О, это великое достижение передовой капиталистической мысли — а давайте оскопим всех бедняков, они умрут, не оставив потомства, и на счастливой Земле останутся только богатые! Мальчики из Гарварда размышляют также глубоко и мудро, как троглодиты пещерных времен.

Рушди в этом рассказе очень хорошо показал всю пагубность узкомыслия обывателя и мещанина. Несправедливое общество угнетения человека человеком ни при чем, фашистские молодчики — просто веселые раздолбаи. Корень зла — это несчастная молодая вдова, обреченная на голод и нищету.

Сказочный конец истории только оттеняет трагизм и ужас в повседневной жизни богатейшей страны Востока.

Очень сильно! В крохотном рассказе о случайной встрече красоты и порока столь много тем вместилось: постколониальная эксплуатация стран третьего мира, конфликт традиционных ценностей и современного всепланетарного общества, трагическая судьба индийских женщин. Просто и глубоко.

Как и автор сей повести, я с подозрением отношусь к тому, как взрослые восхищаются литературными сказками. Эскапизм или ранний маразм? Но вот эту книжечку, томившуюся на полке восемь лет (прямо как у Рыжего кота)), я прочитал взахлеб и с восторгом. Она не детская, а о детстве. Об открытии мира и его преображении под свои интересы и мечты. Действительно, будто про меня рассказал. Немедленно вспомнилось, как я в одиннадцать лет упивался книгой Астрид Линдгрен о приключениях Эмиля из Леннеберга и пытался ему подражать в проказах.

Очень душевная книжка и блестяще написана. Люблю Макьэна за брутализм и патапсихологию, но и светлая радость ему прекрасно поддается как настроение и стиль.

Мастер! Высший балл без всяких скидок.

«Если ты помнишь шестидесятые, значит ты в них не жил».

К сожалению, перечитал роман только почти четверть века спустя после первого знакомства. А ведь этот роман достоин неоднократных встреч с понимающим и обладающим чувством юмора читателем. В девятнадцать лет, насколько помню, меня восхищала внешняя атрибутика книги, фантазия автора при его деконструкции Волшебной Страны. Не было жизненного опыта и зрелости чувств, чтобы понять смыслы книги.

Вот что пропустили большинство русскоязычных читателей. Это автобиография и — шире — портрет, остраненный и гротескный, США эпохи Войны во Вьетнаме. Суэнвик описывает собственные детство и юность на фоне культурной, молодежной и сексуальной революции. Это иносказание, но довольно точное. Очень похоже на то, что писали Хантер Томпсон, Том Вулф, Кен Кизи и многие другие. Секс, наркотики, стихийные бунты — это приметы того времени, к тому же увиденные и осознаваемые неопытным и юным разумом. Оттого все так остро, резко, страшно и беспощадно.

Единственная моя претензия к Суэнвику — то, что он не левый. Считает антигуманную и живодерскую политическую систему США единственно возможной и вечной. Верит только в идивидуальный бунт и личную свободу. Ему самому, как и его героине, повезло, он прорвался. А десятки и сотни миллионов прочих гномов что, пусть погибают в нищете и бедствии как навоз истории?! Но это все временно и требует общего и системного выхода. Жизнь опровергает некритичную веру автора во всесилие капитализма. То общество, зарождение и первые шаги котрого видел и в своем романе зафиксировал Суэнвик, сыпется прямо сейчас. И уничтожают его не всесильные байронические драконы, а черные гномы. Не как идеолог и философ, но как свидетель и хронист Суэнвик великолепный автор.

Прежде чем писать свой отзыв, прочитал много других. Большинство сплошной фейсппалм. Впечатление, что читали книгу воспитанники монастырской католической школы. Ах-ах, люди занимаются сеском и употребляют наркотики! Да, люди занимаются сексом и употребляют наркотики. И если автор пишет об эпохе, когда таким поведением гордятся и выставояют напоказ, то он честный художник и нравоописатель, а не порнограф. Когда человек пашет за еду на упыря-капиталиста и в любой момент может оказаться на улице или сдохнуть от эпидемии, не имея денег на лекарства — вот это порнография. А то, чем студенты в общаге балуются по взаимному согласию, просто элементы взросления.

Написано блестяще. Фантазии бездна, правды тоже. Читать всем свободным умам. Это одна из лучших книг одного из лучших писателей-постмодернистов США.

Русская классика — настоящий кладезь сокровищ, не видимых поверхностному и ленивому взгляду. Казалось бы, Юрий Бондарев — один из самых популярных и читаемых советских писателей. Но вот его повесть «Родственники», вышедшая под самый занавес судьбоносных для страны 1960-х годов, не слишком на слуху. Заслонена другими эпическими по масштабу шедеврами автора, посвященными Великой Отечественной и послевоенному времени.

А вещь-то замечательная! Последовательно идя по собранию сочинений Бондарева я малодушно хотел перескочить эту сравнительно короткую вещь и взяться сазу за «Горячий снег», но передумал. И ни миг об этом не пожалел. Уже прошло несколько дней, прочитаны повесть Василя Быкова и книжка стихов Юлии Друниной, но повесть Бондарева не отпускает. Постоянно возвращаюсь мыслями к ее сюжету, героям, проблематике.

«Так чем же она хороша?»

Ранней весной приблизительно 1960 года в Ленинграде от рака умирает профессор истории Вера Шапошникова. И вот летом, на каникулах ее сын, студент-геолог Никита едет к родственникам в Москву, чтобы отвезти предсмертное письмо матери. О своих родственниках Никита и слыхом не слыхивал, пока мать на смертном одре не дала ему это скорбное поручение. Он обнаруживает дядю, также видного профессора-историка Грекова, его молодящуюся жену и двух сводных братьев — бывшего фронтовика Алексея и студента-историка Валерия.

Всего три жарких летних дня в Москве обнимает действие повести, но сжатый ,сверхплотный текст Бондарева дает панораму жизни и общества первых сорока лет советского государства. Начав со спокойного эпического замаха в духе Льва Толстого, Бондарев скоро и умело сужает историю в воронке невероятного накала конфликта, драмы и произошедшей из нее трагедии в «случайном семействе»; строго по заветам Федора Достоевского (у Бондарева даже группа персонажей ретранслирует «Братьев Карамазовых»: три брата — солдат, идеолог и правдоискатель, мерзавец-папаша, не хватает только роковой красотки для полного комплекта, но намеки на нее есть).

Корни конфликта, разразившегося в семействе, казалось бы, благополучной советской интеллигенции лежат в трагедии 1930-х годов. Вера Шапошникова по доносу была репрессирована, сын Никита вырос без нее, они так и не смогли сблизиться до самой ее смерти. Та, давняя трагедия аукнулась спустя четверть века тяжелейшими последствиями до такой степени, что некоторые критики упрекали Бондарева в том, что в его книге правда убивает.

У нас в либеральничающей среде давно и успешно гуляет штамп, приписываемый то ли Надежде Мандельштам, то ли Ахматовой. Мол, при Сталине полстраны сидело ,а полстраны их сторожило ,а потом они встретились. Бред позорный, но по сию пору хорошо продающийся на рынке спонсируемых олигархами медиа . Однако замечательный художник и правдорубец Бондарев никогда не мыслил штампами. Он в этой повести въяве показывает, как человека настигают преступления прошлого, как они, а не правда, убивают, калечат, разрушают самые основы семьи — ячейки общества.

И это делает повесть Бондарева в наши дни невероятно актуальной. Вновь, как и шестьдесят лет назад Россия на переломе. Вновь вранье о нашем прошлом, льющееся из всех возможных репродукторов пропаганды грозит разрушить и так довольно — увы и ах! — ветхое строение нашего общества. Преступления пытаются скрыть, ложь украсить благими целями. А в подполе всего этого — цинизм, трусость, рвачество. Но у народа есть еще память, зафиксированная, в частности, на бумаге такими требовательными и не равнодушными художниками, как Бондарев. Если и могут книги что-то менять в жизни, то это как раз тот случай. Тонкая и кропотливая работа с каждой отдельной душой, которая в конечном итоге может повлиять на судьбы миллионов.

Яркий пример — чтобы не быть голословным — один из героев повести — Алексей Греков, старший сын профессора. Он ровесник автора, воевал. Очень подробно рассказан им один из эпизодов Битвы на Днепре. Это как бы ориентир возможной высоты духа русского человека. В мирное же время... Да, Алексей не выступил как деятельная сторона конфликта, он служит только нравственной опорой для подрастающих поколений. Но как показала история — пока жило и активно участвовало в судьбе страны это первое поколение советских граждан, пусть и большая их часть погибла на фронтах ВОВ, то и у их сограждан были еще шансы осуществить самые смелые мечты невиданного социального переустройства. Ушли они с исторической сцены, некоторые переродились, и все действительно ухнуло в пропасть. Так что и немногие, правильно воспитанные и прошедшие испытания предельными величинами жизни и смерти могут указывать верный путь целым народам. Это тот позитивный смысл, который я извлек для себя из этого драматичнейшего и в общем-то весьма печального произведения. Ведь то, что Алексей не смог предотвратить самого страшного, стало мрачным и сбывшемся пророчеством о судьбе страны.

О повести можно говорить бесконечно. Вновь Бондарев показал себя великим мастером слова, словесной живописи. Его панорамные картины Москвы, тонкое бытописательство и чуткий психологизм пленяют. Он продолжает и развивает традиции классиков «золотого века», не отдавая предпочтений, а следуя их общим урокам. И у него в свою очередь можно и хочется учиться жизненному мужеству, художественному вкусу, пониманию силы правды.

Рота автоматчиков — уставшая после долгого марша и не кормленная отставшим обозом — наталкивается на соблазнительно плохо укрепленную и занятую немцами высоту. Комроты Ананьев принимает решение и отдает приказ об атаке с ходу. Высота взята благодаря азартному напору и воинской удаче. Но несколько часов спустя также споро отдана врагу обратно. Понесены безвозвратные потери, боеприпасов мало. Растерянные и пристыженные из-за поспешного бегства бойцы ждут нового приказа своего сурового и упертого командира...

Событий на стостраничную повесть не густо. Рассказ ведется от лица молодого ординарца Васюкова ,который мало что понимает в извивах и прихотях войны, но зорко наблюдает за происходящем и бесхитростно докладывает читателю о настроениях бойцов, их различном отношении к войне, к службе, отцам-командирам. Особенно Васюкова интересует спор между замполитом Гриневичем и старшим лейтенантом Ананьевым о той мере человечности, которая допустима на войне.

Это и центральный вопрос повести тоже — имеет ли ценность одна человеческая жизнь — к тому же нелепого и неприспособленного к войне человека — или во главе угла только выполнение приказа и приближение любой ценой окончательной победы над врагом?

Вопрос не праздный. Не знаю как для позднесоветского читателя, но сейчас — то есть в 21 веке — он встает перед нами во всей своей голой очевидности. Вновь миллионы бросаются в пожар войны ради прихоти и жадности кучки мировых заправил. Лозунгами и патриотической пропагандой прикрывается самый бесстыдный грабеж и разорение своих соседей и дальних родственников по планете, унижение и поругание человеческого достоинства идут рука об рук с требованием беспрекословного подчинения фюрерам разной масштабности. И как же в этом сохранить себя, свою самость, хоть сколько-то бы приемлемую духовную высоту?

И при всей важности и неотвратимости стоящих перед нами задач книги Быкова — эта первая его «зрелая» повесть в том числе — живые уроки прошлого, которые пусть и не дают четкие ответы на поднимаемые трагические вопросы бытия, но по-хорошему волнуют, не дают душе покоиться в притворной неге и лени. Готовят человека к принятию решений любой нравственной сложности.

К тому же эта повесть и другие быковские работы дают в наш разобщенный век хорошую прививку коллективизма. Ведь не о самосохранении и самости каких-то невероятно оригинальных личностей печется писатель. Он говорит о народе в самом обыденном понимании этого слова. Просто люди, граждане — вроде так похожие друг на друга в своих приземленных делах и думах, — но обладающих столь не общими выраженьями лиц. О выживании всего человечества при сохранении человечности — вот главная забота белорусского классика.

И еще одну черту отмечу, характерную не только для этой повести, но, пожалуй, и для всего творчества Быкова и его коллег, писателей-фронтовиков: никакого дидактизма, философских абстракций или оторванных от живой жизни проблем. Решаются казалось бы самые конкретные и насущны вопросы, конфликты чуть ли не бытовые, хотя быт этот солдат на войне, но читатель сам — благодаря мастерству автора — поднимается на следующий, духовный уровень проблематики и видит картину во всей целокупности мгновенного и вечного.

Белоруссия. Ранняя весна 1943 года. Четверо партизан отправляются на незначительную, но смертельно опасную миссию — сжечь деревянный мост в глухом лесном углу. Не проработанность плана и плохая согласованность действий приводит к череде неудач и бессмысленных смертей.

И вот что хотелось бы отметить в связи с этой короткой, но насыщенной идеями и драматизмом повести.

Замечательному писателю Быкову удалось в крайне локальном сюжете, показывая локальный конфликт среди узкой группы лиц дать широкую панораму борьбы народа с жестоким захватчиком и поставить важнейшие в жизни каждого человека вопросы. Такое мастерство дорогого стоит.

Очень ярок контраст между подробным описанием быта бедного крестьянского и солдатского хозяйства и жизни на страшном обрыве постоянной смертельной опасности. Когда человек не знает, что ждет его за ближайшим поворотом или под сенью соседнего куста, и планов никаких невозможно строить помимо того, как бы погероичнее погибнуть. Быкову блестяще удалось — а ведь это первая его партизанская повесть — показать всю жестокость и лютость не конвенционной войны в глубоком тылу врага. И каким невероятным испытаниям подвергаются в таких условиях дух человека и его морально нравственные устои.

Центральный вопрос повести прост и в то же время мучительно труден. Если мы участвуем в тотальной войне на полное истребление, имеем ли мы право попирать все человеческое и высокое в самих себе, решать за других — жить им или умереть, бросать в топку войны невинных и непричастных? Еще шире: оправдывает ли цель средства?

Быков пишет казалось бы просто, без всяких стилистических изысков и словесной эквилибристики. Однако картина происходящего разворачивается перед нами во всей возможной полноте, цельности, убедительности, подлинно художественно.

