облако тэгов
Суриков И.Е. Античная Греция: Политики в контексте эпохи. Архаика и ранняя классика. М.: Наука, 2005г. 352с. Твердый переплет, Обычный формат.
Часто, сознательно или бессознательно, мы отождествляем современный политический и социальный строй с древностью, ищем там ответ на вопрос, что же за силы управляют человеческим стадом? Так, современные демократии ищут свои истоки в глубокой древности, в давно погибшем обществе Эллады. Несмотря на тысячелетия, отделяющие от растворения своеобразного социального строя Древней Греции в лонах совсем других структур, представители демократического движения называют себя наследниками Солона, Клисфена и Перикла. Конечно, демократия полисного общества и то, что было сформулировано эпохой Просвещения в XVIII веке, несколько разные вещи. Тем не менее, полис по прежнему остаётся одним из самых интересных феноменов в социальной истории человечества, явлением, значение которого трудно переоценить. Нет сомнений, что полис – результат процесса самоорганизации, «collective action», создавший на пространстве бедного, находящегося на периферии тогдашнего цивилизованного мира полуострове уникальное мозайчатое полотно общин, не скрепляемых на протяжении ряда поколений никакой верховной властью.
Интерес к структуре полиса в наше время легко уталить, так как история Древней Греции по прежнему является крупным сегментом гуманитарной науки. Полису посвящено немереное количество публикаций на самых разных языках, и русские античники займут в этом списке далеко не последнее место. Добавлю здесь свой «личностный» компонент. Мой интерес к социальной истории заставил обратится и к литературе, посвящённой эпохе древности, и тогда я сразу вспомнил о лекциях десятилетней давности, когда я на семинарах корпел над книгами по античности, слушая параллельно речи профессора Владимира Кощеева и доцента Александра Синицына. Я с тех пор не брал ни одной книги по истории Древней Греции, однако память сохранила имя Игоря Сурикова, молодого и плодовитого московского историка. Оба лектора не раз упоминали его имя по разным поводам, показывали его книги, настоятельно советуя прочитать их, так как они очень информативны и легко написаны. Тогда нерадивый студент в моём лице, ещё ничего не понимающий в своём предмете упустил возможность это прочитать. Теперь же решил наверстать упущенное, так как занятия социальной историей заставляют осмысливать широкий спектр вопросов.
Игорь Суриков действительно является одним из самых известных специалистов по истории афинской аристократии и политического строя Аттики, о нём говорят как о знатоке древнегреческой культуры и историографии. Впрочем, приходилось слышать и иные мнения. В любом случае, для своего возвращения к древнегреческому материалу, с новыми, своими вопросами, была выбрана эта книга.
Впрочем, здесь Суриков пишет не совсем о полисе, точнее, не о его «классических» чертах, рассуждать о которых автор не считает нужным. Он считает, в принципе, обоснованно, что немалую роль в изучении структуры социального играет реальная политическая практика конкретных деятелей, которые воплощали в жизнь конкретную полисную политику. Именно поэтому Суриков сделал выборку биографий политиков, деятельность которых подлежит реконструкции. В этой книге, верхним рубежом которой становится 489 г. до н э., рассматриваются персоналии известнейших греков эпохи – законодателя Солона, тирана Писистрата, стихийного бунтаря Клеомена Спартанского и полководца Мильтиада, разбившего персов при Марафоне. Интересные и незаурядные лидеры, чьи имена живы и после двух с половиной тысячелетия после их смерти – именно на их примере Суриков берётся восстановить образ древнегреческого политика, работающего в рамках полиса…
Напоминаю, что Суриков – специалист по истории аристократии. Именно поэтому он рассматривает историю политики полисов через призму аристократизма, или, точнее, аристократического менталитета, не совсем поддерживающего нарождающуюся полисную демократию. С его точки зрения, всех четверых героев этой книги объединяет именно их «аристократизм», в отличие от более позднего времени, когда на политическую сцену вышли колоритные Фемистокл, Перикл и Кимон. В чём выражается их «аристократизм»?
