Не мне комментировать и обсуждать лагерно-тюремный быт Евгении Гинзбург, пережитые ею ужасы и как-то оценивать ее страдания. Я крайне высоко оцениваю эту книгу за обстоятельный и подробный рассказ о репрессиях 37 года, о механизмах допросов, о тюремном и колымском быте, о том, как выживали и умирали в лагерях. За рассказ о практиках сопротивления и приспосабливания, получения информации, деятельности органов. Это книга очень важна, и спасибо Евгении Соломоновне (в том числе и за то, что выдержала и не сломалась). Благодаря писательскому таланту Гинзбург, журналистскому умению подмечать и запоминать детали, благодаря тому, что она умудрилась побывать везде — на лесоповале, в известняком карьере, в карцере и бараке блатных, была лекпомом, тюрзаком и штрафным — это один из важнейших, основополагающих документов эпохи и наших знаний о Гулаге, о репрессиях тридцатых-сороковых годов. Здесь не о чем говорить, надо просто помнить. Поговорить я хочу о другом.

Ведь арестовывать стали не в 37 году. Тысячи и тысячи крестьян уже почти десять лет отбывали свое в ссылках и лагерях, Шахтинскому делу, открывшему сезон охоты на инженеров и рабочих, примерно столько же. Получается как в том стихотворении Мартина Нимеллера:

Сначала пришли за троцкистами, ты промолчала — ты же не троцкист.

Затем они пришли за крестьянами-кулаками, ты промолчала — ты не кулак.

Затем пришли за рабочими-саботажниками, ты опять промолчала — ты не саботажник.

И когда пришли за тобой, никто за тебя не заступился, все промолчали.

Где вы были, красные директора, профессора, секретари обкомов, редактора толстых журналов? Только сейчас, когда элиту взяли за жопу, вы заверещали — а нас-то за что?

Гинзбург указывает на странную нелогичность: реальные троцкисты, участвовавшие в оппозиции, получили только пять лет, ортодоксальные же коммунисты, обвиненные в контрреволюционной деятельности — по десять-двадцать. Однако никакой странности здесь нет, все вполне логично. Те, кто отстаивал свое мнение, боролся, голосовал не по указке ЦК или игнорировал нечестные выборы, получали меньше. Те же, кто строил режим, холил его и пестовал — получили по полной программе. За что боролись, на то напоролись. Срок за вполне реальную вину.

Попав впервые в чекистский подвал, Гинзбург роняет фразу — мол, мне показалось, что я, коммунистка, виновата перед этой девушкой с КВЖД, которую родина встретила тюрьмой. Да не показалось. Виновата. Все коммунисты, вся партия виновата в том, что происходило. Что закрывали глаза, молчали, ругали троцкистов и иностранных шпионов, требовали суровых наказаний, отсиживались по дачам, отворачивались. Разве не Гинзбург и другие члены партии требовали революционной строгости, «собаке — собачья смерть», принимали резолюции и подписывали петиции?

Надзирательница в одной тюрьме, пытаясь понять, почему Гинзбург «пошла против советской власти», предположила, что может, она идейно заступилась за бедных людей, колхозников? Да нет, милая, какие глупости. Товарищ Гинзбург, по своим собственным словам, всем сердцем поддерживала коллективизацию и раскулачивание. Прав был Твардовский, куда ей за бедных людей заступаться...

Евгения Соломоновна убеждена, что все это — попытки Кобы уничтожить элиту страны. Ну что ж, может быть. А когда старых большевиков стали к стенке ставить — это тоже была элита или нет? Их правильно осудили за лево-правый уклон и работу на иностранные разведки? А когда после революции и гражданской войны начали гнобить офицеров, предпринимателей, ученых — были ли они элитой страны? Или их не жалко? Кого вообще Гинзбург считает элитой? Тухачевского, расстреливавшего безоружных заложников тысячами и залившего тамбовские леса ипритом. Бухарина, который через руководимую им газету призывал жестоко расправляться с любыми инакомыслящими. Постышева, организатора украинского голодомора, нашедшего на спичечных этикетках профиль Троцкого. Различных секретарей райкомов и обкомов (друзей и приятелей Евгении Соломоновны по крымским курортам), которые насиловали учительниц и воровали вагонами.

Поразительно, но Гинзбург далеко не сразу осознала своей вины (как члена партии) в построении и поддержки того режима, что бросил ее в лагерь. Даже когда одна эсерка прямо в лицо ей сказала, что она рада, что коммунисты теперь получают то, что они готовили другим, даже тогда Евгения Соломоновна ничего не поняла. Только под конец первого срока вроде бы дошло — mea culpa. Хотя это противоречит ее пассажам о восстановлении социалистической законности и ленинской линии (по-видимому, забыла ленинские высказывания про «говно народа» и «кто не с нами, тот против нас»). Во всей книге чувствуется огромное облегчение: не виноватая я, это все Сталин, Сталин! Никита Сергеевич показал пальцем и все встало на свои места: во всем виноват «кавказский узурпатор».

Безумие, говорит товарищ Гинзбург. Как же можно ее обвинять в троцкизме и групповом терроре? Согласен. Нельзя. А когда священников убивали просто за то, что они верили в бога, это уже было безумием или еще нет? Когда крестьян ссылали только за то, что они умели вести хозяйство — это как? нормально? Когда Сагидуллина, сидевшего в соседней с Е.С. камере, брали в 33 за буржуазный национализм, это было безумием? Ведь Гинзбург член партии с 32 года, стало быть принимала участие во многих подобных кампаниях и подписывала возмущенные письма — против «Московского центра», «Ленинградского центра», против зиновьевцев. Лес рубят — щепки летят, заметила молодая комсомолка в Бутырке. Говорила ли подобные слова Гинзбург до того, как она стала щепкой? Думаю, говорила. А кто не говорил?

Книга Гинзбург очень хорошо демонстрирует (вряд ли осознанно) огромный разрыв, существовавший тогда между элитой страны — коммунистами, и всем остальным народом, вкалывавшем на стройках страны, спавших в бараках и времянках, не имевших привилегий членов партии.

У кого-то может возникнуть впечатление от моего отзыва, что я оправдываю сталинские репрессии или считаю, что Гинзбург сама виновата. Нет. Не оправдываю и не считаю. Просто я нахожу смешным представление, что в таком массовом явлении виновен исключительно злой дух сухорукого маньяка. Сначала партия, возомнив себя авангардом, опираясь на органы и армию, развязала жесточайшие репрессии против народов страны, а когда органы добрались до самого авангарда, уже народ поддержал направленные против партии репрессии. И как по мне, репрессированный крестьянин — это не то же самое, что репрессированный партсекретарь.

Слишком рано, судя по всему, я похвалил Роберта Джексона Беннета. Если первая книга, несмотря на ряд недостатков, была классная, то тут все наоборот — невзирая на удачные находки, вторая книга совершенно средняя.

«Город клинков» повествует о том, как на американскую базу в Афганистане приезжает крупный чин расследовать пропажу военного ученого. На самом деле, конечно, здесь нет американцев и талибов по названию, но они есть по сути: сходство не только внешнее, аналогии просятся на ум постоянно. Даже приемная врача выглядит как из 20 века, а не как в стране, сто лет назад вышедшей из античного рабства. Почти каждая деталь в описаниях, действиях героев, разговорах, мировоззрениях, особенностях поведения вынуждает воспринимать сюжет как происходящий в нашей современности (с небольшими косметическими изменениями) и это довольно плохо. Такое было и в первой книге, но не в таких масштабах, да и тогда впечатление быстро прошло, а здесь нет. Это худший вариант написания фентези — когда тупо запихиваешь советы директоров, службы безопасности, модульное строительство, крупнокалиберные пулеметы, противотанковые ружья, обработку алюминия и телефоны в мир, который еще век назад во всем полагался на волю активно действующих богов.

Сам сюжет полностью, до последних деталей повторяет первую книгу — гибнет какой-то спец, приезжает крупка шишка расследовать это событие, и выясняется, что это как-то связано с богами, про которых думали, что все мертвы, а оказывается, что мертвы не до конца. Не думаю, что буду читать заключительную часть трилогии: если уж у автора не хватило фантазии даже на вторую книгу, что уж тут говорит о третьей.

Впечатление, что писал талантливый копиист, подражатель, вдоль и поперек изучивший Город лестниц и осторожно, боясь сделать шаг вправо-шаг влево, написавший продолжение. В целом копия получилась весьма бледная. Все достоинства, наличествовавшие в первой книге как-то поистерлись и пооблупились, а недостатки, очевидные и ранее, никуда не делись. Расследование кажется вымученным и не захватывающим, личность таинственного злодея прячется автором столь старательно, что не догадаться просто невозможно, концовка откровенно предсказуема, и даже отдельные сработавшие задумки и по-прежнему увлекательная своеобразная мифология кажутся случайными на общем фоне какой-то всеобщей картонности и вымученности.

Крайне забавная книга, потому что это классический постап (с ядерной зимой и зомби), местами оригинальный, местами шаблонный, но благодаря привязке к АПЧ умудрился выбиться из фантгетто и воспринимается многими как серьезная мейнстримная литература. Несмотря на то, что Чехова я не читал, очень хорошо было видно, в каких местах автор опирается на Антона Павловича — текст вроде не менялся, но какое-то неуловимое дуновение тут же подсказывало: во, тут Эдуард Веркин явно использует труд классика.

В романе, к сожалению, присутствует определенная неряшливость. То майор вдруг станет полковником, потом снова майором, то персонаж, который вроде спал, описывается как что-то делающий, хотя вроде не упоминалось, что он проснулся, кореец в одном предложении может легко превратится в китайца в следующем. Я уж даже не буду говорить, что сама по себе идея, что Япония выживет в ядерном апокалипсисе, тоже довольно смешная, особенно учитывая, кто именно, по версии автора, станет его инициатором.

Книга весьма задорная, с неким ухарством и иронией, и читается и усваивается довольно легко, как йогурт с кусочками фруктов. Описания постоянного членовредительства и человекоубийства — красочного или на худой конец массового — автор дает как-то походя, не то чтобы равнодушно, а как само собой разумеющееся, эдакие этнографические зарисовки, обычай тут такой, что поделать. Эти описания даже создают странную душевную атмосферу упорядоченности и логичности.

Здесь очень сочная и вкусная бытовуха. Авторы постапа зачастую не размениваются на детали, главное — фон и действие, Веркин же, благодаря использованию элементов травелога (Маккарти нервно курит в углу) вываливает целый ворох подробностей — как живут, что едят, как сидят, обычаи, общество, коррупция, народное хозяйство, промышленность — все это подано удивительно компактно и познавательно.

Текст весьма расистский и способствует разжиганию межнациональной ненависти. Переводить его на другие языки нельзя, ибо непременно вызовет лютую попаболь у китайцев, корейцев и американцев. Даже и некоторым русским может не понравиться, что хоть главные герои — русские, но в целом этот этнос относится к вымирающим меньшинства. Если это экранизировать, то все фестивали откажутся показывать, а Минкульт не выдаст лицензию на прокат. Хотя я лично посмотрел бы.

Калеб Карр, кажется, пытался написать стилизацию, и, вероятно, у него бы это получилось, если бы копируемый стиль того стоил. Иногда возникало ощущение, что книга написана для среднего школьного возраста (со скидкой на потрошительные подробности), слишком уж все правильно написано, и диалоги как по учебнику, и персонажи по архетипам разобраны. Книга могла бы получится отличной — все ингредиенты вроде бы на месте, но авторского таланта не хватило: Карр очень хочет писать, но выше ремесленного начетничества литературный уровень книги не поднимается.

У Карра вполне получилось реконструировать Нью-Йорк конца позапрошлого века: я верю, что он разбирается в его топографии, в том как Нью-Йорк выглядел тогда, и ему удалось передать это чувство понимания города. Автору также удалась сугубая историчность — убедительность антуража весьма высокая, не только архитектурного, викторианство американского извода живое и выпуклое.

Для меня в этой книге форма превалирует над содержанием. Сюжет, честно сказать, не зацепил, и следил я за происходящим постольку-поскольку. А вот описательная часть романа — все эти улицы, жральни, строящийся Нью-Йорк, эмигранты, межклассовое напряжение, новые течения и маргинальные теории в медицине, криминалистике, просвещении — это удалось на очень похвальном уровне. Автор регулярно и крайне уместно использует имена и фигуры реальных исторических личностей, что тоже работает на общую картину. С содержанием же гораздо хуже.

Расследование тут ведет целая команда чип-и-дэйлов: психованный психиатр (похожий на карикатуру на Шерлока Холмса), матерная секретарша с дерринджером в ридикюле, недотыкомка-журналист, сполна отыгрывающий роль Ватсона и даже научно-полицейские евреи в количестве двух штук. Очень похоже на современные плохие сериалы про американские агентства на три буквы. Учитывая то, что секретарша здесь настолько самостоятельная и независимая, что скулы сводит, а также наличие умного негра, книжка весьма прогрессивная, так что наличие экранизации не удивляет.

У автор присутствует определенное косноязычие, усиливаемое тем, что переводчики явно боялись сделать шаг в сторону и пожертвовать точностью в пользу художественности и лучшего звучания на русском. Кроме того, Карр кажется вообще не способен писать увлекательно и живо — постоянно чего-то не хватает, я так и не стал сопереживать героям несмотря на все авторские усилия. Как тематический парк — вроде все правильно, а единственное, что хочется — уйти. Повествование от первого лица одного персонажа тоже оказалось неудачным выбором: несколько раз автору приходилось проговаривать информацию в виде лекции

Переводчики Натапов и Немцов здесь начудили сверх меры. Разнообразных перлов навалом — успевай выписывать. «Мой мозг начал вгрызаться в окружающие обстоятельства.» Чудесно, мозг с зубами — всем бы так. «В Саре говорила жесткая сторона.» Ну, это же Сара — у нее много чего есть. «Оставалось смутным, можно ли перевозить человека в таком состоянии.» Н-да... «Рассчитывая, что поимеет место сцена расставания.» Это что, гугл-переводчик? Але, гугл, где я? «Кулак, скользом прошедший по моей голове.» Возможно, это название приема из бокса — джеб там, хук, скольз. «Вы же еще можете примениться!» Могу только догадываться, что это значит... Кто-то из переводчиков даже делает классическую, но от этого не менее грубую ошибку, переводя police officer как «офицер полиции».

В целом детектив про маньячную личность и суперсыщика, вооруженного передовыми технологиями, не получился. Автор как будто специально подгонял преступление под специфические требования расследования. Лучше б Карр мейнстримный роман запилил — глядишь, и получилось бы, а то и премия какая-нить обломилась.