Так, например, крайне любопытен образ центрального персонажа произведения, через чье восприятие мы видим эту историю — восемнадцатилетнего бестолкового партизана Степки Тягача. Все у него из рук валится, в коллектив никак вписаться не может, живет от одной неудачи до другой. Хочет быть полезным бойцом и членом общества, но удается только портачить и мешаться под ногами. Даже мужественные поступки и устремления к подвигу оборачиваются для него конфузом или крупными неприятностями. И невольно задумаешься — стоит ли пытаться? Или махнуть на все рукой, плыть по течению и стать послушной игрушкой воли и устремлений более успешных и ловких людей из своего окружения? Вопрос хоть и локальный., но совсем не праздный, а прямо-таки судьбоносный.

И даже сам автор «Круглянского моста» своей судьбой наталкивает на не менее важные и сущностные размышления. Ведь он не предал свой дар, не разменял его на мелочи и сиюминутные блага, не поступился своими художественными принципами (почему его книги и до сих пор актуальны и читабельны). Зато он предал, как и многие другие советские художники, все остальное — начиная с памяти своих боевых товарищей, отдавших жизнь за свободу и мирную жизнь на Земле и заканчивая собственным народом ,из недр которого он вышел и чьим нравственным и идейным авторитетом был долгие десятилетия. Вот с этой дилеммой какой комиссар разберется?

Впрочем ,если исходить не «с точки зрения вечности», а из принципов историзма и по чисто эстетическим критериям нельзя не поставить этой повести высокую оценку.

Очень любопытно! Значит, свою Эстрелью-дель-Мар из романа «Кокаиновые ночи» Баллард создал в своем «внутреннем космосе» еще в 1956 году в первом профессионально опубликованном рассказе. Он отнес эту песочно-пляжную утопию неопределенное будущее и только ждал его воплощения в действительности. Мир (-ок), где работа и развлечения суть одно и тоже, где нега и блаженство составляют и «резон дётрё» и модус операнди. Где нет угнетения, а заправляют всем свободные художники. Утопия, которую ждет неминуемый финал. Удивительно, но Баллард дождался и воплощения своей мечты, и ее краха.

А возможно, по своему обычаю, Баллард в этом предисловии попросту троллит едва только возникшее общество потребления Западной Европы.

До знакомства с этой книгой я с подозрением относился к работам российских исследователей, посвященных зарубежным деятелям культуры. Попросту их не читал. Думал, что невозможно понять менталитет и историю духовного развития столь тонко организованной души как великий художник. Если не впитал историю и менталитет его народа, так сказать, с молоком матери.

Но оказалось... Если глубокий специалист с уважением к своему труду и любовью к изучаемому объекту берется за дело, то и место жительства и собственная его биография могут и не иметь значения.

У Андрея Танасейчука получилась глубокая, прочувственная и интересная книга об одном из самых известных писателей США. Кто любит творчество О.Генри и интересуется судьбой этого весьма нетривиального автора неизбежно получит удовольствие и пользу от чтения этой книги. Написано хорошим языком, с аналитикой и юмором. Разоблачены многочисленные мифы, окружающие биографию этого автора. Он взят под защиту, его имя очищено от клеветы досужих писак. После чтения этой биографии рассказы О. Генри приобретают дополнительное (пусть и не строго обязательное) измерение. Книга не отторгает от чтения рассматриваемого автора, напротив — сильнее проникаешься душой к его изысканному и многогранному творчеству.

Мне лично немного не хватило большего погружения в эстетику и идейную составляющую творчества О. Генри, но от биографии и не стоит ожидать чрезмерной филологической скрупулезности. Она только подталкивает к дальнейшему изучению вопроса.

Обязательно прочитаю и другие биографии за авторством А. Танасейчука, благо уже приобретены.

Удивительный роман удивительного автора. Но что же тут удивительного?

Хорошая аннотация к книге позволяет не останавливаться на сюжете и поверхностном смысле истории, а сразу перейти к сути.

Этот роман — рассуждение о смысле жизни и смысле истории. Может ли существовать империя из одного человека? Или можно ли рассказать об истории целой могущественной империи сквозь призму судьбы одного человека?

На первый вопрос Крахт отвечает отрицательно, пусть и не по очевидной причине. Империя Энгельхардта невозможна не потому, что он аутсайдер-одиночка, а потому, что основана она была на идеалистических и напрочь оторванных от жизни основаниях. Своим крахом Энгельхардт предрекает крах другой идеалистической, основанной на мифах и солярных символах, империи — Третьего Рейха. Так что на второй вопрос — о призме судьбы — Крахт отвечает положительно и с блеском обосновывает его всем своим романом. И его еще обвинили в пропаганде фашистских идей! Удивительная (впрочем — нет) близорукость либеральной немецкой критики.

Жизнь голого человека на пустынном берегу во имя осуществления сумасбродной и беспомощной идеи может оказаться не бессмысленной, если послужит горьким уроком последующим поколениям близоруких мечтателей. Впрочем, крах революции молодежи 1960-х годов и вообще всей этой кислотно-хипповской утопии показывает, что от повторения ошибок человечество, к сожалению, не застраховано. Надо, товарищи, быть чутче и зорче к урокам прошлого. Особенно, если преподаны они в такой увлекательной форме, как в романе Крахта.

Ведь это настоящий манифест метамодернизма в жанре максималистского романа, о котором так хлопочут и которого так взыскуют прогрессивные критики всего мира. Используя техники палимпсеста, пастиша, римейка, сжимая целые пласты истории и культуры в сверхплотные корпускулы короткого текста, Крахт воссоздает целую вселенную, даже россыпь альтернативных реальностей, на пространстве всего-то ста пятидесяти страниц. Тут тебе и смесь видов искусства от кино до комикса, и жанров — от ужастиков до политической хроники, и регистров стиля — от высокой трагедии до балаганного театра на площади. И все это подано чувственным, изощренным и извилистым стилем. Как же это далеко от холодной отстраненности и «техники нулевого письма» ранних романов Крахта. Удивительно богатая палитра творчества при общей немногословности.

Ведь он и сам человек удивительный. Своей собственной, счастливой, судьбой доказывающий, что человек — это не безвольный раб обстоятельств, а должен, просто обязан взыскивать духовную свободу и собственный нравственный путь. Выходец из семьи, принадлежащей к высшему слою буржуазии (не то, что его герой Энгельхардт — ученик аптекаря). Частные привилегированные школы, самые престижные вузы, теплое местечко под крылом могущественного отца. А вот поди ж ты — вырос в такой среде и выпестовал в самом себе если не коммуниста, то уж точно убежденного социал-демократа классической немецкой выучки. Скиталец, человек мира. Сочувствующий исследователь маргинальных и вымирающих культур. Он и к примитивным людоедам относится подлинно демократически, понимая условия их существования. Видит людей, а не порабощенный бездумный скот.

Да, в его идеях есть противоречия (А у кого их нет?). Да, он склонен к мистицизму (А кто из нас не склонен в минуту тяжких раздумий?), но и в других книгах, и в своем замечательном романе «Империя» он верно оценивает политические и социальные аспекты человеческого бытия. Что капитализм и империализм — это кровожадное злодейство, неизменно приводящее к мировой войне и уничтожению миллионов, что либерализм — это тот же фашизм, просто в бархатной упаковке (вот за что его критики-либералы не любят! Правда глаза колет), что прекраснодушный идеализм и оторванность от живой жизни неизбежно приводит к деградации и самоуничтожению (человек эпохи глобальной виртуальной сети, один на один с двумерной реальностью монитора, кто это, как не тот же голый Энгельхардт на пустынном пляже?).

Так что короткий, но удивительно насыщенный роман Крахта — это книга не только о прошлом, но и нашем жестоком настоящем и тревожном будущем. Это самый передовой край современного искусства в чем-то совершенно адекватный, а в чем-то и превосходящий уровень развития нашей цивилизации.

П.С. Кстати, финал в кинотеатре, закольцовывающий сюжет и выводящий саму ткань романа в иные плоскости бытия — это явственная аллюзия (в этом переполненном аллюзий романе) на финал великой «Радуги гравитации» Пинчона, чьим несомненным и способнейшим учеником Крахт и является.

Самый конец пути выдался мучительным и тяжелым. На старте я иногда только на часы поглядывал, так как бывало и интересно. Но потом уже не мог оторвать внутреннего взора от воображаемого циферблата часов: когда же это мучение закончится?!

Думал писать длинный отзыв, но оказалось, что многие лаборанты очень хорошо и адекватно разобрали роман, точнее, его финальную часть в своих отзывах. Так что только уточню пару важных моментов.

У книги две большие проблемы — форма и содержание. По форме подтверждаю: скучно, пресно, не оригинально. Сократи автор роман вдвое, остались бы только банальность сюжета и вторичность фантдопущений. А так еще и черная скукота от обилия воды, льющейся в глаза беспомощному читателю.

И в этом нет никакой коммерческой составляющей. Платят-то за тираж, а не за количество авторских листов. Похоже, Гжендович просто упивался звуками собственного голоса.

Но важнее, конечно, идейное содержание всей эпопеи, и в финальной части представленное во всей своей убогой красе. На этом действительно нужно сакцентировать внимание.

Гжендович — классический «реакционный романтик», был такой термин в советской школе филологии. При полном непонимании законов исторического развития — в случае Гжендовича скорее наплевательское к ним отношение — идеализация славного прошлого, окутывание его розовым романтическим флером.

Его идеал общественного устройства — это феодально-крепостническая монархия, где он, естественно, господин, хозяйничающий над тупым быдлом. Его идеал кооперации — феодальное же «Посполита рушення», боевое братство крепостников-угнетателей. Короче, Речь Посполитая 17 века как высшая форма человеческой самоорганизации. О том ,что у этой страны был и закономерный итог под немецким сапогом, Гжендович, как и большинство гонористых панов, предпочитает не задумываться.

А как он восторженно описывает Ледяной Сад ,возникший в воображении и претворенный волей норвежца Фьолсфинна. Батюшки светы, мужик создал морскую торговую республику! Вот это я понимаю достижение политической и экономической мысли! Как будто и не было после славных дней Ганзейского союза пятисот лет развития буржуазного общества.

Но при этом — вот же каша в голове господина писателя! — он еще и ярый антикоммунист и фанатик идеи «атлантизма, расправляющего плечи». Для него «невидимая рука рынка» могущественней Длани Господней. Я долго думал — почему у него ублюдочное казарменное равноправие внедряет женщина по фамилии Фрайхофф? Что, опять приравнивание Гитлера и Сталина (он ведь финале «вооружает» ее ППШ для самых непонятливых), как это заведено у «атлантов»? Но нет, тут автор тоньше сработал. Он напоминает своим просвещенным право-либеральным читателям, что коммунистическое-то движение именно в Германии и зародилось. Впрочем, поляки и так хорошо знают, что от немцев один только вред...

Самое смешное, что я эту идейную часть эпопеи всю дорогу между строк вычитывал, упиваясь собственной зоркостью. А Гжендович взял да и вывалил в финале все открытым текстом, все свои фобии и фантазии хуторского паненка, в разговоре двух персонажей. Даже в этом сумел испортить впечатление...

Поставлю книге хоть сколько-то высокий балл только потому, что автор и впрямь беллетрист талантливый. Умеет собирать в кучку довольно сложную, пусть и глубоко вторичную историю. Остальное — мусор.

Возможно, это проклятие. Причем наложенное добрым волшебником. И совершенно не случайно Морган, со своей интуицией художника, предпослал этому роману эпиграф из «Двух твердынь» Толкина. С той книги все и началось. Причем «Две твердыни» не были никаким вторым томом никакой трилогии, но наложили свой отпечаток на все последующее развитие жанра. Вторые тома нынешних фэнтези-трилогии — это рыхлые образования с несобранным и путаным сюжетом, хаотичным развитием персонажей и невнятным идейным посылом. Ни завязки, ни развязки. Какая-то мутная движуха вместо кульминации и сплошные обещания грядущих бед вместо сурового противостояния на все деньги здесь и сейчас. Главная задача автора — сберечь героев для финального генерального сражения и не утерять внимание читателя, поэтому он играет в поддавки на два фронта, пытается усидеть на всех стульях разом и завершает книгу растерянно вопросом главгада: «Сумеем ли мы отомстить?» (Ришелье во французских «Трех мушкетерах»).

Все недостатки вторых томов присущи и книге Моргана. Плюс он еще тут и очень долго запрягает. Больше половины романа занимает описание всего пары дней, за которые с героями происходит по одному приключению. А потом сразу идет невнятная и вторичная промежуточная развязка.

Но Морган сильный мастер своего дела. Так что роман читается с жадным вниманием и практически с одними положительными эмоциями. Выгребает он за счет своего ясного эпического стиля, способного любой сложный образ и драматический узел изложить просто, выпукло, доступно. Яркие, живые персонажи — в основном второго плана (по сравнению с массовкой невероятно много рефлексирующие ПОВы выглядят просто сложными функциями). Россыпь точных деталей, позволяющих сильней вжиться в иную реальность, цельный мир, который только на первый взгляд кажется схематичным, но обладающий прочными глубинными связями. И пусть на уровне метасюжета роман рыхл и разворочен между началом и финалом трилогии, но внутренне это едва ли не самая цельная книга Моргана.

Чего мне по-настоящему не хватило, так это бонусов, которыми один из моих любимых фантастов всегда насыщяет свои произведения. Ведь он пишет боевики со многими смыслами. Всегда над страницами его книг задумаешься о путях развития человечества, загадках мироздания, существовании жизни на Марсе... И тому подобных приятных мозговых почесушках, которые не отвлекают, а выгодно дополняют выдуманную автором реальность. Но в «Хладных легионах» все сосредоточено на текущих событиях и внутреннем мире героев, а тут книга особой оригинальностью не блещет. Безусловно, Морган отлично описывает, как мужики стараются нашинковать друг дружку заточенными железяками, но душа просит несколько большего. Вся надежда на третий том, к выходу и покупке которого я и приурочил чтение тома второго.

П.С. Перевод отличнейший, пусть и жаль, что оставили едва ли десятую часть нецензурной лексики оригинала. Но она есть и добавляет так необходимой «темному фэнтези» атмосферы грубости и циничной жестокости.

Кстати, нашел один ляп, допущенный переводчицей и незамеченной редактором. «Безликое лицо» — это сильно! Впрочем, единственное, что нашлось на почти 600 страниц текста, так что сойдет за оригинальность))

Вперед, в «Темные ущелья«! (Однако, оригинальные названия романов мне больше нравятся)

М-да... Хочется застыть и побарабанить пальцами по столу в угрюмой задумчивости...

Вот я и ознакомился с произведением автора из «гуманного» лагеря нашей либеральной творческой общественности. А другой то ли не осталось, то ли мне как на грех вменяемые литераторы в руки не попадаются. Конечно, после Пелевина и Сорокина то ,что русский писатель, как бешеный пес, на людей не бросается, брызжа пеной, кажется большим прогрессом, но все же, все же...

