«The King of the Swords» окончательно соединяет цикл о Коруме со Вселенной Вечного Воителя, поставив его в центр самого мироздания. Корум, Элрик и Эрекёзе-Урлик встречаются в ней, и побарывают очередное зло...

На самом деле, здесь, как и в «The Quest for Tanelorn», вскрывается вся архитектоника мира Муркока: Герой, Враг, Возлюбленная, Меч, Танелорн как место вечного стремления к покою. Да, это не так красиво, как в более поздних романах, это всё равно довольно простенький и короткий квест, но суть не совсем в этом.

Вопрос: зачем?

Корум боролся со своими врагами, выходцами из Хаоса, и был вынужден сражаться с богами. Удачливый вадагский принц, вовсе не воин, скорее поэт, не слишком охотно держащий меч в руке, побеждал скорее стремлением к избавлению от собственных горестей, стремлению к покою и хотя бы признаку прежней безмятежной жизни. Однако...

Да, он бился на стороне Закона против Хаоса. Но очередная победа приводила к новым испытаниям, ещё более суровым, чем ранее. А решилось всё просто, новая сила просто смела всех, кому можно было бы посвятить свою службу.

Боги зависели от людей, паразитировали на их вере, делая притом их своими орудиями и пешками. Только освободившись от них, человечество, пусть даже и в лице вадага Корума, могло получить новую веру. Это вера в самого себя, в свои возможности, в свою силу. Он стал свободен от своих богов, от своих иллюзий, и может стать совершенным, всё — в нём самом.

Но, как сказал справедливо принц Корум, «всегда будут появляться новые боги»...

Увидим.

Корум продолжает служить Порядку, воюя с Хаосом, уже не совсем не по своей воле, но всё же не так, как ему хотелось бы. Казалось бы, принцу нужно победить вполне земное зло в виде графа Гландита и его присных, но у владык Порядка свои планы, и они вновь затыкают Воителем бреши в своих фронтах. На этот раз враг — королева Ксиомбарг, живущая в другом мире, мире, подчинённом Хаосу, и принцу Коруму придётся отправиться туда...

Мир уже был представлен, красивый и живописный, и лукавый Муркок расслабился, описывая просто банальные приключения, сражения с чудовищами, парочку довольно простеньких квестов. По всей видимости, автору было слегка лень, поэтому количество «Deus ex machina» в виде глаза Ринна превышает все разумные пределы, и начинает по ходу чтения потихоньку раздражать. Можно по пальцам одно руки (руки Кулла, конечно) посчитать, сколько раз принц Корум брал в руки клинок, а не вызывал, с унылым однообразием, жутких тварей для разборок с очередной толпой гадов. Да и сам наследник вадагов себя почти никак не проявляет, просто плывя по течению и смотря, что будет дальше, я уж молчу о его возлюбленной Ралине, о которой можно сказать только, что она есть. Зачем она нужна, если не выполняет даже функции «блондинки в опасности» — неясно.

И только когда я дочитав сие произведение, то понял, что всё это — игра. Это игра и лорда Аркина, бога Порядка, и того, кто выше его — Майкла Муркока, который продолжает развлекаться с написанием увлекательных фантастических сюжетов, пусть даже он уже и не безызвестный молодой талантливый автор, а создатель целого «Behold the Man» (1969). Но и здесь есть хитринка. Принц Корум вновь пошёл на поводу у неведомой силы, и эта сила победила, использовав Воителя как проводника своей воли, оставив его лишь игрушкой, пусть даже игрушкой важной.

Слишком уж Корум ведом...

И снова новая хроника, и снова несчастный, забитый Вечный Воитель вынужден прервать годы и века покоя, беря в руки меч и сражаясь за Вселенское Равновесие, ломая дрова и судьбы всех окружающих...

...И снова мир, в котором Древние эльфийские народы противостоят молодым, жестоким и многочисленным людям. Элдрены научились сражаться с ними, в конечном счёте победив, мелнибонэйцы до предела «очеловечелись» и даже построили империю, что отсрочило их гибель. А вадаги... Они остались высокими, тонкими и нечеловечными существами, более всего ценящими искусство и красоту. За это они и поплатились, пав жертвой сил Хаоса, Повелителей мечей, которые принесли вместе с собой ненависть к Порядку, который эта мудрая и древняя раса олицетворяли. Да, вадаги пали жертвой меча и огня, который несли с собой мабдены-люди... Ой ли?

Жестокий и повальный геноцид пробудил к жизни живущего в спячке Вечного Воителя, калеку-вадага в алой мантии, который отныне вынужден очеловечится, полюбить скрип рукояти меча в руке, и запах пота боевого коня. Принц Корум, попав в петлю судьбы, идёт навстречу своим победам, ещё не подозревая, что рок для него всегда был жесток, неизбежно снова и снова приводя к жестокой гибели всех, кто его окружает.

Да, старый мир погиб, и, наверное, редко где Муркок настолько поэтичен в описании погибшего старого мира, в печали его ухода, в безвозвратности наступающих перемен. Описан он скупыми красками и широкими мазками, как любит наш добрый англичанин, не столь топорными, как это было в Мернадине, который завоёвывал Эрекёзе, и не является кричащим и аляпистым, как Земля после Страшного Тысячелетия. Нет, Бро-Ан-Вадаг и окружающие его материки и острова покрыты лесами и красивыми замками, голубыми морями и скалистыми, суровыми островами. Красивый мир...

Что до сюжета, то он традиционен и прост... За исключением того, что принц Корум не хочет идти навстречу своей судьбе, так же, как Хокмун не желал выполнять миссию Рунного Посоха, а Элрик не собирался губить свой народ. Но Рок — вечное проклятие Воителя, и он вынужден снова и снова сражаться, и вновь он противостоит герцогу Ада Ариоху, которому некогда, в другой жизни, служил. Его приключение больше напоминает схему классической волшебной сказки, с чудесными друзьями, коварными советчиками-дарителями (тут вам и Баба Яга вспоминается, и множество других сюжетов), огнём, водой и медными трубами, и смертью в яйце... На месте и Немезида нашего героя, на этот раз воплощённая в руке Кулла. Муркок весь сюжет пропитывает нескрываемой иронией, которая знакома нам по другим текстам о Воителе, которая одновременно является и горечью. Рыцарь мечей побеждён, но есть и другие Повелители... И дальше. И снова. И снова... Битва без конца.

Итак, необычное фэнтези, которое вроде бы простое, незамысловатое, но которое заставляет прилипать к страницам, вычитывать там лёгкий стёб Муркока, и задумываться над трагической, по сути, судьбой принца Корума, которому Рок готовит непростую жизнь. Оставим пока Принца в Алой мантии в заме Мойдел, и не будем пока его тревожить...

Ведь мы знаем, что это мгновение покоя будет недолгим.

В каких только мирах я не побывал за своё увлечение литературой... Мерил шагами молчаливые коридоры Мории, пробивался сквозь Тени к стольному граду Амберу, плыл на лодке к последнему берегу Селидора, проходил сквозь Канатчиковы ворота в град Вызиму...

Но в Нью-Кробюзоне я не был никогда. И — вы знаете — сложно сказать, стоит ли приходить под его крыло, особенно если у вас развита буйная фантазия. Нью-Кробюзон — огромный всплеск желтовато-рыжего бреда на излучине реки, циклопические, ветшающие постройки, древние машины, с трудом вертящие шестернями из-за слоёв вековой грязи, выцветшие, провонявшие гнилью улицы, по которым ходят жители, даже не подозревая, что находятся в первом кругу Ада.

Нью-Кробюзон. Воплощённый кошмар... Да. Гниль и кошмар. Ключевые слова.

Я вторгся в несколько нездоровые фантазии Чайны Мьевиля, и обнаружил там странный мир. Ясно, что автор свалил в кучу все реалии, созданные им за долгие годы фантазирования, все явления, термины, феномены, порождённые его мозгом, и из этой помойки возник циклопический мегаполис, живущий странном мире по странным законам, которые предопределены её более странным мышлением его создателя. Безумный калейдоскоп рас, на которые ему явно не захватило фантазии... Антропоморфные растения — интереснейшая ведь тема для мифотворчства! Но нет, они слишком похожи на людей, даже женщины-кактусы имеют молочные железы... Так же, как и женщины — хепри, люди с головой жука. Люди, гаруды, водяные — всё смешалось на улицах Нью-Кробюзона... Техника, маги, маготехника, биомагия, суперкомпьютер, самозародившийся на помойке из выброшенных деталей, взрывы магической энергии с магической радиацией, переделанные люди, искажённые чародейством до неузнаваемости, существа, живущие одновременно в нескольких плоскостях бытия и питающиеся эмоциями...

Но всё это лоск, ворох слабо связанных друг с другом деталей, от которых во все стороны распирает, как туго набитый кошель, Нью-Кробюзон. Не это главное.

Главное — распад всего. Чаще всего на этих страницах упоминается слово «гниение». Нью-Кробюзон гниёт и распадается, и разлагается он очень давно, по инерции тащась из прошлого в будущее, идя к неизбежному концу и крушению. аромат гнили, её постоянное присутствие везде, где только можно, в зданиях, на улицах, в душах, порождает ауру жёлто-рыжего оттенка гниющей — не палой, а гниющей, прело воняющей мочой листвы пополам с осколками бутылок и сигаретными окурками! — аурой уже умершего, но продолжающего существовать организма. В этом обравнивании очень органично смотрятся кошмарные и пугающие видения, тёмные грёзы и флёр несбывшихся надежд.

Казалось бы, случайная цепь закономерностей привела известного учёного Айзека к тому, что он разрушил свою жизнь, жизнь своей любимой и многих друзей, уничтожив многих из тех, кого не успел поглотить сей город. Его судьба, его жизнь не могла не придти к такому итогу, в самом сердце гниющего трупа былого величия. Куда органичнее, чем он сам, в стенах города смотрятся его порождения — мотыльки, бездумные паразиты, пытающиеся разумом и эмоциями. Айзек и Лин не рождены для Нью-Кробюзона, они, творцы и мечтатели, всё равно должны были быть перемолоты его мощными шестернями, и как, в итоге, и вышло. Сюжет есть, да, он увлекательный и динамичный, особенно во второй половине книги. Он довольно-таки простой и прямолинейный, мы даже понимаем, чем это всё закончится для антагониста, хотя и можем только догадываться, что случиться с протагонистом...

Но не стоит слишком много думать о судьбах тех, кто навсегда оставляет эти улицы. Именно этот странный город и является главным героем фантазии Чайны Мьевиля. Люди приходят и уходят, но город остаётся, гнилой город, который должен умереть, но который остаётся жив.

Я вернулся во вселенную SW после многолетнего отсутствия, и наткнулся на бытоописательный рассказ-рассуждение без начала и конца. Фрагмент большой войны, взгляд из-под шлемов клонов... Взгляд на что? На военные будни? На политику Республики? На своих творцов с Камино? Вроде бы есть смысл, есть определённый угол зрения на вселенную, но нет чёткости. всё сильно смазано, как в илистой взвеси. Возможно, если почитать романы, будет значительно лучше, но пока...

Увы, увы, увы, увы...

Это не взгляд носителей эллинской культуры на свою картину мира изнутри — увы, нет.

Это взгляд молодого Саши Бушкова, который раз за разом меняет маски, и эти его грубовато, но по мастеровому добротно сделанные личины не имеют ничего общего ни с диадохом, будущим владыкою Египта, ни с парой достойных римских граждан, ни, тем более, с Аристотелем и незримо присутствующим здесь Платоном, в философских взглядах которых Саша Бушков разбирается примерно так же, как в монголоведении (кто не понял, это ирония), то есть — никак. Мне даже обидно стало за двух выдающихся мыслителей античности...

...А вот фрагмент с простыми крестьянами, которые знать не знают, куда ушёл Александр, и чего он там якобы завоевал — действительно хорош. В принципе, именно этим фрагментом и можно было бы ограничить этот слегка сумбурный и плохо проработанный с точки зрения аутентичности рассказ.

Хотел бы и я назвать этот роман стильным... Да язык не поворачивается. Не подходит ему эта характеристика, и всё тут.