Как всегда у Андреаса Эшбаха, здесь обширная матчасть и подана она хорошо и познавательно. В книге впечатляюще и детализированно (хотя мне трудно судить, насколько верно) представлена картина гибели привычного нам мира даже не из-за того, что нефть закончилась, а из-за того, что она перестала быть дешевой. Эшбах тычет прям в лицо тем, что почти все сейчас зависит от нефти — от производства продуктов до их транспортировки, от строительства до медицины.

Автор довольно долго поддерживает высокий уровень напряжения и интриги, искусно скрывая стержневое событие книги. Две линии — прошлое и настоящее — разделены неким преступлением, некой катастрофой, резко переломившей ход событий и до поры до времени читателю не сообщаемой. Прошлое движется к этой точке, настоящее — от этой точки. Прием искусственный (как фонарик под подбородком), но срабатывает на все сто.

Множество персонажей, прихотливо друг с другом связанных, глобальные события, вырастающие из мелких поступков, занятные повороты сюжета — в общем, Андреас Эшбах во всей красе. От нефтяного городка в арабской пустыни до общины выживальщиков в Айдахо, от офисов крупной корпорации до владений суперолигарха: героев кидает по всей планете, причем кидает очень кинематографично, вот прям садись и снимай сериал.

Мне сложно ругать автора, он талантливый ремесленник, который хорошо знает свои сильные стороны и отлично маскирует слабые, однако в последней четверти книги произошел ряд событий — каких-то чрезмерно голливудских, сильно подпортивших впечатление и вынудивших меня снизить оценку. Но любовь Эшбаха к маргинальным теориям и способность раскрутить их так, что челюсть отваливается, многое компенсирует. Книга действительно увлекательная и захватывающая — за тем Эшбаха и читаю.

Довольно сложно оценивать эту книгу или сказать о ней что-то определенное. Понравилась ли она мне? Затрудняюсь ответить. С одной стороны, написано здорово, Сальникову очевидно не откажешь в таланте составлять слова друг с другом. С другой стороны — книга вообще ни о чем. Зацепившись за факт эпидемии гриппа в одной отдельно взятой семье, автор умудрился поговорить? прочитать монолог? рассказать? посмеяться? сразу обо всем, что приходит на ум. Так, обычная необычная жизнь обычных необычных людей (из провинции? не понял) — возможно именно это и цепляет, так как получившееся в результате произведение заметно больше суммы биографий трех разнополых и разновозрастных людей, связанных родственными узами. Вся книга — хождение по кругу и хождение по мукам,

как будто взяли весь хлам, копившийся на антресолях годами и осторожно, с любовью и любованием, разобрали. Все эти обрывки, обмылки, осколки для рассказчика — манифестации определенных историй, памятных и важных, сцепленных друг с другом, все это занятно, но все равно хлам и мусор. Из книги мог бы получиться полифоничный (полифонический?) роман, но не получился, и возможно, у автора не было такой задумки. Литературный эксперимент, что ли? Я слишком стар консервативен для такого дерьма.

Слепленный в один аморфный ком сборник полубаек-полуисповедей на переломе СССР/РФ, написанный увлекательно, живо и убедительно, однако бесцельный и бес/конечный, с каким-то туманным нрзб намеком на мистику и странную связь между персонажами. Чем закончить, автор то ли не знал, то ли сроки поджимали, в результате пропали и Петровы и грипп. Не жалею, что прочитал, но советовать другим не буду.

Печально смотреть на то, как прославленная космоопера, выделявшаяся своими персонажами, закрученным экшеном и своеобразным сеттингом, стремительно проваливается в болото однообразного сводничества и пейринга. Уже предыдущая парочка книг взяли своим девизом «каждому пассажиру — по мягкому месту», но я рассчитывал, что это просто краткая мизансцена, отдых для фанатов на пути к новым интересным приключениям. CVA никак нельзя назвать «интересным», да и приключение быстро заканчивается, не успев толком начаться. Может, это не Буджолд писала, а кто-то сваял фанфик под ее фамилией? Или ее держат в подвале и в романе зашифрован крик о помощи? Потому как книга откровенно слабая и слеплена из стандартных блоков цикла, причем в худшем воплощении, когда форма превалирует над содержанием.

Пара под венец нарисовывается уже в самом начале и если бы Буджолд в итоге их бы развела, это было бы круто, но не ждите неожиданностей — все персонажи едут по рельсам к счастливой развязке, где никто не умрет (вообще никто, даже плохие парни), всем раздадут бабла, а император выступит в роли планетарного разводящего. Почти про любого в романе можно сказать «какой же он душка» (хотя все тупят не по-детски), и барраярцы уже почти перестали быть расистами и сексистами. Скомканная концовка в духе «тетушка пишет последние новости» только добавляет блеклости и аморфности. Скорый поезд «Сага о Форкосиганах» под руководством стареющего машиниста идет дальше, а я похоже, сдаю билеты.

Агенты, говорящие по-русски, из страны с бородатыми казаками и ужасной диктатурой, держащей отсталый народ в рабстве, пытаются посеять смуту в стране победившей демократии, всеобщих выборов и прав человека и навязать тамошнему англоязычному народу своего человека в качестве президента, дабы все отобрать и поделить. Вот такая завязка в новой, крайне актуальной книги Андрея Лазарчука. А хотя нет, она написана в 1996 году. Видать, у Андрея Геннадьевича хрустальный шар имелся или он просто умеет путешествовать во времени. Как бы то ни было, полное ощущение, что книга рассказывает о современных событиях, просто метафорично и гиперболично, а иногда прям в лоб.

Здесь есть даже хакеры под названием пенетраторы, фабрика троллей, именуемых кейфджибберами (угадай, какое трехбуквенное агентство имеет к этому отношение), агенты ФБР, которым мешает собственное начальство, а также страна со столицей в городе Москва и руководителем из бывших чекистов (правильно, бывших чекистов не бывает), а еще засилье радикальных леваков (прикидывающихся либералами) в той самой стране победившей демократии, и даже русский разведчик в качестве тамошнего президента. Если уж это вас не убеждает, тогда даже и не знаю, что может убедить.

Увидев что творится в будущем, Лазарчук оторвался от своего хрустального шара и спешно добавил в книгу древних атлантов, мир, представляющий из себя водопроводный фильтр, ужасные культы и экспедиции в преисподнюю, присыпал сверху для верности тайными организациями и снарядами с ипритом и подал это под видом фантастического романа. Однако больше всего это похоже политическое шоу на канале FOX, которое попросили пересказать кого-нибудь вроде Чайны Мьевилля. В общем, читайте — и вы узнаете все тайны мироздания, заглянете за мировую кулису и научитесь правильно использовать кокаин.

Лучший фентези-цикл за последние лет эдак двадцать. Не буду делать вид, что знаком со всеми современными романами в этом жанре, но та же Песнь льда и пламени проигрывает по всем статьям просто с разгромным счетом. Это по настоящему оригинальное фентези, а не просто перепев средневековых архетипов, сюжетов и декораций с добавлением драконов или, скажем, эльфов. Да, даже любимая мной Сага о Ведьмаке и Цири, откровенно вторична в сравнении с уникальным Архивом Буресвета.

Очень богатый на перипетии и неожиданные повороты сюжет; несмотря на то, что в здешнем мире уникальные природные условия, оригинальная сложная мифология и лор, автор ведет рассказ в своей внутренней логике, не пытаясь управлять событиями и заставлять героев делать им несвойственное — то есть не пытается ошарашить читателя внезапными откровениями, пользуясь своим положением создателя вселенной. Сандерсон всегда помнит, о чем он писал раньше и любое развитие событий, как бы неожиданным оно ни было, всегда в идет в плоскости уже рассказанного. Персонажи у него не пропадают в небытие, если в смерти героя есть сомнения, он обязательно где-нить появится снова, добавив сюжету новое измерение. Фабула очень обширная, но автор уверенно держит его в рамках и не дает растечься, при этом не заметно принудительности или вынужденности по отношению к героям или их поступкам.

Создав уникальное общество и уникальные общественные отношения, отказавшись основывать их на привычных нам исторических архетипах и конструкциях, Сандерсон сумел избежать ловушки, в которую часто попадают другие авторы фентези — совмещение элементов из разных эпох (хотя иногда допускает ляпсусы, используя слова вроде crusade и hedonism). Даже взаимоотношения зла с добром у него очень пластичны и текучи, несмотря на наличие таких опорных столбов фентези как «древнее пророчество», «темный властелин» и «вторжение чужих».

Мне очень нравятся маленькие вставки, рассказывающие незначительные истории из жизни незначительных персонажей; они так слабо связаны с основными событиями, что кажется и не нужны вовсе, но на самом деле придают глубину и объем миру, демонстрируют те маленькие камешки, что могут вызвать обвал или делают сюжет детальней и богаче на эмоции.

Меня чертовски радует от факт, что Брендон Сандерсон дико работоспособный писатель и умудрился выдать на-гора три здоровенных тома, которыми можно слонов убивать в течение всего семи лет. Так что я рассчитываю уже в ближайшие годы увидеть не сиквелы, не вбоквелы или приквелы, но полноценные продолжения цикла, которые я даже и не представляю, куда могут завести и чем окончиться.

Действие книги происходит не только в альтернативной Америке, оно еще и происходит в какой-то альтернативной, откровенно белибердовой реальности, в которой, по-видимому, находилась и сама Айн Рэнд. Здесь альтернативные экономические взаимоотношения, альтернативные предприниматели, альтернативные финансы, альтернативная политика, альтернативная логика, альтернативные законы природы, альтернативный секс да и люди какие-то альтернативные. Почему-то во всем мире останавливается производство, все банкротятся, все разучились что либо делать, земные недра иссякают, и подается это как само собой разумеющееся — без каких-либо объяснений и причин происходящего.

Рэнд вообще плохо разбирается кажется во всем подряд. Высший свет и богатых людей она явно списывает с голливудских экранов, работа фондовой биржи и вообще сделки с акциями у нее на уровне воскресного приложения к массовой газете, и она свято уверена, что успех предприятия обязательно приводит к банкротству всех конкурентов и измеряется их числом. Работа легислатуры для нее тайна за семью печатями (именно поэтому ее персонажи с таким ужасом смотрят на законодательный процесс), а кабину парового локомотива она явно видела только издалека. Она не в курсе, что закрытые шахты затапливаются и прогуляться там не получиться, и даже миф о Прометее умудрилась переврать. Про опереточного пирата, который в духе Неуловимого Джо всех грабит и никто не знает даже, как он выглядит, говорить не приходится. Социализм здесь похож на Матрицу во время перезагрузки. Часто делает технические ошибки, дико передергивает, путает причины со следствием, да и вообще постоянно выдает свою невежество почти во всех сферах деятельности человека, а вместо реальных образов у нее везде симулякры и декорации; в особенно концентрированной форме это заметно в «трехчасовой речи» Джона Голта, где почти каждая фраза если не откровенное вранье, то мошенничество.

Персонажи здесь — заготовки манекенов, заунывными голосами на мертвом языке они говорят пустые рыбьи слова, не несущие никакого смысла, их можно не читать, и вы ничего не потеряете, точнее, их вообще лучше не читать, потому что это опасно для здоровья — как физического, так и в первую очередь душевного. Персонажи говорят, как пишущие машинки, на один голос: строго говоря, здесь нет диалогов, один большой монолог — по-видимому, автор беседует сам с собой, придумывает дебильные аргументы, подает их так, что хочется блевать, а потом с блеском их опровергает, причем один и тот же тезис может повторяться на протяжении книги десятки раз, одними и теми же словами. Сказать, что в книге много воды — значит не сказать ничего: если роман хорошенько отжать и убрать все повторы, останется максимум половина, если не треть.

По Рэнд, капиталисты это такая отдельная раса, новые арии, элои, единственные, кто живет и думает, к ним не применимы общечеловеческие мораль и этика, они стройны телом и благородны профилем, они коня на скаку и в горящую избу, а все остальные — этакие гнусные утопцы, уродливые морлоки, живущие в ночи, чмошники и паразиты (о которых так убедительно распинался Эндрю Райан, пока ему голову не снесли клюшкой от гольфа), только и думающие, как бы отнять у богатых все деньги и всячески поглумиться и унизить. Вообще чем меньше в персонаже человеческого, тем больше его хвалит автор. Судя по тому, как Рэнд извращенно и гнусно подает любовь, взаимопомощь и дружбу, ей этих качеств явно не хватает.

Это откровенная графомания, причем очевидно это с первых страниц. Рэнд явно хотела написать Великий американский роман и у нее это получилось, судя по статусу книги в современных Штатах, однако литературные достоинства романа находятся где-то на уровне Мертвого моря. О, я прекрасно понимаю, почему он нравится некоторым. Графоманский стиль Рэнд завораживает, буквально затягивает в поганую трясину нескончаемого словоблудия и вербального поноса, она пишет с такой уверенностью и напором в каждом слове, что карточный домик ее вымысла кажется реальным, долбит в одну точку по заветам Геббельса, рассчитывая, что ложь, повторенная тысячу раз, покажется правдой. Но, люди, надо ведь как-то использовать логику и мозги. Сегодня ты Рэнд веришь, а завтра что? начнешь заряжать воду через телевизор? вступишь в секту Марии Дэви Христос? Думать — это не право человека, это его обязанность.

Герои притворяются теми, кем не являются — (умными) людьми. Автор упорно нагнетает, что они очень умные и талантливые, и все могут, вот только это никак не проявляется. Эти гении регулярно повторяют, что они ничего не понимают в окружающем мире и людях (что, в общем-то не удивительно — мир-то выдуманный). Самая частая фраза в книге — «Я не понимаю». Персонажи не понимают, не в курсе, не могут взять в толк, почему все происходит, кто эти люди, где они находятся и кто такой Джон Голт. Данни Таггерт вообще крайне показательный персонаж: подаваемая как умная и сильная женщина, она ведет себя как тупая блондинка, прыгающая в постель к любому, кто поманит пальцем (но исключительно к богатым), плохо соображающая, что вокруг происходит и с готовностью это признающая. Для того, чтобы герои все-таки хоть бы выглядели крутыми, Рэнд уничтожает экономику страны и заселяет ее идиотами, на фоне которых все эти голты, уэйатты и риордены чутка возвышаются над общим болотом.

Умиляет паника, в которую ударяются герои, узнавая, что враги собираются принять очередной дебильный закон. Реальные американские магнаты на их месте давно бы купили конгрессы штатов, посадили своих губернаторов и сенаторов, вывели на улицы тысячи зависимых от них рабочих, а карманные журналисты и художники давно бы устроили истерию в прессе и обществе. Строго говоря, именно олигархия и нерегулируемая экономика едва не похоронили Америку, а вовсе не выдуманные социалисты. Рэнд в голову не приходит, что если собрать всех ее разлюбезных голтов и риарденов в одно место, то они очень быстро друг дружку сожрут.

