто они очень грустные. И зрелые. А муми-тролли — не просто сказки. Это вера в лучшее. В доброе. В то, что хорошее в человеке всегда побеждает.

Что такое муми-тролли? В какой-то степени, это душа мира, созданного Туве Янссен. Даже больше — это воплощение всего светлого и доброго, как его знает Туве Янссен. Но вот они покинули свой дом, и уплыли на остров маяка — и что случилось?

Из Муми-далена ушла душа. Она стала довольно мрачной и неприветливой. Дом тих и пуст. А как же остальные? Те, кому нужны светлые, неунывающие существа, которые являются воплощением доброты? Всем им приходится учиться жить самостоятельно. Снусмумрик, который, несмотря на свою тягу к одиночеству, понимает свою привязанность к этой семейке. Мюмла, несмотря на свою гордость и независимость, тоже осознала это. И Филифьонка, вынужденная сама бороться со своими страхами. И так далее, и так далее.

Каждый из них замкнут в себе. Но даже в этих обстоятельствах они могут найти общий язык, преодолеть все свои страхи, все свои сомнения и дурные эмоции. Эта очень светлая повесть, но невероятно грустная. О преодолении замкнутости. О том, что каждый может подать руку другому в случае нужды. И о том, что «одиночество хорошо тогда, когда есть с кем его обсудить».

На этой светло-мрачноватой ноте, действительно похожий на последний отсвет осеннего солнца, завершается цикл о муми-троллях, этот непонятный, светлый, то ли взрослый, то ли детский цикл.

Зачем Туве Янссен понадобилось писать о муми-троллях такую тяжёлую, и притом абсолютно недетскую вещь? Болезнь матери — понятно, но к чему это было, неужто необходимо детскую сказку превращать в философский трактат? Видимо, Туве пыталась в своём любимом, уютном мире муми-троллей найти спасение от грусти, разрешить все волнующие проблемы, очистить мысли. Стоит лишь пожалеть человека, который живёт в настолько мрачном мире, как остров маяка. Муми-папа здесь увидел, насколько мечты отличаются от реальности, и в глубокой растерянности принялся искать себе призвание... Муми-мама не смогла выдержать этой мрачности, и в недрах маяка сотворила свой собственный мир, похожий на родные края... Малышка Мю совершенно одичала, плотно влившись в саму плоть острова, ставшего её роднее, чем названная семья... И только Муми-тролль сохраняет ясную голову, пытаясь понять и постичь этот мир глубже остальных.

Всё это слишком мрачно, слишком безысходно, чтобы читать детям. Одиночество, непонимание, жестокость — совсем не темы для юных читателей. Но даже здесь есть место для веры в будущее. Даже Морра и та смогла привязаться к Муми-троллю, единственному, кто смог разделить с ней и развеять абсолютное, кошмарное одиночество. И смотритель маяка, которого исцелило прикосновение к светлым душам муми-троллей, вновь стал собой, и путеводный огонь вновь светит во тьме. Туве писала эту повесть для себя. Но детям её читать нельзя.

Когда узнаёшь, что это — сборник сказок, ожидаешь, и вполне правомерно, нормальных волшебных историй для детей, милых и нравоучительных. А выходит не так. Сказки то — совершенно не детские. Такое чувство, будто играющий в свои беззаботные игры ребёнок очень серъёзно, с мрачным взглядом спрашивает нечто тяжёлое, например, что такое смерть. Так и здесь. Здесь много об одиночестве, о непонимании, о страхе. Может ли ребёнок понять смысл этих сказок? Честно говоря, не знаю, в отличие от всех прошлых произведений, в детстве они мне не попадались. Видимо, Туве Янссон была очень высокого мнения о вдумчивости своих юных читателей...

Что главное в книгах по «Боевому молоту»? Конечно же, пафос. Страшные враги, отважные и могучие герои, у которых оружие всегда идёт с приставкой «двуручный», таинственные и опасные колдуны... Как можно относится ко всему этому серьёзно?

Вот, видимо, и Ким Ньюман, мой американский тёзка, подумал так же. Поэтому сюжет «Дракенфелса» — это просто несколько ироничное энтезюшное приключение с элементами дарка и нуар-детектива. Ни героев, ни сюжет, не воспринимаешь всерьёз — всё ясно уже с самого начала, когда вполне типичная команда разношёрстных героев, оставляя позади себя кучи трупов, вторгаются в замок чародея Дракенфелса...

Именно этот элемент иронии и спасает роман — без него он был бы чудовищно скучен. Что театр Детлефа, что театр Ньюмана — всё одно есть полный эффект театрального представления, где вместо расчленённых трупов — просто искусно сделанные макеты, как в сериале «Кости». А уж главная героиня и вовсе стоит похвал. Наверное, это один из немногих вампиров, кто в нынешнем положении их засилья не раздражает.Женевьева никак не акцентирует внимания на своей не-мёртвой природе, но и не думает её скрывать. Она не рефлексирует, погружаясь в самоистязание за свою упыриную природу, но и не упивается сверхспособностями и бессмертием. Она просто живёт, по возможности жизни радуется, а всё остальное — так, разбавить вечность.

Неплохой полупародийный роман, вроде сделанный по всем канонам ФБшки, но на этих канонах отменно и отплясывающий.

Туве Янссен — прекрасный писатель. Весёлые и добрые сказки о муми-троллях и их маленьких чудных друзьях были светлыми, добрыми, полными оптимизма. Они учили не опускать голову перед препятствиями, и разрешать проблемы с юмором и добротой.