Но обо всём по порядку. Роман нового для меня автора Ричарда Моргана поражает прежде всего толщиной, поневоле задумаешься, что же может вместить в себя такое количество страниц, тем паче, что аннотация обещает детективный триллер. Брендону Сандерсону проще, он пишет эпосы, а вот автору футуристического детектива на большом объёме вряд ли будет уютно...

Так и вышло. Детективная линия в сюжете играет откровенно подчинённую роль, и, если честно, следить за ней очень сложно, поскольку логика размышлений местных сыщиков остаётся во многом загадкой для читателя, так как они оперируют понятиями и сущностными, ему неведомыми... Тем более, что исследовательские приёмы больше похожи на банальное выражение «ткнём пальцем в небо». С триллером тоже слабовато, как и с боевиком, уж больно растянут роман, размазан, растёрт на страницах, мало динамики, мало напряжения.

Что же это за «Black Man», и как к нему относится? В своём роде это «футуристические реализм», простите за оксюморон, забавный стык нескольких жанров, воплотившийся в почти тысячестраничном томике. По сути, это история одного-единственного персонажа — собственно, «black man», и скупого на детали, но довольно выразительного контрастного мира. По сути, Ричард Морган описывает дальнейшее развитие западной цивилизации, рост религиозного фундаментализма, всплеск расовой нетерпимости, и в тоже время — дальнейшая секуляризация традиционных религий, развитие технологий, межпланетные перелёты... Автор предпочитает не давать широкую панораму этого не дивного и отнюдь не нового мира, а резко меняет фокус, чтобы осветить ту или иную его грань. Морган явно является убеждённым модернистом, для него фундаментализм и неравноправие являются лютыми врагами всего цивилизованного, нечто неприемлемым для разумного человека. Волнения и чаяния автора о днях нынешних вплетаются в его футуристический, казалось бы, мир, и отдельные его элементы смотрятся актуально и в наши дни, в том числе, как ни странно, и для нашей страны. Именно социально-политическая тематика и является главной и самой любопытной стороной романа, хотя, по большей части, рассуждения просты и банальны, как букварь.

Проблему «Тринадцатых» я увидел не в их нереальной крутизне, которой не особенно-то и видно, не в специфической культуре коммуникации (вот это уже бросается в глаза), а в самом факте их существования как нового объекта страха и ненависти. Люди сами демонизировали Тринадцатых, нашли в них идеальное воплощение зла, и поэтому сами же создали себе врагов, или пока пытаются их создать. Не суть. Генномодифицированных людей в мире Карла Марсалиса любят не больше, чем на мелком городском рынке — ГМО-помидоры, что и приводит к завязыванию многочисленных конфликтов... В любом случае, мне кажется, проблематика «Тринадцатых» несколько надумана, и если и существует, то только во взгляде других людей.

Ну а что наш главный герой, наш доблестный носитель неведомого «меша», Карл Марсалес? Детектив он странный, больше интуитивный, пугает всех харизмой, боевыми навыками куда реже, дипломатичен, когда надо, когда надо — полный скот, характер африканский, непробиваемый. Не женат. В общем, достаточно стандартный набор для главного героя с тёмным прошлым, Марсалес не вызывает к себе особой симпатии или сочувствия, поскольку ты его просто не видишь, не ассоциируешь его с живым человеком... Впрочем, дело пошло на лад, когда на его место я поставил Чиветеля Эджиофора с его железнобетонной харизмой, и Марсалес обрёл лицо, да и то лишь благодаря моей фантазии. Всё же Севджи Эртекин куда более живая и интересная девушка, именно её живость делает эпизод в клинике самым надрывным и драматичным во всём этом немаленьком томике.

В общем, не слишком меня удививший, но, в целом, порадовавший футуризм, который не стыдно взять в руки. Пусть даже размышления о человеческой природе здесь простоваты, но они отнюдь не пусты, и осилить эти девять сотен страниц ради них стоит.

Я долгое время откладывал знакомство с творчеством Тима Пауэрса, о которором был столько наслышан. «The Anubis Gates» (1983) слывёт легендарным образчиком нестандартной фэнтези, высоколобые любители альтернативной литературы могут вспомнить « Dinner at Deviant's Palace» (1984). О сём авторе я был более чем наслышан в былые годы, как о представителе «странной литературы», который своими необычными романами расширяет сознание не хуже ЛСД...

Мне казалось, что я не прогадаю, взяв в руки более поздний роман «Three Days to Never» (2006), я доверял опытному автору, его репутации и приятным отзывам...

И что же я получил? Право, я возмущён.

Итак, миропостроение. Америка 1980-х, перекрестье нескольких временных линий, сочетание хронопарадоксов. Альберт Эйнштейн (видимо, снова приплести пресловутого серба Николу было бы совсем мейнстримом) изобрёл машину, которая перемещает человека во времени и пространстве, пользовался ею вместе с Чарли Чаплиным. Сию «maschinchen» (так в тексте) он оставил своей внебрачной дочери, и состоит она из золотой свастики и плиты с отпечатками Чарли Чаплина. Через полтинник лет приёмные внуки сей дамы сталкиваются с Моссадом и апгрейженной Аннанербе, которые на самом деле катары, они вместе (то есть — вместе, но друг против друга) охотятся за этой машиной, причём Моссад активно пользуется поддержкой всех персонажей еврейской демонологии, а Ан... ах, Весперс, да — мистическими силами духов, связь с которыми устанавливают через отрезанную голову отца приёмных детей дочки Эйнштейна...

Господи, какой бред...

Да дело даже не в том, что это бред. Это всё могло бы работать в тексте, но это тупо не работает, господа, не работает! Все реалии мира расползаются по написанному Пауэрсом полотну как жирные кляксы, налезая друг на друга, и создавая новые парадоксы, на этот раз не временные, а сюжетные. Пытаясь хоть как-то выстроить происходящее на книжных страницах, автор настолько часто пользуется приёмом «рояль в кустах», что мог бы получится целый клавишный ансамбль, временные петли же выписывают такие изгибы, что отказывают все законы причинности, и даже простая логика пасует перед заворотами сюжета.

Неужели всё так плохо? Нет, в романе есть просветы, по всей видимости, ради которых и задумывался весь текст. Это линия Эйнштейна, на полуторе десятков страниц, который изменил не только прошлое, но и создал две параллельные реальности, но этого слишком мало. И линия пересечения главного героя, который в сюжете присутствует аж в двух экземплярах — один образца 1987 года, другой — 2006. Вопрос, как человек меняется во времени, всё время являясь и тобой самим и, кем-то другим, интересна.... Была бы интересна, если бы герои не были бы такими плоскими и скучными, и даже литературовед Фрэнк Маррити ужасно картонен, едва ли не картоннее, чем пресловутый профессор Лэнгдон. Если у мистера Брауна идёт сцепка с каким-то произведением или культурным комплексом, как правило, неудачно, то у нашего автора постоянны аллюзии и цитаты на шекспировскую «The Tempest», которые уместны... практически никогда.

В итоге, для меня Тим Пауэрс — это Джеймс Роллинс с запросами. С запросами на оригинальность, философичность, сложность... Но терпящий неудачу по всем этим фронтам.

Очень жаль. Давно я так не промахивался...

О чём рассказ? О смысле существования, о призвании.

Вот Рыцарь Тьмы. Его задача — помочь своей богине захватить мир.

Вот Рыцарь Света. Он должен мир защитить.

А тут боги исчезли. Совсем. Что делать? Продолжать борьбу? А куда деваться? Существование, лишённое смысла, не важно... Поэтому поединки и смерти продолжаться во славу... нужное подчеркнуть.

Не выразительный рассказ, далеко не шедевр, но в целом пойдёт.

Третий роман о королевстве Дейлмарк не сплетён с предыдущими, он, как и положено у Дианы Уинн Джонс, представляет собой отдельную историю. И, нужно сказать, историю необычную.

Девочка Танакви и её семья, отпрыски местных богов, живут на некой абстрактной Реке, в стране, которая переживает нашествие светловолосых варваров, и, изгнанные из родного дома, отправляются вниз по течению реки, по воле обстоятельств, ввязываясь в борьбу нескольких народов и выступают против могущественного тёмного волшебника. Прежде всего удивляет излишняя абстрактность, с которым автор подошла к миротворчеству, мир долины Реки имеет весьма скупые очертания. Маленькие деревеньки — и разодетый в золото король на лесной поляне, далёкое нашествие варваров — и их странный для варваров культурный облик, не несущий для героев ничего разрушительного — не верится, что этот народ вторгся на территорию долины ради грабежей и завоеваний, по крайней мере, об этом ничего не говорит. Действие происходит в далёком прошлом, где не видно городов и развитой инфраструктуры, но есть арбалеты и водяные мельницы. Я уж не говорю о совершенно сюрных эпизодах, например, превращения одного из героев в песчаную фигуру, или демонстрации сети для ловли душ в устье реки, где трепыхаются маленькие человечки с крылышками. В общем — странное, абстрактное и весьма условное пространство сказки, напоминающее скорее «Завоевателей» Елены Хаецкой, действие которых происходит на реке Элизабет (кстати, возможно, сходство не случайно).

Абстрактное полотно повествования раздирается также противоречием между целевыми аудиториями. Конечно, книга предназначена для детей, поэтому они здесь — главные герои, дети и подростки. И автор старательно подыгрывает им, делая умнее большинства населяющих книгу персонажей, вне зависимости от возраста, вознося пару подростков на пьедестал власти в будущем Дейлмарке. Почему два народа, раздираемых противоречиями, подчиняются семье подростков, пусть даже им и передали право власти, и отчего они так лихо правят данными им в руки вожжами? Возможно, это связано с тем, что дети, которым посвящена книга, так и не были прописаны автором в должной мере, они вышли уж слишком общими фигурами. В общем, «детскость» книги сочетается с недетским миром и жестоким противостоянием с врагом... Впрочем враг вышел самым обычным (Я захвачу весь Мир, бу-га-га!!!!!»), и на удивление скучной фигурой... Это же касается и остальных персонажей, имеющих сверхъестественное происхождение...

В общем, довольно неровное и странное повествование, которое вряд ли понравится подросткам, да и среди взрослых оно будет сугубо на любителя. Тем не менее, это хороший и насыщенный роман, который уже самим стилем своего изложения заслуживает высокой оценки.

...Если бы я закончил знакомство с «Discworld's Universe» на этом романе, я бы считал это закономерным завершением и прощальным посланием английского сатирика, и очень символично, что это произведение стало последним крупным фрагментом истории этого мира, который вышел в России. В нём очень чётко, просто и доходчиво объяснено, что такое «человечность»... не в обывательском, а в возвышенном понимании, что значит быть мыслящим.

«Быть настоящим человеком всегда трудно», как говорил Медведь в пьесе другого доброго писателя — Евгения Шварца...

Жил да был кот. Ни о чём не думал, был обычным котом. Жили да были крысы. Ни о чём не думали, жрали всё подряд, спасались от капканов, гадили в молоко.

Что случилось? Не суть важно. Они обрели способность думать и говорить, хотя никого об этом не просили. Морису нравилось быть котом, разводящим людей на вкусняшки и почёсывание за ухом, а крысы знали лишь один принцип — «не есть зелёную студенистую хренотень», и было им счастье. И тут, совсем юным с точки зрения мышления существам пришлось общаться друг с другом, обмениваться мыслями, учиться выживать и строить цивилизованное социальное. И задаваться всё новыми и новыми вопросами.

Казалось бы, есть ассоциации с «Watership Down» Ричарда Адамса и «The Wind in the Willows» Кеннета Грэма, причём последний прямо спародирован в романе. Но это не совсем так. У Грэма зверьки абсолютно антропоморфны. У Адамса, наоборот, говорящие кролики остаются кроликами, с завершённой картиной мира и устоявшимися обычаями, лишь слегка нарушаемыми «великими потрясениями», и быстро приходящей в норму. Но кот и крысы в «The Amazing Maurice...» совсем другие, потому что они, о ужас, начали рефлексировать и размышлять о... неведомом.