Впрочем, вначале позитивно, чтобы не обвиняли в огульном критиканстве. Это первая книга Варламова, которую я прочитал, хотя конечно, имя его мне прекрасно известно, и даже несколько книг на полках имеется. По роману видно, что написал его успешный литератор ,который уже четверть века в профессии. Слогом он владеет блестяще. Пишет не заковыристо, но умело-витиевато, подает крученые. Ритм прозы увлекает так ,что поначалу даже не понимая нафига я за эту книгу взялся, невозможно было оторваться, а увлекшись, уже жадно листал электронные странички в телефоне, стремясь скорее узнать, что же дальше произошло с такими интересными персонажами.

Люди у Варламова живые, яркие, видно, что биограф опытный. Очерки судеб в большущей экспозиции увлекательнейшие. Поступки и мысли героев вызывают, то раздражение, то гнев, то веселят от души, но никогда не оставляют равнодушными. Когда Варламов пишет о частной жизни маленьких и больших людей — это никогда не скучно, ему веришь и ждешь все новых известий и психологических вывертов.

Драматизм тоже удался на славу. Перипетии героев завораживают, им быстро начинаешь сопереживать ,с тревогой и надеждой следить за их судьбами. Особенно учитывая, что половина первых и вторых лиц романа списано с реальных людей (они так ловко подаются, что сразу понимаешь кто есть кто ,без всяких авторских подмигиваний и подначек).

Но как только герои переходят в мыслях и разговорах от своих мелких страстишек и рассуждений о качестве варенья, поданного к чаю, к беседам о смысле жизни и судьбах родины... Тут сразу разверзается ад и Израиль, и автор несет такую ахинею, что оторопь берет и глаза на лоб лезут.

При этом у Варламова хитрая позиция. Концептуально он отскакивает аж в 19 век, становится в позу всеведующего автора и все мысли, идеи и решения отдает на откуп персонажей, которых видит насквозь и служит якобы только ретранслятором. Ну может, это и прокатывало для наивных первых читателей Тургенева и Чехова, но после всяких постструктурализмов и семиотик читателя на мякине не проведешь (лишь некоторого, о чем ниже). Самой композицией, строем романа Варламов выдает с головой и себя и свои идеи. И нечего, трусишка, за чужими спинами прятаться!

С точки зрения идеологии книга — стандартный «либеральный» мелкобуржуазный бред о сферической свободе и гуманизме в вакууме, вычитанный из Декларации прав человека (то, что это всего лишь протокол о благих намерениях никаких интеллектуалов уж двести лет не смущает). Каждая личность, конечно, уникальна и бесценна для матери-истории, только если это личность из господ. А есть еще быдло, которое должно пахать на господ, и тогда возможно получит единственное право — на существование.

Это генеральная идея. Но есть еще много сопутствующих. Например, что все беды России от идей Ницше, проникших с Запада. Русь жила благообразно, сообразно и духоскрепно, а тут опубликовали «Алсо шпрех Заратуштра», и все покатилось в бездну. И эта лютая ахинея находится в геометрическом центре романа, то есть — центральная мысль. И высказывает ее главный протагонист романа механик Комиссаров, состоящий в партии большевиков, между прочим (думал на них Варламов все и спишет по либеральному обычаю, н он решил соригинальничать и не сдавать сразу все карты). Поддерживает его друг-соперник «Пришвин»-Легкобытов, который также ненавидит Ницше. При этом считает ,что бога нет, природа жестока, и нужно ей соответствовать, значит — все позволено, а «падающего» подтолкни в прямом смысле — дав ему пинка под зад для скорости. И ведет себя «Пришвин» в романе соответственно. Ницшеанец, ненавидящий Ницше — вот до каких интеллектуальных глубин наш либеральный литератор докопаться может!

Есть еще идеи у знаменитого и увенчанного буржуйскими и поповскими регалиями и лавровыми венками писателя Варламова. Причина Первой мировой войны в том, что у генералов руки зачесались, а журналистам писать было не о чем. А Революция произошла от того, что народишко русский разленился ,по лености и праздности своей перестал любить батюшку царя и решил погужбанить вопреки «сухому закону». И все такое прочее...

Конечно, Варламов пытается хотя бы наметить черты некоего нестроения и противоречий в Российской империи накануне великих потрясений, но все эти черты размываются его близоруким недоумением: «Мужики, ну все же хорошо было, только что нормально сидели, ну чего вы начали!..» (В прямом смысле — есть и такая сцена в романе).

И это быть может главный негатив книги. То ли полное непонимание эпохи, о которой роман повествует и которой автор уделил около десяти толстенных томов в документальном жанре и годы исследований, то ли прекраснодушное (или лукавое) желание рассказать добрую сказочку о России, которой не было никогда и быть не могло. Не о России Степана Разина, Салтычихи, декабристов, Николая Палкина и его правнука Николая Кровавого, а о той России, что была в больной голове Победоносцева и тупой башке его ученика Александра Третьего Миротворца.

А сейчас, если ты честный русский писатель и Родине своей и ее многострадальному народу добра желаешь, нельзя брехню о прошлом транслировать ,ее и так из каждого пропагандистского утюга вещают. Сейчас правда нужна и разговор на пределе искренности, пусть многие это и не осознают, тупо склоняя выю под бичами угнетателей и кровопийц. Но ты писатель, и свободно думать обязан. Ты же пишешь на языке Пушкина, Тургенева, Некрасова! Как же можно пичкать людей враками и потом в зеркало смотреться без содрогания?!

Но не тут-то было! Не сдержался Варламов. Все-таки все беды России от большевиков. Это они — мысленные волки. (Ницше был только операцией прикрытия). Роман заканчивается в первые месяцы после Октября. После глумливой и злой пародии на поэму «Двенадцать» Блока автор дает финальный разговор главгероя Комиссарова и его куратора из ЦК. Оказывается, большевики готовят Россию к новой большой войне ,которую надо выиграть, чтобы Россия не исчезла (кто бы спорил!). Но для этого дрянной русский народишко нужно закабалить, мобилизовать и заставить пахать от зари до зари для будущей победы. А всемирная Революция — это бред, революционеров большевики будут на фонарях вешать вдоль Садового кольца. А потом и половину населения расстреляют (видимо для того ,чтобы победу в войне более гарантировать).

Короче, у Варламова получилось «Красное колесо»-лайт. Для тех, кто боится многабукв и ничего не знает о Серебряном веке русской литературы (многие страницы просто пересказ учебника для студентов филфака). Вранье, угодничанье перед новейшими буржуйскими идеологическими установками, полное отсутствие принципа историзма в историческом романе, оплевывание и втаптывание в грязь даже намеков на идею социальной справедливости и подлинную историю русского освободительного движения. Все ингредиенты на месте, поэтому роман не мог не получить «Букеровскую премию». Ну не Ленинскую же ему давать!

Впрочем, Варламов писатель оригинальный. Очень хорошо ему удались сцены с мистикой и «магическим реализмом». Любителям городского фэнтези на ура зайдет, а также взыскующим серьезной литературы о попаданцах. Там эти идеи красной нитью проходят.

И еще... Я ни слова ни сказал о другой главной героине романа — Ульяне Комиссаровой, дочери механика-большевика. Это подросток, а потом девушка, очень интересно проходящая этапы взросления. Весьма яркий персонаж, Муза книги. Я думал, ее в конце расстреляет взвод красноармейцев. Живой символ России, которую мы потеряли. Но Варламов оказался более оригинален и глубок. Ульяну только «пропустили» через взвод красноармейцев и отняли сокровенный талисман души. Так началась ее женская жизнь и новая жизнь России.

Теплохладная «шестерка» Варламову за хороший стиль и некоторые интересные решения.

Виктор Олегович разочаровал меня этим романом в плохом смысле, если так можно выразиться. Взялся я за очередной по списку библиографии опус классика, взял ручку и тетрадку. Думал: сейчас он начнет цинично проповедовать солипсизм, квиетизм, фашиствующий солидаризм страдания и женоненавистничество, а я буду делать пометки по ходу чтения и упражняться в злобном и остроумном критиканстве, поливая, так сказать, поливальщика. И — ничуть не бывало. Не с чем в этой книге оказалось спорить, не во что метать громы и молнии. Со многим можно безусловно согласиться, но только потому, что трюизмы и банальные мысли всегда основаны на неопровержимых фактах и точных наблюдениях множества людей. Глупо же спорить. Но от современного классика и одного из лидеров новой русской литературы ждешь чего-то большего, чем...

Ну вот возьмем затянувшийся пролог романа. Вначале ПВО пересказывает своими словами средненький текст Романа Сенчина или Германа Садулаева об офисном планктоне, потом также пересказывает ВВСшную документалку по космологии о происхождении Вселенной, дальше следует скучная версия фильма «Области тьмы» или любой другой книжки о резко поумневших людях. Дальше по тексту будет такой же начетнический бубнеж — компиляция науч-попа из Митио Каку о параллельных вселенных.

И дело не в том, что Пелевин повторяется. Но обычно он делает яркие презентации и иллюстрации сочными образами идей, которые вычитал в молодости из книжек. А здесь те же стандартные его идеи скучно и скороговоркой пересказаны. Даже не грузит ими настырно, как это умеет.

Многое исправляет отмеченная большинством лаборантов часть «Фак де систем», антиутопическая. Думаю, всякие шизоиды из Ютуба, талдычащие о цифровом концлагере, некоторые напугавшие их образы почерпнули именно из этого текста. Действительно расписано все выпукло и жутко. И есть мощный пафос в разоблачении и облечении порнозависимости как болезни века. Да и история о кремнийорганических захватчиках Земли довольно интересна.

Но вся эта жуть и пафос нивелируются пелевинским солипсизмом. Если все иллюзорно, кроме моего (в смысле, Пелевина) пупка, то какой смысл вообще трепыхаться и возмущаться. Оказывать сопротивление? Перепрыгнул просто на встречную электричку и — адьё, прощай жестокий мир!

Кстати, у Пелевина сложилась репутация ловкого охотника на тренды, остросоциального автора, критика современности. Но на самом деле он интереснейший создатель виртуальных миров, полностью возникших в его талантливом уме (Это, думаю, от долгих медитаций — они здорово голову прочищают и усиливают способности к расширению восприятия). То есть из него вышел бы весьма незаурядный чисто жанровый писатель-фантаст. Но злоба на мир за то, что его лишили жизни сытого и всем довольного советского интеллигента из мещан, и ненависть к соплеменникам за то, что они все так бездарно пролюбили, перевешивает. И чихвостит он нас теперь в каждой книжке и в хвост и в гриву. Правда на сей раз скучно и без огонька.

Женоненавистничеству также нашлось свое достойное место. Помимо густых плевков в икону 20 века — Мэрилин Монро, это еще и образ ангела Нади. Единственным светлым существом в книжке оказалась малахольная кретинка. Или идиотка? Как там называли древние греки человека, который не желает участвовать в политической жизни города? Да еще и имя ей дал издевательское. Надежда никого надеждой не одаривает, а просто дурит доверившиеся ей души. Она вот как раз подходит под объект грозной филиппики Киклопа про остров обезьян. Кактус ,который притворяется приматом. Короче, и здесь пролет, пустышка.

Только приступая к чтению романа, я, дабы подбодриться и найти ключ к восприятию текста, придумал пару хлестких метафор о творчестве Виктора Олеговича Пелевина. Но сей его опус недостоин, чтобы их озвучивать)) Приберегу для более удачного произведения из тех, что последуют далее по списку. А здесь ограничимся ни холодной, ни горячей «шестеркой», соответствующей этому не шибко вкусному субпродукту.

П.С. По обстоятельствам, дослушивал книгу в аудиоформате. Весь довесок после «Фак де систем». Не фанат такого формата, но агрессивное чтение и даже некоторая актерская игра Сергея Чонишвили сильно улучшают качество воспринимаемого текста. Преснятина изрядно обогащается солью лицедейства.

Не так давно один из хозяев земли Русской, то есть тех, кто присвоил себе тысячелетнее наследие нашего народа, устроил под Норильском экологическую катастрофу библейского масштаба, спустив сразу в три реки десятки тысяч тонн токсичного топлива. Типичный случай для деградирующей мировой капиталстической системы. Это не русское ноу-хау. История с «Дипвотер хорайзент», разломанный пополам супертанкер на берегу Бискайского залива... Истории жуткие и рядовые. Погибая в муках, капиталистическая мир-система уничтожает не только человека и человечество, но и среду их обитания. Зачищает площадку под ноль.

Этот вопиющий случай, и схожие, я вспомнил по нескольким причинам в связи с недавно прочтенным романом Шарова. Во-первых, погружение в его прозу напоминает купание в реке, залитой керосином и прочей ядовитой дрянью. Во-вторых, один из трех главных сюжетов книги рассказывает о том, как в 19 веке разбойник и душегуб Перегудов в низовьях Лены крестил крохотный народ энцы, чем и его едва под корень не извел. Крайне симптоматичная и поучительная история. Есть еще причина сопоставить имена Потанина и Шарова, но об этом позже.

Другие два сюжета романа — о секте столичных боговеров, возглавляемых юродивой монашкой в миру (плащница, так, кажется, это называется) и о новом Крестовом походе детей, организованном и возглавленным Владимиром Лениным. Таким образом, один из трех столпов отечественного постмодерна, лупит из всех стволов сразу по двум целям — русскому (в политическом смысле) человеку как таковому, изображая его скопищем мерзостей и безумств, и по родной истории, изображая ее ямой, до краев наполненной кровавым поносом.

Рассказывая о секте, ее зарождении, существовании и бесславной гибели (нет потомства, роман начинается с похорон ребенка), Шаров показывает нам два типа граждан — лиц духовных, это либо юродивые, либо подлецы, либо умалишенные, и лиц светских — психопатов, убийц, дегенератов, суицидников и прочих первертов. Русского или советского общества в книге просто нет, локации — деревня, столица, тайга, болото — тоже неважны. Это сплошной Иероним Босх, только свихнувшийся, а не аллегоричный. При этом у Шарова в книге царит прямо-таки американское гендерное равноправие. Из трех героинь романа, двух он прямо называет блядями и со смаком расписывает их непотребства. В общих чертах, но крайне убедительно. Правда, Надежду Константиновну Крупскую Шаров не стал расписывать как потаскуху, зато она верная соратница впавшего в идиотию Ильича.