Но всё-таки среди них нет такой красивой, проникновенной и мрачноватой истории, как «Волшебная зима». Муми-тролль проснулся зимой, и остался совершенно один. Мир тот-же — но переменился до неузнаваемости. Он тих, бел, мёртв. На небе нет солнца. Реки стали чёрными, а море покрыто зеленоватым льдом. За пеленой тьмы и снега обитают странные существа — известные и неизвестные, дружелюбные и абсолютно необщительные. Их объединяет одно — они все одинаково чужды этому существу, так любящему солнце, лето, тёплую воду и опасные приключения — муми-троллю.

Какая-то не очень детская сказка. Все, кто в ней — безумно одиноки. Даже Морра — и та уже не воплощение зла, а просто несчастное создание, страдающее от своего же холода. Но именно в этом одиночестве и кроется вся прелесть. Всегда, везде, в любом состоянии, в любое время года, есть место для красоты, для восхищения. Нужно лишь понять окружающее тебя, разгадать.

Да, даже зиму можно полюбить.

Ещё одна история о Муми-троллях, которые никогда не теряются и даже во время больших бед умудряются радоваться жизни. Дома нет? Нет. Поселились в плавучем театре? Так давайте дадим там спектакль! Эх, всё-таки какой же это прекрасный гимн жизнелюбию!

Янссен недаром вспоминала о своей любви к Жюлю Верну и вообще классикам приключенческо-авантюрных романов. Скажу честно, что прохладно отношусь к этому жанру, но финская писательница, как обычно, умудрилась сделать из него просто прекрасную вещь! Да, она во многом пародийна. Но с какой любовью, с каким приятным чувством юмора Янссен подходит к канонам жанра! Пафосные, зачастую глуповатые приключаловки очередных дэвидов бэлфуров она превращает в весёлую, юморную вещицу о храбром, но очень хвастливом Муми-тролле, позже ставшим Муми-папой. А ведь есть какая-то грустинка здесь. Есть. Грустинка, посвящённая бурной молодости, горячности и безоглядности, которая так быстро завершается...

Эту сказку я знаю так давно, что даже не могу припомнить точно свой возраст в тот знаменательный момент, когда мне в руки попалась брошюрка со «Шляпой Волшебника». Скажу честно — я даже не пытаюсь вдумываться, что этой сказкой хотела сказать Янссен детям, чему она их хотела научить. Всё это уже имеет второстепенное значение. Просто «Шляпа...» — прекрасная, невообразимо добрая и весёлая сказка для детей, которую с большим удовольствием может перечитать и взрослый. Твои взгляды на жизнь, малейшее проявление депрессии, душевный настрой — ничто это не способно устоять перед обаянием этой простой и искренней истории о существах, которые постоянно ищут в жизни что-то новое и весёлое.

Что такое Хайнский цикл? Сложно сказать. Противоречивое и очень сложное полотно, в него входят самые разные по сути, по наполнению и стилю произведения, романы, рассказы, подциклы, даже пьесы... Хайнский цикл — это квест «Города иллюзий», боёвка «Планеты изгнания», мифоэпическая поэтика «Роканнона», социальная фантастика «Обездоленных» и «Левой руки Тьмы», культурологическая — «Толкователей». Жанры — различны, идеи — различны, по сути цикл делятся на две части — написанное в 60-70-е, и в 90-е. Их сложно объединить... Но они похожи.

Что такое Хайнский цикл? Это не та научная фантастика, которая известна по Артуру Кларку. Это взгляд с иной стороны — со стороны подлинного гуманитария, культуролога и этнографа. Тут совершенно иные задачи — вскрыть не внешний лоск высоких технологий, ансиблей и околосветовых кораблей, а показать базисную основу этих техночудес, глубокую культурную и социальную составляющую народов, населяющих планеты Экумены. Это целый каскад миров, непохожих друг на друга, масса культур, цивилизаций, обычаев, людей... Хайнский цикл — неброская, но очень богатая и разнообразная картина, где краски образуют единый и невероятно притягательный пейзаж...

Что такое Хайнский цикл? Это подлинный гуманизм. Несмотря на весь богатый набор миров, культур и социальных противоречий, красной нитью тянется одна и та же идея. Эта идея — взаимопонимание. Мир Хайна, созданная им Экумена — не военная организация, не бюрократический аппарат, не управленческая структура. Это — просто попытка понимания всех бесконечных частей человечества, разбросанных по галактике, постижения с самых причудливых и разнообразных явлений. Экумена — не принуждение, это взаимоуважение, обмен опытом, взгляд в одну сторону...

Ответили ли мы на вопрос? Вероятно, нет. Да, Экумена — утопия. Реалистичная, местами жёсткая, противоречивая разнообразная. Но это — близко к идеалу. В Ханском цикле продвигается идея почитание и уважения индивидуальности, идея поиска понимания. Я не знаю других произведений, которые так чётко ставили бы этот вопрос перед людьми.

Вывод? Однозначен. Хайнский цикл — это шедевриальное творение. Каждый найдёт там себе произведение по вкусу, а думающий человек — пищу для размышлений. Конечно, чтение не самое лёгкое, но необходимое — где ещё ставятся сложнейшие вопросы нашего бытия...

Вообще, в мире, созданном Туве Янссен, главным героям постоянно угрожает какая-то опасность. Причём опасность — страшная. И вот нынче — Комета. Казалось бы, ничего страшнее нет, любой бы закопался под землю. Ан нет. Муми-тролли, конечно, пытаются выяснить природу этого явления, узнать, можно ли спастись... Узнав это, стало ли им хуже? Нет! Они продолжают каждую минуту радоваться жизни, пить кофеёк, и заводить новых друзей. Опасность их всех только сплачивает, делает дружбу крепче.

