Иногда в детстве мне везло с хорошими книгами. И эта вещь мне досталась случайно — в кармане были лишние 30 рублей (а именно столько стоила книжка), и я едва ли не наугад взял с полки тонкую книжку, в которой, на первый взгляд, не было ничего особенного. Кроме рисунка октаграммы, конечно. И, должен сказать, мне свезло, и «The Gilded Chain» я перечитал только в том году, вроде 2001, несколько раз, и в следующем тоже. Она написана зрелым и умным автором, хорошо представляющим, что же именно он хочет сказать людям, и собственному внуку, которому он и посвятил роман.

«Мир дождей и туманов», Шивиаль — нечто схожее с Англией рубежа двух эонов, Средневековья и Раннего Нового Времени, XVI века, по всей видимости. Правда, вместо церкви — чародеи и заклинатели, что несколько сбивает читателя, особенно в вопросе местной квазиРеформации, но это уже вопросы аналогий и веристичности. Страной правит король, представляющий собой сильно причёсанную, как кажется, вариацию Генриха VIII, которого окружает гвардия сверхбойцов, которые связаны с ним... Узами?

Средневековье долго разрабатывало разные формы легитимации власти королей, подчас самые неожиданные, чаще всего основанные на чудесном. В мире, придуманном Дунканом, они имеют своё конкретное воплощение в виде Уз — магического ритуала, который связывает человека (Клинка) с его подопечным нерушимой нитью долга, верности и самопожертвования. Верность — вот основное слово, магия лишь подкрепляет её и делает её цепи нерушимыми. Клинок -не просто объект заклятие, так же, как и лезвие меча не может быть только результатом работы точильного камня. Его растят, пустуют, потом — куют пудовыми молотами, доводят и украшают... Из него воспитывают слугу короля, даже не страны — а именно личности короля.

Это и делает фигуру Роланда-Дюрандаля особенно интересной. Перед нашими глазами пробегает вся его жизнь, от «щенячества» в школе Клинков Айронхолле до его главенства там же, больше полувека. На этих страницах, чуть меньше четырёхсот, уместилось всё — дружба, любовь, приключения, потери, интриги, служба — всё на месте, целая жизнь, длинная и продуктивная... Жизнь во имя короля, во имя монарха, которым восхищался юный, только с наковальни, частный Клинок, который в дружеском единении руководил госаппаратом Шивиаля... и старого, обрюзгшего владыки, который вдруг обрёл бессмертие.

Не буду раскрывать секреты сюжета, почему так произошло. Пусть каждый прочитает сам. Важно другое. Умница Дункан поставил и перед героем, и перед читателями непростой вопрос — а какие границы имеет пресловутая Верность? И можно ли считать, что Роланд в конце концов поступил правильно? Вед его ковали лишь с одной целью, с одной направленностью, с чётким и непротиворечивым мировоззрением?

И — да, он поступил правильно. Всему приходит свой срок, и вино переходит в уксус. Король Амброз из пышущего здоровьем здоровяка превратился в Толстяка, постепенно лишающегося своего прежнего чувства меры, во всём. Король порой бывает жесток, хотя Амброз таковым и не был — но король, пожирающий человечину? Король, постаревший морально и духовно, превратившийся в вечного тирана и убийцу — разве это достойно служения и верности.

Конечно, Роланд лукавит, когда говорит себе, что Амброз был другим человеком. Нет, в том то и дело, что образ короля логично закольцевался именно в личине тирана и людоеда, который сломался, пал и продал душу пред страхом смерти. Так что бывший клинок поступил не по верности — по совести, как и нужно поступать.

Резюмируя, скажу, что это действительно выдающаяся вещь, которая не оставила меня равнодушным даже через 15 лет после последнего прочтения. Спокойная, интеллигентная, романтичная и немного меланхоличная история жизни, которая не должна оставлять равнодушной.

Неоднозначный и весьма неровный сборник, в котором есть и откровенно провальные, и весьма толковые и интеллектуальные вещи. Безусловно, Каганов является одним из немногих авторов, кто умеет чётко и обстоятельно работать в малой форме, где каждый рассказ несёт на себе отпечаток индивидуальности, и может нести в себе яркую идею. И не только идею — игру с языком, юмористические и псевдодокументальные зарисовки, которые неизменно работают на авторский замысел. Это заметно, например, по такому микрорассказу как «Реквием», где одно-единственное предложение в корне меняет смысл всего повествование, и резко разворачивает перед читателем другой ракурс обзора, или титульный «Эпос хищника», отличающийся культурологической неоднозначностью и непростотой.

В общем, Леонид Каганов, однозначно, попадает в мой реестр писателей...

Фельетон, вполне в духе зубоскальства русских классиков рубежа веков, скорее Аверченко, чем Чехов.

Забавен и сам олигарх, вокруг которого вертится мир, как брелок на пальце, и его подрядчик, и длинновласый маркетолог, эдакие типажи, возведённые в абсурд, хором придумывающие название для... брикета масла? Самое лучшее, самое вкусное и современное русское масло в Самарской области! У него должно быть самое лучшее название!

...И такое странное название производит революцию в русском языке, что вряд ли, но как идея довольно забавно. Узаконивание, закрепление мата вряд ли произведёт такой эффект, но само допущение, конечно, забавно... И так человек, привыкший к тому, что весь мир пляшет вокруг него, стал мессией нового времени. Как и положено в русской сатире, смешное перерастает в грустное.

Любовь, любовь...

Как жаль бывает тонкую девушку-тростинку, с которой ты проводил целыми днями и вечерами, обсуждая всё на свете, беседуя о книгах, кино, музыке, которую ты хотел видеть каждую секунду, жадно впитывать в себя пот её тела, ласково проводить рукой по волосам... Девушка-мечта, с которой ты готов делить всю жизнь.

Но... Кто же это такая, с похожим лицом и именем? Неопрятная, растолстевшая, сопящая во сне женщина, к которой ты не испытываешь ни капли притяжения? Она оказалась рядом случайно, это не Она, это кто-то другой! Моей, той, которая Она, уже нет, она испарилась, исчезла... умерла.

Зато так можно ещё сохранить надежду, что Любовь — вечна. И славно, что эта история — не моя.

Чисто психологическая игра с читателем, которую иногда использует Стивен Кинг в малой форме. Написать толковый хоррор непросто, пугать человека нужно умеючи, для этого нужно тщательно продумать атмосферу произведения... Справился ли Каганов?