Кстати, о Ленине. История о том, как лидер всего прогрессивного человечества (в смысле, мирового пролетариата) в последние годы жизни отрекся от марксизма, стал боговером, организовал из беспризорников крестовый поход ради искупления всех грехов мира сего, занимает ровно четверть романа. Тут интересна не только сама история обращенного Ленина, но и контекст. Рассказывает ее в начале 1990-х в Ульяновске на своих лекциях безумный, как шляпник, учитель истории в интернате для умственно неполноценных сирот. А слушает его рассказчик всего романа Дмитрий, бывший пациент психушки и эпилептик, сектант, ставший областным чиновником от образования. Короче, вся эта часть книги находится за гранью какой-либо деконструкции и провокации. Это ахинея и циничное глумление над историей России, и святыми для многих именами людей, отдавших жизнь за освобождения от тысячелетнего угнетения всего человечества. (Тут недавно один лаборант написал в отзыве на «Омон Ра» Пелевина, что тот имеет право глумиться над историей СССР и подвигами советского народа, так как родился и вырос в этой стране. А я считаю, что человек не имеет права глумиться, например, над матерью на том основании, что она его родила и вырастила.) Значит, по Шарову, Ленин был просто псих, а не душегуб и властолюбивый упырь, как казалось многим людям, начитавшимся Солженицина. Это прямо-таки грандиозная уступка левому крылу нашей общественной мысли!

В общем, новый Крестовый поход детей в романе пытаются свершить три раза. Вначале энцы (ведь дикари невинны, как дети), потом Ленин, набирая контингент из сирот Мировой и Гражданской войн, а также младший брат юродивой Дуси, будущей главы столичной секты. Этот брат, Павел, собирался набрать «крестников» по всей Сибири из недобитых колчаковцев. Все походы заканчиваются бессмысленной гибелью паломников. Грехи русского народа остаются не искупленными, дети сектантов умирают, страна превращается в сиротский приют для неполноценных. И заканчивается эта эпичная история грандиозной похоронной процессией всей Руси, которая движется в сторону бездонного болота, чтобы сгинуть навсегда с лица земли.

Зачем же Владимир Шаров написал эту отвратительную мерзость, названную романом «Будьте как дети», и зачем я ее прочитал, а теперь пишу отзыв?

Я считаю Шарова одним из трех столпов русского постмодернизма. Два других, естественно, — Сорокин и Пелевин. В юности и молодости они стали свидетелями и участниками деградации и разложения верхнего слоя советского общества, а затем крушения социалистической системы, первой попытки (реальной, а не идиотско-деконструктивной) освободить человечество от вековечного угнетения. Очень умные, бесконечно талантливые, но до изумления циничные, они поняли, что добра в этом мире не сыскать, а значит свое место, высокое, по рангу Дара, можно найти только во зле. И поставили свой талант и ум на службу зла. Конкретного, а не метафизического. И были адекватно оценены и вознаграждены по талантам и своим лакейским заслугам.

Но русский постмодернизм не только отрицает, но еще и проповедует. Пелевин — солипсизм и квиетизм, Сорокин — копрофагию и массовый суицид, Шаров — религиозный психоз. Прочитайте в его книгах об омерзительных служителях культа, ставших стукачами и агентами антихристова НКВД, о мирянах бьющихся в экстазе веры, переходящем в эпилептический припадок. Захочется ли сколько-нибудь вменяемому человеку после подобного чтива иметь хоть какое-то отношение к религии? И правильно, что нет. Потому что по Шарову мир создан Злым Богом, а потому всякая вера и и религиозная деятельность бессмысленны и глупы. Мирская часть жизни не лучше — она ведет к братоубийственной Гражданской войне, одной винтовке на троих в 1941-м, сиротскому приюту для нервно больных.

И вот мы возвращаемся к рядовому преступлению Потанина, от которого множество людей пострадали, а отвечать будут другие, и причинам, по которым я читаю и буду читать Шарова, Пелевина, Сорокина. Смех смехом, но чтобы обозначить свою позицию. Пусть знают потомки, если таковым выйдет судьба случиться, что не все мы радостно плясали в этом всеобщем карнавале зла и задорно дудели в дудки, как Шаров и Ко. Есть еще уголки для оскорбленных чувств, есть воля не смиряться с торжеством беззакония.

Шаров — лауреат буржуйских премий, человек года по буржуйским критериям, но подонка мы всегда открыто назовем подонком, потому что о мертвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды.

Кстати, по воспоминаниям вдовы, сам писатель любил конструктивную критику. Мой доклад таковой и является.

П.С. Даже в мелочах, хотя какие уж тут мелочи, врал без стеснения. У него летом 1918 года казаки выбирают атаманом Лавра Корнилова (думал, с Красновым «историк» перепутал, но из контекста это не следует). Ближе к концу романа, а это вообще не нужно для сюжета было, просто плевок в Отечество походя, рассказал еще раз байку про одну винтовку на троих и не обученных студентов ополчения осенью 1941 года. Это о подвиге вооруженных до зубов Подольских курсантов и их преподавателей, которые за две недели тяжелейших боев остановили две танковые армады Вермахта, безвозвратно уничтожив более шестиста единиц техники и уложив этих нелюдей в поля у самых ворот Москвы.

П.П.С. Написано блестяще. Стиль эпичный, закрученный. Читаешь — невозможно оторваться. И вся эта великолепная техника и работа недюжинного ума ради уничтожения добра и красоты.

И вновь реальная реальность преподала мне важный и глубокий урок. Опять оказалось, что я не снежинка, и вообще не один такой умный. Судя по отзывам многие лаборанты оценили роман Пелевина трезво и адекватно. Поэтому решил не рассусоливать и не гнать многостраничные филлипики, ограничившись — пока — пятью копейками.

Правильно отмечено, что по форме роман — эзотерический трактат о бренности всего сущего. Но по сути это политическое заявление. Гласит оно не мудрствуя лукаво — мир неизменен и вообще не существует, поэтому надо смириться со своим положением угнетенного раба и думать только про то, «где взять деньги?»

Это философия мелкого лавочника, трепещащего перед властью мира сего. По Пелевину — Великим Вампиром. Но кому же принадлежит эта мировая власть? Если отринуть всякие эзотерические загонки, только затуманивающие взгляд (именно поэтому разные персонажи книги талдычат Раме одно и то же разными словами — чтобы спутать сознание), власть сейчас принадлежит наиболее реакционным и наиболее шовинистическим кругам финансового капитала, то есть фашистам. И Виктор Олегович Пелевин, якобы поклонник и ученик Кастанеды и прочих Чжуан-цзы, со своей идеологией смирения и принятия якобы неизбывного положения вещей, является лакеем и пособником фашистов. За что имеет свой вполне осязаемый материальный гешефт.

Лакеем и оппортунистом он стал из-за своего происхождения из советской мещанской среды самого высокого полета (родители — московские совслужащие), потом на это наложились переживания и думы по поводу одновременного краха Советской системы и чтения буддийских мудрецов. Явился миру новый циник и мизантроп вооруженный лучшим в мире образованием и обладающий великолепным литературным талантом. И поставил осознанно свои таланты и знания на службу зла. Совершенно конкретного, а не высосанного из подземных нетопырей.

Есть старый диагноз Горького, высказанный в связи с первыми книгами Селина, о том, что эстетствующий и играющий в духовность буржуа, разочарованный как будто бы крахом европейской культуры после Первой мировой войны, готов к принятию фашизма. И этот диагноз все еще работает на новом витке глобальной политической реакции в мире победившего либерально-финансового капитализма. Фактически Пелевин — Луи-Фердинад Селин нашего времени и локации. Чтобы не стать заодно еще и новым Йозефом Геббельсом ему не хватает только соучастия в массовых убийствах, но он УЖЕ их оправдывает.

Вот только помимо прочего вранья, переполняющего страницы «Бэтмана Аполло» есть одно важное умолчание. Неизменный и вечный мир медийно-сенсорного угнетения, где важен только вопрос «где взять деньги?», возник приблизительно в 1975 году, как реакция финансового империализма на глобальную революционную ситуацию второй половины 1960-х годов. И уже сейчас, как старый зомби, этот «вечный» мир трещит по швам и расползается. Его крах скор и неминуем. И не важно насколько остроумно и едко будут стебаться и опровергать это персонажи вроде Пелевина. Перед каждым из нас встает выбор — последовать сладкоречивым советам Виктора Олеговича, смириться и в коленопреклоненной позе (привет БЛМ!) встретить драматические изменения в общественной эволюции человечества или занять активную жизненную позицию и осмысленно участвовать в позитивной перестройке дольнего мира.

При всем при том «клоун у пидарасов» хорошо отработал свой номер, обеспечив мне гневно-позитивную реакцию и творческую бессонницу на несколько суток. Роман написан на высоком художественном уровне, интересны приключения Рамы и оригинальны локации мистериального действа. Если бы роман был раза в полтора короче, получился бы увлекательный эзотерический боевик с реакционной подкладкой. А так нам достался иногда скучный до зевоты трактат, проповедующий солидаризм а ля Бенито Муссолини.

Так что после талантливой, умной и мерзопакостной книжонки Пелевина мне захотелось прочитать что-то светлое, жизнеутверждающее и доброе о хороших людях. Пойду примусь за Ирвина Уэлша.

Чуть ли не пятнадцать лет я собирался прочитать Бояшева, с тех пор как узнал про группу «новых софистов» из Питера — Секацкого, Крусанова и прочих. И вот сподобился. Сыграл чисто внешний фактор — нужно было прочитать роман автора пелевинского поколения, вышедший в 2011 году. Звезды сошлись на книге, которая получила премию Гоголя, и вполне заслуженно.

Написан короткий роман очень бойко и хлестко, действительно в гоголевском стиле иронического остранения, с гротеском, фантастикой и абсурдом. Но это форма. От содержания у меня (и это после выходок Сорокина и Пелевина!) волосы на голове ходуном ходили.

Рассказывается совершенно невероятная история. Девочка-звереныш из погибшей деревушки, где жили только зомби, упыри и прочие нелюди (Сенчин на этом фоне — просто лакировщик действительности!), чудом выжив перебирается в Подмосковье, конкретно упомянуты Химки. Там она становится лимитчицей-крановщицей и по совместительству проституткой. Потом она последовательно — содержанка, бизнес-вумен, поп-идол, бандерша международного масштаба, гигантское дерево.

Все классические признаки русского извода постмодернизма в книге на лицо — антиисторизм, цинизм, человеконенавистничество.

Реакция моя по ходу чтения была такая. Это какая-то дикая смесь «Вия» и «Ревизора». Нет, это только по форме Гоголь. Нет, это как раз именно Гоголь. Это затянувшаяся сцена вранья пьяного Хлестакова.

Автор поливает помоями из брандспойта всех и вся. Все слои русского общества — от деревенского забулдыги до Самого. Мужчин, женщин, детей — все одни дерьмовым мирром авторского мировоззрения мазаны. Но и гражданам бывших братских республик достается. А потом туркам, англичанам и вообще всему населению планеты. Пьяное вранье автора об окружающем мире быстро перерастает и тысячи курьеров и генеральские чины и уходит чуть ли не в космические дали.

И все это подается, как всегда у либерально мыслящих дегенератов, под соусом — а вот такой у меня оригинальный взгляд художника.

Мне возразят — «вы ругаетесь, а это художественная провокация! Автор только хотел нам открыть глаза на правду!» Какую? Что Россия — это помойка, заселенная олигофренами? Так мы эту песню от его соратников много раз слышали и в более оригинальной и изобретательной форме.

А у Бояшева просто пустозвонное вранье. Главная героиня — мимо, тупая и наглая хабалка, которая смогла стать якобы иконой нации, место и время романа — мимо, полностью виртуальное пространство со знакомыми названиями, в которое автор какую хочет грязь и мерзость, ту и тащит. И даже название — героиню Машу Расторгуеву называют то блядью, то примадонной. Сама себя она величает «простой русской бабой». Превращается в финале — в дерево. И только автор все талдычит — каменная, каменная. На идола что ли намекает? Так их на Руси из дерева и делали. Если по характеру — то Машка скорее взбесившийся танк напоминает, а не камень. Короче тоже — мимо.

И сам Бояшев тоже что-то такое почувствовал. Потому что за романом следует письмо «любезному другу Тряпичкину», сиречь «Интервью с самим собой» (видать, иного конгениального собеседника не нашлось. Не тянут). И там прямым текстом этот самобытный талант сказал все, что не удалось с помощью смелых метафор.

Свою дегенеративную и небывальную Машку он назвал синтезом характеров и судеб Мордюковой, Гурченко и Пугачевой. Потом он назвал ВСЕХ женщин России полусвятой скотиной, а ВСЕХ мужчин России — генетическим мусором. Потому что 400 лет шла отрицательная селекция и всех хороших убили, один шлак человеческий остался. А женщины — забитые бытовухой тупорылые коровы, но вынуждены совершать великие подвиги.

Короче, наш Хлестаков-Бояшев на все сто баксов выступил!

Перелистнув последнюю электронную страницу (ума хватило не тратить на подобную мерзоту денег), я понял, что книга эта очень точная и симптоматичная. Не ее содержания, а факт ее появления. И вручение ей премии.

Сейчас в нашей Россиюшке такая действительность. Хлестаковы действительно пишут книги, объявляются интеллектуальными гуру. Вовсю публикуются и пропагандируются, получают премии и другие формы финансовой поддержки. И пока мы — народ — такое терпим, значит мы такое заслуживаем.

Хорошо все-таки Владимир Ильич Ленин сказал, что интеллигенция, не перешедшая на сторону народа, а оставшаяся прислужницей крупной буржуазии не мозг нации, а говно. Илья Бояшев и его творение подтверждают точность и правдивость этого столетней давности диагноза.

Наверно такие книги имеют право на существование... И вот почему.

Не зря издатели приложили к роману «сдэбскую автобиографию» Радова, написанную им в самом начале его короткой карьеры писателя. Там он говорит, что в творчестве своем стал двигаться от абсурда к полному маразму. И это оказался сильный творческий ход, правда, заряда хватило не надолго.

Роман начинается буквально с игры в детсадовской песочнице. Два пятилетних пацана в эпоху излета советской власти понимают, что им ничего хорошего не светит. Им просто не дают развернуться во всю ширь. И решают «уйти-уйти» прочь из этого мира. Главный герой и рассказчик истории — Ян — хочет укрыться в замкнутом мирке любви к девочке Инне из их группы. Его товарищ Николай — попасть в то время и место, где он сможет реализовать свой потенциал крайне деятельной натуры. Они принимаются рыть песочницу на полный штык детских лопаток и в итоге оказываются в подземном чертоге, где встречают Железного Гомосека. После некоторых препирательств и дискуссий ЖГ отправляет наших пятилетних героев в разные эпохи их жизни — подростковую, юношескую, цветущую молодость. И пока Ян обретает мир и покой в любви с повзрослевшей Инной, Николай начинает создавать свою партию «Великая Русская Свинья» с ее генеральный идеей спасения родины — Небесным Опоросом.