Все это сильно напоминает фентези, причем очень плохое фентези, которое наверняка хоть раз попадалось каждому из нас, где герои из туалетной бумаги сражаются с картонными злодеями, от диалогов и реплик кровь течет из глаз, волны пафоса накатывают как цунами, НПС все как один говорят одно и то же, декорации состоят из одинаковых, все время повторяющихся элементов, а сюжет настолько скучен и вторичен, что даже иногда, на долю секунды, кажется оригинальным. Чем больше читаешь, тем меньше знаешь, буквально чувствуешь, как на глазах тупеешь, волосы редеют, спина горбится и вот ты уже говоришь «моя прелессссть». Фраза же «Расправь плечи» звучит как «Бегите, глупцы».

Рэнд пишет антиутопию как сентиментальный роман и это приводит к когнитивному диссонансу. Производственный роман она пишет как философский трактат, в результате получает уродливого мутанта — ни производства, ни философии. Если же копнуть чуть глубже, то легко заметить, что на самом деле под производственный замаскирован любовный роман про нефритовые стержни и шелковые лона. Помните, как у Тимура Шаова: «И она аж вспотела, так тела его захотела». Вот здесь то же самое не только на 108 странице, а гораздо чаще, довольно быстро начинаешь предугадывать, что вот эта сцена обязательно закончиться «он сорвал с нее платье и ее соски затвердели». Лучшая экранизация данной книги — это порнофильм, причем в BDSM-формате. У детища Рэнд и 50 оттенков серого гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд.

Если в книге поменять местами капитализм с социализмом (и вычеркнуть, конечно, BDSM-сцены), то получится шедевр соцреализма, который обязательно бы понравился Отцу народов и заслуженно бы получил Сталинскую премию. Это ж как сказка Гайдара с Голтом в роли Мальчиша-Кибальчиша. Фактически Рэнд написала историю борьбы авангарда рабочего класса с ужасным царизмом. Ее утопия в горах Колорадо (почему-то именно так она называет Скалистые горы) — это один-в-один «Кубанские казаки», только что женщин маловато.

Книга является концентрированной космооперой со всеми ее недостатками. И если на наличие галактического императора и всегалактической церкви, а также на дурацкие названия планет (и еще более дурацкие названия космических кораблей — вроде «Потому что я так сказал» и «Если хочешь петь — пой») можно забить — традиции жанра, то другие моменты так легко не отмести. Здесь, например, есть невозможные монополии, даваемые одной семье: скажем, монополия на продажу коров и свиней и всех продуктов из них — от молока до кожаных ремней; как такая система может существовать на пространстве множества планет, я не понимаю. При этом подобная экономика является сутью империи, называющей себя Взаимозависимость (Interdependancy). Автор, конечно, указывает, что система искусственная и очень хрупкая, но вопросы все равно остаются.

Сюжет вращается вокруг восшествия на престол новой императрицы, особо к власти не стремившейся и узнающей, что Поток, обеспечивавший связность человеческой империи, вот-вот исчезнет и сверхдальние путешествия между планетами станут невозможными, а большая часть человечества, скорее всего, вымрет. Конец, в общем, подкрался незаметно.

Это покажется странным, но фактически весь роман состоит из диалогов — отличных диалогов, смачных и насыщенных эмоциями и действиями, с матюками и перестрелками. Диалоги здесь занимают девять десятых, в принципе книгу легко перевести в формат пьесы. Каждый персонаж здесь выписан очень выпукло, ведет самостоятельную игру и действует как настоящий человек, а не как авторская марионетка, каждый обладает уникальным набором черт и преследует собственные цели, основываясь на тех данных, что имеет.

Это первый роман цикла и стоило бы ожидать расстановки фигур и медленного знакомства с миром, но нет. Хотя это действительно пролог к глобальной катастрофе, Джон Скальци берет быка за рога и почти сразу начинают сыпаться покушения, корабельные мятежи, теракты и интриги. Это вроде как противоречит тому, что я сказал в предыдущем абзаце, но экшн и диалоги не мешают друг другу — не знаю, как автор это делает, какой-то сильное колдунство. Вроде бы почти все, чем занимаются герои — это постоянные разговоры, но в то же время действие мчится вперед семимильными шагами.

Ничего нового в фантастику или даже жанр космооперы книга не добавляет, но Скальци пишет бойко и уверенно, текст проглатывается просто на ура, интриги интригуют, персонажи колоритные, есть экшн, юмор и секс в нужных пропорциях, так что книжка получилась на славу, и я обязательно ознакомлюсь с продолжением, благо оно уже вышло и его не надо ждать несколько лет.

По большему счету, это неплохой науч-поп — однако с множеством огрехов и недостатков. К слову, не совсем понятна целевая аудитория. Те, кто поддерживает народную медицину и панаромальщину, читать ее не будут, для остальных книга откровением не станет. Даже если вы не в теме, все равно скорее всего по верхам знаете и хотя бы краем уха про все рассказанное в книге слышали.

Книга несколько невнятная, изложение, несмотря на четкую структурированность, стройностью не отличается, довольно много сумбура и метаний из темы в тему — автор слишком за многое хватается, гонится за десятком зайцев и ловит только хвосты. Непонятно зачем в какой-то момент начинает судорожно доказывать нужность и полезность науки. Стоило бы все-таки определиться и стремится не к количеству, а к качеству.

Смущает, что все ссылки почти исключительно англоязычные (русскоязычные — только на книги самого Панчина). Хотелось бы все-таки больше про Россию, российский опыт, российских сумасшедших и российских врачей, того же, что есть — очень мало и фактически только в самом конце. Про родную страну у него в основном собственные воспоминания или случаи из жизни друзей или случайные упоминания Рен-ТВ.

Больше всего это похоже на компендиум забавных случаев. Примеры к постулируемым идеям как-то странно навалены кучей, многие из них неубедительны, часть дезавуирована самим автором, что-то неверно прокомментировано (эксперимент с пирамидками очевидно не на внушаемость), некоторые вообще непонятно что делают в тексте. Иногда кажется, что вся книга задумана исключительно ради нагромождения примеров — такой конспект для самого автора, чтоб не забыть. Примеров так много, что иногда забываешь, примером чему именно они служат.

Иногда автор шутит. Лучше бы он этого не делал... Иллюстрации в книге — не пришей кобыле хвост. «Чудесные» примеры из кино и художественной литературы (особенно убойный пример с эгоманьяком Эриком Картманом, которым можно доказать все, что угодно). Это как про Екатерину Вторую рассказывать с цитатами из Пикуля.

Назвать книгу плохой, однако, не могу. Здесь можно найти немало интересного и полезного (придется попотеть, отделяя злаки от плевел, но тем не менее), вроде проблем современной науки и научного метода. Просто отличная идея упаковки (и названия) — идея книги о человеческом сознании и мозге как путеводитель по темной магии с объяснениями, как именно от нее защищаться. Не все получилось, но автор в общем-то старался.

В Футураме в одном из эпизодов Фрай съедает несвежий сэндвич, после чего благодаря заведшимся в мозгах паразитам становится умным и талантливым. Вот здесь примерно то же самое, только с грибами и на серьезных щщах. Есть два брата, один декодером в АНБ работает, другой — миколог, чудом вырвавшийся из Амазонских джунглей и знатно поумневший (учитывая название романа, это, в общем, не спойлер). Сюжет завязан на их работу и происходящие в Южной Америке непонятках.

В целом это до ужаса похоже на новеллизацию стандартной голливудской поделки про то, как начинается некая эпидемия/природная катастрофа/вторжение инопланетян, но знает об этом только гг, ему никто не верит, а потом бац — куча народа дохнет, и все такие « он же знал, он должен помочь!», все начинают смотреть гг в рот, а потом беспощадная война, важное задание, без которого все накроется, финальная битва за будущее мира и тому подобное, что многократно обыгрывалось и обстебывалось. Если заменить споры грибов на укус зомби, то книга по большей части почти не претерпит изменений. Здесь даже есть дежурные фразы вроде «я не сдамся и буду бороться до конца» и «мы уделаем этих ублюдков».

Есть немало моментов, которые вполне предсказуемы — например, папа у братанов страдает от Альцгеймера, и вполне очевидно, как будет развиваться эта линия. Да, в наличии несколько сюжетных твистов и хорошо написанная напряженная концовка, но в целом книга идет по жестким рельсам и почти ничего нового не демонстрирует.

Единственное, что спасает книгу — это высокое ремесленное мастерство Дэвида Уолтона и оригинальность хода с грибами (такого вроде не было, только помидоры-убийцы где-то фигурировали). С другой стороны, это мало отличается от «вторжения похитителей тел» и всяких там нечто, то есть обыгрывается стандартный прием с оборотнем в прямом и переносном смысле. Читается однако влет, слог у автора живой и легкий — книга чем-то похожа на лучшие романы Майкла Крайтона, научно-технические объяснения поданы на бегу достаточно компактно и убедительно, будни АНБ показаны весьма неплохо (хотя мне не с чем сравнивать). Так что это легкое научно-фантастическое чтиво с интересными мыслями и активным действием.

Первое, что стоит упомянуть — это очень занятный стиль Антона Макаренко, сильно напоминающий платоновский Kотлован — слог не очень грамотного человека, старательно использующего все выученные сложные термины и компилирующего слова словно наугад в выражения-мутанты, некоторые из них выглядят уродливыми, некоторые — невероятно красивыми и потрясающе точными. Смесь суржика и советского воляпюка бьет по голове обухом, порождая миражи, мороки и галлюцинации. Макаренко очень здорово передает особенности произношения и говора различных воспитанников, создавая точные, живые портреты колонистов.

Автор, что естественно, походя упоминает немало моментов и явлений, специфичных для двадцатых годов — эксперименты в образовании, борьбу различных организаций и ведомств за скудные ресурсы, вражду различных педагогических школ, национализм украинской интеллигенции, советскую бюрократию (обло, стозевно и лаяй) и многое другое, что можно перечислять долго; отдельно стоит, конечно, детская беспризорность, приобретшая благодаря Первой мировой и гражданской войнам такой размах, что на ликвидацию проблемы бросили самого Железного Феликса. Беспризорность и борьба с ней находятся в центре книги, всех усилий Макаренко и всей его жизни.

Это книгу очень интересно читать, словно окно в давно пропавший мир, существовавший очень непродолжительное время, окно в прошлое, инсайт в те явления, что сформировали страну. Окно в то время, когда тебя оценивали по твоим родителям: ежели у тебя батя рабочий, то проходи, пей чай, а ежели, скажем, иркутский губернатор, то хоть из кожи вон вывернись, а припоминать тебе твое вредное родство будут постоянно.

Макаренко пишет так бесхитростно, хотя иногда заметно, что он что-то умалчивает (это не удивительно, учитывая время написания), однако он никогда не старается затушевать свои отрицательные эмоции, ошибки, провалы или недостойное поведение — в общем, не пытается подать себя белым и пушистым. Педагогика для автора скорее бранное слово, и он кичится тем, что у него нет никакого особенного метода — хотя здесь, он конечно, кокетничает, но так, неосознанно. Автор очень искренен, как в радости, так и в гневе.

Вся Поэма — это гимн коллективу. Стругацкие свой Анъюдинский интернат явно списывали с макаренковской колонии имени Горького. Единица — ничто, коллектив — все. Не умеешь — научим, не хочешь — заставим. Даже ГПУ для Макаренко лучше Наркомпроса в первую очередь потому, что чекисты — коллектив, а вот наробразовские чиновники — нет. Педагогическая поэма — это гремучая смесь большевистского максимализма, агрессивного безбожия, искренней веры в человека и человечество и рефлекторной ненависти к интеллигенции.

Интересно, что хотя это автобиография, здесь есть некое подобие сюжета, напряжение и даже интрига. Жаль только, что под конец автор стал пробегать события, давая их синопсисом — мол, было тяжело, но мы прорвались; хотелось бы побольше и подетальней. Не мне судить, какой из Макаренко был педагог, но за то, что он сделал для сотен детей в самый тяжелый для страны период, памятник и память он заслужил.

Гвозди бы делать из этих людей.

Не ту книгу назвали «Танец драконов». Пять кланов, пять Драконов Луны устроили такую кровавую кашу, по сравнению с которой блекнут все интриги, заказные убийства и династические заговоры первой книги. По всем законам циклописательства Йен Макдональд расширяет свою вселенную, бросая десятки героев из локации в локацию и безжалостно убивая казалось бы неприкасаемых.

Книга энергичная, захватывающая водоворотом событий и безжалостностью оппонентов, не останавливающихся ни перед чем — разрушение целых городов, кровавые перевороты, уничтожение важнейших для планеты ферм и тому подобная обыденная рутина Волчьей Луны.

Два временных слоя — настоящее, спустя полтора года после финала первой книги, и то, что происходило с одним из героев на Земле в этот промежуток. Композиция заставляет иногда вспоминать первый том — некоторые эпизоды автором намеренно сделаны зеркальными. События заставляют сопереживать персонажам (даже хотя это напоминает Санта-Барбару с поножовщиной), благо автор уделяет немало времени их мыслям, эмоциям и переживаниям, не снижая при этом градус накала. Даже когда автор расписывает особенности приготовления кекса в лунных условиях, это все равно подается как напряженная и важная для сюжета сцена.

Йен Макдональд вполне справился со сложной задачей сделать втору книгу не хуже первой — в некоторых аспектах она даже лучше первой. Теперь главное — запастись терпением и дождаться, когда выйдет третий том; будем надеяться, что Макдональд не станет повторять пример Джорджа Мартина и Хилари Мантел.

Самое неожиданное впечатление от сборника — это то, что основным персонажем, кажется, является Леонид Андреевич Горбовский, мелькающий со своей коронной фразой («Можно, я лягу?») чуть ли не в каждом рассказе и, по большей части, являющийся антитезой почти всех других персонажей и даже событий. В каком-то смысле весь сборник — это оммаж Горбовскому, памятник несбывшемуся и невозможному.

Что касается самой книги, то мне, за редким исключением, было просто неинтересно читать. Очевидно, что сведение рассказов в сборник — процесс искусственный, так как получившаяся картина откровенно однобокая и односторонняя. Ну, правда — почти полностью отсутствуют культура и ежедневный быт, нигде нет стариков или просто зрелых людей, почти везде — сплошь молодые белозубые энтузиасты, всех, кто страше тридцати, по-видимому, уже оцифровали при свечах или сослали десантниками на Пандору. Дырок и недоговоренностей так много, что это позволило Сергею Лукьяненко в одной из своих книг продемонстрировать довольно жуткий тоталитарный режим, обладающий при этом всеми особенностями Полдня.

Бросается в глаза странный контраст между продвинутым уровнем коммунистической цивилизации и этическими анахронизмами: земляне без зазрения совести отстреливают животных на чужих планетах буквально на рефлексе, намеренно уничтожают целые виды, продолжают антропоцентрично эксплуатировать животный мир (киты, которых зачем-то пускают на непонятно кому уже нужные в XXII веке жир и ус).