Судите сами. Сначала, не слишком заметно, автор нагнетает, нагнетает, нагнетает ещё раз... Умирающий, требующий во чтобы то ни стало сжечь кейс с таинственным содержимым, запоминающиеся «фишечки», рассыпанные по тексту, вроде упоминания сатанистов, закопчённого черепа, африканских артефактов, с которых нельзя стирать пыль... И псевдодокументальный текст, деловитый и слегка отстранённый стиль которого настраивает тебя на серьёзность происходящего...

И когда здесь появляется упоминание о тексте-убийце, то ловишь себя на мысли, а стоит ли вообще продолжат чтение — вдруг тебе на глаза попадётся строка, из-за которой ты встретишь свой мучительный конец...

Впечатляет.

Лёгкий такой анекдот, который запомнится прежде всего ловким обыгрыванием рыболовного словаря, изящно заменяющим, казалось бы, такой родной и универсальный русский мат. Новый русский летит к земле-матушке, и между небом и землёй кардинально меняется и его судьба, и судьба всех его товарищей и близких, поскольку за эти считанные минуты эти рыболовы со смешными кличками попросту подвели себя одновременно и под смерть, и под следствие. В таких делах, конечно, нужно быть аккуратнее...

Весьма любопытный рассказ, хотя бы потому, что вызывает такое количество полярных оценок. Уж слишком сложна тема, на которую он написан, куда как непросто дать оценку действиям людей перед их неизбежным, казалось бы, концом. Я не касаюсь здесь веристичности «блуждающих звёзд» и всего прочего — меня больше интересует, как кто, с каким лицом, встречает свой конец.

Особенно сложно, разумеется, с Олегом, который просто убивает людей. И не нужно думать, что он действительно считает себя искупителем. Просто он перед лицом отсутствия воздаяния делает что хочет, а хочет он убивать людей, которые ему мешают. Например, своих родителей, младенца на вокзале, безымянного гармониста... Но весь вопрос не в этом. Почему он в конечном счёте убил себя и не смог смирится со своими делами? Каждый ответит по разному... Но мне кажется, что он попросту не знал, что делать с этой жизнью. Он был никем и до Катастрофы, и не понимал, не знал, как нужно жить дальше, и полнокровным, живым чувствовал себя только в этот момент, момент разгула насилия, с наслаждением всаживающим пули в живых людей. Но обещание новой жизни, и, вероятно, возрождение прежней, не обещало ему ничего — ничего вообще, как волк-людоед он жил бы среди людей, жажда их крови, и помня этот сладострастный момент. И самоубийство стало своего рода попыткой всё же доказать самому себе, что он — человек, а не кровожадный зверь.

За этим зверем пошёл и означенный Коля, и случайна прохожая, которую они делили вместе. Так уж ли подл этот парень? Не знаю, у меня такого впечатления не сложилось. Напуган, растерян, нерешителен — да, это так. Но он всё-таки не хищник, и ему не нужно доказывать себе человечность. А вот эта инстинктивная ведомость, конечно, не слишком приятная и положительная черта, приспособление под окружающее в попытке выжить. С другой стороны, это инстинктивно — как ещё быть в таких условиях?

Так кто же повёл себя правильно и по человечески? Не знаю. Я не был в подобных условиях, но, вероятно, я бы никогда не встал на месте Олега, и, в отличие от Коли, никогда бы не пошёл за ним. Так что сами выбирайте.

Сплошной Пелевин, ну ей Богу!...

Наказание любовью? Оригинально, ведь многие мечтают о светлом чувстве, о бабочках в животе, о томлении духа, вспомним сонеты Петрарки и Шекспира, стихи Пушкина и Лермонтова... А тут ею наказывают. Да это счастье!

«Лишение внутренней свободы». Вот ведь что! Тебя заставляют любить, причём изначально недостижимый объект. Сочетание чувства принуждения, чувства недосягаемости и... наверное, обыденности, разделённости этого чувства всеми заключёнными причиняет неслабые муки. Оказывается, любовь — это нечто внешнее и навязываемое, что-то, от тебя не зависящее. Ну а что, разве вся культура не навязывает нам любовь до такой степени, что самое выражение «Я тебя люблю» уже содержит не твоё индивидуальное чувство, а заезжее и истёртое, как старая пятирублёвка, клише?

И, как изящно — любовь к статуе Свободы... Вынужденная любовь к свободе — красота! А действительно, кому нужна эта самая свобода?

Прекрасно и иронично... И ведь рассказом ещё можно и повертеть, и выискать новые грани...

Записки сумасшедшего...

Поприщин нового времени — это, конечно, программист, монотонно, денно и нощно вколачивающий в компьютер коды и алгоритмы, которые на его глазах становятся информацией, программой, графикой, и так далее, и так далее. Как же такому человеку не вообразить себя конструктором всего, эдаким сверхсуществом, который может кликой левого глаза расшифровать программный код всего окружающего мира, и с ходу его переписать?

В общем, рассказ сделан довольно тщательно, хотя сама идея и общая канва, конечно, значительно мощнее самого исполнения.

Своего рода перифраз кафкианского «Verwandlung», только в несколько ином стиле, более мягком и литературном, заставляющем вспомнить «Душницу» Владимира Пузия-Аренева. Ещё их объединяет ощущение обыденности мистического, точнее, обыденности посмертия в мире, его обычности. Со всеми вытекающими...

Возможно, этот рассказ вырос из фантазий, которые свойственны, вероятно, любому подростку, в особенности, если он книжный и одинокий. Фантазия на тему — кто будет плакать, когда я умру, кто вспомнит меня добрым словом? Какое место я успел оставить в мире, как скоро затянется рана от моего исчезновения?... И в этом мире, мире «Нежильца» такая возможность будет предоставлена — после смерти человек, воплощаясь в своего рода гомункула, может толком попрощаться с этим миром... Если это нужно ему самому... да и миру тоже.

Что же мы видим? Родители тебя совсем не знают, и переживают больше о том, что подумают соседи через стенку... ты, сынок, того, поторопись уже с глаз долой исчезнуть, а то вдруг соседи чего не то подумают...

Любимая девушка, давно уже, оказывается, тебе изменявшая, в открытую идёт под зонтик новому хахалю едва ли не в день похорон, ей и без этого опостылевшего балбеса, к тому же дохлого, неплохо живётся...