Добрая детская сказка, вышедшая из самых далёких глубин моей юности. Она не такая красивая, как последующие, но здесь уже содержиться простая и незамысловатая истина, которую непрочь постичь и взрослым: куда бы ты не спешил, к чему бы не стремился — протяни руку помощи ближнему, и тебе это вернётся втрое.

Некоторое время назад меня мучил вопрос: философ Лукьяненко или нет? Всё-таки склонился к мнению, что нет — идеито зачастую он обыгрывает не свои, а заимствованные. Важно ли это? Честно говоря, не очень — Лукьяненко — талантливый писатель, читать его почти всегда интересно, а уж что он откуда взял — не наша забота. Итак, один из ранних романов — «Звёзды — холодные игрушки».

Всё-таки Сергей здесь более вдумчив, чем в «Линии грёз», или в «Лорде с планеты Земля». По сути, Лукьяненко вторгся на бурные просторы социальной фантастики, размышляя об обществе, правда, не о нашем, а фантастическом. линия Петра Хрумова на Земле и близлежащих пространствах — так, для затравки. Самое интересное начинается после первой половины книги, когда главгерой попадает на планету Геометров.

Любой более или менее знакомый с советской фантастикой сразу узнает это общество. Есть наставники, а есть те, кого они наставляют. Вот и всё общество. Коммунизм? Ан нет, не угадали. Элитаризм это, чистой воды. И речь тут идёт даже не об имущественном расслоении. Просто одна часть (малая) человечества указывает другой (большей), как они должны думать, и что делать. Помните, в чём сила строя, скажем, Великого Кольца, или «Полдня»? В индивидуальности. Никаких ограничений — развитие в человеке лучшего, всесторонне развитие. По сути их мир регулируется сам собой — каждый человек действует в интересах других, но одновременно — и в своих. Геометры — не то. Здесь идёт жесткое воспитание, отсев, резкое обрубание кажущегося лишним. Это не мир воспитания — это мир программирования.

Отсюда и их внешняя политика. Подчинение иных цивилизаций не путём их развития, а путём их регресса. Здесь юный Максим Каммерер смог бы творить всё что угодно на Саракше. Румата Эсторский не был бы наблюдателем — он стал бы проповедником, смело берущим меч в защиту своей идеи, своей морали. Таковы геометры — та самая «утопия, в которой прекрасно жить с точки зрения разума, и ужасно — для души».

Это интересно. Лукьяненко, отказавшись от боёвки на этот раз, предпочёл вести полемику с классиками, показать недостатки сотворённого их воображением общества. Хотя можно ли здесь говорить о полемике? В конце концов, вопросы здесь поставлены несколько по иному. Не то, к чему нужно стремится, а что может произойти — в этом плане примерно похоже ответили уже и сами Стругацкие, и Ефремов. Но не будем придираться — хорошей оценки Лукьяненко вполне заслужил.

В своё время средненький, но местами интересный фантаст Хайнлайн написал романчик «Пасынки Вселенной», где фигурировал летящий к неведомой планете звездолёт, сотни лет. Само собой, роман Роберта представлял из себя стрелялку, по большей части, борьбу одичавших людей между собой и корабельными мутантами.

Урсула Ле Гуин про это писать не умеет — у неё всегда в центре другие вопросы. Поэтому стрелялок здесь никаких нет. Есть несколько поколений людей. Есть Цель. Есть знание. Как в тонкой скорлупке гиганта-звездолёта смогут ужиться 4 тысячи человек? Способны ли они не уничтожить друг друга за полторы сотни лет?

Ле гуин говорит: могут. Она всегда верила в людей. Простая схема Урсулы, нам уже известная: компактное общество более устойчиво, более способно к саморегуляции. И вот, несмотря на проявившийся религиозный фанатизм, несмотря на распри, физические и моральные различия, общество Корабля выжило, без единого выстрела и кровопролития.

Но вечно оставаться в стенах уютного, но тесного корабля — не для людей. И многие из них покинули его — когда достигли Цели. Да, новый мир тяжел. Но только выйдя из привычных рамок, избавившись от внутренних и внешних шор можно найти искомую Благодать, которую по ошибке ищут в религиозном фанатизме. Отсюда и мораль — мы все видим мир из своей скорлупы. Нужно только разбить её, и вздохнуть свободно.

Нет, всё-таки Ле Гуин слишком заигралась в этнографические изыски иных миров, и вновь перед нами описание жизни и ритуалов жителей неведомой планеты. В принципе, всё это уже было сказано в других вещах Ле гуин, она попросту повторяется. Итог: вполне спокойно можно почитать реальное этнографическое исследование, а данный рассказ — так, просто для разнообразия.

«Пятое колесо» истории о Уэреле и Йейове представляет очередной «взгляд снизу» на рабовладельческое общество, попытку понять психологию и мотивы двух различных человеческих страт. Сложная ситуация: рабы небольшого поместья, вместе с мобилем Эсдардоном оказываются меж двух огней — рабовладельцами и восставшими, и сложно сказать, кто из них хуже... А ведь рабы-то оказываются много свободнее людей, воюющих за свои идеи, за хорошую жизнь для себя.