Конечно, зацикленность персонажей на труде ради труда и самоулучшении (вкупе с назойливой риторикой) можно объяснить наступлением того самого коммунизма — не политической идеологии, но уровня общественного сознания, которым бредили в двадцатые годы, пытаясь создать из себя Нового человека. Стругацкие пытались показать, как может выглядеть идеал, построенный на раннебольшевистких устремлениях и оттепельном энтузиазме, и, по-моему, не справились с этой задачей — получившийся организм больше похож на нежизнеспособный кадавр, даже если издалека он выглядит вполне мило и приветливо машет ручкой.

Фентези, кажется, сейчас на подъеме (по крайней мере, англоязычное) — каждый год выходит несколько крайне любопытных новинок, привлекающих внимание нестандартным сеттингом, космологией или оригинальной магической системой вкупе с внятным и интересным сюжетом. И Роберт Джексон Беннет в этом ряду среди разных сандерсонов, мьевиллей, скальци и новиков уверенно занимает заметное место.

По сути это политический триллер, довольно неплохо смешанный с фентези. Поначалу фентези идет здесь не более чем фоном, однако чем дальше, тем больше этот фон властно вторгается в происходящее, определяя события, и тем сложнее его игнорировать.

Дело примерно вот в чем: есть некий Континент, на котором обитали Божества, благодаря им здесь не работали привычные законы физики — везде магия, колдунство, жрецы всякие, чудеса и тому подобное. Континент этот держал в черном теле свою колонию, Сайпур, но в какой-то момент (75 лет назад) нашелся герой, убил всех Божеств, и в разразившемся хаосе колония захватила свою бывшую метрополию. Магия ушла, забрав с собой половину всего построенного и хороший климат, масса людей погибла, страна обнищала. На этом фоне происходят заказные убийства, политические танцы, борьба за власть в одном отдельно взятом городе, поднимают голову националисты, а поскольку некоторые фрагменты божественного все-таки кое-где у нас порой еще работают, то ситуация осложняется до предела. По всем законам жанра, в столице Континента, городе Буликов, убивают крупного сайпурского ученого и сюда прибывает крутой следователь с дедлайном на раскрытие преступления.

Автор удачно выписывает напряжение расследования, при чем заметно, что он подчиняется собственным правилам, а не пытается подгонять их под сюжет — то есть события соответствуют как космогонии, так и элементарной логике. Очень неожиданные повороты сюжета, переосмысливающие традиционную историю взаимоотношений Сайпура и Континента, его жителей и Божеств; хотя, конечно, часть этих поворотов была если не предсказуемой, то напрашивающейся — личность главзлодея, например, вычисляется довольно легко.

Первый десяток страниц я поджимал губы и думал фе, этому способствовали авторские выкрутасы в ономастике (использование индийских, славянских и скандинавских имен — идея крайне неудачная, ибо это тащит за собой ненужные и сбивающие с толку культурные и политические аллюзии), прорывавшиеся штампы в описании персонажей и какой-то стремное смешение жанров, но довольно быстро завертелось так ловко и завлекательно, что стало не оторваться. Несмотря на то, что некоторые сцены описаны то из рук вон плохо, то клишировано, и то, что стиль у автора иногда страшно корявый, книжка весьма захватывающая и с множеством оригинальных находок. Здесь очень неплохие диалоги (а некоторые так просто отличные), богато прописанная и потихоньку раскрываемая мифология, общественные и личные скелеты в шкафах. Весьма качественное, очень неглупое фентези (хоть и не без косяков), которое я бы даже порекомендовал тем, кто любит этот жанр.

Желчь и сарказм, помноженные на культурный шок и откровенное изумление советскими порядками и советской бюрократией, составляют ядреную смесь, которая производит потрясающее впечатление. Комментарии Памелы Треверс обо всем увиденном и испытанном в Ленинграде и Москве 1932 года дико смешные даже когда обидные — она вполне бы могла сделать сейчас карьеру стенд-ап комика. Пишет довольно цветасто и с обилием откровенного троллинга, я хотел сначала выписывать цитаты, но потом понял, что выписывать придется всю книгу. Правда, по-моему, она сгущает краски и, игнорируя контекст, временами передергивает для пущего драматизму и комического эффекту, а некоторые моменты (с колхозом, например) вообще сильно сомнительны.

Понятно, что кругозор у Треверс ограничен и искажен — частично из-за одиозной манеры работы Интуриста, частично из-за того, что она просто не знает, как дела обстояли до революции (да и вообще про Россию ничего не знает), и игнорирует положение низших классов на Западе и продолжающуюся Депрессию; зато довольно удачно проводит параллели между коммунистическими экспериментами и практикой британского империализма, между большевизмом и религией.

Однако взгляд англоавстралийской пока еще журналистки кажется мне вполне честным и искренним, ее очевидно в первую очередь интересовали простые люди, а не достижения идеологии и построения нового человека — заметно, что Треверс ничего в идее коммунизма не понимала и не хотела понимать, путаясь в догадках, почему же ей показывают именно ясли, фабрику и тюрьму. Несомненно, в ее словах сквозит культурный снобизм («корявый варварский язык», «варварская необузданность»), но она в общем-то, с удовольствием тратит яд и на своих соотечественников, критикуя их консерватизм, зашоренность и высокомерие.

Книжка маленькая, скорее брошюра — половину занимают полдесятка писем на родину, вторая половина — несколько неряшливые комментарии к этим письмам; комментарии написаны Ольгой Мяоэтс, во многом она повторяет, обильно цитируя, впечатления Треверс, всячески и не всегда убедительно защищая точку зрения забугорной гостьи. Брошюра, впрочем, весьма занимательная, но подходить к ней как к историческому источнику, следует с осторожностью — это талантливо написанный фельетон.

Книга опирается на русскую литературную традицию местечкового бытописания: вспоминаются и Великий Гусляр пера Кира Булычева и Баклужино авторства Евгения Лукина, кто-то, наверное, вспомнит и Глупов Салтыкова-Щедрина.

Это сборник баек, и Лора Белоиван не сумела избежать родимых пятен, присущих авторским сборникам. Чем дальше, чем больше это начинает казаться несколько однообразным. Это смешно и трогательно, и магически-реалистично, но быстро приедается, детали перестают цеплять, начинаешь позевывать, заранее понимая, в чем тут соль и чем закончится. Так что правильней всего это читать потихоньку и осторожно — с паузами между различными историями, в час по чайной ложке.

Кажется, что чем дальше, тем мрачнее становятся истории. Истончается юмор, все чаще героями оказываются мертвяки (в разных конфигурациях), общая атмосфера скатывается в меланхолию и грусть. Мне, по большей части, понравилось, Южнорусское Овчарово любопытное место, написано все с душой, однако не без недостатков. Возможно, как цельная книга с единым сюжетом это выглядело бы гораздо лучше

К моему большому разочарованию, при перечитывании повести стало понятно, что произведение это — с большим, но не реализованным потенциалом.

Часть сцен выглядит лишними: например, колка льда на Амальтее — надо было либо добавлять еще несколько таких же, либо вырезать эту, потому как одна она не несет никакой смысловой нагрузки, а для создания эмоциональной связи с персонажами ее откровенно мало, в результате у нас есть только одна сторона происходящего — события на спутнике Юпитера оставляют равнодушными, бодрость местных ученых не дает возможность прочувствовать приближающуюся катастрофу.

Техническая сторона повести разочаровывает — авторы, кажется, плохо представляли себе, как должна выглядеть рубка космического корабля, к примеру, в результате декорации выглядят крайне неубедительными и откровенно картонными. Диалоги между персонажами были простительны где-нибудь в шестидесятые, но кажутся надуманными и театральными сейчас, как будто по бумажке реплики читают; да и юмор местами искусственный.

С другой стороны, в какой-то момент все это становится неважно и тебя начинает захватывать происходящее, формируется атмосфера неопределенности и тревоги, когда все-таки надо что-то делать, потому что просто невозможно ничего не делать, и эти суровые советские межпланетчики, кажется, обретают плоть и кровь, из ходячих конструктов превращаясь во вполне реальных людей, каждый с собственным я и манерой говорить. И вот этого ощущения не хватило — раз, и повесть закончилась, мы так и не узнали, как они выбрались — не в смысле принципа (его нам объяснили), а что чувствовали и как пережили все экипаж Тахмасиба и пассажиры. Здесь бы добавить производственности — как они использовали разные способы, ничего не получалось, напряжение растет, гибель близка и вот самый безумный вариант, на который уже никто не надеялся, сработал благодаря слаженному труду и самоотверженности. Получилось же как-то буднично: ну да, чуть не упали в Юпитер, но Быков как всегда всех спас, нажав на кнопку. Не люблю такого говорить про Стругацких, но похоже, эта повесть действительно сильно устарела, увы.

Странный и сложный роман не совсем понятно о чем. Пикси, сражающиеся с крысами, противостояние чистокровных собак и дворняг, разборки студенческих братств, таинственная магическая сущность со сводническими целями, писатель, заклинающий ветер, страшная хрень, похороненная в ящике с надписью Пандора — в общем, наверчено здесь много всего, а вот о чем книга, сказать сложно.

История об истории, рассказ о рассказе, сюжет о сюжете, plot about plot. Над героями и событиями здесь воздвигнута фигура Рассказчика — некоего мистера Саншайна, который вмешивается в происходящее когда захочет и как захочет, с единственной целью — сделать историю интересной, для чего не гнушается никакими приемами, в том числе стивенкинговщиной про оживший грузовик, и такими избитыми как отравленное яблоко. Словно древнегреческий бог, он следит за движениями и действиями героев, и когда видит, что какая-то фигурка идет не туда, задает ей новый вектор, организовывая совпадения, случайности и, конечно, смертоубийства. В одном моменте даже пес-философ (неслучайно имеющий кличку Рафф) задвигает телегу про то, что вся жизнь — это просто история, и ты ничего не можешь с этим сделать: все плохое и хорошее придумано автором.

В принципе, эти его вмешательства в сюжет и поправки к происходящему вполне удачно вписываются в общее настроение книги и постмодернистские тенденции конца восьмидесятых, но ближе к финалу, когда все герои сходятся с антагонистами для решающих поединков, образуя тем самым единое поле боя, подобные авторские интервенции увеличиваются в количестве и начинают сильно раздражать. Одно дело, когда на протяжении всего романа автор постоянно нагнетает саспенс словами «больше его никогда не видели», «это были его последние слова» и тому подобными, изрядно намекая на судьбу персонажей (и обильно обманывая при этом), и другое дело, когда намеренно и из собственной прихоти убирает из финальной битвы колоритного и сильного героя.

Мэтт Рафф добавляет в поджанр литературы о кампусах элементы фентези о войне с древним злом и молодежного слэшера, создавая монструозную смесь. Несмотря на откровенную мешанину сюжетов и персонажей, читается это легко и без проблем — возможно, в том числе, и благодаря обилию диалогов, а также тому, что автор точно выверяет время, уделяемое различным героям, и создает замечательную, несколько сюрреалистичную атмосферу.

Несмотря на ударное и завлекательное начало, книга никак не зацепила и не заставила сопереживать главному герою (а автор старался и давил на эмоции в нужные моменты) или как-то сильно увлечься происходящим; роман я прочитал с задранной левой бровью и поджатыми губами: молодец, конечно, Стивен Холл, но вряд ли я заинтересуюсь твоим творчеством — книге чего-то явно не хватает. Кажется, что автор отрабатывает сюжет как по обязанности, словно пишет сочинение «Как я провел это лето», постоянно сбиваясь на шаблоны и банальности, особенно от этого страдают диалоги.

При чтении в голову лезут сравнения с самыми творениями поп-культуры, как нашей, так и зарубежной — от Раффа и Пелевина до Матрицы и Мураками. Это само уже нелестно говорит о романе, так он еще и проигрывает всему, с чем хочется сравнить. Здесь тотальная нехватка почти всего — нет размаха, убедительных персонажей, юмора, атмосферы. Некоторые в своих отзывах задаются вопросом, что курил автор. Так вот — лучше был он что-нибудь курил, потому как заметно, что написан текст всухую, безо всяких стимуляторов.

Роман очевидно опирается на группу хорошо отработанных идей, смешивая их в нужной, вроде бы, пропорции: тут тебе и влияние мысли на материю, и роль логоса в поведении людей и восприятия мира, и многое другое. Но чего-то своего в результате этого смешения не получается — разрозненные обрывки, которые могли бы стать чем-то интересным и необычным, но в итоге теряются в словесном море и идут на корм словесным рыбам. Многие сюжетные линии совершенно не раскрыты и брошены на произвол судьбы, концовка же откровенно слита.

Американская писательница Наоми Новик решила поюзать оригинальную для западных писателей фишку — славянскую фентези, поэтому здесь много славянских слов и имен — все эти агнешки, мареки и василии. Есть две страны — Полья и Росья — в которых даже слепой угадает заклятых соседушек. Впрочем, учитывая происхождение автора (родители — эмигранты из Польши) решение обратиться к восточноевропейским сказкам вполне разумное и логичное.

Начинается все это как фентезятина про очередную избранную, но быстро становится занятным и не вполне обычным: избранная эта руками и ногами отбивается от своей участи и ненавидит своего учителя — тот, в свою очередь, ненавидит свою ученицу, называя ее косорукой имбецилкой (его ругань читать одно удовольствие и можно хорошо так улучшить словарный запас). Несмотря на очевидную склонность к магии и интуитивное ее применение, героиня не желает ее учить и не способна хоть как-то ее понимать. Но жизнь, как говорится, заставит.

Здесь правильная магия, убедительная, с потом и кровью, где верный путь находится путем проб и ошибок, изматывающих тренировок и исследований, и за ошибки приходится расплачиваться не «минус пять очков Гриффиндору», а вполне натуральной смертью, а то и чем похуже.

Есть, конечно, за что и поругать: иногда читаешь прям взахлеб, иногда хватаешься за голову — сюжет скачет как по горкам: то густо, то пусто, одни сцены просто потрясающие по накалу и смысловой нагрузке, другие поражают своей клишированностью и слабым исполнением. Кроме того, Новик, как и многие авторы фентези (какая-то повальная болезнь, прям эпидемия), описывая свой мир, путает причины со следствиями, вырывает явления из различных эпох и смешивает несмешиваемое: рыцари ходят друг к дружке на суаре по визиткам, при почти полностью отсутствующем огнестрельном оружии (есть только примитивная осадная артиллерия) в наличии униформа, позволяющая отличить польянцев от росьянцев, в сражениях участвуют и гибнут десятки тысяч солдат — все это, напоминаю, на фоне вполне откровенного средневековья.

