Как только Холмса не изображали — реальным персонажем, реальным персонажем в литературном мире, литературным персонажем в реальном мире, но кажется, только Дэну Симмонсу пришло в голову сделать Холмса реальным персонажем, уверенным, что он выдуманный. В общем-то уже это одного достаточно, чтобы прочитать книгу.

Как и в «Терроре», Симмонс создает свое на основе чужого — здесь не на основе реальных событий (впрочем, и Чикагская выставка 1893 была, а уж о реальности Марка Твена, Генри Адамса и Тедди Рузвельта и говорить не приходится), но на основе чужого литературного творчества, используя его как инструмент для собственных целей, а попутно демонстрируя дыры, логические нестыковки, фактические ошибки и idiocy как рассказов Конан Дойла, так и общепринятой биографии Шерлока Холмса. (Я не проверял, но претензии автора показались мне убедительными.)

Это одна из немногих книг, где действительно присутствует викторианство — не какой-то там атмосферой, духом или фоном, не (только) декорациями и антуражем. Оно здесь настоящее, не только во внешних проявлениях, но и глубоко внутри каждого персонажа. Здесь им все пропитано — как люди говорили, как воспринимали друг друга, как и почему одевались, как общались, как смотрели друг на друга. (Одним из самых шокирующих моментов для меня стало постулирование Холмсом околофашистских взглядов на рабочее движение — но обдумав, понял, что для человека, защищающего интересы высших классов такое мировоззрение вполне обосновано.)

Симмонс старательно использует намеренно (в выверенной пропорции) архаичный слог, множество тогдашних американизмов (на которые Холмс и образованные американцы реагируют как бык на красную тряпку) и мелких деталей, указывающих на время, искусно компонуя вкусные диалоги и занимательный сюжет. Может быть, концовка получилась не такой захватывающей и впечатляющей, как я рассчитывал и какой стоило бы закончить столь сложное и многоуровневое повествование, однако хуже от этого книга не становится — она радует хорошим языком, занимательными персонажами и закрученной историей, и я прочел ее с большим удовольствием.

Довольно сложно относиться серьезно к произведению, к которому сам автор относится как к безделке, не стоящей особого внимания. Пушкин, со всеми его постоянными отступлениями — честно говоря, неуместными и по большей части непонятными (по прошествии времени и незнанию конъюнктуры) — кажется, рассматривает эту поэму как фон для чего-то другого, каких-то разборок между поэтами и критиками, частных делишек и тому подобного, что выливается в какой-то момент в пересказывание синопсиса, а не вменяемый нарратив. Сюжет и без того упрощенный и не шибко детализированный, так в нем еще и изобилуют линии откровенно лишние (вроде Ратмира, который появляется из ниоткуда и пропадает в никуда), сумбурные события, нелогичное и неубедительное поведение всех подряд. Отдельные попытки поиронизировать над классической поэзией и законами жанра так ни к чему и не приводят, а остаются трололо и шутками юмора, к тому же постоянно сбивают настроение и атмосферу. При том, что в поэме есть чем поживиться при желании — одна голова чего стоит. Ссылки на то, что это сказка, меня не убеждают — мы прекрасно знаем, что если бы Пушкин захотел, его бы это не остановило. Стало быть, не захотел, стало быть, для него это был просто рабочий черновик — можно заметить, как некоторые наработки РиЛ потом более полно проявились в «Евгении Онегине». При том, что написана сказка замечательно, стихи изумительны, остроумны и точны, а некоторые моменты описаны просто потрясающе. Тем не менее воспринимается как одноразовое чтиво без какой-либо осмысленной нагрузки, без пищи уму и оснований подумать. Так, второпях придуманная сказочка на ночь для детишек.

Не сюжетом, конечно, но атмосферой натужного трэша фильмов Эда Вуда или студии Трома, когда вместо крови — кетчуп, а летающие тарелки висят на веревочках, «Карта неба» Пальмы схожа с такими образчиками мусорной фантастики как «Паразиты сознания» Колина Уилсона или «Ночь морлоков» Уильяма Джетера.

Если в «Карте времени» был свой оригинальный сюжет, был постмодернизм и неплохой мэш-ап, автор удачно и изящно обыгрывал стили и штампы, подмигивая читателю и забавляясь с аллюзиями, то во второй все это пропало. Если в первой книге автор умудрялся балансировать на грани, то здесь он эту грань перешел уверенно и четко — а там, где нет трэша, просто скучно. Как будто режиссер выдохся и просто пытается копировать свои ранние удачные работы, не пытаясь сделать ничего нового: я бы сравнил «Карту неба» с творчеством Грэма-Смита — и это не комплимент.

Пальма смешивает «Войну миров» Уэллса, «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» По и даже «Кто идет?» Кэмпбелла-младшего (или, чтоб попроще, Нечто Карпентера), но итог получается совершенно неудобоваримым. Забавно, конечно, что Эдгар Аллан По ищет Полую землю, а Герберт Уэллс убегает от вторжения марсиан, но сюжет откровенно провисает (в том числе из-за длинных и нудных авторских описаний всего подряд), диалоги ужасны (особенно меня порадовал диалог между инопланетянами, где они высокомерно рассуждают о высокомерии землян), а мотивация героев откровенно искусственна: вроде как автор пытается создать стилизацию под романы начала прошлого века, но полностью при этом забывает про читателя. Если первая книга была элегантной и занятной пародией на плохую фантастику, то вторая как раз этой плохой фантастикой и является.

Местами книгу похвалить можно, особенно за совершенно неожиданную и чудесную закольцованность, но мест этих мало, а книга объемная — ее бы на четверть сократить, а то и на треть, вылить всю воду, все авторские рассуждения, от которых ноют зубы, и могло бы получиться хорошо. А так мусор и есть мусор (даже любовь здесь какая-то пыльная и мутная): чтобы вырастить на нем что-то стоящее, надо любить его. Пальма же воткнул в мусор искусственный цветок и сделал вид, будто он настоящий.

Поразительно, но это один из наиболее напряженных и захватывающих триллеров из всех, мною прочитанных — и это при том, что это вообще не триллер, что дело Дрейфуса не выдумка, а реальный исторический факт (когда читаешь, об этом вообще не думаешь — настолько круто автор закручивает интригу), а судьба этого офицера хорошо известна всем, хоть мало-мальски интересующимся. В книге вроде как ничего не происходит — главный герой, начальник армейской контрразведки Мари-Жорж Пикар, просто ходит на работу (по крайне мере, первую половину книги), но при этом напряжение стремительно растет, с каждой страницей узнаешь все новые подробности и детали, и вслед за героем из верного сына армии становишься бунтовщиком, превыше всего ценящего свои честь и долг.

Аннотация «герой узнает шокирующие секреты, проникает за завесу тайны, скрываемой властями, в своей борьбе за истину оказывается в страшной опасности, но побеждает систему», несмотря на свою избитость и глупость, как нельзя лучше подходит к роману — не умаляя при этом его убедительности, не мешая интриге и не компрометируя цепочку фактов и событий, тщательно скомпилированных автором в единую и крайне увлекательную историю.

Подполковник Пикар произвел на меня неизгладимое впечатление. Не будучи выдуманным героем, сознавая весь риск, на который шел, понимая, что вся армейская верхушка республики сделает все, чтоб его похоронить, он нашел достаточно смелости и достоинства, чтобы встать и громко выразить свое несогласие с порядками, царившими в армии и контрразведке, со своими собственными начальниками, намеренно осудившими невиновного. Роберт Харрис сделал все, чтобы читатель мог ассоциировать себя с героем, проведя его через мысли, сомнения и страхи Пикара. Как и положено реальной жизни, концовка истории не так блистательна, как могла бы быть в художественном произведении, но в целом можно утешаться, что злодеи получили по заслугам, а жертвам вернули их достоинство. У Харриса получилась отличная книга, заставляющая пережить множество разнообразных эмоций.

В капле якутской авантюры 1922-23 годов, описанной в этой книге Леонидом Юзефовичем, несколько искаженно, но отчетливо отразился весь океан русской гражданской войны — идеологическая импотенция белых, воровство в тылу, оторванность от масс, обоюдная зашкаливающая жестокость вкупе с неожиданным милосердием к врагам, бессмысленный героизм.

Ткань повествования необычайно плотная, иногда буквально вязнешь в обилии событий, фактов, характеристик, имен, лиц, все необычайно тесно взаимосвязано друг с другом, так что лишнего, случайного, ненужного здесь просто нет — Юзефович крайне кропотливо и въедливо восстанавливает прошлое, атмосферу, логику — история воскресает буквально у нас на глазах, лица на фотографиях обретают плоть и кровь, строчки из учебников наполняются жизнью и голосами.

Несмотря на описание множества уникальных событий, от которых кровь стынет в жилах, а волосы становятся дыбом, страшно низкие температуры и экстремальные ситуации, очевидно, что автора в первую очередь интересуют не последние страницы Гражданской войны, а люди. Книга вроде как про Пепеляева и Строда, но подзаголовок лукавит — здесь полно разнообразнейших персонажей, судьба и жизнь которых интересует автора не меньше титульных героев, здесь нет незначительных, эпизодических героев — важны и значимы все, будь то безымянные охотников-эвенки или пишбарышни из Якутска.

Несмотря на возможно не самый удобный для чтения, ломаный и несколько сумбурный слог Юзефовича с постоянными экскурсами в прошлое и будущее героев и страны, лирическими отступлениями, мелодраматическими совпадениями, а также рассказами о жизни самого автора, книга весьма стоящая и заслуживает самого пристального внимания.

Уильям Гибсон и Брюс Стерлинг воздвигли себе нерукотворный памятник, Фаросским маяком сияющий в недостижимой дали и с невероятной силой манящий к себе сонмы апологетов и копиистов разной степени таланта и бездарности. Идеал стимпанка per se, убедительный как в сюжете, так и в декорациях, изумительно тщательно проработанный и детализированный мир победившего пара, угля и металла. Множество колоритных и фактурных персонажей, своими поступками создающими причудливую, но логичную картину парового катка прогресса, сминающего прошлое — устаревшие технологии, устаревшие товарно-экономические отношения, не успевших приспособиться людей. Даже композиция книги напоминает то ли спираль проходческого щита, то ли круговую конфигурацию машины Бэббиджа. Потрясающий роман со сложной динамикой, создающий новую реальность из оммажей различным литературным жанрам. Сомнительно, что кто-нибудь когда-нибудь сможет написать роман, хоть мало-мальски схожий по мощи, размаху и убедительности с Машиной различий.

Именно такой должна быть по-настоящему научная фантастика — с отличным, захватывающим внимание сюжетом, множеством персонажей с прописанным бэкграундом и действующих в рамках своей логики, целей и характера, с вдумчивыми и внятными объяснениями самых разных технических деталей (не буду врать, что понял все до конца, но того, что понял, вполне достаточно — учитывая, что я ни разу не технарь), с такими поворотами сюжета, которые и делают фантастику научной. Конечно, заметно, что Нил Стивенсон намеренно отбросил часть возможных линий (или обрезал их) по причине ограниченности места (его книги и так конкурируют размерами с томами БСЭ) и необходимости сосредоточиться на людях на орбите, однако это ни в коем случае не умаляет очевидных достоинств, ставящих роман значительно выше основной массы современной фантастики. Стивенсон в очередной раз доказал, что можно написать толстую книгу с множеством сложных деталей, которая при этом будет крайне интересной и не отпугнет читателя своей кажущейся заумностью. Я бы с чистой совестью поставил не пять звезд, а шесть, если бы это было возможно (правда, я вообще неровно дышу к творчеству Стивенсона).

Интересно, что большинство героев здесь — героини. В какой-то момент, после того, как последний мужик, пошутив про последнего мужика, отдает концы, остаются только одни женщины — что, в общем, оправданно. Причем это не кажется нарочитым, данью моде, политкорректности или уступкой воинствующему феминизму. Все вполне убедительно и логично, нормальные женщины в ненормальных условиях. Не знаю, почему автор решил (название ли определило сюжет, или наоборот) показать происходящее глазами женских персонажей (насколько ему это удалось — другой вопрос), но мне понравилось — это было интересно. Возможно те, кто говорит, что сильных женщин в литературе маловато, правы. Тем выше заслуга Стивенсона, не побоявшегося сделать ставку именно на героинь, а не героев (которые, конечно, в книге тоже наличествуют).