В какой-то степени, рассказ перекликается с другими, более крупными вещами Ле Гуин — например, с тем же «Всегда возвращаясь домой», или «Мужем рода». Тема та же самая — общество, прошедшее все мыслимые и немыслимые катаклизмы, некогда изуродованное войнами и распрями. Как и в других вещах Ле Гуин, оно пошло по традиционному пути развития — жёсткому табуированию, системе запретов и обычаев. Конечно, мысль для Ле Гуин не то, чтобы свежая, но само описание и авторская отстранённость (чего не было в «Обездоленных», пропагандировавших напрямую анархизм) позволяют оценить вещь достаточно высоко.

И снова, и снова — планета О, снова её своеобразные порядки, снова семья-седорету. А ведь что меняется? Ничего. Ле Гуин не пытается привнести в рассказ ничего особо нового или хотя бы интересного — она просто любуется мастерски созданной социальной системой планеты, во всей её сложности и многообразии. Быт вымышленного мира — так ли это интересно, особенно если учесть, что это «фантазия ради фантазии», а не для отражения вполне конкретных человеческих взаимоотношений?

Ле Гуин явно очень увлеклась созданной ей матримониальной системой брака на планете О, однако понимала, что посвящать ей отдельный роман — это слишком, и просто написала парочку рассказов. Однако если «Рыбак из Внутриморья» содержит вполне конкретный посыл и смысл, то «Невыбранная любовь» — вполне обыкновенная повесть о любви, и поисках взаимопонимания — постоянной темы Ле Гуин. Понятно, что Урсула изо всех сил стремится показать условность нашего института брака и сексуальных моральных запретов, но всё-таки повторять по десять раз одно и то же всё-же не стоит...

Весьма и весьма любопытный образчик литературы, сразу несколько жанров в оболочке социологического исследования. Конечно, в чём-то это напомнило стилизованное «Всегда возвращаясь домой», однако в более краткой форме и с более чётко выраженной идеей. В отличие от предыдущего рецензента, я не уверен, что это произведение — антифеминистическое — быть может просто Ле гуин решила показать мужчинам на более наглядном примере, как они относятся к женщинам. Хотя не отрицаю и обратного — есть вероятность, что это — манифест против оголтелого феминизма, который может быть чудовищней самого оголтелого шовинизма.

В чём особенность рассказа? Ведь, казалось бы, ничего такого особенного в нём мы не увидим, сказать новое о Гетене после «Левой руки Тьмы» довольно сложно. Вот только это не совсем так. События «ЛРТ» описаны пришельцем с Хайна, всё подаётся через призму его мышления и мировоззрения, и даже рассказ «Король с планеты Зима» не развеивает некого ореола таинственности над этими людьми. И вот — «Взросление в Кархайде», подробнейшее препарирование мозга гетенианца, и в особенности — психологию «кеммера». Ле Гуин снова сделала чудо — оказывается, мозги настолько чуждых, казалось бы, гетенианцев-андрогинов не слишком-то отличаются от наших — нет глубинных различий, они касаются разве что культуры. Так что... Интересно!

Скажу вам честно, сама тема рассказа показалась мне несколько надуманной. Клонирование — это, конечно, очень славно, но Ле Гуин не смогла толком объяснить всей специфики взаимоотношений этого «клона в десятой степени». Кое-какие наметки, наверное, всё-таки есть, но до конца не ясно, каковы его взаимоотношения. Другое дело, что через эту призму лучше просматриваются дружеские отношения между двумя космонавтами — работниками станции, построенном на дружбе и взаимопомощи — кстати, далеко не всегда на взаимопонимании. Несмотря на это, рассматриваю рассказ как скучноватый — не вижу в нём подлинной прорисовки заявленной проблемы, хоть это и не научная статья.

Один из самых первых романов Саймака, возможно, он даже старше «Космических инженеров». Но если в «...инженерах» Саймака много, видно насквозь его мировоззрение и эстетические вкусы, то по «Империи» этого не скажешь. Клифф, тогда ещё не старый, пробовал бережно обойтись с первоосновой, написанной великим Кэмпбеллом (но он остался недоволен), однако получилось непойми что. С одной стороны — интересные параллели и аллюзии на граждан Гувера и Рузвельта, размышления о природе демократии и тирании, с другой — скучная и нединамичная космоопера с нудными (для меня) техническими отступлениями. так что — это единственная работа Клиффорда Саймака, которой я с большим сожалением ставлю тройку. Это произведение своего времени, и не зря Мастер был против его публикации.

У Ле Гуин всё-же есть немалая доля чувства юмора — ведь написать такой рассказ, высмеивающий, причём весьма жестоко, выверты женской психологии — это нужно попотеть... Но всё-таки — зачем было нужно было наворачивать такой неимоверный сюрреализм? То что получалось неплохо у Шекли (да и то — не всегда), у Ле Гуин не вышло. Идея-то хорошая, но надоедает уже после одной-двух страниц.

Даже такие авторы, как Ле Гуин, имеют право писать планетарную фантастику. Ведь и она бывает гуманитарной. Несмотря на то, что рассказ скорее эмоциональный, нежели философский или социальный, он содержит в себе тяжёлый — даже трагический — смысл. Ведь Осден даже не человек — он экран, отражение человеческой злобы и пороков, Вся его личность — это просто отражение чужих эмоций, и неужели после этого мы будем спрашивать, почему он агрессивен и злобен? Не стоит. Всё ясно и так.

Где он нашёл спасение? В нирване, в растворении разума планеты 4470. Только там он смог чувствовать себя в безопасности, и счастье.