Самая большая удача автора, на которой базируется сюжет всей книги — это антагонист. Не какой-нибудь там колдун-вильгефорц, или очередной темный повелитель, нет, враг здесь — Лес, захапавший часть земли Польи и Росьи. Страшно злое место, откуда выскакивает всякая нечисть, хватает людишек и уволакивает. Иногда они возвращаются, но лучше б не делали этого, так как все, кто выходит из Леса — заражены или искажены Лесом и сами являются источником заразы. Лес этот, сука, очень хитрый и способен устраивать сложные многоходовочки и ферзевые гамбиты, пудрить людям мозги и стравливать оппонентов между собой — куда там кардиналу Ришелье. И когда ты думаешь, что победил Лес, лучше тебе подумать еще раз...

Мифопоэтическую премию, как мне кажется, дали не зря: описание волшбы завораживает и затягивает за край реальности. Новик написала отличную страшную мрачную сказку со всеми прилагающимися атрибутами и с количеством трупов, увеличивающимся в геометрической прогрессии; сказку, впрочем, заканчивающуюся достойным хеппи-эндом — как сказке и положено.

Эта книга влегкую делает «Артемиду» Уэйра попсовой поделкой для попкорнового развлечения на часок. Вот уж где действительно жесть. Высокие космические технологии и низкий уровень жизни для тех, кто не сумел устроиться: на Луне Йена Макдональда в прямом смысле платить надо за все — за каждый глоток воды, зак каждый вдох, за каждый байт информации.

С другой стороны, при чтении иногда возникало смутное ощущение что фактически здесь ничего от Луны. Если у Уэйра особенности поведения и физических законов на нашем спутнике органично вплетены в сюжет и некоторые сцены и события не могли произойти нигде, кроме Луны, то читая Макдональда, постоянно задумываешься — легко ли представить это в земных условиях, или нет. И «Артемида», конечно, легковесная, но все-таки фантастика, а вот Новая Луна, как представляется, хоть и макает в грязь, кровь и вендетту, по большей части к фантастике отношение имеет чисто декоративное.

Несмотря на неоригинальность сюжета, написано все настолько здорово и увлекательно, что вчитывался я во все эти разборки богатых и влиятельных с большим интересом, фантазия у автора, хоть и ограниченная правилами жанра, весьма впечатляет, есть и неожиданные трупы, и внезапные повороты истории, да и концовка бьет как обухом по голове К тому же у меня создалось впечатление, что рассказывая о буднях раннего капитализма и корпоративных войнах, Макдональд на самом деле пытается исподволь поведать что-то более сложное и важное, но боится потерять аудиторию, поэтому подает это потихоньку, мизерными дозами. Что-то о пути человечества, о выходе из тупика, о соотношении целей и средств, об эволюции общества.

Радует откровенный отказ от американоцентричности: наличие многообразных русских, африканцев, китайцев, бразильцев, массовое использование автором неанглийских слов (отдельное спасибо за zaschitnick и проспект Терешковой). Также впечатлила вся эта атмосфера — смесь бразильских мыльных опер, поножовщины в фавелах и буйных красок карнавала (возможно, для самих бразильцев это клюква, но мне показалась вполне аутентичной, ну или как минимум — убедительной).

Хотел бы похвалить за наличие множества, как сейчас принято говорить «сильных женских персонажей», но увы — за немногим исключением их гендер не играет роли, важен их социальный статус — тут бьются не отдельные люди (хотя история восхождения к власти матриарха клана Корта очень интересная), но семьи, кланы, династии.

Здесь нет законов и земного права — только корпоративное, основанного на договоренностях и соглашениях. Сомнительно, чтобы система, где суд поединком считается вполне приемлемым и где можно легально купить не только адвоката, но и судью, способна обслуживать кого-то вне крайне богатой и влиятельной элиты, но как штрих, придающий особенный шарм, она весьма занятна.

Несмотря на проработанность жизни на Луне, Макдональд регулярно делает странные ошибки — возможно, иногда намеренно. Так, например, у него все пьют кофе и мятный чай, хотя из-за низкого тяготения, вскипятить воду до нормальной температуры на Луне невозможно — что ж они, холодное все пьют? Книга, что естественно, не свободна от косяков различной степени тяжести, кое-какие события кажутся сомнительными, но поведение персонажей почти всегда убедительно, так что все помарки пропускаешь мимо как несущественные — очень уж завлекательно все написано: яркие, живые герои, зашкаливающая лунная активность, как будто остановиться значит умереть, многообразность отношений (в том числе и сексуальных) — все это затягивает и не дает отвлечься от чтения.

На двадцатой странице я подумал — ну ничего, пусть и стеклянные жопы, зато написано здорово. На сороковой странице меня чуть не стошнило из-за мерзкого лубка и постоянно повторяющегося слова говно. На сотой я утомился, потому как одно и то же без тенденции к переменам: натужное сказкоблудие с лобовыми намеками и вымученной, неубедительной криптоисторией.

Некий лев данилкин расписал параллели событий в книге с фактами из истории ВОВ. (Зачем он это сделал, сказать сложно, поскольку любой школьник может сделать то же самое, ибо в романе все черным по белому разжевано и выблевано.) Если же присмотреться, то становится очевидно, что никаких параллелей между действиями парторга Дунаева и событиями ВОВ нет: плоскости магического и реального не пересекаются. Монстры из сказок действительно просто дерутся между собой, никак не влияя на наши с вами мир и историю (как и многие, я не понимаю, почему герои авторского американского романа сражаются за немцев и не надо мне про дихотомию Россия/Запад). События просто происходят в одном месте и в одно время, поэтому и хочется их связать друг с другом, но связывать, увы, нечего. Если же и допустить, что они и связаны, то получается ровно наоборот — это Смоленская операция влияет на бой Дунаева и Карлсона, выкручивая авторам руки и заставляя их прописать триумф «мужчины в полном расцвете сил», это гибель Черноморского флота отдает победу в руки Феи убивающего Домика, это упорство советских войск под Москвой вручает герою иглу из яйца Бессмертного. И эта вынужденность товрчества заметна во всем: у авторов нет какой-то своей идеи, под которые они могли прогибать мир, замысла, дающего возможность манипулировать событиями, они сами прогибаются, делая текст предсказуемым; если и натыкаешься на какие-то интересные моменты, то быстро понимаешь, что они потырены у предыдущего, действительно талантливого, поколения фантастов. Хорошо заметна страшная вторичность почти всего — задумки, декораций, героев, языка. В результате вся книжка — как банка, привязанная к Т-34.

Некоторым читателям представляется, будто в книге есть глубокий постмодернизм, притчевость, некие аллюзии, требующие начитанности, какие-то якобы изящные парафразы... Нет здесь ничего этого, просто детский советский фольклор, перемешивающий мат, секс, мифологию и наигранную жестокость. Нет, это хорошо написано, кто бы спорил, у Пепперштейна с Ануфриевым действительно талант, но используется он ими почему-то ради фокусничанья с элементами даже не ловкости руки, а мелкого мошенства. Читать МЛК — как параллельно читать Эренбурга и сводки Совинформбюро, приняв одновременно слабительное и рвотное.

Что касается мата и всяких через слово поминаемых писек, то довольно быстро они затерлись, поблекли, перестали вызывать какие-либо эмоции вообще, и я стал их фильтровать, благо никакой нужды в них нет и никакого смысла они не несут — только чувство молодецкой лихости и подростковой удовлетворенности для авторов. Потом также перестал замечать стихи — больно уж они однообразные и заунывные (какая-то струйковская графомания) — как и весь роман, впрочем. А если вспомнить эксперименты авторов с народной этимологией (Парадиз — парадный, город — гордый, и, как вершина этого дебильного креатива, блок — Блок), совсем тошно становится.

Самое же скверное, что я бы наплевал на все свои претензии и рефлексии, занудство и придирки, если бы это было интересно читать. Но нет. Не интересно. Не захватывает. Рукоблудство и мозгоклюйство. Скучно и уныло. Считаешь страницы, сколько прочитал и сколько осталось — ох, много еще, тяжело идет, никак кончить не могу (да-да, я тоже так умею; да все так умеют — дурное дело нехитрое). Зря потраченное время. Не вижу никакого смысла (и не имею никакого желания) читать второй том.

Скептический от множества отрицательных и издевательских отзывов, я оказался приятно разочарованным. Вторая книга Энди Уэйра производит вполне хорошее впечатление — и сюжетом, и сеттингом, и производственными задачами.

Пока читал, все ждал, когда пойдет анонсируемое многими сходство с «Марсианином», но так и не дождался — абсолютно самостоятельная работа. Другое дело, что на середине роман превращается в стандартный политико-шпионский триллер, в меру интересный, но не шибко оригинальный, и разница между земными и лунными декорациями в некоторых моментах стирается. Однако неожиданные события в напряженной концовке многие минусы компенсируют.

Мне очень понравилось, что автор старается объяснять, как работает та или иная используемая в книге технология с поправкой на местные условия, а не просто «Я надел лунный скафандр, сел в лунный луноход и покатил по своим лунным делам». Уэйр уже доказал в «Марсианине», что умеет писать производственную научную фантастику и спасибо ему за это — жанр прямо скажем не очень распространенный.

Позабавила переписка между героиней в пубертатном возрасте и ее кенийским другом: прием не новый, но удачно раскрывающий, как Джазз Башара дошла до жизни такой и как ее «потенциал» ушел в свисток, а временная работа курьером стала постоянной.

В целом заметно, что автор не профессиональный писатель (пока) — «синдром второй книги» налицо. Однако это не делает «Артемиду» плохой — просто планку Уэйр задрал очень уж высоко, и в итоге ему пришлось бороться с самим собой. Это хорошая фантастика, и есть шанс, что автор учтет все ее недостатки и сохранит все достоинства.

В довольно-таки безыскусной манере (сильно контрастирующей с предисловием, которое надо читать вслух с выражением и под эпическую музыку — настолько это потрясающе, лучшие белые стихи, что я читал) Эрнст Юнгер рассказывает о том, как воевал на Западном фронте. Как копал окопы, учился на офицерских курсах, ходил в атаки, ползал по колючей проволоке — в общем, страх и ненависть Первой мировой, хорошо знакомые по романам Эриха Марии Ремарка , от которых книга Юнгера отличается только офицерским званием героя-рассказчика да почти полным отсутствием каких-либо эмоций.

Большой плюс — Юнгер писал свои мемуары на основе коротких записей, которые вел всю войну. Минус — они почти никак не структурированы, повествование дискретное, большие скачки по времени. Юнгер ни оправдывает войну, ни осуждает ее, поэтому, видать, его книга и была популярна как среди националистов, так и среди пацифистов. Выкачивание воды из окопов перемежаются с героическими вылазками к английским линиям, а бардак в тыловых подразделениях — с отлично поставленной учебой на курсах повышения квалификации.

По большему счету рассказ Юнгера о газовых атаках, кофе в окопах и похоронах товарищей довольно скучен. Бомбежка, передислокация, кого-то убили. Бомбежка, газовая атака, кого-то убили. Бомбежка, кого-то убили, самолет пролетел. Действует усыпляюще, не спасают даже регулярные отлучки героя в госпиталь и на побывку. Хотя не могу не признать, что некоторые сцены весьма впечатляют — вроде того, как в дом влетает снаряд, но все продолжают работать ложками, потому как от непрекращающегося артобстрела отупели настолько, что на все, кроме еды, плевать. Вполне возможно, что такой манерой Юнгер как раз и пытался продемонстрировать бессмысленность и бесчеловечность военных действий.

Юнгер живет как будто в каком-то пузыре. Рассказывая обо всем подряд — как глушили рыбу гранатами, как его по ошибке чуть свои не убили, как посеял Железный Крест прямо во время атаки — он совершенно не обращает внимания на то, что происходит вокруг; мимо него незамеченными проходят не то что события в мире (он даже двойную революцию в России прочухал), но даже в родной Германии. Не болели бы его солдаты испанкой, он бы и про нее не упомянул.

Иногда автор начинает расписывать собственную военную философию про то, что убить врагов здорово (особенно когда видишь лично, как они умирают), а вот когда твоих товарищей убивают — это как-то не очень; у меня же сложилось ощущение, что на людей Юнгеру в общем-то плевать, ему жаль не людей, а боевые единицы. Так и пишет — погиб, мол, лейтенант, отличный солдат, мог бы еще повоевать, но не свезло. В общем-то явно на своем месте человек оказался.

Книгу довольно сложно оценить, поскольку это и не художественная книга, и как мемуары не организованная; непонятно, все ли он пишет, что было в дневничках, или что-то отредактировано и цензурировано им самим: иногда Юнгер выглядит явным моральным уродом, например, когда описывает, как угрожал пистолетом собрату-офицеру, не показавшему ему дорогу — еще и цинично добавляя, что мол, тот наверное, после войны в спартакисты подался.

Не знаю, можно ли из этой книги составить впечатление о конкретных боях во Фландрии и Шампани, но общее ощущение от непрекращающихся многолетних военных действий читатель, несомненно, получит. С книгой стоит в обязательном порядке ознкомиться тем, кто заинтересован в изучении Первой мировой, мимо же проходящим лучше будет Ремарк и Ричард Олдингтон .

Эраст Фандорин напоминает персонажей Александра Невского из фильмов Александра Невского. Все восторгаются Сашей — мол, большой, сильный, мускулистый; также и Эраст Петрович — все персонажи замечают, какой он красивый, сильный и смелый, вообще душка и седые бачки ему так идут. Как будто конкурс объявлен, кто громче и искренней крикнет: «Спасибо дорогому Эрасту Петровичу за то, что он есть!

В ходе чтения складывалось ощущение, что писал не Акунин, а кто-то другой, старательно, и умело копируя стиль Бориса Шалвовича. Но вышло хуже — очевидно, что копируя стиль Бориса Шалвовича, писал сам Акунин.

Сюжет, поначалу казавшийся тривиальным, оказался весьма тривиальным. Он явно и грубо выдернут из Бондианы, и если Фандорина заменить на Бонда, то получится уместней и приличней. Мегаломаньяк хочет захватить весь мир для каких-то мегалоцелей? Такой сюжет можно использовать только с целью вывернуть его или как-то еще хитро обыграть, но ничего такого здесь нет, Акунин сработал под копирку Флеминга. Кривить лицо — мол-де Акунин исписался — не хочется, но сходство с Азазалем такое откровенное, что автор сработал на опережение и сам упомянул в тексте эту книгу. Пит Булль? Доктор Кранк? Серьезно? Что дальше — инспектор Ле Гуш и майор Мэйджор? Акунин и раньше использовал говорящие имена, но здесь уровень какого-то Ералаша, прости господи.

В целом все это вполне читабельно и местами даже занятно, но от связки Фандорин-Акунин ждешь хотя бы наличия хорошо прописанного исторического фона, а здесь и того нет — повесть явно внеисторичная, незаконченная, и по большей части, совсем-совсем ненужная.