Что может быть смешнее говорящих крыс и жуликоватого кота, который являлся своего рода Остапом Бендером, возглавляющим экипаж славной «Антилопы Гну»? Можно было бы ограничиться написанием забавной авантюры, и будь старик Пратчетт так прост, он бы так и сделал, тем паче, что эта книжка вроде бы предназначена для подростков. Нет. С подростковыми книжками у сэра Терри не ладится. Он задаёт слишком сложные и важные вопросы, читатель для них не может быть юн. Морис и его крысы начали мыслить, и почувствовали, что для того, чтобы существовать с Разумом, необходимо стать чем-то большим, чем просто кошки и крысы. Надо слышать голос своей совести. Необходимо соблюдать мораль общества, в котором живёшь. Следует постоянно обдумывать свои поступки, анализировать их, оттачивать, совершенствовать своё Я. Только так можно существовать с Разумом... Или отказаться от всего.

Почему философы изучают архаичных греческих философов — Демокрита, Анаксагора, Протагора, и иже с ними? Потому что они смотрели на мир с чистых позиций первопроходцев, прокладывающих путь Разума. Так и в случае с нашими героями. Только те, кто пребывал в неге простого существования, могут полноценно ощутить вкус Понимания и Осознания. С каким наслаждением и одновременно страхом жуликоватый кот Морис обнаружил у себя жалость и совестливость, как крысы погрузились в тенета новых для них отношений друг с другом, спаивающих их в единое общество?

Контраст: как обычно, люди. Ничего не думающие, не желающие пользоваться бесценным даром Творца — Разумом, обыкновенные стадные существа, с которыми можно делать всё что угодно. Недаром жители города представлены у Пратчетта серой невнятной массой, напоминающей больше крысиное гнездо, а не обиталище пресловутого Венца Эволюции (или Творения — кому как больше нравится, что не взаимоисключающе)...

«The Amazing Maurice and His Educated Rodents» — неожиданная для меня мудрая притча о человечности и разуме, которым пренебрегают люди. Именно поэтому Терри Пратчетт не является просто юмористом и фантастом — он — мыслитель, который способен удивить даже самого претензионного читателя.

Первый мой отзыв на графическое произведение.

Мне в руки попался весьма нетипичный образчик рисованной литературы, который не имеет никакого отношения к супергероике, чувачкам в цветных трико или жутким злодеям, мечтающим захватить весь мир. Когда ты пролистываешь «Fell», то поражаешься неяркости, блёклости и откровенной мрачности картинки, которая сразу начинает воздействовать на тебя самым неприятным образом.

И тем не менее, ты втягиваешься в повествование, которое кажется тебе не более условным, чем любой классический триллер. Городок Сноутаун похож на чистилище, и в него переведён, по причинам, нам неизвестным, молодой детектив Ричард Фелл, жёсткий, принципиальный, верный праву и закону полицейский, верящий в свою миссию по защите людей от преступности. Классический такой герой-полицейский, вступающий в борьбу со всем миром, одиночка на переднем краю.

Что же такое Сноутаун? Сумрачное место, как-будто заволочённое дымкой, в которой размываются все контуры, сглаживаются все углы, создавая впечатление нереальности происходящего, будто бы мы и правда спустились в чистилище. Это город преступников и наркоманов, психопатов и убийц, для которых это место является своего рода оазисом практически полного беззакония, загнившим болотом, где все превратились в охотников и жертв. Глава местного отделения полиции медленно сходит с ума, хозяйка местного бара, чтобы избежать этой участи, глотает успокоительные, а жена ветерана-вьетнамовца раздаёт огнестрелы выжившим в этом беспределе старикам, чтобы они чувствовали себя хоть как-то защищёнными. Этот мир совершенно беспросветен и нет здесь места Солнцу... И яркие вспышки зажигалок и выстрелов заставляют вздрагивать при таком неожиданном и зловещем появлении света, которому здесь места нет.

Ричард Фелл... Он честно выполняет свою работу. Ловит психопатов с оружием, раскалывает преступников, спасает маленьких девочек от собственных свихнувшихся родителей, выходит один на ночные улицы, чтобы бросить вызов даже не организованной, а самой обычной преступности, заполонившей тёмные переулки. Безумие проникает и в него, бесконечная вакханалия человеческого уродства не ломает его психику, а медленно меняет. Детектив становится более жестоким и злым, всё чаще он ломает руки и носы преступникам, всё чаще открывает огонь. Как бороться с гидрой человеку, который безнадёжно решает её победить?

Рисунок. Бен Темплсмит удачно подбирает и палитру, и контуры своим раскадровкам. Гротеск общего стиля гармонирует с настроением безумия Сноутауна, нет ни одного персонажа (кроме, конечно, Фелла и Мэйко), которые имели бы правильные черты лица или пропорции тела. Контуры и очертания размыты, персонажи как бы растворяются в окружающем их пространстве. Заливка общего фона только способствует созданию настроения. Тёмные дымчатые тона скрывают контуры предметов и тел людей, намеренно искажая перспективу рисунка, оставляя Фелла на фоне нереалистично мрачного мира. Крошечные кадры иногда очень лаконичны, а иногда детализированы, позволяя заглянуть либо в душу персонажа, либо рассмотреть в неожиданно чёткий фокус окружающую действительность.

Но вот чем же закончилась эта история? Почему Ричард Фелл оказался здесь? Что за рок преследует его в монашеском одеянии? Не захлестнёт ли его с головой сумасшествие города? Ответа нет, как нет и продолжения комикса, Уоррен Эллис слишком много пишет других проектов. В любом случае, «Fell» представляет собой очень удачное знакомство с, оказывается, разнообразным миром графических произведений.

Пока я пишу отзывы на «Сказания», то ловлю себя на мысли, что складываются они на удивление медленно, и несколько... неполны, что ли? Сложно выразить это чувство, когда вроде бы и произведение есть, и оно действительно неплохое, и не пустое, а что-то сказать о нём, чтобы не укатится в пересказ — сложно.

Вот и рассказы о Меекханской империи таковы. Чтобы это значило?

Возможно, дело в том, что рассказы Вегнера несколько механистичны... это так и не так. Автор старался дать обширное полотно, состоящее из элементов мозаики, которые идеально стыковались бы друг с другом. Однако зачастую ему не хватает опыта, и у мозаики порой, образно говоря, подтекает грунт, или размываются краски. Рассказы неравноценны друг с другом (Север и Восток более цельные, Юг и Запад — менее). Тем более, в одних случаях рассказы вполне самодостаточны, в других же — крепко спаяны друг с другом.

Однако вторым сборником Вегнер всё же завершает свою систему миропостроения. Да, она не идеальна, кое-где прихрамывает, где-то фокус слишком чёток, во многих местах откровенно размыт. Но основные силы этого мира определены, а герои — расставлены. Первое действие состоялось: отряд горной и стражи и чаардан вольных всадников, проклятый неприкаянный воин с юга и проклятый божественной мощью вор с запада — все они выстроились для участия в какой-то большой игре, от которой, как водится, зависит судьба мира...

Такова диспозиция. Ну а мы посмотрим, как Вегнер справится с эпическим размахом саги, которую сам задумал.

Завершение истории вора Альтсина и «западного» подцикла историй о Меекханском пограничье, которое, в общем-то, представляет собой лишь мостик от Понкее-Лаа к основной сюжетной интриге, которая раскроется в будущих романах. Так что рассказ имеет промежуточное значение, и лишён самостоятельной ценности. Он не слишком удачен в плане своей рыхлости и нечёткости, а также откровенно несамостоятельной фабуле.

Рыхлость и нечёткость — вот главный бич этого рассказа, эдакий поток сознания, объединенный потоком бескомпромиссного пафоса, напрочь лишённый сквозной ироничности первых рассказов о «западе». Что вылепит из этого Вегнер — вопрос времени, и дальнейшего чтения. Пока что диспозиции ясны, дело — за мастерством автора.

В славном западном городе назревают большие перемены, кто-то пытается подстроится к ним, кто-то — нет, но остаться при своём никому не удастся. Итак, как же быть, как сохранить «низ»? «Крёстные отцы» тянут на себя сферы влияния, пытаясь установить единоличный контроль, новоявленные святые тщательно прореживают их ряды, колдуны затихли и ждут развязки, которая определит место славного Понкее-Лаа в будущей буре...

И снова — песчинка, которая в будущем сыграет свою роль. Вор Альтсин изменился, он носит в себе мощь геноцида и разрушения, которую пытается сдерживать своими силами. Но она лишь придаёт ему твёрдости, создавая странную смесь с чувством тревоги и жаждой крови. Но не более. Он остаётся самим собой, его хитрость — его хитрость, его ловкость и быстрота.

В объятиях этого нового города нужно стать другим.

Попса про эльфов, конечно, была забавной, и я прощал авторам в первых двух книжках много огрехов и несуразностей. Всё равно они отличались от основной массы романов Dragonlance в лучшую сторону. Но, по всей видимости, либо они на спор писали роман за пару выходных, либо просто плюнули, дорабатывая обещанную, но быстро надоевшую им самим трилогию.

Ну, или ещё вариант — авторы стали подрабатывать сценаристами дешёвых телевизионных сериалов для молодёжи, да-да. Ибо интриги Плохого сына против Хорошего сына и их Боевитой, но Преданной Сестры так и просятся в какую-нибудь арочку, серий на полсотни, с обязательными дешёвыми, «вырвиглаз»-спецэффектами и хреново сделанными накладными ушами.

А ведь интриги принца Ульвиана против принца... Greenhands?... жесть... ну так вот, интриги против него — самая интересная часть, при всей своей мелодраматичной дешёвости. Странствия принцессы Влахенны вгонят в тоску даже преданных поклонников «шляний» Дзирта До'Урдена, Жуткий-жуткий демон, надувая щёки, настолько тупо интригует, что для контраста пришлось сделать Ульвиана по уровню интеллекта тупиковой ветвью одноклеточных организмов, а уж его представления о «могуществе» в этом весёлом мире развеиваются самым обычным древковым инструментом с широким наконечником, от которого пошло название основного цикла.

Скука...

А ведь неплохой такой многоугольник вышел, не с одним слоем. На Севере, Востоке и даже Юге понятно, наши здесь, не наши — там, налетел, порубил, и баиньки. А тут... Скопище народа под названием Понкее-Лаа подкидывает неслабые интриги, не менее, чем те, от которых сбежал их Меекхана Генно Ласкольник. В жернова едви не попал наш герой, вор Альтсин, но, как оказалось, он не так прост...

Зачем Альтсин вообще полез в окружение коварных людей, которым нельзя верить вообще и никогда? Обычный вор просто плюнул на погибшего напарника, даже не товарища и уж подавно не друга. Но здесь дело принципа. Альтсин, человек из низов, отбивающий краюху хлеба обыкновенной доской у толпы таких же разъярённых мальчишек, бросил вызов высокородной спеси высших слоёв, для которых он был не более чем мелкой разменной шашкой в масштабной игре. Но Альтсин бросил вызов... И победил. Совершенно случайно, как песчинка в часовом механизме, безнадёжно сломав шестерни, который, казалось бы, должны были его перемолоть.

Нет, ну Deus Ex Machina, понятно. В прямом смысле. Ну и... ну и ладно. А вообще я сразу вспомнил, совершенно, неожиданно «Firefly».

Эта небольшая повесть несколько отличается от предыдущих, автор явно набивает руку, пусть даже часто и используя банальные сюжетные повороты, всё же мастерски сплетает жанры и атмосферу. Безусловно, это плутовское фэнтези, вполне себе типичная, включая и откровенное зубоскальство автора вслед за героем. Главный герой — патентованный юный вор, который, как специалист по кражам, должен понять, как украли одну из реликвий местной церкви...

По сути, Вегнер перенёсся подальше от интриг Империи, и углубился в микросоциум местной Генуи — города Понкее-Лаа. Город с несколькими правящими группировками постоянно борется за власть, осваивая оставленное отступившей на восток Империи. Жрецы нашли свой источник силы, контроля, власти... Сравнения с Муркоком немного неуместны, но справедливы — клинок действительно напоминает Stormbringer, по крайней мере, по своим ТТХ. Кровавые ритуалы очернили и души, и дела тех, кто должен нести свет и исцеление, и не стоит ждать от судьбы пощады...

Вообще, рассказ интересен не, собственно, сюжетом, а в качестве элемента мозаики более обширного миропостроения Меекхана, и его порядков. Торговый мегаполис явно весьма важное место в будущем эпосе, в нём явно сконцентрировано несколько основополагающих полюсов силы, по всей видимости, наступление части загадочных сил на Империю будет идти отсюда же... Слишком уж много скопилось в этих стенах.