В принципе, можно было заканчивать книгу на совете семи Ев — на отметке где-то двух третей; высказываются мнение, что надо было разделить книгу, но это же Стивенсон, так что не дождетесь. Но автор решил показать что будет после апокалипсиса, и в общем, это хорошо, я на это очень рассчитывал. Прочитал книгу с огромным удовольствием, пусть и не на одном дыхании (это что же за дыхание должно быть?), но отрываясь от текста с большим трудом.

Не знал бы, что это Анджей Сапковский, в жизни бы не подумал на него, да и вообще на любого нерусского автора. Очень уж убедительно получился у него советский солдат и его житье-бытье на Афганщине. Однако когда знаешь, кто автор, подмечаешь многое из того, что иначе бы пропустил. Например, диалог главного героя с одним из подчиненных чуть ли не один в один похож на диалоги из «Цикла о Геральте и Цири» — все те же понты, скрытые цитаты, неумеренная тяга к философствованию и якобы глубокие, а на деле тривиальные мысли: пока читал, подсознательно ожидал, что вот-вот появится знаменитая фраза «Ты перепутал небо со звёздами, отражёнными ночью в поверхности пруда» — она была бы очень в тему.

Показалось странным то, что автор иногда сбивается на излишне литературный слог в некоторых диалогах. Я бы решил, что это такой прием — смешение низкого, профанного действия и высокого штиля, но у Сапковского такое уже прорезалось — в «Саге о Рейневане» — просто там это было менее заметно, а язык советских газет сложно замаскировать даже активным использованием артикля «б***ь».

Вообще все, связанное с Афганом, мне понравилось — это было интересно; остальное — так себе. Мысли в «Змее» несложные, да и не новые, но поданы четко и ясно, небольшой размер повести пошел ей на пользу — если бы Сапковский растянул это на роман, быстро бы приелось, а так зашло аккурат в тему, да и концовка получилась удачной.

Если судить по этой книге, то Андреас Эшбах это такой немецкий Дэн Браун. Только сюжеты у него посложнее, поумнее и интересней, знания поглубже, количество персонажей значительно больше и взаимодействуют они друг с другом в более сложных комбинациях. Можно сказать, что если бы Дэн Браун действительно умел писать, он был бы похож на Андреаса Эшбаха. Другое дело, что для американского писателя существует фактически один сюжет, который он активно и обрабатывает, для немца же он — один из многих возможных.

Наверное, стоит отметить, что в этой книге (впрочем, для Эшбаха это, кажется, обычное дело) очень много описаний технических деталей: автор с видимым удовольствием рассказывает, как работают различные компьютерные девайсы, гаджеты и приблуды. И хотя для 98 года это было, вероятно, уместно, сейчас же выглядит как пересказ первого закона термодинамики — лишняя трата времени, внимания читателя и печатного пространства.

Долго пытался понять, чем может закончиться закончить сюжет о поисках видео с прижизненным изображением Иисуса — прямо скажем, пространства для маневра маловато, и концовка довольно предсказуема (и несколько неубедительна). Однако Эшбах выбрался из этого тупика тем, что создал несколько концовок (в одной из них, кажется, продекларировал свои воззрения на церковь и религию), накладывающихся одна на другую. К тому же благодаря таланту автора из этой несколько бредовой истории с беготней по Палестине, раскопками и блужданиями по древним монастырям получился вполне интересный сюжет, очевидно заточенный под экранизацию, с множеством занятных персонажей, выглядящих достаточно живыми, каждый со своей логикой, характером и целями. В итоге книга выглядит как хорошее развлекательное чтиво — не без недостатков, но увлекательное и внятно написанное.

Несколько раз читал и перечитывал этот сборник еще когда в школе учился — не то чтобы книга была настольной, но одной из любимых; теперь вот, много лет спустя решил перечитать еще раз, освежить в памяти — и не пожалел. Стало еще лучше, потому как теперь понял множество моментов, ситуаций и замечаний, которые раньше просто не понимал за малолетством и общим скудоумием. Снова, как в детстве, завидовал людям из рассказа «Скромный гений», катающихся на водяных коньках и прикидывал, что я б мог сделать, если бы у меня был дар как копировать виденные предметы, как у героя повести «Дворец на троих». Снова смеялся над множеством намеренно графоманских стихов. По-новому наслаждался лирическим настроением и саркастической самоиронией.

Откровенная атехничность демонстрируемых в сборнике изобретений и механизмов нарочита и намеренна — важны не их принципиальная возможность и рабочий интерфейс, а желание, стремление, рывок к чуду, к синей птице счастья. Также и с советской действительностью, описанной легко и непринужденно — несколько идеализированный мундус советикус, при этом, однако, поражающий своей абсолютной достоверностью и реалистичностью. Здесь удачно и абсолютно органично совмещаются романтический флер шестидесятых, конец прекрасной эпохи, когда была надежда на крылья, коньки и единый материал, и приземленный совбыт с жилищным вопросом, разбивающим все лодки, и тотальной ведомственной бюрократией.

Конечно, можно упрекнуть автора в чрезмерном постоянстве стиля — чем больше читаешь, тем больше убеждаешься, что все они написаны одним слогом, из-за чего возникает ощущение, что рассказчик один и тот же, хотя биографии и даже характеры у многих разные. Могут начать приедаться шутки, да и чувство юмора у Шефнера не всем нравится, однако, как понимаете, это проблема не автора, а читателя. Заметно, что рассказы удаются Шефнеру хуже, чем повести (та же болезнь, что у Акунина): фактически многие из них представляют собой анекдоты — замечательно рассказанные, но все же анекдоты, в то время как в повестях автор успевает набрать разгон и создать масштаб.

Я бы сказал, что Сказки — это не проза, а скорее, поэзия — поэзия советского рабочего человека, пусть с неуклюжей рифмой «брат/двоюродный брат», но зато искренней и мощной, указующей путь к светлому будущему и счастью для всего человечества — стесненного в жилплощади и средствах, но не в эмоциях, готового ко всему — и выпивке, и работе. Большинство рассказчиков — люди простые (иногда очень простые), университетов этих ваших не кончали, но в общем-то хорошие люди, понимающие дихотомию добро/зло, если и делающие ошибки, то не со злого умысла, а по недалекости ума, так что сочувствие и симпатия к ним появляются сами собой, несмотря на весь сюрреализм происходящего в рассказах.

Искренне сочувствую тем, кому не нравятся сказки Шефнера — неужели игрушки были только чугунными, потолок настолько низким, а детство — настолько тяжелым? Ничего более светлого, нежного, оптимистичного и яркого и найти, кажется, невозможно. Это легкая фантастика соцреализма, полная веры в будущее и человека — не то, чтобы Полдень, XXI век, но очень близко.

Вроде бы эта повесть относится к жанру научной фантастики. Однако научная сторона фантастики здесь такова, что любой нормальный читатель с техническим образованием будет рыдать кровавыми слезами. Душка Шефнер предпочел забыть свою юность у фрезерного станка и со смаком проигнорировал убедительность, вменяемость и логику, населив свою повесть массой стремных механизмов со смехотворными названиями, откровенно бессмысленным назначением и замечательно нелепым функционалом. Впрочем, вся эта избыточность несомненно в логике произведения: сознательность масс достигла неимоверных высот, деньги отменили, оружие только в музеях, никто не помнит, как ругаться, лозунг «каждому по потребностям, от каждого — по способностям» выполнен и перевыполнен — это не Полдень, XXI век, это гораздо, гораздо величественней и фантастичней. Несмотря на откровенный соцреализм (а может благодаря ему) повесть выглядит вполне цельной, осмысленной и последовательной, под конец приближаясь к притче. Даже стеноломная занудность рассказчика здесь к месту, ибо позволяет увидеть несовершенного человека в совершенных условиях, и за смертью героя увидеть реальный мир вместо аляповато раскрашенного задника. Шефнер создал замечательную умную сказку и каждый найдет здесь что-то свое, над чем стоит остановиться и задуматься.

Лондон. Улица. Фонарь. Томас Кромвель, секретарь.

Во всем черном, словно грач. Ростовщик. Солдат. Палач.

Враги справа, враги слева: Норфолк. Суффолк. Королева.

То ли не было, то ли была. Развелся. Казнил. Умерла.

Старые грезы, новые грезы. Соколы. Леопарды. Розы.

Руки на горле, топор наготове: Утром ты пел, а к ночи уж помер.

Чье-то начало — чей-то конец. Тауэр. Эшафот. Дворец.

Годы мчатся, но как встарь: Томас Кромвель, секретарь.

Сказать, что в книге нет сюжета, нельзя (герой оказывается в Верховном Суде, обвиняемый с Самом Ужасном Преступлении в Истории Черных, и вспоминает свои детство-отрочество-юность, пытаясь понять, как он, по собственным словам «один из немногих черных в стране, который никогда не воровал, не слушал рэп и не мастурбировал в общественном транспорте», докатился до такой жизни), но сюжет этот скорее выглядит фоном для выступления стенд-ап комика. Любое событие, любой эпизод, любая сцена служат всего лишь поводом для автора порассуждать о какой-нить расистской, антирасистской или псевдорасистской лабуде. Значительная часть мизансцен наличествуют очевидно только ради очередной возможности для автора порефлексировать, поглумиться и вставить свои пять копеек.

Если хотите знать, как выглядит современный американский английский — эта книга в самый раз. Она битком набита негритянским арго, разговорным сленгом и калифорнийскими диалектизмами. Однако проблем с пониманием, как ни странно, не возникает, и в словарь я залезал считанное число раз — смысл всегда (за малым исключением) ясен, хотя я искренне сочувствую тем, кто будет переводить творение Пола Битти на русский. Хуже другое — автор постоянно упоминает массу культурных и не очень деятелей Соединенных Штатов, всевозможных спортсменов младших лиг, актеров забытых сериалов, ведущих местных радиостанций, телевизионных проповедников и тому подобную полуизвестную шушеру. Так что зачастую не совсем понятно, в чем соль той или иной шутки, на что активно намекивает автор и какой там подтекст.

Книга, как известно, свежеиспеченно наделена Букером, но с тем же успехом могла бы его и не получать, потому как очень уж большой художественной ценности я в ней не заметил. Помните анекдот «темно-зеленые назад, светло-зеленые вперед»? Вот вся книга Битти и есть такой анекдот, за той поправкой, что для нас это абстракция, а для Штатов — реальность. И ведь не скажешь, что в этом анекдоте нет сюжета и драматического накала; но каким бы хорошим анекдот ни был, он все равно остается анекдотом.

Видно, что автор начитан и образован, намеренно неполиткорректен (был бы белым, его бы уже линчевали за этот текст, а особенно за слово pigger), умеет писать и неплохо выражает свои мысли. Иногда это смешно, иногда остроумно, иногда прям в точку, иногда навязчиво, а иногда просто раздражает (особенно когда он сам ударяется в расизм, сваливая в одну кучу загорелую кожу и черную форму эсэсовцев) — авторский стиль, многословный, многообразный, с массой отсылок и аллюзий (вполне подходит определение вербальная диарея) перестал меня цеплять уже на середине. Книга, как мне представляется, ужасно конъюнктурна, очень местечковая и будет быстро забыта (как и половина современных нобелевских лауреатов по литературе), а меня все эти гетто-страдания оставили равнодушными, при том, что например, сериал «Show me a hero» в свое время изрядно меня зацепил.

З.Ы. Есть в России анекдот, заканчивающийся словами «Я всего десять минут русский, а уже так от вас, жидов, натерпелся!» Оказывается, у наших соседей за океаном есть аналогичный, только конец там звучит так: «Всего десять минут как белый, а уже так вас, ниггеров, ненавижу!»