У Скотта Линча очевидно проблемы с чувством меры. В книге всего слишком много. Слишком много воров, бандитов, стражи, понтов, пафоса, гербов, понтов, крутых кличек, трупов, искусственного тестостерона, неудачных сравнений, понтов, эффектных поз и тому подобного. Перебор красок, даже ночью и в полной темноте все равно какие-то цветные пятна. Если маги — то неимоверно крутые, неубиваемые и вездесущие, если бандитские бароны — то неимоверно крутые, жестокие и брутальные, если политики — то неимоверно крутые, хитроумнейшие и до фига загадочные, если воры — то неимоверно крутые... ну, в общем вы поняли мою мысль.

А какие здесь планы, о! Друзья Оушена и семейка Логанов тихо плачут в углу. Диалоги... Мама миа! Такие выспренные, что Шекспир бы повесился от зависти. Крутизна героев отодвигает франшизу Fast and Furious куда-то в направлении детской песочницы. Линч придумал новый жанр — карнавал-фентези.

С другой стороны, книга легко читается, автор явно продумал сюжет — он достаточно интересный и местами непредсказуемый. Хотя текст явно для подростков — юношеские прыщи и жажда внимания видны невооруженным взглядом, но талант у Линча очевиден, и если бы театральные диалоги и пикировки в духе бадди-муви категории Б заменить на что-то более приземленное и реалистичное, могло бы получиться очень здорово — даже в таком варианте это смотрится иногда весьма захватывающе. Думается, в школе я бы такое слопал не подавившись, рыгнул и добавки бы попросил, но сейчас я старый и уставший человек, и подобный плод затянувшегося пубертата не производит на меня должного впечатления.

Первая (по крайней мере, для меня) книжка, в которой не только подробно описывается подготовка путешественников во времени к своему делу (язык, одежда, особенности речи, столовый этикет), но вдумчиво объясняется, почему путешествия во времени (как и преступления) дело не рентабельное и почему вообще лучше с ними не связываться, а также описывается, каким бюрократическим геморроем обернется любая попытка создать агентство по этим самым хронопутешествиям. Нужно упомянуть, что путешествия во времени здесь осуществляются с помощью магии, а сама магия объясняется с помощью квантовой физики и котика Шредингера.

В середине книги утомило перебрасывание имейлами обо всякой фигне. Нет, читать о том, как бюрократы пытаются придумать для отделов такие аббревиатуры, которые никого бы не оскорбляли, забавно, но если их выбросить, ничего не изменится вообще; разве что для создания атмосферы, но это сомнительно. Вообще этих имейлов очень много, это в каком-то смысле эпистолярный роман, масса событий рассказаны через них, и если вам не нравится читать все эти входящие-исходящие, лучше книгу не брать. Часть событий во второй половине книги и логичность действий персонажей вызывали у меня смутные сомнения, и хотя спорить с авторами сложно — есть и человеческий фактор, и бюрократические ошибки, и условности жанра, а оценивать причинно-следственную связь в историческом масштабе вообще довольно тяжело, но создается впечатление, что многих проблем можно было избежать, если бы герои просто бы сели хоть раз и попытались бы проанализировать, к чему могут привести их действия.

Книга как-то не нилстивенсоновская. Если б не знал, кто автор, никогда бы не опознал Стивенсона. (Разве что в концовке, которая по композиции и темпу заставляет вспомнить «Reamde».) Я это не в том смысле, что плохо — нет, такого сказать не могу, просто соавтор, Николь Галланд , судя по всему, отвечавшая за историческую достоверность (хотя без косяков не обошлось) путешествий в пуританский Бостон, шекспировский Лондон и Константинополь в разгар Четвертого крестового похода (а также за достоверность женских персонажей и главной героини в первую очередь), очень сильно повлияла на итоговый стиль книги. С другой стороны, Стивенсон и раньше умел писать от лица женских персонажей, и с историей у него все в порядке (когда это не касается России), так что может, все ровно наоборот.

Кажется мне, что книге чего-то не хватает, чего-то важного, но сложноопределимого. Она хорошо и живо написана, сюжет достаточно оригинальный, а его повороты — неожиданны, но логичны, множество колоритных персонажей, при этом, однако, не производящих впечатление выдуманных фриков, научная сторона продумана и убедительна, в романе использовано несколько разных стилей (нарратив от первого лица, письма, имейлы, выдержки из протокола заседания сенатского комитета, дневник и т. п., а набег викингов на Уолл-Март вообще описан в виде исландской саги) и несколько разнополых рассказчиков, что не дает утомиться и позволяет взглянуть на события с различных ракурсов, но... Чего-то не хватает. Увлекательности? Да нет, все в порядке с увлекательностью. Зрелищности? Тоже выше крыши. «Семиевие» я читал с выпученными глазами, переворачивая страницы трясущимися пальцами, с «DODO» такого не было. Только под конец события стали настолько интересны, что я с трудом от них отрывался. Так что хотя роман мне понравился, я не могу сказать, что это было откровение — есть у Стивенсона книги гораздо лучше.

З.Ы. Возможно, to be continued...

Отлично написанный (и также отлично переведенный — Александр Гузман как всегда на высоте) довольно стремный и никчемушный недороман. По завершении чтения оглядываешься назад и понимаешь, что все это замучено единственно ради финта в концовке. Сюжета-то в книге с гулькин нос, и если выбросить все живодерство, хитроумные механизмы и недружбу-с-головой, то суть не изменится. Йэн Бэнкс, как мне кажется, ошибся с форматом. Если бы он написал это в виде рассказа — плотного такого, насыщенного long story, то подобная концовка была бы крайне уместна, ее ударность была бы неоспоримой и впечатляющей. Но здесь — ни катарсиса, ни перелома. ГГ просто пожимает плечами и идет дальше.

Из-за отсутствия какой-либо осмысленности в происходящем читатель довольно быстро начинает подозревать, что картина, демонстрируемая нам (или как минимум, ее часть) выглядит вовсе не так, как кажется; я, правда, полагал другую развязку, но это не важно. Конечно, автор в конце навешивает нам на уши порцию философских спагетти про выбор пути, но это скорее эрзац, призванный замаскировать намеренный (то ли от лени, то ли от понтов) отказ автора написать нормальное заключение истории.

Бэнкс загрузил книгу таким множеством символов, что каждый с легкостью найдет в ней что-то свое больное и будет в полной уверенности, что Бэнкс именно об этом и написал. В комнате просто слишком много черных кошек, чтоб был хоть какой-то смысл их там искать. Спасает только то, что во-первых, это первое произведение Бэнкса — и прямо скажем, весьма эффектное, всем бы так, а во-вторых, написано в далеком 1984 году, когда подобное было круто, дерзко и свежо.

Что сразу бросается в глаза в этом романе: его сильная дискретность — как сюжета, так и (что странно) главного героя, которого сложно представить себе целиком: он все время показан кусочками, так что фактически его можно считать за несколько разных персонажей, и вся книга тогда превращается в сборник рассказов, объединенных местом действия — различные главы вообще как-то весьма мало связаны друг с другом. Герой приходит из ниоткуда и уходит в никуда: роман обрывается на полуслове.

Книга смахивает на пересказ всего, что под руку попадется: автора регулярно кренит в сторону перечислений. Перечисляет Альфред Дёблин все, что видит — названия улиц, магазины, цены; любит пересказывать содержание рекламных объявлений, выступлений политиков, газетных передовиц — вне зависимости от уместности такового. Этот странный коллаж, несомненно, соответствует духу времени и новому искусству, но меня он раздражал неимоверно и мешал восприятию. Только ухудшает положение довольно невнятное берлинское наречие, особенно тяжело понимать диалоги — с массой просторечных выражений и диалектизмов и странным синтаксисом. Косвенная речь никак не выделена — кто говорит, с кем, о чем — поди догадайся.

Неприятные персонажи, к которым не испытываешь ни крупицы симпатии, зацепиться за что-то внятное кроме политической идентичности сложно, да и та — какая-то зыбкая, почти никто не признается, что он фашист или коммунист или просто надрался за компанию, все жмутся, гнутся и рвутся. Странная же манера автора все время перепрыгивать с третьего лица на первое и обратно только усиливает отторжение от главного героя. Вроде он хочет сказать что-то важное, судя по названиям глав, но как будто каши в рот набрал — ничего не понятно из невразумительного текста.

Стиль создает ощущение погружения в какое-то странное состояние, вроде что-то все время происходит, но совершенно непонятно, что же именно, кажется, что главный герой все время перетекает то ли в свою тень, то ли отражение. Многие эпизоды в романе не несут ценности для сюжета (хоть и весьма дискретный и унылый, но сюжет здесь есть) и вставлены с непонятной целью или сильно символичны и загружены заумными авторскими аллюзиями со свиньями, бойней, вавилонскими шлюхами и жертвоприношениями. Автор наполнил роман то ли описательными рассуждениями, то ли рассудительными описаниями. Эдакая своя атмосфера настолько густая, что хоть топор вешай или сам вешайся. Кому-то может такой стиль и заходит, а для меня это как темной лестнице с коробком спичек: дальше вытянутой руки все равно ничего не видно.

Читать книгу тяжело, скучно, а под конец просто невыносимо — хочется, чтоб герой побыстрее умер и не мучился, но не на такого напали: автор будет водить героя по всем кругам ада, пока от него только тень не останется, а потом будет несколько глав бубнить и про тень что-нибудь невразумительное и беcсмысленное. Деблин манипулирует героем: не сумев создать самостоятельно действующего персонажа, он активно толкает его в нужном только ему направлении, отказывая в свободе действий и жестко его ограничивая.

По форме роман, несомненно, являлся прорывом в новое измерение — поток сознания, антилитературность, техника коллажа, — но как художественное произведение он очень на любителя; я бы сказал, что чтобы правильно его понять, нужно быть Альфредом Деблином.

Кажется мне, что когда Кинг пишет свои ужастики или фантастику, на самом деле он использует жанровые маркеры для того, чтобы замаскировать мейнстримную сущность своих романов. Ведь как не копнешь поглубже — так вылезает все та же одноэтажная Америка, рабочие и беловоротничковые пригороды, черти в тихом омуте. Это как в рекламе «БЕСПЛАТНОЕ ПИВО! А теперь, когда вы заинтересовались — настоящее объявление». Все эти маньяки-убийцы, пробудившееся древнее зло, одержимые зубные щетки, инопланетяне и попаданцы всего лишь фантик, в которые автор заворачивает то, что ему по-настоящему интересно — психологию обычных людей в повседневных взаимодействиях.

Впрочем, возможно, я ошибаюсь и приписываю Кингу что-то ему несвойственное. Возможно, ему нравится писать именно всю эту хрень про лампы-монстры и клоунов из канализации, а весь этот кажущийся таким живым мир маленьких американских городков — всего лишь декорации, чтобы читатель мог ассоциировать себя с героями и сильнее испугаться/впечатлиться, и все, что я написал в первом абзаце — лишь следствие того простого факта, что Кинг является отличным писателем.

Тут я неким плавным образом подхожу к 11.22.63, благодаря которой я теперь могу отбарабанить дату покушения на Кеннеди, даже если меня разбудят посреди ночи. Читать ее можно двояко — можно как приключенческий роман про путешественника во времени, занимающемся головоломным слаломом против вселенского гомеостаза в попытках спасти пресловутого ДжейЭфКея, а можно как книгу про плохих и хороших людей в Америке шестидесятых годов. Обе части одинаково интересны, отлично друг с другом смешаны и производят очень хорошее впечатление. Мне книга понравилась.

В современной Америке свободно высказываться на расовую тему могут позволить себе только черные. Сериал «Гетто», фильм «Прочь», недавний лауреат Букера «Sellout» — все они подходят к теме жестко, но с юмором, самоиздевкой и горечью. Данная книга Бена Уинтерса точно входит в этот ряд. Однако Уинтерс — белый.

Действие романа происходит в альтернативных Штатах — Гражданской войны здесь не было, юг и север после убийства Линкольна сумели договориться об ограничениях и правах штатов. В последующие годы было немало юридических баталий, поправок в Конституцию и различных законов (многие из них упомянуты в тексте — и они вполне убедительно рисуют историю перемен в обществе, зажатом между совестью и деньгами), так что в современности остались только четыре рабовладельческих штата — Hard Four — зато беглых рабов (их называют Person Bound to Labour — PBL) можно ловить и возвращать обратно. Главным героем как раз и выступает охотник за рабами, soul catcher. И он черный.

Во многом сюжет смахивает на «Союз еврейских полисменов» Чабона — на фоне альтернативной реальности разыгрывается рутинное полицейское дело, внезапно оказывающееся далеко не рутинным и способным изменить жизнь не только главгероя, и всего окружающего мира. Soulcatcher Винтерса не курит, не пьет, у него нет жетона и помятого пиджака, но цинизм и неверие в возможность перемен у него ни чем не отличаются от любого персонажа нуара: движет им только желание спастись самому, пусть и за счет десятков выданных их хозяевам рабов и сотен отправленных за решетку белых аболиционистов. Под конец роман мутирует из боевика в научную фантастику, но вполне логичную, а оглядываясь на уровень современной науки, уже и не такую фантастику.

Как мне показалось, автор достаточно четко, хотя и завуалировано демонстрирует собственную позицию — например, в одном месте осуждая тех, кто воевал в Техасской войне (явный парафраз Вьетнама), он гребет под одну гребенку как защитников рабства (в Гражданской войне нашего мира), так и защитников прав и свобод отдельных штатов, выступивших против «диктатора» Линкольна. И в общем-то достается всем — и черным воннаби-гангста, сдающих беглых бро за бабло, и белым, считающим, что раз белые устроили рабство, только они и могут спасти черных от него. Если копнуть поглубже, то заметно сходство рабовладельческих фирм юга и современных корпораций, когда руководство может апеллировать к формуле «Ведь я лично не навредил ни одному негру!», хотя такая аналогия, возможно, и не входила в планы автора.

Книга написана весьма искусно, сплетая рассуждения о политике, социуме и выборе с детективной беготней, напряженной атмосферой триллера и отдельными экшн-сценами. Роман, конечно, невероятно актуален — в том числе и в связи с последними событиями и тенденциями в США, а благодаря осовременивающему рабство сюжету он глубоко укоренен в истории и не выглядит конъюнктурным и сиюминутным.

Крайне посредственная фантастика, в основе которой лежит история двух людей, которые по статусу, возрасту, воззрениям — да по всему — находятся на разных полюсах. Он — глава гигантской космической корпорации, она — ксеноархеолог, ставшая пилотом у инопланетной расы инсектоидов Кантаки. Когда-то они могли быть вместе, но обоюдно все профукали. Сюжет идет в двух временных линиях — современность, в которой Он умирает и хочет с помощью бывшей подруги получить у Кантаки бессмертие, поэтому начинает Ее искать и для этого устраивает маленькую непобедоносную войну с другой корпорацией, и прошлое, когда их пути-дорожки разошлись. Параллельно рассказывается про неких темпоральцев, которые продули темпоральную войну (Zeitkrieg), сидят в темпоральной тюрьме и замысливают побег, понятно уже какой.