И вот — финал ещё одного сегмента сказаний о меекханском пограничье, которое аккуратно сцепляет чаардан Ласкольника с большой историей, которая в будущем развернётся во всю свою эпическую мощь (я надеюсь). И дело здесь не в появлении Горной стражи — дело в рождении нового героя. Коллективного героя — когда отряд бравых кавалеристов по настоящему родился.

Люди, не головорезы, не лихие всадники — люди — берут в руки лампаду, и выливают душу. Всё самое сокровенное и запретное, то, что может грозить им погибелью. Они вступают в поединок с самими собой, вплетая свои горести в чужие, принимая в себя переживания других людей. Доверие сцепило их всех вместе, доверие — и понимание. Чаардан Ласкольника стал братством — они заслужили это.

Привет тебе!

Казалось бы, перерыв, такая бытоописательная, вроде бы необязательная повесть... Эдакий отрывок из жизни изгнанников с родной земли, чем-то похожих на половцев-куманов после монгольского нашествия. Но не тут-то было. Вегнер стремительно учится писать, и ровная, размеренная жизнь вчерашних фургонщиков входит в новое русло, и молодые романтики, живущие старыми легендами, рвуться обратно в степь, не понимая, какие последствия будут иметь их благой вроде бы порыв.

Зарисовка сразу выбрасывает чаардан Генно Ласкольника на перекрестье политических интриг восточной границы, переплетение внутриимперских сил приводит к смертям, пусть даже в глобальном масштабе мелким и незначительным. Просто... зацепило.

Простая история, конечно, просто эпизод, за которым скрывается трагическая судьба целого народа, и людей, ни в чём не повинных.

Итак, второй рассказ об уланском отряде — чаррдане, которым, по счастливой случайности, командует лучший полководец Империи. Обстановка на восточной границе накаляется, стычки становятся всё чаще, и вот, очередная неслабая орда выступает против отважного полководца, которому приготовили идеальную ловушку... забыв, что главные ловушки расставляет здесь именно он.

Вегнер пишет уверенно и чётко, он любит жанр, в котором работает, любит своих героев, способен ярко визуализировать горячее преследование чаардана, и перенести всё это на бумагу, да ещё так, чтобы у читателя стрелы свистели возле ушей. А почему?

Автор умудряется писать подобные повести без всякого пафоса, даже сам великий Генно Ласкольник лишён дара произносить укрепляющие дух политинформы. Нет, он мягко, без нажима, очень плавно командует своим отрядом, и он прекрасно способен сам себя защитить, и даже одержать победу над превосходящими силами врага. Это даже не геройство как таковое, это изящное искусство и работа, чаардан — не певцы и поэты войны, они ремесленники, но ремесленники художественные, знающие цену своим умениям. Ласкольник умеет выбирать себе людей... и коней тоже, а как же?

Итак, возвращаемся на неспокойное меекханское пограничье, теперь у нас — восток. Душные степи, в глубинах которых таятся не только коварные орды лукавых номадов, но и мрачные колдовские секты, готовые всегда бросить вызов дряхлеющему соседу, и подточить его основы.

Рассказ представляет собой короткий, локальный, но явно важный эпизод из истории восточной границы, где расквартирован отряд имперского экс-генерала Генно Ласкольника, едва не попавший в ловушку одной из подобных злых сект, представители которых даже претерпевают физическую трансформацию на службе неведомым силам. Отряд было заманили в ловушку, даже несколько отрядов, но не тут-то было...

В итоге вышла хорошая и крепкая повесть. Мрачная атмосфера нависающей смерти переходит к тёплому дымку полевого костерка, возле которого мирно беседуют двое людей, каждый из которых делится частью своей души с собеседником... Что уж поделать, но в этом суровом мире всё оказывается не таким радужным, как кажется, и двое схлестнуться в смертельном поединке, где каждый из соперников продемонстрирует пару сюрпризов.

В общем, хорошая и крепкая повесть о мрачном меекханском пограничье, ждущем новых потрясений. Атмосфера сгущается...

Рассказ-зарисовка, плотно влитый в мир Кринна, плоть от плоти этой вселенной, где традиционно главной опасностью считаются драконы. Один такой ящер, по традиции, сторожил сокровища, и нарвался на эльфа-вора, который оказался... с изюминкой.

Это скучновато, конечно, рассказ читается без интереса, несмотря на неожиданный, вроде бы, сюжетный поворот, и не содержит интриги как таковой. Он завязан на реальность Кринна, и интереса для стороннего читателя не представляет.

Итак... Акунин решил поиграть на контрастах разных образов. Момус был авантюристом, но, в целом, забавным парнем, не душегубцем окаянным. Талант, актёрское мастерство, блестящий ум...

У нашего «декоратора», он же Джек Потрошитель (не совсем понял, зачем, ну ладно) параметры ТТХ те же самые. Но совсем другое применение. Лёгкие игры в стиле Хулио Хуренито сменились совершенно жуткой тягой к убийству и уродованию, уничтожению плоти. Взгляд декоратора сбит и смазан, он видит в окружающем только уродство, которое стремится, в своём искажённом воображении, исправить и вылечить — привести к совершенству. Врождённое психологическое уродство, тяга к извращению и жестокая каторга сделали своё дело, превратив тайного безумца в опасного и умного линчевателя.

Вот такой вот противник достался на этот раз Эрасту Фандорину и его новоявленному ушастому Уотсону... Должен сказать, что детектив на этот раз вышел весьма неплохой, бойкий и слегка даже запутанный, ибо убийцу разгадать не так просто. Я тоже повёлся, кстати, на ложный след, да и кто бы не повёлся? Ошибки стоили многим людям жизни, однако стоили того. Мир очищен... От чего? От идеалиста, который во имя идеи истреблял других? Да хоть бы так, нам такие благодетели сомнительного качества ни к чему.

Весьма прилично.

Итак, после почти шести лет перерыва я решил снова вернуться к Фандорина, а его, считай, и не застал. Почти как в «Левиафане», правда, на этот раз сведя знакомство с субтильным и не слишком удачливым парнягой из сыска по имени Анисий Тюльпанов. Парень забавный, не спорю, ещё забавнее, что судьба привела его прямо таки в объятья к нашему дорогому другу, подозрительно похожему на молодого Олега Меньшикова...

Вполне забавная и авантюрная история про ловкого мошенника и его противника-сыщика, главный смысл противостояния которых: кто же кого разведёт? Незамысловато, и нет надрыва, характерного для схватки с Ахимасом, но неплохо, да и классический трикстер в фандоринскую историю вписывается на ура. Тем более, что мы имеем также вполне классический поворот, когда главный соперник становится спасителем — не вечно же трикстеру дёргать Бога за бороду... Мир не так прост, как кажется.

В общем, классическая повесть «раннего Акунина», пока ещё не пытающегося трепать границы своего дарования...

Удивительно, но Йэн Бэнкс умеет создавать очень противоречивое впечатление о своих книгах, которые непохожи одна на другую. «В «Culture» много самых разных вещей, разной динамики, стиля, даже жанра, напоминая в этом плане «Hain» Ле Гуин.

Но Ле Гуин — это высокая поэзия и романтика, вещи совершенно воздушные, слегка оторванные от мира сего, даже если вещь идёт об ансиблях, чартен-эффектах или, скажем, философии одонизма.

Миры Бэнкса напоминают блистательный фейрверк, карнавал безумной фантазии, глубины которых становятся всё более отчётливы при вглядывании в эти загадочные реалии. Вселенная Культуры бесконечна, глубинна, наполнена, там есть место любому чуду, любой технологии, любой цивилизации... Хайн встречает нас Гуманизмом и Взаимопониманием, Культура... свободой? Отчасти, да... но не совсем... Не совсем.

Сюжет... Да плюньте вы на сюжет. Он есть, и ладно. Что такое жизнь принцев Сарла, что есть интриги октов и мортанвельдов на фоне молчаливого вращения Галактики, скупо взирающей на этих мелких существ... Одна из цивилизаций, существовавшая миллионы лет назад оставила после себя пустотелы — пылинки, разбросанные по галактике. Огромные искусственные планеты, вмещающие внутри себя целые саморегулирующиеся экосистемы, коих сотни и тысячи. Как же смешно наблюдать за симпатичным корольком-объединителем и его коварным военным министром, воюющим внутри этого молчаливого слоистого шара, за господство над одним из уровней пустотела... Вот простаки, а?

Мелкость сюжета только подчёркивает всю мощь созданного Иэном Бэнксом мира, его величия и бесконечности. Могущественные цивилизации Оптим создают технологии умопомрачительных свойств, разумные Корабли бороздят галактику как пруд в своём дворе, немыслимые орбиталища самых причудливых форм висят в межзвёздной пустоте, давая приют мириадам душ — и всё равно не могут заполнить молчаливой громады Космоса, вмещающего в себя абсолютно всё. Такова и Культура — миг на временной реке, краткий взблеск величия одной из цивилизаций этого небольшого сектора Вселенной...

Да. Интриги, убийство, борьба за власть — всё это стирается с доски истории одним брезгливым взмахом, стоило пробудится лишь одной-единственной машине, в древности боровшейся с творцами пустотелов — всего мелкого величия интриг просто не стало в его присутствии... Вот каков посыл Бэнкса. Космос — огромен, наш мир — вместилище бесчисленных чудес. Именно в лучах его величия, стремящегося в бесконечность, и стоит купаться восторженной душе, а не пытаться играть во власть, величие, контроль. Надо помнить, сколь краток миг нашего бытия, на фоне бесконечности...

Была Мантия, создавшая пустотелы. Есть Культура, занимающаяся прогрессорством. Каждая оставит свой след, но и машинно-гуманоидная цивилизация уйдёт в прошлое, её планеты, орбиталища и корабли заполнят другие. А Вселенная будет продолжать существовать.

Так в очередной раз зададим себе вопрос: что такое Культура, которая была здесь на заднем плане? К чему она ведёт другие народы? Да, это цивилизация свободы и гедонизма, цивилизация существ, которые преодолели и муки тяжкой жизни, и соблазны лёгкой. Почему всё таки Культура занимается прогрессорством, Особые Обстоятельства интригуют, а её агенты частенько вступают в противостояние с другими? По всей видимости, главная цель — свобода выбора для всех, а не для избранных, отсев и селекция, а не подтягивание и всестороннее развитие. Культура — инструмент Эволюции?

Интересная идея. Жаль, нельзя более обсудить её с автором.

...Константин Симонов, как и любой большой (хотя бы — заметный, вряд ли большой) писатель был личностью, мягко говоря, противоречивой. Если вы откроете собрание его стихов, то увидите, по большей части, простоватые и рубленые, довольно безыскусные вирши — и в то же время вспомните, что этот человек написал гениальное «Жди меня» (1941), своего рода стихотворный символ робкой надежды на Жизнь перед лицом Смерти. Обласканный властью сочинитель пламенных од и безропотный конформист в административной деятельности — и защитник полуофициальных литературных произведений, печатавший в «Литературке» (нынешняя — жалкое и убогое подобие симоновской) очень смелые по своему содержанию произведения. Он был гонителем «космополитов» и защитником Лили Брик от забвения, участвовал не в одной проработке и травле, но вернул публике Остапа Бендера... Лауреат Сталинских премий и многочисленных дифирамбов позже смело критиковал людоедство того времени, пусть даже по большей части — и в стол...

Да, это был очень необычный и противоречивый человек — как в жизни, как в любви, так и в творчестве... Какие интересные завороты совершает жизнь.

Мы знаем, что Симонов не воевал — но всегда был на фронте. Он был военным корреспондентом, писал очерки о положении на фронте, о быте солдат, о сражениях с врагом. Он тоже рисковал жизнью, и, бывало, оказывался под снарядами, осколками, пулями, бомбами...

Помимо дневников автор оставил нам другое сочинение — «Записки Лопатина» (1961-1978). Три больших повести о Войне, которая коснулась всех и каждого. Но не глазами фронтовиков, как эпопея «Живые и мёртвые», а глазами человека... слегка со стороны — и смотрящему в лицо смерти, и одной ногой находящегося всё же на пороге Жизни.