Да уж, первый роман Саймака, его первый опыт в написании НФ. Получилось, само собой, не очень, особенно на фоне более поздних романов, но на фоне всяких гамильтонов и док-смитов — неплохо. Да, здесь есть приключения, тайны космоса, интересные научные идеи, не без этого, да и космическим баталиям нашлось место. Но даже в классической приключаловке проглядывает наш, тот самый любимый всеми Старый Клифф, мастер гуманитарной фантастики, пессимистичный оптимист. Пустая, тихая Земля далёкого будущего с его единственным жителем, гуманные во всех смыслах этого слова инопланетяне, светлый, уютный конец с примесью грустинки и горечи — вот это на месте. «Мы ещё не готовы», сказал один из главных героев, когда ему, как к представителю Человечества, обратились с предложением вобрать и усвоить инопланетные технологии Инженеров. В этом весь Саймак — технический прогресс необходим, но прежде всего — духовное развитие...

И всё таки это — космоопера, как ни крути. Основной сюжет не так интересен, как конец, поэтому высокой оценки этот роман всё-же не получает.

Небольшая перетрактовка знаменитого мифа о короле Артуре, объяснённого вполне научным образом. «Король в прошлом, король в грядущем» — так гласит, по легенде, надпись на могиле Артура, и Агравен полностью его воплотил.

Уйдя с престола, Агравен проявил немалое мужество — ведь он интуитивно понимал, что психологическая травма, нанесённая ему, не позволит грамотно управлять Кархайдом. И он отправился — фактически в никуда, надеясь на Экумену... чтобы вернуться — через полвека и во всех тяжких возглавить истерзанную страну.

Очень непростой рассказ, имеющий скорее философский характер, нежели чисто НФ-шный. Фактически главный герой оказывается в положении, обратном легенде о «рыбаке из Внутриморья», и имеет возможность исправить свою жизнь, вернувшись в прошлое.

Лично я увидел в этом рассказе проблему Счастья. Хидео, опытный физик-теоретик, один из основных разработчиков чартен-теории, вдруг возвращается в день своего отбытия в Хайнскую школу, на свою родную планету. У него есть шанс начать жизнь сначала, и сделать свою судьбу другой... И?...

В этом-то и проблема. Занимаясь физикой, и разрабатывая важную для всей Экумены проблему чартен-перемещения, Хидео тосковал по оставленной дома любви, Исидри, с которой уже не мог соединиться. Устроившись фермером, он воссоединился со своей любовью, он тосковал по занятиям физикой, и одновременно лишал мир чартен-эффекта. В любом положении он был счастлив — и несчастлив одновременно. И как же быть? И что лучше — собственное счастье, или обречение всех мобилей Экумены на судьбу «рыбаков из Внутриморья»?...

Хотя, быть может, вся эта фермерская жизнь с возлюбленной супругой является плодом воображения — в связи с чартен-эффектом?

Вот, оказывается, какой эффект оказывает чартен на психику! Искажение реальности! Не совсем ясно, как это происходит, да в общем-то, и не важно. Не в чартен-эффекте дело.

Подобный «чартен-эффект» известен нам безо всяких космических полётов, без бескрайних просторов Галактики и иных планет. Фактически Ле Гуин коснулось краеугольного камня каждого антрополога и историка — влияния собственной «картины мира» на восприятие им чужой культуры, чужого мышления. В завуалированной форме она нам поведала о том, что каждый из нас видит мир со своей позиции, зависящей от многих факторов, не в последнюю очередь — от собственных заблуждений и фантазий. Мир действительно таков, как мы думаем, или же какая-то часть его — лишь плод нашего богатого воображения?

Само собой, мои слова не являются стопроцентно верной трактовкой «Танцуя Ганам». В этом и суть — смысл, в него вложенный, может оказаться плодом моей фантазии.

Ясно, что рассказ посвящён чартен-эффекту, мгновенному перемещению в космосе. Ясно, что Ле Гуин пыталась описать, как переменилась психология и восприятия у людей, оказавшихся под влиянием неведомых физических сил. В результате — невнятный рассказ о непонятном никому эффекте, действия которого не понимают даже почтенные таукитяне-шевековцы.

Как и многие тематические сборники рассказов, общей картины миров, в нём обозначенных, он не даёт. Так, кое-какие отрывки, отголоски, обычаи, пара географических названий, имён... Но в данном случае Урсуле можно это простить, в конце концов сии рассказики созданы не для этнографической игры, как «Всегда возвращаясь домой». Тема здесь более широкая — тема освобождения от рабства.

Ле Гуин — великий гуманист, в хорошем смысле слова. Ни один её текст не призывает к войне, убийству, дискриминации. Наоборот. Глупо было бы думать, что здесь она будет прославлять кровавую революцию. А таковая случилась — в этом странном мире, где рабовладельческие порядки — абсолютно непререкаемая норма жизни. Планета Йеове восстала — и сокрушила угнетателей. В законодательных собраниях планеты хозяев — Уэрела — тоже идёт бой за гражданские права. Но можно ли оружием завоевать свободу? Нет, говорит Ле Гуин. Нет. Общество должно бороться с предрассудками и обычаями, бывшие рабы не должны встать на место хозяев (ВКП(б), guten tag), они должны «по капле выдавливать из себя раба». Конечно, Урсула делает слишком большой упор в вопрос о равноправии женщин, это ведь только отдельный, хотя и немаловажный вопрос в мозаике.

Так что, мало убить дракона физически, он должен быть убит в душе. И нет никаких четырёх пути к прощению. Путь один.

Взаимопонимание.