Начальник на работе, который вроде бы тебя ценил, желает от тебя просто добиться результата, окончания дела, желательно бесплатно, ведь ты же добрый и отзывчивый, правда? Да и что тебе делать ещё в посмертии...

Родственники, любимые, друзья — все, все как-то спокойно вычеркнули тебя из жизни, начав тебя забывать даже под твоим изумлённым взором. Ты уже не их, ты мертвец, а жизнь-то продолжается, что ты им мешаешь? Сделал дело, мавр, и вали на свои небеса, сам же видишь, как скучно на этом свете?

Да, всё это галлюцинации, коматозный бред пережившего клиническую смерть. Но даже этот бред является просто унификацией, разбором по полкам уже известного, понятого смутно и вскользь. В короткой кому молодой Аркадий переосмыслил всю свою жизнь и окружение, обнаружив свою ненужность и одиночество. Кто его осудит за желание умереть?

Пока что самый сильный рассказ Каганова.

Я всё же вижу, что этот рассказ несёт в себе определённую долю позитива. Отчего?

Дети — не маленькие ангелы, это жестокие и зачастую необдуманно злые существа. Даже из своего детства я помню те мерзости, которые могли творить мои сверстники. А эти дети с самых ранних лет привыкли к маленьким репликантам, которые становятся шоколадными батончиками для поедания. Не больше, чем развлечение, что вы-с. Они привыкли к этим мимолётным питомцам, продуктам скаченных из интернета прог по генной инженерии, для них они ничего не стоят. Почему вы считаете, что отношение к такой же игрушке, пусть даже и маленькому человечку, будет иное?

А вы видели иногда, как с детьми обращаются молодые и не очень мамы, в каком состоянии их извлекают иногда из семей? Как их воспитывают бабушки с дедушками, на моих глазах нередко переругивающиеся друг с другом матом при ребёнке? А это взрослые люди! Дети по определению людьми не являются, они ещё лишены этой рефлексии и самосознания. Но... Именно концовка рассказа заставила меня подумать, что именно в этот момент, момент спуска на воду, в детях забрезжил призрак души и взрослости. Они ещё не осознали тяжесть своего поступка, но это придёт позже. Но что-то мне подсказывает, что именно эти детишки через десяток лет вырастут в прекрасных супругов и родителей...

Хотя, возможно, мои надежды необоснованны. Что значит пара фраз и лёгкий поцелуй между детьми?

Пубертат, конечно, не слишком весёлое время для подростка, чему и посвящён целый жанр в литературе и кинематографе — от изящных драм до самых пошлых тупых комедий.

Этот рассказ Каганова, как ни печально, по шкале ближе ко второй группе. Бабуля слишком уж нарочита, внучок уж слишком мнителен... Выглядит это не гротескно, а просто нелепо, что и сделало рассказ неудачным.

У Бэнкса был такой рассказик — про ходячий инопланетный куст, который играл в «ромашку» с пойманным на досуге человеком. Ну и выиграл, конечно — пять же выступающих частей...

Эдакий гиллиамовский абсурд, трава, курящая человеков... А поставьте на месте разгневанных родителей собственные комнатные растения — и всё, эффект обеспечен! Ну да, бред, но забавный же?

»...А ты, Каштанка — недоумение. Ты супротив человека, что плотник супротив столяра».

Почему вспомнил? Да уж больно своенравный папаша у мальчика, как Лука Александрыч из рассказа Чехова. И кредит за крутую машину платит, и кошку ему нужно породистую, статусную, благо, что кошка ему не нужна от слова «совсем», так, сынишке поиграться... И этот человек, опутанный сетью собственного стремления к понтам, и крепко привязанный к источникам финансов, которые вертят им как хотят.

Ну да, кошка зависима от человека. Но! И дело даже не в том, что она не знает об этом. Дело в том, кто может при всём этом сохранить своё достоинство?

Великовозрастным родителятам стоит помнить очень важную вещь.

Во первых, вы можете быть также глупы, как думаете о своих детях, просто по иному.

Во вторых, вы себя в их возрасте вели себя точно так же, и это необходимо всегда помнить.

В третьих — они созданы по вашему образу и подобию, и многие их недостатки неосознанно взращены вами.

А в целом, конечно, эссе забавное. Призывающее родителей помнить, что было бы неплохо посмотреть на себя глазами детей.

Пародия на коаны...

Собственно говоря, где пародия, а где — всё же нет. В чём смысл лингвистического парадокса? В том, чтобы подтолкнуть мысль, заставить немного повернуть угол обзора на привычные вещи. Это касается и коанов Каганова, хотя, согласен, большая часть из них простовата.

Снова своеобразная короткая зарисовочка. Почему у человека нет жизни?

Потому, что он тратит её на всякую раздражающую мелочёвку, на всякий хлам. Всё, всё на улицу, избавляемся от старья!

Хотя зачем выбрасывать? Просто не обращайте внимания на хлам, ни реальный, ни душевный.

Лёгкая такая зарисовка, не столько смешная, сколько ироничная, с несколько расплывающимся смыслом.

Я вычленил только одно. Не стоит заниматься чем-то не своим, трудись над тем, что приносит тебе радость. И цикорий у тебя будет тогда самый лучший. Тогда, у окрылённого «своей жизнью» человека появится шанс создать такие вещи, которые никому и не слились...

И плюнуть на них — как Похель. Сплошной буддизм.

Необязательный такой рассказик, скорее добродушно-беззубое эссе. «Давайте жить дружно!», говорит кот Леопольд, а мыши всё равно его достают, снова и снова. А действительно — давайте все будем жить дружно, спокойно,и без криков. Ведь праздник-то какой хороший, лучше дня влюблённых. Давайте и права праздновать его каждый день?

Рассказ затянутый, причём весьма, но мысль ясна. Микромир живёт своей жизнью, мы, многоклеточные, своей. Мы не верим, что бактерии могут быть разумны, да и вирусы тоже, что нынче актуально. Но и они, вполне, кстати, логично, утверждают, что колония многоклеточных не способна обладать разумом, ведь клетки индивидуальны, как они могут мыслить все вместе?

Мда, будь рассказ всё же немного короче...

Позиция наблюдателя... Мда, девчушка — никудышный журналист, но ещё более некудышный этнограф...

А я-то уже начал думать, отчего от этой Португалии веет чем-то таким родным, и притягательным, и паскудным одновременно? Уж начал думать, что юная дурочка описывает Россию, или, в крайнем случае, Израиль... Ан нет, секрет оказался куда проще, и забавнее вдобавок.