Есть книги-утопии. Все устроено правильно, все шагают дружно в ряд, каждому по потребностям, от каждого — по труду, богу — богово, кесарю — кесарево, завтра будет то же самое. Есть книги-антиутопии. Вокруг штурмовики с автоматами гонят тебя на безальтернативные выборы императора, Большой Брат бдит, все мерзко, грязно и уныло, радуйся, что живой, а не в лагере, предашь друга — получишь коричневую ленточку, завтра будет то же самое. Платоновский «Котлован», несмотря на ценные указания, ведущую роль и генеральную линию партии, конечно не утопия, но как ни странно, и не антиутопия. Это какой-то странный гибридный жанр, оригинальный и даже уникальный — я бы назвал его «предчувствие утопии» (или «ожидание утопии»). То есть вокруг срань господня, везде клин, до горизонта — карликовые березки, но все герои знают, что завтра, самое позднее — через год, непременно будет всем счастье, социализм и исполнение желаний. Не всем, конечно, а кто доживет.

Это не проза, это поэзия — куда там Пушкину! Пушкин был буржуй, сукин сын и несознательный помещик, скучно эксплуатировавший своих крепостных и пивший их кровь. Котлован — это поэзия из нутра рабочего человека, глядящего вперед к солнцу будущего устроения и не знающего, где бы примостить свои освобожденные от капитализма силы для приближения победы пролетариата. Это подлинная советская волшба, настоящая рабоче-крестьянская магия, от которой пухнет живот, просыпается тоска по неведомому и течет кровь из ушей.

Как жаль, что я не читал эту книгу раньше и едва не пропустил это творение! Как хорошо, что я не прочитал эту книгу раньше, ибо тогда я бы просто не понял ни черта и забросил ее за диван как ненужный хлам. Ни в коем случае нельзя преподавать «Котлован» в школе — как тупая школота (сам таким был, знаю, о чем говорю) может осознать и оценить уродливую красоту слога Платонова, мощь натужного рывка к социалистической утопии и кафкианский ужас коллективизации? Книга невероятно жуткая и тоскливая, пробирает до самого донышка, она как холодный и горячий душ попеременно без возможности отключить воду, ее образы впечатываются прямо в мозг и на сетчатку глаза, это рвотное и слабительное в одном флаконе, это шедевр без единого гвоздя, который надо выдавать под подписку о невыезде. Она монументальна, грязна и бессмысленна — как вечно расширяемый котлован.

Признаться, брался я за эту книгу с сильнейшим скепсисом, опасаясь, что мне не понравится: и написана она в специфических условиях, и Сталинскую премию получила (что понравилось генералиссимусу, не обязательно понравится мне), и множество похвальных отзывов (это всегда настораживает), и вообще, кажется, для подростков — причем для советских подростков, давно вымерших. Но нет, я был крайне приятно удивлен тем, что прочитал роман с большим удовольствием — несмотря на наивный соцреализм, сильную дискретность событий второй части, определенную плакатность героев и очевидную заточенность под конкретную аудиторию и конкретное время. История вышла нешаблонной и нескучной, яркой и самобытной, в меру романтичной, в меру реалистичной (удачно вписаны в роман разбросанные по тексту кусочки Советской России 20-х годов — комплексный метод обучения, педология, новые виды социальных лифтов, борьба с беспризорностью), показывающей — ну, не реальный Союз, но некое воображение страны, имевшее сильнейшую притягательность для молодежи — каким это должно было быть, к чему надо было стремиться, чем это так и не стало. Как и многие другие книги того периода, этот роман, как мне кажется, может быть отнесен к специфическому жанру соцреалистической утопии.

Первая, наверное, книга у Пратчетта, которая мне понравилась от начала до конца, которую я читал с неослабевающим интересом, и где я испытывал четкую симпатию и держал кулаки за главного героя — мелкого мошенника Мойста фон Липвига, в добровольно-принудительном порядке (столь излюбленном лордом Ветинари) брошенным возрождать почтовое учреждение Анк-Морпорка, и столкнувшимся с такими хтоническими ужасами, что не снились и старине Лавкрафту.

Несмотря на стандартную для Пратчетта композицию романа, состоящую из параллельных взаимосвязанных линий разных персонажей, здесь она сильно редуцирована: Мойст перетягивает на себя почти все одеяло, выдавая самый настоящий бенефис; лично мне это пришлось по душе, потому как обычный пратчеттовский разнобой и сумбур вместо музыки приводит к тому, что многие моменты я упускаю из виду или почти сразу забываю, с трудом связывая концы с концами — здесь такого не было благодаря сосредоточенности на фигуре главного «героя».

Нет смысла перечислять все то, что Пратчетт пародирует в этом романе: он, как всегда с удовольствием тыкает палочкой в современное общество и литературу — то ли проверяя, живое ли оно, то ли ради чистого троллинга и лулзов. При этом общее развитие сюжета, конечно, довольно предсказуемо, ибо укладывается в рамки формата книг про то, как незадачливого главного героя отправляют разгребать очередные авгиевы конюшни и как он, используя свои специфические навыки и смекалку в качестве молотка, идет к успеху к изумлению окружающих, наблюдающих за этим процессом: в каком-то специфическом, терри-праттчетовском смысле это производственный роман.

Феликс Пальма сам вуайерист и других подбивает. Конечно, чтение почти любой книги, по сути является актом вуайеризма, но нигде я не находил стол яркого подтверждения, как в Карте времени. Постоянно балансируя на грани извращения (и иногда с нее срываясь) Пальма, несомненно, наслаждается подглядыванием в души, грязное белье, сортиры и мысли своих героев, независимо от того, выдуманы они им или являются историческими персонажами. При чтении чувствуешь себя немного неловко, появляется некоторая брезгливость, но одновременно потираешь потные ладошки и нервно, мелко хихикаешь со стыдливым румянцем на щеках — ну а кто без греха? камней не напасешься. Пишет Пальма чудесно, увлекая своими фантазиями и разворачивающимися в книге событиями, оторваться от попахивающего безумием сюжета было довольно сложно — очень уж хотелось знать, что же там еще может произойти. Авторское положение одновременно кукловода и конферансье создает оригинальную атмосферу, а некоторая стилизованность под литературу девятнадцатого века идет только на пользу.

С лукавой улыбкой Пальма разыгрывает ладно скроенный и крепко сшитый викторианский фантастический балаганчик, ставя «рожки» героям и время от времени показывая язык читателю, ненавязчиво, но и не скрываясь, управляет ходом событий, ведя тебя за ручку в прикидывающуюся реальностью фантасмагорию (или наоборот), раскидывая по тексту миражи, философию и постмодернизм в выверенной пропорции. И за всем этим подмигиванием, скоморошеством и кривлянием скрывается одна из самых нежных, оптимистичных и озорных историй любви, что я когда-либо читал.

Рассказ этот является прямым (даже наипрямейшим) продолжением A Civil campaign, причем принайтован он такими толстыми стальными болтами, что в виде отдельной литературной единицы выглядит как непришей-кобыле-хвост, ни два ни полтора: гораздо лучше он бы смотрелся в формате некоего эпилога «Гражданской кампании». Здесь до степени самоплагиата повторяются приемы, сюжет и декорации упомянутого романа, и только новый рассказчик, оруженосец (armsman) Роик, привносит некоторую свежесть и оригинальность — ненадолго, впрочем, ибо свадебная лихорадка, начатая в ГК, предсказуемо заражает и его. Все это смахивает на фанфик, профессионально написанный, но все же фанфик: полагаю, что сесть за «Подарки к Зимнепразднику» Буджолд заставили фанаты, требовавшие продолжения банкета.

Отличный образчик замечательной научно-популярной работы. Иногда, как мне казалось, автора начинало кренить уж совсем в области, мало связанные с темой книги (я чуть не заснул на главе, посвященной распространению языков в Азии), местами он повторялся, да и ошибки у него можно обнаружить, учитывая, что со времени ее написания наука успела найти новые гитики (например, на данный момент уже доказана та самая «гибридизация» кроманьонцев и неандертальцев, наличие которой Джаред Даймонд отрицал), но в целом написано очень живенько, вполне убедительно и интересно. Пулитцеровскую премию дали абсолютно заслуженно. При чтении можно узнать много нового в весьма удобоваримой форме, причем информация подана не per se, а встроена в более широкую картину мира, так что не возникает вопроса, куда именно поместить ее в своей голове. Автор любит вставлять байки про свою жизнь и опыт, и в общем, делает это удачно и осмысленно, они служат хорошими иллюстрациями к описываемым им теориям и предположениям. Даймонд ставит очень конкретные и важные вопросы, подходит к их решению с научной точки зрения и дает убедительные, подкрепленные понятными доказательствами и четко обоснованные ответы. Подытоживая: труд Даймонда наглядно демонстрирует, что при правильном применении географический детерминизм, если не воспринимать его как истину в последней инстанции, может предоставить важные аргументы в размышлениях человечества о своем прошлом и настоящем.

Несмотря на конкретику названия, главным героем романа является вовсе не Оливер Твист: всё, что ангелоподобный сирота делает самостоятельно — это сбегает из дома гробовщика в Лондон; больше он не предпринимает ничего, все остальные действия принадлежат другим лицам, а Твист болтается между ними как лист на ветру. Чем больше развивается сюжет, тем больше Оливера вытесняют из него другие персонажи, так что в какой-то момент он почти полностью пропадает из виду. Героями книги являются низшие классы Англии — бедняки, преступники, нищие, работяги. Диккенс использует весь свой заряд творческого зла, едкой сатиры и ядовитого юмора для того, чтобы в красках и запахах продемонстрировать читателю весь ужас, безысходность и абсурд их тяжелейшего положения. Главные злодеи книги вовсе не троица Фейджин-Сайкс-Монкс, а церковные старосты, управляющие работными домами и сиротскими приютами, судьи, приставы и им подобные: системы призрения, опеки и правосудия. Другое дело, что Диккенс прекрасно понимал: подобный остросоциальный роман никто читать не будет, никому не охота видеть свою кривую рожу в зеркале, поэтому завернул его в красочную обертку приключенческого романа, где сразу видно плохих и хороших, всем воздается по заслугам, пропавшие родственники находятся, состояния восстанавливаются, злодеи вешаются (во всех смыслах), а вина правящих классов в происходящем успешно обходится стороной.

Отличная подростковая фантастика, написанная вполне адекватным сюжету и целевой аудитории слогом. Жанр — альтернативная история с элементами (выражаясь словами Пола Ди Филиппо) рибофанка и, возможно, паропанка — от последнего, скорее, общая эстетика без соблюдения жестких канонов. Написано действительно очень увлекательно, автор не растекается мыслею по древу, а уверенно и намеренно гонит действие вперед, скупыми мазками добавляя описания только там, где действительно необходимо. Сюжет довольно прямолинеен, но здесь, как ни странно, это только в плюс, да и опять-таки, главные герои — подростки. Книга весьма небольшая, и когда переворачиваешь обложку, основное желание — найти и прочитать продолжение, а это говорит о многом: Скотт Вестерфельд действительно умеет захватить внимание читателя и, несмотря на определенную предсказуемость сюжетных поворотов, удерживать его до конца. Вполне конкретно обрисованные правила выдуманного мира, своеобразная атмосфера, живые персонажи, нестандартные приключения — что я еще забыл? А, да — шикарные иллюстрации художника Кита Томпсона.

Очередной мейнстримовский автор решил облагодетельствовать фантастическое гетто. Результат, как и следовало ожидать, оказался плачевным. Поскольку Кормак Маккарти совершенно не знает, что в последние десятилетия происходило в фантастике, то он просто повторил идею, сеттинг и даже штампы того жанра, который уже давно и плотно выработан. Критики и журналисты с восторгом подняли его на щит, поскольку сами также фантастику не читают, и думают, что «Дорога» — это что-то оригинальное и новое. Минималистические до идиотизма диалоги (лучше бы их вообще не было, чем в таком виде), тривиальности, почерпнутые в пубертатных пабликах, повороты ээээ... ну, пусть будет сюжета, от которых хочется плеваться, все это присыпано неплохими описаниями интерьеров и постприроды — вот и весь роман.

