Так получилось, что эту книгу о Смерти я читала второй — после "Мрачного Жнеца". И понравилась она мне гораздо больше.

Здесь нет того, что раздражало меня в "Жнеце": непонятных шуточек на порядок меньше, "падонкафского" языка, на котором пишут и иногда общаются жители Плоского мира, почти нет, зато есть четкая сюжетная линия и мой любимый уже главный герой (не Мор, нет, — Смерть). Правда, отправная точка повествования напоминает "Мрачного жнеца": Смерти опять охота отлынивать от своих прямых обязанностей — ему бы на кухне постряпать, по-человечески напиться в баре да рыбу половить каким-нибудь экзотическим способом, а с косой пусть ученик мучается. Помучиться Мор, может, был и не против, вот только не совсем подготовился морально: влюбился в принцессу, которая должна была умереть, и одним махом (той самой косы) перекроил реальность под свое желание... И что теперь делать? Как все вернуть? Или поменять реальности местами?

Динамичное действие, выпуклые характеры, хороший язык (за исключением отмеченного выше, поскольку не вполне ясна цель его использования в тексте). Вот только развязка простовата и предсказуема. Очень уж добрый этот Смерть и совсем не страшный.

Рискуя нарваться на волну несогласия со стороны поклонников этого автора, все же напишу немногословно: феерическая муть.

Заумно и скучно, перегружено персонажами. "Расчитывается" книга только к середине, после середины дочитываешь потому, что уже интересно, чем же это все закончится. А что такое все? Ну, например, вернется ли улетевшая в неизвестном направлении бочка, которую якобы в свое время выкинул с пятого этажа в одном из переулков Сергей Есенин. Причем улетела она с дачного участка просвещенного сантехника, три дочери которого хотят сменить своего отца на какого-нибудь известного человека. А все почему? Потому что их кузина Елизавета так уже поступила — и из дочери своего отца Бушминова превратилась во внезапно обретенное чадо когда-то известного певца Летунова, впоследствии стала содержанкой некоего Папика, завела себе любовника — из водопроводчиков, ага, коллегу вышеупомянутого сантехника, — который (любовник) тоже стал содержантом (словечко из текста) того же Папика (ну или Мамика ;)).

Вот этими вещами (содержанки, проститутки и т.п.) Орлов напомнил мне сочинение Бегбедера "Л'Идеаль", мерзенькое довольно сочинение, на котором знакомство мое с автором началось и закончилось.

Что еще есть в тексте? Кроме описаний московских переулков, закусочных и будней девушек с Тверской, полно всякой мистической чуши, которая кажется мне совершенно неоправданной: какие-то недоубийства, расписки кровью, злобные кактусы, нюхатель Альбетов (вроде бы убитый, но потом приплывший к берегам жизни на ките), хрустальный гроб для буфетчицы Даши, пигаши и валенки на ногах нового Коровьева, голографическая его помощница... Сдобрено это все явлениями "девы Иоанны", у которой еще сотня имен, а все почему? — читайте теорию сплющенности времени! В общем — наворочено столько, что черт ногу сломит.

К тому же разочаровал язык. Некоторые эпитеты очевидно высосаны из пальца, некоторые вещи устарели. Не подчеркивала по тексту (он и так меня выматывал), если кому-то интересно, можете попробовать почитать сами. К тому же — это уже претензия к корректуре и редактуре — в издании очень много опечаток. Глаз и без того спотыкается, а тут тем более. И очень длинные абзацы: либо мысль долго не может закончиться, либо редактировать нужно было внимательнее — это же читать невозможно! Слитный текст, без воздуха — дышать нечем.

Сравнения этого произведения с романами Булгакова, Гоголя или тем паче Достоевского кажутся мне совершенно некорректными. Думаю, еще какие-то обоснования не нужны.

Ну вот наконец и я приобщилась к творчеству этого автора.

Первая прочитанная книга Пратчетта давалась непросто: в самом начале неискушенному в специфическом юморе читателю — мне — приходилось продираться через рассыпанные во множестве шутки и шуточки, казавшиеся, мягко говоря, простоватыми. Заигрывание с читателем на уровне замысловатых многоступенчатых имен и прозвищ героев, дурацких коверканий слов и прочего раздражало и отвлекало от действия. Пока не появился — Смерть.

Эта часть, безусловно, главная — описание Смерти, его преображения в Билла Двера — превращение в настоящего человека, способного чувствовать, видеть сны и совершать ради кого-то поступки. Интересно, что Смерть всегда говорит... капс-локом. Как это? — Громко? Бесцветно или наоборот весомо и ярко? Не может быть, чтобы это был просто текстовый прием выделения речи, не заметный, собственно, в разговоре. Новый Смерть говорит курсивом, но строчными буквами, — и мы понимаем: он не настоящий. А вот Смерть Крыс — настоящий, ПИСК!

Очень понравилась идея возможной замены Смерти, который "косит" травинки-жизни по одной, уборочной машиной. Но ведь "на что остается надеяться урожаю, как не на любовь жнеца?" (После этого момента я перестала вспоминать рассказ Брэдбери "Коса" — похожесть сошла на нет.)

Ветром Сдумс, не впечатливший вначале, развился в целостного персонажа. За недолгие дни "жизни после смерти" он сделал больше, чем за все свои предыдущие 130 лет. Почувствовал себя нужным и стал действительно нужным.

Вообще если убрать все прочее: всяких бестолковых и безграмотных волшебников, тележки-шарики-розовые трубки, общество живых мертвецов в полном составе, — то получится великолепная книга (для меня ), но ведь не зря же у Пратчетта и стиля Пратчетта столько поклонников. Да и, может быть, именно на этом фоне основные идеи выглядят более выпукло.

Буду читать еще. Тем более, что к многоступенчатым именам я уже привыкла