А уж потуги на красивый и изящный слог, который авторша использует в тексте как колун для обрезки бонсая — это отдельная песня...

Ничуть не удивлён, узнав, что Каганов — программист-технарь по специальности, уж очень специфичны и аудиторны его щутки про «компы». Вий-98... Я вот никогда на этой системе не работал, и тонкость юмора осталась для меня скорее реликтом эпохи рубежа веков. Я мог бы изрядно посмеяться над этим рассказом, если бы автор не приплёл сюда Гоголя и Хому Брута, уж очень всё не в тему.

В общем, малоудачная попытка постмодернистского хулиганства.

Из того же разряда — юзерские приколы из интернета. А уж сколько было стилизаций под сказки — не счесть. Вот и Каганов подарил нам такую — чуть подлиннее, чуть поостроумнее, чуть понятнее, не только для своих. Даже я, у которого не было компа в 1998 году, и то умудрился словить что-то вроде ностальгии.

Когда я только начинал ковыряться в Интернете, лазил чёрт знает где, и находил, в числе прочего, сборки анекдотов. Тогда, в нулевых, юзерские приколы компьютерщиков и анекдоты в стиле «хочу купить нубук» были весьма популярны. Вот и сия сказка из того же разряда и того же уровня. Особенно порадовался я за «любительскую лингвистику» отца Серафимия, и постоянные обращения к словарю датчанина Даля. Неплохо... Но всё же плосковато.

Конрад Лоренц в профиль и в фас.

Человек — хищник, жестокий и опасный — всё так. Согласен. Конкуренция, соревновательность, драйв — всё это в крови у людей, начиная от давних предков, борящихся за жизнь в докембрийских морях. Даже сугубо травоядные олени на нашей планете воинственно меряются рогами друг с другом. Что уж остаётся делать бесхвостой лысой обезьяне?

Древнее и мудрое существо, ют, подкидывает нашему герою дилемму, своего рода набор маркированных моделей поведения, выбор между непротивлением, крайней жестокостью и стадным хищничеством человека. И на фоне этих моделей приходится решать, как же выжить в открытом космосе...

Пусть каждый решит сам, какая концовка более реалистична. Человек может поступить и так, и эдак, и по иному. Всё в его руках. Всё дело в том, что человек способен перешагнуть через свою природу, преодолеть её, и совершить поступок, преодолевающий любые базовые установки.

Но... как же сказка ют? Точнее, притча о ... непротивлении? Нет. Это рассказ об абсолютной свободе выбора. Когда любой поступок, любой совершенно, зависит только от тебя самого, а не является выражением стайного инстинкта, или агрессивного стремления собственной крови. В условиях абсолютной свободы выбора именно третий вариант концовки, вероятно, единственно правильный, имеет своё величие.

Абсолютная свобода внутри вовсе не означает равнодушия и непротивления.

Наверное, странно об этом говорить, но я знаю такого дядьку. Ну, который в рассказе изображён. Но он умудрился всё же квартиру не потерять, хотя и сдавал мутным типам, и пить пришлось бросить, по состоянию здоровья.

А вот мировоззрение... Увы и ах — это не шутка. То, что в рассказе представлено как забавный поток сознания, им вовсе не является. Каша в голове у окончательно опустившегося человека — это не редкость, жалкие ошмётки школы, умных разговоров под водку с ливеркой и телевизора — всё это реальность, и что немцы только войну изобрели, а армяне создали торговлю... Увы.

Этот человек, в общем-то, только отчасти является жертвой обстоятельств, хотя, конечно, и без них не обошлось. Но как же принести радость человеку, едва не низведшемуся до животного состояния? Сто долларов? Воистину, странные у ученика представления о добре...

Всё в человеке — от него самого, и разруха, как говорил один из почтенных предшественников Каганова, в головах. Боюсь, человек, который получив крупную сумму денег, думающий сразу о ящике пива, не способен уже себе помочь.

Ну неужели этому пилоту действительно было жалко эти 35? Да нет, конечно. Сам процесс... или что?

Покупатель накрутил себя сам, сгенерировал поток оскорблений и отвёл свою тёмную душеньку. Просто так. Захотелось ему оскорбить кого-то, поорать, почувствовать своё превосходство, растоптать, уничтожить, раскатать в блин, морально опустить. Почему? Да потому что он получает от этого непередаваемое удовольствие!

Смешно? Смешно, да... Но не очень. Жизненно сие весьма, извините за пошлость.

«Генетический механизм духовного наследия» — прекрасно ведь?

Снова в духе старика Шекли, эдакий зубоскальчик в сторону... ну, понятно кого. Закопав теодицею в глубокую яму и придавив её большим камнем, Каганов вовсю поплясал над канонами, сделав нашего Творца воистину образом и подобием человека.

Крамола, богохульство? Может быть. Но всё равно грустно как-то...

Запахло стариком Шекли. Ну что такое Солнечная система в масштабах Вселенной? Так, мелочёвка на окраине, однокомнатная квартира в хрущёвке. Плафон в пятнах, кольца Сатурна на башку могут свалиться, планетки какие-то немодные... Так, пакость дешёвая — как фотообои на стене, которые обязательно сдерёт новый житель.

А ведь кому-то они были очень дороги...

А ведь нас опять спасли. А мы даже не заметили, термиты неблагодарные.

А у меня возникло к старикам что-то вроде жалости. Дело же не в том, что они, гады такие, пытаются задолбить юное дарование со свежими идеями. Да и плевать они хотели на эту психоосмонавтику.

Просто старики чувствуют что их время ушло. Не пилотируемой космонавтики, а именно их, конкретное, индивидуальное время. Они уже не могут отправится в полёт, для них всё в прошлом, а будущее — обшарпанное здание и синяя скатерть со звёздами, символическое пожертвование через сломанный терминал банкомата... Они умирают, для них есть только подвиги старины, и полёт души человеческой к звёздам, полёт, по сути, ничего не стоящий, кажется им смертельной обидой.

Так что не будем судить строго...

Ну да, смешно... И грустно одновременно. Бойтесь желаний своих?

Да, здесь и Кир Булычёв со своим Великим Гусляром и пожарным Эриком, тут и маленький демон Азазель из рассказов Азимова. Но также мелькает и ранний вариант сценария «Сталкера» с Рэдом Шухартом и набитой золотом сумкой. Увы — желания человеческие мелки и ничтожны, как правило, необдуманны и эгоистичны. Да, быть может, кто-то пожелал мира во всём мире, но много ли их? Много ли тех людей, кто действительно подумал, к каким последствиям приведёт исполнение твоего необдуманного желания?