Написана эта вступительная часть бодро, внятно. Маразм полный.

Но это было просто вступление в историю. И маразм оказывается не маразмом, а бредом разорванного от черного отчаяния и постнаркотического делирия сознания Яна. Инна умерла. Внезапно, совсем молодой. И Ян, не способный справиться с чудовищным чувством потери и отчаянием, все глубже уходит в алкогольно-наркотические бездны, а сверхдеятельный друг и партийный босс Николай пытается Яна спасти. Да так напористо, что оба в итоге оказываются — в измененном, конечно, виде — на Юпитере, где их ждут удивительные приключения в странном и страшном мире газового гиганта.

Вторая часть, несмотря на весь свой сюрреализм, рассказывает очень поучительную и трагическую историю великих потерь и сомнительных обретений.

Ян, творческий человек и интеллектуал, отказался от какой бы то ни было деятельности, целиком отдавшись и растворившись в любви к женщине.

Николай, новый человек новой России, созидает будущее страны и новое социальное устройство. Оно фашистское, жестокое и бесчеловечное.

Вывод автор делает простой, ужасный, хоть и не вполне оригинальный. В нашем мире есть великие высокие чувства и красота как высшая нравственная категория. Но так как мы живем в Черной Вселенной, то все прекрасное и высокое умирает рано или поздно, а зло торжествует вовеки.

Третья часть истории, разворачивающаяся в Италии, написана предельно реалистично и завершается самой трагической нотой.

Вот и думай — нужны ли такие книги, полные отчаяния и пессимизма и не дающие душе надежды на какой-либо духовный просвет.

Думаю, нужны. Как отрицательные примеры. Зло торжествует и будет торжествовать, покуда такие самовлюбленные и эгоистичные личности, как Ян, не встанут у него на пути и окажут противодействие. А таких крайне много в среде интеллектуалов и интеллигентов во всем мире. Да, Ян даже по дружбе не захотел сотрудничать с крупным капиталом, создающим удобный для его делишек фашистский режим в России. Но неприсоединения мало. Закуклившись в частном мирке, ты и сам не спасешься и другим не поможешь. Напрасно прожжешь жизнь — величайший и похоже единственный дар нашей Черной Вселенной.

Тоже идея не новая, но как раз в наше время крайне актуальное. Так что Радов написал не только пророческий, но и важный для сегодняшнего дня роман.

Уже во-вторых можно сказать, что книга написана просто блестящим языком, читается на одном дыхании. Приключения героев на Юпитере — чистой воды НФ высокой пробы, краткая, но емкая и богатая по мысли и фактуре.

И, конечно, это роман о великой большой любви мужчины и женщины. От многих страниц просто сердце трепещет, так чувственно и откровенно, с полным погружением в эмоции и перипетии они написаны.

Просто книга трагическая, жестокая и пессимистичная. Так что читать ее можно и нужно, хотя впечатления от нее будут полезные и глубокие, но крайне специфические.

Раз сей мемуар написан по-аглицки, значит, предназначался первоначально не нашенской аудитории. Кому интересно может быть в России читать Пелевина на языке Шекспира?

Ну, и чтобы не быть голословным цитатка из «опыта»:

«Когда живешь в Гулаге с самого рождения, читать о Гулаге в свое свободное время — это некий патриотический перебор».

Еще автор заявляет, что русский язык обогатил английский словами «гулаг» и «погром». То есть другого вклада в общемировую культуру Россия в 20 веке не сделала. Ну да ведь — Гулаг, откуда в нем что хорошее возьмется?

А Гулаг этот с рождения означает — жизнь в центре Москвы в 1960-1970-е годы, английская спецшкола, мама в Кремле работает, отдых в Артеке. Это вот в таких нечеловеческих условиях детство Вити проходило...

(Ну что вы к человеку пристали! Он вообще не о том писал! — Ну да, о Кастенеде. Но это не помешало маститому писателю во первых строках хлестануть порцией дерьма по родине).

Кстати, в ессе есть эпизод разговора Пелевина с корейским монахом. Вот интересно, говорил этот монах с русским знатоком «гулагов» о военной диктатуре в Республике Корея, об исправительно-трудовых лагерях для политзаключенных? Или только о духовном болтали? О синем свете в ореоле Орла?

Только начал возобновлять знакомство с творчеством Пелевина после 10 лет разлуки. И уже чую, что ждет меня много чудных открытий на страницах книг живого классика.

Написано очень хорошо, переводчик это адекватно передал. В содержании похабная выходка против собственного отечества.

Забавное совпадение. Это десятый роман Пелевина и исполнилось десять лет, как я бросил его читать. Хотя всю вторую половину «нулевых» боготворил — любимый автор! Остановился как раз на пороге «Снаффа». Начал — и отвергнул. Уж не помню, чем мне книга не понравилась... Я тогда был упоротым креаклом, верящим в либеральную мечту, и нетерпилой. Наверно, Пелевин оскорбил меня чем-то в лучших чувствах (за родину обидно стало?), и я его отставил. Но, похоже, пришла пора посмотреть на книгу Виктора Олеговича новым взглядом и с новым историческим опытом.

Первые сто страниц, когда меня отпускал на минуту истерический смех, я думал: «Боже, как грустна наша Россия!..» А потом привык к потоку известной субстанции, льющейся мне в глаза, и стал вдумываться в истинное содержание романа.

Сделать это довольно просто, так как роман написан просто. Тут некоторые лаборанты изумляются: и как он так сумел сложить в один нарратив столько идей, конфликтов и сюжетных ходов. И создал целый мир! Ну, на то он и талантливейший писатель, который уже 20 лет в профессии, и пишет десятый роман. Научился складывать из кубиков слов прочные конструкции. Работа у человека такая, и приятно видеть ,что делает он ее не на тяп-ляп. Это подкупает, вызывает доверие. И позволяет дискурсмонгеру глубоко залезть в душу читателя.

О поверхностном сюжете. Антиутопия — да! Пелевин здесь отработал на 110%. Создал канонический фантастический роман о кошмарном будущем со своей социологией, философией, психологией. Тщательно продумана материальная культура, даже такие сложные штуки, как религия, язык и обряды. С жанровой точки зрения — безупречная книга. И можно, и должно по ней учить технике композиции начинающих авторов.

Но не сатира. По сути Пелевин описывает вещи и явления, присущие нашему текущему моменту, как они есть, только с сарказмом и ироническим остранением. Как, например, описывал оперную постановку Лев Толстой или о стихах рассуждал (пляска за плугом). Глобальные урки, прокураторы, нетерпилы, Давид-Голиаф Цукербергер — очень точно с натуры списаны. Мой любимец, конечно, Бернар-Анри. Жаль, что в нашей реальности его прототипа, омерзительного пакостника и пособника террористов, не постигла участь романного персонажа.

Скорее роман пророческий. Пелевин хорошо вычленяет важнейшие тенденции нашего времени и указует на них грозным перстом. Как всегда, бестолку. Поэтому его пророчества сбываются ежегодно вместе и по отдельности от Хабаровска до Сиэтла.

Но конечно не любовный роман. Мужчина сохнет по женщине и гибнет от неразделенной любви. Так придется и «Страдания юного Вертера» в любовные романы записать. Если бы о чувствах Грыма и Каи автор хоть что-то чуть подробнее рассказал, другое дело. Для любви нужны двое (и больше) людей, иначе это духовная мастурбация. Чем Дамилола и занялся, но об этом ниже.

Однако, эти все паттерны, сюжеты, смыслы лежат на поверхности книги. Но в ней есть и подлинная духовная глубина. Редко бывает, что писатель, так любящий игровую стихию, виртуальные модели итп. столь откровенно раскрывается перед читателем. Ведь буквально на каждой странице книги Виктор Олегович выступает во всей красе и является главным объектом изображения.

И «Снафф» открывается нам, как очередной акт в «трагедии мести» Пелевина. Мести сильного и талантливого человека обманувшим его граду и миру.

Мальчик Витя из Москвы рос в советской мещанской среде высокого полета. Ему клятвенно обещали и среда эта, и люди старшего поколения, что он проживет жизнь в сытом благополучии высокоразвитого общества страны со второй экономикой в мире. Его будут окружать счастливые и всем довольные люди, а сам он станет тем, кем захочет и добьется чего пожелает. А потом в один миг все это благополучие и счастливое будущее раз и отобрали. Бросили в мир невиданных социальных катаклизмов, техногенных катастроф, экономических крушений и прочей нестабильности. Мелкобуржуазное сознание, выпестованное у Пелевина, было шокировано, подверглось форменному надругательству. Ну кому такое понравится? Да на беду еще, в минуту начала крушения, он познакомился с какими-то мутными духоборами, которые познакомили его с суевериями замшелых тибетских феодалов и прочими Кастанедами и сообщили ,что вообще все иллюзия, и зря он повелся в детстве на чьи-то выдумки как маленький.

Вот с тех пор Виктора Олеговича и штырит между мещанским эгобесием и скопидомством и страстной жаждой отрешиться от всего суетного. Не получается: капиталец не пускает.

Ведь у него было главное — невероятный талант, трудолюбие, упорство в достижении целей и приобретенный цинизм. Он пробился на верх экономической трясины Биг Биза. Но мир-то кругом остался страшным и уродующим всех окружающих. Бежать некуда. Остается жестоко мстить за обманутую мечту детства. Чем он уже 30 лет благополучно и занимается. Вываливая самосвалы дерьма в головы всех, до кого дотянется.

(Когда он начал с наслаждением распинаться о резиновых куклах с гипнотабло и спермоприемниками, я, было, обиделся за женщин. А потом до меня дошло, что он в навоз всех подряд втаптывает. Женоненавистничество у него просто отдельная строка в программе мизантропии).

Это никакое не открытие. И он сам про себя все понимает — умен, очень умен — и не скрывает. В каждой книге его есть глубинный сюжет о непонятом миром гении ,и о том, что миру от этого не поздоровится. Это самое главное в «Снаффе». Остальное — антураж.

Так что у Пелевина получился крайне противоречивый, умный, очень хорошим языком написанный, злой и омерзительный роман.

Антиутопия — да. Но без альтернативы она бессмысленна и вредна. А самураи в лесу, возглавляемые роботом, — это не альтернатива, а хрень.

Сатира не сатира. Но мелкобуржуазная философская норма, от имени которой вещает Пелевин и ветха, и нежизнеспособна.

Любви нет. Есть многостраничное томление по этому высокому чувству полуразложившегося духовного зомби.

Рассуждения об уме, иллюзорности и истинности уже сто раз жеваны пережеваны. Скучно было и не вкусно. (Про сознание лучше читать у Питера Уоттса или популяризаторов нейрофизиологии).

Есть полноценные герои и нешуточные конфликты, закрученная фабула и яркий своеобычный мир чудовищного постапокалиптического будущего.

Это книга нашего умирающего, жестокого и несправедливого мира. Нужно добиваться того, чтобы он окончательно пошел прахом и его книги следом. Расчистили путь чему-то новому, справедливому и прекрасному.

Не только по объему, но и сюжетно, и по совокупности поднятых тем, это, конечно, не рассказ, а короткая повесть. Как «Остров» Питера Уоттса, одного из учителей Збешховского, которым он, возможно, и вдохновлялся.

Но в том вареве, что приготовил для нас мастер-шеф Цезарий много знакомых ингредиентов. Тут и «ковчег поколений» из «золотого века», и постмодернистские ИскИны, и «вирт» посткиберпанка, и любопытная смесь пантеизма с католицизмом. И все это сборное блюдо приправлено новомодными телетриллерами о кошмарах в глубоком космосе.

Вкус же получился специфический. У Збешховского есть свой стиль, свое пронизанное «меланхолией энтропии» мировоззрение, свое вИдение исторического момента человечества, сколько бы он не прикрывался именами Дика, Уоттса и прочих всяких структуралистов. Как бы поляки не отнекивались, они тоже пережили крушение огромной социальной системы. Это накладывает отпечаток здравого пессимизма и скептицизма на творчество лучших представителей их литературы.

Еще до знакомства с повестью я думал: какие могут быть межзвездные путешествия в мире Раммы? А вот такие — жестокие, парадоксальные, безумные. Эксперимент, поставленный на борту звездолета «Бог хочет», чудовищный, кровавый и чересчур уж ресурсозатратный. Не говоря о его полной безнравственности (тут автор, видимо, колет едкой шпилькой католичество). Но он выявляет экзистенциальную суть проблемы выживания и развития человечества. Мне очень импонирует, что Збешховский не страдает ни от политической зашоренности и зомбификации, ни мелкодержавным шовинизмом (видимо для этого он и придумал вымышленную Рамму, чтоб не обвиняли в недостаточной польско-незгинельности). По Збешховскому тоталитарным, фашистским и аморальным может стать любое человеческое сообщество вне зависимости от расы и исторического и культурного багажа. Это только самый простой путь к мобилизации и доминированию, но это и гибельный путь. Здесь, конечно, сказывается, авторский пессимизм, зато есть точное и аргументированное указание на одну из самых актуальных и непосредственных опасностей нашего времени.

Так что повесть не только талантливая, но и своевременная.

Надо пару слов сказать и о самых важных — НАШИХ делах.

Чтобы прочитать повесть крайне интересного для меня автора, мне пришлось специально купить антологию польской фантастики. Она чудовищна по уровню тяп-ляпистости издания, но ни в коем случае не по содержанию. О ней надо будет отдельный отзыв писать ,когда все тексты прочитаю.

А купил я ее потому, что Гутенберги из Монополиста не удосужились сразу издать целиком первый сборник Збешховского вместе с первым его романом. Теперь в совокупности нам известна половина состава дебютного сборника. А когда познакомимся со второй и вторым романом? Думаю, никогда. Я так понял, они теперь решили печатать первые романы всех заметных на рынке циклов, а продолжения придется ждать до построения в России «правильного капитализма». Говорю же, никогда.

П.С. И знаете, какую сноску сделала переводчица «Печали парсеков» к слову Lebensraum? «Опасность России«! Вот не надо так!)) Збешховский не русофоб, не наговаривайте на человека! Даже Гитлер не это имел ввиду, когда говорил о «жизненном пространстве» для немцев.

Биологи многое знают о жизни и способах существования организмов, поэтому могут быть безжалостны как законы природы. Особенно, если это мысленный эксперимент в форме рассказа. Темы в «Соучастнице» привычны для Уоттса — свобода воли, несправедливое и дисгармоничное устройство современного общества, сращивание исполнительной и медийной ветвей власти ради создания иллюзии контроля марионеток над кукловодами. Также это прямое продолжение рассуждений из «Малака» и «Рифтеров» о пробуждении совести у боевых киборгов.