Телеграфный стиль автора начал раздражать почти сразу. Я осознаю, что подобную манеру Маккарти использует специально, для обезличивания и бесцельности действия, но когда в сотый раз читаешь конструкцию вроде «посмотрел — пошел — плюнул — упал — умер», начинают крошиться зубы. Отсутствие сюжета также является намеренным выбором автора, однако выбор этот довольно спорен: написать книгу про то, как кто-то куда-то идет, большого ума не надо, этим степные акыны уже тысячу лет занимаются, а вот попробуй сделать так, чтоб там сюжет был и сюжет этот был интересен читателю — Маккарти это явно не дано.

Я искренне пытался найти смысл в этом произведении (романом это назвать сложно, скорее, раздутый до неприличия рассказ), и даже хотя бы метасмысл, но его там нет, есть только иллюзия смысла из-за постоянного движения героев. Цепочка из домов, жратвы, дождя и случайных встреч не складывается во что-то цельное и осмысленное. Строго говоря, это всего навсего эксплотейшн, только не кинематографический, а литературный. Этакий roadsplotation, причем далеко не лучшего качества. Хотел посмотреть экранизацию, но теперь не буду — нечего там экранизировать.

Неожиданно глубокий и серьезный роман взросления, ловко замаскированный под одновременно параноидальный и смешной рассказ о всемогущей неправительственной организации, борющейся со злом и отслеживающую все аспекты человеческой деятельности, плавно перетекающий в психологический триллер с элементами наркотрипа в духе «Все не то, чем кажется»: в общем, все, что вы могли ожидать от Мэтта Раффа, автора книги «Канализация, газ и электричество» , вы здесь найдете сполна. Представленный в виде диалогов главной героини, обвиняемой в убийстве и сидящей в тюремном отделении для психов (nut wing) и тюремного, соответственно, психиатра, пытающегося понять, действительно девушка сумасшедшая или просто придуривается, роман проводит нас через детство Джейн Шарлотт, отрочество, грехи юности, искупление, выбор своего пути, цели и места в жизни. В книге полно мощных остроумных диалогов, безумных, но харизматичных персонажей, и чудовищных в своей нелепости ситуаций, от которых отваливается челюсть , а также множество обманок, вложенных одна в другую. Книжка читается просто влет, даже с учетом большого количества разговорных и сленговых слов, все понимаешь без проблем, оторваться сложно, учитывая, что совершенно непонятно, чем закончится не то что каждая сцена, а каждый диалог. Концовка оправдывает все ожидания, несколько раз заставляя посмотреть на события книги с разных углов восприятия, связывает все концы, все проясняет и оставляет после себя чудное лирическое настроение: Добро всегда побеждает зло. Ну, за исключением тех случаев, когда происходит обратное.

Паропанк — это очень загадочная вещь: вроде бы она есть, все ее обсуждают, а присмотришься — так ведь нет ничего. На этом сайте было как-то обсуждение того, какие именно книги подпадают под определение «паропанк»: одни предлагали книги, другие с арифмометром в руках доказывали, что книги эти что угодно, но не паропанк; я сам поучаствовал в этом в качестве эксперта по никем не читанной книге Morlock Night, обычно почитаемой как классика жанра. Итогом дискуссии стало понимание того факта, что кроме стоявшей у истоков «Машины различий» Гибсона и Стерлинга в этом самом жанре назвать больше нечего. И думалось мне, глядя на горы псевдопаропанка, заполонившего полки книжных магазинов, уже и не будет. Я ошибся.

Князь механический — это самый настоящий паропанк (прибавлять определение «русский» бессмысленно и даже вредно), с тщательно прописанными высокими паровыми и газовыми технологиями и с не менее убедительным низкими стандартами жизни основной массы населения. Здесь есть все, что требуется жанром — не только дирижабли и паровые трамваи, но и детишки, замерзающие на улицах, а также весьма удачный и интересный сюжет, развитие которого довольно сложно предугадать благодаря способности автора в каждой ключевой точке создавать возможность альтернативы. Ропшинов вообще молодец — он явно постарался получше узнать эпоху, горстями сыпет узнаваемых персонажей, детали, ловко увязывает с сюжетным макабром и безнадегой реальные исторические события и явления — Кровавое воскресенье, атаку мертвецов, башню Татлина, идеи футуристов и кубистов. Атмосфере и сюжету немало способствуют своеобразный авторский слог и несколько хаотичный нарратив. Автор — слава богу — не стал добавлять ни фентези, ни магии, только чуть-чуть детектива, но мастерски воспользовался всеми возможностями, предоставляемыми в избытке жанром, доказав, что оный жанр существует, живет и «может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать».

Давненько я не брал в руки шашек... В смысле — не читал книг из школьного курса русской классической литературы. Строго говоря, я вообще не уверен, что читал Евгения Онегина даже в школе. Узнаваемость текста в данном случае ничего не дает — книгу за последние двести лет качественно раздербанили на афоризмы, устойчивые выражения и даже пословицы (начиная от «Мой дядя самых честных правил» и до «Итак, она звалась Татьяна»): зачастую мы их употребляем, даже не помня, что это именно Пушкин, а не народное творчество. Если из романа убрать все многократно цитированные фразы вроде «Охота к перемене мест» или «Любви все возрасты покорны», то в общем, ничего, кроме обложки не останется. И это, пожалуй, лучший показатель качества книги и ее важности для русской культуры вообще и каждого жителя России в частности.

Кроме того, это действительно энциклопедия русской жизни (жизни русской элиты, конечно), совершенно без дураков — автор, кажется, умудрился рассказать обо всем, что касалось или могло касаться русского дворянина и тех, кто этого дворянина окружал на протяжении жизни. Внимательно читая роман, можно многое узнать о повседневной жизни правящего класса страны в начале XIX века — детали гардероба, привычки, распорядок дня: все то, что для современников проходит незамеченным в виду их обыденности и всем-известности.

Для меня была очевидна пародийность романа, Пушкин постоянно иронизирует над ожиданиями читателя и издевается над штампами сентиментального романа, что, как мне кажется, сближает его с «Нортэнгерским аббатством» Джейн Остин; он регулярно прерывается на самом интересном месте, подогревая ожидания и намеренно и крайне ловко их эксплуатирует, вставляет самого себя в текст, используя прием якобы отстраненного и якобы объективного наблюдателя, часто отвлекающегося на свою жизнь и свои переживания, и беззастенчиво комментирующего происходящее.

Я проникся. Это действительно шедевр на все времена, без условий и оговорок, остроумно и интересно написанная книга.

Квинтэссенция всего того, что называется нуаром, модель и недостижимый образец; концентрация нуара превышает все разумные пределы, при употреблении необходимо разбавлять во избежание отравления. «Черные-черные люди в черном-черном городе» — это про Sin City, и даже костер здесь черный, не говоря уже о шинах, которые на нем жгут.

Фрэнк Миллер весьма удачно использовал крайне скудные художественные средства. Всего два цвета — черный и белый, никаких полутонов, никаких оттенков, никакого серого. Не могу сказать, что являюсь любителем такой рисовки (иногда как в тесте Роршаха — поди догадайся, что автор имел в виду в этой мешанине черных и белых пятен), но она по-настоящему впечатляет, цепляет и создает уникальную атмосферу. Просто диву даешься, как Миллер буквально из ничего, оперируя гротеском и перспективой, создает объем, фактуру, эмоции, движение. Сопроводительный текст зачастую даже не очень-то и нужен — Sin City можно рассматривать сам по себе, история легко складывается из картинок, а не из букв (наличие большого количества нарисованных «звуков» в этом смысле большой минус, ибо просто дублируют то, что и так видно) и слов. Именно так надо создавать комиксы, воздействуя на подкорку и гипофиз, а не на сознание читателя. Sin City — комикс сферический и в вакууме, он самодостаточен и немилосердно красив, его стиль режет глаза и сжимает сердце.

Очень неплохо написанный и грамотно выстроенный политический триллер в декорациях загнивающего Третьего Рейха. Большим плюсом книги является то, что альтернативная история Германии выглядит вполне реалистично — конечно, серьезной критики картина, представленная Харрисом, не выдержит, слишком уж много «если», есть мелкие глупости вроде города Днепропетровска, умудрившегося сохранить свое название в нацистском рейхе и черных мундиров эсэсовцев, но в целом довольно убедительно, с минимумом клюквы и штампов, настоящие люди в настоящей стране, что отличает книгу от слабенькой экранизации, где Третий Рейх именно по-голливудски архитипичен — как его представляет средний американец.

По-настоящему понравилась только первая, неплохо вписанная в культуру и реалии двадцатого века история о незадачливых сатанистах, пытавшихся подчинить себе Смерть, но в итоге поймавших только его младшего брата — Сон, и так и не сумевших понять, что же с ним делать. Остальные истории в сюжетном плане гораздо слабее и предсказуемей, а рассказ о сошествии Морфея в Ад вообще шлак. Кроме того, иллюстративный ряд произвел на меня сугубо отрицательное впечатление — он, может и создает особую атмосферу (действительно сильная сторона этого комикса), но прорисовка убогая и просто ужасна, фанарт зачастую и то лучше выглядит. В общем, кроме псевдонеоготишного флёра «Песочный человек», по большому счету, ничего не предлагает, история сильно разбавлена пустым символизмом и отсылками к другим, мало известным (мне) и не интересным (мне) комиксам, работа художников вызывает отвращение, так что дальше я читать не буду — откровенно не мое.

Сказать, что я удивился, когда узнал, что книга написана в 1928 году, значит сильно преуменьшить мои чувства. Фактически этот опус является не только зачинателем того вала героических попаданцев, который захлестнул литературные просторы нашей родины в девяностые годы и даже и не думает спадать, он не только собрал все штампы этого жанра, но еще и вволю поглумился над ними, став пародией на жанр, которого тогда еще просто не существовало.

Главный герой — ролевая модель для всех, кто мечтал попасть в прошлое и стать там, благодаря своим якобы обширным знаниям и умениям (по сравнению с неграмотными местными) великим деятелем, реформатором, канцлером, королем, на худой конец главным советником кого-нибудь известного, изменив ход истории, предотвратив войну, революцию, голод, холод и чуму. Советский инженер Роман Владычин с помощью своего таинственного механизма попадает аккурат на поле сражения под Ватерлоо и, вместо того, чтобы быть убитым на месте военными жандармами за шпионаж и скверный французский, добегает до Наполеона и спасает его от поражения. Дальше катится как по маслу — император в восторге, осыпает нового любимца титулами и властью, женщины бросают чепчики в воздух и валятся штабелями в постель к герою, он реформирует все и вся, Фуше и Аракчеев устраивают против него заговоры, Пушкин ест у него из рук, сам Теодор Амадей Гофман — не шутка! — признает его величие, и даже поучаствовать в крестинах своего собственного дедушки удается.

Читать все это было бы абсолютно невозможно, если б не вполне четко прослеживаемая ирония и даже сарказм авторов по отношению к собственному персонажу. Авторы с удовольствием играют с различными стилями, слог книги энергичен, стремителен, бесцеремонен, ни на чем не задерживается, имена и события валятся как из рога изобилия, с заговорщицким подмигиванием, историческими аллюзиями и литературными реминисценциями; да и сюжет есть, и не самый плохой, кстати сказать, и в истории авторы вполне шарят (несколько раз думал, что вот-вот схвачу за руку, ан нет, ловкие бестии, все у них верно), хоть и обращаются с ней крайне вольно и разнузданно. Все выпукло, ярко, персонажи довольно карикатурны (особенно это касается Аракчеева, рыгающего и высокопарно выражающегося), движения размашисты, дамы умопомрачительны, революционеры решительны. В общем, весьма занятный и элегантный опус, гротеск и пародия, буйная, но далеко не бессмысленная оперетка.