Майор Василий Лопатин, в общем-то не слишком похож на молодого корреспондента и «любимца Сталина», коим являлся Симонов на войне. Лопатин немолод, он не слишком известен в довоенное время, но ставший именитым автором очерков, кои отметил «сам Алексей Толстой». Это, в общем-то, усталый, но ещё крепкий и мужественный человек, способный сделать смелый поступок, способный на настоящую дружбу, и настоящую любовь. Я не знаю — возможно, сам Симонов хотел быть похожим именно на такого, несколько независимого, стоящего несколько не очевидно особняком — сложно сказать.

Однако именно Лопатин видит своими глазами и войну, и тыл. Попадает под обстрел в Крыму и ловит пулю на Западном направлении, выползает из подбитого танка под Витебском и смотрит на могилу лучшего друга в Шушере. Литературная реальность переплетается с фронтовой и тыловой, и мы видим всё наяву, суровый и «обыденный быт» корреспондента, играющего наперегонки с Костлявой смотрится куда более натурально, чем лубочные «рассказы Ивана Сундарёва» о того же Красного Графа.

По сути, две первые повести — типичные «оттепельные» произведения, когда можно было дышать чуть свободнее и чуть вольнее говорить о самых разных сторонах Жизни. Поэтому «Записки Лопатина» практически лишены пафоса и надменности официальных «дубовых» творений соцреализма. Симонов аккуратно вкрапливает в текст интересные замечания и ремарки, о войне, о командовании, совсем вскользь — о репрессиях, о писателях... Скажем, как вам Александр Блок, который читал стихи перед публикой не по велению сердца и Партии, а — «независимо»? В повести «двадцать дней без войны» автор и вовсе говорит о Человеке, о том, что без уважения и трепетного отношения к личности рушится любая, самая благая идея... Сила и нравственность личности не должна пропадать, растворятся в жестоком потоке времени — она должна оставлять следы... Не Родина, не Партия, не Вождь — Человек. Человек!

Таков Симонов, и таковы «Записки Лопатина», отмеченные гуманистическим посылом, совершенно неожиданным для того, кто знал его по кривоватой «придворной» поэзии. Да, это не великая, и не выдающаяся, но это крепкая русская проза, написанная просто, без изысков, но весьма талантлива. иногда можно делать открытия в тех местах, где их совсем не ждёшь...

Некоторых авторов не нужно искать — их нужно просто подбирать по ходу пути читательской дороги. Таков и наш сегодняшний герой — автор, чьё имя уже несколько лет жужжит отовсюду. Жужжит настолько, что даже набивает оскомину. И начинает раздражать — столько восторгов, едва ли не поклонение Великому Писателю, очередному «Новому Толкиену», Переворачивающему Жанр и etc.

Первая ассоциация, которая заставляет с подозрением отнестись к имени автора — это его связь с «Wheel of Time» Роберта Джордана. Неповоротливая и быстро скатившаяся в кишащий муравьями слой гнилой павшей листвы, словно яблоко с яблони, этот псевдоэпический цикл дождался своего завершения именно под пером Брендона Сандерсона. И этот автор тоже пишет масштабные, пафосные и длинные эпосы, края которым не видно. Настораживает? Да ещё бы! Но мне необходимо было пройти через этот опыт, и понять, что же это за автор, и что он ваяет, окрылённый фантазией и дружеским издательским посылом.

Итак «The Way of Kings». Прославленный и дико популярный роман, шарахнувший головы отечественных любителей фэнтези. Оценки удивляют своей полярностью, от неуёмных и диких восторгов до полного неприятия. Прежде всего он обращает на себя внимание объёмом. Толстый томик больше тысячи страниц... Может ли он быть абсолютно пустым? Может, говорит годовой опыт. А что если...? Это робкий голос моего Оптимизма. Ну что же, открываем...

Мир, напоминающий по своим очертаниям растянутую воронку водоворота, или галактику. Махина прореженного фьордами и большими заливами украшена ожерельем мелких островков, и прорезанная цепями горных хребтов, к склонам которых жмутся робкие человеческие города. Когда мы спустимся на поверхность, то с удивлением обнаружим, что здесь нет почвы — только голые каменные равнины, покрытые низкой и приземистой растительностью. Жилища людей также низкие и крепкие, приспособленные к... катаклизмам? Да, с завидной регулярностью по Рошару прокатывается Великая Буря, сметающая на своём пути всё незащищённое укрытием, развеивающее почву в пыль, сметающая со своего пути всё, что не ждёт её неизбежного и весьма настырного прихода. Люди выращивают на камне странные растения, гоняют между городами ракообразных мулов — чуллов, и, конечно же, воюют друг с другом. Это же люди.

Мир вышел довольно интересным, пусть даже он выглядит несколько странно. Как же выглядят агрикультуры в мире, где практически нет почвы? А как устроено скотоводство, пусть даже и на основе разведения чуллов? Можно, конечно, сослаться на фабриали и труды духозаклинателей, создающих пищу из ничего, но ссылка малоубедительная. Ладно, присмотримся...

Конечно же, на Рошаре есть своё Великое и Ужасное прошлое, где великие герои — Сияющие — боролись с кошмарными Приносящими Пустоту, мир единых королевств. Теперь королевств нет, есть их разрозненные ошмётки, которые прекрасносердные идеалисты пытаются собрать в кучу. Таково королевство Алеткар, своего рода аналог квазифеодальной Европы на Рошаре, и несколько соседних королевств. В аждой армии есть носители «осколочного вооружения», делающее его обладателя практически непобедимым сверхбойцом. Есть духовенство — Ревнители, лишённые всякой собственности после попыток установить Тео/Идеократию. Есть духозаклинатели, меняющие материю, есть множество тайных сект, пытающихся возродить магию прошлого. И, конечно же, здесь повсюду спрены — духи вещей и явлений, которые не просто молчаливо присутствуют в каждом из них, но и активно витают везде и всюду.

В общем, забавный такой мир, достаточно нестандартный и любопытный. Что получилось у Сандерсона, и далеко не всегда выходит у замахнувшихся на великое мифотворцев — это сохранять у читателя интерес к миру. По ходу всего — немаленького! — текста, разбросано множество меленьких и интересных деталек, из которых постепенно складывается мозаика пространства, на котором происходят события эпоса, его история, мифология, быт и общественные институты постепенно выстраиваются перед глазами. Безусловно, автор старается сделать так, чтобы «зелёное солнце» выглядело естественным, и наслаивает на экзотику необычные для нас детали быта. Скажем, он так продумал тактику воин на Расколотых равнинах, или связал мужской культ войны и власти с незнанием грамотности. Конечно, всё это вызывает много вопросов, но ладно уж, оставим пока.

Сюжет... Ну, он есть. Нет, ну правда, он даже иногда двигается. Скажем, Далинар Холин, герцог Алеткара на Расколотых равнинах, периодически берёт в руки «осколочный клинок», и показывает мастер-класс фехтования, разбавляя такими сольными выступлениями свои тяжкие думы о судьбах королевства. Юная Шаллан Давар, постигающая вместе с читателем историю и сущность Рошара, даёт нам объёмную картину окружающего её мира. Четвёртый мост... Ужасно затянут. И чрезвычайно скучен, особенно «поисками себя», которыми занимается их капитан. Да, вот ещё одна персоналия — Каладин, сын лекаря и копейщик, он же — потенциальный Сияющий. История того, как он завоёвывает своё отделение, часто скучна и затянута, его воспоминания о детстве куда как интереснее.

Пожалуй, самый большой плюс книги — это разбросанные фрагменты разной динамичности и наполнения. Схватки сменяются размышлениями о природе власти и единении, динамичные поединки шинца-неправедника компенсируют длинные и малопонятные интерлюдии из разных концов Рошара, представляющие собой куски мозаики на окраинах полотна, а редкие интересные второстепенные лица (вроде Шута или Ясны Холин) с избытком перехлёстывают многолюдную ораву «неписей», населяющих эти страницы... Да и основные характеры тоже запоминаются — благородные Далинар и Адолин, мятущаяся Шаллан и отчаявшийся Каладин, проклятый Сзет-сын-сына-Валлано — все они, поневоле, запоминаются.

Итак, каков итог? Это не шедевр, однозначно. Это хорошо продуманная, хотя и изрядно затянутая, попытка зачина длинного эпоса, который автор обещает упаковать ровно в 10 томов такого же объёма. Уверен, что каждый из них, по крайней мере сюжетно, уже продуман и спланирован. А вот в чём я не уверен — что Сандерсон возьмёт такую дистанцию. В конечном счёте, большая часть внимания к этой книге удерживается за счёт мелких деталей и штришков, разбросанных по тексту, надолго ли автору хватит фантазии их конструировать? Не уверен — скорее всего, он сломается на полдороги, как Джордан, как Гудкайнд, даже как Мартин, в конечном итоге...

Но зачинная книга, должен признать, неплоха, и оставляет после себя послевкусие. Нескоро я возьму в руки второй том, но ладно уж, буду продолжать...

Ну да, Эрилин Лунный Клинок — зануда. Полностью с этим согласен. Точнее — классическая печальная воинственная дева из фэнтезячьих романов, что примерно одно и тоже.

Но дело не в этом. В первом романе серии, который я, правда, не очень хорошо помню, она не раздражала, и вполне была на месте. Сюжет был бойкий, персонажи были фактурные, язык — простым и оборотистым, читалось это очень неплохо. Со вторым романом тоже всё было хорошо.

Что же случилось с Элейн Каннингем? Третий её роман про Арфистов вышел ужасно скучным. То ли потому, что здесь нет Данилы Танна и Элайта Змея, то ли потому, что автору ужасно надоело ваять попсу (вот это вряд ли), но текст вышел на удивление выцветший. Интриги эльфийского двора быстро теряются на фоне бесконечных имён однообразных лиц, одни группировки выступают против других, а тебе нужно понять, где же находится кто, и на чьей стороне находимся мы, гости на Фэйруне.

Всё это быстро сливается в однообразную массу, и читатель начинает сначала широко зевать, а потом пропускать страницы текста, делая пучок листов между пальцами всё толще и толще.

Нет, я конечно рад, то девушка-полуэльф нашла себя в этом мире, и всё такое, но, извините, читать ради этого нудную книжку в четыре сотни страниц — увольте...

Пройдя путь до конца, я не назову эту серию шедевром, но она действительно недурна. Автор набивает руку, текст становится более плавным и увлекательным, путь даже и не лишённым изрядных недостатков. Приключения отважных героев и политические интриги — всё пребывает на своём месте, и даже наличествуют неожиданные сюжетные повороты.

«Wintertide» — история, казалось бы, победивших регентов и установления власти церковников и крупной аристократии, переполненная политическими интригами и заговорами. Чего не отнять у Салливана — умение писать захватывающе, с массой поворотов. Скажем, линия с мнимой императрицей Модиной завершается весьма неожиданно. В следующей части подобных сюрпризов куда как больше — и убийца возлюбленной одного из главных героев, и личность наследника Новрона, и главный секрет местной Церкви. Это оттеняет тот факт, что «Percepliquis» — довольно шаблонная и местами сентиментальная квестовая приключаловка, про добычу очередного «То-Чаго-Не-Может-Быть», с положенным катастрофическим везением главных героев, которые, казалось бы, совсем неубиваемы... Впрочем, автор под конец исправляет эту ошибку, изрядно потрепав обоих. Странствия к затерянному городу Персепликвису переносятся в таинственные подземелья, и здесь уже каноны фэнтези крепко входят в каркас повествования. Впрочем, и это неплохо.

Повествование не лишено недостатков. Скажем, апокалиптическое нашествие эльфов описывается автором как-то... Легковесно, что ли? Ничего не стоило показать трагедию уничтожения, извиняюсь, вроде бы половины человечества, однако эти эпохальные события происходят как-бы за кадром, хотя есть и исключение в виде штурма Аквесты. Как-то это странно...