Начинается новелла как псевдолевацкая агитка, проливающая крокодильи слезы о невинных жертвах войны. Но Уоттс умнее и глубже разбирается в теме, чем его персонаж-журналистка, страдающая синдромом Греты Тумберг. И в финале все кошмарные акценты расставлены идеально точно. Степень нашей виновности ниже чем у киборга Беккер только потому, что мы бездействуем, а она решилась на свой «высокоморальный» поступок, даже не зная, достигнет ли он цели.

Итак, этой замечательной новеллой Уоттс завершил серию блестящих текстов, опубликованных в 2014 году. Центральным был, конечно, роман «Эхопраксия», но и рассказы о Земле и Космосе не меньше поражают воображение и будят нравственную и творческую мысль.

Надеюсь, у моего любимого автора-фантаста будут еще такие же продуктивные и удачные творческие времена.

Не дождавшись пятилетнего юбилея стояния книги на полке, я таки прочитал этот роман любимого писателя-фантаста)) Сделать это раньше мешало не обилие отрицательных отзывов и не боязнь разочароваться, а, похоже, действительное отсутствие свободы воли. Даже сейчас взял роман в руки почти случайно, прочитав два ярких рассказа из цикла «Подсолнухи» и возжелав «еще!»...

Впечатление — потрясен и обескуражен. Отнюдь не «Ложная слепота», но и не провал а-ля «Бетагемот». Конечно, повлияла длительность писания романа и всяческие судьбоносные эскапады в личной жизни автора. Неплохо зная историю литературы и кое-что о психологии творчества, не могу не преклониться перед могутностью Уоттса — ведь он сумел при таких жестоких вводных собрать в более менее единое целое столь сложное по структуре и смыслам произведение.

Вначале о форме. Роман все же распадается на три заметных части (не совпадающих с авторским делением). Первая — до разламывания «Венца» — это какая-то буржуйская постап-версия «Страны багровых туч». Упрощенный стиль, обилие технических и повествовательно-технических деталей (кто куда пошел, кто кому что сказал и тп.). Даже не СБТ, а Хайнлайн и Кларк 1950-х. Но тут есть лично для меня крайне любопытный мотив — человек не на своем месте, мешающийся под ногами активничающих граждан. Уоттс очень хорошо расписал проблемы и психологию человека в подобной ситуации (испытал на своей шкуре — очень достоверно). Поэтому читать было тоже интересно.

Вторая часть — приключения на «Икаре» и их закономерный итог — это чистый Уоттс высшей пробы. Когда наука, триллер и психопаталогия слиты воедино и возогнаны до уровня квинтессенции. Это заняло наименьший объем романа и оттого оставляет чувство недосказанности и незавершенного гештальта.

Возвращение и финал — это привычный для Уоттса оммаж к НФ-триллерам последних двадцати лет 20 века от «Чужого» и «Нечто» до «Особи» с сиквелами. Написано жутко, трагично, но все время вспоминались любимые в детстве и отрочестве зомби-ужастики, а потому настроение чуток смазывалось.

Так что книга получилась не многослойной, как лучшие романы Уоттса — «Морские звезды» (кстати, забавная пасхалка с Ангелами Астероидов) и ЛС, а расколотой на несколько интересных и сильных субличностей.

Но даже в таком, немного ущербном с точки зрения высшей гармонии виде, произведение Уоттса потрясает воображение и будит собственные идеи, толкает на важные для собственной жизни размышление.

Содержание и смыслы. Некоторые граждане жалуются на однотипность сюжетов и локации у Уоттса. Несколько фриковатых антагонистов в замкнутом пространстве при экстремальных обстоятельствах. Но ведь это его сильная сторона, а не недостаток! Он сам в таких условиях 20 лет прожил и проработал. Знает досконально, поэтому на этой обжитой площадке он может ставить любые сложнейшие эксперименты и поднимать проблемы чудовищной важности и объемности. В удобном интерфейсе такого хронотопа он и сам не заблудится, и читателя не потеряет. И даже сможет указать на отсветы Великих Истин (впрочем, с присущим ему чувством юмора. Типа, если Вселенная — цифровая симуляция, возможно, это такой подзатянутый порноролик. А иначе зачем Богу компьютер понадобился?)

В «Эхопраксии» Уоттс ставит проблемы вероятного Контакта, хрупкости человеческой цивилизации и ее эволюции, угрозы ей, более узко — ответственность ученых за открытия и влияние перспективных военных технологий на безопасность и структуру «мирного» социума. Ни одна проблема не нова. Но как истинный ученый Уоттс аргументированно доказывает актуальность своей работы и проблем в ней поднятых. О таких вещах невозможно сказать «лишний раз», настолько они важны, особенно в столь увлекательной и умной подаче.

С другой стороны, в отличие от ЛС, здесь Уоттс будит больше идей и мыслей по поводу собственного выдуманного мира, героев, конфликтов. Погружает сознание читателя в виртуальную реальность, как это великолепно делает Джордж Мартин и другие яркие миростроители. Я, например, в ходе чтения придумал фанфик о команде охотников на вампиров, состоящей из созданных Уоттсом типажей и действующей в мире «Огнепада» (Ну, простой я человек и люблю нуарные НФ-триллеры в стиле «Бегущего по лезвию»)).

Хочется еще читать новые тексты об этом ужасном и интересном мире.

И напоследок. Чем особенно оказался дорог мне именно этот роман Уоттса. В «Эхопраксии» он поднимает и ставит во главу угла проблему, мучившую всю русскую классическую литературу 19 века — проблему «лишнего человека» на переломе эпох и кардинального слома и пересоздания человеческого социума. Только у Уоттса тема эта заявлена глобально, в планетарном и эволюционном масштабе.

И еще. Роман начинается с палимпсеста пушкинского «Пророка» (Прямо текстуально: «В пустыне жалкой я влачился...»), когда «шестикрылые серафимы» искусственной эволюции дают возможность безгласому отшельнику общаться с представителями всего среза человеческого социума (и даже нечеловеческого), пророчествовать и пытаться образумить. А заканчивается книга трагичнейшим и почти безнадежным «Пророком» Лермонтова, весть которого столь ужасна, что не принесет людям ничего, кроме новых бед и страданий. И сам он — презренный падший.

Ничего такого сам Уоттс, конечно, не знает)). И тем не менее.

В общем, «Эхопраксия» заканчивается лютым клиффхангером глобального масштаба. И понятно почему завершение эпоса так запаздывает. Нужно и впрямь обладать неким «всеведением», чтобы собрать в единый смысловой и сюжетный узел столь растерзанную катаклизмами и энтропией историю.

Но величие замысла указывает на величину его автора — Питера Уоттса.

Перечитал почти шесть лет спустя в замечательном переводе Н.Кудрявцева.

В сущности, к рассказу можно предъявить только одну претензию, что это часть цикла. Автор данный факт не скрывает, читатель это прекрасно видит. Но ведь цикличность — имманентное качество фантастического жанра. В остальном — стиль, композиция, фабула, идеи — новелла безупречна. И это именно Уоттс-стайл, когда автор ухитряется скомпоновать в три десятка страниц несколько сюжетов, несколько конфликтов, ярких персонажей и мощный эмоциональный посыл.

По ходу действия он может с виртуозностью фокусника изменить смысл происходящего, идейные позиции героев. Поначалу у меня была претензия к смыслу текста. Мол, Уоттс пишет чистую капиталистическую антиутопию, где бравый старый вояка оказывается последней линией обороны погибающего, но родного, мира перед лицом незримой, непонятной, но страшной опасности. Он сомневается, однако стойко бьется до конца. Он герой.

Потом, в ходе его размышлений Полковника и начала его переговоров с Латтеродт, я думал — Уоттс занялся богостроительством, желая спасти человечество, осыпая дарами с верха «башни из слоновой кости».

И опять история делает кульбит. Никаких богов и героев. Полковник — истомленный битвой боец, который защищает неправедный мир прошлого, гибнущий безвозвратно, а ведь давно должен был уступить место чему-то, что пока не названо, но истинному, справедливому и разумному. И боги не боги, только конструкторы, нащупывающие пути к спасению. Поэтому у человечества есть только надежда на счастливый исход.

Уоттс — замечательный Мастер, редкоземельный художник-интеллектуал. А суровый 2014 год выдался для него просто урожайным. Целая череда первоклассных и шедевральных текстов. Даже не знаю, какие из них вызывают у меня больший восторг, будоражат и будят мысль — о Земле или о Небе. Беру, пожалуй, все — и требую большего!

Ох, как же это круто!

Как будто тебя прокатили на огромной скорости из лаборатории «безумного ученого» 1930-х — через корпоративный постмодернизм 1980-х — биотех революцию сегодняшнего дня — прямиком в постинформационный Апокалипсис ближайшего будущего.

Невозможно не увидеть, что это эссенция жанра фантастики. Алхимия слов, рождающая чудо текста. Маленький формосодержательный континуум, где сама плоть стиля дрожит, словно борзая или гончая в азарте перед погоней за добычей. Ключ на старт. Последняя фраза вспыхивает в сознании дугой высоких энергий.

Если правда, что Уоттс не хочет перепечатывать рассказ, то это не более чем прихоть или каприз Мастера. Потому что эта короткая как фотовспышка история — великолепна!

П.С. Читая рассказ, остро осознал, что, если фантастика важна для тебя, если сам в ней что-то создаешь, ее необходимо штудировать с самых азов, с «золотого века», чтобы свободно оперировать всеми кладезями накопленных ей эстетических и интеллектуальных удач. Уоттс точно это делает, и его рассказы-оммажи — это не случайность, а подключение к неисчерпаемым творческим ресурсам.

С точки зрения формы — это один из самых «перегруженных» фактурой рассказов Уоттса. Как истинный художник он постарался, чтобы форма соответствовала содержанию. Раз у нас история о сверхмощных гравитационных полях и их взаимодействии, пусть этому соответствует сверхплотный текст. Даже привычному к стилю Уоттса все равно приходится несколько первых страниц вгрызаться в повествование. Но усилия оправдывают себя. История вышла крайне захватывающая.

Хотя по сути это просто космическое приключение, но расписано так, что дух захватывает и поражает воображение. Не особенно я любитель космической фантастики, но не уверен, что так круто про авантюры на дальних рубежах вселенной пишут все подряд. К тому же если я правильно понял одну из центральных гипотез рассказа:

То, это может и не сверхоригинальная идея, но в рамках рассказа смотрится очень органично, как дополнительная красивая грань бриллианта. Ведь Уоттс, в своей привычно виртуозной манере, ухитряется запихнуть в 25 страниц текста еще и излюбленные темы свободы воли, высокоэмоционального конфликта нескольких антагонистов, взаимосвязи искусственного и естественного интеллекта.

А его сверхпоэтичные описания ужасающе экстремальных областей космоса как всегда засталяют сердце замереть, и зажмуриться в священном ужасе перед бесконечной мощью мироздания. В финале он упоминает Йейтса, но своим свободным и бунтарским космизмом он ближе, конечно к романтикам позапрошлого века. Фауст и Каин далекие предки его героев.

Пару слов надо сказать о том, чего нет в рассказе. А нет там соседства романа «Стоп-кадры революции» — пока что центрального события в истории полета «Эриофоры». Первым читателям рассказа он, конечно, был неизвестен. Но теперь весь мир, кроме русскоязычных читателей, знаком с этим важнейшим для понимания всего цикла текстом. Наши Гутенберги продолжают мелочно издеваться над русскими поклонниками Уоттса. Зато ежемесячно пачками поставляются истории о похождениях десантников во времена Царя Гороха и об оргиях юных ведьмочек в кампусе Академии.

Слава богу есть такие подвижники, как уважаемый ashed! Низкий поклон ему за перевод этого замечательного рассказа и труды по подробному его комментированию. Есть мелкие огрехи в переводе и некоторая чрезмерность в комментариях, но для нас непозволительная роскошь привередничать. Зато подвижнический труд толмача и солидный подход к своему делу достоин только всяческого и глубокого уважения!

После замечательного и глубокого доклада osipdark`а трудно добавить что-то конгениальное и столь же возвышенное. Поэтому просто поделюсь впечатлениями.

За что лично я ценю Уоттса? Например, за его умение показать мир и человека с точки зрения ученого. То есть человека, для которого разгадка тайн природы является самоценным смыслом жизни. Для которого научная проблема может стать фактором перемены судьбы. Который смотрит на жизнь через призму доступного ему знания и действует, соотнося свое поведение с новейшими научными методами. Да, он может ошибаться. Но ведь вся история человечества — это дорога проб и ошибок. Иного нам просто не дано. В смысле, альтернатива — бездумный механицизм муравья. А я как человек на такое не согласен! И расширение взгляда на человека благодаря Уоттсу — как именно на Хомо Сапиенса, то есть Человека Понимающего, могу только с благодарностью приветствовать.

В этом рассказе проводником понимания для нас служит Санди — сконструированный Человек Космический. И это еще один пункт, из-за которого я покорен творчеством Уоттса. Умение создать гармоничное сочетание научной проблемы и ее эмоционального восприятия через фокус психики живого персонажа, в которого веришь, которому от души сопереживаешь. Короче, слияние поэзии и правды.

Эпизод с погружением в атмосферу солнца и всем, что за этим последовало, — это кульминация рассказа, прекрасная фантастическая литература, когда величественные поэтические образы, завораживающие дух, переданы строго информативным языком, аналитическим синтаксисом, расчетливой лингвистикой. Эмоция и знание человека, находясь во всегдашней диалектической борьбе и делают нас уникальными. Предназначенными для познания Космоса во всей его необъятной полноте.

Всю свою творческую жизнь Уоттс, со своей ученой степенью, научным опытом и обширным интеллектом задается тем же достоевским вопросом, что мучил недоучившегося и неразвитого питерского студента: «Тварь я дрожащая или право имею?» Я — человек, самосознающая личность. Мыслящий тростник и необъятная Вселенная. Да как мы смеем?!. И отвечает этим рассказом и другими по-достоески правдиво и страшно — раз дерзаем, значит имеем право! А какова будет нравственная и физическая расплата за этот дерзостный порыв знает только неизведанное Будущее.

Так что произведения Уоттса — это большая литература большого писателя, адекватная современному этапу развития человечества.