Богатая, конечно, идея, поместить привычных марвеловских героев в начало семнадцатого века, и Нил Гейман довольно удачно ее воплотил, хотя поначалу казалось, что это просто паразитизм на чужом творчестве, перенесенном в иную локацию механически и без осмысления. Но нет — сюжет, начавшийся с тамплиеров и Грааля, оказался гораздо сложнее и интереснее, чем представлялось, в итоге Гейман рассказал вполне оригинальную историю, заслуживающую высоких оценок и всяческих похвал. Можно, конечно, упрекнуть, что историзм комикса находится на весьма низком уровне, автор, судя по всему, знает о начале семнадцатого века исключительно по школьным учебникам пятого класса и голливудским пеплумам середины прошлого века, но это, в конце концов, комикс, к тому ж большинство читателей вполне удовлетворится присутствующими декорациями, так что особо нудить об этом не буду.

Читать стоит только тем, кто уже в курсе, кто такие Мэтт Мердок, Чарлз Хавьер или Ник Фьюри, поскольку привлекательность комикса во многом обусловлена возможностью сыграть в игру «Где здесь Уолли Халк?» Лично меня поставил в тупик персонаж по имени Отто фон Дум, да про доктора Стренджа я мало что знаю, но это мало повлияло на мое восприятие комикса. Отдельно стоит упомянуть шикарные обложки Скотта МакКоуэна — действительно отличная стилизация под средневековые гравюры.

Делать центром повествования подросткового фентези магическое учебное заведение быстро стало после книг Роулинг общим местом и где-то даже банальностью. Однако если Хогвартс можно сравнить с элитным закрытым английским образовательным учреждением, то магический университет в книге Вольфганга и Хайке Хольбайнов является, скорее, колонией имени Макаренко для трудно воспитуемых подростков: разваливающееся здание, разбежавшиеся преподы, подростковые банды, терроризирующие сверстников, и тому подобное. В общем-то сюжет местами довольно предсказуемый, ну это для меня, опытного и цыкающего зубом, а вот для целевой аудитории, думается, будет в самый раз. Пикантности добавляет то, что учатся здесь не человеческие детеныши, а всякая сказочная шваль — от крохотных пикси до огромных огнедышащих драконов (которые, однако, при всем при том остаются детьми).

Действие происходит в одном месте — Драхенталь, но в двух параллельных мирах: в современной Германии и волшебном Marchenmond. Соответственно и героев двое — незадачливый волшебник Фемистоклюс, брошенный начальством разгребать авгиевы конюшни магического университета, и девочка Ребекка, которую родители оставили в пансионате Драхенталь на год, укатив в Штаты на работу. Как раз девочкам-подросткам книга понравится больше всего — здесь есть дружба, вражда, предательство и рыцарь печального образа. Реальный и сказочный миры связаны с собой неким Черным зеркалом, разбитым сотню лет назад, и зеркала играют важную роль: некоторые сцены, происходящие в разных мирах, зеркально друг дружку повторяют, что добавляет композиции постмодернистский оттенок. Читается все это довольно бодро, шуточки про Фемистоклюса забавны, размер книги небольшой, так что я, скорее всего, ознакомлюсь с продолжением, хотя изначально не планировал.

И это один из лучших комиксов про Бэтмена? Вы что, смеетесь, что ли? Это шутка такая? Данное творение Алана Мура другому его детищу, Хранителям, даже в подметки не годится. Сюжет до безобразия примитивный: Джокер сбегает из Аркхэма (в очередной раз), Бэтмен его находит и в два пинка побеждает, после чего герои дружно и заливисто смеются над рассказанной Джокером шуточкой про двух психов, сбежавших их дурдома. Вроде как автор пытался подвести нас к глубокой и оригинальной мысли о том, что здорового человека от безумца отделяет только one bad day, но если внимательно приглядется к истории, то становится понятно, что смерть жены неудачливого эстрадного комика вообще никак не повлияла на его дальнейшую судьбу. В любом случае он появляется на химзаводе, где и становится Джокером в результате несчастного случая и отравления химикатами. Попытка Джокера свести с ума Гордона отдает откровенным дилетантизмом, да и вообще герои комикса выглядят неубедительно, не как живые люди, а скорее, как маски театра Но. Рисунок Брайана Болланда только усугубляет это впечатление — Бэтмен какой-то мультяшный, никак не выглядящий реалистично. В общем, все это похоже на очередную ложь Джокера, и я остался разочарован.

Пока читал эту огромную (1100 страниц) книгу, у меня появилась масса различных наблюдений, претензий, заметок, похвал, идей, придирок и ремарок в сторону. Если их всех собрать вместе, то рецензия получилась бы вполне сопоставимой с объемом самой книги. Понимая, что справиться со всем этим материалом я просто не могу, да и не хочу, да и не надо это никому, никто не будет читать такую простыню на несколько страниц с собственным содержанием, алфавитным указателем и примечаниями, я решил высказаться как можно более кратко, наплевав на какие-то отдельные подробности и подробные отдельности, показавшиеся мне во время чтения почему-то важными.

В общем, по гамбургскому счету, читать очень даже стоит. Брендон Сандерсон проделал огромную работу по наполнению своего мира — то, что многие писатели фентези обычно делать либо ленятся, либо просто не способны. В принципе, было бы достаточно упомянуть оригинальный климат — постоянно дующие сверхветра влияют не только на людей, их быт, привычки, архитектуру, обряды и особенности взаимодействия, но и на флору, сельское хозяйство, геологию и многое другое: автор действительно тщательно продумал, как и чем его мир должен отличаться от привычного нам. Однако Сандерсон на этом не остановился и добавил множество других аспектов жизни, которые авторы фентези предпочитают игнорировать: культурные различия, социальные статусы, ритуальные привычки, система верований (религия вообще играет крайне важную роль в книге), научные исследования, сложная мифология. Причем все это подано не в виде какой-то многостраничной лекции, а кусочками, разбросанными по тексту, благодаря чему читатель может самостоятельно собирать картину мира у себя в голове.

В книге довольно много, что можно покритиковать — есть и сцены дурацкие, и диалоги стремные, но основная моя претензия не к тексту Сандерсона, а к его русскому изданию, а именно к переводу. Перевод Александра Вироховского является весьма посредственным. Очень многие слова, словосочетания, выражения и даже предложения переведены не точно, заметно, что выбран не самый лучший вариант перевода, результат зачастую вообще трудно отнести к русскому языку — меня раздражало, что временами буквально сплошным потоком шло то, что правильнее было бы назвать «машинным переводом». Небрежный отбор русских аналогов, нежелание переводчика искать более точный синоним, проблемы с согласованием падежей и времен, использование неуместных калек: это, конечно, далеко не подстрочник, но местами довольно близко. Перевод, прямо скажем, халатный, и не заслуживает названия литературного. Верховский, конечно, проделал большую работу, знакомя русскоязычного читателя с книгой Сандерсона, но для меня очевидно, что для редакторской работы поле не паханное.

В книге много персонажей, и это хорошо, автор фокусируется всего на двух-трех, и это еще лучше: события идут параллельно, не пересекаясь друг с другом, но активно дополняя. Не всегда понятно, какое отношение те или иные эпизоды или персонажи имеют друг к другу, но всегда понятно, что показаны они нам не просто так: несмотря на медленное развитие событий (иногда это раздражает, иногда наскучивает), я не могу сказать, что какие-то моменты в книге лишние и от них можно избавиться. Роман не очень увлекательный, в нем отсутствует какая-то живость, зато присутствует определенная солидность и размах, и интерес к происходящему, в общем, сохраняется на протяжении всей книги на достаточно высоком уровне: оригинальность сюжета не дает возможности предугадать его повороты, а концовка вообще производит неизгладимое впечатление. Очень нестандартное фентези, продолжение которого буду читать только в оригинале: данная же книга еще ждет своего переводчика.

Комиксы часто любят называть графическими романами, то ли из политкорректности, то ли для того, чтобы оправдать то, что ими увлекаются взрослые люди (как «взрослые» обложки для книг о Гарри Поттере, популярные одно время за бугром), но по моему мнению, далеко не все комиксы заслуживают такого наименования. Watchmen из числа тех, что уже и комиксом-то назвать язык не повернется, говорить о нем можно только как о графическом романе. Это самый настоящий роман — со сложным сюжетом, состоящим из переплетения нескольких самостоятельных, с нелинейной структурой повествовования, с множеством героев, несколькими рассказчиками, дающими взгляд с разных углов и перспектив, развитием персонажей и нарастающим с каждой главой напряжением.

Здесь нет героев и злодеев: злодеи почти все на пенсии, они страдают от рака и доживают свои дни в забвении, а герои сняли плащи и маски и пытаются жить в новом дивном мире с электрокарами, развитой генетикой и чудотехнологиями, дарованными доктором Манхэттеном. Здесь нет черного и белого, только тени и сумерки; ну разве что за исключением Роршаха, безумного отморозка, для которого есть только да и нет. Правильных решений нет, конец света близок, до армагеддона осталось пять минут, часы Судного Дня вот-вот пробьют полночь. Роман полностью пересматривает идею супергероев, их влияния на мир и влияния мира на них, попутно ставя сложнейшие вопросы об ответственности и «слезинке ребенка».

Реалистичность мира подчеркивается и выстраивается и дополнительными материалами, с которыми знакомишься по ходу чтения — избранные главы из мемуаров первого Ночного Филина Under The Hood, кусок книги о докторе Манхэттэне, полицейское досье на Уолтера Ковача (он же Роршах), эссе по орнитологии Дэна Драйберга (второй Ночной Филин), статья о комиксе Black Freichter, который читает один из второстепенных персонажей, и который в нескольких главах служит контрапунктом происходящему в самих Хранителях, и многое другое, что создает глубину и придает многозначность персонажам и событиям.

Помимо великолепной истории, рассказанной Аланом Муром, обязательно стоит также отметить совершенно потрясающий рисунок Дэйва Гиббонса, с его оригинальной игрой цветами, подробно (бы сказал — любовно) прорисованным фоном, который живет своей жизнью (за происходящим на втором плане следить зачастую не менее интересно, чем за основными событиями) и создает дополнительные аллюзии и занятный параллелизм.

Занятная литературная постмодернистская игра, обесцениваемая, однако, именно этим фактом. Молодец, конечно, Грэм-Смит, большую работу проделал, запихивая зомби во все щели романа Джейн Остин, но вот стал ли классический роман лучше или хотя бы интереснее, это большой вопрос. Контраст между чопорностью и манерами Англии в начале девятнадцатого века и необходимостью как-то бороться с ходячими трупами (очень понравилось придуманное для них название — unmentionables, «неупоминаемые»), довольно скверно с этими манерами сочетающимися, весьма забавляет, но и только.

Возможно, если бы Грэм-Смит написал бы свой собственный сентиментальный роман с оригинальным сюжетом и ордами зомби в качестве задника, его творение заслуживало бы большего внимания и уважения, и хотя бы сняло обвинения в паразитизме (даже создатели экранизации поступили честнее, придумав собственную важную сюжетную линию), а так получается как с надписями в публичном туалете — некоторые довольно изящны и остроумны, к тому же интересны как определенный срез культуры, но все равно остаются надписями в туалете. Грэм-Смит, конечно, потрудился на славу — как школьник, тщательно пририсовывающий бороду и усы портретам в учебнике, и можно посмеяться или поужасаться падению нравов литераторов (и читающей публики, конечно), но ставить его творение на одну полку с оригиналом никому в голову не придет. Элегантный, но пустой фанфик.