Рассказ о нелёгкой судьбинушке женщины с Уэрела. Да, конечно, когда насилие над женщиной — норма жизни, это не есть правильно, но к чему вообще посвящать ещё раз этой теме отдельный рассказ, если всё, в принципе, сказано в «Муже рода»? Чтобы показать это изнутри, для полного, так сказать, ознакомления? Неужели тема борьбы за рабство ограничивается борьбой за женские права?

И тем не менее я поставлю рассказу заслуженную четвёрку. Не за содержание, нет — за гуманистический посыл. Ведь Ракам так и не стала феминисткой в чистом виде — она нашла себе и любовь, и друга в одном лице — посла Хайна Хавживу. Тема, конечно всё та же — взаимопонимание и взаимопроникновение — но она мне никогда не надоест...

Этот роман можно смело назвать «автофанфиком». Несмотря на то, что впереди у Мастера ещё выдающиеся «Проект «Ватикан» и «Магистраль вечности», большая часть его философии уже озвучена, сформулирована и подана в более ранних романах. В этом плане «Звёздное наследие» ничем не выделяется — вполне стандартное произведение Саймака, с малонаселённой Землёй, группкой из нескольких человек, ищущей какое-то легендарное место, с причудливыми и необычными декорациями... Конечно, стержень авторской мысли по прежнему присутствует — ведь героям, вместе со всем остальным человечеством придётся возрождать разрушенный людьми же мир. Дело в выборе, каким он будет — таким же, как предыдущий или нет...

Интересный, но не обязательный роман. Саймак плохо не писал, но вот самоповторы...

Роман запутанный. До чрезвычайности. Саймак был мыслителем — причём явно мыслителем очень последовательным, глубоким и неспешным. Свою философию Человека он излагает из романа в роман, часто повторяясь, возвращаясь к своим старым мыслям, обдумывая их по новому... или оставляя всё как есть. Пессимист Саймак часто создаёт своего рода эксперименты над человечеством, чисто умозрительные — и тщательно обдумывает результат.

Земляне исчезли. Почти все. Разом. Их осталось совсем мало — мы даже не знаем точно, сколько. Они получили очень долгую жизнь — в тишине, наедине с природой и самими собой. В этой тиши и созерцательности, лишённые технологических костылей, имея в запасе множество времени, они выходят на новый виток развития, становясь сверхлюдьми, «трансчеловеками». Отсюда первая мысль — следующий этап эволюции — не упор на технический «прогресс», а развитие самой личности, самого человека — только так он станет лучше и совершеннее.

Однако что они в себе несут? Ничего. Совершенство ради совершенства? Оставшиеся люди — за исключением семьи Джейсона — просто исчезли с горизонта, их уже не интересует саморазвитие. Они просто существуют, не имея конечной цели бытия. Получается познание невозможно... без веры в некое высшее начало (Принцип?).

По моему, роботы как носители чисто человеческой религии — это оригинальная придумка самого старика Клиффа. Возможно, это результат тщательного самоанализа и долгих размышлений о бытии Творящего Начала. Эта попытка, попытка совместить богоискательство с чистым и холодным разумом, получит своё логичное развитие в «Проекте «Ватикан». А пока что, лишённое веры и цели человечество вынуждено вновь постигать это... через искусственных людей, ставших уже совершенно отдельным народом.

Идеи, конечно, интереснейшие. В принципе, Саймака можно читать вместо Канта или Шопенгауэра — времени потратите меньше, а толку будет, быть может, и больше.

Снова контрасты. Свободолюбивая, слегка взбалмошная, гордая и великоучёная альтерранка Солли Агад — и консервативный, жёсткий, воспитанный на традициях Тейео с Уэрела. Казалось бы, что может быть общего у этих людей, в принципе, презирающих друг друга. Ан нет, можно соединить и их. Взятые в плен, Солли и Тейео оказываются на одном уровне — напуганные, израненные, лишённые всего. Они заново родились, отчистились от шелухи — и начали понимать друг друга лучше. Культурные различия уже не имеют значения в заточении.

Ещё одна повесть о взаимопонимании, о том, что каждый человек может найти общий язык с другим. Нужно лишь желание... ну или просто первотолчок.

Ле Гуин снова играет с нами на контрастах. На этот раз — не личностей, но целых обществ. Один — мир совершенной гармонии и баланса с окружающим миром, другой — социальной разобщённости и неравенства. Само собой, в качестве идеала выбрана планета Хайн. Вопреки ожиданиям и к глубокому, по всей видимости, разочарованию поклонников всяческой разномастной технократии, она оказалась вполне себе пасторальным и поразительно консервативным обществом. Три миллиона лет развития цивилизации, смен форм правления, экономических и социальных систем выровнялся, найдя идеальный баланс. Относительно немногочисленное население Хайна живёт в небольших замкнутых общинах, разбросанных по планете, скреплённых нерушимыми обычаями, идеально сбалансированных человеческих сообществ. Однако даже у этой древней, казалось бы, насквозь гомеостатичной замшелой расы есть люди, «желающие странного». Они и есть сердце Экумены.

Даже если бы Ле Гуин ограничилась показом пасторали Хайна, это было бы уже значительным и сильным произведением. Однако ей необходимо было просто найти антитезу рабовладельческим Уриэлу и Йейове, которые, собственно, являются главными героинями её рассказов. К несчастью, большая часть свелась к обсуждению половой дискриминации. Ле Гуин высказывает мнение, что только равенство полов по настоящему уничтожит менталитет «раб-хозяин» на обоих планетах. Спорный вопрос, однако мы спорить не будем — вопрос сложный до чрезвычайности. Другое дело, что главный герой — Хавжива — в борьбе за права женщин находит своё истинное призвание. Посыл интересен, и наводит на интересные выводы: получается, таким людям-реформаторам, не находящим себе места на родине, лучше отдать свою жизнь за идеалы других?