Не то чтобы все, но значительная часть окружающего мира кажется всего лишь декорациями, которые можно заменить на земные и ничего не изменится. (Впрочем, это беда почти всей космофантастики.) Отношения главгероя и семьи смахивают на штампы романа про взлет и падение промышленной династии девятнадцатого века — все обращаются к главе семьи на «вы», он лишает наследства одного из сыновей и так далее. Мир, придуманный Андреасом Бранхорстом, вообще плохо продуман и прорисован, несмотря на наличие глоссария и хронологии: детализация и убедительность довольно низка. Между «настоящим» моментом, когда происходит большинство событий и «прошлым», когда герои знакомятся и расходятся, фактически зияет пустота — несмотря на все усилия автора хоть чем-то ее заполнить.

В книге есть моменты, которые могли бы сделать (но не сделали) ее весьма интересной — всякие там кунштюки с космосом и временем, времени-в-космосе, нелинейным временем, вселенными возможностей и тому подобным странным и не очень-то предсказуемым. Правда с этими кунштюками связаны и отрицательные стороны. Возраст героини выступает отдельной чертой, из-за которой все это кажется пьесой — она, пилотируя алиенские корабли, выпадает из обычного временного потока и живет фактически сотни лет, при этом не меняясь вообще никак (как и ее коллеги-пилоты). То же касается и всего мира — прошло сто лет, а ничего не изменилось — ни в технологиях, ни в политике, ни в экономике. Все это выглядит очень странно и абсолютно искусственно, идя книге не на пользу, а исключительно во вред.

Поначалу книгу читать было интересно (ну, или не так скучно), но потом автор понес какую-то фентезийную чушь про древнюю войну, начало Последней эпохи, грядущую финальную битву с неким воплощением хаоса и как-то мой энтузиазм выветрился, а чем ближе к концу, тем становилось хуже. Автор напихал в роман нестыкующиеся элементы, не сумев сосредоточиться на чем-то одном, и это тоже не есть хорошо.

Несмотря на отдельные удачные моменты книга в целом довольно слабая. Вроде как много действия, враги беспощадны, аферы глобальны, инопланетяне паскудны, но даже тот факт, что непонятно, к чему это все и чем история может закончиться, не мешает автору портить роман марионеточными метаниями персонажей, убогими диалогами, потугами на философствование и поистине фантастической — в плохом смысле — выживаемостью ГГ , который уже давно должен был загнуться, но все как-то из последних сил. Сделать бы книгу покороче, отжать воду, ускорить развитие сюжета и добавить героям жизни — могло бы получиться. Брандхорст же замахнулся на космооперную трилогию, которую я читать дальше уже не буду.

Хотя книга фактически посвящена событиям, произошедшим на площади Тяньаньмэнь в апреле-июне 1989 года, подводит Мадлен Тьен к ним довольно долго, рассказывая об истории трех поколений одной семьи — от гражданской войны и японской оккупации до реформ Дэн Сяопина и заканчивая современностью.

Довольно быстро я запутался, кто кому какой родней приходится — героев не то чтоб много, но с китайцами и японцами у меня так часто бывает — поэтому две сюжетные линии я воспринимал раздельно: для меня маоистский Китай и Канада на переломе веков были двумя разными историями, мало друг с другом связанными (хотя связь очевидна и прямолинейна). Впрочем, это совершенно не мешало чтению книги, да и к середине романа все устаканилось и прояснилось, стало понятно, кто главный персонаж, а кто нет.

Для западного читателя роман, наверное, выглядит откровением и чем-то небывалым и оригинальным, но то, что происходило в Китае в пятидесятые-шестидесятые, в России уже прошли в двадцатые-тридцатые — идеологическое промывание молодежи, сессии самокритики, недовольство стариками в руководстве страны, якобы предавшими революцию, массовые репрессии и чистки, борьба с низкопоклонством и формализмом в культуре. Другое дело, что размах культурной революции в Союзе был намного меньше, длилась она не так долго, и последствия были не такими катастрофическими.

Написано тем не менее хорошо и мастерски, автор знает, когда надо подбавить экзотики, а когда — юмора, пафоса, эмоций. Мадлен Тьен не пережимает, хотя сделать это с таким материалом очень легко, никого не осуждает (даже хунвэйбинов, насмерть забивающих старых профессоров, и солдат НОАК, стреляющих в безоружных студентов), но и не отстраняется. Хорошо пишет, ничего не скажешь, я прям-таки сам себя чувствовал китайцем, коротко стриженным (длинные волосы — буржуйство и декаданс), в серой куртке-неру, любую беседу начинающим со слов «Да здравствует председатель Мао! Да здравствует великая пролетарская революция!» Местами атмосфера и происходящее так напоминали «1984» Оруэлла (особенно ее последнюю сцену), что реально становилось страшно. Специфически китайская манера выражаться — с метафорами, экивоками, отсылками и подсмыслами, наложенная на коммунистический пафос и партийную фразеологию, утомили меня уже в концу первой трети, однако потом привык.

В принципе, можно сказать, что я немало узнал о китайской истории двадцатого века — по крайне мере поверхностная проверка показала, что многое, поведанное Мадлен Тьен, соответствует действительности. Однако и ляпы тоже есть — например, персонажи упоминают Киргизстан и Туркменистан; очевидно, что для жителей приморского Шанхая все это был бы просто Советский Союз. Смешно, но Союз в книге вообще ни разу не упоминается — исключительно отдельные республики вроде России или Украины.

Основой книги является музыка во всех проявлениях. Я-то по наивности думал, что каждый второй китаец владеет кун-фу, а оказалось, что каждый второй китаец играет на каком-нибудь музыкальном инструменте. Здесь постоянно говорят о музыке, думают о музыке, пишут музыку, играют на разнообразных музыкальных инструментах или ломают их в рамках борьбы с правым уклоном и контрреволюцией. В книге постоянно упоминаются Бах (Ба-Хе), Верди, Дебюсси, Прокофьев, Шостакович, на худой конец какой-нить китайский композитор, имя которого я не могу транскрибировать, потому как наверняка ошибусь. В какой-то момент я даже заподозрил, что композиция книги тоже имеет какое-то отношение к музыке — канадские вставки выступали контрапунктами, а студенческие волнения развивались как крещендо, и судя по названию последней главы (Coda) я не ошибся.

Отличная книга, которая не только по праву вошла в шорт-лист Букера, но и вполне (по моему мнению) заслуживала его получить.

Наконец-то стало предельно ясно, кто такой Пелевин Виктор Олегович и как следует оценивать его творчество. Возможно, кто-то давно это понял, но до меня дошло только сейчас, когда все разжевали и разложили по полочкам. Пелевин — это алгоритм. Алгоритм, компонующий произвольные слова в кажущийся связным текст. Текста, конечно, на самом деле нет — он образуется в голове читателя, так как писателя/автора у него нет. Алгоритм ВОП очень хорошо имитирует человека.

Нельзя поэтому говорить, что Пелевин пишет одну и ту же книгу: нет никакой книги, алгоритм всегда работает одинаково: вылавливает из культуры и литературы (проще — из сети) различные смысловые маркеры и разбрасывает их в произвольном порядке, паразитируя на семантике и постмодернизме. Нет нужды указывать, что пелевинская антиутопия — всего лишь пестрое и плохо сшитое собрание кривых проекций, где маргинальные явления выдаются за мейнстрим, а отдельные экстремальные случаи активно педалируются и преподносятся как знаки грядущего апокалипсиса. Нет нужды указывать, что Пелевин повторяется и копирует свои предыдущие романы — я уже писал это в своих отзывах, и не хочу уподобляться Виктору Олеговичу и писать всю жизнь одну и ту же рецензию. Как следствие, ругать Пелевина нет смысла — нет никакого Пелевина, а алгоритму все равно. Стоит ругать самого себя, в очередной раз за собственные деньги покрасившего чужой забор.

Сначала подумал. Что Пелевин да. Но нет.

Прикидывающийся ярким и искрометным, но на самом деле довольно куцый по сюжету и шаблонный по развитию комикс Марка Миллара по идее Мэтью Вона. История является парафразом старой бродячей сказки, только в роли феи-крестной здесь дядя и по совместительству агент спецслужб Джек Лондон (не понятно, зачем надо было давать ему имя писателя), поэтому есть тачки, пушки, фарсовые злодеи и дурацкие заговоры. Если бы не видел фильма (опять же Мэтью Вон), может и выше оценил бы, но в сравнении комикс очень проигрывает — нет ни стильной драки в баре, ни бойни в церкви, и даже процесс обучения подан дискретно и без выдумки. Он прямолинейный и простенький, пытается играть на поле бондианы, но множество клишированных поворотов делают его сугубо вторичным продуктом. Рисовка Дэйва Гиббонса такая же — четкая, правильная и безыскусная. Да и с юмором в комиксе туговато. Несмотря на то, что книжица мала объемом и легко читается, не стоит тратить на нее время, если вы знакомы с фильмом: это не Хранители и не Ходячие мертвецы — самостоятельного значения комикс не имеет.

Джонатан Коу не соврал — заявленная в названии privacy наличествует в полном объеме и она действительно terrible, аж слезы на глаза наворачиваются и дыхание спирает.

Но как-то многовато мусора в книге, и ладно, если б он интересным был, так ведь нет — скучноват весь этот пафос пабликов соцсетей, перемешанный с чрезмерным суесловием и разговоров «за жисть». Ближе к середине понимаешь, что очевидная неубедительность главгероя обусловлена тем, что автор впихнул его в прокрустово ложе сюжета, не позаботившись подогнать детали. В итоге профессиональный коммивояжер (человек, способный уболтать незнакомца купить ненужную тому вещь) с хорошо подвешенным языком ведет себя как слон в посудной лавке, не имеет друзей, западает на каждую бабу, улыбнувшуюся ему, а лучшим собеседником считает автомобильный навигатор. Все это происходит потому, что автору нужно было свести вместе две линии и пострелять из всех заботливо развешенных ружей. Совпадение двух описанных в книге путешествий выглядят искусственными и нарочитыми, но Коу наплевать — символично же, нет? Вся композиция романа является искусственной и автор это сам в итоге признает: в конце книги он оказался в тупике, не зная, как завершить книгу, и решил проблему, просто введя себя как персонажа — какая пошлость.

И вроде пишет Коу качественно, не придерешься, и истории рассказывает неординарные и интересные, и персонажи вроде как близки и понятны, а в итоге книжка крайне утомительная и душная. Именно вставленные истории в результате лучше всего и запоминаются, а не унылый роуд-муви главного героя с поросшими мхом откровениями и пронафталиненными призраками из прошлого. Задумка автора понятна, но шибко убедительной от этого не стала.

Некоторое время казалось, что это не сколько заявленный Roman, сколько сборник минирассказов, объединенных героем и местом действия: довольно долго единого сюжета здесь нет — титульный Крабат просто описывает свое житье-бытье и учебу (весьма пунктирно) на колдунской мельнице (немного тавтология — и так ясно, что все мельники колдуны). Однако потихоньку эта дискретность начинается оформляться во что-то большее, чем просто набор происшествий различной степени забавности и ужасности: у героя появляется цель, а сюжет приобретает стройность.

Чтение книги немного осложнялось наличием множества диалектизмов и локальных выражений. Я бы не сказал, что читать трудно — по ситуации понятно, что именно говорится, даже если конкретных слов не знаешь — но временами сбивало с толку, что некоторых слов даже в словаре нет.

Прям-таки воплощение идеала раннесоветской педагогики — живешь там, где учишься, учишься там, где работаешь. И вот тут у Отфрида Пройслера провал: в книге присутствует коллектив подростков-пацанов, а конфликтов нет почти вообще. Все мальчики хорошие (Крабат, понятное дело, лучше всех), и ругаются только перед Новым годом и то по понятным причинам. Автор прошляпил возможность и необходимость описать отношения в коллективе, который неизбежно должен был разбиться на лидеров и аутсайдеров. У нас же только слегка подловатый слегка стукач (Лышко), которого все советуют остерегаться, но который никак эти советы не оправдывает. То есть в наличии трудовая коммуна имени товарища Гефаттера, дюжина беспризорных (бритва за щекой, нож в рукаве), но все при этом делают вид, будто это Смольный институт. Не очень здорово.

Не могу сказать, что мне понравилось — как-то не зацепила вся эта жутковатая подростковая романтика волшбы в саксонской глухомани времен курфюрста Августа Сильного, но и больших претензий (помимо вышеупомянутой) в целом тоже нет: вполне атмосферно, цельно, кирпичик за кирпичиком Пройслер аккуратно выстраивает историю, основанную на слишком хорошо — увы — известных сказках.

Замечательный полицейский детектив, тщательно скомпонованный из средневековых сказок, колыбельных, детских стишков и считалок и прочего мифопоэтического барахла, сдобренный несколькими теориями заговора (причем самая безумная, в итоге и реализовавшаяся, отвергалась как бред даже подписчиками журнала Conspiracy Theoretist) и с одним из лучших литературных (во всех смыслах) антагонистом — гигантским Пряничным человечком, у которого психика доктора Ганнибала Лектора изящно сочетаются с массой и скоростью носорога. Роман действительно смешной, причем без натуги, постмодернизм, конечно, из всех щелей, но это не напрягает, потому как входит в начальные условия. Главгерой с одной стороны вполне стандартен, с другой — совершенно не подходит под жанровые штампы. Сюжет развивается достаточно стремительно, даже несмотря на привычку Джаспера Ффорде постоянно отвлекаться на побочные линии. Так что всем фанатам этого автора читать обязательно — книга вас не разочарует.

Думается, мне бы понравилось еще больше, если бы я знал все цитируемые и обыгрываемые в тексте поговорки и сказочки, и, наверное, лучше бы понял все шутки, но в целом и так сойдет — Ффорде, явно понимая, что даже не все английские дети знают все Nursery Rhymes, постарался дать множество подсказок, а стих Эдварда Лира про Квангла-Вангла даже привел полностью, так как это было важно для понимания сюжета и полицейского расследования.

Это, конечно, не триллер, это тягучая и тяжелая драма человеческих взаимоотношений, грамотно замаскированная под триллер — добротный триллер, медленно развивающийся, постепенно раскрывающий все новые и новые улики, моменты и подробности жизни героев. Как мне кажется, это притча — но не примитивная, в библейском духе, а очень сложная в своей простоте, когда обычный брак показывается через экстремальный, но проблемы все те же самые и суть никуда не девается: брак — работа каждодневная и его можно строить только вдвоем, как только один начинает сачковать и спускать рукава, катастрофа не за горами. И по большему счету неважно, нормален твой супруг или он целеустремленный социофаг: назвался груздем — полезай в кузов.