Хэппи-энд это, конечно, хорошо, я одобряю, но возникает ну уж очень много вопросов. Салливан по своему складу больше имперец, и это видно, просто он разделяет хорошую империю и плохую. У власти церковники и аристократия — это плохо, у власти честная, мудрая и благородная императрица — хорошо. Ну да ладно, допустим — единственное оправдание монархии — нравственность правителя, и бывшая крестьянка Трейс Вуд вполне подходит для этой роли. Но какую Империю она строит? Государство, основанное на жёсткой централизации. В условиях разорённого Аврина это не так плохо, ресурсы будут брошены на восстановление территорий. Зато потом... Мы же на примере истории знаем, что жёстко централизованные и бюрократизированные империи не слишком долговечны, и их крепость ничуть не мешает государствам с треском разваливаться, что и случится после смерти обожествлённой Модины. Я уж не говорю о том, что её наследница — не дочь, а полуэльфка, то есть уже не наследник Новрона, что вызовет противоречия...

Впрочем, я лишком увлёкся, имперство Салливана вполне неплохо сморится в описываемых им условиях. В любом случае, цикл о похождениях двух воров — это очень толковая и цепляющая история, яркие приключения и захватывающие сюжеты. Автор умеет писать увлекательно и, что немаловажно, добродушно, и это делает ему честь.

Ну что же,по прежнему меня удивляет, насколько легко и быстро листается этот огромный тысячестраничный талмуд о приключениях двух экс-воров, заделавшихся спасителями мира. Салливан не маскирует своё приключалово под dark, или, прости Господи, реализмЪ, но пишет увлекательную авантюру с элементами ироничности и трагизма, пытаясь всё же написать что-то значительное...

Серединная часть цикла построена по классической «триложной» схеме всякой разнообразной фэнтези и НФ, когда противники главных героев одерживают победу за победой, сводя на нет их потуги творить добро. Вот и Новая монструозная Империя церковников и лояльных аристократов успешно интригует во имя Порядка (нечего тут! развели плюрализмЪ, понимаешь...) и Благополучия (собственного, а вы что думали?). Они громят армии повстанцев... простите, патриотов, ликвидируют их верхушку, организуют налёт лютых нелюдей на единственное соперничающее с ними государство, аккуратно прибирают к рукам власть у новоявленной полубезумной Императрицы... Лепота, мечта любого лютого Имперца.

Сопротивлением гнусным имперцам у нас занимается не желторотый король Алрик, мелькающий здесь как чемодан без ручки, а его боевитая сестра Ариста, колдушка и, оказывается, перспективная подпольщица-террористка. Её выдающиеся друзья-воры шатаются о деревням и весям, ведя теневую войну с теми, кто тайно помогает имперцам-фашистам захватывать власть. В первой части мы встречаем банальную, но всё равно впечатляющую авантюру, помешанную с политическим триллером, во второй — чистую «морскую» приключаловку с почти хаггардовским описанием диких туземных племён...

Наши друзья-воры, кстати, так и не превратились в небожителей,периодически получая шишки за свои многочисленные ошибки, да ещё и невольно оказав смертельному врагу помощь... Ну что тут поделаешь.

Стоит заметить, что Салливан набил руку и в придании тексту объёма, мир видится ярче, куда больше деталей и чёрточек. Грязь города Ратибор и блеск императорского дворца Аквесты, деревушки Уоррика и джунгли Калиса представлены неплохо, в ни вполне можно вжиться, хотя ничего сверхоригинального мы не увидим. А вот любопытные сюжетные повороты — да, случаются, причём иногда и по воле героев, и помимо неё... Стоит добавить, что наличие целой армии второстепенных лиц дополнительно оттеняет мир Элана, пусть даже он и остаётся банальным псевдосредневековьем.

В общем, годное и динамичное продолжение. Салливан звёзд с неба не хватает, но старается, честь ему и хвала.

Хочу сказать, что некоторой опаской приступал ознакомлению с дебютным романом Майкла Салливана. Я уже ознакомился с его творчеством посредством романа «The Crown Tower», более поздним по написанию. Он не то чтобы был плох, попросту не впечатлял, не впечатлял плохо выписанным миром, скучноваты сюжетом и производил впечатление слегка вымученного текста. Если уж седьмой, по счёту роман цикла вышел обыкновенным середняком, что уж ждать от дебюта?

Ан нет, всё оказалось совсем не так. Итак, что же именно?

Заново открываем для себя Элан. Лоскутные королевства покрывают территорию бывшей Империи, в наличии у нас люди, как стержневая раса, а также недобитые эльфы и гномы, считающиеся низшим сортом. Единственным объединяющим фактором является Церковь, но мы то знаем что от неё хорошего ждать не приходится... В один прекрасный день жрецы решают устранить ещё одну махонькую препону на пути к абсолютному господству, но вот незадача: свалили не на тех.

Адриана Блэкуотера и Ройса Мельборна я уже знаю, однако теперь открыл их заново — в куда более приглядном свете. И первый не выглядит кретином, ни второй — нытиком, что для почтенного дебютанта большой плюс.

Итак,первая часть — классическое плутовское фэнтези, с ловкими ворами, попавшими в сети державных интриг, и с блеском и них выпутывающихся. Как и положено классическим ворам, нашим героям фантастически везёт, и, вылезя из верной петли, они выполняют королевский квест, сделавший и их героями и спасшим королевство, и грамотно воспитавший будущего короля... Идиллия. Причём всё это ещё динамично и весело, Салливан не забывает, что для такого жанра ирония просто необходима жизненно, иначе читатель помрёт со скуки. Вор и паладин, недотёпистый, но воспитываемый принц и мудрый маг-наставник, прекрасная принцесса в беде и коварные враги, явные и тайные — всё на месте, узнаваемо и увлекательно написано — не отнять.

Вторая часть — это уже классическая героика, в чистом виде. Двое героев из ниоткуда приходят, чтобы спаси деревню от монстра — чем не Джозеф Кэмпбелл? Атмосфера в этой части тоже другая — более гнетущая и серьёзная, Салливан легка сменил стиль, сделав почти незаметную примесь дарка. Не обошлось и без коварных интриг церкви, и включения наших воров в начинающуюся большую войну.

В общем, «Theft of Swords» — хорошая фэнтезийная приключаловка, без особых претензий, но вполне достойная. Да, а начинать знакомство с «The Crown Tower» не советую — можно отвратить себя от всей серии.

Первый роман трилогии, который и станет для меня последним. Пора переставать читать перед сном всякую ерунду...

Когда я начал читать «Azure Bonds», мне пришла в голову Элен Каннингейм, которая в рамках той же вселенной написала пару симпатичных романов о приключениях арфистов. И, должен сказать, я бы подумал, что Кейт Новак и Джефф Грабб написали подражание, если бы не знал, что « Elfshadow» написана несколькими годами позже. но Каннингейм читать интересно, это вполне себе милая хренота про приключения эльфийской бой-девицы и хитрована-мага. Забывается она быстро, я не спорю, но оставляет приятное ощущение от качественного продукта.

«Azure Bonds» оставляет ощущение жуткой тоски, скуки и уныния. И это несмотря на то, что задумка с личностью главной героини действительно неплоха, таинственный Дракон и язвительная дракошка Дымка должны были бы притягивать к сюжету... Вот только сюжет невероятно скучен, и все хорошие задумки не работают. Соавторы умудряются писать так, что от банальности и корявых диалогов у тебя начнутся весьма раздражающе слипаться глаза.

Ремесленное изделие с неплохим потенциалом, но сделанное просто напросто никак.

Сатана пришёл на Землю...

Казалось бы, свита Воланда через два десятка лет весело прокатилась по Москве, а у Мережковского — и того ранее Антихрист довлел своим суровым ликом над человечеством. Но мрачный романтик Леонид Андреев привёл на лик своего мира, мира умирающего человека, другого Сатану. Мы никогда не узнаем, каков же он на самом деле — ведь ему пришлось вочеловечится, чтобы прочувствовать все нюансы тварного бытия, и отразить, таким образом, в кривом зеркале Человека как такового — существо, которое падший ангел так презирает...

Но даже в своём презрении он верит в Венец Творения, верит в заповеди и изначально светлую природу человека. Именно поэтому он приходит в сей мир как романтик, эдакий добродушный прожигатель жизни, искренне любящий людей. Он воплощает в себе благородство и искреннюю, светлую и чистую любовь, любовь к прекрасно духовной сути Человека, его пути к совершенству и добродетели, его смирению и глубинной святости.

Некоторые литературоведы говорят о том, что Сатана Андреева — это ницшеанский Ubermensch, «сверхчеловек». Но мне кажется, он скорее «Aussermensch», «внечеловек», какое-то идеалистическое представление о нём, и, да, в этом автор смыкается с классической немецкой философией. Сатана — существо вне Человечества, точнее, он сущность внекультурная, надкультурная, он пришёл сюда познавать. Он индивидуалистичен до предела, безумно одинок и безудержно романтичен. Никакие узы не связывают Очеловечевшееся Зло, уже Злом не являющееся, с этим тварным и жестоким миром. Сатана — идеалист, последний романтик, пытающийся смело искать в людях изначально доброе и светлое начало, которое взяло бы верх при разрушении устоев этого слегка гротескного мира. Сатана в отрыве от всего воплощает в себе идеал Человека.

«Ubermensch» — это Фома Магнус, отринувший от себя принципы и швы социального уклада, возжелавший стать Царём в новом, земном Аду, жестокий и умный покоритель мира... Но все его стремления разбиваются о приземлённость, об отсутствие полёта фантазии и мелкотравчатость творимого зла. Он, словно собственный тёзка — апостол Фома — поставил под сомнение идею Человека, и встал над ней, отринул её. Но он не стал чем-то более высоким, из-под сокрушённой Идеи выползла лишь обезьяна, злая, лысая и бесхвостая обезьяна, которая и является сутью Человека без святого идеала. А Мария... что Мария? Она несёт в себе образ, но не суть. Она переплетение двух начал, начала святости, точнее, образа святости, и саморазоблачающего Зла, порока и гнусных, словно украденных, сладостно-гнилостных страстей.

...Так в мир пришёл новый анти-герой, противоположность героя. В прошлое ушли метущийся Печорин, подлый Лужин, пустоцветы Элен и Анатоль Куракины, болтливый и простоватый Фамусов. Теперь в новом литературном пространстве, вслед за растерянным мошенником Магнусом вступили неунывающий Хулио Хуренито, большой ловкач Невзоров с Ибикусом под мышкой, растерянный «вор», сотворённый фантазией Алексея Леонова, великий комбинатор Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер и — как апофеоз — свита Воланда, славно погулявшая на просторах этого мира, и закольцевавшая его само в себе. Это мир жуликов, строящих новый мир на совсем иных принципах, где нет места Идее Человека.

...Так умирающий Леонид Андреев предвосхитил всю эпоху, которая последовала за Революцией. Действительно, шла другая эпоха, но это был вовсе не тот Человек, о котором мечтали просветители и энциклопедисты, марксисты и народники, не тот, кого искала Американская Мечта и христианские проповедники.

P.S. Но в мрачном мире Леонида Андреева есть что-то, что ещё несёт в себе частичку Идеала, нечто, вносящее покой в душу излишне вочеловечившегося Сатаны. Это Искусство, несущее на себе отпечаток гения, не опошленное и не изуродованное массой обезьяноподобной «человечности». Ведь действительно, есть нечто правильное в том, что люди берегут искусство и держат его в тиши и покое, чтобы оно было само по себе, а несовершенный человек чувствовал рядом с ним робость...

Как всегда, я не совсем согласен с ощущением Леонида Андреева... Но склоняю пред ним голову, со всем уважением...

...«три дня и три ночи находился он под загадочной властию смерти...»

Что там, за тёмным взором человека, который уже глубоко ушёл в смерть, настолько глубоко, что перестал быть человеком как таковым? Который стал совершенно иным существом, но волею загадочных сил вновь вернулся в уже непригодное для существование жилище, для существа, ставшего слишком другим? Ставшего не только внешне, но и внутренне... мёртвым, что ни называй под этим понятием?

...Видимо, в глазах Елиазара поселилось Нечто, абсолютно чуждое нашему с вами миру, дышащее холодом совсем другого бытия / небытия, в котором все понятия рационального мира, где само понимание жизни не имеет ни малейшего смысла? Когда Елиазара пытаются спросить, кто он, ничего не приходит иного, кроме: «Я был мёртвым». Как можно описать это состояние абсолютной инаковости другого существования, если всё в этом тварном мире, который постоянно находится в процессе разрушения, преходяще? Лишь Солнце, лучи света и тепла могли пробудить в насильно воскрешённом теле мертвеца хоть что-то, похожее на стремление к жизни.