В романе «Кольцо вокруг Солнца» мне удалось встретить самую убедительную апологию бессмертия — пожалуй, самую убедительную из всех ранее возникавших в литературе. Однако мысль Старого Клиффа не стояла на месте, и через двадцать лет он оформил своё размышление в новом романе — «Зачем их звать обратно с небес?».

Некая корпорация открывает способ замораживать людей вплоть до тех времён, когда их можно будет сделать бессмертными — во второй жизни, через сотню, две, и больше столетий. Конечно, идея чисто эсхатологическая, потому что обещания эти в достаточной мере эфемерны, однако массы людей в них уверовали. И, что интересно — всё это обернулось точно такими же аскетическими эскападами, очень схожими с теми, которые делались в эпоху Средневековья. Вся человеческая жизнь фактически свелась к обустройству своего «второго» существования — во первых, к покупке себе места в крио-камере, во вторых — обеспечение материальной базы для будущего бессмертия. Отсюда немедленно возникает вопрос: зачем, зачем нужна людям вторая жизнь, а тем более бессмертие, если они не научились ей радоваться в первой? Однако люди продолжают скупать марки, недвижимость, и всякую прочую дребедень для одного — для будущего процветания.

Никто не задумывается — а зачем оно, такое бессмертие, нужно? А так, чтобы было. Но каков резонанс во всём мире! Сколько эта идея занимает место в умах людей! Старая Мона Кэмпбелл открывает закон непрерывности жизни — тем самым доказывая правдивость сказаний о «жизни после смерти», о жизни, являющийся сплошной чередой обновлений, изменений и перемен. Она просто сбежала со своим открытием, не став его обнародовать: это был бы слишком тяжкий удар для людей, ищущих счастье в физическом никчёмном бессмертии. Но может было бы так лучше?

Роман, кстати, невероятно пессимистичен. Саймак с его помощью сказал нам, что человечество с радостью променяет синицу в руке на журавля в небе, даже не понимая, зачем ему этот журавль нужен. Вступив на дорогу физического бессмертия, неясно, во имя чего приобретённого, люди отказываются от того, чтобы быть органической частью окружающего мира. Это тупик. Итак, Саймак оптимист? Ни в коей мере.

Когда-то этот человек был очень заметен, он декларировал, он призывал к свободе, он лгал во имя неё, убивал во имя неё. На нём много грехов, много подвигов. Но какое это имеет значение теперь, когда он стар и практически немощен? Двум старикам, мужчине и женщине, живущим на болотах, нечего делить в этой жизни. Всё осталось в прошлом.

Как же быть человеку, который всё в жизни совершил, за всё расплатился, за великое и за малое? Жизнь кончена? Или всё-таки можно начать всё заново, а не быть рабом своих страхов и предрассудков? Можно, говорит нам Урсула. Можно.

Ранний Хайнский цикл — это очень красивые повести о гуманизме, взаимопонимании, о разрушительной силе ненависти и лжи, о свободе и разуме... Поздний — он всё-таки немного другой. Акцент сделан на других вещах. Размышления тяжелые, трудные, грешащие некоторыми противоречиями, сложными, как сама жизнь. И именно в этот период появляется роман. который, быть может, стоит особняком в произведениях о Хайне, но в тоже время является лучшим из них — наравне с «Обездоленными» и «Левой рукой Тьмы», а, возможно, и лучше их. «Толкователи» — роман-размышление, ещё один неспешный философский трактат от одного из столпов гуманитарной фантастики — настоящего мыслителя и специалиста в своей области.

Тем в романе несколько.

Во первых, это проблема веры в непоколебимую истину. Нет ничего страшнее человека, абсолютно убеждённого в своей высшей правоте. Ле Гуин абсолютно права — сама история говорит нам об этом. Многочисленные религиозные фанатики и террористы, революционеры и реформаторы, идеологи и анархисты — что мы видели от большинства из них, кроме бед и крови? То, что описывает писательница в своём романе, ужасно, и очень страшно для меня как для историка. Народ Ака был в гомеостазе — это да, согласен. И только довза, энергичная и жестокая нация, приняла в себя достижения технологий Экумены. Каковы последствия? Поверив в истину, в «путь к звёздам», они жестоко выступили против противостоящей им традиционной культуры, считая её лишь препятствием на пути к прогрессу. Желая стать такими же, как звёздные гости, они по сути отказались от своего прошлого, причём не только отказались — уничтожили его, стирая с лица планеты, из памяти людей, чтобы начать всё заново — стать чистым листом. Бред, сказка, ужастик? Да нет. Это страшная реальность. В любой момент могут появится люди, знающие, «как правильно», и всё — такой мир настанет и для нас. Интересно, что Ле Гуин не разделяет «духовных» и «светских» фанатиков — и те, и другие ей справедливо отвратительны.