Роман написан хорошо, убедительно, держит в напряжении (даже хотя я уже был знаком с экранизацией), а детализация биографий просто потрясающая: в общем-то, даже если бы один герой не пытался закопать другого, следить за развитием их отношений все равно было бы интересно. Великолепная, недооцененная многими концовка, крайне неочевидная, с кажущейся затянутостью, выписанная для ударнейшего момента, оставляющего героиню в состоянии сомнения и неуверенности.

Довольно неожиданный парафраз двух средневековых сказочных сюжетов: о принцессе, чьей руки домогаются различные принчики, и проклятии получеловека-полумедведя, чья жена пытается сжечь его шкуру и огребает последствия. Поданы эти истории в феминистском духе и в общем-то этот дух вполне убедителен, несмотря на махровейшую притчевость рассказа. Поначалу скудость антуража и мотивации раздражает, но когда понимаешь, что происходит и что хочет сказать автор, то все эти стеклянные холмы и железные башмаки довольно изящно вписываются в смену и переосмысление вроде средневековых, а на самом деле современных архетипов.

Рассказ за последний год получил три знатных премии — Локус, Небьюлу и Хьюго — и очевидно, что в том числе этому помогли пол автора и модный феминистский анализ ранее маскулинного домена, вывернутого наизнанку — с травестией формальных ролей и гендерной переориентацией. Однако это, во-первых, не принципиально — рассказ написан хорошо, внятно и образно, а во-вторых, любая премия по сути своей конъюнктурна: вчера было одно модно, сегодня — другое, завтра будут давать за третье.

Рецепт: американская глухомань, лучше всего на юге; сложные периоды истории (Великая Депрессия, Вторая мировая война, расовые конфликты); колоритные персонажи, да побольше, с массой забавных баечек; дискретная манера изложения, добавляющая ощущения глубины и параллелизма; ну и, конечно, секретный ингредиент, без которого рецепт не сработает — писательский талант.

Сначала долго думал, что это такой классический американский роман, но по потом понял, а по прочтении убедился, что для такого определения в книге маловато драмы и страданий. То есть они есть, но неакцентировано, на периферии: руку парню отрезало, но в целом-то у него все хорошо, и даже лучше, чем у других; муж жену бьет и насилует, ну так она его бросила, а потом он и вовсе пропал. Всем плохо, в конце концов, но надо жить дальше — ведь есть немало такого, ради чего жить стоит; плохое не скрывается, но и не выделяется, зато хорошее подано выпукло и подчеркнуто.

Несмотря на заметную авторскую манипуляцию читателем и его чувствами и эмоциями (а может, благодаря этому), книжка представляет из себя знатный антидепрессант, льющийся как бальзам на душу, и переворачивая последнюю страницу, думаешь... ну, не то чтобы «плохих людей нет», но «хороших людей много».

В этом комиксе царит тишь да гладь: нет ни действия, ни напряжения, всего один выстрел и только одна короткая невнятная драка — если эту книгу экранизировать нормально, то получится что-то вроде «Шпион, выйди вон», а не неоново-феерическая «Взрывная блондинка». Диалоги, реплики и поступки по большей части клишированы и хорошо знакомы — все шпионы делают это. Сюжет Энтони Джонстона не вызывает интереса, герои просто шляются якобы по Берлину (из-за скверной прорисовки все равно ничего не видно, кроме висящих в воздухе вывесок Checkpoint Charlie или Flughafen Berlin-Tempelhof) и ведут штампованные разговоры в духе ЛеКарре, долженствующие подчеркнуть их шпионскую крутизну.

Рисовка Сэма Харта до невероятия минималистична — еще чуть-чуть и будет палка-палка-огуречик (на общих планах так и получается). Строго говоря, это даже не комикс, это графический роман — в смысле текста здесь больше рисунка, да и не нужен он, если честно. Никакой функции не выполняет, только показывает, кто конкретно говорит прямо сейчас. Фон не выписан в принципе, так что можно ограничиться чтением реплик — разглядывать здесь нечего. Лица прорисованы настолько общо, что понять, как выглядит Персиваль еще можно, а вот главная героиня вообще очень невнятная, я даже ничего не могу сказать о ее цвете волос, хотя вроде брюнетка. Художник знатно облегчил себе работу, выкинув за борт zeitgeist и местные особенности, и на пользу книге это не пошло.

Под конец комикс оказывается забит в разной степени странными интерпретациями произошедших событий (а что, что-то разве было?), равно неубедительных и грешащих бездоказательностью. Начальство MI-6, ссылаясь на падение Берлинской стены, громко рассуждает о неизбежности падения и Кремля, хотя даже для ЦРУ даже в 91 году крах советского режима оказался неожиданностью. Финальный выверт поражает отсутствием логики и противоречиями с сюжетом комикса, к тому ж ничего не объясняет.

В каком-то смысле общая унылость и серость Самого холодного города создает определенную атмосферу, но как мне кажется, в формате обычной книги этот сюжет, если его хорошо проработать и написать, мог бы выстрелить. А так только диву даешься, как кому-то могло взбрести в голову экранизировать этот комикс, и начинаешь уважать тех, кто сумел выполнить эту задачу, сняв пусть и вызывающую вопросы, но яркую и энергичную «Взрывную блондинку».

Большая проблема романа в том, что это — типичный, очень типичный Пратчетт, со стандартно развивающимся сюжетом, с типично пратчеттовскими композицией, приемами и ходами. По-прежнему скачущее повествование с временами появляющимся ощущением, что чего-то явно не хватает. Все та же масса вывернутых наизнанку клише («я сражался десять лет и все, чего я всегда хотел — это сдаться без боя»), лингвистических и не только шуточек (вроде gastro-gnome и fez to fez), несколько утомляющих под конец, к тому же многие шутки не смешны просто потому, что правда — это как над новостями из телевизора смеяться. Поскольку персонажи те же, что и в других романах, сложно отделаться от эффекта deja vu — где-то ты это читал, где-то ты это уже слышал, где-то ты над этим уже смеялся. Рассказанная история, однако, вполне интересна и в достаточной мере захватывающа (как обычно у Пратчетта, накал и напряжение к концу неожиданно пропадают и концовка производит впечатление сделанной кое-как), автор сумел обойти острые углы, связанные с реальной войной — весьма драматично подан момент с дезорганайзером, рассказывающем про возможные смерти членов Стражи. Подытоживая: роман далеко не худший у Пратчетта, но и далеко не лучший — это не сатира на современное общество, а шарж.

Легкий смешной комикс, исполняющий на все сто свою развлекательную функцию, изобретательный, с некоторой долей не какой-то там воздушной и эфемерной, а вполне земной эротики. Неглубокий — здесь нет каких-то серьезных мыслей и сложного сюжета, но увлекательный. Немного мистики, немного шуток, все это отлично нарисовано Алессандро Барбуччи (шикарные, детализированные фоны каждого стрипа можно рассматривать долго и с удовольствием — придуманный Кристофом Арлестоном мир живет и дышит вне зависимости от событий вокруг главных героев), время от времени происходят неожиданные повороты достаточно линейного сюжета, диалоги вполне себе на уровне, хотя чем-то особенным не блещут. Жанр комикса определить не то, чтобы трудно — это популярный сейчас фьюжн: история про то, как девушка и парень из нашего мира (парня зовут Юрий Бодров, кстати) попадают в параллельный мир без электричества, но с динозаврами в качестве транспорта и тягловых животных, сплетается из отдельных кусочков ситкома, детектива и даже иногда триллера, не становясь чем-то одним. Идеально развлекательный комикс, который ничего от вас не требует, зато дает очень многое.

Книга, конечно, не о том, как немцы и японцы победили во 2МВ и что из этого вышло. Филип Киндред Дик откровенно и недвусмысленно использует эту историю в качестве фона. Фон получился достаточно завлекательным и интересным, хотя и не без недостатков (слишком рано наступившая геронтократия в Рейхе, не слишком-то аутентичные японцы), но вся история — точнее, события книги, могла произойти и на другом фоне, каким бы странным не показалось это утверждение.

Как только понимаешь, что главное в книге — не событийный ряд, не сюжет (да и есть ли здесь вообще сюжет?), тогда начинает цеплять по-настоящему. Интриги вокруг Третьей мировой не очень-то важны — точнее, не более важны, чем, например, попытки одного из героев сохранить свой антикварный бизнес. Апогеем происходящего совершенно неожиданно выступили посиделки японского чиновника, пробующего на зуб (во всех смыслах) непримечательную булавку, и его раздумья на тему ее сущности. Дик удачно смешивает буддизм для чайников, сумеречных германских философов и будни политического триллера, создавая какую-то новую аниму, дать которой описание или вычленить — задача не для здоровых умов. (Лично меня заинтересовали рассуждения по поводу нацизма — не конкретного исторического режима, а скорее некоей космической философии с откровенно запредельными, за краем добра и зла, целями.)

Опорой романа выступает И Цзин , одержимость которым многих (чуть ли не всех) персонажей одновременно бесила и забавляла — возможно, я бы понял больше и почувствовал бы лучше, если б был знаком с этой книгой. Однако если попытаться посмотреть как бы изнутри книги, как бы встать на место автора, все эти пляски вокруг гексаграмм и даже финальная ослиная упертость героини (которая, впрочем, кажется, не вполне вменяема) выглядят вполне логично, даже несмотря на совершенную смехотворность и откровенную нереальность псевдоисторических выкладок титульного высокозамкового человека в его книге про саранчу — Дик сам пару раз иронизирует над всеми этими британскими империями от края до края и пакс американа.

В итоге получилась очень необычная фантастика (хотя что у Дика вообще было обычного?), прикидывающаяся обычной альтернативкой, с множеством входов и выходов, позволяющих формировать оригинальный текст по своему желанию, образу и подобию, и воспринимать его насколько хватит воображения, эрудиции и безумия. Финальный конструкт скорее читательский, чем авторский — ну да в этом и мастерство Дика.

Начну, пожалуй, за упокой. Книга такая же серая и унылая, как и описываемый автором Шлезвиг. Читать это мучительно, муторно и скучно. Стиль у Зигфрида Ленца тяжелый, пробираться сквозь текст трудно. Иногда я вырубался на минуту, читая на автопилоте, а когда приходил в себя, понимал, что ничего не пропустил — текст не изменился, событий не произошло, герои на тех же местах, автор продолжает монотонно описывать чаек или дамбу. Избыточное пустословие: там, где можно обойтись парой предложений (тем более, что у Ленца они длиннющие и переусложненные), автор изливается на целую страницу, если не на две; да, это формирует особый авторский стиль и создает определенную атмосферу, но вместе с тем изрядно утомляет и даже удручает. Кажется, что книга стала классической еще до выхода и тут же покрылась библиотечной пылью. Поначалу бесили (потом привык) удручающие самоповторы: то, что место действия, Ругбюлл, является самым северным полицейским участком Германии, сообщается едва ли не на каждой странице. Имя своего отца герой не способен упомянуть не присовокупив сообщение о Ругбюлле и его географическом местоположении. Много бессмысленных метафор, вымученных сравнений, ненужного пафоса — то ли поза у автора искусственная, то ли выражение лица: слишком уж он старается писать правильно, по лекалам.

В принципе, в книге поднимаются довольно важные темы — художник и власть, отцы и дети, борьба долга с совестью, но ярче или интереснее она от этого не становится. Все очень буднично, даже из рядя вон выходящие события выглядят не намного ярче обычной рутины — авианалет, смерть, арест, дезертир: все смазывается и поглощается голштинским болотом. Конечно, на этом фоне конфликт художника, которому Берлин запретил рисовать, и местного полицейского (по совместительству друга), вынужденного этот запрет приводить в исполнение, выглядит четче, выпуклее и злее, как бы поднимая двух этих персонажей над плоской равниной северной Германии. Впрочем, ближе к середине книге все эти серые пятна начинают образовывать внятную и цельную картину и становится не то что бы интересно, но по крайней мере понятно, что за историю (точнее, две истории, разнесенные по времени) автор рассказывает и что старается донести до читателя.

Закончу за здравие. Самое интересное, что несмотря на все вот это мое нытье и придирки, я понимаю, что роман очень серьезный и глубокий и весь такой... Не знаю, как сказать — сильный роман, как говорится, «современная классика». Просто не зацепило меня, читать тяжело, немецкий очень сложный, нужен довольно высокий уровень понимания. Суровая такая драма, про суровых людей в суровых условиях (климатических и политических); вроде ничего особенно не происходит, но окружающий мир потихоньку рушится и ничего с этим не сделаешь. Так что книгу я оцениваю высоко, но сказать, что она мне понравилась, не могу.

К сожалению, этот великолепный роман, написанный живо, увлекательно и остроумно, в определенной мере портят две вещи: вторичность и сферичность. Вторичность здесь объективна и неоспорима — в основе романа Мэтта Раффа очевидно лежит книга Джона Киза «Таинственная история Билли Миллигана» (хотя герой книги, Эндрю Гейдж, к Миллигану относится с презрением и гневом — мол, он насильник и должен нести ответственность). Сферичность же заключается в том, что главный герой уже разобрался со своим чердаком, вывесил расписание, разогнал всех по комнатам, врачи ему помогают, а не закрывают в карцере, и в целом, жизнь налажена. Конечно, когда появляется второй герой — Пенни Драйвер по прозвищу Мышка (тот же диагноз, но вызванный не сексуальным насилием, а психологическими пытками со стороны долбанутой мамаши) — проблемы начинают валиться как из рога изобилия, вскрываются страшные тайны и обоим сносит башни по полной программе (под конец автора, кажется, заносит, и количество буйных личностей обоих героев начинает напоминать клоунский автомобильчик), но все взаимоотношения укладываются по большей части в рамках пары, максимум треугольника, посторонних почти не затрагивая.

Эта книга куда менее безумна и отвязна, чем другие опусы Раффа — «Канализация, газ и электричество» или «Bad Monkeys», но наличие у героев такого заболевания, как расстройство множественной личности дает возможность и здесь переходить за рамки разумного и логичного, особенно в эпизодах, где персонажи испытывают сильнейший стресс, вызывающий быструю смену личностей и, как следствие, манеры поведения.

Если опять-таки сравнивать с «Билли Миллиганом», то этот роман по-моему, лучше: Киз пишет суховато, а его книга изобилует дырами в повествовании (что понятно — Киз писал документалку и был ограничен строгими рамками). Мэтт Рафф отлично прописывает диалоги (которые в значительной мере формируют книгу) и их внезапные повороты, мотивация и подноготная героев поданы убедительно и реалистично, есть пара крайне неожиданных финтов ушами, когда ты пучишь глаза в изумлении и думаешь — WTF?! Как всегда у Раффа, сложно определить жанр — драма и триллер плавно перетекают друг в друга, иногда принимая очень странные формы. Хотя журнал LOCUS считает, что роман написан в жанре фентези, это неправда, хотя разум больного человека может дать фору любой фантазии.