Воистину, замечательная история. И смешная, и печальная, и какая-то очень душевная.

Линия абсурда продолжается, но уже с новой ноткой — ноткой печали и грусти. Дело тут даже не в прямых аналогиях с политической жизнью, от которых мы всё равно не отделаемся, уж очень нездоровая атмосфера вокруг нас, а во фразе «По вашему, ёлка нам помешала хорошо Новый год встретить? Или верхушка?». А ведь это жизнь. Любая мысль вызывает шум, гам, плевки, оскорбления — и никакого взаимопонимания. И Новый год пропустили, и звезда на верхушке стоит — не шелохнется. Поругались, поплевались — и всем плохо.

А кто виноват? Как всегда — заяц, осмелившийся поделится сокровенными мыслями с теми, кому они не нужны.

А вот вторая сказка действительно весьма и весьма остроумна, эдакая многоступенчатая игра языком. Возьмём помпезный стиль волшебной сказки про Ивана-царевича, хлебнём натощак два пальца крепкого алкоголя, и вот — пожалуйста! «Напоил коня свежим воздухом, накормил тумаками сдобными...». Правда, в такой весёлой игре слов всё же послышалась нотка абсурда, свойственного лучшим образцам языкового английского юмора, вроде «Monty Python» или мультиков того же Терри Гиллиама. Каганов молодец.

Первое знакомство с творчеством Леонида Каганова производит странное впечатление. По сути, это набор сценариев для юмористических скетчей, сырые заготовки, из которых парочка актёров на поллитре сделают конфетку. В «Городке» такие сказки были постоянной частью передачи.Но в таком обличии они смотрятся всё же плосковато...

С другой стороны, чувствуется определённая степень таланта, умение загнать привычные шаблоны в рамки абсурда. Пародийные перелицовки, неожиданная подчас, а пару раз даже и остроумная мораль, и непреходящая актуальность (одномандатник!) всё же привлекают внимание. Но, в целом, так, баловство.

Вот и она — нижняя граница вселенной «SW», на данный момент, никто из писателей не заглядывал настолько далеко в её прошлое. Серия комиксов «Dawn of the Jedi: Force Storm» (2012-2014) была действительно неплохой, по крайней мере, у неё были свои неоспоримые достоинства. В частности — образы дже'дайи, предков главной «визитной карточки» вселенной, живущих на стыке светлого и тёмного, даже сам рисунок передавал противоречивость и экспрессию древних рыцарей, обладающих настоящей чародейской силой, по сравнению с которой все приёмы Палпатина и мастера Йоды кажутся ярморочными фокусами.

Увы — роман Тима Леббона оказался намного проще.

Это классика «SW». Планета Тайтон? Ну да, нет гипердрайва, но жители планеты ездят на спидерах, говорят по комлинкам, им прислуживают дроиды, солдаты здесь носят в кобурах бластеры... Временной пропасти в десятки тысяч лет будто не существует — это тот же самый мир, будто бы безнадёжно застывший в гомеостазе, все миллионы планет, систем и рас. Социальные системы, общественные институты, даже технологии — практически всё тоже самое, что и в эпоху конца Старой Республики. Мало того...

Мало того, даже сами дже'дайи, кои были весьма удачно описаны в комиксе Острандера и Дуурсима, потеряли свою специфику, и именно поэтому главы о них стали моим самым большим разочарованием. Да, автор пытается показать сбалансированный подход к обучению Силе, даёт право на семью и потомство, отнимает световые мечи. Но положим руку на сердце — насколько тайтонская академия отличается от корускантской или явинской, которая уже успела надоесть многим читателям? Вряд ли, если точно не знать, можно заметить существенную разницу. Как ни старался Леббон, ему не удалось показать двойственность и экспрессию персонажей, это обычные джедаи, только не такие причёсанные, как им положено быть.

Самое смешное... Стальной клинок главной героини отражает и перенаправляет выстрел бластерного луча не хуже светового меча. Суперсталь, однако.

Главный антагонист был удачной находкой, но автору просто не далось его грамотно обыграть. В мире единой Силы уже нельзя встать на Тёмную сторону — попасть в «андеграунд» можно лишь отказавшись от её использования. Так родился Дэлиан Брок, отказавшийся от Силы, чтобы не стать её рабом. Но и он выродился в обычного «плохиша», хорошо хоть выкрашенный в красный стальной меч ему не дали.

Жаль — слабый получился роман, самый проходной, хотя и написанный достаточно ровно, ровно настолько, чтобы не пропускать целые страницы во время чтения. Можно было бы лучше.

...Пугающие глубины мрака, в темнях которого, полускрытые во мгле, ворочаются неведомые и удивительно отталкивающие создания первородного хаоса, где же они?

Вне нашего мира?

За его красивым, зелёно-голубым фасадом?

Или внутри нас самих, в глубинах нейрофизиологической прошивки, демоны бессознательного, от встречи с которыми человек будет вопить от страха?

К этим глубинам вплотную приблизился Говард Филлипс Лавкрафт.

Вернуть туда нас смог Алан Мур.

Я никогда не читал Алана Мура, и его комиксы, даже «Watchmen» остался вне поля моего зрения. Волею случая у меня в руках оказался не менее легендарный «Providence». Я не поклонник жанра, в котором он написан, с авторством Лавкрафта знаком поверхностно и неглубоко, но, как то сложилось, что комикс меня увлёк сразу. Сначала ты обращаешь внимание на мягкую и грамотную рисовку, достаточно художественную и внимательную к деталям. Выражения лиц, прорисовка жестов, цветовая гамма, грамотная подача антуража — всё это вовлекает нас внутрь лавкрафтианы, и вот...

...и вот мы уже там.