Книга похожа на Кровавую Мэри — сверху томатный сок георгианских соплей, снизу — водка зомби-апокалипсиса; и как в коктейле, слои не смешиваются: неупокоенные мертвецы мешают читать про сестер Беннет и их матримониальные интриги, а описание различных куртуазностей дворянского общества препятствуют нормальному восприятию проблем выживания в разгар эпидемии зомби. Особенно это заметно в тех сценах и диалогах, которые Грэм-Смиту пришлось писать самому — они неплохо стилизованы, но откровенно нелепы. Оригинальный сюжет из всех сил старается выдавить всю эту зомби-фантасмогорию, потому как конец света есть, но похоже, что его никто не заметил: очевидно, что последствия для английского общества были бы гораздо глубже, чем просто те косметические изменения (вроде отправки на учебу в Китай и Японию), что соавтор книги внес в сюжет Остин. Грэм-Смит пошел по пути наименьшего сопротивления — мог бы тщательно переработать сюжет девятнадцатого века с поправками на ходячих мертвецов, и тогда бы получилось бы отдельное произведение, настоящий постмодернизм с собственными идеями и мыслями, но он предпочел ловкость рук и обыкновенное мошенство: получившийся роман все тот же добрый старый скучный P&P, где часть слов просто заменена на «зомби».

Довольно странно, но я, при своем не самом высоком уровне знания немецкого, почти не смотрел в словарь — такие моменты можно пересчитать по пальцам и даже тапочки снимать не придется (хотя в книге немало специальных терминов — из антропологии, робототехники, других специальностей). Даже если не понимал смысла слова, оно как-то было интуитивно понятно по контексту или окружающим его другим словам — у автора удивительный талант строить предложения таким образом, что все лексемы оказываются сцеплены друг с другом так, что смысл одной тянет за собой смысл другой, хотя если приглядеться — вроде ничего особенного в стиле нет, нормальное такое повествование, ничем особо не выдающееся, а все-таки своеобразная манера.

Основных героя два — Хироси Като, по ходу книги вырастающий в гения робототехники и с детства одержимый идеей уничтожения денег и стирания разницы между богатыми и бедными, и Шарлотта Малро, обладающая даром, прикоснувшись к предмету, увидеть все его прошлое (впрочем, дар этот она использует дискретно и не очень удачно, а потом и вовсе почти теряет). Эшбах очень изящно сплетает их судьбы в почти неразрывную нить. То встречаются, то расходятся, но постоянно сцеплены друг с другом. И все сюжетные ходы — нанотехнологии, парниковый эффект, изменения климата, маргинальные исторические теории — все соединены друг с другом, как шестерни в механизме, даже если сразу и не замечаешь этого при чтении, то при попытке посмотреть на картину целиком сразу видишь огромную сложную конструкцию. Одно влияет на другое, то — на третье, здесь передача, там коленвал, история двигается вперед, неумолимо, но не очевидно. Понять, чем закончиться, невозможно до самого конца (и чем ближе к концу, тем меньше понимаешь, чем это может закончиться): четкого сюжета как такового нет, он сплетается из различных событий, случайных встреч, обсессий и диалогов.

Не могу сказать, насколько научным выглядят все выкладки героев касательно нанотехнологий, робототехники и климатологии, но мне, как профану в этих специальностях все показалось вполне убедительным; если автор где-то передергивает или подгоняет под фабулу, делает он это вполне в логике сюжета, и откровенно белых ниток я не заметил. Конечно, взятая в целом, основная идея книги смахивает на маргинальную теорию, да, в общем, и является ею, но как и у всех таких теорий, у нее есть ряд аргументов (хотя их не достаточно, чтобы вести настоящую дискуссию). Эшбах по ходу дела высказывает устами своих персонажей немало интересных и нетривиальных идей, над которыми можно поразмышлять и о которых можно поспорить, и делает это достаточно ненавязчиво, чтобы они не превращались в дидактику.

Автор выстраивает длинный, неспешный роман, основанный на научно-фантастической (но теоретически выполнимой) идее, однако подает его как научно-производственный: прорыв, тупик, переход на другую линию исследования, провал, продолжение экспериментов, теоретическое обоснование, поиск финансирования, удачная находка, отсутствие нужных материалов или инструментов и так далее; несколько дискретно, но вполне объемно и убедительно. И персонажи у него такие же — они никуда не торопятся, они работают и живут, кто-то создает семьи, кто-то карьеру, они что-то обсуждают, куда-то ездят. Много деталей, настоящих эмоций, подлинных диалогов, реальных людей — как плохих, так и хороших; нет героев, нет злодеев, почти все как в жизни. Сюжет развивается неторопливо, с большими временными промежутками между главами, автор уделяет много внимания не только научно-фантастической составляющей, но и внутреннему, личностному взрослению персонажей. Нельзя сказать, что уж совсем ничего не происходит: есть, например, экспедиция на полярный остров, закончившийся душераздирающим вторжением инопланетян (ну, не совсем вторжение, да и инопланетян там не было, только техника ихняя); однако любителям непрестанной движухи ловить здесь действительно почти нечего, ждать придется долго: только ближе к концу действие постепенно убыстряется и начинается по-настоящему фантастический роман.

Думается, Лем такие частушки и анекдотцы может писать левой ногой в состоянии комы, совершенно не напрягаясь и даже не задумываясь. Его эрудиции, ума и чувства юмора хватило бы еще на десяток таких же книг, как «Кибериада», просто в какой-то момент эта тема стала ему, по-видимому, скучна, или он написал, что хотел, или пленка в диктофоне закончилась, или чайник вскипел, и он чай пошел пить, а когда вернулся, перечитал, хмыкнул и отослал издателю.

Сборник этот — чистейшей воды выпендреж, написанный то ли на спор, то ли от скуки. Множество использованных жанров призваны продемонстрировать глубину авторской мысли, его начитанность, широту владения литературными приемами, способность к изящной стилизации, фигу в кармане, издевательский прищур и высоту пьедестала авторского памятника, на который читателю не забраться даже с лестницей.

Поток лингвистический шуток, поначалу забавляющий, в какой-то момент наскучивает, потом начинает раздражать, и каждую новую ты встречаешь зевком — матка-бозка-ченстоховска, он опять шутит... В каждом рассказе можно найти какой-нить смысл, или даже два (или даже одиннадцать с половиной, если ты — Лем), однако быстро мораль перерастает в морализаторство, а умные мысли в назидательность. Интеллектуальное издевательство, поначалу радующее и забавляющее, становится самодовлеющим, самозарождающимся и повторяющимся: больно уж однообразно глумление, как заезженная пластинка, как бородатый анекдот, рассказанный записным остряком сотню раз, всем давно известный и не вызывающий ничего, кроме желания этого самого остряка придушить во сне подушкой — чтоб не мучился и других не мучил. Ведь фактически Лем использует один и тот же прием, на котором основаны все шутки и большинство сюжетов книги — разрыв шаблона (в стиле «хоронили тещу, порвали два баяна»): робот сидит при свете свечи и пишет гусиным пером, попутно смазывая маслом свои суставы. Этот прием (комический эффект вызывается разницей в технологиях) повторяется стократно в разных вариациях и смешит только несколько первых раз, а потом вызывает только лютый фейспалм.

При всем при этом моем брюзжании и занудстве я не могу сказать, что сборник плох. Нет, он хорош, потому как Лем в принципе не способен опуститься ниже определенного, очень высокого уровня, а некоторые вещи из книги — вроде «Блаженного» вообще гениальны. Но я при чтении часто испытывал негативные эмоции — скуку и раздражение, слишком часто, чтобы утверждать, что мне это понравилось. Судя по всему, Лем не совсем мой писатель, и кажется, что чем дальше, тем больше.

Отсутствие внешнего врага — мертвецы бродят за забором, по периметру тюрьмы, — сыграло с группой Рика Граймса злую шутку. Это, как оказалось, было единственным фактором, который объединял всех этих людей вместе. Без сиюминутной необходимости бороться за жизнь все скрепы, стягивавшие людей, отпали, адреналин бега выветрился, начали выплескиваться эмоции. Самых слабых кусают зомби, вылезшие из подвалов, самые сильные сцепились друг с другом. Любая мелочь порождает конфликт, любой косой взгляд — ссору, любое злое слово — драку. Борьба с людьми съедает больше сил, что борьба с ходячими мертвецами.

В прошлой жизни спасаешь человеку жизнь — и вы друзья до гроба. Сейчас не так. Ты прикрываешь спину другому, он прикрывает тебе — это ничего не значит. Как говорится, секс — не повод для знакомства. Ценности изменились, но язык не успевает, слова все те же, смысл другой. Непонимание порождает антагонизм. Люди вынуждены жить вместе, но не знают друг друга, не доверяют друг другу и это вызывает конфликты на ровном месте. Кричи — не услышат, говори — не поймут. Конец света — возможность делать что хочешь. Все правы, никто не прав. Везде тупик, за спиной враг, за оградой — мертвецы.

После очередной рокировки основным художником стал Чарли Адлард — тени сгустились, картинка стала глубже. Если первый том фактически делали два человека — Киркман и Мур, то над этим, четвертым, трудилось уже полдесятка человек.

Чем дальше, тем больше пропадает сходство между комиксом и экранизацией. Фактически, это совершенно другой набор персонажей с совершенно другими чертами характера и манерой поведения. Да, имена у них одинаковые, но это все, что их объединяет. Отношения и связи героев выстроены по-иному, что диктует другое развитие действия. Вроде бы события те же самые, но идут в другом порядке, отличающиеся мелочи и детали влияют на последствия и реакцию героев, что выстраивает иной образ происходящего — как паззл, собранный в другом порядке, создает другую общую картину, другие ощущения и настроение. Даже просмотрев сериал, трудно, а зачастую невозможно, предсказать, что будет в следующем стрипе или части (за исключением того, что кто-то умрет), и это дает возможность читать без предубеждения, с интересом и большим вниманием.

Клифф Ратберн, сменивший Тони Мура в качестве основного художника, отлично копирует стиль предшественника, но определенная разница заметна (линия чуть более жирная, картинка кажется слегка размытой), хотя и не критична, а вот что действительно мне крайне не понравилось — это прорисовка детей: они выглядят неестественно и пугающе, как какие-нибудь карлики (и Карл тоже, да), с искаженными пропорциями и мерзкими физиономиями. Впрочем, у Киркмана, кажется, тоже странные проблемы с детьми в этом комиксе — эпизоды с ними представляются лишними, а поведение детей и их общение не адекватным, искусственным; хорошо хоть, детишек не очень много.

Несмотря на то, что действие третьего тома происходит в замкнутом помещении, и героям не надо куда-то все время бежать, темп не падает, а только ускоряется, количество трупов растет в геометрической прогрессии, диалоги трясет от напряжения, люди на грани нервного срыва, а то и сумасшествия (я б давно себе в голову шмальнул), Рик берет на себя ответственность уже вполне осознанно и учится принимать тяжелые решения: группу выживших рвет на куски, как и мир вокруг них. Тяжелейший стресс съедает разум и обостряет эмоции. Читать тяжело и также тяжело примерять ситуации на себя.

Я оказался несколько разочарован. Мне не понравилось. В частности, не понравился рисунок. Какой-то он корявый, весь из поломанных линий, люди выглядят неестественно, с диспропорциональными фигурами. Особый упрек — в плохой прорисованности фона: кажется, Фрэнк Миллер даже и не старался что-то с ним сделать, а просто накидывал что-то такое карандашом — сумбурненько, стремненько, похоже на детскую мазню, ну да сойдет, чай не станковая живопись; человеческие фигуры на заднем плане выглядят как палка-палка-огуречик — кому как, а мне такое отношение к рисунку кажется непрофессиональным и оскорбительным, надо же уважать своего читателя и зрителя. Конечно, есть и совершенно потрясающие кадры, с изумительно выбранным углом зрения, отлично схваченными движениями, интересной перспективой, оригинальной композицией, но беда в том, что таковых — десяток-полтора на весь комикс, и они скорее подчеркивают убогость и небрежность остальных стрипов, их неровную, дрожащую линию. На деталях в 300 лучше не концентрироваться — их либо нет, либо они производят ужасное впечатление, лучше рассматривать всю картинку целиком и отодвинув книгу подальше от глаз — тогда все выглядит отлично, эффектно и мощно.