А вот это вычленить довольно сложно, поскольку Суриков не стал акцентировать внимание на этом вопросе, хотя и говорит о нём постоянно. Посмотрим: вот, например, его описание деятельности Писистрата, наверное, самое занятное в этой книге. Достаточно часто этого деятеля, тирана, окрашивали в негативные цвета, в силу самого негативного оттенка понятия «тирания». Однако у Сурикова другой взгляд: с его точки зрения, тирания Писистрата являлась одной из существенных черт политической культуры афинской, и не только афинской, знати. Несмотря на нарождающуюся демократию, демос принял аристократа Писистрата в качестве верховного правителя полиса, и автор даже говорит о «народной любви», которую к нему питал демос. Однако в данном случае его «аристократизм» выражается в том, что он происходил из среды знати, и принимал активное участие в борьбе древних родов, Писистрат даже изгнал влиятельных Алкмеонидов за пределы Аттики. В остальном же «тиран», по мнению Сурикова, являлся одним из воплощений полисной идеологии, выступая в качестве «героя», сильной личности, который не отменяет демократические традиции, а сосуществует вместе с ними. «Аристократизм» в происхождении, или традициях политической борьбы?
Ладно, вот более классический пример – законодатель Солон, легендарный основатель афинской демократической системы. В чём выражается его «аристократизм»? Опять же – в принадлежности к аристократии. Да, традиция называет его создателем первичной демократической системы Афин, памятный совет Четырёхсот с «пентакосиомедимнами», «всадниками», и прочими прелестными вещами. Именно «аристократическое» происхождение Солона и заставило его перераспределить власть, в числе прочего, и в пользу знатных родов, получивших солидную долю в новых политических структурах.
Может, биография афинянина Мильтиада здесь поможет нам? Отчасти да. Дело в том, что Мильтиад был долгое время был тираном в полисе Херсонесе Фракийском, после изгнания, и вернулся в Афины уже под занавес жизни, после демократических реформ Клисфена. Его «аристократизм» выражается в стремлении к расширению собственной власти, к установлению тиранической диктатуры. Однако именно новый социально-политический строй Афин позволил демосу и знати дать отпор харизматичному победителю персов, триумфатору Марафона, и отправить уже умирающего под суд. Становится потихоньку ясно, что «аристократизм» в интерпретации Сурикова означает апелляцию к традициям аристократического лидерства, «басилейону», «монархии» и прочим замечательным вещам. Мильтиад, по взгляду автора, представляется эдаким осколком прошлого, действующим в рамках нового социального строя, и потерпевшего неудачу.
Однако причём здесь тогда Спарта, со своим несменяющимся «аристократизмом», и Клеоменом I, постоянно идущим вразрез с традицией прагматиком? Спартанский аристократ, воин до мозга костей, он выразил собой иной процесс, процесс «рождения личности», проявления индивидуальности вне рамок ликурговых социо-культурных норм. В этом контексте понятие «аристократизма» является крайне расплывчатым и аморфным.
Так в чём же проблема? Проблема в том, что Суриков излагает материал крайне сумбурно. Ему не хватает последовательности в этом деле, он постоянно скачет от одного вопроса к другому, а многочисленные отсылки к историографии (см. подробнее…) только запутывают. Конечно, контекст деятельности каждого политика – это сложный космос «картины мира». Суриков постоянно говорит, что его книга – прежде всего о личностях в политической жизни полиса, однако постоянно сбивается на многостраничные объяснения и разъяснения по частным вопросам, сбиваясь с заданного курса.
В общем – это неплохая книга по истории Древней Греции, хотя и явно не лучшая. Здесь немало интереснейших мыслей и замечаний, однозначно удалась первая глава, посвящённая теории полиса… Но сумбурность изложения и невнятность генеральной линии исследования, определённая непоследовательность в методологии делает книгу набором экскурсов и зарисовок с расплывчатой концепцией. Таким образом, самым лучшим в книге остаётся историография, которую Суриков приводит в большом количестве по большинству вопросов. За это ему большое спасибо.
P. S. Впрочем, подобная сумбурность может быть связана с попыткой популяризировать материал. Цель благородная, однако тема обширная, одно цепляется за другое, а попытка вывести общую картину, беря в расчёт специфику источников, становится сложным и неблагодарным делом. Так что, думаю, это не вина исследователя, который честно старался что-то объяснить.