Отчего Пешков, большой друг Андреева, назвал «Елиазара» лучшим отечественным произведением о смерти? Мне кажется, автор не пытался найти в смерти ни Небытия, ни Царства Небесного, ни Геены огненной. Он увидел в ней нечто, отстранённое, холодное и таинственное, абсолютно чуждое нашей тварной природе, что-то настолько чужое, что даже невозможно это описать простыми словами, ни даже передать образами, как это пытается тщетно сделать скульптор Аврелий. Это... просто другое.

Таков Леонид Андреев. Странный и сумрачный человек, которому суждено было прожить такую короткую жизнь... И познать тайну, так интересовавшее его знание, познанное Елиазаром.

Рассказ... О предательстве?

Да, именно о предательстве, предательстве обдуманном, спланированном и преследующем конкретную цель. Вопрос только: какую?

Висящий на ветке Иуда Искариот, швырнувший в лица палачам своего бывшего учителя тридцать сребреников стал бродячим сюжетом богословской литературы, который затем перекочевал и в художественную. Загадка этого образа, тайна мотивов его деяния будоражила воображение многих, каждый пытался понять, как апостол может быть предателем? Сатана, сребролюбие, Божья воля?

Любовь и стремление изменить мир к лучшему — так говорит Леонид Андреев.

Иуда из Кариота был маленьким, уродливым и лживым человечком со злым языком — это так. Он не был таким сильным и громогласным, как Пётр, мудрым, как Фома, или мягким, как Иоанн. Но именно он, пропитанный всей мерзостью этого мира, изуродованный им от самого рождения, всей душой способен потянуться к чистой святости праведника Иисуса. Апостолы несли Его слово, преклонялись перед Ним, молились на Него, но только один единственный, бедный и лживый Иуда понял Иисуса. Понял, что Он строит совсем новый мир, в котором люди будут другими, чистыми, светлыми и праведными, что они будут стремится к добру. именно из-за горячей любви к учителю он предал его в руки палачей, предвидя, что мучительная смерть Иисуса на кресте сбросит пелену глаз равнодушных людей. Они станут оплакивать смерть праведника, мучиться, что допустили эту нелепую и жуткую смерть,вспоминать Его слова, осмысливать их, и стремится искупить вину. А когда мир станет другим, когда изменятся к лучшему люди, вернуться Иисус и его любимый ученик Иуда, не нуждающийся более в ненависти и обмане, и, как братья, прогонят смерть.

Таков Иуда из Кариота, рождённый воображением Леонида Андреева. Странный, болезненный образ, где страдание переплетается с любовью, где из откровенной грязи вырастает неожиданная святость. Но в тоже время это образ очень близок нашей литературе, с её трагическим, слегка истеричным надрывом и тоскою.

...Тьма...

Странная немного повесть, выросшая из типично русской литературной традиции, традиции осмысления тем чистоты и порока, которую многие писатели стремились постичь через образ падшей женщины, находя в них этот шокирующий контраст. Соня Мармеладова у Достоевского, Катя Маслова у Толстого, Таня купринской «Ямы» — все эти образы порождены странным, слегка брезгливым исследованием своих собственных пороков и добродетелей. Когда читаешь подобные вещи, поражает их откровенная болезненность и невротичность — именно поэтому охватывает чувство некоторой неловкости при прочтении, скажем, «Крейцеровой сонаты» — такое чувство, будто писатель выворачивает наружу не грязь комнат окраинного борделя, а свои собственные пороки, свою несдержанную похоть, пропитанную при этом чувством столь же несдержанного стыда.

Почему повесть странная? Потому что это повесть-ощущение, для того, чтобы прочувствовать её, нужно залезть в сознание Леонида Андреева, понять его мысли и чувства. Есть два человека, два мира — человек Идеи, революционер, отдающий всего себя борьбе за эфемерный будущий мир, и есть опустившаяся проститутка, которая по прежнему мечтает о том, что найдёт своё счастье. Но...

Впервые юный революционер взглянул, по настоящему взглянул в лицо человеку, живому человеку, ради которого и строит этот лучший мир. И он понимает, что счастье недостижимо для этой изорванной, изуродованной и несчастной души, которая давно уже не понимает, что такое благо. И приходит понимание, что эта его святость здесь, на дне жизни, совершенно не нужна, что его жертвы и победы никому не надобны. Он может лишь присоединится к ним.

Ну а с другой стороны... Его идеализм заразил и ту, у кого нет надежды, она приняла в себя жадно, целиком, пламя идеи разрушения этого грязного, заплёванного мира, ограниченного стенами небольшой комнатки с кроватью, разрушения, перед которым не устоит ничего...

В общем, моё толкование вовсе не обязательно принимать всерьёз, я могу ошибаться в своём прочтении эссенции Андреева. Но склоняю главу, склоняю главу...

Патриотизм в наше время — понятие самое опошленное и оплёванное, оплёванное тупой пропагандой, желанием прислонится к чужому величию, банальной ненавистью ко всему миру. Омерзительное и подлое время, когда «всё дорого, а человек дешёв», воскресло в наши дни, точнее, оно никогда не умирало, всегда было нашей реальностью, и оно оставило свой жирный и грязный отпечаток на коротком слове из трёх слогов — Ро-ди-на.

Студент Чистяков живёт в этой грубой и жестокой мерзости, которую старается отторгнуть всеми силами. Он живёт мечтами о тех странах, где люди живут по человечески, уважают друг друга и где можно жить по человечески. Конечно, дело здесь не в иных странах, где масса своих бед и горестей, дело здесь в мечте о жизни... опять — о Жизни. Почему же Чистяков изменился, точнее, изменил отношение к окружающему? Маленький смешной серб Райко научил его жалости и любви к своей земле, своему языку и такой родной тоске, которая, облекаясь в заунывную песню, несётся над заснеженными полями несчастной, изуродованной и всегда горестной страны. Чистяков ясно, как увидел, что эту страну, свою Родину, можно любить и жалеть, как родную мать, пусть даже и в такое тоскливое безвременье, предрекающее кровавую бойню будущего полустолетия...

Согласен ли я с Андреевым? Отчасти — безусловно, согласен с тем ощущением любви к родной земле и родному языку, согласен с его ощущением тоски и безвременья, которое вновь охватило нашу страну, атмосферы ненависти и тягучего страха друг перед другом. Лучше это выражено, конечно, у позднего Лескова, это трудно описываемое ощущение любви к родной и земле и ненависти к тем, кто её обрекает на это тоскливое безвременье, к этому ощущению всеобщей злости, хамства и какого-то болезненного самодовольства. Но даже автор великого «Загона» не сделал это чувство таким лиричным, как мрачный и меланхоличный Леонид Андреев.

Леонид Андреев создал мрачный, тягучий и объёмный рассказ о мгновениях перед неизбежным концом. Это чем-то похоже на то, что писал Виктор Гюго в «Le Dernier jour d’un condamné», только французский классик написал лишь о нарастающем ужасе и страхе человека, идущего на гильотину. Леонид Андреев пошёл дальше, поставив перед лицом смерти целые миры.

Ведь каждый человек по своему проживает свою жизнь, по своему её чувствует, проходит сквозь мгновения, минуты, часы отпущенного времени. Греческие бездельники, видимо, были правы, когда называли человека микрокосмом, ведь каждый из них по разному смотрит в лицо неизбежному, и осознаёт его близость. Ведь, когда до смерти остаётся всего несколько дней, ты чувствуешь всё куда острее. Мечтательный романтик, как бомбистка Муся, уйдёт в свои грёзы, осознавая, что она бессмертна, и смерти нет на самом деле, ибо жизнь есть нечто хрупкое, нечто нематериальное. Есть сухой и рациональный Вернер, который, перешагнув безумие хаотичной реальности, обрёл любовь и гармонию просто к тому, что она — есть. И Сергей Головин, молодой и крепкий военный, с наслаждением будет тянуть и разминать свои вскоре умершие мышцы, ведь в простой гимнастике столько наслаждения, наслаждения своим собственным,крепким, живым телом. И Василий Каширин, всегда бравирующий со смертью, насмехающийся над ней, оказался не способен принять её, и просто умертвил сам себя — убил свою душу.

В общем-то, это рассказ не о грядущей смерти, а о жизни, о её последних и наиболее острых мгновениях, когда человек раскрывает сам себя перед лицом неведомой Вечности, последний раз вдыхая сладкий весенний воздух уже чужого мира. А маленькие миры маленьких людей, даже таких жалких, как Янсон и Голубец, ушли в неведомые глубины, оставив после себя трупы с вывернутыми шеями, которые вдруг перестали быть ценными и важными, перестали быть людьми. А весна продолжается, солнце восходит, и ласково освещает молодую, новую листву. Ведь большой мир жив, пусть даже семь ушедших людей этого не почувствуют.

...Итак, новый польский автор, новое знакомство, новый мир... Снова Империя, снова истерзанный магией прошлого материк, снова времена упадка и торжества тёмных сил...

По стилю и атмосфере — «Black Company», влияние мэтра Сапковского, как ни странно, минимально, хоть и романы в новеллах.

Север. Горные хребты, перевалы, нуждающиеся в защите от нашествий кочевников, небольшие укреплённые городки и изолированные мрачные деревеньки. И горная стража, которая обязана защищать жителей этого сурового края от всех опасностей этого неуютного лимеса. Граница непрочна. Ей угрожает и простое, человеческое зло иноземных набегов («Wszyscy jesteśmy Meekhańczykami»), и другие, более загадочные и жестокие расы («Honor górala»), в любой момент в спину могут ударить союзники (« Szkarłat na płaszczu»), а внутри Империи также может дремать нечто древнее и опасное («Krew naszych ojców»). Северная граница — суровое и опасное место, где далеко не каждый выживает, чтобы рассказать у костра неспешную историю своей бурной жизни, полной пронзительных и трагичных моментов. Это действительно не рассказы, не повествования, а именно сказания — сказания о героических и трагических временах, когда границы Империи были подточены...

Юг — это другое. Это флёр романтики и древности под жаркими ветрами песков. Молчаливые дольмены Севера сменяются останками стен некогда заселённых, а теперь покрытых пустыней долин, по которым кочуют древние племена, убивающие всякого, кто увидит их лицо. Жар Юга — это не только убийственное Солнце, но и пламенная любовь, которой нет места на Севере. И любовь всегда трагична, ибо такие времена, такого положение людей из разных народов. И эти же люди могут совершенно спокойно стать пешками высоких сил неведомых пределов, которые готовы развернуть в Меекхане новую, безумную схватку...

Таким предстал мне мир двух меекханских пограничий. Жестокий мир под затягивающимся покровом туч, готовящийся к потрясениям. Мир, где трудно сохранить человечность, но можно беречь её, несмотря ни на что.

Конечно, это дебютные, немного неуверенные произведения молодого автора, но Роберт Вегнер справился со своим миром, и смог вдохнуть в него душу. Так держать, а мы будем готовится визитам на западный и восточный лимесы...

Да, изумительно, гениально и непостижимо.

Шестая рота приходит на охрану странного праздника Похитителя Коз в одной из долинок, и его окружает какая-то страшная тайна. Таинственные перегляды местного бургомистра и его чародея, разбушевавшийся источник магии и страшно опасный дождь из... коз и овец? Серьёзно?

Автор мрачных историй сурового приграничья, оказывается, умеет и поскалить зубы. Не то чтобы будешь хохотать в голос, но пару раз ухмыльнуться точно можно. Вегнер создаёт, как и положено, мрачную атмосферу вокруг маленького городка, но разрушает её чередой шуток из разряда «comedy of situation», здоровой иронией и неожиданными поворотами сюжета. Я, скажем, вполне очевидно, сразу стал подозревать не того в совершении сего сильного колдунства, а его совершает, оказывается, тот, кому и подзатыльник-то дать страшно...

Так что Вегнер большой молодец. Это не шедевр юмористики, но нормальная, здоровая ироничная повесть о взбалмошных чародеях, неотёсанных стражниках и красной девице. В общем, на этой оптимистичной ноте мы и завершаем предварительное знакомство с Робертом Вегнером.