И если он в чем-то не догоняет, покажите мне человека, который догоняет во всем. Боюсь, даже самые упоротые трансгуманисты такого не отыщут))

И безусловная благодарность героическим «AG/XN» за перевод этого блестящего образца в малом эпическом жанре. Ждем и надеемся на ваши новые достижения! А то наши Гутенберги то ли к медвежьей пасхе, то ли к морковкиному заговенью готовят нам ПСС Уоттса на русском языке.

П.С. Кстати, и в аннотации и в списке произведений — ошибка. «Выскочка» — второй рассказ цикла. Он вышел в мае 2014 года, а «Гиганты» только в сентябре того же года.

Позднее дополнение, забыл отметить. Когда читал описанное Уоттсом погружение в солнечную атмосферу словил яркое и отчетливое осознание, что наши древние предки были пусть и менее образованными, но отнюдь не дураками, когда поклонялись Солнцу как божеству. Ведь оно и есть бог, хоть и не трансцендентный, но совершенно реальный. Создатель всего сущего на Земле и его Главный хранитель. Рассказ Уоттса — это еще и служба, совершенная жрецом в храме Верховного божества.

Чем больше читаю замечательные произведения мировых классиков, написанные в начале 1970-х годов, тем больше убеждаюсь, что та эпоха, приблизительно 1965-1975 гг., был общечеловеческой «точкой бифуркации», когда у нас был шанс на мирную конвергенцию различных социальных структур, некоторая либерализация социализма, смягчение и искоренение самых кричащих противоречий капитализма. Учитывая достижения научно-технического прогресса и социального опыта прошедших полутора веков при желании и сколько бы то ни было прогностичной политике власть предержащих в ведущих державах... Новый мир — противоречивый, но свободный, со сберегаемой биосферой Земли, разумным использованием ресурсов и поступательным прогрессом во всех сферах знания...

Держи карман шире... Как начали раздирать планету и расу людскую, так не только останавливаться не собираются — уже и не могут... Полная анархия, умственная деградация и суицидальное корыстобесие — вот константы наших дней и девизы на знаменах любого движа.

Поэтому так страшно читать некоторые части «Пристани святых». Великий художник и светлая голова Берроуз описывал зачин нашей кошмарной современности и ближайшего будущего. Описывал, указывал, предупреждал, гневно потрясал перстами — все бестолку оказалось!

Например, война Нормов и Паранормов, приведшая к распаду и уничтожению США, расовые бунты и в ответ на это карательные расовые чистки, лесбиянки как ударная сила полицейского произвола, засилие супергеройского бреда (Точное попадание даже в мелочах! Берроуз описывает открытие препарата, дающего краткое обретение суперспособностей. Буквально через две недели выходит новое шоу на эту тему «Проект Сила»), всевластие наркокартелей в Латинской Америке и на Юге США.

Как в воду глядел, говорят... Просто брал зачатки самых вопиющих тенденций и экстраполировал в будущее. Его скепсис относительно человека как вида оправдался — все сбылось или сбудется еще лет через пять.

У него есть ответ на весь этот беспредел энтропии. Антропологическая революция. Эволюция человека в новую сущность, и сопутствующая ей эволюция общества. Его Свободные Парни мутируют, вбирая в себя гены других биологических видов и пытаются — еще до всякого Интернета, в эпоху его возникновения — создать общемировую структуру и сообщество и готовы отстаивать ее у старого мира с оружием в руках.

При помощи «машины времени» они даже пытаются предотвратить наступающий хаос, отправившись в начало 19 века, к началу империалистической эпохи. Уже тогда поняв национально-освободительные движения, а заодно убрав все ключевые фигуры, причастные к глобальной исторической катастрофе. И терпят поражение. Битва с хаосом и распадом будет продолжена в будущем.

Сам Берроуз тоже не из железа сделан и сердце его не каменное. Видя творящиеся кругом ужасы и зная, что они приведут к еще худшим потрясениям, он периодически пытается отправиться в идиллическую эпоху своего детства, в Сент-Луис 1920-х годов (как все свое творчество поступал Брэдбери), но это ложный путь спасения, ностальгия и память слабый щит от глобальной катастрофы. Идиллия рассыпается, она поражена теми же тенденциями энтропии, и писатель вновь оказывается на продуваемом ледяными сквозняками перекрестке истории.

Могут спросить — как ты вычитал все это из книжки, где чуть ли не на каждой странице расписываются настолько развязные гомосексуальные оргии, что и сам император Гелиогабал ссохся бы от зависти?

Момент провокации и пропаганда гомопедофилии, конечно, в книге имеются, что уж грех таить. Но это только тонкая тематическая поверхность. Дело в том, что при всем своем скромном объеме — это «максималистский роман». Книга Берроуза тщится объять необъятное — время, пространство, политика, биология, гендерные вопросы, детство, сверхнасилие и экономика империализма. Все это сливается в необычные надструктуры, темы и идеи пересекаются и сталкиваются, как в гигантском художественном коллайдере, образуя и взыскуя новые смыслы. Роман своей жесткостью, провокационностью, предельной реалистичностью и правдивостью пытается разомкнуть и освободить сознание читателя в бесконечности свехчувственности и познания.

Я уже писал в отзыве на сборник «Дезинсектор», что не согласен с теорией Берроуза о полезности и продуктивности расшатывания психики и так нестабильного современного человека. Но в лабораторных условиях и на время чтения романа, что ж взгляд на окружающее с измененной «точки сборки» сознания лишним не будет. К тому же не токсично. Книга закрыта, и дальше работает сознание ее прочитавшего. Более расширенное и с хоть немного ослабленными путами. Берроуз постарался.

Его книга замечательная! Невероятная сцепка высокой поэзии, боевой агитки, пророчества, фантастических предсказаний и гипотез. И главное, что не смотря на все ужасы ,в ней описанные, она дает позитивный настрой на собственную эволюцию, собственное развитие читателя. Герои книги устремлены в будущее. Они верят в свои силы, в свою победу. Чего и всем нам пожелать не грех.

В Аргентине их было три титана литературы 20 века — Борхес, Кортасар, Биой Касарес. Третий, как и Кортасар, ученик Борхеса, да еще и большой его друг, к сожалению, крайне мало известен у нас. Я когда-то читал его рассказы и первый роман «Изобретение Мореля», заинтересовал, понравился, но я забросил читать его книги лет на пятнадцать.

И этот роман прочитал по чисто внешним причинам. Книга производит двойственное впечатление. С одной стороны, действительно — атмосфера загадки, тревоги, а потом страха и отчаяния, окруживших жизнь главного героя — классического «маленького человека», переданы великолепно. События развиваются стремительно, роман читается жадно, страницы летят. Даже предсказуемый и закономерный финал не разочаровывает, а по-хорошему, бодро «выдергивает» читателя из зоны комфорта, как и положено хорошему триллеру, заставляет задуматься о собственной жизни и социальном поведении.

Биой Касарес всю жизнь прожил в Аргентине и не мог открытым текстом писать все, что думает. Ведь его в его стране одна диктатура сменяла другую, с кратчайшими периодами «оттепели». Поэтому в романе есть явная тема, важная для культуры второй половины 20 века, да и сейчас актуальная, — об ответственности ученого перед человечеством за свои открытия и важности его нравственной позиции. Но также и скрытая — о беспомощности «простого человека» перед государственным аппаратом подавления и его приспешниками. Будешь выступать — тебя легко заменят на послушного робота или зомби, с радостью исполняющего приказы сильных мира сего. Даже в частной жизни «маленькому человеку» не удастся укрыться. Семья — ячейка общества, и она подвержена тому же давлению и управлению, как и отдельная личность.

Тут, кстати, находится обратная сторона впечатлений от книги. Слишком уж много внимания уделено дрязгам и разборкам в семье главного героя Лусио. При этом часто поведение и поступки персонажей, даже то, что они несут в ходе бесчисленных перебранок выходит за пределы хоть какой-то нормы. Кажется, то ли они все «с прибабахом», то ли только что с дерева слезли и ведут себя соответственно. Половина этой дичи и околесицы работает на атмосферу и сюжет романа, а половина только вызывает недоумение и раздражение. Не прочитав комментарии, я так и не понял, что действие происходит в Буэнос-Айресе, современном мегаполисе и столице страны. Кажется, даже у селян в разорившейся деревушке будут более сбалансированные отношения, чем у этих якобы столичных жителей. Персонал Психопаталогического института ведет себя не более вменяемо, хотя казалось бы — научные работники. Истерики и дикие выходки вперемешку с лихорадочными достоевскими исповедями для них норма. Люди, населяющие роман, похоже способны свести с ума не только протагониста книги, но и читателя.

Тем не менее, книга оставляет после себя хоть и тяжелое, но сильное впечатление. И через негативный результат попыток главного героя восстать против жестоких правил игры и вернуть свою большую и прекрасную любовь — красавицу-жену Диану — дает читателю сделать правильный вывод. Борьба с пороками и несправедливостями общества должна быть разумной, последовательной и коллективной. Необходимо преодолевать разобщенность между близкими по духу людьми, и только совместными усилиями добиваться своей победы в правом деле.

Страшный но правильный урок из любопытного, пусть и противоречивого романа.

Я ознакомился с ранней малой прозой и публицистикой Газданова, когда купил только что вышедший пятитомник его сочинений. Проглотив с жадностию первый том, я не заметил некоторых вещей, восторгаясь стилем, харизмой и энергией молодого автора. Сам был молод. Но на парочке важных концептов следует все же остановить внимание. Ведь эта программная статья начинающего автора.

Это, безусловно, манифест представителя «потерянного поколения». Только этот юноша «потерялся» не посреди империалистической мировой бойни, а вследствие социального катаклизма, сотрясшего и едва не уничтожившего его родину. В ходе гражданского конфликта он был сломлен, растерзан и почти убит. Даже десятилетие спустя он жестоко страдает от ПТСР. Это хорошо видно по смыслу и стилю статьи.

Взвинченная эмоциональность с характерной негативной окраской. Отрицание реальности в пользу отвлеченной мечтательности. Действительность не достойна описания и анализа, она чудовищна и отвратительна, омерзительна наконец. Всякий, кто остается по эту сторону реальности — просто клоун, гримасничающий на публике. Ловец быстрого признания и не заслуживающий внимания борзописец. Самое интересное в литературе — фантастика кошмарных сновидений, блуждания в мирах за гранью психической нормы, вглядывания в адские бездны у себя под ногами.

И такие авторы, как Некрасов и Тургенев — поставщики беллетристической продукции, не имеющие к искусству никакого отношения.

А еще юный Гайто был заправским «кликушей», в том смысле, какой вкладывал Высоцкий в песне «О поэтах и кликушах». «Кто прожил жизнь трагически, тот истинный поэт...» Тот же Тургенев и Золя, понимаете ли, имели только внешние причины заняться творчеством. Случайно не остались просто крупными латифундистами или чиновниками-буржуа высокого ранга. Вот если ты умер от белой горячки в грязном переулке, как По, или поедал в психушке собственные испражнения, как Мопассан — тогда ты имеешь право называться подлинным поэтом. А Гоголь не был реалистом ни в коем случае!

Это же замещение чистой воды! Гайто страшно, больно, ему одиноко. Бурлящий и истерически веселящийся Париж (о как он за это расплатится!) каждый день терзает его обнаженные душевные раны. Отдохновение Гайто находит только в отвлеченных мечтаниях и страстной жажде творчества, максимально удаленного от этого страшного быта и повседневной жестокости. И находит себе, как ему кажется единомышленников, среди отверженных, замученных фантазеров, погруженных в кошмарные грезы.

Не видит, как Достоевский, удивительной и прекрасной реалистичности фантастики у По, не видит, что Мопассан велик не своими сифилитическими бреднями, а беспощадным и зорким анализом класса буржуазии на пике его прогрессивности, не видит, что Гоголь ценен не тем, что пугал «Вием» и «Страшной местью», а тем, прежде всего, как точно указал, что Русь-тройка частенько подвозит подлеца по его частной надобности, и что на вопрос «куда мчишься?» ей однажды придется дать ответ по всей строгости правосудия Истории.

Ничего, еще увидит. Переживет немало жестоких испытаний, станет одним из победителей в смертельной схватке с фашизмом и напишет прекрасные реалистические книги и фантастику, вырастающую из быта и повседневности. Увидит всю незрелость и поверхностность своих ранних литературных мечтаний.

Поэтому и станет классиком всемирного значения.

Лет 15 назад я был под большим впечатлением от творчества Ромена Гари. Он моим любимым писателем не был, но романы я его читал с азартом и получал от них большое удовольствие. В молодости, конечно, привлекали не только книги, но и героическая и блистательная биография Гари. Он казался фигурой более привлекательной, чем депрессивный и неврастеничный Хемингуэй (А закончили-то оба одинаково!).

Внезапно я перестал его читать, как и весь западный мейнстрим, успев освоить 12-13 романов. Но продолжал прилежно покупать все, что выходило на русском, есть его фундаментальная биография, написанная последней любовницей. Короче, я знаю, кто такой Гари и чего от него можно ожидать. Казалось, что знал...

Чисто внешние библиографические обстоятельства заставили меня взяться за этот конкретный роман, мирно простоявший на моей полке 10 лет, не прося кушать...

Гари меня буквально потряс! Я прочитал роман влет, «с жадностию», «духом единым». И все время чтения меня буквально колотило от нервного возбуждения (а вообще-то я давно спокойно к литературе отношусь)), приходилось иной раз вскакивать и нарезать круги по комнате, прежде чем вновь браться за книжку.

В романе великолепно все! Это небольшое произведение, немного больше 200 страниц, но обнимает оно обширнейшие темы. Глубина, яркость, динамика книги просто зашкаливает.

Первая треть романа, его первая часть, это история открытия «энергии души» ,которую можно «уловить» и использовать на манер атомной. Только энергонакопители и носители могут очень варьироваться в размерах — от миниатюрных до гигантских — и это делает ее очень удобной в использовании. Но есть два больших «но». Во-первых, вы используете живую душу умершего человека в сугубо утилитарных целях. Во-вторых, энергия психическая и очень токсичная. Реакция потребителя может быть от легкого религиозного сомнения до буйного помешательства.

Поэтому в первой короткой части Гари, помимо того, что знакомит нас с главными героями книги — физиком Матье, его любовницей Мэй, офицером ЦРУ Старром и другими второстепенными персонажами — и создает между ними конфликты, рассматривает политические, философские и нравственные последствия открытия и повсеместного применения «душевной энергии».

Вторая, самая объемная, часть посвящена одной спецоперации диверсионной группы из представителей ведущих конкурирующих держав мира по предотвращению создания албанским диктатором гигантского накопителя душ, способного при внезапном выбросе энергии уничтожить все человечество.