Историчность комикса... ну, на более-менее удовлетворительном уровне. Кому какое дело, что в Спарте было двое царей, а спартанцы не носили кожаных труселей и не сражались полуголыми — учитывая, что Миллер ссылается на древнегреческие вазы, просто странно было бы его упрекать в том, что в комиксе, например употребляется позднелатинское слово capitan. Основные моменты истории отображены у него корректно — персы, спартанцы, Ксеркс, Леонид, Фермопилы, все дела. Ахейцев с афинянами не путает — и слава богу. Всем, кроме Алана Мура, все равно.

Комикс маленький, история коротенькая, сюжет словно топором вырублен — в фильме на это скудость фабулы внимания не обращаешь из-за визуальной красотищи и феерии для глаз, а в комиксе всего этого нет (смотри выше), потому как Зак Снайдер буквально из каждого кадра выстраивал целую сцену (чего стоит сравнить два невразумительных рисунка пророчицы в комиксе и сногсшибательный, волшебный танец пифии в фильме). Зато есть лютый пафос, крошащий зубы, и спертая от тестостерона атмосфера. Несмотря на энергичные движения, обильную кровищу и терпкий казарменный дух (Хайнлайн счастливо плачет в уголке), некоторые диалоги и фразы кажутся вялыми и неискренними, и даже знаменитое «Это Спарта!!!» прозвучало неубедительно и как-то механически. Впрочем, незначительный объем комикса, его прямолинейность и лаконичность идет истории на пользу — нечего здесь рассусоливать: мечом по башке, но пасаран, отступать некуда, позади — Спарта. Несомненно, мощный героический эпос, ожививший старую легенду, пусть и несколько коряво и небрежно исполненный.

Сложно сказать, для кого и зачем Лем написал и эти так называемые сказки. Для детей они представляются несколько сложными и наукообразными — и аллюзии, связанные с названиями планет, стран и персонажей вряд ли будут понятны, и естественнонаучные моменты пройдут незамеченными. Для взрослых они чересчур примитивны и вторичны — Лем откровенно, не скрывая, использует архетипы стандартных европейских сказок. Даже постмодернизмом здесь особо не пахнет — Лем просто вливает старое вино в новые меха, но вино от этого новее не становится. Если убрать всю робошелуху и робомишуру, почти ничего не останется, кроме замусоленного средневекового нарратива. Можно, конечно, предположить, что в этой робошелухе весь цимес, но если с новогодней елки снять украшения, она все равно останется елкой, а вот от лемовских сказок в первую очередь отваливается сам Лем. Да и роботы подкачали, прямо скажем. Какие-то он не роботические. Если кто-то ведет себя как человек и крякает как человек, то это человек, сколько его не прячь под костюмом робота; в какой-то момент Лем прямо проговаривается, что у одного из роботов есть органические процессы — ну о чем тут еще спорить. Есть, конечно, фирменный юмор

но как-то маловато его, бледноватен он, однообразен и скоро прискучивает; всяким там филологам и языкознатцам есть над чем поумиляться, но что делать всем остальным? Особо интересной фабулы в рассказах нет, сюжеты (и особенно концовки) подчиняются не законам логики, физики или роботехники, а исключительно капризам и желаниям автора, лингвистические кунштюки быстро приедаются и начинают раздражать. Что-то смешно, что-то занятно, что-то скучно, что-то зевотно. Каждый рассказ в отдельности еще более-менее читабелен и интересен, но все вместе они похожи на никому не нужную свалку ржавых запчастей и сломанных электроприборов. В качестве же ответа на мой собственный вопрос в начале отзыва пойдет, наверное, следующее предположение — писал для себя и потому что мог. Вот как-то так.

Интерес к происходящему в книге просыпался у меня довольно медленно и постепенно. Этому сильно способствовали главные персонажи. Ни Рауль Эндимион, бывший траппер, а ныне охранник девочки-мессии по имени Аенея, ни отец-капитан Федерико де Сойя, возглавляющий по приказу Его Святешейства охоту за Аенеей не являются особо героическими героями: у первого выбора особого не было, второй выполняет приказ. Сюжет укладывается в рамки не самой стремительной и богатой на события истории бегства и преследования. Аенея и ее спутники несколько вальяжно перемещаются между мирами, воины Христовы за ними, соответственно, гонятся. Кажется, у Симмонса была задача продемонстрировать читателю, как изменился мир Гегемонии после разрыва с Technocore и уничтожения возможности телепортации, а не рассказать интересную историю, как в Песнях Гипериона. Если так, тогда эту задачу он выполнил на ура: герои попадают в разнообразные миры с разнообразным бэкграундом, и все вместе они создают вполне четкую и в общем-то, непротиворечивую картинку.

Отец-капитан де Сойя, наверное, более интересный персонаж: задача, стоящая перед ним, гораздо более сложная по большей части, чем у Эндимиона, и для того, чтоб понять маршрут Аенеи, ему зачастую приходиться просеивать в буквальном смысле целые миры через мелкое сито, да и характер, воззрения и личность его испытывают куда более глубокие внутренние изменения, и подвергается он куда более серьезным искушениям и дилеммам. Несколько утрируя, можно даже сказать, что Мессия и ее спутники участвуют в приключениях тела, а отец-капитан и его штурмовики — в приключениях духа; что, если задуматься, немного странно, ведь логичней было б наоборот.

Из-за того, что развитие сюжета сильно напоминает «Апокалипсис сегодня» с этим непонятным и кажущимся вечным путешествием по реке, оно довольно неочевидно — предугадать его сложно, поскольку автор не стеснен какими-то жесткими рамками, и только под конец становится предсказуемым: в последних нескольких главах происходит ровно то, что и должно было произойти, что только и могло произойти: Симмонс неожиданно загнал себя в собственную ловушку, и выпутаться не смог. В целом же, как и в любом произведении, основанном на идее дороги, в романе чудится больше смысла, чем есть на самом деле, но все равно как-то исподволь и незаметно цепляет.

Неожиданно для меня, «Пирамиды» оказались неинтересными, хотя вообще-то мне нравится Пратчетт и я с удовольствием читаю его книги. Сюжет меня не зацепил, герои весьма схематичные и их поведение, хоть и логичное, весьма предсказуемое, юмор показался натужным и вымученным — плоским, как сам мир, мало какая из обилия шуток меня реально повеселила, да и в целом несколько смущает своей прямолинейностью и неуместностью идея посмеяться над древними египтянами и их богами, почившими в бозе пару тысячелетий назад. В целом было ощущение сугубой вторичности, при том, что ткнуть пальцем в конкретное место я не могу — эта одна из ранних книг, но общее впечатление чего-то уже многократно читанного не оставляла до самого конца — скорее всего потому, что многие фрагменты и находки этого романа автор потом не раз использовал в других произведениях. Понятно, что виной тому — моя несколько сумбурная система чтения книг Пратчетта (нет никакой системы, читаю от балды, что под руку подвернется), однако с тем, что книга показалась мне эдакой хлопушкой — шума и мишуры много, а веселья не прибавилось — факт этот ничего сделать не может. Заинтересовало в какой-то момент нетривиальное рассуждение о том, что то, во что, как нам кажется, мы верим и то, во что мы верим реально — две разные вещи, однако развивать его Пратчетт не стал, сосредоточившись на фарсовых шутках (верблюд плюнул в человека — уморительно же, правда?) и псевдофилософствовании героев. Порадовала и открытая концовка с неумирающим жрецом Диосом, но этого, прямо скажем, отчаянно мало на целый роман, сам, кажется, застывший во времени.

Унылейшая книга из всех, прочитанных мною. Причем слово унылейшая надо писать капслоком и с тремя восклицательными знаками. Впервые за много лет я всерьез задумался, а стоит ли мучиться и дочитывать до конца, очень уж процесс чтения этой книги напоминал флагеллянтский обряд самоистязания. Продолжил я только потому, что надеялся, что главный герой, глумливо именуемый Жульеном, до конца не доживет и сдохнет в ужасающих мучениях где-то в процессе. Для описания книги идеально подходят слова самого Стендаля: «Полное отсутствие мысли, пустые фразы, настолько банальные, что превосходят всякое ханжество.» Все в книге — абсолютно все — меня раздражало: персонажи, события, место действия и сам автор, который явно ненавидит своих героев, и вообще людей, а также свою страну. Именно этим можно объяснить, почему персонажи книги получились такими гадкими и отвратительными, безмозглыми пошляками и завистливыми лгунами. Каждый второй страдает от паранойи, каждый первый — от шизофрении: настроение у героев меняется быстрее, чем сигнал светофора, эмоции меняются на прямо противоположные безо всяких мотивов и резонов, и возникает ощущение, будто читаешь репортажи из сумасшедшего дома. Манера говорить у всех одинаковая, и манера мыслить тоже одна на всех, что очень хорошо заметно, когда чередуются мысли Жульена и основного женского персонажа (мадемуазель де Ла Моль). Память у героев, кажется, только кратковременная, принципы зависят от того, какую книгу они прочли накануне, от любых действий они быстро устают и только презрение и ненависть к окружающим перманентна. Роман (вроде как основанный на реальных событиях) явно придуман и написан Стендалем с целью инфицирования всех окружающих своим отношением к миру: с каждой строчкой, с каждой страницей я чувствовал, как во мне постепенно наливается этот смрадный пузырь мизантропии, и мне постоянно приходилось отрываться от книги и передыхивать в нашем нормальном и уютном (как оказывается) мире, где много хороших людей и приятных мест.

Стендаль постоянно брюзжит: и деревня у него «ад мерзостей и лицемерия», и город «обитель зевоты и скучнейшего резонерства», и трава не такая зеленая, как ране; он равно ненавидит монархию, империю, республику, дворян, крестьян, попов, купцов, горожан, прихожан, мужчин, женщин и детей скопом. Автор не оставляет места для читательских размышлений, оценок и предположений — он все пишет сам, разжевывая до состояния нравоучения и морализаторства, погребая под ними те крупицы умных мыслей и замечаний. которые иногда можно найти в книге. Отрицательных персонажей он описывает так, чтобы у читателя не возникло даже тени сомнения в их отъявленной отрицательности, используя выражения вроде «подлый интриган» или «гнусный проныра». При этом не имеющие никакого значения моменты Стендаль может влегкую растянуть на целую главу, а крайне важные для становления главного героя тенденции и события ужимаются в пару строчек.

Главный герой не способен сделать или сказать что-то по-людски: в душе у него бушует непрекращающаяся буря эмоций, они у него просто зашкаливают в любой выбранный наугад момент времени, его мысли полны противоположных параграфов, он одновременно хитер, коварен и туп как табуретка. (Впрочем, за малым исключением, все остальные персонажи независимо от возраста также ведут себя как подростки на фоне гормонального взрыва.) Жульен постоянно подозревает всех своих собеседников, как знакомых, так и не очень, во всех возможных грехах, и это очень хорошо характеризует его самого как существо преподлейшее и прегадостнейшее. Зачем и почему автор — с очевидным любованием и постоянными упоминаниями о том, какой же он великодушный и блаародный — сделал его главным героем, совершенно не понятно, да и знать не хочу о таких страшных извращениях. Жульен (впрочем, не он один — все персонажи такие) движим «чисто пацанскими» желаниями заслужить респект и уважуху, для него важно не то, что он делает или говорит, а как это воспримут окружающие (причем всех остальных он за это качество презирает), и как бы сделать так, чтоб они его все любили, а он бы их игнорировал как истинно высокодуховный, со скрепами, человек. Описание его «любовного» романа (высосанного автором из среднего пальца) с мадемуазель Ла Моль — одна из мерзейших частей книги, от которой я рыдал из-за сочувствия и сострадания к себе. Справедливости ради стоит заметить, что все их эмоции и поступки являются навязанными им автором, не обращающим внимания ни на характеры, ни на логику происходящего, ни на окружение или воспитание, а в буквальном смысле заставляющим персонажей прыгать через горящий обруч для собственного удовольствия. Связности между событиями нет в принципе, Стендаль пишет все, что ему приходит в голову; роман больше говорит об авторе, нежели о героях, и то, что он говорит, неприлично и непечатно.