Это легко — ибо мы здесь такие же профаны, как и Роберт Блэк, журналист голубоватого оттенка, мечтающий написать книгу о таинственной глубинке Новой Англии. Полуобразованный молодой человек, явно хаотично начитанный, но способный произвести благоприятное впечатление, он пускается в путь, по следам тайного общества и некоего арабского трактата, повествующего об иных мирах и таинственном пророчестве, которое должно вот-вот сбыться. Для нас Роберт Блэк — прекрасное альтер-эго, ибо он похож на нас с вами. Мы сидим и читаем книгу, и наш страх перед открывающимися глубинами во многом игрушечный, мы, по большей части, дети рационального века, и считаем, что все эти ужасы — плод фантазии автора рассказов ужасов, печатающихся в дешёвых журнальчиках. И Роберт Блэк — дитя рациональности. Он до последнего не желает верить в безумства, которые творятся вокруг, для него этот мир Бездны, из которой нисходят Йог-Сотот и Ктулху, совершенно чужд. Галлюцинации, помешательство, обман, мистификация — он находит удобные рациональные объяснения всему, что происходит на этих страницах, каждый раз он, вынырнув из очередного ужаса, пытается его осмыслить и объяснить.

Поэтому я сразу скажу не о первом, таинственном, слое, а о втором — о дневнике Блэка. Он рационализирует окружающий мир, делает его понятным и объяснимым — причём порой исподволь своему автору. Именно дневник, сотня страниц убористого рукописного текста, позволяет нам проникнутся совершенно постмодернистской конструкцией Алана Мура, выхватить из общего потока мысли разбор мифологии Лавкрафта, его текстов и писательских приёмов, которые сформировали его феномен. Дневниковую часть я бы условно поименовал частью гармонизации, упорядоченности, рациональности.

Часть комикса — другая. С каждым фрагментом нагнетается атмосфера, сгущаются тучи, становятся мрачнее тени в углах, сам мир распадается на куски, и приобретает гротескные и жутковатые черты. Те, кто хорошо знает творчество Лавкрафта, вряд ли будут впечатлены, но для меня, не слишком хорошо знакомым с его творчеством, это было ярко и свежо. Как и Роберт Блэк, я ощущал, каждый раз, лёгкое соприкосновение с миром, который был совершенно неведом для рационального человека, бездной ужаса, которая, в конечном счёта, сломала и нашего доброго спутника.

О чём же «Providence»? О том, как Таинственное врывается в мир, и постепенно захватывает его, проламывая ворота нашего сознания. Вспоминая Жака Дерриду, можно увидеть в этом также теорию текста как самодовлеющей системы — и здесь тексты Лавкрафта обретают свою жизнь, становятся всего лишь ретранслятором, орудием для прорыва в наш мир, подготовки его прихода.

Сильное, яркое, самобытное и умное произведение, одно из самых ярких читательских впечатлений года.

По ходу прочтения начали всплывать смутные воспоминания о том, что я когда-то уже видел что-то подобное. Сцена с кубками, в каждом из которых был яд, пытки болью, прекрасная принцесса, лихой удалец в маске, глуповатый верзила и длинновласый испанец с красивой шпагой... В глубоком детстве, в начале девяностых, я смотрел фильм «The Princess Bride», и напрочь об этом забыл... Теперь воспоминания воскресли.

Ну а сама книга и без того является легендой, и для меня большая загадка, почему её не издали в общем потоке литературы постсоветского времени. Странные и глубокие сказки Питера Бигла и Ричарда Адамса давно с нами, а фантазии Уильяма Голдмана благодарные читатели могут оценить только сейчас. Хотя многие любители, конечно, слышали об этой книге, постоянно встречали на неё отсылки, даже упомянутая вскользь в какой-нибудь литературоведческой статье, она оседала где-то на краю сознания.

В чём секрет книги, почему же мы её читаем?

Безусловно, на мой взгляд, что первое — это ловкая, пародийная и глубоко ироничная игра. Причём в каждом своём компоненте — от прочувственного и откровенного «якобы предисловия» с привычной исповедью автора «по секрету всему свету» (там где про стервозу-жену и пухлого нечитающего сына с кучей комплексов), и заканчивая «окололитературоведческими» экскурсами в сатирическую литературу несуществующей страны Флорин, от первых строк о красавице-судомойке Аннетте до бегства из лап коварного принца Хампердинка. Весь роман пропитан иронией, в которой нет ни капли сарказма, лишь многоступенчатая де- и реконструкция жанра.

В некоторой степени Голдман действительно от души посмеялся над штампами приключенческой литературы, и придал ей глубокую ироничность, даже его герои постоянно иронизируют и сами над собой, и над разворачивающимся вокруг них сюжетом, слегка даже пробуя на прочность «четвёртую стену». Да, автор в лучших традициях постмодерна деконструировал приключенческий жанр, оторвав текст и от жанра, и от собственной личности, придумав даже её заново, и...

...и из деконструкции он её собрал заново, реконструировал.

Сюрприз.

Уильям Голдман смог сохранить главное. В его книге настоящая любовь — это Настоящая Любовь, необычные приключения остаются Необычными Приключениями, отвага становится Отвагой, а ирония переходит в бесконечную доброту. Приключенческие романы эпохи романтизма меня всегда раздражали своей фальшью, над которой стебалось немало писателей и режиссёров, я никогда не мог читать ни Дюма, ни Рида... А текст Голдмана, казалось бы, ироничный, пародийный, такой же стёбный, заставил меня поверить. Поверить, что красавица Лютик полюбила молчаливого нищего парня, и променять ради него дворец на необитаемый остров, что ради Настоящей Любви можно даже вернуться из мёртвых, и что сын может годами посвящать жизнь поиску убийцы доброго человека, своего отца. Удивительным образом игра с образами, штампами, насмешка над романтической фальшью сделала «The Princess Bride» настоящей историей, излечивающей цинизм и пробуждаюшей веру в людей, из которой грустно уходить.

Продолжаю листать графический сегмент «SW», лелея надежду, что там лаконичных и удачных вещей окажется побольше. Когда неумелые авторы берутся за целые романы (и если бы только неумелые), то выходит часто коряво и с огромным количеством воды, видимо, для объёма текста. Комиксы же требуют только сценария, и всё зависит от его насыщенности и динамичности.

Кевин Андерсон известен как человек, который вместе с отпрыском Фрэнка Герберта превратил Батлерианский Джихад в боевую фантастику, показав себя незамысловатым, но близким к толковости ремесленником, умеющим ваять боёвку. В принципе, здесь «замес» в ту же степь. Только складывается Республика, которая ещё не знает, что станет Old, и существует (где-то там) империя тёмных джедаев-ситхов, о которых давно уже все забыли. Но вот, появляется очередной «желающий странного», по имени Нейга Садоу, и он мечтает... Ну как о чём — захватить мир, благо это комикс, и мы видим, какая у него гнусная рожа. Фигурные и здоровенные мечи вылетают из ножен (я почему-то вспомнил древний мультик про «горца», который я смотрел в девяностые), происходит большой передел власти, истинное становление могучей империи, «во имя стабильности, порядка и трофеных ништяков». И тут с неба сваливается (внезапно), двое туповатых авантюристов-романтиков в цирковых прикидах, которые нечаянно указывают путь гнусным рожам к своему дому...