Второй пласт — само собой, культурологический. На старости лет Ле Гуин явно серьёзно увлеклась буддизмом, и жизненная философия Толкователей неизбежно напоминает нам помесь этого учения с традиционными индусскими верованиями. Общество Ака держится на этой философии, не диктующей ничего, ничего не декларирующей, просто что-то объяснявшей. Да, это похоже на любимый Урсулой анархизм. Она посвящает описанию этой культуры большую часть романа, и представляет её яркой и своеобразной. Особенно эта яркость видна на фоне бледной и пустой официальной культуры потребления-производства. Конечно, Ле Гуин далеко не считает её идеалом (даже свой анархизм в «Обездоленных» она наделила целым комплексом недостатков), прямо указывая на элементы косности и суеверия, зачастую проявляющиеся в них. Гомеостатичность этой культуры, в принципе, можно даже записать в своего рода плюс — она невероятно устойчива и прочна, слита в гармонии с окружающей средой. Поэтому она и сохранилась...

Третий пласт — еле заметный, заключающийся в притче о Такиеки. Когда я читал «Толкователей» в первый раз, то даже не обратил внимание на неё, а ведь она — глубока. В ней содержится совершенно крамольная, антипрогрессорская мысль — береги то, что у тебя есть, храни наследие своих предков, не спеши менять на призрачные и неведомые блага. Человек должен сам понять, что ему нужно, а уже потом — устремлятся в будущее.

Вот такой вот многогранный роман -«Толкователи». Кстати — очень занятный и актуальный для нашей страны. Три, три века мы воплощаем чужое на своей почве, меняя одну европеоидную теорию на другую, пытаясь из «осколков зеркала» построить утопический рай. Так не бывает. В «Толкователях» подспудно содержится мысль — неявная, невысказанная — о том, что общество состоит из отдельных индивидов, живущих этими законами, и главное — не то, что тебе навязывают, а то, что у тебя в душе, что есть общее в душах окружающих. Вот и всё.

Роман-идея, каких у Саймака большинство. Старик не радовал нас разнообразием сюжетов, и этот роман всё так же грешит досадными самоповторами, которые лишают его творчество... ну, скажем, неповторимости.

Что у Саймака получилось хорошо — это изобразить саму ситуацию, связанную с приходом наших потомков из будущего. Экономический коллапс, массовые беспорядки, истерический вой протестантских проповедников — всё это изображено скупо, но в достаточной мере реалистично и правдиво. Слегка пессимистично отзывается Саймак о будущем человечества, как всегда — ведь «внуки» наши прибыли с разорённой Земли будущего, которая оказалась порождением того самого кризиса «переселения».

Однако интересная социально-футурологическая фантастика разбавлена не шибко удачными сюжетными ходами. Конечно, линия с «планетянами» из будущего добавлена для привнесения приключенческого элемента в сюжет, однако вся эта беготня за «чужими» смотрится как бельмо на глазу — то есть никак. Для меня в этом нет особой интриги, она лишь раздражает, оттеняя настоящую тему. Я уже и не говорю, что все персонажи здесь сведены до абсолютно безликих статистов, что у Клиффа вроде бы не водится. Ещё за ним никогда не водилось этого квасного уря-патриотизма, который больше подошёл бы американскому узколобому хикки с звёздно-полосатым флагом на футболке, или нашему безмозглому национал-сталинисту. Политики здесь просто сверхположительны, они в романе действительно выполняют обязанности слуг народа, стараясь решить проблему даже в ущерб себе...

Да уж, интересная идея при массе недостатков...

В фантастике есть два направления по ксено-теме, обозначенные двумя недавними антологиями: «Убить Чужого» и «Спасти Чужого». Однако как много написано книг именно по проблеме Контакта? О понимании, взаимопроникновении, постижении друг друга? Да вряд ли. У людей это не очень развито, что делать. Урсула Ле Гуин — счастливое исключение: только в её произведениях можно встретить тему Контакта по настоящему.

Что может быть более чуждым, чем цивилизация андрогинов, лишённых пола? Когда мы видим человека, то прежде всего идентифицируем его как мужчину или женщину, и ведём себя соответствующе, хотим мы этого или нет. Здесь же — совсем иное дело. Жители Гетена — не мужчины, не женщины. Общество, которое существует тысячелетиями, в тяжелейших условиях покрытой льдами и снегами планеты. Они закрыты и непроницаемы, как шпенглеровские монады — даже друг от друга. Они лишены противоречия полов, у них практически нет воин, они живут в идеальном балансе с окружающей средой. Что это за люди? Как к ним относится, как понять?

Урсула Ле Гуин — великий гуманист. Отсюда и основной нравственный посыл книги — все мы люди. Фактически эта вещь полностью реабилитирует писательницу от обвинений в фенинизме — ведь она провозглашает равенство людей друг перед другом. Возможно, бесполое общество гетениан является её идеалом. Неважно. Все они люди.

Конечно, антрополог Ле Гуин не ограничилась просто демонстрацией идеи, как это было, скажем, в «Обездоленных», где культурологический элемент не особенно проявляет себя. А «Левая Рука Тьмы» — совсем о другом. Если «Обездоленные» были написаны для сравнения трёх общественных систем, то в этом романе нужно было сконструировать культуру андрогинов-гермафродитов, помещённых в крайне тяжёлые природные условия. Уже здесь просматриваются будущие шедевриальные «Толкователи» — легенды, обычаи, причудливые бытовые подробности — всё на месте, грамотно вплетается в текст романа. Я уже не говорю о красоте и притягательности пейзажей, на которые мы любуемся здесь — чего стоит только переход по Леднику Горбен!

Что в итоге? Книга о поисках взаимопонимания, об истинной человечности, о самопожертвовании. За этими слишком общими и необязательными словами кроется простой и понятный для всех смысл: люди, давайте подумаем о том, что нас объединяет — ведь в каждом из нас присутствует «Правая рука Света» и «Левая рука Тьмы».