Таким образом, Гари на 230 страницах в виртуозной форме удалось соединить научную фантастику, политический триллер, шпионский боевик, любовный роман — и все это под остросатирическом соусом, бичуя пороки и деформации современной цивилизации. Да, характеры персонажей при этом несколько упрощенны и скорее функциональны. Больше всего внимания уделено внутреннему миру цэрэушника Старра и то во второй части ,когда он участвует в самоубийственной диверсионной миссии.

Тем не менее книга бешеного темперамента и великого размаха. Казалось бы — десять из десяти, и прочие зе бесты...

Но это только внешняя оболочка книги, а есть у нее еще и разрушительное радиоактивное ядро, разговор о котором я оставил на сладкое.

Тут Гари своих карт не скрывает. Буквально с первой страницы начинает разрабатывать истинную цель написания книги.

Французскому изданию романа, последовавшему через пять лет после американского, предпослано предисловие, где Гари с изящной иронией цитирует Горького: «лирические клоуны, которые исполняли все тот же номер терпимости и идеализма на арене капиталистического цирка». Так Горький охарактеризовал западных деятелей культуры. И в этой же фразе Гари цитирует нацистского идеолога про культуру и револьвер.

И понеслась!.. На 200 страницах книги тысячу раз ,чтобы дошло до самых тупых, Сталин и Гитлер упоминаются только вместе и только через запятую и столь же частотой повторяется «концлагерь, Гулаг». То есть Гари уже в 1973 году уровнял в преступности нацизм и коммунизм, а великую нашу трагедию террора с истребительной политикой геноцида Третьего Рейха. И ссылается все время на своего единомышленника Солженицина и его книгу «Архипелаг Гулаг» (в той версии, где 60 миллионов расстреляли). При чем Гулаг по Гари существует по сию — для него — пору и в нем томятся миллионы невинных политзаключенных, которых перерабатывают на новый вид топлива. Русские — неразвитые, необразованные, тупые. У одного даже фамилия такая — Тупов, ха-ха!

Больше, чем СССР, только Китаю досталось. Это просто лагерь уничтожения на 700 миллионов душ, которых и не жалко вовсе. Потому что это не унтерменши даже косоглазые, а роботы с проштампованными идеологией мозгами. Они даже в минуту страшной трагедии — смерть любимой — могут разговаривать только маоистскими лозунгами.

Казалось бы, ужас-ужас. Но у медали человечества есть и оборотная, блестящая сторона. Это свободный мир Запада, во главе, естественно, с лидером свободного мира — президентом США, последней надежды этого самого человечества.

Роман прежде всего сатирический, поэтому на 70% он состоит из втаптывания в грязь и дерьмо русских и китайцев, а на оставшиеся — восхваления и дифирамбы «открытому обществу» свободной конкуренции и прелестям буржуазной демократии. Недостатки у системы есть — безответственная передовая наука, вранье — для высшего блага — собственным гражданам, но в целом... Книга вышла в 1973 году, Вьетнам упомянут раза три в примерно таком контексте — Альфа Центавра, кольца Сатурна, Кайнозойская эра, Вьетнам. Это просто факт мироздания. Но на каждой чертовой странице — гулаггулаггулаг!

Вот потолок критики Гари управляющего центра США, устами второстепенного персонажа: «Это были честные люди, они трудились как могли, но они не были предназначены для этого». Когда президент США сказал своему генералу, что они не могут напасть на суверенное государство даже во имя спасения человечества, я, рыдая, упал под стол.

Уничтожения сотен тысяч вьетнамцев, дефолиант, калечащий еще не рожденные поколения, напалм — для Гари это божья роса. Самый положительный персонаж книги — офицер ЦРУ Старр, который сам себя характеризует как отъявленного сукина сына и безжалостного убийцу.

Про убийц Гари кое что знал. Ведь его бывшую жену, актрису Джин Сиберг за любовную связь с боевиком и борцом за гражданские права уничтожила без суда и следствия тайная полиция Министерства юстиции США — ФБР. А Гари продолжал сладострастно лизать ботинки ее палачам.

Зачем же он написал этот поганый пасквиль на социализм и дешевую буржуйскую агитку? — недоуменно спросит образованный и свободно мыслящий читатель. А Гари может сам за себя ответить. Ведь он, как и Хэм, любил щегольнуть откровенностью. Он заявил (это эпиграф к его биографии, написанной любовницей): «В искусстве дозволено все, кроме непопулярности... Если книга избежала непопулярности, она даже лгать будет честно...»

То есть нужно идти на все ради денег и славы. Попытка остаться в привратницкой у вершины мира — вот главная цель и задача написания этой мерзкой книжонки.

Не зря же говорят, что статус ветерана Второй мировой — это не индульгенция. Да, ты честно и мужественно сражался с фашизмом. А потом сам стал фашистом. Стал карьеристом и лизоблюдом у самых омерзительных подонков второй половины 20 века. Идеологическим подпевалой палачей и лакеем финансовой олигархии. Все ради медийной популярности, возможности миловаться со звездами уровня Мэрилин Монро и сладко жрать до конца своих дней.

В крещендо романа есть такая сцена. Мир только что избежал тотальной гибели, и президент США — простой парень из глубинки — разговаривает со свои внуком по телефону на глазах всего своего правительства и лидеров ведущих стран. Они обсуждают проказы их домашнего котенка. Здесь нет ни капли иронии или сарказма. Всю силу своего подлого писательского таланта Гари вложил в этот елей и розовую патоку.

Лидер свободного мира не только спас свободный мир, он еще и удивительно человечный человек.

Жаль — впрочем, не особенно-то и жаль — что жизне- и сластолюбец Гари, когда его настигла физиологическая импотенция старого человека, вышиб себе мозги и не увидел, к каким последствиям привело уничтожение ненавистной ему социалистической системы и бесконтрольное господство над планетой его хозяев с Блистающего града на холме.

Гари горит в аду, несомненно. Но миллиардам угнетенных во всем мире, угнетению и закабалению которых он способствовал в меру сил, от этого нисколько не легче.

Вот это я называю — настоящий Мастер!

Я прочитал где-то три книги Берроуза почти 20 лет назад. Даже для молодой и дерзкой версии меня он был слишком авангарден. При всей моей любви к смелым экспериментам, я люблю все же нарративное письмо со связной историей. А не обрывки мыслей и хаос образов.

Короче, за ЭТУ книгу я брался с предубеждением и некоторое время не мог понять зачем вообще ее читаю. (Причины были чисто внешние). Но постепенно я привык к хаосу, бурлящему на страницах. Да и беспорядочные с виду образы и картинки стали складываться в безумную, но систему.

Берроуз нарочно начал сборник с самых невнятных (но не худших) текстов. Видимо ,чтобы отпугнуть залетного читателя — глотателя пустот и любителя литературной «собачатины». Дальше тексты становились все понятнее, глубже, стильнее. Отсутствие разбивки текста на предложения вначале раздражала, но, привыкнув, я стал даже удовольствие получать от структурных шарад. Они только способствую неторопливому и вдумчивому чтению.

А Берроуз есть что порассказать важного и серьезного об окружающем его мире, нашем мире. Ведь книга создавалась во времена, когда начала складываться наша сегодняшняя мир-система. Рубеж 1970-х — становление современности первой половины 21 века, первой трети уж точно.

Так что когда Берроуз рассуждает на тему тотальности власти, хищнических дистанционных войн, виртуально лживых СМИ, беспомощности, бессмысленности, отчаяния в жизни маленького человека. Его слова ложатся на душу, как откровения близкого и очень умного друга.

Идейно я с ним не согласен. В том смысле, что хаотизация и шизоидное расщепление сознания приведет к свободе и прояснению разума, трезвому видению. Я считаю, вслед за МЭЛС, что только диалектическая борьба с господствующим классом финансового капитала освободит планету и человечества от вековечного угнетения и не позволит уничтожить хищнической буржуазии разумную жизнь на Земле.

Но четное художническое видение Берроуза не может не восхищать и вдохновлять на собственные достижения. Берроуз — политический писатель, и книги его написаны для деятельных людей, а не эстетствующих гурманов.

Он меня настолько убедил в своем безусловном, пусть безумном, таланте, что я решил прочитать все его книг, изданные на русском. А это практически и есть все его наследие. какая-то добрая фея, или группа фей, очень хорошо его распространили и распропагандировали в России.

Особо хотелось бы отметить мастерский перевод Д. Волчека, прекрасно транслировавшего сложный стиль на язык родных осин.

Это было внезапно. Этот хаос, эти повторяющиеся образы и безумные ситуации, что так тревожили и бесили всю книгу. Может, это было не случайно, и у жестокости мира есть простое объяснение.

Одна из самых интересных версий вторжения и захвата Земли пришельцами, что мне встречалась. И кажется, ее особенно с тех пор и не тиражировали.

Сюрреалистическое продолжение предыдущего рассказа. За милосердие надо платить, даже страшное милосердие наркомана.

Неприглядная сторона жизни того, кого прозвали Святым отцом контркультуры. Если Берроуз беспощаден как художник, он беспощаден и к себе самому. Но его альтер-эго спасает мальчика-наркомана. Об этом без пафоса. Но, возможно, здесь ответ на вопрос, почему жизнь оказалась столь длинной и творчески плодотворной.

Мешанина образов и даже дословно переданных сцен из предыдущих рассказов, с добавление жестокой войны оборотней и ведьм. И констатация бесполезности даже биологического бунта против Контроля.

Вирус-23, являющийся лейтмотивом этой книги, снова в деле. Он разрушает психику, а значит и реальность. Отчаяние можно избыть только одним — массовым самоубийством. Но это только на радость Контролю.

Здесь сюрреалистическая форма и сбивчивый поток сознания, насыщенных хаотичными яркими образами, оправданы содержанием. Речь идет о психически больных, подвергнутых шокотерапии. Несчастные в своих галлюцинациях видят себя свободными и всесильными. Возможно, горчайшая метафора современного западного общества.

Сценарий сюрреалистической короткометражки о наркетских трипах. Яркий визуал распадающегося сознания.

Опять-таки предсказание многих будущих киносюжетов. Вирусное изображение, убивающее всякого увидевшего. Берроуз действительно был зол на копов.

Копы не дремлют. От них не скрыться ни в космосе, ни в бездне времен. Остается только притворятся их другом.

Сюрреалистическая драма о потери памяти в обществе тотального отчуждения. Предсказывает появление многих шедевров кинематографа, снятых на рубеже веков. Вроде работ Дэвида Линча или «Помни» Нолана.

Продираясь сквозь метод «нарезки» и прочие стилевые кунштюки ,можно считать послание Берроуза ,переданное через Голландца Шульца: общество, управляемое гангстерами, ничем, кроме самоуничтожения закончить не может.

Ужасный по силе и ярости вопль пророка о том, чем может закончить Американская Нация, если так и продолжит свои безответственные выкуртасы в глобальном масштабе.

Не надо делать из Берроуза литературную икону — лучше услышьте его предупреждающий зычный глас!

Фантасмагория о политическом фасаде и подлинных кукловодах из закулисья Серьезной Игры. Помимо прочих невероятно точных и ярких прозрений и прогнозов, автор показывает, что система такая мерзкая полилась ,потому что ею управляют мерзавцы и аморальные подонки.

Берроуз даже сериал «Королевская семья» с Элизабет Херли предсказать умудрился!

Великолепная и лютая история. Рассказ о 1968 году, пиковом в борьбе гражданского общества США за свои права. Здесь дневниковая публицистика слита с сатирической фантасмагорией, нон-фикшн в исполнении Кафки. Одна обезьяна в роли кандидата в президент США чего стоит!

Изложение внятное, яркое, экспрессивное. Бунт, людская стихия неудержимо затягивает в свой водоворот.

И вот тут как раз есть четкий социально-политический анализ глобальных вопросов существования человечества. И даже по пунктам изложено, чтобы было доходчивее. Берроуз показывает себя как идеалист (его вера в победу молодежи в итоге не оправдалась), но большая часть его доводов и выводов вполне разумные и резонные. Они — жуть какая — до сих пор сверхактуальны и крайне насущны! Захватнические тотальные войны, расизм и ожесточенная классовая конфронтация — все это повестка сегодняшнего дня ,а рассказу уже больше пятидесяти лет.

Тогда проиграли из-за дезорганизованности и разобщенности прогрессивных сил. И опять наступаем на те же грабли. Люди, люди! Человеки! Извлекайте пользу из исторического опыта ,почерпните его в частности из этого замечательного рассказа очевидца социальных битв прошлого.

А вот это по-настоящему бомбическая история! Рассказ-сценарий о террористах, которые готовят крупнейшее в истории смертоубийство ,используя новейшие знания и технологии. Такое кино Голливуд начнет снимать только лет через тридцать-сорок, да и то... Сценарий люто неполиткорректен. Список банды террористов, безумный ученый, лесбиянка-психопатка, наркоша-негр, чиканос-сикарио и гей-насильник. Разве что создатели «Соус-ПАрка» в лучшие свои годы могли бы такое экранизировать, и то призадумались бы...

Удивительно, но финал Берроуз не слил, все довел до конца. Так что заслуженный высший балл.

И снова творческий хаос вносится в порядок упадочной цивилизации. На серьезные общественно политические вопросы — колониализм, расизм, сектанство, диктатура и неконтролируемое социальное насилие — мы отвечаем лютой бредятиной и всплесками размолоченной в кислотных потоках сознательной активностью. В принципе, понять, что хотел сказать автор, несложно. Непонятно зачем он измывается над психикой читателя и так размотанной дисгармоничной псевдореальностью медиапространства.

Похоже, очередной кретинский рывок к шизоидной свободе.

Нравятся мне подобные сатиры на «ястребов из Пентагона«! Ослепленные собственной пропагандой фанатики ничего другого, кроме бесславной гибели, не заслуживают. К сожалению, они с бой на тот свет много невинных за собой утянут. Ка это произошло в нацистской Германии. Как произойдет в итоге, уверен, и в «цитадели демократии». Уже потихоньку начинается. Грустная, в общем, история. И поучительная.

Только дурацкий конец из комикса немного подпортил ее. Нравится вот Берроузу увечить собственные тексты.

Крутейший рассказ в виде учебника по саморазвитию. Такие практики по осознанной деятельности и концентрации внимания действительно существуют у даосов и йогов. Для европейца 1970 года это открытие было, на грани фантастики. Сейчас все больше завоевывающая известность практика.

Сами инструкции, примеры и ощущения человеком враждебности окружающих его вещей великолепно прописаны. Даже небольшой вестерн ухитрился включить в качестве иллюстрации. Мастерский текст со стандартно смазанным концом.