В принципе, сюжет незамысловатый и понятный, пересказать можно в двух словах. Андерсон не сильно заморачивался по этой части, и так всё ясно. Ситхи — немногочисленная элита и огромное число рабов, помпезная архитектура, навевающая воспоминания о мезоамериканских деспотиях и ближневосточных династиях, церемониальное оружие, яркие, кричащие одежды. Протореспублика — на уровне татуинской кантины, в основном криминальное и полукриминальное подполье разной расовой принадлежности, разнообразное и забавное. Интересно увидеть двор императрицы Теты с какой-то архаичной роскошью, видимо, подчёркивая, что дело всё-таки происходит в древности, посмотрите, даже дизайн кораблей какой-то несуразный, а мечи джедаев шнурами подключены к переносному аккумулятору у пояса. Мы же тут серьёзное дело делаем, правда?

Рисунок относительно неплохой, но иногда слишком упрощён и схематичен, не хватает линий. Зато слишком много цвета, особенно ярко-жёлтой и красной гаммы, что создаёт впечатление определённой аляповатости. Но некоторые кадры, особенно в разворотах, проработаны очень неплохо.

В итоге — незамысловатая история, не эпическая, скорее отдающая наивным авантюризмом, более или менее неплохо нарисованная, но не претендующая на лавры. Просто начало истории о том, как началась война ситхов и джедаев, о которой периодически вспоминали во времена оригинальных «SW». Посмотрим, что Андерсон сможет сделать с этой историей.

Этот сборник Майкла Суэнвика, конечно, не так впечатляет, чем то, что было издано «Азбукой». Это немного озадачивает, ведь рассказы, его составляющие относительно свежи, написаны опытным мастером, спокойно владеющим пиром, неиссякаемой фантазией и нескончаемым потоком идей.

Проблема, быть может, заключается в том, что некоторые рассказы просто недоработаны, и поэтому смазывают впечатление, из-за этого, пропали, например, хорошие задумки «Pushkin the American», или «The She-Wolf’s Hidden Grin». Впрочем, это я зажрался, и забыл, что в титульном «The Best of Michael Swanwick» тщательно отобрано лучшее и самое колоритное, что было в творчестве этого писателя, но стоит учитывать, что ни один мастер малой формы не мог пока обойтись без провисов и слабых мест. Но от этого сборник кажется не таким монолитным.

При этом он всё равно цельный. Его объединяет сама личность Майкла Суэнвика, его фантазия, его игра с идеями и стилями, жонглирование сюрреалистическими образами. Это смешанные с легендами «The Dala Horse» и «Goblin Lake», авангардистская, типично суэнвиковская дурь «Passage of Earth» и «Of Finest Scarlet Was Her Gown», надрывная печаль «For I Have Lain Me Down on the Stone of Loneliness and I'll Not Be Back Again» и «Libertarian Russia». Да, в Суэнвике нет певучести Брэдбери, лаконичности Азимова, специфического юмора Шекли и велеречивой мягкости Саймака, но в нём есть яркая самобытность и интеллект, который делает его достойным наследником этих мастеров. Автор молодец, к сожалению, в России его не слишком оценили... Но всё ещё впереди.

Симпатичная зарисовка, с двумя лишь недостатками. Во первых, это рассказ, выдернутый из середины цикла, с не совсем ясным сеттингом и расстановкой сил. Да, мы видим ложный мир поверх настоящего, но каков настоящий? Во вторых — вновь, вновь недоведённость рассказа до конца, что у Суэнвика бывает нечасто, но всё же... Слом психики посредством заганных в мозг сквозных образом это было бы любопытной темой, чисто суэнвиковской, но тогда нужно было просто двоести дело до конца, и показать внутреннюю борьбу человека с иллюзиями. А тут... Deus ex machina. Для Суэнвика слишком просто.

Слегка сюрреалистический рассказ, в котором слой за слоями снимаются маски с окружающего мира. Но эти маски не являются ложью — они сотканы из недосказанности и полуправды, и немного пугающий и странный окружающий универсум просто получает новые оттенки смыслов, углов, значений... По своему это любопытно, тем более, что девочки-близняшки-клоны и сами представляют из себя такие «луковицы», в которых создатели вложили Бог знает что.

Единственное, уж слишком Суэнвик увлёкся сюром. Хотя, если честно, я очень мало читал Джина Вулфа и совсем не держал в руках Типтри, поэтому, быть может, все стилистические извивы не оцениваю.

Драматическая зарисовочка о путешествии во времени, но в кои веки — не о хронопарадоксах. Человек из будущего так и не сможет предотвратить трагедию из своего прошлого. Но, что самое интересное — он сможет взглянуть в глаза самому себе, и уловить, что этот человек ему не по нраву.

Грубо говоря, судьба человека, и фантастический элемент здесь представляется эдаким фоном. Слабый проблеск надежды...

Чисто постмодернистская дурь, которую не стоит воспринимать слишком всерьёз. Почему Пушкин — американец?

Так, в немного странной форме, Майкл Суэнвик признался в любви к русскому языку и великой литературе, написанной на нём. И его американский Пушкин — такой же влюблённый в него иностранец, для которого язык чужой страны стал роднее и ближе, чем собственный, и который решил посвятить ему всю свою жизнь. Всё, что делает его персонаж, так или иначе, посвящено поиску новых форм выразительности, и поэзии. Так что кто там у нас в конце? Елена? Или всё-таки Татьяна?

Только, мне кажется, при всей замечательности задумки, можно было бы куда тщательней поработать над рассказом, и сделать из него настоящую филологическую конфетку. Но нет — он вышел... сыроват.

P.S. и объясните мне, почему священника из под Екатеринбурга Суэнвик назвал отцом Астуриасом? Он что, испанец?

Маленькая такая пьеса, немножко детектив, немножко триллер, немножко фантастика. Сначала мы видим беззащитную женщину, пусть даже она и компьютер, управляющий домом, и наглого полицейского, нарушающего личное пространство и грозящее компьютеру стиранием.