В заключительном рассказе о Юге автор вновь набрал обороты, и создал по настоящему проникновенную, таинственную и ярко-тёмную историю о... о чём? А вот погодите...

...Таинственная крепость на очередной окраине Митгарда и Утгарда, и её таинственные узники. Уничтоженная чудовищной, сошедшей с ума Силой деревня, даже фундаменты которой для верности были распаханы. И офицеры двух сильнейших спецслужб Империи, для которых важно понять, что же за угроза подступила к южным лимесам...

Вегнер даёт нам несколько фрагментов и образов, с самого начала раскручивая неспешно несколько линий, которые в конце скрестятся в безумном противостоянии друг с другом. Стоит заметить, что элемент таинственного и необъяснимого, пугающего, пробирает даже самых лютых, матёрых разведчиков Меекхана, и над всем происходящим лежит печать будущей кровавой трагедии, в которой повинен... кто? А вот это не ясно совершенно, ибо вся суть таинственной чародейки и охотящихся за ней тварей неясна, ясно только, что теперь весь этот мир станет ареной для борьбы неких сил, которые, похоже, уже погуляли здесь некогда, под именем богов.

В общем, хороший, мрачный и атмосферный рассказ, в котором есть всё — и саспенс, и детектив, и безумные динамичные поединки, и широкие панорамы сумрачного пустынного мира южной границы. Вновь удивительная трансформация.

Дело вовсе не в переборе с мистикой — она была бы вполне на месте, если бы Вегнер держался уже заданной им линии. Первая половина рассказа более или менее неплоха, неплоха иллюстрациями уже нам известных событий, в более подробном ракурсе.

Потом... Потом начинается сумбур и невнятица, и это совершенно выбивает повествование из колеи, поскольку сделано оно топорно и как-то нелепо. Нет ничего, на чём можно было бы задержать взгляд — и повествование уже размывается, теряет любые вообще очертания.

В общем — первая серьёзная неудача Вегнера.

Сей рассказ продолжает уже начатую линию трагической любви парня-полукровки из племени иссарам. Точнее, как — скорее расширяет мир меекханского пограничья, рассказывает нам историю великой и сильномогучей Империи, и описывает блестящее и гордое племя местных фрименов, которые, во имя чистоты крови, всегда убивают всякого, кто увидит их лицо. Именно эти экскурсы и заставляют читать этот слегка затянутый рассказ.

Сама же история Йатеха — вполне типичный рассказ о «чужом среди своих», который пытается быть ещё большим «своим», чем соплеменники. С чем, собственно, и связано памятное нам убийство, и которое всё одно не помогло нашему юному герою. Отчего так? Быть может, просто потому, что в понятии об общности души есть некое, с его стороны, лицемерие. Он может стать как они, и даже лучше, но не станет для них частью родовой души, потому что он и так индивидуален. Не так ли? Он совершил преступление, которое никто не оценил, преступление во имя души, которой, с общей точки зрения, у него нет.

Поэтому он и ушёл — искать нового себя в другой смерти.

Типичная романтическая (sudden!) история в череде суровых сказаний о Меекханском Пограничье. Мы видим двух влюблённых, ласкающих друг друга в постели, и неспешно перед нами разворачивается история любви вух разных людей из двух разных культур...

Странный обычай племени Йатеха неизбежно сведёт всё к смерти. У этих двух был выход... Но он поступил по другому, так как заповедовал Закон, со словами, что делает это из любви к Ней... И поступил эгоистично.

Разве нет? Разве Она хотела умереть? Она хотела жить — рядом с Ним, пусть даже и... так, как подсказывает история матери Йатеха. Вероятно, она была бы счастлива. А может быть, и нет — сложно сказать. В любом случае, жить — всё равно лучше, чем не-жить... Но всё завершилось по другому, и от этого мир только стал ещё мрачнее, чем был.

Заключительный рассказ подцикла о северном сегменте меекханского пограничья завершает весьма впечатляющая история, причём история уже не столько военно-фэнтезийная, сколько детективная и мистическая. Хотя завязка подобного не обещала: шестой роте нужно съездить в окраинную деревню, где произошло массовое убийство, и выяснить, что же такое случилось...

Сюжет разворачивается постепенно, и заставляет читателя самому искать ответ на заданный вопрос, примеряя множество вариантов, и озадачивая своей таинственностью. Как и обычно в подобных вещах, роли героев и злодеев распределены неоднозначно — ровно тот случай, когда злодей действительно заслуживает смерти, а убийца достоин лучшей участи.

Ну а в целом это история о том, что жадность, да ещё основанная на дармовщинке не приводит к хорошему, и за всё приходится дорого платить.

Кроме того, «Krew naszych ojców» является кирпичиком в какой-то большой, глобальной истории, раскрываемой Вегнером, и, в будущем, циклы рассказов явно будут сцеплены между собой. Так держать!

Да, рассказ специфический, суровый реализм и лёгкое имперство уступает место доброй толике пафоса и слёзовыжималке.

На этот раз Горная стража охраняет посольство в дикое горное королевство, жители которого отличаются воинственным нравом. Переговариваться с такими людьми это всё равно что ходить по лезвию ножа, ведь так многие желают большой войны... Однако ничто не может встать между солдатом и его долгом...

А теперь главное, то, вокруг чего крутится действие рассказа — мальчик. Во первых, почему ему дали плащ, который является символом легиона, и его осквернение карается расформированием? Ведь нельзя же дать временно поносить полковое знание вместо платка. Непонятно... То есть понятно, Вегнер хотел подвести всё под сцену в доме владыки, но уж как-то это слишком. Я уж мочу про невероятно простодушного и болтливого короля...

И тем не менее, была произнесена лейтенантом — о том, что они — граждане империи, пока местный суд может судить граждан метрополии... Вот такая вот характеристика Меекханской империи...

Итак, я снова решил посетить мир развесёлой экшОн-стрелялки под названием «Сталкер»... А, стоп — «S.T.A.L.K.E.R.». Всё правильно? А то я беспокоился...

Впрочем, неважно. Кроме Калугина, у меня в загашниках находилась книжка ещё одного автора, причём куда как знатного — Александра Громова. С чего вдруг автор весьма годной НФ взялся писать по игрушке, мне неведомо, но это уж его дело, благо в библиографии подобный опыт так и остался единственным.

И у меня всё время не идёт из головы предположение, что Громов попросту забавлялся, поскольку ничего в романе особо серьёзного нет. Берётся игрушка, и играется до посинения. Затем открывается файлик «Word», и мы, затейливо стуча клавишами, хреначим текстик, представляя, будто мы в Зоне... Тэк-с... Надо пройти ведь и Агропром, и Милитари, и Радар, и на ЧАЭС побывать... А, квест нам в помощь... Пусть главный герой ищет Исполнитель желаний... Или Монолит? Так, опять Меченый сплошной выходит... А, давай их будет двое! Один — опытный и битый жизнью и друзьями сталкер, второй — головастый умник с мутными целями, коего он ведёт к ЧАЭС... Что, бывалый сталкер может быть таким ударенным на голову? Вы погодите, мы вам такое объяснение найдём, что аж хвойные деревья закачаются, не хуже, чем от Выброса! Но пусть будет интрига...

Если серьёзно, то вся «Игра в поддавки» написана ровно для того, чтобы главгерои побывали во всех значимых локациях игрушки, и хапанули побольше её реалий. Так и вышло. Такой, своего рода, роман-отзыв на игрушку, своего рода рецензия на неё. Квест, экшОн, сталкерское братство и бухание палёной водкой в закуску со скверной колбасой. По сути, это всё, что в романе (и в игре) есть... Хотя подождите, всё-таки в игре была атмосфера мрачного безысходного одиночества и упадка, коего в книжке нет.

В общем, забавно, но не слишком выразительно и интересно. Игрушка, конечно, забавная, но я вовсе не такой её поклонник, чтобы поаплодировать восторженному фанфику от маститого мэтра...

Ну что же, повесть большая,и читается отнюдь не быстро. При этом она на удивление цельная и крепкая, настоящее эпическое полотно, которое заставило меня, наконец, втянутся в суровый мир меекханского пограничья.

Во первых, само по себе описание, его динамика и детализированность. Оттого повесть и читается медленно, что Вегнер пишет с учётом мельчайших мелочей, как-то шершавости и занозистости досок телег, стоящих на баррикадах, свиста сотен стрел, сливающихся в пугающий и неповторимый гул, глаз забиваемых животных, и прочего-прочего, что создаёт очень убедительный эффект присутствия. Ты как будто сам стоишь за плечом вестового Вархенна и ловишь взглядом все эти, казалось бы, незначительные фрагменты действительности.

...Ну и, конечно, сама оборона перевала... Описано подробно, реалистично и, по ходу самого действия, даже не пафосно. Просто солдаты делали ту работу, ради которой они и пошли в армию. Защищают людей, оставшихся за их спинами, не жалея себя. Это их долг, стоять вместе против общего, беспощадного и жестокого врага. Делая это деловито, спокойно, не размениваясь на пустые слова и эмоции, лишь изредка шутя, подобно бывалым висельникам. И они сражаются, находя раз за разом последние силы, поднимая щиты, взводя крылья арбалетов и скрипя кожей перчаток о рукояти уже изрядно затупившихся мечей. Орды кочевников раз за разом разбиваются об эти страшные, молчаливые человеческие заслоны, которые вросли в землю, словно каменные глыбы.

Именно эта лёгкая отстранённость и создаёт, как ни странно, особый эмоциональный накал «Wszyscy jesteśmy Meekhańczykami», атмосферу простого, какого-то повседневного, сурового героизма, слегка пробравшего даже меня, нечувствительного к подобным вещам. И смятая концовка даже вписалась в этот сюжет — она очень будничная, повседневная и абсолютно реальная... «Что случилось?...» — «Солдаты погибли, да и всё...». В подобной лаконичности есть что-то и возвышенное, и горестное одновременно. Конечно, в какой-то степени это рассказ идеологический, пропитанный имперской идеей, но лишь отчасти. Дело здесь всё-таки не в Империи как таковой, не в её императоре, не в его генеральном штабе и чванливых чиновниках. Она проявляется прежде всего в том, что солдаты Империи защищают людей от страшной опасности, которую они не могут побороть сами, что они прикрывают своим щитом человеческие жизни, спасая от неминуемой гибели, и сражаясь во имя них...

Ассоциаций с Василием Яном не слишком много — произведения слишком разные по тональности и по поэтике. Ближе всего, пожалуй, сравнение с «Legend» Дэвида Геммела, пусть даже у последнего и типажи поярче. Читаем дальше...

Итак — снова фэнтези, и снова новый для меня автор — поляк Роберт Вегнер. В последние пару лет этого автора дико продвигают все любители фантастики и фэнтези, причём с таким видом, будто мы получили в готовом виде нового «Ведьмака». Столь же заманчиво, сколь неправдоподобно, но я решил дать автору шанс, начав знакомство с его «Opowieści z meekhańskiego pogranicza».

Итак... «Honor górala». Что мы имеем?

В целом, ничего такого уж нового, по крайней мере, оригинального уж точно. Однако здесь оригинальничать сильно и не надо — рассказ не для этого. Канва сюжета простая — отряд Горной Стражи, защитники северных границ местного Pax Meekhany, натыкаются в горах на суровых ворогов. Идеальное воплощение зла — племя садистов и каннибалов, обладающих крышесносящим и необузданно-сильным чародейством. Задача, стоящая перед ними — поймать это племя в обледенелых горах за scrotum и перебить их, ибо нечего тут. Для этого стоит объединится с местными орками-ахери, которые, хоть и дикари-нелюди, но себе подобных не жрут... Всё проще пареной репы.

Зато детальки здесь поинтереснее.

Скажем, под конец сам классический сюжет с варварами из-за лимеса оказался вывернут наизнанку, шанари оказались порождением не местного Утгарда, а самой Империи. Простая интрига оказалась своей противоположностью... Ну и обилие вкусных деталей, на которые молодой автор оказался неплохим мастером. Общая мрачная атмосфера действительно напомнила «Black Company», но Вегнер лучший стилист, нежели Кук, и мир северной границы получился очень живым и объёмным. Создалось полное впечатление, что это действительно фрагмент истории какого-то большого и живого мира.

Зачёт. Читаем дальше.