Вторая часть цикла о Красном Сыне получилась куда лучше и глубже первой. Это уже настоящая альтернативная история: 1978 года, мир победившего почти везде (за исключением разваливающихся Штатов и, почему-то, Чили) коммунизма, мир советских космических станций и футуристичной транспортной инфраструктуры, мир спецназа КГБ в жутких шлемах и карательной нейрохирургии. Основной сюжет заключен в противостоянии группы диссидентов во главе с Бэтменом (чья неуловимость и крутизна вызывают законные вопросы — все-таки действие происходит не в Америке, а Бэтмен не богатый наследник) и тоталитарного режима, олицетворяемого Суперменом. Брутальная рожа Бэтмена, воплощенного не мстителя, но террориста, производит неожиданно сильное впечатление, даже несмотря на его откровенно клоунский наряд с ушанкой, псевдочеркеской с газырями и деревянной кобурой для маузера на боку. Супермен же искренне не понимает, почему кому-то может не понравиться созданная им Утопия — мир без насилия и войн, стабильным настоящим и гарантированным будущим. В своих трогательных монологах изолированный божественным статусом супергерой раскрывается одиноким и уязвимым; не будучи человеком, он не способен понять, что находясь под постоянным надзором, лишенные ответственности за себя и близких, люди теряют то, что делает их людьми — свободу выбора.

Финальная схватка заканчивается обоюдной катастрофой и одновременно обоюдным торжеством: порядок восстановлен, но новые недовольные надевают маску летучей мыши. Советский Союз в вершине своего могущества, однако его моральное основание дало грандиозную трещину, грозящую будущими проблемами; а за океаном поднимает голову новая угроза...

В России по-прежнему вечная зима и мужская мода неизменна, но хотя бы стало светло и чисто; эстетика режима мигрирует от квазинацистской к стилю Red Alert. Клюква присутствует, но на периферии, Миллар явно ознакомился с оригинальными названиями московских улиц, впрочем, большая часть вероятных ляпов перекрывается возможностями альтернативного сеттинга. Даже жаль, что богатые идеи благого тоталитаризма Супермена и терроризма борца за свободу Бэтмена утрамбовали в один выпуск — было бы интересно ознакомиться с этим подробней.

Давно хотел ознакомиться с этим комиксом — очень уж задумка интересная. И в какой-то мере ожидания оправдались: серпасто-молоткастый Супермен-коммунист, воспитанный в украинском колхозе (да-да, Супермен — украинец!), был весьма колоритен и занятен. Однако уровень клюквы меня просто поразил — он был просто чудовищен, учитывая, что написан он не в разгар холодной войны, а в 2003 году. Понятно, что клюква всегда будет, когда американец пишет про Россию (и наоборот тоже), но не до такой же степени! Даже голливудские бракоделы всегда помнили, что город трех революций назывался Ленинград, а никак не Санкт-Петербург. Почему детей подружки детства супермена зовут Jordan и Mehri? И такого очень много. Непонятно, как, кстати, зовут самого героя. Должно же быть у него какое-то имя, товарищ Кентов какой-нить хоть бы, а то его все comrade superman кличут, по-видимому, в Союзе напряженка была не только с продуктами, но и с именами.

Сюжет тоже не блещет особыми изысками. За исключением основной мысли — а что будет, если Супермен приземлится в Союзе, а не Америке, весь комикс занимает пафосная трепотня заглавного героя и скрежетание зубами его врагов — Лекса Лютора и главы НКВД Петра Рослова. Герой треплется, спасает людей, потом снова треплется, потом умирает Сталин (это не спойлер). В принципе, сама идея Супермена на службе Советов несколько нелогична. Даже глава НКВД, по совместительству внебрачный сын дяди Джо (что уже смешно), замечает, что само существование героя противоречит марксизму: он является живым доказательством того факта, что не все рождаются равными. К тому же даже по меркам комиксов Супермен очень уж супер — он умудрился поймать пулю, выпущенную в висок из в упор приставленного пистолета. Даже для комикса про Супермена это явный перебор.

Откровенно не понравилось использование Джонсоном и Планкеттом грубого противопоставления в графических приемах: в Штатах всегда светло, в России всегда темно и всегда зима; силуэты людей в Америке словно тянутся вверх, в Союзе — приземистые, распухшие. Да и советская эстетика с позиции художников очень уж похожа на нацистскую. Впрочем, если отвлечься от этого, то нарисовано все очень здорово, стилизация отличная.

Одна из лучших рождественских историй (специфический жанр, в котором что-то путное найти еще труднее, чем в героическом фентези) из всех, которые когда-либо попадались мне в руки. История о котенке Финдусе, страстно хотевшем, чтоб на Рождество к нему в гости пришел Дед Мороз, и о его хозяине Петсоне, решившем соорудить механическую куклу, эдакого робота в виде Деда Мороза (в оригинале — Tomtemaskinen, что-то вроде «машинный Клаус»), дабы не расстраивать своего питомца. Рассказано все это довольно просто и трогательно, но без лишнего сюсюканья, без соплей в сиропе и без попыток манипулирования эмоциями читателя. Котенок Финдус — тот еще жучила, думает почти всегда только о себе, все вокруг крушит и дружит с местным мышинным народцем — муклами: образ явно навеян детским эгоистичным и разрушительным поведением, с особой детской логикой (впрочем, откровенно антропоморфным кот не выглядит). История создания муханического Деда Мороза развивается очень логично и четко, с маленькими мираклями, которые всегда можно списать на какие-нибудь привходящие обстоятельства, с колоритными персонажами, попадающимися главным героям, и с несколько абсурдным юмором, слегка тяготеющему к постмодернизму.

Авторский текст несколько коряв, да и перевод мог бы быть получше — у некоторых предложений отсутствует согласование, зато авторские иллюстрации просто великолепны: чудесные детали, в которых сквозит ирония над собственной сказкой, легко читаемые эмоции персонажей и даже попытки передать действие в движении — какие-то рисунки дополняют текст, какие-то существуют сами по себе. Книжку занятно читать и интересно рассматривать, несмотря на определенную долю назидательности она веселая, с шикарной концовкой, и по-настоящему рождественская.

Книга представляет из себя сложносочиненный детектив, но я сильно сомневаюсь, что автор разбирается в том, что описывает. Сыскное дело у него показано не то, чтобы не убедительно, но поверхностно. Нет ни профессионального арго, ни каких-то деталей, о которых может знать только специалист, ни специфических отношений — так может написать любой, кто прочитал пару десятков полицейских детективов: автор постоянно отделывается общими фразами. Описание званного вечера у отцов города явно навеяно модными журнальчиками и нашими современными сериалами. И так, в общем, во всем — никаких ошибок или ляпов нет, но очевидно, что если содрать верхний слой, ничего внутри не найдется. Вместо эмоций — описания эмоций, вместо убедительности диалоги имеют крутизну (как ее представляет автор), почти везде нам подсовывают видимость вместо достоверности. Герои похожи на отлично сделанных марионеток в руках искусного кукловода, но какими бы реальными не казались их движения, все равно видно, что это крашеные деревяшки.

У каждого персонажа на груди висит бейджик: «крутой коп», «трусливый информатор», «тупой бандос», «суровый, но справедливый начальник», «красивая и богатая подруга героя», «наследник мильонов и тыщ» и так далее, и все они действуют и говорят в соответствии с этими бейджиками, без каких-либо попыток выйти за пределы отведенной им автором роли. Иногда я прикидывал, что может сказать или сделать тот или иной герой, переворачивал страницу — таки-да, я правильно угадал, пару раз аж дословно получилось. Все как-то очень чистенько и аккуратно, по правилам, словно реальность в книге какая-то вторичная, взятая прямиком из американского нуара, герои сходятся и расходятся точно по часам, события цепляются друг за друга как в хорошо отлаженном механизме, и даже неудачи персонажей работают на главный сюжет. В этом книга похожа на «Пересмешник» Пехова — там тоже был такой гладенький фентезийный детектив на фоне псевдопаропанка (у Корнева — псевдодизельпанк, но это не принципиально) с хорошо прописанным сеттингом и болванчиковыми героями.

Нельзя однако сказать, что книга плоха. Нет, читается легко, мозги не загружает, все бодренько и занятно, очень гладенько написано, кинематографично и гламурно, движение не останавливается, даже некоторые бросающиеся в глаза несообразности (так и не понял, почему герои время от времени цитируют фразы на латыни) особо не напрягают. Книга хорошо подходит проветрить мозги перед чем-то сложным и тяжелым, или отвлечься от проблем и невзгод — в общем, отличный образчик эскапистской литературы, ни на что больше не претендующей.

Я очень люблю запахи. У меня слабое обоняние, но оно играет в моей жизни достаточно большую роль. В определенной ситации запах может заменить мне сам пахнущий предмет, и составлять о нем мнение я буду именно опираясь на впечатление от запаха, а не от внешнего вида, например. С тем большим удовольствием я прочитал роман Зюскинда, буквально пропитанный разнообразными запахами, основанный на запахе, и где главный герой — это, конечно, запах в своей высшей форме — духи, Das Parfum.

Зюскинд отличный рассказчик — мягкий, ненавязчивый юмор, внимание к деталям, внятность и убедительность психологических портретов, очевидная нежная привязанность к своим персонажам, бедным злым людям, не отпускающая автора даже когда те выходят из жизни главного героя. Певучесть нарратива умудрилась даже немецкий язык, с его специфическим звучанием, превратить в волшебную мелодию (думается, сказалось, помимо прочего, и место действия) со своими модерато и адажио.

Проблем с переводом не возникло, хотя я заранее опасался профессионального жаргона; и, несмотря на то, что автор несколько раз действительно массово использовал термины из парфюмерного и кожевенного производства, особых трудностей это не составило. Пишет Зюскинд очень ровно и плавно, без всплесков и провалов, читать крайне удобно — на протяжении почти всего романа сохранялась одна и та же авторская интонация, интонация профессионального рассказчика историй, которому не надо пучить глаза, имитировать голоса людей и активно жестикулировать, дабы захватить внимание читателя и не отпускать до самого конца.

Зюскинд рассказывает сказку — нормальную средневековую жуткую сказку: про Жана-Батиста-дурачка, пошедшего туда-не-знаю-куда, чтоб найти то-не-знаю-что. И другую сказку, про страшное чудище-гренуя, похищавшего младых дев и питавшихся их душами. Заканчиваются сказки так, как им и положено: Жан-Батист-дурачок, сумевший выжить в нашем равнодушном вонючем мире, пришел туда-не-знаю-куда и нашел то-не-знаю-что, а чудище-гренуй погибло, пусть и от рук далеко не геройских, но все же.

История, рассказанная Зюскиндом — это история богоборчества и богоискательства, история никому не нужного Икара, возомнившего себя выше всех, долетевшего до Солнца и сгоревшего, история эгоистичного Прометея, укравшего секрет богов для себя самого, история автора, убившего бога, вечная легенда о неразличимости гения и безумия, гимн бессмысленному перфекционизму, наконец.

Поначалу мне не понравилось. Излишне вычурный слог автора, неубедительный сеттинг, кривляющиеся персонажи. Однако чем дальше читал, чем больше меня захватывала эта визионерская фантасмагория, претензии к альтернативной истории отходили на дальний план, а потом и вообще исчезли, потому как не в альтернативке дело, за яркими масками героев все отчетливее проявлялись настоящие люди с подлинными эмоциями, мыслями и идеями, и все больше вскипал в крови адреналин дикой гонки на русской тройке прямиком в пропасть. Это, конечно, диссидентский роман, но это еще и настоящий русский роман, с мощной русской идеей — вне зависимости от отношения к ней, с чаепитием на фоне катастрофы, с самопожертвованием и принесением в жертву всех, до кого можно дотянуться. Роман получил немало критики и наверное, есть за что — он дитя своего времени и байстрюк своей страны, но лично мне делать этого не хочется, он ценен свое многогранностью, своей непоследовательностью и своей неожиданностью, и лично мне жаль только одного — что я не мог прочитать его ни в 81, когда его напечатали в Штатах, ни в 90, когда его издали в Союзе.