Но, по мере продвижения по дому, которое возникает только в нашем воображении, мы понимаем, что преступление вполне настоящее, а «неприступная крепость» дома — не такая уж невинность... И, в конечном счёте, всё заканчивается весьма плачевно, ясно, для кого. Но любовь? Не знаю, не знаю...

Незамысловатая, но по прежнему симпатичная история о двух жуликах, которые остаются совершенно неунывающими на фоне самых плохих обстоятельств. Который раз уже на моей памяти им грозит гибель или тёмный угол безвыходности, а они по прежнему сохраняют не то что самообладание, но даже спокойствие. Интеллект, ловкость рук и актёрское мастерство сделают своё дело, а друзей для того и двое, чтобы выручать друг друга.

Что ещё больше заставляет симпатизировать двум выдающимся пройдохам, так это то, что процесс им дороже результата, ведь как правило они терпят фиаско. Но никогда не унывают — земной шар большой, и дураков на нём много. И главное — дураков с деньгами.

«Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее.

Вы тугую не слушайте плеть.

Но что-то кони мне попались привередливые

И дожить не успел мне допеть не успеть»...

Конечно, по форме и содержанию рассказ ничего особенного из себя не представляет. Обычная такая Road-Story со стандартным героем, будто вылезшим из романов Керуака. Полупустая Сибирь и поиск свободы... всё как всегда.

Но Суэнвик всё же что-то уловил, смог поймать ощущение какой-то русской тоски и отчаяния. Безумного стремления к свободе, свободе абсолютной и беспредельной — и невозможности её достигнуть, особенно в такой пустынной и диковатой стране, как Россия, где люди давно уже разучились договариваться друг с другом, lupus est.

И это притом, что в либертарианском обществе нет ничего невозможного, история знает множество примеров существования подобных форм, особенно в архаике. Да и жила ли Киевская Русь по иному? Конечно, нет. Но... Не в нынешней огромной, противоречивой и несчастной стране, в этом Суэнвик совершенно точно попал в точку.

Но русские люди на то и русские, чтобы мечтать и страдать от собственной мечты, которая делает их выше и сильнее. Как сказал Суэнвик в эпиграфе к «Dancing With Bears», «эти люди заслужили куда лучшей участи, нежели то, что им всегда выпадало».

Скорее рассказ-ощущение, а не рассказ-мысль, как раз из того разряда, где читать нужно между строк.

Про четырёхруких инопланетян и их ассоциации с заморскими «юсовцами» — Бог с ним.

И об «ольстерских мальчиков» — ну не совсем моя тема... и не тема Суэнвика. По крайней мере, не основная.

Прежде всего, это рассказ о человеке, который сбежал со своей планеты, со своей Родины, от её противоречий и бурления страстей. Но он оставил себе светлые воспоминания, хотя бы память о зелёном и прекрасном острове, на который он уже не вернётся никогда. Да, в этом есть серьёзное лицемерия — придумывать себе страну мечты из покинутой некогда Родины, о которой ты будешь рассказывать внукам, в глубине души понимая, что это — ложь... С другой же стороны, разве мало делает людей из той же России, покидая её и всей душой лицемерно болея за неё, живя на заморские харчи?

А моё внимание украл упавший менгир, камень «Loneliness « (Lyonesse?), который приковал к себе и взор нашего малодушного героя. Памятник навсегда ушедшего прошлого, которое не вернётся никогда, не вернуться Туат Де Даннан, не раскроются гробницы Бру-На-Бойна. Какой смысл взрывать бомбы, если лучшая возможность отомстить захватчикам — сохранять своё Я, свой народ и свою культуру, вопреки всему и всем? Зачем губить одну жизнь за другой в бессмысленной войне с противником, который тебя всё равно не услышит?

Старая Ирландия всё равно останется мечтою — и для революционеров, в чём то вызывающих симпатию, но не вкладывающих душу в свою страну, и для нелепого и бестолкового мигранта, который, в отличие от первых, сам выдумал себе свой миф и свой Lyonesse.

Ха, чистый постмодерн!

Вот только кто главный герой рассказа? Ганс Якоб Кристоф фон Гриммельсгаузен, погулявший в молодости по полям, охваченным Тридцатилетней войной (правда, чаще в образе полкового писаря), или всё таки Симплициссимус? Вот ведь вопрос вопросов!

Но это ещё не конец. Ведь жить в мире, который создан разумом человека, намного проще реального, не так ли? Он предсказуем и, в общем-то, логичен, как бы писатель не пытался прописать его противоречивость и многообразие. А реальный мир куда сложнее. Поэтому жизнь человеческая всегда сложна, а уж сделать её настоящей и честной — тяжкий труд, куда уж там любому из писателей.

Поэтому выбор Ганса вызывает только уважения — он ведь бросил вызов всей жизни, желая быть просто человеком, а не героем книжных страниц.

Снова хронопарадокс, снова история неземной любви. И женщина во многом похожа на азимовскую Сьюзен Кэлвин, некрасивую учёную, которая, как и все, жаждет любви.

Самое, конечно, привлекательное в рассказе — это описание слияния людей в экстазе любви и науки, когда осуществляется полное единение разумов, душ и тел, в которой любовь приобретает черты полного и абсолютного слияния. За это Мариэлла и отдаёт жизнь. Или во имя любви она приносит их обоих в жертву? А если бы она не перенеслась во времени, то была бы катастрофа?

Это, сдаётся мне, совершенно неважно.

Рассказ, безусловно, странный, но всё же в нём есть нечто, что стоит внимания.

Итак: ад. казалось бы, ничего особенного. Грязь, затхлость, пыль, Солнце, заливающее всё мрачным красным оттенком. И рестораны есть, и клубы, и магазины. Что ещё нужно?

Радости здесь нет никакой. Вообще никакой, понимаете? Нет даже страданий. Есть только убийственная и унылая повседневность, конечно, у каждого своя, в которой нет ни капли просвета. И постоянная, разлагающая атмосфера спокойной безысходности. Вечность такой жизни сведёт с ума кого угодно. Страданиям можно сопротивляться, стать от них даже крепче и стойче, но как сопротивляться убийственному и тупиковому бытовому существованию, от которого можно попросту отупеть?

Ну а дьявол приобрела неплохого эмиссара ада в мире живых. Девушку, впитавшую в себя все правила жизни светской львицы, по факту, усомнившаяся в своём отце и необходимости его спасения, привыкшая уже нарушать правила — ведь у неё достойный учитель.

Что-то мне подсказывает, что пентхаус в Аду девочка освободила только на время...